Читать онлайн Пурпурное Пламя бесплатно

Тебе, мой любимый Братик.

И тебе, мой милый Енотик.

Делюсь приключениями, на которые вы меня вдохновляете.

От Автора

Я написала роман, как вступительную часть к огромному циклу эпического фэнтези; продумала героев и их жизненный путь; разработала карту, расы и культурные ассоциации; я даже сумела выстроить модель солнечной системы – не без дружеской помощи, – чтобы убедиться, что жители маленького мира смогут увидеть два солнца и три луны в небесах. Я создала новую Вселенную, полагаясь на себя и на близких людей, которые терпеливо следили за каждым крохотным шагом. И из всего перечисленного самым сложным оказалось раскрыться в этих строках, которые ты, мой дорогой читатель, читаешь сейчас.

Люди рассказывают в главе от Автора о происхождении и развитии сюжета; проводят параллели с другими произведениями; делятся вдохновением. Но я так и не смогла собрать воедино все ниточки слов, из которых сплелась эта удивительная история.

Все потому, что мое фэнтези – и есть мое вдохновение; спасение в дни тоскливые и радость в дни солнечные. Мое фэнтези – не попытка заявить миру о себе, это другое; глубже – намного чувственнее, чем просто новая книга. Это любовь к словам и сквозь слова.

Это любовь – простая, человеческая – ради которой можно пойти на безумные жертвы; это дружба, которая не знакома со смертью; это приключения, ради которых стоит жить. Это о вечном столкновении добра и зла; и о поиске себя в самом начале пути.

Portae [порта́е] – это цикл фэнтези, который существует ни много ни мало целых семь лет. Семь лет в моих черновиках зреет удивительный мир – и он совсем еще юный, неокрепший и местами нелогичный; но трепетный, наполненный мечтами незнакомцев. И мне все еще страшно, дорогой читатель, отпускать эту книгу в большой мир. Страшно, потому что я не хочу, чтобы эта история соревновалась с другими, чужими и знаменитыми; но все, чего я хочу, это чтобы ты прочувствовал и прожил эту сказку – дивную метафору моего мировоззрения – с самыми искренними, любящими и храбрыми героями.

И пусть Хранители берегут вас на этом пути.

Сокрытая Сумерками

Марле́н была из тех, на кого мужчины смотрят с восхищением, а женщины – с ядовитой завистью. Ее русые локоны спадали до поясницы, а янтарно-желтые глаза горели неподдельным огнем жизни. От нее пахло весенними яблоками и сладкой мятой; ее кожа – мягкая и бледная – отдавала фарфором на теплом солнце. Марлен светилась изнутри, и свет ее превращался в улыбки на лицах прохожих.

Да́йзан не был красивым по привычным стандартам. Его рыжие волосы пылали в контрасте синих глаз, всегда густая борода очерчивала пухлые губы, а вздернутый подбородок говорил о характере: Дайзан был гордым, мужественным и сильным. Мужчиной, на которого можно было положиться.

Судьба свела Марлен и Дайзана внезапно и не оставила им ни единого шанса: они влюбились, сами того не заметив, и уже очень скоро он потребовал ее сердце, отдав свое взамен.

Дни свадьбы были наполнены безграничным счастьем и искренностью, цветами и фруктами, белым лоснящимся шелком; так и первые циклы семейной жизни стали благословением, ниспосланным Хранителями.

Марлен родила мужу сына, затем – еще одного, но Дайзан, горячо любя обоих детей, не предавал мечту о сладкоголосой дочери, которая стала бы отражением своей прекрасной матери. И молитвы его были услышаны, когда ранней весной стены их дома огласил крик новорожденной девочки: крохотная Арабела впервые увидела солнечный свет.

Окруженная заботой отца и теплом материнских рук, малышка росла милейшим ребенком: учтивая и ласковая, она заразительно смеялась и любознательно склоняла голову, когда не получала ответов на наивные вопросы. Ее огненно-рыжие локоны окаймляли округлое личико, а румяные щеки пахли спелыми яблоками и цветами диких фиалок, вплетенными в косы.

Но Арабела, сама того не ведая, стала концом для спокойствия семьи.

Девочка родилась с необыкновенными глазами: в них, обрамленных темными ресницами, сплетались фиолетовый и алый цвета, и оттенки ее взгляда менялись от сиреневого до пурпурного, когда она смеялась и когда не могла сдержать детских слез.

И взгляд этот, пронзительный и глубокий, выдавал в Арабеле сокрытую тайну ее матери.

Марлен не раскрывала тайны, обещая мужу, что девочка научится управлять силой, с которой была рождена. Мать терпеливо учила малышку чувствовать окружающий мир и делиться этими чувствами; целовала вкусно пахнущие щеки и пела колыбельную, укачивая дочь перед сном.

Арабела не подвела надежды матери, и к пяти циклам1 взор ее стал мягким и не вспыхивал внезапными переливами. Она стала чаще появляться на улице со старшими братьями, и вопросы знакомых жителей их деревни – Уады – обходили чудно́го ребенка стороной.

– Мамочка, – малышка крепко сжимала руку Марлен ладошками, – а правда, что, когда под ногами была лишь вода, черная и белая птицы создали землю из песка и камней?

Марлен тихо рассмеялась:

– Так поется в старой песне, да.

– Белая птица придумала облака и тепло, а черная – ночь и холод?

– А может, все было наоборот? – шутливо поинтересовалась Марлен.

– Но как же, – Арабела насупилась с негодованием. – Всем известно, что белый цвет – для добра, а черный – для зла.

– Разве «ночь» и «зло» – это одно и то же? – женщина нахмурилась.

Арабела поморщилась, раздумывая над ответом, а Марлен тихо напела:

– Туда, где ложится закатная тень, не тянется день,

но солнце встает из ночи, чтоб себя обличить,

и месяц сверкает в ночи, как солнце почти,

и в сумрак искрятся друзья твои – светлячки.

– Друзья мои светлячки, – отозвалась Арабела. – Выходит, без черного не бывает белого?

– Может быть, Арбел, – мягко улыбнулась Марлен. – Все может быть.

Арабелу нельзя было не любить, когда она начинала петь, собирая в полях цветущие букеты лаванды. Она была похожа на мать светлой кожей и блеском в глазах, даже запахом – яблочным и сладким – она была маленькой духовной копией Марлен. И девочку с лиловым взглядом знали все, и многие восхищались одним лишь ее присутствием.

Жизнь в деревне полнилась праздниками и покоем, пока шепот не донес жуткие вести с Запада: люди говорили о наемных убийцах, которые называли себя «Карателями» и охотились на женщин из народа Чар, склонных к темному колдовству. Распри и гонения, которые смолкли больше столетия назад, вновь разгорались на границах свободных поселений.

В Уаде было тихо лишь до поры до времени, пока люди игнорировали навязчивые слухи. Но когда в деревне объявили, что «Каратели» – не миф, а королевские войска, посланные избавить людские земли от «колдуний», у Марлен не осталось выбора. Ей пришлось поведать мужу, что и она, и их дочь принадлежали роду Чаро́вниц, и эта тайна связывала ее и Арабелу с нависшей опасностью до самой смерти.

Дайзан был ошеломлен тем, что не смог разглядеть угрозы в самых близких. Но и предать их он не мог: слишком сильной была его любовь к жене и их рыжеволосой дочери. Сомнения грызли его изнутри, и он долго искал в себе силы простить и принять природу Марлен; а Каратели приближались с каждым днем.

Каратели за Правду, охотники на Чаровниц, бесчинствовали, отлавливая неповинных девушек, и лишали их волос и достоинства, выставляя перед народом напоказ в порочном виде. Люди говорили, что те, кто противился воле охотников, могли потерять руку или язык, и костры пылали от заката до зари.

Судьба Марлен и Арабелы оказалась в руках Дайзана, и он не справился с этой ношей: он потерял слишком много времени за бессмысленными раздумьями.

Он знал, что Марлен не стали бы трогать: свою красоту женщина легко могла спрятать, измазавшись в золе и одевшись в рваные платья. Но дьявольский блеск глаз Арабелы ни за что не ускользнул бы от липкого взгляда Карателей. И лишь Хранителям было ведомо, какой боли и унижению изверги подвергли бы ребенка, если бы разоблачили сокрытую природу ее очарования.

Костры на горизонте горели все ярче, и времени бежать не оставалось.

– Да и смог бы ты сбежать, оставив позади целую жизнь? – спрашивала Марлен.

Марлен знала, что бегство не спасет их семью, а жители Уады не станут браться за вилы ради малышки, которая была рождена колдуньей. У родителей Арабелы не осталось выбора, и, не желая обрекать на муки всех своих детей, они приняли то единственное решение, которое могло спасти жизнь их дочери.

– Я расскажу тебе историю о девочке, которая жила давно-давно, – глотая слезы, шептала Марлен.

– Здесь, в деревне Уада? – сквозь сон спросила Арабела.

– Нет, она жила далеко отсюда и скрывалась в одиноком храме, который стоял на берегу Океана.

– На берегу Океана? Там, где бушуют волны?

– Верно.

– А как звали эту девочку, мамочка?

– У нее не было имени, но ее называли Сокрытая Сумерками.

– Как-как? – Арабела поморщилась.

– Ее называли так, потому что она пряталась под покровом ночи. А пряталась она потому, что обладала особым даром.

– Даром?

– Колдовством. Например, она умела слышать, как разговаривают деревья и цветы.

– Она видела черную и белую птиц?

– Нет, – болезненная улыбка исказила лицо Марлен. – Но она видела, как танцуют звезды.

– Какой прекрасный дар! Но почему же девочка пряталась?

– Потому что люди боялись ее, ведь они не умели ни видеть, ни слышать. И они хотели отобрать у нее этот дар.

Арабела испуганно вздрогнула:

– Но ведь она сбежала от них, мамочка?

– Ночь помогла ей сбежать и спастись, – Марлен закусила щеку изнутри. – Она спряталась от людей в храме до тех пор, пока они не забыли о ней.

– А что было потом?

– Потом она вернулась в мир, в котором не осталось ни страха, ни обмана. Она научила людей любить друг друга, и они стали называть ее Чаровницей. Потому что она пришла из народа Чар.

– Чаровница больше не пряталась в ночи?

– Нет, она вернулась к солнцу и наслаждалась его теплом. Но она никогда бы не узнала, что солнце может быть таким теплым, если бы не прочувствовала, как холодно бывает в темноте.

– Туда, где ложится закатная тень, не тянется день, но солнце встает из ночи́, чтоб себя обличить, да, мамочка?

– И месяц сверкает в ночи́, как солнце почти, и в сумрак искрятся друзья твои – светлячки, – на всхлипе пропела Марлен. – Спи, моя Арбел.

По материнским щекам бежали жгучие слезы, но ее голос не дрожал – убаюкивал. Она гладила Арабелу по волнистым волосам, и ее яблочно-мятный аромат нагонял на девочку сладкие сновидения.

В те мгновения Марлен казалось, что она готова была бросить все, даже семью, лишь бы не разлучаться с дочерью – малышкой с огромным всепрощающим сердцем.

Марлен могла бы уйти, увезти Арабелу далеко из Уады, но она знала, что, если поедет с дочерью, обречет на опасность их обеих.

– Чаровница гуляла по земле ранней весной, и из-под ее босых ног прорастала трава, – шепотом продолжала Марлен. – А звери говорили с ней на рассвете. И глаза ее сверкали, как аметисты – фиолетовые звезды. Спи, моя Сокрытая Сумерками девочка. Твоя мама сделает так, чтобы ты была в безопасности.

Сердце Марлен болезненно сжималось, но она продолжала петь, а Арабела мирно посапывала в кулачок.

Дайзан разбудил их глубокой ночью, когда молчали даже сверчки. Марлен больше не плакала: она наскоро переодела Арабелу в одежды брата и спрятала рыжую копну волос под чепец. На улице было морозно, но дымное зарево на горизонте разгоняло кровь по венам.

Дайзан и Марлен торопились. Они обогнули деревню по краю, туда, где в лесной чаще собрался обоз, полный свиней и баранов. Отец укутал девочку в теплую шкуру и сел перед ней на колени.

– Не бойся дороги, хорошо? – он нахмурил широкие брови.

– Хорошо, папочка, – Арабела кивнула.

– Дядя отвезет тебя туда, куда не смогут добраться плохие люди. Но ты должна прятаться, понимаешь?

Она понимала.

– Хорошо, папочка, ты только не сердись.

– Я не сержусь, – Дайзан наморщил лоб, прогоняя эмоции. – Я обещаю тебе, мы с мамой найдем тебя, как только плохие люди уйдут. Мы найдем тебя и все вместе вернемся домой, хорошо?

Арабела не злилась и не боялась, она верила каждому родительскому слову. И если они давали ей обещание – они непременно исполняли его.

– Материнский Оберег Любви будет с тобой, – тихо прошептала Марлен и поцеловала дочь в лоб. – Я люблю тебя.

Дайзан подсадил девочку, и она забилась в самый дальний угол. Повозка тронулась не спеша, но Арабела знала, что мать и отец будут стоять у кромки леса до тех пор, пока скрип колес не растворится в тишине ночи.

Сейфи Люрбейт

Повозка поехала быстрее, когда лес остался позади, а под колесами появилась ровная дорога.

Несколько раз извозчик давал отдохнуть лошадям и терпеливо ждал, пока девочка справит нужду. Но за весь путь он не проронил ни слова, и Арабела быстро заскучала, а потому проспала почти весь день, просыпаясь, только чтобы перекусить и выпить воды.

На следующий день обоз прибыл в другую деревню и извозчик оставил нескольких свиней какому-то грубому мужчине. Арабела же все время пряталась под шкурами, подглядывая в щель, чтобы осмотреться. Но новая деревня ей не нравилась: вокруг сновали тоскливые люди, а земля была покрыта слоем пепла.

Когда же во второй и в третьей деревне она заметила выжженные кострища, сомнений не осталось: они с извозчиком двигались по тем местам, в которых побывали плохие люди. А значит, они уже ушли и бояться было нечего.

В молчании и угрюмости прошло четыре захода солнца. Девочку подташнивало от качки и сухого хлеба, а свиней в повозке совсем не осталось. Деревни сменились пролеском, дорога – ухабами. И лишь когда сумерки опустились на мир в пятый раз, повозка наконец остановилась.

– Вылезай, мальчик, – прохрипел извозчик, и Арабела послушно покинула неуютный угол.

– Видишь частокол вон за теми соснами? – спросил мужчина, и она кивнула. – Дойдешь туда, обойдешь вокруг и выйдешь прямо к входу. Там точно кто-то да будет на страже, в лесу не останешься. Но если не откроют – не уходи от ворот, дождись утра. На рассвете тебя должны впустить.

Забрав у мужчины небольшой сверток с пожитками, Арабела благодарно кивнула и еще некоторое время смотрела, как хромая лошадь увозит телегу.

Чаща загудела, и девочка поежилась от неприятного чувства в груди, поторопилась к высокой бревенчатой стене. Колья были врыты в землю и оказались забором, огибавшим прилично большую часть леса.

Арабела дошла до места, похожего на вход: прямо в заборе была выпилена дверь на тяжелых петлях, а перед дверью слабо горел факел, и рядом сидел мужчина почтенного возраста.

– Кто там на этот раз? – послышался голос, и девочка подошла ближе.

– Ну дела! – присвистнул мужик. – Обычно мальцов силками не затащишь в стены приюта, а этот сам пришел. Ты что, потерялся, юнец?

– Нет, – она невинно хлопнула ресницами.

– Да ты и не малец вовсе! Вот это новости, – он поднялся со спила, на котором сидел. – Как ты очутилась на границе Родарана, девочка?

– Я нарочно приехала.

Мужчина подозрительно сощурился:

– А кто твои родители?

Она задумалась, прежде чем ответить: – Золото и Пламя.

– Забавно и любопытно. Хотя любопытно, конечно, больше, чем забавно, – он пригладил бороду. – И где же они, твои золото и пламя?

– Они умерли, – Арабела невозмутимо пожала плечами, а мужчина заметно вздрогнул.

– А одета-то как мальчишка, – приметил он. – Откуда у тебя такая одежка?

– От старшего брата.

– Так у тебя есть старший брат?

– Двое, – поправила она.

Мужик недоверчиво осмотрел девочку с головы до пят и хмыкнул:

– И как ты оказалась тут, у порога Приюта для Беспризорников, если за тобой есть кому присмотреть?

– Мне больше некуда идти. А им сложно и без меня.

Мужик вдруг скверно выругался под нос, но Арабела поспешила успокоить его:

– Мои братья поступили очень верно, господин… Кто вы?

– Сторожитель я, – буркнул он. Она кивнула.

– Так вот, после смерти наших родителей злая тетка отобрала наш дом и еду, а мы стали жить на улице. Поэтому братья отправили меня сюда, в… приют? Чтобы я не умерла от голода.

Он тяжело вздохнул, а Арабела замерла в ожидании.

– А какого ты возраста, девочка? И как твое имя?

– Этой весной пройдет десятый цикл от моего рождения. А зовут меня Арабела.

– Что ж, Арабела-неизвестно-чья и не-пойми-откуда. Пойдем-ка со мной, посмотрим, чем тебя можно накормить, да?

Время в стенах приюта замедлялось изо дня в день, но Арабела быстро привыкала к новым устоям. Она почти сразу познакомилась с Патрами – обездоленными взрослыми, которые жили в приюте и следили за детьми; показала себя юркой помощницей, а потому попадала на кухню и в баню – два места, в которых помощь была необходимой.

Добрый сторожитель так и не назвал своего имени, но Арабеле нравилось называть его дядюшкой Кто, потому как всегда, когда в приют привозили детей, он громко кричал: «Кто-о там на этот раз?».

Девочек прибывало меньше, чем мальчиков, а последние чаще всего сбегали, поэтому друзей у Арабелы не прибавилось. Но ей нравилось и так: не всегда тепло и сыто, зато на душе было покойно, а за окнами – темно и тихо.

Зима пришла на смену тмилю – сезону бесконечных дождей, а за ним пришла весна – Арабела ждала дня своего рождения. Ей казалось, что случится что-то непременно значимое, и глубоко в душе она надеялась на скорую встречу с родителями.

Но в знаменательное утро Арабелу разбудили не Патры, а крики: дядюшка Кто скверно ругался на въезде.

Наспех одевшись, Арабела пробралась к входу – туда привезли новых сирот – и спряталась за цветущим кустом мальвы. Все было как всегда: приезжий мальчишка не хотел оставаться в приюте, а дядюшка Кто пытался заглушить его вопли.

Но внимание Арабелы вдруг привлекла девочка, не похожая на остальных оборванцев: белокурая, с острыми чертами лица и большими синими глазами – она напомнила Арабеле принцессу, одетую в старые тряпки. Но даже тряпки казались выстиранными и отглаженными – таких в приюте не встречалось давно.

Незнакомка стояла поодаль от остальных детей и что-то отчаянно пыталась объяснить Патре.

– Невозможно! Понимаете меня? Это просто невозможно! – она топнула ногой. – Если вы немедленно не отпустите меня, я… Я не должна здесь быть! Я просто… это не то, о чем вы могли бы подумать!

Но Патра вдруг потеряла интерес к требованиям девочки, потому что несколько мальчишек накинулись на дядюшку Кто с разных сторон.

Арабела не упустила момент: подбежала к белокурой недовольной сиротке и коснулась ее за локоть: – Здравствуй.

– Не трогай меня, мальчишка! – громко вскрикнула девочка. – Ах ты ж грязный…

Но, встретившись с лиловым взглядом, она вдруг затихла и нахмурилась.

– Идем со мной, – поманила Арабела, – пока никто не смотрит.

Голубоглазая девочка замялась, оглядываясь на суматоху возле телеги.

– Если не пойдешь, тебя отведут в общую баню, – предупредила Арабела. – А потом заставят переодеться в старое платье.

Незнакомка испуганно вздрогнула и согласно замотала головой. Арабела взяла ее за руку и повела позади кирпичных домишек и огородов.

– Эти лапти натирают мне мозоли, – капризно жаловалась девушка. – Меня не должны были трогать! Не имели права!

Арабела мысленно выдохнула и подумала, что не стоило зазывать чужачку. Но они уже успели подойти к невысокому амбару, и отступать было поздно: Арабела должна была узнать у недовольной девочки, как за стенами приюта обстояли дела с плохими людьми и была ли цела ее деревня.

– Это что, хлев? – возмущенно вскрикнула незнакомка.

– Псарня, – поправила Арабела, – и убежище от чужих глаз.

– Ты, должно быть, не поняла меня, да? Я не одна из ва… сирот и оборванцев! Я не стану прятаться тут!

– Можешь не прятаться, но если вернешься назад и убежишь – тебя поймают и накажут. А если не поймают – потеряешься в лесу.

– Я не хочу убегать! Я должна сказать, чтобы меня вернули домой, понимаешь?

– Кому сказать?

– Кому-нибудь из взрослых.

Арабела фыркнула и сощурилась:

– Если у тебя есть дом, как ты здесь оказалась?

– Это вышло случайно, – недовольно буркнула белокурая девочка. – Мой опекун отбыл на охоту, а дети служанок пошли играть у реки. Мне тоже захотелось, я заскучала в этой душной палатке! Поэтому я взяла платье у одной из… ну из них, и мы вместе сбежали. А потом мы играли в прятки, и я ушла слишком далеко… Понимаешь? А потом эти люди… просто забрали меня!

– Патры, – догадалась Арабела. – Они иногда объезжают деревни недалеко от приюта, видно, на них ты и нарвалась.

– Тоже мне удача! – девочка закатила глаза.

– Здесь не так уж плохо, – Арабела пожала плечами.

– Не так плохо? Ты живешь в этой… месте?

– Сейчас – да.

– Какой ужас, – с грустью промолвила чужачка. – Ты родилась здесь?

– Нет, я родилась в деревне Уада.

– Странное название, никогда не слышала о такой.

Арабела смущенно улыбнулась, но в груди у нее кольнуло от сожаления: раз девочка не слышала о деревне, то и узнать о судьбе родных сегодня не получится.

– Меня зовут Арабела, – тихо сказала она.

– Марианна Се́йфи Лю́рбейт, – важно заявила девочка. – Дочь герцога и герцогини Люрбейт, наследная герцогиня Люрбейт. Но ты можешь звать меня Сейфи.

– Герцогиня! – Арабела восторженно развела руками.

– Могла бы ей стать, если бы не попала… в этот приют.

– Сейфи, твои родные, должно быть, уже обыскивают весь лес!

– Мой опекун вернется с охоты только завтрашним вечером, понимаешь? А пока его нет – ни мама, ни папа не узнают, что я пропала. Ни даже мой… – она запнулась.

– Твой кто?

– Мой жених, – шепотом ответила Сейфи. – Наследный принц королевства Родаран.

– Жених? – Арабела поморщилась. – А сколько тебе?

– Тринадцатая весна, – хмуро ответила Сейфи. – Если это имеет какое-то значение.

Вблизи Сейфи была похожа на девушку из книг, которые когда-то читала Марлен. Арабела помнила их красивые нарисованные силуэты и черные ресницы на бледных лицах. На щеках у герцогини играли ямочки, а пухлые губы – хоть и потрескались – наливались румянцем.

А еще от нее веяло добротой, как от дядюшки Кто, и Арабеле нравилось слушать ее ласковый размеренный голос.

Давно уже перевалило за полдень, Арабела сумела раздобыть для них фруктовой пастилы и воды в кожаных кружках. Но с каждым мгновением Сейфи становилась все тревожнее: покусывала щеки и заламывала пальцы на руках.

– А что, если они пойдут не в ту сторону? Ну кому, скажи, может прийти в голову искать герцогиню в приюте для сирот?

Арабела пожала плечами. Ей хотелось подбодрить новую знакомую, но слова в голову не шли и все, что она могла, – молча выслушивать девичьи тревоги.

– А может… послушай, а есть ли у вас соколы?

– Зачем тебе соколы, Сейфи? – удивилась Арабела.

– Как зачем? У нас в Лонне полно таких! Они носят письма даже в другие города. Если бы и тут нашелся…

– Нет, соколов мы точно не найдем, здесь мало кто читать умеет, – перебила Арабела. – Но, кажется, я знаю, что можно сделать.

Они вышли на залитую солнцем улицу и осмотрелись.

– Что мы ищем? – нетерпеливо спросила Сейфи.

– Голубя.

– Голубя? Но зачем он нам?

– Чтобы отправить послание.

– Ты собираешься обучать голубя носить письма? Спешу разочаровать – ничего не выйдет.

– Ты можешь быть чуточку терпеливее? – Арабела грозно сощурилась, и Сейфи покорно замолчала.

Несколько невзрачных птиц копошились в огороде рядом с амбаром, ковыряли из земли червей.

Убедившись, что рядом никого нет, Арабела подошла ближе и сосредоточила взгляд на голубке. Птица встрепенулась, отвлеклась от своего дела и подпорхнула к девочке. Сейфи восторженно вздохнула, но вдруг побледнела и попятилась:

– Ты что… колдунья? – спросила она. – Ты владеешь темным колдовством!

– Чш-ш, говори тише и не болтай ерунды, – Арабела нахмурилась. – Это не колдовство, а безобидный трюк. Меня научила мама, и она была не колдуньей.

– А кем? – понизив голос, спросила герцогиня.

Арабела помедлила с ответом:

– Чаровницей. Но ты ведь никому не расскажешь?

– Нет, конечно, – Сейфи подошла ближе. – Я знаю, что колдуний… чаровниц в Родаране не любят. Поэтому ты скрываешься здесь?

Арабела не хотела ничего объяснять – она и без того сболтнула много лишнего. Вместо этого она пригладила голубку по голове и обратилась к собеседнице:

– Тебе нужно сосредоточиться и рассказать ей о своем опекуне как можно больше.

– Мне нужно рассказать голубю об…?

– Голубке, – поправила Арабела.

– И что потом? – в голубых глазах Сейфи читалось недоверие.

– Потом мы должны предложить ей что-то, что принадлежит тебе. Может, прядь твоих волос? После она найдет твоего опекуна, передаст ему волосы и приведет его к нам.

– Ты же понимаешь, что мы говорим о мужчине, у которого в управлении воины Лонна? – вопрос прозвучал с долей высокомерия. – Думаешь, он последует за какой-то птицей?

– Может быть, и нет – как знать, – Арабела пожала плечами. – Ну раз тебе не нужна наша помощь…

– Хорошо. Хорошо, я расскажу… ей, – на выдохе согласилась Сейфи и обратилась к птице: – Я… мой опекун, сэр Стант, возможно, уже ищет меня в ближних лесах, так что тебе нужно искать людей на конях. И он будет впереди… высокий грозный мужчина, в доспехах и в бордовом плаще, расшитом золотом, – она покосилась на Арабелу.

– Расскажи ему о цвете его волос, – подсказала девочка.

– Ну, у него темно-коричневые короткие волосы и есть седина и борода. И он всегда носит меч и клинок за поясом, а на доспехах у него выбит знак – лепесток клевера. У коня узда в красных рубинах и седло подшито шкурой… Этого достаточно?

– Думаю, да, – Арабела прислушалась: голубка дышала размеренно и ютилась в девичьих ладонях. – Теперь волосы.

Недовольство исказило лицо Сейфи, но она промолчала. Из-под пышной копны отобрала тончайший локон и, с силой оторвав его, протянула птице. Голубка вдруг оживилась: схватила ношу в клюв и вырвалась из рук Чаровницы под голубое небо.

– Теперь ждать? – спросила герцогиня.

– Она постарается поторопиться, – улыбнулась Арабела.

Девушки коротали время в псарне, уютно примостившись на одной из теплых шкур. Сейфи, несмотря на капризы, оказалась не такой вредной, какой была с утра, и Арабеле даже нравилось слушать рассказы о богатой богемной жизни.

– Тебе бы понравилось в Лонне, – герцогиня усмехнулась, – тебя бы там полюбили за волосы, они ведь у тебя как будто окутаны пламенем.

Арабела вздохнула, а образ Марлен вдруг возник перед глазами неожиданно и ярко: мать приглаживала дочь по голове, рассказывая на ночь очередную историю.

– Ты похожу на мою мамочку, – вдруг вырвалось у Арабелы. – Она часто называла меня похожими словами.

– А у нее тоже такие необычные глаза, как у тебя?

– Нет, они у нее похожи на огонь свечей.

– Должно быть, она красивая… – задумалась Сейфи.

– Самая красивая женщина на свете, – мечтательная улыбка заиграла на губах Арабелы.

– Самая красивая Чаровница, – поправила герцогиня. – Говорят, у колдуний зачарованная красота, она может быть обманчива.

Арабела залилась румянцем и опустила взгляд. Отчего-то слова Сейфи показались ей нелестной грубостью.

– Прости меня, Арабель, я не имела в виду ничего постыдного, – поспешно исправилась Сейфи. – Я же могу звать тебя Арабель?

Чаровница согласно кивнула и утерла нос ладонью.

Сейфи подсела ближе, коснулась рук Арабелы и спросила:

– Ты, должно быть, очень скучаешь по родителям?

– Конечно, но я знаю, что они найдут меня, когда придет время. Так они сказали.

– Не представляю, как тебе тяжело, – вздохнула вторая. – Ты очень храбрая девочка. И удивительная. Хочешь, я расскажу тебе историю, как во время охоты заяц забрался в мою палатку?

Арабела согласно кивнула и улеглась у Сейфи на коленях. На улице шумел ветер и деревья скрипели ветвями.

Девочки проснулись в обнимку, когда в псарню влетела Патра: приют гудел в поисках пропавшей герцогини Люрбейт. Сейфи подскочила сразу же, наскоро пригладила волосы, крепко обняла Арабелу и выбежала на улицу.

Послышался всеобщий выдох облегчения.

Арабела вышла следом, и ее сердце наполнилось теплом при виде того, как Сейфи радовалась встрече с родными. Но в следующий миг где-то в груди зашлась тоска и в горле стал ком: ее единственную подругу уже подсадили в седло, а они даже не успели попрощаться.

Но лицо герцогини вдруг тоже помрачнело, и она требовательно махнула рукой, чтобы ее спустили.

– Пойдем, Арабель, – подойдя к Чаровнице, протянула руку Сейфи. – Я представлю тебя сэру Станту.

– Но ему нельзя знать, что это я… – испуганно зашептала девочка.

– Не переживай, – успокоила вторая и обратилась к мужчине в бордовом плаще: – Спешу поставить вас в известность, сэр Стант: это моя подруга – Арабель, и я хочу, чтобы она была моей служанкой в Лонне, а после – фрейлиной при королевском дворе.

Сэр Стант с высоты седла окинул девочек суровым взглядом. Но Арабеле его взор показался скорее внимательным, нежели пугающим. Она неловко присела в приветствии, и мужчина сощурил глубоко-посаженные карие глаза.

– Она поедет с нами, – для большей ясности добавила Сейфи и крепче сжала ладонь подруги.

– Ничего против не имею, – коротко согласился сэр Стант, и герцогиня восторженно взвизгнула от счастья.

Арабела почувствовала, как вспотели ладони, а на глаза навернулись слезы, хоть она этого и не хотела. Чувство радости перебивалось привкусом страха, и она поморщилась.

– Не бойся, – подбодрила Сейфи. – Мы отправимся в Лонн и, может быть, сможем узнать что-то о твоих родителях и деревне Уада.

И Арабела согласилась. Она не могла знать, куда приведет ее новая дорога, но уверенность в том, что мать и отец никогда не оставят ее на произвол судьбы, наполняла девичье сердце.

Патры наскоро собрали пожитки своей подопечной, и дядюшка Кто тепло простился с ней у входа в приют.

– Мы обязательно увидимся, – сказала она ему на прощание, а сторожитель только лишь покачал головой.

Лонн

В округе Лонн, который находился во владениях герцогства семьи Люрбейт, стояло нежаркое лето, и в садах перед поместьем пышно цвела глициния – роняла под ноги лиловые лепестки.

Место, в котором Арабела совсем недавно встретила свою семнадцатую весну.

Теперь же она, наполненная гордостью и благородством, мягко плыла по цветущей аллее, оставляя невесомые следы. На ней было надето шелковое котарди с выглядывающими сиреневыми рукавами, а в рыжую небрежную косу была вплетена золотая лента в цвет звенящим каффам на ушах.

Сжимая в руках пергаменты, Чаровница торопилась в яблоневый сад, чтобы найти юную Сейфи.

– Прекрасная Арабела! – послышался басистый мужской голос, и она невольно вздрогнула, закатив глаза, – первая из привычек, которую она когда-то переняла у Сейфи.

– Постой же! К чему ты так спешишь! – настойчиво прозвучало за спиной, когда она ускорила шаг.

Но это не сработало: парень поравнялся с Чаровницей почти сразу, и она окинула его гневным взглядом. Хилад – племянник канцеляриста герцога, всегда насмешливый и горделивый, как индюк, – уже не первый день действовал ей на нервы.

– Я отправил тебе письмо, но юная герцогиня… она приказала не подпускать меня к твоим покоям! Не дала мне увидеть тебя! – он схватил Арабелу за руку, и она зашипела, как дикая кошка.

– Госпожа моя… Мое сердце тает, когда я вижу тебя, когда ты улыбаешься… – продолжал наглец.

Арабела поморщилась и свела брови: ей не нравилось, что даже влияние Сейфи не унимало пыл безнадежного романтика, который, впрочем, разбил не одно женское сердце.

– Отпусти, Хилад, я спешу, – сдержанно ответила Чаровница.

– Но я безумно люблю тебя, безумно! – умоляюще простонал он.

Если бы на месте мальчишки был кто-то другой, Арабела бы даже почувствовала вину за свое безразличие. Но незавидная репутация Хилада делала свое дело: ей было противно смотреть на его кривляние, но ничего более.

– Ты ужасно глуп и смешон, Хилад, – с нерушимым спокойствием ответила она и, пользуясь его смятением, высвободила руку.

Хилад отшатнулся и вдруг завопил так громко, что рядом вспорхнули птицы:

– Разыгрываешь из себя недотрогу, да? Безродная ты дьяволица! Дьяволица – именно, и глаза у тебя дьявольские! Пока пользуешься милостью молодой герцогини, все молчат, но за спинами шепчутся, так и знай!

Арабела исподлобья бросила на него потемневший взгляд. Радужка ее зрачков налилась алым цветом в тон ее горящим рыжим волосам.

– Не гневайся! – Хилад втянул шею в плечи. – Я лишь предлагаю тебе защиту от всего этого: от разговоров и обидных слов, и я могу дать это тебе!

– Хилад! – звонкий голос Сейфи огласил аллею, и мальчишка словно уменьшился в размерах. – Если ты не прекратишь донимать Арабелу, даю тебе слово перед свидетельством Хранителей, я лично скормлю твое достоинство собакам!

Хилад поспешно удалился, а Сейфи не смогла сдержать смешок.

– Ничего себе, леди Сейфи! Столь бранный язык для герцогини, – шутливо заметила Чаровница, когда вторая девушка подошла ближе.

– И не такому научишься, когда твой опекун – сэр Стант.

– Ты крайне вовремя, я уже собиралась натравить на Хилада ближайший муравейник.

Сейфи громко рассмеялась:

– Все-таки стоило помедлить с угрозами, чтобы посмотреть! Но да, он невыносим. Давно пора выпроводить его и его папашу из поместья.

Арабела посмотрела на Сейфи и поймала себя на мысли, что знает ее уже целую вечность, но все никак не может перестать восхищаться этой элегантной красотой: роскошное котарди персикового оттенка, расшитое жемчугом и золотом, длинные белокурые локоны, мягко спадающие по плечам; светлые, но пушистые ресницы подрагивали вокруг голубых глаз.

От Сейфи пахло ягодами малины и цветами глицинии – сладко и ненавязчиво.

Арабела вдруг погрузилась в воспоминания: Марианна Сейфи Люрбейт привела в дом рыжеволосую девочку пять циклов назад и заявила, что Арабель – ее личная прихоть. Арабела прекрасно знала, что поначалу Сейфи просто нравилось иметь при себе настоящую Чаровницу.

Но со временем их отношения изменились, обзавелись завидной привязанностью. Сейфи прониклась компанией подруги и ласково называла ее Пурпурным Пламенем из-за лилового взгляда, отдающего красноватыми тенями.

А еще Арабелу подкупала преданность Сейфи, ведь герцогиня, как и обещала, никому не раскрыла их маленькой тайны. И такая верность заслуживала непоколебимой преданности.

– Я волнуюсь, – Сейфи нарушила ход мыслей подруги, не заметив искры в ее лиловых глазах.

– Из-за встречи с Ракленом? – спросила Арабела, заведомо зная ответ. Сейфи кивнула и закусила губу.

Ракле́н Сигмунд Арктурус – и еще немыслимое количество его имен – из семьи Брейв, наследный принц королевства Родаран, никогда не был выдумкой юной Сейфи, но осознание правды не приводило Арабелу в восторг. Вопреки всем законам любовь Сейфи и Раклена была таинством, о котором знали лишь они трое. А потому свидания герцогини и принца происходили в секрете, в лесах и отдаленных тавернах – всегда с риском разоблачения и позора.

Но Сейфи, влюбленная до беспамятства, не слушала предостережений Чаровницы, и все, что оставалось Арабеле, – сопровождать любовников в надежде, что Хранители смилуются над их тайной.

– Как жаль, что Лонн так далеко от А́гевана! – Сейфи вздохнула. – Мы с тобой могли бы задержаться в столичном королевском дворце однажды.

– Твоей маме нужны будут объяснения.

– Мы могли бы отправиться за шелками для платьев, – герцогиня хитро улыбнулась.

– Мы подумаем над этим позже, у меня для тебя есть новости, – Арабела кивнула на бумаги в своих руках.

Сейфи недовольно фыркнула:

– Прочту после, как вернемся.

Арабела вздохнула и передала бумаги стоящим поодаль служанкам. Девушки следовали за герцогиней завистливой стайкой, и по их недовольным лицам Чаровница могла прочесть, как сильно им не нравилось, что их госпожа предпочитала Дьяволицу их суетливому обществу.

– Как я выгляжу, Арабель? – Сейфи покрутилась перед подругой.

– Безупречно, как и всегда, – ответила Арабела и не соврала.

Они быстрым шагом добрались до конюшен. Конюх, завидев девушек, подвел лошадей и поставил стремянку, помогая герцогине забраться в боковое седло. После – подсадил Арабелу, и девушки неспешно покинули поместье Люрбейт.

Арабела внимательно следила за тем, чтобы конь Сейфи шел ровно и не подыгрывал; чутко прислушивалась к звукам, чтобы быть уверенной в отсутствии слежки; подгоняла свою ленивую кобылку, всматриваясь в горизонт.

– Я совсем забыла спросить, глупая голова! Что с твоим письмом? Ответ не пришел? – заговорила Сейфи.

– Нет, – Арабела опустила ресницы.

Письмо, о котором говорила Сейфи – для Марлен и Дайзана, на которых совсем недавно смогли выйти люди сэра Станта, – так и осталось без ответа.

Когда Арабела переехала из приюта в Лонн, ей удалось узнать, что Уада была сожжена почти дотла, и надежда на то, что родители живы, мгновенно истончала. Но Сейфи продолжала из цикла в цикл требовать, чтобы за деревней и за жителями велся строгий контроль, и случилось чудо: по словам одного из людей сэра Станта рыжеволосый мужчина и женщина с русой косой вернулись в Уаду, чтобы обустроить новую жизнь.

– Не волнуйся, – голос Сейфи звучал твердо. – Я уверена, что это были твои родители и что они обязательно ответят, нужно время. Власть Карателей слабеет, Раклен говорит, что его отец – король – не видит более надобности в этих дикарях.

– Пускай будет так, – Чаровница улыбнулась, чувствуя, как от слов подруги теплеет в груди.

– Я воссоединю тебя с семьей, даю тебе слово, – пообещала Сейфи и тронула коня в бока.

А Арабела продолжала улыбаться вслед ее обещанию.

Время в Лонне набирало обороты, и сезоны сменяли друг друга в одно мгновение.

Когда детские забавы остались позади, Арабела всерьез увлеклась изучением своей природы: она могла днями оставаться в библиотеке семьи Люрбейт – одной из древнейших во всем Родаране, читая те книги, в которых по крупицам можно было найти, кто такие люди из народа Чар и какой силой они обладают.

Легенды, которые ей рассказывала Марлен, оказались старыми учениями и преданиями; Арабеле нравилось понимать, что ее мама никогда не отказывалась от своей сущности.

Основываясь на азах, Арабела уяснила, что любое колдовство – как говорили люди – подчинялось высшему устою: отдавать от сердца без корыстных помыслов. Такой закон был предписан самой Эйме – прародительницей первых Чаровниц – согласно канонам, которые читала Арабела.

В день, когда Чаровнице исполнилась двадцатая весна, Сейфи была чересчур суетлива. Арабела привыкла, что герцогиня постоянно контролировала всех и вся, но зарядом энергии Сейфи пропитался даже воздух. Слуги не рисковали попадаться под руку, и казалось, что девушка подняла на уши все имение.

Но Арабела попалась на глаза герцогине сразу же, как покинула библиотеку, закончив выписывать значения древних рун – одной из самых сложных глав, которая не давалась ей с самой зимы.

Окликнув подругу, Сейфи выхватила из рук служанки два котарди насыщенно-синего и бордового цветов. Оба платья были расшиты серебром и оборками, а бордовое – отделано дорогим жемчугом по вырезу декольте.

– Выбирай, – Сейфи светилась от счастья.

Арабела мягко улыбнулась в ответ и забрала из девичьих рук лазурное одеяние. Герцогиня фыркнула:

– Двадцать циклов – это волнительно! Ты могла бы выбрать то, которое добавит тебе благородства.

– И вырез поглубже моей груди? – лукаво отозвалась Чаровница. – На меня и без того косо поглядывают.

– Заглядываются, – поправила Сейфи, утаскивая подругу в примерочную. – Потому что есть на что посмотреть.

Лишенная выбора Арабела быстро справилась со шнуровкой и пуговицами, и Сейфи при виде девушки отпустила восхищенный выдох. Но времени на комплименты у них не осталось: в Лонн прибывала королевская чета.

– Это так невероятно, что его высочество удостоит нас своим визитом в день твоего рождения, да, Арабель? – к волнению Сейфи можно было прикоснуться рукой.

– Все роковые события происходят в день моего рождения, – усмехнулась Чаровница.

Сейфи согласно кивнула.

– Не могу поверить, что он решился на этот шаг наперекор всем традициям, – понизив голос, продолжала Сейфи. – Провести королевскую охоту в Лонне – это не на тайное свидание сбежать.

– Может быть, нам удастся наконец познакомиться поближе, – с укором озвучила Арабела.

Постоянные встречи с принцем стали неотъемлемой частью их жизни, но Чаровница редко говорила с мужчиной, а потому все еще не могла ему доверять. Не могла знать, заслуживал ли он бесценной любви ее подруги.

– Все еще думаешь, что его намерения не чисты, да? – в голосе Сейфи сквозила обида. – Неужели все эти циклы не убедили тебя в обратном?

– Вашей связи позавидует любая супружеская пара.

– Прекрати глумиться, Арабель, терпеть не могу, когда ты так делаешь.

– Извини, – Арабела поморщилась. Отчего-то у нее зажималось под сердцем каждый раз, когда подруга начинала разговор о счастливой семейной жизни с королевским отпрыском.

– Ты чересчур подозрительна ко всем, – герцогиня дернула плечами. Она всегда делала так, когда была чем-то недовольна. – Но меня не заботит ни звание, ни корона, понимаешь? Все, о чем я могу думать, – это его глаза, и голос, и руки… Понимаешь? Рядом с ним я просто теряю себя, но тут же обретаю себя другую.

– Неизведанная магия любви, – вздохнула Арабела.

– Уж о таком в твоих книгах точно не напишут, – усмехнулась Сейфи.

Ровно в полдень девушки стояли в главном зале.

Сейфи – где ей полагалось, подле чинных герцога и герцогини. На шее у нее висел флакон, который Арабела наполнила травами, но спокойствия мятный аромат не добавлял: девушка переминалась с ноги на ногу, стараясь скрыть волнение от чужих глаз.

Когда слуга объявил имя принца, Сейфи замерла и вытянулась, как струна. В парадном проходе показался Раклен в окружении стражников в бронзовых латах с мечами наперевес. Вслед за наследником вошли богатые гости – королевская свита – и кортеж слуг, нянек, горничных и прочих неизвестных людей, разодетых в фамильные цвета семьи Брейв – золотой и изумрудный.

Арабеле показалось забавным то, как высоко принц вздернул подбородок, приближаясь к родителям Сейфи, ведь до этого дня она видела его лишь в дорожной одежде и тяжелом капюшоне.

Теперь же он был одет в дорогую котту – льняную рубаху, под которой – без сомнения – звенела тонкая кольчуга. На груди у него был вышит фамильный герб – охотничий лук, оплетенный двумя гроздями винограда. Темные штаны необычного кроя были заправлены в высокие сапоги из лосиной кожи, украшенные золотыми пряжками.

На его волосах цвета сухой листвы сверкал тонкий обод вместо короны, а светлые глаза полнились озорством.

Он приблизился к герцогу и герцогине, а после – едва коснулся губами руки Сейфи. Арабела заметила, как он одобряюще улыбнулся возлюбленной и как она смяла ладонями юбки.

Приветствие не затянулось надолго: герцог Люрбейт распорядился, чтобы гости разместились и отдыхали с дороги. Вечером предстояло пиршество, а наутро с рассветом они выдвигались в сторону леса. Принц учтиво принял предложение, и Арабела с удивлением смотрела, как быстро толпа разбрелась по углам.

И только когда в холле стало пусто, Сейфи позволила себе судорожный всхлип и убежала в сторону своих покоев.

Арабела не ведала, чего герцогиня боялась сильнее: того, что их с принцем обман раскроется, или того, что сама может оказаться обманутой. Но Чаровница знала, что Сейфи требовалось время справиться с эмоциями и найти в себе чуть больше храбрости. Такой была белокурая подруга ее детства: гордая и принципиальная на людях, но ранимая и чувствительная в своем одиночестве.

Вечер опустился на Лонн синими сумерками, и Сейфи вошла в приемный зал с гордо поднятой головой. Одетая в дорогое бордовое платье, локоны подобраны диадемой – она выглядела роскошно; ни следа недавних слез на припудренных щеках.

Арабела шла чуть поодаль, бесшумной тенью следуя за герцогиней. Она слышала, как вздыхали и перешептывались люди, и гордилась собой: свою двадцатую весну она встречала под золотыми сводами герцогского поместья.

Сейфи присела рядом с матерью, а Раклен – с другого конца стола, напротив герцога Люрбейт. В бокалы полилось вино, и серебро зазвенело по тарелкам, но еда мало интересовала Чаровницу. Она с интересом наблюдала за игрой взглядов и случайных фраз между Ракленом и Сейфи.

Юная герцогиня больше не дрожала, как тополиный лист по ветру; принц же, напротив, напряженно подергивал плечами, стараясь не отводить светлого взгляда от возлюбленной, даже когда с ним заговаривал кто-то еще.

Напитки и еда разгорячили гостей, и герцог пригласил жену на первый танец. Платья и одежды замелькали цветными картинками, и Арабела наконец выдохнула с наслаждением.

Сейфи вдруг схватила ее за руку под столом, смущенно опустив глаза в тарелку, когда Раклен приблизился легкой поступью.

– Быть может, я буду счастливцем и герцогиня Люрбейт позволит мне один танец? – протянув руку, пригласил он.

– Быть может, позволит и не один, – тихо, но хитро ответила Сейфи и поднялась.

Арабела не смогла сдержать улыбки: она любила этот дом и семью, которая подарила ей новую жизнь.

Утро следующего дня случилось не самым бодрым. С трудом поднявшись с кровати, Арабела лениво умылась и нехотя оделась в охотничий кафтан и кюлоты, от которых пахло пылью и лошадиным потом. Набросив на плечи шерстяной плащ, она убедилась, что сложила книги в дорожную сумку, и поспешила найти Сейфи.

Но в комнате герцогини не оказалось, что было неудивительно, но опрометчиво. Арабела догадывалась, где искать подругу, но надеялась, что Хранители уберегли влюбленную девушку от сердечных глупостей.

Второпях осмотрев пустую кухню и банкетный зал, Чаровница наведалась на конюшни и, оставшись ни с чем, поспешила в яблоневый сад. Сейфи нашлась в своем излюбленном уголке, под тенью цветущих деревьев.

Герцогиня мечтательно крутила в руках веточку, не обращая внимания на пряди волос, спадавшие на глаза, а ее припухшие губы неоднозначно намекали на пылкую предрассветную встречу. Она не сразу заметила Арабелу.

– Не думала, что ты проснешься так рано, – краснея, выпалила Сейфи и отвернулась.

– Я хотела проверить коней перед выездом, – Арабела присела рядом.

Сад шумел ветвями, и белые цветки кружили под ногами. Пахло мокрой листвой и свежестью: ночью прошел легкий дождь.

– Мы встретились ненадолго, – оправдываясь, заговорила Сейфи. – Раклен хотел… ну знаешь, поговорить без лишних глаз.

– Знаю, хоть и не поддерживаю.

Обе вновь замолчали, но не смогли сдержаться и заливисто рассмеялись.

– Пойдем, Сейфи, – выдохнув, Арабела протянула руку подруге. – Нам пора.

– Постой, Арабель, – герцогиня вытащила из складок платья небольшой конверт, – Раклен оставил кое-что для тебя.

– Для меня?

– Да, праздничный подарок. Он хотел отдать лично, но не вышло.

Арабела недоверчиво свела брови и взяла конверт, отмеченный королевской печатью. Осторожно вскрыла его и пробежалась глазами по строкам.

«Этим документом подтверждается…»

– Это повестка! – возбужденно вскрикнула Арабела, чувствуя, как задыхается от накатившего волнения. – Мои старшие братья теперь на службе у короля!

– Неужели! – Сейфи заглянула ей через плечо. – Я знала, что он сдержит слово!

– Сейфи! Это прекрасная новость!

– Постой, смотри, что там дальше.

Арабела продолжила чтение вслух:

«Согласно указанию принца Раклена Сигмунда Арктуруса из королевского дома Брейв, в соответствии с решением последнего проведенного Совета, к рассмотрению должен быть выдвинут закон об упразднении деятельности Карателей за Правду на территории свободных земель, находящихся во владении королевства Родаран».

Сердце Арабелы пропустило удар, и она испуганно посмотрела на Сейфи:

– Раклен собирается избавиться от Карателей? Но почему?

– Потому что он не видит надобности тратить королевские деньги на занятия подобного рода, – герцогиня пожала плечами. – Может, кому-то удалось убедить его, что колдуньи и Чаровницы – выдумка слабых мужчин, падких на женские чары?

– Ты серьезно? – в груди Арабелы словно вспыхнуло пламя, а слезы сами навернулись на глаза.

– Абсолютно. А еще, встречайся мы с ним чаще, мне бы удалось затребовать помощь семьям и деревням пострадавших, – как бы невзначай добавила Сейфи.

– Немыслимо!

– Что именно?

– Ты, Сейфи! Но зачем тебе этот риск?

– Как зачем? Твоя мама написала, что не хочет видеться, потому что опасность не миновала, так? Но когда Каратели покинут земли Родарана, ты сможешь навещать семью в Уаде.

– Я… – в горле встал ком. – Я не знаю, что сказать.

– Ничего не говори, Пурпурное Пламя, – усмехнулась Сейфи, и Арабела опустила взгляд, который наверняка полнился лиловыми искрами радости.

– Пойдем, – герцогиня ухватила Чаровницу под руку. – Нам пора выезжать!

Королевская охота – традиция правящей семьи – казалась Арабеле тоскливой потерей времени. Она не любила ни убивать животных, ни разделывать туши несчастных, поэтому почти все время проводила за чтением того, что удалось уместить в небольшую дорожную сумку.

Но Сейфи приводила в восторг одна лишь мысль о том, что они с Ракленом будут рядом почти до конца лета. Каждый раз провожая принца и его отряд в дорогу, герцогиня нервно кусала губы, и каждый раз встречала его у границы по возвращению; они не могли позволить себе близость, но то и дело сталкивались в толпе, невзначай касаясь друг друга руками, и случайно садились рядом у одного огня.

Арабела видела, как сияли отрадой их лица, и радовалась вместе с ними. Чаровнице казалось, что Раклен держался храбрым воином и в свое время мог стать справедливым королем; и она хотела верить, что судьба Сейфи рядом с этим мужчиной будет похожа на одну из тех сказок, которые рассказывала Марлен.

День, в который…

Довольные и сытые люди отсыпались в палатках, а до конца сезона оставалось каких-то два захода солнца. Рассвет выдался непривычно прохладным в сравнении с прошедшими днями, и Арабела укуталась в теплую накидку Сейфи. В воздухе пахло спелыми ягодами.

Это был день, в который Сейфи и Раклен рискнули уединиться, пока в лесах гуляли сумерки, а ленивые стражники несли посты спустя рукава.

Арабела долго противилась этой встрече, но Сейфи была упряма, как вредный вол, и отказывалась слушать:

– Дурочка Арабель! – с наигранной обидой ругалась она. – Ну что, скажи, может случиться с нами? Да и после вечернего пира никто не протрезвеет раньше полудня!

И у Арабелы не осталось выбора, кроме как смириться с недальновидностью влюбленных сердец и терпеливо ждать их возвращения.

Она сидела на широкой ветви и неторопливо читала увесистый том.

«Волшебство Исцеления: в травах и корешках», – гласила обложка.

Единственное, что действительно нравилось Чаровнице, – ощущения, которые пробудились в ней за долгое время, проведенное в близости с природой. Ей казалось, что у ветра появился голос, а люди приобрели свои цвета; она чувствовала, как сила теплеет там, где раньше размеренно стучало сердце.

В ее книгах о подобном не говорилось, но внутренний голос успокаивал – все шло так, как должно было идти.

Арабела дочитала очередную страницу и подняла к небу глаза: солнце поднималось все выше, и кое-где слышались голоса. Неясная тревога всколыхнулась где-то под ребрами: Раклен и Сейфи обещали вернуться сразу после восхода.

Чаровница спрыгнула на землю, отнесла книгу в свою палатку и на всякий случай заглянула к Сейфи, но герцогини в постели не оказалось.

Выругавшись про себя, Арабела плотнее укуталась в шарф и тихой тенью выскользнула из лагеря прямиком к сосновой поляне.

«Раклен сказал, что заметил это место, когда возвращался с охоты из Восточной части леса, – мечтательно рассказала Сейфи. – Там будет тихо и безлюдно, и мы сможем встретить рассвет в объятиях друг друга».

Солнечные лучи уже вовсю касались земли, когда Арабела почувствовала, как вспотела от скорой ходьбы. Она спотыкалась о ветви, а сознание ее непривычно тяжелело, словно обволакивалось дымкой – росло предчувствие беды.

Место встречи влюбленных наконец показалось перед глазами, и Арабела замерла, когда послышались знакомые голоса. Облегченно выдохнув, Чаровница подошла ближе и спряталась за ветвистым стволом.

Принц и герцогиня держались за руки и улыбались, о чем-то пылко переговаривались, а на запястье у Сейфи развевалась ажурная золотая лента – знак того, что она согласилась обручиться с королевским отпрыском.

Волна негодования прошлась у Арабелы по спине, и она раздраженно выдохнула: великое замужество, безусловно, входило в их девичьи планы, но тайное обручение было опрометчивым решением, которое грозило обоим не самыми приятными последствиями.

От размышлений Арабелу отвлек тихий шелест листвы, и она вдруг осознала, что на поляне скрывался кто-то еще. Беззвучно шагая на звук, она слышала, как Раклен притянул Сейфи к себе и как они оба замолчали, вероятно, предавшись поцелую. Но фигура, которая притаилась за деревьями, взволновала Чаровницу куда больше.

Человек в капюшоне не отрывал глаз от пары на поляне и держал наготове заряженный арбалет острием стрелы прямо в спину герцогини.

В голову не пришло ничего лучше, чем выкрикнуть: «Сейфи!», и незнакомец обернулся. Но в следующий миг раздался свист и что-то холодное вонзилось Чаровнице в живот. Из легких выбило весь воздух.

Арабела удивленно округлила глаза, пытаясь закричать. Она чувствовала, как глубоко вошла стрела и как мерзко рубаха пропитывалась теплой кровью.

Накидка соскользнула с подрагивающих плеч.

Незнакомец медлил какое-то мгновение, но после – достал из-за пазухи ручной нож и бросился в сторону Арабелы. Она попятилась, но человек на бегу вонзил острие ей под ключицу. И исчез из виду.

Сознание рассыпа́лось на осколки, яркие искры. Боль разливалась по венам, словно горячее молоко.

Глаза перестали видеть, а остывающее тело вдруг потянуло в себя холод земли. В спину что-то мерзко впилось.

Она чувствовала, как по шее стекала кровь, путаясь в волосах; по холодным щекам бежали слезы.

Она делала рваные вдохи, а боль пульсировала в теле. Сердце оглушительно билось в ушах.

Будто из-под воды послышался крик Сейфи. Кто-то звал ее по имени, но она не могла ответить.

Арабела знала, что умирает.

Зрение постепенно прояснялось, и все вокруг смолкло; ветви деревьев мерно раскачивались на фоне голубого неба; запахло мятой и зелеными яблоками, и тихий голос Марлен запел колыбельную.

«…искрятся друзья твои – светлячки».

Арабела слышала чей-то шепот, но не могла открыть глаза; она обмякла в незнакомых теплых руках. Боль, оглушившая ее, постепенно угасала, и раны ныли, как задетые шрамы. Тело наполнялось теплом, как будто солнечные лучи ласково проникали под кожу.

Она шевельнулась, чувствуя, как прилипла одежда. Сейфи окликнула ее хриплым голосом, но Чаровница не смогла ответить. Невнятно что-то промямлила и снова провалилась во мрак.

Марлен продолжала петь, и Арабела видела, как золотятся колосья пшеницы в полях; ветер играл с ее рыжими кудрями. Солнечные зайчики скользили по щекам. Послышался ненавязчивый аромат диких фиалок – это пахли ее волосы.

Шум воды не сразу разбудили Чаровницу, но она все же смогла открыть глаза. У ее изголовья в слезах и раздумьях сгорбилась Сейфи. Герцогиня сжимала в руках марлю – по запаху Арабела узнала настой календулы.

– Сейфи? – окликнула Чаровница, и белокурая девушка вздрогнула.

Ее лицо исказила гримаса ужаса, и она закрыла рот ладонью. Несколько раз горько всхлипнула, качая головой.

Арабела сделала вдох, и еще один, но боль ушла. Она лишь помнила холод стали и привкус крови во рту.

– Я… – она запнулась, неуверенно глядя на Сейфи. – Я должна быть мертва.

Плечи герцогини тряслись в немых рыданиях, но она ничего не ответила.

– Почему ты плачешь? – Арабела почувствовала, что может сесть. – Что?

– Там было… столько крови, – через силу выдавила из себя Сейфи. – Я думала, что ты… Когда мы подбежали… Не дышала…

Голос герцогини сорвался на всхлип, и она протерла лоб Чаровницы прохладной марлей. Арабела недоверчиво поморщилась.

– Он разорвал твое платье… чтобы осмотреть, но… – Сейфи пробила мелкая дрожь, – раны затягивались… почти зажили, я… Хвала Хранителям, что ты – Чаровница! Что ты прочла все эти книги! Я думала, что потеряла тебя!

Не сдержавшись, Сейфи прильнула к подруге и снова зашлась в рыданиях:

– Ты открывала глаза… а они были такие тусклые, ослепшие… а потом вспыхнули фиолетовым… засветились, и я…

– Тише, Сейфи, тише. Пожалуйста, не плачь.

На улице послышались шаги, кто-то прошел мимо их палатки. Арабела различила голоса и топот лошадиных копыт; вдалеке продолжалось женское пение.

Когда Сейфи наконец успокоилась, Арабела осторожно спросила:

– Почему ты решила, что меня исцелило колдовство?

– Раклен вытащил стрелу из… из тебя, – Сейфи поморщилась. – И твоя рана тут же затянулась.

– Затянулась?

– Зажила, они все… Когда мы принесли тебя в лагерь, на твоем теле не осталось ничего, кроме… – девушка побледнела.

– Кроме?

– Кроме знаков. Символов на коже.

Растерявшись, Арабела откинула край одеяла и испуганно втянула в себя воздух. Трепет покалыванием отозвался в кончиках пальцев, когда она увидела витиеватый узор – словно нанесенный чернилами – чуть левее пупка и на груди. Там, куда убийца нанес два смертельных удара.

С отвращением Арабела беспорядочно водила ладонями по рисункам в надежде, что они сойдут, как пятна крови. Но краска сидела глубоко под кожей.

– Это не сила Чаровниц! – в панике вскрикнула она. – Чаровницы не могут… мы не способны залечивать такие раны. Колдовство не оставляет таких следов!

– Тише, не кричи! – Сейфи с сожалением свела брови. – Не нужно так тереть, Арабель, они не сойдут. Я пыталась.

– Но, Сейфи… Сейфи!

Чувство беспомощности утягивало в бездну ужаса. Арабела суетливо вспоминала, что говорилось в ее книгах о подобном колдовстве. На ум ничего не шло, но она была уверена, что черные метки были проклятием.

– Арабель… – позвала Сейфи. – Мне пришлось рассказать Раклену о том, что ты…

– Что ты такое говоришь? – мысль о том, что Сейфи нарушила обет хранить тайну, отвлекла Чаровницу от меток.

– Я должна была! Когда он увидел, как чары залечивают раны…

– Это не чары! – на глаза Арабелы навернулись слезы. – Это не мои чары! Я не умею…

– Успокойся и выслушай меня! – повысила голос герцогиня. – Тебе в горло вонзили нож! Мы были уверены, что ты мертва, но ты начала дышать. Он мог убить тебя, понимаешь?

Арабела прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Она не злилась на Сейфи, но гнев разливался по телу волнами жара.

– Потому что кто-то пытался убить тебя, Сейфи, выстрелом из арбалета, – наконец проговорила она. – Кто-то знал, где и когда искать тебя.

– Мне не нравится предположение, к которому ты ведешь, – прервала герцогиня. Ямка залегла меж ее сведенных бровей. – Если ты думаешь, что Раклен может быть причастен к подобному зверству – ты ошибаешься.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Могу, Арабель. Могу и знаю, что, если бы Раклен хотел моей смерти, давно уже избавился бы от меня. Мог сотню раз придушить голыми руками или предать наши секретные встречи огласке и опорочить меня в глазах близких. Но он сделал мне предложение, – она показала ажурную ленту на запястье. – Я доверила ему свою жизнь, а ты доверяй мне, хорошо?

Их взгляды переплелись, и Арабела увидела в глазах подруги свое отражение.

– Даже узнав о тебе правду, он не причинил нам вреда, понимаешь? Ты веришь мне? – спросила Сейфи.

Чаровница неохотно кивнула. Ей было нечего ответить.

– Наша легенда – что мы с тобой ушли на прогулку с утра, – снова заговорила герцогиня. – Но испугались зверя, бросились бежать, и ты упала, расшибла себе нос. Ты вся была в крови, и я стала кричать. Принц прогуливался неподалеку и услышал меня, помог принести тебя обратно. Отец сильно ругался поначалу, но потом успокоился, так что, можно сказать, все в порядке.

Арабела снова кивнула. Она попыталась вспомнить лицо убийцы, но растревоженная память ее предавала.

– Сейфи, – позвала Чаровница, – пожалуйста, вернемся?

– Вернемся, Пурпурное Пламя. К завтрашнему вечеру мы будем дома.

Лонн встретил охотников дождливым небом.

Сейфи сразу же настояла на осмотре лекаря, но тот не нашел на теле ее подруги ни рубцов, ни ушибов. Однако Арабелу мучили тревоги и ночные кошмары: она бродила по коридорам королевского дворца, а тени подглядывали за ней из-за углов и перешептывались на неизвестных языках.

Сейфи тоже плохо спала, но по другой причине. Мысли герцогини занимал предстоящий прием: охота была окончена и семейство Люрбейт, как хозяева, должны были принять в своем поместье званых гостей из Агевана – столицы – и окрестных богатых имений.

Новость о том, что в поместье соберется множество незнакомых людей, ввергла Арабелу в дикий ужас. Она боялась, что среди гостей затеряется убийца и снова попытается напасть, а потому Чаровница не отходила от герцогини ни на шаг. Они вместе дегустировали вино и выбирали цвет скатертей, не расставались от купели до спальни; а по ночам Арабела просыпалась по несколько раз за ночь – убедиться, что Сейфи ничего не угрожало.

Чаровница училась чувствовать свою герцогиню на расстоянии, но не решалась упускать ее из виду.

Когда же девушкам выпадала минутка отдыха, Арабела бралась за книги. Треклятые узоры так и не сошли с тела, и хоть Сейфи и убеждала, что метки – это благость Хранителей, Арабела знала, что рано или поздно за воскрешение придется платить цену.

День праздника наступил неожиданно скоро, и поместье Люрбейт заполнилось людьми.

Сейфи, одетая в золотой шелк, искренне радовалась гостям. От нее пахло медом и душистым мылом, а лазурные глаза искрились в предвкушении танцев, музыки и вкусной еды.

Арабела тем не менее не разделяла восторга подруги. Одетая в серебряное котарди – разумеется, по воле Сейфи, – она была молчалива и неприветлива; вглядывалась в чужие лица; чувствовала холодную сталь кинжала, который заведомо спрятала у лодыжки.

Она была отчужденным хищником в этот шумный вечер.

– От тебя так сладко пахнет яблоками, – тихо заметила Сейфи. – У меня аж голова кружится. И волосы подобраны изящно, улыбнись, Арабель.

Чаровница наигранно ощерила зубы, и Сейфи издала смешок. Но веселье сошло с лица герцогини, когда мимо них прошла незнакомая Чаровнице пара: девушка в салатовом наряде и ее рослый кучерявый кавалер.

Волнение на миг всколыхнулось где-то в груди, и Арабела потянула Сейфи за рукав:

– Кто они?

– Патриция Памер и ее младший брат – Юстиус. Они дети графа Памера, приближенные короля, их земли – округ Флос. Но, как по мне, Юстиус туповат, а она – высокомерная индюшка, хоть они и считают себя почетными гостями.

– Сейфи.

– Что?

– У меня нехорошее предчувствие.

Герцогиня с тревогой оглянулась:

– Что случилось?

– Не могу объяснить, – Арабела посмотрела на носки своих туфель. – Мне просто кажется, что здесь небезопасно.

Вопреки всем правилам приличия, Сейфи отвернулась от гостей и взяла руки подруги в свои:

– Не бойся, Арабель. Ты защищала меня все эти дни, но на этот вечер – я обещаю, что не оставлю тебя ни на миг. Все будет хорошо.

И от этих слов на душе у Чаровницы стало чуточку теплее.

Столы ломились от яств и напитков, а голоса выливались в общий гул. Когда-то Арабела видела в таком веселье особый шарм.

Сейфи вежливо отвечала какой-то женщине, а отец-герцог вел оживленную беседу с принцем, сидящим во главе стола.

С тех пор, как охота закончилась, Раклен так ни разу и не попался Арабеле на глаза, и это тревожило ее не меньше, чем всякая другая мелочь.

Сейфи вдруг смолкла, когда Патриция и Юстиус Памеры расположились напротив нее и Арабелы.

– Добрый вечер, – сладко протянула Патриция, а ее брат дергано кивнул. Арабела всмотрелась в родинку на щеке у женщины; подметила про себя, что форма бровей графини предавала ее лицу слегка удивленное выражение.

– Приятного аппетита, – учтиво ответила Сейфи и отвернулась.

Арабела же, напротив, внимательно следила за повадками графских отпрысков: они пили вино, промакивали губы салфетками и постоянно перешептывались. Юстиус крепко сжимал в руке вилку, а Патриция то и дело шипела, раздувая ноздри.

– Индейка вам не по вкусу, леди Патриция? – вырвалось у Арабелы, и оба Памера вопросительно выпучились на нее. – Мне показалось, что вы чем-то разочарованы.

– Все, безусловно, вкусно, – девушка сощурила черные глаза. – А вы наслаждаетесь праздником, леди…?

– Арабела.

– Леди Арабела.

– Безусловно, но я бы сказала, что в зале сегодня душновато.

– Лето еще не кончилось, – Патриция натянуто улыбнулась.

– Нет, дело не в этом, – парировала Арабела.

– А в чем же?

– В количестве народа, – Чаровница пригубила вина.

Патриция тоже взялась за бокал. Сейфи окинула Арабелу коротким взглядом.

– У вас необычный цвет глаз, леди Арабела, – снова заговорила Памера. – Я бы даже сказала, колдовской.

Арабела почувствовала, как гнев вскипел на кончиках пальцев.

– Это ее особенность, – вмешалась Сейфи. – Она такой родилась.

– Должно быть, в мать? – Патриция дождалась кивка герцогини. – И рыжие волосы?

– Волосы в отца, – перебила Арабела. Высокомерие Памеры действовало ей на нервы. А еще Чаровница видела, как ожесточенно Юстиус расправлялся с куском мяса. – Смею заметить, от отца мне также достались упрямство и отменная память на лица.

Юстиус Памер вдруг выронил нож из рук, и звон привлек внимание гостей.

– Очаровательно, – закончила диалог Патриция и поджала губы.

– Ты что? – прошептала Сейфи, но Арабела не успела ответить: всеобщее внимание привлек принц Раклен.

– Дорогие гости и хозяева этого поместья! Мне крайне приятно проводить время в окружении замечательных людей! – Раклен сделал паузу, слушая аплодисменты. – Этот сезон охоты оказался самым насыщенным из всех, что мне довелось проводить в землях Родарана.

Он обвел присутствующих взглядом и, на секунду задержавшись на Чаровнице, сконцентрировался на Сейфи. Та залилась краской, опустив глаза, и Арабела каждой клеточкой тела ощутила волнение и трепет герцогини.

Сила под сердцем крепчала изо дня в день.

– Признаться, я долгое время не мог найти в себе храбрости, чтобы сделать то, что должен был сделать многие месяцы назад, – заявил Раклен, и Арабела заметила, как стих даже самый низкий шепот. – Этот сезон стал для меня важным не только потому, что я познал новых людей и такие тонкости охоты, о которых мне не приходилось слышать от рождения. Но и потому, что я был окружен лаской, которой раньше не встречал. Я познал, какой целомудренной и мягкой может быть любовь женщины.

Раклен сделал паузу, а Сейфи взяла Арабелу за руку дрожащими пальцами. Чаровница внутренне подобралась.

– Я хочу попросить герцогиню Марианну Сейфи Люрбейт встать подле меня и поднять мой бокал. Изопьем же из одного кубка в этот знаменательный вечер!

Тишина стала оглушающей, и Арабела услышала, как бьется сердце: не то Сейфи, не то ее собственное.

Румянец пятнами покрыл шею и щеки герцогини, но даже при этом она держалась благородно. Крепко сжав ладонь своей Чаровницы, Сейфи грациозно выплыла из-за стола и встала рядом с принцем.

Он тепло улыбнулся и протянул ей свой бокал.

– За день, который мы все запомним надолго! – выкрикнул Раклен, и люди вторили ему.

Зал наполнился звоном бокалов, однако заявление королевского отпрыска произвело неясное впечатление: лицо Патриции исказилось гримасой недовольства, и многие из гостей многозначительно переглянулись.

Арабелу вдруг снова окатило волной воспоминаний. Она ощутила фантомную боль и страх и всмотрелась в лицо Юстиуса. Ей показалось, что в его грубых чертах прятались знакомые линии, но иных доказательств, кроме предчувствия, она найти не могла.

Сейфи сказала, что Памеры прибыли лишь в день праздника, а значит, Юстиус не мог быть стрелком в лесу во время охоты.

И – видели Хранители – Арабеле казалось, что навязчивая идея начинала сводить ее с ума. Но ощущение никак не оставляло ее, и ей хотелось поделиться этим с Сейфи.

Ни единой зацепки, но что-то грызло Чаровницу изнутри, и она твердо решила, что расскажет герцогине о своем предчувствии и утром Памеры отправятся на допрос. И как только они найдут убийцу, Арабела наконец сможет спокойно заснуть.

Чаровница поймала на себе счастливый взгляд Сейфи и улыбнулась в ответ.

Подняла за подругу свой бокал.

Королевская тайна

Погода была особенно прекрасна в день, когда Арабела наслаждалась цветением глицинии. Лиловые лепестки кружились вокруг Чаровницы, и сладковатый аромат забирался под кожу. Солнце цветными искрами пробивалось сквозь свежую зелень; стрекозы норовили запутаться в огненно-рыжих распущенных волосах. Арабела не знала, что любила больше: герцогский сад или ощущение легкости на кончиках пальцев.

С момента покушения на жизнь Сейфи в Лонне прошло почти две весны, но страхи улеглись совсем недавно.

Арабела почти не вспоминала, как в первое время после нападения она не могла контролировать вспышки гнева – словно оказалась в далеком детстве, когда Марлен уводила ее в поля и терпеливо учила управляться с эмоциями. Но со временем ярость прошла, а внутренняя сила – крепчала, и Арабела быстро изучила основы эмпатии и убеждения. Теперь она запросто могла успокоить напуганную душу, обличить обман или убедить кухарку пустить ее в кухню после полуночи. Последний навык Сейфи ценила по-настоящему.

Теперь же, впервые за долгие месяцы, Арабелу переполняло счастье, потому что сэр Стант вернулся с новостями: привилегии Карателей за Правду были упразднены и в королевстве Родаран воцарился долгожданный мир. А это означало, что она наконец могла вернуться домой и разделить радостную весть с родными.

Они крайне редко обменивались письмами, но после королевского визита в Лонн родители и вовсе перестали отвечать, и, если бы Сейфи не запретила, Арабела давно бы ринулась в Уаду.

Прощание с садом плавно перетекло в сбор вещей: сладостей и украшений, расшитых камзолов и платьев для родителей и братьев. От волнения у Арабелы кружилась голова и веселье не поддавалось контролю: она перебегала с места на место, напевая под нос.

Но знакомое предчувствие под ребрами мгновенно остудило ее пыл: она почти сразу уловила присутствие Сейфи и ее волнение. Герцогиня вбежала в комнату спустя мгновение.

Лицо Сейфи – белое, как летнее облако, – покрылось испариной, а руки дрожали.

– Сейфи! – Арабела подлетела в тот момент, когда у подруги подкосились колени. – В чем дело?

Сейфи молчала, раскрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Тогда они дошли до кровати, и белокурая девушка провалилась в мягкие подушки.

– Ты должна рассказать мне, – Арабела говорила твердо и тихо.

– Кажется, у нас неприятности, Арабель…

– Что? Кто посмел обидеть тебя? – Чаровница нахмурилась.

– Обидеть? Нет! Дело не в этом.

– Так в чем же? Скажи мне!

– Я… – Сейфи подбирала слова. – Этого не должно было случиться.

– Но ведь уже случилось? Не тяни, Сейфи, умоляю!

– Кажется, я жду ребенка…

– Кажется?

– Я жду ребенка, Арабела. Я беременна! – вскрикнула она и закрыла рот руками.

Арабела знала, как обрывается сердце, но никогда бы не подумала, что слова могли сравниться с острием стрелы. Она сделала глубокий вдох и прислушалась: где-то в отдалении послышался стук еще одной крохотной жизни.

– Как ты узнала? – спросила Чаровница, мысленно ругая себя за небрежность.

– Я… мне нездоровилось, и женский цикл… понимаешь? И я была у знахарки, что живет на окраине Лонна.

– У знахарки? Но когда? Почему ты не поделилась со мной? – противоречие копилось внутри, и Арабела невольно сжала ладони.

– Сегодняшним утром. Ты была так рада новостям и сборам… Я просто не хотела волновать тебя.

– Волновать? – Арабела негодующе нахмурилась, а после – разочаровано посмотрела на дорожные сумки.

– Не вздумай откладывать поездку из-за меня! – Сейфи хотела звучать сердито, но вместо этого всхлипнула.

– Поездка может подождать, Сейфи, а вот наше положение – вряд ли. Раклен знает?

– Нет! – герцогиня встрепенулась. – Никто не знает и не должен узнать, пока мы не решим, что с этим делать.

– Что делать с чем?

– С ребенком, Арабель, как ты не понимаешь? Мы ведь еще не женаты, лишь только помолвлены…

– Тайно помолвлены, – поправила Арабела. – Но это не меняет сути проблемы. Раклен должен узнать, и как можно быстрее.

Сейфи согласно кивнула, но снова поникла:

– Что, если он разозлится?

– Что, если ты перестанешь задавать глупые вопросы? – парировала Чаровница. – Раклен не просто мужчина, он – будущий король, а значит, обязан отвечать за последствия своих действий. Но не думай, что твоей вины в этом нет, Сейфи.

– Я знаю! Но что, если он не захочет этого ребенка?

Арабела покачала головой:

– Что сделано – то сделано, не существует такой магии, которая может повернуть время вспять.

– Но есть такие средства, которые…

– Сейфи! – Чаровница знала, что ее взгляд вспыхнул алыми искрами, по тому, как подруга втянула голову в плечи. – Разве Раклен не пил с тобой из одного кубка на глазах у всей знати? Разве не сделал тебя своей, когда повязал ленту тебе на запястье?

– Он…

– Он знал, на что идет и чем рискует.

– Ты права, Арабель, бесконечно права. Но мне страшно, понимаешь?

– Понимаю, – Арабела прижала Сейфи к груди и вдохнула ягодный аромат ее волос. – Но я позабочусь о том, чтобы ты не боялась.

Вопреки всем ожиданиям, принц Раклен не ответил ни на просьбу о встрече с возлюбленной, ни на письма, отправленные Арабелой. Люди говорили, что он покинул границы Родарана до конца лета, уехал налаживать торговые отношения от лица отца.

Сейфи такое положение вещей ввело в глубочайшую тоску: она отказывалась от еды и прогулок и целыми днями проводила в своих покоях; боялась, что кто-то ненароком опознает незаконное чудо у нее под сердцем.

Арабела принимала смятения герцогини на себя, но и этого было мало. Их жизнь в поместье вдруг перестала играть красками и наполнилась тягучим ожиданием неизбежности.

Раклен объявился сам, когда деревья начали сбрасывать листву, а Сейфи прятала округлый живот под пышными юбками. Принц написал, что посетит поместье Люрбейт проездом, но причину пожелал озвучить лично.

Сейфи суетилась с самого утра, и Арабела не знала, чем помочь. Герцогиня вздрагивала то от толчков под ребрами, то от звука шагов за дверью. Когда же слуга объявил, что принц Раклен ожидает леди Сейфи в яблоневом саду, она совсем лишилась самообладания: у нее тряслись руки и шнуровка на плаще долго не поддавалась длинным пальцам.

– Пожалуйста, Сейфи, дыши, – попросила Арабела, поддерживая подругу под руку на лестнице.

Поместье готовилось ко сну, и в сумерках мерцали тусклые свечи.

– Я знаю, – почти простонала герцогиня. – Но мне так страшно. Он так долго молчал и так внезапно объявился… Мне кажется, что я боюсь, но пока еще не знаю чего.

– Сколько циклов прошло? Двенадцать? И все это время не прошло и дня, чтобы ты не заговорила о нем. Ты ведь сама просила доверять ему, помнишь?

– Я доверяю, – Сейфи вдруг остановилась и прикрыла глаза.

Арабела прижала подругу к себе и приложила руку к ее выпирающему животу. Крошечное чудо отозвалось легким толчком.

– Сейфи, – Арабела отстранилась и посмотрела в голубые глаза девушки, когда-то заменившей ей весь мир. – Марианна Сейфи Люрбейт. Моя подруга, моя герцогиня. Я клянусь тебе, что останусь рядом с вами – с тобой и с ребенком, что томится в твоем чреве, – клянусь сейчас и до тех пор, пока мой мир не вывернется наизнанку.

– Мое Пурпурное Пламя, – Сейфи всхлипнула.

– Ты принимаешь мою клятву? – во взгляде Арабелы – серьезность, в сердце – решимость. – С вами никогда ничего не случится.

– Принимаю. И благодарю тебя. Моя подруга, моя Чаровница, часть моей души.

– Ты готова идти сама? – Арабела внимательно всмотрелась в лицо герцогини.

Сейфи не была готова.

– Нет, но я должна, – храбро ответила та и сделала шаг в темноту.

Арабела не знала, сколько часов прошло с ухода подруги, но не могла сидеть на месте. Тревога и волнение оставались внутри, и Чаровница не могла знать, кому они принадлежали.

Арабеле хотелось увидеть, как Раклен вынесет Сейфи на руках из усопшего сада и как будет целовать золотые волосы своей невесты; хотелось, чтобы их ребенок родился в любви и ласке, а тяготы жизни рассеялись, как утренний туман. После – она отчего-то вспомнила месяцы жизни в Приюте для Беспризорников и дядюшку Кто; представила, какой серой могла быть ее жизнь, если бы неразумная Сейфи Люрбейт не потерялась в лесу.

Из воспоминаний Чаровницу вырвали шаги: Раклен быстрой поступью направлялся к конюшням. Он шел один, суровый и поникший; словно осунулся и исхудал, а светлые глаза полнились тоской.

– Раклен? – окликнула девушка, и он остановился. – Где Сейфи?

– Мне безумно жаль, – хрипло ответил он, и Арабела почувствовала, как холод пронзил ее грудную клетку.

– Где Сейфи? – повторила она.

– Я клянусь, я исправлю то, что в моих силах исправить. Ты можешь осуждать и ненавидеть меня, но, умоляю, останься рядом с ней.

И с этими словами он прошел мимо.

Проводив его взглядом, Арабела бросилась в сад и нашла Сейфи у самой дальней тропы.

Герцогиня сидела на коленях, словно зачарованная, и почти не дышала. Ее фарфоровая кожа отдавала неживым блеском.

– О Хранители! – Арабела упала на землю рядом с девушкой. – Сейфи?

Ни эмоций, ни чувств в герцогине не было – Чаровница словно оказалась рядом с призраком.

– Сейфи, я здесь, рядом с тобой, – Арабела взяла холодные девичьи руки в свои. – Пусти меня.

Сейфи подняла от земли стеклянный взгляд и пожала плечами.

– Это из-за малыша? Он уехал, потому что узнал?

– Нет, – с усмешкой ответила Сейфи. – Я не успела рассказать ему.

– Не успела? Но что тогда? – Чаровница сощурилась.

– Он женится. Раклен Брейв скоро женится на Патриции Памер.

Смятение и негодование внутри закипели неистовой яростью – Арабела чувствовала, как тепло приливало к щекам. Памеры – как камень под копытами у коня – снова оказались не в том месте и не в то время. И если после охоты почти две с половиной весны назад им удалось избежать расправы, потому что к словам Чаровницы не отнеслись серьезно, то сейчас она готова была разорвать их глотки собственными руками.

Арабела подорвалась с места, и ее рыжие локоны взмело в воздух порывом ветра. Животный инстинкт призывал ее броситься вслед за предателем-принцем. И ей вдруг до болезненной судороги захотелось вырвать из груди его лживое сердце, чтобы преподнести его Сейфи.

– Арабель! – испуганно выкрикнула Сейфи. – Остановись!

Чаровница оглянулась: ветви деревьев гнулись к земле, а ветер становился все сильнее; небо затянуло серым мороком, и облака кручинились, провисая.

– Я знаю, чего ты хочешь, но это ничего не изменит! Не Раклен принял это решение!

– Но Раклен должен держать ответ, – твердо прошипела Арабела.

– Не уходи, не оставляй нас! – взмолилась Сейфи.

Сухие листья кружили в неистовом вихре.

– Госпожа Марианна, леди Арабела? – сквозь вой ветра послышался крик слуги. – Герцог и герцогиня желают видеть вас! Пожалуйста, последуйте за мной!

Сейфи поднялась через силу и пальцами вцепилась в плечи Чаровницы:

– Пожалуйста, Арабель, прошу тебя! Послушай!

И Арабела послушала: она крепко зажмурилась и судорожно выдохнула; самообладание вернулось к ней не сразу, но ветер стих так же быстро, как поднялся.

– Я должна говорить с отцом и матерью, – шептала Сейфи. – И ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас, как никогда.

– Я с тобой, Сейфи. Я никогда не оставлю тебя.

Внебрачный ребенок поверг герцога и герцогиню в шок, но новость о том, что Раклен отказался от намерения жениться, довела мать Сейфи до истерики. Женщина разбранилась так, что у прислуги краснели уши.

Герцог оказался снисходительнее: он осадил жену и выслушал историю дочери от начала и до конца. О том, как влюбились дети, как сказка превратилась в пламенную страсть и как политика встала на пути их искренней любви.

Арабела слушала о том, что власть королевства Родаран принадлежала не королю, а умным графам, сильнейшим из которых был не кто иной, как Памер – отец Патриции; слушала, что король находился при смерти, и о том, что Раклен готовился принять корону; слушала, что королевская казна была пуста, а престол – погряз в долгах и что Раклену не оставили выбора: принц был обязан жениться на дочери графа, чтобы предотвратить кровопролитный переворот.

Сейфи верила в то, что свадьба с Патрицией останется лишь формальностью и что ее принц – а стало быть, почти король – сдержит слово и вернется к ней. Сейфи защищала Раклена, но ее разбитое сердце протяжно ныло от боли, и Арабела впитывала эту боль, как могла.

А еще Арабела осознала, что покушение на Сейфи не было случайностью. Ревнивая Патриция Памер, без сомнения, знала о тайном романе принца и герцогини; а стало быть, Сейфи оказалась в еще большей опасности, чем когда-либо.

Решено было хранить тайну молчания без сроков и предположений. Так, чтобы даже ветер не слышал о незаконном наследнике; чтобы ни единый слух об угрозе не дошел до вездесущих Памеров.

И все шло своим чередом, пока новая трагедия не застигла семейство Люрбейт врасплох. Отец Сейфи, всегда внимательный и осторожный в словах и действиях, споткнулся на лестнице и пролетел несколько пролетов – так сказал слуга, который нашел герцога мертвым.

Привкус смерти наполнил стены поместья, и жители Лонна облачились в траурные одеяния. У Сейфи для скорби не осталось ни слез, ни сил – она таяла на глазах, отказываясь от всего, что когда-то приносило ей радость.

Арабела проводила часы у постели девушки с травами и легендами, но герцогиню не увлекали ни сказки, ни пророчества. А срок рождения неумолимо приближался.

По коридорам поползли шепоты, а в зеркалах поселились сомнения – после смерти герцога беременность его дочери стала обсуждаться с завидной постоянностью. И как бы Чаровница ни пыталась – заставить скучающий народ замолчать не удавалось ни угрозами, ни подкупами.

Тогда решение приняла старшая герцогиня Люрбейт, мать Сейфи. Она собрала в своих покоях дочь, Чаровницу и самых верных из своих людей и объявила, что лишает Марианну Сейфи Люрбейт права на наследство и изгоняет ее и всех ее приближенных в долгосрочную ссылку.

– Вы вольны принимать решения, мама, – тихо ответила Сейфи, когда голоса стихли.

Арабела взяла подругу за руку и гордо вздернула подбородок.

– Объявите всем, что герцогиня не желает видеть дочь во владениях герцогства, – озвучила мать. Покорно поклонившись, слуги удалились из комнаты.

– Я не желаю знать ничего о том, куда вы направитесь, – обратилась женщина к Чаровнице. – Вы должны исчезнуть.

– Я понимаю, – ответила Арабела. Сейфи шмыгнула носом.

– Я не стану провожать вас, – сказала старшая герцогиня.

– Я понимаю, – повторилась Арабела.

– Ты прожила в этом доме бо́льшую часть своей жизни, Арабела Уада, – голос женщины вдруг смягчился. – Я прошу взамен лишь одного: позаботься о том, чтобы моя дочь осталась жива.

– Мы справимся с этим, мама, – ответила Сейфи. – Мы вернемся домой, а твой внук никогда не будет зваться бастардом.

– Хранители защитят вас в дороге, – женщина тяжело вздохнула. – Но не знаю, кто защитит вас от ненависти графских детей. Храните тайну всеми силами, от нее зависят ваши жизни. Новоиспеченная королева не потерпит подрыва своего положения и сделает все, чтобы уничтожить даже ваш прах.

Карета была подана, когда за окном поселилась тьма. В ту ночь даже луны отказались освещать дорогу путницам.

Место, в которое они прибыли, скрывалось у западно-северной границы Родарана – заброшенная деревня без имени и истории, давно покинутая обитателями из-за суровой погоды и нападок диких зверей со стороны гор.

Как бы Арабела ни уговаривала Сейфи покинуть королевство, герцогиня отказалась напрочь. Стараясь держаться сильной, Сейфи перестала плакать и сосредоточилась на здоровье ребенка, которого носила под сердцем.

Арабела знала, на что рассчитывала ее упрямая подруга: на то, что сумеет родить здорового наследника и сможет использовать ребенка против власти Памеров. Мысли эти были опасными и безрассудными, но у Сейфи не осталось ничего, кроме слепой веры в чудо. Предательство Раклена, смерть отца и изгнание матери – Сейфи Люрбейт держалась из последних сил, как разбитая ваза, склеенная пчелиным воском.

– Помнишь, как однажды мы стащили из кабинета папы его драгоценный компас? – однажды спросила Сейфи. Они с Чаровницей сидели в маленькой комнатушке, а на столе подрагивала одна-единственная свеча.

– Ты сказала, что знаешь, где запад, и доведешь нас до моего дома.

Сейфи весело усмехнулась:

– Я понятия не имела, куда идти, но мне нравилось думать, будто мы вместе путешествуем. Герцогиня Сейфи Люрбейт и ее верная Чаровница – Пурпурное Пламя, – она задумалась. – Раньше я мечтала о жизни, полной приключений.

– Разве что-то поменялось? – Арабела вскинула брови.

– Ты стала угрюмее, Арабель, хотя в матери готовлюсь я.

Чаровница хмыкнула. Того количества усилий, которые она прилагала для защиты Сейфи и ребенка, могло бы хватить на прочтение чужих мыслей. Изо дня в день она засыпала поздней ночью и просыпалась раньше солнца; она жила тем, чтобы облегчить жить Сейфи, – герцогини, потерявшей все, что когда-то имела.

– Мне так жаль, что ты не успела собрать свои книги, – вздохнула Сейфи. – ты бы не тосковала столь сильно.

– Я не тоскую, – отозвалась Чаровница. – Мы просто обе устали. Все эти события, и побег, и… Мы просто устали.

– Я знаю, что ты делаешь, Арабель. Я ведь тоже чувствую, как легко отступает моя грусть, когда ты рядом. Но последнее, чего я хочу, – чтобы ты жертвовала собой. Ты и твоя сила будут нужны нам, когда станет по-настоящему сложно. А со скорбью я справлюсь, если она когда-нибудь оставит меня.

Арабела едва различимо улыбнулась.

– Я расскажу тебе историю о Скорби и Избавлении, – она подсела ближе к Сейфи. – Она о девушке, что была влюблена, и о ее Возлюбленном, что погиб. Имена им были Эира и Гилмор, и они были столь близки, что даже звезды завидовали их пламенной любви. Но кое-кто еще хотел познать любовь Эиры. Близкий друг Гилмора – Юдин – вступил в черную сделку с Тенью и продал душу Гилмора, чтобы получить возлюбленную себе.

– Это ужасно! – выкрикнула Сейфи.

– Но никто не знал об этом, – продолжила Чаровница. – Юдин обманом выманил Гилмора на охоту, а после – сообщил всей деревне о том, что близкий друг погиб смертью храбрых. Но тело Гилмора не нашли, а потому в память ему поставили лишь камень из черного мрамора на вершине одинокого холма.

Сейфи нервно закусила губу.

– Но Гилмор не погиб, а сам превратился в Тень и поселился во мраке ночи без имени и прошлого. Он забыл все, что когда-то любил. А Эира не могла смириться с потерей возлюбленного и не верила в его смерть. Каждый день она приходила к камню из черного мрамора, но не возлагала на него цветы – она чувствовала сердцем, что любимый однажды вернется.

– Какая жалость, – герцогиня всхлипнула. – Почему жизнь так несправедлива к тем, кто этого заслуживает?

– Тело не знает, что здорово, пока не заболит сердце, – Арабела взяла Сейфи за руку, – так и Эира не знала, что жизнь без Гилмора может быть такой серой. Но Юдин не унимался: он ухаживал за девушкой, а она скрывалась от него в лесах. И там, в тени деревьев, она слышала чужое дыхание за спиной.

– Это был Гилмор, да? Скажи мне!

– Это был он, но он не знал, отчего ему так сильно хотелось прислушаться к биению женского сердца. Любовь к Эире жила глубоко внутри, даже после того, как душа покинула его смертное тело.

– А что стало с Юдином?

– Юдин продолжал следовать за Эирой по пятам до тех пор, пока не получил грубый отказ. Тогда в порыве гнева он поджег ее дом, пока она спала внутри. Но когда костер обвалил крышу, девушки в доме не оказалось, и Юдин все понял. Он бросился в лесную чащу, где нашел Эиру в объятиях Гилмора: беззаботных и влюбленных. Когда же Юдин напал – в Гилморе проснулась память и он жестоко убил предателя на глазах у своей возлюбленной.

– О Хранители, – Сейфи судорожно выдохнула и приложила ладонь к животу.

– В кровавом рассвете того утра Эира в последний раз видела Гилмора, а после – возложила цветы к камню из черного мрамора. Она осознала, что ее возлюбленный оставил ее навсегда, но она дала обет – не быть женой никому. Так и было до самой смерти, а когда старость забрала ее – селяне воздвигли камень из белого мрамора на том же одиноком пике.

– Если Гилмор существовал до того дня, когда Эиры не стало, то он возложил цветы на ее могилу, – протянула Сейфи. Из ее голубых глаз струились слезы. – Как жаль, что я тратила силы на платья и балы, а не на легенды. Мне всегда казалось, что жизнь – это больше, чем желтые страницы.

– Больше, – согласилась Арабела. – Но без таких историй мы мало задумываемся о жизни.

– Мне бы хотелось не думать вовсе, – Сейфи вздохнула. – Представь, что ты замолкаешь, а внутри – тишина.

– Было бы приятно, – Арабела прикрыла глаза.

– Мы как будто снова очутились в приюте маленькими девочками, – голос Сейфи вдруг надломился. – Знаешь, чего бы мне очень хотелось?

– Чего?

– Фруктовой пастилы.

Чаровница удивленно посмотрела на подругу: взрослую женщину, которая готовилась стать матерью. Но неизменно добродушную и ранимую.

– Ты все еще помнишь?

– Конечно, Арабель. Как можно забыть день, который подарил мне тебя?

Эмили? Эмили!

– Я хочу ее! Хочу знать о каждом ее шаге! – во все горло орала Патриция Памер.

Ее брат черной тенью стоял в углу.

– Маленькая королевская шлюшка! – выругалась графиня. – Найди ее, найди эту крысу любой ценой! Ее и ее бестию! Я хочу, чтобы ты узнал, куда они делись, ты слышал меня? И чтобы даже праха от них не осталось!

Арабела проснулась в холодном поту.

Сквозь забитые окна в комнату пробивалось редкое солнце, а сновидение нагоняло отвращение; Патриция Памер – последнее, что Арабела хотела видеть, когда ей удавалось отдохнуть.

Умывшись, она быстро оделась и вышла из комнаты, чтобы разбудить Сейфи, но тут же столкнулась с невысокой девочкой – не больше двенадцати циклов от роду – в белом платье и с небрежной косой наперевес.

– Прошу прощения, миледи! – суетливо произнесла незнакомка, и Чаровница