Читать онлайн Моя чужая жена бесплатно

Глава 1

Антон

Паркуюсь на стоянке возле ЕЕ дома. Черная «БМВ» сливается с другими машинами. Прикуриваю сигарету, приоткрываю окно, откидываюсь на сиденье в полулежачее положение и наблюдаю за домом. Райончик элитный. Блестящие высотки, стеклянные двери, огромный холл. Консьерж, мать их! А по идеальным дорожкам гуляют местные мамаши с детьми. Площадка огромная, как мини парк развлечений. Все по европейским стандартам. Идеально и чисто до тошноты.

Глубоко затягиваюсь крепкими сигаретами, до жжения в легких. В висках начинает пульсировать и давить на глаза. Включаю музыку, вожу пальцами по сенсорной панели, нахожу плей-лист с релаксом и пытаюсь расслабиться.

Зря это все…

Головой, сука, понимаю, что не должен быть здесь, но тело и душа не слушаются. Мне хочется увидеть ее до ломоты в костях. Хотя бы просто увидеть… А потом… А потом решим… Черт его знает… Только от нее зависит, загнусь ли я от тоски или все же буду жить. Ревность, сука, грызёт, въедаясь острыми шипами, раздирая внутри, но я пытаюсь ее подавить, потому что сам отчасти виноват. Свою никогда не отпускают и не оставляют…

Сева сказал, что она должна в это время вернуться домой. Но мне похрен, сколько ждать, я готов неделями отсюда не вылезать, только бы снова заглянуть в ее глаза. Вот такая вот дикая потребность освежить память, чтобы ее образ не расплывался в моих воспоминаниях и снах. Это клиника, но я давно понял, что болен этой женщиной. Ни время, ни годы разлуки, работа, алкоголь, травка, и другие женщины, а точнее безликие, безымянные тела, не смогли вытравить ее из меня. Словно она оставила во мне часть себя, и эта часть постоянно ноет, болит и пульсирует, не так сильно, чтобы сдохнуть, но забыться невозможно.

Расслабится не получается, сажусь, открываю бардачок, достаю пузырек с анальгетиками, закидываю две таблетки в рот и, морщась, жую горькие, вяжущие таблетки для быстрого эффекта. Беру бутылку с водой и запиваю, прополаскивая рот.

Заглядываю в зеркало, провожу рукой по волосам, отросшей челке. Там, в нашей прошлой жизни, Татке очень нравилась эта чёртова длинная челка. Состричь бы снова нахрен, но рука не поднимается, я до ломоты хочу почувствовать её нежные маленькие пальчики в волосах. Вновь сканирую двор и возвращаюсь к своему отражению, заглядываю в зеленые глаза. По мне, нет в них ничего красивого, но бабы ведутся. Не знаю, что они в них находят. Просто тащатся от моих глаз, челюсти и подбородка. Каждая норовит облапать мое вечно небритое лицо наманикюренными пальцами, но я не позволяю. Ненавижу, когда трогают лицо. Никому не позволял, кроме НЕЕ… Потому что, как бы я ни сопротивлялся, ни пытался переболеть, это все до сих пор ее.

Вновь откидываюсь на сиденье, беру еще одну сигарету. Пытаюсь прикурить, нервно чиркая зажигалкой, которая никак не хочет загораться, а потом зажимаю зубами фильтр, прокусывая его. Потому что по идеальной мозаичной дорожке к дому идет Таня…

И все вокруг расплывается к чертовой матери. Сжимаю руль, рассматривая ее, как сумасшедший. Сколько раз я видел ее вот такой живой, реальной? Точно знаю. Ровно 1528 дней. А это четыре года, два месяца и восемь гребаных дней. Мать вашу, это же целая вечность, которая вырыла между нами пропасть.

Она изменилась. Уже не та девочка, в которую я влюбился с первого взгляда, вздоха, касания, взмаха ее длинных пушистых ресниц, улыбки на пухлых губах. Раз – и насмерть! Разбился вдребезги, падая к ее ногам.

Таня останавливается на площадке, опуская сумочку на лавочку, вынимает телефон и кому-то звонит. А я медленно пожираю ее взглядом, плавно изучая от темно-бордовых туфель на каблуке, стройных ножек в черном капроне до строгой черной юбки, обтягивающей упругие бедра. Я помню, какие они на ощупь, как нагло оставлял на них синяки под ее возмущения, но быстро закрывал ей рот поцелуями. А ведь у меня это все было. Полный доступ к ее телу и душе. Я ничего ей не оставлял, все забирал, а она полностью отдавала только мне… У меня были миллионы поцелуев, тысячи ночей, и ничего не осталось… Только гребаные воспоминания, от которых каждый раз больно спирает грудь…

Под строгим бежевым плащом виднеется персиковая блузка, а под ней красивая округлая грудь, которая так идеально ложилась в мою руку.

– Ааааа! Мать вашу! – кричу про себя, стискивая челюсть.

На тонкой шее виднеется тоненькая цепочка. И я очень надеюсь, что на ней та самая подвеска, которую она всегда носила, мой подарок. Но это нереально… Она уже переболела, выдрала меня из себя с мясом и выкинула. Легко тебе, Тата, было это сделать? Видимо, да, раз ты замужем… Эта мысль разливается внутри меня серной кислотой. Все горит, а в голове мелькают десятки картинок ее семейной жизни с другим. И мне хочется убить всех. Таню, ее мужа и себя! Пустить пулю в лоб за то, что позволил этому всему случиться.

Мне кажется, я сейчас раскрашу себе челюсть. Нужно выдохнуть, но я не могу. Сминаю в кулаке так и не прикуренную сигарету и вышвыриваю ее в окно.

– Сука! Как же так вышло-то?! – хочется биться головой об руль, но я впиваюсь взглядом в ее лицо.

Губы в тон сумочке и туфлям, агрессивные, темно-бордовые. Таня разговаривает по телефону и надувает их, как ребенок, а потом усмехается, демонстрируя белые зубки. Носик вздернутый, глаза большие, ресницы нереально пушистые порхают. Волосы собраны в строгую прическу, но ветер вырывает несколько непослушных кофейных прядей и кидает ей их в лицо. Вертер заигрывает с ней, а она сводит брови, злясь на него, упрямо заправляя волосы за уши. А на руке обручальное кольцо.

Не мое!

Уже давно не мое. А мое где-то на набережной в реке, служит украшением дна, я помню, как она его швырнула, а я свое так и не смог… Это оказалось еще невыносимее, чем я думал.

Моя бывшая жена заканчивает разговор и присаживается на лавочку, скидывает туфельку, держа ножку на весу, и трет щиколотку. А раньше не носила шпильки, неудобно было. Она стала другой, более серьезной, строгой, женственной. Раньше другой была. Девочкой, моей малышкой с задорной улыбкой и невинными глазами. В джинсах рваных, топиках обтягивающих, с розовыми губками и распущенными волосами. Я, конечно, безбожно развращал эту невинность, мне нравилось смотреть, как она краснела, смущаясь, но полностью мне доверяла. Потому что я аккуратно, нежно, постепенно делал ее своей. А сейчас она сексуальная до безобразия, до жжения в паху, до ломоты в теле и покалывание пальцев. Хочу до безумия. Дико, одержимо хочу ее. Как никого и никогда не хотел не до нее, не после.

Выхожу из машины и уже дергаюсь в ее сторону, но торможу, облокачиваясь на машину, словно из легких выбило весь воздух. К Тане бежит девочка с криками «мама». Маленькая, такая забавная, года три. Так похожа на Таню. Губки бантиком, аккуратный носик, кудрявые волосы немного светлее Таниных выбиваются из косичек. Пальтишко розовое, белый берет с клубничками. Забавная. Копия мама. Обнимает Таню, что-то щебечет, махая ручками, щечки розовые, а я пошевелиться не могу, врастаю в землю, как парализованный, и, кажется, дышу уже не кислородом, а едким угарным газом. Она мама. Таня всегда хотела девочку. Готов поспорить, что ее дочку зовут Настя. Она так хотела назвать… А я тогда не принимал все это всерьез… И теперь у нее есть дочь, но уже не от меня.

К девочкам подходит мужик лет на десять старше Тани. Такой типичный «костюм», в черном элегантном пальто и до зеркального блеска начищенных туфлях. Немного выше Тани, худощавый, но подтянутый. Я знал, что она замужем, Сева «обрадовал», но не знал за кем. Да и плевать мне было, я хотел забрать свое. А тут, мать их, семья, дочь и безграничное счастье на лицах. А у меня только призрачные воспоминания и тоска по прошлому, которое сам потерял. Начинает трясти, кидает в дичайшую агрессию и хочется все крушить. Но я уже достаточно разрушил.

– Ммммм! – вою сквозь боль в груди, влетаю в машину и с визгом уезжаю прочь.

Глава 2

Антон

– Увиделись? – спрашивает Сева и, заваливаясь в кресло, глотает пиво из бутылки. Давно вот так не сидел с друзьями. Только раньше мы пили пойло из ближайшего супермаркета, а сейчас бельгийское крафтовое. Но я бы полжизни отдал, чтобы вернуться туда, где можно было все исправить. Сука! Хочется нажраться в хлам до потери памяти. Только я себя знаю, меня к ней потянет. Под алкоголем я – как телка, вспоминаю бывших. Точнее, бывшую, только ЕЕ.

– Увиделся… – отвечаю, прикуривая сигарету и откидываясь в соседнем кресле. Глубоко затягиваюсь и закрываю глаза, выпуская дым в потолок. А перед глазами она… Губы ее бордовые, глаза, ноги… Бл*ть! Это полный пи*дец!

– Не решился подойти? – усмехается Сева.

– Хм… – тоже ухмыляюсь в потолок и зажмуриваю глаза. – Почему ты не сказал, что у них ребёнок?

И в моей больной голове мелькают картинки того, как она со своим «костюмом» делает этого ребенка. И маниакальное желание убивать усиливается. Нет, я понимаю, что она не должна была меня ждать, я надежды не давал и ничего не обещал. Мы просто стёрли друг друга из реальности. Но меня корежит от понимания, что она смогла, а я – нет. Ты сильная девочка. А я слаб перед тобой. Ты, сама того не понимая, дала мне под дых, так, что до сих про трудно дышать.

– А ты слушал меня? Я сразу сказал, что это плохая идея. Но тебе же все пох*й. Несешься сломя голову, чтобы расшибиться нахрен, – цокает друг. И он прав, я настолько хотел ее увидеть, что пропустил все мимо ушей.

– Теперь я готов слушать, – допиваю пиво и тут же открываю другое, чувствую, что ни хрена не возьмет меня этот «детский» напиток, нужно поднимать градус.

– Тоха, тебе это надо? Забудь, столько времени прошло, – философствует Сева, покручивая в руках ключи от моей тачки, там серебряный брелок, изготовленный на заказ в Канаде.

– Ты мне лучше скажи, как так вышло? Вот, получается, я уехал, и она тут же закрутила с другим?! – эмоционально выдаю я, с психозом ставя бутылку на стол, и по толстому стеклу идет трещина. Мы замолкаем, глядя на полосу на стекле. – Девочке года три, – уже тихо, но хрипло говорю я, пытаясь сглотнуть ком в горле. – Мы не виделись четыре года и два месяца. То есть, получается, она почти сразу легла под мужика и через несколько месяцев залетела?

– Бля, Тоха, я не знаю, как так у них вышло. И откуда взялся этот хрен. Как только вы расстались, она отдалилась. Мы больше не общались. Она даже с девчонками прекратила видеться. Со всеми из нашей компании оборвала связи. На свадьбу нас, естественно, не приглашали. Да и уезжали они куда-то заграницу. Я сам-то только полгода назад узнал, что они живут здесь. Я сейчас с ее коллегой зависаю. Как-то на корпоранте встретились, Танюха вообще сделала вид, что меня не знает. Я себя еще тогда идиотом почувствовал. Я ей: «Привет Татка, как дела? Давно не виделись!» Ну, бухой немного был. А она отвернулась, делая вид, что меня нет, и вцепилась в своего еба… – Сева недоговаривает, потому что я прерываю его речь взглядом исподлобья. – Катюха мне потом рассказала, что она замужем за каким-то охрененным адвокатом.

– Ну да, адвокат, конечно, статусный мужик. Такой чистоплюй в костюмчике, холеный до тошноты, – выплёвываю, потому что из меня льётся яд. – Такому и родить можно. Не то, что я, хрен его знает кто, в вечных поисках, с бредовыми идеями. Без перспективы… Я же, сука, тогда ради нее и нашего будущего в это болото залез… – обрываюсь на полуслове. Нахрен я ищу виновных?! Я давно признал свою вину, понес наказание в виде просраной жизни. Нет, с финансами и перспективами у меня сейчас неплохо. А нах*й это уже никому не нужно.

– Проблема баб в том, что им сразу подавай успешного и богатого. А пройти с мужиком все дерьмо, прежде чем он состоится, не хотят. Вот поэтому я и не женюсь. Хотя мать уже весь мозг выела, что пора.

Молча киваю, почти не слушая Севу, перед глазами ОНА стоит, волосы ее непослушные, и руки зудят от желания почувствовать их. Хоть головой об этот потрескавшийся стол бейся. Я и люблю ее по-прежнему, и люто ненавижу. Хотя понимаю, что моя злость необоснованна. Не должна была она меня ждать… Я сам виноват, нужно было не отпускать… Но тогда я мыслил по-другому, попросту, как эгоистичный идиот.

– Можно будет к Катюхе обратиться, – слышу обрывок фразы распинающего Севы. Вроде смотрю на него, голос слышу, а мыслями по-прежнему там, на парковке, возле ее дома. Нахрен я вообще сюда приперся?! Прошлого не вернешь. Особенно, если сам его разрушил.

– Что?

– Я говорю, квартиру она может помочь хорошую найти. У них же агентство по недвижимости. Они, правда, нацелены на элитное жилье. Но Катюха прошаренная, если попрошу, найдет тебе хату мечты, с большой скидкой.

– Не знаю теперь… А смысл? Может, назад в Канаду уеду…

– Да ладно, забей. Тебе просто нужно выдохнуть, расслабиться. Ты кстати за приезд еще не противился, как следует. К Катюхе двоюродная сестрёнка приехала погостить, такая куколка, – ведет бровями Сева. Я завидую его взглядам на жизнь. У него все просто. Живет здесь и сейчас в вечном кайфе.

– Приглашай, – ухмыляюсь я. Достаю из кармана джинсов бумажник, вынимаю карту и кидаю на стол. – Вискаря закажи и сигарет. Ну и девочкам, что там они предпочитают? Мартини, шампанское…

– Ооо, узнаю старого доброго Аверина. Секс, алкоголь и рок-н-ролл!

Сева хватает карту, начинает звонить девочкам и в доставку, а я вновь откидываюсь на спинку кресла, смотрю в потолок.

***

Мне снилась наша свадьба. Приезд в этот город вскрыл старые раны, в разум ворвались воспоминания с удвоенной силой. Мы поженились спонтанно, через месяц после знакомства. Вот так просто, безбашенно, драйвово. Проснулись утром после бурной ночи и побежали в ЗАГС. У меня там тетка работала начальником отдела, час я выносил ей мозг, уламывая расписать нас прямо сейчас. Пятница, два часа дня, погода за окном хорошая, рядом со мной самая красивая и полностью моя девочка, которая постоянно мне улыбается – самое время для свадьбы. Здесь и сейчас, и по хрену на всех.

Пока я бегал за теткой, собирая нужные бумажки, оформляя наше заявление задним числом, Татке какая-то невеста передала фату и букет. И вот мы стоим такие: я в потертых джинсам и чёрной толстовке, а моя девочка – в черных обтягивающих брюках с замками на всю длину и полосатой тунике, на голове фата, а в руках букет. Нам абсолютно плевать, в каком мы виде, на адреналине и драйве, слушаем косую регистраторшу и хихикаем, пытаясь сдержать смех. Там, за дверьми, целые свадебные кортежи, которые потратили на свои свадьбы кучу денег, а нам ничего не надо, только обручалки купили по дороге. Кольца – на пальцы, долгий голодный поцелуй, «люблю» в губы, и мы женаты.

А потом гуляли по набережной, звонили друзьям и родственникам, сообщая, что поженились. Ветер постоянно швырял ей в лицо фату, и это было очень красиво. Я бесконечно целовал Таню, до боли в губах. Наверное, мы смотрелись комично и нелепо, но это был самый счастливый день в моей жизни.

И вот пока мы гуляли и тискали друг друга, Сева с друзьями организовал нам банкет в любимом баре. Все были в шоке от нашего сумасшедшего поступка, но счастливы за нас. Мы, конечно, потом сбежали на нашу съемную квартиру и провели охрененно долгую и горячую брачную ночь…

А сейчас мне кажется, что я там, в том самом долгом дне обнимаю Татку и вдыхаю запах ее волос. Но пахнет почему-то не ирисом, а чем-то очень резким и вызывающим. Такой тяжёлый аромат, который бьет в нос, и подкатывает тошнота…

Открываю глаза и вижу рядом с собой растрепанную блондинку. Она смотрит на меня и улыбается. Фокусирую взгляд, осматриваю неплохую фигуру: твердая троечка, большие красные соски и пышные бедра под простынями. Вроде симпатичная, но изрядно помятая. Меня накрывает едким разочарованием, потому что во сне я обнимал другую.

– Ты кто? – сипло спрашиваю я.

– Как кто? Так ты что, совсем ничего не помнишь, тигренок? – сдерживаю рвотный позыв от ее обращения и вопросительно смотрю на телку. Скидываю ее руку со своей груди и сжимаю запястья. – Так я сестра Кати. Марина, – растерянно отвечает она и морщится. Опускаю ее руку и встаю с кровати, хватаясь за виски. В голове простреливает адской болью, тело ватное, и мышцы тянет. Я точно нажрался до потери сознания. Впрочем, я так и хотел… Оглядываю комнату и вижу на тумбе упаковку от презервативов. Ну, хоть предохранялся.

– А Сева где? – спрашиваю, рассматривая бардак в квартире. Пустые бутылки из-под вискаря и мартини, полная пепельница, остатки закуски и стойкий запах грязного секса, смешанный с табаком. Я животное.

– Так у тебя хоть и шикарная квартира, но студия. Они домой уехали, – меня бесит ее писклявый голос, запах и слово «так» в каждом предложении.

– Ясно, – нахожу штаны, быстро их натягиваю и открываю окна и дверь на лоджию. – Я тебя не обижал? – знаю себя, под алкоголем я мучаю телок так, что не каждая выдерживает. Все оттого что стоит у меня железно, тестостерон зашкаливает, и я злюсь, что любая женщина не ОНА. Открываю пустой холодильник и почти стону, оттого что нахожу там минералку.

– Нет, что ты, тигренок. Я давно так качественно не трахалась.

Сука, ненавижу вульгарных шлюшек, но у меня дар цеплять таких по пьяни. Девка встает с кровати и абсолютно голая идет ко мне. Тело действительно красивое, кожа загорелая, со светлыми полосками от бикини, грудь упругая, бедра округлые. Вот над лицом она, конечно, поработала: губы накачены, татуаж, ресницы, как у коровы, и явно сделана ринопластика, боюсь предположить, что и волосы тоже наращенные. Но меня не цепляет ее красота, от слова совсем. Меня тошнит от гадливости. Смотрю на синяки у нее на бедрах, груди, ногах и чувствую себя отвратительно. Я определенно зверствовал.

Блондинка протягивает руку, требуя дать ей воды, и я передаю ей бутылку. И тут начинается спектакль. Она пьет воду, намеренно обливая ей грудь. Большие соски тут же напрягаются от холода, а по ее коже прокатываются мурашки. Но это все напрасно, у меня не встанет. Это только под алкоголем прокатывает. А в реальности у меня эрекция на другое.

– Слушай, детка, я на работу опаздываю. Давай вызову тебе такси.

– А я никуда не тороплюсь, – девушка намеренно роняет крышку от бутылки. – Ой, – томно тянет и наклоняется за ней, намеренно выпячивая передо мной свой голый зад. Блядь! Тру лицо, ощущая, как усиливается головная боль. Надо выпроводить эту порно-актрису, но, похоже, намеков она не понимает. – Могу остаться, убраться здесь, приготовить ужин, – улыбается девка и подходит ко мне вплотную, касаясь голой груди. – И очень скучать по тебе, – выдыхает она, опаляя меня несвежим дыханием. Ухмыляюсь, отходя от девки, укорачиваясь от наглых рук.

– Не получится, детка, сейчас придет моя мама, – нагло лгу я. – А она очень не любит посторонних.

– Такой большой мальчик живет с мамой?

– Я маменькин сынок. Не могу без присмотра.

– Ты серьезно живешь с мамой в студии? – удивленно приподнимает нарисованные брови.

– Серьезней некуда! – уже агрессивно огрызаюсь я и набираю номер такси. Надоело любезничать. Меня скоро вырвет от этой шлюшки.

Когда телка, наконец, меня покидает, я спокойно выпиваю пару шипучих таблеток от похмелья и принимаю душ. Переодеваюсь и вызываю клининг. Пока «феи чистоты» приводят мою съемную квартиру в порядок, иду в когда-то любимый кафетерий выпить кофе и привести мысли в порядок.

Я намеренно выбрал квартиру в том же районе, в котором мы жили с Таней. Рядом с нашим кафе, из которого я таскал ей кофе и выпечку почти каждое утро. Ей очень нравились десерты, и мы засиживались там по вечерам. Все, конечно, изменилось. Интерьер другой, новая мебель, персонал и меню, но наш столик возле окна на том же месте. Я чертов мазохист. Но мне нужно вывернуть душу наизнанку, потосковать по нам и в очередной раз понять, что все лучшее в моей жизни уже было.

Наш столик занят молодыми, звонко смеющимися студентами, и я скидываю кожаную куртку, вешаю ее на спинку стула, закатываю длинные рукава футболки и сажусь в конец зала. Заказываю себе двойной кофе и набираю номер Феликса. Совсем забываю о разнице во времени, и старик долго ворчит, что я его разбудил. Но по голосу слышу, что он рад моему звонку. Прошу его попридержать мое место в мастерской и дать мне отпуск еще на месяц. Соберу документы для матери и заберу ее с собой. Чтобы ничего, кроме болезненных воспоминаний, не связывало меня с этим городом.

Феликс долго нудит, но соглашается. Он не найдёт больше такого реставратора старых тачек, как я. Не то чтобы я супер-спец. Просто канадцы ни за что не переработают ни минуты от положенного времени. Я пахал там четыре года как проклятый. Чтобы заработать здесь на жилье и перспективы. Хотел открыть что-то подобное. И вот я заработал… Но куда мне тягаться с чистоплюем-адвокатом и с его элитной недвижимостью в престижном районе. К черту все!

Отрываюсь от телефона, поднимаю глаза и вижу за столиком неподалеку ЕЕ. Она сидит ко мне спиной, кутаясь в длинную кофту, но я узнаю Таню из миллиона женщин. Что она делает в кафетерии за десять кварталов от дома? Не думаю, что здесь какой-то особенный кофе. Он, кстати, паршивый стал. Тоскуешь ли ты по нам Тата?

Глава 3

Антон

Минут пять сижу в ступоре и смотрю на Таню. Тело рвется подойти, но я напрягаю мышцы до предела, тормозя себя. Внутри жестокая война. Меня взрывает дикой, необузданной ревностью, на которую я не имею права, но мне плевать. Ревную ее не только к мужу, ревную ее к семье и к новой жизни. К тому, что она живет в своем элитном районе, к тому, что, уверен на все сто, встает рано утром и готовит завтрак, я даже знаю, что конкретно готовит: сырники, блинчики, омлеты. Она шикарно готовит и любит это делать. Ревную к тому, что ее муж смотрит на нее каждый день, вдыхает сумасшедший аромат ириса, прикасается к ней, целует, трахает, бл*ть! Я даже ревную ее к ребенку, к маленькой красивой девочке, потому что у нее есть семья, которую она хотела. Наверное, идеальная семья. Я ревную ее к счастью, которое у нее есть не со мной. И раз она смогла так быстро перестроиться и создать эту чертову идеальную семью, то я сейчас со своей тоской на хрен ей не сдался.

Тело сильнее разума, я поднимаюсь с места и медленно иду к ней. Останавливаюсь позади и, словно маньяк, глубоко вдыхаю запах. Давай Тата, почувствуй меня, ты же всегда чувствовала. Да! Она замирает, боясь обернуться, и сжимает пальчиками чашку кофе. А у меня по венам растекается ее запах, и я вкачиваю его в себя еще и еще. Хочу передоза, как раньше, чтобы сдохнуть. Мои желания с каждой секундой все наглее и наглее, хочется прикоснуться, схватить ее за тонкую шею, сдавить и почувствовать, как трепещет ее пульс. Я боюсь своих желаний, меня клинит. Придушить ее хочется и одновременно зацеловать до одури.

Не выдерживаю, прикасаюсь к родинке на шее. Она такая выразительная и до умопомрачения сексуальная, я любил пробовать эту родинку на вкус. Нас словно током пробивает от легкого касания. И отбрасывает волной друг от друга. Таня шарахается от меня, как от прокаженного, и я матерюсь сквозь зубы. Обхожу стол, со скрипом отодвигаю стул и сажусь напротив. Тишина. Нет, вокруг разговаривают люди, фоном звучит музыка, в открытую дверь врывается шум большого города, а между нами абсолютная холодная тишина. Холодно, сука! А раньше мы горели. Что говорят в таких случаях?

Она смотрит на мои руки на столе, которые я с силой сжимаю в замок, а я смотрю на ее пальчики, сжимающие чашку. Маникюр аккуратный, никаких ядовитых цветов, только бесцветный лак. Проходят минуты, а мы до сих пор в коме, нас оглушила эта встреча.

– Зачем?

Вздрагиваю, когда слышу ее вопрос. Поднимаю взгляд, но она тут же прячет от меня свои глаза, отворачиваясь к окну. Я не принципиальный, мне нравится смотреть и на ее профиль. Изменилась. Моя, но чужая. Такая чужая, что хочется разбить себе голову об этот стол. Волосы собраны в прическу, под кардиганом строгая черная блузка; и чертово кольцо на безымянном пальце. Не простое кольцо, с бриллиантом, который переливается на солнце и слепит меня.

– Что «зачем»? – голос хрипнет, и я пытаюсь сглотнуть ком в горле.

– Зачем ты вернулся? – тихо спрашивает она с огромной претензией.

Есть куча предлогов моего возвращения: родной город, мама, друзья, дела, но не один из них не верен. И я не хочу ей врать, в наших отношениях было достаточно лжи.

– Хотел тебя увидеть.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Я не знал…

Она хочет задать еще вопрос, но осекается, закусывает губу. А мне хочется кричать, чтобы не смела так делать. Потому что я хочу сам. Грубо стереть эту чертову помаду и искусать ее губы до боли и крови, чтобы наказать за то, что не моя. В моей голове проносились тысячи вопросов, но сейчас я не хочу их задавать. Хочу посмотреть ей в глаза и все прочесть, без слов. А она не хочет такого диалога, пряча от меня взгляд.

– Увидел? – дерзко и немного нервно спрашивает она, дергает рукой, и чайная ложечка со звоном падает на пол. Мы одновременно наклоняемся, чтобы ее поднять, и соприкасаемся руками. Таня вздрагивает и отдергивает руку, словно нас ошпарило от этого касания. Хочется внаглую прихватить ее руку и дернуть на себя. Но я сжимаю чертову ложку, выпрямляюсь и опускаю ее на стол.

– Что ты делаешь в этом кафе? – спрашивает, и я вижу, как ее потряхивает. Тоже тоскует? Или раздражает мое присутствие?

– А ты что делаешь? – так же дерзко ухмыляюсь. – Живешь далеко, и кофе здесь паршивый.

– Откуда ты знаешь, где я живу? – злится, сжимая губы.

Я по-прежнему вывожу ее из себя. И в моей голове вспыхивают все наши скандалы и конфликты. Как она точно также злилась, сверкая глазами, сжимая губы, а я гасил наши конфликты сексом. Мне дико нравилось брать ее силой, преодолевая сопротивление, пока она не сдастся мне. Сколько раз прокусывала мне губы и расцарапывала лицо.

Молчу, внаглую пожирая ее глазами.

– Аверин! – это просто моя фамилия, но внутри все взрывается от восторга, она всегда так меня называла. «Аверин, ты мерзавец!», «Люблю тебя, Аверин»… – Ты следишь за мной? – спрашивает как-то обреченно, затихая.

– Нет, не слежу, вчера был возле твоего дома, наблюдал со стороны. И как тебе семейная жизнь, ириска? – намеренно выделяю последнее слово.

– А не нужно трогать мою семью! И не смей так меня называть! – опять вспыхивает, и я вместе с ней. Как она рвет за семью. За своего адвоката-чистоплюя!

– А раньше тебе нравилось, ириска.

– Это было в прошлой жизни, которой уже нет, – обрывает она, беспощадно обрывает все тонкие нити, не оставляя шансов.

На столике вибрирует ее телефон, и она спешит ответить. А я, как маньяк, наблюдаю за ней, пожирая каждый жест, эмоцию, впитывая в себя.

– Да, – отвечает на входящий звонок, а затем слушает, что ей говорят. – Как уволили? А я? – растерянно отвечает, моргая ресницами. – И что мне теперь делать? Когда вы найдете водителя? Но это может затянуться… Ладно, возьму такси. У меня сегодня только дом на Ордынке и квартира в центре. Но мне нужен водитель, – она скидывает звонок и тут же набирает еще номер.

– Твой муж позволяет тебе работать риэлтором? Ему вроде по статусу не положено? – да, я язвлю, пытаясь ее ударить. Понимаю, что нужно притормозить, но это выливается из меня само собой.

– Аверин, не лезь в мою жизнь! Ты не имеешь никого права! – раздраженно кидает она мне, встает с места, подхватывает сумочку и торопливо идет на выход, заказывая такси.

Сижу с минуту, пытаясь собрать остатки гордости. Мне довольно доходчиво указали место. И вроде некрасиво рушить семью. Но это когда жена – чужая женщина, а она – моя! Я беспринципная сволочь и еще поборюсь. Ты сама бросишь своего ублюдочного мужа, я нагло тебя отберу. Прости, родная, у меня нет другого выбора, когда на кону моя жизнь. Наша жизнь.

Быстро рассчитываюсь за кофе, накидываю кожанку и выхожу на улицу. Таня ждет такси, кутаясь в кофту. Сажусь в машину, подъезжаю к ней и открываю переднюю пассажирскую дверь.

– Садись, довезу куда надо. – Таня демонстративно отворачивается и отходит подальше. Сдаю назад, вновь останавливаясь пред ней. – Я просто подвезу. Не бойся.

– Я не боюсь! – вздергивает подбородок и вновь отходит. Снова сдаю назад.

– А похоже на то, что боишься, – ухмыляюсь я, прикуривая сигарету, выдыхая дым в ее сторону. Татка раньше тащилась от того, как от меня пахнет табаком с примесью туалетной воды. Сама она не курила, да я бы и не позволил, но любила смотреть, как курю я. Она находила это сексуальным.

– Докажи, что не боишься, – провоцирую, хлопая по сиденью. Но она не оценивает шутку. Хмурится, в какой-то момент заглядывает мне в глаза, и я, сука, тону, тону, тону в ее карих омутах. А там много эмоций: тоска, грусть, боль и самые выразительные – это ненависть и неприязнь. Больно, сука! Почти невыносимо считывать это все.

– Не приближайся больше ко мне, – холодно отзывается она и быстро убегает в сторону подъехавшего такси.

Захлопываю дверцу, откидываюсь на сиденье, глубоко затягиваясь едким дымом. Набираю номер Севы и долго жду ответа.

– Бля, Тоха, я на работе, – отзывается друг. – До вечера не подождёт?

– Нет. Сева скинь мне адрес этого агентства, где работает твоя Катюха.

– Скину сообщением.

– А кто там у них главный, не в курсе?

– Ооо, кто-то решил пойти в наступление? – усмехается Сева.

– Да, пробую. Хочу водителям туда устроиться.

– Ее зовут Анжела Витальевна. Разведена и любит мальчиков помоложе. Ну, а дальше сам сориентируешься.

– А не в курсе, что она любит? Ну, там шоколад, конфеты…

– Вискарь она любит пятнадцатилетний, – ржет Сева. – Но можешь зайти с флирта и бельгийского шоколада.

Глава 4

Антон

Подъезжаю к офису агентства. Не хило для риелторов иметь офис в элитном бизнес-центре. Но Сева вроде говорил, что и жилье они продают не простое. Вынимаю из бардачка туалетную воду, совсем немного брызгаю на шею, провожу рукой по волосам, приводя в порядок чёлку, закатываю рукава на кожаной куртке, беру коробку конфет ручной работы из бельгийского шоколада и иду знакомиться с главной риелторшей.

Пока прохожу к зданию и поднимаюсь на лифте, вспоминаю, как ее зовут. Анжела… А отчество выпадает. Анжела, Анжела… А к черту! Будет просто Анжела, а там сориентируемся. Полная импровизация. На втором этаже ко мне в кабину входит шатенка в строгом черном платье, но с алыми губами и таким же маникюром.

– Вам какой? – спрашивает она, зависая над кнопками, и улыбается, осматривая меня, останавливаясь на подарочной коробке.

– Шестой, – ухмыляюсь.

– Ну, тогда это судьба, – смеется она и нажимает на кнопку шестого этажа. – Мне тоже на шестой. Может, и конфеты мне? – заигрывает, кокетливо хлопая ресницами.

– К сожалению, нет, это взятка.

– Ммм, я бы конфетами не взяла, – ведет бровями, продолжая заигрывать. – Только натурой, – а вот это уже лишнее, в каждом флирте нужно знать тонкую грань между флиртом и вульгарностью, особенно девушкам.

– Моя натура давно продана, – ухмыляюсь я.

– Очень жаль, – хихикает она и выходит из лифта. Слава богу, мы расходимся по разные стороны коридора.

Дохожу до двери с табличкой «Гранд Фамилия» и прохожу внутрь. Небольшое помещение, что-то вроде приемной в стиле минимализм. Стол секретаря, кулер, чай, кофе, печенье для сотрудников, диванчики, огромные фикусы и стенд с разными брошюрами. Обычный офис.

– Добрый день, – здороваюсь с секретаршей.

– Добрый, вы к кому?

Подхожу ближе, фокусирую взгляд на бейдж на груди у девушки.

– А я, Оксана, к Анжеле. Она у себя? – блефую, делая вид, что знаю ее начальницу. Главное вести себя уверенно и немного нагло.

– Да, – переводит взгляд в сторону чёрной двери, подсказывая мне нужное направление, снимает очки и рассматривает меня более внимательно. – Вы по поводу… – недоговаривает, ожидая от меня продолжения.

– Повод слишком личный, чтобы я с вами делился, – подмигиваю ей и внаглую иду в сторону кабинета. И пока девушка соображает, хлопая ресницами, стучусь и тут же открываю дверь, быстро проходя внутрь.

Кабинет небольшой, но истинно женский. Картины элитных домов на стенах, преобладают пастельные тона. Мягкие кресла, вазочки на полках, рольшторы с маками, и во главе этой «красоты» за столом сидит женщина лет сорока. Пышная грудь, которой она явно гордится, выставляя, короткая стильная стрижка – пепельная блондинка. Она разговаривает по телефону и внимательно меня рассматривает, удивлённо приподнимая брови. Разговор явно деловой, и тон она не меняет. Но очень внимательно меня разглядывает. Замечательно. На хрен не послали, а значит можно продолжать игру.

Подхожу к столу и сажусь в кресло для посетителей, опуская коробку конфет на стол и нагло ухмыляясь, потому что вижу, как в глазах женщины появляется блеск азарта. Похоже, мы договоримся.

– И кто это у нас такой мерзавец? – хитро улыбаясь, спрашивает Анжела, немного качаясь в кресле.

– Антон Аверин, – представляюсь я.

– Хм, это о многом говорит, – усмехается она. – А поподробнее или будешь держать интригу, Антон Аверин?

– Да ну какая интрига, Анжелочка? На работу я к вам хочу. Говорят, вам водитель нужен, – двигаю конфеты в сторону женщины.

– Правильно говорят. А кто говорит-то, если не секрет? – она немного отъезжает в кресле и закидывает ногу на ногу.

– Секрет, – усмехаюсь в ответ.

– А резюме у вас есть? Документы?

– Документы есть. А резюме я вам и так расскажу. И давайте перейдём на «ты».

– Давай, Антошенька. Можно тебя так называть?

– Как хочешь, главное не в рифму.

Женщина сводит брови, соображая, видимо, подбирая рифмы, а потом начинает смеяться, запрокидывая голову.

– А ты мне нравишься. Машина есть? Нам нужен водитель с собственным транспортом.

– «БМВ Х5» подойдёт?

– Боюсь, мы тебе не подойдём. Зарплата небольшая, а машина у тебя дорогая в обслуживании.

– Не нужно переживать за мою машину. Меня все устраивает.

Плевал я на ее зарплату. Меня ждет более ценное вознаграждение.

– Ну, раз устраивает, то добро пожаловать? Не лихачишь на дорогах?

– Могу и аккуратно водить, – веду бровями. – Я за рулем почти с детства.

– Ну, хорошо, оставь копии документов Любочке, – кивает в сторону приемной. – И утром выходи на работу.

– Хорошо, спасибо, Анжела.

– Проставишься завтра коллективу, – подмигивает она. – Традиция у нас такая.

– Непременно.

***

Татьяна

Сквозь сон звучит песня Рианны, а это значит – мне пора вставать. Нащупываю на тумбе телефон, отключаю будильник, переворачиваюсь на спину, пытаясь проснуться, смотрю в потолок на новую люстру в виде свисающих цветов и понимаю, что она мне не нравится. Красивая, гармонично вписывается в наш интерьер, но мне не по душе. Слишком вычурно, но Захару нравится. Пусть будет.

Не могу проснуться, меня снова клонит в сон, закрываю глаза и морщусь, когда снова звучит песня Рианны. Давно пора сменить чертову музыку на будильнике, но рука не поднимается. Зачем я до сих пор бережно храню эти осколки прошлого?

Хватаю телефон, фокусирую взгляд и окончательно отключаю будильник. Откидываю телефон, поднимаюсь с кровати, поправляю маечку и шорты для сна и выхожу из спальни. Из кухни, как всегда, пахнет свежим кофе и сырниками. Заглядываю в комнату к дочке и усмехаюсь, когда вижу, как она усердно пытается натянуть на себя белые колготки и психует, когда не получается. Стягивает их и пытается снова.

– Привет, Нюся, – прохожу в комнату и сажусь напротив дочери на корточки. Мою девочку зовут Настя. Но она называет себя Нюсей. – Давай я помогу?

– Я сама! – зло надувает губы и выдёргивает из моих рук колготки. Она у нас пытается быть самостоятельной и отстаивает свои права, как может.

– Конечно сама, я просто немного помогу. – Дочь забавно выдыхает и сдается, позволяя мне надеть ей колготки. – Ты умывалась? Зубки чистила? – спрашиваю, подавая ей маечку, с которой она справляется сама.

– Да, – кивает Настя и деловито отбирает у меня платье, пытаясь его надеть, но не через голову, а через ноги.

– С папой?

– Неть, я сама!

У нас новый период, где теперь она все делает сама. Наша «дама» стремится к независимости. Не могу сдержать смех, когда вижу, как она сосредоточенно натягивает на себя платье и пытается справиться с пуговицами на груди, сдувает непослушную русую челку.

– Ладно, пошли завтракать, и я тебя заплету, – беру с полки разноцветные резиночки, заколочки и иду с дочерью на кухню.

Захар, как всегда с утра, собран и идеален. В голубой выглаженной рубашке с высоким воротом, серых брюках, стрелками которых, кажется, можно порезаться, а его пиджак висит на стуле.

Стол уже накрыт: кофе, сливки, сырники, сметана малиновый джем и питьевой йогурт с печеньем для Насти. Она мало ест с утра, но добирает рацион кашей в саду. Ей веселей есть со сверстниками наперегонки, чем с нами за столом.

– Доброе утро, – подхожу к Захару, чмокаю его в щеку, а он в ответ приобнимает меня за талию, несколько секунд поглаживает и отпускает. Помогаю Насте забраться на стул, пододвигаю к ней печенье, йогурт и сажусь сама.

– Я уже думал тебя будить, соня, – усмехается Захар и принимается за сырники.

Я не завтракаю по утрам; максимум, что принимает мой желудок – это кофе со сливками, мне вполне достаточно до полудня. Но Захар любит завтракать, когда семья за столом, и я соблюдаю его ритуал. Потому что этот мужчина во всем лучше, собраннее и ответственнее меня. Он просыпается рано и готовит для нас завтраки не просто из продуктов ближайшего маркета, а из экологически чистых. Захар ведет здоровый образ жизни, не курит, почти не пьёт, только хорошее вино или коньяк по особым случаям. Он следит за питанием и занимается спортом. К чему и нас приучает. Обедаем мы порознь, а вот ужин готовим вместе. По пятницам ходим в любимый ресторан с итальянской кухней.

Я почти ничего не делаю, все дела, вплоть до мелочей, решает он сам. Нет, он не диктатор, Захар советуется и спрашивает мое мнение. У него очень развито чувство опеки. Ему просто необходимо оберегать нас и заботиться, иначе он чувствует себя неполноценным мужчиной. Да он доминирует, но мне так комфортно. Захар дарит мне ощущение стабильности и надёжности, мы защищены от жесткого внешнего мира. И я безмерно благодарна судьбе за то, что свела меня с этим идеальным мужчиной. Кто-то скажет, что я плыву по течению, а Захар направляет меня, пусть так. Я так хочу.

– Пообедаем сегодня вместе? У меня есть «окно» перед заседанием, – сообщает он мне.

– Да, конечно, – киваю, допивая кофе. Захар хмурится, оттого что я не притронулась к еде, но молчит. Это уже пройденный этап, и он знает, что, несмотря на его лекции о том, как вреден кофе на голодный желудок, я все равно не притронусь к еде.

– Заплетай Настю, я отвезу ее в сад. А ты спокойно собирайся, я заеду за тобой после, – говорит он и поднимается с места. Муж надевает пиджак и идет в кабинет за своими документами. Беру Настю и веду ее к зеркалу в прихожей.

– Я хотю так, – капризничает она, прося оставить волосы распущенными.

– Нет, так тебе мешают волосы.

– А я хотю! – она почти топает ногой и трясет головой, не позволяя ее заплести.

– Анастасия! Я тебя жду! – строго говорит Захар, и дочь затихает. Он строгий папа, но справедливый и никогда не обижает дочь. Просто давит ее капризы своим авторитетом. Настя затихает, и я быстро делаю ей прическу, закалывая челку заколками с клубничками. Захар помогает надеть ей шапку и пальто, я параллельно целую дочь, обещая ей на вечер любимое мороженое, и они уходят.

Быстро принимаю душ, подвожу глаза, выводя стрелки, и крашу губы вишнёвой помадой. С недавних пор мне нравятся агрессивные, вызывающие цвета на губах. Потому что за четыре года моей новой жизни я поставила задачу полностью себя изменить, от внешнего вида до характера. Не желаю смотреть в зеркало и видеть наивную дуру, я хочу видеть там взрослую и расчетливую женщину, которая живёт не душеными порывами и чувствами, а здравым смыслом и трезвым умом. Так правильно для меня и для моей дочери. Как мать я давно себе не принадлежу. Правильно рассчитанная жизнь – залог благополучия, спокойствия и стабильности.

***

Захар целует мою руку и отпускает на работу. Улыбаюсь ему в ответ, прошу позвонить перед обедом и выхожу их машины. Быстро забегаю в здание бизнес-центра, прячась от моросящего дождя. Стряхиваю капли с волос и сумочки и ныряю в лифт, на ходу расстегивая пальто. Сегодня как-то резко похолодало – дождь холодный и ветер промозглый.

Пока лифт поднимается, снимаю пальто и поправляю строгое тёмно-бордовое платье. Новые ботильоны на каблуках оказываются очень неудобными. Я еще не успела толком в них походить, а уже болят ноги.

Выхожу из лифта, и уже в коридоре меня накрывает диким волнением, словно вот-вот произойдет что-то нехорошее.

Запах.

Я чувствую его запах.

Такой дерзкий, окутывающий, обезоруживающий. Успокаиваю себя тем, что мне просто кажется, и что любой другой человек может спокойно приобрести такую же туалетную воду. Но как только распахиваю дверь офиса, понимаю, что не ошибаюсь. Аверин здесь, нагло сидит на столе секретаря и что-то ей рассказывает, играя брелком от ключей, а та хихикает, краснея и глядя на него горящими глазами. Я знаю, как он может очаровать за пять минут – взглядом, наглостью, напором и харизмой.

Глава 5

Антон

– Доброе утро, – холодно произносит Таня, обращаясь к секретарше, которой я минуту назад нес какую-то чушь, пытаясь расположить к себе и пробить все о коллективе. Кому как не секретарше знать последние сплетни.

– Приветик, – здоровается Люба, а Тата делает вид, что меня нет.

Именно делает вид. Заметно, как тяжело ей держать лицо. Только пока непонятно: я до сих пор ее волную, или это реальное раздражение и ненависть. Хотя ненависть меня тоже устраивает. Такая эмоция трансформируется из сильных чувств, иначе ей было бы все равно.

Таня снимает пальто, а под ним бордовое платье. Все строго, но облегает ее фигуру, выделяя достоинства. Бедра у нее стали больше, круглее, аппетитнее, ножки стройнее, и грудь прибавила – невозможно не облизнуться. Материнство ее изменило, и мне, сука, нравится. Безумно нравится. Настолько, что хочется сорвать с нее все эти тряпки и посмотреть на обнаженную, а лучше потрогать, заклеймить, еще раз присвоить себе. Но уже навсегда.

– Анжела у себя? – строго спрашивает Тата и вынимает из тумбы черную папку.

– Да, – отвечает секретарша. – Познакомься, это… – Люба хочет меня представить, но Таня демонстративно быстро заходит в кабинет начальницы, делая вид, что не слышит. А вот я наоборот, сжираю ее взглядом.

– Она всегда у вас такая строгая? – спрашиваю у Любы. Милая девушка, смешливая, хочется потрепать по щечке и дать конфетку.

– Нет, Таня довольно приятная. Вы сработаетесь. Настроение, наверное, плохое, – оправдывается Люба. Мы определенно сработаемся, и для этого я здесь. – Может, чаю? – спрашивает девушка, вытаскивая из-под стола большую шоколадку с орехами.

– Нет, Любочка, я не любитель сладкого. Ты мне лучше скажи, как тут у вас проставляются?

– Ой, просто, вечером купишь пару бутылок вина, сыр там, конфеты и хватит. Это же так, чисто познакомиться с коллективом.

Задумчиво киваю ей, а сам думаю о том, как на этом корпоративе тормознуть Таню, чувствую, она явно не останется. А мне очень надо, чтобы она была.

– Антон, зайди! – говорит в селектор Анжела. Я отталкиваюсь от стола и иду знакомиться с моей женщиной. Ну что, Татка, сыграем?

– Знакомься, Таня, это Антон, наш новый водитель, – представляет меня Анжела. И я, ухмыляясь, иду к Тане, а она отступает, но все же берет себя в руки и останавливается, хватаясь за спинку стула. В ее глазах мелькает испуг, но она тут же маскирует его под злость, сверкая глазами. Страшно тебе, родная? Думаешь, разрушу твою идеальную жизнь. Прости, Татка, нет у нас другого выхода. Мне нужна твоя доза, или я загнусь.

– Так быстро нашли водителя? – оглядывается на Анжелу.

– Да, а что тебя не устраивает? Ради вас же стараюсь.

– Приятно познакомиться, Татьяна, – тяну ей руку, а она сомневается, сильнее сжимая спинку кресла. Но я сам хватаю ее руку и пожимаю. Мне просто необходимо почувствовать ее теплую ладонь. Сжимаю немного сильнее и тут же отпускаю. Она молчит, сжимая пальцы в кулак.

– Ну все, можете ехать на Усинское, нужно успеть, клиент не любит непунктуальных. Откат там хороший. Постарайся впихнуть ему этот особняк, будь он неладен. Надеюсь, он не суеверный, – усмехается Анжела. – Можешь скидку ему пообещать.

Таня берет папку и идет на выход, а я за ней в предвкушение долгой дороги. До Усинского полчаса пути, а если еще и в пробки попадем, то целый час.

– Антошенька, ты сегодня проставляешься! – напоминает мне вслед Анжела.

– Обязательно, – кидаю я и выхожу. Ловко подхватываю Танино пальто, чтобы помочь надеть, но она нервно вырывает его у меня из рук и почти убегает в коридор.

– Ох, не нравлюсь я ей, – подмигиваю Любочке и вхожу следом, забыв надеть кожанку.

Иду к лифту, но эта мерзавка намеренно нажимает на кнопку, уезжая без меня. Смеюсь в голос. Дура ты, Таня, ты же уже мне все сказала таким поведение. Небезразличен я тебе. Быстро сбегаю по лестнице вниз и догоняю бывшую жену на улице.

– Ну, что же вы бегаете от меня, Татьяна? – открываю ей переднюю пассажирскую дверь. Садится молча, игнорируя меня. Захлопываю двери, обхожу машину и сажусь за руль. Сдерживаю стон, потому что салон наполняет запах ириса. Такой дурманящий, что я моментально пьянею. Вот она, так близко, но трогать нельзя – чужая.

– Аверин, зачем тебе это надо? – говорит она, пока я устанавливаю телефон на специальную подставку. – Уволься! – требует.

– Не могу, мне, знаешь ли, тоже нужна работа. Не всем же адвокатами быть, – хочется откусить себе язык, но я не могу «не кусать» ее. Ревность, сука, душит – дышать трудно. Как представлю, что он ее, такую красивую… Меня перекрывает.

– Аверин, какая работа? Работать водителем за копейки на «Х5»? Не смеши меня. Просто не лезь в мою жизнь! Я прошу тебя, уволься! Иначе…

– Что «иначе», Тата?

Она глубоко вдыхает и пристегивается, когда я выезжаю со стоянки. Отворачивается и смотрит в боковое окно. А я встраиваюсь в поток машин на трассе и включаю нашу музыку. Плей-лист, который мы когда-то сами составляли. Там наша любимая музыка и парочка моих, как знак дикой тоски. И первая песня, под которую мы любили заниматься сексом. Она оглядывается на меня, кусая губы, и смотрит с огромной претензией. Помнит.

– Что такое? Сделать погромче? – приподнимаю брови и прикуриваю сигарету, приоткрывая окно.

– Отвратительная музыка, выключи, у меня от нее голова болит, – кидает она, откидывается на сиденье и закрывает глаза. Сучка! Бьет в ответ. Значит, будем воевать.

– А что такое? Не выспалась? Купить тебе твой любимый кофе? – выдыхаю дым в окно.

– Не разговаривай со мной. Делай свою работу и прекрати курить в салоне! – такая требовательная, командует мной. Но этот номер никогда не прокатывал. Ухмыляюсь, продолжая курить и вести машину.

Пробки, к моему сожалению, рассеялись, и доехали мы довольно быстро. Но я кайфанул. Машина, она рядом, ее запах наполняет легкие и наша музыка. Почти рай. Я напитался ее энергией и еще какое-то время смогу жить. Хочется всего и сразу. А лучше свернуть в другую сторону и украсть ее у всего мира. Пусть сопротивляется, злится, кричит, ненавидит, я хочу сломать ее сопротивление. Но так нельзя. Если хочу получить ее полностью, нужно найти подход.

На въезде в поселок телефон Тани оживает классической музыкой. Ее любимый Вивальди «Зима». И она спешит ответить.

– Да, – говорит и почему-то оглядывается на меня, сжимая губы, словно я мешаю. – Я на объекте, – говорит тихо. – Да, конечно, к обеду успею вернуться. – Слышу мужской голос и даю сто процентов, что это ее муж. – Ну, ничего страшного, давай тогда пообедаем в «Сицилии». Захватишь меня возле офиса.

Огромный особняк стоит на отшибе, поодаль от поселка, рядом с озером. Здесь связь плохо ловит, и у меня рождается сумасшедший план. Прости, моя Ириска, я еще немного подействую тебе на нервы.

Хрен тебе, а не обед с мужем!

Я сделаю так, что ты не успеешь. Паркуюсь возле главных ворот особняка; клиента еще нет, но Таня буквально вылетает из машины. И нервно нажимает на кнопки охранной системы, вводя код. К дому подъезжает огромный черный внедорожник, полностью затонированный. И не страшно тебе ездить за город к серьезным дяденькам? Напрягаюсь, выхожу из машины. Да ну, на хрен! Если ее муженьку плевать, то я не собираюсь оставлять ее одну с клиентом. Из машины выходит водитель, открывает двери с пассажирской стороны, откуда вальяжно выплывает дама лет пятидесяти, с маленькой пушистой собачкой в руках.

– Добрый день, Танечка. Муж не смог освободиться, – сообщает она, кидая на меня пренебрежительный взгляд.

– Ничего страшного, – Таня тут же меняется в лице, мило улыбаясь. Ух, ты ж! Научилась лицедействовать, носить маски под стать ситуации. А раньше не умела скрывать эмоций. – Дом должна выбирать хозяйка. Пойдемте, – Таня придерживает калитку, и они скрываются внутри.

– Есть зажигалка? – спрашивает у меня водитель джипа.

Киваю, даю ему прикурить, жду, когда отойдет, и открываю капот. Совершаю небольшую диверсию, скидывая проводок, и закрываю капот. Сажусь за руль, откидываюсь на сиденье и делаю музыку погромче. Я сволочь. Наверное, нужно играть честно, но на благородстве далеко не уедешь.

Вскоре я задремал, меня укачала мысль о том, что Тата в этой глуши от меня никуда не денется, и можно на некоторое время выдохнуть, набраться сил перед боем. А воевать, я чувствую, она будет. Лишь бы без крови обошлось. Она, конечно, имеет право меня ненавидеть. Но чтобы так жестко… Мы оба тогда дров наломали, доля моей вины, безусловно, несоизмерима, но и она в тот момент беспощадно била в ответ. Просыпаюсь, когда слышу, как отъезжает внедорожник, но глаза не открываю. Слышу, как Таня открывает дверь машины, как садится и намеренно, со всей силы захлопывает дверь, так, что тачка содрогается. Сделал бы это кто-то другой – убил бы за машину. Усмехаюсь с закрытыми глазами.

– Поехали, я тороплюсь! – кидает она мне и кидает документы на заднее сидение. Выпрямляюсь, закатываю рукава белой толстовки и пытаюсь завести двигатель, который, естественно, не заводится. Для достоверности цокаю и пытаюсь еще раз.

– Что случилось? – недовольно спрашивает она и надувает яркие, сочные губы, в которые мне хочется впиться и целовать, целовать, терзая, лишая ее дыхания так, чтобы нас унесло к чертовой материи из этой реальности.

– Видимо, что-то случилось. Аккумулятор… – недоговариваю и выхожу из машины, чтобы проверить, что у нас «сломалось». А она провожает меня испуганным взглядом. Страшно остаться со мной наедине, без возможности сбежать?

Глава 6

Антон

– Аверин, может, я и дура, но заливать мне, что у «Х5» сдох аккумулятор! – злится она.

– Так бывает, – развожу руками.

– Я, конечно, вообще ничего не понимаю в автомобилях, но даже я знаю, что есть датчик аккумулятора.

– Барахлит, – пытаюсь держать лицо и не ухмыляться, а она всматривается мне в глаза, хитро прищуриваясь.

– Аверин, – уже тихо и холодно произносит Таня. – Или мы сейчас едем в город, или я вызываю такси. Никогда не поверю, что у человека, который знает о машинах все, может что-то не работать! – оборачивается, в желании выйти из машины, но я блокирую двери.

– Ну что ты такая нервная, Ириска? Расслабься, сейчас вызову помощь, – беру телефон и набираю воображаемый номер, артистично прошу подъехать несуществующего человека. Она со злостью вынимает из сумочки свой телефон и долго в него смотрит, сводя брови.

– Как ты дозвонился? Здесь связи нет!

– Давай поговорим, – прошу я и поднимаю руку, чтобы заправить мешающую ей прядь волос. Отшатывается от меня, как от прокаженного.

– Нам не о чем разговаривать! Мы решили все четыре года назад! Открой двери и дай мне выйти! – требует Таня.

Смотрю на нее такую злую, взволнованную, и понимаю, что не хочу разговаривать. Что бы я ни сказал, она сейчас не воспримет, да и нет у меня веских оправданий. Есть только моя безудержная тяга и тоска по ней. Резко хватаю Таню за ворот пальто и притягиваю к себе. Близко, так близко, что ее мятное дыхание опаляет лицо. Только дыхание, а меня уже мурашки пробирают.

– Знаю, что я сволочь, мудак и все то, что ты обо мне думаешь, я заслужил, – говорю в миллиметре от ее приоткрытых от возмущения губ, почти их касаясь. – Но я приехал за тобой, что хочешь с этим делай… – выдыхаю ей в губы, а Таня расплывается в ехидной улыбке. Она не сопротивляется, даже подаётся ближе, касаясь моих губ. Сладко. Боже, как сладко, по телу разливается электричество, покалывая кожу.

– Аверин, сам себя слышишь? – ее губы скользят по моим, пачкая помадой, и я сильнее стискиваю ворот ее пальто. Вдыхаю полной грудью, наслаждаясь. – Я замужем за прекрасным мужчиной, у нас дочь, – шепчет и упирается руками в мою грудь, но не отталкивает. А мое сердце барабанит ей в ладони. Сука, она сейчас может вырвать его, и не дернусь. – Я тебя не звала. Не лезь в мою жизнь! – шипит, как кошка, и проходится ногтями по моей толстовке. Бляяя, что она сейчас сказала? В ушах звенит от ее запаха, губ, пальчиков на груди. – Я цельная, и куски старой выкинутой жизни мне не нужны. Справься со своими порывами самостоятельно. Без меня! – она подается ближе, наваливаясь на меня, упираясь грудью в мою грудь… Мгновение… Я прихватываю ее губу, втягиваю, чувствуя, как она содрогается. Рывок, Таня нажимает на кнопку разблокировки, отталкивает меня и буквально вылетает из машины!

– Сучка! – кричу ей вслед и херачу кулаком по рулю. Выскакиваю из тачки, не закрывая двери, и догоняю ее. Хватаю за руку и резко разворачиваю, дергаю на себя, впечатывая в тело, так что у нас спирает дыхание.

– Что, ни разу не вспоминала обо мне? Вот так, бля, без сожаления, быстро легла под другого, стоило мне уехать? Тогда, получается, ты насквозь фальшивая, моя девочка, – рычу ей в лицо. На улице поднимается ветер, с ее волос падает заколка, и кидает копну шёлковых волос мне в лицо, окутывая сумасшедшим запахом ириса. – Ты либо фальшивила со мной, когда клялась в любви, либо сейчас фальшивишь, выстраивая иллюзию идеального брака, как барьер против меня. Только ты знаешь, что я беспринципная сволочь, и мне плевать на твой мир, если он не пересекается с моим! – хватаю ее за шею, сжимаю, чувствуя, как трепещет ее пульс. Крупные капли дождя, срываясь с темного низкого неба, окропляют нас.

– Значит, фальшивила с тобой, – кидает мне в лицо, а сама дрожит в моих руках. А меня корежит изнутри, раздирает на части от ее близости и острых как лезвия слов. Они режут меня по нервам, причиняя адскую боль. Хочется встряхнуть ее и потребовать, чтобы не лгала. Потому что, если все сказанное ею – правда, это полный пи*дец. – Отпусти! – требует, колотя меня кулаками в грудь; такая растрепанная, раскрасневшаяся от злости. Прекрасная, сексуальная и не моя. Чужая, мать ее! А я «кусок старой жизни».

– Отпущу, ответь только на один вопрос. Ты его любишь? – вкрадчивого спрашиваю, всматриваясь в глаза цвета горячего шоколада, потому что сказать она может все что угодно. Я ищу ответы в ее глазах. Таня замирает, прекращая сопротивляться, и задерживает дыхание, распахивая глаза. Кивает, но неуверенно. Зацепил ее этот вопрос. Когда любят, об этом кричат, а не кивают. – Нет, моя хорошая, ответь словами. Так, чтобы я поверил и отпустил. Постарайся, – ухмыляюсь, а сам перехватываю ее скулы, и большим пальцем стираю с пухлых губ бордовую помаду. Дождь усиливается, обливая нас, ее волосы оседают, становясь темнее, по щекам скатываются крупные капли, имитируя слезы, и я зависаю на этой картине. Красиво и очень символично.

– Я люблю. Своего. Мужа! – выделяя каждое слово, проговаривает она мне. А глаза стеклянные, нет там эмоций – никаких. Тишина. Только наше рваное дыхание и дождь. Меня немного дезориентирует ее признание, лишая кислорода. Таня пользуется моментом, отталкивает меня и убегает в сторону дороги. С минуту стою под дождем, как идиот, и смотрю ей вслед.

Вынимаю из кармана сигарету, прикуриваю, глубоко затягиваюсь и поднимаю лицо к небу, умываюсь холодным дождем. Подхожу к тачке, накидываю назад провод. Сажусь за руль, вышвыриваю сигарету и срываюсь с места, нагоняя Таню. Торможу возле нее, открывая двери. Промокла вся, дрожит, но упорно пытается куда-то позвонить, прикрывая ладонью телефон.

– Садись. Я обещаю: и слова не скажу, – серьезно говорю. – Садись, дура, простынешь, – немного нервно выдаю я. – Не бойся, не трону.

Она кусает губы, кидает последний взгляд на телефон и все-таки садится.

Я сдержал слово и весь дальнейший путь не сказал и слова. Врубил музыку и смотрел на дорогу. Любит она, значит, своего прекрасного мужа. Не верю, мать ее! Или не хочу верить. Мне нужно все это переварить.

Она приводит себя в порядок: волосы расчесала, раскидывая по плечам, чтобы быстрее высохли, стерла размазанную мной помаду и нанесла новый слой, поправила тушь – словно вновь надела маску «счастливой жены», торопясь на обед к «идеальному мужу». И мне кажется, что вот ЭТО ВСЕ фальшиво, а не со мной. «Аверин, прекрати выдавать желаемое за действительное!» – кричит внутренний голос.

Когда мы подъехали к зданию офиса, Таня уже была в идеальном порядке. Волосы собраны в строгую прическу, а на лице маска холодной чужой женщины. Как только я припарковался, сразу вышла из машины и быстро направилась в сторону темно-синей «ауди».

Не знаю, зачем я это делаю, выхожу из тачки ровно тогда, когда из «ауди» выходит ее муж в идеальном костюме с иголочки и открывает ей пассажирскую дверь. Вынимаю зубами из пачки сигарету, чиркаю зажигалкой и смотрю на ее адвоката. Не просто смотрю, а хочу, чтобы он почувствовал мою волну агрессии, прожигая взглядом. И он чувствует, оборачивается и небрежно скользит по мне взглядом. Захлопывает двери, обходит машину и, прежде чем сесть за руль, смотрит мне в глаза, прищуриваясь, посылая уничтожающий взгляд, своеобразное предостережение. А я ухмыляюсь ему, глубоко затягиваясь, выдыхая облако дыма. Да, Костюм, я у тебя ее заберу…

Как оказалось, в мои обязанности входит возить Анжелу. У нее совершенно «случайно» в этот день сломалась машина. Женщина постоянно ненавязчиво флиртовала, шутила и задавала очень много вопросов, не касающихся работы. А я не в духе поддерживать ее разговор и уж тем более флиртовать. Кивал, нехотя отвечал, но она оказалась навязчивой чересчур и решила на правах начальницы залезть на мою территорию.

– Ну что, Антошенька, пошли, – кивает в сторону входа в винный бутик.

– Не пью вино, – отмахиваюсь, посматривая на часы, в ожидании, когда закончится это день.

– Можешь и не пить вино, у меня есть что покрепче. А коллективу надо купить, – усмехается она.

Совсем забыл, что я сегодня проставляюсь. Мне уже это неинтересно, потому что Таня вряд ли останется. Но неохотно беру бумажник, телефон и выхожу из машины.

– А ты, я смотрю, не в духе? – не унимается Анжела и хватает меня под руку. Раздражает ее прикосновение и резкий восточный запах духов, но я терплю, стискивая челюсть. – Оказалось, что это – не работа твоей мечты?

– Хм, – ухмыляюсь, придерживая для нее дверь магазина.

– Ну, если мы сработаемся, обещаю повышение. Поднатаскаем тебя, переведем в штат, – хитро говорит она. – Нам нужны такие наглые, бесстыжие и симпатичные мальчики.

– Спешу тебя разочаровать, но я давно не мальчик.

– Ну, это еще надо проверить. Язык у тебя хорошо подвешен, но каков он в деле? – она многозначительно ведет бровями и сжимает мое предплечье, впиваясь ногтями. А на меня резко накатывает тошнота. – Если мне все понравится, карьерная лестница для тебя может стать скоростным лифтом.

Хочется засмеяться в голос. Она считает свою контору чем-то значимым, за что я буду ее ублажать?! Хочется послать ее на х*й, но, бля, ей же только понравится это порно-путешествие, чего она и добивается.

– Ох, Анжелочка, меня не интересуют такие взлеты. Я не люблю, когда меня имеют, привык иметь сам! – осаживаю женщину, немного скалясь. Но ее глаза похотливо загораются. Только этого мне не хватало!

Глава 7

Татьяна

Мы познакомились, когда мне было девятнадцать. Антон уже тогда был мерзавцем. Обаятельным, харизматичным, наглым и самоуверенным мерзавцем. Никто бы не устоял. А уж невинная девчонка – тем более. Я тогда училась в университете и жила в общежитии, а он работал в сервис-центре напротив. Мы часто сталкивались в очереди на кассе магазина, в местном кафе по утрам, в пекарне, просто на улице. Он всегда смотрел на меня нагло, разглядывая, ухмыляясь, словно вот-вот съест. А я краснела и покрывалась мурашками от его взглядов.

И съел…

Он всегда был такой развязный и веселый. Красивый, дерзкий, с длинной и непослушной чёлкой, в рваных джинсах, футболках, облегающих торс, в кожаных куртках или толстовках. Конечно, он мне нравился. Антон всем нравился, половине женского общежития.

Я бы никогда с ним не заговорила первая. Тем более я видела его с разными девушками, казалось, что он менял их каждую неделю. Ужасный бабник, из тех, с кем опасно встречаться, потому что разобьет сердце и перешагнет через него. Из тех, кто коллекционирует девушек. Они сами отдаются таким мужчинам. Не за деньги и блага, а за невероятно зеленые глаза цвета весенней листвы, колдовские, завораживающие. За наглую ухмылку, за то, что смотрит так, словно раздевает. Только Антон мог смотреть так, будто ты самая красивая и самая желанная девушка. Невозможно устоять.

И я не устояла.

В тот день шел дождь. Сильный ливень стеной, я промокла до нитки, пытаясь добежать до ближайшего укрытия. Его машина преградила мне путь.

– Садись, красивая, промокла вся, – ухмыляется и жует жвачку, пожирая меня глазами. Мое тело облепило платье-крестьянка из тонкого материала, и белье просвечивает, с волос стекает вода, я мокрая насквозь, словно голая. Смотрю на него и глазами хлопаю, то краснея, то бледнея. – Садись, не съем, – усмехается он. А мне и страшно, и очень хочется. Сердце колотится, словно перед прыжком в бездну.

Я села в его машину и с этого момента пропала.

Он грел меня, угощал горячим кофе и катал по ночному городу. За один вечер мы сблизились настолько, что, казалось, знакомы целую вечность. Он что-то рассказывал, а я слушала его, смеялась, как дурочка, и постоянно рассматривала. Его сильную шею, легкую небритость, волосы растрёпанные и чёртовы зелёные глаза. Как омуты, как бездна, в которую тянет, лишая воли.

Я была похожа на мокрую мышь, а он смотрел так, словно никого красивее нет, внаглую рассматривая мои ноги, грудь, губы. Так пошло и откровенно, как никто и никогда не смотрел. Наверное, я влюбилась в него именно в этот день. Он нагло прикасался ко мне, то поправляя волосы или слетевшую бретельку платья, то убирая соринку с лица, задерживаясь, лаская. Я плавилась от каждого его прикосновения. Мне было и стыдно, и страшно, и очень волнительно, остро, сладко.

Я не выносила запаха сигарет, меня от него тошнило. Мой отчим курил самые вонючие из дешевых, крепкие сигареты. Тошнотворный запах, которым была пропитана вся наша квартира. От Аверина тоже пахло табаком, ментолом и древесной туалетной водой, и я вдыхала этот запах, наслаждаясь. Мне нравилось, как он курил. Завораживающее зрелище, эротичное и возбуждающее. Я была помешана на нем.

Он поцеловал меня в тот же день, прежде чем отпустить домой. Просто неожиданно притянул к себе, грубо впечатывая в сильное тело, и впился в губы, лишая дыхания, и я поплыла. Я тогда и целоваться толком не умела, но с ним этого не нужно. Он жадно отбирал все сам. В моей памяти навсегда останется вкус нашего первого поцелуя. Вкус мяты, сигарет и чего-то очень сладкого, воняющего, будоражащего как наркотик. Вкус эйфории, любви, страсти и полета. Он нагло меня лапал, а у меня кожа горела от каждого его прикосновения. Между нами искрило так, что, казалось, закоротит. От его поцелуев всегда припухали и болели губы.

***

Мне снился этот поцелуй. Просыпаюсь с колотящимся сердцем, чувствуя этот чертов вкус на губах. Эмоции зашкаливают и трудно дышать, словно все было наяву. Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку и зажмуриваюсь, чтобы прогнать чертов сон. Хочется застонать от бессилия. Давно со мной такого не было. Ненавижу ЕГО. Зачем он вернулся? Я ведь почти забыла…

Есть вещи, которые никогда не забываются: первый поцелуй, первая любовь, первый секс. Но со временем это воспринимается не так остро, просто как часть прошлого. Иногда даже кажется смешным и нелепым. Вот и я хотела, чтобы ОН остался в истории, в мимолетных воспоминаниях. Стал не совсем удачным опытом и ошибками молодости.

И у меня почти получилось, пока он опять нагло не ворвался в мою жизнь, сметая все барьеры. Сейчас между нами стоит стена отчуждения, но она пошатнулась и уже не такая крепкая. Не хочу! Аверин – как наркотик, сначала сладко и вкусно, а потом больно и смертельно. Я уже умерла один раз…

– Ты чего так рано проснулась? – сонно спрашивает Захар и медленно стягивает с меня одеяло. – Выходной, можно поваляться, – уже игриво шепчет и целует в плечо. Его поцелуи не обжигают, но и не оставляют болезненных ожогов и шрамов.

– Сон плохой приснился, – и я не лгу. Аверин – мой кошмар из прошлого. Мой триггер.

– Плохие эмоции нужно перекрывать яркими вспышками, – усмехается Захар и окончательно избавляет меня от одеяла. По коже прокатывается волна мурашек, но это от прохладного воздуха. Я в одной тонкой комбинации, которая задралась, оголяя бедра. Захар ведет пальцами по моим плечам, скидывая бретели. – Что тебе снилось? – хрипло спрашивает он и целует в шею, ведет теплыми губами по ключицам.

– Так, что-то абстрактное, – лгу я. Пытаюсь перевернуться, но Захар тормозит меня, надавливая на поясницу.

– Лежи так, Таня, – накрывает рукой мое бедро и немного сжимает, цепляя пальцами резинку трусиков.

Раньше я отзывалась на его ласки, мне было приятно. Захар умеет любить женское тело. Обжигающей страсти и эмоций между нами никогда не было. Все правильно, размеренно и по четкому алгоритму. Но лучше плыть по заданному направлению, чем биться об скалы.

Он тянет резинку трусиков вниз по ногам, а я сжимаюсь. Нет, я никогда не сопротивляюсь ему. Мне приятно, но не более. Иногда я притворяюсь, изображая оргазмы, но Захар не виноват. Четыре года назад во мне умерла та часть, которая отвечает за жгучее, дикое возбуждение.

А сейчас четко понимаю, что не хочу секса. Захару нравится делать это утром и брать меня сонную. Вечерами он уставший и вымотанный, а вот с утра всегда бодрый и возбужденный. Он откидывает мои трусики на пол и нависает сверху, вжимаясь возбужденным членом в попку. Убирает с моей шеи волосы и целует слегка, всасывая кожу. А на меня накатывает паника, как в наш первый раз. Истерично ищу причину остановить его. Мне почему-то кажется, что я изменяю. Но самое ужасное, что теперь непонятно, кому я изменяю.

Чертов Аверин!

Ненавижу!

Злюсь, стискивая одеяло, и вскрикиваю, когда Захар резко тянет меня за бедра, вынуждая выставить попу.

– Захар! – и не знаю, что хочу сказать. Муж поглаживает нижние губы, немного раздвигает и вдавливает внутрь палец.

– Такая сухая, что случилось? – хрипло спрашивает он, нащупывая клитор.

– Я… у меня…

Твою мать! Что придумать? Слышу, как по коридору бежит Нюська и выдыхаю. Быстро переворачиваюсь, одергивая комбинацию, и накрываюсь одеялом. Захар стискивает челюсть, натягивает боксеры, падает рядом и тоже накрывается. Чувствую себя гадко. Хочется убить Аверина! Он рушит то, что я выстраивала годами. Дочь распахивает дверь и забегает к нам в спальню.

– Нужно замок поставить, – ворчит Захар. – Что я тебе говорил? Нельзя врываться к нам в спальню без стука, – строго обращается он к ней, а Настя сводит брови, останавливаясь возле кровати.

– Я забыла, – надувая губы, отвечает она.

– Запоминай, – уже мягче произносит Захар.

– Иди ко мне, – улыбаюсь я дочери и хлопаю по кровати. Помогаю ей забраться и кладу между мной и Захаром.

– И чем обусловлен ваш ранний визит, Анастасия? – спрашивает ее Захар, прекращая злиться. Дочь хмурит брови, не понимая его, а Захар усмехается. – Я говорю, почему не спишь?

– Не хочу, – мотает она головой, ерзая на нашей кровати. Лежать ей совсем не хочется. И я знаю, чего хочется Насте, и почему она так рано проснулась. Я обещала ей детский городок в выходные. Она вчера вечером все уши нам прожужжала. – Мы идем гулять? – спрашивает Нюся, садится и забавно складывает ладони вместе, словно молится.

– Пойдете с мамой, – отвечает Захар и поднимается с кровати. Дочь хлопает в ладоши, а я вопросительно смотрю на мужа.

– Ты обещал с нами.

– Не могу. Мне сегодня в СИЗО.

– А это не подождёт?

– Нет, сынок Анипченко, будь он не ладен, вчера сбил на перекрёстке мужика. Мне нужно его вытащить.

– Может, и не стоит… – цокаю я. Анипченко – местный депутат, а сыночек у него зажравшийся мажор. Творит, что хочет.

– Таня, это мои клиенты и моя репутация. Пусть он хоть маньяком станет, моя обязанность его защищать. Адвокат – это тот человек, который может украсть больше, чем сотня парней с оружием, – усмехается Захар.

Ненавижу его циничную работу. Ненавижу его непобедимый статус и список выигранных дел. Последние годы ему приходится защищать самых отъявленных ублюдков.

– Я приготовлю вам завтрак, – говорит Захар и уходит в ванную. А мы с Нюськой валяемся в кровати.

Начинаю играть с дочерью, щекоча ее, а она заливается смехом, пытаясь от меня увернуться. На тумбе вибрирует мой телефон, мигая входящим сообщением. Беру его и, не глядя, открываю.

«Доброе утро, Тата. Раньше ты просыпалась в хорошем настроении, если я целовал твои сонные припухшие губы. Как ты справляешься с плохим настроением сейчас?»

Это просто буквы, сложенные в слова, но я слышу голос Аверина с огромной претензией, с дикой равновесной агрессией. Так дерзко и эмоционально, как может только он. Я проснулась сегодня именно от его поцелуя, который мне снился. Господи! Падаю на подушки, перевожу взгляд на Нюську, глядя, как она играет с пальчиками, что-то считая, сгибая их; и хочется плакать. Он не оставит меня просто так в покое.

Глава 8

Антон

Настроение с утра паршивое, как и погода за окном. Холодно, моросит противный дождь, и бушует ветер, гоняя жухлую листву. Голова раскалывается, оттого что не спал полночи. Одолевают хреновые мысли о том, что я рушу чужое счастье. Так, наверное, нельзя и стоит уйти с дороги, там все-таки ребенок. Но я не могу, меня корежит от больной одержимости. Я уже давал себе время, которое ни хрена не вылечило. Эгоистично пытался убежать, а на самом деле сделал все, чтобы отдалить ее от себя. И вот Таня рядом, а трогать нельзя, потому что чужая. И дело даже не в принадлежности другому мужчине, она вырыла между нами огромную пропасть, бездну. Уже ничего не исправить, нам нужно только шагнуть в нее и полететь на дно вместе, для того чтобы разбиться.

Поднимаю ворот куртки, облокачиваюсь на тачку и медленно курю, глядя на главный вход бизнес-центра. Я жду Таню на стоянке, не хочу лишний раз попадаться на глаза хищнице Анжеле, которая вышла на охоту. Можно, конечно, без намеков, грубо отшить, но тогда надо сразу увольняться, а мне пока это невыгодно. Да и настроения нет отбиваться от пираньи. Анжела стала наглее, и я не хочу, чтобы это почувствовала Тата.

Таня выходит из здания и останавливается. Сегодня она особенно красива. Волосы собраны в высокий хвост, из-под пальто выглядывает кружевной ворот блузки, высокие сапоги, подчеркивающие ее стройные ножки. Она ищет меня глазами, замечает, замирает, вздыхает, но не спешит. А я просто смотрю на нее. Выдыхаю табачный дым и наблюдаю, как порхают ее ресницы. Мы застываем в этом мгновении. Ну, давай, иди ко мне, почувствуй, как я тоскую. Мне сейчас это необходимо.

Мимо проходят две девушки, на секунды разрывая наш контакт; одна из них оглядывается и улыбается, что-то шепчет подружке, а та смеется, тоже меня осматривая. Таня провожает девушек взглядом, срывается с места и уходит в противоположную сторону. Убегая. Тру переносицу и срываюсь за ней. Засовываю руки в карманы и просто преследую. Она оборачивается, замечает меня и ускоряет шаг. Останавливается на остановке, достает телефон и куда-то звонит. Встаю рядом, очень близко, и глубоко вдыхаю ее запах, пока она вызывает такси.

– Таня, – зову ее я.

– Аверин, даже не начинай.

– Давай, просто работать, – предлагаю. – Не трону тебя больше, слово лишнего не скажу. Только по работе, – я безбожно лгу. Ну а как с ней по-другому?

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – разворачивается и заглядывает в мои бесстыжие глаза. Киваю ей, улыбаясь, и сжимаю в карманах кулаки. Руки тянутся убрать с ее лица выпавшую ресничку, но я сдерживаюсь.

– Давай хотя бы попробуем. Не получится – уволюсь.

– Я не могу тебе верить, – выдыхает она.

– А ты пробуй. Тань, хочешь правду? – она молчит, но я все равно продолжаю. – Я не могу без тебя, – тут я искренен, и ее это цепляет – по глазам вижу. – Понимаю, что поздно, но… Черт, – тру лицо руками, запрокидывая голову к мрачному небу. – Дай мне просто быть рядом, какое-то время. Мне добить тебя нужно. То есть понять, что у меня нет шансов… Или понять, что они есть.

– Их нет! – слишком эмоционально заявляет она.

– Пусть так, дай мне это прочувствовать, – смотрю на ее губы и облизываю свои.

Это форма мазохизма – быть рядом, но не трогать. И ведь я могу силой притянуть ее к себе и поцеловать. Но не хочу силой, я хочу, чтобы позволила, тем самым капитулировала. А над этим надо работать.

– Я даю повод думать обратное? – уже спокойно и даже обреченно спрашивает она и тоже переводит взгляд на мои губы.

Да, родная, даешь! Вот прямо сейчас даешь. Я знаю этот взгляд.

Качаю головой, молча разворачиваюсь и иду за машиной. Забираю тачку со стоянки, подъезжаю к остановке, открываю пассажирскую дверь, приглашая ее сесть. Сомневается, оглядывается, словно ищет помощи, но потом все равно садится. Да! Это моя маленькая победа.

– Можешь не радоваться, Аверин! Одно неровное движение с твоей стороны – и я уволюсь, – строго сообщает Таня.

– Это шантаж? – ухмыляюсь, а она упрямо вздергивает подбородок и называет мне адрес.

– Ты куда? – недовольно спрашивает она, когда я останавливаюсь возле кафетерия.

– Кофе хочу, я не завтракал. Тебе взять?

– Нет, я не хочу кофе.

Киваю, выхожу из машины и прохожу в кафетерий. Заказываю двойной эспрессо и капучино. Беру два стаканчика и возвращаюсь назад.

– Надеюсь, твои вкусы не поменялись? – протягиваю ей капучино.

– Аверин, что из «я не хочу кофе» ты не понял? – опять злится.

– Не люблю пить кофе в одиночестве, – впихиваю ей в руки стакан, отпиваю свой и завожу двигатель.

***

Сегодня я провел с ней почти весь день. И кайфанул. Она рядом, я дышу ей, напитываясь энергией, и сжираю взглядом, пока Таня не видит. Она показала пару квартир в центре, побывала на встрече с клиентами у нотариуса. И вот мы едем назад в офис. Я сдержал слово, не сказав и слова о личном, будто мы, и вправду, коллеги. Но это трудно дается, особенно когда я понимаю, что, возможно, ее рабочий день подойдет к концу, а меня снова тормознет Анжела.

Ближе к офису Таня отвечает на звонок, хмуря брови.

– Да, Ирина Николаевна. Что?! – вскрикивает так, что у меня сердце замирает. – Как это произошло?! – ее голос срывается, она бледнеет у меня на глазах, начиная хватать воздух. – Боже! Вы вызвали скорую? Как нет?! Почему у медика! – кричит она в трубку. – Я сейчас приеду! – Меня самого накрывает паникой. Торможу на стоянке, не успеваю открыть рот, как Таня набирает еще чей-то номер, долго ждет, когда ей ответят, и нервно скидывает звонок.

– Тань? – у самого начинается мандраж, потому что вижу, как ее трясет.

– Аверин, поехали быстрее в детский сад, – просит она, и я вижу, как ее глазки наливаются слезами.

– Конечно, Тата. Адрес? – она сбивчиво называет адрес, и я срываюсь с места. – Что случилось?

– Нюся упала и разбила голову, – всхлипывает она и вновь куда-то звонит.