Читать онлайн Отказник бесплатно
Глава 1. Призыв
Все, что было далеко, на самом деле оказалось близко. «Захотел служить в армии со своим годом, пожалуйста!» – твердил внутренний голос.
Вечер двадцать пятого апреля подходил к концу, подругу Светку забрали в больницу и Максим Костров сидел дома перед телевизором после работы.
Внезапно раздался звонок в дверь.
"И кого это на ночь глядя принесло?" – подумал призывник.
Максим открыл дверь и увидел незнакомого ему парня, который стоял у двери.
– Ты, Костров Максим? – спросил конопатый парень.
– Да, – нехотя ответил Максим, не понимая намерений вечернего гостя.
– Меня послали к тебе из военкомата, на вот подпиши,– говорит он, протягивая листок бумаги.
– А что это? – недоуменно спросил юноша.
– Повестка тебе в военкомат! А явиться в военкомат нужно двадцать седьмого к шести часам утра. Времени на сборы двое суток! – раздраженно ответил посыльный.
– Твою в коромысло, вот и армия пришла в наш дом! Нужно быстро увольняться с работы. Остался только один день и то, нужно закупить спиртное и закуску для стола. Ну и пригласить, кого-то из знакомых парней. Что-то стало так грустно, что хоть плачь! – грустно подумал Максим.
К восьми часам вечера пришло человек шесть парней, пили, шутили, а на сердце у призывника кошки скребут и алкоголь совсем не берет. Поздним вечером пришла Светка, вся потерянная в слезах.
"Я буду ждать тебя!" – тихо шепчет она.
От такого прощания парень сам чуть не расплакался, такая тоска.
Потом погуляли по ночному городу, поорали пьяными голосами песни группы «Машина Времени» и все, утро. Голова как чугун, во рту кошки нагадили, но вставать нужно. Максим неторопливо умылся, выпил чаю, взял сумку с едой и остановился у двери. Вот он родной порог, про который слагают песни. Целых два года, твою маму!
– Закрой сам дверь, – шепчет мама.
"Заходим в автобус!" – вскоре звучит команда прапорщика.
Львовский автобус сорвался с места и увез призывников в неизвестность, а кого-то впоследствии, и в последний путь. Шла война в Афганистане.
Пересыльный пункт встретил новобранцев топотом множества ног. После прохождения медицинской комиссии Максим вошел в помещение с номером К -214 в котором уже сидели пятнадцать парней, таких же лысых и смешных.
– А в какие войска я попал? – спросил призывник у рядом сидевшего сержанта.
– В химические, родной, – ответил сержант и ехидно улыбнулся.
Максиму стало не до смеха. Неделя пребывания в поезде до Москвы тянулась, как целая вечность. Автобус с призывниками из приморского края заехал в подмосковный лес, и неторопливо урча стареньким мотором, двинулся дальше. Наконец автобус остановился на большом плацу.
"Воздух свежий, за казармой виднеется озеро, классно-то как!" – подумал юноша.
Потом всех новобранцев повели в баню.
"Мойтесь, но быстро!" – кричит сержант.
Примеривая выданную форму, солдат отметил про себя, что сейчас стал похож на чучело в большой по размеру солдатской форме. Пилотка смешно покоилась на ушах.
«Запах казармы навсегда останется в моей памяти, как запах ваксы, солдатских сапог и дешевого мыла», – грустно отметил Максим, проходя в расположение.
«Нужно знакомиться с ребятами, такими же лысыми пассажирами в этом аду называемом школой младших командиров!» – подумал Максим.
Помогая сослуживцам в подшивке подворотничка или стирке формы, Костров ощущал себя крупицей в едином коллективе.
«Стало реально легче и теперь все невзгоды переносились не так, как в начале!» – после недели службы в этом аду, размышлял Максим.
А еще были безобидные комары, когда сержанты выгоняли их подразделение в хвойный лес на занятия. Таких громадных комаров, Максим еще нигде не видел. Звучала команда «Смирно» и все подразделение застывало в строю.
Через секунду целые полчища комаров налетали на открытые части тела курсантов. Особенно им нравились лица. Впиваясь в лица курсантов, комары пили кровь и лопались от своей жадности, оставляя после себя кровавые пятна.
Согнать рукой насекомое не получалось, так как была отдана команда «Смирно». А если кто из курсантов быстро сгонял рукой насевших комаров с лица, то сразу следовала расплата в виде крепкого удара сержанта в грудь. Таким путем сержанты вырабатывали у курсантов способность терпеть боль.
Прошло две недели пребывания в учебном центре. Вскоре привезли очередную партию новобранцев.
«Куда столько народу нагнали, теперь придется делать отсев лишних!» – услышал Максим слова, доносившиеся от проходящих мимо двух офицеров центра.
«Если я не дурак, то это шанс отсюда слинять!» – подумал курсант, размышляя над словами офицеров.
И точно, уже в обед командир взвода обронил такую фразу перед строем: «Кто не хочет служить в учебном центре – выйти из строя!»
Пока одни курсанты в строю прикидывали в уме, стоит или не стоит выходить из строя, чтобы навсегда попрощаться с этим адом, Максим уверенно вышел на два шага вперед. Из строя также вышли еще пять самых думающих курсантов.
«Все, достаточно!» – махнул рукой офицер и отправился к себе в канцелярию. Ему предстояло подготовить на вышедших из строя документы.
«Слава Богу, я больше никогда не буду ползать по лужам в этом лесу и кормить своей кровью комаров!» – с облегчением подумал Максим, направляясь в числе вышедших из стоя солдат в канцелярию.
На лице курсанта блуждала радостная улыбка, как – будто он выиграл приз в лотерею.
Уже через час получив сухой паек, команда военнослужащих из шести человек проследовала на станцию. Теперь их путь лежал на пересыльный пункт, где их должны были принять и передать в другую часть.
Глава 2. Пересыльный пункт
Сигареты без фильтра «Памир», что выдали в продуктовом наборе «сухого пайка», таяли на глазах.
«Да и как тут не таять, когда есть хочется, а «покупателя» из части все нет и нет! Вот и приходится постоянно курить, чтобы заглушить желание поесть!» – размышлял бывший курсант.
Казалось бы, такая была объемная картонная коробка с продуктовым набором, которая включала несколько банок мяса с рисом, гречкой, перловкой, сухие галеты и пара банок рыбы, а теперь все закончилось. А также пять пачек сигарет без фильтра «Памир».
Мысли солдата перенеслись в родной город до армии. Да, это не американские сигареты Мальборо, пачку которых он, как-то купил за полтора рубля в баре заводской столовой у себя в родном городе. Цена для 1982 года была дикая, по причине того, что болгарские сигареты с фильтром типа «Родопи» или «Опал» стоили тридцать пять копеек, а тут целых полтора рубля.
И все же это того стоило, потому что собираясь на дискотеку, Максим хотел выглядеть достойным ухажером. А так как курили у них на дискотеке не только парни, но и девчонки, такой импорт был в цене.
А теперь, все это продуктовое богатство уместилось в этой картонной коробке. Последняя банка гречки с мясом из сухого пайка была с аппетитом съедена еще сегодня в обед, и теперь Максим Костров прокручивал в голове все варианты, где взять продовольствие и сигареты. Мучительно хотелось маминого борща или рассольника, который так вкусно она готовила дома.
Спрашивать покушать у таких же солдат на пересыльном пункте, куда его направили в числе нескольких солдат из учебного подразделения, он не хотел. Да и бесполезно было спрашивать, так как каждому из них дали стандартный сухой паек на три дня и теперь к концу подходил второй день пребывания на пересыльном пункте.
«А если в город сходить и купить сигарет и поесть?» – промелькнула шальная мысль в голове Максима. —Пересыльный пункт, куда привезли очередную группу военнослужащих из их части, находился в Москве, где-то на ее окраине. Едва ли здесь толпами ходят патрули!» – все также обдумывал свой выход на «волю» солдат.
Идти в самоволку молодой солдат боялся, и теперь основным решением было договориться с солдатом, который нес службу на воротах маленького пересыльного пункта.
Подходя к солдату, который был старше его всего на полгода, Максим обратился к нему с просьбой:
– Брат, есть хочется и курить, выпусти сходить в магазин? А я тебе сигарет куплю или конфет.
Небольшого роста солдат на воротах, недоверчиво смерил взглядом «духа». Тот по виду служил всего две недели. Убедившись в искренности солдата, караульный нехотя ответил:
– Ладно, выпущу, но с тебя полкило конфет, и чтобы через час был здесь. Сейчас вечер и в округе нет никаких патрулей, поэтому иди спокойно в том направлении. Смотри не обмани меня!
Видимо караульный делал это не раз, выпуская солдат в отсутствие офицеров в самоволку на пересыльном пункте.
Прошмыгнув сквозь приоткрытую постовым створку ворот на улицу, Максим ощутил эйфорию свободы. Казалось, сам воздух за воротами пункта был другим, и теперь шагая в направлении продуктового магазина, он чувствовал прилив сил и положительных эмоций.
Теперь он на короткое время забыл, что голоден и не мылся два дня. Его подворотничок на солдатской гимнастерке уже был коричневого цвета от грязи, но никто ему не объявлял за это наряд вне очереди, потому что сейчас он был без командиров.
Проходя через пустырь, вскоре вдалеке показались высотные, жилые дома и какие-то магазины в них. Теперь улица по которой он шел, была вся в огнях от работающих фонарей и навстречу ему шли гражданские люди, такие же молодые парни и девушки.
Только Максим отличался от этих людей в красивых одеждах своей застиранной и пахнувшей потом гимнастеркой, и большей по размеру пилоткой на лысой голове.
"Вот и долгожданный магазин продуктов!" – подумал солдат, неуверенно входя в дверь и стесняясь своего потрепанного вида.
Это был небольшой магазин с несколькими отделами, где продавали кондитерские изделия и хлеб, спиртные напитки и сигареты, а в последнем колбасу и сыр. Окидывая взглядом кондитерские изделия за стеклом витрины, Максим непроизвольно стал проглатывать противно выступившую слюну.
Как же ему хотелось сейчас купить эту пышную ром-бабу или эклер с шоколадной начинкой, что солдат непроизвольно зажмурился. Денег было совсем мало, к тому же надо было еще купить постовому ирисок. Вынув из кармана мелочь, Максим стал судорожно считать ее и прикидывать, что можно на нее купить.
Так увлекшись своим процессом пересчета, он не заметил, что на него пристально смотрит женщина средних лет, стоящая неподалеку. Наконец подняв глаза от непонятного чувства, что за ним наблюдают, он натолкнулся взглядом на карие глаза еще не старой женщины.
В ее глазах была боль и сострадание, а также материнская любовь. Они непрерывно смотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд и наконец, женщина решительно направилась к нему.
«Я видела, что ты голоден и хочешь купить продукты. Пойдем ко мне, я тебя накормлю!» – тихо, но решительно проговорила она, глядя на Максима материнскими глазами, полными слез.
Что-то родное увидел солдат в этих глазах, а может просто поверил ей и не задумываясь о последствиях и забыв о постовом, который выпустил его на «волю», проследовал за женщиной.
Они неторопливо шли по улице, но в обратном от пересыльного пункта направлении. Марина рассказывала ему, как год назад похоронила своего единственного сына, который ушел в армию и больше не вернулся.
Сына после учебного подразделения отправили служить в Афганистан и через полгода службы его убили душманы. От сына осталась только фотография в полевой форме, где он позирует среди гор и «медаль за отвагу». Увидев Максима в магазине, она чуть не упала в обморок, так как стоявший солдат был похож на ее Сергея.
И теперь Марина отчетливо поняла для себя, что нужно помочь солдату так напоминавшего ее сына. Не замечая времени, Максим стал рассказывать про себя, своих родителей и свой родной город.
«Вот мы и пришли!» – показывая рукой на панельный дом с маленькими серыми балконами, сказала Марина.
Старенький, как сам дом лифт, натужно урча моторами, поднимал их на нужный этаж. Поднявшись на четвертый этаж, они остановились возле деревянной двери с номером тридцать два. Вставляя ключ в замок двери, Марина ласково посмотрела на Максима и произнесла:
– Сейчас ты помоешься в ванной, и я тебе налью тарелку борща со сметаной.
«Какое вкусное слово борщ со сметаной», – подумал солдат и сглотнул слюну. В этот мгновение, Максим еще не зная, что его жизнь пошла под уклон.
Глава 3. Самовольная отлучка
Заходя в прихожую стандартной двухкомнатной квартиры Марины Ивановны Горшковой, Максим ощутил непередаваемое чувство домашнего уюта. Казалось, что здесь все было на своих местах. Несколько пар женской обуви аккуратно стояли внизу на полках, а выше на крючках висели плащ и женское пальто.
Короткий коридор вел в две комнаты и небольшую кухню. Совмещенный санузел был первым кабинетом к вошедшему посетителю квартиры.
– Хорошо у вас тут, по-домашнему», – отозвался солдат, окидывая взглядом пространство коридора.
– Ты раздевайся и проходи сначала в ванную, там полотенце висит зеленое справа, а потом жду тебя на кухне, – по-хозяйски стала командовать Марина Ивановна.
Быстро скинув солдатские кирзовые сапоги, Максим ощутил сразу же едкий запах своих грязных портянок.
– Впору кричать команду «Газы», – лихорадочно думал солдат.
В проеме коридора показалась хозяйка дома, и театрально помахав возле своего лица ладошкой, прыснула смешком по поводу едкого запаха исходившего от солдатских портянок.
– Ничего, ничего, не стесняйся, это солдатский запах и он честный!– проговорила Марина. – Если бы сын пришел из армии, для меня этот запах был бы самым лучшим! – как будто про себя прошептала женщина и смахнув украдкой слезу, ушла обратно в кухню.
Заперев за собой дверь ванной на шпингалет, Максим быстро сбросил пропахшую потом гимнастерку, галифе, синие солдатские трусы и майку на пол.
Включив душ, он с упоением встал под струящуюся воду, теплым потоком смывающую грязь с тела.
"Как же хорошо, как же приятно стоять под душем в обыкновенной квартире, а не под душем в солдатской бане, где все имеет инвентарные номера, выдавленные на металле или нанесенные краской!" – размышлял рядовой.
Наслаждаясь мгновением эйфории, Максим на секунду забыл, где он находится и только чувство радости овладело им. Он совсем забыл, что отпущенное ему постовым время давно прошло, и тот солдат сейчас лихорадочно думал, как поступить дальше.
– Говорить старшему по пересыльному пункту про отпущенного солдата или не говорить вообще, как будто тот сам ушел в самоволку через забор? Нет, не говорить, иначе его накажут и вообще, он этого солдата никогда не видел! Может утром придет и тогда это его проблемы! – размышлял постовой.
Всего этого Максим не знал и теперь чувство беспредельной радости от душа, владело им. Вылезая из ванной посвежевшим и румяным от горячей воды, солдат поймал себя на мысли, что надевать сейчас грязное, пропахшее потом обмундирование и нижнее белье ему совсем не хочется.
«Что же делать, что надеть?» – крутилась мысль в голове.
Видимо мысль солдата была так сильна, что по двери ванной раздался короткий стук хозяйки.
– Максим, я тебе одежду сына принесла, ты мне открой дверь, я просуну вещи, – раздались слова Марины Ивановны.
– Вот это дело, теперь можно одеть чистое и уже выйти в кухню, – про себя подумал солдат, принимая в приоткрытую дверь вещи погибшего сына.
Быстро натянув на тело мужские трусы в цветочек, белую футболку и синие спортивные штаны с белыми лампасами по бокам, Максим ощутил себя гражданским человеком.
«Надо же, у ее сына размер мой и все сидит, как будто мое, – ощупывая ткань штанов и футболки на себе, подумал солдат.
Проходя в кухню, Максим увидел накрытый стол с тарелками полными еды и двумя стопками. На тарелках лежали ломтики сала с розовой прожилкой, соленые красные помидоры, вареная колбаса и черный хлеб.
Завершала композицию на столе бутылка водки с красочной надписью «Пшеничная». От этого изобилия у солдата непроизвольно потекли слюни и он тихо крякнув, судорожно сглотнул их.
Повернувшись от кухонного стола на котором хозяйка накладывала в глубокую тарелку борщ, Марина посмотрела на Максима и на мгновение ее хватил ступор. Женщина, не отрываясь смотрела на солдата, который в этой одежде был похож на ее погибшего сына. Через мгновение по ее лицу потекли слезы. Упав на колени, она обняла ноги Максима, постоянно причитая:
– Сыночек мой, Сережа!
От этой сцены Максим готов был разрыдаться и только его воля не давала протечь противной слезе. Он так и стоял на месте, не тревожа женщину.
Наконец она, вытерев слезы, тяжело поднялась с колен и уже ласковым взглядом посмотрела на Максима.
«Что это я, зачем пугаю своего гостя! Давай лучше борщ есть и разговаривать про жизнь! А сначала давай выпьем за упокой души моего сыночка», – проговорила Марина Ивановна, вытирая остатки слез.
Холодная из морозилки водка приятно обожгла гортань и Максим немного «поплыл». Может из-за того, что был голоден, а может из-за того, что уже две недели не пробовал спиртного.
Взяв в руку столовую ложку, он с удовольствием стал поглощать вкусно приготовленный хозяйкой борщ. Это чудо русской кулинарии со сметаной действительно было праздником для желудка. Через несколько минут мысли солдата прояснились, и желудок потребовал вновь испытать порцию водки.
«Давайте выпьем за вас!» – предложил Максим, наливая водку в хозяйские стопки.
Теперь водка пошла соколом, и он ощутил приятный хмель в голове. Потом еще пару раз они выпили за встречу и здоровье. Вскоре ужин подошел к завершению.
«Может, завтра утром пойдешь в свою часть? А я тебе постелю в комнате сына на кровати, а завтра с утра и пойдешь!» – предложила Марина Ивановна, участливо заглядывая в глаза солдата, так похожего на ее сына.
Противоречивые чувства боролись в душе солдата. С одной стороны, он должен был идти обратно в пересыльный пункт, а с другой стороны, как хорошо еще немного побыть в домашней обстановке. Выпитая водка перевесила решение в пользу того, чтобы переночевать у хозяйки, а завтра ранним утром пойти с повинной на пересыльный пункт.
«Все, остаюсь до утра!» – проговорил охмелевший от водки Максим и направился вслед за обрадованной женщиной в комнату сына.
Марина была рада, что солдат задержится у нее еще немного. Добротная, деревянная кровать сына подарила незабываемые ощущения, как только солдат прилег на нее. Через мгновение, Максим спал «без задних ног» не беспокоясь о своем будущем, а лишь полагаясь на фортуну.
Он спал и не хотел просыпаться, а Марина не решалась тревожить его.
Глава 4. Прощай армия!
«Как же сладко спалось на этой односпальной кровати, стоящей в маленькой комнате сына», – лениво потягиваясь, подумал Максим. Он сразу же вспомнил свой дом в маленьком поселке Приморского края и комнату с подобной односпальной кроватью.
А также то, как они со Светкой часто сидели по вечерам на этой кровати и слушали музыку, тихо доносящуюся из катушечного магнитофона «Юпитер». Этот магнитофон был гордостью Максима, потому что буквально за год перед армией мама сделала сыну подарок, купив в районном центре этот большой магнитофон с колонками.
Цена его была не маленькая и немного повздыхав над суммой, мама оформила кредит в магазине радиотоваров. Но это того стоило. Магнитофон был двух – катушечный, который имел возможность ставить катушки с пленкой по пятьсот двадцать пять метров каждая.
А что отличало его от других подобных магнитофонов? Он имел эквалайзер с несколькими «бегунками» для подстройки звука и двумя красочными в три цвета шкалами для записи музыки. Две колонки по пятнадцать ватт каждая, вешались на стену рядом с магнитофоном.
Этот четкий стереозвук, разносящийся по комнате, дарил эйфорию прослушивания любимых «итальянцев», которые внезапно захватили советскую эстраду своими зажигательными песнями.
– Как же классно было на гражданке! – поймал себя на мысли солдат, только теперь понимая разницу между одной жизнью и другой.
– Ну, все, пора вставать и на пересыльный пункт! – подумал солдат, представляя, как его накажут за данную самоволку офицеры.
– Как спалось, Максим? – ласково обратилась к нему Марина, которая с нетерпением ждала пробуждения солдата.
– Просто забыл, где нахожусь и сон был такой крепкий, что не хотелось просыпаться утром, – проходя к ванной комнате, сказал Максим.
– Давай умывайся, брейся и приходи на завтрак, – засуетилась на кухне добрая женщина.
Умывшись и побрившись опасной бритвой «Нева», которая раньше принадлежала сыну хозяйки, Максим вышел посвежевшим и довольным от процедуры умывания.
– Давай бери бутерброд с колбасой и насыпай в кружку сахар сколько тебе нужно, – посоветовала хозяйка.
– Я твою форму вечером постирала и утром погладила. Ну и грязи с нее сошло, ужас! Только у меня к тебе будет одна просьба, не смог бы ты встретить одного паренька и взять у него сумку для меня? Просто мне нужно срочно отъехать по делам, а встретить Витю нужно. А я, как раз за два часа обернусь обратно и тебя отпущу! – обратилась к Максиму женщина.
Это немного не входило в планы солдата. Потому что он с таким раскладом мог пойти на пересыльный пункт только вечером, но что делать, хозяйка попросила сделать доброе дело.
Через пять минут, Марина, помахав на прощание рукой, выбежала из квартиры, а Максим остался один. Делать было нечего и включив хозяйский черно-белый телевизор «Горизонт», он увлеченно стал смотреть фильм про войну. Так прошел час, и уже беспокоясь, что посетитель не придет, в дверь квартиры позвонили.
Метнувшись к входной двери, рядовой рывком открыл ее и увидел перед собой парня очень похожего на ее погибшего сына и что самое удивительное, на него самого.
«Ну, надо же, еще один похожий на ее сына парень», – промелькнула мысль в его голове.
– Витя! – представился парень, который тоже с интересом смотрел на Максима. – Держи сумку для Марины, а я пошел, а то мне еще в одно место нужно съездить! – протягивая увесистый баул Максиму, проговорил парень.
Собираясь уходить, Виктор все топтался на месте, как будто его, что-то держало в квартире или он хотел поговорить.
Наконец он обратился к Максиму с предложением:
– Может чаю попьем, а то мне сейчас через всю Москву еще ехать?
– Да не вопрос, давай попьем, – сразу же согласился Максим, который понимал, что разговор будет интересный для него.
Отхлебывая свежезаваренный чай, Витя с интересом смотрел на Максима и каждый из них думал о своем. Один думал, что еще один парень «откосил» от армии, а второй, что хотел спросить этот Максим у него. Наконец, первым начал разговор Витя и обратившись к собеседнику спросил:
– Тоже с пересыльного пункта сбежал?
От такого вопроса Максим на миг потерял дар речи, и тупо уставившись на собеседника молчал.
«Да ты не волнуйся, я такой же, как ты «отказник», только уже полгода бегаю от армии», – произнес Виктор, как ни в чем ни бывало отхлебывая чай.
Тихо выпустив изо рта воздух, Максим утвердительно мотнул головой и кратко рассказал свою историю.
"Такая же история была и у меня, только «учебка» была связи, и я точно также пошел за едой в магазин. Ну а дальше, Марина Ивановна меня пригрела, напоила, накормила. В общем, назад я возвращаться уже не захотел! Марина Ивановна вскоре помогла мне сделать паспорт на новое имя. Теперь я помогаю ей по делам и просто живу, а армия осталась, как страшный сон", – чуть задумавшись, ответил Виктор.
Рассказ потряс воображение Максима, который пока не думал о таком развитии событий.
– И что, у тебя теперь другой паспорт? – тихо спросил он у Вити.
– Вот смотри, какой он настоящий, – вытаскивая с гордым видом из своей легкой ветровки красную книжечку, проговорил Виктор.
Переворачивая странички настоящего паспорта, Максим видел московскую прописку и отметку о воинском учете.
– А как же с армией получилось завязать? – недоуменно спросил он.
– Марина по своим каналам сделала мне справку, что я с некоторыми психическими отклонениями. Это когда я полежал для вида в районном псих-диспансере две недели, а затем получил эту справку. А потом дело техники. В военкомате тебе дают новый военный билет с отметкой, что для службы не годен. Теперь я в благодарность помогаю ей с бизнесом. Ее муж раньше был вором в законе, и она не работала, воспитывая сына Сергея, – отпивая чай, рассказывал Виктор.
– Муж был то в колонии, то дома, но всегда с деньгами. В общем жизнь ее была сказочной и сытной, а восемь лет назад ее муж умер, и ей пришлось самой заботиться о пропитании. К счастью, связи с нужными людьми от мужа остались. Ее подкосила смерть сына, который ни в какую не хотел «косить» от армии. Она тогда очень просила сына не идти в армию, как будто предчувствуя дальнейшие события. Он не послушался! Потом сына отправили в Афганистан, где он и поймал свою пулю. Теперь Марина Ивановна спасает от армии новобранцев и полностью уверена в своей правоте. Но надо признать, всегда дает шанс человеку решить, будет он служить или нет, – грустно подытожил Виктор.
– Но ведь посадят, если поймают, – тихо произнес Максим, обращаясь к Виктору.
– Даже если поймают, то не посадят, как ты сейчас говоришь, потому что ты присягу еще не принял и поэтому действия закона к тебе другие. Просто застращают наказаниями и потом направят обратно служить, где ты сразу примешь присягу. А вот если бы ты присягу принял, то тогда, как звучит в воинских законах, до трех суток самовольная отлучка, а после трех суток отсутствия – самовольное оставление части. Ну и наказание дисциплинарный батальон с разными сроками, которые назначит военный трибунал или колония общего режима! – пояснил бывший отказник.
Такой «ликбез» на пальцах от Виктора прояснил ситуацию с армией для Максима.
«Все, хватит с меня армии, и я также буду помогать Марине Ивановне в ее делах», – утвердительно сказал солдат обращаясь к Виктору.
Не понимая к чему приведет такой шаг, Максим, тем не менее решил не возвращаться на пересыльный пункт. Дезертиры обменялись рукопожатиями, как верные друзья и расстались, где один поехал по своим делам, а второй стал ждать прихода хлебосольной хозяйки.
Глава 5. Паспорт
После ухода Виктора, Максим еще долго смотрел на стену комнаты, где висели две небольшие картины в дешевых деревянных рамках. На одной из них веселая медвежья семья в сосновом лесу резвилась возле поваленного дерева.
Бурая медведица зорко наблюдала за своими медвежатами, которые не боясь сорваться вниз, карабкались по стволу дерева вверх. Это была распространенная картина для жителей той поры, копии которой продавались в магазинах советских городов.
На другой картине военный кораблю боролся с огромными волнами на сине-голубом море. Сюжеты этих двух картин были так противоположны, что невольно возникал вопрос, как они уживаются рядом. Но видимо хозяйка квартиры не задавалась подобным вопросом или эти картины были ей просто дороги.
Рассуждая на тему искусства, Максим не заметил, как пролетел час времени и вот уже в прихожей раздался голос хозяйки:
– Максим, я дома!
Проследовав в коридор, Максим увидел уставшую Марину Ивановну. На полу рядом с ней стояли две объемные сумки из коричневой кожи с хромированными пряжками по бокам.
– Сейчас я немного отдохну и приготовлю ужин, – устало проговорила женщина, сидя на низкой скамейке в коридоре.
– Да вы не волнуйтесь Марина Ивановна, я сейчас сам приготовлю ужин и покормлю вас, – сердечно отозвался Максим и быстро направился в кухню.
Через час они вместе сидели за столом в кухне и ели макароны по-флотски, которые приготовил солдат. Максим никак не мог начать разговор про армию, а женщина давала возможность парню самому принять важное решение. Наконец не выдержав длительной паузы, Максим тихо произнес:
– Я не хочу возвращаться на пересыльный пункт и вообще служить!
– Ну, что ж, ты сам принял непростое решение, и я принимаю его. Надеюсь, ты понимаешь, что при таком развитии событий у тебя будет другая фамилия и ты лет десять до окончания срока призыва в армию, не сможешь увидеться со своей семьей? Тебя объявят в розыск! А потом, когда ты захочешь вернуться к прежней жизни у тебя тоже будет проблема с нашим советским судом. Тебе дадут два-три года условно за дезертирство! – внимательно посмотрев в глаза солдату, произнесла женщина, которая знала наперед развитие событий.
Такова была плата за свободу. После детального инструктажа, Максим съежился и опустил голову, но все равно утвердительно кивнул головой в знак понимания.
"Хорошо, завтра пойдем к одному моему знакомому. Он поможет сделать для тебя паспорт с новой фамилией. Далее, будем ждать новый паспорт, а потом придется тебе полежать пару недель в психиатрической лечебнице, чтобы выдали одну справку», – размышляя про себя, проговорила Марина Ивановна.
Все было, как говорил Виктор, который, как по нотам обрисовал все дальнейшие действия женщины.
«Ну а потом начнем с тобой бизнес, ведь нужно на что-то жить», – уже веселее проговорила женщина и озорно потрепала солдата по лысой голове.
Теперь все сомнения и переживания Кострова ушли на второй план и Максим лег спать на деревянную кровать сына с явным блаженством, не зная, что на пересыльном пункте дежурный офицер уже изучал его документы.
На следующее утро офицер готовился послать докладную записку в воинскую часть из которой прибыл солдат. А также в военкомат, откуда призывался Максим Костров и в ближайшее отделение милиции города Москвы. Дело в отношении рядового Максима Кострова по дезертирству из воинской части закрутилось.
Все, что рассказывал Максиму бывший дезертир Виктор, было отчасти правдой, а на самом деле, солдат, даже не принявший присягу, все равно нес уголовную ответственность в плане дезертирства. Пока Максим этого не знал и уверенно полагался на слова Виктора.
На следующее утро, подходя к жилому дому на соседней улице, Максим увидел красную табличку на подъезде здания. Точнее это был отдельный вход, только на первый этаж, где располагался кабинет участкового милиционера.
Открыв перед Мариной Ивановной дверь, он проследовал за ней вглубь коридора, где было всего несколько кабинетов. На одной из дверей висела табличка поменьше с красивой надписью – участковый инспектор Морозов К.П.
Через секунду Марина Ивановна закрыла дверь на задвижку.
«Ты меня подожди пока здесь на стуле, а я зайду», – обращаясь к Максиму, сказала женщина.
Марина вошла в кабинет участкового без стука по-хозяйски. Казалось, она здесь была частая гостья.
Сняв модную бейсболку с головы, которая только вошла в моду у молодежи, солдат уставился на стену, где висел большой плакат со статьями правонарушений советского законодательства и стал читать.
Через пару минут из-за двери он услышал рассерженный голос Марины Ивановны:
– Ты, наверное, забыл, как мой муж помог тебе десять лет назад, когда ты молодым лейтенантом только начинал свою службу участковым? А еще забыл, что я каждый месяц хожу к тебе и приношу долю!
За дверью мужской голос тихо на нее «зашикал», пытаясь унять рассерженную женщину.
– Как мне все это надоело! Полгода назад я помог тебе, а теперь ты снова обращаешься ко мне с подобной просьбой? – в сердцах произнес мужчина.
Теперь парировала женщина.
– Если ты помнишь, эта сделка была не бесплатной! – послышался уже шипящий голос женщины.
– Ладно, ладно, я помню! Хорошо, я помогу тебе, но в последний раз и то, потому что хорошо помню услугу твоего мужа. Принесешь две фотографии парня для паспорта и одну тысячу! – пытаясь закончить неприятную беседу, проговорил участковый.
– Как, полгода назад это было пятьсот, а сейчас кусок? – вызывающе проговорила Марина Ивановна.
– Цены растут и к тому же я тоже должен делиться, – нагло произнес участковый, пытаясь закончить разговор.
– Хорошо, через два дня принесу фото и конверт, – загробным голосом произнесла женщина.
Тысяча рублей для 1983 года было колоссальной суммой, но это того стоило.
«И вот еще что, иди делать фото к правильному фотографу, чтобы сделать фото с волосами, а не с лысой головой!» – добавил участковый.
Это был правильный совет со стороны милиционера, потому что волосы на голове солдата только начали пробиваться и с такой шевелюрой на паспорте, он будет вызывать подозрения у сотрудников милиции.
Через мгновение, женщина вышла из кабинета, а в коридор высунулась голова участкового, который подозрительно окинул взглядом весь коридор и сидящего на стуле солдата.
«Пойдем, Максим!» – беря солдата за руку, сказала Марина Ивановна.
Они вышли на улицу и неторопливо пошли по скверу, наслаждаясь весенней погодой и ярко светившим солнцем. Со стороны казалось, что вместе идут мама и сын. Первый документ был «заряжен».
Глава 6. Обитель убогих
«Ну, что Максим, теперь тебе предстоит провести две недели в обители убогих, как называл психиатрическую лечебницу мой покойный муж», – со смехом произнесла Марина Ивановна.
От такого сравнения Максим сразу же представил себе казенное учреждение с большими палатами, высокими потолками и железными решетками на окнах, где нездоровые на голову люди лежали на кроватях. Больные кричали дурными голосами, дрались и ловили невидимых бабочек в воздухе. Подобные картины про психиатрические лечебницы, он видел ранее в советских фильмах. Теперь ему предстояло собственными глазами увидеть, как на самом деле там «кипит» жизнь.
«Ничего не бойся, там за тобой присмотрит мой знакомый доктор, а твое поведение для всех остальных должно выглядеть, как тихое помешательство. Больше улыбайся глупой улыбкой и никого не задирай в палате!» – сказала Марина Ивановна.
Прочитав краткую инструкцию по пребыванию в казенном учреждении, Марина Ивановна и Максим стали собираться в путь. Солдат все также вышел на улицу в синих джинсах сына и футболке с фотографией группы «Бони-М». На лысую голову была надета модная черная бейсболка с большой буквой «М». Она была вышита золотыми нитками и от этого ценность головного убора была еще выше. Теперь Максим полноправно пользовался вещами погибшего сына Марины Ивановны, которые были куплены буквально за год до смерти парня. Дорога до казенного учреждения была короткой, и не успел Максим закончить повествование про свой родной поселок, как женщина сказала:
– Ну, все, пришли!
Теперь солдат увидел, что они стоят на малоприметной улице Москвы перед высоким бетонным забором, по верху которого была натянута колючая проволока. Чуть далее виднелось КПП с железными, въездными воротами для транспорта.
Подходя к КПП, Марина Ивановна пошла впереди, а Максим за ней. Войдя в коридор КПП и остановившись перед вертушкой, женщина наклонилась к стеклянному окошку. За ним сидел охранник. Далее она произнесла дежурную фразу:
– Мы к доктору Иванцову.
Седой охранник за столом взял в руку трубку телефона на столе и набрал прокуренным пальцем несколько цифр.
«Владимир Михайлович, к Вам пациенты на проходной», – вяло произнес он в трубку. На другом конце линии, что-то ответили, и охранник положил трубку.
«Ваш паспорт, пожалуйста!» – обратился он к посетителям, тем временем открывая рабочий журнал на своем столе.
Марина Ивановна, безропотно открыв сумочку, вытащила паспорт и положила в выдвинутый лоток внизу стекла. Вопросительно посмотрев на солдата, охранник повернул голову в сторону женщины. Понимая его немой вопрос, женщина быстро ответила:
– У сына паспорта нет.
Неторопливо записав данные паспорта женщины в свой журнал посетителей, охранник вместе с паспортом вернул бумажный пропуск, с треугольной печатью внизу.
Марина Ивановна тронула рукой вертушку и та, проворачиваясь стала крутиться, пропуская двух посетителей внутрь территории. Выходя во внутренний двор, Максим увидел перед собой красивые асфальтированные дорожки и проезд для автомобилей. Вдоль дорожек тянулись коротко постриженные газоны с травой и круглые клумбы, на которых были высажены несколько типов цветов. Особенно на этих клумбах выделялись кроваво-красные розы, которые придавали особый колорит.
Невольно залюбовавшись красотой клумб, Максим на секунду забыл про цель своего визита. Вдалеке дорожек виднелся лечебный корпус, состоящий из трех этажей. Если бы не решетки на всех окнах этажей, то данное сооружение можно было принять за красивую больницу.
На первый взгляд строение, выкрашенное в серый цвет, еще подходило под старый особняк царских времен. В центре здания находился вход со множеством ступенек, который вел в психиатрическую лечебницу.
Поднявшись по мраморным ступенькам и остановившись у массивной деревянной двери, Марина Ивановна позвонила в звонок, который находился справа от входа. Через несколько секунд ожидания, дверь открыл рослый мужчина высокого роста, в белом медицинском халате.
Торс мужчины опоясывал белый, тонкий поясок, делая фигуру мужчины еще более внушительной. Сказав медбрату лечебницы, который стоял на вахте возле двери цель своего визита, Марина Ивановна стала ожидать прихода доктора. Вестибюль, в котором стояли посетители, был более величественный, чем фасад самого здания.
Здесь по двум стенам стояли массивные белые колонны с лепниной по потолку, а сам пол был выложен из темных шлифованных плит похожих на гранит. На штукатуренных и покрашенных в салатовый цвет стенах висело несколько картин в деревянных рамках.
На картинах были изображены улицы и переулки старой Москвы. Потолок вестибюля венчала большая, старая люстра из меди и множества небольших белых плафонов. Между плафонами располагались гнезда для свечей, которые виднелись по всему периметру и были обязательным атрибутом той поры.
С двух сторон вестибюля были расположены металлические двери, которые вели в отделения. По центру располагалась широкая лестница ведущая на верхние этажи. Она была украшена красивыми перилами, покрытыми лаком. Ступени лестницы так же, как и сам пол вестибюля были выложены темными шлифованными плитами.
Через несколько минут в вестибюле учреждения появился средних лет мужчина в ослепительно-белом халате, под которым виднелись белая рубашка с коричневым галстуком и черного цвета брюки. Задорно улыбнувшись женщине и поздоровавшись с ней, он сразу же переключил свое внимание на Максима.
Маленькие глазки доктора, как два буравчика на уже оплывшем лице стали изучающе смотреть на солдата. Моментально сделав глупое лицо, как его учила Марина Ивановна, солдат стал во все зубы улыбаться доктору.
«Что не буйный, это уже хорошо! Сережа, отведи молодого человека в отделение и переодень в нашу форму!» – обратился доктор к верзиле в белом халате.
Кивнув головой, тот уверенным движением взял Максима за руку и повел к двери отделения, а Марина Ивановна тем временем осталась наедине с доктором. Махнув женщине на прощание рукой, Максим шагнул в коридор лечебного отделения, который незримо отделял его от всего мира.
Страх и неуверенность закрались в его сердце. А Марина Ивановна тем временем обсуждала с доктором сам процесс и последующую справку из учреждения. Доктор Иванцов давно был на «крючке» у предприимчивой особы, которая находила компромат на нужных ей людей и впоследствии пользовалась их услугами.
Владимир Михайлович был любителем молоденьких юношей и в определенный момент попал в поле зрения ее подручных, еще работавших с ее мужем. Так она с ним и познакомилась, решая свои вопросы для дела, и покупая услуги доктора.
Глава 7. Друзья по несчастью
Как только металлическая дверь закрылась за Максимом, он сразу же попал в другой мир – больных в психиатрической лечебнице. Проходя по длинному коридору отделения, он отмечал для себя множество палат, которые располагались по двум сторонам. На каждой двери палаты был свой порядковый номер.
Счет начинался от входной двери и в шахматном порядке уходил вглубь отделения. Возле деревянной двери каждой палаты с правой стороны, висела табличка с фамилиями больных. Эти фамилии были написаны шариковой ручкой с точной датой поступления больного.
Первое ощущение солдата было, что он попал обратно в армию, так здесь все было прямо и перпендикулярно. Таблички возле палат висели на одном уровне, серый линолеум в коридоре, по которому они шли с верзилой отливал идеальной чистотой. На стенах, покрашенных в зеленый цвет, не было ни одной черточки или грязного пятнышка. Прозрачные плафоны светильников излучали ровный, белый свет.
«Не хватало еще тумбочки возле двери и дневального на ней и тогда точно армия!» – грустно подумал Максим, приближаясь к концу коридора.
Внезапно коридор закончился и они очутились в большой комнате, которая служила столовой и в тоже время комнатой отдыха с большим, цветным телевизором в углу. Восемь квадратных столов на четырех человек стояли ровно в два ряда, как будто выверенные по нитке. Оставался еще небольшой пустой пятачок возле телевизора, где видимо больные смотрели телепередачи.
Сейчас в коридоре и в комнате отдыха никого не было и вопросительно посмотрев на медбрата, Максим хотел уже открыть рот, как тот поняв немой вопрос сразу ответил:
– Тихий час у больных после обеда.
В комнате отдыха была еще малоприметная дверь, которая оказалась гардеробной. Открыв ее своим ключом, верзила пропустил вперед сначала Максима, а потом зашел сам. Убранство гардеробной было спартанское, как в армии. На деревянном стеллаже с множеством полок лежала гражданская одежда больных с описью, комплекты постельных принадлежностей, одеяла, подушки, матрасы и комплекты формы.
«Давай переодевайся на кушетке, и пойдем устраиваться в палату», – сказал Сережа, протягивая комплект серой формы в вертикальную полоску.
По-военному быстро скинув гражданскую одежду, Максим натянул на себя серые шаровары в полоску без карманов и такого же цвета куртку, но с двумя карманами по бокам.
«На вот тебе номерок, пришей к куртке справа», – сказал Сережа, протягивая иголку и белые нитки Максиму.
Теперь Максиму показалось, что он на зоне, пришивая белую полоску с черными цифрами на ней к своей куртке. Сложив в хлопчатобумажный мешок одежду прибывшего, Сережа прикрепил к нему опись и положил на верхнюю полку.
«Ну, все, пойдем устраиваться в палату», – весело произнес верзила, легонько подталкивая Максима к двери.
Пройдя по коридору несколько метров, Сережа остановился возле палаты с номером четыре.
«Заходи!» – радушно протянув руку вперед произнес медбрат, по внешнему виду похожий на охранника.
Проходя в комнату, Максим увидел четыре койки стоящие по двум стенам узкой палаты. На койках лежали два парня почти тех же лет, что и Максим, только с отросшими волосами.
Глаза у них были закрыты, но Максим практически сразу понял, что они не спят, а только делают видимость сна.
«Занимай эту свободную койку и ложись, еще час остался до подъема», – тихо сказал верзила, указывая на пустую кровать.
Через секунду медбрат вышел, тихо прикрыв за собой дверь палаты, а Максим остался один на один со своими новыми знакомыми.
Глаза спящих больных, как по команде открылись, и они стали молча наблюдать за новеньким. Через минуту осмотра вошедшего, первым подал голос парень с круглым лицом и носом пятачком.
– Паша, кажись, не психа поселили, а нормального, – тихо произнес он, обращаясь к своему товарищу. Второй больной наоборот был с худым лицом и узкими глазами-щелочками.
– Вроде точно, не псих, – отозвался Паша, обращаясь к Славе все также тихо.
– Давай знакомиться, меня Паша, а его Слава зовут, – представился парень, в тоже время показывая пальцем на товарища.
– Меня Максим зовут, – чуть громче проговорил солдат.
– Тихо, ты! Сережа услышит и мало всем не покажется! – зашикали на него друзья.
Теперь Максим понял, что ласковое отношение медбрата было только на первый взгляд, а на самом деле он жестко требовал порядка, зачастую применяя в отношении больных свои огромные кулаки. Кратко рассказав свою историю, Максим понял, что таиться перед парнями не стоит, они тоже «косили» под дураков, только еще не призывались.
В их случае все было просто. Не желая идти служить в армию, они просто имитировали заболевание. А на самом деле их мамы и папы заранее побеспокоились о таком лечении, которое давало возможность получить «правильную» справку из лечебницы, об отклонении в здоровье. И в конечном итоге, армия для них была закрыта навсегда.
Это была хорошая новость, потому что теперь законным путем парни освобождались от службы в армии и получали военный билет в военкомате. В нем будет запись, что есть отклонения в психике или что-то подобное, что напишут в этой лечебнице! Главное – не служить!
А после пяти лет есть возможность медицинского переосвидетельствования, где врачи признают тебя здоровым и тогда прежнюю запись отредактируют, но в армию больше не возьмут. Все эти моменты, как «откосить» от армии ему быстро пересказали его новые друзья, которые лежали на соседних кроватях.
– Век живи, век учись, а все равно дураком помрешь, – подумал Максим, слушая рассказы ушлых москвичей. —Теперь понятно, почему москвичей так не любят люди из других городов нашей бескрайней страны. Но, как бы то ни было, он сам вскоре станет москвичом, получив паспорт с пропиской в Москве! – открывая для себя философскую страничку познания, подумал Максим.
В коридоре прозвучал звук колокольчика и его новые знакомые одновременно вскочили со своих коек.
– Давай вставай, сон закончился и после умывания будет полдник, – обращаясь к Максиму, сказал Слава.
– Здесь все нужно делать быстро и безропотно, а также выполнять приказания с первого раза, иначе получишь удар по почкам от медбрата, – тоже одеваясь, проговорил Павел.
Максим все схватывал на лету и теперь он был вооружен знаниями, которые преподали ему новые друзья. Схватив вафельное полотенце, висевшее на перильцах металлической кровати с панцирной сеткой, как в армии быстро, он устремился вслед за Пашей.
«Ничего себе дураки живут, здесь просто санаторий», – оглядывая белоснежные умывальники с зеркалом перед собой подумал Максим, входя в помещение.
Коричневая плитка на полу комнаты была идеально вымыта и блестела чистотой. Теперь в умывальной комнате он видел всех больных, которые проходили лечение в отделении. Здесь были молодые парни, как он, среднего возраста мужчины и несколько выживших из ума стариков. Основной контингент составляли молодые парни, которые в силу нежелания служить проходили здесь обследование.
Бросив мимолетные взгляды на новенького, они молча подмигивали ему, давая понять, что тоже не дураки. Первый день в лечебнице прошел на удивление плодотворно, где Максим познакомился со всеми здоровыми парнями.
Вечером его вместе со всеми больными покормили вкусным ужином, состоящим из картофельного пюре и большой аппетитной котлеты. Завершил ужин стакан компота с булочкой.
«Вот это еда у дураков!» – в очередной раз восхитился Максим, вспоминая армейскую столовую.
А потом все больные, взяв стулья, уселись возле телевизора, где транслировался военный фильм.
«Лепота-то какая!» – укладываясь после отбоя в кровать, сказал Максим.
Два его друга разом заржали, понимая значение этих слов. Обследование Максима началось уже на следующий день, когда Сережа позвал его и они поднялись вместе на третий этаж, где находились кабинеты врачей.
Глава 8. Теперь, ты мой
Находясь уже вторую неделю на обследовании в дурдоме, Максим почти привык к строгому распорядку дня и окружению. Особо покладистым больным, санитар Сережа разрешал выходить на улицу и сидеть полчаса на скамеечке возле клумбы или ходить вперед-назад по аллее.
Это был маленький глоток свободы, и Максим узнав от своих приятелей по палате о таком бонусе от верзилы, решил быть очень покладистым. Теперь он яростно тер тряпкой полы в туалете и коридоре, отмывал едва заметные пятнышки на стенах.
И подобное отношение к своим обязанностям было не только у него одного, но и у многих больных, которые желали иметь немного свободы.
А конкретным дуракам и психам доставались пощечины и удары по почкам от санитаров, которые таким образом воспитывали своих подопечных.
«Как же хорошо посидеть на скамеечке до обеда, когда летнее солнце немного обжигая кожу на лице наносит на него свой непередаваемый колорит загара», – думал Максим, сидя на скамейке раскинув руки в стороны.
Редкие походы к докторам в кабинеты на третьем этаже здания для обследования, совсем не тяготили его, а только смешили своими глупыми вопросами. Например: – Расскажите, как вы относились к домашним животным в детстве, и какие цвета нравятся больше?
Или: – Какие сны вам обычно снятся и что там происходит?
Перестав удивляться подобным вопросам докторов, Максим честно отвечал на них, при этом не переставая глупо улыбаться, как ему советовала Марина Ивановна.
Конечно, дипломированных докторов не провести с кратковременными провалами в памяти и тихим помешательством, но соблюдать легенду было нужно. Чаще, Максим ходил на прием к доктору Иванцову, который курировал его, и от которого зависело само заключение.
Но тут Марина Ивановна уже заранее все решила за солдата, обговорив детали с Иванцовым. Цена вопроса по справке из данного учреждения была твердой и выражалась в сумме двести пятьдесят рублей. И надо признать эта сумма была адекватной, за возможность «откосить» от службы в армии навсегда!
«А что делать, у каждого свой бизнес и возможность заработать деньги», – говорила Марина Ивановна.
Вспоминая короткий разговор с женщиной перед тем, как ложиться в дурдом, Марина Ивановна тогда сказала:
– Полежишь две недели, потом выйдешь со справкой на руках, и мы пойдем в военкомат.
– За деньги не беспокойся, в дурдоме все схвачено и цена вопроса двести пятьдесят рублей. Но тебе придется отработать эти деньги, а также одну тысячу рублей за новый паспорт с пропиской. Ты должен меня правильно понять, потому что деньги на дороге не валяются, а я должна их вытащить из бизнеса, которым занимаюсь. Поэтому, теперь ты мой! – твердо сказала женщина.
При этих словах солдат почувствовал себя немного рабом, которого купили и теперь он должен много и часто работать.
"Не волнуйся, эти деньги не очень большие и ты сам в этом убедишься работая на меня, как Виктор, которого ты видел и наверняка говорил с ним", – увидев гримасу на лице солдата, сказала Марина Ивановна.
Теперь солдат наконец понял, что увидев в первый раз ласковую женщину у которой погиб сын, он жестоко обманулся.
Прожив пятнадцать лет с вором в законе, Марина Ивановна из хрупкой и нежной девушки превратилась в другого человека. Приехав из далекой деревни под Красноярском в Москву поступать в институт, она превратилась с годами в жесткого и сурового человека.
Теперь после восемнадцати лет проживания в Москве и общаясь с подпольными «цеховиками» и махровыми уголовниками, которые «крышевали» данный бизнес, она превратилась также в хитрую женщину.
«Даже больше скажу, кто хорошо у меня работает, тот хорошо и живет! А жить пока ты будешь у меня, хотя прописку я тебе сделаю в другом месте, у одной одинокой бабушки в Москве», – многозначительно пояснила Марина Ивановна.
Еще не понимая такого хитрого расклада с пропиской у одинокой бабушки, Максим только кивнул головой в знак согласия. Бабушка жила одна в двухкомнатной квартире на севере Москвы и ближайших родственников у нее не было, потому что единственный ее сын в прошлом месяце умер на зоне.
Вот к ней и решила забросить солдатика пронырливая торговка, в дальнейшем имея большое желание прибрать к рукам государственную квартиру. Незаметно прошли две недели пребывания в дурдоме, когда после завтрака его отозвал в сторону санитар Володя, сменщик Сережи.
«Сейчас пойдем на медицинскую комиссию, так что приведи себя в порядок и через десять минут я тебя жду у двери в отделение», – наклонившись к Максиму, тихо проговорил Володя.
Через десять минут солдат стоял у двери и нетерпеливо ждал санитара.
Через пару минут тот вальяжно вышел из своей каптерки и они вдвоем вышли из отделения. С замиранием сердца Максим остановился перед массивными дверями на третьем этаже. Теперь должно произойти событие, которого так ждали все нормальные пациенты учреждения.
Постучав в дверь, санитар зашел первым. Через секунду махнув рукой, позвал войти Максима. Входя в просторный кабинет, в котором стоял посередине длинный, деревянный стол из красного дерева, солдат увидел перед собой членов медицинской комиссии. За столом сидели четыре человека в белоснежных медицинских халатах разного возраста. Среди них был доктор Иванцов, профессор Сергиевский и еще два незнакомых ему человека.
Углубившись в бумаги, профессор Сергиевский, что-то читал, тогда, как доктор Иванцов мило улыбаясь, смотрел на Максима.
«Ну, что ж, начнем. Вам первое слово», – поднимая глаза от бумаг, произнес Сергиевский.
Лечащий врач не вставая из-за стола зачитал историю болезни Максима и проведенное обследование, которое отображалось в нескольких медицинских фразах.
Общее заключение было еще более непонятным для слуха Максима, но тем не менее все сидящие за столом сразу же закивали головами в знак согласия.
– Ну, что голубчик, в армию вам не нужно идти, – произнес профессор, по отечески ласково глядя на солдата. – Идите и готовьтесь к выписке, – теперь уже произнес доктор Иванцов, хитро глядя своими маленькими глазками на Максима.
Не помня себя от радости, Максим вышел за дверь кабинета. Все, что говорила Марина Ивановна, свершилось!
Через полчаса Максим стоял перед вертушкой в проходной КПП и показывал охраннику бумагу о выписке. Выходя на улицу, он увидел Марину Ивановну, которая заранее пришла его встречать.
«Здравствуй мой дорогой, мой хороший. Пойдем домой, я супчик вкусный сварила!» – ласковым голосом пропела женщина.
С этого момента жизнь дезертира пошла по-другому.
Глава 9. Другая жизнь
Нахваливая домашний супчик, который приготовила Марина Ивановна, Максим никак не мог перестроиться на другой распорядок. Ему казалось, что все это сон и проснувшись после обеда в своей кровати, но в психиатрической лечебнице, он снова будет натирать полы в коридоре и говорить про жизнь со своими приятелями по палате.
Тряхнув головой он уставился на женщину. Но она, как сидела на своем месте, так и сейчас сидела, только подозрительно смотрела на него.
«Может ему в психиатрической лечебнице каких-то уколов наставили, что он головой трясет?» – подумала женщина.
– Нет, Марина Ивановна реальная и это не сон, а сейчас он сидит в ее квартире на кухне и ест вкусный супчик, – проскочила мысль в голове уклониста. – Никак не перестроюсь на домашний лад после лечебницы, – сказал Максим женщине.
– А-а-а, ну тогда понятно. А то я уж начала беспокоиться за твое умственное состояние, – обрадованно проговорила женщина. – А у меня для тебя подарок, сейчас принесу, – сказал Марина Ивановна, и быстро поднявшись со стула, упорхнула в гостиную.
Через минуту она важно положила на стол перед Максимом красную книжку, с надписью паспорт. Открыв его, Максим увидел свою фотографию, которую сделал знакомый фотограф женщины и гербовую печать, которая перекрывала низ фотографии.
На фото был изображен Максим, но с волосами, зачесанными набок, тогда как фотографировался он почти лысым. Это был профессионально откорректированный снимок, про который говорил участковый.
Рядом с фотографией красовалась фамилия владельца паспорта – Рожков Максим Игоревич.