Читать онлайн Сказание о блэквимах. Огненный блэквим бесплатно

Глава 1. Сага о планете носителей деммы

Пройдёшь вслед за ним сквозь жару и сквозь воду,

Не вздрогнешь под гнётом оков силы Тьмы.

И пламя с тобой обретает свободу,

Ведь вы теперь вместе, и ваш девиз – «Мы!»

Блэквимы – таинственные существа. Их раса, возникла в параллельной вселенной за миллионы лет до появления жизни на Земле. В жилах этих созданий вскипают потоки особой энергии, деммы, что происходит от самого мрака, и потому каждый блэквим ведёт нелёгкий бой со своей тёмной сущностью. Внешность большинства носителей деммы напоминает человеческую, но не стоит их путать с людьми. Это может стать смертельной ошибкой. Чудовища – такое определение им дали на Земле. Блэквимы и люди не должны были пересекаться, однако первые нарушили священный запрет.

Всё началось за много веков до рокового дня на родине блэквимов – в некоем измерении, звавшемся Чёрными Землями. Тот мир не знал лучей солнца, не ведал синевы небосвода и сияния звёзд – планета, окутанная вечной темнотой. В таких тяжёлых условиях способны были выжить только эти существа. Помимо необычных физических данных, они были наделены разумом.

В блэквимическом обществе была своя иерархия. Элита и представители средних классов проживали в городах, напоминавших огромные катакомбы, а бедняки были вынуждены скитаться по холодной поверхности. На золотом троне в сердце Чёрных Земель восседал потомок создателя измерения, блэквим из династии Чернотворов. Повелитель всех блэквимов был настоящим гигантом – его рост был около трёх метров; кожа Чернотвора имела тёмно-рыжий оттенок и выделялась небольшими пигментными пятнами, рассыпанными по всему могучему телу. Властелин был лысым, его голову покрывали два десятка пятисантиметровых округлых рогов. Лицо Чернотвора выделялось широкими скулами; у него были маленькие глаза пылающие, словно два факела, широкий нос, мощные зубы.

Кроме правящей династии Чернотворов, высокими титулами обладали пять кланов, остальным же в те времена жилось несладко. Когда у обделённых обитателей Чёрных Земель почти погасла последняя надежда, объявились три легендарных героя, изменившие ход истории. Ярослав Паргелий – первый блэквим солнца. Он был высоким, сильным и статным. Его златая шевелюра ниспадала на широкие плечи, а таинственный символ – солнце с двенадцатью лучами – горел на лбу; амулет из волшебного сплава – золотой орёл – гордо сиял на груди, покачиваясь на прочной цепочке. Агний Андрон – блэквим огня, что слыл удалым и отважным. Длинные гладкие волосы Агния были чернее угля, глаза сверкали, словно два рубина. Ему принадлежал Андронов меч – оружие, обладающее душой и подчиняющееся истинному хозяину; потомкам владельца Андронов меч даровал мощь, но взамен питался их жизненной силой. Ковентина Акваайс – блэквим рек, морей и океанов – была опасной женщиной, умелой, бесстрашной. Её светло-рыжие локоны спускались до осиной талии, а малахитово-зелёные очи грозно блестели.

Ярослав Паргелий и Агний Андрон – погодки и двоюродные братья – были рождены в семьях рабов. Ещё в начале времён грозный Чернотвор стал свидетелем того, как их предки управляли огнём. Тогда он повелел изловить всех блэквимов огня, а затем заковал их в цепи. Поглощая демму повелителей пламени, злой властелин и его наследники могли целыми сутками контролировать эту опасную стихию, умножая свою власть над жителями Чёрных Земель. Срок жизни блэквима – пятьсот лет, но постоянная нехватка деммы, которая с трудом восстанавливалась, сильно истощала невольников – повелители огня не доживали и до тридцати.

Родители Ярослава погибли от когтей блэквимов-оборотней из клана Волков, который имел высокий титул и был первым сторонником Чернотворов. Оборотни хорошо приспособились к местному климату и не хотели перемен, а первый блэквим солнца мог стать для их власти серьёзной угрозой. К тому же его демма была ядовита для Чернотворов. Родители сумели защитить пятилетнего Ярослава лишь ценой собственной жизни.

Узнав о том, что стало с сестрой и зятем, мама Агния приняла сироту к себе. Она заботилась о племяннике как о родном сыне; тайком от надзирателей помогала ребятам развивать блэквимические способности и учила стоять друг за друга горой. Когда же сыновьям подходил черёд жертвовать демму во благо властелина, мать делала это вместо них. К двадцать пятому году жизни она стала похожа на дряхлую старушку. Ярослав с Агнием просили окружающих позвать лекаря, веря в то, что тот сумеет спасти маму, но всем были чужды их страдания. Однажды бедная женщина не смогла больше подняться с земли, а на следующие сутки её не стало. Стресс от невосполнимой потери помог мальчишкам достигнуть третьего уровня силы и обрести амулеты из особого сплава. Братья разрушили цепи и, расправившись с надзирателями, сбежали.

Долгие годы Ярослав и Агний странствовали по Чёрным Землям, помогая беднякам, и упорно тренировались. Они стремились исполнить обещание, данное на могиле матери: собрать единомышленников, набраться сил и избавить мир от гнёта Чернотворов, а пока договорились избегать больших городов. Вот только Агний считал, что лишь в реальной битве закаляется сталь, и потому, в отличие от брата, то и дело появлялся в столице.

Достигнув отроческих лет, Агний одолел опаснейшего блэквима оружия и обратил амулет поверженного противника в Андронов меч. На четырнадцатом году жизни он спас от рабства девочку-ровесницу. Андрон даже представить себе не мог, насколько в будущем сплетутся их судьбы. Но уже тогда осознал, что вряд ли сможет позабыть вьющиеся волосы этой рыжей бестии. Девчонка же глядела на него с недоверием; она не сразу поверила, что наконец получила свободу. К тому же повелитель пламени был для неё воплощением зла. Чернотвор силой огня отнял всех, кто был ей дорог, а старшую дочь поверженных блэквимов приказал в оковах доставить в свои хоромы, чтобы периодически питаться её деммой и обрести власть над стихией воды.

– Когда-то я тоже был в цепях… – негромко сказал Агний, заметив, что большие зелёные глаза юной незнакомки перестали щуриться и засверкали при свете огня.

– Теперь мы свободны! Сейчас я не могу помочь всем, пусть и стараюсь каждый день спасти хотя бы одного обделённого блэквима. Мы с другом собираем силы и однажды изменим этот мир!

– Ты не побоишься пойти против Чернотворов? – внезапно спросила девочка; его речь словно её пробудила.

– Я буду не один, это Чернотвору стоит нас бояться, – уверенно ответил Агний.

– Можно я тоже буду в вашем строю? – предложила она и стала призывать ледяной клинок, желая впечатлить своего освободителя, но только облила мальчишку с головы до ног студёной водой. Покраснев от стыда, девочка отвела глаза и негромко процедила сквозь зубы: «Хотя нет. Забудь… Для тех, у кого есть амулет, первоуровневые…»

– Все мы когда-то начинали с нуля, – спокойно произнёс Андрон, высушив волосы и одежду силой огня. – Главное – практиковаться и никогда не вешать нос! – он одарил девочку доброй полуулыбкой и протянул ей свою тёплую руку. – Моё имя – Агний.

Их взоры встретились, и она горделиво заявила:

– Я – Ковентина! Ковентина Акваайс. – И, крепко пожав ему руку, сказала:

– Отныне я с вами. Но не расслабляйся, Огонёк. Я буду много тренироваться и получу такой амулет, которого ещё никто не видывал, и превзойду всех вас!

– Я тоже не собираюсь останавливаться на достигнутом! А пока давай-ка выбираться на поверхность, – заключил Агний. Ковентина бодро кивнула ему в знак согласия.

Андрон привёл новую знакомую в секретное место, где располагался их лагерь. Ярослава это совсем не обрадовало: первоуровневый блэквим воды, да ещё и девчонка, – не лучший союзник в предстоящей войне. Он видел в ней обузу, а после того как Агний принялся её обучать, и девушка, схватывая всё на лету, за несколько месяцев превратилась в умелого бойца второго уровня, стал считать Ковентину шпионкой Чернотвора. Акваайс не раз пыталась доказать ему, насколько она предана делу, но блэквим солнца всё равно не доверял ей. Переубедить Ярика не смог даже Агний, однако Паргелий согласился терпеть Ковентину в команде ради друга: было ясно, как много значит эта девчонка для блэквима огня.

Как-то раз Ярослав сильно занемог: подручные властелина Чёрных Земель отравили его таким страшным ядом, что уже никто не мог ему помочь. Блэквим солнца угасал на глазах; Агний заламывал руки, не находя себе места от мысли о том, что скоро придётся предать лучшего друга сырой земле. Ковентина же не отходила от больного блэквима ни на шаг, хотя и знала: он с трудом её переносит с первой встречи. Но с той самой встречи этот парень стал ей очень дорог, поэтому Ковентина хотела спасти его любой ценой. Колдунья из блэквимов-беглецов поведала девушке, что есть единственный способ его спасти. Старуха провела с ней опасный обряд, и в руках Ковентины возникло белоснежное сердечко из особого сплава – символ третьего уровня.

Акваайс со всех ног помчалась в лагерь, но, когда она увидела Ярослава, тот уже не дышал. Девушка испугалась, но сумела взять себя в руки и, вспомнив наставления колдуньи, оттолкнула Агния в сторону и склонилась над блэквимом солнца. Она прислонила к его груди свой амулет: белое сердце стало медленно чернеть, а его хозяйка – превращаться в ледяную статую. Амулет Ковентины принял цвет кромешной тьмы, и даже слёзы на её щеках превратились в лёд, но Ярик открыл глаза: он был полностью здоров.

– Тина, – чуть слышно молвил Ярослав, догадавшись, что произошло, – прости меня… Я был слеп. Твоё место среди нас! – и обнял её. Из рук его полился необычный свет и окутал замерзшую девушку. Произошло чудо: ледяная корка, покрывшая тело блэквима рек, морей и океанов, растаяла, и Ковентина вновь ожила. Правая сторона её амулета вновь стала белоснежной, но левая осталась чернее самой тьмы.

Минут через двадцать подростки уже мирно беседовали и искренне улыбались, радуясь выздоровлению Паргелия и спасению Акваайс. Ярик и Тина поняли для себя нечто важное, Агний же был неописуемо рад, что с его друзьями всё хорошо. В тот вечер они втроём дали клятву быть верными друзьями, куда бы их ни занесла жизнь.

С каждым днём Ярослав, Агний и Ковентина становились сильнее, однако прошло двенадцать лет, прежде чем они стали Победоносным трио: осмелились бросить вызов правителю Чёрных Земель и одержали победу. Затем Паргелий, воспользовавшись силой амулета, подарил Чёрным Землям дневной свет и тепло. Андрон создал Великое пламя, чтобы поддерживать блэквима солнца в его непростой миссии. Акваайс очистила воды и сделала землю плодородной. В лесах и рощах возникли блэквимические звери, а в реках, озёрах, морях и океанах – обитатели водоемов. Заслужив доверие и почтение большинства сородичей, герои, прозванные Победоносным трио, переименовали Чёрные Земли в Мир Блэквимов и разделили измерение на три великие державы: империю – Солнечную Долину, королевство – Морской Бриз и царство – Пламя Справедливости.

* * *

Спустя тысячелетия, в 1937 году, гармония пошатнулась. Потомок Агния Андрона, царь Ратибор III Брониславович, воспользовавшись малолетством нового императора, разгромил Солнечную Долину. Королева Морского Бриза, Диана Алексеевна Акваайс, предпочла наблюдать за гибелью империи, находясь в стороне. С исчезновением последнего потомка Ярослава Паргелия в Мире Блэквимов не стало солнечного света. Свет Великого пламени не мог и близко сравниться с ним. Перемирие в оставшихся государствах висело на волоске: Ратибор III жаждал мирового господства, а Диана I намеревалась отобрать у Андрона часть захваченных им земель. Планету угнетало недоброе напряжение, сулившее войну.

У Ратибора Брониславовича было трое детей. Пятилетний сын, цесаревич Агний, носил имя основателя династии Андронов. Это был мальчик с чистой душой и храбрым сердцем; его любили и бедняки, и знать, а родители обожали и возлагали на наследника большие надежды. Дочурка, царевна Вероника, трех лет отроду, была ласковым ребёнком и любимицей отца. Эта круглолицая девчушка с пухленькими ручками и ножками любила наряжаться в пёстрые платьица, а добрая нянюшка заплетала в её кучерявые, чёрные, как у братьев и отца, волосы радующие глаз разноцветные ленточки. Большие алые очи маленькой Вероники всегда заставляли суровое лицо Ратибора смягчаться. Помимо законных сына и дочери, у царя был отрок-бастард Колояр, которого он лично обучил владению огненным копьём и с одобрения супруги позволил мальчишке жить с ними во дворце. Однако Колояр недолюбливал всю их семью и ни на миг не забывал, что его родная матушка погибла в нищете. Но своего брата по отцу, Агния, Колояр видел главной преградой к восстановлению справедливости, как он её понимал. Агний же в Колояре души не чаял и с гордостью всем рассказывал, какой у него добрый, честный и смелый брат. Потому он с большим энтузиазмом отправился с Колояром в секретный поход на границу держав, когда тот сказал ему, что там запрятаны сокровища самой Ковентины Акваайс.

Колояр действовал не один: сообщники помогли ему тайно вывести наследника из дворца, а заранее подготовленный экипаж вывез их за пределы столицы. Как только повозка с сыновьями царя достигла границы держав, извозчик высадил мальчишек, а сам покинул это зловещее место. Колояр завёл брата далеко в ледники и бросил там на погибель. Мальчик долго блуждал по мёрзлой земле в надежде найти Колояра. Его меховая шапка слетела, а густые вьющиеся чёрные волосы, собранные шёлковой лентой в небольшой хвост, растрепались. Он звал брата, не сомневаясь, что тот тоже ищет его. Однако Колояра и след простыл, а Агний только сильнее заблудился.

Внезапно маленький блэквим огня заметил торчащую из сугроба рыжую кудрявую макушку и, приблизившись к ней, принялся быстро копать снег. Его находкой оказалась сверстница: малышка в лёгком платье, она была без сознания. Агний попытался согреть её и привести в чувство, а когда маленькая незнакомка приоткрыла заплаканные очи, зелёные, как свежая трава в прекрасных садах его родного дворца, мальчик словно почувствовал тепло. Она настолько ослабла, что была не в силах связать и пары слов, а только вся съёжилась от холода.

– Всё будет хорошо! Взрослые нас скоро найдут. Мне вот совсем не страшно, – проговорил Агний, стерев горькие капли с порозовевших на морозе щёк. Он заставил себя улыбнуться и, скинув с плеч соболиную шубку, накинул на неё.

– Спасибо… – подала она приятный, но немного охрипший голосок, кутаясь в шубку. Агний ответил ей доброй полуулыбкой и создал вокруг девочки защитное поле из пламени, внутрь которого не могла проникнуть вьюга, а сам остался снаружи.

Девочка согрелась и заснула, а Агний, скрипя от холода зубами, весь в снегу, продолжал оберегать её. Шли долгие часы, мальчик почти выбился из сил, но упрямо вытягивал из себя последние остатки деммы ради маленькой незнакомки. Взрослые чудом успели их обнаружить, а если бы задержались ещё на пару минут, то спасти Агния уже бы не удалось. Колояра же больше никто не видел, но по столице прошёл слушок о том, что в рядах разбойников под предводительством клана Волков был замечен воин-копьеносец.

Девочка, которой Агний не дал погибнуть, оказалась наследной принцессой Морского Бриза. В благодарность Диана Алексеевна пообещала выдать наследницу замуж за Агния, когда та достигнет совершеннолетия. А пока принцесса часто гостила в соседнем царстве, постепенно став для маленького блэквима огня лучшим другом. Её поддержка придавала Агнию уверенности и побуждала мальчика к храбрым решениям. Он достиг третьего уровня контроля над деммой, доступного лишь избранным представителям их расы, и получил амулет, едва ему исполнилось шесть, а верную подругу прозвал Свеллом. Дети дали друг другу обещание всегда быть вместе. Однако козни недоброжелателей разлучили их… В день, когда принцесса должна была вернуться в Морской Бриз, на ее экипаж напали враги и сожгли его дотла. Среди пепла обнаружили семейный герб династии Акваайс, принадлежавший наследнице.

Известие о гибели подруги заставило Агния впасть в «бездушие» – состояние, когда блэквим становится максимально сильным, но навсегда теряет разум и все чувства, кроме гнева. Его глаза закатились, и в них отразился огонь. По воспалённым щекам потекли кровавые слёзы. Он издал страшный крик и схватился за голову, на которой от макушки до затылка проросли пять рогов: красные, словно кровь, они запылали диким пламенем. На спине цесаревича образовались заострённые крылья. А кожа Агния начала покрываться коркой, как от ожогов.

Затряслось, закипело и вырвалось – ярость Агния пробудила нечто, не поддающееся здравому смыслу. Леса, поля и рощи Пламени Справедливости охватили страшные пожары, а на села и города обрушился огненный град. Морской Бриз накрыла бешеной волной лава, стерев Великое королевство с лица Мира Блэквимов. Всё измерение погрузилось в хаос. Ратибор III не знал, как остановить сына, мощи которого уступала даже мощь Андронова меча, и защитить выживших. Тогда мать мальчика, царица Алеся Ивановна, отважилась на рискованный шаг: она призвала особое полотно, созданное Ковентиной I, желавшей сберечь дорогого блэквима от «бездушия». Алеся Ивановна не могла и близко сравниться по уровню с основательницей Морского Бриза – обряд отнял её жизнь и привязал душу к волшебной ткани. Отец Агния был подавлен гибелью супруги и чуть было сам не впал в «бездушие», но таинственное полотно вернуло ему самообладание. Царь сумел повязать особую косынку на шею сына. Пожары потухли, лава застыла, а огненные осадки прекратились, но измерению был нанесён небывалый ущерб. Чтобы приблизиться к сыну, Ратибор III позволил Андронову мечу поглотить остаток своей жизненной силы. Вместе с его последним вздохом погасло Великое пламя, и: в Мире Блэквимов настала кромешная тьма. Агний был спасён слишком большой ценой; он опустился на нулевой уровень и непроизвольно будто запечатал в себе все воспоминания о Свелле. В его сердце осталась пустота.

Из сторонников Ратибора III и жителей столицы Пламени Справедливости, не считая виновника происшествия, выжила только сестра главного советника покойного царя Жанна, которой недавно исполнилось девятнадцать лет. Раны девушки болели, её пугала непривычная темнота в глазах, но Жанна услышала чей-то плач и, позабыв о себе, устремилась на звук. Она чуть не сшибла ручной фонарь, в котором горел блеклый огонёк. Уже не думая о том, как тот здесь оказался, она взяла фонарь и смогла разглядеть впереди ребёнка: маленький блэквим огня давно вернулся к своему привычному облику, но на месте исчезнувших рогов остались рубцы, похожие на шрамы от ожогов.

– Агний, – негромко сказала Жанна и осторожно его обняла. – Нам нужно отсюда выбираться!

Понимая, что пребывание на родине для них больше невозможно, Жанна решила сбежать с сиротой на Землю. Примерно за час до той трагедии был создан Сапфир Мирона Тихого – волшебный замок, запечатавший портал в мир людей. Они узнали об этом уже у самой пещеры. Блэквимы, жаждущие мести, уже поджидали там беглецов из столицы, поэтому у них не оставалось другого выхода, как положиться на волю Сапфира Мирона Тихого. Особый замок позволил им пройти: перенеся Жанну с ребёнком на планету Земля, да ещё и в начало XXI века. Сапфир лишил её способности управлять воздухом и сократил срок жизни с пяти сотен лет до среднего человеческого, а у мальчика отнял все воспоминания.

Глава 2. Подозрительный свет

Огонь и вода – яркий пример противоположностей. Огонь обращает воду в пар, она же способна погасить его пылающие языки. Сколько себя помню, я всегда испытывала особую симпатию к прозрачной жидкости, не имеющей ни вкуса, ни запаха, но однажды как будто заново посмотрела на огонь. Обжигающий разрушитель, заманивающий в коварные сети доверчивых мотыльков, показался мне символом чести. С тех пор и по сей день, когда окружающие уже обращаются ко мне по имени-отчеству, растя сына-подростка и дочь, стараясь достойно нести всё, что легло на мои плечи, я продолжаю хранить в памяти заветный свет того неистового пламени.

Сейчас настали спокойные времена, но мир наш по-прежнему хрупок и шаток. Большинство современников не осознают, насколько всё на самом деле непросто. Не знают они и тех, благодаря кому видят новый рассвет. Не ведают о нечеловеческой мощи, способной уничтожить Вселенную. В учебниках многое недосказано, пропущено, забыто. Вряд ли кто-то ещё вспомнит души, ставшие жертвами того безграничного зла. Я же помню. Помню каждого, кто повстречался мне на жизненном пути! И посему я опишу всё как было, без прикрас, чтобы наши дети и все, кто прочтёт эту книгу, узнали правду и научились по-настоящему ценить жизнь.

Много лет назад в неприметном городке Стратогорске проживала резвая, любопытная и немного упрямая девочка. Полина Воробьёва – так меня величали, и это подтверждало свидетельство о рождении. Как-то раз, отправляясь в школу в серый сентябрьский вторник, выпавший на седьмое число, я не поленилась взять с собой зонт со сломанной спицей.

Наш маленький населённый пункт, которому на тот момент было чуть меньше столетия, был наречён в честь профессора А. К. Стратогорского. Этот учёный вошел в историю Республики Вальстонии не только благодаря вкладу в науку, но и из-за славы весьма нелестной. Стратогорский закончил блистательную карьеру как старый безумец, заявлявший о существовании могущественной силы, невиданной в людском мире. Старик твердил, что она однажды ворвётся на Землю и низвергнет человечество! Но люди никогда не были склонны верить в подобные пророческие откровения – угасавший на глазах профессор окончил свои мучения в стенах жёлтого дома, непризнанный и позабытый.

Сенсация канула в Лету; сам Стратогорский перевоплотился в городскую легенду, призванную удовлетворять интерес туристов. Жизнь же простой школьницы была настолько тихой и однообразной, что только мечты о чём-то волшебном и детское воображение могли разогнать скуку будней.

Моя мама, Элеонора Александровна, родилась за границей. Будучи ещё несовершеннолетней, она осталась сиротой и была удочерена дальними родственниками – такова история её переезда в Вальстонию. На протяжении всей своей жизни она носила девичью фамилию – Воробьёва и передала её мне.

Я не помнила отца, но мама часто рассказывала, что он был рослым мужчиной и отличался строгостью и справедливостью. И пал подобно герою… Однако у нас дома не было ни одной его фотографии, ни единой вещи, напоминавшей о нём. Я пришла к выводу: родная дочь для этого человека ничего не значила… И в душе презирала его.

Вынужденная растить меня без отца, мама еле сводила концы с концами, работая медсестрой в городской больнице. Так уж вышло, что этот самый потрёпанный зонт, висевший на крючке у нас в коридоре, был единственным. Мама, которой тогда было тридцать, много раз планировала купить себе и мне по новому, а отживший зонтик отправить «на пенсию», но этот и другие наполеоновские планы она никак не успевала воплотить в жизнь.

* * *

Свинцовое небо, холодный ветер и песнь студёных капель, ударявшихся об асфальт – типичная картина в начале сентября. Среди серых улиц Стратогорска ничем не выделялась Старая Отрядная, где уже четверть века располагалось стандартное сине-голубое здание школы № 21. Из неё возвращались три ученицы четвёртого «Б» класса: две после дежурства, а третья задержалась, чтобы помочь подругам с уборкой. Это была я.

Не низкая и не высокая; «ступни, как у Золушки», часто подшучивали подруги – среди учащихся нашего класса я носила самый маленький размер туфель. У меня были аккуратные брови, большие глаза, зелёные, словно молодые ягоды крыжовника, курносый нос и губы бантиком. Вольные кончики рыжих, как листья клёна в октябре, кудрей касались поясницы. Одевалась я просто, но старалась не забывать об аккуратности. На макушке красовался скромный ободок. На мне был школьный сарафан, который в сочетании с блузкой и гольфами смотрелся очень неплохо.

Поскольку моя лучшая подруга в ту неделю заболела гриппом, я была вынуждена присоединиться к компании Лены и Оли. Вскоре я обнаружила, что им совсем неинтересны ни фантастика, ни приключенческие истории, которыми я увлекалась с раннего детства. Но из-за страха одиночества я старалась влиться в их коллектив.

Закончив школьные дела, мы покинули до боли знакомые стены. Мои спутницы беззаботно болтали, а я растягивала губы в улыбке и специально наступала в каждую лужу, чтобы облить их модные колготки. Всё потому, что Ленка, когда мы переобувались, колко пошутила про мои гольфы, а Оля громко хихикала. План мести периодически оказывался действенным, но девчонки не замечали подобных мелочей.

Лёгкий дождь сменился ливнем, и я в спешке раскрыла зонт. Подруги сразу же нырнули под него. Втроём нам было тесно под ветхим куполом. Оля с Леной стали тянуть его в свою сторону, а я отчаянно тянула к себе, вцепляясь холодными пальцами в рукоять и отбиваясь от настырных одноклассниц локтями. Резкий порыв ветра гневно надул купол. Зонт выскользнул из рук и полетел в сторону школьного забора.

– Ну спасибо, удружили! Теперь мне за него попадёт! – воскликнула я недовольным голосом и со всех ног помчалась за ускользающим зонтиком.

Пока я отчаянно неслась за ним, словно изголодавшаяся львица за газелью, мои одноклассницы отправились по домам. Олю ждали мать-домохозяйка и наваристый борщ. Старший брат Лены обещал ей помочь с домашним заданием, а после – заказать огромную пиццу. Я же на самом деле никуда не спешила: мама работала допоздна, и меня ждала лишь безлюдная квартира. Мне было горько ощущать себя ненужной, но я не могла ничего изменить.

С упорством продолжая ловить кружащийся в порывах ветра купол, я не переставала думать о том, что мама устроит мне «райскую жизнь», если посмею вернуться без него. И вот дерзкий беглец почти был у меня в руках, как вдруг я поскользнулась и врезалась в мокрый асфальт. Острая боль мгновенно пронзила локоть и правую лодыжку, а на глаза навернулись слёзы.

Взяв себя в руки, я приподнялась, стараясь убедить себя в том, что из-за проливного дождя сарафан и так уже был ни на что не годен. Я бросила взгляд вслед отлетевшему зонту. В нескольких шагах от школьного забора стоял лопоухий мальчишка. Он не вышел ростом, да еще сильно сутулился, и если бы нас поставили в ряд, то его макушка оказалась бы на уровне кончика моего носа. Я вспомнила его. Это был мой сверстник, новенький из параллельного класса. Тот самый, которого все дразнили и избивали, а он безмолвно терпел побои и унижения, не способный за себя постоять…

Злосчастный мальчуган промок с ног до головы. А я поняла, что не знаю его имени. Прежде мы пересекались пару раз, но я не решалась не то чтобы заговорить – даже встретиться с ним взглядом. Хулиганы из четвёртого «А» нарекли новичка Зелёной косынкой, поскольку он не снимал оливково-зелёную бандану. Теперь же платок был вновь повязан на его черепушку, а несколько курчавых тёмных влажных прядей, вылезших из-под головного убора мальчишки, липли к его лбу, «львиному» носу и щекам. Лёгкая ветровка намокла и обвисла, из-под неё выглядывала серая, местами полинявшая футболка. Завершали портрет этого невзрачного мальчика потёртые штаны и поношенные ботинки. Но его глаза… Слишком задумчивые для ребёнка, честные, сверкающие рубиновым блеском. Я никогда ещё не видела таких! Хлопнув себя ладонями по щекам, я хотела отвернуться, но заметила подозрительный свет в его правой ладони.

«Что он держит в руке? Никак не пойму… Может, фонарик?» – с любопытством размышляла я, пытаясь тщательнее присмотреться, и меня осенило: это огонь! Настоящий живой огонь, которым школьник пытался высушить насквозь мокрую куртку.

«Как он так делает?! Это же невозможно! Пламя должно жечь ему руку, а он даже не реагирует…» – я совсем позабыла про боль, не сводя с него удивлённого взгляда.

«А! Должно быть, какой-то фокус. Но какой? Я тоже хочу научиться!»

Мальчик в бандане, заметив, что я за ним наблюдаю, провёл левой ладонью над пылающими язычками, и те мгновенно погасли.

– Ничего себе… – прошептала я, ощущая, как по спине сбегают мурашки.

Мне хотелось вскочить с места и, приблизившись к нему, обо всём расспросить, но я увидела молодую женщину с длинными соломенно-жёлтыми волосами. Стройная и довольно высокая, она была одета в плащ цвета хмурого небосвода, блеклые джинсы и кожаные сапоги. Её красивая тонкая ладонь немного нервно сжимала лямку скромной дамской сумочки, что была перекинута через правое плечо.

Незнакомка прошествовала уверенной походкой на расстоянии вытянутой руки от меня и, даже не взглянув в мою сторону, остановилась рядом со школьником в зелёной косынке.

– Разговор с директором был долгим, но мы смогли найти общий язык, – раздался её негромкий серьёзный голос. – Константин Евгеньевич обещал рассмотреть нашу проблему. Понимаю, тебе нелегко, но придётся потерпеть до летних каникул. В следующем учебном году тебя переведут из класса «А» в «Б», однако нет гарантий, что там дети будут лучше к тебе относиться… Сын, ты точно хочешь здесь обучаться? В нашем районе немало хороших школ, а в этой… Кроме того, что контингент не из лучших, так она ещё и находится бог знает где…

«Его переведут в мой класс?!» – проворчала я про себя.

– Во всех школах одинаково, мама, но я хочу учиться в этой. С того дня, как нам рассказали о ней, меня не покидает предчувствие, что именно здесь моя жизнь изменится к лучшему, – уверенно ответил мальчик.

– Что ж, поступай как знаешь, – женщина пожала плечами и уже бодрее добавила:

– Идём домой, Виталя.

– Подожди меня возле остановки, мам, – отозвался он и, подняв грязный зонт со сломанной спицей, громко сказал:

– Я скоро тебя догоню!

Мать кивнула ему в знак согласия и, вздохнув, направилась к остановке. Виталик же подошёл ко мне, подал руку и помог подняться с мокрого асфальта, а после протянул моего «беглеца».

– Спасибо, – пробормотала я, резко выхватив зонт. – Толя, Коля, или как там тебя зовут?

– Виталий Ярилов, – спокойно уточнил он.

– Скажи, а как ты провернул тот фокус с огнём? – позабыв о приличиях и сгорая от любопытства, поинтересовалась я.

– Какой ещё фокус? – изумлённо произнёс Виталик, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Я всё видела: у тебя в руке горело пламя, но оно тебя не обожгло. Так не бывает, я точно знаю! Поэтому колись! – закричала я, нахмурив брови, и машинально вцепилась в ткань его ветровки.

– Не понимаю, о чём ты! Я просто ждал маму… – отозвался он, разжав мои пальцы, и, отдалившись на шаг, попытался усмирить меня недобрым взглядом. Не вышло.

– Хочешь сказать, что мне всё показалось? – проворчала я с возмущённой гримасой.

– Прости, но я должен идти, – сказал Ярилов и, уже направляясь к остановке, добавил довольно холодно:

– А что касается «фокуса», то всё это только плод твоего богатого воображения. Вероятно, ты сильно ударилась, когда поскользнулась.

– Эй, Коля, я ударилась локтем и коленкой, но не головой! Я видела огонь в твоей руке, видела, слышишь! И когда-нибудь я раскрою твой секрет! – злобно крикнула я ему вслед, но Виталик ускорил шаг, проигнорировав мои слова.

– Что от тебя хотела девчонка? – насторожённо спросила мать, как только Виталик подбежал к ней, и как-то нехорошо посмотрела в мою сторону. Взгляд её бледно-васильковых глаз, столь же необычных, как и у замершего рядом сына, был суровым и строгим.

– Всё в порядке, мам! Она просто поблагодарила меня за то, что я вернул ей зонт, – спокойно ответил Виталик.

Его мать отвернулась от меня. К остановке подъехал старенький пыхтящий «Икарус». Они поспешили скрыться в тесном салоне. Двери с визгом захлопнулись, и вскоре автобус уехал, покинув опустевшую остановку.

Тот случай долгое время не давал мне покоя, и я всячески пыталась выяснить, как Ярилов смог управлять огнём. Но, наблюдая за ним, убедилась лишь в том, какой он всё-таки неудачник: слабый, плохо успевающий в учёбе, вечно неряшливый. Просто ужас… В итоге весь интерес к Виталику прошёл, осталась только обида. Тем не менее в новом учебном году его перевели в наш класс. Да ещё и посадили за парту позади меня. Таким образом мальчик в зелёной бандане с необычным для человека цветом глаз стал моим одноклассником.

Глава 3. Неужели Ярилов – блэквим?

Первое апреля – известный всем День смеха. Однако эту дату весной 2006 года я едва ли могу назвать забавной, ведь она стала одной из решающих в моей жизни. Это был день, заставивший двенадцатилетнюю девочку посмотреть на многие вещи другими глазами, и миг, позволивший пересечься на долгие годы судьбам двоих.

Как сейчас помню весёлую мелодию, которая ещё в 2003 году заменила старый добрый школьный звонок. Мы с нетерпением ждали её во время занятий и надеялись услышать как можно позже на переменах. Но звонок был бодр и исправен: он звучал в срок, заставляя учащихся средней школы № 21 расходиться по классам. Столовая и коридоры быстро пустели, погружаясь в тишину.

У нас вторым уроком, как обычно по субботам, – школа считала необходимой закалкой для светлого будущего учёбу шесть дней в неделю – была литература. Учительница запаздывала, поэтому неудивительно, что ребятня из пятого «Б» решила заняться своими делами. Громкие голоса, звонкий смех по поводу и всё больше без – типичное явление для нашего класса. Я была убеждена в том, что этот гул слышен даже на первом этаже, учитывая, что кабинет литературы находился на втором, недалеко от лестничной площадки. Чьи-то шустрые пальцы ловко сжимали кнопки потёртой игровой консоли, пока их юный владелец увлечённо вглядывался в небольшой экран, где синий антропоморфный ёжик прыгал по трамплинам, побеждая врагов и собирая кольца. Чуть ли не половина класса играла в «мафию». Пять-шесть человек просто болтали, пытаясь занять время, но только усиливали шум, а Миша Алоян – наш отчаянный староста – пытался всех успокоить, но, как всегда, безрезультатно. Я же молчаливо сидела, сложив руки на парте, и жевала жвачку.

Двенадцать мне исполнилось в феврале, и я по-прежнему оставалась среднего роста. Мои длинные коричневато-рыжие кудри пришлось постричь неделю назад. Виной всему стали шесть пластинок вишнёвой жвачки, что Лена и Оля, с которыми я перестала водиться ещё в четвёртом классе, влепили мне в волосы. Новая стрижка, скромное каре, к особой злости виновниц происшествия, ничем не портила внешнего вида. А школьная форма – слегка облегающий фигуру клетчатый сарафан из полушерстяной ткани – смотрелась на мне, словно была сшита на заказ, хотя мама приобрела её для меня в секонд-хенде.

Начало дня было не слишком удачным: утром я чуть не проспала, забыла тетрадь с домашней работой по математике, моя лучшая подруга Люба Камышева опять не пришла в школу. И, ко всему прочему, я плохо выучила стихотворение, заданное по литературе.

Дверная ручка резко дёрнулась и жалобно взвыла, так нажимать на неё – с инквизиторской суровостью – в нашей школе мог лишь один человек – Каледина Акулина Анатольевна. Эта невысокая, в меру упитанная женщина пятидесяти шести лет была учительницей литературы, классным руководителем пятого «Б» и заместителем директора по учебно-воспитательной работе. В школе каждый знал не понаслышке её суровый нрав, а всевидящего взора голубых очей Акулины Анатольевны страшились даже старшеклассники. Не успела она войти, как в помещении воцарилась гробовая тишина, а ученики вскочили по стойке смирно подобно солдатикам.

– Пятый «Б»! – дети содрогнулись от её грозного голоса. – Вас слышно даже с улицы! Можете забыть о поездке в зоопарк!

Класс испуганно смотрел на эту властную женщину, не зная, что ответить в своё оправдание. Но Каледина никогда не ждала мольбы о пощаде.

– Алоян, вы ответственный за дисциплину! Я начинаю сомневаться в том, что назначение вас старостой было правильным решением! – наша классная предпочитала обращаться к ученикам на «вы».

– Акулина Анатольевна, я п-приношу и-искренние и-извинения от всего нашего класса… – заикаясь, пролепетал староста.

– На моих уроках тишина и порядок – так было и будет всегда. А от своего класса я требую дисциплины вдвойне! – зарычала учительница, пропустив робкие оправдания Алояна мимо ушей. Окинув пронзительным взором весь класс, сердитая женщина села за стол.

– Садитесь. Проведём перекличку, затем я начну спрашивать стихотворение, которое вы должны были выучить наизусть.

Открыв классный журнал – опрятную тетрадь в тёмно-синем переплёте, она принялась отмечать присутствующих. – Абрамова, – подавляющим тоном промолвила Акулина Анатольевна, не отрывая от государственного документа глаз.

– Здесь, – мгновенно отозвалась девчушка с весёлыми косичками, которые подскочили в воздух вслед за хозяйкой.

– Алоян, – продолжала Каледина, а ребята старались не смотреть на её короткую шевелюру, крашенную в лиловый цвет. Староста поднял руку и, открыв учебник, принялся повторять стихотворение, ощущая, как лоб покрывает испарина. А я продолжала жевать жвачку и глядеть в окно со скучающим выражением на лице. Сонно всматриваясь в переплетение ветвей, я заметила странную птичку, замершую по ту сторону стекла. Крохотуля с зелёным пятнышком на правом крыле. Она как будто бы уловила мой взгляд и, сверкнув черными горошинами-глазками, улетела.

– Воробьёва! – голос учительницы заставил моё сердце ёкнуть, а меня живо проглотить жвачку, чудом не подавившись. Резко вскочив с места, я проголосила с не меньшим вызовом:

– Полина Воробьёва здесь!

Класс заполнился глухим хихиканьем, но вскоре все вновь затихли, смирённые одним взором Акулины Анатольевны, после чего Каледина вспомнила обо мне.

– Повторяйте стих, Воробьёва, я начну спрашивать с вас!

Вернувшись за парту, вместо того чтобы принять во внимание предупреждение учительницы и повторять стихотворение, я продолжила лениво смотреть по сторонам. Мне хотелось приключений, таких, чтобы аж дух захватывало! А не заучивать занудные строки. К тому же тогда я не понимала, сколько сил и терпения затратил на каждую строфу поэт.

Каледина отметила почти всех учеников и, дойдя до буквы «я», произнесла:

– Ярилов! – ответа не последовало. Тогда женщина оторвалась от журнала и, бегло окинув взглядом кабинет, громко повторила:

– Виталий Ярилов! – вновь тишина. – Что же это такое?! Он что, посмел заболеть?

Впервые за столь долгий срок мне подвернулась возможность отомстить одиозному мальчишке, который так и не поделился со мной тайной фокуса с огнём. Я подняла руку и выкрикнула на весь класс:

– Ярилов был сегодня в школе! Он удрал до того, как начался ваш урок! – я говорила правду, ведь он действительно куда-то ушёл перед литературой. Но послышались знакомые шаги, и, стоило лишь мне замолчать, как под натиском мальчишеской ладони дверь в кабинет отворилась, и перед нами предстал Виталий.

Его серая водолазка, тёмно-синие брюки, протёртые на коленках, и старые кеды – помимо самого факта его появления, любая мелочь вызывала у меня неприязнь. Ярилов не сильно изменился с нашей первой встречи – слегка вытянулся и теперь ростом был на сантиметр ниже меня. По-прежнему не было и дня, чтобы он явился в школу без своей старой зелёной банданы или снял её при нас. А я лишь гадала, зачем, и почему учителя позволяют Виталику присутствовать на уроках в головном уборе, когда другим детям это запрещено. В нашем классе за Яриловым осталось прозвище Зелёная косынка. Ребята из пятого «Б», в отличие от «ашек», руки не распускали, но с Виталиком никто не дружил.

Мальчишка неловко почесал затылок, застыв возле порога. И произнёс спокойным голосом:

– Простите за опоздание. Я был в медкабинете. Можно зайти?

– Конечно, Виталий, заходите, – ответила Акулина Анатольевна. Произошло чудо – эта суровая женщина ласково улыбнулась ему. Но вскоре голова учительницы повернулась в мою сторону, улыбки уже не было и в помине. Каледина сделала страшное лицо и строго сообщила:

– А вы за ложь будете наказаны, Воробьёва! Испишите десять листов следующими словами: «Я трижды подумаю, прежде чем что-либо сказать» к завтрашнему занятию!

Класс снова залился смехом, на этот раз мои одноклассники похохотали от души, а я отказывалась верить ушам. Машинально привстав с места, я не успела заметить, как рот открылся сам собой, глаза полезли на лоб: я напоминала рыбу, выброшенную на сушу.

– Но, Акулина Анатольевна! Я же только… – не успела я договорить и слова в своё оправдание, как она перебила.

– Никаких «но»! Не потерплю в классе ябед! Напишете как миленькая. Или же не видать вам положительной оценки по моему предмету как своих ушей.

– Хорошо… – сдалась я, с досадой опустившись на место, и нервно подумала: «Да она не имеет права! Это же урок литературы, а не чистописания! Не собираюсь я ничего писать! Из-за какого-то неудачника? Ну уж нет! – злость кипела внутри, но, на миг представив разочарованное лицо матери, я попыталась смирить задетое самолюбие. – Придётся написать…. Клянусь, Ярилов за всё ответит!»

Весь день был непоправимо испорчен. За неудачную попытку рассказать стихотворение Каледина мне поставила «неуд». Любка в школе так и не появилась. Мне предстояло выполнить несправедливый наказ учительницы: исписать десять листов бессмысленной ерундой. Но главной задачей было найти способ, чтобы подлый мальчишка получил по заслугам. Впрочем, к концу четвёртой перемены мою голову посетила идея, которую я решила осуществить, несмотря ни на что.

После уроков я не пошла домой. Я решила проследить за Яриловым и, выяснив, где он живёт, рассказать его родителям, какой их сын прогульщик. «Наверняка его строго накажут! – думала я, растягивая губы чуть ли не до ушей. – Такой будет моя беспощадная справедливость!»

Пока я ликовала, разрабатывая стратегию, Виталик покинул здание школы и, поправив лямки рюкзака, зашагал к остановке. Я тут же поспешила за ним, стараясь держаться на расстоянии, дабы мой враг не заметил слежки. Мне всё время казалось, что Ярилов догадался о моём присутствии, но вскоре я убедилась, что это не так. Около остановки, где нам впервые «посчастливилось» повстречаться, он достал из кармана кошелёк. Порывшись в нём, мальчишка обнаружил несколько вальстонских монет, которых в лучшем случае хватало на простую карамель на палочке, но никак не на проезд. Убрав бумажник обратно, Виталик смирился с тем, что придётся идти до дома пешком. Мне же ничего не оставалось, как только вздохнуть и пойти за ним следом.

* * *

Наш путь продолжался уже чуть ли не час, а объект моей слежки шел все так же быстро, как и вначале. Я же от усталости мечтала растянуться на асфальте. Да и улочка, как назло, вильнула и пошла в гору. Я подумать не могла, что этот противный мальчишка и в самом деле живёт так далеко!

Оставив позади страшные гаражи и пригорок, пробравшись вглубь частного сектора, мы наконец приблизились к дому Виталика. Его жилище, одноэтажное здание с низким угрюмым забором, вероятно, было ровесником покойного профессора Стратогорского. Оно единственное в этом квартале не было заброшено. На остальных участках стояли полуразрушенные строения или не было ничего. Я поражалась, как Яриловых угораздило поселиться в таком месте! Тогда я не знала, что раньше они жили почти в центре города, а сюда переехали год назад, поскольку мать Виталика сменила работу, и предыдущее съёмное жильё стало им не по карману.