Читать онлайн Бестолковое время суток бесплатно

Бестолковое время суток

Книга первая. Шуга

Алексу и Кэти, с благодарностью

Часть I

Всё в мире что-нибудь значит.

+38 в тени

– Баха, что за дрянь тут!

– Лапы убрал! Сейчас разгребу.

– …Антон, это все вещи?

– Не на Луну собрался.

– Ладно, остальное потом… Ну всё, садись, погнали.

– Как долетел?

– Хорошо. Почти.

– Что значит?..

– Пошёл снег, я лёгонько оделся. Околел как собака.

– Отогреешься.

– Отогрелся. Сорок есть?

– Будет больше.

– Хорошо-то как…

– Скучал по Ташкенту?

– Есть маленько.

– Почему один?

– Я, говорит, твоими азиями сыта по горло. Даже провожать не поехала.

– Как была дурой, – так и осталась… Извини.

– Всё в допуске. Привык… Куда едем?

– В Чирчик.

– Далеко?

– Минут сорок не спеша.

– Водоём есть?

– Ну, не водоём. Речка.

– Искупаться бы…

– Не горячись. Вода холодная. Купаться поедем на Бургулюк. У меня там дача.

– Баха это Бахрат?

– Бахрам… Баха, за Дамиром заедем?

– Он дома?

– Ты с ним работаешь, – тебе видней.

– Обойдётся. Вечером появится сам.

– Как скажешь… Дамира помнишь?

– Смутно.

– Вторая рота.

– Я говорю, – смутно.

– Он тебя помнит… Это что такое!

– Нитроглицерин.

– Давно?..

– Года три.

– Не надо было уходить.

– А сам?

– Что сам?

– Тоже ушёл.

– Тоха, мне сколько лет! Училище, плюс боевые. Всё, перед Родиной долг исполнил.

– А Дамир?

– Он в армию из-за меня пошёл. И на гражданку тоже.

– Долго за тобой ходить будет?

– Уже не ходит. В октябре дочка родилась.

– Ты женился?

– Так неплохо. Девок немеряно, только успевай.

– …Оторвут тебе голову, Амир.

– Пусть попробуют. А ты не встревай, лучше на дорогу смотри… Как у тебя с Настей?

– Хреново.

– Не развелись ещё?

– К этому идёт.

– Сколько сынам?

– Коле восемь, Петьке скоро шесть.

– Счастливый папаша.

– Не очень.

– Мамино воспитание?

– Недовоспитание.

– Понятно… Баха, притормози, куплю сигарет … Антон, куришь?

– Трубку.

– Ну ты силён! Может и мне трубочку прикупить…

– А есть где?

– Надо поискать. «Народные промыслы» знаешь?

– Кстати про «Народные промыслы». Я шурину обещал пчак1 привезти.

– Организуем… Одна минута…

– Хорошо устроился… Кондиционер…

– Не то что вы в своём Ленинграде.

– На Питер бочку не кати!

– Шучу я, шучу… Ну всё, добрались… Баха, во сколько ждать?

– Может, дадим человеку отдохнуть с дороги?

– Обойдётся. Я ещё на танцы потащу.

– Начинается… дурак старый.

– Ну ты-то у нас дурак молодой. С нами пойдёшь?

– Разводиться пока не собираюсь… Часа через четыре с женой приедем.

– Тогда не прощаемся.

– Хоп майли.

– Хоп…

– Выпить хочешь?

– Сухого. Или кефира.

– Пойдём на кухню, посидим на теневой… Сейчас фрукты сполосну.

– Амир, не надо из холодильника.

– Ты сказал, майор… Как добрался?

– Ты о чём?..

– Ладно, перейдём к делу.

– Твои друзья в курсе?

– Без них никуда. Ну, и брат, само собой. Дамир тебе понравится. Толковый мужик. Правда не разговаривали полгода. Ну, знаешь, – два взрослых татарина под одной крышей…

– Отец развести не мог?

– Батя умер четыре года назад.

– Я не знал… Соболезную.

– Ну, за встречу!.. То есть за женщин.

– Правильно Бахрам сказал.

– Да что старого узбека слушать… Понимал бы что.

– Баха старый?..

– Ну… сороковник. А чего удивляешься? У него жена вообще как девочка выглядит, а уже трое сыновей!

– Здоров.

– А то!.. Ты бы видел, как любят друг друга… Аж завидки берут.

– Женись.

– Где б такую найти… Кругом… а-а, не хочу… Наливай.

– Так что там про танцы?

– Я слушок пустил, что ко мне из Ленинграда приезжает сослуживец. Старые фото показывал.

– С какой целью?

– Вдвоём гулять веселее.

– Нам будет до веселья?

– Было бы желание… Есть тут одна евреечка, Соня, у неё аж слюнки текли.

– Еврейки не было…

– Нормально. Губы раскатай, – за еврея сойдёшь.

– Не сойду.

– Ладно, потом разберёмся.

– Когда выдвигаемся?

– Вечера прохладные, без куртки или свитера нечего и выползать. Май холодный был, дождливый. Зато урожаи будут хорошие… Числа десятого–пятнадцатого, наверно. Как ночью станет до тридцати – самое время.

– Видно, судьба с твоей Соней знакомиться.

– Имей в виду, – девка с норовом, грубить нельзя.

– Амир…

– Это к слову… Интеллигенция питерская… Сейчас карты принесу.

– …Ничего себе… Откуда?

– Ну-у… при связях можно достать.

– Здорово… Ты посмотри, все тропы!..

– Это ещё ничего. Тебе повезло, что мы с Бобом и Бахой по тем местам ходили. Но карта не помешает.

– Кто это Боб?

– Ким, кореец. Робертом зовут.

– …А это что такое?

– Не знаю. На армейских там вообще ничего не отмечено.

– Кажется, нам туда.

– Ох, опять приключений с тобой искать… Туда – значит туда… Как тебе вообще в голову такой бред мог прийти!

– Не знаю. Стукнуло что-то. Начинал с семейных фотографий. Потом… В год смерти бабушки мы с мамой часто бывали у неё дома. Она знала, что скоро умрёт. Ну, мама отсутствием любопытства не страдает. И пока я по двору носился да голубей гонял, они говорили и говорили. Бабушка… рассказывала про свою жизнь, про отца, про его отчима… Старым евреем его…

– Зачем замуж выходила!

– Дед погиб в финскую, а Исаак вернулся – боевой офицер, на груди бронежилет из орденов да медалей. Красив был, говорят.

– Исаак?

– Ну да.

– А твой отец?..

– Ефимович.

– Может Хаимович?

– Нет, он из обрусевших немцев.

– Понятно… Женихов недобор. Особенно для вдов.

– Правильно понимаешь… Подробности опущу, а схема такая… Отец родился в двадцать седьмом, значит, бабушке было девятнадцать. Так?

– Тебе видней.

– Так… Однажды она проговорилась, что Жорка, то есть мой отец, был у неё пятым ребёнком, – первые четверо – кто умер во младенчестве, кто родился мёртвым.

– Чего-то не срастается.

– Мама то же самое сказала. А потом они как-то и не вспоминали… В день рождения отца она умерла… Да, ещё! Про день рождения! Тут вообще непонятки. В паспорте у него стоит двадцать пятое октября. Ну, в метрики тогда часто ставили дату регистрации, особо не задумывались. Ладно, поехали дальше… Бабушка говорила, что родила Жорку в августе… Следишь?

– Наливаю.

– И говорила, что тогда цвела гречиха.

– А когда она цветёт?

– Не знаю, ни разу не видел. Но точно не в августе. Короче, – нехорошо так говорить об умерших предках, но бабка завралась. Точнее, – правду говорить не хотела, а запоминать свои выдумки уже не было сил… А дальше пошло–поехало. Фотоальбом, батины сослуживцы… Я даже доктора нашёл, который отправлял отца на инвалидность.

– А про Китай?

– Я уже сомневаюсь, что там служил. Пошёл в армию перед самым окончанием Войны, на японском фронте не был. Потом остался на сверхсрочку… Матери так говорил. Однако хорошо знает… знал Среднюю Азию. В основном Тянь–Шань. На Памире бывал. Теперь могу сказать точно.

– Вот и ты по стопам отца.

– В позапрошлом году я восстановился в училище и во время абитуры познакомился с одним профессором. Показал свои работы, он заинтересовался и предложил работу. Нужно было сваять бюст одного партийного деятеля, безвременно, так сказать… Деньги хорошие, я, не раздумывая, рванул на псковщину.

– Антон, подремать не желаешь?

– Не, завалюсь часов в десять, чтоб новый режим установить быстрей.

– Да кто ж тебе, болезный, даст! Гости приедут.

– Досиживать будете без меня, лягу вовремя. И встану тоже. Кто рано встаёт, тому Бог даёт.

– Ты ж в Него не веришь!

– А вдруг Он есть? Уж лучше верить на всякий случай.

– А как быть со службой? Сколько на твоих руках…

– Он меня простит. Потому что на руках есть, а совесть чистая.

– Ладно, человек с чистой совестью, что там во Пскове?

– В Порхове. Есть такой старинный город. Вода там, правда, препоганая, но привыкнуть можно… Познакомился с местным жителем, а он за мной ходит как привязанный. Я ему, – ты чего, мол! И рассказал он, как в тридцатом цыгане украли его младшего брата. Так я на него похож очень. Вот, собственно, и всё на эту тему.

– А отец твой продолжал мутить биографию дальше.

– Вот именно… Потом я вышел на полувоенную часть под названием «Экспедиция».

– Думаешь, – отыщем следы там?

– Надеюсь.

– Слабо верится. В Питере ведь ничего не смог узнать…

– Помнишь, я рассказывал про милиционера, который служил с отцом, и помог мне уйти в армию?

– Что-то припоминаю. Давно было.

– Они служили с пятьдесят первого до шестидесятого года, вместе ушли в милицию.

– Как это?.. служили в армии? Ты говорил, что отец демобилизовался!..

– Ну подумай сам, – где они могли служить после дембеля до милиции!

– Подумал…

– Вот так, брат… Ещё помню, отец часто ездил в командировки, надолго. Даже в Ленинграде не всегда ночевал дома. Я вообще не понимаю, как они с матерью меня родить успели.

– На сегодня с меня хватит. Давай сходим на базар, надо мясо купить для плова, вина домашнего.

– У тебя холодильник забит!

– Это для утоления жажды. А там одна апашка такой наливает мускат! Пальчики оближешь. Собирайся. Заодно и Сонечку покажу. Говорю тебе, – не пожалеешь.

Мужские вопросы

– Эй, татарин–барин, чифирбак на плиту ставь!

– Проснулся, перелётный… Уже заваривается.

– Чего в такую рань встрепенулся?

– Армейская привычка. Днём добираю.

– По такой жаре?

– А похеру. Холодильник открываю, и спать.

– Не жаль технику?

– Надо будет, – новый привезут, без проблем.

– Никогда азиатов не смогу понять.

– И не надо. Живи у себя, приезжай в гости. А мы в твой музей приедем. Приютишь?

– Посмотрю на ваше поведение.

– Как спалось?

– Как заново родился.

– Что снилось?

– Почему спрашиваешь?

– Разговаривал во сне.

– Матом?

– Если бы… я б и не заметил.

– А что было?

– У тебя хотел спросить. Если бы с Сонькой успел познакомить, подумал бы, что с ней воркуешь.

– Да… странный был сон… Лейла, это какой национальности имя?

– Любой. Тюркская группа языков, – имена, слова часто пересекаются, произношение иногда отличается.

– Понятно… Может быть узбечка, татарка…

– Может. Кто это, твоя знакомая?

– Девочка из сна. Потом расскажу.

– Сегодня Адиля с Амиркой от матери приезжают. Посмотришь на маленькую принцессу. Зачем жена, если такая племяшечка, наследница! По-татарски, правда, не говорит.

– По-русски, наверно, тоже.

– Как ты догадался!

– Какое говорить! Ребёнку восемь месяцев.

– Ну хоть что-то должна уже сказать!

– Жениться тебе надо.

– Как ты?.. Отвали… Выпей вина.

– Не рановато для вина?

– Сухое красное, фрукты. Чем недоволен!.. Э-э, надо разбавлять, а то к обеду будешь никакой.

– Что у нас по планам?

– В контору съездить, посмотреть, что к чему. Потом в Дом Культуры. Директор задолжал. Заодно договоримся устроить встречу пионеров с офицером Советской Армии.

– Какие пионеры в июне!

– Э-э, уважаемый, Москва–Питер далеко, а Ташкент рядом. У нас власть меняется медленно. Понял? Заодно денег даст.

– У меня есть…

– Спрячь, не позорься… А лишняя копеечка не помешает. Лучше стол ему красивый сделаю… потом.

– Татарин?

– Узбек. Однако женщин понимает.

– Все вы тут одинаковые.

– Дамир не такой, он правильный. Даже противно. Но не переделаешь уже.

– Отец таким же был?

– Я в отца… Когда на похороны пришли его любовницы, мать сразу зауважали.

– Может, насовсем остаться? Было бы две, нет – три жены…

– Не сможешь. Ты однолюб. Помню, когда от мамы твоей… пришло письмо. Ты не побежал утешаться, хотя на тебя в гарнизоне очередь стояла.

– Сейчас бы утешился.

– Завтра пятница, идём на танцы. Сонечку предупредил.

– Когда!

– Вчера. Пока ты башкой по сторонам вертел, я быстренько организовал. Понравился.

– Вот бешеный татарин…

– От татарина слышу… Ну что, татарская морда, на попятную не пойдёшь?

– Подумать можно?

– Чего думать! Знаешь, сколько у неё ухажёров? И ничего. Дожидается.

– Я уеду, Амир, так нельзя.

– Не переживай, её проблемы.

– А мне! Я ведь тоже буду переживать… скорей всего.

– Ну что ты за мужик!.. Переживёшь.

– Ухажёры не отрихтуют?

– Один будешь болтаться – легко. Со мной не тронут. Из-под земли достану и в землю закопаю. Даже искать никто не будет. Зиндан знаешь? Оттуда можно десять лет весточки родне посылать… Алло… я слушаю… как договаривались… С Робертом вчера переговорили… Да, Бахрам, захвати по дороге лепёшек… две–три, – смотри сам… Ждём.

– Баха?

– Да, скоро приедет.

– А работа?

– Сегодня есть дела поважней… Доставай картинки от дяди Вани, а мы с Бахрамом покажем свои.

– Вчера, кажется, посмотрели.

– Смотрели, да не все. Нашли кое-что ещё.

– Что-нибудь интересное?

– Да уж поинтересней твоего будет… Тебя сам Аллах сюда прислал… Ты в Иисуса веришь?

– Нет, наверно.

– Значит точно Аллах.

– Узнаёшь, Бахрам?

– Вчера мельком глянул.

– Не юли.

– Ну… есть немного…

– Всё?

– Я в совпадения не верю. Ты тоже… Антон, веришь в совпадения?

– Почти.

– Амир, ничего не говорил?

– Давай.

– Антон, помоги снять кальку с карты… Амир, отойди, мешаешь… Сядь лучше и перестань трястись… холодно от тебя…

– …Зачем?

– …Сейчас поймёшь… Ничего не пропустили?..

– У меня не забалуешь.

– Это уж точно… Теперь смотри на эту карту.

– Что это за значки?

– Через год после выхода в запас Амиру предложили внештатную работу в МВД. Делать почти ничего не надо… было… Занимался поиском пропавших без вести.

– Амир?…

– Антон, не та тема, чтобы сочинять.

– Кого-нибудь нашли?

– Да… молодёжь на гулянках, местная алкашня… И всё. Остальные как сквозь землю провалились.

– Чирчик город маленький.

– В том-то всё и дело… Начали с Чирчика, а продолжили Ташкентской областью.

– Насколько понимаю, у Амира не должно быть доступа к базе данных за пределами Средне–Чирчикского района.

– …Я добился. Покуражились малость, пустили. Никто особо не рассчитывал, что найду что-нибудь.

– Нашёл?

– Слушай Бахрама, я покурю на лоджии.

– …Люди пропадали в самых разных местах. От кинотеатров и чайханы до… даже не знаю чего… Одна женщина вышла к зубному врачу в семь утра. Больше её никто не видел. А дорога максимум пятнадцать минут… Осталась дочка десяти месяцев.

– Баха, меня уже начинает потряхивать как Амира.

– Смотри, Антон… Что-нибудь видишь?

– Подожди… Если представить образно… можно выделить средней ширины дугу… Начинается близ Янгиабада… потом… в сторону Ангрена… и пропадает примерно здесь… Что всё это значит?

– Мы тоже себе такие вопросы задавали, пока ты не появился… Ладно, не буду голову морочить… Представь дугу как часть круга… проведи осевые… Видишь? Количество точек резко уменьшается ближе к центру, полностью пропадают в этом районе.

– Там нет населённых пунктов. Если пропажи были, то зафиксировать их было некому.

– Логично. А как тебе это?

– Не могу объяснить.

– А теперь давай нашу кальку… Скрепки возьми… Ну, что скажешь?

– Бахрам, скажи, что совпадение…

– Сказал бы, честное слово… Амир не позволит, – он увидел сразу.

– Почему вчера молчали!

– Не хотели портить вечер.

– Что же мне теперь с этим делать!..

– Не тебе, Антон, – нам… Твой отец был в этом месте.

– Отца нет шестнадцать лет!

– А место осталось. И люди продолжают пропадать… Амир, хватит дымить!

– …Рассказал?

– Почти.

– …Что ещё я не знаю!

– С прошлого лета мы начали подготовку к походу в те края. Может, и в этом году не собрались бы.

– Почему?

– Сомнения оставались… Не хотелось пыль поднимать на пустом месте.

– Значит, место уже не пустое?

– С твоим приездом… Ты зарядку по утрам делаешь?

– Когда как.

– Делай. Дорога предстоит тяжёлая.

– Соня, тебя проводить можно?

– Что значит! Не пойду же одна в такую темень.

– Ну, вдруг…

– Молчи уж, рассержусь.

– Хочешь из меня верёвочку свить?

– Хочу. И буду. Сам попросишь.

– А если не попрошу?

– Антошенька, я всё знаю. У тебя жена, дети, через месяц–два ты уедешь, и я больше никогда тебя не увижу. Неужели не хочешь чуть-чуть побыть верёвочкой, товарищ майор? Тебе понравится.

– Трудно представить.

– Не надо ничего представлять. Я сделаю сама… Нам сюда.

– Вот мы и пришли.

– Антон, сейчас я пойду домой, а ты пойдёшь к себе. Пока мы ещё здесь…

– …Какой мягкий живот…

– …Ты очень горячий… Ты мне нравишься всё больше… Уходи, Антон, мне пора. Передай Амиру от меня спасибо.

– За что?

– Какой ты у меня глупый, хоть и большой… Амир поймёт.

– Что-то быстро, любовничек.

– Проводил и домой.

– Не приглашала?

– С ума сошёл?

– Да-а, Тоха, серьёзно Сонька за тебя взялась.

– Почему Сонька! Соня, Софья.

– Всё, сползаю с дивана…

– Что тут смешного!

– Видел бы себя со стороны… Пойдём, вина выпьем, кровь горячую охладим.

– Не надо меня охлаждать.

– Надо, Тоха, надо. Не уснёшь ведь… Целовались?

– Ну так… в щёчку.

– В щёчку? Чтоб эта змея просто так отпустила – не поверю!

– Не змея, обыкновенная девчонка.

– Она необыкновенная. Самая необыкновенная из всех, кого я встречал в жизни!.. Знаешь, почему я ни разу к ней не подъезжал? Потому что попасть в её лапки легко, а вырваться будет ой как тяжело.

– Меня сдал с потрохами. Гад ты ползучий, друг называется.

– Верно заметил, – гад я. А двум гадам…

– …как двум татарам. Понял.

– Если понял, давай по стаканчику.

– Запьянею.

– Ты в квартиру вошёл пьяный – глазки вразбег.

– Так уж… Просила передать тебе спасибо.

– Что-то задумала. Только не могу понять, что … Хорош трепаться, пора на боковую.

– Амир, что за мужик там крутился? Шея как у быка, жиденькие усики, смуглый такой, тёмная футболка, на ногах «сланцы».

– Татарин, местная… достопримечательность.

– Имя есть?

– Зовут просто Татарином. Скользкий тип, любит гадить исподтишка. Держись подальше. Никогда не появляется один.

– Спасибо, что предупредил. Я обратил внимание, как в мою сторону поглядывал. Может, дорогу перешёл?

– Ты? Выброси из головы! Ему ничего не светило.

– Злость никуда не делась.

– Поэтому предупреждаю… Ох… в сон тянет… хорошо как… Нет, два спасибо за вечер… многовато будет… и вино… был бы дураком… сам бы за Сонькой… а Тохе… всё равно… пропадать…

– Амир, съезжу в Ташкент. Хочу по городу погулять. Как с транспортом?

– Из Той–Тепе каждые полчаса автобус. Имей в виду, – не вернёшься до семи – в Чирчик потопаешь ногами.

– Долго не буду. Мне трёх–четырёх часов хватит за глаза и за уши.

– Девять… десять… там… обратно… К четырём должен вернуться. Хорошо. Поступим так, – приезжаешь, душ, лёгкий ужин, и едем на дачу. Ласты захватил?

– Я без них только в пределах Питера.

– Отлично! Будет, где понырять–поплавать.

– Тогда в путь.

– До встречи… С Сонькой… Соней как?..

– Нормально.

– На дачу берём?

– Не поедет.

– Ты спроси.

– Не поедет.

– Спрашивал?

– Ну… так… намекнул…

– Дело ваше… Буду ждать.

– Вот это шиш–беш2… Рассказывай, с кем в нарды поиграл.

– Татарин.

– Сколько их было?

– С ним – пять.

– Та-ак… Руки–ноги?..

– Кажется, хрустели.

– Хорошо, что уезжаем.

– Что хорошего…

– Сонька узнает, – кипиш будет по всему городу. А кипиш не нужен. Особенно сейчас.

– Почему сейчас?

– Вот с гор вернёмся – пусть хоть взорвётся всё и сгорит. Но до отъезда ни–ни. Понял почему?

– Ладно…

– Соскочить не мог что ли…

– Зажали. Троих уложил почти сразу, с двумя пришлось пободаться… Татарину досталось больше всех. Крепкий, сволочь.

– Приятное известие. Авторитета поубавится сразу. Шила в мешке не утаишь.

– До милиции дело не дойдёт?

– Какая милиция! Если бы всё доходило – полгорода б судимых было. Нормально. Но Сонька точно узнает.

– Татарин скажет?

– Нет, вы посмотрите на него! Ты с ней танцевал, гулял, разговаривал. Целовался! Она похожа на дуру, умник?

– Я дур не люблю.

– Вопросы есть? Всё, отдыхай. Через час Баха приедет.

– Он тоже на дачу?

– Что ты, что ты! Его жена со мной не пустит! Только туда и обратно.

– Амир, как Соне передать записку?

– На стол положи.

– На какой?

– В комнате. Да и на кухне можно.

– В чьей?

– В моей.

– А как она её найдёт!

– Зайдёт и увидит. Она знает, что мы уезжаем.

– У неё есть ключ?!..

– Ну, а кто по-твоему порядок мне в квартире наводит! Сонька следит. Убирает не сама, конечно. Приводит апашку, и та под её присмотром. Всё как полагается.

– Ты прям баем стал.

– Словечки у тебя какие-то… старорежимные. Живу как умею, вот и всё. Ещё что?

– Нет, ничего… Я подремлю минут пятнадцать.

– Да хоть тридцать, но не больше… Сегодня с Бобом познакомлю. Интересный мужик. И хитрый. Почти как я.

Плов, мускат и остальные

– Мужики, Антон баранину не ест, нам свинина не полагается, – на всякий случай. Как сказал Антон – вдруг Он есть? А твоё хе3 у меня уже вот здесь. Так что делаем куриный.

– Предупредил бы хоть.

– Паниковать отставить! Никаких костей.

– Давайте по паре стаканчиков и на Бургулюк. Ужином потом займёмся.

– Тогда уточним боевое задание: Боб отвечает за специи, с рисом лучше Дамира никто не управится, на мне мясо, Антон будет наблюдателем.

– Давайте по-быстрому…

– Зачем по-быстрому! Полчаса посидим хотя бы, и на водные процедуры. Наш северянин обсох совсем на солнышке. Вишь, как подкоптился!

– Ну, за встречу и за знакомство!

– За встречу.

– И за успех нашей предстоящей экспедиции…

– …Антон, ты чего?.. Не будем о плохом.

– Вот почему так?

– Ничего… Выходим на поиски объекта, который не значится на армейских картах. Что-то там cпрятано. Поэтому расслабляться не будем. Представьте, что нас выдернули из запаса. Представили?.. Выпьем.

– Полковник, не гони.

– …В самом деле, Амир, угомонись. Сейчас заставишь присягу заново принимать.

– Не заставлю… Тоха, ты крещёный?

– Нет.

– Почему?

– Отец матери запретил, а самого не тянет. Как-то так.

– Так ты тут у нас один неправоверный!.. Объясняю как правоверный мусульманин: крещение принимается один раз в жизни. Так и с присягой… Боб, а как ваша религия называется, – бон, кажется?

– Моя религия называется православие.

– Ну дела… Русский нехристь, кореец православный… Куда мир катится…

– Куда, куда… А то сам не знаешь.

– Мы медленно тут живём, сам видишь. А что у вас творится?

– Я не знаю, что происходит. Гайки закручиваются на всю катушку. Облавы на вокзалах, проверки документов. В рабочее время любого могут задержать до выяснения личности. Кинотеатры днём шерстят, – только вьёт!

– Что за хрень собачья!

– Борьба за трудовую дисциплину.

– А с зелёным змием бороться не пробовали?

– Там всё по-прежнему. Даже водка новая появилась.

– Про «Андроповку» знаем.

– Да мне как-то… Я водку не пью.

– Из принципа?

– Невкусная она… Я вот сижу с вами, и так хорошо, – мускат, хорошие люди. Что ещё нужно!

– Действительно, что ещё нужно человеку с чистой совестью!

– Ребята, не обращайте внимание.

– Обиделся, что ли?

– Амир!..

– А что присмурел? Армию вспомнил или семью?

– Не совсем…

– Да, мужики, есть тема! Выпьем за Антона и Софью!

– …Серьёзно?

– Боб, посмотри в мои бесстыжие глаза: я могу издеваться над своим другом?

– Можешь.

– У них с Сонькой серьёзно.

– Да, Антон, даже не знаю, – пожалеть или поздравить.

– А сделаем и так, и эдак!

– За Маркусов!

– …Вы с чинара попадали? Я женатый девять лет!

– Сиди, не ерепенься. Если Сонька вздумает за тебя замуж, – поможем. Она того стоит.

– Совсем запутали.

– Распутывайся, и пойдём на озеро.

– Озеро? Я думал, – река.

– Водохранилище. В наших речках купаются только сумасшедшие.

– Снаряжение достану…

– Вы посмотрите! Даже маску из Ленинграда притараканил!

– …Вот за что Антона всегда уважал, так за подход к экипировке.

– Тряхнём стариной? Кто последний добежит – моет казан после плова.

– Так нечестно! Я дороги не знаю.

– Включи нюх.

– Э-эх!..

– Ты чего осоловевший?

– Переел… Плов могу харчить каждый день, готовить так и не научился. Надо было родиться узбеком.

– Тут своих узбеков хватает, ты у нас один.

– Да брось ты! Скажешь тоже.

– Скажу… Про плов не беспокойся. Соня так его готоВить, – пальчики оближешь.

– …Амир, что ты хотел сказать?

– Да, Боб, ты не в курсе… Знаешь, Антон в восемнадцать лет уже был старлеем.

– Так не бывает.

– Он в армии с шестнадцати лет. Был отличником и так далее. В двадцать шесть ушёл в запас майором….

– Антон, дай тебя потрогать.

– Да ладно вам… так вышло.

– Тогда налили, и приступим к обсуждению.

– Обсуждать нечего. Всё ясно.

– Боб, что тебе ясно?

– Пока на место не прибудем, пока не разберёмся, в каком состоянии тропы…

– Тогда матчасть… Дамир?

– Всё в глубокой заморозке. Адиля сделала в лучшем виде… Антон, в прошлом году ходили на Бабай–таг, повстречали там японскую группу. Вот это называется подход к пропитанию! Высушенные готовые продукты, весят мало, готовятся быстро. А мы половину груза на желудок изводим. На неделю однажды вышли, – так оголодали!

– Будет и на нашей улице праздник… В принципе, неплохо подготовились. Варёный рис берём, орехи–изюм. Жаль, что вместо мёда сгущёнку тащить приходится… Рюкзаки, альпенштоки, палатка, спальники – всё у Бахрама. На мне алкоголь и вооружение.

– …Амир, какое вооружение!

– Спирт, красное вино на случай питья из водоёмов.

– Всё?

– Два карабина, у остальных ТТ. Армейские бинокли.

– Мы на войну собираемся?

– Война идёт, границы не так и далеко. Мне сюрпризы не нужны. Руковожу операцией я?

– Ты старший.

– Договоримся так: любые советы и предложения буду выслушивать предельно внимательно. Но решающее слово моё.

– …Объясните мне, дураку, – почему стране проще было выгнать меня на гражданку вместо того, чтобы создать нормальные условия для службы!

– После драки кулаками не машут.

– …Помнишь, Верещагин в «Белом солнце…» – За державу обидно.

– Мы тебя понимаем. Я, например, знаю, что спеца такого уровня подготовить трудно. А толку! У них свои планы, про которые нам не скажут.

– Какие-то разговоры мутные начинаются. Вам не хватило офицерских пьянок?

– Иногда не хватает.

– Отставить! Моложе от не становимся, только душу теребим.

– Есть отставить, товарищ полковник!

– Иди ты в задницу.

– Сам дурак.

– Закругляемся, а то договоритесь.

– Отбой, мужики, завтра на рыбалку.

– Антон, это что за украшения!

– Мы на даче борьбу устроили. С алкоголем немного промахнулись, – вот, результат на лице.

– Почему только у тебя?

– Амиру досталось по рёбрам.

– Не врёшь?.. Посмотри в глаза.

– Сонь, мне врать смысла нет.

– Маркус, не ври!

– Я врать не умею.

– Я вижу. Как дам добавки за враньё!

– Сонь, больно же…

– Ты обо мне подумал?

– Честно?

– Ещё как честно!

– Только о тебе и думаю… Можно тебя обнять?

– На первый раз прощу, на второй не спущу. Про третий тебе даже подумать будет страшно.

– Сонь, ну, что ты… я в порядке…

– Зато я не в порядке.

– Что с тобой?

– Сердце прыгает как белка… до головокружения… Тоша, что это?

– Что будем делать?

– Ты мужчина, – тебе принимать решение.

– Вернусь из похода – поговорим. Хорошо?

– Хорошо, Тошенька.

– Провожать придёшь?

– Не люблю проводы.

– Мы ненадолго, Сонюшко.

– Как ты меня назвал?

– Сонюшко.

– Меня так никто не называл… Повтори, пожалуйста.

– Сонюшко.

– Ещё.

– Сонюшко.

– Ещё!

– Любовь моя.

– Любовь моя…

– Здравствуй, Лейла.

– Здравствуй, братик.

– Откуда ты знаешь, что я брат?

– Ты же знаешь, что я тебе сестра.

– Куда сегодня пойдём?

– На Кара–сай4.

– У нас тоже есть Чёрная речка.

– Далеко отсюда?

– В Ленинграде.

– Там красиво?

– Иногда бывает красиво… очень. Нева, «Аврора», Зимний Дворец. Много красивого.

– Когда вырасту, – обязательно поеду в Ленинград.

– Лейла, держись за меня.

– Тоша, не бойся, не упаду. Я каждый день по таким камням бегаю. Никогда не оступаюсь.

– Я иногда падаю.

– Тоша, я здесь выросла… Мне нравится смотреть, как дикие козы по горам скачут. Такая красота!.. В Ленинграде есть козы?

– Нет там никаких коз. Только кошки да собаки5.

– Жаль. А горы?

– И гор нет.

– Как может быть красиво, если нет гор!

– У нас есть Карельский перешеек. Там очень красиво.

– Там есть горы?

– Нет, там много лесов.

– Разве может быть много лесов?

– У нас может. Приедешь в гости, – такие леса тебе покажу! В них даже заблудиться можно… Что ты смеёшься!

– Весёлый ты, Тошенька. Как это в лесу можно заблудиться!

– Не веришь?

– Не верю!..

– Лейла, догоню и стукну!.. Ты чего?..

– Ты не можешь меня стукнуть. Ведь ты мне брат. А брат не может обижать сестрёнку.

– Прости, сестричка, больше не буду… Всё равно в лесу можно заблудиться. Вот.

– Хорошо, Тоша, верю. А ты… заблуждался… заблудился хоть раз?

– Нет, конечно! Мама далеко не пускает.

– Хорошо тебе.

– А твоя мама?

– Спроси что-нибудь другое.

– Почему?.. у тебя нет мамы?

– Тоша, мне пора. Приходи завтра. Ты так редко приходишь. Я по тебе скучаю.

– Приду, сестричка. Обещаю.

– Антон… Антон…

– Что случилось?

– Четыре часа, пора вставать.

– Опять этот сон.

– Какой?

– С девочкой Лейлой.

– Ты чокнутый. По штатному расписанию Соню полагается во сне видеть.

– Не понимаю… это вообще не имеет ко мне никакого отношения.

– Ты умом не тронулся?

– Иди ты… Ладно, встаю. Во сколько выходим?

– Через полчаса. Проходной автобус из Ташкента в Ангрен. Там двадцать минут на местном, и мы в предгорье.

– А до Ангрена сколько?

– Сколько есть – всё наше.

– Через две минуты буду готов.

– Слышь, майор, возьми ТТ. Если увижу, что форму не растерял, – поменяешься с Дамиром. Стрелок из него никакой.

– А второй карабин?

– Боб с Бахрамом по очереди.

– …Я удивляюсь, – как мужиков жёны отпускают! Ну, со мной всё ясно. А они?

– С тобой тоже не ясно.

– У меня-то без проблем. Когда своей сообщил, так даже не покривилась.

– Ты про Соню?

– Та-ак…

– Что так? Я же вижу, что с вами творится!.. А горы это святое. Жёны знают, не спорят.

– И что мне теперь?

– Майор, теперь обуваешься в сорок четвёртый. Остальное потом.

– Как быть, Амир?

– У кого решил совета спросить, у холостого по жизни татарина? Не смеши.

– В голове как в барабане.

– Уедешь домой, решишь свои вопросы, вернёшься и увезёшь Соню с собой. Думаю, – свадьбу сыграем здесь.

– Без меня меня женили.

– Антон, я ведь не думал, что так получится.

– Да ладно уж, чего там рассуждать… Знаешь, даже в глаза жене смотреть не стыдно будет.

– Ну вот, а советы спрашиваешь… У меня просьба.

– Ну?..

– Соньке ничего не обещай, пока не разрулишь. Договорились?

– Понял. Не подведу.

– …Попрыгай… Молодец, упаковка профессиональная. Ну, с Богом!

– Или с Аллахом.

Люди и звери

– Амир, уже близко…

– Откуда ты знаешь?

– Воздух… запах… снег…

– А северянин не дурак. Что я говорил, а?..

– …Готовимся к десантированию?

– Спешить некуда, в Ангрене все десантируются.

– Ничего не забыли?

– А если забыли, вернёмся что ли?

– Может, лишнего прихватили.

– …Шведские спички.

– Что?

– Взял спички… шведские.

– Баха, голова. Вот за что и держим… Мужики, знаете, какое прозвище было у северянина в части?.. Амба.

– Что это значит!

– Боб, объясни нашему узбеку.

– Амбой в Приморье называют уссурийского тигра.

– Так что значит это слово!

– Капец.

– А-а, я думал от слова амбал.

– …Сначала был Амбалом. Потом переименовали. Было за что.

– …Нашли тему для трёпа…

– Нечего стесняться, не красна девица.

– Давайте шевелиться.

– Сейчас за поворотом большая площадь, объедем кругом, и мы на месте.

– Ну-с, товарищи офицеры, растрясём жирок!

– Далеко отсюда до Ташкента?

– По прямой больше семидесяти километров.

– Совсем другой климат.

– Ещё не другой. Вот поднимемся на тысячу, тогда будет другой.

– …Амир, а если переправа разрушена?

– Тогда вдоль сая до следующей… На левом берегу потеряем уйму времени. Проще соорудить канатку… Да не гони волну, Бахрам, через десять минут увидим, тогда и решать будем.

– …Какие десять! Отсюда вижу, – брёвна на месте.

– «Спасибо за добрую весть… в минуты обид и сомнений…»6.

– …На стихи потянуло!

– Люблю горы. Да ты на себя посмотри – глаза как у хищника!

– …Молодость…

– Эх, майор, армия была жизнью. Вот из таких должны получаться генералы.

– Поезд ушёл.

– Привал. Предлагаю сухой обед с чаем. Дамир, Боб, действуйте… Теперь, Антон, смотри сюда. Мужикам не впервой, а тебе полезно знать… До восьми вечера мы должны успеть на уровень три тысячи. Там заночуем. С утра до высоты двадцать минут хода, может тридцать, но это мелочь. Главное, сегодня уложиться до восьми… А вот с высоты у нас два варианта: либо упрощаем задачу для экономии сил и прём через перевал. И теряем по времени дневной переход. Это не шутки. Либо вдоль хребта. Тропы будем искать только по карте… Попадаем в точку Икс. Там где-то должна быть вспомогательная дорога. Либо замаскированная, либо с запрещающими знаками. Зная наглость тыловиков, предполагаю второе. Помня слово «Экспедиция», могу предположить всё, что угодно. Вплоть до морской пехоты… Майор, ты помнишь форму, которую твой отец носил до работы в милиции?

– У него формы не было даже в шкафу.

– Значит, расслабляться нельзя. Что ж, я к этому готов. А ты?

– Теперь уже не уверен.

– Что случилось за последние два часа?

– Со вчерашнего вечера…

– Соня?

– Да.

– Антошенька–Тоша, дыши… дыши! Не оставляй свою сестрёнку! Ты же у меня один братик! Анто-ошенька-а… миленьки-ий… ну пожалуйста… я тебе верю! Я верю, что в твоём лесу можно заблудиться! Только не бросай меня одну!.. Я по тебе буду скуча-ать…

– Ну ты дал, Тоха…

– Что случилось?

– Ты скажи, что с тобой случилось. Думали, – Амбе настала амба.

– Меня кто-нибудь укусил?

– Не знаю, кто и куда тебя кусал, ты минуты три–четыре не подавал признаков жизни. Ни дыхания, ни пульса. Хорошо, я вовремя проснулся. Как разбудил кто.

– Может, разбудил. Или разбудила.

– Ты о чём?

– Опять этот сон.

– Ну чего уставились! Воскресших покойников не видели? Готовим завтрак, и штурмуем три с половиной тысячи. Выполнять.

– От ледника ничего не осталось. Дождями размыло. В этом есть плюс. Если пойдём вдоль сая, – воды будет мало, переправы проще.

– Открыл Америку. Амбе скажи.

– Амба спец по ледникам и рекам. Тут я буду молчать… Амба, что скажешь?

– Дай карту… Смотри сюда. Видишь тропу? Судя по всему – очень старая и надёжная.

– По ней двинем.

– Суть в другом. Она должна идти вдоль высохшего русла. Если я прав, у нас увеличиваются возможности для манёвра.

– Что из этого?

– Мы же не хотим, чтоб нас встречали Гимном Советского Союза!

– Не в этот раз.

– Теперь надо напрячь сухожилия. У нас восемь часов на пятнадцать километров.

– Амба, ты рехнулся! Мы не мальчики.

– Придётся. К объекту надо выйти до рассвета. Хотя бы за полчаса. Значит, лагерь будет у них под носом.

– Слушай, я в армии такие задачи не выполнял.

– Полковник, это шанс.

– Согласен. Маршрут ведём по очереди.

– Это дело… Ну что, мужики, берегите ноги.

– Привал!.. Ты даёшь, Амба… Что думаешь делать дальше?

– Идём с опережением минут на сорок–пятьдесят. Соображаешь?

– Уже нет.

– Выйдем чуть южнее, на юго–запад от дороги, заляжем на теневой… Смотри… Видишь?

– Шлагбаум.

– Не боятся…

– Кого им бояться… Дорога из ниоткуда в никуда, посередине аппендикс… Будем вскрывать.

– Только бы собак не было.

– Боб, ты собачкам гостинцы приготовил?

– Обижаешь, полковник.

– Ну что, Амба, нравится команда?

– Нравится… Передохнули? Последний бросок, и разбиваем лагерь.

– Повторяю установку: никаких свистящих–взрывных. Если непонятно – переспросить. Огня не зажигать, не курить. Вопросы есть?.. Двинулись…

– Амба, прикрой Дамира… Высоту не терять… Баха, за мной.

– …Командир, я таких шевронов не видел.

– Тут не только шевроны. Бункер как на командном пункте.

– Будем брать?

– Шутки в сторону. Мы не в Афгане.

– В карауле азиатов нет.

– Я обратил внимание. Твоя версия, Амба?

– Внутри обслуга и спецы. Спецы национальности не имеют.

– В нашем случае обслуга тоже.

– Амир, зря мы в этот блудень вписались.

– Заткнись, Амба, решаю теперь я… Не дрейфь, дождётся тебя Сонька… Боб?..

– Чисто, собак нет.

– Ничего не боятся… Амба, Шейха помнишь?

– Ещё бы!

– …Вы о чём?

– Да был у нас барбос один, кавказец… Потом расскажу… Дамир, твоя дорога, в прямом эфире. Амба дублирует меня. Баха, Боб – прикрываете. Вопросы есть?

– Принято.

– Замерли… ждём.

– Брат, дорога…

– Вижу… Нам бы двоих ещё на ту высотку…

– Облезешь и неровно обрастёшь.

– Не хами старшему по званию.

– Амир… этого не может быть…

– Боже мой…

– Раз – лежать, и два – тихо!..

– Это Советский Союз?..

– Что тут творится…

– Как перед расстрелом.

– Тебе-то откуда знать!..

– В кино видел.

– Понял теперь, где такое кино снимают?

– Не могу поверить… как страшный сон.

– Придётся… Ждём.

– Командир, выезжает.

– Баха, глянь посадку.

– Загрузка тонны две, не меньше.

– Что они могут вывозить…

– Амир, я знаю, что.

– Говори.

– То же, что и привозили.

– Что ты сказал?..

– Трупы.

– Вот вам ответы.

– Я бы так не думал.

– Амба, здесь думаю я.

– Ты принимаешь решение. Мы задачу выполнили?

– В этот раз. Думаю, что я сюда ещё вернусь. С вами или без вас.

– Только попробуй без нас!

– Тихо…

– …Бинокли…

– Что?

– Убрать бинокли!

– Солнце со спины.

– Я не про блики. Вижу снайпера.

– Все убрали!.. Быстро!.. Баха, объявляю благодарность без занесения в список «посмертно».

– Спасибо, командир, для себя стараюсь.

– Старайся, старайся, тебя сыновья дома ждут.

– Ты заткнёшься, татарин бешеный?

– Скажите Амбе, чтобы перестал хрюкать.

– …Придурки, нас обнаружить могут в любой момент.

– Может поспим?

– Только не храпеть. Баха, ты понял?

– Понял, командир. Сколько у нас времени?

– …Через два часа сумерки. Сразу уходим. Сегодня эта кура нам яичко не снесёт.

Чаткальский хребет

– Самоё тяжёлое позади. Завтра со свежими силами за четыре–пять часов будем в долине. Оттуда до трассы меньше часа.

– Полтора.

– Что?

– Вымотались. Посмотри на Амбу.

– Антон, ты как?

– Жив

– Думай о чём-нибудь хорошем.

– Только о ней и думаю…

– Отдохни, ребята управятся. Всё-таки опыта больше.

– Неудобно как-то.

– Не пори чушь, одна команда.

– Молчу.

– …Брат, подтягивайся к огоньку… Спирт наливать?

– Теперь можно… Ну что, отряд, за удачу!

– Не чокаемся.

– Боб, ты как? Пару часов отстоять сможешь?

– Тоже видел?

– Шатун какой-то безмозглый. Не хотелось бы убивать. Однако ужином тоже быть не с руки.

– Спи, командир. Через два часа сменишь.

– Всем стоять!.. Командир, посмотри.

– …Что тут… та-ак… Какие же тупые… Так наследить.

– Вопрос, – если они, то где наследили мы?

– Где угодно. Мы исходили из того, что не ждут.

– Но как!

– СБ сработала. Наверно периферийное патрулирование у них всё-таки есть. Но мы не обнаружили. Расслабились.

– Значит, кто-то похитрей нас.

– Ничего не значит. Просто оказались более предусмотрительными, чем думали мы. Надо их обыграть.

– Мы даже не знаем, против кого играем.

– Знаем, знаем… Амба, подь сюда. След видишь?

– И не один.

– Что ты сказал?

– Посмотри дальше. Почти не прятались. Шли напролом.

– Есть соображения?

– Полно.

– Мы слушаем.

– Смотри сюда… Пройти вдоль сая не можем по определению. Либо забираться вверх и рисковать своими головами, либо переправы. Переправы все пересчитаны. Нас могут ждать на переправах, на подъёмах… Даже не так. На переправах ждут растяжки. На подъёмах стрелки. Замешкаемся на разминировании – становимся мишенью. Лезем вверх – тут мы вообще беспомощны как щенки. Мой вариант – тысячу назад и далее по хребту.

– Опять…

– Дамир, у тебя дочка. Не забыл?

– …Амба, а почему тёпленькими не взяли, как думаешь?

– Думаю, что команда из внешней службы.

– Тогда как оказались перед нами?

– Вот поэтому так и думаю. Скорей всего команда не одна. Ждут на возможных путях отхода. По два–три человека, оружие с оптикой, уверены в себе. Но не знают наших возможностей.

– А какие возможности при таком раскладе!

– Повторяю, – хребет. Другого выхода не вижу… Командир, кто из вас проходил Чаткал?

– Только я, лет двадцать назад. Ты хоть понимаешь?..

– Самое главное, что ты понимаешь. Что не зря сюда пришли. И ещё… Я с тобой согласен, – вернёмся. Это надо остановить.

– Пятнадцать минут!

– Покурим?

– А стоит? Посмотри наверх.

– Пожалуй, ты прав. Покурю перед сном.

– Вместе покурим.

– Эх, жаль, не знаем, где сидят. Послать бы гостинцев сверху. Даже испугаться бы не успели.

– Гусей дразнить… Не исключено, что перестраховка. Там наследили, так хоть уйдём по-джентльменски.

– Представляю их рожи.

– В следующий раз умнее будем.

– Прийти-то придём. А дальше? Один хрен отходы перекроют. Это ещё винтокрылых не было.

– Есть идея. Вернёмся домой, – расскажу. Проще пареной репы.

– Поверю на слово.

– Не пожалеешь… Давай спать.

– Холод собачий.

– Первый раз в жизни на такой высоте спать придётся.

– Амба, харчи на исходе. Воды по поллитра.

– Командир, вечером будем в посёлке, не пропадём.

– Ладно, спи.

– Братик, я так волновались.

– Что ты, сестрёнка! У меня всё хорошо.

– Тебя искали плохие люди. Меня спрашивали.

– А при чём здесь ты!

– Мама просила позаботиться о тебе.

– У тебя хорошая мама, добрая.

– Мы очень её любим.

– Кто это мы?

– Мы это мы… Ты дойдёшь, Тошенька, только не заблудись в своём лесу. Я буду по тебе скучать.

– Лейла… Лейла!.. Лейла-а…

– Сколько до долины?

– В таком темпе не больше часа. Переправа, и минут сорок до посёлка.

– Амба, ты гений.

– …Не перехвалите. Ему ещё от Соньки нагоняй получать.

– За что?

– За то, что заставил волноваться.

– Осторожно… Амба, держись!.. Дамир…

– Сейчас кину… Антон, лови.

– Всё нормально, закрепился… Блин, как же я так…

– Сейчас второй конец дам, всё под контролем.

– …Баха, ты чего?..

– Антон, берегись!

– Да что ж вы!.. Ну, всё, дождались гостинца от Чаткала…

– Амба, ты как?

– Хреново Амбе. Нога…

– Что с ногой?

– Похоже на перелом.

– Я спускаюсь…

– Лучше Дамир, он легче и пожилистей тебя.

– Ты дразниться вздумал?

– Делай, что говорю, полковник. Вспомни, как тебе в семьдесят пятом руку разбило.

– Дамир, давай вниз, на тебя надежда.

– …Амир, бросай третий конец, станок7 вытащишь.

– Держи, Антон.

– Спасибо… Сейчас перехвачу альпеншток… Порядок… Страховка… Амир, я готов к транспорту.

– Так, мужики, напряглись… Потихонечку рыбку вынимаем дорогую.

– Про Дамира не забудьте.

– Брат, ты как?

– Тяните.

– …Так, что тут у нас?

– У вас проблема. Проблему зовут Амба.

– Заткнись. Силком сюда никого не тащили… Сейчас будет больно.

– …О, ё-о!..

– Ясно. Мужики, нужен материал для шины. Смещения нет, – уже хорошо.

– И что вы будете со мной делать?

– Антон, амба только правой ноге. Дотащим до посёлка как миленького.

– А потом?

– Завтра утром Баха приедет за тобой на машине.

– Давайте, доктора, шинуйте мою ногу.

– Сделаем как новенькую… Мне амба…

– А у тебя что случилось!

– Сонька сожрёт… живьём… без соли.

– Умора!..

– Чего ржёшь, сволочь! Я не при делах!

– Расскажи ей.

– Антон, ну ты ведь подтвердишь, что я не виноват, а?

– Степень подтверждения будет прямо пропорциональна степени моего вознаграждения.

– Сука… Ладно, не обижу.

– Спасибо, брат.

– Да какой ты брат! Я правоверный, ты нехристь.

– Вот возьму, да покрещусь.

– Покрестишься – тогда и говорить будем… Брат… Скажет тоже.

– Бабушка, в посёлке есть какой-нибудь целитель?

– В конце улицы… Что с ним?

– Нога сломана.

– Идите, идите, он поможет… Да не туда, в другую сторону. Керим–ака зовут.

– Спасибо, бабушка.

– …Последние сто метров… Как ты достал, Амба, со своей ластой…

– Терпи, брат, терпи.

– Ещё братом назовёшь, – брошу посреди дороги.

– Соне пожалуюсь.

– Вот сволочь питерская.

– А ты сволочь татарская.

– Свалился на мою голову.

– Свалился на мою ногу.

– Заткнись.

– Сам… Ну, вот и пришли.

– Кто пришёл, а кто приехал…

– Хозяин, есть кто дома?

– Чем помочь, путники дорогие?

– Товарищ сломал ногу. Вы могли бы приютить до утра? Мы приедем на машине и заберём… Керим–ака, мы отблагодарим.

– Несите во двор… Осторожно… снимите обувь… Доченька, принеси воду!

– Мы сами…

– Сейчас напою вас чаем.

– Нам срочно нужно в Ангрен, на ташкентский автобус.

– Ничего страшного, успеете… На шоссе найдёте попутную машину, домчит до Ангрена быстрей ветра.

– Отец, где можно совершить омовение? Мы вторые сутки источников не видели. А на переправе останавливаться не стали из-за Амбы… Антона.

– Значит, его зовут Антон… Герда, доченька, познакомься с гостем. Антон… Судя по опухоли, докторов среди вас.

– Какие мы доктора… Камень сорвался, перебило кость.

– Если осколков нет, – через две недели сможет прилично ходить. А через месяц и танцевать.

– …Танцев мне не хватает, ну просто капец как не хватает.

– …Амба, с тобой не разговаривают.

– Да уж, пользуетесь моей беспомощностью.

– Керим–ака, у вашей дочки редкое имя для узбечки.

– Внученька она мне. Узбечка наполовину, – мама была русская.

– Была?

– Погибла в горах, – попала в оползень. Тринадцать лет уже прошло.

– Жаль… Такая девушка, без мамы…

– Пережили уж, старшая сестра замуж вышла за хорошего человека. Иногда в гости приезжает. Может, вы знаете? Она в Андижане живёт.

– Мы из Чирчика. Антон из Ленинграда.

– То-то смотрю, – на местного не похож.

– Отец, помогите, хороший человек, клянусь Аллахом!

– Не клянись. Я вижу… Пусть хороший человек поспит, а мы с вами к дастархану8… Доченька, налей дорогим гостям чая.

– Ну что же ты, братец, сестрёнку плакать заставил!..

– Лейла, я не виноват, никто не виноват. Чаткал рассердился.

– Антошенька, теперь всё будет хорошо, можешь спать спокойно.

– Спасибо, сестричка… Ты уже уходишь?

– Мне пора, братец.

– Мы ещё увидимся?

– Возможно.

– Куда ты торопишься!

– Мне замуж пора.

– Разве маленькие девочки выходят замуж?

– Ты не волнуйся, меня ждёт муж и маленькая дочка. Прощай.

– Так ты Антон, значит…

– Антон… Маркус.

– Я знаю. Ты сын Георгия и Таисии. Твоя мама умерла двадцать четыре года назад. А Георгий?.. почему не приехал сам?

– Отец умер, когда мне было пятнадцать лет.

– Плохо… плохо… Хуже, чем я думал… Что ж, тебе нести крест этот.

– Керим–ака, последние дни только и слышу, какой я нехристь. Теперь вы загадками заговорили.

– У каждого свой крест. У мусульман тоже. Ваш Бог, наш пророк Иса умер на Кресте в страшных муках на горе Голгофе.

– Давайте прекратим разговор. Мне он совершенно не нравится.

– Ты сказал, майор.

– Откуда Вы знаете!

– Аллах велик! Нужно лишь иногда прислушиваться к тому, что Он говорит людям. Сейчас Он только что сказал, что Антону по прозванию Амба нужен хороший крепкий сон. Отдыхай. Завтра за тобой приедет твоя судьба.

Поцелуй для двоих

– Керим–ака, как я рада вас видеть, здравствуйте!

– Здравствуй, доченька. Позволь на тебя полюбоваться.

– А Герда?.. где Герда?.. Герда!.. Ой, как повзрослела!..

– Сонечка… красавица… Дедушка, посмотри, какая Соня стала!

– Подружка, тебе не говорили, что ты красивее меня?

– Да что ты, Соня, что ты!

– Керим–ака!..

– Пойду от вас, свиристелки бесхвостые.

– Керим–ака, где мой ненаглядный валяется? Живой?

– Живой, нас переживёт… Доченька, проводи Соню в дом.

– Как он тебе, – понравился?.. Вижу, понравился. Ой, подружка, не посмотрю на сестру–заступницу.

– Соня, я ничего такого…

– Шучу я, не обижайся. Нечасто в дом приносят молодых людей с переломанными ногами.

– Спит… Пойдём, чаем напою.

– Только пиалу. Нас машина ждёт … Бахрам, что стоишь как неродной, присоединяйся… Ну чего уставился! Это Герда.

– Мы знакомы…

– Ещё бы!.. Руки сполосни. Лепёшку хочешь? У Герды всегда в доме свежие лепёшки.

– Почему ты не сказала, что вы…

– Ты мозги свои на леднике отморозил? Я же не знала, куда отправляетесь! Иди уж, недотёпа… Хороший мужик, а такой!.. Да ну их всех… Сестра давно приезжала?

– Ой, Сонюшко!..

– Что ты сказала?

– Я сказала… ой…

– Прости, я перебила.

– Дочка, у неё родилась дочка!

– Как я рада! Дай ещё раз обниму, за сестру… Когда?

– Месяц.

– Месяц, говоришь?.. Хм…

– Что-то случилось?

– Нет, это я так… Как назвали?

– Как маму, Любовь.

– Красивое имя. А как свою дочку называть будешь?

– Сонечка, какая дочка! У меня жениха нет.

– Ничего, моя хорошая, замуж выйду, и твою судьбу устроим. Ты мне веришь?

– А когда собираешься замуж?

– Как только, так сразу. Года не пройдёт!

– За кого?

– У вас в доме дрыхнет!

– …Уже не дрыхну.

– Ой… Тоша…

– Так, при ребёнке слёзы отставить.

– Тошка, гад, я из-за тебя чуть не умерла!.. Прости, Тошенька, я так боялась…

– Привет, Бахрам. Как добрались?

– Ехали как по кладбищу.

– …Ну что ты такое говоришь! Нашёл сравнение, умник.

– Допивайте свой чай, да пора уж и с хозяевами прощаться.

– …Соня, ты к нам ещё приедешь?

– Теперь вы к нам… ко мне. А потом снова я. Передавай привет сестричке.

– Обязательно передам.

– Антон, просыпайся, приехали.

– Бахрам, пусть он спит. Пойдём.

– Зачем?

– Тебя не спросили.

– Собирай всё, что под руку попадётся. Лишнее потом Амир заберёт.

– Что ты делаешь!

– Переселяю к себе. Надоело.

– Что надоело!

– Надоело ждать, надоело одной спать, надоело бояться, как бы с ним что не случилось. На вас с Амиром надежды никакой. То подерётся, то ногу сломает. Он что, хуже всех? Почему с вами ничего не происходит!.. Отойди… сама.

– Что собираешься делать? Он же скоро уедет!

– Что-нибудь придумаю. Во всяком случае, на больничном отсидит от и до. А я буду за ним ухаживать.

– Ну приехали!

– Ещё не приехали. Неси вещи в машину, двери закрою… Бахрам, не зли меня. Скажи спасибо, что вчера вам рожи всем не расцарапала.

– Спасибо.

– А ты думал!..

– Антошенька, с добрым утром.

– Где мы…

– Не узнаёшь?

– Это… твой дом!

– Проснулся!.. Давай, милый, потихонечку, ножку побережём… И потопали–потопали… Не спеши, торопиться некуда.

– Реактивный самолёт.

– Что?

– Соня – реактивный самолёт.

– С вами, мужиками, только так и надо. Только… так…

– Сонь, что с тобой…

– Часа… без тебя, дурака, прожить не могу… Ну как ты не понимаешь, дурья твоя башка!..

– Я здесь. Меньше месяца не пробуду, а может и больше. Как скажут доктора. А потом что-нибудь произойдёт. Надеюсь.

– Обними меня… Я никому тебя не отдам… я буду любить тебя до самой смерти.

– Так уж и до самой! В жизни всякое случается.

– Ты только забери меня отсюда. Я хочу в Россию. Не обязательно в Ленинград. Мы можем купить маленький домик на берегу реки, я буду воспитывать детей, заниматься хозяйством. Знаешь, какая я умелая! Ты вторую такую и за деньги не найдёшь.

– А как же мама, Керим–ака с девочками?

– Мама устроена, я ей не нужна. Захочет внуков понянчить – приедет в гости. Только в гости. В доме должна быть одна хозяйка. А сестрички… У Лейлы семья, а Герду к тебе на выстрел не подпущу, пока замуж не выйдет.

– Лейла… Имя знакомое.

– Что тебе до неё! Она тоже говорила про какого-то Антона. Но вы же не одни на белом свете.

– Конечно… Успокойся, всё будет хорошо. Я живой, здоровый.

– Здоровый, как же. А это что?

– Несчастный случай.

– Последний раз. Тошенька, ты слышишь? Чтоб это было в последний раз.

– Я хочу тебя поцеловать.

– Только не сильно, тушь потечёт.

– Тушь?..

– Я могу заплакать… от счастья.

– Ой, ребята! Проходите. Сейчас Тошика позову.

– …Кого она, сказала, позовёт?..

– Я догадываюсь.

– Амир, Тоха здесь устроился лучше, чем у тебя.

– Не жаловался.

– На тебя пожалуешься… Чем так пахнет?

– Бараньим пловом.

– Ты говорил, он баранину не ест!

– Сонька сусликов приготовит, – от куры не отличишь.

– Чудны дела Твои Господи…

– Боб, давай без Евангелиев сегодня. Тут семья такая странная образуется. Он нехристь, она иудейка.

– …Мужики, рад вас видеть.

– Соня, можно тебя спросить?

– Роберт, ну что за политес!

– Ты в Бога веришь?

– Верю. Другим могу посоветовать. Только кто женщину слушает у нас…

– А какого вероисповедания?

– Православные мы. В пятом поколении.

– …Амир, с тебя пиво.

– …Ребята, что-то разговоры какие-то мутные… Садитесь за стол. Сегодня дежурное блюдо – Тошика любимый плов. Я начинаю думать, что меня любит меньше, чем проклятый плов.

– …Плов совсем даже не проклятый, а благословенный. Накладывайте, не стесняйтесь.

– Антон, тебе.

– Что это?

– Открывай!

– …Ничего себе!.. Соня, посмотри, что ребята купили!

– Только этого ножа в доме не хватало! Убери сейчас же.

– …Сонь, это подарок для шурина Антона. Он хотел сам купить. Мы решили опередить.

– Простить вас, что ли? Или не прощать…

– Сонечка, сколько можно дуться! Всё хорошо закончилось.

– Так бы и дала тебе, Амирка, по голове.

– Не забывай, кто тебя с Антоном познакомил.

– Так. Начинается. И как долго собираешься напоминать?.. до самой смерти?

– …Сончик…

– А тебя, милый мой Тошик, не спрашивала… Что хохочете!

– Я так и знал, что этим кончится! Так и знал.

– Я ещё не начинала.

– Верю! Знаешь, – тебе верю… Сонечка, пощади, больше не будем, честное слово!

– …Соня, плов ещё остался?

– Один порядочный мужчина нашёлся, – добавки попросил. Даже спасибо не сказали.

– Мы сказали!

– А чего хором-то! Женились бы скорей, что ли. Управы на вас нет. Посмотрите на Бахрама, – ладненький, шёлковый как халат.

– Если каждый день утюгом приглаживать, – любой шёлковым станет.

– Доберусь я до вас.

– Антона воспитывай.

– …Да, про воспитание. Вы что-нибудь решили?

– Мне надо закончить Муху. Это не обсуждается. Не только потому, что много сил туда вложено. Я за следующий курс экстерном сдал половину экзаменов. И у меня появилась протекция. Очень скоро могут принять в Союз. А это в нашей работе очень много значит. Без дела не останусь никогда.

– Так что, так и будешь приезжать на каникулы?

– В начале июня прилетаю за Соней. Либо женимся здесь, либо в Ленинграде, – для меня совершенно непринципиально. Первое время будем жить у мамы. А потом что-нибудь найдём. Мама, конечно, расстроится. Я уже написал, послал фотографии…

– Хоть бы спросил, дурачок. Выбрал самые плохие.

– Это ты дурочка. Вы обязательно подружитесь. Обещаю.

– Ладно, не сержусь. Всё равно хотела выбросить.

– Сонька!..

– Тошик… мы не одни…

– …Намёк поняли… Боб!..

– Иди, Бобик, иди. Попейте пивка, остудите плов в желудках. Пока–пока!

– Тоша, нам осталось меньше трёх недель. Чего мы ждём?

– Знаешь, в своей жизни я принял одно единственное мужское решение. И до сих пор о нём жалею. Всё остальное только следствие обстоятельств, обязательств, порядочности.

– Тош, благодаря тебе от меня наконец-то отстали. Ты знаешь, какая у меня была репутация.

– Меня здесь не было.

– Амир ничего не рассказывал?

– Рассказывал. Что ты отзывчивая, умная, своенравная, упорная. Никому не даёшь спуску. А так же чуткая и очень добрая.

– И всё?

– Да.

– Значит, Амир лучше, чем я думала. Или…

– Или?..

– …слишком хорошо меня знает.

– Это что-нибудь меняет?

– Да. Прямо сегодня.

– Ты меня пугаешь, Соня.

– Не пугайся. Сегодня у нас будет настоящий семейный ужин. И за столом будут только двое. Муж со своей любимой женой. И жена со своим любимым и единственным в жизни мужчиной. Только не говори мне, что ты на это не надеялся. Не поверю.

– Всё, мужики, до следующего года. Не забывайте. Я вас теперь точно никогда не забуду… Подождите Соню в машине.

– До скорого, Амба, не пропадай. Будем ждать.

– Тош, прости, что не могу ничем обрадовать, – не получилось.

– Сонечка, малышка, у нас будет столько времени!

– Ты не сердишься?

– Прошу, не переживай.

– Я женщина, мне хочется ребёнка.

– Через полтора года будет.

– Тош… ты это… постарайся пореже… изменять.

– Какая ты глупенькая! От любимой жены никто не гуляет!.. Ты не веришь, что любимая?

– Ох…

– Я никогда в жизни не писал писем. Сначала было незачем, потом нельзя, потом некому. Я хочу разрушить это правило. Поможешь?

– Помогу.

– Я буду писать каждую неделю. Если получится, то и чаще. Не дожидайся ответов на свои письма. Захочешь поговорить, – просто пиши.

– Я помогу… я буду… с тобой… говорить… до самой смерти…

– Прощай, любовь моя… Сонюшко.

– Скажи ещё раз.

– Сонюшко.

– Ещё!..

– Любовь моя…

– Любовь моя…

Часть II

Cветлой памяти С. В. И.

Я помню, всё было как будто сейчас…

У иконы свеча – в отражении факел.

Осень

– Сонюшко, милая, здравствуй!

– Здравствуй, муж мой!

– Извини, что долго не писал, – первая неделя была просто сумасшедшая.

– Не извиняйся, родной. Чем был занят?

– Два дня расспрашивала мама. Начала издалека-далёка.

– Ты прилетел издалека. В самолёте не тошнило?.. нога не болела?

– Всё было чудесно. Четыре часа проспал как младенец.

– Бахрам развёз нас по домам… Сначала ребята просили составить им компанию, – за твой отъезд. Но я отказалась, решила побыть одной. Сидела, смотрела на часы. Считала каждую минуточку, которая приближает тебя к дому.

– Меня встретили Виталик и мама. Он отвёз домой, и мы до полудня проговорили.

– Тоша, так нельзя! Во сколько вы приехали?

– В три часа ночи уже сели пить чай из пиалушек, которые ты подарила. Мама немножко поплакала. Виталик порывался лететь в Ташкент, чтобы познакомиться с Амиром и Робертом.

– Я думала, только азиаты ненормальные. Оказывается, северяне такие же.

– Мы разные. И одинаковые тоже. Я понял это в последний приезд. Когда познакомился с Бахой (обними от меня всю семью), с Керимом–акой. Когда встретил тебя.

– Встретил и сбежал, как подлый трус. Прости, я так пошутила для поднятия тонуса.

– Я понимаю. Иногда для тонуса такие вытворяю вещи – сам диву даюсь!

– Надеюсь, ничего плохого?

– При случае как-нибудь напишу. Посмеёшься надо мной.

– Представляю, как развлекаешься.

– Сонюшко, это не развлечения! Ты изменила всю мою жизнь.

– Что в мужчине можно изменить!

– Очень много. Ты помогла увидеть самого себя.

– Разве я зеркало?

– Самое прекрасное зеркало в мире!

– Когда я впервые посмотрела в твои глаза, – увидела в них своё отражение. И сердце подступило к самой гортани, лишив меня дара речи.

– Жаль, что не сразу понял… Прости дорогая, пора. Выберу время – напишу.

– Спасибо, родной. Пусть твои письма будут короткими, как школьные записки. Но самый любимый звук для меня теперь – это стук почтальона в дверь. Знаешь, мне письма приносят прямо в квартиру. Целую. Твоя Соня.

– Здравствуй, муж мой!

– Доброе утро, солнышко!

– Вчера у меня был праздник.

– Мне повезло меньше, – будни не располагают к веселью. А что ты праздновала?

– Приезжала Лейла с дочкой. Муж привёз не только их, но и мою маму.

– Как это возможно!

– Прости, Тошик, я не успела тебе сказать. Наши мамы были знакомы много лет. Они жили по соседству, в Андижане. А с Лейлой мы учились в одной школе.

– Вот откуда ты хорошо знаешь сестричек!

– А ещё приезжали Керим–ака и Герда. Мы смеялись и веселились до упаду.

– Как себя чувствует маленькая Любанька?

– Ты помнишь, как её зовут? Какой ты у меня внимательный! Люба такая хохотушка!

– Чем вы ещё занимались?

– Мама и Лейла расспрашивали про тебя, перебивая друг друга. А ведь они совсем тебя не знают. Только Керим–ака тихо посмеивался в усы. Наверно он знает что-то такое, чего я не знаю.

– Может быть. А какая она, Лейла?

– А какой он, Антон, – спросила меня Лейла. Что вас связывает?

– Конечно ничего! Но если ты так их любишь, – почему бы не посмотреть на них твоими глазами!

– Лейла красивая.

– Это всё, что ты можешь про неё сказать!

– Разве мужчин интересует что-то ещё?

– Не обижай мужчин. Некоторые находят своих женщин за четыре тысячи километров от своего дома.

– Прости, родной. Я не имела в виду тебя.

– Конечно, прощаю! Иначе кто меня тогда простит.

– Она действительно красивая. Но не такой красотой как у Герды. В ней есть что-то особенное. Может потому, что она мама. А может, в вас есть что-то неуловимо общее. Иногда мне кажется, что поэтому я тебя выбрала. И когда я смотрю на неё, то вспоминаю тебя. Как будто ты близко–близко, рядом, на расстоянии вытянутой руки.

– Хорошо, что есть такая подруга. Буду рад познакомиться с ней и её семьёй.

– Бобик напечатал фотографии, которые вы делали. И теперь вся квартира украшена твоими глазами. Поначалу всем казалось, что я схожу с ума. Откуда же им знать, что я уже сошла. Мой ум – теперь это твой ум, любимый мой.

– Моё сердце – теперь твоё сердце, любовь моя. Твой Тошик (мама улыбается, – так меня никто ещё не называл)

– Здравствуй, ласточка моя черноглазая!

– Здравствуй, сокол мой ненаглядный. Я не глупо сказала?

– Даже если глупо, – я этого не заметил.

– Невнимательный какой… Что ты кушаешь, дорогой?

– Научил маму готовить плов. Правда она баранину не ест. Но это не беда.

– Тебе нравится, как она готовит?

– Нравится. Но плов лучше тебя никто готовить не умеет.

– Герда учится в институте. Ой, прости, я ведь не писала, что она студентка. Уже второкурсница.

– А где она живёт?

– У дальних родственников.

– Это хорошо. Что ещё нового?

– Амир зачастил в Ташкент. Зная твоего друга, могу подумать одно, – он решил наконец-то остепениться и найти своё семейное счастье.

– Это было бы здорово! Хотя трудно представить его мужем, а тем более отцом.

– Мне тоже трудно, и немного весело. Он стал таким неуклюжим, – то отвечает невпопад, то глупо улыбается.

– Тогда точно влюбился.

– Я тоже так подумала. Сейчас у меня появилась задача, – хочу посмотреть на его подругу.

– Спроси у Бахрама или у Роберта.

– Бахрам на вопросы не отвечает, а хитрый кореец говорит, – мол, помолись, и всё пройдёт. И это называются друзья!

– Придётся потерпеть до поры до времени. Не сможет же он скрывать свою любушку до самой свадьбы!

– Приезжал Керим–ака. Привёз тебе в подарок Коран. Сказал, что в Ленинграде такой не купишь, а тебе может пригодиться. Я не стала возражать, зная твоё отношение к религии и вере. На следующей неделе я вышлю его бандеролью.

– Спасибо. Конечно, нельзя в одночасье стать верующим человеком. Особенно если тридцать один год прожил вне церкви, какой бы она ни была. Я обязательно почитаю.

– Я тоже приготовила кое-что для тебя. Но пересылать пока не хочу. Лучше отдам при нашей встрече. Или подарю в день свадьбы.

– Я не стал любопытствовать, но попросил об этом маму. Ещё она спрашивает, – есть ли у вас или в Ташкенте возможность приобрести православную литературу. В Ленинграде это серьёзная проблема. Я не вдавался в подробности. Вопрос пока стоит только так.

– Ну вот, не успела поделиться, как уже придётся раскрыть семейную тайну. Тошик, я купила Новый Завет и учебник по церковно–славянскому языку. Помня твою любовь к литературе и интерес к языкам, думаю, что ты сможешь правильно меня понять.

– Радость моя, от тебя принять смогу всё, что угодно! А такой подарок тем более. Пожалуйста, вышли книги при удобном случае.

– С радостью это сделаю.

– Мама отбирает у меня авторучку. Хочет передать тебе привет и материнское благословение.

– Тошенька, обними её и поцелуй от меня. И тебя обнимаю, мой свет, и целую. Твоя Соня.

– Тошенька, родненький, прости, что долго не отвечала на твои письма. Надеюсь, ты не очень волновался. Я просто не могла.

– Что случилось, Сонюшко?

– У нас горе. Умерла женщина, которая приходила помогать Амиру в доме. Она была очень старенькая. Однажды заснула и не проснулась.

– Жаль, очень жаль. Я хорошо её помню.

– К тому же она оказалась совсем–совсем одинокой. Ни детей, ни родственников. Амир организовал похороны по мусульманскому обычаю. К моему удивлению на кладбище было много народа.

– Плохо, когда проводить в последний путь не находится никого из родных. Но ей, надеюсь, было уже всё равно.

– В свободное время я помогаю одиноким старикам. Меня очень хорошо привечают. Оказывается, – тебя знают здесь и вспоминают добрым словом. Когда ты успел так прославиться?

– Для меня это такая же загадка, как и для тебя.

– А ещё говорят, что Керим–ака твой друг. Вот это вообще выше моего разумения! Ты был в его доме всего несколько часов. Да и то в полусонном состоянии.

– Спроси у него сама. Возможно, он чего-то не договаривает.

– Тошенька, я могу тебе похвастаться?

– Ну как я запрещу моей малышке эту слабость! Конечно, солнышко!

– До твоего приезда мне не давали прохода разные прохвосты. А сейчас они обходят меня стороной, завидев только лишь издалека. И женщины кланяются при встрече. Некоторые стараются сделать это первыми. Иногда становится стыдно, особенно если это пожилая женщина.

– Радость моя, любовь и уважение не имеют возраста.

– Ты плохо знаешь азиатские обычаи, Тоша.

– Ты права, тут мне возразить нечем. Но между нами восемь лет разницы. Разве ты её ощущаешь?

– Тошик, о чём ты! Ты для меня самый молодой, самый красивый, самый умный, самый талантливый!

– Как прекрасно быть самым-самым! И всё благодаря тебе, любовь моя. Обнимаю и целую крепко-крепко. Твой Антон

Зима

– Здравствуй, Сонюшко, ясное солнышко!

– Здравствуй, Тошенька, ветер мой северный!

– У меня счастливая пора. Идёт подготовка к экзаменам, – я по обычаю сдаю досрочно. Да помимо основной работы мне предлагают заказ.

– Что заказали?

– Нужно сделать три скульптуры на выставку.

– Разве выставочные работы оплачиваются?

– Мой профессор сказал по секрету, что будут оценивать. Уже есть предполагаемый покупатель.

– Я рада за тебя, что всё хорошо. А в чём ещё счастье от напряжённой работы?

– У меня остаётся мало времени, чтобы тосковать по тебе.

– Хитренький какой, потосковать не хочет. Неужели это неприятно?

– Ты знаешь, – я слабый душой человек. С тобою рядом, любовь моя, я всё вынесу. Но как не хочется порой возвращаться в дом, где никто не ждёт.

– А твоя мама! Она тебя дожидается.

– Мама всегда мама, даже такая как моя. Но и она считает недели до твоего приезда в наш дом. Ты не была ещё здесь, а тебя уже всем не хватает.

– Потерпи, родное сердце, немного осталось.

– Что делать, приходится… Чем жива, моя дорогая?

– Мы неспешно живём. Я работаю рядом с женой Бахрама, в детском саду.

– Как там Амир без твоего присмотра!

– Амир наконец-то добился своего, – перешёл на работу в городскую администрацию.

– К нему раньше прислушивались, а нынче совсем большим человеком стал!

– И очень вовремя. Приболел наш Баха, и Амир устроил его в хорошую больницу. Правда, наши хорошие больницы хуже ваших плохих. Но хоть что-то.

– Может просто зимняя хандра. У нас такое часто бывает.

– Только не вздумай хандрить, мой свет, я сразу почувствую.

– Как ты можешь почувствовать на таком расстоянии!

– Разве для сердца важны расстояния? Иногда я закрываю глаза и вижу тебя, идущего по мокрой набережной под тяжёлым свинцовым небом. И мне становится зябко и неуютно.

– Прости, родная. Но в нашем городе действительно бывает не только зябко, но и промозгло. Не только неуютно, а невмоготу тоскливо. Потому что та, которой посвящаешь свою жизнь, находится так далеко.

– На самом деле я близко. И не потому, что это всего лишь четыре часа полёта, нет. Когда я вечерами сижу за рукодельем, то представляю, как ты только что вышел. Или наше расставание в аэропорту, которое было всего лишь вчера. Или тёплый летний вечер, когда ты первый раз пригласил меня на танец.

– Я помню тот вечер. Он не был тёплым. На тебе была лёгкая шерстяная кофточка, волосы скручены в тугую косу и обвиты бусами изумрудного цвета.

– Ты помнишь, любимый мой! Я плачу от счастья.

– Солнышко, позволь мне утереть твои слёзы. Только возьми платочек и проведи им по глазам. Я рядом, не плачь, дорогая, я с тобой.

– Уже не плачу, не плачу, не плачу. Я по тебе скучаю, муж мой. Целую. Твоя Соня

– Здравствуй, жемчуг моего сердца!

– Здравствуй, косточка моя виноградная!

– Подели со мною тяготы свои.

– Скоро выставка, я в трудах. С утра до позднего вечера.

– Ты думал обо мне?

– Я про тебя не забывал никогда.

– Никогда это очень и очень много. Смогу ли я чем искупить твоё никогда?

– Верь мне, верь в меня, в нас – вот твоё искупление, жена моя, любовь моя.

– Уж мне ли не верить! Но порой становится страшно.

– Чего ты боишься, родная! Что я тебя брошу?

– Что ты, Тошенька, мне такое и не приснится даже. Но обманывать не стану. Однажды приснилось. Но лишь однажды.

– Прости меня, Сонюшко.

– Ты не властен над снами, тем более моими.

– Наверно это был день, когда я вспоминал тебя накануне ночи. Тяжёлый был день.

– Я не виню тебя, Тошик, но прошу.

– Всё сделаю, что в моих силах. Но я начал зачеркивать на календаре прошедшие дни.

– Я так делаю давно уже.

– И вижу, – незачёркнутых становится всё меньше.

– У Герды каникулы, и она приезжала ко мне в гости. Мы всю ночь проговорили с ней, обнявшись, в нашей комнате. Горели свечи, и мы почти не пили твоё любимое вино.

– Я не забуду внимание и заботу, когда был в доме её дедушки.

– Оказывается, она и не была в тебя влюблена ничуть.

– Разве ты могла в этом сомневаться?

– Тогда могла. Я готова была с тебя пылинки сдувать. И если потребовалось бы, то и Герде не поздоровилось бы.

– Попроси у неё прощения. Она не виновата, что она ещё маленькая и глупенькая.

– Она уже не маленькая. Скажу тебе по секрету, – она нашла, кажется, своего суженного. Но кто, – не говорит. Только опускает глаза и смущается.

– Значит, у неё всё будет хорошо.

– У нас будет лучше.

– Никто не должен отказывать кому-нибудь в его праве на счастье.

– Я не отказываю, нет. Но о любви сильней моей я могу только в книгах прочесть. Потому что в жизни так не бывает.

– Спасибо тебе, радость моя ясноглазая, ничего слаще для меня не было в моей жизни. И наверно не будет.

– Будет, муж мой, приезжай поскорей.

– Тороплю дни и ночи, не трачу время на пустое хождение из угла в угол загнанным волком. Лишь бы день поскорее закончить, ночь без сна, – это если мне повезёт. А когда не везёт – я плачу, просыпаюсь, – и подушка вся мокрая, от слёз.

– Невозможное сделать возможным. День проходит, и ночь настаёт. Я купаюсь в любви, одеваюсь в неё, укрываюсь холодною ночью. И когда засыпаю, – мне любовь колыбельную песню поёт.

– Спи спокойно, родная, не мучай себя неизвестностью. Нам немного осталось в разлуке, чуть-чуть. Вот январь уже на исходе, в Ленинграде морозные ночи. Как ты там!

– Мне тепла твоего не хватает, любимый. Укрываюсь чем можно, но порой до костей пробирает кладбищенский холод. Мне становится страшно, как будто весна не настанет, не распустятся маки, и вишня не зацветёт. А потом всё проходит, – мой милый частичку тепла мне прислал из далёкого севера. И я засыпаю.

– Спи, моя дорогая. Я покой твой стеречь не устану. Верь мне, – я не заставлю страдать мою нежную, самую верную. И любимую. Твой Антон

– Свет мой, Сонюшко, здравствуй!

– Здравствуй, милый!

– Обнимаю колени твои. Сколько вынести в тяжкой разлуке! Я плохого был мнения о себе. Для тебя я готов даже гору свернуть, если ей вдруг захочется время или пространство меж нами воздвигнуть.

– Дорогой мой, любимый, оставь их в покое, и они нас тревожить не станут.

– Я во снах пролетал облаками, и сквозь редкий туман видел дом, и тебя в этом доме.

– Видел? Разве такое бывает!

– Я поверить готов в чудеса, что описаны были. Что со мной происходит – не поверил бы, если бы кто рассказал!

– Говорят, что когда человек начинает летать, это значит, – растёт он. Пожалей ты малышку свою. Я и так снизу вверх любовалась тобою!

– Как мне радостно видеть в тебе, что не разучилась шутить, веселиться, смеяться. Будь почаще с людьми, кто поможет тебе разогнать грусть твою. Я могу только небо расчистить над вашими головами. Мне кажется, – я это смогу.

– То-то думаю, света прибавилось снова! И улыбки на лицах людей. А детишки, так те просто землю не чуют! Так и носятся. И кричат, и смеются. Хорошо, что с детьми наконец-то работаю. Это будущее. Мне помогает работа понять, как своих мы поднимем, и радоваться будем веселью. Ты помнишь, мой Тошик, про речку? На берегу будет лодка причалена, в лодочке этой кататься мы будем. Сначала вдвоём. А потом будем первенца нашего на прогулках в пелёнках катать. Разреши мне поплакать, я женщина слабая.

– Будь по-твоему, не возражаю. Ты прижмёшься к груди моей, я обниму, убаюкаю и улыбку твою сохраню в своём сердце, любимая.

– Как светло и покойно мне чувствовать рядом тебя, и тепло твоих рук на плечах.

– Огрубели руки мои от работы, прости дорогая. Но в тепле моих рук недостатка не будет. Я готов целовать их за то, что они обнимали тебя.

– Утром рано, едва приподнявшись с постели, одеваю рубашку твою, что осталась нечаянно в доме. Одеваю её как на праздник. Изучила все складочки, перешила все пуговки. Запах оставила. Твой, родной мой, любимый, единственный. Не покидай меня, я умоляю тебя.

– Даже думать забудь, и не смей говорить. На кого я могу променять черноглазую птичку мою! Эти пёрышки, клювик. А крылышки!

– Ты добился того, что хотел. Я смутилась, а ведь не должна бы. Муж мой, ласковый, хоть и далёкий. Истомилась супруга твоя в ожиданьи. Жду. Целую. Целую. Целую. Навеки твоя. Соня

Весна

– Поклон мой низкий, свет мой, здравствуй!

– Любимая моя, я вновь с тобою, здравствуй! Мне каждый час за письменным столом короче кажется минут, что были мы с тобой.

– Мой почтальон опять мне весточку принёс, и сердце радостно трепещет. Когда же я увижу вновь тебя, любимый мой, единственный.

– Уже весна, и хоть не видно зелени пока, но воздух стал плотнее. Люди оживляются в предчувствии великих перемен, которые несёт с собой грядущая весна.

– Мы утопаем в зелени, долина зацвела. И аромат такой, что голова кружится как летним вечером, когда впервые ты меня поцеловал.

– Читаю эти строки, перечитываю вновь и вновь, пытаюсь вспомнить взгляд твой нежный, и дом такой гостеприимный…

– Не гость ты в нём, – хозяин! И ключ к нему ты прячешь в сердце, которое я отдала тебе, мой дорогой.

– Что может быть дороже дара твоего! Твои прикосновенья к моему израненному сердцу.

– Спасибо, мой любимый, мой родной, мой северный орёл, мой снежный барс тянь-шаньский.

– Тигрёнком ласковым хотел бы лечь, где коврик был – там буду я.

– От меха твоего моим ступням щекотно станет. Уж лучше гребнем расчешу его и умащу восточным ароматом.

– Мне блеск твоих волос перекрывает солнце, когда я вижу как во сне тебя с улыбкой лёгкой на устах, мой свет в оконце.

– Лучинушка моя, мне свет не мил, цветы не радуют, вино не веселит. И даже близкие друзья не помогают, – они бессильны. Один лишь ты развеять можешь грусть мою, печаль. Я жду, я жду, я ночи провожу в беспамятстве. Моя советчица-подружка тихо плачет. Клянёт тебя, – что с глупой взять!

– Прости её, и может Бог твой нас простит за то, что мы пренебрегли мгновеньем, принимая важное для нас решенье. Я был глупцом, я должен был забрать тебя с собою. Быть может, ты приедешь? Мама будет рада. А про меня и говорить не стоит.

– Ну почему ж не говорить! Уж говорить-то я горазда. Помнишь, милый?

– Ещё бы мне не помнить, радость, мне ль не знать.

– Мне б голос твой услышать, милый. Но боюсь, что разрыдаюсь как девчонка. И так уж прорыдала все платки, – не успевают сохнуть. А тут ещё одна беда…

– Что случилось?!..

– Я не хотела говорить, Амир мне не советовал.

– Я требую, – скажи.

– Потеря за потерей, – Баха умер. Скоропостижно, – рак.

– О Боже мой!.. А сыновья?

– Что сыновья! Их люди не оставят. Да и родни у них довольно. А вот жена его… Молю ко Господу, чтоб не пришлось такое пережить! Быть мертвецом среди живых… нет горше доли.

– Родная, милая жена моя, ну что со мной случится! Керим-ака сказал, что на роду мне предстоит в глубокой старости кончину встретить, в покое и любви.

– Дай Бог, дай Бог, я буду верить. Я верю. Правда! Я даже улыбаться начала. Какой ты умный у меня, любимый. Пойду Амирке фруктов подарю… Хотя какие фрукты! Только лишь варенье с джемом.

– Амир наш обойдётся, пусть его подружки кормят.

– Ой, подружка… Я в шоке. Ну почти что в шоке. Сестричка Лейлы, Герда.

– Что ты говоришь! Не может быть! Он старше раза в два.

– А вот, – судьба. Влюбилась с первой встречи. А он совсем уж голову сложил. Ну прям как ты. Но рада я, хоть и годится в дочки. Он будет на руках её носить и не обидит никогда.

– Да, правда, верю. Уж как бы не ругал его, но уваженья моего он не растратил.

– Играют свадьбу через две недели.

– Как же так, дождаться бы могли, когда приеду.

– Не ругайся, милый, так им лучше. Не всем же тосковать в разлуке, не каждый выдержит такое.

– Права, любовь моя, погорячился, больше не сорвусь.

– Ты поругал бы хоть меня.

– Зачем?.. за что?

– Я буду думать, как суров мой муж, но справедлив.

– Наверно к старости суровым буду. Сейчас я не могу, я не имею права. Мне мама помогает своим участием и пониманьем. А ты одна, и поделиться не с кем.

– С тобой делюсь, и сердце тает мягким воском, которым лепишь ты.

– Я сделал твой портрет. Кто видел – в восхищеньи. Стоит на полочке, где рядом Спас Нерукотворный, любимая икона мамы.

– Ты привезёшь мне показать?

– Хочу, чтоб ты приехала сама. Недолго уж осталось. Две недели. И мы с тобой. Навек. Лишь смерть нас разлучит, любовь моя. Я твой. Антон

На краю

Мне бы услышать однажды:

«Милый, – свежие фрукты

и вино для утоления жажды».

– Здравствуй, Амир.

– Здравствуй. Садись, пора ехать.

– …Марат.

– Антон… Амир, поговорим?

– Не здесь… не сейчас.

– Как скажешь.

– Вещи оставь в машине… Подожди… выпей вина.

– Зачем?

– Легче будет.

– Может и будет…

– …Вот здесь у входа стоял КамАЗ с работающим двигателем. Соня вышла из подъезда, и, чтобы не рисковать понапрасну, стала обходить его сзади… Водитель в это время садился в кабину с другой стороны, видеть её не мог…

– Дальше.

– Прости… Она… почти прошла… там осталось-то – полтора шага… В это время он резко дёрнулся и поехал назад. От удара… Соня потеряла сознание и упала… Потом… началось страшное… Сначала наехал на ноги, потом на тело, а потом… голова. Я не знаю, что она чувствовала, и чувствовала ли… никто ничего не слышал… Пока не вышла соседка и не начала кричать на весь квартал.

– …Господи… Господи… Господи… за что… за что… неужели я хуже всех… ну почему её, Господи, это же я во всём виноват!.. Возьми меня, Господи…

– Антон… Ты не виноват. Никто не виноват. Это судьба.

– Да зачем такая судьба! Мою судьбу похоронили в закрытом гробу!..

– Антон, всё кончилось…

– Она сдержала слово… Она любила меня до самой смерти… Боже мой… Водитель?..

– Ищем.

– Кто он?

– Русский.

– Ищи, Амир, найдите мне его… прошу… ради Сони…

– Найдём, даю слово… Антон, вот ключи, поднимись в её… в вашу квартиру, – все там.

– Кто?

– Моя жена с сестрой, её мама, Регина Анатольевна, и Керим–ака. Иди. Вечером заеду с вещами.

– Я не смогу там оставаться.

– Значит, будешь жить у меня.

– А Герда?

– Видно будет. Сейчас не время для условностей. Решим на месте… Иди, тебя ждут.

– Это я.

– Регина Анатольевна.

– …Лейла.

– Что вы хотите! Чтобы я вас утешил? Или вы меня утешать собрались? Зачем всё это?!..

– Антон…

– Керим–ака, не помогайте мне терять к вам уважение.

– Речь не об этом…

– Назовите причину, по которой я должен с вами говорить… Вы стоите передо мной живые и здоровые, а Сони нет! Я больше никогда её не увижу. Вы это понимаете?!..

– Антон, прошу…

– Что прошу?

– Мы пришли в ваш дом…

– Ах в наш! В мой, значит!.. Прекрасно. Вон отсюда! Все! Сейчас!..

– …Остановись, брат, ты пожалеешь потом о своих словах.

– Лейла… Лейла?.. ты сказала, – брат?!..

– Оставьте нас, и не сердитесь. Нам нужно поговорить наедине.

– Сядь и успокойся. Я буду молчать, пока сам не начнёшь со мной разговаривать.

– Я так до самой смерти могу просидеть… ох… Господи…

– Поплачь, братик, поплачь, легче станет. Поверь, – я тоже наплакалась вволю.

– А ты-то что?

– Сонечка была мне самой близкой подругой. Да и мама моя… мне было десять лет, когда её убили.

– Ты говоришь, – убили? А разве не оползень?!

– Официальная версия. Мы никому не рассказываем, что случилось на самом деле. Даже Герда не знает.

– А кто это мы, в таком случае!

– Я, Керим–ака. Теперь ты.

– …Ты приходила ко мне в сновидениях… маленькой девочкой.

– Правда?.. когда?

– В прошлом году. До того, как мы с Соней… прости… я… не могу в это поверить… Умом всё понимаю, а… Боже…

– У нас много времени.

– И что?

– Вставай, пойдём на кладбище.

– Я не могу.

– Пойдёшь. Лучше сразу…

– Ты поверил, что я тебе сестра?

– Да. Сам не понимаю, как получилось.

– …Сильный человек был наш отец. Поэтому ты сразу меня узнал. И Соня это чувствовала.

– А как ты?..

– Я знала, что в Ленинграде где-то у меня старший брат. Но не надеялась увидеть. Да и не смогла бы сама. Твою фамилию… фамилию папы я узнала только после смерти Сони.

– От кого?

– Керим–ака.

– Теперь всё сходится… Что ж, сестрёнка, пойдём, это мой крест… Вот скажи мне, зачем людям такой Бог, который отнимает у них самое дорогое! Как мне в Него верить!

– Большой, а глупый… Нога не болит?

– Я уже забыл, что такое боль… Если бы…

– Пойдём. По дороге кое-что расскажу.

– Я хочу знать всё. Кое-что меня уже не устраивает.

– Остальное расскажет Керим–ака… Он долго ждал этого часа.

– Керим–ака?.. опять?!.. Да что он за человек!

– Он был близким другом папы. Потерпи, скоро всё узнаешь.

– …«София Викторовна Ицыкович. 19.01.1961 – 02.06.1985… От любящего и скорбящего мужа»… Кто?..

– Амир… За полгода постарел на десять лет. Держится благодаря Герде… Он Соню любил как сестру.

– Зачем было врать…

– Характер такой. Ничего прямо не говорит.

– Эх, татарин…

– Давай присядем… Поплачь, Тошенька, поплачь, братик.

– …Спасибо… Пойдём потихоньку.

– Ты как?

– Пусто. Больно и пусто.

– Надо жить… Если бы такое случилась с тобой, – Соня бы руки на себя наложила. А это неправильно.

– Расскажи про отца.

– …Последний раз он приезжал в шестидесятом году. А в шестьдесят первом родилась я. Теперь понятно?

– А как же моя мама?

– Он любил её, но странной любовью. Жалел, что ли.

– Подожди, моя мама умерла за год до этого. Спустя полгода отец женился во второй раз.

– Вот как? Я не знала. Да это уже и не важно, его нет. Сколько лет назад?

– В шестьдесят восьмом, вскоре после моего пятнадцатилетия.

– Мама пережила на три года. Герде было пять, малышка ещё совсем. Она не плакала, – сразу не поняла даже, что мамы больше нет.

– Я понимаю. Когда умерла моя мама, я тоже не плакал, совсем. Только молчал всё время.

– Сейчас только не молчи, прошу тебя. И не оставайся один. Рядом должен кто-нибудь находиться. Могу пожить с тобой некоторое время, пока вы не уйдёте в горы.

– Какие горы!

– Антон, вы должны это сделать.

– Лейла, о чём ты!

– Наши родители познакомились на работе, в месте под названием «Экспедиция». Ты что-нибудь слышал об этом?

– Да, немного.

– Ну вот и хорошо… Ещё до твоего рождения мама вместе с твоим… с нашим отцом начали вывозить копии документов. Точнее, копии в основном делала мама, а вывозил отец. Как – одному Богу ведомо. Даже Керим–ака не знал, – на всякий случай.

– А каким местом здесь Керим–ака!..

– Он был начальником и другом нашего отца… Всё переплелось–позапуталось… Тебе расплетать. Отец уже ничем помочь не сможет.

– А что я могу сделать один!

– Во-первых, не один. У тебя есть друзья…

– Одного уже нет.

– Амир подыщет достойную замену. Да и не пошёл бы Бахрам в этот раз. У него сыновья, а риск очень велик.

– У Амира жена.

– Для Амира теперь это дело чести его семьи.

– Ты веришь, что мы это остановим?

– Вы сможете. У вас есть Керим–ака. И лучше него помощника в этом деле не найдёте. Он там знает всё.

– Проходи, это твой дом, здесь всё, каждый уголок напоминает о тебе. Соня окружила тобой всю себя, чтобы не завыть от одиночества и тоски… без тебя.

– Сестра, прошу, потерпи немного, не произноси её имени.

– Хорошо, я понимаю… Есть будешь?

– Кусок в горло не полезет.

– Тогда я разбавлю вина.

– Спасибо… А помнишь!.. А, да, сон-то был мой.

– Помню. Ты водил меня по Карельскому перешейку, показывал разные деревья, травы. А я рассказывала тебе про горы, какие они бывают высокие и красивые. Что ночное небо точь-в-точь как в сказке «Волшебная лампа Аладдина». Помнишь такой фильм?

– Конечно! Я действительно не мог поверить, что небо может быть таким…

– Вот видишь, сны бывают на двоих.

– Да, почти… Налей мне ещё… Где будешь укладываться?

– На полу.

– Ложись в кровать, я не смогу в ней спать. Уж лучше устроюсь на полу сам.

– Как скажешь брат, ты здесь хозяин.

– Давай поговорим немного.

– …Я никогда не забывала, что ты есть. Я не знала, как тебя найти, но верила, что когда-нибудь мы встретимся. Жаль, что встреча получилась нерадостная… Тоша… Дождь!..

– Что?..

– Небеса оплакивают нашу Сонечку.

– Лейла, не рви мне сердце на части, прошу, сил же нет никаких!..

– Прости, родной, прости… не хотела… вырвалось.

– Я пойду на кухню, выпью вина. А ты спи. Если встанешь раньше меня, – не стесняйся. Проснусь – значит выспался. Договорились?

– Хорошо, братец, я так и сделаю.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи…

Обратный отсчёт

– Ну что, Маратик, вздрогнули?

– Как скажешь, майор.

– Не называй так.

– Амба?

– И здесь Амир постарался…

– Может себе позволить.

– С какой стати?

– Я многим ему обязан.

– В Чирчике есть люди, которые ему не должны?

– Я ничего не должен, – если ты об этом.

– А что?

– Неинтересно.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– Хороший возраст. Правда я в двадцать пять… Ладно, проехали… Машина Амира?

– Исполкомовская.

– Понятно. Что охраняем, то и имеем.

– Норма жизни.

– Что-то лицо мне твоё кажется знакомым.

– Возможно, знал моего брата.

– Как зовут?

– Равиль.

– Нет, не знаю.

– В городе называют Татарином.

– Ах вот в чём дело!..

– Амба… разрешишь?.. Так вот… Я совсем не брат.

– Заметно.

– Иронизируешь?

– Нет. Что произошло?

– Происходило… Хулиганка… потом воровство… потом зона.

– А ты как соскочил?

– Ушёл в армию…

– Так взял и ушёл?

– Не брали по зрению… Извини, сейчас перестроюсь… С местными врачами договорился, в Ташкенте было ещё проще.

– Однако!..

– Зато попал в полк к командиру. Он из меня человека сделал.

– Какое дело полковнику до рядового!

– Сержанта… после учебки… Что ж ты, ишак карабахский, вытворяешь!.. Уроды… понакупали прав, а ездить не научились…

– …Значит, тебе повезло…

– Примерно так… Ты правда с ним служил?

– Всё время. Он меня за собой как ягнёнка таскал.

– А говоришь, – повезло. Это тебе повезло.

– Может быть… Сразу обратно?

– У меня в Ангрене дела. Наши дела.

– Какие ваши?

– Наши, Амба, наши.

– Амир припахал?

– Командир предложил – я согласился. Скучно.

– От скуки?!..

– Не только. Я не знаю что там, но то, что услышал… В общем, – я с вами… Не бойся, майор, не подведу. Амир скажет.

– Ты не называешь его Амир–ака?

– Иногда хочется… Побьёт. У него рука тяжёлая. Все знают.

– Когда обратно?

– Когда надо будет – тогда и обратно.

– А если заночуем?

– Как скажешь, майор, я на службе.

– Я подремлю.

– Это хорошо.

– Что хорошо?

– От дороги отвлекаться не буду.

"Амиркина школа…"

– Проходи, сынок. Рад видеть… Марат, к обеду всё приготовлено, осталось только с огнём повозиться.

– Всё сделаю, Керим–ка!

– …Нда-а… весь в отца. Пойдём, выпьем чая да поговорим. У тебя вопросов много, а ответы от Лейлы ты не все получил.

– Она добрая…

– Я знаю… У неё были хорошие родители.

– Сколько семей было у моего отца, хорошего человека?

– Не горячись. Ты многого не знаешь.

– Поверю вам, но хочется фактов. Или хотя бы версий.

– Это я предоставлю в большом количестве.

– Марат у вас вместо денщика?

– Денщик, самый настоящий. Или адъютант. Как тебе больше нравится.

– За заслуги перед отечеством?

– Может быть и так… Голоден?

– Как сказать…

– Маратик, принеси нам баклажаны с орехами и курагу!

– …Керим–ака!.. Ну это уж слишком…

– В любой службе, сынок, есть хорошее свойство. Человек служит не за страх, а за совесть. А вот если совести нет, то и службы нет, есть прислуга и каторжный труд.

– Вы были начальником моего отца. Ведь так?

– И другом, сынок, тоже.

– Работали в органах?

– Да… Твой отец пришёл лейтенантом. Я тогда руководил отделом.

– То, что мы видели за перевалом – вы этим руководили?

– Да.

– Отец был к этому причастен?

– И твоя мать, и мать Лейлы. Мы там работали.

– Так что же там такое!

– Генетическая лаборатория.

– Но ведь это люди! Наши люди!..

– Знаешь, сынок, тебе легко судить. Сейчас середина восьмидесятых, в стране происходит непонятно что. А тогда всё казалось предельно ясным. И мы были в погонах.

– И моя мама?.. что она там делала?

– Твоя мама страдала бесплодием.

– Ну, здравствуйте! А кто же меня родил?

– Правильный вопрос.

– А правильный ответ?

– Лейла тебе родная сестра.

– Это я знаю. Так что с мамой?

– У вас одна мать.

– Та-ак… Лейла знает?

– Пока нет. Думаю, что ей лучше не знать.

– Выходит, что Герда тоже моя сестра?

– Да. Но у вас с Гердой разные отцы. В шестьдесят пятом ваша мама вышла замуж, а через год родилась Герда.

– Послушайте, Керим–ака, может, хватит меня сказками кормить, а? За несколько дней со мной столько произошло – уму непостижимо!

– Сядь… Не нужно на меня голос повышать… Была имитация беременности, жена твоего отца получила сына. А Любови сообщили, что ребёнок умер. Правду она узнала спустя несколько лет.

– …Никогда не мог найти с ним общего языка.

– Сколько тебе лет?

– Скоро тридцать два.

– Совсем молодой… Я в тридцать два стал генералом.

– Вы?..

– Если бы ты остался в армии, закончил Академию, то неизвестно, что с тобой было бы сейчас. Амир о тебе очень хорошо отзывался.

– Вы давно знакомы?

– С того дня, как он принёс тебя в мой дом.

– Слава Богу, хоть здесь понятно!

– А что тебе непонятно?

– Ну, например… эта «Экспедиция»… Она давно там?

– Очень давно, около пятидесяти лет. Её построили до войны. Кроме основного бункера, который вы видели, есть вспомогательные точки. Но они не автономные кроме функции наблюдения за периметром.

– Они нас и засекли.

– Скорей всего.

– Кто же нас встречал на этой стороне хребта?

– Твоё предположение было верным. Это так называемый внешний периметр, – помимо внутреннего и среднего. Тогда они не смогли просчитать вашу сумасбродность. Переход по хребту до сих пор считался невозможным.

– Однако Амир по нему проходил!

– Верно. Но это была секретная операция, о переходе никому не было известно.

– Повезло…

– Я говорил – судьба.

– …Не могу себе простить, что позволил Соне здесь остаться.

– Не будем об этом. Я понимаю, – ты не можешь смириться, что её потерял. Но придётся. Не забыть, но смириться. Как смирился твой отец.

– А ему кто мешал! Не уезжал бы, и жили бы долго и счастливо.

– Экий ты умный! Не зря тебя Амирка приметил. А теперь выслушай меня… Твой отец был человеком подневольным, таким же как я. Руководство не означает власть. У него был выбор: остаться с твоей матерью или воспитывать тебя. Он принёс в жертву свою любовь, чтобы не расставаться… не расстаться с тобой до самой смерти.

– Красивая версия. А насколько она близка к правде?

– Что ты заладил… правда да правда… Нет никакой правды. Есть события и наше к ним отношение. Всё!

– Сын с отцом, дочка с мамой… Странно всё как-то.

– Не забывай, какие это были годы… Давайте, поедим, а потом я тебе кое-что покажу.

– Хочу сразу сказать, – задача трудная, невероятно трудная. Даже если вернётся только один, – можно сказать, что она выполнена.

– Один это кто?

– Вы мне оба дороги, – твоя мама была мне как дочь… У тебя в Питере связи.

– Питер далеко.

– Не в том дело, что далеко отсюда, а в том, что близко к Москве. И просто портовый город.

– Не вижу связи.

– …Вот. Это документы, которые собирали твои родители долгие годы. Собирали, рискуя собственной жизнью. А может и жизнью своих детей. Они должны попасть в надёжные руки, если вы не остановите это здесь и сейчас.

– Если не остановим, – значит уже некому.

– Кто-то должен вернуться. Лучше, чтобы ты… Марат, не обижайся, но от Антона в этом деле будет больше пользы.

– Керим–ака…

– Спасибо, Марат… Теперь пройдёмся по узловым точкам.

– Ничего, что мы без Амира?

– Он в курсе всего, даже больше. Мы не сидели сложа руки.

– Мне, собственно, тогда и знать не надо.

– Руководить операцией будешь ты. Амир отвечает за всё остальное. Но решения принимать тебе.

– С какой такой стати!

– У него нет стратегического мышления. Хотя в оперативной обстановке он лучший.

– У меня, значит, оно есть!

– Поэтому я показываю, – что для вас придумал… Узнаёшь?

– Ещё бы!.. У меня даже идея возникла одна… Видите ущелье?

– Я его не только на карте видел.

– Мы могли бы уйти по нему. Оно наверняка не рассматривается в качестве варианта отхода.

– По нему вы никуда не уйдёте. По сложности это хуже Чаткала. Но самое плохое будет потом. Пути назад отрезаны, а вперёд вы не дойдёте. Просто умрёте от голода и жажды.

– Мы могли бы сделать это в два этапа.

– Так, продолжай…

– Первый – провиант в ущелье на максимально возможное расстояние. Второй – завершающий.

– Не пойдёт. Я могу предположить, что вас даже искать не будут. Обнаружат следы отхода и взорвут скалы.

– Что вы предлагаете?

– Два этапа, – начал ты правильно. Обрати внимание на эту ниточку в полутора километрах от ущелья.

– Что это?

– Это ваш шанс.

– Но нам нет смысла идти этим путём, – лишних полтора–два дневных перехода, плюс ещё сутки.

– Нет, сынок, туда вы пойдёте старой дорогой, а обратно здесь, где никто ждать не будет. У вас будет фора больше часа. За это время вы просто растворитесь в скалах, если не наследите как в прошлый раз.

– Пять километров, в полном снаряжении, со станками… Откуда фора?

– Пойдёте налегке. И не пойдёте, а поедете. Машину в ущелье, и через десять минут уходите с дороги. Понял?

– Машина!.. Как же я сразу не догадался! Осталось только рассчитать время.

– Вот и рассчитаете.

Рассветный полдень

– Всем встать! Поприветствуем командира.

– Амир…

– …Кто не знает, – Антон, он же северянин, он же Амба. Повторить?

– Два раза.

– Отлично… А теперь, Антон, слушай и запоминай… Боба и Марата не представляю. Снайпер и второй номер… Василий, Вася Савушкин.

– Я Амба? Да рядом с ним я дворняжкой выгляжу!

– Ничего, мы ему прозвище соответствующее подберём… Казим… Казимир Войцеховский, подрывник… И – звезда нашего кордебалета – Мишель Виджасингх. Поставщик, спонсор, подрывник.

– У меня на языке вертится вопрос. Даже не один… Где ты их насобирал?

– Казим украинец, Мишель приехал из Индии, Пондишери.

– Фамилия мне понятна, а вот имя…

– …Штат Пондишери – бывшая французская колония.

– А как здесь появился!

– О, это очень длинная история. Я учился в Ленинграде.

– Вот нелёгкая сюда занесла…

– В отличие от тебя, командир, я здесь по долгу службы. Скажи спасибо человеку, с которым ты разговаривал два дня назад.

– Опять Керим–ака…

– Очень мудрый человек. И очень хитрый, если ты меня понимаешь. Почти как Змей.

– Кто?!..

– Полковник.

– Амир, я тебя поздравляю.

– …Иди ты…

– Мишель, значит, ты спонсор. Что это за слово?

– Контрабанда… Когда посмотришь, что доставил – поймёшь.

– Хорошо… Амир, когда смотрины?

– Хоть сейчас. Завтра во второй половине дня выдвигаемся в сторону Ангрена на двух машинах. В этот раз никаких автобусов.

– Где возьмём вторую?

– Вторую поведёт Владислав, муж Лейлы. Я не стал его сегодня дёргать, – он с нами не пойдёт.

– Хорошо… Вам известно, по какому принципу собиралась команда?

– Антон, все знают. У Мишеля двое детей.

– …Дочка Миллисент и сын Чандра.

– Какого хрена!..

– Командир, я на службе. Моё начальство заинтересовано в этой операции. Учимся, так сказать, где можем.

– Дурдом… Где снаряжение?

– На исполкомовском складе.

– Ну Амир… ты даёшь…

– Спокойно, в него кроме меня и Марата доступа никому нет. Оттуда будем загружаться.

– Дело ваше…

– Василь, возьми ключи и дуйте с Казимом ко мне. В машине всем не уместиться.

– Считай, что мы там.

– Поехали?..

– Самое основное, без чего наша экскурсия не будет иметь смысла, – Си-четые 9, тридцать килограммов.

– Ничего себе…

– Дальше… радиоуправляемые взрыватели. Не американские конечно, но вполне надёжные. Мы провели выборочную проверку… Теперь смотри… Компактные рюкзаки с поясным креплением как у станков. Вместимость – пять кг Си-четыре и сухой паёк на двое суток.

– К чему это излишество?

– От станков избавимся за пару километров до последней стоянки. Дальше налегке.

– Умно… Меня интересуют стволы.

– …Мишель, покажи.

– ВСС «Винторез». Последняя советская разработка. Этой винтовки даже на вооружении нет. Оцените… Коллиматорный и ночной прицелы, с пятиста метров пробивает двухмиллиметровую сталь. Без снаряжения меньше трёх килограммов. Магазины по двадцать патронов, заряжаются прямо из обоймы… Идём дальше… Пистолет Стечкина… Основное преимущество – в магазине те же двадцать патронов. Надеюсь, – не пригодятся. Но должны быть у каждого.

– Мне с пистолетом на амбразуры! Ты что, смеёшься?

– Командир, у меня дети. Иди сюда… Так называемый «Вал». Из той же серии, что и ВСС, но более практичный в ближнем бою. Ну и конечно без снайперских наворотов. Прицельность, соответственно, ниже. Но вам она не нужна. Зато в отличие от винтовки стреляет очередями. Глушитель как у «Винтореза».

– Какая скорость у «Винтореза»?

– Неплохая, я бы даже сказал. Меньше секунды.

– Как ты всё добыл!

– Керим–ака. Я помог со средствами. Американские доллары даже у вас двери открывают.

– Жму руку.

– Спасибо, командир. Я говорил, – у меня дети.

– Мишель, как будем уходить, если станки бросаем?

– Думал, ты забыл… Вот это просто шедевр! Я всегда буду восхищаться русской смекалкой… и русскими женщинами… Складной станок, разработка Амира и Василия. Объём шестьдесят, полезный литров сорок. Нам больше не надо. Рамы изготовлены там же в Туле, совершенно бесплатно. Шили здесь.

– У меня просто нет слов.

– Есть ещё один сюрприз, по питанию. Надеюсь, останешься доволен. В этот раз никакой картошки и тушёнки–сгущёнки.

– Всё. Ты меня убил.

– Для себя стараюсь, командир.

– Не знаю, как тебя и благодарить.

– Приведи нас обратно живыми.

– Слава, Слав, побереги себя.

– …Сестра, не волнуйся, – переночует и на свежую голову домой.

– Тоша, дай тебя поцеловать на прощанье.

– Я вернусь, обещаю. Я ещё дочку вашу не видел. Привет Любаньке от дядьки передавай… Всё, Лейла, мы в пути.

– Антон, когда за вами?

– Две недели твои. Приедешь раньше, – тоже неплохо, нам ждать не придётся.

– Приеду.

– Лейла будет волноваться.

– За меня-то? Я в поле не иду. Со стариком шиш–беш погоняем.

– Если не любишь проигрывать – лучше не садись.

– Мне нравится сам процесс.

– Поиграем?

– С удовольствием. Наберём винища – и вперёд, часа на три–четыре.

– Ага. Пока не упадём.

– Точно. Ох и влетит нам от жены.

– Пусть влетает, я согласен. Помню, как-то Соня… Извини…

– Я понимаю.

– Влад, давай лучше помолчим, потому что нихрена ты не понимаешь. И лучше бы тебе никогда этого не понять.

– Прости…

– Знакомая переправа…

– Туда на двоих, обратно на одной.

– Не думал, что так тяжко будет это видеть.

– Почему?

– Я… сюда провожала Соня, отсюда ждала Соня… Я с каждым шагом произносил её имя… Господи… сколько же ещё… Амир, мне некуда возвращаться. И незачем. Не хочу. Что будет – то будет.

– Есть куда, Амба. Я не хотел говорить до выхода в горы. Мы нашли водителя.

– Когда?!

– В тот же день.

– Почему?!..

– Чтоб у тебя был стимул.

– Где он сейчас, в милиции?

– До милиции дело доводить не будем. Решим сами.

– А если не вернёмся?

– Тогда закончит Дамир.

– Спасибо, брат. Я никогда этого не забуду.

– Брат, говоришь? Пусть буду брат.

– И даже не поспоришь?

– А лень мне что-то… Орлы, две минуты на сборы!

– Участок с виду простой. Десять градусов, тягун, троп никаких. Люди там отродясь не ходили. Ни кустов, ни воды. Сложность четыре–пять. Потом относительно легче. Небольшие перепады. Туда идём – не оглядываемся. На обратном пути, то есть второй раз, – придётся включить обзор триста шестьдесят градусов. Местность открытая, спрятаться негде. В общем-то, если нас обнаружат, то прятаться будет уже бесполезно. Два часа такого удовольствия, не меньше.

– Амир, если всё пойдёт по плану, – здесь искать будут в последнюю очередь. К этому времени будем на подходе к долине.

– …А если не по плану?

– По любому прорываться. Тут придётся полагаться только на удачу.

– …Сложный участок от плато до шоссе, примерно половина пути. По карте не понять. Предполагаемая сложность два, не меньше.

– Заши-ибись.

– У нас будет фора. Мы пройдём два раза, туда и обратно. Примечайте всё, что может оказаться полезным.

– И бесполезным тоже. Всяко быват.

– Верно… Задача ясна?.. Тогда вперёд. Следующий привал через два часа.

– С возвращением, сынки!

– Спасибо, Керим–ака.

– Как вы?

– Лучше бывает только в кино.

– …Антон, что с глазами?

– Не знаю, пыль, наверно.

– Пыль, говоришь? Вы не в пустыне были… Марат, галазолин командиру, быстро!.. Сейчас закапаем, пройдёт… Это солнце… Марат, поезжай в Ангрен. Нужны солнцезащитные очки… Так нельзя.

– …Да знаю я, Керим–ака. Думал, – обойдётся.

– Эх, молодёжь, совсем головой не думаете.

– Не рассчитали маленько. Я виноват.

– Зятю твоему надо выговор сделать. Уж ему-то непростительно.

– Нельзя всего предусмотреть.

– Вы обязаны. Понял?

– Понял… Спасибо.

– Иди в сад, будем ужинать.

– Итак, ребята, слушайте внимательно. Это последняя дневная стоянка. Значит, никаких инструкций и обсуждений больше не будет. Всё, что скажу, вы уже слышали. Но, повторяю, больше никаких разговоров, – только команды и сигналы… Машина выходит ровно через час после прибытия. Прошу учесть психологический момент: после закрытия створов охрана расслабляется. В это время производим закладку. На всё полчаса, не больше.

– Командир, в запасе будет ещё минут пятнадцать до исходной.

– Не будет. У них тоже часы есть. Эти минуты нам будут нужны для выхода на позиции. Перед выездом машины караул начинает смотреть во все глаза. Следовательно, никакой движухи быть не должно. Понятно?

– Да, командир.

– Если закладка пройдёт тихо, ты, Боб, выходишь сюда. Угол градусов пятнадцать. Больше нельзя, – уменьшится возможность для второго выстрела. Марат и Казим по обе стороны дороги дальше на сто пятьдесят. Если у Роберта не получится, – машину придётся гасить любым способом… Мишель, на тебе фейерверк.

– Не подведу.

– После въезда машины поставь на снаряжение час пятнадцать. Это их отвлечёт. Тогда у нас появится дополнительная фора. Правда, лучше на неё не рассчитывать. Хотя я бы купился на раз–два. Опять же… начнут гореть спальники, – могут догадаться.

– Пусть догадываются. Когда шарахнет, им не до них будет.

– В СБ не дураки служат.

– Если в прошлом году вас прошляпили, то и сейчас уйдём.

– …Командир, вы Чаткал по верху прошли?

– Было дело.

– Детям расскажу.

– Если до пенсии доживёшь. Понял?

– Да уж…

– Ну братцы, с Богом…

Ледяное солнце

– Антон, скажи, девочка Лейла больше не снится?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, она как бы тебе помогала.

– Хорошее выражение… как бы… Помогала, говоришь?

– Помнишь, как тебя у ледника скрючило? Это ведь она меня разбудила.

– Xорошо… А может и плохо…

– Что значит, – плохо!..

– Тихо ты, не ори…

– Так почему?

– Сейчас бы я Соне снился, а не она мне.

– Часто?

– Каждую ночь… Берёт за руку и зовёт… Просыпаюсь от ощущения, что схожу с ума от горя… Сил уже никаких не осталось.

– Терпи, брат, и смирись.

– Брат, говоришь?.. Спасибо.

– …Командир, машина…

– Всё, Амир, бери бразды в свои лапы. Я прикрываю.

– Боб, как у вас?

– Тихо. Снайперов нет.

– Значит, в прошлый раз нам просто не повезло.

– Думаю, командир, у них был очень важный груз. Мы оказались не вовремя.

– Похоже… После отмашки Мишеля и Казима сразу выдвигайтесь.

– Сделаю, командир.

– Мы с Василём прикроем. Амир пока остаётся на той стороне. Готовность двадцать минут. Я пошёл.

– Чисто сработано. Боб, ты молодец!

– Как эта штука называется, «Винторез»? Очень душевная приблуда.

– Ещё бы… Мишель, что там?

– Кажется, поняли, что машина остановилась.

– Выпускай джинна, пусть погреются.

– С превеликим удовольствием… Ну что, солдатики… Ба–бах!..

– Марат, следи за одометром. До ущелья шесть с половиной… Амир, что в кузове?

– Два двухсотых и металлические сундуки.

– Что за сундуки?

– Не знаю. Алюминиевые.

– Ясно… Сколько?

– Почти приехали… меньше километра.

– Хвоста нет… Вот! Оно… Стоп! Выгружаемся.

– …Марат, разворачивайся… Приготовьтесь, придётся подтолкнуть… Осторожненько, не уроните… Пошла, родимая…

– Ух ты… Аж до центра земли.

– Если вертолёта не будет – ни за что не найдут… Отряд, внимание! Маленький спурт до тропы на полтора километра. У нас пять минут. Отдохнём после. Вперёд!

– Поджилки трясутся…

– Как в детстве в войнушку поиграли.

– Десять лет в армии ничего подобного не было.

– Ну, двинем?

– Подожди… Что это?

– Наши рюкзачки рванули. Вот сейчас будет копоти.

– Тогда самое время… Командуй.

– Тихо… транспорт.

– Далеко?

– За ущельем.

– Ждём. Если не остановится, – значит, пронесло.

– Две минуты… минута… сейчас… Всё, Амир, теперь домой.

– Антон, ты как?..

– Да, Керим–ака. Прощаемся.

– Жаль, очень жаль.

– Я слабый человек и совсем не гибкий. Если принимаю решение, то иду до конца.

– Ты ведь не будешь всю жизнь нести в себе эту боль!

– Неизвестно. Но возвращаться, чтобы пережить всё заново – извини, отец. Мне не вынести.

– Что ж, твоё право. Никому не пожелаю. Сам прошёл… Прощай.

– Прощайте.

– Амир, заходи, открыто!

– Как ты узнал, что я!

– А кто ещё…

– Антон… успокойся… Готов?

– А ты?

– Все на месте.

– Поехали. Надо с этим покончить.

– Сюда… Дамир, выводи.

– Хорошо, голубчик… Свяжите ему ноги… на землю… Вытащи кляп.

– Антон…

– Всё под контролем, Амир… Ну что ж, давай знакомиться. Ты меня знаешь? Меня зовут Антон, я был мужем той женщины.

– Я не виноват! Я не виноват!..

– Я знаю. Сигаретку хочешь?

– Н-не откажусь.

– Как зовут?

– Сергей.

– Красивое имя… Сергей, я знаю, что ты не виноват. Но понимаешь, какая штука, я любил свою жену. И она меня любила. Мы хотели жить вместе, родить детей. А теперь ничего не будет. Ты понимаешь, Сергей?

– Понимаю. Но я не виноват.

– Я слышал… И что нам теперь, а?.. простить тебя?

– Простите, пожалуйста, я всё для вас…

– Знаешь, после смерти жены мне уже ничего не надо. Что-нибудь ещё?

– Простите Христа ради!..

– Беда… Опять не повезло. Я в Бога не верю. Совсем. Представляешь? Так что умри, тварь, как умерла она… Дамир, заводи каток!

– Простите!.. Пощадите!..

– Покричи… я хочу, чтобы ты покричал… послушаю… Прости, Сонюшко, любовь моя, я по-другому не смог…

– Спасибо, что привезли дочку… Дайте на неё посмотреть… Любанька… Любаша… Любовь… Какое имя…

– Тоша, прощаемся?

– Да, сестра… Прости за всё.

– За что!

– Не знаю. Соня так часто говорила… Православный обычай, что ли…

– Тош, тебя здесь никогда не забудут. Знай это.

– Я вас тоже буду помнить всегда…

– Ты будешь отвечать на письма?

– Нет, конечно. Не люблю писать.

– Я нашла стопку в вашей квартире… твоих писем.

– Поступай с ними, как посчитаешь нужным. И квартира не моя. Всё, прощай, родная… Прощай, Влад.

– Может, ещё увидимся.

– Может быть. В другой жизни.

Шуга – скопления рыхлого губчатого льда в водной толще или на поверхности водоема. Образуется главным образом из кристалликов глубинного льда (внутриводного и донного). Возникает до ледостава преимущественно на горных и порожистых реках. (Б.С.Э.)

Книга вторая

. Крест-накрест

Мои волосы пали на пол

в белые кольца выспренних фраз.

Я помню, всё было как будто сейчас…

У иконы свеча – в отражении факел.

Пролог

– Женечка… мы с папой решили с тобой посоветоваться.

– Мама, я ведь маленькая!

– Вырастешь большая. И сестричка твоя вырастет. Так как мы её назовём?

– Я думала, у неё имя есть.

– Что ты, доченька! Имена даются после рождения.

– Меня тоже называли?

– Конечно, доча. Папа очень хотел, чтобы тебе нравилось имя.

– Мама, а как мы узнаем, что сестричке имя понравится?

– Мы выберем такое, что обязательно понравится. Мы хотели назвать её Антониной. Красивое имя, правда?

– Красивое. А как будет ласковое?

– Тоня. Можно будет называть Тошей.

– Мама, ну это же для мальчиков! У нас уже есть Тоша.

– И девочки бывают Тошами.

– Мамуля, девочки не могут быть Тошами.

– Ну почему же, доченька!

– Мам, я буду их путать. Давай выберем другое.

– Хорошо… Татьяна.

– А ласковое?

– Таня, Танюша… Нюша.

– Ой, мамочка, я тоже это люблю! Пусть будет Нюша… Нюшенька… Так можно?

– Можно, дочура, можно. Ну так что, назовём Таней?

– Мама, а сестричка узнает, что это мы так её назвали?

– Конечно!

– Спасибо, мамуля.

– За что?

– За то, что меня назвали Женей.

То ли север, то ли юг

– Марин, мы в магазин.

– Ребёнка зачем?

– Прогуляется.

– Полина, ты хочешь гулять?

– Мам, мы недолго.

1 Пчак – узбекский нож.
2 Шишбеш – шесть–пять, нарды (арго).
3 Хе – корейское блюдо.
4 Карасай – Чёрная река (узб.)
5 – Нет там никаких коз. Только кошки да собаки. – Антон запамятовал. Однажды, прогуливаясь по Университетской набережной Васильевского острова, он увидел шествующего в попутном направлении барана.
6 «Спасибо за добрую весть… в минуты обид и сомнений…» – А. Дементьев.
7 Станок – станковый рюкзак. Металлическая рама позволяет жёстко фиксировать его на спине, а поясное крепление снимает нагрузку на плечи.
8 Дастархан – набивная скатерть, традиционное покрытие обеденного стола в Средней Азии.
9 Си-4 – взрывчатка американского производства.
Читать далее