Читать онлайн Танец на крыльях бесплатно

Танец на крыльях

Глава 1

2008–2009 гг

Айсген

Ох, чую – не отдыхать я сюда приехала!

Айсген. Не Париж, конечно, но и не хуже, чем Оксфорд. Из окна частной гостиницы я наблюдаю за прохожими и велосипедистами. Кажется, велики – основной вид транспорта в этом городе.

Вчера я познакомилась со своим репетитором по немецкому. Первое время будем заниматься по четыре часа в день, а потом – в зависимости от результата. Будет им результат!

У меня полный душевный раздрай. Завтра мой день рождения, а сегодня уезжает Странник… Возможно, он не помнит о моём дне или вообще о нём не знает, он холоден и немногословен. Это уже не тот Странник, которого я приняла и полюбила, но и не настолько равнодушный, каким хочет показаться – я знаю это. Мои чувства к нему никуда не делись, но я по-прежнему не намерена прощать его пренебрежение.

Странник входит в мою спальню без стука. А вдруг я голая? Ах, да – он ведь просматривал школьное видео и наверняка всё успел рассмотреть. Конечно, он его изъял и теперь покажет Демону. Мне не стыдно – пусть смотрят. Жаль, качество там не очень, а вот отсутствие звука – это хорошо.

Странник усаживается прямо на кровать. Он везде чувствует себя хозяином, только я почему-то нигде не хозяйка. Ну, для начала буду хозяйкой своих слов.

– Поговорим? – его голос спокоен, а взгляд… Я вообще на него не смотрю.

– Говори, – внешне я совершенно непрошибаема.

– Принцесса, я тебе не враг.

– Но и не друг, – мне больно произносить это и, надеюсь, ему тоже сейчас больно.

– Позднее ты меня поймёшь, – я слышу горечь в его голосе, но он опоздал с раскаянием.

– Тогда позднее и поговорим. – Я собой горжусь, но хочется выть.

Странник резко встаёт на ноги и подходит ко мне. Берёт меня за плечи и разворачивает от окна.

– Я могу рассчитывать на твоё благоразумие?

Мы смотрим друг другу в глаза.

– Ты можешь рассчитывать на что угодно, Странник, – я растягиваю губы в издевательской улыбочке.

Он не отвечает, но взгляд его остывает и покрывается ледяными кристаллами.

Уехал. Он просто взял и уехал!

«В твоих интересах быть хорошей девочкой», – сказал он мне перед отъездом.

Гад! Не буду плакать!

Закашливаюсь, сделав слишком глубокую затяжку. И как люди курят эту гадость? Ник говорил, что сигареты его успокаивают. Вот я и тиснула у него пачку успокоительного. Брехня – никакого спокойствия, только мерзкий привкус во рту. Может, не прикурилась ещё? В первый раз я пробовала вместе с Дашкой, когда ещё мама была жива. Дашка говорила, что привычка курить, хоть и плохая, но навык очень полезный. Кажется, даже тогда не было так противно.

Глава 2

2018 год

Диана

– О, Господи, – звучит тихо и обречённо.

– Римма, прекрати уже вздыхать и причитать, как старая бабка. Тебе заняться нечем?

– Я волнуюсь, – заявляет Риммочка таким тоном, словно это сейчас самое важное занятие.

– Одиссей вон тоже волнуется, однако молчит и занят делом, – киваю в сторону адвоката, залипшего в своём телефоне с очень серьёзным видом.

– Да, – подтвердил Одиссей, не отрываясь от экрана, – я в тетрис играю.

– Этот хомяк волнуется только, когда голодный, – фыркает Римма.

– Я всё слышу, – предупреждает Одиссей.

– Диана, Вам надо хорошенько покушать, – Риммочка бестолково суетится на маленькой кухне, постоянно что-то протирая тряпочкой, и то и дело подвигая ко мне розетку с вареньем, а про кофе она опять забыла, хотя я просила уже три раза.

– Римма, у меня короткая деловая встреча, а не трёхдневный турпоход, – я выбираюсь из-за стола и подхожу к кофемашине.

– Ох, простите, я же про кофе забыла, – бормочет Риммочка, и ее хорошенькое личико приобретает плаксивое выражение.

Как на войну меня отправляет! Я стараюсь подавить раздражение, щадя чувства своей помощницы. Знаю, что она сильно за меня переживает, но мне нужен исполнительный солдат, а не кудахчущая нянька.

– О, и мне тоже сделай кофе, Мусик, – просит занятый тетрисом адвокат.

– Я тебе не прислуга, ясно? – рычит Риммочка. – А ещё раз назовёшь меня Мусиком…

– Успокойся, Римма, – я киваю ей на стул, – присядь и отдохни. Ты ни для кого не прислуга, ты – моя правая рука, вот и не забывай об этом. Одиссей, я сама тебе сделаю кофе.

– И чего я такого сказал? Римусик-Мусик – по-моему мило, – тихо ворчит адвокат. И уже громче: – Спасибо, Моя Госпожа, хоть Вы понимаете, что мозг надо подкармливать.

– Пока он не станет похож на два полушария жирной задницы, – не медлит с ответом Римма.

Как же эта парочка мне надоела!

* * *

Небольшое кафе «Засада», в котором наша шустрая журналистка организовала встречу с судьёй Глебовым, находится неподалёку от здания городского суда, и это, конечно, не очень хорошо. Однако место встречи назначил сам Глебов, поэтому выбирать не приходится. Мы же предусмотрительно назначили здесь переговоры с нужными нам людьми. Хоть какое-то дело да выгорит, но в идеале, чтобы – оба.

– Такое ощущение, Диана, что водить Вы учились в Каире. Там, кто успел – тот и прав, – ворчит Одиссей.

– А у меня такое ощущение, что я зря тебя взяла – весь мозг мне уже выел.

Я припарковала свой роскошный «Инфинити» и заглушила мотор.

– Здесь нельзя парковаться, – счёл своим долгом заметить мой занудный пассажир. – Говорил же, что надо было на моей ехать.

– Слушай, ты весь такой правильный, не боишься участвовать в убийстве судьи?

– Ну-у… так уж и убийстве. До инфаркта, может, и не дойдёт, а твои преднамеренные действия ещё нужно будет доказать. А кто у нас лучший в мире защитник?

– Ага – защитник по гражданским делам и по совместительству мой подельник, – парирую я.

– Зато я всегда соблюдаю правила дорожного движения.

– Вряд ли это станет смягчающим обстоятельством.

– Как знать, – Одиссей взглянул на огромный циферблат своих дорогущих наручных часов и деловито поправил очки на переносице. – Наши юные активисты уже должны быть на месте.

Я взглянула на себя в зеркало заднего вида, чтобы проверить макияж. Сегодня я потрудилась над своим образом и очень жаль, что делать это пришлось ради того, чтобы произвести должное впечатление на человека, который не стоит моих усилий. Но мне придётся потерпеть его общество. Ради большего можно пожертвовать малым.

– О, а вот и наш маячок, – радостно сообщил Одиссей и, покинув салон, рванул вокруг машины, чтобы открыть мне дверь и подать руку. Это непременный джентльменский ритуал, и я терпеливо жду.

Маячок, он же – молодой неприметный парнишка, широко нам улыбнулся и, прикурив сигарету, пошёл прочь. Значит, Светочка начала судьбоносное интервью.

В кафе совсем немного посетителей, но наш дуэт мгновенно привлекает к себе внимание. В нашей паре очевидный диссонанс, но Одиссея это нисколько не смущает, а уж меня – тем более. Мой маленький пухленький четырёхглазик выглядит как эксклюзивный пирожок за миллион баксов, и я улыбаюсь, видя, с какой гордостью он меня сопровождает. Он великолепен, и я им горжусь.

Удивительно, но я не ощущаю волнения, когда замечаю судью в компании Светланы и оператора. Глебов выглядит вальяжным, а на его лице играет снисходительная улыбка. И даже когда он видит нас, улыбка не сразу сползает с его сытой ухоженной рожи. Она тает по мере узнавания.

Конечно, он меня узнал, ведь он до сих пор продолжает наводить обо мне справки в попытке найти улики преступления, которое он с легкостью прикрыл когда-то. Сейчас, спустя почти шестнадцать лет, эти раскопки обходятся ему куда дороже, чем утопление концов в воду тогда. Ведь растоптать незащищённую сиротку гораздо легче, чем вскрыть тайны наследницы могущественной империи. А он, конечно, не сомневается, что я и есть наследница.

Одиссей вежливо кивает судье, и мы направляемся к столику, за которым нас уже ожидают. Я же скольжу по Глебову равнодушным взглядом, не выдавая интереса или узнавания.

Активисты движения со смешным названием «Усы, лапы, хвост» встречают нас дружелюбными улыбками и восхищёнными взглядами. Ребята хорошо подготовились к встрече – на столе разложены документы и раскрыт нетбук. Но это для Одиссея. Для меня важны визуальная оценка и первое впечатление после короткого общения.

Эту скромную организацию, состоящую из пяти сердобольных любителей животных Риммочка, по моей просьбе, нашла ещё неделю назад и, проведя небольшое расследование, пришла к выводу, что они нам идеально подходят. Теперь дело за нами. Одиссей углубился в изучение бумаг, а я сосредоточила внимание на собеседниках – молоденьких парне и девушке в лёгких китайских пуховичках и с искорками надежды в глазах.

Ребята продолжают быть мне симпатичны и спустя десять минут разговора. Но теперь мой взгляд постоянно соскальзывает на экран мобильного. Кажется, наша Светочка любит долгие прелюдии. Но это ничего – лишь бы Глебову нравилось.

– … И каждый вложенный Вами рубль будет потрачен с пользой! – завершает свою пламенную речь улыбчивый юноша.

Меня сложно обмануть задорной интонацией и натянутым на лицо восторгом, но эти ребята действительно верят в то, что говорят. А небольшая нервозность объяснима – они боятся, что мне, денежной кубышке, будет неинтересно вкладывать средства в такой маленький и непопулярный фонд. К слову, девушка уже поникла и тоскливо ждёт, когда я озвучу свой отказ. Она ошибается.

– Вы такие юные… – хочу ещё добавить, что они смелые и решительные…

– Зато мы честные, – пылко произносит парень.

– И добрые, – недобро добавляет девушка. Она мне не доверяет.

Мобильник под моей ладонью оживает и коротко вибрирует.

– Ребят, подождите меня недолго, хорошо?

Я поднимаюсь из-за стола и, дав себе мысленную команду: «Пошла теперь одна!», отправляюсь судить судью.

Стараясь не попасть в объектив камеры, подхожу в тот момент, когда Глебов пафосно вещает о том, что ни одно зло не должно остаться безнаказанным, потому как безнаказанность и порождает то самое зло.

И тут Глебов встречается со мной взглядом, но уверенно завершает речь.

– Стоп! – командует оператору Светочка и переводит на меня нарочито возмущённый взгляд. – Простите?

– Не помешаю? – спрашиваю с сильным акцентом и… обезоруживающей улыбкой. Это моя улыбка номер пять, и она именно такая. – А я сижу и думаю, чьи бы надежды сегодня не оправдать… И вдруг увидела старого знакомого…

– Простите, мы с Вами знакомы? – хмурится Глебов, внимательно меня разглядывая. Но ему не верит даже оператор, который не в курсе нашей аферы.

– Лично не представлены, но когда-то Вы столько всего для меня сделали!.. Давно мечтаю Вас отблагодарить.

Глебов напряжён так, что того и гляди пиджак расползется по швам. Его взгляд мечется от корреспондентки к оператору, не задерживаясь больше на моей персоне. А зря – я так роскошно выгляжу! Светлана, умничка, подхватывает со стола планшет и скороговоркой объявляет:

– Так, ну что, Борис Георгиевич, пятиминутный перекур и продолжим?

– Пожалуй, мы на этом и закончим, – грубо отрезает Глебов, делая попытку встать из-за стола.

Это вообще не входит в мои планы, поэтому я упираюсь ладонями в столешницу и низко наклоняюсь к судье:

– Не спешите, Глебов. Вы ведь не хотите публичного скандала, не так ли? – Я перевожу взгляд на Светлану: – Мы вас позовём.

Когда-то давно, когда мои жизненные силы подпитывала лишь жажда мести, я представляла себе в страшных муках Артурчика, Игоря, свою тётку и даже бабку. О существовании Глебова-старшего я даже не задумывалась, и потому не считала его своим личным врагом.

О нём я подумала уже гораздо позднее и долго размышляла, как бы сама поступила на его месте, ведь он спасал своего сына. В тот период с присущим мне максимализмом я решила, что никогда не позволила бы своему сыну вырасти таким подонком. А, значит – виновен.

Спустя годы у меня произошла новая переоценка. Я поняла, что родители не всегда могут проконтролировать своих детей и объяснить их поступки, но всегда будут пытаться их спасти. Путём таких нехитрых размышлений я нарисовала для себя размытую мишень и могла бы к ней никогда не вернуться…

Но вот мы вдвоём – сидим друг напротив друга, скрестив взгляды.

– Будете, Ваша честь, продолжать делать вид, что Вы меня не знаете? – издёвка в моём голосе мгновенно выводит Глебова из себя.

– Вылезла из грязи в князи и возомнила себя всемогущей?

– Из грязи? – я усмехнулась. – Да ваша грязь ко мне даже не прилипла. Я просто руки помыла и пересела в трон повыше. А вот Вы, неуважаемый, в своём дерьме уже по уши. И ведь не выберетесь – так в нём и утонете.

– Ты мне угрожаешь, что ли? – глаза Глебова превратились в две щёлочки, через которые, он надеялся, я не смогу заметить панику.

– Вы, как Вас там по имени-отчеству? Хотя, неважно. Так вот, у Вас, Глебов, было несколько вариантов ответов: «Нет, я Вас не знаю», «Конечно, я Вас помню. Что Вы хотите?» и, собственно, тот вариант, который Вы выбрали. Это неправильный ответ.

Ноздри достопочтенного судьи раздувались, как жабры у окуня, а взгляд постоянно соскальзывал в декольте.

– Это ты в своей Франции крутая, а здесь ты – никто, милочка. На моей территории действуют иные законы…

– Ваши? Ну так я и приехала, чтобы новый мир построить. «Кто был никем – тот станет всем!» Но можно и наоборот. Вообще-то я надеялась на мирные переговоры, можем даже заказать что-нибудь.

– Ты голодная? – искренне удивляется судья, которому сейчас однозначно любой деликатес поперёк горла.

– Один очень умный и дальновидный мужчина сказал: «Накорми и напои своего врага, прежде чем убить его».

– Да кого ты строишь из себя, шлюшка оборзевшая? Твой дед, может, и представлял из себя что-то, когда был жив… И, заметь, здесь ключевое слово «был». Пришла за е*арей своих просить, которых ты на моего сына натравила? Так я вас всех троих утоплю, как котят. Не с тем связалась, дура.

Глебов больше не боится и не паникует – это плохо, но его злость мне тоже подходит и надо, чтобы её было больше. Я включаю правильную интонацию:

– Нет, Ваша честь, эти мальчишки – добровольные глупые мстители. И я, в отличие от Вас, хорошо понимаю, с кем связалась… Только я не топлю котят, Глебов, предпочитаю рвать пасти крокодилам. И Вы, к слову, не самый зубастый из них.

– Поговорим с тобой, сука, в другом месте и по-другому, – мой оппонент взбешён и в очередной раз отрывает свой судейский зад от скамьи.

– Здесь, Глебов, и сейчас, – произношу ледяным тоном и с удовлетворением замечаю изумление и растерянность на физиономии судьи. Ему всей жизни не хватит, чтобы научиться с такой интонацией выносить приговор. – И да, Ваша нечесть, говорить будем по-другому.

* * *

– Может, я сяду за руль? – спросил Одиссей, когда мы пролетели перекрёсток на жёлтый свет, но под моим взглядом осекся. – Просто напомните мне в следующий раз, что у меня тачка ничуть не хуже, чтобы я к Вам больше не подсаживался.

– Договорились.

– А куда мы едем, кстати?

– На мою «Крепость» глянем – соскучилась. А потом Белке гостинчиков отвезём.

– Диан, Вы совсем не волнуетесь? – Одиссей заглядывает мне в глаза.

– А чего дёргаться? Всё уже случилось. Пусть не совсем гладко, но главного мы ведь добились.

– Ну, так-то у нас могут быть неприятности – Глебов с серьёзными людьми завязан. Вам стоило меня предупредить о своих… э-эм… способностях.

– Одиссей, ты боишься, что ли? Можешь пока поездить с Андрюшкой, но я тебя уверяю, что никто не станет нам досаждать. Я смогу вас с Риммой защитить и, в крайнем случае, Тимур нас подстрахует.

– Я за Вас боюсь, между прочим, – оскорбился адвокат. – И не надо ко мне лепить своего Андрюшу, я ему не нравлюсь. А Мендель, кстати, знает, что Вы умеете… ВОТ ТАК?

– Нет, но подозревает. А Баев знает, я как-то попыталась его ввести в транс, – я рассмеялась, вспомнив свой облом.

– Баева? Ну, уж Вас-то наверняка он простил. Да как он вообще Вас сюда отпустил?

Я быстро перестроилась к обочине и резко затормозила, от чего моего адвокатишку-догадайку едва не размазало о переднюю панель, благо, он всегда пристёгивается.

– Малыш, давай-ка с тобой проясним одну вещь, – я развернулась к побледневшему Одиссею. – Если у тебя есть вопросы, то ты их мне озвучиваешь и не строишь догадки. Либо держишь язык в… за зубами. Окей?

– Я думал, что это не моё дело, – Одиссей поправил очочки, – но да – мне интересно, какие у Вас отношения с Баевым. Ну, просто он не замечен в благотворительной деятельности, а тут такой подарок!.. Вот я и подумал…

– Он мой… друг – не любовник. – Я заметила скепсис на круглой мордахе Одиссея и добавила с улыбкой: – Нас подружила поэзия.

– Круто! А с кем у Вас тогда секс? – И предупреждая мой возмущённый протест, Одиссей пояснил: – Имейте в виду, что личный адвокат – это как священник. Короче, я должен это знать. С этим-м, как его – с Феликсом?

Слово «секс» в одном контексте с этим именем сработало как пусковой механизм. Я долгие годы умело отделяла секс от… Любви? Пусть будет это слово. Теперь же моя прежняя философия не хочет работать. Что-то сломалось… Когда? В Париже? Или, когда я на несколько дней потеряла Фели?

Без секса мне, конечно, нелегко, но я могла без него обходиться целых два года, а без Феликса… Вчера мы поговорили совсем недолго – Фил был на взводе и сказал, что не отдаст меня никому.

Господи, почему всё так?! Мы с ним оба прокляты, что ли?

Не отдавай меня, Фели!

– Ди, телефон! – прорывается голос Одиссея. – Вы не слышите? – он протягивает мой мобильник.

– Диана, это бомбища! – верещит из динамика Светлана. – И если меня не выметут завтра с работы, моя карьера взлетит!

Она накидывает вслух несколько вариантов удачного развития её карьеры после интервью.

– Боже, Диана, как Вы это сделали? Я должна была видеть!

– С помощью доброго слова и пистолета, – отшучиваюсь.

– Эх, жаль только Ваша Римма заставила вырезать отличный кусок, нам не хватило его глаз. И с именами засада… Ну как – столько инфы – и никаких имён?!

– Вам не нужны имена, Светлана, эти люди сами себя узнают в сегодняшней исповеди и порвут нашего раскаявшегося грешника.

– Это да… Но мне бы хоть узнать о том деле, где он отмазал сына. Он сказал – тяжкое преступление! А вдруг там убийство или изнасилование? Диан, почему никакой конкретики? Он как под гипнозом был…

– Света, он был придавлен нечистой совестью. И давай уже не по телефону.

– Да-да, конечно! Я завтра утречком заскочу, и мы всё обсудим.

– Диан, Вы же понимаете, что это видео к делу не пришьёшь? – Одиссей взирает на меня поверх очков и пухлым пальчиком потирает подбородок.

– Да, дорогой, но нам это и не нужно. Твой человечек всё успел заснять?

– Видос уже у меня.

– Отлично! Через полчаса после Светочкиной бомбы в новостях запускайте свой ролик. Следователь тебя завтра во сколько ждёт?

– Дурдом неугомонный! – Одиссей закатывает глаза. – Диана, пока есть заявление, дело на пацанов не закроют. Даже если оба Глебова с экрана в убийстве признаются.

– Конечно, закроют, Оди! Мы ведь сначала навестим Глебова-младшего.

– Оди – это как-то по-собачьи, мне не нравится, – Одиссей смотрит на меня укоризненно.

– Принято, дружище! И, знаешь, давай уже на «ты», хоть ты и моложе меня на целый год.

– Кто бы мог подумать! А иногда кажется, что на двадцать старше.

– Мальчишка, ты сейчас назвал меня глупой?

– Ну, что ты, моя блистательная Госпожа, ты умница, каких поискать, но совершенно безбашенная.

– А поехали сразу к Белке, «Крепость» и до завтра никуда не денется.

* * *

– С этого ракурса видео даже лучше, чем профессиональное, правда, качество не очень. Круть! – восхитилась Риммочка.

Местные новости уже бомбанули, и теперь любительский ролик как вирус вгрызался в сеть и распространялся со страшной скоростью.

– Ой, что теперь буде-ет! – Риммочка прижала к щекам ладошки.

– Будет и на их кладбище праздник, – я отрываю взгляд от видео, но не чувствую торжества.

– И сия пучина поглотила его в один момент, – торжественно провозгласил Одиссей, убирая ноутбук с колен, и обнимает меня за плечи. Это приятно, и я кладу голову на его мягонькое дружеское плечо.

Уже полчаса мой мобильник разрывается от входящих звонков, и сейчас оживает снова. Этот номер мне незнаком, и я не собираюсь отвечать. Но как только телефон прекращает звонить, приходит сообщение: «Диана, это Игорь Глебов. Ответь на звонок».

На ловца и зверь бежит!

– Добрый вечер, Диана. – Ой ли!? – Нам нужно увидеться.

Он говорит сквозь зубы, и я вспоминаю о травме челюсти.

– Вам?

– Нам, то есть мне. Мне необходимо с тобой поговорить! Я здесь, около твоего дома. И я один.

На второй линии прорывается звонок от Петра.

Не сейчас, Петька.

* * *

Сопровождать меня вызвались сразу все. Римма с Одиссеем – это, конечно, великая сила, но в провожатые я выбрала только большого Орка. Я вовсе не думаю, что Игорь явился с разборками, но с Андрюшкой всё же спокойнее.

Младший Глебов ждёт меня у подъезда и видок имеет весьма плачевный. Левый пустой рукав куртки болтается вдоль тела, а подвязанная рука прижата к животу. Шею и нижнюю часть лица фиксирует жёсткий, наверное, гипсовый воротник. Андрей отходит подальше, но не сводит глаз с моего гостя.

– Я и не сомневался, что с годами ты превратишься в ослепительную красотку, – он жадно шарит по мне тёмным взглядом, и я с болью понимаю, что у моего Реми такие же глаза.

Я всегда это знала и, рассматривая фотографии Игоря в сети, цеплялась за различия. Их очень много, но глаза… Кажется, что так близко, вживую, я увидела их только сейчас. Ведь тогда, шестнадцать лет назад, этот образ мне не хотелось оставлять в своей памяти.

– Слишком много текста, Игорь, для человека с подобной травмой, да и комплимент – так себе.

– Уверен, ты привыкла к более изысканным.

Я оставляю без комментария его замечание и спрашиваю о другом:

– Почему ты не в больнице?

– Потому что приехал к тебе. Ты мне снилась, Диана.

– На больничной койке? – я ухмыляюсь. – Да, я люблю появляться неожиданно.

Игорь пытается смеяться, но от боли шипит и жмурится.

– Это ты точно подметила. Но нет, не только в больнице – ты снишься мне уже шестнадцать лет. Я никогда о тебе не забывал. Веришь, я молил тебя о прощении и очень хотел, чтобы ты была счастлива.

– О, твоя незримая поддержка была очень кстати. Теперь я знаю, кому сказать спасибо за безоблачное счастье. От порыва ветра я зябко ёжусь и сильнее кутаюсь в тонкий полушубок.

– Ты замёрзла, – замечает Игорь. – Через дорогу на углу ресторан, мы могли бы поговорить в тепле.

– Думаю, ты неподходящий для меня кавалер.

– Согласен, – невесело усмехается Глебов. – Жаль, я не за рулём.

Я не предлагаю разместиться в моём авто и продолжаю вопросительно смотреть на Игоря. Зачем он здесь?

– С отцом – это ты устроила шоу? – Ну вот и ответ.

– А разве это не было чистосердечным признанием? Жаль, я разочарована. Бывший судья казался таким искренним…

– Бывший? Быстро же ты его списала. Только этот бред ничего не значит.

– Для уголовного дела – возможно, а для карьеры – это конечная станция и депо.

Игорь ничего не ответил, но на его лице не было злости. Он вообще, на удивление, выглядел спокойным и уставшим, что ли…

– Теперь возьмёшься за мою карьеру? – вопрос прозвучал почти равнодушно.

– Пожалуй, дождусь, пока ты вырастешь, а там видно будет.

– Думаешь, вырасту? – Игорь неожиданно развеселился, насколько вообще может выглядеть весёлым человек с зафиксированной челюстью.

– Я в тебя верю, – в ответ я широко улыбаюсь.

– Ты очень красивая. Я ведь тогда реально влюбился, хотел ухаживать за тобой по-настоящему, даже планы строил…

– Но жизнь пошла не по плану… Так бывает, Игорь.

– Ты вправе мне мстить…

– Спасибо, что разрешаешь, – мне начинает нравится наш спокойный и странный разговор.

– А раньше ты была такой нежной… и немного испуганной. Помнишь, ты руку сломала? Я ведь Артуру тогда неслабо за тебя втащил.

– М-м, вот как? Этак я с тобой и не рассчитаюсь. Но зато могу отомстить за твою сломанную руку. Завтра ты, Игорь, заберёшь своё заявление и напишешь, что не имеешь претензий, а мой адвокат проследит, чтобы дело прекратили. А потом я сама накажу этих бессовестных хулиганов.

– Кто они тебе?

– Мои друзья, – я улыбаюсь, а Игорь в ответ понимающе кивает.

– Я утром всё сделаю, – он смотрит на меня своими невозможными глазами, в которых гибнет моя ненависть, но не готово родиться прощение и понимание.

– Ты очень благороден, Игорь, – я не пытаюсь задавить свой сарказм.

Он беззвучно смеётся, не размыкая губ и запрокинув лицо к небу. И когда его взгляд возвращается ко мне, в глазах блестят сдерживаемые слёзы. Мне не жаль.

– А ты роскошная гремучая змея, – отвечает он, не скрывая восхищения.

– Этот комплимент удачнее. Доброй ночи, Игорь, завтра мой адвокат с тобой свяжется.

Я разворачиваюсь к нему спиной и быстрым шагом направляюсь в подъезд.

– Диан, мы не всё обсудили, – долетает мне в спину.

– Не сегодня, Игорь, – отвечаю, не поворачиваясь.

Мне надо побыть одной и подумать. Мне есть о чём.

* * *

– Диана! Диана! – возбуждённый и звонкий голос Риммочки бесцеремонно обрезает поток моих мыслей, и я удивлённо смотрю на девушку.

Она в верхней одежде спускается по лестнице мне навстречу.

– Что у Вас с телефоном? Пётр не может к Вам прорваться! – эмоционально выкрикивает она и переключается на Андрюшу, который следует за мной: – А тебе зачем телефон? Почему он дома, а не с тобой?

– Римма, что случилось? – я перетягиваю её внимание на себя, удивляясь такой импульсивности моей помощницы.

Она округляет свои изумительные глаза, и я уже готова к чему угодно…

Риммочка подпирает руками бока и делает многозначительную паузу, не догадываясь о том, что провоцирует меня на членовредительство.

– Что?! А то, что Ваш Феликс прилетел в Москву, – торжественно объявляет она.

– Мой Феликс? – переспрашиваю зачем-то.

Это очень глупый вопрос, тем более, что у меня нет других Феликсов и я никого больше не знаю с таким именем. Но осознать услышанное получается не сразу. Не то чтобы это было невозможно… Но мой Фил сейчас в Италии… И вчера, когда мы с ним говорили, он тоже был в Италии… наверное. А сегодня он был недоступен… Логично, если он летел в самолёте. Зачем? Почему он ничего не сказал?

– А почему он в Москве? – растерянно спрашиваю у Риммочки, и она закатывает глаза. Нахалка!

– Уверена, скажи я, что прилетел Ваш покойный батюшка, Вы бы спокойнее отреагировали, – ехидно выдаёт она. Я пригрела змею на своей груди! Но, к счастью, я умею укоротить жало.

Не собираюсь больше изображать идиотку и давать повод своей обнаглевшей помощнице потешаться надо мной. Вихрем пролетаю до своей двери, едва не сбив с ног Риммочку, и, уже входя в квартиру, краем глаза замечаю, как Андрюша стучит костяшками пальцев себе по лбу. Вот-вот – Мальвине своей постучи!

В телефоне три пропущенных от Петра и куча сообщений. Ну что за!.. Я не трачу время на прочтение и звоню адвокату.

– Птичка моя, ты ли это? – воркует Петр, но тут же его голос становится серьёзным: – Диан, там, в Шереметьево, парень, и он прилетел, вроде как, к тебе…

– Петь, а почему ты ещё не там? – задаю главный вопрос, а на языке ещё куча.

Почему Фил не позвонил мне? Действительно ли это он? Что он делает в Москве? И что значит «вроде как» – что за намёки?

– Диан, да я тут в ста пятидесяти километрах от города и, прежде чем срываться сломя голову, решил сначала поговорить с тобой. Твой… эм-м… друг просит у меня адрес Влада.

– Чего?

– Ты не волнуйся, я сказал ему, что приеду и отвезу его к Владу и что адрес помню только визуально. Знаешь, мне, кажется, стоит подтянуть свой английский…

– Поговорим об этом? – рявкаю я, на ходу закидывая в небольшую дорожную сумку необходимые вещи.

– Прости, Диан, – бормочет Петр. – Короче, если у тебя нет других вариантов, то я попробую найти человека, который его заберёт. Слушай, а зачем ему Влад?

Я даже думать не хочу, что кто-то чужой, полный равнодушия или раздражения, поедет за Феликсом. Я уже заранее ненавижу этого недовольно-хмурого засранца – «кого-то другого». И да – зачем Филу нужен Влад?!

– Перезвоню! – бросаю Петру и прерываю звонок.

Риммочка с несчастным видом таскается за мной хвостом, чем жутко раздражает.

Набираю Феликса и выискиваю глазами Одиссея, постоянно натыкаясь на виноватый взгляд Риммы. Она читает в моём взгляде «Исчезни!»

О, а вот и мой пупсик!

– Одиссей, срочно мне билет до Москвы на самый ближайший реактивный самолёт!

Если он и удивлён, то виду не показывает и вопросов больше не задаёт. Реактивный? – Замётано!

Феликс даже не думает отвечать на мой вызов. Господи, какая же я дура! И он тоже!

Петр отзывается с первого гудка.

– Петь, срочно позвони и скажи Феликсу, что ты уже едешь за ним, но главное – скажи, что я не вышла замуж за Влада и ни за кого не вышла. Это важно! – попутно я пишу Филу сообщение. Мальчишка!

– Да-а? В смысле, а он что, не знает?

– Нет, и не берёт трубку. Наверное, хочет сперва поговорить с моим мужем.

– Сценаристы Мексики и Бразилии рыдают от зависти! – комментирует адвокат и, словно видя мой яростный взгляд, добавляет торопливо: – Да звоню я уже!

– Диан, самолёт стартует меньше, чем через два часа, билет забронировал, но успеть шансов мало, – говорит Одиссей. – А следующий только утром.

Я больше не пытаюсь ничего собирать, главное – документы со мной.

– Одиссей, ты со мной в аэропорт, поговорим по пути, а потом машину назад отгонишь. Андрюш, тебе позднее позвоню и скажу, что надо. Всё, помчали!

– А я? – пищит Риммочка. Но я всё ещё злая.

– Закати глаза и медитируй, – говорю на выходе и ловлю расстроенный взгляд Андрюши.

Почему-то сейчас прилетает в голову мысль, что ради Риммочки Орк меня предаст, не задумываясь, но я её тут же откидываю как несвоевременную.

– Диан, только твой билет в эконом, – спохватывается Одиссей, когда мы уже мчим по ступенькам.

– Я полечу даже привязанная к хвосту самолёта, – отвечаю я, искренне в это веря, и набираю Тимура, молясь, чтобы он оказался в Москве.

– Привет, Диана, надеюсь, ничего срочного, потому что я очень занят, – слово «очень» он выделяет особенно.

– Я надеюсь, что ты занят в Москве, потому что у меня всё ОЧЕНЬ срочно, – выпаливаю я, минуя приветствие.

– Карамелька, а ты случаем ничего не попутала? – пытается меня образумить Тимур. – Я ведь сказал, что занят…

– В Шереметьево сейчас Феликс, он недавно прилетел и он… – я задумываюсь на несколько секунд, представляя Фели, – он сейчас злой и расстроенный! А ещё он не знает языка и… не очень любит нашу страну…

– Боишься, что мальчика обидят? – зло усмехается Баев.

В другой момент я бы, наверное, рассмеялась или разозлилась… Но сейчас лишь беспомощно пролепетала:

– Я… я не знаю. Он мне очень дорог, Тимур. Он… понимаешь…

– Понимаю, скидывай вводные, уже еду.

– Спасибо, – выдыхаю полушёпотом, чувствуя, как лицо обжигают слёзы.

– Я сам поведу, – Одиссей мягко пытается отстранить меня от водительской двери и протягивает мне белый платочек.

Серьёзно? Кто-то ещё пользуется этими тряпочками? Я зависаю на пару секунд, глядя на платочек в руке Одиссея, а он подносит его к моему лицу и осторожно промокает слёзы. И шепчет:

– Положу дома в шкатулочку и стирать не буду. Никогда.

Такой милаха!

Я решительно оттесняю его в сторону и прыгаю за руль.

– Давай-ка, Ватсон, не тормози, – киваю на соседнее кресло.

Одиссей вздыхает и открывает заднюю дверь.

– Мне здесь спокойнее, мы ведь торопимся, – поясняет он.

Я даю машине полминуты на прогрев и отправляю Тимуру фото Феликса и номер его мобильного.

* * *

По пути в аэропорт по-прежнему не могу дозвониться Филу – абонент занят. Представляю, что он всё бросил и примчался забрать меня у Влада, и даже дышать становится больно. Господи, он не простит мне этот обман!.. Фил столько лет шёл к этому проекту, отдал столько сил!.. И вот, когда мечта осуществилась, этот безумец срывается с гастролей. Да всех его средств не хватит, чтобы покрыть неустойку! Я уж молчу о злорадных комментариях его семейки.

Тревога за Фели, помноженная на чувство вины, сжимает моё горло. От недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я пытаюсь дышать чаще и глубже. Я сама себя не прощу, если подведу Феликса. Надо признать, что когда дело касается моих мальчишек, хладнокровие мне изменяет, и я становлюсь неадекватной истеричкой. Демон презирал меня за эту слабость и неоднократно использовал против меня.

– Диана, тебе нехорошо? – обеспокоенно спрашивает Одиссей.

Наверное, я дышу слишком шумно… Но не говорить же своему пупсику, что меня едва не накрыла паническая атака в тот момент, когда я выжимаю из своего железного друга максимум.

– Всё отлично! – Хотя по голосу этого не скажешь.

– Может, поедем потише?

Одиссею страшно, а я злюсь за то, что обнаружила свою уязвимость. Злость помогает мне собраться. Понимаю, что гоню на автомате и сосредоточиваю всё внимание на трассе. Делаю короткую дыхательную гимнастику и начинаю любимую игру – гонки с препятствиями. Помогает. Я в своей стихии, и мои губы невольно расползаются в улыбке.

– Камеры же… – обречённо блеет Одиссей и замолкает на весь остаток пути.

Феликс перезванивает сам, когда до аэропорта остаётся пара километров, а я осознаю, что успела.

– Фели, слава Богу! – я почти выкрикиваю.

– Детка, мне очень срочно нужно к тебе…

Я чутко вслушиваюсь в интонацию родного голоса.

– Фели, ты в порядке?

– Нет, конечно! О каком порядке ты говоришь – здесь нет тебя! Детка, как мне прилететь к тебе? Мне очень нужно…

– Я сама!.. Сама к тебе сейчас прилечу. Потерпи, пожалуйста, это недолго…

– Ты что, плачешь, маленькая? Ты совсем дурная девчонка – так и не разобралась, когда девочкам полагается плакать. Придётся тебя дождаться, чтобы вправить мозги.

– Дождись меня, Фели… Тебе должен был звонить Пётр.

– Твой адвокат? Уволь его – этот прохиндей не дал мне ни одной требуемой информации. Мужская солидарность напрочь отсутствует. Короче, сейчас приедет какой-то мужик – говорит, что он мой личный гид, – Феликс хохотнул. – Надеюсь, он толковый проводник?

– Это Тимур, и он… он очень толковый. А Петр – он тебе что-нибудь рассказал?

– О том, что твой тупой блондин профукал очередной шанс? Как ты там говорила – пролетел как деревяшка над Парижем?

– Фанера… – подсказываю с нервным смешком.

– Ну да! Детка, я ведь говорил, что он мудак!

Одиссей медленно выбрался из авто, перекрестился и приник своим модным пальто к грязной дверце. Хорошо хоть землю не кинулся целовать.

– Прости, мы не поговорили, – торопливо оправдываюсь, пока достаю сумку из багажника.

– Иди, Диана, с Богом. Я хочу помолчать, – адвокат отмахнулся от меня рукой, как от привидения.

– Прости, – я мазнула губами по его бледно-зелёной щеке и пулей полетела к зданию аэропорта.

О том, что ключи от машины остались у меня, я узнаю лишь когда самолёт набирает высоту.

* * *

Наверное, все люди боятся смерти. Ведь там не будет уже ничего – радости, волнения… Боли и страха там тоже не будет. Но иногда бывают моменты, когда смерть кажется избавлением. Вот тогда очень важно, чтобы был кто-то, очень дорогой, кого ты побоишься оставить без присмотра и станешь карабкаться изо всех сил, цепляясь за жизнь.

Когда-то давно, в Фениксе, я перестала бояться смерти… Но стоило лишь представить, как Реми вырастет без меня, что он лишится моей любви и поддержки, у меня открывалось второе, третье… двадцать пятое дыхание. И находились силы, чтобы сопротивляться и бороться. И с очередным дыханием мир вокруг тоже оживал – ярче светило солнце, счастливее пели птицы и очень хотелось любить!

Я не сразу осознала, что Феликс стал для меня ещё одним мощным стимулом к жизни. С ним мне хотелось быть красивее, успешней. С ним я захотела стать счастливой. Мой бесшабашный, ветреный, дерзкий, импульсивный. А ещё добрый, щедрый и ранимый. Любовь – недостаточное слово для моего чувства, но я другого не знаю. И люблю его как сумасшедшая! Как никто никогда не любил! Как никто больше не сможет!

Я смотрю в иллюминатор и впервые безошибочно нахожу свою звезду. Уверена, что это она – Диана. Рядом сияет множество безымянных звёзд, и самые близкие к Диане я назову именами моих мальчишек, чтобы мы и через тысячу лет были вместе.

* * *

Это невыносимо долго – бесконечная вереница пассажиров почти не движется к выходу из самолёта. Меня раздражают все – даже дети. Хочется промчаться по головам этих людей, чтобы вырваться из плена. Моего спокойствия как не бывало. А его и не бывало…

Феликса я вижу сразу… Мне кажется, что я увижу его даже ночью в многотысячной толпе.

С каждым шагом, приближающим меня к нему, мои нервы дребезжат, как перетянутые струны. В голове становится горячо и очень режет глаза. Мы приближаемся одновременно, не теряя зрительного контакта. Я протягиваю руки навстречу Феликсу, мечтая утолить свою жажду – жажду прикосновений.

Струна внутри меня рвётся в тот момент, когда подушечки моих пальцев колются о щетинистую щёку.

Рвётся громко – просто разлетается на множество острых звенящих брызг. Я бросаюсь к Феликсу на шею и плачу навзрыд, выплескивая всю боль, сдавливающую моё сердце, ранящую мою душу, отравляющую мой мозг.

– Ты чего ревешь, глупенькая? Я ж не умер – я к тебе прилетел, – Феликс крепко прижимает меня к себе и смеётся.

Я отстраняюсь и смотрю в его полные слёз глаза. Феликс никогда не плачет… Наклоняю к себе его голову и ловлю с ресниц губами солёную каплю.

– Я рассмешила тебя до слёз?

– А ты свой носик видела? Он распух и похож на пятачок.

Его нервный смех резко обрывается. Фели гладит влажным взглядом моё лицо, невесомо прикасается к мокрым щекам и шепчет прямо в губы:

– Научи меня, моя девочка… научи целовать тебя…

Ты уже знаешь как… Давно это знаешь…

Его губы влажные и солёные от моих слез, и очень горячие… Я совсем забываю дышать, потому что Феликс… меня целует.

Мой сбывшийся сон… Моя боль и моё счастье… Мой любимый мужчина… Мой единственный.

Для Фели это… абсолютный дебют, и я даже успеваю почувствовать себя растлительницей. Он целует так, как чувствует. И от осознания, что он чувствует меня именно так, мой бедный мозг превращается в талое желе. Ошеломляющие ощущение – эйфория и полёт. Я понимаю, что всё ещё в своём теле, по жару, полыхающему внутри меня. Я, как Феникс, сгорающий в полёте… И чтобы возродиться снова, мне нужна моя любящая… истинная пара.

– Камеру быстро убрал! – как сквозь толщу воды доносится голос Тимура. Он отгоняет от нас любопытных зевак, пытающихся заснять пикантный ролик.

Мы разрываем поцелуй, но не в силах оторваться друг от друга.

– Это лучший момент в моей жизни, – шепчет мне Феликс.

– И в моей, – признаюсь я. И это правда.

Мы как два ошалевших влюблённых подростка, впервые познавших вкус поцелуя.

– Почему ты здесь, Фели?

– Потому что здесь ты…

– Но ты ведь ненавидишь мою страну…

– Я люблю её! – тихо смеётся Феликс. – Это лучшая страна в мире – она подарила мне тебя.

Мы говорим шёпотом, по-прежнему соприкасаясь губами.

– Люблю тебя, – Фил легонько прикусывает мою нижнюю губу. – М-м, как же я раньше мог прожить без этого…

– Ты вообще очень многое пропустил, – с грустью отзываюсь я.

– Я ведь всегда ждал тебя. Я зависимый, детка. Я охренеть какой зависимый от тебя. Дурею от твоего запаха! Теперь мне всего этого мало. Я хочу облизать тебя всю.

– Ты сумасшедший…

– Ещё какой! Я слишком долго ждал… – Феликс зарывается руками под мой полушубок, и от его прикосновений у меня совершенно путаются мысли.

– Фели, у тебя же контракт! Ты забыл?

– Да, когда сорвался, подумал – к черту этот контракт! А пока летел, опомнился, что подведу ребят. Для них это очень важно, и они в меня верят.

– А для тебя? – заглядываю в его глаза.

– А мне нужна ты, – Феликс целует меня в нос, проводит языком по губам…

– Так, всё! Сворачивайте свой лямур, – рычит Баев. – А то я тут, как пёс цепной, на страже ваших розовых соплей.

Спустя четыре часа я улыбаюсь вслед оборачивающемуся Феликсу и изо всех сил не позволяю пролиться слезам. Надо ли ему лететь? Это его долг перед коллективом, и он не может поступить иначе. Хочу ли я этого? Я отчаянно борюсь с собой, чтобы не окликнуть и не остановить. Что значат три с половиной месяца разлуки для двух безумно любящих людей? Это капля в океане для тех, у кого впереди целая жизнь. Для нас сейчас – это целая вечность. А ещё возможность избежать страшной ошибки. Сколько раз мы уже были на краю, но смогли… А сегодня…

За эти четыре часа я узнала о Феликсе то, о чём не догадывалась целых восемь лет. Чтобы оставаться в танце ему вовсе не нужно было шоу мирового масштаба… Но я хотела, чтобы он стал знаменитым. Я с ужасом осознаю, что невольно толкала Феликса к тому, чего он сам никогда бы не пожелал для себя. А Феликс… он просто пытался все эти годы мне соответствовать, будучи уверенным, что простой фотограф – мне совсем не пара, и мечтал дать мне то, чего я заслуживаю. А разве он был когда-нибудь простым фотографом? И, если был… Заслужила ли я его?.. Имею ли я право так рисковать самыми чистыми в моей жизни отношениями?.. Уже! Я уже рискнула! А расплачиваться придётся обоим.

После того как самолёт Феликса скрылся из виду, я продолжаю ещё долго смотреть в тёмное утреннее небо и шептать молитву, которую придумала сама ещё когда-то давно, в Айсгене. Наверное, это нечестно, и для Фели я должна придумать другие слова. Я обязательно подумаю об этом… Завтра.

Большие ладони Тимура ложатся мне на плечи. Не поворачиваясь, я точно знаю, что это он.

– Тебе следовало хорошенько всыпать за то, что вы оба заставили меня почувствовать себя старым ворчливым занудой. Но я решил, что сначала тебе нужно отдохнуть. Поехали, Карамелька…

Глава 3

Айсген

13 мая

День двести шестидесятый

«Один неверный шаг – и ты никогда больше не будешь ходить, Ни-ки. Ты меня знаешь».

Я открыла глаза, а страшный голос Странника ещё продолжал звучать в моей голове. И даже утренний птичий щебет не смог его заглушить. Вчера я случайно услышала конец разговора, а потом увидела Ника – он был бледен и подавлен. Мне совершенно не было его жаль, но… Сразу всплыли в памяти все предостережения Жака.

Что же ты за чудовище, Странник? А, впрочем, мы ведь с тобой из одного племени.

Всего пять утра, а спать совсем не хочется. Сегодня мне восемнадцать лет. Интересно, кто первым меня поздравит?.. Демон ни за что не позвонит. А всех остальных не так уж и много. Мне неловко от своих мыслей – жду, как маленькая, каких-то чудес… Но я тут же себя оправдываю, ведь совершеннолетие – это очень серьёзная дата, и праздновать её полагается с огоньком.

* * *

В следующий раз просыпаюсь от стука в дверь. Ну надо же – всё же уснула. Оказалось, это Ник пришёл звать меня на завтрак. И всё. Серьёзный, задумчивый… Забыл? Специально игнорирует? Намекнуть бы… но как? Разве что запеть невзначай: «Ты целуй меня везде – восемнадцать мне уже!»? Но для француза этот шлягер – ни о чём!

Завтракать расхотелось. Глупо, конечно. А ещё так хочется позвонить Дашке!..

* * *

К двум часам дня настроение закатилось под плинтус, но обед я игнорировать не стала. Едим молча, как на поминках. И когда я уже собралась предложить Нику отметить сегодняшний день хотя бы шампанским, меня опередил звонок на его мобильник.

– Извини, – буркнул он, выходя из-за стола.

О чём говорил – не знаю, но слово «Лиз» я услышала отчётливо.

Лучше бы я сегодня училась, но занятия начнутся только через два дня.

* * *

К шести вечера обо мне так никто и не вспомнил. Бойкот? Или я реально никому не нужна? Плакать не стану – это уж совсем по-детски. В соседнем номере музыка – похоже, Доминик не скучает.

* * *

В семь вечера Ник заходит ко мне. Опомнился?

– Диан, прогуляться не желаешь?

Я вглядываюсь в его лицо – полная апатия. Он и сам не желает.

– Нет, – рявкаю я и захлопываю перед носом дверь.

– Ужинать во сколько будем? – спрашивает из-за двери.

– Завтра, – отрезаю и иду за успокоительными сигаретами.

Стоя на балконе, затягиваюсь глубоко, жадно… В горле першит, дым глаза режет, а спокойствия – ноль.

Что мне известно о спасении утопающих? Правильно – это дело рук самих утопающих.

Пересчитываю наличность – в основном фунты и совсем немного евро. Кредитку прячу в маленький клатч с твёрдым намерением забыть о ней, так же как и о клатче. Я взрослая и неглупая – смогу заработать на мелкие расходы, а крупные мне на фиг не нужны. За жильё, питание и обучение уже оплачено. Не пропаду. А сейчас по расписанию у меня праздник.

Доминик звонит на мобильник спустя пять минут после того, как я покинула отель. Значит, на ресепшене за мной тоже пасут. Обложили!..

– Диан, ты где? – И голос вдруг такой взволнованный! А то ходил весь день – через губу не мог переплюнуть.

– Отдыхай, Ники, я немного погуляю и вернусь.

– Возвращайся, давай вместе погуляем.

– Извини, но ты не в списке приглашённых гостей.

– Диан, зачем тебе неприятности? – Ник не понимает тонких намёков. Козёл! А любовь зла!

– А тебе зачем неприятности, Ники? Вот поэтому ты будешь молчать.

– Малышка, давай п-поговорим. – А-а, испугался!..

– Не хочу говорить, веселиться хочу! Имею право, Ники. Я взрослая, – и со злорадством добавляю, – совершеннолетняя!

Три секунды молчания, и…

– Что ты… А какое… А… О, черт! Черт-черт-черт! Диана!

Я сбрасываю звонок, выключаю звук – свобода. Вдыхаю прохладный вечерний воздух и спешу к такси.

* * *

Ну-у, так себе барчик – видали и получше.

Весь мрачный, похожий на склеп. И название дурацкое – что-то с хером связано. А тачки припаркованы нехилые. На входной двери висит крупное объявление – ни фига не понятно, но слово «танец» я узнаю на любом языке. Быстро забиваю в переводчик и через полминуты выясняю, что заведению требуются официантки и танцовщицы. Отлично – отчего бы не совместить приятный праздник с полезным делом?! Фотографирую объявление и решительно вторгаюсь внутрь.

Спускаясь по каменным ступеням винтовой лестницы, я заранее продумываю план бегства. Лишним не будет. А когда ещё искать приключения на пятую точку, если не в восемнадцать лет? Внутри, как в погребе – кирпичный сводчатый потолок и стены тоже из столетнего кирпича. Бармен, весёлый и волосатый парень, мне задорно подмигивает, и я решительно направляюсь к нему, тыча пальцем в фотку с объявлением. Парень на ломаном английском предлагает подождать немного и обещает, что меня пригласят.

Бармен, конечно, милашка, но алкоголь мне не продал, зато попросил какого-то мужика угостить меня. Ещё чего – потом не расплатишься. Отвоевав, наконец, заветное гадкое пойло, удаляюсь за дальний столик. Женщин здесь немного, и все они слишком взрослые и вульгарные. А мужчины… они ужасные! Похоже, я попала в какой-то бандитский притон и, кстати, собираюсь здесь танцевать. А вдруг им требуются стриптизёрши? А я готова? Скорее нет, чем да.

Сижу уже минут десять и всё меня бесит – взгляды, смешки, музыка их дурацкая и отвратительный бурбон. Мужчины несколько раз подходили, но, встретив мой взгляд, даже не присаживались. Стрёмно здесь. А я ведь, вроде как, праздника хотела… Замечаю, что никто не курит, да и соответствующие таблички об этом гласят. Вооружаюсь сигареткой, и рыжая волосатая лапа даёт мне прикурить. Ох и адская это смесь – бурбон с никотином! Я рекомендую рыжей руке отвалить от меня, но мужику не нравится моя рекомендация. Разве я не этого хотела?

Рыжий перехватывает моё запястье и гавкает что-то очень эмоциональное на немецком, а я ему со смехом по-русски… Такие пожелания ни один мужик не стерпит. Если бы понял – убил на месте. Но не судьба – вмешивается бармен и тянет меня к входу в подсобку, укоризненно цокая языком. Ну-ну, пойдём посмотрим – что у вас там за танцы.

В маленьком тесном кабинете двое. Один, вероятно, хозяин бара – очень крупный, похожий на дирижабль, немец, весь в коже и на понтах. А второй…

Нет, ну не может быть мир настолько тесен!..

Вот встреть я ЕГО в Париже!..

Я, собственно, и надеялась там однажды его встретить, потому что это логично. Ладно, пусть даже не во Франции, но тогда в Берлине или в любом другом значимом городе! Но здесь, в Айсгене… Чудны дела твои, Господи!

Дирижабль что-то прогудел по-немецки своим зычным голосищем, но я не отрываю взгляда от француза. Он по-прежнему красив – значит, мне, неискушённой девчонке, тогда не показалось. И улыбка у него такая же наглющая, и взгляд масляный. Он что-то тоже говорит мне на немецком и продолжает улыбаться, а его взгляд, не нащупав ничего выдающегося сквозь мои мешковатые шмотки, впился в моё лицо.

– Я пока ещё не сильна в немецком, мсье Андре, – я широко улыбаюсь, наблюдая как он хмурит лоб, силясь меня вспомнить.

Наверное, мсье Андре, блуждая по закоулкам памяти, всё же набрел на какие-то воспоминания, потому что вдруг его взгляд просветлел, он радостно вскинул указательный палец, раскрыл рот и… ничего не сказал.

– Да, это я, – приободрила я его.

– Аргентинское танго! – воскликнул француз и с недоверием осмотрел моё неброское одеяние, болтающееся вокруг непонятно какой фигуры, но, снова встретившись со мной взглядом, заключил: – Такие глазищи просто невозможно забыть.

– В яблочко!

– Малышка из России! – увлечённо продолжает он играть в угадайку.

– Да, потерявшая свои сиськи, – выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.

Невольно опустив взгляд на упомянутую часть тела, я с досадой понимаю, что лучше было бы промолчать, потому что в этом прикиде я их…

– Похоже, ты их так и не нашла, – усмехается француз, озвучивая мои собственные мысли.

Мне вдруг становится неловко и очень обидно… Он ведь такой взрослый, успешный… Зачем он пытается меня унизить?

А зачем я сюда приперлась? Ожидала светской беседы за чашкой чая? Это вряд ли. А ведь я могла попасть в лапы каких-нибудь бандюг… Но, глядя на француза, почему-то уверена, что в его присутствии ничего плохого со мной не случится. И почему я так думаю? Хм, просто знаю и всё.

А вот немец не внушает мне никакого доверия. Он что-то недовольно высказывает мсье Андре и тычет в мою сторону волосатым пальцем. Сроду не думала, что немецкие мужчины такие мохнатые… Или особенно шерстяные только в этом баре собираются? Может, у них тут какой-нибудь кружок по интересам? Ну-у, к примеру, для любителей спать на снегу…

Немец повернулся ко мне и что-то громко гаркнул.

– Что он говорит? – спрашиваю у француза.

– Хочет, чтобы ты разделась, – неохотно отвечает он и морщится.

– Зачем? – я стараюсь не показывать страха, но удивиться-то я имею право. – Это для всех такой способ приёма на работу?

– Ты ведь, кажется, хочешь здесь танцевать? А вдруг ты кривоногая или у тебя имеются иные дефекты.

Обнажение совсем не входило в мои планы, но прямо сейчас, наблюдая за гримасой француза, мне хочется увидеть другое выражение на его лице. Я сбрасываю курточку и следом за ней летит толстовка. Джинсы падают сами, стоило потянуть шнурок. Я не пытаюсь выбраться из джинсовой кучки у моих ног. От глаз моих собеседников скрыты только щиколотки, но вряд ли мне придётся доказывать, что они тоже не кривые. На мне простое белое бельё – без кружев, рюшечек и бантиков, но это не может испортить впечатление от увиденного.

Сейчас тишину в кабинете нарушают только громкое сопение мужчин и грохот моего сердца. Мне и правда страшно, потому что рентгеновский взгляд немца уже просочился под моё бельё и испачкал каждый сантиметр моего покрытого мурашками тела.

В тот момент, когда немец подаётся вперёд, намереваясь встать со своего места, француза подбрасывает словно катапультой. Он подскакивает ко мне, наклоняется и быстро натягивает на меня штаны. Чуть подрагивающими пальцами он пытается затянуть шнурок, фиксирующий джинсы на бёдрах, и торопливо шепчет:

– Глупая девчонка! Что ты вообще здесь делаешь? Тебе хоть есть восемнадцать?

– Сегодня исполнилось, – я поднимаю на него испуганный и растерянный взгляд и изо всех сил пытаюсь не заплакать.

– Серьёзно? – француз продолжает нахлобучивать на меня одежду. – Весело празднуешь, однако! Так, быстро за дверь и жди меня там. Поняла? Ни шагу от двери! А то мы уже видели твоё выступление, – он кивнул на монитор в углу кабинета.

Так они за мной наблюдали? Значит, видели, как я пыталась курить, игнорируя запрет… и пила… Стыдно. Я опускаю голову, забираю из рук мсье Андре свою курточку и, подталкиваемая им в спину, выхожу из кабинета. Немец что-то громко рычит мне вслед, но француз, оказывается, тоже умеет рычать. Надеюсь, они не подерутся…

Я прислонилась к стене рядом с дверью, за которой громко и эмоционально ругались мужчины. И всё из-за моей дурости. О, Господи, как я дошла до этого? Видели бы меня Демон или Странник – предпочли бы, наверное, откреститься от родственных связей со мной. И, возможно, я даже обрадовалась бы, но ведь на Реми у меня нет никаких прав, а значит мне следует и дальше быть хорошей девочкой. Я ведь это умею. А день рождения… Да и бог с ним – с этим праздником!

Я решительно отстраняюсь от стены с твёрдым намерением как можно быстрее вернуться в отель к Доминику. Он наверняка уже с ума там сошёл, но сообщить своему боссу не посмеет. Я успела сделать несколько шагов по тёмному коридору, когда дверь громко открылась и знакомый голос окликнул:

– Эй, хулиганка, а ну стой! – мсье Андре быстро меня настиг и крепко взял за руку. – Далеко собралась?

– Меня ищут, – предупредила я на всякий случай, хотя никакой опасности от француза не исходило.

– Надеюсь, не полиция? – он впился в меня внимательным взглядом.

– Нет, – улыбаюсь, – здесь я ещё ничего не успела натворить.

– А где успела? – веселится француз.

В этот момент мы вышли в общий зал, и мужчина крепче сжал мою руку.

– Куда Вы меня ведёте, мсье?

– Для начала подальше отсюда, здесь для тебя слишком опасно.

Я обвела взглядом переполненный зал. Как же меня занесло в этот вертеп? Мой спутник совершенно прав – мне здесь не место. Наверное, он считает меня глупой искательницей приключений. Хотя примерно так он и сказал. И примерно так оно и было.

Прохладный вечерний воздух улицы освежил моё пылающее лицо, и я попыталась освободить свою ладонь.

– Слушай, если ты решила удрать от меня – вперёд. Но тогда хотя бы держись подальше от подобных заведений. – Мсье Андре отпустил мою руку, но сам не сдвинулся с места и продолжил с любопытством меня рассматривать.

Удирать совсем никуда не хотелось, но и навязывать этому мужчине своё общество тоже нехорошо.

– Спасибо, мсье, и простите, если из-за меня у Вас возникли проблемы. Мне жаль.

Я махнула ему рукой и торопливо стала удаляться от бара, чтобы мужчина не решил вдруг, что я напрашиваюсь скрасить его вечер.

– Эй, малыш, ты хоть знаешь, куда идти? Я мог бы тебя подвезти, – донеслось мне вдогонку, и я замедлила шаг.

Возвращаться в отель мне не хочется, но и оставаться на улице в незнакомом городе, когда уже стемнело, совсем небезопасно. И что такого неприличного, если он меня подвезёт? Всё же мы с ним старые знакомые и сегодня он меня уже спас… наверное. Я обернулась. С этого расстояния было не разглядеть глаз мсье Андре, но он совершенно точно улыбался. Невольно я залюбовалась им – почти как тогда, ещё в прошлой жизни.

Француз почти не изменился, разве что раньше он был немного стройнее. Сколько ему? Тридцать пять, сорок? Вряд ли больше…

– А что Вы делаете в Айсгене, мсье, Вы ведь француз?

– Мне показалось, что ты тоже не аборигенка, – рассмеялся мсье Андре. – А что, конфетка, у тебя действительно сегодня день рождения?

– Ну да, – я пожала плечами, словно извиняясь.

– И чего ты тогда ждёшь? Это дело ведь нужно отметить! Карета подана, принцесса!

* * *

У мсье Андре мощный кроссовер Mercedes, и в новеньком салоне ещё пахнет кожей. Мне нравится этот запах, а ещё нравится парфюм этого мужчины. Мы едем по вечернему городу, освещённому фонарями, и сейчас Айсген кажется мне красивым и как будто сказочным.

– Куда мы едем? – спрашиваю.

– А куда бы ты хотела?

– Я только два дня в этом городе и ничего здесь пока не знаю.

– И как получилось, что в свой день рождения ты оказалась в таком неподходящем месте совершенно одна? Кстати, что ты там делала?

– А разве не понятно? Я искала работу, зашла по объявлению, – выдаю кусочек правды.

– Что – неужели всё настолько плохо? – удивляется француз. – Ты прости, но я помню, что в день нашего знакомства умерла твоя мама… Удивительная была женщина, я тогда почти влюбился. Ужасная трагедия, я тебе очень сочувствую.

– Лучше моей мамы никого на свете не было. Мне очень приятно, что Вы её помните.

– Ты осталась с отцом?

– После смерти мамы отец и забрал меня во Францию, он француз…

– Вот как?! – обрадовался мсье Андре. – Так мы, значит, с тобой соотечественники? Нам определённо нужен хороший ресторан.

Какой ресторан, он с ума сошёл или забыл, как я одета? Я хмуро посмотрела на шутника.

– Можем прикупить для тебя наряд, соответствующий случаю, – угадал француз моё настроение и испортил его ещё больше.

– Вы меня не за ту приняли, – холодно отозвалась я, – просто подвезите меня до отеля.

– Уверена, что не за ту? – усмехнулся француз. – Смотри-ка, ты притащилась в одно из самых отвязных заведений, собиралась танцевать голой перед местной публикой, – мсье загнул уже второй палец, а я вспыхнула от возмущения и стыда.

– Я не собиралась танцевать голой!

– Неужели? И поэтому ты так поспешила раздеться…

Он прав – всё так и было. И очень глупо теперь строить из себя невинную трепетную лань. Да и возмущаться тоже глупо.

– Я поступила необдуманно, – я с вызовом вздёрнула подбородок, но под насмешливым взглядом француза отвернулась и добавила, глядя в окно: – Меня задели Ваши слова про… Ой, да неважно! И ещё я Вам доверяла, мсье Андре…

– Прости, котёнок, я был неправ. Ты восхитительна и грудь у тебя – что надо. Клаус вон чуть слюной не захлебнулся, – француз рассмеялся, но тут же посерьёзнел и добавил: – Ты меня не бойся, малыш.

– Вообще-то я Диана, – укоризненно сказала я, понимая, что моё имя попутчику совершенно неинтересно, он мне уже придумал кучу разных прозвищ.

– Красивое имя, – спокойно согласился мужчина. – А я просто Андре, договорились? Я ведь, кажется, ещё не настолько старый? М-м? Или ты думаешь по-другому?

* * *

Я замерла перед стеклянной дверью гостиницы. Шикарное здание для такого небольшого городка, и я, юная искательница приключений, направляюсь сюда с едва знакомым взрослым мужчиной. Что бы мне сказала моя Дашка? Она бы с разбегу пнула меня под зад, придавая ускорение. «Какой мужик! Иди, дура, лови момент и хватит ушами хлопать!»

– Ну, смелее, чего ты испугалась? – Андре заглядывает мне в глаза. – Послушай, Диана, в ресторан ты ехать отказалась, но я очень голоден, да и ты, наверное, тоже. Мы закажем в номер много вкусной еды и шампанское и отметим твой праздник, пока этот день ещё не закончился.

– Но… – я нервно сглотнула. Страха не было, а волнение… оно ведь понятно…

– Но если ты думаешь, что я способен причинить тебе вред, то тогда мне лучше тебя отвезти в твой безопасный отель.

Он и правда думает, что я на это куплюсь? Единственное, что меня тормозит – это моральная сторона нашего спонтанного мероприятия. Но чьё мнение или косой взгляд способны заставить меня передумать? Вернуться к себе? Ещё чего!

– Я хочу шампанского, я очень голодна и не собираюсь тебя бояться, – решительно шагнув в раздвигающиеся двери, я уже знаю, что сегодня у меня непременно будет праздник.

* * *

– За тебя, красавица! – Андре прикоснулся к моему фужеру своим. – Пусть твою жизнь наполняют прекрасные моменты…

Он говорит, не сводя глаз с моих губ, и я не сомневаюсь, что себя он с уверенностью причислил к одному из этих прекрасных моментов. Я благодарно улыбаюсь, и мы выпиваем до дна, глядя друг другу в глаза. Это очень вкусно и совсем не сравнимо с тем паршивым бурбоном, с которого начался мой праздник.

Андре ставит фужер на столик, заставленный мясными деликатесами, фруктами и пирожными, и протягивает руку к моему лицу.

– Не бойся, – ласково предупреждает он и проводит подушечкой большого пальца по моим губам. – У тебя обалденные губы.

Ну, так-то я знаю, что они красивые. И ещё знаю, что это первые шаги к соблазнению меня, если не считать предыдущий шаг – пригласить меня поздним вечером в свой номер.

Палец Андре надавливает на мои губы, пытаясь их раскрыть. Не хочу, чтобы кто-то лез руками ко мне в рот, и резко отстраняюсь.

– Что такое? – удивлённо спрашивает Андре. – Я совсем тебе не нравлюсь?

– Нравишься, но… – Что сказать? Чтобы не совал мне пальцы в рот? Я думала, что ЭТО начинается с поцелуев…

– Опять «НО»? Погоди, малыш, а у тебя вообще был секс с мужчиной?

– С мужчиной – нет. – Глядя как вытянулось лицо у Андре, я рассмеялась. – Не волнуйся, я не девственница. У меня действительно нет опыта, просто кое-что было с подростком… Я бы скорее назвала это дефлорацией.

– Ах, вот оно что! – понимающе протянул Андре. – Ну тогда извини, что слишком поторопился. Предлагаю ещё немного выпить.

Мы выпили немного ещё, а потом ещё немного. Андре перестал тянуть ко мне свои руки и увлечённо рассказывал о недавнем путешествии в Испанию. Это было настолько интересно, что я загорелась мечтой посетить эту страну. Странник и то не расхваливал так свою родину. Хочу туда!

– Если подружимся, я мог бы тебя как-нибудь взять с собой, – Андре многозначительно улыбнулся.

– Это типа дашь на дашь? – я расслабленно откинулась в мягком кресле.

Алкоголь сделал своё дело, и я уже не против продолжения. Но мужчины умеют всё испортить – сначала стыковка писек, а потом совместное путешествие и только в том случае, если наши гениталии подружатся. Но я не в обиде – самой интересно.

– Ты всегда такая прямолинейная? – смеётся Андре.

– А чего возводить потёмкинские деревни? – я скинула с себя толстовку и бросила на ковёр.

– Какие дере… – язык Андре запнулся, а взгляд прилип к моей груди. – Сними бюстгальтер… пожалуйста.

Не вопрос! Я за секунду справляюсь с застёжкой и мой лифчик улетает вслед за толстовкой.

– Это… это самые красивые сиськи, – голос Андре осип, а под его взглядом внутри меня стало очень неспокойно.

Рука Андре потянулась к моей затвердевшей груди, а я сжала ноги, чтобы утихомирить бурю, зарождавшуюся внизу живота.

– Можно? – спрашивает Андре шёпотом и всё во мне вопит: «Нужно! Быстрее уже!», но голос пропал, и я лишь интенсивно киваю головой.

Мужские пальцы притронулись к соску, вырывая из меня стон. Андре тут же приник губами ко второй груди, облизал сосок языком, прикусил зубами, и я взвизгнула от пронзившего меня острого наслаждения.

– Какая чувственная отзывчивая девочка, – шепчет Андре, продолжая ласкать мою грудь.

Я, вцепившись в его волосы, выгнулась ему навстречу, отчаянно желая и не понимая, как погасить этот пожар. Ощущаю, как рука Андре пробралась ко мне в трусики, но не могу разжать подрагивающие от напряжения ноги. Слышу настойчивое «Пусти меня» и не могу. Я резко тяну его руку и возвращаю её к груди – мне её там не хватает. И тут же взрываюсь остро, громко… «Ой, мамочка-а!» Глаза не видят, уши заложило… В горле пересохло, а сердце… оно отчего-то пульсирует между ног. Так бывает? Или я сошла с ума…

* * *

Я возвращаюсь в реальность под восхищённый шёпот Андре: «Какая прекрасная вкусная девочка!» Мне приятно быть вкусной для этого мужчины. Я улыбаюсь.

– Андре, это ведь был… оргазм? – мой наивный вопрос вызывает у него восторг.

– Да, моя прелесть, это твой первый оргазм.

– Спасибо, было… классно.

– Обращайся, малышка, всегда рад помочь, – он целует меня в живот. Приятно. Очень.

В моей курточке снова вибрирует телефон, и лучше бы мне отозваться, пока Доминик не впал в отчаянье и не натворил глупостей. По пути сюда я уже написала ему, что со мной всё в порядке, но было бы странно, если бы Ник успокоился. Я уединяюсь с телефоном в спальне… Ух, вот это кровать!

– Диана, немедленно скажи, где ты, – рычит из динамика Ник, – иначе мне придётся связаться с Демианом.

Упоминание о Демоне заставляет меня съёжиться, но я не позволю себя запугать.

– Ты не сделаешь этого, Ники, ведь за такой косяк тебе придётся снова рискнуть здоровьем.

– Ты меня что, шантажируешь? – удивляется Ник, пытаясь достать до моей совести.

Но это уже не работает, и я не собираюсь оправдываться перед бывшим другом – для него я больше никогда не буду милой и понимающей.

– Именно, Ники, я тебя шантажирую. Если ты попытаешься мне навредить, я тебя уничтожу, милый, даже не сомневайся. А пока не плачь, постараюсь вернуться через несколько часов.

– Ты стала другая, Диана, – с горечью произносит Ники.

– Странно… С чего бы это, да, дорогой? – я отключаю звонок и сожаление. Я сегодня гуляю.

Отследить меня по мобильнику Ник вряд ли сможет. Для этого у него нет ресурсов, и Странника здесь тоже нет. Теперь я думаю, что это даже к лучшему.

* * *

– Продолжим? – игриво спрашивает Андре, когда я возвращаюсь к нему.

– Давай, – нетерпеливо отвечаю, и он хохочет.

Он аккуратно избавляет меня от штанов, которые ещё совсем недавно так торопливо натягивал. Гладит меня по ногам, целует… Щекотно.

– У тебя кожа, как шёлк, – Андре усаживает меня в кресло, не переставая гладить и целовать.

Мне очень нравится, как реагирует на меня этот красивый взрослый мужчина. Он смотрит на меня, как на прекрасную женщину, – восхищается. И он мне не врёт – ему нужно моё тело, а я готова его предложить, пусть только продолжает восхищаться.

– А ты не хочешь меня раздеть? – Андре расположился на полу возле моего кресла и теперь подтягивает меня к себе.

Я сползаю на пушистый ковер и вместо ответа начинаю расстёгивать на нём рубашку. Ох, как он дышит – ему нравится то, что я делаю, и я хочу, чтобы ему нравилось ещё больше. Я справляюсь с рубашкой и с удовольствием осматриваю обнажённый торс – сильный, тренированный. Грудь немного заросшая, но не критично. Наклоняюсь и языком щекочу его соски, и целую по очереди каждый. Андре вздрагивает, словно пронзённый электротоком. Я в восторге – это я его так завожу!

– Теперь брюки, – Андре встаёт в полный рост – так, что его выпирающий пах находится на уровне моих глаз. – Справишься?

А то! Я непроизвольно облизываю губы, отчего дыхание мужчины становится громче. Кайф! Я быстро справляюсь с ремнём, пуговицей, молнией – тоже мне наука! Андре нетерпеливо помогает мне избавить себя от брюк и, заметив, как я разглядываю его носки, быстро их сдергивает. Так-то лучше. Теперь мы в равной степени раздеты… Или одеты, учитывая, что мы оба в трусах. И я, не стесняясь своего интереса, рассматриваю эти его трусы… точнее, то, что так сильно выпирает сквозь ткань.

– Сама снимешь? – Андре переходит на шёпот.

Ну-у… можно попробовать… Я отодвинулась подальше, чтобы эта освободившаяся кувалда не зарядила мне в лоб. Андре рассмеялся, наверное, угадав мои опасения. Нет, ну а что?.. В свой долгожданный первый раз заработать по лбу членом – совсем не комильфо.

Тяну вниз боксеры – не получается – застряли на этой фигне. Андре от чего-то дрожит… Поднимаю на него глаза – да он ржёт надо мной! Ах так?! Я без лишних церемоний хватаюсь по бокам за его труселя и дергаю вниз.

– А-а! С ума сошла?! Садистка! Ты что творишь? Чуть уздечку не порвала! – он сжал в ладонях свой агрегат, а я испуганно отползла к креслу.

Вот же дура – всю романтику себе испортила. И эротику. Про уздечку спрашивать даже не стану, но, кажется, это какая-то запчасть к мужской письке.

– Прости, – буркнула я, прикрывая руками обнажённую грудь и отыскав глазами свои шмотки. Бежать отсюда!

– Эй, ты чего – испугалась? Успокойся, это не смертельно, – взгляд Андре смягчился, – но, чтобы совсем стало хорошо, можешь подуть.

Андре выпустил своего питона, и тот угрожающе указал на меня. Надеюсь, насчёт «подуть» Андре пошутил… Да и на больного ЭТОТ похож не был, и под моим взглядом выздоравливал за секунды. Интересная штуковина, однако! Это уже второй член, который я вижу вживую и не скажу, что у немцев и французов есть какие-то принципиальные различия. У Эрика он был побледнее, но и чуть больше. Но Эрик и сам намного больше Андре, поэтому и не станем отдавать первенство в размерах немецким мужчинам. Зато у Андре…

– Так и будешь его разглядывать? – усмехнулся Андре. – Может, пожалеешь? Погладишь хотя бы…

Ну, погладить – это легко. Вот только…

– А… ты его давно мыл? – смущённо спрашиваю.

– О, Боже, с кем я связался! – Андре с размаху шлёпает пятернёй себе по лбу и, прикрыв ладонью глаза, начинает… А что он, кстати, делает – смеётся или плачет?

Я подтягиваю свою футболку, намереваясь скорее в неё облачиться и не провоцировать бедного француза. Кажется, ему со мной не очень повезло. Мне действительно жаль, что я выставила себя такой идиоткой, да мне и самой хочется дотронуться, но… пусть сначала его помоет. И ко мне в трусы не лезет, пока я душ не приму.

– Даже не думай, – рявкнул Андре, когда я стала надевать футболку. – Или ты в душ одетая пойдёшь?

– Ты не злишься? – я даже не пытаюсь скрыть свою радость.

– Нет, конечно! Ты самая непосредственная и восхитительная девочка. И, прости, но ты ещё такой ребёнок.

Вот сейчас очень захотелось обидеться, но ведь это всё равно что расписаться в его правоте. А я давно уже не ребёнок… Да – наивна в некоторых вопросах, зато у меня коэффициент выживания выше, а ещё…

Ловлю себя на мысли, что рассуждаю, как обиженное дитё, и злюсь. Недовольно фыркаю и тут же встречаю насмешливый карий взгляд. Ну что за… Андре смеётся молча – сопит носом, как ёж, плечи подрагивают, а в глазах уже скопились слезы. Ну и как мне реагировать? Перевожу взгляд ниже – а там вообще печаль.

– Прежде чем ржать, тебе стоило надеть трусы, – усмехаюсь я.

– Ах ты язва мелкая! – Андре в два шага преодолевает расстояние между нами, подхватывает меня на руки и, легонько шлёпнув по заду, несёт в ванную комнату.

Я вырываюсь, но уже хохочу. К черту все обиды и разборки! Хочу быть с этим мужчиной! Сама его помою и пощупаю везде!

Мы купаем друг друга долго, нежно и страстно, и меня чуть не уносит за пределы сознания новой волной наслаждения от того, что язык Андре творит у меня между ног. Я, конечно, знала, что так тоже можно… А теперь знаю, что так нужно.

* * *

– Ну ты и зажигалка! – восхищается Андре. – Мне кажется, что даже в юности я не был способен на такой марафон.

Он откинулся на подушку, лениво поглаживая мои бёдра. Я оказалась неутомимой и способной ученицей, но главное, что это понравилось ему.

Час назад в номер доставили цветы – целую охапку белых роз. Их Андре заказал для меня. Огромное ему спасибо за то, что позволил мне почувствовать себя счастливой… желанной.

Андре говорит, что пробудет в Айсгене недели три, и мы могли бы часто встречаться. А потом он вернётся в Бельгию – там у него контракт до конца года. Да тут до Бельгии и пешком недалеко, а значит мы опять сможем видеться. Это было бы так здорово! Надо только придумать, как быть с Домиником… Но не сейчас. А сейчас…

* * *

Я прошу Андре не подвозить меня к самой гостинице. Несмотря на то, что почти уже утро, я знаю, что Ник меня ждёт. Я покидаю мужчину, с которым провела всю ночь, без трепета и сожаления. Мы чудесно провели время и очень скоро встретимся снова. Я уношу с собой прекрасное настроение и веру, что всё самое прекрасное ждёт меня впереди.

Ника я вижу издалека – он сидит на ступеньках перед отелем, а заметив моё приближение, бежит мне навстречу. Кажется, что разорвёт сейчас, но он резко тормозит и вглядывается в мои сияющие глаза.

– Откуда цветы?

– Ты не поверишь!..

– Ты была с мужчиной? – ошарашенно выдыхает Ник.

– А чему ты удивляешься, Ники? Уж тебе ли не знать, какая я распутная девка!

– Ты не могла… – потерянно шепчет Ник. Но он не посмеет испортить мне настроение своим жалким видом.

– Почему? Я и тебя могу кое-чему научить, но не сегодня – как-нибудь потом. Сегодня я устала, спать пойду.

– Что ты несешь, ты что – пила? – Доминик принюхивается.

– А как же! Много пила и очень много трахалась! – обхожу своего пришибленного телохранителя и направляюсь в отель.

– Я не смогу тебя охранять, не смогу, – бормочет Ник, плетясь за мной по пятам, – я должен обо всём доложить.

– Только попробуй, трус, – я резко разворачиваюсь и, схватив его за грудки, смотрю в глаза. Розы осыпались под ноги пушистым белым ковром.

– Диана, ты же обещала, – шепчет Ник и зажмуривается.

– Ты тоже обещал, Ники, что никогда меня не оставишь, – мой голос срывается на крик. – А где вы все, мои сильные защитники? Где вы, мужчины? Что я для всех вас значу?

– Я любил тебя, Диана, – лепечет Доминик.

– А потом разлюбил… Бедный-бедный Ники!

– Не разлюбил…

– Послушай-ка, Дом, ещё раз квакнешь про свою любовь – и я забуду о своем обещании, и отправлю тебя в качестве завтрака на крокодилью ферму. Понял?

– Малышка, ты ведь не такая…

– Задолбалась ждать трамвая! Да пошёл ты, пентюх обоссанный!

* * *

Почти шесть утра, а я всё мечтаю уснуть. Птицы верещат, как чокнутые. Не хочу больше май. Рождество хочу! Хочу, чтобы рядом был мой Реми, и обнимал меня за шею, и смеялся, и называл мамочкой… Я хочу уснуть, а проснуться такой же счастливой, какой бываю только рядом с ним…

* * *

Я просыпаюсь злая, как собака. Кутаюсь в одеяло и бегу закрывать окно. На улице снега намело, как в сибирской деревне. Никто не чистит, тоже мне – цивилизация! Послезавтра Рождество, а мне хочется голову задрать и громко протяжно завыть.

Где же ты, чёртов Странник? Неужели опять?.. Неужели не сбудется?..

Глава 4

2018–2019 гг

Диана

20 декабря

– Любить иных – тяжёлый крест, а ты прекрасна без извилин…

– Думаю, с извилинами я гораздо прекраснее, – я покосилась на Тимура, справедливо полагая, что строчки предназначены для меня.

Мы, как два старых пентюха, сидим на лавочке на открытой террасе его загородной избушки и таращимся на падающий снег. В Подмосковье снега нападало немерено, а у Тимура здесь просто сказочно красиво. И хоть ноги уже подмёрзли даже в валенках, в дом уходить не хочется, ведь смотреть из окна – это уже совсем не то.

– Не любишь Пастернака? – спрашивает Тимур.

– Нет, мы с ним кардинально расходимся во мнениях.

– Мальчишка без ума от тебя, – прозвучало совершенно не в тему, но почему-то я сразу поняла, что речь о Фели.

– Это взаимно, – я невольно вздыхаю.

После нашего свидания в аэропорту я всё время ждала вопросов от Тимура. И вот – не прошло и суток…

– Помню, ты вроде говорила, что вы друзья…

– Так и есть…

Проходит, наверное, минута или две, прежде чем Тимур задаёт следующий вопрос:

– Слушай, Карамелька, а мы тогда друг другу кто?

Наши взгляды встречаются, и мы одновременно начинаем ржать.

– Вообще-то я надеюсь, что мы с тобой… друзья, Тим, – я легонько толкаю его в бок.

– Тогда мы как-то неправильно дружим. Я прямо чувствую, что меня где-то на*бали.

На нас накатывает новая волна веселья. Иногда с матёрым волком Баевым бывает очень легко. Жаль, что редко.

– Слушай, Диан, а тебе обязательно на Рождество лететь в Лондон? А то может со мной рванёшь? Я тебя с дочкой познакомлю. Ты была когда-нибудь в Чикаго?

– Не-а, в Чикаго пока не пришлось. Да я бы с удовольствием, но никак – в Лондоне меня очень ждут к Рождеству.

– Кто? – требовательно спрашивает Тимур.

Иногда он ужасно бесцеремонен, но господин Баев привык задавать вопросы в лоб и, обычно, ждёт такого же прямого ответа. Диктатор. Я смотрю ему прямо в глаза… Моя тайна перестала быть тайной по моей же вине. А мне на самом деле очень хочется говорить о Реми… Я кричать о нём хочу на весь мир!

– В Лондоне меня ждёт сын.

– Твой сын? – удивлённый Баев выглядит забавно.

– Нет – отпрыск английских аристократов! Тим, ну а чей ещё сын может быть в таком контексте?

Тимур смотрит на меня совершенно новым изучающим взглядом.

– И-и… что он делает в Лондоне? Ну, кроме того, что ждёт тебя…

– То же, что и твоя дочь в Чикаго – учится в частной школе.

– Ну, моей-то уже шестнадцать…

– А моему пока пятнадцать, – признаюсь я, скромно потупив глазки.

– Пятнадцать… Сыну… – медленно, почти по слогам, произносит Тимур, словно для того, чтобы осознать и впитать информацию, её необходимо покрутить на языке и пожевать. – М-м… Похоже, это какая-то очень мутная история.

– Ой, не преувеличивай, просто Ромео и Джульетта в современном исполнении, – увлечённо вру, и этот вариант мне нравится больше всего.

– Неужели? Джульетта, поди, была постарше. И где же твой Ромео?

– Спёкся. Как это часто бывает в жизни юных наивных барышень.

– А-а… – начал было Тимур, но я его прервала:

– Давай не сейчас. Просто теперь ты знаешь, что у меня есть серьёзная причина не принимать твоё приглашение.

– Да как раз наоборот – я приглашаю вас обоих! – обрадовался Тимур, хлопнув себя по коленям.

Совершенно неожиданно это предложение показалось мне настолько заманчивым, что я позволяю себе размечтаться. Это так по-человечески, по-настоящему – как будто мы дружим семьями и вместе отмечаем праздник!.. У меня сто причин для отказа, но помечтать-то я могу. От чувства благодарности у меня даже в глазах запекло. В этой стране я стала такой размазнёй…

* * *

5 января 2019

– На пушистых ветках… снежною каймой… распустились кисти… белой бахромой… – процитировал Тимур, запыхавшийся после форсированной бомбардировки снежками.

Кто бы только видел – Баев и… снежки.

– Есенина я люблю, только это про берёзку, – возразила я, плюхаясь рядом с ним на лавочку, – а у тебя здесь одни ёлки, – я кивнула на бедные ели, повесившие свои пушистые лапы под тяжестью налипшего снега.

Две недели назад мы разлетелись с Тимуром по разным странам к своим птенцам, а сегодня снова утопаем в снегу вокруг его подмосковной избушки.

– Да-а, Петька крут! – хохотнул Тимур, а я окинула восторженным взглядом произведение наших рук.

Огромный снежный гермафродит стоял на страже гигантской ели. Снеговик Петя гордо демонстрировал внушительную женскую грудь и мужские причиндалы. С курительной трубкой во рту и нарядной кастрюлей на голове Петя выглядел дерзким. Из одежды на нём был лишь мой дизайнерский шарфик, и он явно не подходил по сезону.

– Когда Мендель к тебе нагрянет, не говори, что это его тёзка, – прошу я, давясь от смеха.

– Чего это? – ухмыльнулся Баев. – Я скажу, что это ты выбрала имя.

Свой последний заготовленный снежный снаряд я лихо затолкала Баеву за шиворот и отбежала на безопасное расстояние. Тимур разразился отборной нецензурщиной, на что я только рассмеялась. Мне было хорошо. В миллионы раз лучше, чем я чувствовала себя вчера после очередного расставания с Реми.

* * *

Рождественские каникулы мы провели в Лондоне. Я нагрянула в нашу лондонскую квартиру за три дня до Рождества и с бешеным энтузиазмом занялась подготовкой к самому чудесному и долгожданному празднику. Я украсила квартиру всевозможными рождественскими атрибутами. И, конечно, у нас получился самый настоящий праздник в соответствии со старыми и новыми традициями, которые так любят чтить англичане.

Феликс смог вырваться к нам всего лишь на день, чтобы мы даже предположить не смели, что этот праздник можно встречать порознь. Только вместе – и это тоже нерушимая традиция. Нам с Фели совсем не удалось побыть вдвоём, но мне было и не до романтики. Я настраивала себя на то, что после праздников во всём признаюсь Реми. И если мой малыш сможет меня понять и простить, то, возможно, и Странник смягчится.

Хотя… мягкий Странник – это было бы очень странно. Бедную Мейли пять лет назад он отправил на родину, как только она посмела заикнуться о своих чувствах к нему. Для этого мужчины существовало только чувство долга, и оно, вероятно, занимало такую площадь, что все остальные чувства вблизи просто не уживались. Мейли только мне смогла признаться, что беременна. Даже она поняла, насколько безопаснее вовремя исчезнуть, пока о её положении не прознал её любимый Хосе. Узнай он об этом тогда, ни за что не позволил бы девушке родить этого ребёнка.

Зато теперь у нас с Реми есть ещё одна родственная душа – маленькая Мария, названная в честь своей прабабушки. Малышка ещё совсем кроха, но уже удивительно красивая. Все эти годы мы с Мейли продолжаем общаться, и я регулярно помогаю ей деньгами. Я мечтаю о том, чтобы Странник узнал, что у него есть дочь, и только панический страх Мейли не позволяет мне сказать ему правду. Удивительными бывают повороты судьбы… Странник не позволяет Реми узнать о том, что у него есть мать, а сам не ведает о собственной дочери.

Наши каникулы пролетели как один миг. Я веселилась на каком-то надрыве, как в последний раз, не давая себе времени задумываться и страдать. Я бы и спать перестала в эти дни, чтобы продлить своё пребывание рядом с Реми. Я старалась угадывать все его желания, велась на любые авантюры, и в итоге услышала, что сестрёнки круче, чем я, ни у кого нет и никогда не будет. Сестрёнки… Но нам было так хорошо вдвоём, что я не смогла испортить эту идиллию своим диким признанием.

И всё же мне придётся собраться с духом, чтобы рассказать ему правду. Через десять дней Реми ждёт меня, активную болельщицу, на его первый дружеский матч. Хоккеем он увлёкся всего год назад и теперь болен им. А я поддержу любое его начинание. И что уж скрывать – я рада этой небольшой отсрочке разговора.

* * *

– Может, останешься на Рождество? – Тимур выдёргивает меня из воспоминаний.

– О, нет, с меня достаточно одного весёлого Рождества.

– Ты вообще-то христианка, не забыла? Наш праздник седьмого.

– Схожу в храм.

– Мендель приедет и очень расстроится, что не застал тебя.

– В качестве привета я оставлю его снежного тёзку. А если серьёзно, Тимур, то мне срочно надо домой. У меня «Крепость» готова к новоселью, салон на стадии открытия и ещё не все долги оплачены…

* * *

Запыхавшийся Пётр ворвался в здание аэропорта в тот момент, когда уже подходила моя очередь на регистрацию.

– Птичка моя, и ты собиралась улететь, не повидавшись со мной? – он раскрылил свои объятия, и вид при этом имел очень оскорблённый. – Ты совершенно перестала нуждаться в моей помощи и моих бесценных советах. Неужели этот молодой пончик лучше меня?

– Лучше тебя никого нет, Петечка. Просто Одиссей оказался не настолько загруженным и популярным, как ты, – я немного лукавлю и крепко обнимаю адвоката за шею.

– Без тебя моя жизнь потеряла краски, даже женщины перестали радовать, – бессовестно врёт этот бабник, но мне всё равно приятно, потому что его привязанность ко мне искренняя и тёплая. – Останься, Диан, ведь послезавтра Рождество.

– Поэтому, Петь, я спешу к себе домой, чтобы в рождественскую ночь загадать желание под ёлочкой. Надеюсь, сбудется!..

Глава 5

Айсген – Париж

Декабрь – 2008

Я просыпаюсь злая, как собака. Кутаюсь в одеяло и бегу закрывать окно. На улице снега намело, как в сибирской деревне. Никто не чистит, тоже мне – цивилизация! Хотя снег для Айсгена – явление очень редкое. Похоже, мне невероятно повезло… Послезавтра Рождество, а мне хочется голову задрать и громко протяжно завыть.

Где же ты, чёртов Странник? Неужели опять?.. Неужели не сбудется?..

* * *

Когда спустя час в дверь входит Странник, я не несусь к нему с радостным воплем и не плачу от облегчения. Мои губы беззвучно шепчут «сбылось», и в этот момент я люто его ненавижу. Наверное, даже сильнее, чем Демона. На счёт того я никогда не обольщалась и была всегда готова к засаде.

Странник оказался страшнее – он усыпил мою бдительность, заставил ему поверить и довериться, заставил почувствовать себя нужной… И он запросто слил меня, чтобы не идти в конфронтацию с Демоном. Могу ли я осуждать его за это? Конечно – да!

– Ты как будто мне не рада, принцесса? – Прищуренный взгляд, кривая ухмылка, борзая интонация. Не хватает вмятины от лопаты промеж глаз.

– А ты как будто удивлён, Странник? – я не намерена любезничать с этим предателем. – На самом деле я рада твоему появлению. Надеюсь, это знак, что в моей тухлой жизни грядут перемены?

– Так-то уж и тухлой?!. Ты показываешь хорошие результаты в школе, освоила новый язык, держишь себя в отличной физической форме… Тебя есть за что наградить. И Доминик на тебя ни разу не пожаловался. Это ли не показатель?

Ох, что-то тут не то… Я прямо нутром чувствую фальшь. С языком у меня действительно почти нет проблем. Учусь я старательно и даже с интересом, рассудив, что в моей непредсказуемой жизни всё пригодится. Физическая форма?.. За последние полгода я заметно окрепла – много танцую и регулярно посещаю тренажёрный зал. Но дефицит веса всё же присутствует, ведь с Андре мы не только танцуем… А секс у нас с ним, как на соревнованиях.

Доминик… Да ему и не на что жаловаться – я веду себя, как примерная девочка. На тренировки бегаю в студию танца, организованную моим Андре… И там мы успешно совмещаем приятное с полезным. Андре и номер в отеле снял через один от моего, где мы проводим не менее трёх ночей в неделю. Подозревает ли об этом Ник? Скорее всего да. И что с того? Что он может мне предъявить? Что я делаю это не с ним? Или что я в принципе это делаю? И то и другое смешно. К тому же, у нас с ним договор, заверенный моим шантажом.

– Что за награда, Странник? Это ведь не путёвка в Сибирь?

Он запрокидывает голову и начинает громко смеяться. Да нет – он ржёт, как конь.

– Ты была покладистой и прилежно училась, а значит, заслужила хороший отдых.

Мне не нравится ни его тон, ни взгляд. Что они придумали на этот раз?

– Мне не нужен отдых – я не устала. Я хочу к Реми! Могу даже работать на каникулах.

– Похвально, я подумаю над этим, – он растягивает слова и смотрит выжидающе, от чего моё сердце начинает громко колотиться о рёбра.

Я резко отворачиваюсь от него, чтобы удержать себя от порыва вцепиться ему в рожу. Я не хочу эти игры разума, не хочу бродить по минным шарадам. Я хочу домой – в замок. Хочу прижать к себе своего малыша, которого не видела почти полтора года. Я бы с ним на руках весь континент пешком протопала, на горы бы карабкалась, лишь бы не отняли. Мне больше не выдержать разлуки, и я боюсь услышать вердикт.

Мне сложно контролировать дрожащие руки и унять ярость. Я рискую всё сломать в один момент лишь потому, что не в состоянии справиться с эмоциями. Я учусь на психолога, и я самый психованный психолог в этом мире.

Во мне накопилось так много боли и сдерживаемых эмоций, что, кажется, разожму кулаки, ослаблю давление стиснутых зубов – и сокрушительная сила разорвёт мою хрупкую телесную оболочку и уничтожит всё вокруг.

Я настолько оглушена страхом и яростью, что не слышу, как сзади подходит Странник. Ощущаю прикосновение… и что-то во мне лопается громко и очень больно. Меня встряхивает, как от разряда электричества, и я кричу, впившись ногтями в лицо и шею Странника. Кричу очень страшно, как зверь, и хочу впиться зубами в свою жертву.

Внезапно меня жалит мысль, что я сошла с ума, а ведь это тогда конец всему… Люди понимают, когда они сходят с ума?

– Тихо-тихо, маленькая, – ласковый, успокаивающий шёпот доносится до моего слуха, и я вдруг осознаю, что больше не кричу. Только тело сильно дрожит, стиснутое в стальных объятиях.

Странник целует мои щёки, виски, глаза, крепко прижимает к себе и шепчет, шепчет… Его лицо и рубашка в крови, и черты начинают расплываться…

– Поплачь, девочка.

Я словно ждала разрешения – слёзы хлынули мгновенно – очень-очень много накопленных слёз. С ними уходили злость, обида, страх… и накатывала усталость. Уплывая в спасительное забытьё, я почему-то вижу размытый образ Доминика. Он вглядывается в моё лицо и… плачет?

* * *

В самолёте Странник не выпускает мою руку. Боится, что кидаться стану? Злость на него давно прошла, но чувство вины за его разодранную физиономию так меня и не настигло. Из-за моей незапланированной истерики с последующим отсыпанием рейс пришлось перенести на вечер, но и туда еле втиснулись. Такое ощущение, что все немцы дружно рванули в Париж праздновать Рождество. Билет для Доминика достался только на завтра – бедная пучеглазка Лизи теперь не сомкнёт глаз в ожидании суженого.

– Кушать хочешь? – спрашивает Странник, и я отрицательно мотаю головой.

Не могу даже думать о еде, хотя кроме травяного чая в мой желудок сегодня ничего не попало.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Странник хмурится, заглядывая мне в глаза.

– Отлично, – вру я и отворачиваюсь к иллюминатору.

– Ничего, Лурдес тебя откормит. Не сомневаюсь, что у неё уже готов ужин из двадцати пяти блюд. Кстати, дома тебя ждёт подарок – уверен, ты будешь в восторге.

Я живо себе представляю своего черноглазого нарядного карапузика под рождественской ёлочкой и улыбаюсь – конечно, я буду в восторге.

Словоохотливый и доброжелательный Странник меня немного подбешивает, потому что я уже привыкла к его мрачности и немногословности. И весь остаток полёта я делаю вид, что сплю.

* * *

Странник садится за руль внедорожника, который дожидался нас в аэропорту Орли. Я не хочу ехать рядом с ним и занимаю место на заднем сиденье. Здесь мне комфортнее без его пронизывающего взгляда. Он никогда не забудет о моей позорной истерике, и я не знаю, как смотреть ему в глаза. Я снова оказалась слабой и беспомощной.

– Почему ты не снимала деньги с карты? – уже не в первый раз интересуется Странник.

Сегодня он ждёт от меня какого-то другого ответа?

– Ты знаешь почему – мне хватает.

– Ты ничего себе не покупала… – звучит, как упрёк.

Я не хочу обсуждать эту тему со Странником и поэтому молчу. Я жила на всём готовом и два раза в неделю подрабатывала в автосалоне неполный рабочий день. Там платили хорошие комиссионные от продаж, и мне хватало средств и чтобы отложить в копилочку, и на мелкие расходы.

Эту работу я получила совершенно случайно, когда любопытство занесло меня поглазеть на новенькие автомобили, и я убедила сомневающегося покупателя, что он делает правильный выбор. А поскольку это была моя любимая модель, то мне не составило труда разрекламировать все её достоинства.

Старший менеджер впечатлился и предложил мне попробовать себя в качестве продавца-консультанта. Заключили временный договор о трудоустройстве – и дело пошло. За своих два неполных рабочих дня я зарабатывала комиссионных, как опытные консультанты за неделю. И, конечно, я развивалась, ведь тема автомобилей была для меня второй в приоритете после танца.

Своими успехами я делилась только с Андре, а он мной гордился и восхищался. А зачем мне рассказывать об этом Страннику? Он и так всё знает о моей подработке, а напрашиваться на комплименты не хочу, тем более, я не уверена, что комплименты от Странника мне понравятся.

– Принцесса, тебя ведь никто не ограничивал в тратах. Ты должна соответствовать своему статусу.

А какой такой у меня статус, и чем вы опять недовольны?

Мне хочется выплеснуть на Странника своё раздражение, но я продолжаю молчать – на сегодня концертов достаточно.

– Извини, малышка, но мне бы не хотелось, чтобы ты была содержанкой у твоего танцора.

Что?! Я даже не успеваю переварить смысл слова «содержанка», но… «у твоего танцора»… Какие тут могут быть варианты?

Страннику известно о моей связи с Андре!..

Чем мне это грозит? Паники, на удивление, нет – вся вышла. Да и Странник отчего-то спокоен. Мне тут же в голову приходит мысль – если он намекнёт, что я не увижу Реми, то я просто убью его по дороге… и всё.

– Эй, ты чего там затихла, принцесса, убийство замышляешь?

Потрясающая у нас семейка – гипнотизёры, телепаты… демоны… Моя мамочка никогда не ужилась бы с ними.

Странник ждёт какой-то реакции. Спросить, о каком танцоре он говорит или сразу сказать, что он вовсе не мой? Стоп!

– Какой ещё содержанкой, ты что несёшь? – опомнилась я.

– Долго же до тебя доходило, – усмехнулся Странник. – То есть факт существования у тебя любовника танцора ты не отрицаешь.

А смысл? Но я у Андре ни копейки не взяла! А подарки… Так ведь он дарит их любимой женщине! Слово «любимой» пришло в голову спонтанно и теперь показалось неуместным. Андре никогда не говорил, что любит меня, но обращался со мной, как с любимой. А как звучит слово «любовница» – мне совсем не нравится.

– Кроме тебя и Демона, я ни у кого не брала деньги, – говорю жёстко, встречая взгляд Странника в зеркале заднего вида.

– У тебя очень красивый браслет, – замечает он как бы между прочим.

– Это подарок, – меня злит, что приходится оправдываться, но и пугает осведомлённость Странника.

Сказать, что я очень уж шифровалась, конечно, нельзя. Я просто расслабилась, решив, что давление и слежка прекратились.

– Я понимаю – девочки любят подарки, – миролюбиво ответил Странник.

– Как давно тебе известно? – решаюсь спросить.

– С того момента, как ты подцепила своего благодетеля в баре, а потом отправилась к нему в гостиницу. Надеюсь, тебе не нужно напоминать подробности?

Я была готова провалиться от стыда, представляя, сколько ему могло быть известно. Может, я вся напичкана жучками? Я отбросила свой телефон, как ядовитую змею. Как жить-то так?

– Малышка, неужели ты думала, что я доверю твою безопасность этому ничтожеству, который упустил тебя в первый же день? Чем ты ему рот заткнула, кстати? Чувством вины? Не пыхти, можешь не отвечать. Мои люди постоянно были поблизости и тебе ничего не грозило. Но так будет не всегда, и тебе следует быть осторожнее.

– Зачем тогда вообще был нужен Доминик?

– Ты ведь хотела его спасти, а я решил посмотреть, на что он ещё годен, – Странник усмехнулся. – Этот парень – отработанный материал.

– Не вреди ему, пожалуйста, – меня пронзила острая жалость к моему Ники.

– Только не говори, что у тебя на него романтические планы.

– Три года он был моим единственным другом, без него я бы сломалась. Пожалуйста, Хосе, он мне очень дорог.

– Как я могу отказать принцессе, которая даже помнит моё имя? Пусть до окончания твоей учебы продолжает дрочить и капать слюной, это даже забавно. А потом решим, что с ним делать.

Ну что же, у меня хотя бы есть время что-то придумать для спасения Ники. Но что будет с Андре?

– Демон знает про… моего танцора?

– Зачем? Твоей безопасностью занимаюсь я, а у Демиана хватает проблем и без этого. Ты вполне взрослая, чтобы спускать пар, трахаясь с правильным мужиком. А твой выбор не несёт никакой угрозы. Опытный и несвободный тренажёр для тебя сейчас – самое то.

– Не-несвободный? – выдохнула я, а вдохнуть… никак.

– Погоди, хочешь сказать, ты не знала, что в Бостоне у твоего танцора есть невеста?

В Бостоне?.. Ведь именно туда отправился четыре дня назад мой Андре… НЕ мой Андре…

– Мы это не обсуждали, – я стараюсь справиться с голосом, – у нас другие отношения.

– А вот это правильно, – бодро говорит Странник, но его обеспокоенный взгляд пытается в зеркале поймать мой. – Или он тебе что-то обещал? – Странник хмурится.

Обещал? Нет, кажется… Хотя… мы планировали совместный отдых… Но ведь это никак не исключает наличия невесты. Андре никогда не говорил о ней, а я не спрашивала. Он сказал, что не женат и этого было достаточно, но невеста… Слово какое-то… дурацкое. Моё воображение рисует этакую золотоволосую голубоглазую Барби в белом воздушном платье и почему-то в фате. Невеста ведь…

А я тогда кто?

Меня внезапно швыряет вперёд от резкого торможения и с силой откидывает на спинку сиденья. Я перевожу взгляд на заднюю дверь, в которую вторгаются руки Странника и выдёргивают меня из салона. На улице ледяной ветер, но это даже хорошо.

– Малыш, что этот козлоногий плясун тебе обещал? Я же ему переломаю все конечности!

– Ничего, Хосе, честное слово, – я смотрю прямо в глаза Странника, чтобы он не сомневался в моей искренности. – Он даже о любви не говорил мне.

– Долбоёб! – выдаёт Странник, что совершенно не вяжется с логикой.

– Хосе, может, ты не поверишь мне, но человеку обязательно нужно, чтобы его хоть кто-то любил…

– Тебя невозможно не любить, принцесса…

– Это другое, – перебиваю я. – Я помню, как меня любила мама, и я знаю как люблю Реми. Эта любовь безусловная и она живёт вопреки всему. Ты должен знать, что тебя я тоже люблю. И всегда так будет. Я, может, потом не захочу тебе говорить об этом, но ты не должен забывать.

– Спасибо, малышка, – Странник очень крепко прижимает меня к себе. – Вы с Реми – лучшее, что случилось в моей жизни.

Надеюсь, что лучшее у тебя впереди, Странник.

– Поехали скорее к Реми, – шепчу я, стараясь абстрагироваться от других, совсем ненужных мыслей. – Пожалуйста, Хосе.

* * *

Наш грозный замок, освещённый уличными фонарями, выглядит сейчас родным и милым. Клод уже выпустил собак, и эти разбойники, повизгивая, носятся вокруг машины. Я торопливо покидаю салон, и два огромных волкодава едва не сбивают меня с ног, норовя лизнуть в лицо. Узнали, мои хорошие, не забыли.

– Мадемуазель… Диана… деточка моя, – голоса моих домочадцев смешиваются в общий радостно-приветственный гул, но я уже не различаю звуков и ищу глазами своего мальчика. Где же он? Неужели уже спит?

Я трусливо размышляю, что это даже к лучшему. Боюсь, моё сердце лопнет от волнения. А если Реми уже спит, я смогу тихо побыть с ним рядом – рассказать сказку, погладить, разгоняя плохие сны. Я могла бы…

Топот детских ножек не позволяет мне развить свою кривую фантазию. Реми вылетает из столовой и, увидев нас, резко тормозит посреди гостиной. Господи, какой же он стал большой… И какой красивый! Ни фотографии, ни видео не смогли передать мне, насколько мой ребёнок взрослый.

– Сыночек, – шепчу очень тихо, не позволяя ни одной слезинке смутить или испугать моего мальчика.

Странник сжимает мою руку, напоминая, чтобы я не путалась в словах. Я отхожу от него на пару шагов, присаживаюсь на корточки и улыбаюсь.

– Привет, мой Мышонок, я очень соскучилась, – протягиваю навстречу руки.

Реми смотрит на меня настороженно и неуверенно улыбается. Моя душа, не выдержав бесконечного напряжения, забилась в истерике и грохнулась в обморок. А я, бездушная и улыбчивая, продолжаю сидеть на корточках и протягивать одеревеневшие руки к своему малышу.

– Мышонок, – зову я снова.

Возможно, мой охрипший голос звучит иначе, чем привык слышать мой мальчик, или я выгляжу по-другому, или моя улыбка не гармонирует с растерянным взглядом… Я не знаю… Но мой малыш срывается с места и, промчавшись мимо меня бросается к Страннику.

Мой мозг не сразу осознаёт, что случилось и не успевает дать рукам команду «отбой». Навстречу моим протянутым рукам спешит Мейли. Она заставляет меня подняться и заключает в свои объятия. Я позволяю себя обнимать, но не слышу слов, которые она произносит.

Странник держит Реми на руках и что-то шепчет ему на ушко. Мой мальчик очень серьёзно кивает и тоже шепчет в ответ. И все мои прежние переживания кажутся сейчас такими неприлично мелкими и недостойными внимания, потому что так страшно, как сейчас, мне было лишь несколько раз в жизни.

Странник делает пару шагов в мою сторону, продолжая инструктировать Реми, и ободряюще мне улыбается. Малыш несмело протягивает ко мне ручки и выпаливает, пока не забыл:

– Я очень скучал, когда тебя не было… Я тебя люблю.

– А по правде? – спрашиваю игриво и смеюсь, как простуженная ворона. – Ты ведь меня немножко забыл – да, Мышонок?

Я целую по очереди протянутые ладошки и глажу ими себя по щекам, но не забираю Реми из надежных рук Странника.

– А хочешь посмотреть, как я по тебе скучала и что я тебе привезла? Я сама для тебя сделала, но это будет наш с тобой секрет…

– Хочу, – кивает Реми и вырывается из рук Странника.

Мой малыш доверчиво протягивает мне ладошку, и мы идём в его комнату раскрывать секреты.

* * *

– …И тогда мышиная принцесса сказала: «Полцарства тому, кто развеселит моего Мышонка!» И что уж только гости и придворные не делали…

– Что не делали? – сонным голосочком лепечет Реми.

– А вот что… – я прижимаю к сердцу своё сокровище, не прекращая гладить по тёмным волосикам, и рассказываю всё тише и тише. – И тогда одна умная мышка, которую тоже звали Ди, вдруг сказала…

Я прислушиваюсь к дыханию Реми и понимаю, что малыш уснул. Я ещё долго смотрю на него спящего и без конца целую, и шепчу, как я сильно его люблю. А потом завершаю свою сказку:

– И сказала мышка Ди: «Будет скоро и в нашем замке зажигательное танго!»

* * *

Тот случай, когда проза споткнулась… (от автора)

ТЕМНЫЙ АНГЕЛ

  • Мне мало лет, но прожито так много…
  • Господь решил – я в силах пережить.
  • У всех его детей своя дорога…
  • В ней каждым мигом нужно дорожить.
  • Где мало слёз – там очень много боли.
  • Там Ангел шепчет: «Дочка, не греши!»
  • Мне – девочке, танцующей в неволе,
  • Тесны оковы раненой души.
  • Я – порожденье тьмы в лучах рассвета,
  • Блудница я… И каяться спешу.
  • Спасибо, Боже!.. И прости за это…
  • Ещё за то, что снова согрешу.
  • Я в танце не погасну от бессилья…
  • Я – самка, продолжающая род!
  • Я вырвала из мрака свои крылья,
  • Чтобы продолжить огненный полёт.
  • Я – Феникс, возродившийся из пепла!
  • Я – Ангел, искупавшийся в крови…
  • Я в этой тьме достаточно окрепла
  • Для ненависти!.. Или… для любви?..

Всю ночь я целовала и поливала слезами своего спящего Мышонка, и сама уснула лишь под утро.

На следующий день нас с Реми невозможно оттащить друг от друга. Я с такой жадностью его рассматриваю и не могу насмотреться. Пока купала, обнаружила два новых шрамика… Родненький мой человечек, плакал, наверное, – больно ведь было, а я даже пожалеть не могла…

– Да отпусти ты его, надорвёшься! – недовольно ворчит Странник. – Он взрослый парень и весит уже почти, как ты.

– Мне не тяжело, – вру я, потому что Реми нравятся висеть на мне. Но какой же малыш стал тяжёлый!

Поверить не могу – моему сыну уже пять лет. Он такой взрослый, умный, интересный! А я столько всего пропустила! И два дня рождения мой любимый мальчик встречал без меня. Этих потерь уже никогда не наверстать…

Утром меня снова встречали очень бурно, ведь вчера тёплые приветствия моих домочадцев не достигли своей цели. Лурдес меня чуть не задушила в своих объятиях и всё старалась впихнуть в меня побольше еды, сетуя, как же я, бедненькая и измождённая, отощала на чужбине.

После завтрака мы со Странником и Реми отправились принимать мой запоздалый подарок к совершеннолетию. Уже подходя к гаражу, я представляю, что меня ждёт. Но новенькая белоснежная спортивная Honda превзошла мои ожидания. И конечно я, не скрывая восторга, бросилась на шею своему щедрому дядюшке. И как этот человек может быть настолько разным… Как он сам с собой-то уживается?

– Но это ещё не всё, – Странник, заговорщически подмигнув Реми, извлёк из кармана портмоне для документов.

Внутри, в первом вкладыше, красуется новенькое водительское удостоверение. На мое имя! Я недоверчиво смотрю на Странника… Вряд ли я захочу кому-то похвастаться, что права мне подарили.

– То есть вот так – да? Отличный пример подаём ребёнку.

– Даже не мечтай! – возражает Странник, – это подарок с препятствием, потому что принимать экзамен у тебя буду лично я.

– Ох, вот теперь реально страшно, лучше бы я, как все.

– Но ты ведь не как все, – Странник обнял меня за плечи. – С наступающим Рождеством, Принцесса!

* * *

После обеда к замку подкатил огромный, как самосвал, чёрный Ford. Никаких сомнений, что пожаловал Его Темнейшество. Я в этот момент осматривала огромный котлован, вырытый для будущего бассейна. Реми, заметив машину, сорвался с места и побежал вприпрыжку встречать папочку, я же решила не отвлекаться по пустякам. Но, когда распахнулась водительская дверь и показался Жак, я с радостным визгом помчалась к нему. Пролетев мимо Демона, я запрыгнула на бывшего телохранителя, обхватив его руками и ногами.

– Тощая, как глиста, а весишь, как бегемот, – проворчал Жак, придерживая меня одной рукой и уворачиваясь от моих поцелуев.

– А ты такой же старый зануда, – смеюсь я. – Дочек ещё не выдал замуж?

– Вот давно тебе следовало язык укоротить, – Жак попытался отцепить меня, но, не справившись, подхватил второй рукой Реми и понёс нас в дом.

Демон мой игнор воспринял невозмутимо, словно ничего другого и не ожидал. А я ждала… Сама не знаю, чего именно… Может, рождественского чуда?

Январь-2009

Это было моё первое настоящее Рождество! С подарками, с фейерверком… С семьёй! Я даже не знаю, кто из нас двоих больше радовался – я или Реми. Свалившееся на меня короткое счастье я черпала жадно, ненасытно – наслаждалась каждым мгновением. Даже Демон не попытался внести в мои каникулы свои жёсткие коррективы. Предполагаю, что вмешался Странник. Он, как цербер, оберегал моё праздничное настроение.

Но сегодня я надорвалась весельем. Реми притих вместе со мной – не проказничает и ластится, как котёнок. Он знает, что завтра нам предстоит снова расстаться. Я не хочу, чтобы малыш испытывал стресс и придумываю новую сказку, где умная принцесса Мышка отправляется сражаться с немецкими учёными котами. Реми смотрит на меня снисходительно и заявляет:

– Давай лучше про трансформеров. Я и так не собираюсь плакать, я ведь мужчина.

О, Господи, как же я отстала от своего ребёнка.

* * *

В аэропорту Шарль де Голль столпотворение. Похоже, сегодня Париж опустеет.

– Ну, что, Принцесса, я могу рассчитывать на твоё благоразумие? – хмуро спрашивает Странник.

Он снова другой – отстранённый и замкнутый. Я знаю, что из-за меня он проторчал в Париже три лишних дня и у него вышел конфликт с Демоном. Я случайно подслушала, но зато теперь я уверена, что нужна Страннику и ему не всё равно. Мне просто следует привыкнуть, что он… странный.

– Обещаю, что буду хорошей девочкой, Хосе. И ты береги себя, пожалуйста, ты мне очень нужен, – мне хочется быть с ним нежной и ласковой.

Странник прижимает меня к себе и целует в висок, а Жак закатывает глаза и вываливает язык, как дурачок.

Самолёт Странника на час раньше, чем мой, и он торопливо прощается.

– Доминик тебя встретит в аэропорту, он уже второй день в Айсгене отирается. А, вот ещё – Жак пригонит тебе тачку в течение недели, так что, Принцесса, будешь теперь на собственном коне.

– Бля, такую тачку безмозглой девке, – ворчит Жак, но, к счастью, Странник не реагирует – привык, наверное.

– Плясуна своего вот здесь держи, – Хосе показывает кулак, давая последнее наставление.

Я киваю уже ему вслед. Про Андре до этого дня я старалась не думать и даже симки поменяла в телефоне. Теперь, кажется, настало время во всём разобраться. Только не сегодня. Сегодня мне очень плохо!..

Но я знаю, что в этом мире есть тысячи людей, которым намного хуже. А я… обязательно справлюсь.

Глава 6

2009

Айсген

– Ник, а чего мы столько времени живём в отеле? Почему бы нам не арендовать домик? – спрашиваю я, когда мы въезжаем в промозглый Айсген.

Снега здесь, как и не бывало, на улице плюс шесть – тоже мне зима!

– А чем тебе плохо? Приличный отель, обслуживание на уровне, кормят хорошо.

– Мне кажется, что это не очень экономно…

– Тебе-то что переживать? Демиан может купить весь этот город с его домами и отелями и не заметит дыры в бюджете.

Звучит пугающе. Сколько же у моего деда деньжищ?! Я покосилась на Доминика.

– А ты что такой хмурый?

– Задумался… А вообще подозреваю, что босс хотел разграничить пространство между нами – потому и отель.

– Можно подумать, вход в мой номер заминирован, – фыркнула я. – А что, если бы мы в одном доме или квартире жили, ты бы стал меня домогаться?

– Возможно, – буркнул он, не отвлекаясь от дороги.

– Да ладно! А как же твоя невеста? – слово «невеста» я выплюнула вместе с ядом, образовавшимся на моём языке.

– Ты же знаешь, как я к тебе отношусь… Я ведь не железный…

– Ты деревянный, Ники.

– Вот тут ты права, – устало выдохнул он.

* * *

Густой цветочный аромат ударил в нос раньше, чем я вошла в свой номер и увидела море кроваво-алых роз.

– Ники? – я вопросительно уставилась на своего телохранителя, но, судя по его недовольной физиономии, к этому цветочному безумию он не имеет никакого отношения.

– Что? Неужели не нравится? – едко спросил он. – Их сюда со вчерашнего дня охапками прут каждые два часа. Тебе должно быть приятно. Отель закупает новые вёдра, – его злой комментарий оборвался громким хлопком двери.

Псих! Через полминуты ещё громче хлопнула дверь соседнего номера.

Я подошла к ближайшему огромному букету и открепила карточку от стебля.

«Любимая, я потерял тебя!», «Схожу с ума от беспокойства!!!», «Схожу с ума!!!», «Отзовись, Диана!», «Люблю тебя!»

Таких посланий оказалось много, и все они от… Андре…

Почему о его чувствах я узнаю таким образом и только сейчас? И что мне делать с тем, о чём мне стало известно? А что мне, собственно, известно?

Я быстро метнулась к одной из дорожных сумок, которые Ник сгрузил у входа, и извлекла ноутбук. Подключившись к сети, я стала быстро вбивать в поисковик нужные запросы. Чёрт! И почему я раньше не сделала этого?

Невеста. Она не была голубоглазой блондинкой в воздушных кружевах. Привлекательная яркая брюнетка с хищным взглядом и надменной улыбкой. Дочь молочного короля – двадцатипятилетняя Элизабет, оказывается, остепенилась пару лет назад, когда объявила миру о своей помолвке с моим Андре. Миру она объявила! Кто слушал эту старую вешалку? Подумать только – ещё одна Лизи на моём пути.

Пару обсуждали активно. Люди верили и не верили в их взаимные чувства. И всё же тех, кто считал, что жених пытается выгодно пристроиться, оказалось большинство. Мне стало даже обидно за Андре – можно подумать, он бродяжка какой-то, а не артист с мировым именем. А кто эта Лизи? Сомнительная балеринка неизвестно какого театра, исполняющая партию запасного лебедя в массовке.

И как тебе, Андре? Нравятся такие сплетни? Наверное – да, судя по тому как ты смотришь на свою лебедиху.

И этот его взгляд настолько противоречил содержанию любовных записочек… Я стряхнула с колен ворох стильных карточек и обвела взглядом комнату, утопающую в цветах, словно в крови. Миллион алых роз от бедного плясуна – какая ирония. Я чего-то, видимо, не понимаю в этой жизни. Потому что дура!

Я вытащила из заднего кармана джинсов свой мобильник и набрала номер Андре. Надеюсь, у меня хватит ума прикинуться ещё большей идиоткой…

Так бесконечно долго я слушаю гудки из динамика, что, привыкнув к монотонным звукам, отвлекаюсь и залипаю на кровавые розы – кричащее признание в любви. Когда вдруг раздаётся голос Андре, я вздрагиваю от неожиданности.

– Алло, я слушаю, – его голос звучит резко и холодно, и ещё я отчетливо слышу мужские и женские голоса на заднем фоне.

– Андре, – произношу я тихо и неуверенно.

– Одну минутку, – слышу спустя короткую паузу, а потом посторонние звуки исчезают. – Диана, малышка, это ты?

Нет, блин – оскорблённый дух Анны Павловой. А что, сразу непонятно было? Я злюсь и вдруг понимаю, что не поменяла симки в телефоне. И сразу «переобуваюсь».

– Андре, – громко всхлипываю.

– Девочка моя, ты что, плачешь? Что случилось, откуда ты звонишь? – в его голосе столько беспокойства, что на мгновение мне становится стыдно за свой спектакль.

Но мой взгляд падает на экран ноутбука – там, как красная тряпка перед глазами, его лебедиха. Невеста! Прочь сомнения!

– Андре, я только что вернулась в Айсген, а тут… – я снова всхлипываю, потому что мне не сложно, я ведь реально страдаю, – …тут целое море цветов! Боже, я и подумать не могла, что ты меня любишь… вот так!..

– Да я и сам не думал, что потеряю голову… Но, когда не смог тебе дозвониться столько дней, понял, что схожу с ума. Я искал тебя, наводил справки, думал, в Париже найду…

– Так мы же в деревне живём…

– Где? В какой деревне, Диана, и что с твоим телефоном?

– Да ерунда – потеряла! – стараюсь спрыгнуть с неудобной темы и перехожу к главному: – Андре, я тоже не могу без тебя! Ты сможешь меня встретить? Я уже заказала билет, вылетаю к тебе! Я даже папе о нас рассказала!

– Папе? Погоди, куда ты вылетаешь? – Андре моментально охрип.

– В Бостон, конечно! Ни минуты не хочу больше ждать!

– Диана-Диана, стоп! Меня не будет в Бостоне, я уеду сегодня по делам, но через пару недель я сам к тебе прилечу. Обещаю, малышка, я так соскучился и нам с тобой очень нужно поговорить.

– Это слишком долго, Андре… Всё, милый, меня ждёт такси… – я прерываю вызов и вношу абонента в чёрный список.

Это всё неправильно и глупо. Я очень хочу подумать холодной головой, но эмоции меня захлёстывают. Мне нужно хоть с кем-то поговорить… Но с кем? Дашка сейчас обязательно дала бы мне какой-нибудь совершенно неподходящий совет. Знала бы она, как я в нём нуждаюсь! Мне бы пригодилось любое участие, но только не эта тихая пустота…

Почему Андре мне не сказал? Он ведь понимает, что информацию о нём добыть совсем не сложно, а значит, рано или поздно я узнаю о его Лебедихе. Он готов к этому? Ему всё равно?

Изначально наши отношения подразумевали только секс, и меня всё устраивало. Не было обмана. И даже когда Странник раскрыл мне глаза, мне стало, конечно, больно, но… и тогда мне нечего было предъявить Андре. Мы старались не лезть друг другу в душу. Наверное, это было неправильно, но зато честно.

Не было обмана до тех пор, пока он не сказал, что любит… А ещё он скучал и искал меня… Не нашёл бы, конечно. Вся информация о нашей семье тщательно затирается и недоступна широким массам. Демоновская служба безопасности не даром жуёт свой хлеб. Место серого кардинала в тени, и нам, его подданным, желательно не отсвечивать. А иногда так хочется, чтоб бомбануло! И тряхнуло демонюку!

Доминик ворвался в мой номер без стука и злой, как крокодил.

– Твой артист вообще обнаглел – звонит на ресепшн и требует тебя к телефону.

Я хочу сказать Нику, что это он обнаглел, врываясь ко мне без приглашения, и обнаглели работники гостиницы, которые докладывают об этом ему, а не мне. Но говорю другое:

– Пусть ему скажут, что я только что покинула номер и уехала на такси.

– Куда?

– А тебе не пофиг? Я ведь здесь.

– А ты, кстати, в курсе, что он без пяти минут женат? – посыпает Доминик мою рану перчиком. Похоже, об этом все давно уже в курсе.

– И что с того, Ники? Ты вот тоже давно пристроен в надёжные руки, а сам только и мечтаешь залезть ко мне в трусики. Может, что-то не так с вашими девочками или с вами? Ко мне какие претензии? – и глядя, как Ник мне пытается возразить, рявкаю: – Поспеши с ответом на ресепшн.

* * *

В моём мире снова стало пусто. Долгие месяцы пустоту заполнял Андре. И дело вовсе не в том, что меня наполнял его член… Обходилась же я как-то раньше без этого… Но я вдруг осознала, что у нас было много общего. Мы очень много танцевали, он привил мне любовь к классической музыке и старым фильмам. Я с грустью проходила мимо маленького кафе, в котором мы любили зависнуть после тренировки. И я не могу себя заставить зайти туда без него.

Любовь ли это? Я не знаю… Но мне очень не хватает моего весёлого француза. Все незнакомые номера, с которых поступают звонки, я вношу в чёрный список. Уверена, что это он мне звонит, но я не знаю что сказать неодушевлённой трубке, не видя глаз моего Андре. Я больше не верю его голосу.

С Реми мы теперь общались по видеосвязи через день. Уж не знаю, как согласился Демон, но уверена, что без помощи Странника не обошлось. Дай Бог ему здоровья! Сам же Хосе позвонил лишь раз, после чего я поняла, что задушевный трёп по телефону – это не про него. Поговорила, как с автоответчиком.

Раньше моей отдушиной был Доминик, но либо он так сильно изменился, либо я его переросла. Мне бы встряхнуться, зажечь, а он вечно в тоске. Встряхнул меня Жак. Он пригнал мою «Хонду»-«Блондинку» и остался ещё на день в Айсгене, чтобы, по его словам, лично протестировать мои навыки вождения.

За этот день мы поругались три раза. Выяснилось, что я тупая криворукая корова и моим рукам даже член страшно доверить, не то что руль. Жак преувеличивал, потому что водила я отлично, просто немного резко, отчего он, сидя на пассажирском сиденье постоянно искал педаль тормоза. А его старый член мне и с доплатой не нужен. Но, когда Жак уезжал, я опять повисла на его шее, с трудом сдерживая слёзы. С ним я чувствовала себя живой.

«Блондинка» меня взбодрила, и теперь я молюсь, чтобы её не отняли за агрессивное вождение. В автосалоне я теперь работаю три дня в неделю после занятий, и половину заработка трачу на бензин и аксессуары к моей красавице. Ник говорит, что таких чокнутых водителей Айсген ещё не видел. Вот пусть и полюбуются.

В танцевальную школу я ездить перестала. Мне нужны были индивидуальные занятия, а в массовке с неуклюжими немками мне было тесно и скучно. Душа рвалась в танго, а мой партнёр уплясал к балерине. Поэтому по вечерам мой гостиничный номер сотрясался от забойного хип-хопа.

* * *

Сначала я ещё ждала Андре. Ведь он обещал приехать через две недели. Я даже подготовилась к этой встрече. Представляла, что он будет ждать меня в нашем кафе, обязательно у окна, а я подъеду на своей роскошной «Хонде» и сначала выставлю ножки в модных сапожках на высоких шпильках, а потом явлю себя – изящную и стильную. Чтобы у Андре челюсть отпала от изумления и восхищения.

«Спецодежда» для этого случая уже давно дожидается своего звёздного часа в моём шкафу. Андре привык меня видеть пацанкой – джинсы, толстовки, кроссовки и хвостик на затылке. Конечно, он знает, что я красивая… когда без одежды.

Пусть теперь увидит, что я настоящая женщина-вамп!

Но прошёл уже целый месяц, а Андре так и не появился. Я спасалась тем, что старалась занять каждую минуту свободного времени драйвом. Либо я нещадно жгла резину, крутя за городом пятаки, либо танцевала до изнеможения. Конечно, я не плакала – ещё чего. Разве этот престарелый мужик достоин такой юной красавицы, как я? В нашем автосалоне все мужчины ко мне клеятся, и среди них есть очень интересные. Я даже разок на свидание сходила. Поговорили о машинах, потом немного о погоде, а потом он попытался впихнуть мне в рот свой язык. Фу!

* * *

Музыка в наушниках смолкла неожиданно и тут же раздался требовательный стук в дверь Ну, не сейчас! Во мне энергии, как в вечном двигателе… Я уже и музыку поздно вечером не включаю, но постояльцы постоянно жалуются на якобы конский топот. Придурки! Да я, как бабочка, порхаю!.. Когда не делаю сальто…

Распахнув настежь дверь, я приготовилась отражать очередную атаку администрации отеля и… встретилась взглядом с Андре.

Я уже успела забыть, какой он красивый. Как же ему идёт небритость. И в этом шикарном пальто он выглядит, как крутой гангстер. Одной рукой Андре обхватил огромный букет чёрных роз – у нас траур? А в другой его руке коробочка… Бархатная. Красная. В таких, обычно, дарят кольца своим… невестам.

Только Ники со свирепой рожей очень сильно портит задний фон. И я такая вся… Запыхавшаяся, потная, с сараем на голове и совершенно растерявшая весь словарный запас. От меня только что дым не идёт. А ведь я собиралась поразить Андре в самое сердце своей холодной красотой…

– Андре, нет! Мне надо в душ, – я вяло сопротивляюсь, когда он стаскивает с меня майку, но он уже ласкает мою грудь и я просто сдаюсь. Обмякаю в его руках, как безвольная тряпичная кукла.

Нет – меня не накрыло вдруг дикое возбуждение, но прямо сейчас, когда он, развернув меня лицом к столу, надавливает на поясницу и шепчет: «Маленькая моя, вкусная девочка», я не чувствую себя одинокой.

Андре нетерпеливо сдёргивает с меня шорты вместе с трусиками и вторгается в моё тело резко, даже больно, от чего я всхлипываю и кусаю губы…

Он вбивается в меня неистово, грубо, а я радуюсь от того, что в эту минуту я нужна ему больше всего на свете. О нежную кожу ягодиц больно трется молния его ширинки, рукава пальто елозят по бёдрам, а я кайфую от своей власти над этим мужчиной. Пусть только сейчас, лишь несколько коротких минут, но он только мой и ни за что не вспомнит о том, что где-то у него есть невеста. Он даже не разделся – так торопился в меня.

– Скажи мне, Андре, – мой голос звучит прерывисто и, наверное, не очень сексуально, но – плевать.

– Что? – рычит он.

– Что ты чувствуешь…

– С ума схожу! – таранит с такой силой, что я едва не впечатываюсь лицом в поверхность стола.

– Ещё! – я крепко сжимаю ладонями край столешницы.

– Чуть не сдох без тебя! – он резко увеличивает темп.

– Ещё!

– Стер-р-ва! – его рычание переходит в стон. Андре замирает и сдавливает мои бёдра с такой силой, что я едва не вскрикиваю. Но я стискиваю зубы и терплю.

Спустя несколько секунд хватка ослабевает. Ну, вот и всё. Похоже, сегодняшний секс с Андре был самый жёсткий, а я до сих пор размазана по жёсткой столешнице и на моих бёдрах останутся жёсткие гематомы. Надеюсь, и на его члене тоже.

С удивлением замечаю, как Андре расчехляет своего поникшего дружка. Предусмотрительный какой, а я о безопасности даже не вспомнила. Всё тело болит, но настроение отчего-то повышается, включается весёлость и бесшабашность.

– Милый, а ты ко мне уже в презервативе приехал?

– Почему? – Андре смотрит на меня строго, а меня разбирает смех.

– Хм, и когда только успел натянуть? – я уворачиваюсь от его протянутых рук и скрываюсь в ванной комнате. Спустя минуту Андре присоединяется ко мне.

* * *

Что-то перегорело внутри. Мы не спим всю ночь – Андре ненасытен. Он знает как доставить мне удовольствие, и я этим пользуюсь. Сейчас я просто беру, позволяя себя любить. Этой ночью у меня с Андре секс, а у него со мной – любовь. Сегодня он меня любит так, словно прощается, и я готова к этому.

– Ты не такая, – шепчет Андре, покрывая моё тело поцелуями.

Но я молчу, и он начинает просить прощения за то, что задержался. Оправдывается, а потом упрекает в том, что я его обманула со своим вылетом в Бостон и что не дала возможности объясниться… И снова просит прощения. О Лебедихе ни слова. И бархатная красная коробочка так и осталась лежать на тумбочке у входа. Цветы мне было жаль, и я втиснула их в три большие вазы. А коробочку мне не предлагали…

– Я давно хотел рассказать, – Андре не выдерживает моего молчания, – я был помолвлен.

– Был? Вы с молочной принцессой расстались? – я больше не хочу скрывать свою осведомлённость.

– Да, то есть нет… Мы уже давно с ней вместе, а сейчас… Короче, сейчас всё очень сложно…

Я не мешала – молча слушала и не перебивала.

Мой танцор решил размахнуться шире, чем позволяли его возможности. Париж ему стал тесен, и он в качестве хореографа вознамерился покорить Штаты, начав с Нью-Йорка, но большого успеха не обрёл – среди его конкурентов были куда более значимые и именитые танцевальные звёзды.

Бостон показался Андре более привлекательным для ведения бизнеса и там он решил открыть студию с очень широким выбором танцевальных стилей. Дело пошло. И личная жизнь обрела перспективы – Андре влюбился в Лебедиху. Дело даже до помолвки дошло, правда, к тому моменту Андре уже не был уверен в своём выборе. И вот тут подсуетился будущий тесть с очень выгодным предложением.

Мой бедный танцор работал ногами куда лучше, чем головой, а потому доверился прожжёному аферисту и крупно вложился в фейковый проект. Собственный бизнес требовал финансовых вливаний, а средства иссякли. Конечно, Лебедихин папаша будущего родственника не бросил – инвестировал в бизнес зятя на особых условиях. И вот так мой Андре попал в зависимость, из которой, с его слов, лишь два пути – либо жениться, либо на свалку.

И вот где-то здесь должно было включиться моё сочувствие, но во мне что-то поломалось. Думаю, не сейчас поломалось, а пока я его ждала… каждый день, каждую минуту.

– Наверное, тебе повезло с этой твоей американкой. Мой папочка ни за что не вложился бы в моего избранника.

– Повезло? Да что ты понимаешь? Ты под папиным крылом только начинаешь делать свои первые шажочки! И будь у него бабла побольше, не сомневайся – вложился бы и в тебя, и в зятя, и в чёрта лысого. Мне скоро сорок, и я всю жизнь пахал, как проклятый! А ради чего? Чтобы жениться на этой курице от безысходности?

– Я думала, она лебедь… Но ведь ты можешь продать бизнес и расплатиться с долгами. К тому же у тебя есть бизнес в Париже.

– На этом этапе, чтобы мне расплатиться с долгами, в Париже тоже придётся всё продать. Вот ты бы вышла замуж за нищего?

– Я бы вышла за любимого, – отвечаю очень тихо и боюсь следующего вопроса, на который не хочу отвечать. Но Андре, наверное, тоже его боится…

– Я не вовремя тебя встретил, малышка. Мы с Лиз должны были назначить дату свадьбы после моего возвращения в Бостон, и я уже был готов к этому, но…

– Но я всё испортила?

– Ты всё смешала, Диана, ты стала для меня наркотиком, и я не могу тебя обманывать. Женитьба на Лиз – это лишь вопрос времени, но я не хочу тебя потерять.

– Это ты сейчас официально предлагаешь мне стать твоей любовницей? – я одновременно испытываю облегчение и разочарование.

– Прости, малышка, я знаю, что это нечестно по отношению…

– Я согласна, Андре, – даю ему время осознать мой ответ и проглотить удивление, – но у меня есть условия.

* * *

Июнь – 2009

Айсген, прощай!

Мы выезжаем за пределы города, и я утапливаю педаль газа в пол. Юху-у-у! Мимо быстро мелькают деревья, бушующие насыщенной листвой, в приоткрытое окно врывается тёплый летний ветер, разметав мои волосы. Где-то в багажнике, в одной из сумок валяется заветный диплом – чтоб он сгорел! Свобода!

Доминик ворчит всю дорогу. То слишком быстро еду, то зачем открыла окно, если в салоне работает климат-контроль, то не дотянем до заправки… Когда он стал таким занудой? У нас очень странные отношения – он меня по-прежнему ревнует, но терпит все мои выкрутасы и, конечно, охраняет, как может. А я… Я испытываю к нему нежность, привязанность, обиду и раздражение – вот такой гремучий коктейль.

Мне будет его очень не хватать, но главное – Доминика не спишут, как собирался Странник. Я смогла его убедить, что Нику надо дать шанс, и он обязательно справится, если только оградить его от меня. Все его беды из-за меня, и я не перестаю чувствовать свою вину. И пусть мне по-прежнему не нравится его пучеглазая выхухоль, всё же я от души желаю Нику счастья.

Для себя мне тоже хочется счастья, и моя «Блондинка» уже мчит меня к нему. Реми знает, что я еду и очень меня ждёт. Ждёт, мой любимый! Уже через три дня мы вместе полетим на отдых в Грецию. Целых три недели на море! С Реми! И все печали по боку!

С Андре мы не виделись больше месяца, а до этого он прилетал каждые две недели, чтобы провести со мной сумасшедшую бессонную ночь, одарить очередной ювелиркой и снова вернуться к своей Лебедихе. Чтобы чувствовать себя хозяйкой положения, я пару раз продинамила его внезапный налёт, и Андре стал заранее согласовывать со мной свои визиты.

Устраивало ли меня это? Скорее, да… Секс для меня был необходимой разрядкой, а альтернативы Андре я не искала – с ним мне было хорошо, и пока это случалось более-менее регулярно, меня не тянуло на эксперименты. И всё же, после каждого расставания мне требовалась пара дней на восстановление душевного равновесия. И с этим надо что-то делать. Тем более сейчас, когда мой Андре уже совсем не мой.

Он прилетел на следующий день после моего дня рождения. Осыпал цветами, любил всю ночь жадно, безудержно, а рано утром улетел в Бостон, чтобы жениться на своей курице. Прощаясь, попросил, чтобы я выглянула в окно…

Я выглянула – было желание отключить свою гордую независимость и запустить в него вазой с цветами, и сопроводить до кучи крепким матерком. А под окном…

Ну зачем, Андре?! Господи, какая же я дура.

Последние четыре месяца мы встречались только в постели, даже разговаривали мало. Андре было известно, что я дочь бизнесмена, а поскольку никакой информации обо мне он не нашёл, то и бизнесмена счёл малозначимым. Добрался бы до Парижа – хоть что-то да узнал бы, а из Бостона… Он бы ещё из Африки запросы делал! Короче, ориентировался Андре, доверяя своим глазам и опыту. Отель, в котором мы с Ником проживаем, далеко не самый дорогой, и обучалась я в этот раз в хорошей, но не самой престижной школе.

Андре неоднократно предлагал мне финансовую поддержку, а мои отказы старался компенсировать дорогими подарками. От подарков я не отказывалась, но этот!..

Я сижу в удобном кожаном салоне новенького, маленького и восхитительного Volkswagen Beetle и поливаю его горючими слезами раскаянья, злости и жалости к себе и Андре. Мой подарок действительно похож на чёрного жука и совсем не подходит моему темпераменту. Но я его уже люблю, и я придумала ему имя… Жак будет ржать, как ненормальный, и крутить у виска. Но мне всё равно – быть жучку «Брюнетом».

Глава 7

Июль – 2009

Греция – это восторг!

Возможно, когда-нибудь я куплю для нас с Реми маленький домик на побережье. А пока наслаждаемся тем, что дозволено. Жаль, что так недолго. Но разве мы с мамочкой могли когда-либо мечтать о таких путешествиях? Для неё Париж был пределом мечтаний. И я унаследовала эту любовь.

Три недели в Греции пролетели как один миг. И несмотря на то, что отдых был чудесным, я была рада вернуться в любимый город. Мы с Реми и Мейли, отдохнувшие и загорелые, идём налегке, а недовольный Жак следом тащит наш багаж, кляня меня на чём свет стоит. Я не реагирую на его ядовитые комментарии, потому что мне есть, о чём волноваться.

Я рассеянно кручу на пальце широкое платиновое кольцо с дорожкой бриллиантов – подарок Андре – сюрприз из красной коробочки. Три дня назад мой танцор с молодой супругой прилетели в Париж…

Париж

– Демиан, это не семейное мероприятие, и я не обязана на нём присутствовать, – я стараюсь говорить сдержанно, но очень хочется что-нибудь разбить и, в идеале, об демоническую башку.

Когда-нибудь уже наступит момент, когда я смогу распоряжаться собственным временем?

– Позволь мне решать, какое мероприятие считать семейным, и твоё присутствие не обсуждается.

– Ну, конечно, совершеннолетие единственной дочери – это не повод даже вспомнить о её существовании, зато полвека пластмассовой бабке – это событие столетия!

– Не преувеличивай, Клэр только сорок, и для неё этот приём очень важен, – Демон невозмутим, как… невозмутимый демон.

– А восемнадцатилетие – это так – будничная хрень. Важно для Клэр? Да ради бога, пусть принимает хоть Папу Римского, но я-то здесь причём? Она ведь меня терпеть не может! И, кстати, это взаимно, если ты вдруг забыл.

– Я помню. К шести будь готова, – подытожил Демон и покинул мою комнату.

Отлично поговорили! Могла бы даже и не начинать свой протест – всё равно это игра в одни ворота.

Я осмотрелась в поисках, чего бы грохнуть… Чёртов минимализм! А ноутбук жалко. Если бы Демон подслушал мои истеричные мысли, он бы ещё лет на пять отправил меня в какую-нибудь глухомань постигать дзен.

Клэр – злобная старая сука! По количеству яда этой твари уже должно быть трижды по сорок! И сегодня эта престарелая Барби собирает весь парижский бомонд. Ну где я, а где тот бомонд?!.

* * *

Премиленькая картина – на подъездной дорожке перед замком Реми и Же-Же играют в бадминтон. И никакой бомонд им не страшен – везёт же! Же-Же так заливисто хохочет, что я залюбовалась ею. Ну надо же – она с Реми даже помолодела. Заметив, что я за ними наблюдаю, малыш начал дурачиться и корчить рожицы, а мадам резко посерьёзнела.

– Мышка, ты куда? – Реми зорко подмечает ключи от машины в моих руках и бежит навстречу.

– Мне надо в город за платьем, милый, – я поймала малыша в объятия и покружила.

Понятия не имею, какое мне нужно платье, чтобы не опозорить папочку. А, может, как раз и нужно его опозорить, чтобы больше не втягивал меня в свои помпезные мероприятия?

– А ещё за маникюром, педикюром и причёской, – вставила Же-Же свои пять копеек, смерив меня придирчивым взглядом. – И профессиональный макияж Вам не помешает.

Я закатила глаза.

– Вот верите, мадам, хочется туда напялить майку, шорты и шлёпанцы. И ногти обгрызть.

От Же-Же в ответ я ожидала, как минимум, возмущённого сопения…

– Это не выход, – ошарашила она меня и, повернувшись к Реми, заворковала: – Солнышко, поищи-ка Мейли, а мне надо съездить с Дианой по делам.

– Со мной? – я представила себе живенько чопорный салончик с нарядами для синих чулков. Да уж лучше в шортах. – Мадам, я ведь за рулём, а вожу я – сами знаете, – сделала я попытку отмазаться от неугодной компании.

Проследив, как Реми скрылся в доме, Же-Же взяла меня под руку, задавая направление к гаражу.

– Давно я не ездила с ветерком, – рубанула она по устоявшемуся шаблону.

– Ну если с ветерком… – бормочу я.

– И вот ещё что – я знаю, какого цвета платье будет на нашей старушке-имениннице, – добила меня «молодка» Же-Же.

* * *

– Ну и как? – спрашиваю у Же-Же, не в силах оторвать взгляд от своего отражения в зеркале.

Там я и как будто не я. Девушка из зеркала – просто бомба! Маленькое, изумительного жемчужного цвета платье без бретелек лишь на ширину ладони прикрывает бёдра. Мягкая стрейчевая ткань приятно облегает фигуру. Смуглые ноги в серебристых босоножках на высоченной и тонкой, как игла, шпильке кажутся очень длинными.

Из украшений на мне только кольцо Андре и серьги к нему в комплект. Макияж с эффектом его полного отсутствия сотворил с моими глазами волшебство. Даже я не могу отвести от себя взгляд. Волосы мне заплели в объемную косу, а хвостик распушили пальмочкой и прикололи на затылке. Классно получилось.

Я, конечно, в немом восторге, но от мадам продолжаю ожидать жесткую критику.

– Коротковато, конечно… – Же-Же обходит меня по кругу.

Коротковато? Да я в этом платье даже к столу не смогу наклониться, чтобы вся парижская знать не любовалась на мою задницу. Это точно наша суровая монашка Же-Же? Или здесь какой-то подвох?

– Но ведь кто-то должен носить эту красоту, – продолжает мадам. – А кому, как не тебе, юной прелестнице, демонстрировать такие удивительные дары нашего создателя.

Это она о платье, что ли? Я ловлю в отражении задумчивый и серьёзный взгляд Же-Же – никакого злорадства.

– Будь у меня в молодости такое тело, – мечтательно произносит мадам, – я бы ходила голой.

Я бы ещё поразмышляла, что за развратный дух вселился в нашу праведницу и чем это грозит моему Реми, но времени уже нет – внизу в лимузине меня ждёт Жак.

– Мадам, а это не выглядит… пошло? – я снова обращаю её внимание на длину платья.

– На ком угодно, моя дорогая, только не на тебе. Ты, как нежный бутон, – Же-Же смотрит на меня… с любовью?

Не удержавшись, я обнимаю женщину, и она всхлипывает. Но тут же меня отталкивает, промокает глаза платочком и строго приказывает то ли мне, то ли себе:

– Не сметь плакать! – мадам суетливо подбегает к зеркалу, хватает со столика тюбик и протягивает мне. – Теперь последний штрих.

После того как алая помада ровным слоем покрывает мои губы, мне становится страшно – Демон меня сожрёт. Я бросаю неуверенный взгляд на Же-Же и, получив одобрительную улыбку, подхватываю алый клатч-кошелёк и спешу к выходу. Ноги бы не переломать.

Жак, нетерпеливо постукивающий пальцами по крыше лимузина, замирает и неприлично долго разглядывает мои ноги. Тысячу раз их видел, между прочим. Его взгляд медленно ползёт вверх и встречается с моим.

– А-а-ах*енный чехол для туловища! – он быстро щёлкает камерой телефона и со злорадством добавляет: – Доминику твоему сегодня отправлю для поднятия… э-э… тонуса. Всё, погнали шокировать столичную элиту.

* * *

Ресторан, где зажигает сегодня именинница, расположен в очаровательном месте, рядом с садом Тюильри. И здесь нас, кажется, уже заждались…

Демон надвигается на меня, как вражеский танк.

– Не ссы, крошка, – шепчет Жак, помогая мне выйти из автомобиля, – уверен, он не станет стрелять при всех.

– Спасибо, теперь мне гораздо легче, – я гордо выпрямляю спину и сквозь ткань на груди неожиданно дерзко выпирают соски. От страха, наверное.

Надеюсь, Демон не подумает, что это я на него так реагирую.

– Прекрасно выглядишь, Диана, – голос Демона спокойный и ровный, а в прищуренных глазах бушует адское пламя. – Мадам Жаме видела тебя перед выходом?

– Конечно, видела! – я улыбаюсь папочке так, словно соскучилась. – Но разве мадам способна меня остановить?

Демон согласно кивает и, взяв меня за локоть, сопровождает в ресторан. Ощущение, словно я попала в Версаль. Обстановка внутри чересчур помпезная и гости ей соответствуют. Изобилие украшений слепит и режет глаза. Клэр я замечаю сразу. На ней платье такого же цвета и похожего фасона, только на метр длиннее. И три кило украшений, и… И мне становится понятен замысел Же-Же. Вот ведь интриганка!

Клэр не только не торопится нам навстречу, но даже старается удрать подальше от нашего дуэта. В её взгляде столько ненависти и злобы, что Демон снова обращает свой взгляд на меня, чтобы оценить масштаб катастрофы. И, судя по выражению его лица, дошло, наконец. Если бы я боялась Клэр так же как все мои домочадцы, то решила бы, что Же-Же меня подставила…

– Клэр, – негромкий оклик Демона заставляет споткнуться официанта с подносом и пригвождает виновницу торжества к месту.

– Дорогой, – она нехотя плетётся к нам с вымученным оскалом на пластмассовой роже, а подойдя совсем близко, начинает шипеть: – Демиан, ты разве не сказал Диане о моих цветовых предпочтениях в одежде гостей?

– А должен? – брови Демона удивленно взлетают.

– Привет, Клэр! – я машу правой рукой перед носом именинницы, привлекая к себе внимание. И в тот момент, когда она запоздало тянется ко мне с ритуальными поцелуйчиками, я добавляю: – С пятидесятилетием тебя!

Она резко отпрянула и сквозь тонну пудры проступил неровный румянец.

– Вот и правильно, – одобрила я дистанцию, – а то к концу вечера штукатурка пойдёт трещинами.

– Дрянь! Вырядилась, как шлюха! Ты специально выискала похожее платье? – именинница уже близка к тому, чтобы вцепиться мне в волосы.

– Чтобы быть похожей на старую шлюху? Конечно, нет, Клэр! Просто это платье удивительно гармонирует с цветом моей кожи, а твоим синюшным плечам больше подошёл бы закрытый комбинезон. И с цветом ты промахнулась – учитывая сегодняшний повод, следовало выбрать чёрный. А вот румянец тебе к лицу.

– Демиан! – Клэр обратила полный отчаяния взгляд на Демона, но тот выглядел так, словно присутствовал при светской беседе.

– Держи себя в руках, Клэр, тебе ещё гостей встречать, – напутствовал он будничным тоном.

– Мне надо отойти ненадолго, – пробормотала Клэр и рванула прочь.

– Надеюсь, ты никогда на ней не женишься? – спрашиваю Демона, сверкая улыбкой.

– Тебя это не касается, Диана. Прикуси уже своё жало и пойдём я тебя кое-кому представлю.

«Кое-кому» – это несколько десятков старпёров, каждый из которых капал на меня слюной, если он мужик. Зато женщины… Если бы женские взгляды могли дырявить насквозь, то от меня остался бы только хвостик-пальмочка. И это ещё не все гости пожаловали. Чтобы как-то себя развлечь, я уединяюсь с фужером шампанского и пытаюсь считать гостей. На шестьдесят восьмом я напрочь забываю дальнейший счёт…

Я не сомневалась, что встречу здесь Андре. Но что со мной творится? Я ведь думала, что отпустило… Мне нужна опора и я с силой сжимаю фужер. Сейчас в этом зале я вижу только его, а он неотрывно смотрит на меня.

Мы словно остались вдвоём в каком-то пустом коридоре, в котором исчезли все звуки и блеск праздника.

Расстояние между нами стремительно сокращается, словно действует притяжение… от сердца к сердцу. Взгляд Андре прикован к моим глазам и в этом взгляде столько любви и… столько боли…

Не представляю во что вылилось бы это сумасшедшее притяжение, но неожиданно в наше личное пространство вторгается, режущий слух, голос Клэр:

– Андре, дорогой, наконец-то ты с нами! Скорее представь мне свою очаровательную супругу…

И мощное магнитное поле мгновенно схлопывается, оглушая меня и дезориентируя…

Мой взгляд рассеянно скользит по двум чмокающимся курицам, которые перекрыли мне весь обзор. За их извивающимися телесами стоит такой же потерянный, как и я, Андре.

Когда тошнотворное лобзание с громким кудахтаньем, наконец, прекратилось, обе фурии уставились на меня.

– А это Диана, моя падчерица, – объявляет Клэр гостям, после чего торжественно представляет мне супружескую пару – моего Андре и его Лебедиху.

– Чтобы называться моей мачехой, Клэр, тебе для начала стоит женить на себе моего папочку, – бесцеремонно перебиваю её, когда она перечисляет заслуги моего любовника перед отечеством.

– Диана у нас девочка с характером, – натянуто смеётся Клэр и мысленно крошит мои шейные позвонки.

Лебедиха не делает попытки обменяться со мной ритуальными поцелуями и даже не пытается выглядеть любезной. Она нутром ощущает опасность и правильно делает – пусть держится от меня подальше.

– Удачные линзы, – пренебрежительно бросает она, сверля меня взглядом цвета весенней листвы. Несомненно, он ей идёт гораздо больше, чем её родной – карий.

– А у Вас изумительный цвет глаз! – восхищаюсь я в ответ, – с карими Вы бы потерялись в толпе.

Лебедиха повисает на руке супруга и требует срочно продолжить дефиле перед гостями.

– Твой отец – Демиан Шеро? – спрашивает Андре, не обращая внимания на нервное шипение жены.

– Да, – отвечаю коротко, потому что оправдываться мне не в чем, да и время и место для объяснений неподходящие.

К счастью, Клэр виртуозно отвлекает супругов и быстро уводит их подальше от меня.

Дальнейший вечер превращается для меня в настоящую пытку. Я старательно избегаю любого общения, накидываясь шампанским.

– Это уже шестой фужер, – звучит в моих ушах демонический голос.

А к слуховому глюку добавляются неприятные болезненные ощущения. Я скосила глаза туда, где больно – огромная мужская ручища сжимает моё запястье.

– Уйдись! – приказываю этой руке.

– Прекращай уже напиваться, – снова звучит над ухом и, следуя за звуком, я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Демоном.

– Почему? Боишься, что я описаюсь? – я начинаю хихикать, но даже в собственных ушах это звучит… не очень.

Демон кривит губы и мне становится обидно.

– Я тебе так неприятна, папочка?

– Ты очень красивая, Диана, и очень пьяная.

– Прости, тебе не повезло с дочерью. Я – позорное пятно на твоей безупречной репутации, – искренне каюсь, поднося фужер к губам. – За тебя, Демон!

Демон хмыкает и забирает из моих рук утешительное игристое.

– Сегодня не повезло Клэр, – он подтолкнул меня к маленькому диванчику, скрытому за кадкой с фикусом. – Посиди немного здесь, скоро приедет Жак.

И Демон растворился в толпе гостей. Он сегодня нарасхват. Его персона редко появляется на подобных мероприятиях, поэтому этим вечером мой папочка гораздо популярнее своей пассии. Я им потихоньку любуюсь и очень горжусь… Только – тс-с-с…

Здесь, под фикусом, мне очень скучно, а веселый напиток, скрашивающий мой вынужденный досуг, Демон изъял. Почему я вообще тут сижу? Я поднимаюсь с диванчика и гордо расправляю плечи, стараясь удержаться на высоких шпильках. Ну-у-у!.. Пошла красиво!

Один из гостей, в очередной раз отбившийся от своей половины, движется мне наперерез – достал меня сегодня. Ничего так мужчинка… Улыбается, падла, словно выиграл джекпот. Я ловлю его на подлёте за модный галстук, подтягиваю ближе и оставляю на его выбритом подбородке смачный отпечаток своих алых губ.

– Свободен, амиго, зови следующего.

– Сумасшедшая, – мужик яростно трёт подбородок, делая только хуже. Отличная помада!

– Ах ты, шалава! – а вот и жёнушка. Похоже, сидела в засаде.

Симпатичная тётка лет тридцати – ухоженная, фигуристая… И что этим мужикам надо? Ну, ей-то от меня – понятно что надо. Ревнивица больно хватает меня за руку и пытается выкрутить. Я свободной рукой сжимаю крепко её нос, отчего из глаз налётчицы брызгают слёзы, и шепчу:

– Пошла вон от меня, корова, иначе передумаю и затрахаю твоего мужа до такого состояния, что ты никогда больше не увидишь его член в боевой готовности. Брысь! – отпускаю тёткин посиневший нос и отталкиваю от себя.

Руку больно – синяк теперь будет.

Но настырная дура не остаётся в долгу и резко дёргает лиф моего платья вниз, стянув его до самой талии. Теперь она оторопело пялится на мою обнажённую грудь. И если бы только она одна!..

– И кому ты сейчас хуже сделала? На муженька своего глянь. Теперь его жизнь уже никогда не станет прежней – ему же мои сиськи каждую ночь будут сниться. Вон и остальные мужчинки занервничали, тебя ведь теперь затопчут их спутницы.

Среди множества гостей Андре я замечаю сразу, и он стремительно приближается ко мне. Нет – хватит на сегодня представлений. Под щелчки камер я не спеша возвращаю платье на место и разворачиваюсь к выходу. Если эта швабра ещё раз протянет ко мне свои руки – убью на месте.

* * *

На улице многолюдно и слишком душно. Я стреляю сигарету у одного из гостей и ищу уединения. С торца здания в тени деревьев ни души. Прислонившись спиной к дереву, зажимаю губами сигарету… Чёрт – а прикурить?

Почему я до сих пор здесь? Дома меня ждёт Реми, там всегда мне рады. А здесь я, как белая ворона…

– Ты же не куришь, малыш, – раздаётся рядом голос Андре, и его рука вытаскивает из моих губ сигарету. – Ты меня обманула… Поговорим?

Я молчу, потому что знаю – Андре сам меня оправдает. Всегда так делает.

– Точнее, ты не сказала мне всей правды. Наверное, у тебя были на это причины. Хотя, если бы я знал, чья ты дочь, я бы в меньшей степени чувствовал себя предателем. Я сам лично плохо знаю Демиана, но наслышан достаточно, чтобы понять – он никогда бы не позволил мне быть рядом с тобой.

– Сейчас ты рядом, – я улыбаюсь.

– Это сильнее меня, моя девочка, – Андре гладит моё лицо… шею, целует плечи. – Не представляю, как стану жить без тебя…

– Как делал это до меня, – грусть всё же просачивается в мой голос.

– Ты можешь считать меня законченным эгоистом, но мне невыносимо жить, не прикасаясь к тебе, – Андре опускается на корточки и обнимает мои ноги, прижавшись к ним лицом.

Я могла бы ответить грубо или сказать, что всё остаётся в силе… Но я не решила, готова ли продолжать отщипывать своё счастье по кусочкам. Красть его у другой. И счастье ли это?..

Я запускаю пальцы в волосы Андре… И в этот момент к нам сквозь заросли кустов пробирается злая Лебедиха. Откуда-то внезапно собираются зрители, среди которых я замечаю Демона и Клэр, снова слышу щелчки камер… Я вздыхаю – не хочу воевать… К маме хочу… Мне хочется зажмуриться, но в этот момент я вижу пробирающегося ко мне Жака и протягиваю к нему руки, как утопающий.

– А ну, пошли на х*й, стервятники е*учие! – огромный Жак бесцеремонно расталкивает сливки общества и рычит: – Стадо озабоченных пенсионеров решило полакомиться ребёнком?!

Мой грозный спаситель отталкивает Андре, который силой удерживает брызжущую слюной Лебедиху.

– Убери отсюда свою кобылу страшную, пока я вас обоих не убрал.

– Жак, – я обнимаю его за мощную шею.

Он одной рукой обхватывает мои бёдра, приподнимает и прижимает к себе:

– Испугалась, мелкая? – и тут же рявкает в сторону: – Люк, собери у всех любопытных телефоны, а кто не захочет отдавать, выбей глаз.

Жак выносит меня из этого кошмара, и через его плечо я вижу ухмылку Демона, на глазах которого охрана потрошит карманы и сумочки неприкосновенных людей. И это… мой папочка.

* * *

Уже две недели я – узница замка Ла-Шер. Добровольная узница. Первые дни мне было очень страшно – я каждый день ждала кары от Демона и мои нервы были на пределе. Но он явился спустя неделю, и как ни в чём не бывало, поинтересовался, не желаю ли я слетать на неделю в Таиланд. Это специальный экстремальный тур, где Реми делать пока нечего, зато мне должно понравиться.

Мне очень-очень хотелось, но без Реми – это уже экстрим. Я ведь ещё не знаю, какие у Демона планы на учебный год – вдруг нас снова разлучат на месяцы? О местном университете я заговорила сама и выразила уверенность в том, что смогу поступить без проблем и протекций. Зря я, что ли, столько времени вгрызалась в знания?

К разговору об учёбе Демон пообещал вернуться позднее, а отказ от поездки даже не прокомментировал. Мне очень хотелось поинтересоваться, чем завершился праздничный вечер Клэр, и как удалось избежать скандала в прессе. Но это ведь всё равно, что сунуть голову в пасть крокодилу. Почему он не наказал меня – остаётся загадкой. Никогда не знаешь, чего ждать от этого человека.

Вот и в этот раз буря грянула внезапно. Демон неожиданно уволил горничную и охранника за пустяковые оплошности и пообещал уволить всех остальных, включая Лурдес, Же-Же и Мейли, за то что якобы все расслабились и обнаглели. Это было что-то новенькое – не иначе как кризис древнего возраста. Два выходных дня до его отъезда все обитатели замка, кроме Реми, ходили по струнке. Птицы не пели, и комары сдохли. А после его отъезда в замке ещё неделю воняло сердечными каплями.

Август – 2009

В очередной приезд Демона предчувствие чего-то недоброго накрыло меня сразу. Не знаю почему – интуиция… Я прислушивалась, вглядывалась в лица… и ждала беды. Даже Жак, которого я не видела две недели, зубоскалил не слишком остро.

Я не спала почти всю ночь, проведя её возле Реми. В какой-то момент захотелось схватить малыша в охапку и сбежать. Я даже стала продумывать план, но очень быстро уперлась в глухую стену. Реми – свет в окне для Демона, и он никогда не причинит ребёнку вред, в то время как я продумываю как бы обречь своего малыша на скитания. Дура! Это была последняя яркая мысль перед тем, как я, наконец, уснула.

Словно и не спала вовсе. Проснулась от щекотки Реми и тут же встретилась взглядом с Мейли.

– Диана, хозяин ждёт к завтраку, – Мейли отвела глаза и выскользнула из детской.

Хозяин! Терпеть не могу это слово, но Мейли так было удобно называть Демона.

После завтрака, во время которого в меня вместился только кофе, Демон позвал меня в свой кабинет. Я шла туда, словно на расстрел. И Демон меня убил…

Сегодня вечером мой ребёнок улетает в Шанхай. На целый год! В ту же минуту, как была озвучена эта новость, скудное содержимое моего желудка выплеснулось наружу.

* * *

Они уехали в аэропорт без меня – боялись, что я распластаюсь по взлётной полосе. Реми перед отъездом плакал, а я напоминала ему, что он мужчина и обещал никогда не плакать. Я рассказывала, как мы почти каждый день будем общаться по видеосвязи, и что он даже не успеет соскучиться. Зато в своей крутой школе он узнает много интересного и сможет рассказать мне.

А ведь я тоже могла бы там учиться, работать, да что угодно могла бы!..

Они забрали с собой Же-Же, чтобы малыш не забывал родной язык и не растерял манеры. Я рада, что мадам рядом с моим мальчиком. А в Шанхае их ждёт уже Странник. Они забрали даже Доминика в качестве личного телохранителя, потому что он очень привязан к Реми. Они только меня отвязали.

Теперь я понимаю, для чего Демон собирался сплавить меня в путешествие. Но разве я способна ему помешать или он надеялся, что я никогда не вернусь из экстремального тура? Знать бы, чего на самом деле хочет Демон…

Жак остался со мной в Ла-Шер и с фальшивым упоением рассказывал о перспективах для Реми, но держался очень настороженно. Ему было бы намного легче, если бы я билась в истерике – со мной притихшей он не понимал, что делать. И я не понимала, что мне делать дальше…

* * *

Третий день подряд я приезжаю к храму и провожу здесь по несколько часов. Оставаться дома невыносимо – меня раздражают сочувствие Лурдес и ее постоянное желание меня накормить, наигранная веселость Клода и шутки Жака. Но я не могу обижать дорогих мне людей и поэтому сбегаю на остров. Разговариваю с мамой. Она очень давно мне не снилась, а здесь… Где ещё она сможет услышать меня, если не там, куда рвалась её душа – в самом сердце Парижа.

* * *

– Нет, мне не сдохнуть своей смертью! И мои дети останутся нищими голодранцами! – рычит Жак. – А ведь Доминик, сукин сын, оказался охеренным стратегом! Я бы тоже не отказался, чтобы мне переломали ноги и руки, зато теперь прыгал бы беззаботно с пацаном по китайским маковым полям и ловил бабочек сачком.

– На сломанных ногах? – я с улыбкой смотрю на беснующегося Жака, но на душе становится тревожно.

– Поговори мне ещё, пигалица богомольная!

– Жак, что случилось?

– Под жопой кресло намочилось! В интернет залезь – ты у нас гвоздь столичных новостей. Вот как теперь?.. Что?.. Мне самому, что ли, застрелиться?

Искать долго не пришлось – лихо сработано – «…Юная и порочная Эсмеральда замаливает свои грехи…»

Ну и видок у меня на фото – овца овцой! В глазах тоска, на лице скорбь и ни капли интеллекта. Демон будет в ярости.

– Жак, это надо удалить, – бормочу я, вчитываясь в хлесткие строки писаки. Они и Андре сюда приплели.

– Спасибо за совет, благодетельница моя недалекая! Большая часть уже уничтожена. Только вряд ли в Париже остался хоть один безграмотный француз! Сегодня даже бомжи уткнули свои носы в газетки. Поздравляю, Эсмеральда, ты звезда, чтоб тебя всю жизнь драли одни горбуны! Босс уже в курсе, мне бы теперь с семьёй успеть попрощаться.

– Но при чём здесь ты? В таком скоплении туристов сложно вычислить папарацци – там все с камерами… – я растерянно оправдываюсь, понимая насколько жалко это звучит.

Жак долго сверлит меня яростным взглядом и, наконец, выдаёт:

– Выползешь из дома – и я осуществлю свою навязчивую мечту – сверну тебе шею и вырву ноги. Один хер – отвечать, так хоть за дело.

– Ноги-то зачем? Я же без головы всё равно никуда не уйду… – пытаюсь мрачно пошутить.

– Ну в храм же ходила!.. – припечатывает Жак и, толкнув плечом тяжелую дверь, покидает замок.

– Обойдётся, деточка, – со спины тихо подходит Лурдес и обнимает меня. – Пойдём, я тебя вкусненьким накормлю, а то исхудала совсем.

Глава 8

2009 год

Париж

– И что он дал тебе – тот, к кому ты так отчаянно взываешь в своих молитвах?

Демон говорит тихо и от этого только страшнее. Он прилетел два дня назад, но в замке появился лишь сегодня. К этому времени исчезли все скандальные новости, связанные со мной, пара издательств и даже думать не хочу, кого ещё он заставил исчезнуть.

– Людям необходимо во что-то верить… иногда даже в чудо… – мой лепет в сравнении с демоновскими доводами звучит слишком неубедительно.

– И ты веришь, что рядом с этим древним каменным истуканом твоя жизнь была бы чудесной?

Мне нечего ответить Демону, я уже сказала всё, что могла, чтобы оправдать Жака и своё поведение… Я не выбирала себе такую жизнь и не желала быть в эпицентре столичных сплетен. Я не привыкла к этому, но всё равно должна была предвидеть…

– Я никогда не мечтал о детях, тем более о сумасшедших дочерях. Но ты уже есть. Не иначе как это происки твоего Бога?! Я дал тебе в разы больше, чем мог бы дать твой настоящий отец или любой, кого навязала бы тебе твоя мать в качестве папаши…

– Заткнись, старый маразматик! Ни ты, со всей своей недвижимостью и властью, ни мой настоящий отец не достойны даже прикоснуться к памяти о моей мамочке. И не говори мне тут о том, что ты мне дал, я у тебя ничего не просила! А то, что ты отнял у меня, не компенсировать никакой роскошью!

– Отнял, говоришь? – зло усмехается Демон. – Если ты о Реми, то мне не понятны твои претензии. Этот ребёнок жив и счастлив лишь благодаря мне. И разве справедливо будет мальчику узнать, что его настоящий отец – один из кучки насильников, а мать – незаконнорождённая голодранка, мечтавшая побыстрее избавиться от плода греха? Или я неправ?

Жестокая правда обрушилась на меня очень больно и раздавила всю мою уверенность, отвагу и надежду… мою единственную надежду.

– У тебя ничего нет, Диана. Но ты хочешь свободы… Вперёд!

Я смотрю невидящим взглядом в глаза Демона и не понимаю… Вперёд – это куда?

– Ты свободна, – повторяет Демон, – от меня, охраны и всего материального. Давай иди, девочка, тебя ждёт твоё – духовное и возвышенное. Одежду, что на тебе сейчас, можешь оставить.

А как же я свяжусь теперь с Реми?

– А телефон? Ведь ты мне его подарил… – спрашиваю почти шёпотом, потому что голос внезапно сел.

– Телефон, машина, шмотки – это материальные блага. Я дал – я взял. У тебя есть голова, руки, ноги… А, главное, есть храм, где ты сможешь попросить чуда.

Я моча киваю, разворачиваюсь и иду к выходу, но оглядываюсь у двери.

– Раньше я просила, чтобы ты полюбил меня… Но, видимо, это чудо не в божьей власти.

* * *

Оцепенение спадает с меня, когда шпиль самой высокой башни Ла-Шер скрылся за холмом. Я одна на пустынной дороге. Из одежды только шорты, майка, кроссовки. В рюкзачке – мамин потрёпанный дневник, игрушка Реми, документы и запасные трусики. И, конечно, мои собственные заработанные деньги. Их осталось немного, потому что мне важно было развлекать Реми именно на свои. Этих денег должно хватить на простенький телефон, на пару ночлегов и скромную еду на несколько дней.

Если потороплюсь, то дотемна дотопаю в Париж. Вон Ломоносов из Холмогор в Москву шёл – и ничего. И зима тогда была, и телефона у него не было… Мозгов, правда, побольше было…

Я усмехаюсь собственным мыслям и трагикомизму всей этой ситуации. Оглядываюсь назад, потом смотрю вперёд – бескрайняя пустынная дорога… Снова ухмыляюсь, и снова… А потом начинаю ржать – до ломоты в скулах, до колик в животе. Мадемуазель Шеро! Ой, не могу!.. Путешествие из деревни в Париж! Ох, видела бы меня сейчас Дашка!

Прав Демон – у меня есть ноги, руки и голова. А с моим багажом в голове этого более чем достаточно.

Ставшая до боли родной, деревня с её красивыми ухоженными домами и моим любимым замком осталась далеко позади. Мне приятно идти пешком – вечернее солнце уже не припекает, как днём, и моё настроение медленно, но уверенно, ползёт вверх. Я пока ещё не решила, что буду делать с этой свободой и где найду ночлег, но впереди ещё долгий путь и я подумаю об этом через час… или позже.

Автомобиль Демона обогнал меня, обдав дорожной пылью, когда уже в поле зрения замаячила основная трасса. Сначала мне показалось, что он снизил скорость… Показалось. Я остановилась и долго смотрела вслед движущемуся темному пятну в лучах заходящего солнца. Ушёл в закат… Я прогоняю грусть и иду вперёд.

Подходя к основной трассе, я задумалась. Если следовать вдоль дороги, то до ближайшей станции метро, наверное, часа два – дотемна успею. Эх, жаль интернета нет!.. А спросить… У кого тут спросишь? Я осмотрела свои голые ноги – в таком виде ещё и неприятности отхвачу. Попытаться поймать попутку? А вдруг приставать станут? С одним водителем я, скорее всего, справлюсь… А если их больше?

Резкий сигнал клаксона за спиной заставляет меня отпрыгнуть подальше от дороги. Мой маленький лупоглазый «Брюнет» резко тормозит рядом со мной, а из-за руля выскакивает запыхавшийся Клод. Дышит так, словно не он ехал в машине, а наоборот.

– Доченька, – Клод обнимает меня, и я слышу, как сильно бьется его сердце. – Слава богу – догнал!

– Что случилось, Клод? – я заглядываю ему в глаза.

– Как же это – что? Ушла голодная, полуголая… Куда?

Что тут можно ответить? И я просто улыбаюсь, как дурочка, и пожимаю плечами.

– Демиан совсем с ума сошёл – я ему так и сказал! И Хосе будет очень недоволен.

Я хмыкаю – можно подумать, Демону есть дело до мнения Странника. А если и есть, то точно не в вопросах моей дрессировки.

– Клод, ты прости, но мне лучше поторопиться, – я с тоской смотрю на свою машину и неуверенно спрашиваю: – А, может, ты сможешь меня отвезти в город?

– Я? – удивляется он. – Да ты что, деточка! Я думал, ты меня подкинешь до деревни… Жак отдал мне ключи от машины, чтобы я тебе её пригнал. Это ведь не подарок Демиана. Хотя и «хонду» тебе не он подарил.

– А как же, Клод, ведь у вас с Жаком будут неприятности из-за меня… – мне так страшно за них и одновременно радостно, что они думают обо мне и волнуются…

– Да Жаку не привыкать, – смеётся Клод, – а мне ничего не будет, можешь даже не переживать на этот счёт.

Клод тянет меня к машине.

– Посмотришь – там в бардачке Жак оставил телефон и деньги. Тебе на первое время хватит. В случае чего, звони мне, а я Жаку всё передам. Лурдес тут тебе целую гору еды нагрузила и тёплые вещи у Кети взяла. Мы-то в твою комнату не заходили…

Клод ещё продолжает что-то говорить, но я его почти не слышу – в носу защипало, в горле встал ком… Выдержка мне изменяет, и целое море невыплаканных слёз я изливаю на широкой груди нашего садовника. Они меня не бросили – я нужна им! А Демон говорил, что у меня ничего нет… Дурак он!

* * *

Считается, что услышать колокол Эммануэль – большая удача. В башнях собора четыре знаменитых колокола и каждый имеет своё собственное имя. Эммануэль – самый тяжёлый, и звонит он очень редко. Этот колокол сложно раскачать, и именно в него звонил горбун Квазимодо, для которого этот храм был домом и семьёй.

Теперь здесь нашла свой приют я – Эсмеральда.

Первую ночь своей свободной жизни я провела в машине – на гостиницу денег стало жаль, а недорогую квартиру подыскать не было времени.

С преподобным отцом Леоном мы были давними приятелями. Поэтому, увидев меня в пять утра возле храма в одежде явно с чужого плеча, Его Преподобие выяснил, что я начинаю новую самостоятельную жизнь, но с жильём определиться ещё не успела. Не скажу, что сразу приняла на ура предложение пожить первое время в храме. Я ведь собиралась выглядеть независимой и самостоятельной…

Но раз уж я приняла помощь Жака, то почему должна отказываться от милости святого отца? Как говорится, сам Бог велел. И с присущим мне непотопляемым романтизмом я нашла в этом предложении очередную символичность. Именно здесь, под ногами гуляющих туристов, находится знак с восьмиконечной бронзовой звездой – французский нулевой километр.

Здесь будет и моя новая точка отсчёта, потому что я услышала, как звонит Эммануэль.

* * *

– Что ты здесь делаешь, Странник? – у меня не получается скрыть свою радость, хотя, наверное, следует опасаться.

– Все дороги ведут в Нотр-Дам, Принцесса! – Странник улыбается по-доброму. – А уж найти тебя совсем не сложно. Каждая парижская дворняга знает, как пройти к малышке Эсмеральде.

– Это всё работники храма растрепали репортёрам, но они не со зла, – запальчиво объясняю. – Я уже через день перебираюсь отсюда и не буду привлекать к себе внимание. Я нашла работу и жильё…

– Ты съезжаешь отсюда сегодня, малышка, – Странник щурится, и я не понимаю, бояться мне или… – Ну, иди ко мне, маленькая, я соскучился.

Он обнимает меня очень бережно и гладит по голове. А я кладу голову ему на плечо и едва не мурлычу – как же я скучала.

* * *

– Хосе, какой Гарвард, ты с ума сошёл? Туда заявку ещё полгода назад нужно было подать! – взываю я к благоразумию Странника. А о том, что меня пугает первый университет Лиги плюща, я лучше помолчу.

– Вот тогда ты и подала заявление, – невозмутимо отвечает Странник.

– Я? – искренне удивляюсь, хотя пора уже привыкнуть, что «я» и не на такое способна.

– Конечно, ты, Принцесса, – смеётся Странник, но мне совсем не до смеха.

– Но ведь результаты SAT… они не подходят для Гарварда. Хосе, у меня недостаточно баллов! – выдаю слабую попытку отмазаться.

– Твоих баллов достаточно, малышка, ты ведь у нас умница, – Странник треплет мои волосы – вероятно, желая встряхнуть мои умные мозги. – А зимние каникулы мы проведём с тобой в Шанхае.

Разве я могу возражать против таких аргументов? У меня на языке вертятся ещё с десяток «но», которые я обречённо проглатываю. В конце концов, престижный университет – разве это так плохо? Да и потом, с чего я взяла, что недостаточно умна для Гарварда? Да я уже столько языков знаю! И таланты у меня есть!.. Правда, не все стоит демонстрировать… Зато по физической подготовке я уделаю любого спортсмена! Ну-у… или почти любого. Решено – идём на Гарвард!

– Хосе, ты ведь меня не бросишь? – В моём взгляде сплелись и радость от предвкушения нового, и беспокойство, и надежда…

– Да никогда, Принцесса! У нас почти неделя, чтобы превратить замарашку в очаровашку и повысить её жизненный тонус. Из-за Реми не переживай – ты сможешь часто с ним связываться. А скучать по нему – какая разница, откуда. Что от Парижа до Шанхая, что от Бостона…

– Вот чёрт! Бостон же! – я таращусь на Странника. Они добровольно отправляют меня в Бостон?

– А чему ты удивляешься? Тебя никто не станет держать под колпаком. Ты уже взрослая и, надеюсь, неглупая… Сама разберёшься со своим плясуном.

Итак, Бостон… А точно ли Эммануэль звонит к удаче?

Глава 9

2019

Диана

6 января

Переливчатый, праздничный звон колоколов разбудил меня в восемь утра. Сегодня сочельник, и это первое утро в «Крепости». Удивительно, насколько хорошо слышны церковные колокола, ведь храм находится не близко. Я рада, что проснулась так рано, потому что этот предпраздничный день расписан у меня очень плотно. Но если откровенно, то расписан он у Риммочки, а я, как обычно, всё поменяю местами и куда-нибудь не успею. А пока у меня есть время, чтобы понежиться в постели, глядя в чистое ясное небо. Не по-зимнему ясное – прямо над моей головой.

Да – моя квартира – шедевр архитектурного искусства. Большой, наполовину стеклянный купол – это верхний уровень «Крепости» и моя восхитительная спальня. Я была бы счастлива разделить её с…

В телефоне тихо тренькнуло входящее сообщение: «С добрым утром, любимая!» Я мурлычу себе под нос и губы сами растягиваются в улыбке – да-а-а – именно с ним, с добрым утром.

* * *

«И зазвонят опять колокола-а-а, и ты войдёшь в распахнутые двери-и…» – чистый и звонкий голос Риммочки разливается в полупустой квартире. Спасибо моей маленькой слаженной команде, что позаботились к моему возвращению о самом необходимом для моего гнёздышка. Римма, чувствуя себя виноватой, из кожи вон лезет – пашет, как стахановец. Энергии у девчонки на пятерых хватит. Но я не мешаю ей винить себя – впредь её не будет заносить. А за работу и заботу отблагодарю по-королевски.

Моя помощница уже достаточно расплатилась за свои и чужие грехи – пора и ей побыть счастливой. Я знаю, что у них с Орком развивается роман и благодарна, что они не афишируют свои отношения на публике. Первые дни ребята поживут в моей «Крепости» – это удобно и необременительно, учитывая площадь квартиры. А когда я преподнесу им свой сюрприз, всем станет ещё комфортнее.

– … И ты войдёшь в распахнутые двери-и-и… О, господи! – Римма подпрыгнула и схватилась за сердце, заметив меня в дверях.

– Доброе утро, певчая пташка. Я что, так ужасно выгляжу? – я откидываю назад влажные волосы и подхожу к барной стойке, на которой стоит блюдо с умопомрачительно ароматными сырниками.

– Шикарно, как всегда! – улыбается Римма. – Просто я не ждала Вас так рано. Сейчас каша будет готова.

– Не хочу кашу, когда тут такие вкусняхи, – я хватаю с тарелки сырник и откусываю, обжигая пальцы и язык.

Юная прехорошенькая Риммочка смотрит на меня с таким умилением, словно мамочка на свою любимую деточку.

– Римма, у Вас молоко убежало, – отшучиваюсь от её залипшего взгляда.

– Ой, пойду Андрюшку разбужу, – спохватилась она, намереваясь сбежать от смущения.

– Да пусть спит, он мне сегодня не нужен. Вся страна отдыхает, а наш большой мальчик заслужил отдых больше всех.

– Ваш Ланевский не в ногу со всей страной – «СОК-строй» сегодня вкалывает. У меня от этого тирана-рабовладельца уже весь телефон раскалился, – жалуется Римма. – Я сказала, что Вы сегодня будете у него в одиннадцать.

– Нет, я сначала Белку проведаю – как она там на новом месте.

– И зависните с ней на два часа. Она как императрица там себя чувствует и разжирела, как корова. Ой, кстати, забыла сказать! Я вчера встречалась с тем мастером тату – он просто бог! Но, Диан, он совсем не торопится в наш салон – работает только на себя и помещение арендует близко к дому.

– Значит, надо предложить ему такую аренду, чтобы он продолжал работать на себя, но хотел это делать в нашем салоне. А будет сопротивляться, придётся его соблазнить. Тебе, кстати, сделать кофе? – я орудую около кофемашины, загружая в себя уже третий потрясающий сырник.

– Кого соблазнить? Доброе утро, – в гостиную вошёл Андрюша при полном параде и со смущённой улыбкой на губах.

Надо быстрее отселять эту парочку, а то бедный парень чувствует себя неуютно.

– До интима, надеюсь, не дойдёт, соблазнять будем другими инструментами, – смеюсь я. – Вот, к примеру, Риммочкиной стряпнёй. Римма, скинь мне, что за план ты наваяла, и да – сегодня и завтра у вас обоих выходные.

* * *

К офису Ланевского я подъезжаю только в полдень. На подземной парковке замечаю Женечку. Он не спеша идёт от своего автомобиля мне наперерез. Как огромный холёный кошак. Кому-то ведь перепадёт такое счастье.

– Классная тачка, мадам!

– И ты тоже отлично выглядишь, – улыбаюсь я. – Привет, Женечка, с праздником тебя.

Он барабанит пальцем себе по щеке, призывая к поцелую. Мне приятно поцеловать такого красавчика. И как только я прикасаюсь губами к его щеке, крепкие руки затягивают меня в объятия.

– Я не успел тебя отблагодарить, моя спасительница, – шепчет Женечка, пытаясь забраться руками под мой распахнутый полушубок и упираясь твёрдым пахом мне в бедро.

– Знала бы, что в качестве благодарности ты сможешь предложить лишь свой чудотворный член, ты бы сейчас этой волшебной палочкой по нарам стучал.

– Сколько яда! Только сдаётся мне, что это у твоего фотографа волшебная палочка. Просто скажи, чтоб я понял, чем он круче меня?

– Жень, это всё равно что спросить, чем твоя мама лучше моей.

– Моя, похоже, ничем, судя по тому, что я недавно узнал о твоей.

– Но любишь-то ты свою маму.

– Это да, – соглашается Женя. – И всё же, что для тебя этот Сантана?

Он мой кислород.

– Он мой самый лучший друг, – выдыхаю красавчику в лицо, и он ещё приближается, едва не касаясь губами моих губ.

– Так мы тоже можем отлично подружиться… С тобой я готов дружить двадцать четыре на семь, презервативами ток запасёмся.

– Жень, мы с Феликсом дружим без презервативов.

– Думаю, мне неинтересно об этом знать, – мужская рука сжимает мою грудь. – Моя женщина должна быть только моей. И, если что, то я тоже готов без резинок, я с тобой даже на детей согласен.

– Даже! Какая жертва, Женечка! – я с силой сжимаю в ладони его пах сквозь джинсы и шепчу: – Я не хочу детишек, дорогой.

– А-аш-ш! Похоже, у меня их теперь и не будет, – шипит Женечка, – яйца мои выпусти, ведьма.

Поморщившись, он отпрянул от меня.

– Там батя тебя заждался, сейчас поклоны бить станет. Ты это, Диан, будь с ним помягче – старик сильно перенервничал. Он от чувства вины и благодарности уже готов тебя чуть ли не в наследство включить.

– А вот это очень кстати, – разулыбалась я. – Вот видишь, Женечка, твой папенька куда выше ценит мои заслуги.

– Да просто его альтернатива малость устарела и поистрепалась. А, кстати, у него новая секретарша – уверен, тебе понравится.

Судя по ехидной улыбочке синеглазого наглеца, я в этом не уверена.

– Ладно, Жень, увидимся, передавай привет своему Генычу, – я делаю шаг в сторону, но он удерживает меня за руку.

– Обойдётся он без твоего привета, а то у вас, я смотрю, дружба нерастащимая, особенно, как ты с этим собачьим приютом связалась. Похоже, наш Геннадий себе скоро тоже присмотрит там вольерчик попросторнее.

– Кстати, я только оттуда. Ребятам твоим огромное спасибо, всё очень классно отстроили – собачки счастливы. И тебе спасибо, Жень…

– Сочтёмся. У нас скоро юбилей компании, намечается корпоратив… Ты ведь будешь? – Женя нервно поглаживает мою ладонь.

– Боюсь, что нет, Женечка, я улечу в Лондон.

– Лондон! – зло выплёвывает Женя. – Да что тебе там… Опять к своему фотографу?

Манок у меня там – очень мощный и бесперебойный.

– Дела у меня там, Жень… неотложные.

– А, забыл сказать – на вечеринке будут все Соболевы, поскольку наши мамаши активно мирятся.

Оу! Да, такой праздник грех пропустить…

– А когда, говоришь, корпоратив?

– Двадцать пятого, – скалится довольный мальчишка.

– Возможно, я и успею вернуться, – тяну свою ладонь из захвата.

– Погоди, колдунья, скажи честно, насколько высоки мои шансы?

Я вижу, как ему сложно, и не хочу прикидываться непонимающей. Этот парень вообще не должен задавать подобные вопросы… Дерзкий, красивый, темпераментный… Но не мой.

– Женечка, их нет совсем. Я неизлечимо больна другим мужчиной, а иначе… иначе это был бы только ты.

– М-м, звучит не слишком оптимистично. Типа он – твоё солнце и звезды? – недобро усмехается Женя.

– Точно!

– Значит, мне достаточно его просто убить?

– Нет, мой хороший, тебе нужно найти…

– Звезду по себе? – зло перебивает он.

– Нет – просто свою.

* * *

Офис Ланевского-старшего я покидаю в смешанных чувствах. И всё, казалось бы, отлично – и с Ланевскими отношения выяснили, и свою собственность я умножила… И пусть весь первый этаж Карабас с Ланевским-старшим ожидаемо зажали, и мне досталась лишь треть, зато компенсировали полезной площадью на менее полезных этажах. И одна из этих площадей станет подарком для моей сладкой парочки квартирантов.

Я покидаю офис с натянутой улыбкой, принимая от сотрудников поздравления с наступающим Рождеством, а в ушах продолжают звучать слова господина Ланевского – его отчаянная просьба: «Ты только Женьку моего не губи, не трогай мальчишку – наиграешься и поломаешь ведь…»

Чужая я здесь – непонятная…

* * *

– Аполлон, наливай! – командует Дашка.

– Одиссей, – мягко поправил её адвокат и взялся за бутылку.

После того как Дашка выгрузила из сумки банки с солёными огурцами, помидорами и прочими домашними заготовками, я чуть слюной не захлебнулась и покосилась на бутылку текилы. Мы коротко посовещались и отправили Одиссея за водкой. Сами же принялись жарить картошку. Эти запахи из детства меня чуть с ума не свели, поэтому пока основное блюдо дожарилось, я успела наесться полусырой картофельной соломкой.

– Друзья мои! – в третий раз провозгласила Дашка и снова всхлипнула, промокнув бумажной салфеткой глаза.

Ее парадный макияж давно поплыл, а стесняться новых знакомых подруга перестала ещё до знакомства с ними.

– Друзья! Буду сказать без бумажки! Как же это прекрасно, что у моей Динки есть вы!

– Даш, ты, может, шубу снимешь? – я подергала подругу за песцовый рукав. – Жарко ведь.

– Да я её только первый раз надела. А если сниму, кто её тогда увидит?

Дашка, конечно, придуривалась – за вечер она столько раз снимала и снова надевала свою обновку, что все уже привыкли. Выражать свою благодарность словами у подруги не очень получалось, поэтому она демонстрировала своё восхищение подарком таким вот экстравагантным образом.

Песец – совсем неподходящий мех для нашего климата, но Дашка мечтала о такой шубке с детства, а я была счастлива исполнить её нехитрую мечту. Даже не знаю, что будет с моей подругой, когда я сообщу ей, что выкупила для них с дочкой квартиру, которую мы снимали с Риммочкой. Правда, в нагрузку к подарку я собираюсь настойчиво предложить ей работу в том же доме – в своём салоне. Пожалуй, сегодня я повременю с такими новостями.

Дашка толкнула проникновенную речь, доведя до слёз Риммочку, и снова сбросила шубку. Я очень рада, что моя подруга такая коммуникабельная. Сейчас она вливает всем в уши забавные истории из нашего детства, и Римма с Андрюшкой хохочут от души. Только Одиссей выглядит слегка ошарашенным.

– Адонис, ну ты чего, краев не видишь? – возмущается моя бандитка, заметив неполный стакан.

– Одиссей, – терпеливо исправляет мой пупсик и торопится подлить водки возмутительнице спокойствия.

– Ой, да ладно тебе! – отмахивается Дашка. – Ох, Динка, хата просто нереальная! Я таких даже по телеку не видела. Пусто, конечно, ещё, но ведь это дело наживное. Главное, что есть куда поставить. Только вот ёлка у вас какая-то неказистая.

– Это самая пу-пушистая, – обиженно ворчит Одиссей, который несколько часов назад притащил это дерево на себе.

А я с удивлением замечаю, что он снова заикается. Значит, мой пухлячок разволновался. Я бросила на него ободряющий взгляд и показала большой палец. Главное, что мне эта ёлочка нравится, а с Дашкой лучше не спорить.

– Ага – пушистая и самая маленькая, – заявила она. – Вам сюда кремлевскую ель надо ставить, а эта в моей хрущевке будет чудесно смотреться. Ну теперь-то уж что – всё равно Новый год прошёл.

Дашка снова встала из-за стола – в одной руке наколотый на вилку огурец, в другой стопка, и со вздохом покосилась на песца.

– Жизнь, друзья мои, это затяжной прыжок из пи*ды в могилу!

Одиссей поперхнулся, закашлялся и, зажав руками рот и нос, выскочил из-за стола. Дашка проводила его сочувствующим взглядом и продолжила:

– Поэтому давайте станем ценить каждый прожитый день, каждое мгновение, чтобы было, о чём рассказать своим праправнукам. И когда спросят у них родители: «Хотите быть такими е*анутыми, как ваша прапрабабка, они с восторгом визжали «Да-а!»

Читать далее