Читать онлайн Драконяша для отшельника бесплатно
Пролог
Демон, контрольно глянув по сторонам, коротко стукнул три раза и длинно два по металлической двери.
На удивление, звук получился глухой, словно там, за плотным железным листом, была ватная прослойка.
В ожидании, пока дежурный удостоверится, что пришли свои, Демон развернулся к зеленым хищным дебрям, бывшим когда-то нарядными русскими березками.
Не особо много времени с тех пор прошло, и пальцы даже помнили еще шершавость и тонкость белых, с прорезями черноты, стволов, но теперь Демону даже в пьяном угаре не пришло бы в голову касаться этих деревьев.
Да и ходить рядом следовало с опаской.
Он переступил с ноги на ногу, показательно закинул на плечо короткоствольный МР-5, доставшийся ему по великой удаче, выдохнул сигаретный дым и подмигнул камере, бесстрастно изучавшей его.
За пределами пятачка, специально вытоптанного для безопасности около двери, было сумрачно. Ночь же, вон, уже луна вылезла… Сразу на полнеба, сука, яркая такая, глаза слепила, бесила.
Неподалеку завыл волк.
Демон опять покосился на зрачок камеры, оскалился:
– Ну давай, бля! А то развернусь и свалю!
Естественно, угроза была пустой, никуда бы он на ночь глядя не свалил, не дурак же. Но с той стороны так не думали.
Наверно, даже были уверены, что Демон, безбашенный охотник, бесконечно мотающийся по просторам родной страны – редкостный дурак.
Кто, кроме дурака, будет подвергать свою жизнь постоянному риску?
Щелкнул замок, дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб хмурый Демон мог протиснуться, с риском ободрать разгрузку.
– Поздно сегодня, – проскрипел Старик, изучая охотника не по возрасту острым взглядом, – уже все на ночь закрыл.
– И тебе привет, Старик, – хмыкнул Демон, – Март на месте?
– А где ему еще быть? Уже ждет. Принес чего?
– Не твое дело. Белянка где?
– Спит уже.
– Ну ничего. Разбудим.
Старик еще больше нахмурился, открыл щербатый рот, явно планируя что-то сказать неприятное, но Демон не стал слушать.
Двинулся вперед по узкому коридору. По пути следования вспыхивали и гасли лампы, а шаги гулко отдавались в пустом бетонированном склепе, где вот уже десять лет жила семья Марта, на редкость удачливого сукиного сына, умудрившегося во время Большой Жопы не только свалить сюда, в безопасное, полностью автономное бомбоубежище, оставшееся еще с Великой Отечественной, и народ привести, но и за все время существования тут сохранить хотя бы подобие человеческого общества.
Конечно, с поправками на свою паранойю и маниакальность, но во многих вещах эти качества очень даже выручали в нынешней жизни.
Демон без стука завалился в комнату Марта, где раньше, наверно, располагался кабинет начальника штаба, или что тут должно было быть при эвакуации? Развалился на диване, оставшемся от тех же времен, не особо удобном, кожаном, с высоченной резной деревянной спинкой, нахально закинул ноги на мелкий столик возле.
Прикурил. Выдохнул дым. Усмехнулся.
Март, высокий, худой, как жердь, мужик неопределенного возраста, так, что и сорок ему можно было дать, и все шестьдесят, хмуро проследил за телодвижениями гостя, но от своего стола, за которым сидел и, судя по всему, что-то писал, не встал.
– Принес чего?
– Каждый раз поражаюсь, какие вы, бляха, все тут вежливые, – выдохнул дым Демон, – обосраться и не жить…
– Ну? – Март был привычен к манерам гостя, а потому вообще не среагировал, просто додавливал на информацию.
– Белянка? – парировал Демон, буровя хозяина жестким взглядом, за который он, собственно, когда-то, еще во времена до Большой Жопы, и получил свое прозвище.
– Сначала покажи.
– У нее… Никого не было? – Демон очень постарался, чтоб голос его не дрогнул. Очень постарался.
– Как и договаривались. Но я могу и передумать.
– Сука ты, Март…
– Как и ты. Доставай.
Демон скинул ноги со столика, порылся в многочисленных карманах и бросил на стол пару длинных брикетиков с блистерами таблеток.
Март, неожиданно дрогнув лицом, протянул руку к одному из блистеров. Прочитал название.
– Откуда… Как…
– Места знать надо, – довольно оскалился Демон, – так я пошел?
– Она спит уже…
– Разбужу.
Он встал и, не прощаясь и даже не глядя больше на Марта, вышагнул за порог. За его спиной раздался тихий взволнованный вздох. Это Март, наверно, ампулы нашел во втором свертке.
Демон шел, показательно неторопливой походкой, с внутренним нетерпением отсчитывая нужную дверь в длинном коридоре, и думал, что, пожалуй, сейчас он живет даже лучше, чем до Большой Жопы.
Ну вот кем он был тогда? Обычным восемнадцатилетним придурком, мотающимся по улицам спального района в поисках пожрать и где-нибудь приткнуться поспать. У этого придурка было вполне определенное будущее: кража, зона, смерть. Или ширево, кража, зона, смерть. Без шансов выбраться.
А сейчас у него было положение в обществе, уважение, почет даже. Много нормальной еды, всегда крыша над головой, потому что в любой семье рады охотнику. Интересная, пусть и полная опасностей жизнь.
Он веселился, гулял, ощущал себя вполне нужным и добившимся всего.
А еще он трахал маленькую нежную блондиночку с пухлыми губами. Не так часто, как хотелось, но каждый раз, когда появлялся в семье Марта.
Жизнь удалась…
– Жорик! Жорик! Сидеть! Сидеть, кому говорю! – звонкий голос со двора заставляет отвлечься от экрана и кинуть взгляд в окно.
Я выдыхаю, откидываюсь на спинку стула, прикуриваю, прикидывая, перечитывать то, что написал, или дать отлежаться? Опыт подсказывает, что надо бы отпустить. Пусть повисит текст, немного хотя бы.
А потом уже можно перечитывать и спокойно править. Или вообще все, к херам, удалять.
А вот внутреннее чутье орет, что надо продолжить, пока настрой есть. А то потом опять…
Я решительно придвигаюсь опять к ноуту, но со двора доносится веселый лай безмозглого существа, почему-то называемого собакой, и ему вторит веселый смех не менее безмозглого существа.
Безмозглого, но красивого.
Настолько, что сам не понимаю, почему вместо экрана пялюсь на длинные ножки в шортиках, больше похожих на трусы, и отслеживаю мотания светлого, высоко повязанного хвоста волос.
Поймав себя на позорном отвлечении, смаргиваю, ругаюсь сквозь зубы, опять возвращаюсь к тексту…
– Жорик! Взять!
За окном бестолковая девка кидает мелкой твари, похожей на трясущуюся крысу, палку, и та с визгом несется ее ловить.
А девка пищит и подпрыгивает на месте, хлопая в ладоши.
Ее грудь, вообще не скованная ничем, кроме тонкой трикотажной майки, подпрыгивает вместе с ней. Задорно так.
Опять смаргиваю, опять матерюсь.
Выдыхаю.
И решительно захлопываю ноут.
Разворачиваюсь полностью к окну, ощущая себя престарелым извратом, наблюдающим через ограду за молоденькими студенточками, играющими в волейбол, и пялюсь на лужайку собственного дома, где моя постоянная теперь проблема, бестолковая, бессмысленная драконяша, как ее охарактеризовал придурок Конь, подсунувший мне этот геморрой, играет с такой же бессмысленной тварью – мелкой, лысой, похожей на крысу, псиной.
Разглядываю длинные ноги от ушей, золото волос, переливающихся под солнцем, порозовевшие щеки, губы, пухлые, влажные… сука…
Жизнь Демона явно счастливей моей.
Он свою Беляночку хотя бы трахает…
Глава 1
– Это, блять, что? – смотрю на черную, угольную просто сковородку, с такими же углями внутри, потом перевожу взгляд на немного краснеющую Драконяшу. Н-да, совесть имеется все-таки, пусть и в зачаточном состоянии, но покраснела же! Значит, понимает, что сделала… Или догадывается. Хер там этих баб разберет…
– Яичница, – несмело отвечает вредительница, а затем поднимает взгляд.
И меня в очередной раз вштыривает не по-детски.
Глаза у нее, как у куклы, голубые и бессмысленные. Полностью отражающие ее суть.
Что не мешает им быть нереально залипательными.
Хочется смотреть и смотреть…
Бред.
Моргаю, не выдерживая девственной идиотической голубизны, скалюсь:
– Где, бля? Яичница? А ты в курсе, что у яичницы обычно в составе… яйца?
– Так вот они… – пухлые губки показательно подрагивают… И внизу у меня тоже все… Подрагивает, блять. Поднимается. Как можно так реагировать на что-то настолько бессысленное? Сам от себя не ожидал…
– Где? – терпения мне, терпения побольше. А то не выдержу же…
Прикрываю веки, старательно не думая, что будет, если не выдержу. Не думая. Не представляя, как отшвыриваю, ко всем херам, в сторону эту черную хрень в ее ручках в угол кухни и впиваюсь в влажные пухлые губешки так, чтоб погрубее, чтоб вскрикнула от боли и застонала. И, возможно, заколотила меня по плечам своими лапками… Кайф же… А-а-а, бля! Подумал все-таки!
– Вот… – бесхитростное, все же, создание. Другая бы от одного только тона на дыбы встала или испугалась… Смотала от греха подальше. А эта дура стоит тут, ресничками своими хлопает…
– Это – угли, – терпеливо поясняю я очевидные вещи, – и испорченная сковородка. Кстати, дорогая. Ты мне теперь десять косарей торчишь.
– Что? – губешки складываются в пухлое «О», и я, мысленно приказывая всему внизу лежать, молча разворачиваюсь и сваливаю как можно быстрей по направлению кабинета.
По пути наступаю на прокляую вездесущую крысу, через мгновение – в лужу, потому что крыса реально везде-ссущая, тварь, скриплю зубами, но сдерживаюсь! Сдерживаюсь, блять! И старательно… Что? Правильно. Старательно НЕ думаю, что будет, если вдруг вернусь и молча завалю эту гребанную драконяшку на кухонный стол. Раздвину ей ноги, длинные, ровные, с красивыми круглыми коленками и тонкими щиколотками… Нахера мне эти наблюдения, не знаю, но да, я в курсе и про круглые коленки, и про тонкие щиколотки… Раздвину, а потом… Потом тупо выебу ее, верещащую, кричащую и, возможно, царапающую мою спину в протесте… Кайф же… Блять! Опять подумал!
– Зачем вы… Жорик же просто поиграть хотел! – обиженно говорит мне в спину Драконяша, и ей вторит жалобный скулеж крысы.
Не отвечаю, не задеживаюсь, иду в свой кабинет… И что еще? Правильно. Сдерживаюсь.
В кабинете с размаху пинаю крутящееся кресло, больше похожее на капитанское место в космолете, удобное, с крутейшей поддержкой спины, шеи и всего, чего возможно… Жаль, мозги не поддерживает. Мне бы не помешало.
Подхожу к окну, пялюсь с остервенением на зеленую яркую лужайку у дома.
Моего дома.
Моего, блять, идеального дома, где все сделано по моему проекту, так, как мне удобно…
И который в последние три дня превратился в минное поле, пополам с комнатой страха. Потому что не знаешь, где тебя поджидает очередной взрыв и сколько седых волос прибавится на твоей башке из-за этого всего…
Ну спасибо тебе, Конь, удружил…
Закуриваю, пытаясь успокоиться и мысленно возвращаясь к самому началу этой глупой истории, из-за которой все в моей, такой налаженной, такой клевой и вполне устраивающей меня жизни стремительно понеслось в жопу.
Мой приятель еще со времен детства голожопого, Борька Константинов, носящий вполне говорящее погоняло «Конь», всегда был пронырливым и удачливым засранцем.
То, что другим приходилось добывать потом и кровью, ему доставалось с полпинка.
Когда я не поступил на юридический и свалил в армию, Конь с первого раза спокойно попал туда, куда хотел, на журналистику.
Когда я вернулся из армии, с голым задом и стремлением заработать, чтоб этот зад прикрыть, Конь уже вовсю делал бабки, кропая статейки в интернет-газетенки и мотаясь по всяким злачным местам с журналистской аккредитацией.
Когда я, поступив заочно на юридический, пошел в полицию, Конь уже успел сгонять в командировку в парочку горячих точек, написать несколько достаточно громких статей и заполучить уважение за острый язык и правдивость изложения информации. Ну и еще за то, что нихера ничего не боялся никогда.
Мы связь не теряли, тем более, что родители наши остались жить в том же самом дворе, откуда мы вылетели в большой и страшный взрослый мир, и матери общались даже немного, как хорошие соседи.
Конь периодически появлялся на моей орбите, особенно, когда начал писать по криминалу, ездил с нами на вызовы даже, и вполне вписывался в компашку вечно заюзанных оперов.
Потом, когда я все же решил, что карьера в полиции меня не прельщает, и свалил на вольные хлеба, Конь периодически обращался ко мне за помощью.
Я не отказывал, потому что он долги всегда возвращал. Да и вообще… Из детства только он и остался. Мы ходили в один детский сад, потом – в школу… Роднее него были только родители мои.
Когда примерно неделю назад Конь звякнул и попросил узнать кое-что про одну женщину, я только поржал, но просьбу выполнил.
Женщина оказалась с сюрпризом, такая ходячая проблема, о чем я честно Борьку предупредил. Ну и вообще, слегка запереживал за него.
Коня, так-то, бабы всегда любили, таких обаятельных улыбчивых придурков легко в постель пускают… Но два года назад его подружка неожиданно кинула его и свалила за границу, шустро устроив личное счастье.
А Конь остался здесь, в стойле, с грустной, обиженной мордой.
Подружка эта, судя по всему, его нехило зацепила, потому что приятель мой два года переживал, вытворяя все, что обычно вытворяет обиженный, разочаровавшийся в бабах мужик. То есть, жрал все, что горит и трахал все, что шевелится.
Потом сдернул куда-то отдыхать, а, когда вернулся, то… То попросил меня выяснить все про совершенно левую бабу какую-то.
Интерес говорил об общем выздоровленнии Конячьего организма и мозгов и избавлении от морока обиды, потому я сначала обрадовался. Правда, потом, когда узнал побольше про объект его интереса, напрягся.
Непростая баба. Опасная. Надо таких стороной обходить.
Попытался донести эту информацию до приятеля, но тот уже вперся. Сразу мордой по самые уши. Сделать ничего не было возможности.
Оставалось только наблюдать. И, готовиться к тому, что, когда Коняшку опять кинут, нужно будет его отпаивать от стресса.
Но ожидания мои не оправдались, потому что три дня назад Конь опять позвонил, попросив об услуге, и…
И привел на встречу не только свою бабу, которая, походу, смирилась с его напором и раздвинула-таки ноги, но и вот это длинноногое… Существо. Младшую сестру его бабы.
Драконяшу.
Я только раз глянул на нее и сразу понял: будут неебические проблемы.
Ну что тут скажешь…
Чуйка меня не подвела.
Проблемы проявились сразу.
И нет, слово «неебические» – вообще не то, что характеризует происходящее. Очень, просто очень слабо сказано.
Глава 2
Размышления и попытки привести себя в привычное похеристическое состояние прерывает тихое поскребывание в дверь.
Раздраженно рычу, сам себе в этот момент напоминая дикого людоеда или зверюгу в берлоге.
Но деваться некуда, надо реагировать, потому что, помимо прочего, в числе активно юзаемых недостатков мелкой Драконяши значатся абсолютная бесцеремонность, настырность и склонность к нарушению личного пространства.
Чуть зевнешь – а оно уже рядом. Лапки свои тянет. Провоцирует.
Конь божился, что у девки птср, чего-то там с ней сделали нехорошее в Аргентине.
Но какой там, ко всем херам, птср?
Видел я людей с птср, эта беда ходячая вообще ни одним боком рядом не лежала.
И потому большие у меня сомнения насчет слов Коня и насчет ее опыта заграничного.
Так-то, история ее вполне прозрачная.
Девка разругалась со своим парнишкой, на эмоциях решила всем доказать, что уже взрослая и можно все, подписала какой-то левый контракт в какой-то левой фирмешке и уехала в красивую страну в Латинской Америке. Танцевать, типа.
И так бы и пропала она там, безумная наивная матрешка, если б не свезло ей с сестренкой.
Сестренка эта, боевая зараза, вместо пустых стенаний и заламываний рук, сделала все, чтоб вытащить свою младшенькую дуру из постелей горячих аргентинских мачо. Поехала туда сама, выбила коридор для возвращения, умничка такая… И все у нее получилось, хоть и авантюризмом попахивает. Сумасшедших любит бог, да?
Мало того, что драконяшу спасла, так еще и Коня, который в то же самое время в той же самой Аргентине удачно пропивал последние мозги, приворожила. Он охерел от счастья, вцепился в нее зубами, руками и всеми прочими выступающими частями тела, и повис, как конский клещ на жопе.
Содрать его у боевой сестренки не получилось, и, судя по бешено горящим глазам приятеля, не получится.
Такой взгляд я у него знаю, наблюдал.
Попала длинноногая ниндзя, к гадалке не ходи.
Так что все, в итоге, все в выигрыше.
Коняшка – получил красотку, умницу и боевую подружку в постель, сама боевая подружка – преданного мужика и защиту, а ее безумная сестричка – избавление от проблем, которые с огромным энтузиазмом наживала на свою круглую жопку.
И только товарищ Буров в пролете.
От всех огребает.
От Коня – если не убережет мелкую.
От белокурой ниндзи – если обидит мелкую.
От приятелей мелкой – если они ее найдут и потребуют себе, а он не согласится отдать…
И от взбесившегося организма, которому срочно надо попасть одной твердой частью в эту самую мелкую. И из-за невозможности это сделать – организм мстит постоянным неуместным стояком и отсутствием вдохновения.
А, да!
Еще и издатель почту всю засрал вопросами про сроки сдачи рукописи! Еще и от него огребает товарищ Буров.
Весело…
И вот как в такой ситуации не запить?
Рука сама тянется в барчику, но в дверь опять скребутся, уже настойчивей, и приходится реагировать.
– Какого хера надо? – вежливо интересуюсь я у пока еще закрытой двери, – нахер пошла!
Но дверь не реагирует на мою просьбу, открывается.
Появившаяся на пороге Драконяша никак не желает замечать моих налившихся кровью глаз, смотрит в пол, переминается на своих тонких копытцах.
Зубастая крысна в ее лапках тянет носом воздух и, сморщившись, чихает.
Ну да, тут тебе не там. Тут я живу, вообще-то! И пишу! И иногда пью. Ну ладно, не иногда. Но это – мое личное дело!
– Крысу эту убери, – рычу я раздосадованно, – пока не заблевала мне тут все!
– Я вам там… Салатик приготовила, – мямлит Драконяша, а затем поднимает на меня свои голубые озера. И я залипаю. Опять. Опять, блять!
У нее глаза… пиздец, никогда таких не видел!
Огромные и светлые. Чистые такие, прозрачные.
Ни одного проблеска интеллекта.
Ни одной мысли.
Сплошная незамутненность.
Конь говорил, она школу с золотой медалью… И на филологическом курс проучилась…
Ощущение, что о каком-то другом человеке говорил.
– С авокадо и редисочкой, – продолжает она, ресницы хлопают, а я дергаюсь, приходя в себя.
– Чего? – рычания, отпугивающего всяких идиоток, не получается, только сип невнятный. – Редисочкой?
– Ну да, – радостно кивает Драконяша, а ее крыса согласно пищит, – и сметанкой! Вкусно!
Мой мозг отказывается воспринимать информацию про авокадо в сочетании с редисочкой под сметаной. Потому что, во-первых, непонятно, откуда у меня в доме завелось авокадо, во-вторых, редисочка. Насчет сметаны есть преположения, что-то такое уже две недели на нижней полке в холодильнике валяется… Но жрать его нельзя, если жить хочешь, конечно же.
– Откуда… Все? – так… Связность речи тоже пропадает… Прям пиздец пиздецовый…
– Так Вера Львовна же приходила вчера, – все так же радостно хлопают реснички, – сказала, детокс у вас.
– Чё у меня? – сип переходит в хрип. Львовна, не иначе, спятила на старости лет…
– Детокс… – пожимает плечами Драконяша, – она говорит, вам надо рукопись сдавать… И нельзя пить. Потому она убрала спиртное и оставила полезые продукты.
Сердце сбоит, я делаю шаг к бару, раскрываю его неверными пальцами… И замираю.
Моей выпивки нет. Ничего нет.
Ни коньяка, который я не уважаю, но на безрыбье и коньяк – пойло.
Ни водки, которую я не люблю, но лучше нее ничего не прочищает чакры.
Ни сладкой хуйни, которая стояла тут с незапамятных времен и спаивалась понемногу жрицам платной и дико дорогой любви.
Даже содовой нет!
Надо будет в холодильник глянуть, может, и кефира нет? В нем же тоже градус?
Молча изучаю пару минут непотребно пустые полки, с треском захлопываю дверцу бара.
Отворачиваюсь от активно изучающей обстановку кабинета Драконяши. Глазки ее светятся неподдельным любопытством, потому что за три дня своей жизни в моем доме, тут она – впервые.
Достаю телефон, набираю Львовне. Сейчас я эту старую курицу… Блять, разделаю на цыпленка табаки.
– Антоша, – с места в карьер начинает Львовна, явно задницей чувствуя беду и интенсивно подстилая себе соломки, – Виталий Борисович лично приказал…
– Вера Львовна… – я лагаю, как старый пентиум, кашляю, но справляюсь с собой, – мне глубоко похер на приказы Витали, ясно? Ты, Вера Львовна, моя домработница. Я тебе плачу бабки. Какого хера какой-то хер тебе приказывает, что делать в моем доме?
К концу фразы я вхожу в голос и, уже не сдерживаясь, гремлю на всю комнату.
– Так, а ну не ори на старушку, Антон! – тут же строжает Львовна, моментально напоминая мне, что в прошлом она – майор милиции. Именно милиции, а не полиции, а это – много говорит о человеке. – Тебе надо сдавать книгу. Все сроки просрал. К тому же, у тебя в доме теперь ребенок. И животное. И им совсем ни к чему еще одно животное рядом, понятно?
– Львовна, – ласково рычу я, – я ведь тебя уволю…
– Попробуй, Антоша, попробуй… – так же ласково, в тон, отвечает мне старая перечница, – а я посмотрю, через сколько часов, заметь, Антоша, не дней – часов, ты попросишь вернуться…
– Слишком ты нахальная стала, Львовна, – хриплю я, прикидывая, что будет, если она вдруг откажется у меня работать, и внутренне содрогаясь от одной только мысли об этом.
– Это ты, Антоша, стал много пить. Тебе книгу сдавать. Виталий Борисович расстраивается, что ни дозвониться, ни дописаться не может до тебя… И ребенку нечего плохой пример подавать… Она и без того нахлебалась…
Рычу, отрубая связь.
Слушать проповеди за свои бабки от своей же доработницы… До чего ты дошел, Буров?
Понимаю, что придется это проглотить все же.
С людьми я схожусь очень плохо, и они платят мне взаимностью.
Львовна, при всей ее нетолерантности ко мне лично, бесценный кадр.
Спокойная, с крепкой психикой, чистоплотная и вкусно готовит жрать то, что я люблю. Не болтает, не сплетничает, блюдет коммерческую и личную тайны.
Терпит мои заскоки, хотя, какие у меня там заскоки?
Я же практически ангел, блять!
Правда, до нее ни одна домработница и недели не держалась.
А Львовна уже четвертый год тут. Приходит три раза в неделю, делает свои дела, в мои не лезет… До сегодняшнего дня.
Она мне один раз даже жизнь спасла, вызвала скорую, чтоб меня откапали и вернули в реальность. После этого случая я сдерживаю свои порывы. Немного.
– Ой, какая прикольная штука! – голос Драконяши, о присутствии которой я успеваю забыть в запале, заставляет замереть, а затем резко развернуться. И опять замереть. – А это копье, да?
В руках у безумной девки боевой дротик индейцев навахо. Его преподнес мне один из читателей на какой-то очередной издательской тусне. Этот мужик клялся, что конец дротика измазан слизью южноамериканской лягушки. На минуточку, самой ядовитой твари на планете…
Глава 3
– А почему такой маленький? – она не смотрит на меня, а то бы давно уже забила тревогу, потому что, сто процентов, моя рожа сейчас – реальный стоп-сигнал. И, наверно, даже цвета такого же. Красного, блять. Но Драконяха пялится на дротик, вертит его так и эдак, ее псина вошкается где-то под нашими ногами…
А я лихорадочно прикидываю, как у нее эту хрень забрать и не дать уколоть палец.
А то будет у меня тут мертвая царевна. Совсем мертвая. Никакой Елисей не спасет…
И вот только не надо меня спрашивать, какого, собственно, черта дико опасная вещь валяется в свободном доступе?
Во-первых, мой кабинет. В моем доме. Что хочу, то и держу. И как хочу, так и держу. Львовна здесь вообще только полы протирает, а мебель не трогает ни под каким предлогом. Хотя, вон, бар вынесла, старая карга… Но это – исключительный случай. К тому же, она – умная бабка, знает, что можно трогать, а чего ни в коем случае касаться нельзя.
И во-вторых, этот дротик лежал себе спокойно в шкафу. Закрытом, бляха! Закрытом шкафу!
Это надо особым складом ума обладать, вернее, того, что заменяет этой блонди ум, чтоб залезть туда, куда не нужно!
Пока я обмираю от ужаса, прикидывая собственный полет через стол к ненормальной девке, она, наконец, соображает поднять на меня взгляд.
Ну и, видимо, зачатки интеллекта и самосохранения срабатывают, потому что она замирает, ошарашенно смотрит то на меня, то на дротик в своих руках.
Еще шире распахивает глазки, раскрывает ротик в удивленном «О», отставляет немного руку с оружием в сторону…
И в этот момент я резко перегибаюсь через стол и что есть силы луплю по тонкому запястью.
Дротик вылетает из пальцев и скрывается в дальнем углу комнаты. Машинально прислушиваюсь, с некоторой надеждой ожидая визга лысой крысы. Ну мало ли, вдруг мне свезло, и она там устроилась, на свою беду и мое счастье?
Но визга нет, смотрю на Драконяшку, с изумлением и ужасом кривящую рот, вздыхаю.
Бляха, надо успокаивать грядущую истерику…
И не напиться потом ведь, главное!
Одни проблемы, одни гребанные нервы…
– Не реви, – первым делом говорю девчонке, и она, естественно, тут же начинает плакать.
Да так, что я в очередной раз засматриваюсь.
Есть же люди, которым слезы идут!
Драконяша, похоже, именно из числа таких вот.
Слезы появляются на ее глазах. Чистыми, прозрачными каплями текут по щекам, попадают на губы, делая их еще пухлее, еще сексуальнее…
Хочется ее утешать.
И не просто утешать, а действием прямо. Обнимать, трогать губами эти прозрачные соленые капли… Почему-то мне кажется, что они сладкими будут на языке, с ароматом и вкусом ее кожи. И ее губ.
А потом…
Короче, прихожу я в себя, уже обнимая безудержно и испуганно рыдающую девчонку. Сам не понимаю, как так произошло, даже оглядываюсь с изумлением, поражаясь кратковременной потере памяти. И выпадению из реальности.
Потому что нихрена не помню момент перемещения в пространстве.
Вот только-только стоял с другой стороны стола, пялился на ее стремительно краснеющую руку, по которой пришелся удар, отслеживая каждую слезу, катящуюся по гладким щекам…
А потом – бац! И я уже здесь!
Рядом стою! Обнимаю!
И, надо сказать, дико кайфую от этого действия.
Прикольное ощущение: она плачет, ей больно, а я… Я хочу, чтоб это длилось подольше.
– Это – опасная вещь, нельзя ничего трогать в моем кабинете, дурочка… – бормочу утешительно, глажу по тонким плечам, невольно млея от ощущений.
Торкает ведь тебя, Буров, сильно торкает… Ни от одной бабы такого не было… Признайся себе уже в этом, Буров, признайся, прими все, как есть.
Когда смотришь проблеме в лицо, легче ее решить…
Как ты сейчас можешь решить проблему, Буров?
Надо еще погладить… Глажу.
Объяснить мотивы своего поведения… Объясняю.
Утешить… Утешаю.
Поцеловать… Приподнимаю ее подбородок остренький, смотрю в большие, лучистые, заплаканные глаза. Красиво очень, когда такие девушки невинные плачут. Что-то из японского аниме… Никогда не понимал, а сейчас… Дух захватывает…
Она кусает припухшие губы, растерянно и обиженно смотрит на меня.
Ждет чего-то? Неужели, того же, чего и я? Хочет?
Стоит осознать это, верней, убедить себя, что осознаю правильно, как начинаю съезжать с катушек.
Очень показательный процесс.
Медленный, но неотвратимый.
Надо ее поцеловать. Хочется же. И ей, и мне…
Она размыкает губки и шепчет тихо и проникновенно:
– Вы такой красивый… Повезло вашему… партнеру.
Сто-о-о-п!
Кому, бля?
Ощущение, словно в меня на полной скорости врезается поезд.
И дальше только ошметки по рельсам.
Отвратное зрелище, кстати, я знаю, о чем говорю, приходилось… Собирать.
Вот и я сейчас так же.
Не в состоянии собраться, медленно доходит до воспаленного горячими картинками мозга: красивый… партнер…
Кто, блять?
Пока безмолвно, словно окунь, шлепаю губами, она со вздохом выворачивается из моих рук, наклоняется, подхватывает свою визжащую тварь, идет к двери.
Я все это время стою и смотрю ей вслед. И наверно, рожа у меня та еще, потому что Драконяша разворачивается у двери и говорит:
– Вы не волнуйтесь, я никому не скажу… Это… Ваш друг по секрету сказал… Но я очень толерантно отношусь, у меня даже друзья-геи есть… И извините за… копье. Я не знала, что его нельзя трогать… Надеюсь, оно не пострадало…
Выходит за дверь, а я…
А я, бляха, невольно тянусь к «копью», которое пострадало. И очень сильно. Надеюсь, она про другое говорила…
Бессильно валюсь в кресло, поворачиваюсь к бару и злобно смотрю на закрытую дверцу.
Как не вовремя, блять! Не вовремя этот «детокс».
Когда немного отпускает, прикуриваю, рассматривая чуть подрагивающие от напряга пальцы.
Усмехаюсь.
Ну надо же, как я так лоханулся-то?
Забыл, совсем упустил из виду, что мой душевный приятель, Коняшка попрыгучий, обозначил меня «безобидным педиком» перед своей бабой и ее сестрой, чтоб, значит, мелкая не боялась оставаться со мной один на один в большом доме.
Хорош бы я был, если б сейчас начал приставать к Драконяше и пихать в нее свое «копье».
Выдыхаю, уже откровенно смеясь над тупой ситуацией.
И собой – тупым.
Ну надо же, Коняша… Удружил.
Скотина, блять.
Глава 4
– Жорик не нарочно…
– Еще бы, блять, он нарочно!
– Он маленький просто еще…
– Да? Незаметно. Насрал, как большой!
– Фу, как грубо!
– Зато верно!
– А еще писатель…
– Мне похер!
– Вот потому у вас и творческий кризис!
– Че, бля?
– Кризис! Вера Львовна говорила!
– Так. Иди сюда. И тварь эту тащи! Я его утоплю, а тебе по жопе дам!
– Нет! Приходите в себя уже! Это у вас интоксикация!
– Че???
– Пить меньше надо, говорю!
– Ах ты…
Я в ярости и бессилии наблюдаю, как длинный светлый хвост скрывается на втором этаже, щелкает замок на двери.
Черт! Мелкая тварь! И это я не о крысе, если что. С крысой все понятно, поймать и уничтожить. Хотя… Для начала неплохо бы с его хозяйки долг поиметь. Все же сгрызть особо ценный жесткий диск с практически отредактированной версией моего последнего романа, это дорогого стоит…
За это… За это…
Мозг тут же генерирует, как именно я могу за это спросить в блондинистой заразы, невероятно быстро завладевшей моим домом, моим временем и моими мыслями, но я поспешно пресекаю всякие вольности.
А то так и заиграться недолго. И забыться.
Потерять, так сказать, нить повествования. А потом опомниться не успеешь, а уже башка отрубилась, руки протянулись сами собой, и вот она, девчонка, под тобой, глазки свои таращит испуганные, губки раскрывает сексуальные, а ты…
Ох, бля, задумался все-таки!
Сжимаю губы злобно, разворачиваюсь на пятках и иду обратно в кабинет.
Выдыхать, курить, дрочить.
Короче, делать все то, что делаю в последние четыре блядских дня. Уже четыре, да! Каждую секунду ее пребывания в моем доме считаю, чтоб вы понимали!
Заодно подумаю, как восстанавливать текст. Нет, у меня, безусловно, имеется и резервная копия, и там все в порядке, но именно на утраченный диск я скинул последние правки. Их немного, но они, суки, по всему тексту, и вылавливать их снова… Ох, тот еще геморрой.
И он у меня, стараниями мелкой паскуды, вырос.
И это я о крысе, чтоб вы понимали.
Сажусь за ноут, открываю текст…
Демон толкнул дверь, на минуту застыв, чтоб полной грудью вдохнуть аромат, по которому скучал, как выяснилось, очень сильно скучал! Белянка пахла нежностью, сладостью. Самой жизнью пахла.
Аромат этот, пропитавший всю комнату, всю ее одежду, казалось, даже в легких его обосновался, и невозможно было его оттуда ничем убрать! Да и не нужно, кстати.
Демон прикрыл так и не скрипнувшую дверь, шагнул в темноту, по пути стаскивая с себя одежду.
Упал перед кроватью девчонки на колени, скользнул руками под одеяло, нашаривая гладкую кожу и умирая от возбуждения и предвкушения кайфа.
Белянка завозилась во сне, чмокнула губами, а затем, крупно вздрогнув, раскрыла глаза.
– Де-е-емон-н-н… – этот низкий протестующий стон заставил Демона буквально сойти с ума.
Он торопливо отшвырнул в сторону одеяло и навалился на Белянку всем телом, жадно шаря лапами везде, где мог достать.
Она не отталкивала, только упирала узкие ладошки в его крепкую грудь и жалобно постанывала от неласковых, грубых прикосновений.
Демон не обращал внимания на ее беспомощный протест, просто и бесцеремонно беря то, что уже давно принадлежало только ему.
С того самого вечера, два года назад, когда он поймал ее возле дальнего входа и молча втолкнул грудью в пустую комнату…
Я ставлю точку, а потом, оторопело перечитав текст, заношу палец над делейтом.
В голове полный бред, такой же, впрочем, как и на экране сейчас…
Я никогда не писал отношения, вообще считал это дело диким бредом. Где постапокалипсис с детективной линией и где всякая розовая хуйня про эмоции?
Не мое.
А тут…
Как-то оно само написалось.
И это – явный признак полной деформации личности на фоне спермотоксикоза и присутствия постоянного раздражителя в доме и моей размеренной, спокойной жизни.
Так. Это надо прекращать.
И спермотоксикоз, и бред на экране.
Тянусь к телефону, чтоб набрать по номеру, регулярно меня избавляющему от первого, а палец почему-то упорно не желает нажимать на кнопку и удалять дебильные розовые сопли…
Перечитываю.
Демон, Белянка, узкие ладошки, крепкая грудь…
Бред какой…
Удалить!
Глава 5
Та-а-ак… Ну что сказать?
Крыса попала.
Осматриваю еще один, контрольный разочек, свои любимые «Саломоны», специально попристальней, чтоб дополнительно напитаться боевой яростью, хотя ее уже через край и без того, прихватываю тот, что особенно сильно пострадал визуально, и тяжело топаю на второй этаж.
Чаша терпения просто через край.
Дальше некуда уже.
Сейчас я просто прибью мелкую шкодливую тварь, а потом и его дохрена умную хозяйку. И закопаю обоих у себя на заднем дворе.
Ну а Коняшке скажу, что не сумел усмотреть на девкой.
Нету меня другого выхода.
Не трахать же ее в самом деле?
Тем более, что опытным путем выяснилось, что секс – вообще никак не помогает расслабону.
Сегодня только трахал Маринку так, что пощады попросила в итоге, уж на что баба крепкая. А я не мог тормознуть. Рот ей закрыл, чтоб не верещала, и в коленно-локтевую, ее любимую, поставил. Она заткнулась сразу и подмахивать начала. А я… Нихрена не завелся. Так, чисто на автомате отрабатывал. И кончил в итоге без кайфа. Просто физиология, как поссать сходить. Ни уму, ни телу.
Верней, я – то был уверен, что после такого родео член себя уж точно никак не проявит, но куда там! Все внутри клокочет, все, блять, горит! А этот утырок тупо встал по стойке смирно и стоит!
Вот как быть мне, а? Как?
Только радикальные методы.
Более того, я даже уверен, что меня суд оправдает в такой ситуации!
Если судьей будет мужик, естественно.
Потому что при раскладе: одна вредная, но охерительно сексуальная Драконяша, один мелкий ссыкливый крыснюк и один вконец осатаневший мужик, которому разломали к чертям всю его спокойную, размеренную и, можно даже сказать, счастливую жизнь – вывод очевиден!
И очевидно, что у мужика, даже если он такой практически ангел, как я, терпение не безгранично.
Это будет, как в том чеховском рассказе про редактора и старую графоманку, долго и нужно читавшую ему свою пьесу в пяти действиях прямо перед тем, как он, бедолага, решил вздремнуть. Его суд оправдал же?
Вот и меня оправдает.
– Валя-а-а-а… Валя? Где ты, Валя?
Охуеть, как я сейчас сам себе напоминаю мужика из «Сияния»… Наверно, и взгляд такой же безумный.
Только вместо топора в руках изжеванный и проссанный кроссовок моей любимой марки. Не самой дешевой, между прочим!
И дело даже не в этом!
Дело в том, что опытным путем, после долгих лет мучений, выяснилось, что колодки этой фирмы мне подходят идеально. Только они! Ноги не болят, могу бегать столько, сколько хочется. А сколько раз я в них, датый, вырубался, не передать! И ничего!
А эти кросы – вообще ветераны!
Самые мои любимые!
И Крым, и Рим, и медные трубы со мной прошли!
Для чего?
Чтоб сдохнуть от зубов мелкого грызучего крысняка?
Да ебал я его и его хозяйку!
Хорошая, кстати, идея.
Не насчет крысняка – он однозначно вылетит отсюда сейчас за забор.
А вот насчет хозяйки его…
В этот момент мне вообще ничего не кажется чрезмерным. Потому что довели. Потому что не об этом я думал, когда в первый же день разрешил белобрысой заразе взять с улицы лысую заразу.
Надо же, даже до дома мы в тот день доехать не успели, в тачку усаживались…
Верней, я усаживался, уверенный, что длинноногая блонди уже мостит свою жопку на заднее сиденье.
Перед тем, как завести мотор, глянул контрольно в зеркало заднего вида и здорово охерел, когда не увидел там Драконяшу. В тот момент мне не пришло в голову это прозвище, которое ей Коняшка придумал. Это потом уже все, потом… Примерно на следующий день. когда два и два сложил. И начал потихоньку понимать, насколько сильно я попал.
А вот тогда…
Тогда я, ошпаренным псом, вылетел из-за руля и понесся к задней двери тачки, ругаясь себе под нос матерно на Коня, его родных до седьмого колена и на себя, идиота легковерного. Не успел ведь приятель даже отъехать в деревню со своей белобрысой ниндзей, как я уже проебал его будущую свояченицу!
Как так?
Правда, буквально через секунду от сердца отлегло, потому что пропажа обнаружилась.
Она, эта пропажа, тихо сидела на корточках и что-то рассматривала прямо под колесом моей тачки.
– Ну… Иди, иди сюда… – ворковала она, подзывая кого-то из-под днища машины.
Я, основательно выдохнув и перестав дрожать руками, с минуту поразглядывал оттопыренную попку, упакованную в короткие джинсовые шорты, отстраненно подумал, что девки нынче пошли ранние, и рявкнул, заставив Драконяшу пискнуть и бухнуться с корточек на жопку:
– Ну и какого хера?
Она подняла на меня снизу взгляд голубых, абсолютно пустых глаз, поразивших меня в тот момент своей незамутненностью и бездонностью, а затем сказала с обидой в голосе:
– Зачем вы кричите? Напугали его…
– Кого, бля? – уточнил я основной момент нашей беседы.
– Вот… – и Драконяша доверчиво протянула мне на ладони что-то мелкое, лысое и страшное, как вся моя жизнь до решения стать писателем. – Песик.
– Песик… – повторил я, задумчиво разглядывая недоразумение, меньше всего похожее на песика. Вот на крысу, страшную и лысую, запросто…
– Да, – с энтузиазмом закивала Драконяша, поднимаясь и аккуратно придерживая странное животное у груди, – думаю, тойчик какой-то, может, помесь, я не очень хорошо разбираюсь… Лапка одна болит у него…
– Лапка… – все так же в ступоре повторил я.
– Да, – опять закивала Драконяша, – наверно, или тут пострадал, наступили, может, такой малыш же, только глазки открылись, видите?
И сунула мне прямо под нос мерзкую тварь.
– Глазки… – идиотом-повторюшкой повторил я, немного отшагнув от девки и ее страшилища. Потом осмотрел еще раз животное с расстояния. Надо сказать, прелести ему это не прибавило.
– Он напуган, бедняжка… – Драконяша принялась ворковать над крысой, выглядящей так, словно прямо сейчас Богу душу отдаст: она дрожала и пучила кругые бессмысленные глаза, явно не понимая, что вокруг происходит, – позвольте его взять?
– Куда? – до меня в тот момент вообще не дошел весь трагизм ситуации, я пялился на крысняка, доверчиво устроившего нос прямо между грудей Вали, и отстраненно думал, что для ее комплекции сиськи – отпад…
– Домой, – пояснила удивленно Драконяша, – туда, где я буду жить. Пожалуйста! Он – такой маленький, он не причинит никаких хлопот…
Я перевел взгляд с груди Драконяши на ее умоляющие глазки и и заторможенно кивнул.
В конце концов, тварь не сегодня-завтра сдохнет, а я, разрешив Драконяше с ним возиться, пару очков заработаю. Может, доверять будет.
И проблем меньше доставлять, опять же…
Как же я ошибался, идиота кусок!
Фатально ошибался…
Глава 6
– Жо-о-орик! Жорик! Где ты? Сука мелкая… – последнее, матерное, хоть и крайне точное определение вечно дрожащей кусачей твари, я бормочу вполголоса, и все равно тонкие ушки Драконяши недовольно дергаются.
Она поворачивается ко мне, сверкает своими бессмысленными красивыми глазами:
– Зачем вы так? Он, наверно, вас слышит и пугается! Не выходит поэтому!
– Ну да, а может и ссытся под себя, – философски пожимаю я плечами, – хотя ему для этого повод нихера не требуется…
– Не надо! Жорик – хороший и очень аккуратный! – тут же принимается защищать своего грызуна Драконяша, – просто маленький еще, вот и случаются… Неприятности…
– О! Так вот как называется потеря обуви за штуку баксов? – оживляется во мне обида, – неприятности!
– Как это вы находите такую дорогую обувь, интересно, – бормочет Драконяша себе под нос, вырываясь вперед и сверкая своей аппетитной жопкой, по обыкновению упакованной в короткие шорты.
Моргаю, залипая на шикарное зрелище, сжимаю губы злобно. Маленькая дрянь! Вообще во мне мужика не видит! Ходит практически голая тут!
Чтоб хоть как-то пережить экзистенциальный шок от того, что сейчас передо мной покачиваются самые аппетитные булки в моей жизни, а я их даже куснуть не могу, начинаю думать, каким образом все так перевернулось.
И почему это я, шедший совсем недавно с совершенно четким намерением прибить крысу за все преступления, сейчас с не менее четким намерением прусь спасать мелкую тварь от неведомой жопы, в которую та угодила.
Хотя, по хорошему, оставить бы все, как есть, и забыть о существовании грызучей напасти. Такой хороший шанс! Такой шанс!
И почему, интересно, я его проебываю?
А потому что не могу отказать одной сладкой Драконяше…
В какой момент это случилось?
А вот хер его знает…
Провалы какие-то в памяти, не иначе.
Помню, как шел к ней, потрясая обесчещенным, уничтоженным «Саломоном».
Помню, как строил жуткие планы мести, напрочь забыв о том, что я – спокойный, как удав, хладнокровный мужик.
Помню, как толкнул дверь, не стуча и не дожидаясь разрешения, зашел…
И замер, словно по башке ударили чем-то!
Уставился на круглую жопку, туго обтянутую светлыми джинсовыми шортами, сердце стукнуло пару раз и тормознуло. Все внутри тормознуло и замерло.
Я – совершенно нормальный мужик, реакции – тоже нормальные.
Как еще я мог на это отреагировать?
Она стояла передо мной на коленках, головой залезла под кровать, задница – наружу… Зрелище из порно…
Ноги длинные такие, гладкие… Пиздец…
Моргнул еще раз, старательно отгоняя из башки все поселившиеся там фантазии, как шагаю ближе, кладу ладонь на спину Драконяши, не давая пошевелиться, развернуться, поменять позу, стаскиваю эти чертовы шортики и, наклонившись, вдыхаю сочный, вкусный аромат ее тела. Он сто процентов одуряющий у нее. А потом на вкус пробую. А потом… Потом трахаю ее так, что кровать двигается.
Идеальный сценарий!
Мне надо писать порно.
Может, озадачить этим Виталю? Агент он мой или где?
Мысли о Витале, естественно, чуть сбавили накал, и до меня сквозь белый шум в ушах, стал доходить шум внешний. А именно – жалобный голосок Драконяши, глухо доносящийся из-под кровати:
– Жорик… Жорик… Ну где же ты?
Тут я совершил тактическую ошибку, то ли яйцами звякнул, то ли задышал слишком шумно, Драконяша поняла, что в комнате не одна, и, ойкнув, дернулась. Долбанулась головой о кровать, пискнула и задом выползла на белый свет.
Я эту сцену пронаблюдал с нескрываемым удовольствием.
Виляющая пробежка жопкой назад… М-м-м… Надо писать сценарии, надо… Еще больше бабла буду зарабатывать…
– Ой… Антон… – Драконяша встала с пола и уставилась на меня своими огромными светлыми глазами, полными слез, – Жорик пропал! Понимаете? Он… Не отзывается! Я боюсь, что он выбежал на улицу, и его ястреб уне-е-ес!
На последнем слове она зарыдала, распустив губы, а я, вместо любой ожидаемой реакции, тупо уставился на это зрелище.
Губы, и без того, пухлые от природы, еще больше разнесло из-за слез, и теперь они стали еще пухлее. Поставить на колени, дать в рот… Ох, бля! Не моргать, не представлять!
– Это хорошо, что он пропал, бля, – вышло хрипловато, но холодно. Нормально, в общем. – А то я бы его сам прибил. Он у меня сгрыз кросс!
– Да что вы про свой кросс! Кросс – это тряпка! Обувь! А Жорик – живой! И он сейчас, может, страдает…
– Если его птицы украли, то не страдает уже, – философски пожал я плечами, а Валя, трагически заломив брови, зарыдала еще сильнее.
– Черт…
– Антон! Помогите! Пожалуйста! Ну есть же в вас что-то человеческое?
Нормально так…
Мне бы обидеться, но она так смотрела, так смотрела…
Тут, судя по всему, очередной провал в памяти произошел, потому что осознал я себя уже идущим по коридору и заглядывающим во все углы своего дома.
Я искал гребанного Жорика.
И совсем не для того, чтоб зажарить, не обдирая шкурки, и сожрать, как русские пилоты на диких аэродромах Забайкалья жрали хомяков, по пьяни приняв их за сусликов.
А для того, чтоб отдать его в нежные лапки хозяйки. Чтоб она его приласкала… Лучше бы меня, бля.
– Жорик! – рявкаю, потеряв терпение, и эхо гуляет в моем стильном, полупустом доме. – Где ты, сука?
– Не надо! – разворачиваясь, гневно шипит Драконяша, – говорила же! Он вас испугался!
– И правильно сделал! Кросс мой сожрал, тварь!
– Он не тварь! Он маленький! У него зубки молочные еще! Режутся!
– Да мне похер! – продолжаю разоряться я, – ты обещала, что не будет проблем с ним! Соврала!
– Нет! Просто вы все принимаете близко к сердцу…
– И к кошельку.
– Вы – меркантильный человек…
– Топай давай вперед, ищи свою крысу.
– Жорик – не крыса…
– Ага… Продукт генной инженерии… Неудачный…
В голове тут же рождается идея веселого постапока, где в результате мутаций вот таких вот мелких гадов, они обретают разум. И решают извести человечество, подчинить себе, сделать из нас рабов. Но сделать это так, чтоб люди нихера не поняли, и думали, что по-прежнему короли мира.
Но сами чтоб ухаживали за мелкими тварями, мыли им жопы, кормили самым лучшим и так далее…
Стоп!
А ведь это уже происходит!
То есть… если исходить из теории бритвы Оккама…
Меня эта неожиданная мысль так сильно поражает, что на полном ходу торможу, и даже аппетитная жопка постоянного раздражителя отходит на второй план.
Стою, лихорадочно обдумывая ситуацию, вертя ее в голове так и эдак.
И не сразу замечаю. что мешает какой-то посторонний звук. Знакомый очень.
Скулеж. Еле слышный.
Отбрасываю мысли и мировом господстве мелких грызнюков, разворачиваюсь и топаю на звук.
И в малоприметном коридоре, на которые богат мой внешне простой дом, нахожу пропажу моей гостьи!
И, что самое забавное, практически в том же положении, что и его хозяйку за пять минут до этого! То есть – мне видна только тощая жопень с пимпочкой хвоста.
А основная масса крысы – под стеклянной выдвижной дверью в санузел. Каким образом он туда залез, учитывая, что расстояние от двери до пола всего пара сантиметров, непонятно.
А еще непонятно, каким образом он там живой еще, как его на две части не разрезало. Стекло, хоть и обработанное, но края-то островаты…
Становлюсь на колени, прикрываю дрожающую жопку ладонью, чтоб не вздумал дернуться, и начинаю аккуратно сдвигать дверь в сторону.
Ну, если разрежет, то значит, судьба его такая…
Но псина на удивление не дергается, сжимается и, кажется, даже растекается в блинчик под моими пальцами, словно понимая, что я его спасаю сейчас.
В итоге, когда дверь полностью отходит в сторону, крыснюк оказывается живым, только чуток покоцанным и с шикарной полосой по хребтине.
Подхватываю его на руки, кладу себе на ладонь, аккуратно ощупывая на предмет повреждений. Мелкая острая мордочка с черными пуговками глаз поднимается ко мне, смотрит внимательно:
– Ну чего, мелкий террорист? Будешь еще мою обувь грызть? – бурчу, прикидывая, надо ли в ветеринарку его, или нет.
– Ох, Жорик! Жорик! – Драконяша, наконец-то заметившая, что меня нет за спиной, и отправившаяся на поиски, падает рядом на колени, тянет дрожащие ладошки к своему грызучему монстру, – что случилось? – поднимает на меня свои озера слезливые, – он упал? У него травма?
– Не думаю… Надо бы в больницу, может, что-то внутреннее… – пожимаю я плечами, передавая ей животное.
– Можно? Пожалуйста! Пожалуйста! Я буду так благодарна! Так благодарна! – Она бережно прижимает к груди ладони с лежащим в них Жориком, и я в очередной раз впадаю в кататонический ступор… Ни язык не шевелится, ни руки. Ни мозги.
Слишком близко, на расстоянии касания. Губами.
Драконяша мое временное помутнение воспринимает по-своему, вскакивает и рысью несется к выходу.
Оставляя меня на коленях в той же позе.
И в том же состоянии…
Дебилизм полный, но ее слова про благодарность бьются о совершенно пустую черепную коробку…
Будет благодарна она мне.
Будет…
Определенно будет.
Глава 7
– Так, ну перелома нет, уже хорошо, – ветеринар частной клиники, куда удалось экстренно записать мелкого крысняка, прощупывает внимательными пальцами спину вздрагивающего Жорика, – гематома имеется, необходимо накладывать фиксирующую повязку и смазывать специальным кремом. И следить, чтоб не слизывал.
Я с сомнением разглядываю остренькую морду Жорика. Как же, не слизывать… Попробуй запрети мелкому засранцу…
– Но как уследить? – читает мои мысли Драконяша, жалобно сжимая пальчики у груди.
На ней – свободная футболка, тонкая такая. И я уже давно, да что там, блять, сразу! Сразу практически заметил, что белья под футболкой нет.
И теперь прикиньте, о чем я думаю?
Правильно!
Только о том, есть ли на ней трусы.
Под этим джинсовыми шортами.
И если нет, но трется ли шов посередине о ее… Сука! Уровень озабоченности критично высокий! Прямо небоскреб в Пекине!
А ведь трахался только-только!
И хорошо трахался!
Вот что за дела, а?
– Рекомендую специальный ошейник, – отвечает ветеринар, – у нас можно приобрести. Он не даст собаке доставать до раны.
Драконяша переводит взгляд с ветеринара на меня. И с мольбой еще сильнее сжимает пальчики. Да, на груди. Да, лифчика нет… А соски острые такие…
Моргаю.
Плачу. И плачу́.
И за прием, не глядя на конский ценник, и за ошейник, в котором головешка Жорика напоминает ушастую лампочку в абажуре, и за обратное такси.
На автомате, блять, действую. Потому что мысли вообще не там.
Уже в доме Драконяша, сверкнув голыми ляжками, бежит со своей дико дорого мне обходящейся крысой (учитывая растерзанные «Саломоны») в свою комнату.
– И не выпускай эту тварь больше, – хрипло напутствую я ее, желая хоть какое-то финальное слово за собой оставить.
Оборачивается, таращит на меня бессмыленные глазища, которые идеально смотрелись бы снизу, у моего члена (картинка – пидзец горячая, а я – пиздец озабоченный…), кивает и бежит дальше.
– Спасибо тебе, друг Антоха, – бормочу я вслед, разворачиваюсь к кабинету в надежде перехватить там в баре что-то успокоительное. Желательно, с серьезным таким градусом. – Я так благодарна… – передразниваю нежный голосок Драконяши, – так благодарна… Ах… Хочешь, минет тебе сделаю?
Последнюю фразу договариваю уже за дверями кабинета, топая к бару и вздыхая по пути по поводу вероломства современных барышень и их лживой благодарности. Даже гребанного «спасибо» в итоге не дождался…
Открываю дверцы бара, с пару секунд тупо пялюсь на пустые полки, прежде чем вспоминаю о проклятом «детоксе», который мне устроила моя домомучительница и ее, как выясняется внезапно, ручной Карлсон.
После этого с хрустом захлопываю дверцы и долго, со смаком, матерюсь, хоть так отводя душу и выплескивая накопившееся раздражение.
Но даже поматериться всласть не получается, потому что в самый разгар скрипит дверь, и в проеме показывается взлохмаченная голова Драконяши.
– Простите, если помешала… – тут она выразительно круглит и без того круглые глаза, – отдыхать… Но, я подумала, что вы, должно быть, устали после бессонной ночи…
То есть, отследила, пиявка мелкая, что меня не было всю ночь…
– С чего ты взяла, что она бессонная? – хмуро уточняю я, отходя к креслу и с хрустом кидая на сиденье зад.
Полное ощущение, что не тридцатник мне, а полтинник полновесный… Разваливаюсь на части, все трещит… Зря забросил тренировки по боксу, так хоть какой-то напряг снимался, да и пузо не нарастало… Как сейчас, например. Все же, сидячий образ жизни до добра не доводит…
Ловлю себя на том, что машинально пытаюсь втянуть живот и развернуть плечи.
Идиот, чего уж там…
– Ну… – Драконяша мнется, гарцует длинными ногами, – вы просто выглядите, как человек… Проведший бессонную ночь… Вы простите, если я не в свое дело…
– Ну, давай шустрее, чего хотела? – перебиваю я ее, не в силах уже ждать, пока она разродится хоть каким-то подобием мысли.
– Я могла бы помочь вам… Расслабиться… – выдыхает Драконяша, и я ощущаю временную глухоту. Потому что явно ослышался сейчас. Она не может мне такое говорить… Предлагать не может. Это же то, о чем я думаю, да? Молча смотрю на краснеющую Драконяшу, жду продолжения и испытываю острое желание либо долбануться головой об стол, чтоб прекратить уже, наконец, этот трешовый балаган, либо поковырять в ухе пальцем. Вдруг, там все заросло? И потому звук с искажениями доходит? – Вы мне так помогаете… – как ни в чем не бывало продолжает Драконяша, – и с Жориком… И вообще… Я бы хотела… В благодарность…
Та-а-ак…
Похоже, не галюцинации у меня сегодня, а гребанные исполнения мечт!
Глава 8
Учитывая, что язык у меня отнимается полностью, реагирую жестами.
То есть, киваю.
В горле ощущаю дикую сухость, во всем теле… Так, ладно, про тело – не будем. Тут стоит лишь на мгновение задуматься – и все, как говорил один мой татарский приятель – «кирдык». Если переводить на русский – финал, точка. Если на русский матерный, который куда более точнен и емок в таких вопросах – пиздец. Полный и окончательный.
Встать я не успеваю, Драконяша скользит в комнату и становится передо мной. Осматривает, озабоченно закусив губу, потом неуверенно говорит:
– Рубашку… Лучше снять…
Ебать! Да не вопрос!
Не желая тратить время на расстегивание пуговиц, сдираю с себя одежду через ворот.
Отшвыриваю прочь, ловлю на своей груди задумчивый взгляд девчонки. Тянет усмехнуться довольно, потому что прекрасно знаю, как выгляжу, занятия боксом и ежедневная, когда не в запое, конечно, часовая разминка даром не проходят. Но я настолько напряжен сейчас и настолько опасаюсь, что она передумает, что даже сил на лишнюю мимику не трачу.
– Вы… – она понимает, что поймана на разглядывании, чуть красеет и выдыхает смущенно, – красивый очень…
От комплимента становится кайфово во всех местах сразу.
Тяну к ней руку, желая подтащить поближе и наконец-то показать, что я красивый не только там, где она видит, но и там, где еще нет… Пока нет.
Но Драконяша в то же мгновение легко шагает в сторону и… Становится на моей спиной!
Не успеваю среагировать, как ее прохладные пальцы ложатся на плечи, надавливают…
И все сразу все становится понятно. Про всех.
Настолько понятно, что хоть книги пиши.
Про одного, внезапно поверившего в чудеса дебила – отдельная, жутко печальная повесть… Напишу как-нибудь, но под псевдонимом, обязательно бабским, потому что мужики таких соплей не пишут… И там даже слов особо подбирать не нужно, просто описывай ситуацию, и все. Все дамочки-читательницы сто процентов обрыдаются и пожалеют придурка.
Про наивную или, наоборот, чересчур расчетливую Драконяшу… Про нее тоже напишу. Но там будет порно.
Люблю свою профессию… Верти в голове и потом в файле все, как хочешь. Кому хочешь – мсти, кого хочешь – трахай…
Хоть в чем-то мне повезло.
Потому что то, что сейчас происходит, рядом с везением и не лежало.
Это пытка. Сладкая, чувственная, жутко приятная, но пытка.
Дракошины прохладные ладони, скользящие по моим плечам – обжигают. Ощущение ее за спиной заставляет все органы чувств насторожиться, до предела накалиться.
– Вы… Так напряжены… – журчит ее мягкий голосок. Издева-а-а-ется, мелкая дрянь… – Что-то серьезное случилось?
– Да куда уж серьезнее… – бормочу я, невольно подставляясь, чтоб сладкая пытка ее пальчиков охватила как можно больше площади. Хер с ним, пусть потом помру от напряга и спермотоксикоза… Но сейчас я не в силах это прекратить…
– Массаж помогает, – отвечает она, чуть наклоняется, и длинная прядь волос падает на мое плечо. А ощущение, будто плеткой стегнула. Остро! Болезненно! Офигенно! – Я часто Лине, сестре, делаю… Она говорит, у меня талант…
– Угу…
Талант у тебя один, основной – бесить меня до безумия. Это прям отточенный уже талантище…
– Вам нравится?
– Угу…
Нравится… Да я горю, блять! Мне настолько плохо, что хорошо уже! Запредельно! Вот бы тебя еще на колени… Перед собой… И с раскрытым ротиком… Сука! Не закрывать глаза! А то моргну – и все, гребанный кирдык… Рассказывай потом Коню, что не хотел трахать его свояченницу в рот… Оно само, чисто случайно…
– Хорошо… Сейчас будет чуть-чуть больно…
А-а-а-а! Сука! Да мне уже больно! Мне так больно, что все на свете на эту боль променяю! Только чтоб не останавливалась!
– Ну вот… – уже горячие ладошки в последний раз проходятся по моим плечам, опадают, и я сам не понимаю, как удерживаюсь, чтоб не развернуться и не продолжить массаж. Уже так, как мне хочется. – Теперь должно быть легче…
Ну, это ты погорячилась… Нихрена не легче. Тяжелее. Причем, во всех местах сразу.
– Спасибо… – голос получается на редкость мерзким, хриплым, прямо таки с сипом удавленника.
– Пожалуйста… – она обходит меня, становится прямо, смотрит задумчиво.
И я смотрю в ее глаза. По-прежнему бессмысленные, кукольные какие-то. Большие и синие, как камни аквамарины. Все эти дебильные сравнения проносятся в мозгу фоном. Потому что, несмотря на понимание ситуации, на то, что она – откровенно придурочная девка, а я таких даже трахать не люблю… не любил, вернее… Так вот, несмотря на все это – взгляда оторвать я от нее не в состоянии. Вот такая херота… Надо бы что-то сказать, срочно надо. Но слова в голове не рождаются. Это прикольно, кстати, потому что в башке всегда миллион всего, обрывки мыслей, идеи, воспоминания, ассоциативные ряды…
А вот сейчас, когда смотрю в пустые кукольные глаза, и в голове такая же пустота образовывается… Странное и немного напрягающее ощущение.
– Знаете… – наконец, задумчиво говорит Драконяша, видно, устав ждать от неблагодарного меня еще слов, – простите за откровенность, но я вообще по-другому как-то представляла… Людей вашей ориентации. Понимаете, – тут же начинает частить она, судя по всему, уловив изменения в моей физиономии, – я не то чтоб часто встречала, но все же… Это же Москва… И в универе… Так вот я бы не подумала никогда, если бы на улице встретила, например… Вы – такой мужественный… Нет-нет, я понимаю, что это не показатель, но я удивлена, вот честно… Простите меня, я несу все, что в голову приходит… Меня и Лина все время ругает… Простите…
Она срывается с места и, прежде, чем я успеваю хоть слово вякнуть, убегает прочь.
А я остаюсь сидеть.
И тупо смотреть на то место, где совсем недавно стояла дурная девчонка.
В голове по-прежнему пусто, а плечи, кажется, все еще ощущают горячие прикосновения прохладных ладоней…
Глава 9
Два года назад Демон очень даже нехило помог семье Марта решить одну серьезную проблему с соседней семьей. Там глава – здоровенный молчаливый дегенерат со смешным именем Гошик, сильно хотел себе удобный и такой безопасный бункер Марта.
И разработал целую стратегию его добычи, проявив несвойственную ему смекалку и сообразительность.
Все началось, насколько Демон был в курсе, с «типа дружбы».
Несмотря на то, что сам Март – на редкость говнястый засранец с активно развивающейся уже тогда паранойей и манией преследования, но даже он понимал, что с соседями желательно дружить.
Опыт прежней, погибшей уже, цивилизации, когда каждая страна тянула одеяло на себя, считая всех вокруг – дебилами, а себя – невьебенно крутой нацией, оказался довольно травмирующим. И очень показательным.
От самой цивилизации остались рожки да ножки, и сейчас те из «рожек», что еще могли соображать, пытались наладить хоть какие-то отношения с «ножками».
Жить-то как-то надо было дальше.
А человек – такая скотина, что привыкает ко всему.
Гошик со своей семьей жил неподалеку от бункера Марта, в здании старой автобазы. Они удачно ее укрепили по периметру, натащили из ближайшего города, который уже не мог считаться населенным пунктом из-за отсутствия там населения, всякого хлама, и довольно сносно жили. Но здание автобазы – это не бункер.
Бункер же однозначно круче.
А семья Марта на тот момент состояла всего из пяти взрослых мужиков, десятка парней, только-только вошедших в возраст, и нескольких баб с девчонками. Последние, само собой, тоже ценный ресурс, а не вояки.
В бункере у Марта была своя теплица, а еще вода, генератор, свет, тепло, толстые стены, оружие и много-много всего хорошего и дико ценного.
Ну как не взять такой лакомый кусок?
Гошик сначала все разведал, не такой уж дурак полный был. Потом пришел в гости, предложил дружить семьями. Может, даже породниться, там… У нас, как говорится, купец, у вас – товар…
Март не велся, присматривался… Примерно год. Но соседи вели себя довольно дружелюбно, никого не били, ничего не крали, баб за жопы не хватали… Наоборот, поделились ценным ресурсом – соляркой.
И Март немного расслабил булки.
Чуть-чуть.
За что едва не поплатился.
Гошик улучил момент, собрал своих мужиков, которых было на тот момент без мало двадцать человек, да все с оружием, и одной темной ночкой тихонько потопал по безопасной, нахоженной лесной тропинке в сторону бункера. Накануне он поделился еще одним ценным ресурсом с семьей Марта, самогоном собственной прогонки, с одним интересным ингредиентом… И теперь взять практически пустой бункер было делом времени.
Но ребятам Гошика не повезло.
В гостях у Марта в то время обитал Демон, притащивший очередной ништячок из мест, настолько отдаленных, что и думать о том, как сюда добрался, было страшно.
Демон мог ходить и не безопасными тропами.
И пошел как раз погулять…
И увидел «татей», крадущихся в полной мгле.
Надо сказать, что «тати» дико ссали, пока шли к бункеру.
А все потому, что лес-то ночной – это вам не игрушки детям… Зазеваешься – и все. На корм деревьям пойдешь.
Демон посчитал разбойников, просек ситуацию, подумал немного, надо ли ему это все вообще… Он же – вольный стрелок, в разборки между семьями не вмешивающийся…
Но потом прикинул, с кем ему придется иметь дело, если сейчас всю семью Марта порешат…
И короткой дорогой двинулся обратно к бункеру.
И успел предупредить тех, кто еще стоял на ногах после «подарочка» Гошика, о надвигающейся опасности.
Старик, по причине застарелой язвы не принимающий участия в празднике жизни, вовремя закрыл ворота и потом довольно долго прикидывался страдающим Альцгеймером старым идиотом, напрочь забывшим, как открывается замок. И потому ну никак не получалось у него пустить ребят Гошика, решивших нанести визит вежливости, внутрь бункера…
Он ходил за Мартом, потом забывал ключи, потом кряхтел, что болят ноги, руки и жопа, а потому никак не удается открыть…
А Демон в это время спешно реанимировал самого Марта, по законцу старшинства удачно снявшего пробу с самогоночки, и его ближайших помощников, ненамного отставших от своего главы…
В итоге, после лицедейства Старика, дверь все-таки отперли…
И положили большинство жителей автобазы прямо у ворот бункера. Без разговоров и предупредительных зеленых свистков.
А потом вышли и, под руководством Демона, нихрена не боящегося ночного прожорливого леса, вышли к автобазе и провели там зачистку.
Оставили только детей, женщин, и то, лишь тех, кто сам захотел сдаться…
С автобазы забрали все нужные и интересные вещи и свалили обратно к себе под землю.
Демон, получивший свой законный кусок пирога от общего куша, остался в семье Марта еще на пару недель…