Читать онлайн Полгода наедине с котом бесплатно

Полгода наедине с котом

Пролог

Кипенно-белый потолок и видеостена по периметру. До боли знакомый зал, в который просто так не входят. На полу замысловатые символы, значение которых мне не знакомо. Скорее всего, для красоты нарисовано, особой философии в узорах не усматриваю. Высокая, метра два, фигура с тёмно-серыми крыльями. Тщетно пытающийся выглядеть смиренно взгляд из-под густых ухоженных бровей. Сколько смотрю на эти сомнительные брови, столько думаю – гелем он их, что ли, укладывает, нарцисс самолюбивый? Длинная холщовая рубаха из русских-народных былин, расшитая по вороту бисером, и… обычные, затёртые до дыр джинсы добавляют образу мифического существа трагикомизма. Выглядит, будто домашнего гуся для цирка приодели. Так и кажется, что опущу глаза и увижу гусиные лапки. Ан нет. Красные мокасины. Шеф у нас модник.

– Ты отправляешь меня к ней? Снова?

– Она не справится. Нужна твоя помощь.

– Какой-то ты неправильный Ангел-Хранитель. Такое ощущение, что ты убить её хочешь, а не спасти. Сам каштаны в костёр подкидываешь, а мне опять золу разгребать.

– Я пытался её остановить и остановил! Не смей критиковать руководителя.

– Я с ума с тобой сойду, руководитель.

– Но-но! Соблюдай субординацию.

Да, я всего лишь помощник Ангела-Хранителя, мелкая сошка. Мнение таких, как я, никому не интересно.

По экрану пробежали мелкие помехи и через пару мгновений высветилась цветная картинка: симпатичная рыжеволосая девушка лежала на больничной койке под белой простынёй и вероятнее всего спала. Я бросил беглый, будто бы случайный взгляд, на бледное, слегка осунувшееся лицо, тщетно стараясь не выдать некстати нахлынувших эмоций. Красавица. Моя подопечная. Полина. Только бы Серокрылый недвусмысленных чувств не заметил – накажет. Здесь не любят соплей и сентиментальных сцен. Не по уставу. Вот когда спустят на Землю, там неудобные чувства и пригодятся, а тут ни-ни – слушай и экранируй.

Ещё недавно я был человеком. Ну, как недавно? Лет четыреста назад. Я здорово накосячил тогда, потому неизбежно регрессировал и отодвинулся на самые ранние ступени эволюции. Я отставал в развитии на долгие тысячелетия, начиная с одноклеточной инфузории, погибая и возрождаясь, а потом снова умирая. Адовый круг, которому не было конца и края. И сегодня появился шанс. Благодаря ей. Поленьке. Моей незадачливой хозяйке. Да-да! Я был цыплёнком, когда ей было пять, аквариумной рыбкой, когда ей исполнилось двенадцать, хомячком в день её совершеннолетия и даже тараканом в роковые двадцать шесть, когда моя девочка выходила замуж за морального урода, а я ни на шутку сцепился из-за этого с упрямым начальником. Ангел жёстко взгрел меня тогда за нарушение корпоративной этики и попытку увернуться от Божьей благодати. Подозреваю, что мой шеф один из братьев Люцифера. Слишком выслуживается.

Полина заботилась обо мне искренне, как умела, но… средняя продолжительность жизни хомяка 1,5-3 года, гуппи не дружат с золотыми рыбками, а цыплята… вы и сами понимаете… однажды из меня просто приготовили плов. О таракане без комментариев. В последнем случае, у меня не было иной установки, кроме размножения, чем и приходилось вынужденно заниматься несколько долгих месяцев. И да, я был самочкой. Я рожал. А всё потому, что начальник сущий изверг и самодур. Хуже всего, что напоследок мне пришлось залезть бедной Поле в ухо, чтобы открыть ослеплённые любовью глаза. А как ещё прикажете юную особу из дурных объятий вызволять? Она тогда в ЛОР-отделение попала, а муж… Какая разница, если он теперь бывший? Я справился. Ценою жизни.

Неужели я стану человеком? Сколько ей сейчас? Тридцать? Сорок? При сегодняшнем уровне медицины и сорок не срок. Лишь бы репродуктивная система исправно функционировала. Да хоть как-нибудь функционировала, медики помогут. ЭКО там всякое, кювезы для новорожденных, фолиевая кислота. Господи, сделай так, что Полина стала моей мамой! Ну, пожалуйста! Пожалуйста! Она будет лучшей мамой на свете. А я стану её непутёвым сыном. Или дочерью. Разницы нет. В России сейчас равноправие, я точно знаю! Я не какой-нибудь недотёпа – Конституцию РФ на досуге почитываю.

– Что с ней? Почему такая бледная? Куда ты опять её засунул? – Краем глаза я заметил, как хмурая и суровая медсестра в розовой медицинской шапочке ставит Поле капельницу. Может быть, моя невезучая девочка уже беременна? Господи-господи, сделай так, чтобы Полина оказалась беременной!

– Авария. Дорожно-транспортное происшествие.

– Как ты мог? Ты отправил в ДТП беременную женщину? Какой же ты Ангел после этого? Бес ты бессовестный.

– Во-первых, не обзывайся, а то опять в таракана превращу! Во-вторых, она не беременна. Всего-то маленькое сотрясение, ей не привыкать.

– Не имеешь права! Я давно вышел на уровень млекопитающего! Произвол! Я напишу на тебя докладную, – неприятная догадка окатила меня ледяным холодом от макушки до пяток: человеком мне не быть. Да, превращать меня в насекомое не за что – я давно остепенился и больше притихшее лихо не бужу. Но, поскольку Полина не беременна, значит… опять домашний питомец? Кто на этот раз? Попугайчиков и ящерок с меня хватит. Может быть, собака? Собака – самое выгодное предложение, но всё равно не то, – Я хочу быть человеком! Человеком! – заорал я что было сил, но Ангел лишь рассмеялся. Два его тёмно-серых крыла затрепетали в такт хриплого гомерического хохота. По залу пронеслось раскатистое эхо.

– Ты отъявленный злодей, сжигавший невинных женщин на костре, не имеешь права на сочувствие!

– Но они были ведьмами!

– В тебе нет ни капли раскаянья! Несколько веков я пытаюсь сделать из тебя человека!

– Так сделай, наконец! Чего ты ждёшь?

– Ты не достоин! Будь моя воля, ты бы навечно остался жалким слизняком. Но Бог милосерден.

– Слушай, хватит демагогии. Я понял. Кем я буду?

– Решено! Ты будешь… будешь…

– Не тяни кота за хвост!

– Решено! Ты будешь котом! Огромным чёрным котом. И люди станут плеваться тебе вслед, а дети кидаться камнями!

– Не ври! Люди любят котов. Это не Средневековье. Я регулярно захожу на Пикабу, – я улыбнулся одними уголками губ в предвкушении вольготной и сытой кошачьей жизни. Кот – это даже лучше, чем собака. Люди боготворят котов. А Полина тем более не даст меня в обиду, она добрая, – Ты сделаешь меня Мейн-куном?

– Я сделаю тебя обычным блохастиком.

– Большое тебе спасибо! А те женщины… Ты прекрасно знаешь, что у меня не было выбора! Я не мог им помочь. Они были колдуньями и поплатились!

– Не все, а лишь одна: твоя мать! Ты в курсе, почему приставлен к Полине?

– Догадываюсь. Она одна из невинных?

– Не совсем.

– Она… моя мать?!

– Теперь я твоя мама, маленький. Не родная, конечно, – хрипло рассмеялась Полина, – Приёмная, – и заботливо потрепала меня по пушистой чёрной холке, тут же вскрикнув от острой, пронзившей руку, от кисти до лопатки, простреливающей боли, – Ох, повернулась неловко. Тише-тише. Ничего, до свадьбы заживёт! Вот и прозвище для малыша нашлось: Тишенька-Тихон.

Я доверчиво замурлыкал в знак согласия. Моя Поля невеста, хоть куда: статная и красивая. Просто болеет сильно, но до свадьбы заживёт! А я котёнок двух месяцев от роду, чёрный, как квадрат Казимира Малевича. Мяу!

Глава 1. Никто не пишет

Минздрав предупреждает: одиночество опасно для Вашего психического здоровья!

Конец мая, но солнце уже беснуется: жарит с беспощадной ненавистью. Расстроенная Полина устало вздохнула и достала из почти пустой пачки изогнутую дугой сигаретку. Во второй половине дня находиться на лоджии невозможно – щёки плавятся и ладони потеют, но курить-то хочется! И верить хочется, что напишет… Тот, который живёт отсюда через два дома, напишет!

Как же он нужен ей сейчас, как нужен! Не для того даже, чтобы заботиться, заботиться о ней не надо, да и ухаживать ни к чему, проку в том нету. Просто написать несусветную чушь про погоду, пресловутое «как настроение?», а всё остальное фантазия дорисует. У Полины отменная фантазия, нереальная фантазия!

– Ну, почему?! – закричала Поля беспощадному солнышку, но тому дела до неё не было, – Мне же ничего от него не надо! Ни замужества, ни денег.

– Кар! – совершенно искренне удивилась ворона с соседнего дерева – не так часто встретишь среди людей подобное бескорыстие.

– Вот тебе и кар! – разозлилась молодая женщина и по раскрасневшимся щекам потекли блестящие, как бусинки, слёзы, – Почему, ворона, а? Ну, чего я такого сделала? Почему? Зачем я о нём плачу?

Сигарета оказалась невкусной и вонючей, и во рту остался неприятный привкус. Курить Полина бросила вроде, но сегодня смалодушничала. Зря. Так и знала, что изжогой дело закончится, придётся зубы чистить мятной пастой, а от мяты тошнит.

Раздался телефонный звонок. Неужели он? Нет. Мама.

– Поля, как здоровье?

Худший вопрос из тысячи каверзных, потому что нет на него ответа. Сказать «хорошо» не получится, а «плохо» – бывало и хуже. И так, и эдак ложь.

– Живая, да и ладно.

– Нужно что-нибудь?

– Да сама я, мам.

– Ну, ты говори, не стесняйся.

Мама обращается с ней, как с немощной, бережёт, как вазу из хрупкого стекла. Знала бы, чем её дочка нездоровая ещё пару недель назад занималась, руки бы не подала и прокляла на веки вечные. Зато теперь всё складно да ладно. Не напишет больше Ваня и греха не случится. Это надо ж надо так умудриться – в сорок лет настолько к случайному мужику прикипеть? Слёзы вроде бы высохли, но боль в груди осталась. Пустота на половину туловища, а дальше только хуже. Даже, когда вдовой пару лет назад сделалась, так не печалилась. Не любила своего Колю, не берегла, за то Бог и наказал.

Молодая женщина обвела придирчивым взглядом комнату. Прибраться бы! Диван стоит разобранный, простыня на пол сползла, плед в узел замысловатый завёрнут, как будто стадо кошаков по нему елозило. Кстати, о кошках. Соседка снизу котят раздаёт. Чёрненький очень Полине понравился, смотрел на неё как-то по-особенному, мурлыкал, когда на руки взяла. Нужно с дочерью посоветоваться. Рыжий тоже хороший. Поля давно о рыжем коте мечтала.

– Мам! – легка на помине, – Я переодеться и к Светке с ночёвкой. Угу?

– Угу, – опять в одиночестве ночевать, под стёганым одеялом спрятавшись. В одеяле жарко и совсем не по сезону, но безопаснее. Последние несколько месяцев Полине упрямо казалось, что вернулся Коля, погибший пару лет в жуткой аварии, и хочет забраться на своё законное место с краю дивана, к неверной вдове под бочок. С тяжёлым одеялом усопший не справится – руки слабые, от ожогов пострадали, а простынку легко сдёрнет. Понятно, что игра воображения, но в темноте Поле разное мерещилось. Видимо, побочка от психотропных таблеток.

– Даш, а Даш! У нас соседка котят раздаёт. Двое осталось. Какого котёнка выбрать? Чёрного или рыжего?

– Чёрного, конечно. Ты ведьма, тебе чёрный подойдёт.

– Рыжий красивый, пушистый. Может, лучше рыжего?

– Давай рыжего.

– Тебе всё равно, что ли?

– А тебе какой больше понравился?

– Чёрный.

– Так и бери чёрного.

– Но я о рыжем всегда мечтала.

– Мам!

– Что?

– Давай двоих возьмём.

– Не-е, двоих жирно, мне б с одним справиться. Ты правда меня ведьмой считаешь?

– Ну, это же к тебе покойники по ночам приходят, не ко мне.

– Галлюцинации, наверное. В общем решила я: пойду к соседке, а там, кто из котят первый подойдёт, того и заберу.

– Ты мозг!

Рыжий выбежал к Полине первым. Но та лишь равнодушно прошла мимо.

– Теперь я твоя мама, маленький Тиша.

Телефон в кармане едва слышно пискнул и ощутимо завибрировал. Видимо пришло сообщение, но прижавшаяся к тёплому пушистику Полина сигнал проигнорировала. Впервые за последние две недели, когда Ваня перестал писать, ей стало всё равно. Жила же она ка-то до него? Жила. Весело жила, не тужила. И теперь не пропадёт. Тем более с таким поклонником. Чёрный, как сажа из дымохода, лапы крупные, массивные, с острыми когтями, а глазёнки смышленые, оранжевые с переливами, будто и не глаза вовсе, а янтарь из Эрмитажа. Хорош! Вырастет красавцем, сомнений быть не может. Хорош, как же хорош! Женщина и котёнок нашли друг друга.

Глава 2. Коля. 2 года назад

Поля лежала на спине, вглядываясь в шныряющие по потолку в поисках приюта тени. Надо бы уснуть, но… Храпит! Как же он храпит, жирный боров, носом булькает и зубами скрипит. Уже которую ночь Полина не спала, обдумывая попытку побега. Родители не поймут, друзья тоже. Коля добрый, хороший, на повышение пошёл, но… Как же опостылел он со своим храпом, дурно пахнущими подмышками и слюной на подушке.

О чём она думала только, когда замуж за нелюбимого выходила? Что стерпится? Дашка у неё от первого брака, но отцом Полининой дочери Николай стал. Подарками девчонку задаривал, на карусели катал, материнское сердце щедростью и добродушием покорил, а женскую потребность в мужской ласке удовлетворить так и не сумел.

Как же хочется горячо целовать мужа на закате, прижиматься к нему всю ночь тесно и пламенно, будить на рассвете нежными поцелуями, но… Это ж Коля! Из рта у Коли салом воняет, даже если зубы почистит. Воздух портит, не стесняясь и не таясь, и смеётся потом, будто анекдот рассказал. Как же можно так, при женщине-то? Чудак. Ничего ему не стыдно. И весь он не такой, не эдакий. Несуразный, неловкий, лезет со своими опостылевшими объятиями невпопад, будто не видит, что жену от его прикосновений воротит.

Но вроде и привыкла к нему уже. Главное, зажмуриться покрепче и кого-нибудь симпатичного представлять. А ещё кино для взрослых немного помогает. Но была б Полинина воля, она бы Николая Петровича и за километр к себе не подпустила.

Вот и сегодня согласилась. Зачем? Он храпит довольный, а у Полины всё тело саднит, будто наждачной бумагой тёрли, а в душе такое… Сказать неловко. И надо же – нравится ему над ней измываться и всё время хочется ещё, как назло. Ничего эгоист не замечает. Или замечать не хочет? А Полину тошнит. Тошнит уже от всего этого! Месяц назад эрозию лечила, отдохнула от супруга немного, как же хорошо тогда было. Никогда не думала, что подобная оказия с ней, темпераментной и страстной, случится, что от интима настолько отвернёт и даже мысль об этом противна станет. С первым мужем каждую ночь хотелось. Может, климакс уже? Рановато что-то.

Поля вздохнула и присела на кровати, вглядываясь в темноту злыми глазами. Завтра рано утром на работу, а тут… Пореветь, может? Толку-то. Только хуже станет. Лицо от слёз опухнет, покраснеет, пятнами пойдёт, не восемнадцать уже ночами в подушку реветь. Она опустила ноги на пол, отыскала тапочки. Тихо в комнате, тени по потолку и по стенам бегают, видно буря за окном разыгралась, но завываний ветра не слышно. Коля у неё хозяйственный на редкость, окна добротные поставил, деревянные, дорогие. Тройной стеклопакет. И занавески собственноручно повесил. У Поли вечно то руки болят, то голова кружится, всё не слава богу. Может, и зря она на мужа взъелась? Главное в семейной жизни не оргазм, а поддержка и забота. Но как же хочется любви!

В тяжких думах женщина поднялась с постели, машинально накинула короткий, кокетливый халатик и сама не поняла, как оказалась на кухне перед холодильником. Холодильников у Чухниных два. Один высокий, под самый потолок, с огромной морозильной камерой. Другой поменьше, обычный. Муж заядлый рыбак и охотник. Мясо и рыба в доме никогда не переводятся. А в этот раз ещё и овощей в зиму наморозили.

Поля открыла дверцу холодильника и уставилась на заставленные кастрюльками и баночками полки. Суп она вчера варила с грибами, но суп – еда на раз, надо с пылу с жару хлебать. Это муж непривередливый – ест всё, что дадут, а Поля любит вкусненькое. Николай вечером мясо запекал в пакете со специями. Мясо и холодное хорошо. Поля невольно сглотнула слюну и вытащила ароматное и румяное мяса, предвкушая вкусную полуночную трапезу, отрезала себе кусок белого домашнего хлеба. В голодном желудке заурчало. Не смотря на зверский аппетит и прожитые годы Полина оставалась всё такой же стройной и подтянутой, как в восемнадцать, безумно привлекательной и хорошенькой, подружкам на зависть. Обмен веществ. Ведьма.

– Ты чего не спишь? Чего в темноте сидишь? – в абсолютной тишине громко щёлкнул выключатель, и застигнутая врасплох женщина инстинктивно зажмурилась, поперхнувшись. Холодная и безжалостная ненависть накрыла её с головой. Нигде от него покоя нет! На кухне в темноте и то не даст посидеть. Всюду лезет, контролирует!

– А что, нельзя? – Полинины зеленовато-жёлтые, округлившиеся, как у взбесившейся кошки, глаза метнули в сторону опостылевшего супруга агрессивные пылкие молнии. Спокойный, уверенный голос с металлическими нотками прозвучал угрожающе, но глупый Коля намёков не понимал.

– Хлеб опять на столе резала. Нужно на доске. Столешницу испортишь. Крошки кругом. Убери потом, не забудь.

– Слушай, Коля, а тебе делать что ли нечего? Что ты шляешься тут? Какого хрена тебе тут нужно, а? Спишь и спи.

– После тебя всегда на кухне тарарам. Не могу привыкнуть, – да за кого он её принимает? Девочка она ему, что ли? Учит её вечно. Слово-то какое детское «тарарам», смешное. Крошки, говорит, после неё? Крошки, мать его? Полина воинственно отбросила огненно-рыжие локоны за спину. Ну, всё. Сил терпеть нет, дождался ты, Коля!

– Да пошёл ты… пошёл в жопу!!! – она вложила в эту фразу всю силу своей копившейся годами неприязни.

– Поль, ты чего? Я же как лучше хочу, – крупный, страдающий лишним весом Коля побледнел и даже испуганно попятился, упираясь затылком в настенный шкафчик. Шкафы он выбирал лично, под цвет подаренного бабушкой на свадьбу чайного сервиза. И кронштейны прикручивал, и много чего сам мастерил. Умелец. А Полина так – вещь бесполезная, для красоты только, ещё и больная вся: то тут колет, то там ноет. От собственной неполноценности Полю последние месяцы неистово крыло. Ещё и муж обходится с ней, как с ребёнком.

– Что как лучше? Кому? Тебе? Видеть тебя не могу, понял? Надоел ты мне до чертей! Чтоб ты сдох, дурак! Пошёл ты! Хороший ты весь, да? Такой весь из себя умелый, да? Герой? А я? Я? Ты знаешь хоть, что мне нужно?! – она захлебнулась собственным гневом и на пару секунд запнулась.

– Поль. Ну я же всё для тебя! Всё, как ты скажешь!

– Всё? Единственное, чего я хочу – рожу твою не видеть, понял?

– Что? Почему?

– Не люблю я тебя и никогда не любила, – опрометчивые злые слова слетели с губ взбесившейся жены и больно ударили Николая в грудь, будто здоровенное кулачище. Губы у Полины нежные, вкусные, но ругаются так неистово и жёстко, что сердце от ужаса замирает. Так и кажется, что плюнет ему любимая супруга в скуластое лицо и уйдёт из дома прочь, в ночной темноте растворившись. Особенно последнее время лютует. Болеет, наверное, нервничает.

– Ты просто устала. Прости меня.

Господи, да за что ж ей это? Она его посылает прямым текстом, наглеет, а он робеет и извиняется, как слюнтяй. Тряпка, а не мужик! Горе. Даже поскандалить не с кем.

Униженная и сгорбленная, ставшая немного ниже фигура обиженного Коли безмолвно растворилась в дверном проёме. Ушёл. Наконец-то. Наконец-то Поля одна осталась, как и мечталось. Только кусок теперь в горло не лезет. Погорячилась. Из себя вышла. И жалко мужа. Ох, жалко. Неплохой же мужик, терпит её выходки и истерики. Чтоб его! Поля с силой швырнула фаянсовую тарелку из-под мяса в раковину и горько расплакалась. Тарелка треснула пополам, как и их с Колей счастливая семейная жизнь.

Глава 3. Будни

Полина совершенно неожиданно проснулась среди ночи и уставилась ясными глазами в потолок, будто и не засыпала. На удивление спокойный Тишка дрых у неё под бочком, уютно свернувшись тёплым калачиком. На антресолях кто-то сопел и ворочался. Тёмная тяжёлая тень отделилась от угла, пугая размытыми очертаниями. Коля шалит? Или домовой активизировался?

Поля выдохнула. Если кот спит, значит мерещится. В привидения Полина не то, чтобы верила, скорее не верила, а просто знала, что они есть. К ней с детства странные сущности по ночам приходили. Кто знает? Может, и правда ведьма она потомственная, как Дашка говорит? Прабабушка по папиной линии оккультизмом занималась, вот и передалось. Или шизофрения. В их роду шизофреники тоже случались. А вот заболеваний системных ни у кого из ближайших родственников не зафиксировано, одна она какая-то невезучая. Стало грустно.

Машина под окнами фарами светит, тень от компьютерного кресла на стену упала. Вот и разгадка. Соседи в подъезде дверьми стучат, отношения выясняют, а кажется, что звук с антресолей. Женщина вздохнула, повернулась на правый бок и погладила маленького Тишку. Сообщение вроде вечером приходило, посмотреть надо – может, серьёзное что. Она потянулась рукой к прикроватной тумбочке, нащупывая сотовый.

«Привет, как жизнь? Когда встретимся?»

Вот сволочь! Всё делает так, как ему удобно. Две недели отчаявшаяся Полина ждала его и на скорую встречу надеялась, а теперь, когда кое-как обвыклась с гнетущей тишиной и оскорбительным игнором, нарисовался. Не будет она ему писать. Ни за что и никогда.

«Привет, на выходные свободна»

Нет в ней гордости ни капли. Разве можно так? Хотела к чёрту послать на веки вечные, а сама…

Вспомнились Ванины руки, сильные, смелые, и горячие губы, ласковые, чувственные. Редко, когда мужики целоваться умеют, тем более ТАК. Скучающее без любви тело наполнилось сладкой и приятной негой. Наркоманка дофаминовая. Ну, и пусть! Гордость. Гордость. Кому она нужна эта хвалёная гордость в сорок-то с хвостиком? Скоро вообще ничего хотеться не будет. Хоть пару дней до долгожданной встречи пожить в предвкушении. Ванька не обманывает. Сказал встретимся – значит будет свидание.

А познакомились они как? Смех, да и только. Он подумал, что она девчонка-ровесница, на танец в ресторане пригласил. А она решила, что сорок ему, просто выглядит хорошо, и пригласить себя позволила. А у них разница в десять лет, как глубокая пропасть. Уже когда в кровати обнявшись лежали спросил, она и выпалила, не задумываясь. А Ваня о себе поделился. Ужаснулась Полина немного. Только поздно было из тёплой постели убегать, так до утра и осталась. Странно. Возможно, зря она призналась, немногие мужчины женщин старше себя любят, но врать о возрасте – саму себя стыдиться. Возраст – это лишь цифры в паспорте, как имя или фамилия, это не о стыде, а о персональных данных. Что есть, то и есть. Подумаешь? Тем более, что и сама она не в восторге от Ванькиной молодости. Но бульон из своего случайного любовника варить Поля не собирается, а замуж её и на татарском аркане не затащишь! Плавала – знает.

Таинственная машина, свет от фар которой так причудливо и странно расписал полуночные стены, уехала, и комната погрузилась во тьму. Опять фонари не горят, что за напасть? Когда с ныне покойным Колькой в этот район переехали, ни одного фонаря во дворе не было, вот уж темень так темень. Вечером домой возвращаться – страх божий, особенно в ненастную погоду. Ещё и яма на яме, только ноги ломать. Это сейчас цивилизация, по сравнению-то…

Нет, кто-то определённо на антресолях завёлся! Но пока она с котом, этот таинственный «кто-то» в кровать не полезет, не рискнёт! И обгоревший Коля больше не придёт. Спасибо Тишеньке. Полина не заметила, как погрузилась в спокойный, полный чудесных сновидений, здоровый сон. Как же всё-таки мало человеку для счастья надо: знать, что нужен ты кому-то, что ждут тебя, ну и выспаться…

Жуткие, искажённые до неузнаваемости женские силуэты, объятые увечащим огнём. Нечеловеческие, ужасающие, разрывающие барабанные перепонки, дикие вопли, переходящие в полные боли и тихих страданий стоны. Запах горящего мяса, дым и копоть. Жарко. Невыносимо жарко. Обугленные головы и волосы рыжие, белые, чёрные… Почему волосы не сгорели? Кто все эти женщины?

Полина подпрыгнула и проснулась. Вся в липком поту, пылает. И приснится же такое! Неужели простудилась, заболела? Не хватало ещё вирус подхватить! Ей беречься надо, ремиссия нестойкая. А то начнётся всё заново опять. Да и на свидание нужно в субботу попасть. Необходимо и точка.

Кто-то тихонько и неуверенно скрёбся в углу. Котёнок? Ну, конечно, Тишка, кто ещё? Э, милый засранец, так он всю квартиру загадит! Надо будет малого к лотку приучать, не было печали. Но для начала покормить, выпить чашку кофе и на работу собраться. К сожалению, за красивые глаза Полине зарплату не выписывали – коллектив женский, сплошь все красавицы, выделить некого. Бухгалтерия. Да ещё в поликлинике детской. Из мужиков только вечно пьяный слесарь. А, забыла совсем – айтишники, две штуки, но те настолько странные, что казались Полине некими антропоморфными существами, а не парнями. Разговаривали на каком-то своём, потустороннем, и девушками не интересовались. Подруга давно Полю в частную медицинскую Клинику звала, там и жизнь корпоративная, и премии, но… Вдруг опять обострение? Кому нездоровый работник нужен? Лучше уж в болоте государственном, да и к бесплатной медицине поближе.

Да, болеть плохо. А всё Коля виноват – избаловал её! Совсем Полина к жизни самостоятельной не приучена, в себя не верит и во всём сомневается. Уже два года как нелюбимого мужа нет, а тень его до сих пор Полину изводит. Прилип, как белая кошачья шерсть к чёрным брюкам – вроде не беда, а неопрятно. Интересно, Тишка пушистый вырастет? Аллергии на кошек у больной Полины не наблюдалось вроде, но раньше-то она помоложе была и столько таблеток не употребляла. Вдруг аллергия на кота случится? Тогда вообще смерть.

Неинтересный, обычный, чёрно-белый будний день закружил Полину Чухнину в ленивом и тягомотном медляке. Цифры, документы, налоги, выплаты, обеденный перерыв и пирог с мясом под смешливый гогот сотрудниц и снова всё заново. Тоска, одним словом. Одно утешенье – скоро суббота и свидание с Ваней. Раньше он ей каждый день писал, картинки смешные отправлял, фото, а теперь договорились о встрече и всё. Зря она всё-таки про возраст сказала. Нужно было похихикать и промолчать, но кто ж знал? Всё с этими мужиками не по-человечески. Хотелось отвлечься и развлечься, а получилось, что переспали, и каждый от другого сюрпризов ждёт и оттого шарахается.

– Поль, к тебе там мужчина пришёл, – коллега Лена зло прищурилась. Издевается? Знает же, что даром Полине эти самые мужчины не нужны. Кто к ней прийти может? Слава? Тот, который за неприступной Полиной второй год, как поводок за собачонкой таскается, сам не знает, чего хочет.

– Слава?

– Нет, другой, – девки зашушукались. Мужского внимания у Полины неприлично много, не по возрасту, а туда же – носом воротит. Многие Полининых переборов не одобряли, а некоторые откровенно завидовали. Только саму виновницу это пресловутое мужское внимание бесило. Хуже нет, когда не тот, кто нужен, интересуется. Толку ноль, а стрессу выше крыши, – Ведьма ты какая-то. Привораживаешь их, что ли?

– Могу поделиться. Мне такого добра не жалко. Славку хочешь? – девчата захихикали. Тощего и прыщавого Славку никто не хотел.

– Ну, этот-то очень даже ничего. Даже странно.

– Почему странно? – на несколько секунд в кабинете стало тихо. Зная обидчивый и злопамятный Полинин нрав, связываться с ней девчата не рисковали, а Ленка в их коллективе недавно, может и наговорить чего-нибудь по недоразумению.

– Кто-то в сорок мужиков, как перчатки, меняет, а мне тридцать, а замужем ни разу не была и не выйду уже, наверное. Несправедливо, – где-то под потолком зажужжала запутавшаяся в паутине муха. Опять кто-то окна открывал, вот мухи с улицы-то и налетели. А пауки в медицинском учреждении вообще нонсенс, надо на уборщицу сестре-хозяйке нажаловаться. А лучше главному врачу сразу.

– Это оттого, что завистницы своей жизнью жить не успевают, – с усмешкой подмигнула брюзге Полина, – Некогда тебе свою жизнь жить, ты ж за моей следишь. Даже платья, как у меня, покупаешь. Только я, дорогая Лена, тёплая осень, а ты холодная зима. У тебя цветовая палитра другая. И мужчины тебе мои не подойдут.

Ленкино лицо некрасиво вытянулось, а щёки вспыхнули. Ещё никто в новом коллективе так её не унижал. Может, и купила пару похожих платьев и что? Разве она виновата, что на фабрике одинаковые шьют? Елена набрала в лёгкие воздуха и с шумом выдохнула. Нужно срочно ответить этой стерве! И желательно остроумно и дерзко. Но, как назло, мысли в голове запутались.

– Ты, Лен, правда завидуешь всю дорогу, – неожиданно заступилась за Полину разменявшая шестой десяток Настенька, – молодая баба, а я ни разу не видела, чтоб ты улыбалась. Брюзжишь, вредничаешь. И Польке завидуешь. Даже мне надоело.

– Да пусть завидует, самооценку мою поднимает, – Полина равнодушно пожала плечами и вышла в узкий, тёмный коридор, не дожидаясь продолжения дискуссии. Оскорблённая Ленка уже переключилась на Настеньку и вовсю нападала на ту, обвиняя ту во всех смертных грехах и пожилом возрасте. Ленке в принципе было всё равно, на кого нападать, главное высказаться. В отделе её никто особо не любил и понять не пытался, а она, между прочим, всегда радела за справедливость. Все имеют право на счастье и на тринадцатую зарплату, но ни того, ни другого младший бухгалтер Елена не видела никогда и нигде, хоть голодовку объявляй. И почему она, собственно, до сих пор младший, а? Несправедливо.

Кого там чёрт к Полине Чухниной принёс? То, что это не Ваня, она знала точно, тот её работой особо не интересовался, а больше ей не нужен никто. Может, по делу? Хотя какие у неё могут быть дела? Ремонт в квартире, если только? Может, мастер? Но зачем он сюда заявился?

В фойе, самодовольно и нарочито расслабленно, развалился в дешёвом, потрёпанном кресле бывший Полин супруг. Он настолько широко раздвинул свои ноги, что немногочисленным мамашам с детьми приходилось втягивать животы и выстраиваться в шеренгу. Самец. Доминант. Поля мысленно усмехнулась. Как там Ленка сказала? Очень даже ничего? А она точно о Семёне говорила? Клоун.

– Семён? – уж кого-кого, а бывшего мужа Полина точно видеть не хотела.

– Привет. Я, это, дочери подарок принёс.

То, что гулящий и непутёвый Семён по совместительству Дашкин отец Полина уже давно успела подзабыть. Тот не интересовался девочкой годами, а теперь, когда дочь заканчивала школу, неожиданно о ней вспомнил? Странно. Наверняка неспроста. Такие люди в жизни своих детей просто так не появляются. Очередная пассия выгнала? Жить негде? Что он Дашке дарить собрался? Куклу?

– Денег занять хочешь?

– Обижаешь.

– А чего припёрся тогда?

– Обожаю тебя, Поленька. Всё такая же стерва. Постарела, правда, лоск потеряла, а характером ещё злее стала. Правильно тебя мама моя ведьмой называла. Предупреждала меня, чтоб не связывался. Не послушал, дурак.

– Ой, кот, а ты у нас вечный жених, овечкам на зависть. И года не берут. Под шнобелем только чья-то седая щетина прилипла, вот досада.

– Я хочу видеть дочь.

– Ей 17 уже, взрослая. С ней эти вопросы решай. Захочет она тебя видеть? Что ты меня-то спрашиваешь? Я-то тут причём?

– Номер телефона дай, стерва.

Полина неохотно набрала Дашку.

– Даш, тут этот… батя твой. Ну, тот, который настоящий. Чего хочет? Не знаю, чего хочет. Подарок, говорит, принёс. Не знаю в честь чего. До дня рожденья далеко. Сём, ты хоть знаешь, когда у Дашки день рождения?

– Я на последний звонок.

– Он с последним звонком тебя поздравить решил.

Надо же, как жизнь распорядилась? Когда-то глупая Поля думала, что без ненаглядного и бесконечно любимого Семёна её никчёмная и скучная жизнь до самого основания разрушится. Плакала, бесновалась. А теперь что? Ждёт не дождётся, когда дурак её бывший отстанет и к себе домой уберётся. К своей новой жене и их новым детям. Или кто там у него? Главное, чтоб Дарью ни в какую свою аферу не впутал. С него станется. Хорошо всё-таки, что Поле тогда рыжий таракан в ухо залез. Таракана-то вымыли, а её в больнице на ночь оставили, но глупая молодая жена по мужу соскучилась и поздно вечером домой к любимому сбежала, сюрпрайз типа… Дура-дура-дурочка! В постели-то их семейной уютной любимый супруг не грустил, а с какой-то незнакомой кралей вошкался. Ох, и история вышла. Любопытным соседям на долгую память. Визг на весь подъезд стоял! Аж дом трясся. Полина невольно улыбнулась, вспоминая давний конфуз. Спасибо таракану!

И про Ваню Поля когда-нибудь вот так же забудет. То, что не будет у них с Ванькой ничего серьёзного, Полина уже сама для себя решила. Десять лет слишком большая разница. Стало грустно. Что-то часто ей последнее время грустно становится. Непорядок.

– Ты тут, Сём, сотруднице нашей понравился очень. Хочешь познакомлю? Лена-Лен!!! – коварная Полинка с детства хохмы любила, а грустить ей не нравилось.

Глава 4. Ванька

И ничего в нём особенного, но, обнимая Ваньку, Полина слегка ущипнула того за задницу. Да, вот так! Посреди белого дня, на остановке, где полно бестолкового народа. Ущипнула! Вроде бы ничего такого, только с её старомодным воспитанием этот неуместно кокетливый жест всё равно, что обществу вызов. И пускай смотрит на неё обалдевший Ванька удивлёнными серыми глазами и не понимает, что сказать хотела. Поля и сама толком не объяснит. Может, чтоб больно нехорошему, хотевшему с ней расстаться любовнику стало? Может, чтоб приятно? Просто нравится ей жопа эта до чёртиков. Вот и всё.

– Привет.

– Привет.

И к нему идут. Он говорит ей что-то, а она поддакивает. Хохочут. Уже минут через пять не вспомнит Полина, о чём говорили. Всё она уже почувствовала и даже разозлилась. Не просто так Ванька ей две недели не звонил! Расстаться хочет. Сильно хочет, сволочь белобрысая, но не может пока. Вот и не верь той же Дашке и свекрови бывшей, что есть в ней, в Полине, что-то не от мира сего. Когда надо, она ЧУВСТВУЕТ. Хоть верь, хоть не верь. А с мужиками это ещё и неприятно. Полина-то точно расставаться не хочет. Нет, серьёзного романа ей не надо, но расставаться-то зачем? Неужели всё УЖЕ слишком серьёзно? Когда влюбиться-то успел? Пару месяцев всего-то и куролесили. В то, что Ваня влюбился, верилось с трудом. Но и в то, что Полина надоела, верилось ещё меньше. Женское сердце чувствовало, что тянет его к ней, но неженатые мужики – народ непоследовательный. Скорее, привыкать начал, а значит временной лимит на случайную бабу исчерпан. Не смогут они время от времени встречаться, не тот между ними настрой.

В Ванькиной однокомнатной квартире было неуютно и пыльно, как будто там давно никто не жил. В холодильнике мышь сдохла. Кроме бутылки вискаря нет ничего. Не подготовился совсем.

– Я, тут, пиццу заказал. Минут пять подождём? – извиняется. Раньше-то собственноручно столы накрывал, а теперь что? Покончено с радушным хозяином?

– К маме переехал?

– Ну, а что? Деньги-то нужны. Буду эту квартиру сдавать, – не подвело Полину чутьё, значит. Вот и ответ – встречаться здесь нельзя, а к себе она его тем более не поведёт. Зачем Дашку травмировать? Не тот случай. Выходит, расставание логично. Ну, в добрый путь.

– Вань, а почему ты не женишься?

– А зачем?

– А в чём прикол с мамой жить? В тридцать-то лет, – Полина почувствовала, что разочарована. Высокий и широкоплечий, похожий на викинга Ванька – маменькин сынок. Обычный, ничем не примечательный маменькин сыночек. А какая разница, как маменькин сынок целуется? Да нет никакой. С такими мужиками Поле не по пути. Даже в любовники брать стыдно.

– А почему нет? – Поле отчаянно захотелось домой. Залезть под тёплое одеяло и прижаться лицом к пушистому чёрному Тишке. Возможно, даже всплакнуть. Долгожданная субботняя встреча явно не задалась. Но тут в дверь позвонили. Приехала пицца. Огромная. Горячая. Ароматная. С креветками. Рыдать перехотелось.

– Вкусно? – два внимательных серых глаза так близко и так далеко. И грусть в этих глазах вселенская. Тёплые крепкие губы аккуратно поцеловали Полину в уголок рта, в кончик носа, в губы. Ещё и ещё. Ой, да ну их, эти неуместные о жизни рассуждения? Тридцать, сорок лет, маменькин или папенькин сынок? Не всё ли ей равно? Лишь бы целовал и прикасался! Она тоже не святая, не образец и не подарок. По телу разлилось желанное тепло. Горячие мужские объятия становились всё настойчивее.

– Подожди-подожди, сейчас столик опрокинем! – приглушённо захихикала Полина, чувствуя, что голова сладко закружилась.

– Да ну его этот столик. Я так соскучился!

Он соскучился! Соскучился! Соскучился! Послышался лёгкий хлопок. Это недоеденный кусок пиццы неуклюже шмякнулся на давно немытый пол.

Полина уже минут десять стояла под горячими струями воды и никак не могла успокоиться. Только бы всё понимающий Ванька не догадался. Зарёванная, с красными глазами и опухшим носом она явно произведёт фурор. А нужно ли это? Расчувствовалась. Вот, глупая! Он всего лишь сказал, что соскучился, а она разревелась, как влюблённая девчонка. Да что же это такое? Совсем тётке плохо.

– Поля, у тебя всё нормально?

– Нормально, только мыло в глаза попало! Щиплет. Сейчас выйду.

– Да, мыло это больно. Холодной водой глаза сполосни.

Отмазалась. Подумаешь, глаза зарёванные. Мыло.

– У тебя телефон звонит!

Дашка. Надо дочери сообщить, что ночевать не придёт. Или всё-таки домой вернуться? Что делать-то? Что, блин, делать-то теперь? Поля выключила воду и растерянно всплеснула руками. Выпить надо. Вот, что делать! От вискаря голова отупеет, и тяжёлые мысли мучить перестанут. Тоже мне, трагедия! Подумаешь – расстанутся. Они толком и не встречались. Жила же она как-то до Вани? А после него тем более не пропадёт!

– Болят глазки? – и полотенце на пол. И ну его, полотенце это, и вискарь отупляющий, и неуютную серую пыль на подоконнике. Лишь горячие руки, и вкусные губы, и тело его жаркое, желанное, нужное…

Она не помнила, как уснула, изнурённая нежными поцелуями и тягостными мыслями. Проснулась, словно от толчка под рёбра. Обнажённый, горячий, будто в лихорадке, Ванька сладко сопел, уткнувшись ей в шею носом. Как не жарко ему только? Полина уже вся от пота мокрая. Или климакс? Прекращать надо встречи с молодыми мужиками. Все мысли лишь о возрасте. А в сорок лет забеременеть, между прочим, вполне возможно. Не хотелось бы. Тем более, что последние несколько раз всё спонтанно, а потому без предохранения. Контрацептивы пить из-за трёх раз в месяц глупо. А Ванька… неаккуратный Ванька. Ему-то что? Уйдёт по утру в густой, как молочный кисель, предрассветный туман, только и его видели. Жизнь несправедлива. Женщина за опрометчивый мужской поступок здоровьем расплачивается, а мужику хоть бы хны.

Так Дашке и не позвонила. Ехидна, а не мать! Надо хотя бы написать. Начало первого. Самое время.

Дождь идёт, нет? Звуки подозрительные. Это она таблетки на ночь не выпила и с собой не взяла. Ну, что за чёрт? Из-за занавески выглянула полная луна. Полнолуние? Занятно. Нет дождя никакого. Не удивительно, что всё сегодня через пень-колоду. И на сердце как-то тревожно. И одиноко. Наверное, последняя у них с Ваней ночь. Последняя.

Так всю жизнь и слоняется Полина от одного к другому. Кто мил, тот о ней не заботится. А к кому прохладна – с ума от любви сходит. Толку ни от одного, ни от другого. Потому и осталась она в свои ядрёные сорок в тревожном одиночестве. И Дашка в этом году уедет, в ВУЗ, в другой город поступать. Жутко Полине одной в квартире оставаться. Но девчонке надо свою жизнь жить, а не за мамашей, больной и шальной, приглядывать. Это правильно.

Эх, Коля-Коля, как же виновата перед тобой недобрая на язык Полина! Неудивительно, что Бог её, злую и стервозную, наказывает. Это же она, ведьма, прокляла его тогда. За что? Был мужик, работящий и покладистый, а теперь? Не пойми что. Ванька. Захочет – позвонит. Не захочет – забудет. А помощь-то где? Слово в поддержку. Что с ней, как она, может померла уже? Пофиг. Соскучился? Просто две недели не звонил и никак не интересовался, а теперь лапшу вешает. Соскучился. Ага. А завтра-то что? Точнее, уже сегодня. Опять НИЧЕГО?

Полина как могла аккуратно от Ваньки отодвинулась, испытывая противоречивые болезненные чувства. Любовник спит чутко. Чуть движение – хватает целовать, прижимается. Ласковый, как кот. Сколько таких, как она, у него было? А, может, и сейчас есть? Не будет здоровый молодой мужик две недели терпеть. Наверняка с кем-то время проводил. Может быть, как раз в этой постели. Где ещё-то? Противно.

Женщина присела на кровати и решительно потянулась за одеждой. Да пошёл он! Пусть сдаёт эту хату, кому хочет. А у Полины свои дела. Она бодро поднялась и принялась торопливо одеваться, стараясь не шуметь. Уйдёт по-английски. И всё.

Входную дверь запереть снаружи не получилось. Оставила открытой. Не по-людски как-то, но что делать? Впрочем, кому нужна его незапертая квартира в час ночи? Из неё и выносить нечего, кроме кровати. А на кровати хозяин дрыхнет. Один.

На улице ни души. Только луна печальная и огромная. Надо же, красотища какая! И абсолютно бесплатно. Был в её жизни какой-то Ваня и исчез. Даже фамилии его Полина не уточнила. А нужна она ей, его фамилия? Всё. Хватит. Был мужик и не стало.

Она провела рукой по рыжим волосам. Заколка! Заколку свою, чёрную с прозрачными камушками, у Ваньки оставила. Под подушкой. Вот, блин, растеряша. Значит, придётся вернуться. Когда-нибудь. Примета. В приметы Полина верила. Появилась дурная надежда.

Обычно «заботливый» Ванька для неё такси вызывал. Только тут идти метров пятьсот. Дольше машину ждать. Прогуляется пешком, тем более ночь вон какая – лунная, тёплая, пахучая. Ещё не вступило в свои права жаркое, засушливое лето, листва молодая, буйная. Май – лучший весенний месяц. Он по-особенному пахнет: молодостью, свежестью и надеждой на лучшее. Удовольствие непередаваемое! Жаль, что Коли больше нет. Сейчас бы встретил её, чёрного чая заварил с лимоном. Накормил. Он на неё никогда не ругался, если поздно возвращалась. Ждал. Встречал. Дурак. А она изменяла. Изменяла ведь. Прямо под носом. Неужели не чувствовал ничего? Дурак и есть. Все влюблённые – дураки.

Полина почувствовала ком в горле. Зеленовато-жёлтые глаза её, кажущиеся в темноте безумными, слегка увлажнились.

Глава 5. Трагедия

– Поля, сколько можно ждать? Ты уже два часа собираешься. Уже темнеет, – недовольный тон сидевшего в кресле мужа взбесил и без того нервничающую Полину. Как будто она специально!

– У меня нет ни одного нормального платья. Все висят на мне, как на вешалке. Разве ты сам не видишь? Не поеду я с тобой, – кто придумал эти неуютные семейные посиделки в кругу Колиных родственников? Со свекровью Полина ладила, и с золовкой общаться любила, но Павел, младший брат Николая, тревожил нежную Полинину душу до самых потаённых глубин.

– Как нет? Весь платяной шкаф твоими платьями забит.

– А надеть нечего! – как глупому мужчине объяснить, что платье платью рознь. На сегодняшний семейный ужин что-то эффектное нужно, сногсшибательное. Хотелось пофорсить, выделиться. Да, перед Пашкой. Что такого? Лучше уж вообще не ехать, чем опозориться.

– Чёрное надень. Как оно на вашем, на женском называется. Макаронина?

– Лапша! – вот пристал. Словно сам стремится к тому, чтоб рога ненароком выросли. Поля как могла Павла сторонилась, но тот был настроен решительно и категорично. Будет сидеть и весь вечер пялиться – ни глаз поднять, ни в беседу вникнуть. Ещё и женатый, между прочим. А жена не дура, уже давно ревнует. Между Павлом и Полиной искры в разные стороны, как от бенгальского огня, только слепой не заметит. Чёрное платье всегда Полину выручало, но она его прошлый раз надевала, – Ладно, красное надену, – скоро до греха у них с Пашкой дойдёт, при такой-то тухлой интимной жизни. Где её глаза были, когда Колю выбирала? Впрочем, Коля вариант лучший, ветренному и непостоянному Пашке не чета. Верно она решила. Винить себя не за что. Если бы можно было толстого Николая похудеть заставить, цены бы мужику не было!

До свекрови минут пятнадцать ехать. Вдох-выдох. Полина привычно устроилась на пассажирском сиденье и постаралась расслабиться. Подумаешь, брат! Что она симпатичных мужиков не видела? Тут и там на лобовом стекле появлялись хаотичные капли. Дождь? Да, действительно, моросил мелкий осенний дождь. Николай провернул ключ в замке зажигания, двигатель ожил, и машина неторопливо тронулась с места. Отчаянно заскрипели дворники.

– Что у тебя дворники так противно скрипят? Неужели нельзя починить? – Полининому раздражению не было предела. Мало того, что тащит её в гости, в такую неуютную, сырую погоду, так ещё и о другом мужике заставляет мечтать. Пашка, между прочим, стройный и подтянутый, потому что спортсмен – альпинизмом занимается, греблей на байдарках, в зал ходит качаться, не то, что рыхлый и некрасивый старший брат. Коля тоже раньше спортом увлекался, но семейная жизнь его расслабила. Зато нелюбимый супруг готовит, как Бог. Поля так готовить не умела никогда и не научится. Салат «Оливье» её максимум.

– Я их на той неделе менял. Некачественные попались.

– Внимательнее надо выбирать и не дешевить. Зато меня ежедневно пилишь, что транжира, а я просто качество люблю.

– Дорогое не значит качественное.

– Тоже мне умник. Нечего меня жизни учить. На себя посмотри. Растяпа и остолоп.

– Полина, почему ты постоянно меня унижаешь? – подобную претензию Поля услышала впервые, поэтому удивлённо округлила глаза. Неужели мягкотелый муж огрызается? Вот так новости.

– Унижаю? – она искренне удивилась, – Ты не попутал, нет? Это ты меня осаживаешь и контролируешь. Шага не могу ступить без своих замечаний. Надоело. Не я, а ТЫ меня унижаешь, – лучшая защита – нападение, это любой среднестатистический хам с молоком матери впитал. А Полина не хамка, а несправедливо пострадавшая сторона, имеет право защищаться.

– Я же как лучше хочу. Просто кто-то должен финансы контролировать, иначе по миру пойдём.

– То есть я без тебя по миру пойду, хочешь сказать? Я беспомощная и глупая, да?

– Я не говорю, что ты глупая. Просто ты… хм, ты, как ребёнок, – сам того не осознавая Николай наступил на больную Полинину мозоль.

– Ребёнок?! – в её голосе послышалось столько боли и едва сдерживаемого бешенства, что даже не шибко догадливый Николай поспешил оправдаться.

– Маленькая девочка, – ласково произнёс он, тщетно пытаясь разглядеть дорогу во тьме. Дождь заметно усилился, заливая лобовое стекло с неистовой силой. Николай озабоченно щёлкнул переключателем злополучных дворников, устанавливая их на максимальную скорость, но те всё равно не справлялись, – Любимая маленькая девочка.

– А ты у нас кто? Папа? Ты, видимо, забыл, но у меня уже есть папа! – резкие, хлёсткие слова резанули Николая по ушам, словно мокрое полотенце. Всякий раз, когда жена злилась, её чарующий голос менялся до неузнаваемости и приобретал над влюблённым мужем почти мистическую власть. Будто под гипнозом Николай замер, а его широкие плечи бессознательно напряглись. Нога сама нащупала педаль тормоза. Почти сплошная стена дождя невольно пугала и одновременно безмерно восхищала своим первобытным безумием. Казалось, будто прогневавшаяся мать-природа сходила с ума вместе с обиженной супругой. Видимости ноль. Николай, опытный, уверенный водитель, пробирался по знакомой дороге наугад, ежесекундно рискуя куда-нибудь влететь. Давненько не случалась в их краях настолько зловещая непогода, – Только мне не папа нужен, а мужчина! Мужчина, понял ты? Мужчина, которого у меня нет!

Удар невероятной силы вызвал в голове взбеленившейся Полины фейерверк разноцветных, обжигающих искр, её сознание помутилось, а через пару секунд окружающий мир рухнул в тёмную, горячую пустоту. А потом почему-то привиделось зарёванное Дашкино лицо. И Пашка.

– Поля-Поль! Она очнулась! – а этот-то здесь откуда? Ну, да, они же ехали на семейный ужин, всё логично! Только почему она в кровати лежит, под проштампованной, как в больнице, простынёй? Что происходит? Внимательные карие глаза с тревожным любопытством глядели на сбитую с толку Полю сверху вниз, – Как ты себя чувствуешь? – из-за широкой Пашкиной спины сверкнул недружелюбный женский взгляд. И Танька тут.

– Паш, домой пора. Очнулась она. Поехали. Пусть отдыхает, – ага, конечно, отдыхает. Ну-ну. Была б воля ревнивой и злобной Пашкиной жены задушила бы Полину прямо здесь, не пощадила. Кстати, где они? Где этот олух Николай? Они же ругались только что. Вспомнился дождь и скрип дворников, – Поехали, нам ещё маме сообщить. Надо её подготовить как-то.

– Где мой муж? Где мой муж? – Полина не узнавала своего голоса: низкий, хриплый, чужой… Внезапная догадка испугала её до мелкой дрожи в конечностях – неужели они с Колькой попали в аварию? Этого просто не могло быть! Почему она ничего не помнит? Руки, ноги, пальцы… Двигаются? Она истерично скинула с себя простыню, обнажая худые, ободранные ноги. Ноги! Ноги! И руки. Всё на месте, целое. Пальцы двигались. А муж? Где Николай? Растерянная и взволнованная она не замечала, что лежит перед родственниками мужа почти голая. Неужели… она убила Николая?!

– Поль, ты только не волнуйся.

– Паш, поехали! Она не в себе!

– Только не волнуйся, хорошо?

– Что с моим мужем?! – какую маму собралась подготавливать Танька? К чему?

– Произошло возгорание. Он потерял сознание и не сумел выбраться. Сильно обгорел. Не спасли.

– Какое возгорание? Как обгорел? В смысле, не спасли? Какое, чёрт возьми, возгорание?! Шёл дождь!

– Грузовик без габаритов. Поля, ты только не волнуйся! Это очень странно, понимаю, но после столкновения ваша машина загорелась.

– А… я? Я ничего не помню. А со мной что? Зачем ты мне врёшь? Шёл дождь! Долбаный, проклятый дождь! Как можно сгореть в такой ливень?! Почему я не сгорела?

– Ты сумела выбраться.

– Паш, поехали! Скажи врачу, пусть ей успокоительное уколют. Она же не в себе!

– Что с Дашкой? С кем Дашка?

– Даша с бабушкой. Всё хорошо.

– Где мой муж? Почему ты мне врёшь? Шёл дождь!

Вот и сбылась её ненормальная мечта. И разводиться не надо. Вдова. Сама Колю прокляла – сама себя освободила. Больше не нужно фантазировать одинокими ночами о побеге, вглядываясь сухими глазами в темноту. Всё. На все сто свободна, получается! Отчего же так на сердце больно? Почему вздохнуть тяжело? Не желала она Николаю ранней смерти, никогда не желала, хоть и плохими словами последнее время бросалась. Преждевременно супруг ушёл, не посоветовавшись.

– Поля, ты в порядке?

– Паш, да поехали уже! Пусть врачи занимаются!

– Дай с человеком поговорить? Не видишь – ей плохо?

– Лучше бы о матери подумал…

– Всё нормально со мной, Паш. Вы бы, правда, ехали! – Полина как-то внутренне успокоилась и обречённо притихла. Пытающийся обратить на себя внимание, с трепетом заглядывающий ей в глаза Пашка почему-то вызывал отвращение. Чего он добивается? Предатель бессовестный. Хотел брата родного обмануть и жену. Татьяна, хоть и не нравилась Полине, но предательства не заслужила – любила мужа неверного, по-своему любила, – Езжай к матери, ей твоя поддержка нужна, – Полина брезгливо завернулась в белую, пахнущую дешёвым стиральным порошком простыню, внезапно вспомнив, что лежит перед Павлом в одном нижнем белье, и застеснявшись. Нечего беззащитной женской наготой карие глаза радовать. Ни к чему.

– Ну, ты звони, если нужно что.

– Ладно, – есть ей, кому звонить, – А телефон мой где?

– Вот.

– Целый? – ощущение, что Пашка чего-то не договаривает, не давало покоя, – А откуда ты знаешь, что с нами произошло?

– Ну, так, это… Это я вас, это… Я честно пытался…

– Паш, поехали!

– Ну… Полин, я честно пытался…

Да, то был фургончик Fiat Ducato без габаритных огней. Пашкин фургончик. И баллон сжиженного под давлением горючего углеводородного газа под задним сиденьем.

– Я честно… пытался.

Глава 6. Одиночество

Ни одного хулигана на улице. Полная, ярко-жёлтая луна светила так, что и фонарей никаких не надо. Хмельная майская ночь, суббота, а красивая, молодая, рыжеволосая Полина Чухнина, бредёт в полном одиночестве, одна на целом свете, по пустынным улочкам спящего города и думу беспокойную думает. Правильно Дашка говорит – ведьма! Две машины сгорели, муж сгорел, даже Пашка на условный срок попал, а Полина… Только волосы ярче стали, безжалостный огонь в себя впитав. Женщина, с истерик которой и начались все семейные беды, незаслуженно жива осталась. Или всё-таки посмеялся над ней мудрый Господь? Ещё неизвестно, кому больше повезло: Николай-то отмучился, это ей, эгоистке, пожизненный срок мотать. Муж, любящий и покладистый, не нужен был! А теперь она сама никому не нужна.

Два года Полина о Николае не думала. Даже когда тот пугать ночами приходил. Главное, в одеяло, как следует закутаться, и верить, что ничего плохого покойник не сделает. А вместе с Ваней пришли стыд и чувство вины, а ещё предчувствие, тревожное, холодное, душу грызущее: как будто что-то неприятное случиться должно. Правильно, наверное, она сегодня поступила. Бросил бы Ванька всё равно, а так получается – она Ваньку бросила!

Ноги сами привели расстроенную Полину домой.

– Даша, поздно, почему ты ещё не спишь? – и как только люди без гаджетов жили? А без электричества? Загадка загадок.

– А ты почему не спишь?

– Сейчас лягу.

– А я ещё в компе посижу, – пушистый Тишка залез присевший на краешек дивана Полине на руки и уткнулся тёплой мордочкой в живот. Ругаться с дочкой перехотелось. Дашка упёртая и своенравная, пытаться её воспитывать – только отношения портить. С ней по-хитрому надо.

– Соскучился, мой хороший?

– Мой хороший. Мой хороший, – беззлобно передразнила Полину Дарья, – Твой хороший мне сегодня кровать опИсал!

– Может, не он?

– Ага. А кто же тогда? Домовой?

– Зря в домовых не веришь. Ты, Даш, не засиживайся долго, завтра с утра нас бабушка в гости ждёт, не выспишься.

– Бабушка?

– Угу.

– На блины?

– Угу.

– Ладно, уговорила, выключаю. А демонёнка возьмём?

– Какого демонёнка?

– Хорошего твоего.

– Тишка не демон, он ангел! – Полина тихонько рассмеялась. Вот, Дарья! Вот, фантазёрка! Чего только не придумает! Девчонка творческая, с богатым воображением, – Просто он чёрненький ангел.

– Ангелы на кровать не писают!

– Белые ангелы, может, и не писают, а чёрненькие очень даже часто.

– Ой, мам, хорош заливать!

Неспешная семейная перепалка отвлекла Полина от тягостных раздумий, а выпитое виски оказало на её бесконечно уставший за прошедшую неделю организм снотворное действие. Сняв с себя одежду и удобно устроившись под лёгким, как пёрышко, пледом изнурённая страстями и жуткими воспоминаниями женщина не заметила, как благополучно уснула. Маленький чёрный котёнок свернулся калачиком и доверчиво пристроился в голове у хозяйки, уткнувшись носом в подушку. По какой-то своей кошачьей причине он облюбовал именно Полинину постель и упорно игнорировал зазывающую его к себе Дашку. Та даже немножко ревновала.

– Именем святой Инквизиции, Анна, ты обвиняешься в сношениях с Дьяволом, ведовстве и наложении порчи на епископа Вюрцбурговского. Признаёшь ли ты…

– Какого епископа… Ты спятил, Эдуард?

– Зажгите факелы! Ведьма не признаётся! – суровый молодой мужчина с горящими, как раскалённые угли, глазами и полуобнажённая черноволосая женщина, привязанная грубыми толстыми верёвками к шесту, похожему на современный пилон для стриптиза, смотрели друг на друга с усталой ненавистью. Казалось, мужчина и женщина бездарно декламировали слова до боли знакомой пьесы.

– Всё не то! – выступила Полина вперёд и отчётливо поняла, что сама является и автором пьесы, и режиссёром-постановщиком, и даже одной из актрис, – Опять слова не выучили? Я всё сделаю сама! Всё не так!

Привидится же такое! Полина резко проснулась и машинально потянулась за смартфоном. Ей частенько снились странные сюжеты про ведьм и святую Инквизицию, но при свете дня наваждение рассеивалось и забывалось. То, что во сне казалось логичным и заслуживающим внимания, днём выглядело нелепым.

Уже светало, и комната потихоньку озарялась первыми солнечными бликами. Новых сообщений в телефоне Полина не увидела, но ведь ещё слишком рано. На всякий случай, она перепроверила. Скорее всего покинутый ею Ванька сладко дрых и пропажи пока не обнаружил. Впрочем, не всё ли равно? В этот раз именно она, Полина, ушла в предрассветный туман, чтобы навсегда в этом тумане раствориться. Не судьба, дорогой Ваня, прощай и прости. Ну, или что там говорится в подобных случаях? Ей почему-то безумно нравилось словосочетание «уйти в туман», особенно в «предрассветный» – красиво, романтично и изысканно.

Неугомонный Тишка скрёбся лапками по полу. Утренняя традиция.

– Э, нет, демонёнок, пойдём в лоток! Так дело не пойдёт. Пора становиться правильным ангелом.

Часов в десять утра Ванино молчание понемногу начало угнетать. Мамины блины, скорее всего, удались, но их аппетитного вкуса озадаченная Полина в полной мере так и не ощутила. Ни сметана, ни клубничное варенье её, всегда любившую вкусно поесть, не обрадовали. Слава богу, Тишка, которого они с Дашкой притащили к бабушке знакомиться, бесконечно мурчал и ласкался, не давая грустной Полине окончательно уйти в себя.

– Надо же, какой ласковый! Тебя, Полина, выбрал! – удивилась мама, поглядывая на пушистый чёрный комочек, флегматично свернувшийся у дочери на коленях, – Никогда такого не видела. Не отходит от тебя.

– Он даже когти не выпускает! – добавила Дарья с глубокомысленным видом, – Терпила, а не кот.

– Даша, никакой он не терпила! – неужели Ванька так и не напишет? Его женщина бросила, а ему, получается, всё равно? Или специально молчит, потому что обиделся? Вроде всё правильно сделала, но на душе скверно и одиноко, – Просто он добродушный кот.

«Убежала…»

Да-да-да! Заметил. Сердце в груди радостно затрепыхалось, помимо воли. Только совсем не такого смс Полина ждала. Не вопрос, а констатация. По идее нечего на такое ответить. Молчать? Мог бы и спросить, почему сбежала. Или ещё что-нибудь написать, что виноват и раскаивается, но нет же. «Убежала» и три точки. Хотя, в чём он виноват-то перед ней? Муж он ей, жених, человек любимый? Всего лишь временный половой партнёр. Клятву верности друг другу не давали. Не бил, не грубил, а в том, что она чего-то там себе надумала, никто кроме себя самой не виноват. Это злило. Получается, что она вроде бы и не бросила никого, а просто испугалась и сбежала. А она гордая вообще-то и ни от кого бегать не собирается!

«Ушла, а не убежала»

Слава богу, нашлась. Ответ с позиции победительницы. Сильный ответ.

– Мам, поедем мы. Спасибо! Я ещё окна хотела помыть.

– Не перенапрягайся! Давай, лучше я на следующей неделе приеду и помою.

– Мам, хватит, а? Я вполне здорова. Даже права продлили. Медицинскую комиссию на вождение прошла. Легко!

– Конечно, легко, по знакомству. То, что ты за рулём, меня не радует. Вот, вспомни, что с Николаем…

– Хватит, мам! Надоели мне твои причитанья! – Поля разозлилась, – Пойдём, Даша! – будто почувствовав злой настрой возмущённой хозяйки, Тишка слегка потёрся о Полин рукав. Успокойся, мол, дорогая хозяйка, на мамку не ругайся. Хитрец. Всё понимает.

«Очень зря. Возвращайся»

Полина не помнила, как оказалась дома, и почти не вникала в подробности переписки, но вечером молодой любовник снова встретил её на остановке и ласково обнял за талию. Опять разговор ни о чём, две пары сияющих глаз и неуютная, холостяцкая квартира, озарённая лучами заходящего солнца. Её приглушённый, счастливый смех, прерываемый нежными поцелуями, звенел игривым колокольчиком до самого рассвета. А на рассвете их встретила неизбежность: два пустых бокала из-под дешёвого вина и необходимость собираться на работу.

Читать далее