Читать онлайн Пятая группа бесплатно

***

Жизнь – это просто мерцающий в темноте свет.

(Хаяо Миядзаки)

В помещении настолько темно, что его размеры угадать невозможно. Одна из стен полностью занята гигантским экраном, на который выведено изображение с камер наблюдения, установленных в доме на окраине пригорода: полупустая комната, около окна невысокий детский стол и такой же крошечный стул, на нём сидит мужчина в чёрной водолазке и синих джинсах. Он согнулся в три погибели и быстро водит рукой по белому тетрадному листку – пишет.

– Вы узнаёте этого человека? – раздаётся глухой мужской голос из динамиков. Где они расположены – неизвестно, поэтому кажется, будто звук льётся со всех сторон, даже из-под чёрного пола.

– Нет.

Том

Бывает легче читать между строк, чем строку за строкой.

(Генри Джеймс)

В эту маленькую серую тетрадь я решил записать всё, что успел узнать. Хотя прекрасно понимаю, что читать это вряд ли кто-то станет просто потому, что не найдёт мои записи. Некому будет искать.

Но я толком не могу сказать, зачем делаю это, наверное, для того, чтобы не сойти с ума, чтобы верить самому себе. Сюда, в этот брошенный дом далеко за городом, я притащил единственного свидетеля, но он упорно не рассказывает мне, что знает. Твердит одно и то же. Да уже и не важно, что он может рассказать.

Сюда я запишу то, что помню. То, что видел своими глазами, то, что читал в документах по этому делу и то, что запомнил из допросов.

Начну с основной информации.

Меня зовут Том Хайкингс. Мне 28 лет. Я приехал в Москву по приглашению Главного Управления по Надзору и Охране Человеческой Целостности. Я – следователь высшего ранга по поиску хозяев пропавших вещей и самих исчезнувших предметов тоже. Но раньше мне никогда не доводилось расследовать пропажи людей. Особенно – таких. Но, обо всём по порядку. Буду излагать события в той последовательности, которая восстановит верный временной порядок происходящего. Сам-то я получал информацию разрозненно, из-за чего совершил много ошибок.

28 апреля ровно в 7 часов 45 минут утра мне позвонил мистер Филкс. Я никак не ожидал его звонка. Во-первых, у меня в тот день был выходной, во-вторых, Филкс никогда никому не звонит лично. Все сообщения, любой степени важности, он передает через секретаря или присылает на почту, реже – в мессенджеры. Так быстрее и надёжнее.

Мне пришлось отложить завтрак в сторону и ответить на его звонок. Привычным, чуть грубоватым тоном, мистер Филкс (Чарли Филкс, если быть точным) сообщил мне, что самолёт вылетает через пять часов, мои билеты уже отправлены на почту. Неожиданно. Никаких комментариев о цели полёта, о местоназначении он сообщить не удосужился, бросив только короткое «Жди, еду». Я повесил трубку. Понятно, что дело сверхважное, иначе никто не стал бы лишать меня выходного: это всегда грозит штрафами для любой компании, тем более – для государственной. Хорошо помню, что доедать завтрак не стал. Переоделся в привычный костюм – чёрную водолазку и джинсы, уложил необходимые вещи в небольшой чемодан. Умылся. И стал ждать.

Ровно через полчаса, в 8:15, Филкс был у меня дома. Грузный, вечно потеющий человек. Он принёс с собой запах дешёвого кофе, дезодоранта и фруктовой жвачки. Со стороны никогда не скажешь, что именно он – главный следователь.

– Том, – сказал он мне. – Ты летишь в Москву.

– Я видел билеты. Цель визита?

– Приглашение Главного Управления по Надзору и Охране Человеческой Целостности, – отчеканил Филкс.

– Повод?

– Пропажа.

– Важная персона? – всем известно, что Управление занимается контролем численности населения Земли, поддерживает баланс между группами. И всячески пресекает конфликты на корню. Даже если они успевают возникнуть в мыслях.

Целостность личности – целостность человечества. Хотя теперь я могу написать, что ничем таким оно всерьёз не занимается. Управление контролирует исключительно Пятую группу.

– Эта информация мне недоступна. Но если Управление обратилось к нам, то – наверняка.

– Я не занимаюсь этим.

– У тебя отличные рекомендации и опыт. Высший ранг. Там, – он неопределенно поднял толстый указательный палец к потолку, – считают, что ты – идеальный следователь для этого случая.

– Так кто пропал?

– Носитель.

– Пятая группа? – на всякий случай уточнил я, хотя и так всё было ясно.

– Да. Впервые.

– Это невозможно, – моментально прикинув вариантов десять, как можно обойти контроль Управления, я тут же признал их все неосуществимыми.

– Как видишь, возможно.

– Сделаю, что смогу.

– Это мировой важности дело, Том.

– Я понимаю. Но почему всё же я?

– Ты не можешь отказаться, – зачем-то проговорил Чарли чуть тише.

– Разве я отказываюсь?

– Нет, – он кивнул и добавил, – вот и славно. В Москве тебя встретят и всё объяснят.

– Можно вопрос?

– Да.

– На какой срок рассчитана командировка? – я помолчал, размышляя, будет ли корректно задавать волнующий меня вопрос. – Через две недели согласован отпуск.

– Как вернёшься, так и пойдёшь в отпуск.

На том мы и расстались. Я мало что понял из этого разговора. Конечно, информация по делам такого рода засекречена.засекречена. Единственное, что не давало мне покоя весь путь до аэропорта, так это то, что именно меня взяли вести дело. Пропажи людей не мой профиль. Работа с мировой государственной тайной, а именно – с Пятой группой, даже не профиль моего отделения.

Как и всегда – аэропорт был полон. Толпы людей носились от терминала к терминалу, расталкивая всех и вся своими огромными чемоданами. Я не люблю аэропорты и самолёты. По работе постоянно приходится общаться с людьми и иногда совершенно не хочется никого видеть. Регистрация в этот раз прошла быстро: приятная девушка за стойкой вежливо попросила документы, долго рассматривала удостоверение, сверялась с данными, – всё, как и раньше. Поймал себя на мысли, что гораздо приятнее иметь дело с живым работником, чем с терминалом. На международных рейсах частенько работают живые люди.

Самолёт оказался полупустым. Странно. Моё место у окна, но рядом – никого, так что лететь можно было спокойно. Тогда мне действительно казалось странным, что никто не направляется в Москву – одно из самых популярных направлений в последние годы. Да и как пересадочный узел она невероятно удобна. Перелёты через Тихий океан временно запрещены, так что если нужно в Гон-Конг или Токио, то Москва – самый лучший вариант. Исключая, может быть, Дубаи. Но там всегда ужасно много отдыхающих, так что с целью пересадки туда лучше не соваться.

Весь перелёт я спал. Не помню, чтобы что-то снилось. Милая стюардесса разбудила меня часа через четыре после взлёта и предложила поесть. Я попросил кофе с рогаликом, кстати, совсем неплохим на вкус, и снова уснул.

Москва встретила меня дождём. Пару раз я бывал здесь проездом, но кроме стен гостиницы и видов из окна такси ничего не успел рассмотреть. Этот город совсем не похож на все остальные европейские. Даже при беглом осмотре кажется, что внутрь большой воронки закинули архитектурные куски разных времён, хорошенечко перемешали, да так и оставили. Где-то сплелись воедино времена начала и середины двадцатого века, а к ним примыкает, как бы невзначай, век двадцать первый с его небоскрёбами и яркими клетчатыми фасадами, покрытыми пластиком. А за поворотом неожиданно возникает век восемнадцатый и невнятная первобытная глушь.

Такси затормозило перед уже знакомой мне гостиницей, в ней я останавливался и в прошлый раз. Почти самый центр города, старое пятиэтажное здание с верандой на крыше. Несколько лет назад я выбрал эту гостиницу из-за названия – Хитровка. Странное звукосочетание, необычное. Да и место, в котором она расположена, тоже довольно интересное. Во всяком случае, я к такому не привык: узкая улочка с обеих сторон застроенная невысокими домами. Мне упорно кажется, что они действительно из разных исторических периодов, как и все здания в городе, хотя иногда я и сомневаюсь: некоторые старые и обшарпанные, некоторые – довольно презентабельные. Но это, как и всё прочее в Москве – только видимость, фикция своего рода. Вот и моя любимая гостиница такая же. Первый низкий этаж щеголял окнами, наглухо забитыми железными листами, дверь неприметная – металлическая, грязного бордового цвета. И только по небольшой табличке можно понять, что прячется внутри.

Высадив меня рядом со входом таксист моментально уехал – длительная стоянка на этой улице запрещена. Чарли говорил, что меня встретят, но ни по прилете, ни здесь, у гостиницы, никого не было. За тяжёлой дверью скрывался совершенно неожиданный интерьер с претензией на богатство: белые каменные плиты на полу и стенах, светоотражающий потолок. Безвкусица, конечно, но персонал приветливый, и цены как раз подходили к скромному командировочному бюджету. Приятного вида девушка встретила меня у стойки регистрации, с неизменной механической улыбкой проверила документы и едва заметно вскинула бровь, когда увидела по приглашению какой организации я прибыл.

– Ваш номер на втором этаже, прямо по коридору, последняя дверь слева, – пропела она нежным птичьим голоском. – Вас проводить?

– Спасибо, доберусь сам. Не первый раз здесь.

– Рады, что выбираете нашу гостиницу.

Меня несколько начал раздражать её приторно-сладкий тон. Такое ощущение, что весь обслуживающий персонал во всех гостиницах мира – клоны, заточенные на одинаковые улыбки и жесты. А ведь они – живые люди! Отвратительно.

Я забрал свои документы и поднялся в номер. Всё, как и в прошлый мой визит: белый пол, серые стены, односпальная кровать, кресло, стол, холодильник и ванная комната – тоже на месте. Чудесно. Большего мне и не надо. Я приехал работать, а не отдыхать. Из окна открывался скорбный вид на соседнее здание через улицу – жёлтое, кое-где посеревшее от дождей и плесени. Центр города. Да уж. Не зря Москву во всём мире последние лет двадцать называют городом контрастов.

Ровно в 16:30, когда я уже успел немного отдохнуть, мне позвонили. Сухой, чуть хриплый голос.

– Добрый день, Том.

– Здравствуйте, – стоя у окна я наблюдал за медленным, меланхоличным движением облаков.

– Вам звонят из Управления. Через полчаса буду ждать вас на Хитровской площади, поговорим о работе.

– Я думал, меня вызовут в само Управление. Разве безопасно разговаривать на улице?

– Более чем. Вы же помните устройство нашей организации? Если нет, то настоятельно рекомендую освежить в памяти кое-какие моменты, чтобы не задавать глупых вопросов.

– Понял.

– До встречи.

Гудки. Управление умеет нагнетать. Что из себя представляет эта организация? Я знал не больше, чем все остальные жители Земли. Хотя… Теперь уже – чуть больше, и, наверное, об этом не стоит здесь писать. Но, раз уж я решил изложить историю целиком, то, пожалуй, нарушу своё собственное правило о тайне.

Управление по Надзору и Охране базируется в Москве потому, что первые проблемы, связанные с человечностью, возникли именно здесь. Почему – никто не может сказать. Историки до сих пор пытаются что-то выяснить, но картина не собирается воедино. Основная версия, она же и официальная, гласит, что первопричина кроется в исторически сложившейся особенности этого города. В этой точке, в нынешней столице России, испокон веков встречались и жили бок о бок сотни различных наций, они перемешивались между собой, создавая того удивительного нового человека, которого мы видим сейчас. Именно Москва подавала всем пример, как можно спокойно относиться к стиранию границ между расами и нациями. Собственно, из-за этого смешения и появилась Пятая группа. А вместе с ней – сотни, а после и тысячи, проблем. Управление образовалось стихийно, как адекватный и необходимый ответ, как противодействие полнейшей анархии и бесчинствам, которые творились в то время здесь, в Москве. Как неизвестная болезнь, Пятая группа появлялась и в других точках мира. Странные люди, опасные – не потому, что умышленно причиняли вред, а потому, что не знали, что им делать с собой. И с Пятой группой.

Главное Управление с тех пор базируется в Москве, как первый кластер противоборцев, наиболее опытных из всех существующих. Говорят, работники Управления собираются в съёмных офисах, но местоположения их никто не знает. Организация обширная, за четверть века накрывшая своей плотной сетью весь мир, взявшая под контроль не только Пятую группу, но и всех остальных людей, насаждая им мир, сначала путём жесткого запугивания и агрессивной пропаганды, а после – убеждая в возможности тихого совместного существования. Ради безопасной жизни каждого, даже Пятой группы, мы живём под прицелом миллиардов камер: они везде, даже в квартирах и домах, отслеживают каждого не только по внешности. Они видят, что у нас внутри. Пятую группу нельзя скрывать, и носителям, соответственно, нельзя скрываться. Они до конца не принадлежат сами себе. Фактически – заклеймённые люди, без права даже на мимолётные удовольствия в виде выпивки. Зато теперь их численность известна с точностью до человека и в любой момент, когда они могут понадобиться, их можно найти.

В путанных воспоминаниях я чуть не забыл, что мне нужно идти на встречу. В сущности, дорога не должна занять больше пяти минут. На улице снова пасмурно. Не очень похоже на весну. Зато площадь выглядела приветливо: яркая молодая зелень, и крошечные кривые деревца, усыпанные белыми цветами. Рановато для апреля.

Пусто. Редкие прохожие шли мимо меня, молчаливо смотря под ноги. Не знаю, почему это место назвали площадью, – оно похоже скорее на закуток, типа заднего двора. Круглая зелёная клумба с непонятной скульптурой, а вокруг – несколько длинных белых лавок, деревянных, прямиком из далёкого прошлого. Все лавки, кроме одной, пусты. На той, что стояла спиной к проезжей части, сидел человек в чёрной куртке без капюшона. Рядом с ним стоял зонт-трость. Чёрные густые волосы по-модному зачесаны назад. Я обошёл скамью и сел рядом с мужчиной – на первый взгляд он мой ровесник.

– Здравствуйте, Том, – поздоровался он хрипло, пахнув на меня табачным амбре от недавно выкуренной сигареты.

– Добрый день. Простите, не знаю, как вас зовут.

– Старший следователь Андрей Корниленко.

– Очень приятно.

– У нас не светская беседа, Том. Держите, – он положил мне на колени папку чёрного же цвета. Не думал, что Управление хранит документы по старинке, на бумажных носителях.

– Что это?

– Материалы дела. Ознакомьтесь.

На пригород опускались сумерки. В комнате стало заметно темнее, и Том отложил тетрадь, с наслаждением распрямив спину. Его молчаливый спутник едва пошевелился: он всё так же лежал на полу, как и утром, когда следователь затащил его в дом. Сейчас парень был похож на дворнягу, свернувшуюся комочком в углу. Когда Том впервые встретил его, то не мог себе даже представить, что этот человек будет вызывать жалость.

– Может расскажешь? – задал вопрос Том, даже не поворачиваясь к спутнику, всем своим видом транслируя безразличие к его персоне.

– Мне нечего рассказывать, – отозвался голос из угла. Парень сел, подобрав колени, и вжался в стены.

– А мне кажется есть.

Стремительно наступающая ночь заворачивала мужчин в тишину, словно не желала слышать ни слова.

***

А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.

(Эрих Мария Ремарк)

Изображение на экране сменилось. Теперь камера показывала тёмную фигуру, вжавшуюся в стену. Без приборов ночного видения лицо разобрать было бы невозможно, но в этом доме стояли прекрасные современные камеры. Крупный план выхватил блестящие глаза, прямой нос с лёгкой горбинкой, чуть впалые щёки.

– А этого человека вы узнаете?

– Да.

– Что вас связывает с ним?

– Ничего.

– У нас есть сведения об интимным отношениях.

Ответом был дикий, заливистый хохот.

Том встал и обошёл комнату по периметру, звук его мерных шагов нестерпимо раздражал спутника – это было очевидно. Он вцепился в свои ноги, собирая ткань штанов в крупные складки, и опустил голову.

– Прекрати, – злобно прошипел он.

– Бесишься? – небрежно бросил Том, но остановился. Аккурат напротив окна.

– Убить готов.

– Смешно, – мерзко хохотнул следователь. Этот человек вызывал у него стойкую неприязнь с самого первого дня знакомства, а позже – доставил уйму неприятностей. И теперь ему хотелось отомстить, но кроме насмешек и словесных оскорблений ничего сделать невозможно – они нуждаются друг в друге. – Кто тебя сюда притащил на собственном горбу? Если бы не я, ты давно бы сдох в какой-нибудь подворотне, или сгнил в подвале заброшенного дома в тысяче километров отсюда от рук сам знаешь кого.

– Уж лучше быть убитым Управлением, чем таскаться повсюду с чопорным нытиком типа тебя, да ещё и быть должным, – пробурчал парень.

– Ничего… Управление до тебя ещё успеет добраться, потерпи.

– Ты первый в очереди, – прошептал спутник Тома и глянул на него с особой злостью.

Том пожился. Конечно, он сможет объяснить нанимателям свои поступки, обосновать их логически. Вот только захочет ли Управление слушать его? Если нет, то даже Чарли и Правительство ничего не смогут сделать. Он задумчиво прошёл к рюкзаку, достал оттуда два протеиновых батончика и бутылку воды, бросил парню.

– Поешь. Силы пригодятся ещё.

Тот ничего не ответил, только зашуршал обёрткой. Фонари за окном погасли, и пригород вместе с домом, в котором нашли временное убежище Том и его спутник, погрузился в кромешную ночную темноту. Странно, что здесь вообще работало уличное освещение. Наверное, его оставили для нужд различных служб и патрулей. Том положил рюкзак под голову, свернулся калачиком на полу и прикрыл глаза, прислушиваясь к каждому шороху. Парень в противоположном углу тоже улёгся и скоро засопел. Тогда и Том погрузился в тревожный, чуткий сон.

Том

Все люди, все человеки.

(Ф.М. Достоевский)

В чёрной папке с материалами дела не оказалось ничего сколь-нибудь важного. Я изучил её содержание минут за пятнадцать. Андрей ни разу не взглянул на меня даже краем глаза – подозрительно. Возможно, его руками Управление устроило своеобразную проверку. Ещё раз перебрал шершавые листы из папки: в них биография девушки по имени Мария, дата и место рождения, даже время указано, вес и рост при рождении, другие антропометрические и медицинские данные, включая список прививок и болезней; образовательные учреждения с краткими характеристиками от педагогов; место работы. И фотография: средней длины каштановые волосы с рыжиной, подстриженные неровным каре – чуть более длинным спереди и коротким сзади, широкие брови, вскинутые домиком, бледного зеленоватого цвета глаза, немного вздёрнутый аккуратный нос; по всему лицу рассыпаны веснушки, это навело на мысль, что девушка на самом деле рыжая, а волосы просто красит; красивые губы, несколько тоньше, чем хотелось бы видеть на таком лице. Она не красавица, скорее наоборот, – было в её внешности нечто отталкивающее, но при этом лицо хотелось разглядывать.

– Это пропавшая девушка? – после третьего круга изучения досье, я обратился к Андрею.

– Да.

– Здесь нет ни капли полезной информации, которая могла бы относиться к делу, кроме фотографии.

– А ничего особенного и нет. Если бы было, вас никто не стал бы приглашать к сотрудничеству, – совершенно ровным, бесцветным голосом произнес старший следователь. Меня передёрнуло. Слишком его произношение напоминало робота.

– Я никогда не занимался такого рода поиском людей. Но прекрасно понимаю, что без какой бы то ни было информации работать невозможно.

– Не переживайте, Том. Мы с вами поделимся всем, что знаем. Но этого всё равно слишком мало, как вы уже догадались.

Он забрал у меня папку, бросил её в мусорное ведро, намертво вмурованное в огромные гранитные плиты. Затем медленно достал из кармана пачку сигарет и прикурил одну с помощью спичек! Кто бы мог подумать, что ими ещё пользуются! Тлеющая сигарета и зажжённая спичка полетели в урну следом за папкой. Через полминуты ветер относил от нас едкий серый дым полыхающего досье.

– Пройдёмся? – Андрей встал, и мне пришлось последовать его примеру.

Я выжидал. Принципиально не собирался задавать никаких вопросов, позволив своему коллеге взять инициативу. Я постепенно проникался странной неприязнью к этому человеку, а вместе с ним – и к Управлению тоже. Понятно, что эта организация старается работать максимально скрытно, можно даже сказать призрачно. Но стоило ли тогда приглашать меня расследовать это непонятное, но важное дело?

– Девушка пропала чуть больше недели назад. Без видимых на то причин. Вы же знаете, Том, что Пятая группа под полным контролем по всему миру. Рождение, смерть, жизнь – всё запротоколировано, в абсолютно любой момент времени мы в состоянии отследить каждого. Камеры определяют их не только по лицу, но и по спектру. В нашем мире невозможно пропасть бесследно. Но ей удалось.

– При каких обстоятельствах?

Мы поднялись вверх по улице и свернули на бульвар, утопающий в молодой зелени. Никто из прохожих не смотрел на нас, все спешили по неведомым делам, молодые матери выгуливали своих чад – всё, как и десятки лет назад. Кто знает, может быть среди этих детей есть и Пятая группа. Внешне их нельзя отличить от обычных, но именно они – мировая надежда и главная опасность.

– Дружеская вечеринка. Посиделки со студенческими товарищами. Камеры засекли её с каким-то мужчиной. Они покинули здание через запасной выход. Дальше есть только несколько точек, в которых она засветилась в течение двух следующих дней. После этого – пустота.

– Свидетели? – я уже понял, что дело, скорее всего, не раскрыть. Если члены Управления за почти две недели не смогли ничего нарыть, то мне не удастся это сделать тем более.

– Все, кто был на вечеринке. Среди них есть парочка интересных персонажей. У вас будет возможность поговорить с ними. Как и доступ к любым материалам дела, – Андрей остановился в конце бульвара, перед нами мелькали автомобили. Мы развернулись и пошли в обратную сторону.

– Я, конечно, вынужденно возьмусь за работу, но не думаю, что есть хоть какие-то перспективы.

– Есть. Вас выбрали не просто так. Человеку со стороны, со свежим взглядом, гораздо проще найти логические несостыковки, задать правильные вопросы. Вы же никогда не работали с этими людьми, – он чуть помолчал, убеждаясь, что я понял, о ком идёт речь. – Значит, смотрите на них, как на простых обывателей.

– Возможно, в этом есть доля логики.

– Конечно. Следователь высшего ранга – это не шутка, Том.

Мы замолчали. Я мимоходом любовался бульваром. Удивительный всё же город, эта Москва. Как лавка старьёвщика. Можно найти что угодно и даже больше. Вот только смогу ли я отыскать в этом многомиллионнике одного-единственного человека, который умудрился спрятаться от самого Управления, находясь под его полным контролем?

Старший следователь проводил меня до площади, где уже ничего не дымилось, крепко пожал руку и добавил:

– Завтра утром вы получите новую информацию от первого лица. Такси заедет за вами в девять, будьте готовы, Том.

– Встреча со свидетелями? – догадался я.

– Конечно. Мы никак не документируем случившееся, только живые разговоры. Так надежнее. Надеюсь, вы это понимаете?

– Вполне.

Он отпустил мою руку и бодрым шагом отправился вниз по улице. Я же постоял в некоторой прострации и вернулся к гостинице. Можно было бы прогуляться по городу, но гораздо лучше – выспаться и отдохнуть. Я не думал, что ближайшие дни окажутся спокойными, скорее наоборот: придётся очень много работать головой. Можно представить, сколько информации выльется на меня со стороны свидетелей. Записывать ничего нельзя, значит, стоит надеяться только на свою память.

Кормили в «Хитровке» прилично, не хуже, чем в каком-нибудь ресторанчике поблизости. После нашей рабочей столовой со стандартным и скучным набором блюд – вообще праздник. Я с удовольствием съел стейк, салат и запил это чаем с тортом «Наполеон». Всегда, когда бываю в Москве, ем именно его.

На следующее утро проснулся ровно в 7:00 по звонку будильника. Привычные ритуалы не отняли много времени: умыться, побриться, надеть свежую одежду. Максимум – полчаса, и я готов к работе. С собой, кроме средств связи взял маленький диктофон: он прекрасно прячется под пуговицу или за ворот водолазки. Если свидетели будут много говорить, это хитрое устройство поможет моей памяти. Надеюсь, Управление не страдает паранойей из-за возможной слежки и исполнения правила, касаемого отсутствия фиксации показаний.

Быстрый завтрак в гостинице – обязательно кофе и яйцо, мой день редко когда начинался с чего-то другого. И даже тут я не собирался себе изменять. Сомнения в успехе расследования всё ещё глодали мой разум, но расслабляться тоже было нельзя. Работа – есть работа.

В 8:55 пришло сообщение от таксиста: он ждал меня у входа в гостиницу. Я поспешно вышел, забрался на заднее сиденье, вежливо поздоровавшись. Водитель кивнул мне в ответ и молча повёз через город. Погода сегодня оказалась чуть лучше вчерашней, иногда сквозь серые облака проглядывало весеннее солнце, и пейзаж за окном не выглядел уныло. Но я старался не смотреть по сторонам, а максимально настроиться на работу, сосредоточиться и вспомнить всё, что прочитал вчера в досье.

Девушка по имени Мария, 27 лет. Родилась и выросла в Москве. Ходила в детский сад, затем в школу. Окончила её и поступила в университет на факультет экологии и защиты окружающей среды. Работала на очистных сооружениях. Последние полгода безработная. Замужем не была, детей нет. Родители умерли. Вернее убиты. Вопиющий случай – в дом забрался вор и зарезал хозяев, когда защищался. Кроме этого ничего странного в биографии: никаких белых пятен, приводов в полицию, госпитализаций и операций, полный набор необходимых прививок, обследования каждые полгода. Ни-че-го. Только отвратительная красная печать в углу фотографии: «Пятая группа».

Такси остановилось перед высоким серым зданием ровно в 9:35. Я вышел и осмотрелся: прохожие спешили мимо меня, кто-то заходил внутрь здания через широкие вращающиеся двери, кто-то стоял рядом со входом, отчаянно затягиваясь сигаретой. В просторном холле тоже царила некоторая суета – каждый спешил попасть на своё рабочее место, прикладывал руку или подносил лицо к сканеру – и быстро проходил через турникет. От толпы отделилась девушка в сером брючном костюме и направилась ко мне.

– Доброе утро, Том, – вежливо улыбнулась она. Глаза у неё такие же серые, как и костюм, русые волосы аккуратно уложены в низкий пучок. Вот как есть – мелкая офисная крыса, да простят меня женщины.

– Доброе утро. Простите, не знаю вашего имени.

– Оно вам не нужно. Я вас провожу, не более того.

Девушка развернулась и, ловко лавируя между людьми, повела меня за собой к крайнему турникету. Воротца открылись, пропуская нас вперед. За проходной оказалась анфилада лифтовых кабин – на десятом я бросил считать. Мы поднялись на десятый же этаж, преодолели длинный коридор и остановились около чёрной двери с номером 1001. Девушка распахнула створку, я вошёл внутрь, а она так и осталась стоять в коридоре.

Комната – пустой офисный короб с окнами во всю стену, парой серых дешёвых столов и стульев. У окна стоял Андрей и повернулся, когда я зашёл.

– Как вам наш город, Том? – спросил он буднично.

– Как и всегда – словно свалка.

– Очень точное определение. Как думаете, есть ли какая-то ирония в том, что Пятая группа появилась именно здесь?

– Не знаю. Стараюсь не думать о таких вещах. Истинные замыслы природы невозможно разгадать.

– Жаль, могли бы подискутировать с вами на эту тему. У меня есть кое-какие соображения, – он прошёл к столу и отодвинул стул. – Присаживайтесь, Том. Разговор будет долгим.

Я сел на приготовленное для меня место и стал ждать. Андрей вышел за перегородку, которую я сначала даже не увидел, и вернулся оттуда с девушкой. Она оказалась по другую сторону стола. Невероятно красивая. Никогда в жизни я не встречал таких: потрясающей густоты чёрные с вкраплениями светло-каштановых прядей, волнистые волосы, брови, будто нарисованные кистью великого художника, глаза правильной миндалевидной формы, тёмно-синие; и губы. При одном только взгляде на эти бледно-розовые губы я неожиданно забывал о том, что здесь делаю.

Девушка вальяжно откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу, чуть задев крышку стола, а руки сложила под грудью. Если посмотреть со стороны, то скорее подумаешь, что это она меня допрашивает, а не наоборот. Я поправил воротник водолазки, незаметно активировав диктофон, бросил взгляд на старшего следователя, стоявшего за спиной свидетельницы, и начал разговор.

Том отложил ручку и потёр глаза. Время близилось к обеду, и он думал о том, чтобы сменить местоположение.

– Что ты там пишешь второй день? – буркнул из своего угла спутник.

– Не твоё дело, – огрызнулся Том.

– Решил записать всё, что знаешь? Опрометчиво.

– Если я не сделаю этого, то никогда не смогу разобраться.

– Тебе действительно настолько сильно хочется знать, что случилось на самом деле? – тихо рассмеялся парень.

– А тебе – нет?

– Нет.

Том отпил воды, порылся в рюкзаке в поисках съестного и наткнулся на сухие печенья. Одну пачку уже привычным жестом кинул спутнику, другую оставил себе. Из потайного кармана выудил крошечную коробочку с диктофоном, вставил его в браслет и запустил запись. На ней – тот самый разговор со свидетельницей, после которого всё только больше запуталось.

Ангелина

Мне требуется или правда или ничего. Иллюзия, которая не убеждает, это явная ложь…

(Джек Лондон)

– Меня зовут Том. Сегодня я хотел бы поговорить с вами о Марии.

– Марии? – девушка вскинула бровь, а у меня сердце забилось чаще от её взгляда.

– Да.

– Я не знакома ни с одной Марией.

– Том говорит о вашей однокурснице, которая пропала. Не прикидывайтесь дурочкой, – вмешался старший следователь.

– Тогда пусть и называет её верным именем, – через плечо злобно процедила девушка Андрею, повернулась ко мне и с лучезарной улыбкой пропела, – вы говорите о Го-Юки.

– Что, простите? – никогда не слышал подобных имён. – Это прозвище?

– Нет. Так она себя называла. Так что Мария – это, как я понимаю, официальное имя, мы его за четыре года учёбы не слышали ни разу, да и после – тоже. А это имя, как она говорила, придумала сама. Знаете, у неё было небольшое помешательство на почве восточной культуры, вот и имя составлено из двух японских слов: «го» – значит пять, а «юки» – счастье. Пятое счастье! – девушка рассмеялась. – Чувствуете, как тонко? Хотя нам она рассказывала, что мать забеременела ей только с пятой попытки, поэтому так и называли её в семье. Родители Го-Юки – вроде как востоковеды. Не удивительно, что она немного того на этой теме…

– Вы знали про Пятую группу?

– Нет, конечно. Узнала чуть больше недели назад.

– Расскажите подробнее, пожалуйста. Максимально подробно. И представьтесь для начала.

– С удовольствием. Ангелина, 27 лет, родилась в Новосибирске, живу здесь, в чудесной столице. Не замужем, – свидетельница снова ослепительно улыбнулась, и я невольно подумал, что она похожа на падшего ангела. Особенно если смотреть на губы.

– Продолжайте.

– Не подумайте, что я очень хотела переехать в Москву, просто так сложилось. Город интересный, продвинутый, современный и открытый, не то, что мой родной. Я и его люблю, но там всё чинно и благородно: учёная элита, красота и чистота. Вы же знаете, туда Пятую группу до сих пор не пускают. Очень некрасиво, нетолерантно, я бы сказала. Когда весь мир и ваше Управление бросили все силы на сохранение человечности в людях, мой родной город противится любым новшествам. Хотя и считался прогрессивным наукоградом последние лет тридцать, – Ангелина задумчиво посмотрела на серый стол. – Ах да, о чём это я… В общем, вырваться из душной атмосферы мне хотелось лет с шестнадцати. Поэтому я и оказалась здесь, в Москве. С моими данными – все экзамены сданы на высший балл – я могла бы поступить куда угодно, но выбрала экологию. Почему? Ради возможности посмотреть мир. Группа подобралась соответствующая: весёлые ребята, свободолюбивые, безбашенные. Ну и куда же без белой вороны? – она рассмеялась, задорно, даже слишком.

– Мария?

– Как вы угадали? – ехидно сощурила глаза Ангелина. – Не буду говорить за всех, если захотите, то сами всё узнаете, но мне она сразу не понравилась. Невзрачная, вечно с грустным лицом, заучка. Нет. Даже не так – всезнайка! Не помню, чтобы она хоть раз затруднилась с ответом на вопрос от препода. Приходила на лекции раньше всех, сидела всё время одна, вообще не пыталась ни с кем познакомиться. Фу. Один только взгляд на неё навевал тоску и раздражал.

– Возможно, вы просто чувствовали в ней соперницу?

– Смешно! Она никогда ей для меня не была, даже не могла бы стать. У меня есть и ум, и внешность. А у неё? Одним умом сыта не будешь. Позже, конечно, она умудрилась влиться в наш коллектив, причём самым странным образом: через парней. Они вились вокруг неё, как… Хотела бы сказать, как мухи вокруг сами понимаете чего, – Ангелина снова натужно рассмеялась, и заметно поникла. – Но увы, как пчёлы вокруг медоносного цветка. Она дружила с парнями, помогала с учёбой, по вечерам пила пиво за общежитием.

– Пиво? Пятая группа?

– За что купила, за то и продаю, – огрызнулась она. – Сама не видела, но ребята рассказывали. Думаю, про четыре года однообразной учёбы вам слушать будет неинтересно. Поэтому перейду к недавним событиям. По правде сказать, мы довольно дружны между собой. Все. Кроме Го. Она умудрялась и во время учёбы, и после, держать некоторую дистанцию. Мы мало что знали о ней, только то, что она сама рассказывала. Так что после того, как альма-матер выпустила нас в большой мир, мы и вовсе перестали узнавать что-то о Го. Я почти сразу вышла замуж за одногруппника. Мы с Эмилем встречались со второго курса, и мечтали о совместной жизни. Правда, развелись довольно быстро. Так бывает. Собственно, после этого я стала реже видеться с общими друзьями, чтобы не пересекаться лишний раз с Эмилем. Но месяц назад он позвонил мне и пригласил на большую встречу, которую ребята решили спонтанно устроить. Знаете, мы из тех, кто любит хорошо отдохнуть, – она многозначительно посмотрела на меня и чуть приподняла уголки губ. – У нас даже есть любимое место, где мы всегда собираемся. Вы, наверное, не знаете, а вот ваш коллега, – Ангелина кивнула назад, в сторону Андрея, – точно в курсе. Место историческое! Первое из самых прогрессивных. В старом особняке, на Садовнической улице, лет пятнадцать назад одни очень умные ребята устроили ресторан с абсолютно свободной зоной – без камер, с разрешением пить и курить всё, что угодно. Уж не знаю, как им это удалось, но факт есть факт. Позже владельцы выкупили соседнее здание, присоединили его к ресторану – и получили уютные комнаты для тех, кто после безудержного веселья желает отдохнуть. Ну, или продолжить развлекаться. Понимаете?

– Немного, – я кивнул, представляя, как именно в таком месте можно отдыхать и сколько это стоит. Не бедные ребята учились на экологов. Любимое место. Надо же…

– Так вот. Эмиль позвонил мне и сказал, что будет весь наш выпуск, и даже Го согласилась приехать. Конечно, я не могла отказаться от такой невероятной встречи. Мы собрались после обеда, часа в два, точнее не скажу. Не следила за временем. Зал в такое время полупустой – забегают на ланч запоздавшие клерки или какие-нибудь туристы. Всё самое интересное обычно начинается позже. Вот и мы, как прилежные граждане сначала вкусно поели, поболтали о жизни… Выпили, конечно. И ещё. Дальше – помню смутно – зал наполнялся людьми, вечерело. Пришла Го. Непривычная – волосы покрасила зачем-то, ей совсем не идёт темный цвет. Мы с девчонками подумали, что она заметно похудела, но в целом – почти такая же, как и раньше, даже не изменила своей привычке одеваться в балахоны. Знаю, что вы спросите – на ней были чёрные укороченные джинсы, чёрные кеды и серая толстовка на пару размеров больше. Ах да! Кепка. Думаю, что алкоголь немного затуманил нам всем головы, поэтому приняли мы её очень тепло! Она что-то рассказывала о своей жизни, на вопросы даже отвечала, но я не помню ничегошеньки. В тот день Эмиль был так внимателен ко мне… Мы сидели за большим столом, как раз напротив Го-Юки, а мой бывший шептал мне на ухо что-то очень приятное, уж позвольте, не буду это озвучивать. Перед Го поставили бокал пива, огромный такой, нигде больше не подают пиво так, как здесь. Эмиль уже тянул меня за руку в сторону комнат, когда я услышала, что Го отказывается от выпивки и шепчет: «Пятая группа».

– И что же вы? – мне подумалось, как эта девушка, Ангелина, удивительно беспечна, хотя не производит такого впечатления изначально. Перед ней оказался столь необычный человек! И она даже не стала её расспрашивать.

– Ничего. Я подумала, что мне показалось. Она же странная, Го. Могла и пошутить. И вообще, Эмиль явно был настроен вернуть меня, почему я должна была думать о какой-то крашеной Го? Мы с Эмилем пробежали по коридору к комнате. Вы не представляете! Но он всё приготовил заранее: внутри стояли наши фотографии, горели свечи! Потрясающе! Эмиль был так нежен, мы сначала мило поговорили о том, как нам было хорошо вместе раньше… Знаете, мы ведь оба до сих пор так и не нашли никого, – она грустно надула губы, чуть поморщилась и продолжила. – Не очень удобно рассказывать о дальнейшем… Мы были уже почти в постели, как в дверь постучали, довольно настойчиво. Но никто из нас не собирался открывать. Персонал предупреждён о том, что пары не стоит беспокоить, значит, за дверью кто-то дурачился. Стук прекратился, и мы занялись друг другом. Оказывается, я так соскучилась по Эмилю, даже вспомнила все-все чудесные моменты нашей совместной жизни. А в постели он вообще потрясающий! Как я могла допустить наше расставание?…

Андрей едва слышно кашлянул, Ангелина напряглась и постучала длинными ногтями по крышке стола.

– Дверь почти сорвалась с петель, и в комнату влетели люди в чёрной форме. Полиция. А вместе с ними ещё несколько человек. Они нагло подняли нас, даже ничуть не смутившись, представляете! Позволили себе испортить такой интимный момент. Принялись рыскать по комнате, перевернули всё вверх дном! И только потом объяснились. Человек, говорят, пропал! Как будто мы могли что-то знать. Я спросила кто пропал, а они сказали, что девушка, Пятая группа. Тут-то я испугалась по-настоящему. Сразу подумала о Го и вспомнила её шепот. Нас вывели из комнаты, провели через ресторан на улицу прямо так: я закуталась в одеяло, а Эмиль прикрылся простыней. А дальше – Управление, допросы. Почти две недели страданий и нервотрёпки. И вот я здесь, сижу перед вами.

– Значит, это всё, что вы помните?

– Абсолютно.

– И ничего подозрительного? Людей было много в зале, когда вы уходили в номер?

– Не помню. Можете сами посмотреть записи с камер.

– Вы же сказали, что в том заведении их нет.

– Не было пятнадцать лет назад. Теперь есть. Прогнулись… – Ангелина фыркнула.

– Ясно.

– Как думаете, зачем Го сказала нам про Пятую группу?

– Могу адресовать вам такой же вопрос, – я снова внимательно всмотрелся в её лицо.

– Мне кажется, она хотела внимания. Никогда не показывала этого, но отчаянно хотела. Умом сделать этого не вышло, личная жизнь тоже не сложилась, насколько я знаю, внешность… Ну вы сами всё видели, вам же показывали фото? А тут – такой повод!

– Ангелина, вы умная женщина… Вы встречали хоть раз человека, который умышленно бы говорил о таком? Мир только добился того, чтобы Пятая группа не была таким уж суровым клеймом.

– Встречала или нет – какая разница? Говорю, что думаю. Го всегда была странной, непонятной. Я не удивлюсь, если моё предположение верно.

– Тогда ответьте на ещё один вопрос: как думаете, её похитили или она сама сбежала? Следуя вашей логике, верным должен быть первый вариант.

– Слушайте, предполагать я могу что угодно. И никакого отношения к этой истории не имею! Если бы не эта Го, тот вечер и ночь были бы просто великолепными, может быть, даже самыми лучшими за последние полгода! Если б я могла, я бы сама её нашла и придушила, – Ангелина злобно зашипела в мою сторону.

Я отстранился, встал: на записи слышны мои шаги и голос Андрея, предлагающий Ангелине выйти.

Том

Не идти вперед, значит идти назад.

Non progredi est regredi (отсутствие прогресса есть регресс).

Том закрыл тетрадь и спрятал её во внутренний карман рюкзака. Его спутник лежал, отвернувшись к стене. На город опустились вечерние сумерки, выдвигаться куда-либо ночью – плохая затея, но не в их положении. Под прикрытием темноты можно добраться куда угодно практически незамеченными. Конечно, камеры прекрасно всё видят и ночью, но люди – нет.

– Вставай. Надо уходить, – скомандовал Том.

– Куда собрался на ночь глядя? – лениво протянул парень, не поворачиваясь.

– Подальше отсюда. Слишком долго фиксируемся на одном месте, это может быть опасно.

– Ты всё ещё думаешь, что сбежал от всевидящего ока Управления? Они отпустили тебя только потому, что им это выгодно. А ты и повелся, как дурак. Даже если мы тут просидим неделю, или месяц, никто нас не тронет.

– Слушай, умник! Вставай и пошли. Говорю надо, значит, надо.

– Достал ты меня, ищейка. Напялил эту свою идиотскую униформу и думаешь, что выглядишь умным, – парень встал, накинул капюшон и куртку, – а на самом деле вообще ни черта не соображаешь. Ни в жизни, ни в своем деле. Что встал? Пошли уже.

Том лишь вздохнул и направился к выходу. За то время, что он таскает с собой этого странного человека – Антона, по прозвищу Майки, – он уже привык к его резкости, перепадам настроения и агрессивности. Антон скрытен, пожалуй, не верит даже сам себе. Либо очень хорошо играет отведенную ему роль. Правда, что это за роль, Том пока не мог понять. Всё слишком запутанно. Но Майки единственная связующая нить в этом деле, его нельзя упустить.

Мужчины вышли на пустынную улицу и направились по тротуару в противоположную от центра города сторону. Вскоре загорелись фонари – через один, ради экономии: жилых домов в этом захолустье осталось не более десятка. Том размышлял, пытаясь собрать воедино все сведения, которые удалось добыть. Показания свидетелей практически ничего не дали: все они в один голос говорили о том, что к моменту появления Го-Юки или Марии в ресторане были настолько пьяны, что плохо соображали. Персонал подтвердил и этот факт – компания выпила больше, чем в любую из предыдущих встреч. Записи с камер наблюдения идеальны. Спустя 23 минуты после того, как Ангелина с Эмилем покинули зал, Го направилась в туалет. За ней следом неспешно прошёл парень в кепке. Он ждал её у дверей дамской комнаты ровно 15 минут 42 секунды. Когда Го-Юки вышла, они поговорили немного. Затем девушка схватила его за руку и быстро повела ко второму выходу, который находился в конце коридора и был устроен для тех, кто просто хочет воспользоваться номером для отдыха.

На улице беглецов засекли только три камеры, дальше следы терялись по неизвестной причине. По внешности засечь Го-юки и её спутника оказалось невозможно, они прятали лица. Но и спектральные камеры не определяли Пятую группу. Чудо, что удалось выйти на Антона – пожалуй, он не ждал, что его обнаружат.

– Иногда мне кажется, – пробормотал Майки в темноту, – что я единственный, кто искренне пытался её понять.

– Что? – Том замедлил ход и посмотрел на своего спутника, чтобы убедиться в реальности его слов.

– Я говорю, что вам всем не важно, почему она так поступила. Вы пытаетесь вернуть всё на круги своя, но зачем? Что вам всем это даст? Ощущение спокойствия, как будто бы всё идет по плану? У жизни нет плана, понимаешь? Она просто есть. Вот и Го просто существует. И ей, возможно, не хочется быть той, кем является. Может, она хочет чего-то такого, о чем мы даже не догадываемся. Она как море в шторм, а вы пытаетесь запихнуть её в консервную банку.

– Не понимаю…

– И не поймешь. Тебе водолазка на шею давит, мозгу питания не хватает, – злобно зыркнул Антон на Тома, и прибавил ходу.

– Рассказал бы ты мне всё, что знаешь… Может, тогда и разобрались бы, что к чему.

– Ещё чего!

Том безнадежно махнул рукой со вздохом, напомнив самому себе Чарли – он всегда в моменты недовольства, когда планы шли прахом, отчаянно махал рукой, посылая всё к черту, и продолжал заниматься своим делом. Вот и Том думал, что будет пытаться и дальше разобраться в этом странном деле. Совершенно ясно – следователь из него никакой, по сути он и следователем являлся только на бумаге. В его обязанности входило только одно – находить хозяев пропавших вещей или сами вещи, даже высший ранг сейчас казался пустяком. С чего Управление вообще решило, что Том сможет найти человека до сих пор не ясно. Нет, конечно он продвинулся в поисках! Ему удалось раскопать такие сведения, которые вряд ли есть даже у Управления, только… Всё впустую. Тому думалось, что он ходит по кругу, и чем дольше продолжается это простое движение, тем сильнее запутывается он сам. Если долго ходить вокруг чего-нибудь, смотря себе под ноги, то закружится голова. Это сейчас и происходило. Мир кружился, выкидывая иногда отдельные бессвязные моменты истории, которые Том бережно подбирал, складывал в закоулки памяти, а после понемногу вытаскивал и составлял из них картинку. И эта картинка всё ещё больше похожа на абстракцию.

– Куда мы идем? – спустя полчаса молчаливого передвижения по пустым улицам, подал голос Антон.

– В соседний город.

– Почему пешком?

– Не хочу лишний раз светить лицом на станциях, – оправдался Том.

– А если честно?

– Слушай, я ничего тебе не обязан объяснять! Ты не хочешь делиться со мной информацией, поэтому я тоже буду молчать.

– Квиты, – ехидно хохотнул Майки, но его темно-карие глаза были холодны, как мокрый камыш.

За последними некогда жилыми домами, город резко обрывался, сквозь оставшийся ещё с осени бурелом и сухостой прорывалась зеленая трава. Разбитое шоссе петляло между редкими деревьями, ни один фонарь не работал. Том пока довольствовался отсветом луны, осторожно ступая по старому асфальту. Через пару километров надо свернуть на проселочную дорогу, чтобы срезать путь. В его голове фотографически сохранилась карта, которую он внимательно изучил перед тем, как совершить эту дерзкую вылазку.

Антон Майки шагал чуть позади, заставляя Тома периодически опасливо оглядываться. При первой встрече, Антон показал себя крайне дерзким и сильным: Тому прилично досталось, до сих пор ещё плечо побаливает. Майки важный свидетель, даже больше – он не просто связующая нить, а звено во всей цепи, которая тянется от Го куда-то в неизвестность. Как бы его разговорить?

Том достал фонарик, чтобы освещать дорогу. Света от месяца уже не хватало, да и вместо скудного пролеска по краям дороги образовался небольшой лесок. Они свернули с шоссе: дальше дорога шла прямо через заросли, из кромешной тьмы фонарик выхватывал поваленные деревья, полузатопленную колею, огромные валуны вдоль дороги.

– Иди вперед, – скомандовал Том, обращаясь к Майки. Он переживал, что тот рискнет сбежать.

– Боишься, что я тебя покину? – усмехнулся Антон.

– Не покинешь, не дурак ведь. Иди впереди, говорю. Для безопасности.

– Для безопасности мог бы просто дать мне второй фонарик, – пожал плечами Майки, но послушно обошёл Тома, чтобы встать перед ним.

– Бесишь ты меня, – прошептал Том, нервно покусывая губу. Он всегда так делал, чтобы успокоить себя. Всегда нужно маленькое, странно дело, чтобы отвлечься и не дать эмоциям взять верх.

– Взаимно.

– Иди уже. А не то…

– Что? Кнопочку нажмешь, да, у несуществующего оружия? Или подождешь, пока жучок сработает? А потом будешь тащить моё тело до города? Бросить ведь не сможешь, потому что я тебе нужен! – раззадоривал его Майки.

– Нарываешься?

– Отнюдь. Скучный ты. Вот и пытаюсь хоть как-то развлечься.

– Не понимаю я вас, местных. Только и думаете, что о развлечениях. И ведь ничего приличного и действительно интересного не делаете – сплошная дрянь в головах, – злобно процедил Том, вспоминая Ангелину.

– Ты жил здесь? Нет. Вот и не суди нас. Каково это, ты знаешь, жить в городе, где впервые Пятая группа объявилась? Каково жить под прицелами камер? У вас-то там их не так уж и много. А тут… Под забор не сходишь. Ладно, когда ты родился в этом – вроде так и надо. А представь, что за тобой смотрят в самые интимные моменты? И не просто наблюдают, а сканируют тебя насквозь – вдруг ты тоже Пятая? Не пьешь, не куришь – Пятая. Захочешь какую-нибудь девчонку себе прихватить на вечеринке – подумаешь сотню раз, – Майки с силой пнул камень, он с шумом отлетел в сторону и плюхнулся в лужу. – Нет. Привыкаешь и к этому. Даже забываешь обо всех неудобствах. Но всегда наступает момент, когда начинаешь злиться и ненавидеть эту систему, ненавидеть Пятую группу, срываешься и плюешь на всё.

– Пока на тебя не натравят шавок из Управления? Ты мне сказки-то горестные свои не рассказывай. Весь мир так живёт… – пробурчал Том. Этот парень, Антон, раздражал его всё больше.

– Весь да не весь. Источник – всегда под прицелом. Вот и ты здесь тоже ведь не просто так. Случись такое в другом каком-то месте, такой суеты не было бы.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что ты – дурак, каких поискать.

– Заткнись! – Том терял терпение. Кроме того, что ему приходилось повсюду за собой таскать этого противного парня, так он ещё и говорить начинал всегда не тогда, когда его просили, и не о том, о чем нужно.

– Ты знаешь, как сделать так, чтобы я замолчал, – хохотнул Майки, и припустил вперед.

Том бросился за ним. Вот идиот! Если пульс превысит отметку в 120 ударов в секунду, чип сработает, и Майки потеряет сознание, будет парализован как минимум в течение нескольких минут. В лучшем случае. А в худшем – заработает остановку сердца. Черт!

– А ну стой! – крикнул Том в темноту, фонарик уже не доставал до Майки.

– Догони, черный воротничок, – продолжал веселиться Антон.

Том выключил фонарик, на бегу сунул его в рюкзак и со всех сил бросился вперед. Нельзя упустить Майки, нельзя допустить, чтобы жучок сработал. Он постоянно спотыкался о камни и выбоины на дороге, иногда проваливался в глубокие грязные лужи. Вот уже виднеется спина в темно-зеленой куртке, в темноте кажущаяся черным пятном. Ещё немного. Майки выдохся, сразу видно. Он боится, что пульс подскочит, весь этот марафон – исключительно для развлечения.

– Скучно тебе? – накинулся на Антона Том, повалив его на дорогу.

– Очень, – прохрипел Майки, придавленный к земле.

– Сейчас будет весело! – шепнул ему на ухо Том и со всей дури всадил кулак в бок. Майки застонал, потом хрипло рассмеялся, пытаясь вырваться.

Том заломил руки ему за спину, и рывком поднял на колени. Отчаянная злость, неприкрытая ненависть и неприязнь искажали его лицо. Захватив шею Антона, он с силой давил на неё, упиваясь своим превосходством, своей властью.

– Не убьешь, – хрипел Антон, слабо сопротивляясь.

– И не собираюсь.

– Тварь.

Майки резко дернулся, сбив Тома с ног. Оба кубарем полетели в придорожный овраг, на лету размахивая кулаками. Сухая трава колола лицо и руки, то и дело они натыкались на старые ветки, которые хрустели под спинами, ноги скользили по влажной земле, комья грязи разлетались по сторонам. Том поймал себя на мысли, что избивает боксерскую грушу – Майки перестал сопротивляться, только тихонько постанывал от ударов, да посмеивался сквозь сжатые зубы. Запал потихоньку проходил, как приливная волна покидает берег. Том отпустил соперника, сел на него сверху и схватился руками за голову. Пожалуй, он слишком устал. С неприязнью подняв руку Майки он прощупал пульс, отбросил ладонь в сторону и шумно выдохнул.

– Неплохо дерешься, – просипел Антон, с трудом поворачивая голову. Он смачно сплюнул. – Надеюсь, зубы целы, полон рот кровищи.

– Лучше б ты и дальше молчал.

– Теперь буду молчать пуще прежнего, на разговор и не надейся. Тупица.

Том закусил губу. Вот же пройдоха! Вывел его на эмоции, а сам так и остался при своём. Ни силой, ни угрозами из него ничего не выманишь. Слишком крепкий орешек. Что же такого знает этот Майки, что так тщательно скрывает? Упрямо не хочет даже легонько намекнуть, чуть-чуть помочь Тому. Вдруг его осенила вполне очевидная и реальная мысль – возможно, Антон прикрывает Го, тянет время. Тогда получается, что он знает, где она. А, может, и нет. Нужно быть дураком, чтобы не догадаться, что Управление рано или поздно придет за тобой, если ты последний, кто видел пропавшую. Но Майки даже не пытался скрываться. Нет. Все предположения ложные – он не знает местоположение Го. И, скорее всего, даже не знал, что она исчезла, пока за ним не пришли.

Майки сел, вытирая разбитое лицо рукавом куртки, брезгливо и придирчиво осматривая запачканную одежду. Его взгляд застыл на запястье, глаза прищурились, а губы почти свело судорогой злости. Он приблизил руку к лицу, казалось, был готов вцепиться в неё зубами, чтобы выгрызти то, что увидел внутри, под тонким слоем кожи, стремительно убегающее по тонким венам блуждать по организму.

– Сволочь.

– Догадался? – хмыкнул Том, поднимаясь и нашаривая в кармане фонарик.

– Когда?

– Конечно же, пока ты пытался выбить мне зубы, может, и позже. Надо использовать любую возможность для атаки противника, – Том отряхнулся и стал выбираться из оврага. – Теперь ты точно от меня никуда не денешься, если только на тот свет.

– Простая ищейка, да? – прошипел Майки. – Потерянные вещички хозяевам возвращал… Как же!

Антон последовал примеру Тома и вылез на дорогу. Свет от фонарика скакал по неровностям в такт шагам, выхватывая из темноты плотную стену из деревьев. Шли молча. Майки периодически шумно сплевывал – во рту кровило. Том с легкой полуулыбкой, как победитель, вышагивал впереди, изредка спотыкаясь о камни. Спустя час пути, они свернули с дороги на небольшую полянку, раскинувшуюся вдоль опушки.

– Переночуем здесь, – бросил Том спутнику.

– Пожрать дай, – Майки шумно опустился на траву под деревом, облокотившись на него спиной.

– Ещё чего. Сначала костер. Или ты решил всё же меня покинуть? – Том издевался. Почувствовав своё неоспоримое превосходство по всем фронтам, он испытывал странное чувство удовольствия, унижая и подтрунивая над Майки.

– Слушай, не понимаю тебя. Чего ты добиваешься?

– Рассказа. О том, как всё было.

В ответ Антон только снова сплюнул, скорее уже по привычке, да и чтобы лишний раз показать Тому своё отношение – брезгливое и однозначно раздражительное.

Том собрал сухие ветки, накидал их горкой, подсунул вниз мох и листья, сухостой, чиркнул зажигалкой – пламя занялось сначала неохотно, а потом разыгралось, затрещало сухой корой, вспыхнуло мхом, плюнулось, зашипело и встрепенулось, как положено, – весело и жарко. Он достал из рюкзака сухие печенья и батончик мюсли. Печенья оставил себе, а мюсли бросил Майки вместе с бутылкой воды.

– Последняя. До города терпи, – отрывисто сказал он.

Майки ничего не ответил, молча раскрывая упаковку и медленно жуя. Нормальной еды они уже несколько дней не видели, Том упорно избегал людных мест и не собирался заходить даже в самые дрянные забегаловки. Каждый думал о своем, но в одном их мысли сходились – когда сидишь вдали от больших дорог под старыми корявыми деревьями, кажется, что в мире больше не осталось людей. Они просто исчезли, испарились, города стоят пустые, брошенные поезда смотрят слепыми окнами с тоской, машины рассыпаются у обочин, по улицам гуляют одинокие ветра, а здесь, на этой темной, по-весеннему сырой полянке, сидят два человека. Они ненавидят друг друга, не понимают, но пытаются добраться до цели, каждый до своей.

Том бросил Майки фольгированное одеяло спасателей, и он, укрывшись им, моментально уснул. Во всяком случае, в течение пятнадцати минут никаких движений Антон не совершал, только дышал едва заметно. Том расслабился, достал фонарь, закрепил его на ветке, выудил из рюкзака тетрадь и принялся писать.

Том

Я смотрю на мир и повсюду вижу абсурд. Люди непрестанно делают странные вещи, до такой степени странные, что мы умудряемся их не замечать.

(Дэвид Линч)

После разговора с Ангелиной, Андрей проводил меня до выхода, молча пожал руку, многозначительно кивнув, и растворился в толпе офисных работников, неожиданно оказавшихся в фойе. Я не стал брать такси, решив прогуляться пешком. Этот район Москвы мне не знаком, но посмотреть на него интересно – кроме аэропортов и исторического центра, я мало что здесь видел.

Все рабочие районы в разных городах и даже странах – одинаково унылые, серые. Днём тут кипит жизнь, а вечером становится тоскливо и крайне неуютно. Москва со своей противоречивой репутацией не оказалась исключением. Конечно, я подмечал некоторые интересные отличия – камер в три или даже в четыре раза больше, многие из них спрятаны так незаметно, что невольно восхищаешься догадкой специалистов. Пожалуй, Пятая группа сильно изменила жизнь москвичей, гораздо больше, чем жителей любого другого города. Интересно, все ли камеры рабочие, или большая часть из них спектральные, нацеленные именно на Пятую?

– Том? – моего плеча легко коснулась чья-то рука. Но я прекрасно помнил голос, поэтому даже не стал оборачиваться.

– Ангелина?

– Простите, что тревожу вас в нерабочее время, – пропела она, поравнявшись со мной. – Решила составить вам компанию.

– С какой целью?

– Хочу пообщаться в неформальной обстановке.

– Под сотнями камер? – мне вдруг стало смешно, и я еле удержался, чтобы не фыркнуть.

– Вы слишком большое значение придаете этому факту. Думаете, ваша жизнь настолько интересна Правительству или Управлению?

– В контексте моей нынешней работы – думаю, что да, интересна. Собственно, как и ваша, – мне очень хотелось злобно улыбнуться или сделать ещё что-нибудь такое же неприятное, чтобы эта девушка с неизвестными целями отстала от меня.

– А я вам всё равно ничего рассказать не смогу, потому что всё уже озвучила, – она передернула плечами. – Но мы могли бы поболтать и в более интимной обстановке, на совершенно любые, отвлеченные от работы темы…

– Вы на что намекаете?

– Обижаете… Я прямым текстом говорю, а не намекаю, – Ангелина рассмеялась и легко подхватила меня под руку. От неё сладко пахло, а волосы раздувал прохладный весенний ветер. В другое время и в другой обстановке, я бы непременно согласился провести с ней пару-тройку часов где-нибудь в уютном месте. Но не сегодня.

– Не завожу близких знакомств на работе, тем более со свидетелями.

– Ах да, я и забыла откуда вы. Пуританские взгляды, да-да… Том, давайте хотя бы просто выпьем кофе? Угощаю.

Мне подумалось, что поговорить в неформальной обстановке с этой вертихвосткой всё же стоит, вдруг у неё есть какая-то нужная мне информация, иногда достаточно беглой фразы или случайного воспоминания. Я кивнул, возразив, что не позволю даме угощать себя кофе, и мы тут же свернули в ближайшее кафе. В переполненном зале стоял равномерный гул голосов, я огляделся – свободных столиков не видно. Ангелина отпустила мою руку и упорхнула к барной стойке, на ходу мило улыбаясь официантам. Через мгновение к нам подошёл управляющий и проводил к единственному свободному столику с пометкой VIP. Понятно, эта Ангелина имеет более чем широкий круг знакомств, либо обладает даром убеждения. Она вальяжно уселась за столик, я же скромно присел на своё место. Мы молчали. Принесли кофе.

– О чем же вы хотели поговорить? – нарушил я тишину.

– Да так… – она неопределённо повела головой в сторону, от чего прядь волос упала на лицо. Ангелина томно вздохнула и медленно, наслаждаясь плавностью своих движений, убрала прядь за ухо. От меня не укрылся её внимательный взгляд – она ждала моей реакции. Глупо.

– Вы тратите моё время.

– Ох, простите, – ехидно улыбнулась Ангелина и, отставив чашку с кофе на середину стола, облокотилась на него, тем самым приблизившись ко мне. – Давайте говорить напрямую, раз уж вы такой скучный и не поддаетесь никаким чарам.

– Вы выглядите смешно, и слишком прямолинейно себя ведете, чтобы я мог поддаться чарам, – мне откровенно было забавно наблюдать своеобразный цирк, и я больше не скрывал это от неё. – Что вы хотели мне сказать?

– Хамите, Том? – похоже, что мои слова нисколько её не обидели, скорее, наоборот, раззадорили. – Я хотела спросить у вас, насколько Управление серьезно относится к пропаже Го?

– Откуда мне знать, я только делаю свою работу. Управление не посвящает меня в свои тревоги. Ангелина, вы же не глупая девушка, представьте себе, что может повлечь за собой такого рода прецедент, как исчезновение Пятой группы?

– Я прекрасно всё понимаю, поэтому и спрашиваю. Знаете, то место, в котором мы всегда встречались и свободно отдыхали с друзьями теперь очень сильно рискует не только своей репутацией, но и будущим. Люди приходили туда не только за отличным сервисом, они приходили за спокойствием – минимум камер, полное их отсутствие в некоторых укромных местах. Чувствуете, что мы все теряем?

– Это ведь ваши хорошие друзья держат заведение, да? Даже не так. Они ваши очень близкие друзья? – кажется, я понял, к чему она клонит.

– Скажем так, – вы почти попали в яблочко, Том. Я знаю, что сейчас Управление будет стараться максимально долго скрывать случившееся. А что, если этого сделать не удастся?

– Будет резонанс. И так понятно. Вы могли бы и без меня догадаться. Поэтому в ваших интересах помогать следствию и мне, а не пытаться навязаться, чтобы вытащить какую-то информацию. Тем более, что у меня её нет, – я залпом выпил половину кружки остывшего кофе.

– Ох, Том… Какой вы наивный, – протянула Ангелина, откинувшись на спинку стула. – Вы никогда не думали, что можете быть интересны такой женщине как я просто так?

– Я против случайных связей. Если вы спросили всё, что хотели, то будем прощаться. Меня ждут дела, – я встал, протянув ей руку для пожатия.

– И очень зря против.

Ангелина отвернулась к окну, так и не подав мне руки. Я хмыкнул, развернулся, и вышел из кафе. Небо хмурилось, обещая дождливый вечер. Нужно обдумать всё, что я узнал, а после – наведаться в «номера».

Единственное, что мне крайне нравится в этом городе – количество такси. Стоило мне только подойти к краю тротуара и легко приподнять руку, как затормозили сразу три машины. Я выбрал самую неприметную из них и продиктовал адрес. Садовническая улица. Надо своими глазами взглянуть на эту территорию свободы. Понятно, что каждый уголок там уже изучила полиция и агенты Управления, но мне важно другое – хочу понять, что за люди туда ходят, почувствовать атмосферу и, возможно, начать думать чуточку иначе.

Такси пересекло большой мост через Москва-реку, свернуло на Садовническую улицу и остановилось после переулка. Я расплатился и вышел на улицу. Небольшой старинный особняк в три этажа, выкрашенный серо-желтой краской. Вполне привычно и даже очевидно – таких построек в городе уйма. Внешне это заведение не отличить от обычного музея, гостиницы или жилого дома: никаких вывесок или других опознавательных знаков, кроме таблички с адресом. Я дошел до угла дома, где располагалась большая стальная дверь, потянул её на себя и оказался внутри.

Меня встретила приветливая девушка в черном брючном костюме, снова дежавю – везде я встречаю работников, похожих друг на друга, как клоны. Неприятное ощущение. Девушка вежливо предложила мне раздеться в гардеробе, на что я ответил отказом. Тогда она провела меня к одиночному столику, положила на стол меню и уже собиралась отойти, но я успел остановить её вопросом:

– Простите, а у вас только одно меню? Слышал, в этом чудесном месте есть нечто поинтереснее еды.

– Могу ли узнать, по чьей рекомендации вы к нам пришли? – она всё так же спокойно улыбалась, но я заметил едва уловимое напряжение в лице.

– Я большой друг Ангелины, если вы понимаете…

– Минуту, – девушка снова одарила меня лучезарной улыбкой и скрылась за дверью подсобного помещения.

Прекрасно. Теперь я знаю, что особые услуги здесь оказывают только особым людям. Либо после происшествия что-то поменялось. Я обвел взглядом зал: довольно многолюдно, каждый третий столик занят, приглушенные серо-коричневые цвета, мягкий свет. Уютно. В поле зрения всего четыре камеры – слишком мало для такого большого помещения, да и слепых зон полным-полно. Понятно. Ради этого сюда и приходят.

Лениво пролистав меню, я ждал. Девушка в черном вернулась скоро, и всё с той же улыбкой пролепетала:

– Сейчас второе меню доступно только после личной встречи с владельцами. Если вы готовы поговорить или предоставить доказательства вашего знакомства с Ангелиной, я могу вас проводить.

– Тогда идём.

Я поднялся и пошёл за девушкой. К моему удивлению, владелец сидел через четыре столика от меня – широкоплечий черноглазый мужчина лет сорока. Он безучастно смотрел по сторонам, иногда отстукивая по столешнице пальцами какой-то невнятный ритм.

– Добрый день, – проговорил я, усаживаясь напротив.

– Добрый, – мужчина мельком глянул на меня, и снова будто бы потерял интерес. – От Ангелины?

– Можно сказать и так. Мы знакомы. Я знаю, что без рекомендаций в некоторые места попасть невозможно.

– Управление здесь уже каждый сантиметр проверило. Что вам ещё может быть нужно? Вы же не просто так сюда пришли, не за отдыхом точно.

Я невольно вздрогнул, легко, едва ли так заметно, чтобы мужчина заметил. Но это было так – по его лицу пробежала чуть злая, ехидная улыбка.

– Просто хотел взглянуть на то, как у вас тут всё устроено. Не более того.

– Взглянули? – он повернулся ко мне и впился взглядом в шею, прикрытую воротом водолазки.

– Не совсем.

– Ненавижу ищеек, – процедил мужчина.

– Я не ищейка. И пришёл сюда не по заданию Управления, а по собственному наитию. Логично искать следы человека в том месте, где его видели в последний раз, – чувствую, как покрываюсь потом. Настроен владелец этого заведения крайне негативно, кто знает, что у него на уме.

– Тут и без вас уже всё нашли, говорю ещё раз. Записи с камер наблюдения изъяты, генетические образцы собраны. Мы и так пострадали. В Москве не так много мест, которые могут похвастаться духом свободы, высшей степенью камерности и приватности. Теперь же мы можем быть исключены из этого важного списка.

– От меня мало что зависит. Все решения принимает Управление и только оно, а я, как и вы – просто делаю свою работу. Заставлять вас показывать мне номера я не собираюсь. Ровно, как и доказывать вам необходимость этого. Позвольте откланяться, – я поднялся, намереваясь уйти. Если не удаётся осмотреть помещение изнутри, попробую сделать это снаружи.

– Идите за мной, – буркнул мужчина, и направился к незаметной серой двери в стороне от барной стойки.

За дверью обнаружился коридор, по левую руку располагались туалетные комнаты, а по правую – ещё одна небольшая дверь, ведущая к «комнатам отдыха», как назвал их владелец. Я проверил туалеты – никаких окон, попасть сюда можно только через дверь, как и выйти. Комнаты отдыха совершенно одинаковые: небольшое пространство с окном, заполненное минимальным набором мебели, просто, уютно и удобно.

– После известного события нам пришлось установить здесь дополнительные камеры. Раньше их было две – у туалетов и на втором выходе. Теперь же через каждые два метра, да ещё и спектральные. Так что пройти незамеченным сюда почти невозможно. Клиенты, само собой, недовольны. Теряем прибыль и авторитет. Столько лет удавалось отстаивать наше право работать так, как мы считаем нужным, а из-за какой-то пигалицы… – владелец сжал кулаки, пытаясь справиться с чувствами.

– Именно поэтому я здесь. Если её удастся найти, то мы сможем понять, почему камеры ничего не засекли. Возможно, полученные факты станут доказательством того, что наблюдение бесполезно, – я судорожно пытался придумать удобоваримое объяснение. Перспектива остаться один на один с таким громилой, да ещё и разозлённым, в узком коридоре, меня совсем не радовала.

– Уверен, Том, что тебе это дело по зубам? – он развернулся ко мне и снова хищно глянул на шею, я невольно схватился за неё рукой и судорожно сглотнул. И имя ему моё известно. Понятно, предупредили.

– Уверен.

– Я бы на твоем месте сделал вид, что сильно приболел и первым же рейсом вернулся домой, – мужчина приближался ко мне, а я пятился от него в сторону второго выхода, который маячил где-то в конце коридора.

– Вы не на моём месте.

– Это очень сильно радует, Том.

– Не пытайтесь меня запугать, – прохрипел я, будто меня душили.

– Это дружеский совет. Специально для хорошего знакомого нашей милой Ангелины. Этой маленькой злобной тварьки, способной продать кого угодно и продаться самой, – он бешено сверкнул глазами, напирая на меня всё сильнее. – Вали отсюда!

Уговаривать меня не надо было. Я стремглав бросился к двери, выскочил на улицу, перебежал через дорогу, чуть не попав под такси, и долго шёл вперед, минуя разноцветные старые дома, отмечая лишь их смену. Я проходил мимо небольших ворот и подъездов, наскакивал на прохожих, и боялся оглянуться. После того, как слева увидел церковь, свернул направо в переулок, даже не задумываясь. Призрачным видением передо мной возникла набережная, а за ней – Кремль, храм Василия Блаженного – я хорошо помнил эти образы ещё с прошлой поездки в Москву. Красиво. Величественно. Но сейчас всё это казалось мне издевательской насмешкой. Красивый фасад, за которым стоит полуразрушенный, заброшенный дом, населенный крысами.

Я долго шёл по набережной, преследуемый красными стенами на противоположном берегу реки , пока не решился свернуть снова на улицы. Время неумолимо приближалось к вечеру. Мне пора бы вернуться в гостиницу, плотно поужинать и лечь спать. Дело неприятное и, как теперь я понимаю, крайне опасное. К такому я не готов, да и никогда не был. У меня нет никаких средств защиты и навыков, кроме рукопашного боя.

Над входами в различные заведения стали зажигаться вывески. Рановато. Но этот город живет по своим законам. Людей всё так же немного, мало кто перемещается пешком, в основном используют личный транспорт. Издержки жизни под тысячами камер наблюдения. С неба упали первые капли дождя, который собирался весь день. Я остановился и всмотрелся в тучи: весна выдалась на редкость промозглая по всему земному шару. Самое лучшее время для поисков пропавшего человека.

Внезапно кто-то налетел на меня сбоку, старательно отталкивая в небольшую темную арку внутреннего двора. Я попытался сопротивляться, но заметно уступал в силе. Лицо человека скрывала черная маска, он прижал меня к стене, навалившись всем телом, и чуть придавил шею. Дышалось с трудом, и я решил не сопротивляться, выждать момент, а потом попробовать вырваться. Сердце бешено колотилось, подстегиваемое разумом: мне просто было страшно. Человек отступил на пару шагов, оставляя меня полностью свободным, брызнул чем-то из баллончика и исчез в темноте двора.

Запах дурманил, он был приторно-сладким, до тошноты. Мне хватило крошечного вдоха в момент распыления, чтобы тело превратилось в податливую глину, но моим командам оно не подчинялось. Я стоял, прислонившись к стене, и ничего не мог сделать.

В проеме арки появилась женская изящная фигура – и я снова без труда узнал её владелицу. Ангелина. Она приближалась ко мне, осторожно вышагивая своими невероятно длинными ногами по старому асфальту.

– Мог бы сразу согласиться, – прошептала она, приблизившись ко мне. Я собирался было возразить, но вдруг поймал себя на невероятно приятном ощущении.

От Ангелины пахло моими старыми, слишком личными воспоминаниями. Да-да, именно так. Цветущая вишня, скромный сигаретный дым… Я взглянул на её губы и пропал. Не было больше в моей голове следователя Тома, остался молодой юнец, безумно влюбленный в бывшую одноклассницу. Теплый весенний вечер, темно-синий плед. Я помотал головой.

– Уйди, – прошептал я, скорее для того, чтобы убедиться в своей собственной реальности, услышать взрослый голос.

– Нет уж… Я привыкла добиваться своего.

Она резко и сильно прижалась ко мне, со всей силы впиваясь в губы, я чувствовал её руки под одеждой и ничего не мог сделать. Но самое страшное – не хотел. Связь между разумом и телом разорвалась, отдавая моё физическое воплощение в руки этой странной девушки. Последнее, что помню – дурманящий запах цветущий вишни, до тошноты реальный, и губы Ангелины.

Том отложил ручку, перечитал последние строки, и убрал тетрадь в рюкзак. Самое время немного отдохнуть. Перемещаться пешком долго и тяжело, но он не хотел лишний раз светиться на камерах. Гораздо приятнее жить и делать свою работу, когда есть место небольшой доле свободы. Он погасил фонарь, подложил под голову рюкзак, укрылся фольгированным одеялом, и уснул.

***

Человек, мечтающий покинуть место, где он живёт, явно несчастлив.

(Милан Кундера)

Экран погас, но тут же включился снова, показывая узкую улочку с частными домами, похожими один на другой, как две капли воды. Аккуратные заборчики, подстриженные весенние газоны, – идеальный городок из рекламного проспекта.

По тротуару идут двое мужчин: один чуть выше ростом и худощавый, другой покрепче. Оба грязные, помятые. На том, что идет позади, надета черная водолазка и легкая куртка, на плече висит рюкзак. Впереди плетется парень в зеленой куртке с крашенными в ярко-желтый цвет волосами и отросшими, почти черными корнями. Они останавливаются напротив дома с самым неаккуратным газоном, заваленным останками прошлогодней травы и листвы. Дом тоже выглядит неухоженно – краска облупилась и отваливается кусками, одна из ступенек крыльца провалилась.

– Давайте поговорим об этом месте? – раздался всё тот же голос со всех сторон.

– Говорите, – усмехнулась девушка в ответ. Сейчас она сидела в большом черном кресле, прикованная к нему широкими ремнями и опутанная проводами.

– Вы знаете это место?

– Да.

– Узнаёте дом?

– Конечно.

– Вы жили там?

– Да.

– Одна?

– Вы задаете глупые вопросы, – она снова усмехнулась.

– Отвечайте.

– И да, и нет.

Том

Люди живут только потому, что могут забывать прошлое. Но есть вещи, которые нужно помнить всегда.

(аниме “Евангелион”)

Том в нерешительности потоптался у калитки, подтолкнул Майки, и вместе с ним добрался до двери. Да, у него есть ключ. Спасибо Андрею за помощь. Этот дом – последняя надежда, здесь прошло детство Го-Юки, то есть, Марии, здесь она периодически жила последние три года. Он надеялся найти что-нибудь важное, что-нибудь, что натолкнет его на верные мысли, укажет направление.

За дверью их встретил затхлый пыльный воздух и полумрак. Мебели почти не было – простая вешалка в прихожей, диван и два кресла в гостиной, кухонный гарнитур, даже стола не оказалось. Том с опаской смотрел по сторонам, Майки тоскливо стирал пыль пальцем с подоконников.

– Похоже, тут сто лет никого не было, – пробурчал он и чихнул, подняв столб пыли.

– Сто или нет, но несколько месяцев точно.

– И ты надеешься тут что-то найти? – шмыгнул носом Антон, у него свербило в носу от облачка пыли.

– Надеюсь. Иногда даже какая-то мелочь может натолкнуть на правильные мысли.

– Ага, ещё бы знать, какие мысли правильные, а какие – нет. Не думаю, что она настолько глупа, чтобы оставлять следы…

– Ты про Го? – Том мрачно глянул на собеседника. – Не глупа. Но мне всё больше кажется, что пропала она не сама. Вполне возможно, что её кто-нибудь похитил. Если смотреть с этой стороны, то многое объясняется. Отсутствие следов на камерах, например. Майки. Расскажи мне, что между вами произошло?

– Отвали.

Том только рукой махнул. Он устал. Действительно устал от этого дела, от общества Майки, от всего, что происходило в последнюю неделю. Он пытался посчитать, сколько дней находится в Москве и бродит по её окрестностям, но всё время сбивался со счета. Ровно четыре дня назад звонил Чарли. Голос мистера Филкса звучал тревожно и настороженно, он усердно пытался выяснить, всё ли в порядке с Томом, как движется дело, а ещё обещал дополнительную неделю отпуска. Подозрительно. На какое-то мгновение Тому даже показалось, что Филкс не рассчитывает на его возвращение. После всего, что произошло – не удивительно.

Он медленно обошёл первый этаж, заглянул во все углы, под мебель, спустился в подвал – там оказалось совершенно пусто, вообще ничего, даже захудалого стеллажа или старого хлама. Кухонные шкафы тоже смотрели на незваных гостей пустотой. Том отправил Майки первым, а сам стал подниматься за ним по скрипучей лестнице на второй этаж. Вдоль неё на стенах висели детские рисунки в простых деревянных рамках: выцветшая радуга, черно-белый единорог, какая-то необъяснимая абстракция пугающих фиолетовых цветов, а у верхней площадки – семья. Том остановился, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок: мужчина и женщина в ярких одеждах держат за руки маленькую девочку, стоящую по центру. Обычный детский рисунок, привычный, если бы не одна странная деталь – на лицах не было улыбок, просто горизонтальные черточки вместо ртов. Тоскливо и безнадежно выглядела эта незамысловатая картинка. Том в задумчивости приподнял брови, потер лоб, и двинулся дальше за Майки – тот уже осматривался на втором этаже.

Всего две комнаты: большая пустая спальня и ещё одна маленькая. В ней стояла односпальная кровать, письменный стол, пара стульев и в углу примостился старый детский шкаф с розами, нарисованными на створках. Том проверил полки, кровать, матрас, даже осмотрел ящики стола на предмет дополнительного дна – ничего.

Майки завалился на кровать, закинув ноги на спинку.

– Ладно, ты можешь тут хоть каждую доску проверить, а я пока отдохну. Ты ж меня не кормишь, а сон хоть силы сэкономит.

– Мог бы и помочь.

– Сам себе помогай.

Том бросил рюкзак на стул и снова вернулся на лестницу, он проверил за рисунками, наведался в ванную комнату, проверил все половицы и стены в большой спальне, поднялся на чердак – ничего. Какая-то насмешка – брошенный дом, в котором нет даже одной захудалой коробки с хламом. Из маленькой комнаты раздался шум, Том поспешил вернуться: около кровати стоял полуголый Антон, он неторопливо раздевался и бросал вещи на пол.

– Ты что делаешь? – изумленно спросил Том.

– Помыться хочу. Раз уж нам так повезло, и в этом доме есть вода.

– Так и раздевался бы в ванной!

– Чтобы ты сторожил меня, думал, что я убегу? – Майки расхохотался и стянул с себя черные грязные джинсы.

Том в порыве негодования отвернулся, не найдя, что ответить. У этого парня нет никакого стыда, да и совести – тоже. Он совершенно не смущался своего нагого тела, кое-где покрытого странными татуировками, и, проходя мимо Тома, задорно хлопнул его чуть пониже спины.

– Идиот.

– Взаимно, – снова бросил смешок Майки, и скрылся за дверью ванной.

Через минуту зашумела вода, и Том сел на верхнюю ступеньку лестницы, чтобы видеть и слышать, что происходит в доме. Он не доверял Антону, даже после того, как поставил дополнительного жучка, и не одного. От этого человека стоит ожидать чего угодно.

Внезапно раздался стук: кто-то стоял перед входной дверью. Том с опаской спустился вниз и посмотрел в глазок: на крыльце переминалась с ноги на ногу женщина преклонных лет с небольшой зеленой коробкой в руках.

– Добрый день, – проговорил Том, приоткрывая дверь.

– Здравствуйте! Я соседка, меня очень просила Машенька кое-что вам передать, – быстро затараторила женщина.

– Мне?

– Ну… Не лично вам. Она сказала, что сюда обязательно придут люди не из полиции, вот им-то и надо вручить эту коробку, – женщина протянула свою ношу Тому.

– Спасибо, но… Я не очень понимаю. Как давно Мария оставила это у вас? – Том взял коробку, она оказалась легкой, почти невесомой.

– Давно, перед Новым годом забежала, когда решила переехать. Оставила коробку, очень просила отдать тем, кто сюда зайдет. Но только не полиции. Я, конечно, испугалась – может, случилось что. Но она меня успокоила, говорит – дом будет пустой стоять, мало ли что. Полиция-то частенько в наш район наведывается, так что… – женщина замялась, быстро посмотрела по сторонам, словно опасаясь чего-то.

– И что, правда, приезжали?

– Ага. Два раза. Недавно совсем. А дом-то пустой, чего тут может произойти? Если только хулиганы забрались.

– Скажите, а Мария… Маша. Почему уехала?

– Да откуда ж мне знать? Она и так здесь почти не жила, всё по общежитиям моталась. Ну а как иначе, вы же знаете про родителей её? Как жить в доме после убийства? Мы, соседи, и то в шоке были. Спасибо, что друзья родителей её не бросили, помогали. А потом Маша уж и сама…

– Она могла бы продать дом, – задумчиво пробормотал Том, скорее обращаясь к себе.

– Это вы уж у неё спросите, я к Машеньке в душу никогда не лезла. Хорошая она девочка была, да и в девушку очень милую выросла, образование получила, работает. А за душой всегда что-то должно быть, времена, видите, какие… – она снова оглянулась. – Ладно, пойду я.

– Спасибо ещё раз! – крикнул ей в спину Том, женщина торопливо уходила, часто семеня ногами по заросшей дорожке.

Он закрыл дверь, через щелочку между шторкой и откосом окна смотрел вслед удаляющейся соседке. Убедился, что никого на улице больше нет, легко встряхнул коробку – внутри что-то лежало, довольно большое. Усевшись снова на верхней ступеньке, Том прислушался – вода в ванной всё ещё шумела. Отлично. Ему не хотелось показывать Майки раньше времени то, что лежит внутри коробки.

Там оказалась тетрадь. Обычная общая тетрадь, 48 листов, старая, с пожелтевшей бумагой. Совершенно пустые страницы. Том листал одну за одной, но кроме ровных печатных клеточек ничего не видел. Ближе к середине тетради он начал беспокоиться, совершенно беспричинно. В голову лезли неприятные мысли о зашифрованных текстах, проклятиях и прочей ерунде из сказок и дурацких фильмов. Пустая тетрадь могла значить всё, что угодно. Его пальцы осторожно ощупывали уголки листков, чуть потирая их подушечками. Ничего подозрительного – очень привычное ощущение, но пустота страниц пугала, ещё немного, и весь Том покроется липким потом – свидетелем его скрытого ужаса. С трудом он перевернул последнюю страницу, там, на самой нижней строчке, мелким красивым почерком с небольшими вензелями была выведена всего лишь одна фраза:

«Я убила их»

– Кто это я? – раздался над ухом голос Майки, от чего Том неловко дернулся и уронил тетрадь. Она с глухим ударом упала на ступеньку.

– Какого черта ты меня пугаешь?! – заорал Том, его руки всё ещё тряслись, и он судорожно пытался их спрятать хотя бы в карманы куртки.

– Ты сам пугаешься, трусишка, – с ехидной улыбкой парировал Антон. – Что это за тетрадь, ты где её взял?

– Принесли.

– Кто? – с мокрых волос Майки капала вода, и только сейчас Том понял, что его спутник до сих пор не одет.

– Не твоё дело. И вообще, оденься. Надоел, светишь тут своими…

– Завидуешь что ли? – злобно шепнул Антон, но всё же ушёл в комнату. Оттуда раздался его крик, – так кто принёс тетрадь?!

Том не ответил. Он смотрел на пустую коробку, на тетрадь, небрежно лежащую под ногами, и не мог заставить себя снова взять её в руки. Что за чертовщина? Не найдя ничего лучше, Том крышкой сдвинул тетрадь в коробку, закрыл её и вернулся в комнату.

– Язык проглотил? – продолжал ехидничать Майки.

– Может, и проглотил. Тебе-то что с того?

– Мы с тобой в одной лодке, если ты ещё не понял. Тебе без меня никуда, да и я тоже привязан. Спасибо отвратительным современным технологиям! Хочешь поскорее закрыть это дело и отправиться домой, рассказывай, – Майки вальяжно разлегся на кровати, поигрывая мокрыми волосами.

– Ты кажется попутал немного, кто есть кто, – злобно прошептал Том. – Это не я должен что-то рассказывать, а ты! И только ты! Понял?!

– Чего завелся-то? Угомонись. А ещё лучше – сгоняй за едой, жрать хочется!

– Я знаешь, что думаю, – продолжал Том в том же тоне, – толку от тебя никакого. Кормить надо, поить. Терпеть твоё общество. Информации ноль, помощи – не дождешься. Управление не обидится, если я тебя придушу, например.

– С ума сошёл? – Антон даже не напрягся, продолжая валяться в постели. – У этого дома и так нехорошая репутация, и ты ещё хочешь добавить мрачности? Жители района спасибо тебе не скажут.

– Плевал я на жителей этого района. И город ваш – дерьмо! И предместья у него отвратные!

– Ууу… Какой злобный, – пропел Майки.

– Тебе вчера мало было? Ещё хочешь получить?!

– Может, и хочу. Хоть какое-то развлечение. Всё лучше, чем тупо болтаться с тобой по захолустью в поисках того, чего, возможно, уже нет на этом свете…

– Что?!

– Что слышал. Думаешь, Го – дура? А, может, твое Управление давно её нашло и уничтожило? Они ведь для этого её и искали!

– Откуда ты знаешь? – опешил Том. Он сам тоже нередко думал, что дело явно нечисто.

– Просто предполагаю. Как и ты. Как и любой другой человек. «Я их убила» – это она про себя написала. Го. Это она убила своих родителей, Том.

Повисла гнетущая пауза. Слышно было, как в ванной с душевой лейки капает вода, а на улице постукивает незакрытая калитка. Том стоял посреди комнаты с коробкой в руках, и не мог понять, шутил Майки или нет, когда озвучил эти слова.

– Это была случайность… Доказанная случайность.