Читать онлайн Судьба выбора бесплатно
Пролог
Я понимала: от моего решения зависит весь ход дальнейшей жизни. Я знала: потом, даже если очень захочется, изменить ничего уже будет нельзя. Это как отчаливший от станции поезд, который не догнать. Я еще не сделала выбор, а мне уже хотелось заглянуть в «параллельный мир», где я села в другой вагон.
Наверное, поэтому я держу в руках книгу «Судьба выбора» с нервным трепетом. С таким же чувством, наверное, верующий человек открывает Библию, чтобы прочитать послание от Бога. Я же открываю эту книгу, чтобы прочитать послание Судьбы. Про себя повторяю: «Пусть книга расскажет мне мое будущее, пожалуйста, пусть она даст ответы на мои вопросы». Но я вижу только одну надпись среди пустых страниц. Тихо читаю ее вслух:
–Когда будешь сомневаться в своём выборе, напиши все возможные варианты и узнаешь их судьбу.
Сейчас, как никогда, я верю в чудо.
Верю, что это что-то значит.
Беру ручку и записываю первый вариант развития событий сегодняшнего дня.
Я иду на свидание с Кириллом. Я даю ещё один шанс своей первой любви и отвергаю Глеба.
На второй странице я пишу: я иду на свидание с Глебом, отказываю Кириллу и забываю про него окончательно.
Жду. Ничего не происходит. Только надежда медленно тает во мне, как мороженое в тридцатиградусную жару. Глупая. На что можно было надеяться? Что книга подскажет верное решение?
Но в этот самый миг происходит необъяснимое: страницы в книге начинают заполняться моим почерком. От неожиданности я роняю книгу на пол. Затем поднимаю, чтобы прочитать, но все расплывается перед глазами, а слова все продолжают появляться. При всей моей вере в чудо мозг судорожно начинает искать рациональное объяснение: «Это, наверное, какой-то фокус. Есть же такие шифровки, надписи появляются, когда подносишь листок к теплу, здесь что-то похожее». Только почему написано моим почерком? Я делаю глубокий вдох, часто моргаю, но слова остаются на месте. Я цепляюсь за первую букву, с трудом фокусируюсь и начинаю читать «14 февраля…», в этот момент комната исчезает, исчезаю я и моя реальность. Слова поглощают меня. Я понимаю: теперь моя судьба – эта книга.
Глава 1
У меня всегда было ощущение новой жизни первого сентября, но не в этот раз. В этот раз я как будто чувствовала, что 11 класс – это последняя страница, после которой закончится одна книга и начнётся другая. Только вот какая она, это другая книга?
– Асеева, не отвлекайся, мы через минуту выступаем, – шикает Катя.
Она всегда замечает, если я летаю в облаках. Танцует она, конечно, не так хорошо, как я. Но зато ответственная и собранная.
Я вся запарилась в этой пышной юбке. Кажется, это первый раз так: мне хочется поскорее станцевать и пойти домой. Вспоминаю ссору с мамой. Да, я, конечно, виновата, только вчера сообщила ей о том, что буду выступать со своим коллективом на открытии новой школы. Но вот эти ее морали: «Может, последнее первое сентября лучше было бы встретить в своей родной школе?» Просто слушать противно. Как будто она не знает, что значат для меня танцы и возможность выступить перед кем-то. Но сейчас пот струится по мне мерзкой струйкой, я изнемогаю от жары. Какой-то первокласснице стало плохо, она упала в обморок, учителя унесли ее внутрь здания, но праздник продолжается.
– Вот, следующие мы. Готовы? – наконец говорит Елена Сергеевна.
Мы выходим, начинает звучать музыка и мысли больше не беспокоят меня.
На куплете я подпеваю про себя, переводя слова на русский: «Ты должен подняться и пытаться снова». Я поднимаюсь и танцую.
Теперь вся я – это движение, танец, музыка. Я даже перестаю чувствовать жару и усталость. И не вижу людей вокруг. Столько лет танцую, а каждый раз поражаюсь, как танец меняет меня. Но наш маленький танцевальный коллектив я люблю не за это, а за его руководителя. Елена Сергеевна не боится брать современные песни, не боится изучать новые стили и движения. Она любит экспериментировать, а в консервативной среде танцев это возбраняется. Нас редко куда-то приглашают, на Дне города выступает другие коллективы, и нам приходится довольствоваться небольшими мероприятиями.
Когда я танцую, все становится неважным, моя любимая песня, которую я предложила Елене Сергеевне, танец, который она придумала, и все вместе – маленькая сбывшаяся мечта и чудо. Когда я танцую и слышу эту музыку, мне кажется, в мире нет ничего невозможного. Надо только встать и пытаться.
Но музыка закончилась, раздались безрадостные аплодисменты. И мне снова показалось, что лучше бы я пошла сегодня на свою линейку, последнюю в жизни.
– Полина, молодец. Молодцы, девочки, – Елена Сергеевна провела рукой по моей спине – знак одобрения. В раздевалке мысли прояснились: конечно же, я должна быть здесь, танцы – это то, чем я живу, мне больше ничего и не нужно. Послышался звук телефона. Это либо мама, либо Рита. Третьего не дано.
На экране высветилось «Рита». Лучший вариант.
– Да, привет!
– Аполлинария, ну как там твой концерт, «Мираж» – единственные звёзды программы?
Я усмехнулась, Рита постоянно подкалывала наш танцевальный коллектив. В общем-то, не самый известный в городе, но Рите я это разрешала. Без подколов она не могла. Она даже называла меня вместо Полины другим именем, не знаю, правда, зачем и когда это началось.
– Все хорошо, как прошла линейка?
– Жара ужасная, лучше бы я тоже не пошла. Мы тут собрались в кафе посидеть, придёшь к нам?
– А кто это «мы»?
– В основном девчонки из класса, пара парней, у нас тут новенькая в этом году, она всех и пригласила.
– Новенькая? Ничего себе.
– Ага. Приходи, жду тебя, короче. Адрес скину.
И бросила трубку. Ещё одна отличительная черта Риты – ей не очень нужно мое согласие, если она что-то задумала, этого не миновать.
Через десять минут я уже была на месте. Когда ты живешь в маленьком городе, трудно куда-то добираться больше пятнадцати минут. В голове все ещё звучала музыка с выступления, поэтому я зашла в кафе вприпрыжку, и все разом посмотрели в мою сторону.
Рита бросилась навстречу:
– Ну наконец-то! – меня стиснули в крепких объятьях.
– Я же быстро добралась.
– Да, пойдём.
Рита повела меня к месту, где сидела большая часть класса, из-за стола поднялась незнакомая мне девушка, с длинными светлыми волосами, ярко накрашенными глазами, ее внешность показалась мне знакомой, как будто я уже ее где-то видела.
– Привет, я только с тобой ещё не познакомилась, я Кира, новенькая в вашем классе.
– Привет, я Полина.
Больше Кира не обращала на меня внимание, и хорошо, можно было спокойно поесть, пошептаться с Ритой, но что-то в этой новенькой не давало мне покоя, я все время мельком, так, чтобы она не заметила, поглядывала на неё. Она со всеми уже нашла общий язык, даже с Аллой, которая мало с кем дружит. Кира как будто распиналась, чтобы всем понравиться – это мне и не понравилось.
– Что думаешь о новенькой? – шепнула мне на ухо Рита.
Я посмотрела ещё раз на Киру, хихикающую и болтающую со всеми подряд.
– Не знаю, а ты?
– Да вроде норм, странно, конечно, в выпускном классе менять школу.
– А откуда она к нам перевелась?
– Из лицея, – шепнула Рита. После этого я стала ещё более заинтересованно поглядывать на новенькую. В лицее учится мой друг детства (а по совместительству сосед и тайная моя любовь) Кирилл. Могла ли она быть его одноклассницей? Я вспомнила все альбомы, которые мне показывала Кристина Львовна, мама Кирилла. И да, она была похожа на одну девочку на фотографиях, но я не была уверена. Теперь меня мучило любопытство. Я подумала, что как-нибудь надо у неё спросить про Кирилла, в этот момент раздался голос Киры:
– А это ты учительская дочь?
Я не сразу и поняла, что это ко мне. Но тишина вокруг и обращённые на меня глаза заставили выйти из оцепенения. Глаза Киры блестели, на губах застыла полуулыбка, все другие были то ли в замешательстве, то ли удивлены.
– Ну она, и что? – ответила за меня Рита.
Кира хотела что-то сказать, я ее опередила:
– Моя мама не будет вести у нас математику, она работает в параллельных классах.
Кира ничего не ответила и снова повернулась к Алле, спрашивать о Кирилле у неё я точно теперь не буду.
Когда мы шли с Ритой вдвоём домой, она негодовала:
– Что за странные вопросы! Какая ей разница, учительская, не учительская. Может, ее за это и выперли из школы?
– За что? За вопросы? Да ладно, Рит, успокойся, ты тоже иногда говоришь «дочка училки», ещё хуже.
– Я же любя, а она прямо в лоб.
– Мне кажется, она может оказаться одноклассницей Кирилла.
Рита остановилась, она делала так каждый раз при упоминании Кирилла. Он ей не нравится. Точнее, ей не нравится то, что я не обращаю внимания ни на каких других парней, а все жду, что мы с Кириллом будем вместе.
– Его одноклассница? Ну и что с того? Пожалуйста, Аполлинария, только не рассказывай ей, что ты безнадёжно в него влюблена.
– Конечно, нет. Вообще об этом никто не знает. Кроме тебя.
– Горжусь доверием, Полиныч.
– Фу, не называй меня так, – я засмеялась. К ужасному «Аполлинария» я хотя бы уже привыкла.
Мы распрощались с Ритой. И я шла оставшуюся часть пути в одиночестве мимо гаражей. Мама запрещает мне ходить этим путём, я же не понимаю, кого тут можно опасаться среди бела дня – вот этого старика, который постоянно ремонтирует свою машину? Кроме него, кажется, здесь никто больше и не появляется. В детстве мы вообще забирались на гаражи, не знаю, как у нас это получалось, наверное, тогда мы смотрели на все незамыленным взглядом, видели перед собой цель – и не видели препятствий. Вот бы и сейчас мне так научиться смотреть на жизнь, чтобы мои мечты показались мне достижимыми.
Пока я поднималась в квартиру, я вспомнила про Кирилла, хотя когда я о нем забывала? Интересно, как у него прошёл праздник? Что он сейчас делает? Я помню в детстве я мечтала иметь зеркало из мультика «Красавица и чудовище», чтобы в любую минуту можно было посмотреть, что делает Кирилл. Кирилл – мое чудовище, за которым я хочу наблюдать. Очень симпатичное чудовище с темными густыми волосами, широкими плечами и обалденными светло-карими глазами. А густые брови так подчеркивающие чарующий взгляд. А эти пухлые губы. Зачем ему такие губы?
Я зашла домой, и все мое романтическое настроение испарилось. Как всегда, невыносимо пахло бабушкиными лекарствами. Я медленно мою руки, надо зайти к бабушке в комнату поздороваться, иначе потом начнётся «почему ты ко мне не зашла, у меня давление».
Медленно открываю дверь, надеясь, что бабушка спит, но она не спит, а сидит на своей кровати.
– Привет, ба. Я пришла.
– Здорово, – она всегда приветствовала всех именно так.
Я оглядываю комнату. Ещё совсем недавно это была моя территория, но полгода назад умер дедушка, бабушке стало трудно одной в деревне, она переехала к нам. Комната почти забыла мое присутствие: повсюду лекарства, бабушкины вещи, лишь одинокий письменный стол в углу и книги на полке, пожалуй, ещё не совсем меня забыли.
– Мама ещё не пришла? – вопрос бабушки вытаскивает меня из мыслей.
– Нет, наверное, задерживается в школе.
В это время из коридора слышится звук открывающейся двери.
– А вот и она, – говорю я, выходя из комнаты.
Мама встречает меня уставшей улыбкой.
– Привет! Как открытие новой школы?
– Привет, все хорошо, я даже потом ещё со своими в кафе успела.
Мама заходит к бабушке. Наверное, тоже для того, чтобы избежать потом ненужных обид. А я пользуюсь случаем и иду в нашу общую с мамой комнату, чтобы побыть одной. Для меня это жизненно необходимо: просто посидеть в одиночестве, подумать и помечтать. Если за день у меня не получается выкроить для себя хотя бы полчаса, я выхожу из себя, начинаю ругаться с мамой по любому поводу.
Достаю из-под матраса, пока никого нет, свою записную книжку, я прячу ее там от мамы, хотя не пишу ничего криминального: просто заметки о днях, мои цели и мечты. Пока не хочу, чтобы кто-нибудь о них знал.
Первое сентября – это как маленький Новый год, начало отчета, только не календарного года, а учебного. Для меня этот год решающий: последний перед институтом. Куда я поступлю, смогу ли отстоять своё решение?
Я открываю страницу с заголовком «мои цели и мечты» и записываю: поступить на «хореографическое искусство». Три раза подчеркиваю. Было бы супер поступить в Санкт-Петербург в Академию русского балета на отделение современных танцев. Но пройти такой конкурс почти невозможно. Я буду счастлива учиться и в своём провинциальном вузе. Хорошо, что и у нас есть отделение «танцевального искусства». Елена Сергеевна его закончила, и ничего. Вон какая крутая, танцует как, а главное – какие у неё постановки. Я не рассказывала родным о своём желании. Уже без разговоров я знаю, что они будут против: для мамы мои «танцульки» – это несерьёзная прихоть, так, полезно для общего развития. А что скажет бабушка, мне вообще страшно подумать. Помню, как один раз у неё в деревне, тогда ещё дедушка был жив, я включила «Танцы на ТНТ». Танец был просто бомбический. Но когда бабушка увидела, что я смотрю, началось: «Ты посмотри, разве можно так одеваться, ты посмотри. А что вытворяют на всю страну, позор». Но цель записана, к ней надо бы как-то двигаться. Я пишу рядом задачу №1 «поговорить с мамой». Для начала с мамой.
Мое второе желание связано с Кириллом. С тем, кто негласно и по умолчанию всегда сидит в моей голове, даже когда я стараюсь не думать о нем. Я не могу посчитать, сколько лет он мне нравится. Но все, что между нами… Это ерунда. Задача № 2 – признаться Кириллу в своих чувствах.
Есть ли у меня ещё желания? Наверное, эти самые главные. Но на всякий случай пишу ещё «хорошо сдать ЕГЭ». Куда сейчас без этого. И потом – если мама прочитает, очень обрадуется, что я все-таки иногда думаю об экзаменах.
Я спрятала блокнот обратно. Написать легче, чем сделать. На бумаге вообще все кажется таким простым, а в жизни, к сожалению, нет чистых листов, которые можно вырвать. Я никогда не наберусь храбрости сказать Кириллу все, что мне хочется. Сегодня первое сентября, я вот даже не поздравила его ещё. Захожу во ВКонтакте. Очень вовремя: Кирилл как раз выложил фотографию с линейки. Такой красивый. Как ему идёт белая рубашка. Я долго рассматриваю фотографию, то приближая ее, то отдаляя. Так я сама и не заметила, как начала набирать ему сообщение «Поздравляю с 1 сентября».
Через минуту приходит ответ:
– Спасибо, и тебя.
Я не знаю, что ещё спросить. Но он что-то печатает.
– Придёшь на тренировку?
Я совсем забыла про этот волейбол. Два года назад Кирилл увлёкся волейболом, и я тоже стала ходить. Но способностей к волейболу у меня никаких: может, дело в Кирилле. Рядом с ним я постоянно волнуюсь и нервничаю. На площадке я похожа на Беллу из фильма «Сумерки» на первом уроке физкультуры: также неловко отбиваю мяч, постоянно попадая кому-то в голову. Лучше бы мне больше не позориться и не ходить туда. Сосредоточиться на любимых танцах. Но как представлю, что всю тренировку смогу тайком наблюдать за Кириллом. Руки сами написали ответ:
– Приду.
Он отправляет короткое «увидимся)», и я понимаю, что бросить волейбол будет трудно.
В этот момент ко мне приходит заявка в друзья. Кира Соколова. На аватарке в полный рост в мини-юбке напротив усадьбы Асеевых красовалась (по-другому и не скажешь) новенькая. «Добавлять в друзья» мне ее совсем не хотелось. Какой она мне друг? Даже это фото напротив усадьбы – уже как издевка надо мной. Вторая за день. Моя фамилия Асеева, и эта усадьба, как одно из самых знаменитых мест города, вызывало всю начальную школу повод повеселиться над моей фамилией. «А как тебе в усадьбе живется?» Сейчас я понимаю, вопросы, в сущности, безобидные, и если бы не моя фамилия, веселые одноклассники нашли бы другой повод посмеяться, а все-таки какая-то неприязнь к этому месту у меня осталась, хотя я и люблю свою фамилию. Я нажала кнопку «добавить» и увидела, что у нас семь общих друзей, в глаза сразу бросилась знакомая фотография и имя «Кирилл Литвин». Значит, она, правда, его бывшая одноклассница. Интересно, какие у них были отношения? Может, они дружат? А что, если она будет говорить Кириллу гадости обо мне? Хотя с какой стати ей говорить гадости, может, она совсем не такая, как мне сначала показалось. И почему ему нужно было учиться именно в лицее, как когда-то его родители. Он мог бы быть моим одноклассником, тогда не пришлось бы таскаться на тренировки по волейболу, чтобы только посмотреть на него.
Глава 2
На следующий день я решаю поделиться с Ритой своими мыслями.
Мы сидим на биологии. Не самое подходящее время, но мне не терпится рассказать о том, что меня беспокоит.
– Она училась с Кириллом.
Я вижу сосредоточенное Ритино лицо, ее и без того вопросительные брови еще больше вытянулись вверх.
– Кто она?
Я киваю в сторону новенькой, которая сидит на две парты впереди.
– Ну и что?
Рита смотрит на меня недоверчиво. Это я считаю, что мы с Кириллом хорошо общаемся и дружим, на самом деле, мы видимся, как будто только по необходимости: когда встречаются наши мамы (они дружат с молодости), на тренировках или случайно во дворе. Рита никогда не одобряла моего выбора. Она много раз говорила: «Вот посмотри на нас с Вадимом, это нормальные отношения, а у тебя что?» Да, Вадим, конечно молодец ездит каждый день к ней на свидания из соседнего города. Они познакомились в прошлом году на каком-то скучном концерте классической музыки, куда обоих притащили родители, теперь не расстаются и поют вместе Басту.
Я вижу, как биологичка смотрит в нашу сторону – она, наверное, давно так стоит, может, мы что-то прослушали?
– Потом поговорим, – шепчу Рите одними губами, но слишком поздно.
– Асеева, Мартынова, в чем дело? Почему разговариваете на уроке? Последний год в школе, а усердия совсем не прибавилось. Полина, я скажу твоей матери на перемене.
Так всегда. Почему если твоя мама работает в школе, обязательно нужно жаловаться ей в учительской? Неужели нельзя, как с другими родителями, копить недовольство по чуть-чуть, а потом вываливать в конце месяца на родительском собрании. Но нет, если тебе выпала тяжкая доля родиться в семье учителя, твои промахи тут же будут озвучены родителю на перемене. Так и живу. Замечаю пристальный взгляд Киры на себе, она улыбается. Чему радуется?
Когда звенит звонок, Рита яростно начинает махать руками:
– Вот, биологичка! Подумаешь, пару слов сказали. Когда Алла за первой партой болтает, это она не видит, а тут, пожалуйста.
– Да ладно, одним замечанием от мамы вечером больше. Одним меньше.
Когда все выходят из кабинета, Рита тихо спрашивает:
– Ну и что с того, что она его одноклассница? Ни жарко, ни холодно от этого знания.
– Ты видела? Она улыбалась, когда нам сделали замечание! Не знаю, не нравится она мне…
– Аполлинария, забей на нее. Последний год и никогда не увидитесь больше.
Рита смеется, я тоже. Надеюсь, наша с Ритой дружба после окончания школы не закончится.
После школы на меня находит воодушевление: это похоже на чувство, которое возникает перед днём рождения, что-то вроде предчувствия чуда, праздника, сюрпризов. Это все – тренировка по волейболу. Но не потому что я обожаю волейбол, а потому что увижу там Кирилла.
Дома я не могу выбрать, какую майку и шорты взять. За лето я, кажется, поправилась в бёдрах. С грустью смотрю в зеркало и понимаю, что и щеки стали больше. Может, попробовать посидеть на диете. Или хотя бы не есть каждый день шоколадки. В комнату заглядывает бабушка без стука:
– Куда собираешься?
– На тренировку.
– На танцульки?
– Нет, ба. На волейбол.
– У, набрала занятий, может, лучше в вуз готовиться, поступать же скоро.
Я молчу, надеюсь, это быстро закончится. Я думала, о моей учебе в этом доме беспокоится только мама. Странно, бабушка стала говорить мамиными словами. Это какой-то заговор против меня?
И тем не менее по дороге на тренировку я прокручиваю в голове слова бабушки. Знаю ведь, что это мое дело, куда ходить и к чему готовиться, а не могу выкинуть из головы слова про скорое поступление. Танцы – моя мечта, нужно готовить литературу и историю, если я собираюсь в Санкт-Петербург. А ведь по этим предметам у меня полно пробелов. Нужно, в конце концов, готовить и творческий конкурс. Так зачем же я сейчас топаю на волейбол? Ладно, если я не буду успевать, обязательно брошу. Все поправимо.
Переодевшись, я заглядываю в зал, Кирилл уже там. В белой футболке и синих шортах. Разминается. Вены на руках так и пульсируют. Машет мне рукой.
– Привет, – сдержанно отвечаю я.
Мы бегаем, выполняем упражнения, потом разбиваемся по парам и работаем с мячом. И каждую свободную секунду я смотрю на Кирилла, как будто старюсь сфотографировать его глазами. Как будто от моих взглядов что-нибудь зависит. Не знаю, что в нём необычного. Но мне так нравится эта холодность, его серьёзный взгляд и загадочность. Когда сердце выбрало его? Не знаю. Так хочется верить, что это судьба. Может, поэтому я стараюсь искать разные знаки в самых обычных вещах. Например, я заметила, что в именах Полина и Кирилл одинаковое количество букв. Это знак, что мы подходим друг другу? А ещё у нас есть общее «ли». Что бы это значило? Может, ничего, но я зацикливаюсь. И рифмую этот слог с «любовь».
Мяч больно бьет меня по голове. Так что непроизвольно на весь зал я кричу:
–Ай.
Звук мячей немного заглушает мой крик. Я смотрю на Кирилла – он не заметил. Снова чувствую себя Беллой на волейбольной площадке. Нет даже хуже. Беллой, которую пригласили вампиры поиграть в американский футбол. Я здесь танцовщица, которую пригласили поиграть в волейбол, – невелика разница. Силы не равны.
После тренировки я иду на танцы. В желудке предательски урчит, надо было все-таки есть больше, как и говорила бабушка. Интересно, догадывается ли Кирилл, почему я на самом деле хожу на этот волейбол? Мне хотелось бы, чтобы догадывался. Чтобы он понял, как я к нему отношусь.
Но на тренировке по танцам все по-другому. Только движения и осознание того, что ты следуешь за музыкой, что руки и ноги гнутся и подпрыгивают в какой-то магии. По телу сразу пробегает ток, мой заряд, которого мне хватит до следующего занятия. Я чувствую себя собой, только когда танцую. Тут не надо притворяться, думать – музыка все делает за меня. Работа моей мечты – танцевать. Или стать хореографом, как Елена Сергеевна. Здесь я чувствую себя на своём месте. И несмотря на то что я валюсь с ног от усталости, я высоко прыгаю. Я дышу каждым движением. Елена Сергеевна хвалит меня. И я злюсь на нее за это: лучше бы она указала мне на промах, на ошибку, я бы знала, над чем ещё мне нужно работать. Я ещё не говорила ей, что думаю о танцевальной академии. Может, стоит сказать и тогда ее замечания будут более придирчивы? Обрадуется ли она моей мечте? Поддержит ли? После окончания занятия Елена Сергеевна, как будто прочитав мои мысли, попросила меня:
–Полина, задержусь на пару минут.
Когда все уже ушли, а я переоделась, я зашла в ее кабинет, ее там не было, тогда я прошла в зал, Елена Сергеевна сидела на скамейке, среди сверкающих зеркал. Какая же она красивая! Если бы Эсмеральда существовала на самом деле, наверное, она выглядела бы как Елена Сергеевна: тем более что танцует она и цыганочку так, что никто не остаётся равнодушным. Я помню, как обожала ее в четвёртом классе, когда только начала ходить на танцы. Мне даже кажется, тогда я любила тренера больше, чем сами танцы. Елена Сергеевна сама нашла меня – увидела на школьном концерте, где мы танцевали какой-то военный парный танец. Она сказала, что я хорошо чувствую музыку. И как моя жизнь сложилась бы без ее участия? Помню, как она долго ходила за моей мамой, уговаривала попробовать отдать меня на танцы. Мама говорила «я не смогу ее забирать, нам некогда» и все в таком духе. Но в конце концов мама оттаяла, да и я, приходя после занятий, не умолкала, хотя тогда мама считала, что в этой жизни меня ничто не сможет заинтересовать. «На уроках ворон считаешь, дома не помогаешь, что тебе вообще интересно?» Когда танцы появились в моей жизни, мама больше не задавала таких вопросов. Как мне повезло, что я попала именно к Елене Сергеевне. За семь лет я стольких тренеров повидала у других коллективов. Например, одна любила ставить нерадивых учеников на сцену и прилюдно ругать за то, что не может запомнить правильное движение. Елена Сергеевна бережно взращивала мою любовь к танцам, благодаря ей у меня все получается. Но даже девочек, у которых не выходит, она мягко направляет, просто даёт им более легкие движения. Мы изучаем разные направления танцев, в последние годы больше всего современного.
Когда я подхожу к Елене Сергеевне и сажусь рядом, она начинает:
– Полина, ты тренируешься у меня последний год. Я никогда не говорила тебе, но ты самая старательная и лучшая моя ученица. Мне даже жаль, что я нечасто вывозила вас на конкурсы, и тебя не заметили. А ты достойна быть замеченной.
Это было так приятно. Я широко улыбалась и не могла найти нужных слов, чтобы ответить.
Конечно, я знала, что Елена Сергеевна ценит мое усердие. Но чтобы такими словами и обо мне!
У меня даже глаза заслезились. Жаль, что этот момент нельзя записать на диктофон и переслушивать в трудные периоды жизни.
– Ты не думала продолжить обучение в институте? Я могла бы помочь с поступлением.
Я замерла. Сказать ей правду? Как я мечтаю связать свою жизнь с танцами! Как хочу учиться тому, что люблю.
– Я думала об этом. Но не уверена, что у меня получится.
– Ты что! Конечно, получится. Куда ты думала поступать в наш университет или в другой город?
Я стала рассматривать паркет в зале. Я ещё не говорила об этом с мамой. Конечно, Елена Сергеевна догадывается, что моя мама не одобряет мои занятия танцами. В те редкие дни, когда мне приходилось пропускать танцы, они были пропущены из-за троек по математике. По настоянию мамы. В голове гудели сильным эхом ее слова: «Опять идёшь плясать, а на жизнь ты чем будешь зарабатывать?»
– Наверное, мне надо сначала поговорить с мамой.
– Конечно, хорошо, – Елена Сергеевна ласково дотронулась до моего плеча и добавила:
– А хочешь, я с ней поговорю?
Я улыбнулась. Я рада, что за моими плечами появилась поддержка – я теперь не одна против бабушки и мамы. У меня есть наставник, который в меня верит!
– Спасибо вам большое, я сначала сама попробую.
Возвращаясь домой, я была настроена решительно поговорить с мамой в этот же день! Меня даже бил озноб, так мне хотелось сказать все, что я хочу, все, о чем мечтаю. Я вспомнила мои цели на этот год. Все в моих руках, я смогу их осуществить… Разве только с Кириллом я не была так уверена. Если он относится ко мне только как к другу, то сколько бы раз я ни написала в блокноте «хочу быть с ним вместе», ничего не изменится, как говорят, сердцу не прикажешь. Но об этом я подумаю в следующий раз. Я твердила себе под нос «поговорить с мамой по танцы», «поговорить с мамой про танцы», и чем ближе я подходила к дому, тем мне становилось все холоднее. Не знаю, может, я так боялась реакции мамы? Может, это переутомление от двух тренировок подряд. Когда я зашла в квартиру, я была без сил, бабушка, увидев меня, всплеснула руками:
– Господи, бледная как полотно. Ты сегодня хоть ела?
Я сидела на кухне ела макароны с котлетой и не чувствовала вкуса. Мама на другой стороне стола проверяла тетради. Я видела, как она старательно красной ручкой выводит «4», «3», «2».
«Если она поставит кому-нибудь 5+, я начну с ней разговор». Я ждала, котлета была съедена, зря я загадала именно эту оценку, + мама ставит крайне редко, если работа выполнена просто безупречно, видимо, в начале года после летних каникул, никто не смог достичь совершенства на первом уроке.
– Тебе уроки не надо делать? – мама посмотрела на меня из-под очков.
– Да, надо.
– Ну а чего сидишь?
– Я хотела с тобой поговорить.
Я набрала побольше воздуха, эх, была ни была, что мне терять?
– О чем? – видимо, мама поняла по моему тону, что разговор должен быть серьёзным, она отложила красную ручку, сняла очки и внимательно посмотрела на меня. Бабушка сидела напротив телевизора в другой комнате. Момент, и правда, был хороший.
– Это о поступлении.
– Да, кстати, о поступлении, на тебя сегодня жаловалась Лариса Петровна.
Да, момент был упущен, эта биологичка и здесь влезла не вовремя. В школе поговорить нельзя, дома то же самое.
– Я знаю, мам. Я просто отвечала на вопрос Риты. Ничего плохого.
– Надо вас рассадить, я поговорю с твоим классным руководителем, – это постоянная мамина угроза, поэтому я не реагирую.
Я молчу, мое настроение испорчено, я встаю, ставлю тарелку в раковину. И тут начинается:
– О чем ты вообще думаешь, впереди экзамены. Надо готовиться. Сейчас главное – поступить на математический.
Я резко поворачиваюсь и смотрю на маму.
– Какой математический? Мы это даже не обсуждали! Я не хочу на математический!
– А куда ещё? Это самый лучший вариант. Я помогу тебе подготовиться. На математическом у меня много знакомых. И потом…
– Мне все равно, где у тебя знакомые. Ты что, правда, думаешь, что я хочу работать в школе?
– Ты можешь потом и не идти в школу, но это профессия…
– Нет. Не хочу такую профессию!
Я ухожу в комнату и закрываю дверь на защелку. Я долго сижу за столом, обхватив голову руками. Все тело ломит. Поступить на математический. Раньше она хотя бы давала мне иллюзию выбора. Говорила, что нужно выбрать практичную работу. И благородную: учитель или врач. Она прекрасно знала, что с биологией и химией я не дружу. Остаётся – учитель. Пойти по ее стопам. Продолжить учительскую династию. Бабушка, мама, теперь я. Вот ее план. Всю жизнь готовила меня, как свинью на убой. Неплохо натренировала меня по математике, я знаю теоремы и формулы. Но среди них я чувствую себя лишней. Как будто ошибаешься дверью кабинета и заходишь в класс. А на тебя смотрят совсем незнакомые лица. Вот так я себя чувствую с математикой. Как я могу поделиться с ней своей мечтой? Если мама ни о чем другом думать не может. Только о том, как я сдам ЕГЭ. Только о поступлении, о работе. Нет, я не буду с ней делиться. Я буду тайно готовиться к поступлению на «танцевальное искусство». Скажу ей, что сдам историю и литературу «на всякий случай». Она не будет против. А потом, когда я поступлю, она ничего не сможет сделать, тем более летом мне исполнится восемнадцать. Я смогу не спрашивать у неё разрешения. Это моя жизнь! Я легла спать, не сделав уроки. Всю ночь мне снились кошмары, я бежала по лесу, а за мной гнался большой хищный зверь. Потом он загнал меня в тупик, когда я обернулась и посмотрела зверю в глаза, он проговорил маминым голосом «поступишь на математический».
Глава 3
Всю ночь меня мучили кошмары. Такое обычно случается со мной, когда высокая температура. Поэтому проснувшись утром, я первым делом пошла за градусником.
– Почему в школу не собираешься? – спросила мама, застав меня в ночнушке на кровати.
– Я заболела.
Градусник был не нужен. У меня был другой стопроцентный способ проверить температуру – скосить глаза в сторону. Если висок пронзала при этом невыносимая боль, то температура выше 37,5.
Я достала градусник – 38,2.
Мама вопросительно посмотрела на меня, я протянула ей градусник, но она заставила перемерить температуру при ней. Один раз в начальной школе мой одноклассник посоветовал мне поднести градусник к батарее или лампе, чтобы не ходить в школу. Я всего лишь попробовала один раз, но мама помнит до сих пор.
– Действительно, температура. И как можно умудриться заболеть в самом начале учебного года? Выпускного класса!
– Да, действительно жалко, – ответила я. Видимо, я начинала бредить.
– Ладно, пока прими таблетку. Приду с работы – посмотрим, что с тобой делать.
Посмотрим. Откуда все время берётся это множественное число. Мама растит меня одна. Бабушка, переехавшая к нам недавно, не считается. У меня нет отца. Я его не знаю. Мама говорит, что он ушёл, когда узнал, что скоро появлюсь я. Помню, как раньше я смотрела передачи, где постоянно по ДНК-тесту выяснили, кто отец ребёнка. Я представляла, как я нахожу отца, он оказывается богатым, добрым и знаменитым, и мне больше никогда не приходится ездить на автобусе. Не люблю автобусы, забитые людьми, как селедкой. Но сейчас я, конечно, в это не верю. Зачем мне нужен такой отец, которому никогда не нужна была я? Бабушке нравится повторять, что любить нужно только тех, кто принимает нашу любовь и самое главное – любит нас в ответ. И все-таки я чувствую, что какая-то часть меня остаётся пустой. Как будто пазл собран только наполовину. Мне хочется посмотреть на отца, чтобы понять, похожа ли я чем-то на него? Может быть, это от него у меня темно-зеленые глаза и тонкие брови? Мама говорила, что такой длинный «аристократический» нос от нее, про остальное – она не знает. Хотя мне кажется, что я похожа на маму не только носом: я видела ее фотографии в молодости, у нас у обеих каштановые волосы. Больше всего мне в себе нравятся губы – они пухлые, всегда розового цвета, так что мне не приходится их красить. У мамы совсем другие. Не знаю, какие у папы, но хочется считать, что это только мое и больше ничье.
Ну вот, думаю об отце, человеке, которого ни разу не видела. И почему я заболела? Что я сделала на этот раз не так? Может быть, это из-за того, что я не могу признаться маме, что хочу связать жизнь с танцами?
Такая у меня фишка – связывать все болезни с какими-то причинами. Не помню точно, из-за чего это началось. Может, просто самонаблюдение? Когда я злюсь и сильно переживаю, у меня начинает появляться непонятная сыпь на руке. Хотя то сыпь. А здесь температура…
За такими рассуждениями и мыслями, перескакивающими одна через другую, я заснула, так и не выпив лекарство. Проснулась я в лучшем состоянии. Время показывало 14:20. Вот это я сплю. Наверное, все-таки не стоит больше ходить на две тренировки подряд. Очень захотелось есть, и я пошла на кухню. По дороге решила заглянуть в свою бывшую комнату. Не ожидала я увидеть там такую картину.
Бабушка сидела за моим письменным столом и что-то старательно записывала в какую-то тетрадь. Видно, очень старую тетрадь: листы желтые, страницы потрепаны.
– Привет, что это ты делаешь?
Бабушка, услышав мой голос быстро закрыла тетрадь и прикрыла ее рукой, но я успела заметить, что она красного цвета, как будто кожаная. Точно старая. И что бабушка может там писать?
– Проснулась?
– Да… А ты что делаешь?
– Да так ничего. Иди на кухню, я сейчас приду.
Бабушка смотрела на меня, как будто ждала, когда же я выйду из комнаты.
Ну, конечно, я не могла оставить ее в покое. Так я довольно спокойный человек и совсем не прилипчивый. Но это не касается моих близких. Если мне что-то нужно, я буду говорить об этом, пока не достану. Буду спрашивать и спрашивать, пока не добьюсь своего.
«Мам, ну ты что, правда, считаешь, что в этом платье я толстая?»
«Нет, ну ты точно так думаешь?»
«Мам, ну может, мы погуляем с Ритой немного?»
«Ну всего полчаса, ну, пожалуйста».
И вот сейчас, поедая кашу, я не могла заставить себя остановиться.
– Так что это за тетрадь?
Бабушка потеребила свой платок на голове.
– Ты лучше ешь давай. Любопытной Варваре на базаре нос-то не просто так оторвали.
– Ну я не Варвара.
Бабушка засомневалась, видно, вот-вот расколется.
– Ну ба, ну скажи, интересно ведь! Что это ты там записывала? Секреты какие? Ну не рецепты же?
– А может, и рецепты! Да.
Вот блин, сама подсказала идею для увиливания от вопросов.
– Ну правда?
– Да, ладно, ведь не отстанешь теперь! Дневник мой. Школьный ещё был. Ну все выкинула, а этот один остался.
– Дневник? Ничего себе.
– Да так, мемуары молодости, – засмеялась бабушка.
– Это интересно.
Бабушка смотрела на меня уже более радужно, с улыбкой.
– Вот помру, можешь его себе взять.
– Ба, ну хватит.
– Ну что хватит. Память будет. А хотя, не нужно будет, выкинешь.
– Нет, я сохраню его.
Бабушка почти прослезилась. Не ожидала от неё такого, обычно она очень сдержанная в эмоциях.
Больше мы не говорили о дневнике. Но где-то в моей голове так и осталась стоять галочка напротив красного дневника бабушки. И ее просьбы сохранить память о ней.
После обеда бабушка ушла в магазин, а я села за уроки. И меня начало одолевать искушение. Ужасно захотелось заглянуть хоть одним глазком, что это она там сегодня писала. Вдруг про меня? Что-то типа того, что «внучка опять прогуливает школу, чую притворяется больной». Она уже пообещала мне дневник в наследство, будет ли это неправильно пойти и почитать его, пока бабушки нет дома? Да, это будет неправильно. Я вспомнила себя, как я злилась, когда в шестом классе я забыла спрятать свой дневник, и мама бессовестно его прочитала. А потом высказывала мне претензии, что я пишу о ней гадости. Куда же мне ещё их писать? Если ругаться с ней напрямую мне не разрешали. Нет, не буду читать дневник.
Когда из уроков осталось сделать только математику, я решила отвлечься. Включила мой любимый мультик «Мулан». Как раз два часа до возвращения мамы. И замок в начале мультика гарантировал мне, что это время пройдёт отлично. Шутки, над которыми я точно посмеюсь. Да, смеюсь над ними с пяти лет. И все ещё смешно. Не знаю, почему я люблю именно этот мультик. Может быть, потому что здесь Мулан берет все в свои руки, а не ждет, когда прекрасный принц спасёт ее. Не знаю, просто смотрю и фанатею. Хочу быть такой же. А какой «такой же» не знаю. Смелой? Отважной? Принести честь своей семье?
На моменте, когда Мулан кланяется император, в комнату заходит мама.
– Что это ты смотришь? А уроки?
– Я почти сделала.
Выключаю телевизор и смотрю, как мама переодевается в домашнюю одежду. Выглядит уставшей. Принесла домой тетради. Снова будет проверять до ночи. Неужели и мне это уготовано?
– Мерила температуру?
– Нет, я думаю, мне лучше завтра пойти в школу.
– Хорошо, но ты все-таки ещё померяй.
Бабушка зовёт нас на кухню. Мы вместе садимся за стол и кушаем. Бабушка жалуется на цены в магазине. Мама на бестолковых учеников. Я молча слушаю.
Вечером переписываюсь с Ритой, обмениваемся новостями. После этого я долго залипаю на страницу Кирилла. Как же хочется написать ему. Хоть что-нибудь. Так всегда: болезнь как будто атакуют не только иммунитет, но и силу воли. Я часто пишу Кириллу первая. Нет, даже не так. Я постоянно пишу ему первая! Летом мне это надоело, и я пообещала себе писать ему не чаще раза в месяц, чтобы не казаться очень навязчивой. Но вот я писала ему поздравление с началом учебного года. И написать сейчас? Второй раз за месяц. Ладно, сдаюсь. И пишу стандартное «Привет, как дела» с улыбочкой. Я вижу слова «Кирилл Литвин печатает». Кажется, на эти слова можно смотреть вечно.
– Привет, Полин!
И все: сразу как не бывало молчания между нами. Как будто мы закадычные друзья, пишущие друг другу каждый день. Я улыбаюсь – ко мне возвращаются силы. Это сердце быстро разгоняет кровь по венам.
Вот бы почаще так – может, писать ему каждый день?
Приходит ещё одно сообщение:
– Сижу на допах в школе. От универа.
– Что за допы?
– Если я буду ходить на них, и без ЕГЭ поступлю на эконом к нам).
Кирилл так странно на меня влияет. Если я переписываюсь с кем-то другим, я никогда не знаю, что спросить. Но когда я переписываюсь с ним, вопросы из меня так и сыпятся.
– Точно пойдёшь на экономический? Не думал в другой город?
– Зачем мне другой город, если здесь есть работа.
Кто бы сомневался. Кирилл не может бросить продуктовый магазин родителей. Он находится на самом краю города, где поблизости пока нет конкуренции. Дела там идут хорошо. Кирилл часто ездит помогать. Готовится продолжать семейное дело.
Я немного завидую. Сколько я его помню, он всегда хотел унаследовать семейный бизнес. Ни тени сомнения, никаких других интересов. Мне это нравилось – можно сказать, с пятнадцати лет пытается работать, как говорит бабушка: «не шалтай-болтай».
Приходит ещё одно сообщение:
– Слушай, давай со мной на экономический? Вместе будем учиться? А потом и тебе место найдём в магазине.
Внутри загорается лампочка и начинает крутиться в разные стороны. Он не хочет расставаться со мной после школы? Иногда мы не видимся и не разговариваем месяцами, так что я постоянно думаю: можно ли назвать нас друзьями? А сейчас такое приятное сообщение от него. Но экономический… Это почти то же самое, что и математика. Далекое, трудное, не мое. Но мне в голову приходит хорошая мысль: а что, если я поступлю в наш вуз, буду учиться с ним в одном универе! Но только на танцах.
Набираю сообщение:
– Я хотела бы поступить на танцы, стать хореографом, – в груди разливается тепло: я первый раз признаюсь кому-то в этом желании.
Но Кирилл вместо ответа присылает смеющийся смайлик. Сначала я подумала, что это радость или удивление. Но затем пришло сообщение:
– Танцы? Это прикольно, но какая это работа? Нужно думать, где ты денег сможешь зарабатывать.
Я закрываю переписку и швыряю телефон на пол, не переживая о том, что он может разбиться.
Чувствую себя маленьким провинившимся ребёнком, как будто мама узнала, что вместо обеда я съела конфеты. Может быть, и правда, моя мечта далека от реальности? Мама хочет, чтобы я стала учителем. Кирилл хочет, чтобы было что-то поприбыльней.
Медленно считаю про себя: 1,2,3,4. Математика не так уж и бесполезна: она может успокаивать.
На следующий день после странного поднятия температуры я иду в школу. Так и непонятно, что это было. Вроде выздоровела, а чувство, что рассыпалась по кусочкам. Я не чувствую в себе никакой опоры: я потеряла надежду поговорить с мамой, и снова думаю, что Кириллу я не нужна. В таком настроении я принимаю решение сделать так, как хочет мама. Ладно, будет педагогический. В конце концов, танцами я смогу заниматься и вечером. Мама все-таки дороже Елены Сергеевны. Не хочу расстраивать ее, я буду учителем математики, как она. Я же ее дочь.
Рита вешается мне на шею и прерывает мои упаднические мысли.
Глава 4
Я решила больше не ходить на тренировки по волейболу. Вот уж точно это то, что можно вычеркнуть из уравнения. Но из-за этого я начала писать Кириллу каждый день, как ненормальная.
Сначала это было невинное сообщение «Привет, я решила завязать с волейболом, передай тренеру мои извинения. Хотя он вряд ли заметит мое отсутствие». Потом просто «Привет, как дела?»
Я и не заметила, когда это стало моим ежедневным ритуалом – писать ему. А его принудительным ритуалом было отвечать на мои сообщения. Иногда мне казалось, что я надоедаю ему, иногда, что он рад такому вниманию, одно я знала точно —избавиться от этой привычки я не могла. Очень жаль, что в интернете моя стеснительность никак не мешала общению, во мне как будто просыпался настоящий экстраверт, я не смущалась, и вопросы сыпались и сыпались на Кирилла. А когда вопросы заканчивались, я начинала интересоваться всем, что было с ним связано: его любимым цветом (зелёный), любимым жанром фильма (комедия). Понимает ли он, как сильно нравится мне? Не знаю. Во мне росло желание спросить у него прямо. Или признаться самой. Рита была уверена, что он в курсе.
– Пойми ты, я тебе как друг говорю, если бы ты ему нравилась, он бы давно взял быка за рога. Ну не тюленился. Ну ты поняла…
Я не согласна с Ритой и ужасно злюсь на неё за то, что она это говорит. Как будто фразой «я тебе как друг говорю» можно прикрыть непрошеное мнение. Я думаю по-другому: У Кирилла просто такой характер. Я знаю его с самого детства. Он нерешительный, такой же, как и я, стеснительный, хотя явно это не проявляет. Он просто не торопится. Просто он долго принимает решения. Но если уж принял, то не отступится никогда. И я такая же.
Приближался день рождения Кирилла – 14 октября. Так как наши мамы дружат, я знала заранее, что буду приглашена, и надеялась, что Кирилл напишет лично и пригласит меня. Но получилось как получилось.
Я возвращалась из школы домой, а Кристина Львовна выходила из подъезда.
– Здравствуй, Полиночка, что это тебя давно не видела. Как поживаешь?
– Здравствуйте, да все хорошо.
– Ты не забыла? Ждём тебя в субботу на день рождения. Маме передай.
– Хорошо, передам.
Не забыла ли я? Да я уже месяц голову ломаю над тем, что ему подарить. Времени для раздумий было не так много – день «Х» был через два дня. Но мама решила за меня: «подарим конверт, пусть сам себе все покупает». Я согласилась. Что ещё делать?
В ночь перед его днём рождения мне не спалось, так хотелось сделать что-то от себя, хотя бы открытку и пару строк в ней, в душе бурлило столько чувств, что я тихо встала, чтобы не разбудить маму, ушла на кухню, там зажгла свет, оторвала листок от бабушкиной газеты и написала первое в жизни стихотворение:
Пройдут бесшумно дни, недели, годы,
Растает снег и выпадет опять.
Я буду той же дальнею знакомой,
Что пишет сообщения в сетях.
Нельзя сказать, я этому не рада.
Мои слова прочитаны тобой.
Я многого не жду и мне не надо
Ничего другого, просто будь.
Любить кого-то – разве это мало?
"Неразделенная" такая же любовь.
Просто неделимая на части,
Просто очень полная от слез.
Любить тебя – огромная удача.
Другой не нужен точно мне.
Я знаю, что, возможно, мало значу,
Но что поделать: ты в моей душе.
Кто говорит, что нужно только двое?
Любовь такая же во мне одной/ вдвойне.
Кто говорит: "Любовь живёт 3 года",
Когда пошёл седьмой уже…
И пусть пройдёт хоть пять ещё,
Хоть десять.
Дальше слова не приходили, вдохновение ушло. Я не знаю, что будет со мной через год. Вот поэтому и ушли строчки. Откуда они вообще взялись? Я перечитала стихотворение несколько раз, мне оно понравилось. Я написала то, в чем я не могла признаться даже себе. Так ночью на кухне мне показалось, что это стихотворение – лучший подарок, который я могу подарить Кириллу. Я спрятала его под матрас, рядом с моим блокнотом и легла спать. Сон долго не приходил, я все прокручивала в голове один и тот же фильм: как я дарю Кириллу стихотворение, как он после прочтения признаётся мне, что тоже в меня влюблён…
На следующий день я проснулась счастливая. Я все ещё хотела подарить Кириллу своё признание.
В субботу было всего два урока, в гости нас пригласили к пяти. Мне нужно было купить открытку, в которую я смогла бы переписать стих, поэтому мы с Ритой поехали в центр города. Ей заодно нужно было в книжный. Рита была настоящим книжным шопоголиком, скупала все подряд, хотя читала не так много, не успевала. Все свободное время она готовилась к поступлению на юридический. Я не сомневаюсь, что юрист из неё получится просто отличный. Спорит она просто непробиваемо.
В тот день мы пошли к центральному книжному немного другим путём, по незнакомой нам улочке. Рита первая заметила странную вывеску «Редкие книги» и сразу потащила меня к входу. Через окно виднелись высокие стеллажи книг.
Когда дверь открылась, зазвенел звонок. На кассе сидел читающий какую-то книгу старичок, он даже не взглянул на нас. Все было очень необычно. Это место напомнило мне магазины Косого переулка из «Гарри Поттера». Все книги были темных цветов, на первый взгляд какие-то старые. Рита сразу бросилась листать все книги подряд. Я огляделась, открыток здесь не было, на кассе продавались только ручки да пакеты. Было что-то неуютное в этом месте, так что мне захотелось выйти и подождать Риту на улице, но в глаза бросилось слово «Судьба» на одной из книг.
Меня всегда привлекало все таинственное: хиромантия, астрология, карты таро. Я подошла поближе, взяла в руки эту книгу, крупными буквами на коричневой обложке было выведено название «Судьба выбора», и все, больше никакой информации, ни аннотации, автора тоже нет. Я посмотрела на старика, он все ещё увлечённо читал, спрашивать у него, что это за странная книга совершенно не хотелось. Открыть и посмотреть, что внутри, тоже было нельзя: она в пленке.
– Странно, никогда не видела таких книг, вот уж действительно редкие, – произнесла Рита за моей спиной. – Пойдём, мне тут что-то ничего не приглянулось, а такое редко случается.
– А мне тут вот какая попалась. Наверное, куплю.
Это все мое любопытство, спать ведь не смогу. Буду думать, что скрывается под этим странным названием. Вдруг я смогу узнать секреты судьбы?
Рита повертела в руках книгу и недовольно фыркнула. Конечно, она-то любила яркие цвета на обложках, любовные романы, романтику и все такое. Романтичная Ритина душа жила в теле будущего адвоката.
На кассе я испугалась, что у меня не хватит денег – ведь на книге не было ценника.
Старик медленно поднялся, взял у меня из рук книгу и первый раз посмотрел на меня.
– Сомневаешься?
Я не поняла, о чем он. И ответила то, что всегда говорю в таких случаях:
– Да нет.
– Понятно. Отдам за 400 рублей.
Нормально, книга толстовата, возможно, там есть иллюстрации и бумага красивая. В любом случае торговаться – это не мое.
– Беру.
После мы дошли до “нормального” книжного (как сказала Рита). Я стала выбирать открытку, пока Рита рыскала в поисках подходящего любовного романа. Никакая открытка мне не нравилась, какие-то цветочки, зайчики, мишки. Я поняла, что лучшим решением будет либо послать мое стихотворение в соцсетях, либо отдать в конверте и попросить не читать при мне. В итоге я купила обычный конверт.
После магазина мы зашли ко мне домой, я попросила Риту помочь мне с выбором платья.
Рита уселась сразу читать свежекупленный роман «Тихие слова любви».
– Как будто тебе в жизни романтики недостаёт.
Рита, не отрывая глаз от книги, ответила:
– Это моя любовь, а я про чужие почитать хочу. Кстати, а у тебя там что, за книга?
Я уже и забыла про свою покупку. Я достала ее из пакета, сорвала плёнку и открыла.
Пустые страницы. Это был какой-то блокнот, но никак не книга. Только на первой странице подпись:
«Когда будешь сомневаться в своём выборе, напиши все возможные варианты, и узнаешь их судьбу».
– Блин, это ерунда какая-то, а не книга.
Рита оторвалась от чтения.
– Пойдём и вернём завтра. Даже не сказал, что это блокнот.
– Да ладно.
– Никаких «ладно»! Завтра вернём, я сама с ним поговорю.
Говорю же, спорить с ней – гиблое дело.
– Хорошо. Давай перейдём к платьям.
– Ну, как тебе? – с надеждой спрашивала я, меряя третье платье (и последнее в моём «праздничном» гардеробе).
– Сногсшибательно, Аполлинария, прям как на свадьбу, – смеялась Рита
Не очень-то ты мне помогаешь.
– Потому что я сомневаюсь, что это именно тот парень, из-за которого ты должна крутиться перед зеркалом.
– Ну и где, по-твоему, именно тот парень?
– Не знаю, найду, скажу тебе обязательно.
Мне все это надоело. Вечное подкалывание. Как будто нельзя хоть иногда побыть серьёзной.
– Для тебя вообще все парни теперь ненормальные, кроме Вадима. В жизни не всегда так, как в твоих романах.
– Вадим тут ни при чем. И романы тоже.
Мы обе раскраснелись из-за повышенного тона. Рита даже сжала кулаки.
– Ладно, прости, Рит. Ну пойми, ничего тут не поделать. Нравится, и так было всегда.
Рита тоже смягчилась. Улыбнулась и сказала:
– Надевай бирюзовое, в нем ты полный отвал башки. Мне пора, потом напиши, как все прошло.
Я послушала Риту, надела бирюзовое платье, которое мне и самой больше всех нравилось, завила кудряшки, немного накрасилась. До выхода оставалось полчаса. Написать письмо ещё успею, но надо ли? Не испорчу ли я этим все? Хотя что тут портить? Я достала своё стихотворение, перечитала. Не хочу, чтобы все это было написано в пустоту. Я подарю ему мое признание, а что с ним он будет делать, пусть сам решает. Я переписала все на чистый листок, вложила в конверт, запечатала. Жаль, что нет таких марок с пунктом назначения «в сердце».
В этот момент в комнату вошла мама. Она была одета в свитер и темные брюки.
– Ты как будто просто гулять идёшь, – сказала я.
– Я и иду гулять! Не на работу же.
Ну вот. Такой контраст: я вся в платье, как на бал, и мама, как будто погрызть семечки у подъезда.
До квартиры Кирилла нам нужно было пройти два лестничных пролёта вверх. Пока мы шли, я уже чувствовала, как подскакивает пульс и краснеют щеки. Магия: для счастья достаточно просто иногда его видеть. Это же и есть любовь? Я сжимала в руке письмо, ладони потели, сердце быстро билось. Может, это эгоистично дарить на день рождения чувства? Когда мама открыла дверь в их квартиру, я спрятала конверт сзади и подумала, что не смогу отдать этот «подарок». Просто не смогу.
– Привет, девочки, проходите! – кричала Кристина Львовна из кухни. И как она поняла, что это именно мы? Из-за того, что не было звука домофона?
В прихожую вышел Кирилл.
– С днём рождения! Желаю тебе всего самого хорошего, – быстро сказала я, будто не своим голосом.
А когда он подошёл поближе, я вручила ему конверт, как будто забыла, что там лежит.
Надо бы сказать ему, открыть его попозже, когда будет один. Но мама рядом, не хотелось бы, чтобы она узнала, что я там написала.
– Спасибо! – Кирилл улыбался и потянулся ко мне с объятием.
– Сам себе купишь что нужно, – непринуждённо сказала мама и поцеловала Кирилла в щеку со смачным звуком.
– Спасибо, теть Насть, – засмеялся Кирилл.
Мама пошла на кухню помогать Кристине Львовне.
Я воспользовалась случаем и шепнула Кириллу:
– Пожалуйста, открой конверт попозже, когда все уйдут.
Он удивлено посмотрел на меня и кивнул.
Конечно, весь вечер меня не покидано нервное напряжение и мысли «что же я натворила». Мне всегда нравилась семья Кирилла, приходить к ним в гости – это как окунаться головой в уют и любовь. На дне рождении были только родственники Кирилла, несколько друзей и мы с мамой. Родители Кирилла почему-то и нас считают как будто частью семьи. Может, потому что мама Кирилла и моя дружат с института. А может, есть другая причина.
– Полиночка, почему так мало ешь, не стесняйся, – говорил папа Кирилла почти весь вечер.
– Полин, жених у тебя пока не появился? – с дрожью в голосе спрашивала его мама.
– Нет, не появился, слава богу, пока мальчиков в голове нет, – отвечала за меня моя мама.
– Это хорошо, может, моей снохой станешь, – десятый раз за вечер шутил папа Кирилла. Это его любимая фраза на любом мероприятии. Мы с Кириллом после этих слов всегда улыбаемся. Только вот он, наверное, улыбаемся шутке, а я улыбаюсь оттого, что мне нравится, когда меня называют «снохой» в этом доме. Ну вот, сегодня он прочитает мое письмо и поймёт, что я мечтаю о том, что шутка его отца когда-нибудь сбудется! Что натворила!
После застолья Кирилл предлагает пойти поиграть в UNO, два его друга и я встаём и идём в его комнату.
Вдруг это последний раз, когда я могу прийти к нему домой? После этого стихотворения захочет ли он и дальше со мной дружить. Что если у него нет ко мне чувств?
– Чего такая задумчивая сегодня? – спрашивает Кирилл.
– Да так ничего.
– Твоя мама сказала моей на кухне, что ты пойдёшь в педагогический?
– Правда? Да я на самом деле ещё не решила.
– Лучше уж танцами занимайся. У учителя совсем нищенская зарплата.
Стало как-то обидно за маму, хоть и приятно, что Кирилл думает о моем будущем.
– Ну, зато это благородная профессия. Кто-то же должен учить детей.
Кирилл улыбнулся.
– Говоришь словами своей мамы.
– Ой, все-то ты знаешь, – засмеялась я.
Его друзья куда-то вышли, а мы сидим на полу посреди разбросанных карт uno, рядом его кровать, на которой он спит каждую ночь, одним словом, обстановка располагает к душевным разговорам. Когда ещё я с ним смогу поговорить вот так?
– Знаешь, если тебе не понравится, что я там написала в письме, просто сделай вид, что его не было.
Кирилл провёл рукой по волосам.
– Теперь стало очень интересно, что же там такое написано.
Тут в комнату ворвалась Кристина Львовна.
– Кирилл, Полина, идём, надо сфотографироваться.
– У мамы появилась страница в «Одноклассниках», теперь она фотографирует все подряд, – шепчет Кирилл мне на ухо, когда мы стоим рядом и позируем его маме. Я больше не жалела о принятом решении, я хочу быть для него не просто другом, и мое стихотворение – первый шаг к этой мечте.
Глава 5
Странно, но сразу, как мы вернулись домой после дня рождения, я перестала переживать о «подарке». Я почувствовал какое-то умиротворение, как будто все так, как и должно быть. А завтра будет ещё лучше. В таком состоянии я легла спать и быстро заснула.
Мне приснилась Антарктида (хотя откуда во сне мне знать, что это за место?). Кругом снег, лёд и Кирилл. Мы катаемся с горы на санках. Поднимаемся на самую вершину, там он обнимает меня, хочет поцеловать, но я отворачиваюсь и морщусь… Что?! Как я могу отворачиваться? Смотрю на него, он улыбается: не обиделся вроде…, и я просыпаюсь. Дурацкий сон. Есть у меня одна «суперспособность»: во сне я обычно знаю, что сплю, и могу управлять своими сновидениями, делать то, что захочется. Но с этим сном было что-то не так. Если бы я могла, я бы поцеловала Кирилла, хотя бы во сне.
Не верю, что сны – это отражение наших мыслей, скорее, это какой-то страх или вообще то, что никогда не случится. Да, никогда такого не случится: разве я смогу вот так отвернуться от Кирилла? Да о чем я вообще говорю: разве это возможно: кататься на санках в Антарктиде? Я улыбнулась и посмотрела на часы: 07:15. Рановато для воскресенья. Мама тихо спала на диване у стены. Я легла обратно с надеждой поспать ещё немного. Но потом вспомнила, что натворила: вчера я подарила Кириллу своё признание в любви. Наверняка он его уже прочитал. Что он теперь думает обо мне? Ответит ли? Быстро беру телефон и проверяю, нет ли каких-нибудь сообщений. Нет, может, он вчера не посмотрел, а сейчас ещё спит. Эти мысли меня взбудоражили, и я окончательно проснулась.
В окно стучался прекрасный солнечный день, даже и не скажешь, что уже середина осени. Я почувствовала приятный запах чего-то вкусненького. Наверное, бабушка испекла блинчики.
Я тихо переоделась, чтобы не разбудить маму, и пошла на кухню.
– Доброе утро, ба! – сказала я как можно ласковее.
– Доброе утро! – бабушка удивленно посмотрела на меня, ведь обычно я по утрам не самое доброе создание.
– Я вижу, в гости вчера хорошо сходили, раз ты даже утром улыбаешься.
Я задумалась.
– Да. Понимаешь: есть такие события в жизни, которых сильно желаешь, и когда они случаются, ты паришь и кажется, что ты самый счастливый человек на свете. У тебя было такое?
– Думаю, было. Отчего ж не было, у всех так бывает.
– А когда у тебя такое было?
Бабушка налила мне чай, пододвинула тарелку с блинчиками и села рядом на стул. Подперла рукой подбородок и посмотрела куда-то сквозь меня…
Я ждала какую-то историю. Романтическую, окрыляющую. Если подумать, то обычно я слышала от бабушки только про то, как трудно жилось, как много она работала, какие годы были трудные.
– Был у меня один ухажёр, Вася Воронков, уж очень сильно я ему нравилась, он мне цветы каждый день дарил, приносил разные вкусности – где он их брал, одному богу известно. Носил меня на руках, а потом уплыл в своё плавание – был он моряком, писал мне каждый день письма, я ему сначала отвечала, но потом познакомилась с твоим дедушкой, и про Васю забыла, а он всё писал и писал мне письма, хотя оставались они безответными. Как сейчас помню, пишет: «Юля, расскажи мне, что случилось, я тебе всё-всё прощу, всё пойму… Не могу тебя я потерять, ты для меня дороже жизни». Вот так. И сейчас часто его вспоминаю, интересно мне, как его жизнь сложилась.
Я себя даже ущипнула, чтобы проверить точно ли я проснулась. Этот бабушкин рассказ был ещё более фантастическим, чем катание на санках в Антарктиде. Я всегда думала, что дедушка – ее единственная любовь. А тут, оказывается, какой-то ещё ухажёр до него был. Которого она теперь вспоминает. Хотя я думала, что она все время грустит о дедушке.
– Это ты об этом пишешь в той красной тетради?
Бабушка как будто откуда-то вернулась и махнула рукой:
– Да глупости, воспоминания пишу, а кому нужно, не знаю.
– Мне нужно, я бы прочитала, интересно, – сказала я слишком громко. Мне, правда, хотелось бы прочитать о жизни бабушки.
Бабушка улыбнулась, давно я не видела ее в таком настроении. Может быть, рассказать хотя бы ей, что я мечтаю связать свою жизнь с танцами?
– Ну как допишу, дам тебе почитать, – сказала бабушка.
– Ба, ты знаешь, я хочу тебе кое-что сказать, только пообещай сначала, что не будешь ругаться.
Бабушка сразу приняла серьёзный вид.
– Ну хорошо. Что там у тебя такое?
– Я хотела бы учиться на хореографа.
– На кого-кого?
– Ну танцевать…
– А что такому и в университете сейчас учат? Ух, не знала. А кем ты потом будешь работать?
Было ясно. Бабушке эта идея не понравилась. Ее сдерживало лишь мое «пообещай, что не будешь ругаться». Я съела еще один блинчик, но без особого удовольствия.
– Ладно, пойду, нам с Ритой надо в книжный сегодня. И потом ещё тренировка.
**
У Риты было хорошее настроение. Такое же, как и у меня утром. По пути к магазину она без остановки рассказывала:
– Вадим приедет сегодня в два часа, пойдём в кино, потом в кафе зайдём, погуляем на набережной. Целый день вдвоём. Блин, ещё полгода назад не думала, что буду от такого фанатеть.
Раньше мне нравилось слушать ее истории о свиданиях с Вадимом, вообще об их отношениях. Но в тот день это почему-то раздражало. У меня такого никогда не было. И хоть тысячу раз прослушай истории о чужих отношениях, а все равно будет непонятно, ну что это такое, когда двое вместе, действительно ли, это счастье, без которого никак нельзя? Будет ли и у меня такое?
Рита все рассказывала и рассказывала. А я смотрела по сторонам и не могла найти вчерашнего магазина. Не то чтобы мне так хотелось вернуть четыреста рублей. Но Рита настояла, а я согласилась.
– Куда подевался этот магазин?
Рита замолчала и тоже остановилась. Мне показалось, что она только сейчас вспомнила, зачем мы вышли из дома в такую рань воскресенья.
– Ничего не понимаю. Вот «Свадебные платья», «Булочная». Он же был между ними. Или нет?
Несколько секунд мы стояли и озирались по сторонам. Я подумала бы, что это вчера мне все привиделась или что я перепутала улицу. Но Рита не такая рассеянная, как я. И она редко ошибается.
– Ну-ка пойдём зайдём, спросим у продавцов в «Булочной», – сказала Рита и направилась к магазину.
– Подскажите, где тут магазин «Редкие книги»?
– Книги? Это вам на другую улицу…
– Нет. На этой улице. Вчера был. Она там книгу купила, – Рита указала пальцем на меня, и все в магазине обернулись в мою сторону.
– Не было тут такого никогда. Да, Свет? – продавщица обратилась к своей напарнице.
– Отродясь не было, – ответила она.
Мы вышли ещё более удивленные. Поспрашивали в соседних магазинах. Везде говорили одно и то же: никогда здесь не было книжного, мы ошиблись.
– Как такое может быть? – спрашивала я у самой себя.
– Мистика какая-то.
На обратном пути я решила, что это самый фантастический эпизод в моей жизни: купить книгу в магазине, которого нет. Собственно, и книги нет, только одна строчка, чего-то там про выбор, который не можешь сделать. Оставлю книгу у себя, вдруг принесёт мне счастье?
Но Рита развеяла ощущение чуда. Как настоящий (будущий) юрист она попыталась найти логическое объяснение:
– Это какой-то мошенник. Продаёт пустые книги втридорога. А на следующий день уезжает из города, чтобы его не нашли недовольные клиенты.
– Почему тогда его никто, кроме нас, не видел?
– Все просто: он им заплатил за молчание.
Мне хотелось возразить, что для магазина нужно место, в конце концов, время, чтобы организовать такой переезд. Но в Ритином объяснении было что-то разумное, так что спустя время и я начала думать, что это простой обман.
Мы попрощались на перекрёстке, и я свернула к моему двору. Сердце стало стучать чаще, ладони запотели, я внимательно всматривалась в прохожих, даже оборачивалась и смотрела на тех, кто идёт сзади.
Если я сейчас столкнусь с Кириллом, что я ему скажу? Это будет очень неловко, что я наделала! Поэтому и говорят, что нельзя первой признаваться парню. Хотя мне никогда не нравились все эти «правила». Кто их придумал? Те, кого отвергли? Я верила в то, что для настоящей любви нет ничего невозможного. Разве любовь можно спугнуть, напугать, оттолкнуть? Мне кажется, нет. Ведь это не маленькая испуганная птица, а скорее гордый, летящий в небе орёл. Так я думала, и все-таки, когда я поднялась к себе домой, я с облегчением выдохнула, закрыв дверь. Обошлось без случайных встреч.
Мама вышла из комнаты с недовольным видом. Что на этот раз?
– Ты забыла, что обещала по выходным мне помогать. Я убираюсь одна, а ты по каким-то магазинам с утра пораньше ходишь, не уберешься – вечером сидишь дома, без танцев.
В мыслях всплыли давно забытые строчки из начальной школы «Лето красное пропела, оглянуться не успела, чего-то там…Так пойди же попляши». Помню, как говорила учительнице, как мне жаль бедную стрекозу, она училась танцевать, а вредный муравей не хочет ей помочь. Теперь вредный муравей – это моя мама.
Когда я протирала пыль в комнате, запиликал телефон, пришло сообщение.
Я встала как вкопанная. Это Кирилл – с Ритой мы недавно расстались, а кому мне ещё писать?
– Что с тобой? – спросила мама.
– Да ничего, сейчас вернусь, – я побежала в ванную комнату, чтобы мне никто не помешал прочитать то, что там написано. Села на закрытый крышкой унитаз, вдохнула побольше воздуха и (эх, была, не была) открыла сообщение.
Да, от Кирилла.
«Прочитал твоё письмо. Ты молодец! (Дальше смайлики, которые хлопают в ладошки) Очень здорово написано. Ты настоящий поэт. Спасибо». И все. Точка. Точка.
И это все? Я положила телефон на пол и прижила голову к коленям. Хотя чего я ожидала? Что он напишет «я люблю тебя, давай не расставаться до конца дней и придумаем сегодня, как назовём будущих детей»? Хотелось бы, конечно, такого сообщения. Но тогда бы это был не Кирилл. Не этот холодный, замкнутый, отстранённый парень, но в то же время такой притягательный и тёплый, домашний. В конце концов, он ни с кем ещё не встречался, он свободен, и я первая девушка, которая призналась ему в любви. И навсегда ей останусь, такое не забывается. Я улыбнулась и подняла телефон, прочитала сообщение ещё раз. Кирилл хвалит меня, благодарит, но уж точно не отвергает… Или он таким образом отстраняется от неприятного разговора? Не хочет говорить твёрдого «нет». А может, это и есть его «нет»? От всех этих домыслов у меня голова разорвётся! Надо бы показать сообщение Рите, но она начнёт шутить. Не хочется этого. Кирилл ей никогда не нравился, она скажет мне в сотый раз забыть про него.
Я написала ответ:
– Спасибо. И улыбочка в конце, чтобы не думал, что я сижу в туалете и расстраиваюсь. Что я разочарована.
А что ещё ответить? Спросить у него, почему он оценивает мое стихотворение, как на уроке литературы? Почему ничего не сказал о том, что там написано? Почему сделал вид, что это не признание, а просто стихотворение на день рождения, как будто я подарила ему открытку с напечатанными буквами, безликими и бесчувственными буквами.
Я стёрла «спасибо», затем напечатала снова.
Нет, сегодня я не буду этого спрашивать. Я призналась, это его ответ. Больше ничего не сделаешь.
Я зашла в «Вконтакте» и увидела, что он выложил фотографию с дня рождения, на которой он стоит рядом со мной и немного даже приобнимает. На фото я лопаюсь от счастья, как кукуруза превращаюсь в попкорн. Любой дурак и без стихотворения поймёт, что я в него влюблена. Подпись «спасибо всем за поздравления».
Это первая «человеческая» фотография на его стене. Обычно там мемы, что-то из видеоигр. А тут фото. Да ещё и со мной.
Может, и хорошо, что всё именно так закончилось? Я боялась выяснения чувств, окончательной точки, а тут всего лишь «запятая». И к тому же с моей стороны вообще было опрометчиво так писать. И выбрать для признания день рождения.
Я вернулась в комнату, где меня ждала хмурая мама с допросом.
– Это ты так отлыниваешь от уборки? —руки в боки и сердитый взгляд.
– Нет, я сейчас все сделаю, – говорю я, уборка – отличный способ отвлечься.
Я успеваю все убрать, и мама отпускает меня на танцы. Странно, а мне не хочется танцевать. Я все думаю о его словах, как будто пытаюсь расшифровать тайный язык. Найти то, что не заметила.
Все занятие Елена Сергеевна делает мне замечания. Наверное, такого ещё никогда не было, я бью рекорд. Поэтому, когда после тренировки Елена Сергеевна попросила меня задержаться, я думала речь пойдет о моей сегодняшней рассеянности и никак не ожидала услышать:
– Полина, я узнавала, что нужно готовить для экзамена. Ты как, говорила с мамой?
Не хотелось говорить «нет». Хотелось кричать «да, да!» я точно поступаю на танцы. А в голове все слова «Молодец, хорошо написано». Сама себе не верю, отвечаю:
– Я, наверное, буду поступать на математический.
Елена Сергеевна смотрит на меня широко открытыми глазами, кажется, я даже вижу своё отражение в ее голубых глазах. Нет, глаза не голубке, а цвета разбушевавшегося моря, в котором я тону.
– Ну хорошо. Только подумай хорошо, я вижу, ты любишь танцы.
Елена Сергеевна выходит, а я как будто всплывав на поверхность, набираю полную грудь воздуха и спрашиваю:
– А ваши родственники не возражали против такой работы?
Елена Сергеевна оборачивается и смотрит на меня с прищуром.
– Возражали, конечно, говорили, что я всю жизнь буду побираться. Только какое это имеет значение? Это мой выбор, моя жизнь, а не их.
Я прихожу домой половина шестого.
Я должна хотя бы попробовать. В конце концов, худшее, что может случиться – я поругаюсь с мамой. Это не первый раз. И это пройдёт. А вдруг она поймёт? Тогда я смогу стать той, кем хочу быть.
Глава 6
На следующий день на перемене я обсуждаю свои проблемы с лучшей подругой. Надо было сделать это раньше. Зачем все копить в себе, если можно выплеснуть на Риту?
– И когда ты собираешься ей рассказать, что хочешь поступить в Санкт-Петербург и учиться танцам?
– Я думаю, может, не говорить. Поступить тайно.
– Ага, а литературу, скажешь ей, ты просто так сдаешь? Да и потом она все равно узнаёт.
– Тебе легко говорить, никто не протестует против юридического. Все рады.
– Она твоя мать, почему ты так боишься разговора с ней? Да, строгая, ругается, с кем не бывает. Может, ты на самом деле не этого боишься?
– На что ты намекаешь?
– Может, боишься не поступить… Запороть творческое испытание. А так удобно – мама не пускает, это она виновата.
– Рита, я сейчас обижусь.
– Аполлинария!
– Аполлинария? – за Ритой раздался смех, – ну и умора, – смеялась Кира.
Откуда она вообще взялась, как долго она подслушивает?
– Это твоё полное имя? – спросила она у меня.
Рита, как всегда, хотела ответить за меня, я видела, как дрогнули ее губы и вытянулись брови – признак того, что она недовольна. Но я опередила ее:
– Нет, так меня называет только Рита.
– Да? А Кирилл как тебя называет?
Рита открыла рот и удивлённо посмотрела на меня. Меня бросило в жар. Почему она говорит о нем, что она знает? Я спросила:
– О чем ты?
– Видела фотку у Кирилла Литвина. Мы учились вместе в лицее, знаешь же? Не рассказывал про меня?
Тут уже Рита не выдержала.
– С какой стати он о тебе должен рассказывать?
– Ну мы встречались. Принято рассказывать настоящей девушке о своих бывших.
Захотелось куда-нибудь убежать и осмыслить услышанное в тишине. Я старалась не показать своим видом, как меня это задело – они встречались, а я об этом не знала, у него были отношения с одноклассницей? А я пишу ему, как дура, уверенная в том, что он такой же, как и я, одинокий интроверт. Уверенная в том, что мы друзья, и он мне обо всем рассказывает. Все, что я смогла сделать: опустить глаза в пол и сказать:
– Мы не встречаемся, просто дружим семьями.
– Мм. Ясно.
И ушла.
Прозвенел звонок. Жаль, побыть одной хотя бы в школьном туалете я не успею.
– Вот гадина, – шепнула Рита, – какая ей разница, ходит тут, подслушивает.
Конечно, всю математику я только и думала о том, что Кирилл встречался с Кирой. А с кем он ещё встречается, и как ему это удаётся? Я-то думала, что он пропадает в магазине. Что девушка, с которой он общается чаще всего помимо школы это я. Я-то думала, что он тайно в меня влюблён. С такими мыслями меня вызвали к доске решить пример. Длинный, с непонятными цифрами. Все расплывалось, я кое-как написала что-то похожее на решение. И получила тройбан. Странно, но вернувшись за парту, меня не беспокоило, что скажет об этом мама. Я все смотрела на Киру. Она симпатичная, но так сильно красится, как будто собирается в клуб после школы. На ее коже большой слой тонального крема, а ресницы, кажется, с трудом поднимаются из-за туши, а может, это и не ее ресницы. Мне кажется, что она выглядела бы лучше без косметики, она как будто не подчеркивает красоту, а пытается себя переделать.
Рита после школы не оставила меня в таком состоянии одну и проводила до дома.
– У меня такое чувство, что я как будто каждый день врезаюсь в зеркало, все хочу сделать как лучше, а натыкаюсь на зеркала, не пускающие меня к нормальной жизни.
– Не драматизируй. Мне кажется, она наврала. Я не подслушивала, но слышала, как она рассказывала Алле, что встречалась с пятью парнями, и сейчас хочет сделать перерыв в «отношениях». Что-то как-то не вяжется Кирилл и Кира, совсем разные.
– Противоположности притягиваются.
Кира остановила меня за плечо.
– Ну даже если и встречались, ну и что? Чего так реагируешь, как будто он тебя обманул, как будто у вас что-то серьёзное.
Неожиданно у меня из глаз покапали слёзы.
Я увидела скамейку неподалёку и пошла сесть на неё. Рита подумала, что я от неё убегаю и направилась за мной со словами «ну что, ты, все хорошо». Когда мы дошли до скамейки и сели, я вытерла слёзы, Рита гладила меня по плечу, это успокаивало.
– Я думала как раз, что между нами есть серьёзное, ну мне хотелось в это верить. На день рождения я подарила ему стихотворение, хочешь прочитать?
Рита кивнула, и я протянула ей телефон, где в «заметках» было сохранено то самое признание.
– Красиво, а чего не говорила, что стихи пишешь? И что он ответил?
– Что я молодец.
– Ну, ты знаешь, ты, правда, молодец, разве с Кириллом можно по-другому? Нет, иначе ты будешь сидеть до пенсии и ждать его. Давно надо было разобраться, нравишься ты ему или нет.
–Но я так и не разобралась в этом, – тихо ответила я на Ритину тираду.
По тому, как Рита приоткрыла рот и посмотрела на меня, я поняла, что она хотела что-то сказать, но передумала. Я знаю, она хотела бы сказать, что тут все ясно, а я не вижу очевидного, но она сдержалась, и я была ей благодарна за это.
Придя домой, я решила заставить себя больше не мечтать о том, кому я не нужна. Но как же это трудно.
Ладно, сегодня напишу Кириллу в последний раз, начну с завтрашнего дня.
«Привет»
Кирилл Л.: «Привет!»
«Ты знаешь, твоя бывшая одноклассница теперь учится в моём классе, она говорит, что вы встречались, это правда?»
Завтра я собираюсь бороться с зависимостью от Кирилла, поэтому сейчас мне наплевать, что он подумает, мне хотелось узнать, правда это или нет.
На экране то появлялась, то исчезала строчка «печатает». Видимо, он размышляет, что же мне сказать: правду или что-то придумать? Хотя, может, он просто в шоке от моего вопроса.
Кирилл Л.: «Нет, кто тебе такое сказал?»
«Ну она и сказала».
Кирилл Л.: «Странно». И смайлик, который не отображается у меня на телефоне. Ему странно, а зачем врать Кире? Знаю ли я его вообще по-настоящему? Я знаю его в домашней обстановке, помню во дворе, как мы вместе играли и лазили по гаражам. Но большая часть его жизни проходит без моего участия. Что, если за пределами нашего двора это совсем другой человек?
Я написала ему сообщение.
«Можешь выйти на лестничную площадку, мне нужно с тобой поговорить».
Кирилл Л.: «Через 5 минут буду».
Я как будто выпила шесть кружек кофе (никогда не пробовала, но чувствовала в себе неподъемную энергию и какой-то кураж). Кирилл вышел из квартиры в домашней одежде, я уже ждала его на лестничной площадке.
– Привет, – сказал он и улыбнулся.
– Мне нужно у тебя кое-что спросить… Ты же понимаешь, что то стихотворение посвящено тебе?
Улыбка исчезла с лица Кирилла, он смотрел на меня серьезно и с удивлением