Читать онлайн Хроники Доминиона. Меч Самурая бесплатно

От автора

Дорогой читатель! Книга в твоих руках повествует о событиях в столь отдаленных закоулках галактик, что само время забывает туда заглядывать.

Персонажи книги говорят (или не говорят вовсе) на языках, соответствующих каждому представителю, и среди них есть столь жуткие наречия, что от одного только звучания подобных не мудрено лишиться рассудка. Тем не менее, книга закодирована таким хитрым образом, что для читателя эти слова будут отображаться на русском языке. Однако и эта технология несовершенна, и иногда случаются… аномалии…

Герой произведения не раз сталкивается с языковым барьером, не понимает окружающих либо становится не понятым сам, преодолевая многочисленные трудности, связанные, правда, не только с этим. Проследовав вместе с ним по непростому пути до конца, читатель сможет раскрыть большую часть тайн, ведь знать слово и понимать слово – вовсе не одно и то же.

Когда привычные устои рушатся,

Обыденные законы мироздания более не властны.

Предательство – таков удел вернейших из союзников.

И, сохраняя прошлое для будущих времен,

Забвенья бездна отравляет настоящее.

Ибо не воин выбирает сражение,

Но сражение – воина.

И нет в мире более чудовищ, кроме тех,

Что творим мы сами.

Добро пожаловать в мир «Доминиона»!

Вступление

Рожден стяжать кистями вечность.

Ткань времени – и та подвластна мне.

Что души, созерцавшие беспечность,

Познали боль и смерть во тьме.

Рвал и сшивал, и перекраивал

Я нитью красной в черных иглах

Истории неспешное теченье лет.

Истории, чья летопись погибла,

Истории, которых больше нет.

И вот, сижу средь пепелища

В руинах грёз, что обратились в прах,

Я был так горд, но стал так одинок, сижу…

И понимаю:

Лишь я один остался в дураках.

Торан, цатэр

Год 2747. Имеют ли эти цифры какое-то значение? На романтично окрещенной «Колыбелью» планете шел 423-й год со дня основания колонии. Здесь грезы о счастливом будущем смешивались со страхом неотвратимой войны. Войны с врагом неизвестным, но столь могущественным, что лишь единая встреча с ним оставила шрамы, перечеркнувшие привычное понимание истории.

Существуют ли другие колони, или мы – последние выжившие представители рода людского? За четыре столетия этот вопрос, так и не получив убедительного ответа, постепенно уступил другим: А был ли враг? Почему он не нападает? Существовала ли вообще та «Великая экспедиция», оставившая после себя два проржавевших остова жалких кораблей, едва способных подняться к звездам?

Человечество оставалось верным себе. Даже в таких обстоятельствах ведомые гордыней и тщеславием люди ухитрились погрязнуть в мелочных, честолюбивых конфликтах между собой.

Но эта история – не про них.

Холодный голубой свет заката убаюкивал тихую долину, отражаясь в прозрачной воде неглубокого озера, играя в ветвях причудливо перекрученных деревьев, покрытых множеством тонких иголок. Пушинки мелких кустарников парили в воздухе, переливаясь тусклыми бликами, а на берегу озера, пристроившись на краю деревянного пирса, расселся пухлый человек, увлеченно болтая в воде ногами и разглядывая поднимаемую этими нехитрыми манипуляциями муть.

– Ник, это ты здесь? – раздалось позади деревьев, и на пирсе появился второй человек – худощавый юноша, едва достигший зрелости, облаченный в грязный, местами залатанный рабочий комбинезон, с добрым лицом и безмятежными глазами. Конечно же, это был Альберт. Кто еще мог так дерзко проникнуть в тайное убежище Николая, где тот укрывается от самого страшного демона этого мира – работы?!

– Хэй, Ал! – сладко потянулся Николай, запустив пятерню в свои короткие рыжие волосы и распластавшись на досках во весь рост.

– Ты опять слинял пораньше. Даже сегодня.

Наградив толстяка осуждающим взглядом, юноша приступил к отмыванию обильно покрытых землей и мозолями рук.

– Я уверен, наши предки пересекли всю Вселенную вовсе не для того, чтобы мы тут выращивали кукурузу, – протянул руки к небу Николай.

– Может быть, – усмехнулся Альберт. – Но ведь для чего-то они привезли сюда все эти семена?

Николай поднялся на ноги и скрестил руки на груди с гримасой наигранного возмущения.

– Если ты не забыл, твои дорогие овощи были чудом спасены, когда «Ковчег», атакованный до сих пор неизвестным врагом, развалился на части. Кто знает, может, прямо сейчас наши недруги смотрят на нас и готовят план вторжения, пока ты трясешься над грядками…

– Будет тебе! Уже сколько лет прошло? Четыреста двадцать? «Вдруг война, а я уставший» – твой аргумент?

– Четыреста двадцать три, Альберт! Четыреста двадцать три! – погрозив пальцем, менторским тоном поправил приятеля Николай.

Альберт, представлявший факультет растениеводства и животноводства, вновь был повержен представителем органической химии, но именно страсть к непрофильной для обоих отделений древней и древнейшей истории и была тем связующим раствором, скреплявшим многолетнюю дружбу двоих столь непохожих людей.

– Мы уже совсем не те, что раньше. У нас есть «Прима». У нас есть «Сэконда». Мы сможем постоять за себя.

– Уж «Сэконда»-то твоя просто вусмерть прополет вражеские грядки и коварно заминирует их картошкой, – саркастично кивнул толстячок.

Если для Альберта, принадлежавшего к рядам гражданского ополчения «Сэконда», работы в поле представлялись пусть и тяжким, но всё же необходимым для общества трудом, то Николай находил концепцию батрачить за гроши под управлением туполобых солдафонов личным оскорблением его академических способностей. Хотя Альберт считал, что за всеми витиеватыми причитаниями по поводу кровавых узурпаторов Николай ловко скрывал истинные причины своего недовольства: он просто не любил работать.

– Мы занимаемся не только этим, знаешь ли. Ты чего сегодня такой?

– Какой?

– Такой. Сегодня же праздник урожая. Надо радоваться. Пойдем на фестиваль!

Высокий юноша изобразил несколько загадочных пасов руками, но Николай лишь отмахнулся, потирая утомленную непосильными трудами шею.

– Дурацкий праздник в честь дурацкого события. Закончили сбор картошки! Вот это у нашей цивилизации достижение, да, это стоит отметить… Прямо триумф! Подумаешь, наши предки то человека в космос запустят, то гелий в токамаке сварят… Тю! Вот дурачье-то! Вот мы – совсем другое дело!

Николай принимал смехотворно важные позы, подчеркивая свой, в действительности незначительный, вклад в общее дело. Закончив с мытьем рук, Альберт сбил грязь с сапог и, удовлетворенно кивнув, продолжил песнью сирен завлекать Николая:

– Да ладно тебе. Там будет Лидия…

– Это ты к ней клеишься, а не я, – фыркнул мужчина и немного погодя добавил: – Альберт и Лидия… Завели хламидии…

– Эй! Вот сейчас как возьму, да как перестану тебя приглашать!

– Ну, это удар ниже пояса… – схватившись за сердце, переигрывая выдохнул Николай. – Ты не оставляешь мне выбора, придется сопровождать тебя в этом вояже, кому-то ведь нужно следить, чтобы ты не натворил глупостей!

Альберт уже покорял лестницу, спрятанную в тени скрюченных деревьев, когда Николай еще успел бросить ему вслед:

– Но это только ради халявной выпивки!

Одолев несколько ветхих ступеней, двое мужчин прошли по тропе вдоль кукурузного поля, преследуемые последними лучами заходящего солнца. Легкий ветерок раскачивал стебли растений, шурша их листьями, словно управляющий огромным оркестром невидимый дирижер разливал по окрестностям тихую музыку умиротворения. Раздался дикий вопль ужаса и страданий – это дрянная сойка завела свою вечернюю песню. Заколотил в свой барабан бодятел – самый громкий представитель местной фауны. Где-то вдали замычали молокаты.

Тропинка вывела молодых людей к городу, передав эстафету мощенной крупным камнем дороге, слева и справа от коей разместились небольшие домики, украшенные разноцветными фонарями. Тут и там суетились взволнованные люди, приветливо махавшие руками друг другу и новоприбывшим. По широкому шоссе спешно двигались немногочисленные автомобильчики; все они спешили поскорее завершить рутину и предаться зарождающейся атмосфере всеобщего веселья.

– Ты опять наденешь какое-нибудь дурацкое платье? – нарушил наконец молчание Николай.

– Кимоно! Это называется кимоно! – возмущенно всплеснул руками Альберт. – Это часть наследия наших предков из далекого дома прошлого.

– С чего ты взял, что и «Далекий дом», и эта твоя «Йипния» вообще когда-то существовали? Какие у тебя доказательства? Только старые записи. Нам не остается ничего, кроме как слепо верить в правдивость этих легенд. А главное, все они представлены в такой форме, что не составит никакого труда изменить их, и – оп, – хлопнул в ладоши Николай, – теперь мы цивилизация, тысячелетиями поклоняющаяся котам.

Пусть по его виду этого нельзя было сказать, но за добродушной пухлощекой ухмылкой в тучноватом теле, неопороченном тяжким трудом, скрывался острый проницательный ум, чаще пробивающийся на свет в виде неуместных острот, нежели глубоких философских изречений. Определенно, Николай мог бы посостязаться в красноречии с Октавианом Августом и Цицероном, если бы не считал их персонажами сказок. Почесывая голову, Альберт обдумывал идею, высказанную спутником.

– Да кому может такое понадобиться?

– О друг мой, как же сильно ты недооцениваешь всю черноту душ политиков…

Дорога перетекла в развилку у длинных кварталов, и, обменявшись быстрым рукопожатием, друзья разошлись в противоположные стороны, условившись встретиться в привычном месте.

* * *

Альберт шагал по обыденному маршруту среди изящных построек района. Улица, где расположилось пристанище юноши, носила имя Архитекторской. Каждый дом по традиции строился и оформлялся по заказу проживающей тут семьей индивидуально – вот двухэтажная избушка, крышу которой облюбовал огромный деревянный дракон, вот возвышался трехэтажный особняк из стекла и металла, где обитал ворчливый дедушка Свенсон. Еще несколько десятков домов спустя взору Альберта предстал широкий дом семьи Коврич – строение невысокое, но фундаментальное. Похожая на крепость постройка из кирпича, возможно, удерживала титул самой длинной в городе, а если и уступала кому-то в этом первенстве, то уж по нарядности ей точно не было равных. Занимающие не последнее место в «Сэконде» Ковричи славились трепетным отношением к традициям, и сегодня их «крепость» утопала в ярких фонарях, букетах, гирляндах и корзинках с угощениями.

Вот и дом Альберта, представлявший собой дерево, – скромное жилище, некогда построенное его дедушкой. Насколько знал сам юноша, бочкообразная форма внешне воспроизводила растение баобаб, семена которого, судя по записям, хоть и сохранялись в арсенале первых поселенцев Колыбели, но всё же не смогли прижиться в ее климате. Для большой семьи домик маловат, но обитавший в нем в гордом одиночестве юноша не испытывал никаких неудобств. В отличие от пестрого убранства соседей в украшениях жилища, Альберт ограничился лишь парой незатейливых лент, чисто символически протянутых над дверью. Преодолев пару ступеней, он совладал с замком и переступил порог.

Древодом представлял собой две небольшие комнаты, до сих пор не обустроенную после въезда нового владельца кухню и крошечный душ. Наибольшая комната на первом этаже своим убранством отражала строгость и выдержанность хозяина: оформленная в аскетичном, «японском», как выражался сам Альберт, стиле, бросалась в глаза своей пустотой – крошечный квадратный столик в центре, пара кресел возле него, обращенных к медиапанели на длинной стене, и небольшой шкаф напротив – вдоль короткой. Вот, пожалуй, и всё.

Если не считать деревянный манекен в полный рост, облаченный в доспех самурая, тщательно воссозданный по заказу Альберта. Манекен в разведенных в стороны руках держал два стилизованных копья и выполнял функцию вешалки, а чтобы ему было не так обидно, обитатель дома дал ему имя Брат Сёгун. Доспех закрывал тело манекена с головы до пят, обнажая лишь голову, поскольку шлем юноша решил повесить под лестницей, ведущей на второй этаж. Зачем? Если бы вы спросили самого Альберта, то он наверняка ответил бы: «Чтобы не мешал Брату Сёгуну дышать», хотя на самом деле, пусть не признавая этого, он просто испытывал дискомфорт от весьма устрашающей маски сомэн, составляющей комплект к шлему кабуто. Пока маска оставалась на месте, Альберта всегда передергивало, когда он видел этого воина-демона в своей прихожей. Но и само лицо манекена обладало карикатурно-сердитым обликом, что придавало ему большую выразительность.

Улыбнувшись манекену, Альберт остановился напротив двери душа, с этой стороны выполнявшей функцию зеркала. В зеркале отразился весьма потасканный и хмурый человек: царапины и ссадины украшали каждый сантиметр тела, а растрепанные волосы походили на птичье гнездо. Неудовлетворенный увиденным юноша юркнул в скромную, всего в квадратный метр, душевую и, не теряя времени, приступил к приведению себя в презентабельный вид. Праздник урожая, столь нелюбимый Николаем из-за стойких ассоциаций с работой в поле, по своей задумке должен был олицетворять связь будущего Колыбели с ее прошлым на планете Земля. Костюмированный карнавал, где во главе угла стояли образы прошлого. Не мудрствуя лукаво, Альберт в качестве своего образа выбрал самурая в традиционном черном шелковом кимоно.

Конечно, если бы настоящий самурай мог увидеть облачение Альберта или, хуже того, Брата Сёгуна, то от позора наверняка совершил бы сэппуку, если бы не скончался от сердечного приступа, но здесь, на Колыбели, всё, что отделяло эту яркую, экзотическую культуру от забвения – лишь несколько сжатых сухих книжек да горстка фотографий произведений искусства, созданных человечеством почти две тысячи лет назад.

Венцом коллекции причудливых реплик юноши выступал выкованный из переплавленного плуга меч катана, за который кузнец потребовал целых два месячных жалования Альберта. Атрибут благородного воина, ради которого тот провел бесчисленные ночи среди файлов архива в поисках чертежей, перекочевал за пояс довольного владельца. Альберт подтянул широкие безразмерные штаны и вновь предстал перед зеркалом. В отражении на него смотрел совсем другой человек. Тем не менее, «самурайчик» получился весьма вымученным. Альберт любил работу, но он был бы более признателен, если бы она хоть иногда отвечала ему взаимностью. Вряд ли у досточтимых воителей дома Токугава были в моде синяки под глазами и царапины от травы.

Решив довольствоваться тем, что есть, Альберт поспешил наружу, но, перехватив глазами немой укор Брата Сёгуна, замер, опозоренный в своем малодушии.

– Сандалии! – воскликнул он. Теплая погода располагала к подобным экспериментам, и вот – на пороге жилища стоял человек в деревянных сандалиях гэта.

Разливающаяся по окрестностям музыка передавала, словно по электрической цепи, атмосферу безмятежности – даже дрянные сойки не осмеливались перебивать ее своими ужасными голосами. Утомленные, но счастливые люди стекались к центральной площади и растворялись в хороводе. Возведенный еще первыми колонистами центральный район не отличался вдохновляющей архитектурой: прямоугольные серые коробки точно противопоставляли себя вычурным и величественным строениям соседних районов, но в праздник центр сиял ярче всего. Именно у входа в ратушу и располагался эпицентр всеобщей эйфории, представлявший собой сцену, где местные музыканты поддерживали и питали, как огромное общее сердце, пульс праздника.

Здесь, у фонтана, Альберт и рассчитывал вновь встретить друга, но Николая нигде не было. С трудом прорвавшийся через какофонию хриплый голос окрикнул юношу:

– Альберт, сынок!

Повернувшись на оклик, он увидел его источник – щуплого лысеющего старикана шестидесяти-семидесяти лет внешне и как минимум ста внутренне. Седой мужчина в черном смокинге с ярким красным галстуком либо надел первое, что попалось ему на глаза, либо идея его костюма была слишком сложна для понимания простого парня вроде Альберта. Несмотря на морщины и седину, человек излучал уверенность и достоинство – это Барнаби Коврич, владелец фермы, где работают Альберт и Николай. Но если для второго тот представлял лишь угрюмое воплощение вечно недовольного начальника, то для первого приходился еще и старшим по званию. Барнаби – высокопоставленный офицер «Сэконды». Именно из его рук многочисленные работники фермы получали честно заработанное, и каждый раз, когда благодаря надбавке за звание сумма на руках Альберта оказывалась значительно больше, возмущению Николая не было предела. Сам же Барнаби без особого энтузиазма относился ко всем формальностям, полагающимся его чину, с отеческой теплотой улыбаясь приветствовавшему его салютом Альберту.

– Мистер Коврич, добрый вечер, сэр!

– Какой я тебе «мистер», мы ж с тобой баланду из одного корыта хлещем! Зови меня просто Барни, сколько раз тебе повторять…

– Хорошо, мистер Барни, сэр, – быстро протараторил Альберт.

– Да ты безнадежен, парень, – расхохотался старик. Дав себе возможность отдышаться, он продолжил: – Ты не видел моих оболтусов? Я слышал, Джош ходит в костюме динозавра! Хочу посмотреть на этого балбеса.

– Нет, я только что пришел, – покачал головой юноша, поглядывая по сторонам в поисках Вика или Джоша.

– Ладно, веселись, но если кто-то из них тебе попадется, пошли их ко мне.

Старик махнул рукой и отправился на поиски внуков, оставив Альберта наедине со своими думами, в результате коих спустя всего несколько минут тот пришел к однозначному выводу: назвать поведение Николая иначе как абсолютным свинством попросту невозможно. Но от праведного гнева не осталось и следа, едва на горизонте появилась иная, не менее интересная персона.

– Лидия! – крикнул Альберт и воодушевленно замахал рукой.

Заприметив сигнал, девушка улыбнулась и, ускорив шаг, поспешила навстречу. Легкий белый верх ее одежды с высоким воротником плавно перетекал в пышную темно-зеленую юбку, придававшую хрупкой фигуре Лидии непривычные габариты. Длинные, черные, как смоль, причудливым образом уложенные волосы венчал крупный белый цветок с яркой желтой сердцевиной. Аналогичный ему девушка носила в виде браслета. Тонкие черты лица, глубокие темные глаза и любимый ярко-желтый цвет, неизменно присутствующий на ее губах и глазах, хорошо сочетались в образе Лидии, который Альберт, тем не менее, никак не мог разгадать.

– Так ты… Не птица, верно? – попытался зайти издалека он, едва девушка успела закончить приветственный реверанс.

Возмущенно надув тонкие губы, Лидия показала ряд жестов, обозначавших «Я кувшинка. Растение». Не многие могли себе позволить диалог с Лидией в силу особенностей коммуникации последней: лишенная дара речи за всю жизнь девушка не проронила ни слова, оставаясь беззвучной, даже испытывая боль. Да и выдающимся слухом природа ее не баловала, и наиболее комфортным она находила язык жестов, с таким трудом воспринимаемый большинством окружающих.

«Ты. Асигару?» – спросила она, медленно составляя тонкими пальцами буквы последнего слова.

– Я самурай, – гордо ответил Альберт, упираясь рукой в бок и важно выпячивая вперед грудь.

Беззвучно хихикнув и прикрыв ладонью рот, она спросила: «В чем разница?», но, не дождавшись ответа, обратила свой взор к небесам.

– Насколько я понял, асигару мог стать кто угодно, а вот самураем требовалось родиться… Что-то увидела? – проследив за ее взглядом, он тоже пристально всматривался в черноту ночи.

«Звезды странные», – не опуская глаз, показала Лидия.

– Да, очень красивые… – начал было Альберт, но прервался, наткнувшись на взгляд девушки. Не нужно обладать особыми способностями, дабы понять: в свою последнюю реплику она вкладывала совсем другой смысл. Вновь обратившись к созерцанию бескрайних просторов космоса, он тоже начал понимать.

– Они словно ярче?

«Ближе», – ответила девушка, коротко прикоснувшись к своему плечу.

– Р-р-р-я-а-а! – зарычал прямо у них за спиной ужасный монстр, грозно оскалившись надувными зубами. Джош, младший из внуков Коврича, нанес свой внезапный удар, отчего Лидия подпрыгнула на месте и возмущенно погрозила пальцем вымершей рептилии.

– У-р-э-э-э! – продолжал кривляться подошедший парень. – Я злой и страшный бистахиэверсор! Сейчас я вас съем!

– Ты долбоящер, Джош! – еще не решив, злиться ему или смеяться, повысил голос Альберт. – Тебя, кстати, дедушка искал. Он к ратуше пошел.

Пожав самураю руку, динозавр поблагодарил того за сведения и, предварительно испросив прощения у дамы, клятвенно пообещал больше так не делать.

– А давай к Эцио? – проводив резиновую рептилию взглядом, предложил Альберт.

Лидия еще раз бросила взгляд на звезды и, довольно улыбнувшись, кивнула.

Всего в паре сотен метров от фонтана длинными рядами протянулись широкие столы, обильно уставленные всевозможными яствами. И простой палаточник, и шеф-повар высокой кухни здесь наравне конкурировали за внимание прохожих, предлагая безвозмездно попробовать шедевры кулинарии. Ресторан Эцио «Легале» как раз находился в конце улицы, избавляя хозяина заведения от необходимости ютиться за общим столом.

– Mi amore, какие голубки! – воскликнул Эцио, едва колокольчик на двери оповестил о появлении новых гостей. Радушно проводив их до свободного столика и щедро осыпая комплиментами, владелец, повар и иногда официант принял заказ завсегдатаев заведения и отправился его исполнять, оставив на посту у двери пятнадцатилетнюю дочь Хлою.

Колокольчик вновь тихонько зазвонил, но на пороге никого не было. Всё здание слегка завибрировало: загуляли на столах бокалы, попадали со стен тарелки, закачалась люстра. Тряска нарастала, пока, не достигнув пика, не разродилась раскатом грома где-то в отдалении, попутно заставив мигать лампы в светильниках.

– Й-и-и! – вскрикнула Хлоя, обхватив голову руками.

– Culo! – выругался выбежавший с кухни Эцио, как тут же еще один громовой раскат встряхнул ресторан, полностью отрубив всё освещение. Погасли даже уличные фонари за окном. Как ужаленный, Альберт вылетел наружу и присоединился к сотням взволнованных людей, запрокинув головы смотревших в небо. Несколько огненных шаров, зловеще поблескивая, пробивали себе путь сквозь облака, стремительно приближаясь к поверхности планеты. День, к которому народ Колыбели готовился несколько веков, наконец настал.

Акт I

Солдат

Прокладывая себе путь сквозь толпу хаотично суетившихся людей, Альберт что было сил сжимал руку Лидии. Погрузившаяся во тьму площадь освещалась исключительно декоративными свечами, как назло, столь немногочисленными в этом году. Стихла музыка, счастливые голоса переменились испуганным бормотанием. Где-то вдали загудела сирена. Проталкиваться через близких к паническому состоянию сограждан оказалось несколько труднее, чем рисовал у себя в голове Альберт, но, прижимаясь к стенам зданий, им удалось выбраться из столпотворения.

Обстоятельства угрожали Лидии наибольшим образом, и пред лицом эпохального события более всего Альберта занимала безопасность его друзей. Юноша достал коммуникатор, пытаясь связаться с Николаем. Мигающий красный крестик в углу тонкого голографического экрана недвусмысленно намекал о некоторой бесперспективности затеи, но Альберт всё равно раз за разом нажимал на кнопку вызова.

– Ни связи, ни электричества… – прошептал он.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! – разнесся со стороны площади усиленный рупором знакомый женский голос. Скорее всего, это Мириам, мать братьев Джоша и Вика, также представитель «Сэконды». – Это не учебная тревога, – стараясь сохранять самообладание, продолжала она в темноте. – Не поддавайтесь панике, следуйте к пунктам эвакуации в точности как на учениях.

В точности как на учениях! Как Альберт ни старался, не смог припомнить учений посреди ночи без связи и электричества. Нервно потирая кнопки коммуникатора, он обдумывал варианты, когда Лидия потянула его за рукав. Завладев вниманием юноши, она указала на приходивших в себя и зажигающих фонари людей, медленно потянувшихся к переулкам и даже находящих силы на шутки и слова утешения.

– Ты права, надо уходить…

Оставалось надеяться, что Нику хватит благоразумия не искать на свою голову неприятностей и просто проследовать к ближайшему пункту эвакуации.

Сам же Альберт так поступать не собирался. Едва не срываясь на бег, он твердо решил отвести девушку в дом семьи Коврич – дорогу туда он знал буквально как дорогу домой. Здесь же соберется большая часть местной ячейки «Сэконды», и вряд ли в городе найдется более безопасное место для немой беззащитной девушки. Обрывки голосов долетали до ушей ускорившей шаги пары. Кто-то выдвинул теорию, что это мог быть метеорит, расколовшийся в небе на множество частей. Надежда на благополучный исход еще теплилась во множестве сердец, но они понимали всю иллюзорность этих грез. Таинственные призраки прошлого напомнили о себе.

– Пожалуйста, следуйте к пунктам эвакуации! – повторил оставленный далеко позади рупор.

Звонко стуча деревянными сандалиями по мостовой, Альберт и его спутница бежали по узким переулкам, никогда еще не казавшимся столь длинными. Запыхавшись, молодые люди влетели в гостеприимно распахнутые двери поместья Ковричей, что часто критиковались за склонность к излишеству: семья пожертвовала целям «Сэконды» собственное жилище. Блестящая идея укрыться в «крепости» посетила людей во множестве, и теперь прихожая сердито поскрипывала половицами, страдая от грязи, принесенной в изобилии многочисленными сапогами. Ах, если бы это была наибольшая из проблем…

– Альберт! – крикнул кто-то в толпе и замахал над головами блокнотом. Винсент, первый из братьев-погодок. Тощий долговязый блондин совсем не походил на коренастого, куда более атлетичного Джоша, что время от времени наводило на некоторые мысли о его происхождении, но, когда дело доходило до чудных проделок, никто не сомневался: это настоящий Коврич. Винсент записывал всех прибывающих, особенно отмечая членов «Сэконды».

– А девушка из наших? – на мгновение оторвавшись от своего занятия, спросил Вик; Альберт отрицательно мотнул головой.

– Наши засели в столовой. Забегай, а я покажу девушке, откуда заберут гражданских.

Ручка провернулась в пальцах Вика, кончиком указав направление Альберту, и, приняв Лидию под свою ответственность, он удалился в противоположный коридор. Альберт запустил в волосы пятерню, наконец позволив себе выдохнуть.

Порог переступило еще несколько человек, среди них юноша разглядел и Эцио с дочерью, и Джоша, всё еще одетого в костюм динозавра. Собственный генератор позволял дому Ковричей обладать теперь настоящей роскошью – электричеством, но связи не было даже у них. Как в тумане Альберт побрел по коридорам, не глядя обменивался приветствиями со знакомыми и, нащупав лавку, сел за одним из столов. Люди прибывали и, разобрав все места за столами, начинали размещаться на полу. Покачивая ярким надувным хвостом и удерживая в нелепых коротких лапках папку с бумагами, динозавр занял место перед собравшимися и без вступления начал:

– Итак, у нас шесть объектов в четырех часах езды от Времянки-2, связи нет ни со столицей, ни с Времянкой-1. Это точно не метеорит, но намерения прибывших неизвестны. Всё еще не исключен вариант мирного контакта. Я был бы рад подискутировать и ответить на вопросы, но вообще-то я динозавр, – прекрасно осознавая абсурдность происходящего, Джош указал пальцами обеих рук на зубастую голову своего костюма. И в этом был весь Джош. Какая бы темная неизвестность не нависала над окружающими, он всегда был готов разрядить атмосферу шуткой.

Позволив себе лишь несколько сдержанных смешков, сэкондары решали, что делать дальше. Для начала стоило избавиться от неподобающего столь ответственной ситуации облачения, но даже в доме Ковричей не было достаточного количества одежды для такой оравы мужчин и женщин, так что те, чьи костюмы не стесняли движений и не весили как рыцарский доспех, благородно уступили одежду более нуждающимся. Оставшись в кимоно, Альберт тем не менее всё же сменил деревянные сандалии на прорезиненные сапоги, а тяжелый длинный меч попросту оставил лежать посреди стола. Гудок подошедшего грузовика поторопил находящихся в здании сэкондаров, и, бросив прощальный взгляд на одиноко лежащий меч самурая, Альберт вышел из комнаты.

В прихожей уже яблоку упасть было некуда, но люди всё прибывали и прибывали.

– Альберт! Папа говорит, что это метеорит, но я-то знаю, это не метеорит, – стоявшая особняком вместе с Лидией Хлоя замахала руками, едва завидев юношу. – Ты же сэкондар, ты должен знать, скажи мне.

– Да мы еще и сами толком не знаем, что это. Может и метеорит, – улыбнувшись, солгал девочке Альберт, поймав взглядом осуждающий укор Лидии. – Мы сейчас как раз поедем смотреть.

«У вас есть оружие. Вы солдаты», – жестами показала Лидия.

– Ну-у-у… Да, но это больше формальность, – попытался успокоить ее Альберт. – Драться с пришельцами в случае чего будет в основном «Прима». Не бойся, я скоро вернусь, обещаю.

– Прише-е-ельцы! – восторженно протянула девочка, блеснув заинтригованными глазами. Проболтавшийся Альберт хлопнул себя ладонью по лицу.

Автомобиль снаружи снова посигналил.

– Пошустрее, народ! – крикнул Джош сэкондарам. – Первые три машины наши, остальные подбирают гражданских!

Транспортом для переброски солдат выступали примитивнейшие грузовички с тканевым тентом, куда чаще перевозившие картошку, нежели людей. Альберт забрался в кузов и, разложив неудобное сиденье, устроился на самом краю машины. Стоящая на пороге дома Лидия провожала его. Поймав на прощание взгляд Альберта, она сложила руки в жесте «Я с тобой».

Недовольно урча мотором, перегруженный грузовичок покатил по грунтовой дороге, подскакивая на колдобинах, уносясь прочь всё дальше и дальше, пока фигура Лидии, превратившаяся в белую точку, вовсе не исчезла из поля зрения. Люди пребывали в напряжении: кто-то постукивал костяшками пальцев по борту автомобиля, кто-то всё время пересаживался, не находя себе места, кто-то безуспешно пытался воспользоваться коммуникатором. Раздвинулась перегородка между кабиной и кузовом, и в отверстие с трудом протиснулась голова Джоша.

– Ну что вы, готовы надрать задницу пришельцам?

В машине повисло молчание, прерванное сидящим неподалеку от Джоша мужчиной с густыми серыми усами.

– Если она у них вообще есть.

Но суперспособность Джоша опять сработала. Сумев немного отвлечься от тяжелых мыслей, обитатели кузова обсудили концептуальные вопросы наличия задниц у пришельцев, что будет, если они не надерут пришельцам задницы, и насколько позорным выйдет, если им надерут задницу пришельцы, у которых даже нет задниц. В конце концов, нет ничего удивительного в том, что событие, к которому вся цивилизация готовилась на протяжении всей своей истории, наконец произошло. И нельзя было осуждать людей за некоторую нервозность перед главным выступлением, раз более не будет репетиций.

Получасовая поездка завершилась под стенами лагеря «Нова-13»: сюда со множества сборных пунктов прибывали сэкондары со всех концов города Времянка-2. Казармы для размещения сотен солдат, колючая проволока и вышки с дозорными куда как нагляднее отражали истинный милитаристский дух «Сэконды», регулярно подвергавшийся нападкам со стороны профессиональной армии – «Примы», что регулярно поднимала вопросы о нецелесообразности выделения средств на содержание второй активной армии. «Сэконда» в свою очередь апеллировала к излишним издержкам на авантюры примаров – вроде неуместного обновления танкового парка и чересчур консервативного мышления, что никоим образом не способствовало укреплению отношений между организациями. Тем не менее, два столпа Колыбели кое-как уживались вместе и пользовались практически одинаковым набором привилегий.

Проводивший здесь каждую зиму Альберт хорошо знал лагерь. Не теряя времени, он тут же отправился к ближайшей казарме: следовало переодеться в форму и вооружиться. Только успев занять свободный шкафчик, он тут же услышал:

– Альберт, если ты стащил это из женской раздевалки, я тебя выгораживать не буду.

Этот голос Альберт узнал бы где угодно. Подобный камню, царапающему стекло. Это Митчелл Кенд, удивительно сильный раздражитель для простого человека. И человек ли он? Может ли человек, чье становление как вида зависело от способности к сотрудничеству, быть настолько конфликтным? Спектр эмоций, через которые непрерывно предстояло проходить любому несчастному, оказавшемуся на пути Митча, необычно широк: от смущения до гнева, и всё за считаные мгновения. Тем не менее, его Альберт смело мог назвать своим другом.

– Это называется кимоно, Митч. Оно мужское, – вскинув указательный палец, ответил Альберт, открывая шкафчик. – И я тоже рад тебя видеть.

Восседая на верхнем этаже двухярусной кровати, Митч качал ногами, разглядывая облачение Альберта. Несмотря на ужасный характер, Митчелл на самом деле был отличным парнем, просто немного любил поскандалить и помахать кулаками. Усмехнувшись, он покачал головой и принялся перешнуровывать ботинок, закинув ногу на край соседней кровати. Митч выглядел обыденно: угольные давно не стриженные волосы, уложенные в прическу «Здесь был ураган», непроницаемые холодные глаза и теперь еще и любимая форма Митча «ночь» – черная ткань служила для поглощения света, делая своего носителя почти неприметным. Альберт был уверен, Митч выбрал бы «ночь», даже если бы на дворе сейчас стоял ясный день. Просто потому что он Дитя Тьмы, как любил называть его Альберт, и благодаря ему – всё отделение.

– Я слышал, в центре хорошо было видно. Ты видел, Ал?

– Да. Что-то вроде огненных шаров.

Альберт достал из шкафчика оружие – лучевую винтовку компактных размеров – и проверил на нем ремешки. В каждом шкафчике хранилось по паре ружей и несколько комплектов формы на все возможные случаи плюс рюкзак с запасом питания и скромным снаряжением. Переодевшись, Альберт сложил кимоно в рюкзак скорее на автомате, нежели продумав возможные последствия.

– А может, это типа метеоров? – услышав разговор, поинтересовался кто-то с другого конца казармы.

– Нет, метеоры бы… – начал Альберт, но был перебит Митчем, не способным упустить повод с кем-нибудь поругаться:

– А что, уже струхнул?

Ураган «Митчелл», десять баллов по шкале Альберта, готов был обрушиться на новую жертву. И лучшее, что сейчас можно было сделать, переключить его внимание на себя.

– Кто у нас сейчас командир? Николь? – громко поинтересовался Альберт, делая вид, что не обращается к кому-то определенному. План сработал: Митч медленно перевел взгляд на Альберта и пренебрежительно изогнул бровь.

– Ты где вообще был последний год? Она ушла в «Приму». Хороши же наши бойцы…

Альберт лишь развел руками.

– Ты чего такой злой? Завязывай уже, мы на одной стороне!

Митчелл спрыгнул со своего насеста и, в пару прыжков приблизившись Альберту, как можно тише произнес:

– Чего я такой злой? Как всё начнется, увидишь, чего я такой злой. Роберт Коврич – наш командир отделения.

Брезгливо покачав головой, Митч выудил из кармана пачку папирос и вышел наружу. Проводив его взглядом, Альберт пожал плечами. Роберт Коврич, да? Юноша проявлял мало интереса к высшему офицерскому составу, да и ко всей внутренней организации вообще. Очередной племянник какого-то там далекого Коврича из столицы… Ну, пусть будет Роберт Коврич.

Почти две сотни человек, выстроившись в несколько рядов на плацу, ожидали своей судьбы. Ожидание завершилось, когда с кипой документов вышел человек в дорогой форме, несколько похожий на постаревшего исхудавшего Джоша.

– Приветствую, дамы и господа, – тяжело выдохнул он. – Многие из вас меня уже знают, но если есть те, кто видит меня впервые, будем знакомы: меня зовут Роберто Меридит Коврич, и сегодня мы поработаем вместе. Вы должны быть в курсе, что в двадцать три часа шестнадцать минут, почти за три часа до полуночи, шесть неизвестных объектов вошли в атмосферу планеты и приземлились неподалеку от города Времянка-2. Мы всё еще не исключаем наличия чрезвычайных обстоятельств у пришельцев и предпримем несколько попыток установить контакт, однако я склоняюсь к самому неприятному варианту развития событий. У нас на планете всего три города, и вряд ли они сели возле одного из них просто чтобы поздороваться. Есть проблемы с энергоснабжением, но удалось восстановить сообщение с Новой. Силы «Примы» уже мобилизуются и выдвинутся в нашем направлении в течение ближайших часов. Наши протоколы: «Обнаружить», «Сдержать». В случае враждебных намерений – отступить и передать информацию о противнике союзникам. Выдвигаемся немедленно. Вопросы есть?

– Да, – услышал Альберт голос Митча позади себя. – Каким образом Ковричи, которым принадлежит почти каждый сантиметр обитаемой поверхности во Времянке, пробакланили шесть летающих тарелок?

– Митчелл Кенд, подобная информация находится вне моей компетенции. Еще вопросы? – удар тяжкого общества Митча настоящий Коврич перенес достойно. Выдержав паузу в несколько секунд, он продолжил: – Тогда прошу по машинам.

* * *

Тяжелые бронированные вездеходы «Сэконды» – отнюдь не те фермерские грузовички, образы которых у многих в Нове, столице единственного на Колыбели государства, возникают при упоминании этой организации. Почти три века назад, когда колонисты из поселений Времянка-1 и Времянка-2 решили объединиться, они основали новый город, который так и назвали – Нова. Со временем город разросся, став столицей, а вся инфраструктура городов-времянок перешла под управление «Сэконды». И большей частью этой инфраструктуры являлись обширные гидропонные фермы и поля, создавшие организации репутацию довольно мирного, добродушного фермерского ополчения.

Ломая перед собой деревья, колесно-гусеничные тягачи уверенно продвигались вглубь девственного леса, пока находившиеся внутри солдаты распевали задорные песни-частушки про армейскую жизнь. У оказавшихся среди множества знакомых лиц солдат от былого волнения не осталось и следа, чему значительно поспособствовало известие о наличии связи со столицей. Многие имели родственников в Нове, несмотря на полное верховенство там политики «конкурирующей партии».

Высокие прямые деревья с огромными листьями-лопухами медленно покачивались на едва уловимом ветру, словно махая проезжающим мимо броневичкам, но более лес никак себя не проявлял. Никто не мог точно сказать, сколько времени прошло с момента отбытия до тех пор, пока вездеход остановился. Утомленные бессонной ночью люди, стараясь двигаться как можно тише, вылезли из машины и сгрудились вокруг Роберта, запалившего тусклую лампу. Теплый белый свет плазменной лампы подсветил лицо Коврича, словно парящее над выстеленной на земле картой. Хрипя и поскрипывая, рация на его поясе доносила обрывки слов экипажей других бронемашин.

– До ожидаемой точки контакта около двух-трех километров на север. Наш позывной – «Кукуруза-2», – Роберт пальцем указал красный кружок на карте. – «Кукуруза-1» и «Кукуруза-3» продвигаются вдоль реки, – он провел по синей волнистой линии на карте, – «Кукуруза-4» и «Кукуруза-5» занимают овраг на северо-востоке. Как слышите? Прием.

Из всего многообразия щелчков и треска удалось понять, что остальные группы слышат так же плохо, как слышно и их самих. Армейские средства связи работали на пределе своих возможностей, и Роберту пришлось изрядно постараться, чтобы поддерживать удовлетворительный контакт. Оставшаяся в меньшинстве группа Альберта насчитывала около пятидесяти человек.

– Если что, штаб будет отзываться на позывной «Фермер».

Погасив лампу, Роберт встал и рукой приказал двигаться в сторону темной чащи.

– Напоминаю: «Обнаружить», «Сдержать».

Ломая ветки и хлюпая грязью, отряд медленно углублялся в царство леса. Деревья становились выше, а листья на них – шире. Время от времени оживала рация, оповещая об успехах других групп.

– «Кукуруза»… «Фермер»… – заворчал Митч. – А потом удивляются, почему нас никто не воспринимает всерьез…

– Тишина в строю! – сердито рявкнул Роберт, как вдруг неподалеку ветка хрустнула особенно громко.

Вся «кукурузная» группа синхронно замерла. Рация предательски громко и отчетливо оповестила, что «Кукуруза-4» достигла оврага, никого не обнаружив.

– Это я, простите, – полушепотом сообщил виноватый голос из темноты.

Еще несколько мгновений отряд простоял в полной тишине, и ни одно животное не осмеливалось нарушить ее, даже дрянная сойка, что обычно не смолкает ни днем, ни ночью, и та не желала препятствовать ответственной работе разведчиков. Лес словно замер в ожидании бури. Но бури не случилось, и Роберт приказал погасить все источники света и настроить громкость в рациях чуть пониже. Как только угас последний фонарь, все носители «ночи» стали абсолютно невидимы на фоне черных стволов деревьев. Единственное, они и сами ничего не видели, но, к счастью, хоть к этому сэкондары были готовы.

– Акваланги! – скомандовал Роберт.

«Аквалангами» на жаргоне «Сэконды» называли овальные очки-маску с одной единственной светло-оранжевой линзой от уха до уха, что служили и прибором ночного видения, и тепловизором, и, пусть совсем не по уставу, как удобный экран для просмотра кинокомедий почти тысячелетней давности. Альберт весьма удивился, когда представитель «Сэконды» старой закалки оказался не только в курсе этого «термина», но и не постеснялся воспользоваться им в подобной ситуации. Несмотря на глубокую ночь и полное отсутствие освещения, мир стал очень ярким и четким, разве что несколько оранжевым. Рация вновь пронзительно скрипнула.

– «Кукуруза-2», как слышите, прием?

Роберт вскинул руку, велев бойцам остановиться, и, быстро щелкнув по кнопке на рации, едва слышно ответил:

– Слышу вас, прием.

– Это «Кукуруза-3», – произнес скрипящий голос и умолк, то ли собираясь с духом, то ли не в силах более пробиться сквозь помехи. Мучительное ожидание продолжалось по меньшей мере целую минуту. – Мы находимся в секторе четырнадцать-три-шесть. Подтверждаю визуальный контакт. Два корабля… Мы видим существ… Прием, – осторожно прошептал человек на том конце.

Не все смогли сдержать эмоции, услышав последние слова.

– Пожалуйста, опишите, что вы видите. Что они делают? Прием, – произнес Роберт в рацию и, повернувшись к остальным, добавил: – Запитать стволы.

– Что-то выгружают… Разные… Есть гуманоиды… – практически утопая в треске, из последних сил надрывалась рация. – Река… В воде кто-то есть!..

Голос сорвался на крик, и более ничто не нарушало мерного шипения белого шума. Еще несколько мгновений предпринимались безуспешные попытки восстановить контакт с группой «Кукуруза-3». Или хотя бы с любой другой, в то время как у самого маленького фрагмента кукурузного воинства зародились и разрослись панические настроения.

– Ну всё, мы свое дело сделали, поворачиваем назад, – Джаред Львовски озвучил мысль, что у многих была в голове. Известный паникер, как и Митч, он никогда не стеснялся выступать против власти семьи Коврич. Но, подчеркивая уникальность происходящего, Митчелл, впервые на памяти Альберта, выступил в их поддержку.

– Во-первых, мы даже не знаем, что случилось с ребятами. Во-вторых, соблюдай субординацию, Джаред.

Карточный домик рушился на глазах, но Роберт продолжал убедительно изображать хладнокровие, несмотря на зарождающийся конфликт.

– Это «Кукуруза-5», у нас тут черный дым, прием! – каким-то чудом прорвался теплый женский голос. Алисия Стиллет, которую по слухам вообще ничто не может вывести из себя. Веселый тон девушки спас ситуацию, несколько сгладив накалившиеся страсти.

– Что еще за дым? Прием.

– Как туман, но черный. Движется к вам, прием, – буднично сообщила девушка.

Роберт попытался связаться со штабом в лице «Фермера», но сквозь треск и шипение до разведчиков долетали лишь обрывки звуков, и даже этих фрагментов становилось меньше с каждой секундой. Роберт прекратил мучить рацию, тяжело вздохнул и поднял взгляд, но, едва он успел открыть рот, до ушей «Кукурузы-2» долетел хруст множества веток, и с синхронностью стрелок связки компасов все взгляды устремились в направлении источника звука.

От увиденного у Альберта перехватило дыхание: всего в паре десятков шагов от группы людей стояло существо. Невысокий, но коренастый, покрытый складками пришелец крутил уродливой ассиметричной головой и разглядывал людей своими неморгающими глазами-бусинками. Никакой одежды, шерсти или хотя бы волос на нем не было; через линзы акваланга он выглядел скорее игрушечным, сделанным из резины, нежели живым существом.

– Какой же ты урод… – не сдержавшись, фыркнул Митч, проверяя предохранитель на оружии.

Беспорядочно вздымая при резких вдохах грудь и капая из полураскрытого, полного кривых зубов рта мутной черной жижей, монстрик рваными движениями переводил взгляд с одного человека на другого. Все как один сэкондары готовились нашпиговать уродца огнем, но Роберт категорически этому препятствовал, вскинув три пальца, однозначно запрещающих открывать огонь. Пока люди разглядывали пришельца, к последнему подоспело еще двое товарищей. Несомненно, они принадлежали к одному биологическому виду, несмотря на то, что внешнее сходство представлялось весьма посредственным: одного из них явно переехал самосвал, а другой, возможно, сильно обгорел при пожаре. Жестом подозвав Джоша, Роберт приблизился на опасное расстояние и медленно, как можно более официально произнес:

– От лица правительства Колыбели я приветствую вас на нашей планете.

Едва он закончил, Джош извлек из своего рюкзака небольшой стеклянный куб и, провернув один из его углов, протянул пришельцу, объявившемуся первым.

– Ты думаешь, он хоть слово понимает? – вставил свои пять копеек Джаред.

Куб ярко засветился и начал плавно менять цвета: с белого на зеленый, с зеленого на розовый и так по кругу. В теории, на Колыбели предполагали, что подобная комбинация цветов должна сообщать о мирных приоритетах населения планеты и облегчить первый контакт. Но кто до этого додумался, как ему пришла в голову подобная идея и главное, почему это должно сработать – никто точно не знал. Как только куб вспыхнул, на голове пришельца тотчас развернулись перепончатые уши, походившие на растопыренные крылья летучей мыши, и существо отступило на пару шагов назад. Другие пришельцы тоже развернули свои крылья, но вскоре все трое сложили их обратно.

Что промелькнуло в голове у пришельца, никто не мог предположить, однако, с минуту посмотрев на переливающийся куб, он резким движением схватил его и бросил себе в рот, мгновенно приступив к усердному жеванию. Всего через секунду сломанный куб оказался на земле, вымазанный слюной и другой жидкостью – скорее всего, кровью этого существа. Уше-крылья раскрылись широко и молниеносно, и с пронзительным воплем существо ударило когтистой лапой Джоша, легко отшвырнув его на несколько метров. Джош с хрустом влетел в вековое дерево, обмякнув, скатился по стволу и, не подавая признаков жизни, замер в неестественной позе. Жизнь человека оборвалась так грубо, так бессмысленно, вместе со всеми его мечтами и устремлениями. Джош стал первой жертвой разгорающейся войны. Войны, которую ожидали на протяжении многих поколений, но оказались совершенно не готовы к ней, едва та открыла сезон жатвы.

Одновременно несколько желтых лучей пронзило тело агрессора, буквально разорвав его в клочья, что можно было расценивать как конец переговорной части. Растопырив уши, приятели погибшего бросились в атаку, но тут же были опрокинуты значительно превосходящей огневой мощью. Альберт готов был поклясться, что второй и последующие выстрелы выглядели куда более тусклыми в сравнении с первым, но не придал этому какого-либо значения. Едва пришельцы упали замертво и воздух заполнился ужасной вонью обгорелой плоти, со всех сторон до людей донеслись вопли этих существ – где-то ближе, где-то дальше, но никто не сомневался в двух вещах. Во-первых, их определенно очень много. Во-вторых, они направляются сюда.

– Джош! – выкрикнул Альберт, указывая дулом винтовки на неподвижное тело.

– Ему уже не поможешь, бежим! – перекрикивая новую серию уже совсем близких воплей, скомандовал Роберт и тут же личным примером продемонстрировал, какой прыти ожидает от подчиненных.

Совсем недавно уверенных в себе людей охватило нарастающее ощущение тревоги, растекшееся по конечностям и пробившееся наружу перепуганной дрожью, стремительно разросшейся до всеохватывающего ужаса.

Недолго сохраняя порядок, сэкондары отступали, время от времени постреливая по появлявшимся между деревьями силуэтам, – до тех пор, пока пришельцы буквально не начали валиться им на голову. Прыгая с деревьев, они с удивительной точностью сбивали людей с ног, быстро обратив организованное отступление в паническое бегство. Если бы у Альберта нашлось время на такие мысли, он бы определенно заметил, что бежит со скоростью, позволяющей ему с легкостью устанавливать рекорды на коротких дистанциях, однако весь его разум занимала незамысловатая концепция: «Только бы не споткнуться». Совершив несколько рискованных маневров через пеньки, сквозь крики товарищей и вопли пришельцев он сумел расслышать треск и топотание прямо у себя за спиной. Не поворачиваясь и не целясь, несколько раз Альберт выстрелил себе за спину – хотя большая часть зарядов ушла в пустоту, один поразил противника в грудь, а другой, более удачный, попал в ногу, повалив существо на землю. Будучи удовлетворенным, что теперь его преследует не сам пришелец, а только его наполненный болью и злобой крик, юноша позволил себе остановиться и отдышаться. Звуки битвы всё еще разносились под кронами безмолвных древ, но теперь, раздаваясь достаточно далеко, давали возможность прийти в себя и обдумать ситуацию.

Вновь наполненный болью крик донесся до ушей – на сей раз человеческий. Альберт медленно повернулся в сторону источника звука и, укрываясь за широким кустарником, осторожно выглянул.

Представшая его глазам картина болезненно кольнула сердце юноши: неистовый пришелец безжалостно избивал обеими когтистыми руками свернувшегося на земле сэкондара. Разведчик, по всей видимости, уже был мертв, и наиболее разумным решением представлялось, тихо посочувствовав, осторожно, чтобы не услышал разошедшийся монстр, убраться восвояси.

Нет.

Как же так? Разве так следует поступать героям, защищающим свой дом? И теперь, когда настало время настоящих подвигов, мог ли он позволить себе, поджав хвост, уползти, оставив честь товарища неотомщенной? Ругая себя за трусость, Альберт навел оружие на пришельца. «Сейчас или никогда!» – мысленно произнес он и нажал на спуск.

Но лишь скромный бледный лучик вырвался из ствола, проделав смехотворно маленькую дырку в странном перепончатом органе на голове пришельца, скорее разозлив его, нежели обрушив справедливое возмездие. Существо повернуло голову в сторону обидевшего его мелкого вредителя и с воплем бросилось на Альберта. В свою очередь юноша не растерялся и еще с десяток раз потянул спусковой курок – к его глубочайшему сожалению, безрезультатно.

Грозное лучевое оружие лишь громко щелкало, явившись прекрасным ориентиром набирающему скорость чудовищу. Вскинув оружие перед собой, Альберт сумел кое-как защититься от неудержимого натиска существа, одним ударом отломавшего половину приклада. Не рассчитавший усилий монстр сбил Альберта с ног и вместе с ним кубарем покатился в канаву, болезненно ударяясь о камни и корни. Сумевший зацепиться за длинную ветку человек удержался, но его преимущество длилось недолго. Подскочивший на ноги пришелец и не думал отступать, тотчас бросившись в атаку, едва Альберт вновь попался ему на глаза.

– Вот тебе! – выкрикнул Альберт и что было сил ткнул монстра заостренным обломком приклада. Глубоко войдя под ключицу, оружие попросту застряло, но, по всей видимости, не нанесло иномирному гостю значительного урона. Попятившись назад и предприняв безуспешную попытку извлечь неугодный объект, он лишь пуще прежнего завыл, вибрируя жилистыми ушами.

Белая вспышка на мгновение озарила пространство. Скривившись и покряхтев, монстр завалился на землю, и из его пробитой головы потекла вязкая, дурно пахнущая жидкость. Весь в грязи, оборванный и даже более растрепанный, чем обычно, Митчелл Кенд переломил исход, казалось бы, однозначной битвы.

– Уф, консерва… Ну ты и Дитя Тьмы… – наконец позволив себе выдохнуть, произнес слова благодарности Альберт. Продолжая удерживать монстра на мушке, Митч быстрым шагом приблизился к телу и парой хороших пинков убедился: пришелец сдох.

– Хватай свою пушку и валим, – не поворачиваясь, через плечо бросил он.

Немного озадаченный Альберт мотивировался куда быстрее, когда к предложенному Митчем плану добавился хор из сотни чудовищных голосов. Приклад плотно застрял в трупе, но, уперевшись ногами, Альберт сумел вывернуть его, не только оставив пришельцу на память несколько осколков, но и прихватив с собой пару вонючих сувениров. Дополнительного приглашения не требовалось, и двое мужчин поспешили прочь от источников леденящих душу воплей.

* * *

Холодные лучи восходящего солнца бесстрастно ласкали тонкие стебли молодой травы. Тихонько журчала неглубокая речка, сохраняя несколько непривычных красных пятен на своем прозрачном полотне. Ставший безмолвным свидетелем кровавой бойни лес лишь безразлично провожал немногочисленных выживших, покидающих его царство. Пара сэкондаров в поту и крови, с трудом переставляя ноги, брела посреди редеющих деревьев. Митчелл Кенд, едва ли не воплощавший собой всего пару часов назад самого бога войны, теперь с трудом удерживал открытыми собственные глаза. Нащупав удобное дерево, Митч прислонился к нему спиной и, отдавшись гравитации, плюхнулся на землю. Остановившийся в паре шагов от него Альберт хоть и выглядел немного лучше, пока еще мог себе позволить остаться на ногах.

– Нужно идти, Митч, – дав товарищу отдышаться, произнес он.

– Да… Да… Да… Пять минут… Да… – бормотал Митчелл, стягивая с себя прибор ночного видения. Небрежно зашвырнув очки в рюкзак, он вдруг истерично расхохотался. – «Обнаружили», но вот со «Сдержать» как-то не сложилось! – сдавленно выкрикнул он, выхватив с пояса рацию. – Слышите меня, «Фермер»? Полный обсёр!

Швырнув в сторону бесполезный кирпич, давно уже не издающий ни единого звука, Митч утер ладонью обильно выступившие на глазах слезы.

– Митч, Роберт… – попытался вставить что-то Альберт.

– Роберт мертв! – злобно выкрикнул Митчелл. – Ты не видел того, что видел я. Какой идиот вообще решил, что «устанавливать контакт» – хорошая идея?! Вот эти вот «ушастые», – он приложил ладони к ушам, изображая пальцами движения пришельцев, – так они вообще никто. У нас изначально не было ни единого шанса… Хорошо хоть оружие сохранили…

Митчелл обхватил руками голову и с долгим свистом мучительно выпускал ртом воздух. Пострадавший скорее душевно, нежели физически, молодой мужчина пытался либо переварить все те непостижимости, что предстали пред ним во плоти за прошедшие несколько часов, либо недоумевал от столь неописуемого раздолбайства сородичей, и Альберт, не будучи уверенным, что именно гложет товарища, с осторожностью сообщал плохие новости:

– Кстати, насчет оружия… Твое может и работает, но мое…

– Твое тоже работает. У меня уже третья батарея. Сними батарею, поймешь, – отмахнулся Митч.

Альберт заинтриговано перевернул лучевую винтовку. Чтобы расстрелять весь боекомплект из трех батарей, даже на стрельбище ушло бы много времени, почему же Митч так непринужденно сообщил, что добивает последнюю? Альберт нащупал рычажок и коротким движением отомкнул батарею. Воздух быстро наполнился едким кислотным запахом. Батарея зашипела, испуская с контактов тонкие струйки белесого дыма. Альберт лишь удивленно изогнул брови.

– Гниет, ага, – опираясь на винтовку, кивнул поднимающийся на ноги Митч. – И такое со всей электроникой: оружие, рации, акваланги…

Он замолчал, позволяя Альберту самостоятельно закончить ряд.

– Танки «Примы»! – вскрикнул он, ужаснувшись собственной догадке.

– У нас изначально не было ни единого шанса, – покачав головой, повторил Митч.

Сверившись с картой в угасающем акваланге, парни выяснили: пробежав тринадцатикилометровый марафон, они практически вышли к точке высадки «кукурузных» групп 4 и 5. Надежды обнаружить там сохранившийся бронетранспортер оправдались более чем двухкратно: обе машины остались в абсолютной целости, а на крыше одной из них, болтая ногами, сидела Алисия Стиллет.

– Стой, кто идет! – крикнула она, едва заприметив приближающиеся силуэты.

– Свои!

Алисия оценивающе прищурилась: оборванные грязные парни с красными угрюмыми лицами доверия не вызывали. Девушка вскинула оружие, поймав ребят в перекрестье прицела.

– Как я пойму, что вы не замаскированные пришельцы?

– Лиска, ты охренела, что ль? – безоговорочно прошел проверку Альберт, широко раскинув руки. Удивленно подняв брови, девушка сбежала по корпусу броневика навстречу приятелям, всё еще не веря собственным глазам.

– Альберт? Ты как здесь оказался? Ты же ехал в машине Роберта. А почему вас только двое? А рация работает? У нас не работает. Выглядите ужасно. Что с вами случилось? – тут же засыпала она вопросами новоприбывших.

– Нужно уезжать отсюда. И немедленно, – разом ответил на всё Митчелл.

– Что? Почему? Где Роберт?

– Роберт мертв.

Алисия отступила на шаг назад, вновь направив на парней оружие.

– Не потрудитесь объяснить, что вообще происходит?

– Если не хочешь присоединиться к нему, нужно убираться, сейчас же. В двух словах: началась война, войну мы проиграли.

– В смысле – проиграли? – ошарашенно переспросила она с таким видом, словно теперь начала подозревать в парнях не просто замаскированных пришельцев, а круглых дураков.

– Альберт, ты вроде с этой клушей знаком, объясни ей, пожалуйста, – сдался Митчелл, утирая пот со лба.

– Ты кого клушей назвал, оборванец?!

Возможно, Митч считал стройную голубоглазую блондинку совершенно неуместной в пьесе, поставленной театром военных действий. Возможно, раны и усталость отняли слишком много сил. Но скорее всего, он просто не упустил возможности наконец-то с кем-нибудь поругаться. Примирительно подняв ладони, Альберт вклинился в разгорающийся конфликт.

– Ребята, хватит. Лиска, расскажи лучше, что произошло? Мы слышали по рации, ты говорила про дым…

– Черный дым, да, – кивнула девушка. – Из него вышло несколько пришельцев. Вик предложил им кубик, но его покусали. Ну мы и перестреляли их. Десятка два, наверное, положили, остатки к вам побежали, вопя от ужаса.

– А-а-а, так это от страха они кричали… – саркастично вставил Митчелл.

Продолжая свой рассказ, Алисия несколько повысила голос, но не удостоила комментатора и беглым взглядом.

История девушки абсолютно не совпадала с тем, что видели двое сэкондаров своими собственными глазами, но в подлинности ее слов не приходилось сомневаться. Описанные подробности внешности и поведения пришельцев сходились в обоих случаях, но вот исход контактов, начинавших развитие по практически идентичному сценарию, неожиданно различался противоположной развязкой. К удивлению молодых людей, даже батарея в винтовке девушки оставалась в полном порядке.

По ее версии, во время инцидента со светящимся кубом они тут же отбросили немногочисленную орду ушастых чудищ, перестреляв более половины. После чего в едином порыве люди почти бросились преследовать разгромленного противника, но, переживая за судьбу раненого товарища, отправили небольшую группу обратно к машинам – к великому неудовольствию лишенных возможности принять участие в победоносном преследовании непутевых драпающих захватчиков.

Стоически восприняв известие о возможной гибели значительной части сэкондаров, Алисия наотрез отказывалась даже рассматривать идею оставить свой пост и совершить кражу транспортера. Наоборот, девушка пыталась убедить парней, что наиболее разумное решение – дождаться возвращения групп четыре и пять, наверняка уже давно покончивших с таким слабым и не представляющим опасности противником. Даже источающий вонь аккумулятор, снятый Митчеллом со своего оружия у нее на глазах, не склонил чашу весов в пользу плана отступления.

– То есть вы все массово ощутили собственное превосходство и жажду преследования? – уточняя ее слова, складывал детали пазла Альберт.

– Так же, как наши – обострение тяги к бегству… – развил его мысль Митчелл. – Ты сказала, вы их перебили… А тела пришельцев вы видели?

– Тела пришельцев… – задумчиво бормотала Алисия, вдруг осознав, что эта важная деталь полностью отсутствовала в ее памяти.

Дав время прийти в себя, Митч поймал ее встревоженный взгляд и продолжил:

– А длинный у вас был?

– Длинный – в смысле? Они, конечно, отличались, но приблизительно все одинаковые были…

– Что еще за длинный, Митч? – спросил Альберт.

– Длинный… Длинный – это… – начал было он, но оборвал себя на полуслове, вздрогнув и поежившись. – Я помню… Но не могу вспомнить… – Митч застонал и, обхватив живот руками, согнулся пополам. Мучительно выдохнув, он выпрямился, глаза его налились кровью, а под носом появилась тонкая красная струйка.

– Ты в порядке? – хором ошарашенно вскрикнули Альберт с Алисией. Митч жестом руки показал им держаться подальше и, сделав пару тяжелых вдохов, выпрямился, утерев кровь с лица.

– Чем сильнее я пытаюсь вспомнить, тем больнее становится, – объявил он в некотором смятении.

– Тогда брось, – махнул рукой Альберт. – Длинный, так длинный, потом разберемся.

Вопросов оставалось всё еще больше, чем ответов, и поглощенные размышлениями люди теряли самое ценное, чего в действительности у них практически не было: время. Кто знает, сколько бы еще ходили они вокруг да около, если бы Альберт словно невзначай не вставил в разговор:

– Ребята, мы не одни…

Голоса смолкли. Коротким движением головы юноша указал себе через плечо: в полусотне метров, притаившись в высокой траве и широко расставив мембраны на голове, немигающими бусинами таращился на них пришелец. Гость, осознав, что его обнаружили, отнюдь не спешил, поджав хвост, скрываться в лесополосе. Истошно возопив, он бросился к Митчу, что наряду с Альбертом успел отреагировать на угрозу и, вскинув винтовку, надавил на курок, но лишь безрезультатно громко щелкал оружием, по своей опасности сравнявшимся с детской игрушкой. В этой суматохе парни совсем позабыли про сгнившие батареи. К большой удаче Митча, батарея Алисии пока такой проблемой не страдала. Выпустив десяток импульсов по твари, девушка продолжала жать на курок, даже когда грозные белые всполохи карающего пламени истончились до таких же бесполезных щелчков, что и у потрепанных парней.

– Какого репея?! – выкрикнула Алисия, продолжая нажимать на курок. – Раньше они не были такими страшными!

– Сними батарею, – тут же воспользовался моментом Митчелл.

Девушка отсоединила аккумулятор и отбросила его в сторону. Шипя в траве, батарея наполнила утренний воздух кислым ароматом гнилых фруктов.

– Что и требовалось доказать, – произнес Митч, склонившись в торжественном поклоне. Бедняга Митчелл уже успел записать себя в сумасшедшие, но подоспевший пришелец стал наилучшим доказательством его правоты.

Такие же убежденные в победе, как и Алисия, сэкондары в это время мирно спали внутри броневика, но беспардонно разбуженные крикливым существом суетливо выходили наружу. Люди, которым не давали выспаться вот уже два дня, лениво продирали глаза, упиваясь последними мгновениями блаженства неведающих. Над лесом разнеслось множество преисполненных злобой воплей, и, рефлекторно отступив, Алисия бросила на парней недоуменный взгляд.

– Бессмыслица… Какой-то хаос… – прошептала девушка.

– Мое предложение драпать всё еще в силе! – вместо приветствия громко крикнул Митч, повернувшись к выходящим.

Не всем легко давалось осознание реальности, а для кого-то это сопровождалось личными травмами. Винсент, несмотря на то, что сам был серьезно ранен, отказывался принимать новость о смерти Джоша и Роберта. Договорившись оставить одну из машин для нужд до сих пор остававшихся в глубинах леса бойцов, сэкондары растормошили мирно дремавшего на руле вездехода шестидесятисемилетнего Дмитрия Баранова, возможно, одного из старейших действующих членов организации. Покою старика не помешали ни истошные крики, ни выстрелы, но, увидев встревоженные лица молодых людей, не задавая лишних вопросов, он тут же завел двигатель. Ранним утром пятнадцатого ландаря четыреста двадцать третьего года серый броневичок «Сэконды», второй крупнейшей силы на Колыбели, лег на обратный курс. Из ста восьмидесяти шести человек в «Нову-13» возвращалось только девять. Потрепанные парни из «Кукурузы-2» вызывали сильную шумиху, но, не силах более противиться власти природы, отправились в царство Морфея.

Короткий сон лишь отчасти помог восстановить силы, и Альберт недовольно заворчал, когда Алисия затеребила его плечо.

– Мы приехали, – нежно улыбаясь, шепнула девушка.

С тяжелой головой Альберт потер раздраженные, словно засыпанные песком глаза, и хорошенько двинул локтем Митча.

– Уже? – дернулся он и, поймав кивок Альберта, разочарованно вздохнул. Собравшись с духом, последние обитатели броневика вышли наружу и присоединились к удивленным товарищам.

По всей территории лагеря – на стенах и башнях, на земле и на крышах – огромными бесформенными облаками клубился густой черный дым. Облака дрожали и пульсировали, время от времени поблескивая многочисленными крошечными искрами. Если до этого и сохранялись скептически настроенные личности, отказывавшиеся признавать версию Митча «Война проиграна», то теперь таковых не осталось. Совсем недавно полная жизни база полностью опустела.

– Может, это еще какая-нибудь иллюзия? – потирая густую бороду, предположил Дмитрий.

– Может и иллюзия. Но я туда не пойду, – отрезал Митчелл, разглядывая крупное пятно перед самыми воротами.

Винсент Коврич, поглаживая перебинтованную руку, потеряно смотрел в пустоту. Пострадавшая конечность потемнела, и кровь просачивалась через ткань повязки.

– Ну и что теперь? – спросил он, поймав взгляд Митча, закончившего осмотр странного облака.

– Поедем во Времянку, посмотрим, что там. По машинам!

– Вообще-то я здесь старшая по званию, – рассержено повысила голос Алисия.

– Тогда приказывай нам, о госпожа старшая, – Митчелл карикатурно поклонился, всё сильнее раздражая девушку. Тем не менее, слухи о ее терпении так и не нашли повода для опровержения. Довести Алисию пока не выходило даже у настолько талантливой на этом поприще личности, как Митч. Взяв себе минуту на размышления, она лишь расстроенно вздохнула.

– Ладно, давайте попробуем Времянку.

* * *

Выбравшись на ровную дорогу, вездеход двинулся легче, пусть электрический двигатель уже отказал, а в резервном жидкостном осталось меньше половины запаса топлива. Разместившиеся в кабине Дмитрий, Митчелл, Алисия и Альберт оценивали ситуацию.

– Ал, у тебя должны остаться целые батареи, – произнес Митчелл, барабаня костяшками пальцев по приборной панели.

– Да, две.

– И у меня две, – добавила Алисия.

Митч на несколько мгновений предался вычислениям, совершая загадочные пасы руками в воздухе, после чего огласил результат:

– Если у остальных сохранилось по три батареи, у нас около двухсот выстрелов на всех.

Дмитрий, до этого момента практически безмолвно направлявший тяжелый транспортник вперед, от таких умозаключений поперхнулся.

– Молодежь, это что у вас за чудная арифметика? Больше двухсот выстрелов – это запас только одной батареи!

– Как жаль сообщать подобное, но времена изменились, дед! – саркастически огрызнулся Митч.

Седого, покрытого морщинами Дмитрия все знали как человека доверчивого и добродушного, так что он без колебаний легко согласился, когда девушка попросила его оставить пост, сколь бы грубым нарушением устава это ни было, однако подобное отношение старик не в силах был вытерпеть.

Дмитрий ударил по тормозам так резко и неожиданно, что бедная Алисия слетела со своего места, а что случилось в этот момент с пассажирами внутри кузова, и подумать страшно. Митч же? Просто оставался Митчем. Несмотря на всю серьезность ситуации, ни один из них не счел лишним перерыв на нотации и взаимные оскорбления. Алисия закрыла было ладонями лицо, как краем глаза успела заметить какое-то движение и внимательно всматривалась в стекло.

– Эй, смотрите! Там, на дороге! Это кто-то из наших? – указала она тонким пальцем вдаль.

Перебранка стихла. Дмитрий принялся поправлять очки, а Митч нахлобучивать на себя акваланг, но Альберт оказался зорче и проворнее остальных. Шагая посередине грунтовой дороги, к машине действительно приближалась одинокая фигура, совсем не похожая на тех пришельцев, с которыми ранее встречались сэкондары, наоборот, она куда больше походила на человека. На раненого человека. Высокая и тощая, фигура двигалась очень медленно, спотыкаясь через каждые несколько шагов, но, пока остальные вглядывались в силуэт, Альберт сумел разглядеть точно такие же, как и у первых пришельцев, мертвые пустые глаза.

– Это враг! – проорал он на всю кабину. – Дмитрий, давите его!

Старик вжал педаль в пол, и машина, набирая скорость, тронулась навстречу неопознанному путнику. С громким ревом броневик снес даже не пытавшегося уклониться пришельца, лишь слегка подскочив на его теле.

За мгновение до столкновения люди успели его разглядеть: за человека ТАКОЕ могло сойти только в утреннем тумане и издалека. Тонкий, бледный и скрюченный пришелец выглядел так, будто до них его уже не один раз переезжали другие броневики. Все четыре его конечности торчали в разные стороны, словно изломанные во множестве мест. Вишенкой на этом смертельном торте стала свернутая в сторону ассиметричная голова, половину площади которой занимали огромные черные впалые глаза, а другую – раззявленная от уха до уха бесформенная пасть, полная длинных тонких зубов. Как и другие, этот тоже был полностью лыс и гол.

– Ого, а этот особенно уродливый, – полушепотом произнес Альберт, когда они отъехали на пару сотен метров.

– Я бы сказал, просто суперуродливый, – кивнул Митч.

Неожиданная встреча с захватчиком, тем более – новой его разновидностью, в непосредственной близости к родному городу угнетающе сказалась на боевом духе пассажиров кабины. Повисло напряженное молчание, в котором даже Дитя Тьмы выглядел чересчур мрачно. Но это не могло сравниться с тем ощущением ужаса и безнадежности, что охватило сердце каждого из путников, как только гусеницы вездехода коснулись вымощенной крупными камнями дороги.

Легкая утренняя дымка окутала силуэт опустевших улиц; обрывки лент и фонарей, влекомые ветром, перекатывались по каменным бордюрам, взмывали ввысь и уносились прочь, растворяясь в тумане. Единственным звуком, достаточно смелым, дабы нарушить могильную тишину некогда праздничного района, теперь же скорее города-призрака, было мерное гудение двигателя единственного на всей дороге автомобиля. Следов разрушений на зданиях не было, как не было и тел погибших – ни людей, ни пришельцев. И пусть точную хронологию восстановить не удастся, но пятна алой, еще свежей крови, а также дурно пахнущей жижи из тел чужаков однозначно сообщали: здесь была битва. От каждой достаточно крупной лужи тянулись следы, пересекающие дорожное полотно и растворяющиеся в траве. Едва дыша четверо человек безмолвно вглядывались в туман, вслушивались в каждый шорох.

– Вот интересно, что они делают с трупами? – нарушил молчание Митч.

Алисия со свистом выпустила воздух и всплеснула руками.

– И это то, что тебя интересует?! Я тут изо всех сил стараюсь об этом не думать! – сквозь зубы процедила она.

– Ну и что будем делать, молодежь? – Дмитрий, опустив бронестекло на двери, закурил тонкую сигару.

Стальная перегородка между кабиной и кузовом отодвинулась, и до четверки донеслись голоса остальных немногочисленных бойцов.

– А может, в Нову? – озвучил коллективное предложение пассажирского отсека Винсент. Как и находящиеся в кабине, они видели мрачную картину снаружи, но всё же сумели отыскать позитивные моменты. Пусть на улице и ни души, а землю покрывают жуткие следы, но их не так уж и много. А отсутствие на дороге крупной техники свидетельствовало: здесь вновь со своими жизнями расстались бойцы из «Сэконды». «Прима» может всё еще сражаться с врагом.

Дмитрий стряхнул пепел в окно и, тяжко вздохнув, покачал головой.

– До столицы одной дороги – часа три. Это если по прямой и без происшествий. А у нас – только дизель, и того полбака. Не дотянем.

Совсем недавно убитый горем Винсент теперь настроился на борьбу со всем пылом. Первичный шок прошел, и человек во что бы то ни стало отказывался принимать поражение. Барабаня пальцами по перегородке, Вик упорно искал пути к решению.

– У нас дома должен быть еще дизель в подвале.

Воспользовавшись остановкой, Вик решил поменяться с Митчем местами и, громко хлопнув дверью, воодушевленно объяснял дорогу. Вырывая колесами из дорожного полотна мелкие камешки, броневик круто повернул и двинулся внутрь безмолвного города.

Бледно-голубое солнце поднималось над горизонтом, развеивая дымку и обнажая пустые улицы, отражаясь в многочисленных темных стеклах невысоких домов и гладких камнях бордюров. Ни в одном из зданий не было света, не горел ни один фонарь, ни одна гирлянда, что во множестве украшали фасады. Но, к некоторому утешению сэкондаров, следов борьбы оказалось действительно немного. Проследовав по Дубовой улице, броневичок свернул на Архитекторскую и остановился напротив дома № 6, тихонько заурчав, словно понимая, насколько важно сейчас не привлекать лишнего внимания.

Три облаченных во всё черное силуэта выскользнули из кабины и, спешно перебежав дорогу, юркнули в железные ворота калитки Ковричей. Альберт замер, едва его взгляду вновь предстал порог длинного дома – места, где он последний раз видел Лидию.

– Альберт, всё в порядке? – донесся до него участливый шепот Алисии. Юноша лишь кивнул головой, решительно распугивая дурные мысли и нагоняя вырвавшегося вперед Винсента. Конечно же, Лидия вместе с остальными давно эвакуировалась. И всё будет хорошо.

Внутри дом ожидаемо оказался пуст – как и снаружи. Непривычно громко тикали высокие деревянные часы в холле. Звонким эхом отдавался каждый шаг кованых набоек армейских сапог. Множество вещей, тут и там хаотично разбросанных на полу, дожидались своих владельцев, казалось, ненадолго вышедших на прогулку. Проходя мимо столовой, Альберт увидел оставленный им вчера меч. «В конце концов, это ведь тоже оружие…» – подумал он и, недолго колеблясь, прихватил его с собой. Альберт еще не знал, к каким последствиям приведет это решение, властью немыслимого хаоса нашедшее свое воплощение в необъятной Вселенной. Хаоса, с которым ему только предстояло столкнуться. Заткнув оружие за пояс, юноша поспешил спуститься в подвал, где, к большому неудовольствию Винсента, ввиду полного отсутствия электричества стояла темнота – хоть глаз выколи. Винсент щелкнул выключателем и, хмыкнув, протянул:

– Ну да-а-а…

Коммуникаторы, очки-акваланги и даже генератор давно выдохлись и не подавали ни единого признака жизни, превратив лишенный естественного освещения подземный уровень в практически неодолимое испытание.

– Сегодня праздник урожая… – задумчиво произнесла Алисия, остановившись на лестнице, и вдруг неожиданно пулей вылетела наружу.

Пожав плечами, парни двинулись во тьму, ориентируясь наощупь, и, вооружившись приблизительным описанием нужной емкости, время от времени опрокидывали стеклянные банки, со звоном разбивающиеся в темноте. У Ковричей навалом всякого барахла, так что наверняка понадобится вытащить с дюжину канистр, пока не отыщется нужное топливо. Придется сделать несколько ходок. Работа предстояла трудная, и, собравшись с духом, сэкондары ускорили шаг. Винсент зацепил здоровенный мешок муки и, подняв столп невидимой пыли, с грохотом рухнул на пол. Идущий позади Альберт споткнулся о товарища, но устоял, схватившись рукой за что-то в пустоте и рассыпав множество мелких металлических предметов, забарабанивших по полу.

– Извини! – кашляя мукой, хрипло выдавил из себя Винсент.

На лестнице вновь появилась Алисия. Запыхавшаяся, но довольная, она спускалась во тьму, как сходящий с небес ангел.

– Какое совпадение! – освещенная тусклым светом, улыбаясь произнесла девушка. – Случись это на пару дней раньше, и мы бы не смогли сюда даже забраться.

Алисия медленно и осторожно наступала на каждую ступеньку, держа руками прямоугольный стеклянный фонарь, в самом сердце которого робко трепетало пламя свечи. Лишь раз в году такие причудливые светильники можно найти на стенах множества домов во всех трех поселениях Колыбели.

– Вот почему ты говорила про праздник! – догадался Альберт.

– Ай да умница! – похвалил ее Винсент.

Алисия спустилась и, обогнув все созданные парнями на полу препятствия, высветила лица виновников безобразия.

– Ребята, вы чем тут вообще занимались?

С трудом сдерживая смех, она разглядывала вывалянного в муке Вика. Слабого огня едва хватало для освещения полуметра вокруг девушки, но за неимением лучшего сэкондары завороженно смотрели на витражный фонарь как на подарок самих богов.

Выращенное в колыбели технологий и столкнувшееся с неожиданным предательством такого обыденного союзника человечество обнаружило себя поставленным на колени перед неизвестным недругом, и лишь хрупкий огонек традиций помог отыскать путь во тьме.

– Какое совпадение… – шепотом повторила она, пока парни выискивали среди множества практически одинаковых оттенков красную канистру. В столь слабом свете все цвета выглядели непривычно одинаково, но всё же, несмотря на трудности, идея Алисии привела к нужному результату в куда более краткие сроки.

Прихватив пару глухо булькающих сосудов, парни последовали за прокладывающей путь в темноте девушкой. Выбравшись из здания и вернув фонарь на место, она задула свечу и летящей походкой направилась к броневику. Занявшие позиции на случай появления противника сэкондары кивком проводили девушку, стремительно сближавшуюся с тем из них, что в последнее время уж очень налегал на табак.

– Дмитрий! – шикнула она. – Почему вы не заглушили двигатель?

Проработав несколько минут на холостом ходу, броневичок до неприличия громко застучал массивным двигателем, нагоняя на командиршу «Сэконды» нешуточного страха. Но старик лишь снисходительно улыбнулся молодой блондинке и, затушив сигару, приложил ладонь к сердцу.

– Лиса, родная, если я заглушу, мы эту дуру с места уже не сдвинем. Аккумулятор совсем того.

Несмотря на разительную разницу в возрасте, Алисия намного превосходила Дмитрия в звании. И не только его: почти каждый из присутствующих не обладал и половиной полномочий, коими располагала хрупкая девушка в столь юном возрасте. Но, к удивлению Альберта, ближайшим к даме в водовороте иерархических переплетений «Сэконды» оказался Митчелл Кенд, комично щурившийся на солнце и отвинчивающий крышку бачка. Едва завидев «трофей» на поясе Альберта, Митч восторженно присвистнул.

– Ну ни фига себе ты игрушенцию там надыбал! А можно я тоже по-быстрому сбегаю, чего поищу?

– Иди. Заходишь, поворачиваешь направо и прямо до женской раздевалки. Но я тебя прикрывать не буду, Дитя Тьмы… – ехидно ухмыльнувшись, передразнил его Альберт.

Митч подхватил тяжкую ношу из рук товарища и приставил канистру к борту транспорта. Быстро освободив сосуд от мутной желтой жидкости, он вернул изрядно облегченную емкость Альберту. Аналогичным образом обойдясь с канистрой Винсента, Митч резко вскинул ладони над головой и, дважды хлопнув, жестом приказал занявшим позиции в кустах и за стенами солдатам возвращаться к броневику, чем и выдал свой высокий статус в организации. Альберт лишь успел удивленно изогнуть брови, как Алисия, позабыв про опасность, чуть не сорвалась на визг:

– Это что же получается, ты?..

– Второй йона, так точно, – озвучил испугавшую девушку догадку Митч, издевательски отсалютовав, и немного погодя ответил на немой вопрос Альберта: – Да, это значит, у меня появятся свои семь игрушечных солдатиков, когда блондиночка склеит ласты.

Возмущенная Алисия наконец не выдержала и развенчала слух о своей непоколебимости, браня Митча, как сварливая жена бранила бы непутевого мужа, даром что не прошло и суток с момента их знакомства. Она припомнила ему все моменты неуставного поведения, нарушения субординации и оскорбления чести мундира с такой точностью и в таких подробностях, будто с самого первого мига их встречи только и делала, что следила за каждым его движением.

Хотя с чего бы, в самом деле, такой утонченной и образованной особе уделять внимание «невоспитанной скотине, всё время злоупотребляющей терпением других людей»? При их первой встрече грязная форма Митча скрыла от глаз девушки столь деликатную деталь, как полосатый шеврон на рукаве, и теперь, по-другому взглянув на это «грязное отребье», к списку обвинений она добавила неподобающее для офицера поведение и внешний вид. От брани позабывшей об опасности барышни, казалось, даже двигатель вездехода смущенно притих, но нужно отдать Митчу должное – удар он выдержал достойно. Можно даже сказать, полностью избежал его, проигнорировав все причитания ранимой особы.

– Давай, Самурай, не тормози, баба визжит уже, – крикнул он озадаченному Альберту, свесившись из десантного люка броневика.

Наскандалившись, Алисия завернулась в плащ-палатку и, пристроившись прямо под перегородкой кабины, мирно задремала. Остальные могли позволить себе лишь смотреть на нее с завистью, будучи слишком напряженными, чтобы сомкнуть глаза. Альберт вместе с Митчеллом и еще троими сэкондарами, чьих имен он не знал, обменивались байками и шутками, в то время как Винсент, заручившись помощью Ольги Велиговой, второй и последней женщины в автомобиле, перебинтовывал пострадавшую конечность. Размотав повязки, он обнажил всё еще кровоточащее место укуса, в разные стороны от которого разбегались темные сеточки сосудов. Рука приобрела нездоровый синий оттенок, и, болезненно морщась, Коврич сжимал и разжимал ее в кулаке. Ольга обработала рану и наложила свежий бинт, после чего помогла обильно потеющему Винсенту устроиться на импровизированном матрасе из плащ-палаток.

Картина редеющих домиков в смотровых оконцах быстро сменилась монотонным полотном девственных лесов, рассеченным надвое широкой дорогой вековой давности. Достаточно ровное полотно подарило еще паре счастливчиков билет в царство снов как минимум на пару часов, но, лишившись коммуникаторов, каждый из присутствующих оказался во власти диковинного ощущения потерянности во времени. Никто не мог сказать, сколько часов прошло, когда броневичок замедлил ход и плавно остановился.

– Народ, поглядите-ка, – донесся голос Дмитрия из-за полуопущенной перегородки. В сотне шагов от них навстречу одинокому автомобилю в свете множества прожекторов медленно продвигалась крупная колонна бронетехники «Примы».

* * *

Парящие танки на воздушной подушке, вездеходы с тяжелыми многоствольными рельсовыми пулеметами, сотни солдат, неспешно переминающихся как на своих двоих, так и в характерно поскрипывающих поршнями громоздких экзоскелетах. «Прима» никогда не отказывала себе в финансировании амбициозных инициатив, прикрываясь необходимостью постоянного наращивания военной мощи для отражения неизбежного вторжения. Только раз за разом оказывалось, что вторжение совершали сами недовольные обитатели Колыбели, протестующие против возрастающих армейских аппетитов. А разгонять толпу демонстрантов почему-то оказалось удобнее именно в броне и с оружием. Но, несмотря на отставание в финансировании и популярности, именно члены «Сэконды» на политической арене всегда разбивали чопорных примаров, в корне придушивая их наиболее эпатажные затеи.

– Вы только посмотрите, прибыли рыцари в сияющих доспехах! – крикнул Митч вышедшему к ним навстречу средних лет мужчине в вычурной военной форме. Незнакомец в окружении пары автоматчиков приблизился к немногочисленной группе сэкондаров и, сняв фуражку, представился:

– Прима-калебмаршал Лучиано Иноцензе, командующий двенадцатой механизированной. Кто у вас старший?

– Она спит, – скрестив руки на груди, небрежно бросил ему Митч.

Еще не понимающий, с какой проблемой столкнулся, военный с титулом, по причудливости не уступающим одежде, пытался нащупать правильный подход. По всей видимости, восхитительный головной убор не производил на потрепанного мужчину никакого впечатления. Альберт же мысленно тихо ликовал: присутствие одного из четырех калебмаршалов облегчало его душу как бальзам. Такая важная шишка в полном облачении и при весьма боеспособной армии однозначно гарантировала: битва еще не проиграна. Нова стоит, человечество пока не кануло в Лету.

Лучиано предпринял несколько безуспешных попыток убедить Митча выполнить его требования, но последнего лишь забавляло, что всемогущий калебмаршал, возможно, впервые в своей жизни столкнулся с кем-то, кто отказывается выполнять его приказы.

– Если хочешь говорить, говори со мной, – подвел черту Митч.

Лучиано лишь вопросительно посмотрел на Альберта, на что тот только развел в стороны руками.

– После нее он старший, – уничтожил все надежды военного юноша.

Успевший оценить все прелести знакомства с Митчем военачальник болезненно выдохнул и морально подготавливал себя к крайне неприятному диалогу, когда на сцене появилась желанная им персона.

– Да с тобой разве уснешь, Дитя Тьмы… – всё еще завернутая в плащ-палатку Алисия быстрым шагом приближалась к компании вооруженных людей. Торчащая из камуфляжной ткани растрепанная голова девушки вызывала доверие ничуть не большее, чем грязные обноски Митчелла, но, подойдя ближе, она развеяла все зарождавшиеся сомнения. Девушка нашла в себе силы избавиться от теплого покрывала и обнажить изящный шеврон на рукаве красивой черной формы. Стараясь держаться как можно более достойно и уверенно, она заговорила, медленно проговаривая каждое слово:

– Алисия Стиллет, первая йона «Сэконды».

Быстро обменявшись сводками с передовой, сэкондары узнали, что, утратив связь с обоими городами-времянками, управители Новы немедля отправили несколько машин от «Примы» для эвакуации, что оказалось даже излишне, коль «Сэконда» полностью справилась своими силами. Тем не менее, известие о полной потере города калебмаршал воспринял с изрядным скепсисом. Командование всё еще считало ситуацию полностью подконтрольной, не подозревая, с насколько невероятным противником им предстояло столкнуться. Даже демонстрация насквозь прогнивших батарей не смогла повлиять на замыслы примара, и, лишь пообещав связаться с начальством, тот настойчиво попросил не покидать пределы конвоя, откланялся и предоставил сэкондаров самим себе. По большей части, военачальник видел в их рассказе проявление дичайшей некомпетентности и низкое качество снаряжения, потому не торопился делать выводы.

– Теперь этот идиот пойдет сообщать по рации, что рация не работает, – дав тому отойти подальше, тихо пробормотал Митчелл.

– Дай ему шанс, Дитя Тьмы, дай ему шанс… – покачала головой Алисия.

– Альберт! – резко повысив голос, возмутился Митчелл.

Мужчина всплеснул руками и скривил такую мину, демонстрируя, сколь невыразимо словами он осуждает поступок Альберта.

– Я же просил не на людях! Что ты натворил, Самурай!

– А откуда у вас это вообще пошло – Самурай, Дитя Тьмы?

– Это очень долгая и скучная история… – замахал руками Митч, попутно бросив угрожающий взгляд в сторону Альберта. – А времени, голубоглазка, у нас совсем нет.

Алисия усмехнулась и, запустив тонкие ухоженные пальцы в пышные золотистые локоны, запрокинула голову назад. В воздухе вперемешку с бензином витал аромат басновых шишек, в изобилии разбросанных по обочинам дороги. Где-то вдали вопила пара дрянных соек. Шурша в траве сухими ветками, суетилась бурая гвелка. Для нее этот день ничем не отличался от других таких же, и маленький пушистый зверек стремился собрать до заката как можно больше вкусных орешков. Альберт даже в какой-то мере позавидовал этому прыткому грызуну – его не обременяли тяготы вспыхнувшей войны, что уже успела осточертеть каждому из присутствующих. Проводив зверька взглядом, Алисия глубоко вздохнула и тихо произнесла:

– А может, я не хочу, чтобы в вашей истории меня запомнили как Голубоглазку, только и всего.

Митчелл улыбнулся, но ответить на замечание не успел – на горизонте вновь нарисовался калебмаршал, а значит, время для светских бесед истекло.

– Сейчас скажет – не смог связаться, рация не работает, – быстро шепнул Митч, пока Лучиано еще не находился в опасной близости от троицы.

Не дойдя каких-то пять шагов, он замер. Ослепительная вспышка темного света омрачила небеса над Новой. Следом прилетел и оглушительный грохот, растекающийся по ушными раковинам вязким желе. В едином порыве повернувшись к источнику, люди увидели удивительное нечто.

– Возликуйте, ничтожные создания! – громко и отчетливо прозвучал властный голос этого «нечто», нарисовавшегося прямо посреди Новы. Протянувшись до самых небес, над городом материализовалась фигура невероятного существа, похожего и не похожего на человека, будто единовременно существовавшая в двух версиях, перетекавших и переплетавшихся друг с другом. Сотканный словно из самой пустоты, в неистовом вихре он непрестанно изменялся, постепенно всё более обретая черты, доступные для примитивного восприятия. На пустом черном лице вспыхнули шесть глаз в два ряда, и, единожды моргнув, четыре из них угасли.

– Я, повелитель всех тварей сущих, лорд Блэк\эн`Уæй’, столь великодушен, что снизошел до вашего примитивного варварского наречия, дабы сказать: ликуйте! Возрадуйтесь, ваш убогий народец принял под свое крыло величайший из правителей!

Озаряемый зловещим тусклым темно-фиолетовым светом «величайший из правителей» еще несколько мгновений помаячил на горизонте, после чего исчез так же внезапно, как и появился. Альберт был абсолютно уверен, что удивительное световое шоу являлось голограммой или проекцией, и даже представить не мог, сколь далек он от правды. Алисия присвистнула, нарушив по меньшей мере минутное молчание:

– Ух ты, космический мужик! Ну, от скромности он не умрет, с таким-то имечком.

Сохранявшие до сей поры подобие порядка примары пришли в изрядное возбуждение. Пусть большинство, что оставалось внутри техники, и пропустило светопреставление, загадочный голос слышали все. Голос, столь навязчивый, проникал в сознание каждого, где бы он ни оказался. И с большим трудом осознавалось: его источник находился за многие десятки миль отсюда. Источник вовсе не пытался скрыться, наоборот, вместе со словами в разум людей ворвался и образ места, где находится сам «повелитель». И этот образ ощущался как приглашение.

К высыпавшим наружу примарам присоединялись и до сего времени остававшиеся в броневике представители «Сэконды», но лишь находившийся в кабине Дмитрий мог похвастать тем, что видел произошедшее собственными глазами.

– Так, а вот это вообще ЧТО сейчас было? – то ли обращаясь к своим, то ли к Алисии, то ли просто риторически вопрошал Лучиано.

Ничтоже сумняшеся, военный выхватил из-за пояса разразившееся треском и писком средство связи: сквозь помехи прорывался искаженный голос. В этот раз калебмаршал не стеснялся присутствия посторонних.

– Это что, у них рация работает? – разочарованно всплеснул руками Митч.

Пошаманив над ручками и переключателями, Лучиано сумел добиться хоть сколько-нибудь приемлемого звучания и громко, дабы быть услышанным наверняка, обратился:

– Говорит двенадцатая механизированная. Видим неопознанный объект в небе над Новой. Подтвердите.

На несколько мгновений повисло тяжелое молчание, наполненное тихими щелчками медленно угасающего передатчика. Спустя десяток секунд из него донесся на удивление спокойный голос женщины-оператора.

– Двенадцатая механизированная, пожалуйста, повторите сообщение. Что за объект?

Хотя город и не выглядел пострадавшим, оператор говорил холодно и бесстрастно, будто и вовсе никакой исполин только что не появлялся у них прямо перед носом. И это озадачивало военачальника даже больше, нежели само появление «повелителя всего сущего».

– Нечто… Некто! Прямо в центре Новы. Объявил себя правителем…

Еще недавно хладнокровный и уверенный военачальник «Примы» вдруг ощутил себя полностью потерянным, сбитым с толку и с трудом подбирал слова. Оборвав свою речь посреди фразы, он недоуменно смотрел на рацию в своих руках, время от времени переводя взгляд то на своих подчиненных, то на девятку сэкондаров.

– Калебмаршал, что вы несете? – чуть погодя очнулась рация. – Какой еще правитель? У вас есть приказ, выполняйте!

Шумов становилось всё больше, и голос оператора растворялся в каше скрипов и скрежета, в последние мгновения вдруг неожиданно сорвавшись на крик «Что? Кто это?!» – лишь для того, чтобы угаснуть навсегда. И как более ни пытался впоследствии докричаться примар, лишь тишина была ему ответом. Беспомощно протянув бесполезную рацию одному из своих сопровождающих, он многозначительно хмыкнул и, сделав глубокий вдох, водрузил головной убор на законное место.

– Разворачивайте! Andiamo! Возвращаемся в Нову!

* * *

Солнце уже покидало зенит, когда на горизонте показались высокие многоэтажки окраин города. Скорость движения конвоя снизилась с неприличной до невыносимой, и, вспомнив шуточную историю про происхождение «Сэконды», Митч прямо на ходу спрыгнул с транспортера.

– Это потому, что нас-то ждать – всего секунду по сравнению с тем, как ваши ползут, – ухмыльнувшись важно возвышающемуся из люка танка полководцу, Митч отправился на поиски товарищей, уже успевших столкнуться с противником. Счастливчиков растащили по разным концам конвоя, увлеченно выспрашивая все подробности.

Альберт артистично расставлял руки в стороны, показывая, какими лапищами обладают чудовища. Алисия и Ольга выдвигали различные версии, какую функцию должны выполнять раскрывающиеся органы-«уши», а Дмитрий и Вик с помощью примарских средств связи без особого успеха пытались установить контакт с ячейками «Сэконды» внутри Новы. Несмотря на оказанную медпомощь, конечность Вика совсем поникла, и, судя по закатанному рукаву и повязанному жгуту, мужчина готовился к худшему исходу.

Явное неудовольствие, вызванное необходимостью прислушиваться к словам Митчелла, калебмаршал стоически скрыл и ответственно принял заявление молодого сэкондара о недееспособности любого оружия с электроникой. И, на беду командующего, такого оружия в арсенале «Примы» набиралось добрых две трети.

Это если не считать те случаи, где электроника помогала с прицеливанием или выполняла другую важную функцию, без которой навороченные пулеметы бравых вояк становились примитивнее дубины.

Двуствольный парящий танк командующего остановился прямо напротив яркой вывески «Добро пожаловать в Нову!», и сэкондары собрались все вместе под ее опорами. Самого же Митчелла наиболее занимал парадокс, свидетелем которого они все только что были. Определенно, последние слова девушки-оператора из «Примы» имели отношение к загадочному объекту, появившемуся в Нове, но как могли они, находясь на таком расстоянии, увидеть и услышать его намного раньше, чем те, кто находился в непосредственной близости?

– Ну вот и всё, приехали. Тут мы все и поляжем, – скрестив руки на груди, одобрительно кивнул Митч, опередив едва успевшую открыть рот Алисию.

Девушка лишь вскинула указательный палец и собиралась отчитать Митчелла, но на этот раз ее опередил Альберт.

– Не нагнетай, Дитя Тьмы! Итак…

– Я тут главная! – повысив голос, громко перебила его Алисия. Альберт лишь извинился, виновато потупившись, а Митч, взяв паузу на размышления, кивнул:

– Кстати, да. Что скажет госпожа главная?

Девушка окинула взглядом воинство. В лучах яркой голубой звезды черная форма сэкондаров бросалась в глаза на фоне камуфляжных зеленых тонов «Примы». «Сэконда» отличалась от «Примы» во всем: не только цветом формы и оснащением, но и образом мышления. Свободолюбивая йона смотрела на испуганных безропотных примаров как на загнанных на бойню овечек. Примарской исполнительности и беспрекословности «Сэконда» всегда противопоставляла гибкость мышления и индивидуализм, и чем дольше Алисия наблюдала за суетливыми маневрами упакованных в тяжеленные экзоскелеты болванчиков, тем яснее осознавала: им определенно не место среди них.

В абсолютном безмолвии колонна переступила черту города. Никто их не встречал. Лишь тусклыми бликами холодного каленого стекла привечали высотки торгового квартала. Подобную картину, но в куда менее угнетающих масштабах, сэкондары уже видели в родном городе и приняли происходящее с должным стоицизмом. А вот боевой дух «Примы» опустился до опасного уровня.

К пятнам крови на земле и стенах добавились многочисленные обломки бронетехники, искореженными лоскутами усыпавшие поле брани. Монстры из пластика и металла, символы власти и могущества «Примы», разорванные в клочья подобно бумажным самолетикам. Масштаб бедствия соответствовал размеру города. Не маленькая стычка, но бойня. Нова, о прекрасная Нова, город, что никогда не спит! В блеске огней Новы пышное убранство Времянок блекло, становясь не более чем сельской дискотекой.

И тем больнее было видеть, в каком запустении пребывали широкие улицы некогда жемчужины Колыбели. Глядя на пустые, лишенные света окна, Альберт задумался: что если жителей Времянок эвакуировали в Нову… То куда должны были эвакуировать жителей Новы?..

Осторожно переступая через обломки, Митч осмотрелся: и вновь ни единого тела. Определенно, павшие интересовали неопознанных захватчиков куда больше их снаряжения: среди обломков мужчина выудил сэкондарский рюкзак и пополнил свой арсенал парой новехоньких батарей. Легким пинком он отправил окровавленный шлем солдата-примара катиться, подскакивая, по мостовой и, запустив руки в очередную кучу мусора, торжествующе объявил:

– Эй, ребята! Зацените!

В несколько прыжков он вернулся к группе выживших, демонстрируя свой трофей. Практически идеально сохранившаяся рука пришельца, оторванная вместе с частью локтевого сгиба.

– Брось бяку, Дитя Тьмы! – зажимая нос от ужасной вони, крикнул Альберт.

С интересом наблюдавший за маневрами союзников калебмаршал покинул свой транспорт и не без традиционной свиты в лице двух автоматчиков вновь продемонстрировал высокую готовность к диалогу.

– Вы что творите?! Ведите себя тише! А это… я реквизирую.

– «Это» принадлежит «Сэконде», – холодно отрезал Митч, уставившись прямо в глаза военачальнику и помахав перед ним ладонью пришельца. Глаза Лучиано налились кровью, в неожиданно прохладном для этого времени года воздухе он выпустил крупное облако пара из ноздрей; искаженное гримасой злобы краснеющее лицо командующего нависло прямо над Митчем.

– По законам военного времени… – процедил он сквозь зубы.

– Ладно-ладно, сеньор Помидор, давай только без истерик, ты тут главный, – предварительно швырнув оторванную конечность одному из автоматчиков, примирительно поднял руки над головой Митчелл.

Калебмаршал несколько мгновений сверлил взглядом каменное неморгающее лицо сэкондара и, болезненно выдохнув, вернулся к своим разворачивающим боевые порядки людям, активно раздавая распоряжения.

– Ну что, умрем здесь или еще какую глупость вытворим? – выждав с минуту, подал голос Митч.

Алисия осмотрела оставшихся бойцов: у Винсента началась лихорадка, и не было другого выбора, кроме как оставить его в санитарном транспорте примаров. Остальные выказывали готовность следовать за своей командиршей в самые глубины ада.

– У нас здесь есть управление неподалеку. Всего в трех кварталах. Если срежем через парк, за пятнадцать минут доберемся.

– Это если капитан шляпник не будет против, – вставил свои пять копеек Митчелл. – А то у него уже «загоны» военного времени начались…

– У «Примы» нет власти над нами, – развела руками девушка.

– Так-то оно так, но у нас тут, понимаешь ли, апокалипсис. Ему гораздо проще нас расстрелять, чем позднее разгребать последствия наших выходок. Я бы расстрелял.

Серьезно восприняв подобную угрозу, девушка далее озвучивала свой скорректированный план как можно тише. Если прежде она и собиралась предложить своих людей калебмаршалу как волонтеров для проведения разведки, то нынешний замысел командующий расценит не иначе как дезертирство.

Улучив подходящий момент, восьмерка сэкондаров свернула за угол и перешла на бег, увеличивая дистанцию с вероятно не пришедшими в особый восторг от подобного маневра союзниками. Поврежденная бронетехника перегораживала проезжую часть, любезно скрывая их от посторонних глаз. На бордюрах и тротуаре, среди осколков стекла и каменной крошки во множестве виднелись устрашающие следы когтей, без особого труда пропахавших глубокие борозды и в цельном камне, и в бронеплитах техники. Но вот самих виновников произошедшего нигде не было видно.

Путь пролегал по широкой улице, еще вчера наполненной звонким смехом, сегодня же ставшей декорацией триллера. Увиденное производило неизгладимое впечатление на изнеженную мирной жизнью психику сэкондаров, рисовавших в воображении ужасающие картины произошедших недавно событий. На горизонте появились хаотично разбросанные на полотне бетонных джунглей Новы зеленые лоскуты парковой полосы, и, укрывшись в тени раскидистых древ, сэкондары смогли немного перевести дух.

Идущий впереди вдоль живой изгороди Митч вдруг резко остановился и вскинул над головой ладонь.

– Там «длинный»… – едва слышно шепотом произнес он.

Поспешив к побледневшему от ужаса товарищу, люди осторожно выглянули из кустов: в паре сотен шагов впереди, прямо напротив монумента в честь основания города, на высоте метра над землей парила длинная тонкая фигура. В отличие от встреченных ранее существ, всё тело этого представителя иномирной цивилизации было укутано плотной непроницаемой черной тканью, из которой сверху торчала причудливая голова. Тонкая бледная шея оканчивалась столь же тонкой ассиметричной головой, словно распиленной под углом в сорок градусов, а из затылка прямо на месте «среза» вырывалось блеклое багровое пламя. К счастью множества любопытных глаз, неизвестный был обращен к ним спиной и полностью поглощен изучением мраморного обелиска.

– Ну, он один. Пристрелим его, и делов-то… – пожала плечами Алисия. Митч скрестил руки и выразительной мимикой лица попытался показать, сколь ужасным он находит подобное предложение.

– Такой убил Роберта… И всех ребят… А я даже не помню, что именно он сделал…

Митч схватился за голову и беззвучно застонал, под носом у него выступила кровь. Кем бы ни был этот загадочный пришелец, но если он наводил такого страха даже на Дитя Тьмы…

– Ладно, тогда обойдем его через пруд, – кивнула девушка. – Но до моста придется сделать километровый крюк.

Но и новому плану не суждено было сбыться. Проследовав вдоль зеленых насаждений, люди добрались до искусственного водоема без происшествий, но возле самой переправы их уже поджидал очередной незваный гость. Сгорбившись у самой воды и растопырив перепончатые уши, пришелец сидел на четвереньках и внимательно следил за испуганно крякавшей стаей туток, очевидно размышляя, как ему до них добраться.

– Вот урод, шастает тут, как у себя дома! – ворчливо процедил сквозь зубы Дмитрий.

Особой опасности он, конечно, не представлял, но кто знает, сколько еще его сородичей бродит по округе и не привлечет ли их внимание звук выстрела и яркая вспышка. Или хуже того – внимание загадочного «длинного».

– Ну что, Самурай, твой выход, – торжественно объявил Митч.

– В смысле? – озадаченно хлопнул глазами Альберт.

– Ну, у тебя же есть меч. Прикончи его без шума и пыли, проложи нам путь к цели.

– Издеваешься, что ли?

Митч издал пару сдавленных смешков, вздохнул и принялся выворачивать из земли декоративный элемент парковой ограды. Приноровившись к полутораметровой импровизированной дубине, Митч поймал возмущенный взгляд товарища.

– Нет страха – нет сомнений, Альберт.

Убедившись, что пришелец всё еще увлечен исключительно водоплавающей живностью, Митч резко сорвался с места, стремительно сокращая дистанцию с неприятелем. В этот момент, то ли услышав его, то ли почуяв, монстр неожиданно развернулся, но, не успев сообразить, что к чему, мгновенно получил сильнейший удар в голову. Желая закрепить успех, Митч атаковал снова, но был блокирован когтистой лапой. Несмотря на пропущенный удар, пришелец не собирался сдаваться, бодро перехватив инициативу и перейдя в нападение. Высекая искры, он оставлял на поверхности металлического стержня глубокие зазубрины, заставляя человека отступать назад. Раскинув свои перепонки, он собирался издать привлекающий сородичей вопль, как в этот миг мощным выпадом подоспевший на помощь Альберт всадил ему меч в горло. Булькая и хрипя, уродливый пришелец резко отскочил назад, освободив оружие юноши, и, запутавшись в собственных ногах, завалился на землю. И тут же получил еще один удар, обезглавивший его.

Даже без головы тело пришельца продолжало извиваться, пытаясь подняться, и Альберт еще несколько раз ткнул его мечом. Для надежности. Убедившись в его смерти, он с сердитым выражением лица повернулся к приятелю.

– Початый початок, Митч! Ты мог погибнуть!

– Конечно нет, ты же вмешался, – довольно ухмыляясь, отмахнулся от него Митч и отбросил в сторону вусмерть извандаленный элемент ландшафтного дизайна.

Но гибель пришельца нисколько не отвратила смертельной угрозы для Митчелла; напротив, теперь она, надув пухлые губы, надвигалась с куда большей неизбежностью.

– Ты!.. – не находя слов, Алисия лишь взметнула указательный палец и что было сил ткнула им Митча в живот.

– Что? Но ведь сработало же! – едва сдерживая смех, развел он в стороны руками.

Девушка лишь топнула ногой и быстро зашагала по деревянному мосту, за ней двинулись немногочисленные сэкондары. Проходя мимо мертвого пришельца, лишь Дмитрий ненадолго остановился и, одобрительно цокнув языком, бросил Альберту через плечо: «Лихо ты его…»

Хотя тело пришельца и вызывало неподдельный интерес, весьма реальная перспектива встречи с его сородичами, подкрепленная время от времени разносящими где-то вдали леденящими душу криками, пресекала любые порывы любопытства. Бодро поднявшись по крутому склону, немногочисленная группа людей вышла к широкой площади, перегороженной множеством спешно воздвигнутых баррикад. Следы сражения рассказывали историю о битве куда меньшего масштаба, чем уже приходилось видеть ранее, но от того не отличавшейся меньшим драматизмом.

Альберт бросил короткий взгляд в сторону горизонта, и на мгновение ему показалось, будто он увидел силуэты множества горожан Новы, суетливо бредущих по своим делам, шумно стуча подошвами по каменным плитам. Короткое наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось, обнажив подлинную картину: беззвучную, безлюдную, затянутую серой дымкой. Альберт и представить себе не мог один из самых оживленных районов в подобном запустении, теперь же видел собственными глазами.

Площадь оканчивалась вытянутым полумесяцем укрытым купольной крышей величественным зданием, приветствовавшим путников массивными белыми колоннами. Между двумя из них, прямо перед высокими тяжелыми дверями, на ветру трепетал грубо оборванный клочок белой ткани, где красной краской чья-то дрожащая рука совсем недавно спешно вывела слово «Эвакуация».

Так их встретил Первый исторический музей, обычно именуемый просто «ПИМ». И с каким облегчением в распахнутой настежь арке сэкондары обнаружили живого человека в такой знакомой им всем форменной одежде.

– Ни фига себе, наши… – не веря собственным глазам, воскликнул стоящий в дверях молодой солдат и, быстро сориентировавшись, крикнул: – Скорее заходите внутрь! Снаружи небезопасно!

* * *

Попытки Алисии закрыть двери, поначалу натолкнувшиеся на робкое сопротивление стражника, были полностью пресечены, едва тот добавил, что это приказ Катарины. Лишь услышав знакомое имя, девушка заметно приободрилась. Еще веселее ей стало, когда он сообщил, что Катарина не только находится здесь, но и примет их в ближайшее время. А пока утомленным тяжелым переходом путникам предлагалось передохнуть и восполнить силы горячим супом и терпким чаем.

Альберт сразу отметил, как сильно отличалось помещение «Сэконды» в музее от грубо скроенных бараков на территории лагеря «Нова-13». Стенды с фотографиями, знамена и баннеры, а также многочисленные стеллажи с настоящими книгами вдоль каждой стены, ныне спешно переоборудованные под полевой госпиталь, производили сильное впечатление. Однако раненых было удивительно немного, особенно для конфликта подобного уровня.

Но Альберт сейчас мог думать только о чудесном супе, пусть пустом и жидком, но возможно самом вкусном, что когда бы то ни было юноша пробовал за свою жизнь. Заморив червячка, он залпом выпил чай и, умиротворенно выдохнув, откинулся на спинку неудобного пластикового стула, некогда обслуживавшего посетителей экспозиции музея.

– Я, конечно, знал, что ПИМом заправляет «Сэконда», но не знал, как тут внутри всё круто устроено, – объявил Альберт, закончив первичный осмотр помещения.

– Ну, по справедливости, это другое строение, – подключился Митч, всё еще растягивавший свою порцию. – Ты не заметил, мы же спустились под землю. Это бункер военного класса, а музей надстроили уже поверх него. Тут даже ядерный реактор есть.

Альберт вновь окинул взглядом черные стены; на этот раз в центре его внимания оказались многочисленные длинные тонкие лампочки, создававшие в помещении аналогичное естественному освещение.

– Круто… А я думал, мы просто ополчение…

– Хо! Просто ополчение! – усмехнулся Митч, едва не поперхнувшись чаем. – Тоже мне, сэкондар. Ополчение, знаешь ли, это звучит гордо! Там даже слово какое-то особое было…

– La militia, – на идеальном итальянском, широко улыбаясь, закончила его мысль Алисия.

Занятый чаем Митч, нашедший неожиданного союзника, лишь вскинул вверх большой палец, не отрываясь от кружки. Сидящая рядом с Митчем Алисия выглядела довольной. На щеках девушки играл румянец, улыбаясь, она пила из кружки с гравировкой «Alissia Stilletto, iona one» и в стенах бункера определенно чувствовала себя на своем месте.

– А вы вообще как в «Сэконду» попали, ребята?

Парни молчали, взяв минуту на размышление. Первым попытался ответить Альберт.

– Да как сказать… – начал он, но без особого интереса ковырявший в тарелке Митч счел остроумным ответить за товарища:

– У Самурая честь зашкаливает.

– В смысле? – рассмеялась девушка, изогнув брови.

Алисия переводила взгляд с Митча на Альберта и обратно, явно ожидая подробностей. Опешивший от подобной подставы Альберт не находил слов, но и Митчелл, изначально не слишком заинтересованный в беседе, теперь изображал увлеченность пищей. Сдавленно промычав, он всё же сдался.

– Он в книжках древних про угаснувшие цивилизации вычитал, Ал, ну такая крутая фраза у тебя там была…

– Защищать свой дом с оружием в руках – дело чести любого мужчины.

– Во, Самурай дело говорит, мне нравится.

Митч одобрительно кивнул и, собравшись с духом, решительно расправился с остатками пищи.

– Что, и ты тоже?

Девушка не унималась, но теперь, воспользовавшись ситуацией, слово держал Альберт:

– У Дитя Тьмы нет чести, он сделал это ради денег!

Митчелл оценил ответный выпад приятеля и не смог сдержать смех. Поймав выжидающий взгляд Алисии, он развел в стороны руками:

– Что? Я хороший парень. Я делаю хорошие вещи. Я помогаю людям, – объявил он и немного погодя добавил: – И получаю за это пятьдесят четыре тысячи каждый месяц. Давай лучше твою историю послушаем.

– У меня не так увлекательно, как у вас. Если в двух словах: папа военный, – скромно пожала плечами девушка.

– А-а-а, генеральская дочка. Проекция нереализованных амбиций на несуществующего сына, – многозначительно кивнул Митч. – А ты на йону сдавала или по блату?

– «Тактика» и «Защита от радиоактивного заражения»! – немного повысив голос, с ноткой обиды сообщила Алисия.

– Ух! А у меня «Тактика» и «Стрельба».

– Да стрельбу любой дурак сдать может.

– Именно. И это приносит мне пятьдесят четыре тысячи. Каждый месяц. Кормить, конечно, могли бы и получше, но сейчас особая ситуация, я понимаю.

Митч с торжествующим видом скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Имея не самое высокое звание, Альберт мог похвастаться лишь скромной надбавкой в двадцать две тысячи, что, даже в совокупности с платой за работу на ферме, не дотягивало до богатств Митчелла. На что его друг отметил: «Ну мы-то с ней профессионалы» – и указал на шеврон на рукаве девушки. Несмотря на все различия, у Митча с Алисией нашлось много общего, и Альберт, почувствовав себя лишним, под предлогом размять ноги покинул друзей.

Альберт вдруг поймал себя на мысли, что чувствует себя лишним не только за столом, но и вообще в «Сэконде». Он осознал, что за все пять лет своей принадлежности к организации знает очень мало, и теперь с живым интересом изучал необычное помещение. Уходящий вглубь полукруглый тоннель из цельного бетона изобиловал достопримечательностями. На каждой из многочисленных квадратных колонн разместилось по крупной фотографии, посвященной либо отдельному событию прошлого, либо увековечивавшей подвиг особо отличившегося сэкондара.

Пройдя ряд общих фотографий, Альберт остановился напротив изображения молодого мужчины, ослепительно улыбавшегося с полотна выцветающей бумаги. «Бенджамин Коврич Младший. 349–376 гг.» – прочитал он подпись под узорной рамкой. «Во время пожара 376-го вынес двенадцать человек из открытого огня». Вообще фамилия Коврич встречалась на фотографиях относительно часто, похоже, тесно связывая свою историю с организацией.

Потеребив Альберта за плечо, молодая девушка-сэкондар завладела его вниманием и попросила помочь в распределении супа между многочисленными беженцами. Так Альберт со всей самоотверженностью присоединился к тем нескольким десяткам ополченцев, из последних сил поддерживавших на плаву оплот человеческой цивилизации в стремительно угасавшем порядке. В бункере укрывались в основном жители Новы, эвакуированные в самом начале столкновения, – порядка четырехсот человек, но были и те, что, подобно группе Альберта, пробирались по уже опустевшим улицам, и далеко не всегда благополучно.

– Прибывшие недавно офицеры из Времянки-2, пожалуйста, пройдите в мой кабинет, – объявил скрипнувший голос по интеркому. Услышав объявление, Альберт лишь пожал плечами, но выловивший его Митч настоял и буквально за руку потащил за собой.

Альберт перешагнул порог широкого овального кабинета, тихо присвистнув. В роскошно обставленном помещении, кроме него, Митча и Алисии, присутствовали двое человек в форме «Примы», а за длинным каменным столом сидела женщина средних лет в официальной белой рубашке. Тонкая паутина морщинок прочертила на ее лице карту прожитых лет, но ни время, ни война не умаляли блеска живых, добрых, смеющихся глаз. Яркая полоса седины на голове военачальницы дала бой, попав в окружение густых темных вьющихся волос, медленно завоевывая новые территории. Усыпанная звездами форма ланснита «Сэконды» небрежно покоилась на спинке стула, а ее владелица скучающе перекатывала по столу ручку, что отскакивала от позолоченной таблички с надписью «Катарина Реген».

– Тетя Кэт! – радостно воскликнула Алисия, звонко застучав каблуками по черному мраморному полу, большую часть поверхности которого занимал золотой логотип «Сэконды». Несмотря на всю его кажущуюся простоту, никто толком не знал, что именно он изображает. Альберт колебался между двумя вариантами: зодиакальный символ Близнецов или римская цифра II, но Митч всегда называл его просто «клыками». В несколько прыжков Алисия подскочила к Катарине, и женщина нежно обняла ее, словно дочь после долгой разлуки.

– Лиса, так это ты прорвалась из Времянки… – тепло улыбнулась Катарина и повернулась к остальным. – Вы, насколько помню, Митчелл Кенд, а вы…

– Альберт Дориан.

Катарина взмахнула приветственно руками, окинув взглядом троицу, и, мгновенно поняв безмолвный вопрос, Митч коротко кивнул и заговорил с несвойственной ему серьезностью:

– Несколько часов назад тринадцатое отделение одним из первых вступило в контакт с представителями экстра-террестриальной цивилизации. Под напором превосходящих сил противника, неся огромные потери, вынуждено отступили. Судьба остальных членов отделения, а также других отделений полностью неизвестна по причине абсолютной недееспособности любых радиоэлектронных приборов и им подобных…

– Только батареи, – поправила его Катарина. – Вся техника работоспособна. У нас поначалу даже реактор толком не работал. Но мы удалили из цепи аккумулятор, и всё стало как надо. А вот батареи по пока неизвестной нам причине приходят в негодность в течение нескольких минут. Пожалуйста, Митчелл, продолжайте.

– По дороге в Нову мы встретились с двенадцатой механизированной армией «Примы», следовавшей курсом во Времянку-2 с целью дать бой противнику. Мы стали свидетелями аномального явления в воздушном пространстве Новы, и командующим двенадцатой армии было принято решение о возвращении в город. Мы проследовали с ними до черты города, после чего самовольно покинули расположение части. В данный момент они должно быть разворачивают порядки в нескольких километрах отсюда.

– Я составила перепись всех сил в распоряжении двенадцатой механизированной, – едва успел договорить Митч, добавила Алисия и, расстегнув кармашек на груди, извлекла оттуда скромный клочок бумаги.

После упоминания своих товарищей двое примаров заметно оживились. Они призывали женщину прислушаться к голосу разума, раз даже ее собственные люди подтверждают наличие полностью боеспособных частей, и позволить настоящей армии спасти положение. Катарина громко ударила по столу кулаком, отчего в кабинете синхронно подскочили и ложка в стеклянном стакане, и стоящая рядом Алисия.

– Настоящие вы мои, сколько пришельцев вы уже убили? – в голосе еще мгновение назад спокойной женщины завывал ледяной ветер. Взглядом озлобленного хищника впилась она в съежившихся примаров.

– Мы… Офицерский состав… Мы командование… – робко, но с толикой возмущения начал оправдываться один из них, но Катарина лишь обвела ладонью троих сэкондаров и обратила тот же вопрос уже к ним:

– А вы?

Поразмышляв с секунду, Митчелл приступил к перечислению их военных побед:

– Пятерых в лесу во время первого столкновения, одного застрелила Алисия, одного задавили грузовиком на дороге… А, и одного он мечом зарубил, – после непродолжительной паузы добавил Митч, указав на Альберта.

– Мечом? – с неподдельным интересом переспросила Катарина, недоверчиво изогнув бровь, на что Альберт повернулся спиной, демонстрируя наспех привязанные к лямке сэкондарского рюкзака ножны, – в подтверждение слов Митчелла.

– Вот «офицерский состав», – с довольной ухмылкой торжествующе вскинула ладонь женщина. – Восемь – ноль в пользу «Сэконды». Свое слово я уже сказала, но для особо непонятливых повторю: вы вольны идти на все четыре стороны, никто здесь вас не удерживает. Но без моего письменного приказа ни один сэкондар пределы бункера не покинет. А теперь пошли вон отсюда!

Катарина привстала, уперевшись ладонями в стол, и, еще раз прикрикнув на ошалевших от подобного обращения примаров, буквально выдавила их прочь из кабинета полным холода взглядом.

Стоило двери за примарами захлопнуться, как уже готовая девятым валом обрушиться женщина утомленно выдохнула и устало откинулась на спинку стула.

– Что ж, в целом ничего нового. Теперь я расскажу, как всё было у нас. Связь с Времянками мы потеряли сразу, еще на этапе «огненных шаров». От «Примы» тут же поступило предложение провести эвакуацию, но первые машины «Сэконды» с времянцами прибыли уже через шесть часов, и мы тогда подуспокоились. Это было первой ошибкой…

Катарина вздохнула. Обжигающий холод в ее голосе угас, и теперь с тремя сэкондарами говорила уже не умудренная опытом военачальница, а измученная ужасами войны женщина.

– Потом появился этот дылда, которого вы, Митчелл, окрестили «аномальным явлением в воздушном пространстве». Начали сбоить приборы, но это мы проигнорировали… Вторая ошибка. Потом кто-то увидел, что все часы показывают разное время, но мы списали это на последствия электромагнитного импульса или чего-то подобного. Третья ошибка. Подозревать неладное мы начали лишь когда заметили, что у нас всё еще полдень, хотя по всем разумным меркам должно было пройти часа три. И тут-то мы поняли: город практически окружен… Высыпали на улицы, дали им бой… Первые минут двадцать всё было неплохо, но тут появилась проблема с батареями. Мы их когда первый раз увидели, даже всерьез не принимали: ну как так, на наши амбразуры, да с камнями наперевес… Оказалось, они отправили нас в такое глубокое технологическое прошлое, что буквально брали голыми руками. Потом снова появился космический дылда и потребовал в течение дня прислать делегатов для обсуждения «условностей передачи планеты».

– У нас «второго раза» не было… То есть – условий? – уточнила Алисия, предположив, что Катарина просто оговорилась.

– Нет-нет, он сказал именно «условностей», – покачала головой женщина. – Либо из-за плохого знания языка, либо имел в виду, что наше мнение по этому вопросу не особо учитывается.

Облокотившись обеими руками на стол, Катарина задумчиво водрузила на них голову; Алисия пристроилась рядом, заняв угол и свесив ноги; Митч медленно прохаживался вдоль увешанных знаменами, медалями и наградным оружием стен, и только Альберт пребывал в некой неловкой потерянности, так и зависнув в неподвижности у самых дверей. Здесь тоже изобиловали фотографии, полотна застывшего времени. Лишь на одной из них Катарина позволила себе присутствовать в одиночестве. На всех других она улыбалась в окружении десятков людей, среди которых он несколько раз успел отыскать Алисию и один раз скорчившего комичную гримасу Митчелла. Трудно было поверить, что счастливая женщина с фотографий и мрачная угрюмая персона за столом – один и тот же человек.

– А зеленые болванчики чего хотели? – вдруг спросил Митчелл, указав на дверь большим пальцем.

– Чтобы мы полностью перешли под командование «Примы», предоставив всех боеспособных людей и ресурсы. Операция «Неотвратимый удар»! – едва сдерживая смех, произнесла Катарина и снисходительно вздохнула. – Помимо двенадцатой механизированной, у них еще седьмая пехотная и четвертый танковый корпус у дороги на первую Времянку болтаются. Хотят выбить врага из города одним решительным ударом, но до них до сих пор не доходит, с кем мы воюем. Для цивилизации, столь легко совершающей межзвездные путешествия и с такой небрежностью манипулирующей течением времени, мы не ровня. Настоящий полководец должен понимать, когда сражаться можно…

– …И когда сражаться нельзя, – неожиданно для самого себя вслух закончил мысль Альберт.

Катарина приподняла голову и бросила на Альберта оценивающей взгляд.

– Верно. Это из «Искусства войны».

Глубокие зеленые глаза скользнули по форме юноши и замерли, наткнувшись на тонкую бледную полоску, ютившуюся под нашивкой «Сэконды».

– Так вы хорда… – многозначительно протянула она.

– Если что, это он меня сюда притащил, – сдал со всеми потрохами своего приятеля Альберт, пальцем указывая на ухмыляющегося Митчелла.

– Я-то не против, – улыбнувшись, кивнула Катарина. – Я вызвала офицеров, младший лейтенант – это считается. Хотите, пожалую вам звание доппельсолднера, правда, в текущих обстоятельствах это вряд ли будет иметь какой-то смысл… У меня нет идей, что нам делать дальше. Пищи и воды в бункере хватит на две тысячи человек на пару лет, но по регламенту реактор следует глушить каждые два месяца на обслуживание, так что я не знаю, сколько он продержится в бесперебойном режиме. И никто не знает, какую участь задумал для нас «повелитель всего сущего».

– Кстати, а что они делают с телами? – спросил Митч.

– Едят, – бесстрастно ответила женщина, пожав плечами. – Своих тоже. Своих даже в первую очередь, к счастью, мы им не по вкусу. Сначала самые сильные из них забирают тела сородичей, это у них «львы». А потом уже приходят более мелкие и растаскивают наших павших, этих я называю «шакалами». Мы поначалу пытались их отгонять, но они всё равно рано или поздно приходят снова, так что я приказала не жечь зря батареи.

– А «длинные» у вас были?

Митч поднял руки над головой, пытаясь изобразить силуэт загадочной фигуры в плаще, и Катарина ответила ему той же монетой, активно жестикулируя:

– И «длинные», и «широкие», и с клешнями, и всякие-разные. Мы тут страху натерпелись, ух…

– Нужно закрыть двери! – вдруг вскрикнула Алисия. – Почему вы приказали держать их открытыми? Здесь же столько людей!

Катарина лишь снисходительно улыбнулась.

– Я поначалу тоже так думала, Лиска. Но оказалось, они не заходят внутрь. Я когда на воротах стояла, их тут тьма-тьмущая была, и вот один из них подбегает к самому порогу, я уж богу душу отдала, а он просто остановился и смотрит на меня своими маленькими гадкими глазками. В пяти шагах лежит разорванный на куски Стэфан, а этот – стоит и смотрит. Так бы и размазала ему башку, да у меня последняя батарея отправилась к праотцам. И тут он резко разворачивается, срывается с места, подбегает к дохлому собрату, отрывает от головы перепонку, кидает в рот – и только его и видели. Такого стрекача зарядил… Тут-то я и поняла: они все выполняют приказы. А раз он может держать в идеальной дисциплине таких неистовых бестий, похоже, про «величайшего правителя» он не блефовал.

* * *

Катарина продолжала свой рассказ, складывая подробности в безрадужную картину. Захватчики загоняли горожан в дома и, если последние не проявляли враждебности, оставляли их в покое. Даже если чудесным образом и удалось бы решить «батарейную проблему», против некоторых разновидностей пришельцев их оружие, как выразилась Катарина, демонстрировало «преступную неэффективность». Время наступало на них по всем фронтам – с момента объявления ультиматума прошло уже порядка шести часов, к тому же неизвестно, когда противник обнаружит притаившиеся у стен города немногочисленные соединения «Примы» – последних боеспособных защитников человечества. Ознакомившись с записями Алисии, Катарина оценила перспективы предложенного примарами плана «Неотвратимый удар» как «Минут на сорок их хватит». Единственным средством связи в парализованном городе мог выступать исключительно пеший гонец, и его сохранность нисколько не гарантировалась даже при наличии вооруженной охраны.

Пришельцы буквально охотились на людей, как на диких животных, и делали это с дьявольским мастерством. Потеряв тринадцать человек, Катарина утратила интерес к событиям даже в ближайших бункерах, что уж и говорить про ставку на другом конце города. Подземные туннели, соединяющие между собой сеть убежищ, к этому моменту уже кишели противником и представляли едва ли не большую опасность, чем пустынные улицы.

С минуту помолчав, ланснит Реген встала из-за стола и деловито подошла к застекленному стеллажу, забитому множеством документов в цветных папках. Невозмутимо отодвинув в сторону кипу бумаг, она обнажила потайное отделение и, выхватив оттуда бутыль с односолодовым виски «Seca», направилась обратно к своему месту. Одним движением она вытряхнула из стакана ложку и, откупорив пробку, поймала заинтересованный взгляд Алисии.

– Вам троим нельзя, вы на службе, – улыбаясь отвела взгляд она.

Наполнив емкость на треть, Катарина торжественно произнесла: «За «Сэконду!» и залпом расправилась с напитком. Прикрыв глаза, она откинулась на спинку стула, на несколько мгновений покинув ожидающих ее указаний людей.

– А давайте его завалим? – неожиданно предложила она, не открывая глаз.

– Кого? – практически одновременно спросили Митч и Альберт.

– Ну этого, Блэкэндуайта. Он сейчас в архиве болтается. Давайте придем к нему на «переговоры», и – как в старинном кино – «Сэконда» передает тебе привет!»

– По-моему, он не так представлялся, – пожала плечами Алисия.

– Но так гораздо проще произносить… – пробормотал Альберт, оценив вариацию Катарины.

Альберт с Митчем не верили собственным ушам и, переглянувшись, бросили полный надежд взгляд на Алисию. Не мог же горький напиток из проросших ячменных зерен столь быстро овладеть разумом женщины, или она забавы ради решила придумать план, по бездарности способный конкурировать с идеями «Примы»? Она даже придумала собственное название: «Операция пинок под зад», правда тут же отметила, что не будет оформлять его письменно.

– Не хочу сидеть, забившись в нору напуганной крысой, в ожидании, пока они там решают, не распечатать ли наш бункер как банку кошачьих консервов, – объявила она, рассматривая стакан.

Теперь уже вся троица пыталась отговорить Катарину от безрассудной идеи, в основном пересказывая ей ее же слова, но военачальница в своем отчаянии подошла к вопросу со всей серьезностью. Прекрасно осознавая всю самоубийственность инициативы, Катарина не собиралась подвергать опасности население убежища, ограничившись лишь двенадцатью добровольцами. Пробираться по смертельно опасным улицам она планировала под прикрытием отвлекающего маневра, что рано или поздно предоставит примарское воинство, и не воспользоваться этим шансом было бы вопиющим проявлением халатности. Риск смерти двенадцати человек не шел ни в какое сравнение с перспективой устранения вражеского главнокомандующего и с погружением в хаос всего воинства захватчиков, а возможно, даже переломом битвы в пользу человечества. Митч с Альбертом уже вызвались, и лишь Алисия, оставшись в меньшинстве, пыталась робко аргументировать свою позицию против.

– Ладно! Я с вами! – сдалась девушка, всплеснув руками и бросив полный осуждения взгляд на Катарину, взбалтывающую в руке бутыль с мутной жидкостью.

– Мы все будем как самураи, идущие на смерть, – скрестив руки на груди, важно кивнул Митч.

Отправив Митчелла в музей наверху за «секретным ингредиентом» их операции, а Алисию – за оставшимися восемью добровольцами, Катарина осталась с Альбертом в кабинете наедине. Она продолжала вертеть в руках бутыль, но, поймав настороженный взгляд юноши, оставила ее в покое.

– Молодой человек, что-то не так? Вы на меня так смотрите…

Внутри ожидающего распоряжений Альберта шла напряженная борьба между любопытством и неловкостью, но, будто осознав последнюю возможность, любопытство перевесило, и Альберт решился спросить:

– Что такое «Сэконда»?

Женщина звонко рассмеялась. Вздохнув, она закупорила прямоугольную бутылку и сложила руки в замок.

– Это хороший вопрос. Мы что-то вроде пистолета последнего шанса. Кошкодер. Katzbalger. Если «Прима» – это «План А», то мы – «План Б». Так задумывалось. Годы шли, и «План А» отъедал всё больше, нам доставалось всё меньше…

Катарина замолчала и задумчиво провела пальцем по поверхности стола. Затем, словно оправдываясь, продолжила:

– Я, конечно, абсолютно не против, чтобы наша сильнейшая армия получала всё самое лучшее, я и сама фанатка некоторых их концепций… – она выдвинула один из ящиков стола и достала оттуда лучевой пистолет, украсивший теперь середину стола. – Этот блестящий образец человеческой инженерной мысли, как и другое подобное оружие, произведен на заводах, принадлежащих «Приме».

Все они стали теперь бесполезны. А что касалось «Плана Б»? Не было у них больше «Плана Б».

– Вот только все генералы готовятся… – женщина замолчала и сделала приглашающий жест рукой, предлагая Альберту закончить самостоятельно.

– …К прошедшей войне.

Альберт легко понял, куда клонит Катарина. Впервые в жизни он чувствовал, что нашел человека, с которым говорит на одном языке. Человека, всё это время бывшего так близко. Способного ответить на множество вопросов, терзавших его на протяжении всего мятежного существования под небом этого грешного мира. И теперь у него совсем не было времени их задать.

– Я всё-таки пожалую вам звание доппельсолднера, даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни, – торжествующе объявила она. – Где же вы были раньше? По стопам Джека идете. И ведь верно, «любой офицер, идущий в бой без своего меча, вооружен неправильно».

Катарина была охвачена аналогичными чувствами. Она извлекла из ящика стола кипу листов и, шумно скребя ручкой, принялась выводить приказ о повышении. Быстро окинув написанное взглядом, она удовлетворенно кивнула и скрепила свое решение печатью.

– Поздравляю с повышением, солдат!

Альберт хотел смущенно поблагодарить за подобный подарок, но не успел он проронить и слова, как в кабинет ввалился Митчелл в компании нескольких бойцов и с внушительного вида ружьем наперевес.

– Ал, смотри, что я в женской раздевалке нашел! – демонстрируя свой трофей, крикнул Митчелл.

Солдаты поставили пару деревянных ящиков на пол и, салютовав Катарине, тут же убрались восвояси. Коротким жестом Катарина пригласила мужчин к ящикам, и, кое-как совладав с проржавевшими защелками, сэкондары освободили их содержимое.

На подушках из потемневшей соломы покоились образцы необычного вооружения. Угловатые формы, прямые линии, монструозность конструкции и полное отсутствие обыденной электроники бросались в глаза привыкшим к обтекаемым формам и изящной компоновке сэкондарам. Даже спусковой механизм вместо привычной аккуратной планки представлял несуразно торчащий обломок загнутого металла. В зеркально отполированной поверхности Альберт видел собственное отражение, обрамленное узорами из переплетающихся веток с сидящими на них птицами. В центре композиции вдоль ствола протянулось изображение прямого меча, выполненное столь детально и искусно, что юноша смог разглядеть не только крошечную птичку на рукояти, но и едва заметную надпись на лезвии «Viribus unitis».

– Да тут целая картина, – под впечатлением от увиденного тихо присвистнул Альберт. – Кто будет так украшать оружие?

– Стэфан, разумеется, – со смесью печали и теплоты в голосе ответила Катарина. – Он же их и «изобрел». Иногда целыми ночами сидел и выводил эти рисунки. Я для себя так и не решила, кем вижу его больше: безумным оружейным гением или тонкой душой художника. Он говорил: «Из пустоты рождается Сила», но я так и не поняла, что он имел в виду. Жаль, он не увидит их в деле…

– А куда тут батарею запихивать? – не обремененный сантиментами Митчелл крутил в руках увесистый пистолет, даже не вглядываясь в узоры на поверхности рукояти.

Катарина, выудив из ящика металлическую детальку и такой же пистолет, продемонстрировала принцип их соединения.

– Никуда. У кинетических ускорителей Грачевского нет батарей. Вообще.

В точности повторив движения женщины, Митчелл выглядел неудовлетворенным ответом, ибо единственная дырка, на которую он возлагал большие надежды, тихо щелкнув, теперь была наглухо заделана.

– И… Как тогда оно работает?

Женщина отыскала в недрах ящика прямоугольную бумажную коробочку и извлекла оттуда небольшой металлический цилиндр с заостренным концом.

– Патрон центрального воспламенения. Бронебойный, трассирующий, – претенциозным тоном произнесла она, протянув цилиндрик мужчине. – Содержит одновременно и средство поражения, и запас энергии для произведения выстрела. Воспламенятся самостоятельно без дополнительных энергозатрат.

Покатав цилиндр в ладони, Митч скептически пожал плечами.

– Звучит как магия.

– Тем не менее, это работает. Этой технологии даже больше лет, чем всей Нове. В несколько раз.

Добровольцев для проведения непонятной и плохо продуманной операции набралось даже больше необходимого; во главе процессии быстрым шагом выступал зрелый мужчина с густой черной бородой и кустистыми бровями. Облаченный в такую же форму, как у Катарины, лишь немного уступая в количестве звезд на погонах, он прямым курсом двигался к ней, едва не споткнувшись о нагромождения ящиков.

– Реген, тебя что, примары покусали, что за безумие ты затеваешь… – возбужденно начал он, но тут же умолк, едва женщина успела вскинуть два сведенных вместе пальца.

– Унтер-ланснит Долохов, а я как раз собиралась вас искать. С моим отбытием назначаю вас ответственным за весь пост номер четыре и всех его обитателей. За исключением делегатов от «Примы», разумеется. Теперь, если вы не собираетесь вызваться добровольцем, прошу вас пока что покинуть мой кабинет.

Катарина замолчала, глядя прямо в глаза собеседнику и читая в них безмолвную мольбу, но, печально вздохнув, продолжила:

– Константин, прошу, я уже всё решила. Давай не будем усложнять.

Отобрав из предложенных вариантов восемь человек, командующая отпустила остальных вместе с недовольным Долоховым. Среди переживших путешествие из Времянки, кроме ставшей уже неразлучной троицы, только Дмитрий Баранов горел желанием поучаствовать в очередной авантюре «Сэконды», несмотря на свой почтенный возраст.

Распределив оснащение между людьми, Катарина подробно объясняла, как им пользоваться, раз за разом повторяя и показывая принцип действия. После короткой теоретической части женщина пригласила всех последовать за ней для проведения практического занятия, разумно решив не громить для этого собственный кабинет.

Катарина привела их в полупустое складское помещение и, раздав по десятку патронов, приступила к сооружению мишеней. Она схватила три картонных коробки и, быстро изобразив на них не слишком похожие физиономии пришельцев, выстроила в ряд, водрузив их на коробки побольше. Возмущаться несовершенством технологий Митч начал задолго до первого выстрела: оказалось, загружать продолговатые цилиндры в металлическую кассету, что Катарина почему-то называла магазином, нужно было по одному, и если в рукоятку пистолета могло уместиться семь таковых, то в огромное ружье, на которое он возлагал наибольшие надежды, поместилось всего пять штук. Особенно сильно разочаровала его невозможность вместо пяти больших цилиндров для ружья использовать десять поменьше от пистолета. Митч был готов поспорить, что сумеет запихать их в кассету. Он же вызвался и стрелять первым.

Поймав в перекрестье простого стеклянного прицела карикатурного пришельца, Митч потянул спуск, и ружье с грохотом изрыгнуло вспышку пламени. Пуля улетела в неизвестном направлении, не навредив нарисованному противнику.

– Нет, это вообще никуда не годится. Тяжелое, неудобное, косое, громыхает… Я бы предпочел, чтобы эта технология и дальше оставалась в прошлом. Устаревший мусор.

– Какие мы нежные. Ваш друг, мистер Дориан, вообще ходит с заостренным куском железа, и ничего, не жалуется, – подловила его Катарина.

Оценив замечание, Митч лишь издал несколько сдержанных смешков, освобождая место на огневом рубеже для Алисии. Девушка ухватила увесистый пистолет обеими руками и, направив на цель, уверенно выстрелила.

Несмотря на компактные размеры, пистолет грохотал громче огромного ружья. Оружие вырвалось из рук Алисии и, звонко стукнув ее по лбу, упало на пол.

– Бли-и-ин! – болезненно простонала она, потирая ушибленное место. – У меня, похоже, сломанный…

– Это называется «отдача», – сообщила ей плохие новости Катарина и, словно извиняясь, отвела взгляд в сторону. – И чем оружие легче, тем она сильнее…

– То есть оно всегда так будет?! – с ужасом вскрикнула Алисия. – Я не смогу этим пользоваться!

Галантно обменявшись с девушкой оснащением, Митч вновь занял место у барьера и пригласил присоединиться к нему и остальных, ведь времени мало, а импровизированный противник и после двух выстрелов продолжал корчить рожи.

Обращаться с этим новым-старым оружием оказалось действительно трудно, даже находиться в наполненном грохотом помещении уже воспринималось как подвиг. Спустя десяток минут все нарисованные пришельцы были наконец повержены, но горсти патронов, выделенной Катариной для практики, явно не доставало, чтобы как следует приноровиться к непривычным ощущениям. Сама она призывала беречь патроны и дважды думать перед каждым выстрелом, ведь, в отличие от батарей, найти новые боеприпасы для прототипов в городе не представлялось возможным. На резонное замечание Митча, почему бы им просто не взять лучеметы, даже с учетом сокращенного ресурса батареи позволяющие сделать столько же выстрелов, сколько цилиндров помещалось в «бабахалку», Катарина лишь загадочно предложила повторить этот вопрос после столкновения с реальным противником.

Группа волонтеров присоединилась к немногочисленным стражникам у входа в музей и приступила к невыносимому ожиданию, посему Катарина решила скрасить время короткой, но поучительной историей происхождения прототипов.

Проект альтернативных систем вооружений, предложенный «Сэкондой» еще десять лет назад, но требовавший значительных финансовых вложений, был заблокирован палатой представителей после испытания, аналогичного тому, что женщина устроила на складе. Чиновники, поддерживающие «Приму», сочли идею бесперспективной, а поражающую мощность избыточной, особенно с учетом хорошо зарекомендовавших себя лучевых вариантов. Все апелляции «Сэконды» пропримарская общественность проигнорировала, особенно возмутившись высказываниями о расчете мощности лучевых установок, достаточной для поражения живой силы человеческого происхождения, но не учитывавших возможные отличия потенциальных противников. В отместку позднее «Сэконда» в сенате заблокировала предложение о переводе всей техники на бесконтактный парящий движитель, распалив едва поутихнувшие страсти. И вот, почти целую декаду лет люди «воевали» между собой на политической арене, столь бездарно растрачивая последние утекающие мгновения мира на их родине. Теперь горькие плоды мелочных глупостей успели вкусить обе стороны.

* * *

Клонившееся к закату солнце усыпало пустынные улицы длинными причудливыми тенями от фонарных столбов, деревьев, вывесок и транспарантов. Завывавший в узких переулках ветер словно разыскивал неожиданно пропавших жителей города, с коими он привык играть теплыми осенними вечерами. С момента вторжения прошло немногим более суток.

Или нет.

Временные аномалии, о которых говорила Катарина, так или иначе сделали привычное восприятие времени бессмысленным, тем не менее, отсутствие очередного явления предводителя захватчиков говорило сразу о двух вещах. Первое: срок ответа на ультиматум определенно еще не вышел. Второе: никто по всей видимости так и не соизволил собрать делегацию для переговоров. На упрямых твердолобых примаров, в общем-то, никто и не рассчитывал, а найти более отмороженных представителей «Сэконды», чем ланснит Реген с ее планом камикадзе-атаки, не представлялось возможным. Элемент неожиданности представлялся не разыгранной картой в рукаве сэкондарской темной формы, осталось дождаться только…

Белесая вспышка озарила небеса. Через мгновение до ушей группы долетел перетряхнувший землю грохот. За ним последовали новые вспышки, в ответ на которые во множестве раздались разрозненные душераздирающие вопли. Доселе неподвижный городской пейзаж тут же развеял иллюзорную картину безопасности, придя в хаотическое движение. Закачались ветви деревьев в парке, прогибавшиеся под весом скачущих по ним существ. Не стесняясь компании вооруженных сэкондаров, площадь перед музеем спешно пересекали как уже знакомые многим особи с роскошными «ушами», так и более мелкие, но куда более прыткие монстры.

Катарина хладнокровно держала вскинутые к небу три растопыренных пальца, не удостаивая пришельцев вниманием. Разрушительный гром свидетельствовал, что «Прима» пошла с козырей, а значит, теперь счет времени шел на драгоценные минуты. Пожертвовав парой из них, Катарина убрала руку и как можно громче выкрикнула:

– А теперь – пошли! Стиллет, Баранов, Драгунов – впереди, показывают дорогу. Дориан, Кенд, Лебовский – в хвосте, прикрывают тыл!

Альберт с Митчем расступились, пропуская вперед выпорхнувшую Алисию, тонкий ручеек людей приходил в оживленное движение. Почувствовав на себе внимательный взгляд Катарины и пользуясь последними моментами, Альберт тихо, чтобы не услышали остальные, спросил:

– Думаете, у нас получится?

– Думаю, мы все умрем! – безумно улыбаясь, обнадежила она его. – Но все умирают, вопрос только в том, как. А сегодня отличный день, чтобы умереть!

Кивнув оставшимся позади, Катарина бросилась бегом вперед, давая фору и куда более молодым бойцам. Вспышки рельсовых ускорителей перемежались с криками чудовищ в каком-то подобии неистового хаотического ритма. Поймав его пульсацию, Альберт едва слышно прошептал:

– Так вот ты какая, музыка войны…

План сработал. Практически все многочисленные леденящие вопли раздавались далеко за спиной бодро маршировавших людей. Но на путешествие без приключений никто и не рассчитывал, так что внезапно вынырнувшему из-за угла захватчику не удалось застать врасплох скромное воинство. Едва успел он расправить перепончатые органы, как громогласный выстрел в исполнении Катарины эффектно расправился с существом, разнеся его голову на множество неприглядных ошметков. Выудив взглядом впечатленного ухмыляющегося Митчелла, женщина послала ему загадочное движение бровями и, не сбавляя темпа, побежала дальше.

Следующее столкновение с противником напомнило сэкондарам из Времянки о чудовище, сгинувшем под колесами грузовика. Необычайно уродливый, перекошенный пришелец, хромая и спотыкаясь, медленно брел им навстречу. В отличие от весьма шумных ушастых, этот практически беззвучно кряхтел и булькал, без особого смущения приближаясь к многократно превосходящим его числом неприятелям. Но, к удивлению людей, вместо шквального огня Катарина вновь вскинула три пальца.

– Этого бесполезно, такие неубиваемые! Берегите патроны! – крикнула она и, прицелившись в район коленной чашечки, одним выстрелом вывела рухнувшего наземь монстра из игры.

Не уделяя ему более внимания, бойцы двинулись дальше – мимо пытавшегося дотянуться до них пришельца, скорее возмущенного таким обращением, нежели хоть сколько-нибудь испытывавшего дискомфорт от ранения, ставшего бы для множества людей смертельным.

Стремительный марш-бросок завершился у длинной живой изгороди, отделявшей здание городского архива от вооруженных людей. Непонятно, по какой причине загадочный захватчик из космоса выбрал именно его: не самое высокое, не самое нарядное, стоящее особняком двухэтажное строение не выделялось ни архитектурой, ни расположением. Простые черные стены, покрытые односкатной крышей в стиле «дедушкин сарай», вряд ли могли претендовать на резиденцию «повелителя всего сущего»; тем не менее, силуэт тощего парящего над землей пришельца, просматривающийся через небольшой круглый фонтан перед входом, сигнализировал: они пришли точно по адресу.

Тонкие темные одежды развевались на легком ветру, безразлично смотрящий на фонтан привратник завис в воздухе практически неподвижно, лишь изредка моргая большими, широко расставленными вытянутыми глазами.

Перед неизбежной встречей с «длинным» собирающийся с духом Митч глубоко дышал, со свистом втягивая воздух. Катарина же, не испытывая особого благоговения, пользовалась преимуществом местности, рассредоточивая отряд вдоль живой изгороди. Растянув порядки на добрую сотню метров, она выждала несколько мгновений и, убедившись, что все взгляды устремлены на нее, сложила руки в жесте «Я с тобой». Том же самом, что всего день назад видел Альберт в исполнении Лидии.

Конечно, это далеко не первый раз, когда на его памяти в «Сэконде» пользовались этим символом, но, увидев его здесь и сейчас… Что-то больно кольнуло в груди юноши. За долгое время впервые сомнения в верности собственных действий заняли метущийся дух. К охватившим его чувствам добавилось липкое, тревожное ощущение беспокойства. Словно некая сущность осторожно прощупывала его сознание, вдруг разразившись яркой вспышкой внутри разума. Нахлынувший поток мыслей не содержал конкретного смысла, но те многочисленные обрывочные образы сами собой складывались в короткий вопрос: «Переговоры?»

– Я тебе покажу переговоры! – выпалила Катарина, выскакивая из своего укрытия. По всей видимости, каждый из сэкондаров уже был обнаружен «длинным» и получил одинаковый набор образов прямиком в разум. Различалась только реакция. И если в большинстве случаев превалировали страх и тревога, то ланснита Реген подобная наглость лишь распалила.

Бесстыдно нарушая собственный наказ, Катарина выпустила в сторону зависшего в воздухе существа весь боекомплект. Вдохновленные примером своей предводительницы сэкондары вынырнули из кустов, обрушивая на недруга стальной вихрь. Но едва восстановленный боевой дух был тут же вновь подорван низкой, даже можно сказать нулевой эффективностью залпа. Пули замерли в воздухе, не долетев до цели добрых пару метров. В тот же миг из складок ткани показалась длинная костлявая рука и, взмахнув всеми четырьмя пальцами, могущественный пришелец вернул снаряды обратно отправителям. Катарина попыталась укрыться за бетонным бортом фонтана, но один из осколков сумел настигнуть ее и рассек женщине плечо.

Первые ранения сэкондары получили от своего же оружия. Тем не менее, связываться с обезумевшей от гнева Катариной пришелец не желал и, не дожидаясь новой порции, растворился в блеклой вспышке темного света, скользнув в тончайшую щель в пространстве. Солдаты двинулись вперед, по мере возможности помогая раненым, но приблизительно на середине пути показались новые пришельцы. Появились они откуда никто не ожидал. Иноземные во множестве спрыгивали с крыши архива и близлежащих зданий, расправляя широкие кожистые крылья и пикируя прямиком людям на головы. Эти огромные уродливые летучие лисицы с визгом кружили в небе темными тучами, осыпаясь под шквальным огнем, и вереща корчились на земле. Те из тварей, кому удалось настигнуть жертву, вцеплялись в нее длинными острыми когтями на мускулистых ногах и с поразительной легкостью поднимали людей в воздух. На высоте нескольких этажей бедолагу отпускали, тут же отправляясь за новой добычей. Прямо на глазах Альберта монстр схватил Баранова, и, хотя тот и был сбит выстрелом юноши, его молниеносно сменил другой, подхватив старика на лету.

В хаосе визга, выстрелов и беготни сэкондары бросились к дверям архива, где совсем недавно болтался загадочный «длинный». Альберт успел перепрыгнуть пару трепыхающихся монстров, как острые когти настигли и его. Не раздумывая, он выстрелил себе через плечо, но, хотя тварь и рухнула на землю, цепкой хватки не разжимала. Завязалась опасная борьба. Подоспевшая на помощь Алисия освободила его ударом увесистого приклада, навеки упокоив крикливое чудовище. Юноша успел подняться на ноги, избегая повторного нападения, и, набрав хорошую скорость, влетел в распахнутые соратниками двери. Тут же он развернулся, вскинув оружие, но, на удивление, даже в таких обстоятельствах пришельцы не пытались проникнуть в здание. К тому же Катарина опять показывала «трезубец».

– Меняйте магазины, быстро! – крикнула она, окидывая взглядом помещение.

Фойе архива изобиловало следами разразившейся здесь жестокой битвы: перевернутые столы, сломанные стулья, разбитые окна, кровь и клубы искрящего пульсирующего темного дыма. Алисия, укрывшись за дверью, разглядывала новых пришельцев: едва последний из сэкондаров переступил порог, приоритеты крикливых тварей резко изменились, и теперь они подхватывали и уносили прочь тела павших сородичей. Неспособных защищаться и ползавших на четвереньках они добивали и лишь пару раненых, потерявших возможность летать, но достаточно крепких, чтобы постоять за себя, оставили в покое. Спустя минуту двое монстров остались единственными свидетелями прошедшего здесь сражения, остальные следы летучие существа устранили весьма оперативно.

– Я так понимаю, возвращаться мы не планируем? – поинтересовалась Алисия, переводя взгляд с одной далекой крыши на другую.

– Нас осталось всего семь, – грустно заключила Катарина, проигнорировав ее вопрос.

Сочащаяся из раны кровь стекала по нашивке на рукаве двумя темными ручейками – ровно по бороздкам символа «Сэконды» и, скатываясь ниже, капала на пол крупными каплями. Но женщина не выказывала ни малейших признаков дискомфорта, лишь изредка предательски подрагивающий на лице мускул выдавал всю ту боль, что приходилось стойко терпеть военачальнице. Куда больше собственных ран печалила ее потеря соратников.

Митч тем временем проверил каждую примыкающую к фойе комнату и везде обнаружил пульсирующий дым. Не выдержав, он подхватил швабру и как следует ткнул ею в особенно крупное пятно. Черное облако беззвучно заискрилось и развалилось на несколько частей поменьше, растекаясь по полу бесформенными кляксами.

– Да что же это такое?! – пробормотал он, отступая перед ширящимся, но истончающимся бесформенным пятном неизвестного вещества.

– Готова поспорить, именно это – причина, по которой визгуны не заходят внутрь, – услышав его, бросила Катарина через плечо, помогая Алисии затворить двери. Не теряя времени, она тут же озвучила дальнейший план: двигаться по прямой сквозь строение, обнаружить цель и во что бы то ни стало ликвидировать. Разделив спутников на две части, одних она отправила на верхний этаж – и сама двинулась с ними, остальные должны были прочесать помещение снизу.

Катарина первой ступила на широкую лестницу к верхним галереям. Альберт давно уже заметил ее склонность всегда быть впереди: она же была первой, кто бесстрашно ворвался в здание. Первой вышла на бой с «длинным». Смело шагала навстречу любой неизвестности. Сколько достоинства и благородства открылось в столь хрупкой женщине! Подчеркивающая фигуру темно-синяя форма ланснита смотрелась скорее как повседневная одежда, нежели форменный неудобный наряд. Она даже не сочла необходимым заменить узкую юбку, которая годилась больше для официальных встреч, чем для решающего сражения за судьбу планеты. Читая старинные книги о героях прошлого и представляя себе их образы, Альберт и подумать не мог, сколь далеки они окажутся от реальных героев настоящего.

* * *

Катарина поднялась на несколько ступенек, как вдруг с поверхности одной из них подскочило облачко черного дыма. Не такого дыма, что заволакивает небо непроницаемой темной пеленой, а очень жидкого, прозрачного, пульсирующего и искрящегося. Женщина тут же резко отпрянула назад, но ничего не произошло.

– Если это не мина, то что? – изогнув брови, пробормотала она. Люди на лестнице принялись осматриваться, и в этот момент их вниманием завладела находящаяся внизу Алисия.

– Смотрите! – крикнула девушка, стволом оружия указывая на пол, где во множестве всплывали всё новые облачка загадочной субстанции. Катарина бросилась к дверям и выглянула наружу – площадь с фонтаном оставалась всё такой же пустынной. Лишь большее количество очагов дыма появлялось на полу. Маленькие облачка соединялись в большие, оттесняя вновь собравшихся вместе людей всё дальше к выходу.

С верхних ступеней вниз потекли поначалу тонкие, едва заметные струйки уже не блеклого, а густого как смола черного тумана, сливавшиеся вместе в единый мрачный пульсирующий водопад, набиравший силу.

– Грррррооооо! – разнесся сверху устрашающий рев, и дым густыми клубами повалил вниз, заволакивая всё пространство от пола до потолка. Сотканный из мириад темных искр, перемежающихся с еще большим количеством черных хлопьев, туман скрыл от взглядов происходящее на лестнице, но оставшиеся в живых уже успели позавидовать мертвым и осознать: они здесь больше не одни.

Звук тяжелых глухих шагов приближался со стороны невидимой лестницы. Шаги стихали, а дым, осаживаясь, становился всё гуще на высоте немногим ниже колена, пока не открыл взору доселе невиданное существо. Здоровенный коренастый монстр с огромными черными глазами, что непроглядной бездной смотрели с его черепообразной головы, пугая безжизненной пустотой. Отсутствующие черты глазных яблок не позволяли отследить направление взгляда чудовища, но, когда тот медленно поворачивал крупную лысую голову, Альберт фибрами души ощущал злобную волю существа. Крепкая голова оканчивалась тремя извивающимися щупальцеобразными отростками, и когда существо двигало ими, с кончиков срывались капли темной густой жидкости, исчезая в черноте искрящего тумана, по всей видимости, состоящего из того же самого вещества. Грузное тело чудовища неистово вздымалось, устрашающе раскачивая мощными мускулистыми руками с тремя короткими пальцами, каждый в толщину человеческой руки.

– Грррррооооо! – резко повернув голову, повторило существо.

– Огонь! – изо всех сил перекрикивая пришельца, скомандовала Катарина.

Грохот заполнил каменные стены древнего строения, эхом разносясь по безмолвным залам. Пришелец вскинул над головой руку, и между ним и стрелявшими образовалась полупрозрачная стена пульсирующего дыма. Вернее, это лишь так выглядело, ведь едва раздался первый выстрел, стена дыма образовалась сама собой, и только когда она встретилась с первой пулей, прервав ее полет, пришелец поднял руку. На эту крошечную деталь мало кто обратил внимание, продолжая зря расходовать драгоценные боеприпасы.

– Этот лихо защищается! – не сводя глаз с прицела, крикнул Альберт стоящему в шаге от него Митчеллу, менявшему очередной магазин.

– Да уж и без тебя вижу, Самурай! – недовольно буркнул он в ответ, отступая к дверям.

Стоило выстрелам ненадолго стихнуть, как пришелец вскинул над головой и вторую руку, сжал обе свои трехпалые массивные конечности в огромные кулаки и ударил ими об пол. Темный дым разлетелся в стороны, ударяя в лицо, вызывая кашель и раздражая глаза. Впрочем, гораздо больше проблем причинял хозяин дыма, с дикой яростью врывающийся на позиции сэкондаров, голыми руками одинаково эффективно расшвыривая и мебель, и людей, и вообще всё, что попадалось ему на пути. Уже несколько человек пролетели под потолком тряпичными куклами, когда очередь дошла до Катарины. Не колеблясь ни мгновения, женщина шла ему навстречу сама, сближаясь с тварью и всё с той же твердостью продолжая удерживать оружие, обрушивая на неприятеля шквал раскаленного металла. За мгновение, как лапа чудовища настигла свою жертву, паре пуль удалось пробиться сквозь невероятную защиту инопланетного существа. Под душераздирающий рев Катарина пролетела по холлу, сумев затормозить лишь ударившись о стенку.

– Катарина! – вскрикнул Альберт, бросившись к раненому офицеру.

Катарина, съехав по стене, предприняла несколько безрезультатных попыток подняться, но, когда Альберт приблизился, сдалась, печально выдохнув.

– Так я и знала, этим всё кончится, – хриплым голосом произнесла женщина и закашлялась. Жадно хватая потрескавшимися губами воздух, правой рукой она зажимала рану на животе, левая безжизненно проваливалась во тьму густого тумана.

Где-то совсем рядом, но казалось, так далеко, раненый монстр в бешенстве пытался расправиться с оставшимися сэкондарами. Тяжелые, но не смертельные ранения, оставленные Катариной, лишили его маневры действенности, не умаляя кровожадности порывов, и Митч исправлял это досадное недоразумение, в упор добивая чудовище.

– Нет, нет, нет… Нет… – повторял Альберт, с ужасом глядя на угасающую Катарину. – Мне еще столько нужно узнать! Про «Сэконду», про наш народ…

– Не стоило сюда приходить. Простите меня, вы все… – Катарина нежно улыбнулась, из последних сил подняла окровавленную руку и погладила Альберта по щеке. – Особенно вы, мистер Дориан. Самурай…

– Дым безвреден! – прокричал Митч, пнув труп поверженного противника и оглянувшись по сторонам в поисках соратников. Их осталось всего трое – троица из Времянки, молодые сэкондары, что не побоялись бросить вызов противнику, сама суть которого находилась далеко за пределами их понимания.

– Еще один такой же идет! – раздался панический вопль Алисии, указывающей в темноту ведущего вглубь архива коридора.

Набирая скорость, подобно обезумевшему быку, к ним стремительно приближался точь-в-точь такой же монстр, очевидно пришедший в бешенство при виде убитого сородича. Рука Катарины в последний раз скользнула по лицу юноши, оставив красную полосу, и рухнула в пустоту. Женщина сделала пару мучительных вдохов и, прикрыв глаза, уронила голову. Катарины не стало.

Альберта наполнили новые, доселе неизвестные чувства. Ярость. Гнев. Злоба. Крупной дрожью пробивались они по его венам, артериям, вздыбливая волоски на коже. Налившимися кровью, полными ненависти глазами он отыскал бегущего монстра и, поймав в перекрестье прицела, что было сил надавил спуск.

Конечно, он не имел ни малейшего представления ни об устройстве тварей-индэдарков, ни о природе сил, подвластных их воле. Стена темного дыма вспыхнула перед чудовищем, пресекая все потуги Митча и Алисии, но не замедлив пули, выпущенной Альбертом. Пуля прошла навылет через шею обескураженного, потерявшего темп чудовища, разбрызгивая во все стороны его темную вязкую кровь. Следующим выстрелом Альберт пробил неприятелю голову, украсив костлявую макушку дополнительным отверстием со множеством длинных мелких трещин, но и этого юноше было недостаточно. Последняя в магазине пуля раскидала по полу костяные осколки не ожидавшего такого поворота событий монстра.

Короткая передышка не дала сэкондарам насладиться лаврами победителей, едва позволив пополнить подходящие к концу боеприпасы.

– Еще двое! – выпалила Алисия и укрылась за торчащим из дыма верхушкой айсберга перевернутым столом. Рев пришельцев эхом пронесся по холлу, на сей раз это был не низкий утробный вой, но тонкий пронзительный писк. Как на коньках скользя по темному дыму, в фойе влетели тонконогие пришельцы. Щуплые тельца на четырех ногах-ходулях с одной стороны оканчивались острой мордой с клювообразными челюстями и мелкими черными глазками, а с другой – длинным змееподобным хвостом с небольшим круглым наростом-погремушкой на кончике, осыпавшим всё крупицами чертового дыма.

Стрельба по ним оказалась еще более бесперспективным занятием: пусть защитных барьеров они не возводили, но с неправдоподобной ловкостью обтекали все опасные траектории полета пуль, удивительно управляясь со своим внешне довольно неуклюжим телом. На своих мускулистых родственников-силачей они не походили нисколько, скорее даже были их полной противоположностью, но сомневаться в родстве этих видов никому не приходило в голову: те же пустые безжизненные глаза, две трехпалые руки, словно уменьшенные копии конечностей сородичей, да и крик, пусть и гораздо более высокий и пронзительный, но отличавшейся той же степенью неистовости.

Стремительно сблизившись с Алисией, один из пришельцев резко выдернул из дыма переднюю ногу, увенчанную длинным лезвиеобразным костяным шипом, и без труда и малейшего сопротивления одним движением рассек и массивный деревянный стол, и винтовку девушки, оставив у нее в руках два бесполезных обломка. Следующим движением он наколол ее на шип, как бабочку на булавку, пробив насквозь в районе ключицы. И, тихо вскрикнув, Алисия исчезла в глубинах темного дыма.

Второй пришелец спешил к схитрившему Митчу, не слишком почтительно обходящемуся с телом соратника: Митч толкнул мертвого сэкондара прямо на пришельца, и тот рассек его тело на две части, дорого заплатив за подобную оплошность. Пуля вырвала кусок плоти из основания хвоста, и, осатанев от боли, пришелец бросился в атаку, устрашающе размахивая смертоносными конечностями.

– Альберт, беги! – крикнул Митч, с трудом отскакивая от приближающихся лезвий и указывая приятелю в сторону лестницы.

И Альберт побежал. Не слыша ни собственного дыхания, ни шагов, впорхнул по лестнице на высокую галерею, разделявшую нижний уровень архива с верхним высокими стеклянными перилами. Бежал не останавливаясь, пока звуки битвы за спиной окончательно не стихли. Оставшись в одиночестве, он обессиленно рухнул на пол, прислонившись спиной к стеклянным ограждениям, изо всех сил прижимая к телу тяжелую винтовку. Дрожь всё еще била тело юноши, но то была совсем другая дрожь.

Преисполненное гневом наваждение отступило, передав эстафету страху и отчаянию. По щекам бежали слезы, смывая кровь Катарины, и, с трудом восстанавливая сбитое дыхание, он вслушивался в окружавшую его тишину. Никто не гнался за ним, не издавал пронзительных воплей. Сквозь стеклянные вставки в крыше пробивались последние лучи робкого света, но более ничто не осмеливалось нарушать покой архива. Переведя дух, юноша отомкнул магазин от винтовки и бросил взгляд на скромный боекомплект. Заостренных цилиндров осталось всего два.

Собрав в кулак всю храбрость, Альберт встал, крепко держась за перила, и окинул взглядом помещение. Пусть ранее он видел его только на открытках, юноша сразу узнал атриум архива – по рядам многочисленных, тянувшихся до самого потолка металлических стоек с плитами, древними артефактами времен основания города. На плитах хранилась вся информация о прошлом человечества, настоящем и о грезах счастливого будущего. Где-то тут были плиты, хранящие в себе сказания о самураях, динозаврах, войнах и героях, победах и поражениях, писателях и поэтах, болезнях и лекарствах, огромных звездах и крошечных атомах, и даже чертежи меча, что до сих пор носил с собой юноша. Насколько он знал, каждая из плит вмещала в себя пять «петабайт» информации, но сколько это, петабайт, он представлял себе смутно, поскольку большую часть сознательной жизни занимался скрещиванием разных сортов кукурузы.

Альберт осторожно свесился через перила. Ситуация на первом этаже оказалась куда менее приятной. С болью смотрел он на сломанные и перевернутые стойки, россыпью валяющиеся на полу разбитые плиты – безнадежно утраченные свидетельства прошлого. Проследив взглядом выступающую над тонким слоем искрящего дыма дорожку из плит, Альберт с изумлением обнаружил… трон! В самом конце помещения собранный из тысяч плит в высоту двух этажей поднимался самый настоящий трон с восседающим на нем повелителем всего сущего, лордом Блэк\эн`Уæй’ом. В окружении двух парящих фигур, одну из которых он уже видел, когда отряд сэкондаров подобрался к архиву, лидер захватчиков беззаботно переговаривался с облаком пульсирующего дыма. Альберт юркнул обратно за заграждение, надеясь, что остался необнаруженным. Но расстояние для решающего выстрела определенно выходило слишком большим, и, несмотря на наличие второго патрона, юноша понимал: шанс представится только один.

Сейчас этот загадочный субъект выглядел совсем не так внушительно, как во время трансляции: тонкой рукой с длинными пальцами он потирал короткую козлиную бородку на вытянутом овальном лице, с момента их последней встречи он успел «отрастить» уши, однако утратил окружавший его вихрь. Исчез и белый обруч, обрамлявший голову, обратившись в некое подобие блестящих рыжих волос. Вычурная накидка ниспадала с высоты трона до самого пола по ступеням из плит, однако понять, какие элементы относились к одежде, а какие к телу самого существа, не представлялось возможным.

Встав на четвереньки, юноша медленно пополз к цели всей операции, отодвинувшись подальше от прозрачного ограждения и стараясь создавать как можно меньше шума. Около минуты спустя до ушей Альберта долетел пронзительный визг тонконогих монстров, и он как можно скорее попытался отыскать источник звука. К его счастью, монстр появился на первом этаже. Очень медленно и осторожно Альберт выглянул из своего укрытия: пол уже укутал темный дым, по которому медленно скользил тонконогий на трех устрашающих конечностях. На четвертой ноге всё еще трепыхалась болезненно скулившая и выкрикивавшая ругательства Алисия.

Лорд Блэк\эн`Уæй’ спрыгнул со своего импровизированного трона, в один прыжок достигнув пола, и на лету буквально втянул внутрь тела свою длинную накидку, а потом и вовсе небрежным движением смахнул ее остатки с себя, оставив позади как облачко пыли. Он громко крикнул что-то на противно звучащем скрипучем языке, к тому же таким раздражающе хриплым голосом, что Альберта словно кольнуло в уши. Повелитель захватчиков парил над землей, стремительно сближаясь с поднесенным ему сэкондаром, игнорируя убийцу, притаившегося у него за спиной.

Альберт не мог поверить своей удаче! Враг остановился прямо под ним, оставив «длинных» далеко за спиной. Тонконогий монстр небрежно встряхнул конечностью, бросив Алисию прямо под ноги своему повелителю.

– Ну и как это называется? – сердито обратился он к хнычущей девушке. – Я, величайший из Иных, трачу свое время, вожусь с вашей второсортной цивилизацией, и ЭТО – ваша благодарность?!

Юноша перекинул винтовку через перила и поймал в прицел затылок Блэк\эн`Уæй’а. На таком расстоянии Альберт был на сто процентов уверен, что не промахнется, к тому же заранее решив сразу сделать два выстрела – для надежности. Конечно, остальные пришельцы никуда не денутся и скорее всего сразу разорвут его, но это сейчас не представляло важности. Задержав дыхание, он нажал спуск.

Раскаты грома прокатились по опустошенному архиву.

Альберт продолжал смотреть в прицел на затылок цели, не понимая, куда попали пули, как вдруг неприятель по-совиному провернул голову и, зловеще улыбаясь, заглянул ему прямо в глаза.

– О-о-о-о-у-у-у-у, промазал! – с наигранным сочувствием протянул Блэк\эн`Уæй’. Пусть он и находился в доброй полусотне метров, голос звучал так, будто враг совсем рядом. Ошарашенный Альберт отпрянул от оптики, едва не выронив оружие.

Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось. «Неужели не попал?» – лихорадочно думал Альберт. Он явственно видел, как пули устремились к цели, но, вопреки всем его представлениям об устройстве мира, обогнули захватчика и улетели в неизвестном направлении. Сам же Блэк\эн`Уæй’ лишь вытянулся и, обратившись в некое подобие птицы, взмахнул перепончатыми крыльями, легко поднявшись на высоту Альберта. Сблизившись с перилами, птица «перетекла» по ним на пол, образовав ужасную черную змею со зловещими пылающими глазами.

– Кто это у нас тут такой? – заинтриговано вопрошал змей, с каждым словом становясь всё больше и отращивая конечности. – Не думал же ты, что ваш идиотский замысел мог укрыться от моего всевидящего ока?!

Неожиданно выбросив вперед длинный язык, змей, хотя скорее уже ящерица, выхватил из рук Альберта винтовку и сбросил ее вниз.

– Ой, наш герой обронил оружие? Пади ниц, ничтожная тварь, ибо пред тобой стоит не бог, но Иной, – громогласно прорычал ящер, доросший до размеров дракона.

Альберт ощущал невероятную силу и могущество, исходящие от этого бесконечно изменявшегося существа, само пространство сжималось и искажалось вокруг него.

Тень ужаса коснулась человека, и в инстинктивной попытке вырваться Альберт судорожно отступал назад, спотыкаясь о стойки с плитами и бешено хватая ртом воздух. Медленно волоча когтистые лапы, Блэк\эн`Уæй’ приближался, растягивая драконью пасть в зловещем оскале. Готовый броситься в паническое бегство человек неожиданно для самого себя схватился за последний аргумент в своем арсенале. Меч самурая. Что двигало им в этот момент? Доподлинно не знал и он сам. Но с каждым мгновением, что руки его крепко сжимали рукоять меча, страх понемногу отступал.

– Меч! – тысячей голосов злобно выкрикнул Блэк\эн`Уæй’. Довольная, потешавшаяся до сего момента морда сменилась полным ненависти злобным оскалом, а голос задрожал от ярости. – Как смеешь ты, безродный червь, угрожать этой мерзостью своему повелителю?! Я твой новый бог!

Ужасный голос существа теперь звенел внутри сознания человека, причиняя нестерпимую боль, но изо всех сил сжимающий меч Альберт превозмогал боль и даже нашел в себе силы заглянуть прямо в глаза воплощению ужаса.

– Называешь себя богом? Никакой ты не бог! Ты превратил мою планету в ад! – кричал Альберт, не слыша собственного голоса. Болезненный звон в голове нарастал, затмевая все остальные ощущения.

– В ад?! В АД?! – кипел тьмой и злобой пришелец, а исходящая от него сила ощущалась уже физическим жаром, оставлявшим ожоги на коже Альберта. – Я покажу тебе настоящий ад! – с ненавистью выпалил Блэк\эн`Уæй’ и, резко вскинув руку, звонко щелкнул костяшками длинных тонких пальцев.

Последнее, что слышал Альберт, проваливаясь во тьму своего угасающего сознания, был зловещий ликующий хохот.

Акт II

Изгой

Песок. Альберту снился странный сон: вновь он обнаружил себя внутри маленького фермерского грузовичка «Сэконды», что по грунтовой дороге спешно удалялся прочь от дома Ковричей. На пороге дома неподвижно застыла Лидия, руки ее всё еще показывали символ «Я с тобой». Песок. Окружающие его сэкондары, нет, лишь тени их, пустые манекены, мертвые куклы безразлично наблюдали за его нелепыми попытками вырваться, освободиться, спрыгнуть на дорогу и скорее бежать к Лидии. Тело его не слушалось, и чем больше и яростнее пытался он бороться, тем быстрее и быстрее уносился в никуда, глядя, как поначалу фигура девушки, а после и весь дом обратились в крошечную белую точку в непроглядной тьме, становясь всё меньше и меньше, покуда бескрайняя пустота не поглотила и ее.

Песок…

Резко поднявшись, Альберт судорожно хватал ртом воздух, панически стряхивая с себя тяжелый красный песок. Песок раскинулся бесформенными дюнами во все стороны до самого горизонта – покуда хватало глаз, лишь по левую руку от юноши прерываясь пронзающими густые черные тучи багровыми скалами. Кристаллические, стеклянные пики, словно вышедшие из-под долота безумного скульптора, мерно пульсировали мрачным алым огнем, рассекая небеса множеством острых углов. Зловеще завывал порывистый ветер, гнавший тяжелые облака с временами проступавшими на них прожилками багровых молний. Несмотря на ясный день, солнца не было видно.

Альберт осмотрелся: немногочисленные пожитки его были разбросаны вокруг, полупохороненные под слоем неестественно яркого ржаво-красного песка, который, несмотря на сильный ветер, даже не думал клубиться, оставляя горизонт кристально чистым. «Я умер и попал в ад?» – думал он, сидя посреди этого «великолепия» и с недоверием разглядывая свои вещи, ибо последнее, о чем он мог подумать, что в ад пускают с багажом. Да и в действительности, что такое есть «ад», как не человеческая концепция, придуманная религиозными фанатиками в далекие темные времена?

Тем не менее, мысли об аде не отпускали его, и смутные осколочные воспоминания, медленно, нехотя повинуясь воле человека, сплавлялись в цельную картину: ведь это именно в ад его намеревался отправить повелитель всего сущего, лорд…

– Блэкэндуайт! – выкрикнул Альберт, вскочив на ноги. События недалекого прошлого резко вспыхнули в его разуме осуждающими лицами потерянных друзей. Николай. Лидия. Митчелл. Алисия. Катарина… Он подвел их всех.

В бессильной злобе юноша что было сил пнул единственной обутой ногой небольшую дюну, а песок, поначалу бодро разлетевшись в стороны, как по мановению волшебной палочки молниеносно осел наземь, не оставив в воздухе ни единого следа. Альберт повторил эксперимент с аналогичным успехом и озадаченно склонил голову. Так убил его Блэк\эн`Уæй’ или нет? И вообще, что именно с ним произошло? Казавшиеся очевидными варианты – попадание в ад после смерти и мгновенная телепортация его туда живьем – юноша отмел как равноневероятные.

Но если это правда ад, тогда где черти и демоны? Он находился тут уже некоторое время и даже успел покричать, но лишь безмолвные небеса были ему ответом. Быть может, всё это просто иллюзия, а сам он бьется в агонии на полу галереи городского архива? Проверить это не представлялось возможным, и, не придумав ничего более умного, он присел на землю и продолжил забавляться с алым песком.

Песок…

Большая горсть красного песка бесформенной кучей покоилась на ладони. Альберт расслабил пальцы, и, хотя песок и начал неуловимо таять, медленно исчезая с ладони, сквозь пальцы он не просыпался. Так же незримо для глаз он появлялся уже на земле плавно растущей кучей, а между ладонью юноши и поверхностью воздух неистово задрожал, будто приведенный в беспокойство жарким пламенем. Альберт просунул в этот поток свободную руку, но никакого жара не почувствовал, лишь несколько алых песчинок украсили его пальцы.

Набрав новую горсть, он что было сил швырнул ее вдаль, но, не собираясь подчиняться прихоти дерзкого мальчишки, песок, не пролетев и метра, вновь равномерно распределился по земле.

– Пациент скорее мертв, чем жив… – многозначительно пробормотал Альберт, недоуменно моргнув. Глубоко вдохнув, юноша принялся размышлять, чем ему заниматься в послежизни и как вообще существовать дальше. И всё же для послежизни спину чересчур ломило, желудок требовал топлива, а усталость и разбитость не соответствовали представлениям о бестелесной форме существования в посмертии.

На время отбросив философские думы о принципах бытия и небытия, Альберт приступил к сбору своих пожитков, отдав приоритет одиноко торчавшему из дюны ботинку. Стараясь как можно меньше думать о его парадоксальном поведении, он несколькими быстрыми движениями вытряхнул песок из ботинка.

В конце концов, несмотря на некоторые отличия, это был просто песок, что выглядел как песок, ощущался как песок, пусть и тяжелый, но в целом весил как песок и в общих чертах вел себя как песок.

Песок…

Отогнав все связанные с песком навязчивые мысли, Альберт покончил с подвязыванием ножен к рюкзаку сэкондара и, вернув меч на законное место, заглянул внутрь рюкзака.

В основном содержимое соответствовало ожиданиям: две упаковки мерзких консервов с расчетом на два дня, бутылка воды, две ампулы спирта, аптечка с парой бинтов и хирургической иголкой с нитками, очки-«акваланг» да крохотный набор инструментов. Из неуставных предметов он также отыскал черное шелковое кимоно, а еще – маленькую, грубо прошитую книгу без обложки.

«Удивительный мир насекомых Земли» за авторством некоего Хэмиша Торнтона – гласила надпись на потрепанной бумаге. Как и большинство физических книг на Колыбели, эта была самоделкой, а оригинальная версия хранилась где-то в недрах памяти плит архива. Правда, после того, что произошло со многими плитами, возможно, это теперь единственная копия во всей Вселенной.

Сам Альберт насекомыми не интересовался, но теперь ему было понятно, чем коротал вечера на службе сэкондар, бывший предыдущим владельцем этого рюкзака. Закрыв рюкзак, он стал думать, что делать дальше. Очевидно, оставаться здесь было бессмысленно, но куда ему идти? Со всех сторон на него смотрела пустыня, сухая и безжизненная, мрачная и неприветливая. Где-то вдали сквозь багровое марево проглядывал силуэт еще одной уходящей в небеса скалы, но остальное полотно нарисовал художник, имевший в распоряжении одну единственную краску. Довольно быстро юноша обнаружил некоторый уклон, и направление будущего движения определилось само собой. В самом деле, не подниматься же ему еще и в горы?

Небольшая получасовая прогулка открыла новые грани необычной ситуации. То, что он поначалу принял за поверхность бескрайней пустыни, оказалось не более, чем небольшим плато, с вершины коего теперь он мог оценить истинный масштаб бедствия. Неистовый жар выжимал из Альберта крупные капли пота, что, впрочем, не торопились покидать его тело. Масляными пятнами они скользили по коже, собираясь вместе, пока либо он не стряхивал их рукой, либо они не натыкались на ткань одежды, впитываясь в нее, словно в поисках спасения от вездесущего жара.

Жар ощущался повсюду. Горячий воздух врывался в легкие, обжигая горло, раскаленный песок варил ноги в сапогах, само сердце в груди, казалось, билось неистовее, создавая жар изнутри. И всё это без малейшего намека на небесное светило. Альберт снял всю одежду выше пояса и, немного поработав мечом, изготовил из черной плотной ткани сэкондарской формы повязку, что ловко обернул вокруг головы.

С высоты плато он заметил на алой плоти пустыни несколько крошечных черных точек, выбивающихся из общей картины, и уже готовился к тяжелому спуску, как его внимание привлек звук, раздавшийся из недр рюкзака. Распахнув котомку, он с удивлением обнаружил мигающую лампочку на «акваланге», который сам Альберт уже давно записал в безвозвратные потери. Но каково же было его удивление, когда, нахлобучив поверх неладно скроенного тюрбана зрительный прибор, он увидел, что батарея не только жива и здорова, но и в данный момент… заряжается. По экранам на линзах рябью пробегали помехи, но индикатор заряда показывал стабильный прирост мощности, обещая полный заряд в течение нескольких часов.

Часы! Альберт бросил взгляд в угол экрана. Шестнадцатое ландаря, четырнадцать часов сорок семь минут, температура воздуха тридцать восемь градусов, облачно, ожидается дождь. Вот что сообщали ему датчики «акваланга». Выходит, он пребывал тут уже порядка двенадцати часов, конечно, если время вообще имеет какое-то значение в этом месте. Бросив скептический взгляд на суровые черные тучи и значок приближавшегося дождя, он вздохнул и убрал прибор обратно в рюкзак. Конечно, здорово было вернуть работоспособность «аквалангу», но больше ничем технологичное устройство ему помочь не могло. Ни тепловое, ни ночное видение не различали ничего на фоне красной каши пустыни. Обмотав руки тряпками от формы, Альберт выдохнул и начал спуск…

* * *

Посредине нигде, у подножия пульсирующей кристальной скалы присыпанный красным песком из земли торчал сапог. Его собрат, перевернутый, и вовсе уже собирался скрыться под песчаным покрывалом. Преданная своим хозяином после утомительного многочасового спуска пропитанная потом обувь была лишь первой жертвой. Следующими «павшими» на песке сброшенными змеиными шкурами растянулись носки. За соседним барханом сидел и сам виновник беспорядка: перематывая рукавами покрасневшие ноги, больше всего Альберт жалел, что вместе с кимоно не прихватил тогда и деревянные сандалии.

Причудливый архаизм, открытая обувь на высоких деревянных платформах как нельзя лучше пришлась бы к путешествию по пустыне… знай он заранее, точно взял бы с собой…

Хотя… Знай он заранее, всё равно ни за что бы не поверил. Темными объектами, что видел Альберт с вершины красной скалы, оказались крупные кораллообразные растения. Он хорошо рассмотрел их во время спуска и даже сумел выяснить расстояние до цели с помощью «акваланга», подготавливая свои дух и тело к следующему броску. Раз тут есть растения, значит, мертвая на первый взгляд пустыня не такая уж и мертвая. А где есть растения, обязательно должна быть и вода.

Одним движением юноша сорвал упаковку с сэкондарского пищпакета и извлек три спрессованные прямоугольные плитки не слишком аппетитного коричневого оттенка. «Одна плитка содержит 1027 ккал энергии. Попав в затруднительную ситуацию, употребляйте по одной плитке каждые 8 часов и ожидайте помощи», – гласила надпись на внутренней стороне упаковки. Альберт лишь нервно усмехнулся. Ожидайте помощи! Он небрежно отбросил обертку в сторону, что тут же улетела прочь, подхваченная яростным ветром, и бросил в рот половину плитки, приступив к усердному жеванию. Безвкусная пластилиновая масса лишь отдаленно напоминала привкус мяса. Отвратительная мерзость. В «Сэконде» эту гадость он раньше пробовал исключительно для забавы, но, по слухам, аналогичное блюдо в исполнении «Примы» было еще хуже.

Тем не менее, несмотря на визуальные и вкусовые недостатки, свою функцию экстренный запас провианта выполнял на отлично, достойно насыщая организм, чего нельзя было сказать про маленькую бутылочку воды, содержимого коей ему едва хватит и на день, и тем более важным становился поиск источника живительной влаги. Сделав три небольших жадных глотка, он закинул полупустую бутыль обратно и собрался продолжить путь, как его внимание вновь привлек «акваланг».

Альберт достал его, отметив значительный нагрев прибора: надпись на дисплее сигнализировала о полном заряде батареи и настойчивым писком рекомендовала отключить от электросети. С полминуты Альберт размышлял над выполнением требования устройства, когда корпус прибора раскалился и из щелей повалил дым. Озадаченный юноша едва успел отбросить его в сторону, как тот, громко хлопнув, взорвался, разбрасывая в стороны кипящий литий. Радость от возвращения «акваланга» оказалась краткой и преждевременной. Тяжело вздохнув и выразившись совсем не соответствующим офицеру «Сэконды» образом, Альберт закинул рюкзак за спину и продолжил путь.

Несколько тысяч шагов спустя из-за бархана показалась и намеченная цель: плавно покачивая перекрученными ветками, посреди мертвой пустыни гордо возвышалось величественное дерево. Абсолютно черное, лишенное какой бы то ни было листвы, огромное растение раскинуло свои колючие шипастые ветви вокруг невероятно толстого массивного ствола. Альберт непроизвольно вспомнил свой дом, изображающий баобаб, что до сего момента считал нереалистичным. Столь толстый ствол древа он считал всего лишь карикатурой, вынужденной архитектурной необходимостью, дабы уместить все внутренние помещения здания.

Но перед исполинским древом, безмолвно приветствовавшим одинокого путника, то была лишь тонкая тростинка. Тяжелые ветви его склонялись под собственным весом, касаясь поверхности земли и, скапливаясь подобно смоле, образовывали новые основания стволов, устремлявшихся ввысь и расходившихся дальше свежими ветвями, создававшими вокруг центрального могучего стрежня целый лес. Но всё то было единым организмом, не терпевшим конкуренции в своих владениях.

Ожидания человека обнаружить здесь полный жизни оазис не оправдались: древо окружал всё тот же пустой горячий песок, ничем не отличавшийся от того, что он пересек, оставив множество следов. Тем не менее, он больше не блуждал в одиночестве.

Пристроившись у одной из крайних ветвей, покачивая длинным толстым хвостом, громко чавкая и хрустя, плоть растения усердно жевало некое существо. Грузное тело его на четырех коротких лапах покрывала толстая прочная шкура, усыпанная беспорядочными плотными наростами. Голову существа от края до края пересекала широкая, полная кривых зубов пасть, занимающая практически всё пространство черепа. Такая голова годилась исключительно для жевания, ведь ни глаз, ни других органов с первого взгляда не обнаруживалось, за исключением нескольких мясистых отростков, свисающих с головы создания и напоминающих причудливую прическу.

Зверь определенно мог бы справиться с задачей стать воплощением кошмаров религиозно настроенных предков человека, но Альберт был уверен: перед ним не терзающий души грешников пышущий пламенем демон, а вполне себе обычное животное, притом довольно примитивное. Возможно, почуяв приближение юноши или оскорбившись подобной оценкой, существо прекратило свое увлекательное занятие и медленно повернуло тупую тяжелую голову в сторону Альберта.

Хрипя и кряхтя, зверь несколько раз втянул воздух, затем маятником начал поворачивать голову из стороны в сторону, покачивая толстыми наростами. Лениво потянувшись, существо неспешно, вразвалку двинулось прямо на Альберта, вдруг резко сорвавшись на весьма проворный бег, чем изрядно напугало человека. В поисках спасения Альберт бросился к ближайшей ветви древа и с ловкостью кошки стремительно вскарабкался по ней на самую вершину.

Потеряв свою цель, зверь вновь принялся раскачивать головой, медленно поднимая ее, и, вновь направив в сторону Альберта, сердито фыркнул, тут же приступив к жеванию ветки, ставшей прибежищем человека. Отрывая крупные куски древесины, слепой монстр явно намеревался добраться до юноши, однозначно не обрадованного подобной перспективой. По согнутой аркой ветви человек перебрался к стволу потолще, но, к его крайнему возмущению, монстр последовал за ним, нисколько не смущенный необходимостью многочасового жевания на пути к заветной цели. Альберт оказался в ловушке.

Первые минут двадцать в сердце юноши еще теплилась надежда, но зубастый монстр не планировал куда-либо уходить, продолжая с треском отрывать сочащиеся темной смолой куски древесины. Разъяренный Альберт даже выкорчевал заостренный сучок и что было сил швырнул в голову твари, но тот лишь с глухим стуком отскочил, а зверь, сердито фыркнув, как ни в чем не бывало продолжил свою трапезу. По всей видимости, удивительное дерево являлось подходящим кормом для животного, а сам Альберт выступал скорее как десерт и приятное дополнение для обеспеченного провиантом на многие месяцы зверя.

Чего нельзя было сказать о человеке, ограниченном несколькими плитками безвкусного мяса и половиной бутылки воды.

– Чтоб тебе пусто было! И несварение замучило! – гневно крикнул он с высоты невозмутимому зверю, силясь очистить разум от неприятных мыслей. Мучительно выдохнув, Альберт растянулся на ветке и обратил свой взор в небеса. Тяжелые тучи рассеялись, и теперь весь небосклон представлял собой грязную, ржавую алую кашу с редкими пятнами багровых облаков где-то высоко-высоко.

Но небесного светила по-прежнему нигде не наблюдалось – день то был, утро или вечер, или же время и вовсе не было властно над этим местом. Мрачная, но величественная красота всё же отзывалась трепетом в душе человека, и, закинув руки за голову, взглядом он проследил движение тучек, уплывающих к вершине алой скалы и беззвучно рассыпавшихся во вспышке темных молний.

Обратив внимание на зверя, Альберт заметил: движения его замедлились, и, переместив свое тучное неуклюжее тельце в тень, тот устроился на отдых, подобрав под себя хвост. «Отлично!» – мысленно воскликнул Альберт, решив дождаться, пока монстр уснет и откроет ему путь к спасению. Прошел час, второй, третий, и пусть зверь уже выглядел вялым и безучастным, каждый раз оживлялся, стоило Альберту хоть одной ногой опуститься на ветвь ниже.

Изнемогая от раздражения и скуки, он решил отвлечься и, вновь пробежавшись по содержимому рюкзака, выхватил оттуда маленькую книжечку. «Удивительный мир насекомых Земли» – прочел надпись на обложке. Пожав плечами, Альберт открыл ее и приступил к изучению многостраничных пространственных рассуждений автора о том, какой большой вклад в экосистему могут вносить столь маленькие и хрупкие существа и с какой гордостью он, будучи фотографом-зоологом, представляет свой труд, при этом ни одно насекомое в процессе создания справочника не пострадало.

На Колыбели же насекомые не водились. Насколько знал Альберт, при создании проекта «Ковчег» люди решили использовать только семена ветроопыляемых растений и замороженные эмбрионы сельскохозяйственных животных, а истории о насекомых всегда окружал некоторый ореол таинственности. Книга датировалась две тысячи тридцать седьмым годом, а значит, относилась к доковчеговским временам. Доковчеговские книги Альберт любил, но конкретно эта ему попалась впервые. Быстро утомившись от распылявшегося восторженными одами предисловия, Альберт небрежно пролистал дальше и остановился где-то посередине книги.

Большую часть левой страницы занимала крупная фотография существа, встречи с каковым Альберт желал бы не больше, чем с грызущим древесину зверем, однако, заметив метрическую шкалу, быстро изменил свое мнение, ибо размер на первый взгляд грозного монстра, как оказалось, не превышал и одного сантиметра. «Eciton burchellii» – гласила подпись под фотографией. «Продолжая тему муравьев, было бы вопиющей бестактностью не отметить отдельно многочисленные семейства кочевых муравьев, постоянных гнезд не имеющих и чередующих временные остановки с марш-бросками, в которых принимают участие сотни тысяч крошечных трудяг, сметающих всех, кому не посчастливилось оказаться у них на пути. Тем не менее, колонии избегают конфликтов с представителями своего вида, не используя маршруты, где прежде уже фуражировалась колония», – прочитал Альберт и, перелистнув страницу назад, посвятил некоторое время изучению хитросплетений каст мирмиков, сложной архитектуре гнезд, шпионским операциям с проникновением и последующим захватом муравейника, а также их взаимоотношений с тлей, используемой муравьями в качестве скота.

Пораженный сложностью таких, казалось бы, примитивнейших созданий Альберт не заметил, как его план обернулся против него самого: подложив под голову рюкзак, человек повернулся набок и задремал.

* * *

Мелкие капли теплого осеннего дождя тихо барабанили по стеклу, рассыпаясь тысячами незримых осколков, сверкавших в лучах поднимавшегося над горизонтом голубого солнца. Стоящая у окна молодая девушка тонкими пальцами перебирала белые лепестки цветка, совсем недавно украшавшего ее голову, отрешенно вглядываясь вдаль. Лидия, возможно, одна из первых поняла: истории человечества, какой она была прежде, пришел конец.

Но то была не история угасающей Римской Империи, веками раздираемой погрязшими в пороках правителями, не трагедия истощенной затяжными войнами Европы. Всё разрешилось в одночасье, одномоментно. Быстрее павшей на Хиросиму доисторической бомбы. Она осознала это задолго до первого выстрела.

Трудно описать словами, что почувствовала девушка, никогда прежде столь отчетливо не слышавшая звучания голоса, едва в ее сознании раздались слова, произнесенные назвавшимся Блэк\эн`Уæй’ом.

То была лишь прихоть эксцентричной могущественной сущности, находящейся далеко за рамками понимания ее сородичей, мотыльками устремившихся в объятия смертельного пламени. То была не битва Давида с Голиафом, но избиение свернувшегося клубочком агонизирующего Давида десятком обезумевших от ярости кровожадных Голиафов.

Высокомерная «Прима» дорого заплатила за свою непокорность, понеся сокрушительное поражение в единственном сражении конфликта, уже успевшего получить название «Двенадцатичасовой войны».

Несмотря на слухи о нескольких выходящих за рамки разумного проделках представителей «Сэконды», второй организации удалось добиться прекращения огня, и теперь в воздухе повисло тягостное ожидание новостей от немногочисленных смельчаков, отправленных пером и словом решить судьбу выживших, некогда смотрящих в будущее полными надежд глазами.

Но мысли Лидии были далеки от этого; единственное, что было сейчас в ее силах, это молиться и верить в чудо, чтобы Альберту, угодившему в самый эпицентр кровавого безумия, посчастливилось уцелеть. Пусть шансы и представлялись ничтожными.

Протяжно скрипнула тяжелая дверь, и кряхтя, не без помощи сопровождающих его бойцов, через порог перевалился Барнаби Коврич.

– Хорошие новости, есть они нас не собираются! – с вымученной улыбкой громко объявил он, привлекая к себе внимание немногочисленной публики. Следом за стариком в здание на носилках внесли раненую девушку-сэкондара, глаза ее закатились, и, обильно потея, она раз за разом в бреду повторяла слово «Безнадежно…», а в груди ее зияла небольшая, но пугающая дыра, расходящаяся в стороны темными линиями омертвевших сосудов.

Ничего из этого Лидия не слышала, но, отвлеченная множественными бликами, заигравшими на поверхности стекла, прервала процесс созерцания и повернулась к источнику переполоха. По отражавшим облегчение выражениям лиц она поняла: перемирие заключено. «Перемирие»! Какое громкое слово…

Разве может хозяин собаки заключить «перемирие» с блохами, досаждающими его питомцу? Проявление нелепого, наигранного великодушия… Потомки обезьян не представляли никакого интереса для могущественной цивилизации, по праву сильного затребовавшей живой мир, что некогда столь дерзко объявили своим первые колонисты. Они оказались просто не в то время и не в том месте… Вновь человечество постигли несчастья, божественная ирония всемогущей Вселенной, словно продолжающей наказывать непослушное дитя за некогда разрушенный ими собственный мир – Землю, не выдержавшую столь безжалостной эксплуатации.

«Как здорово было бы сейчас вернуться на Землю», – подумала Лидия, и по щеке ее скользнула крошечная слезинка. Пусть девушку и окружали заботливые доброжелательные лица, она всегда представлялась для них чужой. А теперь и вовсе осталась в одиночестве.

Лидия подошла к ворочающейся раненой девушке и положила ей ладонь на лоб. Блондинку била крупная дрожь, мучал сильный жар, изо рта вытекала пенящаяся кровь. Совсем молодая, моложе самой Лидии, но на ее долю уже выпало столько страданий… «Безнадежно», – по губам прочитала она и крепко сжала холодную ладонь несчастной.

Лидия взяла листок бумаги и, утерев кровь с уголка губ блондинки, нарисовала красный крест в круге. Поймав взгляд одного из крутившихся неподалеку сэкондаров, сначала указала пальцем на свой рисунок, потом на себя и затем на пострадавшую.

Спустя время, достаточное для решения столь сложного ребуса, она получила утвердительный кивок и тут же отправилась на поиски медикаментов. Раз бедняжку доставили сюда, а не к другим раненым бойцам, никто уже не рассчитывает на ее выздоровление, и своим долгом Лидия считала хотя бы облегчить мучения девушки, если не сможет сохранить ей жизнь.

Не в последнюю очередь она хотела отвлечься от тяжких дум, ибо наблюдать за согнанным в резервации, подобно скоту на бойне, человечеством было выше ее сил. В какую игру угораздило вляпаться скромным фермерам Колыбели? Даже проницательная Лидия была далека от понимания ее истинных масштабов, где объединенная мощь «Сэконды» и «Примы» не годились на роль и захудалой пешки, ибо то был другой уровень. То был Иной уровень.

Сохраняя на лице натянутую улыбку, Барнаби как мог пытался успокоить собравшихся вокруг него людей. В основном – раз за разом повторяя дежурные фразы. Едва собравшаяся толпа поредела, старик взглядом указал на дверь, и тут же возле нее материализовались двое солдат в полном обмундировании, остальные носители черной формы поспешили пройти внутрь. Последним, бесшумно щелкнув замком, вошел и сам Барнаби.

С трудом доковыляв до широкого стола, на глазах у безмолвных сэкондаров пожилой Коврич взял золоченую табличку и повертел в руках. «Теодор Резерфорд» – гласила надпись, оканчивающаяся пронзенным копьем символом «Сэконды», отличительной чертой ланснита. Нежно погладив шершавыми старческими пальцами буквы, Барнаби неожиданно швырнул ее в мусорное ведро у края стола, и, если некоторые из присутствовавших сэкондаров и хотели что-то сказать, то следующим жестом Барнаби вовсе лишил их дара речи: резко сорвав с себя китель с погонами обер-ланснита, старик отправил его вдогонку к табличке.

В абсолютной тишине он подошел к стулу, грузно рухнув на него.

– Бланки военного положения, первый приоритет, живо! – скрипучим голосом скомандовал он опешившим офицерам. От добродушного старика, улыбавшегося по ту сторону стены, не осталось и следа.

– Но «Прима»… – робко попытался возразить молодой офицер.

– До захода солнца «Прима» прекратит свое существование. А сейчас мне нужны бланки первого приоритета, – холодно отрезал Коврич, нахмурив поседевшие брови.

Офицеры деловито приступили к прочесыванию содержимого многочисленных ящиков, пока одному из них не посчастливилось обнаружить искомое, и уже в следующее мгновение на стол перед стариком упала пухлая кипа важно выглядящих незаполненных бумаг. Поймав взгляд Коврича, офицер осторожно поинтересовался:

– Так… что они собираются с нами делать?

– «Если вы будете приносить пользу и не мешаться под ногами, так уж и быть, я готов смириться с вашим присутствием», – бесстрастно процитировал Барнаби последние слова Блэк\эн`Уæй’а и без дополнительных комментариев приступил к заполнению официальных бумаг.

Бланки первого приоритета позволяли законодательно менять течение жизни общества в обход мнения президиума, чья дееспособность сейчас оставалась под вопросом, но требовали подписи и печати обеих сторон – как «Примы», так и «Сэконды». Эту деталь старик Коврич собирался проигнорировать. Лишь единожды ранее он подписывал документ подобной важности, сейчас же из-под пера пожилого сэкондара они вылетали неудержимым потоком.

Приказом под цифрой один Барнаби объявил о наступлении комендантского часа. Вторым лишил всей неприкосновенности частной собственности. Третьим и четвертым запретил оказывать захватчикам сопротивление. Следующие бланки стали похоронными: столько имен, столько друзей. Коврич лишился половины собственной семьи за одну ночь. Получив заполненный бланк, офицеру полагалось оповестить о новом указе население, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Эту задачу каждому из них предстояло решать самостоятельно. С новой готовой бумагой в кабинете оставалось на человека меньше, и вскоре оставшийся в одиночестве старик уронил голову на ладони и болезненно замычал.

Как он желал, чтобы внуки развеяли его прах в саду их фамильного поместья, теперь же он объявлял их похороны. Всю жизнь он мечтал увидеть, как изрядно надоевшая всем «Прима» лишится своей власти и потеряет контроль над народом, сейчас же безудержно жалел об ее потере и своими руками закручивал гайки, как никогда не сделали бы примары и в самых страшных кошмарах. Он так хотел переехать и встретить беззаботную старость в Нове – городе, где исполняются мечты. Сегодня же то было поле брани.

* * *

Поле брани…

Бесконечное, бескрайнее поле брани. Густой черный дым заволакивает небеса. Грохот артиллерийских орудий отбивает ритмы бога войны. Суетящиеся в окопе солдаты под крики раненых и умирающих ведут ожесточенное сражение. Альберт совсем не помнил, как и когда он здесь оказался. Оглушительный грохот двадцатифунтовой гаубицы прямо над головой изрядно напугал юношу; обхватив голову руками, он стремительно присел и тяжко выдохнул.

Мимо на полном ходу пробежал Митч в забавной зеленой каске, бросив ему через плечо: «Нет страха – нет сомнений, Альберт!» Юноша выпрямился и посмотрел ему вслед, но на глаза ему попалась лишь Алисия: вооруженная причудливым, архаичным деревянным ружьем девушка перестреливалась с кем-то по ту сторону поднимавшегося над воронками артиллерийских разрывов темного дыма.

Пронзительно просвистев в воздухе, тяжелая пуля угодила прямо в грудь девушки и, пробив ее насквозь, полетела дальше, оставляя позади себя тонкий кровавый след. Алисия рухнула в грязь и, задыхаясь, корчилась в агонии, но Альберт заметил, что, хотя ему и безумно жаль девушку, ее смерть почему-то не вызывает совсем никаких эмоций. Более того, он испытал сильное дежавю, будто только что видел лишь жалкую пародию, но никак не мог вспомнить, почему.

Краем глаза он подсознательно заметил нечто, что могло бы помочь развеять сомнения. Взглядом скользнул он по линии фронта, пока не остановился на освещенном вспышками силуэте. Зловеще оскалившись, женщина в инстинктивно узнаваемой форме неистово палила из пулемета в пустоту, лицо ее выглядело знакомым. Но вот имя…

Альберт пытался вспомнить, прокручивая в голове варианты. Еще несколько снарядов разорвалось совсем рядом, и Альберт бросился в сторону пулеметчицы в поисках защиты и ответов. Расталкивая других солдат, он продвигался вперед, чувствуя важность ее имени, но никак не мог вспомнить. Кто она такая, и почему он должен ее знать? С кем она воюет? И что он вообще здесь делает? Под рев канонады в несколько прыжков он достиг своей цели и замер. Осторожно пригнувшись, он потянул ее за рукав, но та лишь грубо отмахнулась от него. Имя… Кто она такая? Откуда он ее знает? Что это за война?..

Слова застревали в пересохшем горле, мысли смешивались в хаотичном потоке, как вдруг из груди вырвалось хриплое:

– Катарина!

Женщина тут же прекратила палить и, словно отмахнувшись от наваждения, медленно повернулась к нему. Тепло улыбаясь, она тихо произнесла:

– Проснись.

Альберт подскочил, едва не вывалившись из своего «гнезда». Это был просто сон. Детали яркого, но уже распадающегося на смутные образы видения выветривались из его сознания, но он вспомнил всё! И он всё еще на дереве посреди кроваво-красной пустыни. Ах, лучше бы это тоже был сон…

Бросив быстрый взгляд вниз, он ожидаемо обнаружил тучного зверя, прогрызшего уже солидное дупло в спасительном дереве. Еще часов так семьдесят-восемьдесят, и древо наверняка завалится. Как неудачно он заснул! К тому же совсем не выспался. Голова гудела как гонг, в памяти стояли обрывочные картины увиденного во сне кошмара, содержание которого он уже почти не помнил.

– Доброе утро, гадина! – крикнул он безглазому монстру, который ворчливо прохрипел ему что-то в ответ. А утро ли? Багровое небо выглядело абсолютно таким же, разве что чуть более ясным, открывая хороший обзор на две алые скалы, с одной из которой Альберт всего вчера с трудом спускался.

В животе заурчало, и, бросив полный ненависти взгляд на зверя, он осмотрел свои припасы. Двумя маленькими глотками Альберт запил не слишком вкусную однородную массу и, еле уловив плеск оставшейся жидкости внутри бутыли, со вздохом убрал ее в рюкзак.

Определенно надо что-то делать, иначе голод и обезвоживание доберутся до него куда раньше зубастого монстра. Но что? Конечно, у него есть меч, но внутренний голос подсказывал, что он не помешает зверю поживиться Альбертом, по опасности сравнившись с зубочисткой. К тому же его переполняло необъяснимое чувство тревоги, которое он вынес из своего сна, именно оно заставило его пробудиться здесь и сейчас. Предчувствие опасности умоляло его затаиться и не принимать поспешных решений, о которых ему неминуемо придется пожалеть.

Гнетущее ощущение затишья перед бурей разразилось внезапным всплеском песка в какой-то сотне метров от границ владений могучего древа. Из бархана, как из воды, вынырнул огромный чудовищный зверь, весь покрытый острыми длинными шипами, с огромной плоской головой и короткими мощными ногами. Наведя изрядного шороху на теперь казавшегося не таким уж и страшным слепого монстрика, новый зверь бросился в погоню за визжащим от ужаса существом, поблескивая короткими острыми зубами. «Это же динозавр…» – подумал Альберт, осознавший, что до сего момента дела его были на самом деле не так уж и плохи. О динозаврах Альберт знал совсем немногое, но из своих скромных познаний он точно помнил: те из них, что с острыми зубами, – хищники, а с рогами и шипами – травоядные. Но этот обладал обеими чертами и в довесок весьма злобным нравом.

Поравнявшись с не имевшим ни единого шанса тучным слепышом, он ловко схватил его зубами за шею и, провернувшись через себя, ударил об землю. С хрустом тело причинявшего Альберту столько неудобств зверя обмякло, и, схватив добычу за шкирку, устрашающий кровожадный монстр потащил жертву в пустыню, но, сделав несколько шагов, остановился, медленно повернув один глаз прямо на Альберта. К ужасу последнего, монстр его заметил.

Однако, то ли довольствуясь уже пойманной добычей и побрезговав тщедушной человеческой персоной, то ли просто не желая возиться с деревом, зверь пренебрежительно отвернул налитый кровью злобный глаз и продолжил поход в бескрайние пески, более не удостоив человека вниманием. Альберт испытал значительное облегчение, но, выходит, здесь водятся динозавры! Какое ужасное место! Ему нельзя здесь оставаться, ибо, не ровен час, и шипастый динозавр вернется и выкорчует дерево с корнем, и станет офицер «Сэконды» закуской не одной твари, так другой.

Спустившийся с дерева Альберт осмотрел окрестности. Бесконечная пустыня не оставляла особого выбора в направлении движения. Слева и справа путь преграждали исполинские скалы, а следовать за огромным динозавром представлялось идеей даже худшей, чем перелезть через, казалось, не имеющую вершины гору.

Оставалось только идти вперед, медленно и осторожно, ибо никто не знал, какие еще ужасы скрывал загадочный кровавый песок.

И Альберт пошел, шаг за шагом продвигаясь всё глубже в пустоту дюн, территорию безмолвных барханов. Время от времени ему попадались огромные черные деревья, иногда поменьше, иногда даже еще большие, но теперь он старался обходить их стороной. Много часов пути спустя он вновь наткнулся на слепых зверей, целую стаю. Укрывшись за высоким барханом, с почтительного расстояния он наблюдал их миграцию от одного дерева к другому. Неспешно переваливаясь, монстрики двигались тонкой ровной колонной, из стороны в сторону маятником покачивая хвостами и заметая позади себя следы. Бросив взгляд назад, Альберт оценивающе посмотрел на свой длинный след, контрастно выделяющийся на фоне однотонного песка и уходящий к самому горизонту.

Не на шутку переполошившись, он решил взять на вооружение прием местной фауны, но в отсутствии хвоста пришлось довольствоваться обрывками формы сэкондара, привязанной к рюкзаку, что отныне он волочил за собой. Запасы воды полностью иссякли, а пластилиновая масса, потребление которой он сократил вдвое, комом застревала в пересохшем горле. Борясь с нарастающей паникой, Альберт раз за разом повторял себе: «Не может быть, чтобы звери обходились без воды. Здесь должен быть источник!», но с каждым шагом надежда становилась всё эфемернее.

Под надзором неизменного, неподвижного, безразличного неба одинокий путник решительно шагал вперед, давно утратив счет времени. Часы прошли, дни или месяцы? Где-то в отголосках угасающего сознания Альберт понимал, что без воды он вряд ли продержится более пары суток, но в этом застывшем мире каждая минута казалась вечностью. Сами мысли его расплавлялись от всепроникающего жара, выжимающего последние капли живительной влаги наружу из стремительно покидающего жизнь тела.

И в этом он нашел свое спасение. Собирая майкой выступающие крупные капли пота, он утолял жажду, выжимая соленую влагу. Но было ли то спасением, или лишь продлением мучительной агонии?..

В очередной раз судорожно проверяя рюкзак, он наткнулся на отломившийся и затерявшийся в складках ткани крошечный кусочек пищевой пластинки.

Какая же она вкусная…

Прерываясь на короткий, беспокойный, не приносящий облегчения сон, Альберт закапывался в песок, но раз за разом ему являлись кошмары о войне. Разбитый, истощенный и измотанный, он продолжал ковылять дальше, толком сам не понимая, что им движет.

Всё сильнее хотелось просто лечь и испустить последний вздох. Со слабеющей волей к жизни из памяти его выветривались и драгоценнейшие лица друзей. Но, единожды столкнувшись с невообразимой мощью и могуществом Блэк\эн`Уæй’а, его бесконечно упрекающая себя в слабости и ничтожности душа просто отказывалась сдаваться. Хрупкий человечек готов был взвалить на себя все беды мира, а поражение в поединке с противником, где вышли бессильными танки и армии, видел исключительно личным промахом. Поставив себя на одну доску с сильнейшими, он не мог позволить себе проиграть. Опираясь на плотно вогнанный в ножны меч, как на трость, он продолжал брести в пустоту…

На бескрайнем монотонном горизонте появилась бордовая пелена. Поначалу тусклая и бледная, становилась всё ярче, протянувшись до самого неба, заволакивая собой весь небогатый пейзаж. Альберт сразу понял: то была песчаная буря, и она стремительно приближалась. Бросив все оставшиеся силы на создание укрытия, юноша начал безрезультатно копать, но, оценив поразительную скорость приближения бури и свои сомнительные достижения, забросил это занятие. Придавив к земле телом немногочисленные пожитки и обхватив голову руками, изо всех сил свернувшись клубком и зажмурившись, юноша готовился к худшему. Ветер завывал уже где-то совсем неподалеку, но Альберт боялся даже слегка приоткрыть глаза. Когда неистовствующий поток коснулся его тела, он прочувствовал его полностью.

Вопреки всем ожиданиям, налетевший поток жара прошел сквозь него со скоростью молнии, отозвавшись болезненной ломотой в костях и звоном в ушах, но всё прекратилось, едва начавшись.

Выждав несколько мгновений, Альберт осторожно приоткрыл один глаз и удивленно посмотрел вслед удаляющейся от него буре. Хотя то была не буря, а скорее волна, на краткий миг вздымающая клубы багрового песка. Его лишь слегка присыпало, а едва заметный след, оставляемый волочимым рюкзаком, и вовсе стал неразличим. Но выглядящая издалека грозной темная стена не нанесла никакого ущерба. Напротив, стремительная волна сделала горизонт более четким, а измученному телу придала небольшой заряд бодрости. Очередная странная причуда этого странного места.

Альберт поднялся на возвышение: его взору вдали предстала открытая бурей широкая долина, полная хаотично разбросанных мелких кустарников-колючек, но главное, долина прерывалась ярким блеском, коим вполне могли оказаться блики с поверхности водной глади.

Мобилизовав последние ресурсы организма, юноша, скорее повинуясь животным инстинктам, нежели разуму, бросился к источнику своей последней надежды.

Наконец его ожидания оправдались. Перед глазами путника появилась пересекавшая пустыню узкая, неглубокая, всего по колено, грязная речушка, полная мутной ржавой воды.

Едва дойдя до нее, Альберт тут же припал к воде потрескавшимися пересохшими губами, жадно глотая теплую жижу с ярко выраженным железным привкусом. К подобной нелицеприятной луже дома он наверняка побрезговал бы даже прикоснуться, но дома у него больше не было. С тихим бульканьем жижа заполнила скромную бутыль, и, крепко закупорив сосуд, Альберт приступил к омовению соленого лица.

Позабыв обо всем, человек наслаждался прохладой, с вопиющей беспечностью утратив бдительность. Он и на миг не задумался, почему подле источника жизни оказался в полном одиночестве. А тем временем к барахтающемуся в грязи оборванцу уже приближались ответы…

По обе стороны реки, клацая длинными зубастыми челюстями, неспешно переваливаясь на двух мускулистых ногах, в поисках подобных простофиль прибрежную линию прочесывала пара хищников. То были звери поджарые, ловкие и смертоносные, без особого труда способные догнать и завалить здоровую лошадь, чего уж и говорить об истерзанном пустыней мальчишке.

На свою беду Альберт заметил их, лишь когда те, вытянувшись стрелой и балансируя длинными хвостами, бросились к жертве. Перед лицом неминуемой опасности отважный герой вновь задействовал свое самое грозное оружие – быстрые ноги, припустив наутек с рвением, коим явно озадачил немало повидавших на своем веку охотников. Едва не оставив свое барахло на милость зверям, Альберт что было сил пытался оторваться от стремительно настигавшей его погони. Наткнувшись на каменный разлом, невзрачная речушка прерывалась невысоким водопадом, образующим мелкое озеро, и, ни на миг не замедлившись, Альберт камнем рухнул в спасительную канаву.

Лишь на мгновение остановившись на краю обрыва, охотники тут же исчезли из виду. Эти места определенно им хорошо знакомы, и теперь они намеревались спуститься и поживиться излишне прыткой добычей. Это понимал и Альберт, не теряя времени выбравшийся на берег.

Нервно озираясь по сторонам, Альберт бежал прочь от воды даже быстрее, чем бежал к ней. Превозмогая усталость, страх, голод, бешено колотящееся сердце и сбивчивое дыхание, он всё бежал дальше, пока полное изнеможение не постигло его. Выполнив несколько нелепых пируэтов на предательски подкосившихся ногах, Альберт растянулся на песке.

Словно ужаленный, он тут же подскочил, судорожно проверяя наличие погони, но никто за ним не гнался. Мучительно выдохнув, он опустился обратно и перевернулся на спину.

Багровое, бескрайнее, неизменное небо… Окровавленный полог в точности под стать местной живности. Некогда еще с молоком матери впитавший концепцию человеческого превосходства Альберт ныне с лихвой хлебнул радостей самого низа пищевой цепи. Он проверил на практике все те истории и поучения, как изворотливый древний человек с помощью интеллекта завоевал себе место под солнцем, выбравшись из пещер, и построил прекрасные города, подчинил глубины океана и прорвался на небеса.

Но что мог противопоставить человеческий интеллект супротив первобытной ярости в бесплодной пустыне? За несколько коротких, но насыщенных дней все его знания и представления о реальности иссохли и рассыпались под палящим небом, где даже не было солнца.

Как давно он уже не видел солнца?

Альберт вытащил из-под себя ножны и чуть выдвинул клинок, глядя на свое отражение в полированной стали. Самурайский меч, вот оно, легендарное оружие, достойное героев эпических сказаний!

Бесполезный кусок железа…

Но где-то глубоко внутри, в отголосках души, Альберт понимал: проблема не в мече. Проблема в том, кто держит меч.

* * *

Слишком уставший, чтобы двигаться дальше, но слишком тревожный, чтобы спать, недвижимый, в месте, что не найти ни на одной карте, посреди песка так и пролежал он, погруженный в глубинные размышления, много часов, крепко прижимая к груди меч.

Спать, конечно, очень хотелось, но какое! С динозаврами-то! Николаю бы точно понравилось. Альберт едва отыскал в себе силы на слабую улыбку. По теории его приятеля, существа со столь большой массой тела просто не нашли бы достаточного количества пропитания для поддержания жизнедеятельности. Особенно вкупе с моделями климата образца начала двадцать второго столетия. Свои слова Николай любил подкреплять дипломом лучшего (и единственного) факультета прикладной химии Новского государственного университета естественных наук, ни разу не преминув поставить на кон свою безупречную репутацию.

И со всей несвойственной ему серьезностью Ник авторитетно причислял динозавров к точно таким же выдумкам диковатых и малообразованных предков, вроде фей, драконов и единорогов. Ну так вот вам, пожалуйста! Очень даже материальные выдумки – бродят, зубами щелкают и, по всей видимости, вполне находят пропитание даже в этой мертвой пустыне.

Это вам Альберт и без почетных регалий скажет, как раз в роли того самого пропитания. Последние встреченные им существа впечатляли особенно сильно. Приблизительно похожих он уже видел на картинках с реконструкциями внешности динозавров под заголовком «рапторы». Но эти «рапторы», здоровенные и монструозные, злобные, мускулистые, давали солидную фору тем хрупким тщедушным созданиям из энциклопедий и развлекательного античного кинематографа.

Чтобы выразить эти отличия, Альберту почему-то очень сильно хотелось добавить приставку «зверо-». Зверорапторы. Глупо, конечно. Но разве не глупость вся та ситуация, в которой он вообще оказался?.. Он задумался: а воспринимал ли он вообще всерьез угрозу войны, когда присоединялся к «Сэконде»? Предполагал ли, какими ужасами всё это может обернуться? Хоть кто-нибудь на Колыбели действительно представлял себе последствия? Как же прав был Митч, Дитя Тьмы, со своим «Когда начнется, ты всё поймешь».

И Альберт понял, о, как он понял! Но что же стало с самим Митчем?..

Наиболее вероятно, он погиб там, в холле архива, схлестнувшись в невероятном поединке с иномирной бестией. «Нет страха – нет сомнений, Альберт», – вновь пронеслось в голове. Столь смелый, отчаянный и изворотливый человек погиб, в то время как Альберту посчастливилось выжить. «Лучше бы это я погиб, а Митч спасся…» – думал Альберт, внутренне упрекавший себя в робости и нерешительности, совсем позабывший, что это он, а не Митч, нашел в себе смелость стрелять в Блэк\эн`Уæй’а и даже дерзнул обнажить против него меч, встретившись лицом к лицу с одним из могущественнейших, даже не догадываясь, как далеки они были в момент встречи.

Но Альберт до сих пор был жив.

– Ну, пока еще… – ответил он вслух собственным мыслям, рассевшись на песке и отложив меч в сторону. Чтобы это оставалось правдой, ему придется собраться с силами и идти дальше.

На фоне бесконечных песков согбенный силуэт неспешно ковылял вперед. Иссушенный и исхудавший, словно живой труп. Он уже успел обрасти волосами и приобрести диковатый вид, но в пустыне не было цирюльников. Как не было душа, холодильника, теплой мягкой постели и еще многого, к чему он так привык и что уже давно считал обыденностью.

Вода давно кончилась. Из одежды остались только местами оборванные штаны да грязные обмотки, выполнявшие функцию обуви. Привязанная к рюкзаку форменная куртка «Сэконды» пропала без вести где-то в песках, своевольно распутав ненадежный узел и бесшумно освободившись от неподобающих ей обязанностей. Когда Альберт обернулся, то увидел лишь оставшийся в одиночестве рюкзак, оставляющий позади себя тонкую полоску среди песков. Майку, которой он собирал пот с тела, пришлось выкинуть, ибо та стала источать невероятное зловоние.

Незначительная потеря. Альберт практически полностью перестал потеть, а может, ему просто больше было нечем. А про убранную в рюкзак нежную шелковую накидку-кимоно он и вовсе забыл, как и про остальное содержимое, волоча за собой сумку уже скорее по привычке.

Алое угрюмое небо, как раскаленная гигантская плита, выжигало душу, расплавляло мысли. Глубокие тонкие размышления уступили место грубым примитивным порывам, и ничто более не занимало разум юноши, как нестерпимая жажда воды и пищи. Внутренний мир Альберта полностью соответствовал наружному.

Опасность встречи с агрессивной фауной держала человека в постоянном напряжении. Каждый звук, каждый шорох заставляли его крутиться волчком, постоянно оглядываясь во все четыре стороны. Собственное дыхание казалось сопением кровожадного монстра, того и гляди норовящего выпрыгнуть из-за спины.

Но более всех грозных хищников Альберту стоило опасаться пустыни – убийцы безжалостной, истощавшей не только тело, но и разум человека еженощными тревожными снами. Вновь и вновь Альберту являлись ужасы ранее отгремевшей битвы, содержавшие уже не столько подробности, сколько смутные образы, обрывки эмоций, некогда терзавших его сердце.

Воспоминания о лицах людей, без которых совсем недавно он и жизни не мог себе представить, как-то сами собой утратили четкие очертания. Совсем недавно…

Но как давно? Сколько времени он провел здесь, где каждый час, каждый миг – как один, неразличим, неотделим от плоти бескрайней пустыни? Отсутствие солнца и полная однородность неба сводили его с ума. Песчаный пейзаж сменился скалистым; Альберт ступал по гладким, отполированным ветром каменным пластинам, тут и там вздымавшимся из рыхлой земли. По сравнению с обжигающе горячим песком каменные глыбы можно было бы назвать «прохладными», если это слово вообще могло быть здесь уместно.

Является ли это место адом?.. Нет, не столь важно, свою угрозу отправить его туда Блэк\эн`Уæй’ исполнил сторицей. Здесь, среди скал, Альберту перестала попадаться даже местная живность и растительность, чего уж говорить про источники влаги. Лишь камень и песок… и зловеще завывающий горячий ветер.

Еще дважды багровая волна пронеслась над пустыми равнинами, но если первый раз Альберт хотя бы соизволил зажмуриться, то после и вовсе игнорировал это необычное явление как незначительное. Молодой человек продолжал бороться, но безмолвная пустыня уверенно побеждала.

Много часов пути спустя исполинские камни вновь уступили господство монотонным дюнам, раскинувшимся между практически идентичными устремляющимися ввысь багровыми скалами. По небу медленно проплывали тяжелые черные тучи, никогда не ронявшие ни единой капли дождя. На краю горизонта, подернутые сильной рябью, проступили очертания черного дерева, ничем не отличающегося от других таких же деревьев среди абсолютно одинаковых песчаных круч. Возможно, всё это время он ходил кругами? Но, едва завидев знакомые контуры, с точностью стрелки компаса человек сменил курс прямиком к единственному ориентиру в бескрайней пустыне.

Неужели Альберт столь отчаялся, что собрался проверить его пищевую ценность? Как и в первый раз, он был не единственным, кто проявлял интерес к исполинскому растению. У самого центра, склонившись над огромной отломанной веткой, размеренно жевал древесину небольшой зверь-слепыш.

Рука человека на автомате разжала лямку рюкзака, бросив его в песок вместе с ножнами, оставив только оружие. Страх и осторожность отступили перед поднимающимися из глубины веков дремавшими инстинктами, пробужденными невыносимым голодом. С безумным блеском в глазах Альберт хладнокровно наступал, видя пред собой не источник опасности, но добычу. Заметив человека, зверек заметно приободрился, с хрипением и фырканьем двинувшись ему навстречу.

И Альберт ответил. Но то был голос не человеческий – дикий, звериный, яростный рев вырывался из пересохшей глотки. Лишь на мгновение оступившийся зверь тут же получил могучий удар бежавшего к нему изо всех оставшихся сил человека. Неистово и остервенело Альберт рубил и колол, колол и рубил, и даже когда бестия издохла, он продолжал наносить удары, рассекая плоть и роняя на горячий песок крупные капли бордовой крови животного.

Не успев перевести дух, он рухнул пред тушей на колени и, перевернув ее на бок, кончиком меча вскрыл мягкое брюхо существа. Вырезав свежий ломоть окровавленной плоти, Альберт тут же стал рвать его зубами. Густая, горячая, вязкая кровь текла по губам, щекам и шее, обильно увлажняя давно не бритую щетину, окрашивая бледную кожу юноши багряными пятнами.

От отвратительного вкуса сырого мяса Альберта тут же вырвало. Его выворачивало наизнанку, но он продолжал через силу заталкивать ошметки плоти зверя в рот и глотал их не жуя.

Дикий неистовый голод отступил, вернув бразды правления проблескам разума, и осознав, как низко он опустился, Альберт уткнулся лицом в теплое мягкое тело животного и горько зарыдал.

Теперь он по праву мог считать себя обитателем пустыни, яростным и кровожадным.

Плоть зверя стала его хлебом. Кровь зверя утолила жажду. Придя в себя, валящийся с ног от усталости юноша, собрав последние силы, волочил по песку тушу недавно убиенного создания, намереваясь оттащить его подальше от крон дерева.

То была жертва пустыне, дань ее наиболее грозному представителю. Собираясь на ночлег в огромной корзине из ветвей центрального ствола, Альберт позволил себе отрезать два крупных куска мяса про запас, остальное должно было отвадить рогатую бестию от его тщедушной персоны. Завершив все приготовления, юноша свернулся калачиком в природном гнезде, не заметив, как провалился в объятия тяжелого сна. Конечно же, вновь ему снилась битва…

Альберт проснулся. Тяжелое багровое небо, горячий алый песок и пронзающие далекие выси скальные пики выглядели точно так же, и лишь внутренне он чувствовал, что проспал очень долго. К удивлению, туша зверя осталась нетронутой, и, несмотря на климатические условия, не показывала ни единого признака разложения. Ни мух, ни ужасного запаха гниющей плоти, напротив, мясо лишь подсохло и стало даже менее отвратительным на вкус. Немного. Позволив себе трапезу у тела животного, Альберт оставил свой запас мяса нетронутым и, надежно закрепив на голом теле рюкзак, готовился к следующему путешествию.

Человек заткнул куски сырого мяса за пояс штанов, не желая запачкать кровью последнее, что связывало его с домом и человечностью. Но главное, более он не желал убегать. Пустыня – не ад, а звери – не неуязвимые демоны.

С ними можно бороться. Здесь есть вода и можно найти пищу. Если он постарается, то обязательно сможет выжить. Обретя неожиданную уверенность в своих силах, Альберт разглядывал убитое им существо. Как эти звери справляются с обезвоживанием? Не пробегают же десятки километров по каменным плитам каждый раз, когда захочется пить? Такой вариант точно ему не подходил, да и перспектива заблудиться и угодить в пасть к зверораптору совсем не мотивировала. «Значит, поблизости наверняка есть другой источник, где-то же зверь должен был утолять жажду? Только если…» Он поймал себя на мысли, что уже дважды видел животных, лакомившихся древесиной. Как биолог, он хорошо знал: растения способны накапливать в себе много жидкости.

Отыскав молодой росток, Альберт отломил веточку и сдавил ее кончик. Так и есть! Свежий стебель растения полон вязкой темной смолы, но рано обрадовавшийся Альберт тут же получил отрезвляющий ответный удар, едва успел попробовать ее на вкус.

Нестерпимо горькая, она вызывала еще большую жажду, нежели утоляла ее. Даже если безглазые звери и способны ее пить, человеку от этого не легче. Но хуже всего, это делало наличие источника поблизости необязательным. До грязной ржавой лужи с динозаврами больше дня пути, а он даже не был уверен, в какую сторону нужно идти.

Пусть ему и удалось отыграть у пустыни раунд, преимущество всё еще оставалось не на стороне юноши. Вернувшись в свое гнездо на дереве, Альберт несколько минут размышлял, и сейчас идея подняться в горы уже не выглядела такой бессмысленной. Возможно, с высоты он сможет увидеть то, что скрывают барханы вокруг. Везучим человеком он себя не считал, и этот план определенно давал больше шансов на успех, чем его попытки набрести на воду, двигаясь наугад.

Альберт покинул укрытие и оценивающе снизу вверх осмотрел ближайшую кристальную скалу, исчезающую в клубящихся вокруг ее вершины темных тучах. Лишь мгновение поколебавшись, он подтянул лямку рюкзака и уже привычно зашагал по песку.

Песок…

Песок покорился ободранным ногам человека. Богатая на ухватистые выступы и расщелины отвесная стеклянная стена не смогла остановить его. Прозрачные кристаллы пульсировали зловещим багровым светом, то затухая, то вспыхивая, когда Альберт касался их руками. И хотя они совсем не были горячими, завершив восхождение, он обнаружил небольшие ожоги на своих ладонях.

И весь этот тяжелый путь он проделал зря. Еще одно разочарование. Он поднялся совсем не высоко, но уже отсюда было видно: песок простирался от края до края, покуда хватало глаз. Огромные каменные глыбы, как сломанная, потерянная богами шахматная доска, утопали в песке, раскинувшись на многие десятки километров, и Альберт с трудом мог поверить, что еще совсем недавно он прошел по ним.

Но ни озера, ни пруда, ни самой захудалой речушки видно не было.

Голод вновь напомнил о себе. Иссохшее горло кровоточило, во рту кололо, будто он набрал за щеки опилок. Едва родившаяся вера в себя отступила на пару шагов назад. И хотя теперь он точно знал, в каком направлении та ржавая лужа со зверорапторами, сейчас сомневался, что осилит этот переход. Каменные плиты казались бесконечными. С другой стороны, он обратил внимание, что в противоположном от плит направлении частота появления деревьев возрастала. Он мог бы назвать это «лесом», не будь каждое дерево друг от друга в паре часов ходьбы.