Читать онлайн Цена невинности бесплатно

Глава 1. Пикантное пари

Занятия закончились, и я спешила к себе в пентхаус, как только могла, но все равно защитный контур на двери оказался взломан. И тот, кто это сделал, еще внутри. Я уверена.

Стоп!

Внутри, или прямо здесь?

Внимательно осматриваюсь. Слева – лифт. Там точно никого, я из него только что вышла. Справа, в самом конце коридора, открытая арка на галерею, ведущую к охраняемой парковке для скайросов. На галерее с виду пусто, но для надежности стоит проверить пространство при помощи пси-способностей. Осторожность лишней не бывает, это я давно усвоила.

Почти не концентрируясь, запускаю лучи-сканеры, но ни одной живой души не обнаруживаю. Отлично! Теперь можно спокойно обследовать защитный контур, не опасаясь нападения сзади.

Тщательно изучив следы взлома, выдыхаю с облегчением:

– Дерек!

Значит, пари принято, и мне остается красиво и правдоподобно подыграть. А, точнее, проиграть. От таких мыслей сердце ухает куда-то в центр живота. То, что я собираюсь сделать, меня пугает, хоть и стыдно себе в этом признаваться. Но и отступать на полпути не в моих правилах. Отец учил всегда следовать намеченному плану, а в моем плане первым пунктом идет наш с Дереком спор.

Дерек Вилуоски мой единственный друг и подходящий для задуманной цели парень. Он не подвел, действительно сумел взломать защиту, которую я собственноручно ставила. Между прочим, на совесть ставила, чтобы у него и тени сомнений не возникло, что пари ненастоящее.

Теперь мой ход.

Подумав о том, чем все должно закончиться, испытываю мгновенную слабость. Интересно, он потребует выигрыш сразу, или…

Закусив губу, решительно касаюсь ладонью панели замка. Дверь мягко и бесшумно втягивается в стену, но я не спешу переступать порог. Сначала осторожно заглядываю внутрь, одновременно выпуская лучи пси-сканера.

Никого в пределах видимости.

– Самоубийца, я иду! – предупреждаю нараспев и с хищной улыбкой захожу внутрь собственного жилища.

Вдох. Выдох.

Медленно поднимаю правую руку. Кисть тут же окутывается голубым сиянием «перчатки». Правилами Академии астральных искусств такие усиления разрешены во время студенческих дуэлей и стычек. После активной боевой тренировки в крови все еще бурлит адреналин, и я собираюсь играть жестко. Вилуоски должен верить в собственную победу.

Сканируя комнату за комнатой, не забываю внимательно осматриваться. Противник может таиться где угодно. Вилуоски – протектор. Щиты, замки, защитные контуры, маскировка, и прочие подобные уловки – его стихия. В этом ему на потоке нет равных. А вот если надо вломить кому-то как следует – это уже ко мне. Я будущий ликвидатор, и потенциал у меня огого! Будет. Когда пройду инициацию…

Остановившись и прислушиваясь, невольно любуюсь ближайшей ко мне драгоценной посудиной, мягко мерцающей точками звездной энергии сквозь непроницаемо-синие стенки. Ваза исчезнувшей расы Дзинь. Между прочим, подлинная. Жаль, если во время борьбы ее разобьем или что-то другое поломаем. Папаша Кастильеро еще мне редкостей накупит, он и так расстарался, чтобы дочурка жила в роскоши и комфорте, но я с уважением отношусь к древностям и просто к хорошим вещам. Это в меня еще с детства до костей въелось.

Опасливо отхожу подальше и останавливаюсь там, где посвободнее.

– Дерееек, выходи!

Друг ничем не выдает свое присутствие в моей отнюдь не скромной обители, и волнение усиливается.

Сканирование пространства тоже не дает результатов. Почти. Кое-что я все-таки обнаруживаю: коротенькие записки, по одной в каждой комнате. В спальне на кровати. В спортзале на коврике для медитаций. В столовой на столе и в библиотеке на большом и уютном кресле для чтения. Та, что в гостиной – затерялась в длинном белоснежном ворсе ковра.

Медленно обходя комнату за комнатой, собираю их все и, прочитав очередную, закатываю глаза. Содержание разное с той или иной степенью пошлости, но общий смысл одинаков: «Я возьму тебя здесь».

Да уж. Дерек, как всегда, прямолинеен, но это мне в нем и нравится. Кстати, где же все-таки он? Не думаю, что после такого он бы ушел, но я везде посмотрела, остался только санузел, по которому я уже дважды прошлась сканирующим лучом…

Останавливаюсь перед входом в скромную по местным меркам ванную комнату. Особо спрятаться там негде, разве что в просторной душевой кабине, устроенной по последнему слову техники?

Да ну! Нет. Быть не может, чтобы ларчик так просто открывался!

Пси-способности – это хорошо, но иногда важно увидеть все собственными глазами. Осторожно вхожу и касаюсь пальцами дверцы, отчего та плавно сдвигается в сторону, обнажая высококомфортабельное нутро. Внутри никого.

Разочарованно хмыкнув, трясу рукой, развеивая остатки пси-энергии. Неужели Вилуоски сдрейфил и ушел? На миг пугаюсь, что если он и вовсе решил отказаться от нашего пари? Или станет потом меня подкалывать?

– Вот гаденыш! Не дождешься теперь выигрыша! – разочарованно шиплю вслух, жалуясь собственному отражению в зеркале, и принимаюсь раздеваться.

Подтверждая статус заносчивой задницы, душ после тренировок я обычно принимаю не в общей душевой, а у себя в пентхаусе. И раз уж Вилуоски здесь нет, а я все еще потная после занятий, самое время приступить к гигиеническим процедурам. Время – самый ценный ресурс во все времена и во всех вселенных, не стоит тратить его зря. Так меня учил отец.

Бросив пропотевшую тренировочную форму и белье в клинер, шагаю внутрь зазывно приоткрытой душевой кабины. Касаюсь сенсора авторизации, и дверь за мной бесшумно затворяется. И в тот же миг меня к ней прижимают, а прямо над ухом раздается торжествующее:

– Вот ты и попалась, Ари!

Такого подвоха я не ожидаю и совершенно теряюсь, чем Дерек и пользуется. Разворачивает меня к себе, и бесцеремонный поцелуй обжигает мои губы. Язык проникает мне в рот, умело лаская. Спору нет, целуется Вилуоски на десять баллов по десятибалльной, даже голова идет кругом. Обошлось и вовсе без драки, но это даже хорошо…

Несмотря на старания парня, нервяк никуда не девается, и я не отвечаю на его поцелуй, ожидая, когда он прервет его сам. Это вполне в духе стервы Кастильеро, а вот моя внезапная страсть как раз выглядела бы подозрительно.

– Думала, ты уже свалил, – отмечаю непринужденно, как только мой рот освобождается.

Дерек в это время принимается целовать мою шею, но отстраняется и, шумно выдыхает:

– И не надейся, Ари. С тебя долги лучше брать сразу, – договаривая, Вилуоски, откровенно пялится на мою грудь.

Прислушиваюсь к себе, но ощущаю лишь неловкость, не более. Как-то я не ждала настолько стремительного развития событий. Да, я сама это запланировала, но думала, что «расплачиваться» стану потом и в более романтичных условиях, чем сейчас. В общем, не слишком то мне хотелось отдавать свою девственность в душевой кабине. Прекратить бы этот фарс и выставить Дерека за дверь, но нельзя. Иначе весь мой план отправиться к астральным тварям.

Вилуоски давно стремится стать кем-то большим для меня. Высокий, крепко сложенный блондин с идеальной фигурой, зелеными глазами и длиннющими ресницами на смазливом лице. Плод генетической селекции, не иначе. Хотя не удивлюсь, если так оно и есть. Дерек – аллирианец, у них генетическая коррекция внешности в порядке вещей. Так и получается, что каждый представитель их расы как на подбор.

Но расположил он меня к себе вовсе не внешностью, а своим легким характером. Дерек веселый и надежный, он не раз выручал меня на занятиях за прошедшие полгода, и как-то так вышло, что мы сдружились. И, когда остро встал вопрос о кандидатуре официального любовника, я сразу подумала о нем. Если что-то пойдет не так, Дерек не станет трепать лишнего, я уверена. Остается только принять окончательное решение: сделать это прямо сейчас или еще немного подождать?

Вопрос архиважный, но ответ как на ладони.

Мы в душе, удачнее и придумать нельзя! Куда разумнее позволить Вилуоски взять себя здесь, а если еще и воду включить, то крови он даже не заметит. Боль-то я перетерплю, это мне не впервой. Тогда и секретность будет соблюдена. Главное, не подать виду, что у меня все в первый раз.

От волнения лицо розовеет и дыхание учащается. Реакция вызвана не возбуждением, а судьбоносным решением, которое я приняла, но Дерек, расценив ее как сигнал к действию, принимается щекотно покрывать поцелуями мою шею. Его ладонь нерешительно касается соска, словно проверяя, не показалось ли? Правда ли, что дали доступ к телу?

Когда мгновенной кары не следует, его рука становится увереннее и уже по-хозяйски стискивает мою грудь. Вздрогнув, шиплю от возмущения, но тут же себя одергиваю. Приняв мою реакцию за страсть, Дерек лезет целоваться, не переставая меня ласкать, и на этот раз я заставляю себя ему ответить.

Целоваться мне не впервой, но особого удовольствия я при этом не испытываю. Действую скорее механически. Дерек напорист, и моя голова слегка кружится, заставляя прерваться, чтобы вдохнуть воздух и вернуть самообладание.

Вилоуски, глянув мне в глаза затуманенным взором, принимается покрывать поцелуями ключицы, теперь уже обе его руки трогают и мнут мою грудь. Недовольно морщусь, пока он не видит. Должного интереса у меня так и не возникает, несмотря на все его старания. Никакого возбуждения или трепета, а значит мне будет больно. Я честно пытаюсь расслабиться и подумать о том, что вот-вот между нами произойдет. Представить на месте Дерека… Нет! Так только еще хуже, возбуждения не прибавляется, скорее наоборот. Ничего, я потерплю для дела…

Мысли сами по себе переключаются на что-то отстраненное, как на боевых тренировках, что регулярно устраивал мне отец. Отвлекаясь от не слишком приятной реальности, размышляю, почему же не сработали мои сканеры. Забывшись, спрашиваю невпопад:

– Погоди. А, как ты это сделал?

Вилуоски, которому я так не вовремя устраиваю разрыв шаблона, недоуменно отстраняется.

– Просто сжал руку и…

Он как раз держит меня за грудь, так что охотно сжимает пальцы, повторив то, что только что делал с ней. Я стремительно краснею, ведь при этом он смотрит прямо мне в глаза. Не выдержав, шлепаю его по руке.

– Я про то, как тебе удалось так хорошо от меня спрятаться!

– Ари, ты серьезно? Хочешь поговорить об этом сейчас?! – нервы у друга сдают.

Киваю.

Отпустив меня, Дерек упирается ладонью в стену над моим плечом и, нависая, глядит сверху вниз. Пожалуй, при других обстоятельствах это бы могло бы быть пикантным. Особенно когда он так близко и так откровенно меня обнаженную разглядывает.

– Дерек? – тороплю его я.

Вилуоски вдруг притягивает меня к себе и вздыхает куда-то в макушку:

– Что именно тебя интересует, Ари? Взлом структуры защитного контура?

– Это. И то, как ты спрятался от моего сканирующего луча. Я дважды проверяла ванную комнату, но тебя не обнаружила.

– Ари, я ведь уже прошел инициацию и выбрал направленность. Кто, как не протектор, способен установить самую надежную защиту? И, наоборот, взломать любой запор и закрыться от чужого, более слабого, сканера?

– Мой сканер не слабый! – слегка обижаюсь я.

– Но и не планетарного масштаба. Ари, просто я пока лучше. Смирись, – хвастливо отвечает Дерек и неожиданно щиплет меня за сосок.

Подскочив, в отместку хлопаю ладонью по сенсорной панели, и Вилуоски обдает ледяным душем. Промокает он мгновенно. Глаза аллирианца нехорошо суживаются, и я понимаю, что вот сейчас мной точно займутся по-настоящему.

Так и выходит. Дерек использует запрещенный прием, самую изощренную и бесчеловечную пытку, которую я потребую запретить межпланетной конвенцией по правам женщин – принимается меня щекотать, окончательно развеивая и без того весьма эфемерный настрой на что-то эдакое.

Нашу возню прерывает переливчатый звук, после которого раздается мелодичный женский голос системы оповещения академии:

– Арелия Кастильеро, вам следует немедленно явиться в кабинет наставника Аделхарда.

Глава 2. Расскажи, что тебе нравится?

На мгновение замираю, холодея не только снаружи, но и внутри. И дело не только в том, что ледяная вода продолжает изливаться изо всех отверстий душевой кабины.

Аделхард? Ну уж нет!

Демонстрирую неприличный жест в сторону входной двери и поворачиваюсь к прекратившему маяться дурью Вилуоски. Тот уже насквозь вымок и безуспешно старается не слишком громко стучать зубами.

– М-может, включишь теплую воду? Ты ведь тоже замерзла, – предлагает он и беспардонно тычет указательным пальцем прямо в собравшийся тугим камешком сосок.

Снова шлепаю друга по руке, но проявлять чудеса выдержки желания нет. Я тоже ужасно замерзла. Снова касаюсь сенсорной панели, и кабина мгновенно наполняется паром, а струи умеренно горячей воды вырывают у нас синхронный вздох облегчения.

Удивленные такой солидарностью мы с Дереком таращимся друг на друга, понимая, что момент упущен. Неловкость все нарастает, и стоя вот так совершенно голой перед одетым, пусть и мокрым до нитки, парнем, чувствую себя ужасно глупо. Хочется прикрыться и вышвырнуть отсюда Вилуоски, но… Тогда придется начинать все заново, и это будет намного сложней…

Раздосадовано прячу глаза под ресницами, судорожно соображая, что бы такого сделать, чтобы он вот прямо сейчас не ушел. Нужно срочно применить какую-то женскую хитрость, соблазнить его. Заставить остаться и продолжить.

Но вместо этого, я обхватываю себя руками за плечи.

Дерек не знает всей подоплеки, но чувствует, что со мной что-то не так, и меняет тактику. Тянется ко мне и обнимает, принимается неспешно, почти невесомо, гладить мои волосы, плечи и спину. В этих действиях нет никакой пошлости, скорее искренняя забота, и я потихоньку прихожу в себя и расслабляюсь. Иногда мне кажется, что во всей академии, а то и в мире, он один знает, что не такая уж я и стерва, какой стараюсь казаться. И иногда даже подкалывает меня на тему нежной и ранимой души.

Вот и сейчас Дерек понимает, что мне неловко, а еще проявляет редкую проницательность:

– Расскажи, что тебе нравится, Ари? Ты такая напряженная, словно это твой первый раз.

Я молчу. Открыть свой секрет другу я просто не имею права. Даже отец не догадывается, что контракт на мою невинность до сих пор не исполнен.

– Я понял! Все было только во время Контракта да? Тебе попался му… неприятный партнер, и ты теперь боишься близости? Такое бывает, я знаю. К сожалению, не все партнеры ведут себя достойно. Он был с тобой груб, Ари? Причинил боль? Унизил? Поверь, близость с мужчиной может быть приятной, я обязательно тебе покажу…

Дерек, продолжал что-то говорить, успокаивая меня, а я просто цеплялась за его одежду, стараясь не расплакаться. Проклятый Рейн фон Аделхард! Он действительно унизил меня и причинил боль. Сделав это однажды, он повторил это снова, выкупив контракт на мою невинность.

Номер семьдесят семь. Никогда не забуду момент, когда сидела в той отвратительной комнате, чувствуя себя драгоценностью в дешевой бархатной коробке. Хотя нет. Скорее поделкой на искусственном бархате, выставленной напоказ, как в музее. Такой же постамент и куча защитных контуров вокруг.

Я держала лицо и заставляла себя не кусать ногти, обреченно ожидая результатов аукциона. И вот наконец прозвучало – семьдесят семь. Номер победителя. Как символично…

Еще немного, и наступил момент знакомства. Я приготовилась увидеть кого угодно. Это мог быть уродливый старик толстосум, возжелавший юное тело, но главным образом – подпитаться моей пси-энергией. Или кто-то из отцовских «знакомых», стремящихся насолить главе Совета Пяти хотя бы тем, чтобы поиметь его дочь. Уверена, многие из них именно так бы и поступили, при возможности. В случае выигранного Контракта на мою невинность им бы за это даже ничего не было. Но необязательно кого-то калечить, чтобы испортить жизнь. Есть масса иных способов.

Но в комнату вошел мой старый знакомый.

Трясу головой, отгоняя непрошеные воспоминания, но и от них выходит толк. Злость придает мне решимости. Пока Аделхард бесится, напрасно ожидая меня, я исправлю его оплошность и заодно раз и навсегда избавлюсь от проклятой невинности, которая, точно дуло бластера, угрожающе тычет мне в спину, не давая спокойно жить. Все бы ничего, если бы не скорая инициация. Там уже я ничего не скрою, аура покажет, что я все еще девственница, и будет скандал и повторный контракт. Вот почему так важно провернуть все как можно скорей. Желательно прямо сейчас.

– Все нормально, Дерек, – шепчу я. – Меня никто не обидел, но и особого восторга я не испытала. Ты ведь поможешь исправить мое мнение о сексе? – последнее произношу, добавив томности в голос, и обвиваю шею парня руками, глядя на его чувственные губы.

Бросив самый настоящий вызов, сама прижимаюсь к губам Дерека. Стараюсь, чтобы мой поцелуй получился властным и уверенным. Похоже, удается. Глухо застонав мне в рот, Вилуоски «радует» мгновенно образовавшимся внушительным бугром под форменными брюками, и пытается перехватить инициативу. Я не позволяю, чувствительно прихватив зубами его нижнюю губу.

Когда он замирает, выпускаю его и интересуюсь:

– Забыл, кто здесь главный?

– Ага! Всегда подозревал, что тебе нравится сверху! – радуется новому повороту наших отношений парень.

Дотягиваюсь и впиваюсь пальцами в волосы у него на затылке.

– Ты, Ари. Как всегда, ты, – покорно отвечает Дерек, легко подчиняясь правилам новой игры.

– Хороший мальчик. А теперь на колени! Целуй мне… живот!

– Да, моя принцесса!

Дерек делает, как велено. Опускается на мокрое дно душевой и кладет руки мне на поясницу, притягивая к себе. Его язык принимается старательно выписывать узоры вокруг моего пупка. Признаться, ничего более интимного в жизни не делала, но нужно же хоть как-то завестись.

И снова, вопреки всем стараниям Вилуоски, мои мысли то и дело ускользают далеко от происходящего, а тело окончательно теряет чувствительность…

Нравы в ААИ свободные. Негласно считается, что отношения между студентами только на пользу, вот и отрываются одуревшие от мимолетной свободы девушки по полной. А как иначе, когда в любой момент можешь оказаться проданной неизвестно кому на цикл-другой, на десять, а то и на всю жизнь? И только я отбиваюсь от любвеобильного коллектива, отказывая всем поклонникам. Контракт на невинность уже позади, мне нечего больше бояться.

Да-да. Арелия Кастильеро слывет самой разборчивой студенткой Астральной академии, и недаром. Дурной характер как нельзя этому способствует, я очень старалась, нарабатывая такую репутацию. Теперь за моей спиной поговаривают, что стерву Кастильеро выкупят, только если Звездный Лорд сам приплатит тому идиоту, который на нее по глупости позарится. Меня такой расклад вполне устраивает.

Уверена, отец меня не продаст плохому человеку и будет тщательно выбирать покупателя, то есть мужа. Но вот Контракт на невинность куда как хуже. Там у меня совсем не будет шансов отказать победителю. Чудом мне удалось отвертеться от этой унизительной участи однажды, так что нельзя… Никак нельзя вляпаться в это сомнительное приключение второй раз.

Пока размышляю, мой любовник переходит к еще более решительным действиям, и я еле сдерживаю непроизвольный пси-удар. Да уж… Пожалуй, Дереку не стоит знать, что он едва не подвергся мгновенной ликвидации, а то навсегда растеряет запал, где я тогда найду кандидатуру лучше него?

Усилием воли заставляю себя отстраниться и не препятствовать, что бы он со мной ни делал. И даже принимаю беспрецедентные меры – ставлю ногу парню на плечо, чтобы облегчить доступ туда, куда его язык так настойчиво стремится, после чего закрываю глаза, пытаясь не стесняться и сосредоточиться на ощущениях.

Несмотря на столь интимную ласку, удовольствия как не было, так и нет. Есть только все более жгучий стыд. Ладно, нужно просто немного потерпеть и все. Зато никакого скандала, не будет второго унизительно контракта на невинность, да и мужчину я выбрала сама, по собственному вкусу…

Вилуоски честно старается и, похоже, получает удовольствие от того, что делает, но я по-прежнему чувствую себя бесполым манекеном для отработки первой помощи или чего-то подобного. Процедура – не более.

Тревожный зуммер аварийного открытия входной двери раздается внезапно, одновременно с ней стенка душевой кабины переходит в режим трансляции изображения. И я вижу, что на пороге моего пентхауса стоит наставник Аделхард собственной персоной!

– Поглоти тебя Астрал! – выдыхаю, после секундного ступора и спешно пытаюсь убрать ногу с плеча Вилуоски.

Дерек Аделхарда не видит, да и тревогу, похоже, пропустил. Решив, что пора приступать к активным действиям, он перехватывает мою ногу и пытается поцеловать под коленкой, одновременно лаская меня пальцами.

– Де-рек! – панически шипя сквозь зубы, удерживаю его руку и шлепаю незадачливого любовника по плечу: – Дерек!

Но Вилуоски, лишь сильнее впивается губами в подколенную впадину, издавая неловкие звуки. Еле сдержавшись, чтобы не вскрикнуть, я больно дергаю его за волосы.

– Прекрати! Аделхард здесь! – в моем голосе уже слышатся нотки паники.

– Чего? Ох, ё… – до Вилуоски наконец доходит.

Он поворачивается и замирает, пялясь на встроенную в дверь душевой кабины инфопанель, при этом все так же продолжает цепляться за мою ногу.

– Студентка, Кастильеро, прекратите ребячество! Я знаю, что вы дома, – раздраженный голос Аделхарда раздается совсем близко.

Я не удосужилась закрыть дверь ванной комнаты, когда обнаружила Дерека, так что наставник безо всяких проблем входит внутрь и осматривается. Его изображение по-прежнему транслируется на дверь душевой, создавая иллюзию ее отсутствия. Отвлекшаяся на Дерека, я поворачиваюсь именно в этот момент и инстинктивно подаюсь назад, увидев Аделхарда так близко.

Высокий, темноволосый, хищный, точно притаившийся дикий зверь, затянутый в аккуратную черную форму академии, он, как обычно, производит на меня гнетущее впечатление. Опорная нога неожиданно поскальзывается на мокром полу, и я гулко ударяюсь спиной о стенку кабинки. Аделхард мгновенно реагирует на звук, прожигая меня насквозь строгим взглядом.

Он нас не видит, напоминаю себе мысленно, но отчего-то кажется, что это не так.

– Он знает, что мы здесь! – одними губами произношу я, в ужасе таращась на Вилуоски.

Дерек отрицательно мотает головой и, тихо поднявшись, шепчет едва слышно мне на ухо:

– Нет. Я до сих пор не снял защиту, которую поставил, пока прятался. Так что ты для него здесь одна.

– Твою мать!

Вилуоски игнорирует мое негодование.

– Если ты ему ответишь, он не станет запускать сканеры.

Нет-нет-нет! Встречаться с Аделхардом прямо сейчас я морально не готова! Отчаянно мотаю головой.

– Ари! Думаешь будет лучше, если он и меня здесь найдет? – продолжает увещевать Дерек и напоминает: – Ты же проигнорировала его вызов, это нарушение. Придется извиняться. Не дрейфь, он тебя простит.

– Мне конец! Дерек, я проигнорировала не только его вызов, но и все его занятия с начала года!

Глава 3. Немедленно на выход!

Да, я демонстративно не посещала предмет, который ведет Рейн фон Аделхард, и не собираюсь посещать его впредь.

– Не думаю, что он вытащит тебя наружу за волосы, но все равно будет неприятно. Давай, Ари! Просто выгляни и ответь ему. Он уйдет, и не заметит меня. Не хочу заиметь во враги такого, как он.

– Какого? С каких пор ты боишься преподов?

– Ари, я потом тебе расскажу, почему я боюсь именно этого препода. А пока, ответь ему. Ну пожааалуйста! – друг шепчет, умоляюще сложив руки.

– Гад! Предатель! – шиплю, наблюдая, как мой неудавшийся любовник на глазах растворяется в воздухе, снова становясь невидимым.

Не знаю, что происходит, но с появлением в моем пентхаусе Рейна фон Аделхарда, что-то во мне меняется. Замороженные эмоции словно оттаивают все и разом. Злость, смущение, возбуждение, неловкость, негодование, обида. Во мне бурлит такой коктейль, что немудрено взорваться.

Изображение наставника транслируется во весь рост. Он всего в шаге от меня. Стоит в своей безупречной черной форме, и потемневшие от злости глаза смотрят по-прежнему именно туда, где я нахожусь. Полная иллюзия, что он меня видит!

Я уже совершенно не стесняюсь Дерека, стоящего рядом, но присутствие моего личного врага по ту сторону эфемерной преграды переворачивает все внутри. Кожа покрывается мурашками, соски сжимаются в две тугие горошины, как будто на меня снова льется ледяная вода. Пальцы на ногах невольно подбираются, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть руками стратегически важные места.

Позорно проиграв эту битву, выключаю изображение и, уткнувшись лбом в стенку кабины, размеренно дышу, пытаясь собраться и решиться хоть на что-нибудь. Мне нужно несколько секунд. Всего несколько секунд, чтобы снова натянуть маску холодной и надменной стервы…

– Студентка Кастильеро, я знаю, что вы здесь, – раздается неожиданно спокойный голос по ту сторону перегородки. – Глупо полагать, что здесь я вас не найду. Напоминаю, что гигиенические процедуры не являются уважительной причиной, чтобы игнорировать вызов наставников. Вам это известно?

Какой умный! А что, если я вся в мыле? Так и приходить? Да и игнорирую его вызовы я не в первый раз, так чего он вдруг притащился?

Но инстинкты прямо-таки кричат, что сегодня медлить опасно. Он и в кабинку войдет, если не отзовусь. С Аделхарда станется. А, может, и ладно? Пусть видит, что я развлекаюсь по полной. Я ему ничего не должна!

Но что тогда будет с Дереком? Почему друг вдруг так оробел перед обычным наставником. Не помню, чтобы у них был конфликт. Можно подумать он разозлится и как-нибудь отомстит Вилуоски? Но за что?

Глупости все это, Дерека он не тронет, да и с какой стати? В свободное время мы вольны заниматься любовью с кем угодно, если нас не связывает контракт. Отношения между студентами академии не запрещены, чем я отличаюсь в этом от других?

И все же мне отчаянно не хочется, чтобы он заметил Дерека здесь. Чуйка, что ли? Или это простое нежелание предстать перед давним знакомым в таком свете?

– Наставник Аделхард, одну минуту… – наконец решаюсь я.

В этот миг Вилуоски чувствительно щиплет меня за зад.

– Предатель! – шепчу одними губами невидимому другу и пытаюсь ударить туда, где он предположительно находится.

Кулак находит пустоту, но я не собираюсь оставлять хулигана-невидимку безнаказанным и принимаюсь ловить его на ощупь, благо в кабинке не так много пространства для маневров.

– Что у вас там происходит, Кастильеро? Чем это вы занимаетесь?

– О вас думаю, наставник! – зло огрызаюсь, зажимая Вилуоски в углу и нанося несколько чувствительных ударов.

– Интересное вы место для этого выбрали, – все больше раздражается Аделхард.

– Самое что ни на есть подходящее! – огрызаюсь я.

Снаружи слышится сдавленный кашель.

– Я рад, что обо мне вы думаете в душе, а не в уборной. Даже немного польщен.

– Издеваетесь, наставник?

Задавая вопрос, я еще разок-другой сую беззвучно ржущему невидимому Вилуоски кулаком под дых, и тот резко выдыхает, когда мне наконец удается пробить.

– Кастильеро, да что за непотребство вы там творите? Немедленно на выход!

Ну, немедленно так немедленно…

Напустив на себя привычный наглый вид, выскальзываю из кабинки и оказываюсь нос к носу с преподавателем.

Ни один мускул не дрогнул на лице фон Аделхарда, только в глазах промелькнуло что-то темное, но я это замечаю.

Ага! Ты сам дал мне в руки оружие, гад, и я им воспользуюсь!

Сердце колотится как безумное, адреналин зашкаливает, но внешне я остаюсь отстраненной и холодной. Годы, прожитые в доме отца, научили меня носить маску равнодушия при любых обстоятельствах.

А еще помогает мысль, что я имею полное право выставить наглеца из пентхауса и подать жалобу за приставание к студентке. Это не лучшим образом скажется на его карьере, а Аделхард не из тех, кому приходится выбирать, насколько мне известно.

Но я не делаю ни того ни другого. Просто стою вся мокрая и неприкрытая, позволяя давнему врагу рассматривать себя, как тогда на торгах, которые он каким-то невероятным чудом выиграл…

Рейн, не отводя взгляда и ничего не говоря, тянется к полке со стопкой чистых полотенец и подает одно мне. Проигнорировав его жест, огибаю его и выхожу из ванной, высоко задрав голову. Останавливаюсь только в гостиной, спиной ощущая, как наставник следует за мной.

Трусливое желание чем-то прикрыться, хотя бы даже руками, не покидает. Но я его безжалостно подавляю, позволяя себе лишь одну одежду – собственные волосы, которые спускаются до середины ягодиц. Я не отвожу взгляда, даже когда наставник входит в гостиную вслед за мной. Сегодня Рейн фон Аделхард не увидит перепуганную девчонку, дрожащую, как лист хакса на ветру! Только стерву Кастильеро.

Я и Рейн фон Аделхард. Стоим друг напротив друга на мягком белом ковре посреди просторной, утопающей в сдержанной роскоши, гостиной моего пентхауса. Стоим и молчим. Я с вызовом, он – с вопросительными нотками в безмолвии.

Наконец, наставник не выдерживает и, заложив руки за спину, принимается непринужденно обходить гостиную, вроде как рассматривая обстановку. Весь из себя такой строгий и подтянутый до тошноты. Ррр! Вот он останавливается и делает вид, что любуется полотном “Капля росы на утренних авелиях”.

Настоящее масло, между прочим! Тебе, навозник, такое и не снилось!

Рейн идет дальше. Задерживается у вазы династии Дзинь и заглядывает внутрь.

Хоть бы оттуда выскочила какая-нибудь астральная сущность и вцепилась прямо в твой точеный аристократический нос, Рейн!

Несмотря на бурлящие, словно кипяток, эмоции, которые так и норовят плеснуть через край и ошпарить, я по-прежнему не двигаюсь, терпеливо ожидая, когда эта странная пытка молчанием окончится. Происходящее, положа руку на сердце, далеко от нормальности. В ААИ не принято, чтобы наставники врывались в личные комнаты студенток без особой на то причины, и тем более без зазрения совести рассматривали их нагих.

И тем не менее это происходит. Рейн фон Аделхард все еще здесь, и не думает извиняться за свое хамское, непозволительное поведение! Совсем страх потерял!

Наставник заканчивает обход и снова застывает напротив меня. Его мужественное лицо с жесткими чертами выглядит старше и злей, чем когда мы виделись в последний раз. Передо мной больше не надменный мальчишка, посмевший дважды меня унизить, а уверенный в себе мужчина, один вид которого вызывает во мне весьма противоречивые эмоции. То, как он двигается, ведет себя спокойно и уверенно, словно в своем праве, будто система безопасности вовсе не записывает происходящее здесь, меня пугает. От Рейна фон Аделхарда исходит угроза, заставляя чувствовать себя трепетной ланью, как бы мне ни хотелось казаться мегерой.

Взгляд темно-синих, почти черных как глубокий космос, глаз из-под ресниц кажется осязаемым, когда скользит по моему телу. Он словно оставляет на мне невидимые царапины, которые начинают саднить. Рейн смотрит на меня без церемоний, по-хозяйски, словно показывая свою власть надо мной. Губы, шея, грудь. Здесь он задерживается, прежде чем направиться дальше. Живот. Треугольник аккуратно выбритых светлых волос. Бедра, колени, лодыжки… Достигнув щиколоток, двигается в обратном порядке, словно не удовлетворившись увиденным.

Стоять вот так и делать вид, что мне все равно, с каждым тягучим мгновением становится все невыносимее. Тысячу раз жалею, что затеяла эту игру. Надо было сразу принять полотенце и не артачиться, пока была такая возможность. Аделхард давно уже не тот несчастный мальчишка, который наказал меня за проступок, а потом и сам был жестоко наказан моим отцом. И больше не молодой и обиженный юноша, неведомо как сумевший выкупить контракт на мою невинность, который пялился на меня добрых десять минут после аукциона, прежде чем развернуться и уйти, так не сделав того, что полагалось, со своей неоправданно дорогой покупкой.

Рейн фон Аделхард заматерел, превратился в опасного хищника. Признаться, тогда стоя перед ним на круглом возвышении “витрины” я посчитала это верхом унижения, но сейчас… Сейчас было намного хуже. Хуже потому, что я, как и тогда, где-то в глубине души хотела, чтобы он сорвался и взял то, за что заплатил слишком высокую цену. И это дало бы мне право ненавидеть его еще сильней, потому что сейчас…

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

После аукциона я не разговаривала ни с кем несколько дней. Не отвечала на вопросы и не позволяла докторам себя осмотреть. Помогла мама. Она каким-то чудом уговорила или подкупила семейного доктора, чтобы тот сохранил в тайне мою девственность. Для всех сделка прошла успешно. Аделхард подписал все бумаги, подтвердив тем самым, что контракт был исполнен, и он не имеет претензий к семье Кастильеро.

Не знаю, зачем ему это понадобилось? Навозник не только потратил деньги, которых у него просто не могло быть, но еще и на десять условных циклов лишился возможности принимать участие в аукционах на невинных пси-одаренных, так ничего и не получив взамен. Ужасно глупый поступок.

А теперь все повторяется, точно в кошмарном сне, только с той разницей, что у Рейна фон Аделхарда нет больше права вот так бесстыже на меня пялиться!

Прав нет, а он… А он все равно прожигает меня взглядом, от которого кожа вот-вот вспыхнет.

Не выдерживаю первой:

– Убирайся! Вали отсюда на хер!

Глава 4. Наставник, позвольте мне одеться

Вспышка гнева не производит никакого эффекта.

Губы мужчины искривляет презрительная ухмылка, и он подходит еще ближе. Двухрядная застежка его кителя едва не касается моей груди. Я ощущаю тепло, исходящее от него, вдыхаю ненавязчивый и, как назло, приятный запах парфюма и чистого мужского тела – свежий, будоражащий. Словно это он только что вышел из душа, а не я.

Лучше бы он вонял навозом, как и полагается выродку с Кантры!

Сохранять самообладание больше невозможно, я еле сдерживаюсь, чтобы не отодвинуться, и выше поднимаю голову. Гляжу ему прямо в глаза с таким видом, словно это я выше, а не он. Я умею. Научилась так смотреть за время, прожитое с отцом.

– Все такая же дерзкая и самонадеянная, да, Ари? Считаешь так следует вести себя с наставником?

Голос Аделхарда сладко вибрирует где-то у меня в животе, и я с трудом подавляю желание долбануть его в висок чем-нибудь тяжелым. Да хотя бы вон той нефритовой статуэткой замысловатой формы. Уродливая и тяжелая, как раз то, что нужно, чтобы пробить ублюдку башку.

Усилием воли заставляю себя прирасти к месту и по-прежнему высоко держать голову. Даже папаша Адолфо наверняка бы гордился такой выдержкой. Когда напряжение моральных сил достигает пика, гневно шиплю:

– Ты не имеешь права, Аделхард! Здесь тебе не аукцион!

Бровь наставника удивленно изгибается. Похоже, Рейн не ожидает, что я заговорю об этом, и я стараюсь развить успех:

– Ты и тогда оказался ни на что не годным. Заплатил, чтобы поглазеть на меня без одежды, да? На большее тебя не хватило? Трус! Так вот что я тебе скажу, – приподнялась на цыпочки и выплюнула ему в лицо: – Все. Время вышло! Вали!

В тот же миг я оказываюсь прижатой к мужской груди. Кожаные вставки и пуговицы неприятно впиваются в мое обнаженное тело. Пальцы Рейна зарываются в мои волосы. Грубо прихватывают их на затылке и тянут, безжалостно запрокидывая мне голову. То, что следует потом, поцелуем назвать трудно. Жесткие губы терзают меня и наказывают. Щетина царапает кожу, Аделхард отнимает мое дыхание, словно пытаясь таким изощренным способом меня уничтожить. Мужская ладонь находит мою грудь, грубо стискивает. Пальцы, нащупав торчащий сосок, причиняют вместо ласки боль.

Растерявшись, не могу собраться и вывернуться. Разом позабыв все приемы, скулю, позорно извиваясь в мужских руках и позволяя ему творить с собой такое непотребство. Захлебываюсь противоречивыми эмоциями. Давлюсь ими, точно горькой морской водой, тщетно пытаясь выплыть на берег во время шторма.

– Хватит! – не выдержав такого издевательства, отталкиваю Рейна.

– Ты сам подписал тот контракт, так какие теперь претензии? За кого вы меня принимаете, наставник Аделхард? Я вам не наложница и не девка из квартала фиолетовых вуалей, чтобы вытворять подобное!

Официальный тон помогает хотя бы немного вернуть самообладание. Рейн выпускает меня и отступает, тяжело дыша. В его необыкновенных глазах плещется тьма, а лицо искажает странная смесь презрения и желания. С ледяной усмешкой он вдруг снова подается ближе и хватает прядь моих волос. На фоне его черного форменного кителя они кажутся особенно белоснежными. Кончиком этой импровизированной кисточки Рейн ведет по моим губам, шее, груди, повергая меня в ступор. И как-то хрипло интересуется:

– Точно хочешь знать, за кого я тебя принимаю, Кастильеро?

Мое самообладание окончательно втоптано в пол.

Так. Хватит! Больше никаких извращенных экспериментов. Рейн – наставник Академии Астральных Искусств. Я – студентка, а значит, между нами не должно быть ничего подобного и пора ему об этом напомнить. Мысленно признав собственное поражение, спрашиваю в свою очередь:

– Наставник, позвольте мне одеться.

– Нет. Я желаю еще любоваться твоим телом.

Ответ совершенно не тот, на который я рассчитываю. Задохнувшись от возмущения, вскидываюсь, но встретившись взглядом со своим противником, понимаю, что впервые вижу его таким. Рейн фон Аделхард смотрит на меня, как оголодавший канис на кусок кровяной колбасы. Жадно и с неприкрытым вожделением. От этого взгляда моя кровь закипает и превращается в патоку. Ноги слабеют, сладко ноет низ живота, заставляя полыхнуть огнем щеки.

Подобрав с пола остатки втоптанного туда самообладания, издевательски интересуюсь:

– Наставник, а вы купили лицензию, чтобы заявлять такое?

Мои слова звучат на удивление спокойно и даже немного зловеще. Разговаривая с членом семьи Кастильеро, кто-то мог бы от таких интонаций и в штаны напрудить, но на Аделхарда это не производит впечатления. Мужские пальцы ложатся мне на подбородок, приподнимая лицо. Рейн склоняется так, будто снова хочет меня поцеловать. Его губы касаются моих, когда он задает вопрос:

– Ты желаешь знать, купил ли я право трахать тебя, когда мне заблагорассудится, Ари?

От такой наглости зверею. Никому не позволено разговаривать со мной в подобном тоне! Со мной – Арелией Кастильеро!

Прежде чем соображаю, что делаю, мой кулак окутывается голубым сиянием «перчатки», и я от души заряжаю забывшему свое место сенатренышу в морду.

– Трахать меня можешь только во сне. Наяву не сотри ладошку, навозник!

Выкрикнув вслух презрительное прозвище, какое употребляют в отношении уроженцев сельскохозяйственных планет, в тот же миг оказываюсь на полу, распластанная на мягком ковре. Ублюдок Аделхард нависает сверху, удерживая над головой мои руки. Безжалостно раздвинув ноги коленом, втискивает его так сильно, что на его безупречных форменных брюках неминуемо останется влажное пятно.

Склонившись к моему лицу, он рычит, глядя мне прямо в глаза:

– Да, Ари! Я действительно купил лицензию. Взяв тебя прямо здесь и сейчас даже силой, я буду в своем праве!

Аделхард смотрит с издевкой, а меня душат обида и ненависть.

– Ты лжешь! Этого не может быть! – Не веря в услышанное, мотаю головой.

– Мне нет нужды тебе лгать. Ты теперь моя, Ари. Моя по праву. На год.

– На год? Ты купил лицензию всего лишь на год?!

Только что я была шокирована его поведением, но эта новость и вовсе точно удар молотом – есть такой псионический прием. Прикладывает так, что в башке еще сутки потом звенит.

Год! Звучит как форменное оскорбление. Казалось бы, надо радоваться, что навозник не смог собрать достаточной суммы, чтобы забрать меня себе насовсем. А так немного потерплю и буду свободна. Больше двух контрактов на одну пси-одаренную подряд ему все равно не светит по определению. Исключения в законе бывают, но для них должна быть серьезная причина, и это явно не про него.

Но почему же так обидно? До тошноты! До рези в глазах!

Чтобы прогнать непрошеные слезы, приходится едва ли не до крови закусить губу. Боль хоть немного, но отрезвляет.

– Пусти! – прошу почти равнодушно.

Аделхард не отвечает мне грубостью. Просто поднимается на ноги и отступает, продолжая насмешливо смотреть. Радуется, наверное, произведенному эффекту. Придурок! Ничего, я тоже умею брызгать ядом.

– На год? – издевательская ухмылка искривляет мои губы. Поднимаясь с пола, прячу за упавшими на лицо волосами глаза. – У тебя настолько туго с финансами, что на большее ты не способен, нищеброд? Меня до сих пор мучает вопрос, зачем ты, вообще, это делаешь? Два контракта и оба под хвост лысому канису. На что ты пошел, чтобы рассчитаться с моим отцом, а? Продал свою дрянную планетку? Нет. Это вряд ли, кому она нужна. А! Поняла! Ты заложил родную матушку, ради права уложить меня в койку?

Мир неожиданно переворачивается. Не успев осознать, я оказываюсь перекинутой через его колено с выставленным вверх голым задом.

– Не смей! Говорить! Так! О моей! Матери!

Больше у меня не остается мыслей, потому что с каждым словом на мою задницу опускается крепкая ладонь. С размаху. Прижигая. И никакой эротической подоплеки в этом действии нет. Сплошное унижение! Звуки шлепков раздаются у меня в ушах точно эхо. Не знаю, как мне удается высвободиться и отскочить в противоположный конец гостиной, откуда я таращусь на экзекутора, тяжело дыша, точно загнанный зверь.

Лицо Аделхарда каменеет, взгляд непроницаем.

– Приводите себя в порядок студентка, Кастильеро. Через час жду вас в моем кабинете. Обсудим вашу отработку, – тон Рейна сухой и официальный.

Чеканя шаг, он покидает пентхаус.

– Это незаконно! – ору в его издевательски прямую спину. – Отношения между преподавателями и студентами запрещены!

Рейн фон Аделхард замирает на пороге.

– Похоже, у вас серьезные пробелы в знании законов Содружества, студентка Кастильеро. Непростительно для дочери своего отца, – отвечает он не оборачиваясь.

– Я… Я буду жаловаться!

– Пожалуйста. Это ваше право, Арелия. Не опаздывайте.

Дверь, автоматически распахнувшаяся перед наставником, мягко встает на место, а я еще некоторое время смотрю на нее невидящим взглядом. Наконец очнувшись, трясу головой и зову Дерека. Но, похоже, что друг каким-то чудесным образом умудрился незаметно улизнуть. Оно и к лучшему, только надеюсь, что он не подслушивал наш с Аделхардом… Хм. Разговор.

Приказав системе безопасности заблокировать замки, снова отправляюсь в душ. Долго моюсь, подставляя лицо струям теплой воды, массируя ароматным шампунем волосы. Смывая дорожки слез и прикосновения мужских рук к моему телу.

Рук моего друга и рук моего… врага? Да, именно так!

Воспоминания о дне, когда началась наша с Рейном фон Аделхардом вражда, врываются в голову без стука и разрешения, выбив накрепко запертую дверь тяжелым ботинком сборщика хакса…

Глава 5. Оператор харвестера

– Мама, тебе плохо?

Дебора Раскел облокачивается на столешницу и крепко жмурится. С каждым днем ей становится хуже и хуже. Ее густые русые волосы поблекли, губы выцвели, в уголках глаз прибавилось морщинок, а на утонченном лице застыла печать страдания.

– Мама?

– Сейчас все пройдет, дорогая. Я уже приняла лекарство, – она старается улыбнуться и сделать вид, что все хорошо.

Мама всегда так поступает и меня учит никогда не показывать слабость.

Дебора еще немного стоит, а затем, точно решившись, выпускает опору и идет к выходу. Пытается впихнуть ноги в тяжелые сельскохозяйственные ботинки сборщика хакса, призванные защитить нижние конечности рабочего от колючих побегов. Поднятая нога дрожит, а по маминому виску стекает капелька пота. С запозданием бегу к Деборе, чтобы отговорить от этой затеи и поддержать, если мама снова вздумает падать.

– Тебе не стоит сегодня идти на работу!

– Я и так провалялась в постели целую неделю, мы сильно задолжали за аренду харвестера.

– Мам, может… Может, нам обратиться к доктору? К хорошему доктору с Итерры.

Дебора отвечает мне печальной улыбкой.

– Ну да, знаю. У нас нет денег ни на медицинские услуги, ни на шаттл… – бормочу я и не могу сдержать тяжкий вздох.

– Вот видишь, Ари, ты умница, – мама ласково проводит ладонью по моим заплетенным в две тугих косы волосам, выкрашенным в неприметный мышастый цвет.

Отчего-то она строго следит, чтобы никто и никогда не узнал, каков он у меня на самом деле. Говорит, что это очень плохо – выделяться среди местных. У нее самой волосы каштановые, к тому же изрядно припорошены сединой.

Деборе все же удается обуться, и она выпрямляется, пытаясь отдышаться перед следующим действием. А затем принимается застегивать ботинки. Закусываю губу, стараясь не расплакаться от вида дрожащих маминых пальцев – длинных и изящных. Раньше у нее всегда был красивый маникюр, но с тех пор как ее портативный маникюрщик разбился, я не видела мамины руки ухоженными.

Мама мучается, но никак не может совладать с тугими застежками. Давит на них ладонью, но тщетно. Ей уже не хватает дыхания, а простое действие утомляет настолько, что на застиранной футболке цвета хаки проступают влажные пятна. Наблюдая за этим, закусываю губу так сильно, что чувствую привкус крови. Мама не любит, когда я плачу, и я креплюсь изо всех сил. Но я всего лишь подросток, и эмоции требуют хоть какого-то выхода, а злость помогает не расплакаться.

– Проклятая Кантра! Ненавижу эту гребаную планету! – изрыгаю в свинцовое безрадостное небо ругательство и пинаю стену.

– Ари! Не сквернословь и не буянь, это тебя не красит! – на миг мама становится прежней, и я готова ругаться без перерыва и переломать всю мебель, а то и разнести нашу хибару, лишь бы и дальше видеть ее такой.

К сожалению, так это не работает…

Не совладав с застежкой, Дебора бессильно опускается на колченогий табурет. Откидывает голову на стену и прикрывает глаза. Мама не плачет никогда, словно бы и не умеет, но я знаю, сейчас она в отчаянии.

– Так. Снимай это немедленно и быстро в постель! – принимаю решение я, и теперь уже в моем голосе звенит сталь. – Я сбегаю за доктором, он даст тебе другое лекарство.

Прежде чем успеваю шагнуть за порог, мама перехватывает мою руку:

– Не надо, Ари. Я просто немного посплю, и станет легче.

– Вот и правильно! – с преувеличенной бодростью отвечаю ей я и помогаю разуться, а после дойти до кровати.

Укладываю ее как есть – прямо в рабочей одежде и поправляю старенькое одеяло. Подумав, ставлю на подоконник рядом теплую воду. Мама засыпает раньше, чем я успеваю отойти – это лекарство, что она приняла перед выходом, так действует. Иногда я начинаю подозревать, что и не лекарство это вовсе, а простое снотворное или даже наркотик, от которого никакого толку, только в сон клонит и мысли путаются. К примеру, сегодня мама даже не вспомнила, что у меня день рождения. Теперь я еще на один условный цикл старше.

Быстро вымыв тарелки в тазу с мутной колодезной водой, выливаю помои прямо с крыльца и ныряю обратно в хижину, отмечая, какой же затхлый внутри запах. Но оставить открытым единственное окно не решаюсь, мама во сне может замерзнуть и заболеть.

Прихватив ее защитные боты, накидываю куртку и выхожу на крылечко. Обуваюсь, сидя на потертой деревянной ступеньке. Боты мне великоваты. Они старенькие, но надежные. Даже гравитационное поле все еще работает, только вот батарея слишком быстро садится. Моих сил едва хватает сил, чтобы застегнуть слишком тугие крепления, приходится долго колотить по ним кулаком.

Пока вожусь, ко мне подходит Брёх – старый канис с побелевшими иглами на загривке. Он достался нам вместе с хибарой на отшибе рабочего поселка номер семнадцать. Канис кладет голову мне на колени, смотрит печальными глазами – верхними. Нижние держит едва прикрытыми – они все равно ничего не видят.

Осторожно чешу его шею там, где заканчиваются иголки.

– Брёх, сторожить! – командую, поднимаясь.

Канис согласно урчит, обнажив изрядно поредевшие желтые зубы. Эх, такой беззубый разве что замусолит воров до смерти. Хотя, что у нас красть? Мы беднее всех на нашем участке. А так, может, они даже сжалятся, увидев такую нищету, и оставят чего-нибудь поесть?

Грохоча неподъемными подошвами слишком тяжелой для девочки обуви, направляюсь в покосившийся, посеревший из-за дождей амбар, где припаркован наш видавший виды харвестер – самый дешевый, какой только можно было арендовать. А еще здесь хранятся контейнеры для урожая, все как один пустые. Если дело и дальше так пойдет, нас точно выселят, и что тогда делать? Меня, скорее всего, заберут в приют, а мама… Что будет с ней?

Отогнав безрадостные мысли, забираюсь в тесную кабину и устраиваюсь поудобнее на потертом сидении. Сегодня здесь пахнет смазкой и горелыми кристаллами джета сильнее, чем обычно. Похоже, снова барахлит топливная система. Не обращая на это внимания, прикладываю ладонь к панели управления, и техника активируется.

– Ари Раскел, округ двадцать семь точка сто пятьдесят три. Поселок семнадцать, – проговариваю вслух.

– Пр…ветствую Арри Раа…кл, – гремит в ответ металлический заикающийся голос, безбожно коверкая мое имя. – Фик…ую опо…дание. Требуется отрабо…ка два часа. Итого пятьдесят …осемь часов. Необходимо погасить до конца отчетного пе…ода.

Как же безжалостно летит время! С каждым днем часы недоработки накручиваются. Когда накопится семьдесят часов, пойдет пеня. Морщусь и прикидываю, мама проспит примерно пять стандартных планетарных часов, потом ей ненадолго станет легче, и моя помощь уже не потребуется. Значит, я смогу сегодня поработать до заката – итого около пятнадцати часов. Переработка серьезная, но нужно же как-то сокращать задолженность. Тем более что подвесное оборудование у нас совсем старое и барахлит, а машина движется слишком медленно. Отсюда и меньшая дневная выработка, за которую маму подкалывают другие сборщики, вроде семейки Меддинов.

Умники нашлись, тоже мне! Попробовали бы сами поработать на этой колымаге, посмотрела бы я на их результаты. Иногда мне кажется, что руками можно собрать больше хакса, но на деле это не так. Слишком прочно держатся головки хакса, далеко не каждым ножом перепилишь стебель.

Харвестер взревывает турбинами, и неуклюжая махина все-таки поднимается над землей. Слава Вселенной!

Прощально урчит Брёх, задрав страшноватую морду. Правда, я этого не слышу из-за оглушительного грохота двигателя, от которого после рабочего дня еще долго будет шуметь в голове. Происходящее я вижу на экране.

Поддав скорости, выруливаю на дорогу, с трудом выравнивая барахлящее гравитационное поле, удерживающее хаксоуборочную громадину над поверхностью, а после перехожу на автоматику. По дороге до нашего поля слишком долго, потеряю кучу лишнего времени. А вот напрямую куда ближе, но местность холмистая, придется то и дело подниматься и спускаться, а для старой техники это не полезно.

Передатчик трещит помехами, когда навстречу на высокой скорости выскакивает новенький, поблескивающий яркой желтой краской, харвестер. Его подвесное угрожающе поднято, словно жвалы чудовищного жука. Урожайный отсек наполнен под завязку судя по зеленому индикатору на борту. В тот же миг из динамиков передатчика раздается издевательский голос Шона Меддина:

– Хей, Раскел! Эта груда рухляди, на которой ты едешь, еще не развалилась? Твоя сумасшедшая мамаша собрала этот харвестер из старых унитазов, я не ошибся?

– Из твоих анальных вибраторов, Шонни, – огрызнулась я. – Неужели не заметил пропажи?

– Это кто там такой бойкий на язык? Сколько тебе сейчас, Ари? Сообщи, когда исполнится четырнадцать, и я научу тебя им правильно пользоваться.

– Лучше вылижи свой грязный зад, Меддин! От тебя дерьмом за милю несет! – огрызаюсь я и прерываю сеанс связи.

Тварь! Мерзкая потная, гнусная тварь, возомнившая себя невесть кем. Шон Меддин увалень двадцати циклов со странными наклонностями. Он считает, что вправе грубить кому угодно. Мама говорит, настоящий мужчина так не должен себя вести. Однажды она даже пожаловалась Меддину старшему, отцу Шона, но тот тоже нагрубил ей, не удосужившись урезонить своего выродка. Выходит, сынок пошел в отца.

Но ничего. Я уже придумала, как поставить его на место. Есть идея, и вряд ли этот урок ему понравится. Мечтая о мести ненавистному Шону Меддину, не забываю отслеживать динамику высот и корректировать движение машины, когда автоматика запаздывает.

– Дебора, здравствуй! – вдруг раздается в потрескивающих помехами динамиках голос.

Одновременно на дороге появляется еще один харвестер. Он похож на наш, разве что чуть меньше побитый жизнью. Индикатор на его борту желтый, значит, в баках лишь половина положенной нормы хакса. Его арендатор Питер Элид наш сосед. Они с мамой ровесники, и Питер даже пытается ухлестывать за ней. Он добрый и всегда нам помогает. Я бы не отказалась от такого отца, но мама почему-то против.

– Дядя Питер, это Ари. Здравствуйте! – искренне улыбаюсь, хотя мой собеседник этого и не видит.

– Хей, Ари, детка! Как Дебора, ей снова нездоровится?

– Да, дядя Питер. Мама приняла лекарство и спит.

– Понятно. Загляну к вам ближе к вечеру, принесу чего-нибудь вкусненького. И, это, Ари. Тебе бы лучше вернуться…

Глава 6. Сомнительный план

– Что-то не так, дядя Питер? Мне нужно работать, у нас большие проблемы с нормативами. Сами знаете.

– Да, Ари. Знаю. И даже поделюсь тем, что удалось добыть.

– Перестаньте! Я вижу ваш индикатор. Вам и самим мало.

– Так-то оно так, Ари, но на полях больше ничего не осталось. Проклятый Меддин встал до света и смел все подчистую. Не зря хвастался, что у его новых харвестеров контейнеры повышенной емкости. Сегодня все уши прожужжал, что нас скоро всех уволят за ненадобностью. С той техникой, что он закупил, одной его семейки будет достаточно, чтобы собирать весь урожай.

Ругаюсь мысленно. Такой расклад грозит голодной смертью половине поселка.

– Мы с мужиками кое-как поделили то, что после него осталось. Где-то даже по второму разу прошлись – собрали подранков. Сойер и Финн даже перемахнулись за последний участок, а я плюнул и назад… В общем, на сто пятьдесят третьем больше делать нечего.

Я тут же вывела на экран карту участков.

– А сто пятьдесят четвертый?

– Та же история. Там все отработали, вплоть до сто пятьдесят девятого. На восьмой только не вздумай соваться, там ядовитые испарения. Гейзер вышел, как я и предсказывал. Даже Меддин не рискнул туда заехать, а на нашей с тобой рухляди, вообще, без шансов.

Плохо. Очень плохо.

– Понятно. А что тогда, насчет сто шестидесятого? – спросила, теряя последнюю надежду.

– Далеко он слишком. Я даже не смотрел, что там, но уверен, овчинка не стоит выделки, как говорили на Терре. Знать бы еще, что за овчинка такая… Разворачивайся, Ари. Только горючку зря пожжешь.

– Смешной ты, дядя Питер, – грустно отмечаю я.

– Стараюсь, детка!

Распрощавшись с Питером Элидом, упрямо продолжаю двигаться вперед вопреки всем советам. А что делать?

Выделенные нашему поселку участки и правда собраны подчистую. Я проезжаю один за другим, и меня охватывает паника. Повсюду только серая острая, точно стальное лезвие, листва и ни одной «чесночной» головки, размером от куриного яйца до мужского кулака.

– Чтобы тебя злой понос прохватил, Шон Меддин! Тварь поганая! – рычу, в сердцах прибавляя еще несколько крепких слов.

Мама все равно не услышит, как я ругаюсь. Мама…

Останавливаю машину и принимаюсь вертеть карту так и эдак. Сто шестидесятый участок располагается у самой границы двадцать седьмого округа, к которому принадлежим мы. Дальше начинаются поля смежного с ним тридцатого, где холмы сменяются ровными и ухоженными полями – это владения сенатора фон Аделхарда. В отличие от нашего хозяина Цю Синя, который за блохастый кредит удавится, там не скупятся ни на удобрения, ни на полив, ни на коррекцию ландшафта. И хакс там растет как на подбор. И не дичка, как здесь, а дорогой сорт.

Да там с одного только участка можно набрать четыре харвестера, а то и больше, я видела…

В голову вдруг приходит совершенно безумный план.

А что? Может, и выгорит. Я снова обращаюсь к карте и увеличиваю покрытое зеленой сеткой объемное изображение. Сердце стучит так быстро, точно бьется под ладонью пойманный жук-постригун. Только бы все срослось. Только бы память меня не подвела. Только бы Аделхарды не выгладили и это место тоже…

Есть! Вот этот холм! Целый и невредимый. Он по-прежнему отлично загораживает участок тридцать точка два от всей остальной местности. Да, риск. Да, безумство. Да, нарушение закона, но у меня просто нет иного выбора.

Чтобы сэкономить джет-кристаллы, снижаюсь. Дальше лучше по старинке на колесах. Ожидаемо шасси клинит, но с третьей попытки мне удается привести их в рабочее положение. Переключаю подачу топлива с гравитационного на обычный двигатель. Харвестер недовольно фыркает и ревет, выпуская из выхлопных труб клуб черного дыма. Скряге Цю Синю насрать на экологию.

Замираю, прислушиваясь к работе дряхлых механизмов. А затем, снимая стресс, принимаюсь традиционно ругать работодателя, удивляясь, как только он до сих пор не заболел и не помер, от такого количества проклятий. Жаднее, чем Цю Синь, землевладельца не найти на всей Кантре! Сдает в наем рухлядь, ставит бесчеловечные нормативы и еще более бесчеловечные штрафы. Экономит на всем и на хорошем топливе, и на своевременном ремонте техники. Даже участок не удосуживается привести в порядок! Как результат рабочие грызутся между собой из-за нормативов и живут впроголодь, а то и травмируются на работе. Куда только сенатор Аделхард смотрит?

Немного поорав в кабине и выпустив пар, выкручиваю тяжелый руль и медленно сползаю с наезженной колеи прямо на поле, осторожно выводя машину на прямой курс к сто шестидесятому участку.

Еще почти час трясусь в кабине, слушая непрерывный шелест жестких листьев хакса и глохну от рева двигателей, то взбираясь на гребень очередного холма, то спускаясь с кручи и помогая машине гравидвигателем, чтобы не перевернуться.

В кабине ужасно жарко, и руки немилосердно болят и трясутся от постоянного напряжения. Пот течет градом по лицу и спине, одежда противно липнет к телу, а за окном тянутся однообразные серые пейзажи, усугубляя чувство безнадеги.

Зря мы с мамой не переехали на Лотру, когда была такая возможность. Там хотя бы растут фрукты, все утопает в зелени, а рабочие довольны и счастливы, если верить рекламным роликам. А от серой бесконечности Кантры меня уже подташнивает. Куда ни глянь сплошь хакс, хакс, хакс!

Сорняк, из которого производят грубое промышленное полотно, стропы, ремни безопасности. Все, что должно быть прочным, не обходится без хакса. Даже моя видавшие виды серая роба, с отпечатанной на рукаве цифрой двадцать семь, наполовину состоит из его волокон. Поговаривают, что и в нашем округе раньше собирали богатые урожаи. Хакс собирать не успевали, как за ночь он отрастал в прежнем количестве, работали в две смены, а теперь рабочие поселки стоят полупустые, да и те, кто остался, вынуждены бороться за выживание.

Наконец-то сто шестидесятый!

В кабине невыносимо жарко, система кондиционирования давно не работает, сломалась еще задолго до нас. И топливом воняет сильнее прежнего, но я все равно довольна. И все же, запах мне не нравится. Вернусь, попрошу Питера глянуть, что не так с нашим харвестером. Пусть это будет подарком в честь моего дня рождения.

Останавливаюсь и выбираюсь из машины, чтобы проветриться и глотнуть свежего воздуха. Заодно осматриваю поле, с неудовольствием обнаружив, что и здесь уже кто-то побывал, причем второпях. Прошелся, гад, на скорости, собрав головки хакса через одну. Оставшиеся сиротливо торчат абы как на длинных стеблях.

Хуже нет, когда вот так по одной добирать приходится. Времени тратится уйма, а результат – пшик. И это уже что-то, только вряд ли я наберу хоть четверть контейнера, даже если останусь здесь за полночь. Снова зло ругаюсь, используя одно из тех словечек, за которое от мамы можно и по губам получить. Но какой у меня выход? Разве что заночевать прямо здесь и спозаранку собрать урожай на сто шестидесятом и на прилегающих участках?

За ночь вырастут новые стрелки, такая у хакса особенность, а ранним утром появятся спелые головки. А ведь это выход! Да и ничего страшного в ночевке на поле тоже нет. Есть в моем плане только один существенный минус – я не могу оставить маму одну. Ее странная болезнь прогрессирует, и обычные головные боли уже несколько лет как переросли во что-то большее и пугающее. Что, если ей снова станет плохо и понадобится моя помощь?

До обморока, до слабости в животе я боюсь потерять маму…

Морщусь точно от боли, а взгляд, как нарочно, падает туда, где через кромку разделительной полосы, густо растет хакс совсем другого сорта. Высокие с голубым отливом стебли возвышаются ровной стеной, и даже отсюда на фоне серого неба отлично видны тугие и крупные как на подбор “чесночные головки”.

Одна только проблема. Это чужие владения. Поле принадлежит к тридцатому округу, владелец которого сам сенатор Кантры фон Аделхард…

Взвесив все, решила, что не стану рисковать и обойдусь тем, что смогу собрать в своем округе, но когда приехала сюда и увидела поле Аделхардов…

Хакс растет густым покровом и ровными рядами, не то что у нас – вкривь и вкось, словно канис поссал. Побеги растений отливают благородным серебром. Головки на стрелках все как на подбор крупные и ядреные. За один проход только с краю наберу полный контейнер, а то и пару, а к утру уже вырастет новый.

Точно! Никто даже не заметит, что здесь произошло. А если кто-то и разглядит мой харвестер, то с такого расстояния не определит, на каком именно участке он находится. Подняв голову к свинцовым облакам, убеждаюсь, что в небе нет ни одного дрона-наблюдателя. Обычно они делают облет только один раз за сутки – с утра.

Новый план стремительно складывался, и душа встрепенулась радостной птичкой. Да я здесь не то что один, даже два бака наберу запросто! Все, что сверх нормы, оплачивается отдельно, смогу если не подзаработать, то покрыть часть долга. А если не сдавать все сразу, а разделить на два дня…

Преисполнившись энтузиазма, вновь забираюсь в харвестер, и после относительно свежего воздуха снаружи в нос бьет острый химический запах. Недовольно морщусь, не представляя, как дышала этой дрянью столько времени и откидываю дверцу, чтобы проветрить в кабине. Но отчего же такая вонь? Разве что крышка топливному распределителю?

Хотя нет. Мама бы сказала мне. Но с другой стороны, Дебора не слишком в этом разбирается, и вряд ли представляет, как переключаться между двигателями.

Догадка омрачает поднявшееся было настроение, и я вывожу на панель управления статистику и проверяю расход джет-кристаллов. Так и есть, серьезное превышение нормы расхода. Ругаясь, как старый работяга, выбираюсь наружу. Злость придает сил и, рыча от натуги, я откидываю тяжеленный кожух моторного отсека с первой же попытки. Вонь ударяет в ноздри с такой силой, что я поначалу отшатываюсь.

Прикрывая рукавом грязной куртки нос, осматриваю механизмы. Ага! Вот и пробоина. Ядовито-зеленая пузырящаяся жижа намочила все шланги и соединительные трубки. Отдышавшись в очередной раз, снова лезу в кабину и ищу там ремонтный комплект. Дерьмо каниса! Осталась последняя универсальная заплатка. Если ничего не выйдет, это полный провал.

Осторожно, точно сапер на задании, отдираю защитную пленку и прикладываю к поврежденному месту.

– Ай!

Глава 7. Наказание для воровки

Заплатку роняю, а на ладони надувается пузырь. Вот же дура! Совсем забыла, что пошел перегрев. Мало того что сама обожглась, так еще и последнюю заплатку потеряла. Та упала и моментально приклеилась к чему ни попадя внутри моторного отсека. Естественно, намертво…

Тряся рукой, в попытках унять боль, и утирая выступившие от обиды слезы, достаю аптечку и заливаю пораженное место клеем-анитсептиком. Ладони и без того безбожно дергает от натертых рулем мозолей, и я трачу на них остатки средства. И даю себе несколько минут отдыха.

Все. Хватит прохлаждаться, Ари. Урожай сам себя не соберет. Со вздохом закрываю кожух, надеясь, что если не переключаться снова на колеса, то система еще какое-то время продержится на остатках топлива. Забравшись в кабину, отмечаю, что вонять все же стало меньше, а значит пока мне не грозит свалиться от удушья. Мотор взревывает, и я трогаю харвестер с места, прикидывая, сколько у меня осталось времени.

И все же, прежде чем пересечь границу поля Аделхардов, прохожусь по самой кромке нашего – сто шестидесятого участка, и лишь потом цепляю краем соседний, благо никаких заборов здесь нет. Если меня сейчас кто-то видит, всегда можно оправдаться неисправной машиной, или тем, что в моих детских ручках не осталось сил, чтобы нормально развернуть сельскохозяйственную громадину, которой давно пора на свалку.

Точно голодный жук-переросток жвалами, харвестер вгрызается резаками в густорастущие стебли хакса. Раздается радующее душу и сердце постукивание головок хакса по дну пустого контейнера. Малейшее мановение руля, и оно усиливается. Становится похожим на град. Все. Я решаюсь. Выравниваю машину и на максимальной скорости иду вдоль самой кромки. Цветовой индикатор стремительно меняет цвет с красного на оранжевый, а потом и на желтый. Цифры говорят, что треть контейнера уже заполнена, а ведь я даже не добралась до намеченного места.

Может, все-таки мне наконец повезло, я наберу полные баки быстрее, чем рассчитывала и успею вернуться? Радоваться я уже опасаюсь, поэтому сосредотачиваюсь на работе и когда оказываюсь у намеченной точки за холмом, действительно набираю полный урожайный контейнер и даже половину резервного. Если проехать часть пути в обратном направлении, он тоже будет под завязку, но я решаю, не жадничать и возвращаться прямо сейчас.

Да, не стоит рисковать. И без этого все выглядит подозрительно, после того как прочие сборщики пришли полупустыми. С Цю Синя станется проверить статистику и повысить норму выработки. Тогда нам не жить, особенно если ее повысят всем сборщикам хакса в нашем округе.

Размышляя, во сколько лучше вернуться, чтобы все ужинали и пялились в визоры, а не следили за дорогой, разворачиваю харвестер. Машина старая и неуклюжая, круг разворота получается больше, чем нужно. Вместо того, чтобы выбраться на свой участок, я углубляюсь в чужой, оставив за собой заметную скошенную полосу.

Недовольно выругавшись, надеюсь, что и этого завтра к утру уже не будет видно, устремляюсь обратно, и в этот миг случается то, чего я совсем не жду. Издав характерный свистящий сип, гравидвигатель отключается, и неуклюжая махина, больше ничем не удерживаемая в воздухе, с размаху падает на землю. Высоты тут всего ничего – неполный метр. Жесткие стебли и мягкая почва смягчают удар. Панель управления, мигая красными символами оповещений, исходит на понос и, заикаясь, сообщает, что все – приехали. Точнее, долетались…

Ругаясь почище местного ассенизатора, выскакиваю наружу. Снова откидываю крышку моторного – так и есть. Разрыв топливного шланга. Еп… Это же из-за перегруза возросло потребление, а с ним и давление. Как я об этом не подумала?

– Мать твою! Чтобы тебя канисы сожрали, металлолом поганый! Дерьмо паршивое!

Продолжая незамысловато ругаться без остановки, пинаю тяжелым ботинком потертую шину так и не убранных шасси. Все. Это конец. Без посторонней помощи мне теперь отсюда не выбраться. Но хуже другое – теперь я гарантированно попадусь, и что тогда будет? Что скажет мама?

Вытирая злые слезы, заскакиваю в кабину и врубаю передатчик:

– Питер! Прием! Питер?

– Ари? – сонный голос Питера Элида раздается в переговорнике почти сразу, но его очень плохо слышно.

Передатчик у меня слабенький, с трудом на такое расстояние добивает.

– Питер, мне очень нужна помощь! Мой харвестер сломался. Разорвало джет-шланг, а у меня закончились ремкомплекты! – ору я, словно пытаясь перекричать разделяющее нас расстояние.

Доносится приглушенное ругательство, перемежаемое помехами.

– Понял. Где ты, Ари?

– На сто шестидесятом. Точнее… На тридцатом.

Пауза.

– Где?! Ты сдурела?! Какого хрена ты делаешь в округе Аделхардов, паршивка? Знал, что тебя нельзя одну отпускать. Ты знаешь, как это называется? Воровство, Ари! Я все скажу твоей матери, когда она проснется, так и знай. Нет! Сначала я собственноручно тебе зад выдеру так, что ты неделю сидеть не сможешь!

– Хорошо, Питер. Выдерешь обязательно, – покладисто соглашаюсь я, глотая слезы и стараясь говорить ровным голосом, как взрослая. – Только вытащи меня отсюда, пока никто не заметил. Пожалуйста, Питер, миленький… – я все же не выдерживаю и, несколько всхлипов вырываются наружу.

– Уже еду, маленькая. Ты где конкретно застряла?

– С краю, у самой границы. У меня перегруз, и…

– Что, Ари? Встряла да? – вклинивается в наши переговоры противный голос Шона Меддина. – Хочешь, я тебе помогу? Я ближе. А за это ты…

Недослушав идиота, отключаю связь и холодею. Вот же я дура! Как можно было использовать общую волну, чтобы сказать такое?! Через несколько минут весь округ будет знать о том, что именно я натворила. Даже два округа! Наш и Аделхардов. Мамочки…

Паника душит, и мне так фигово, что хочется на воздух. Выпрыгиваю из кабины, и подошвы бот глубоко тонут в мягкой почве. Чтобы нормально передвигаться, следует использовать встроенный гравитационный модуль, но я решаю обойтись силой собственных ног. Энергия может понадобиться, когда мы с Питером будем вытаскивать машину.

Мозг работает стремительно, соображая, как разгрести все, что наворотила. Я все еще надеюсь, что Питер придет мне на помощь первым. И остается шанс, что кроме него и Шона Меддина, никто больше не слушал эфир.

Если до утра никто не сообщит Аделхардам, то, возможно, удастся замять это дело. Но как заткнуть Меддина? Разве что предложить ему часть собранного урожая. Если этот придурок поведется, то окажется запачканным и будет молчать. Или не будет? Он же придурок?

В любом случае попытаться стоит и как можно скорее, пока он не успел ничего никому растрепать. Шон лентяй, и если предложить ему всю мою сегодняшнюю выработку, то, может, он даже поможет с эвакуацией. Хоть до тошноты не хочется иметь с ним никаких дел, потом ведь не отвяжешься.

Я было собираюсь лезть обратно в кабину, чтобы связаться с Меддином, как вдруг раздается насмешливый голос:

– Вы только посмотрите на это!

Вокруг харвестера кружат на гравиконах мальчишки. Один, другой, третий… Всего шестеро. Моего возраста, младше и старше. Сделав несколько кругов на своих бесшумных летающих досках, они спрыгивают на землю и обступают меня полукругом.

– Воровка, а еще и девочка! – возмущается рыжий пацан с приплюснутым носом.

– Гравиконы? Серьезно? – сплюнув сквозь зубы, я морщусь, как бы говоря им всем своим видом: «Пока вы прохлаждаетесь и играете в детские игрушки, я управляю настоящей техникой».

– Кто такая? – интересуется высокий худой парень со смуглой кожей и крашенными в синий цвет волосами.

Про себя я его мгновенно нарекаю Синевлаской.

– Это Ари Раскел. Дочка больной Деборы, мне кузен про нее рассказывал, – сдает меня с потрохами здоровяк, отдаленно похожий на Шона Меддина. – Похоже, она тоже того на голову, как и ее тупая мамаша.

– Прав был твой кузен, Гарри. Она совсем того, раз сунулась на участок Аделхардов. Давайте накажем воровку, чтобы было неповадно. Как считаете, парни, а?

Мальчишки делают суровые лица. Силы явно не равны, да и воришек никто не любит. Сомнений никаких, быть мне битой. Мгновенно проанализировав ситуацию, бросаюсь к кабине харвестера. Заскочить, закрыться изнутри и ждать Питера, а эти дебилы пусть хоть лопнут от злости. С удовольствием их ошметки на дворники намотаю.

Беспокоило то, что они тоже лишние свидетели моего преступного замысла, но кто поверит этим шалопаям? Кто, вообще, здесь верит детям?

Резко срываюсь с места, и мне почти удается задуманное. Почти.

Никто не ожидает от меня подобной прыти, но защитные боты слишком тяжелые для тринадцатилетней девочки. Чья-то рука хватает за щиколотку. Дергает резко. Я срываюсь и падаю. Задеваю подножку и разбиваю об нее губу. На меня тут же наваливаются толпой. Чей-то кулак больно бьет под дых. Слезы брызжут из глаз, но я не сдаюсь, отбиваюсь. Молочу руками и ногами, как могу. Хорошо хоть эти дурни друг другу только мешают.

Драться мне не впервой. Стиснув зубы, терплю удары, прикрывая живот и голову, и старательно шевелю пальцами, пытаясь запустить гравитационный модуль на ботинках. Наконец у меня получается, и я, не глядя, со всей силы впечатываю ногой во что-то мягкое. Бью сильно, без жалости, и вопль боли звучит для меня музыкой.

– Сука! Тебе конец, Раскел! – угрожает неверным ломающимся голосом мелкий прыщавый дрищ.

Один на один я бы легко его уделала.

– Держите ее за руки. Крепче! – командует Синевласка. – И за ноги! Ноги держите, мать вашу!

Кажется, я умудрилась еще кого-то приложить. Синевласку, судя по тому как он морщится, потирая голень.

– Она же брыкается! – жалуется кто-то.

– Ясное дело! Ты бы тоже брыкался на ее месте, – комментирует кто-то мне невидимый, и незатихающее подвывание моей первой жертвы перекрывает громовой хохот.

Мальчишкам удается со мной справиться. Я лежу перед ними растянутая за руки и ноги, испытывая ужасное чувство беспомощности и страха, но слизываю солоноватую кровь из разбитой губы и презрительно улыбаюсь, хотя хочется плакать навзрыд.

– Шестеро на одну девочку, да? Так у вас в тридцатом округе принято? Трусы! – я снова пытаюсь плюнуть.

Слюна слишком вязкая от страха, а разбитая губа не способствует меткости. Плевок не достигает цели, повисая противной соплей на рукаве Рыжего. Он и Гарри на вид постарше остальных и здоровей – лет по пятнадцать-шестнадцать, наверное, поэтому именно они держат мои ноги. Парни нехорошо переглядываются:

– А что? Распечатаем ее, Гарри, – негромко предлагает Рыжий, который сидит на моей правой ноге. – Посмотрим, что там внутри под этой робой.

Гарри, крепкий верзила, чем-то похожий на Шона Меддина, с предвкушением меня осматривает и интересуется, у товарища.

– Уверен, что мелюзга не разболтает?

– О чем болтать? Нам тоже интересно, – живо отзывается прыщавый дрищ, который только что зубами не вцепился в мою левую руку, чтобы ее удержать.

– Мы тоже посмотрим немного, – отзывается очередная шестерка Синевласки, с еще более петушиным голосом, чем у клона-Меддина.

– Все же это девка… Бить ее и правда как-то стыдно, а так… – словно сам себя уговаривает Рыжий и мерзко облизывает пересохшие губы.

Глава 8. Плюс один псионик

Только что мальчишки решились на что-то непотребное, это мне ясно как день. Подзадоривая друг друга, сейчас они точно перейдут границу, это я чувствую обострившимся по-звериному чутьем.

Игнорируя мои рывки и проклятья, Гарри тянется и рывком расстегивает молнию моего защитного комбинезона. Словно сговорившись заранее, они ловко стаскивают его с меня вместе с ботами. За этим, сложив на груди руки, хмуро наблюдает Синевласка, но не спешит окорачивать расшалившихся прихвостней.

Я по-прежнему не позволяю себе реветь, но сколько угодно ругаюсь. Изощренно и по-черному, используя весь свой лексикон и даже больше.

– Да у нее и сисек-то еще нет! – разочарованно констатирует Рыжий.

– Наверное, под этими грязными тряпками не видно, – предполагает громила.

Пацаны глумливо ржут, задирая на мне футболку.

– Упс! Да она же лифчик не носит!

– А на кой он ей? Где ты там сиськи-то увидел?

– А ты чего не носишь? – задаю встречный вопрос. – Вот вам обоим он бы точно не помешал, уе..ки!

Раздается новый взрыв хохота, но мучители так увлечены новым развлечением, что мои слова их почти не задевают.

– Ублюдки! Сволочи позорные. Падаль! Капец вам, суки! Вы трупы, клянусь! – ору, дергаюсь и сыплю пустыми угрозами, осознавая, что на этот раз конкретно попала.

Попала, как еще никогда в жизни.

– А ниже? Покажи нам, что там у ее ниже? – сдавленно сипит вошедший во вкус Рыжий, едва не капая на меня слюной.

– Хтон, ты чего ни разу бабу снизу не видел? – презрительно кривится Синевласка, вдруг тоже оказавшийся рядом.

В какой-то миг кажется, что происходящее, ему совсем не нравится, но он не решается остановить товарищей, чтобы не показаться слабым и не потерять свое лидерство.

– Ты, можно подумать, много видел, – огрызается разошедшийся родственничек Меддина и командует Рыжему. – Снимай трусы!

– Сам и стаскивай, раз тебе надо, – неожиданно мнется тот.

Затевается перебранка, и становится ясно, что далеко не все готовы перейти черту и совершить столь отвратительный поступок. Хватка на моих конечностях ослабевает, и я, пользуясь моментом, делаю отчаянный, на пределе сил, рывок.

В голове словно что-то взрывается. Я едва не теряю сознание от пронзительной боли в висках, а когда снова себя осознаю, обнаруживаю, что совершенно свободна. Охая и шипя от боли – все же меня успели как следует отмутузить – поднимаюсь на ноги.

Поднимаются и мои противники, неизвестно как разлетевшиеся по сторонам метра на четыре. Не сводя с них настороженного взгляда, одновременно пытаюсь сообразить, как же так вышло и опустить задранную футболку. Второе получается не сразу, а первое так и вообще непосильная мне задача.

Я вся дрожу, точно стебель хакса на ветру. Голова кружится, волосы выбились из кос и лезут в глаза. Разбитую губу щиплет, а в босые ступни больно врезаются острые побеги.

– Не подходи, сука!

В руках у Синевласки появляется шокер, зловеще поблескивая разрядами карманной молнии. Таким здесь принято отгонять одичавших канисов, стаи которых кочуют по полям. Рожи у остальных пацанов злые, и не предвещают ничего хорошего.

– Опусти игрушку, Джонни, – раздается неизвестно откуда незнакомый мне спокойный голос, и мальчишки принимаются озираться.

Я тоже.

– Рейн, это ты? – каким-то неожиданно льстивым голосом тараторит Синевласка, пряча в карман шокер. – А мы тут воровку поймали. На твоем поле, между прочим! – уведомляет он невидимого незнакомца.

Пространство напротив меня неожиданно идет маревом, из него проявляется субтильный парень с растрепанными темными волосами и непроницаемым взглядом огромных, слишком серьезных для подростка глаз. Некоторое время он на меня смотрит, и чувство такое, что заглядывает в самую душу, а вот по его лицу невозможно прочесть, о чем он думает.

И неважно. От него я тем более ничего хорошего не жду. Для меня – противников стало на одного больше, и этот явно псионик. Еще одна заносчивая задница по мою душу.

– Меня зовут Рейн фон Аделхард. Этот участок принадлежит мне, мисс. Вы нарушили частную территорию и понесете за это наказание.

Ну вот! Еще один мучитель явился на мою голову. Хорошо выделываться, когда ты сыт, обут, одет и не перебиваешься на сублимированных пайках изо дня в день.

От злости и безысходности шумит в ушах, и я ору:

– Накажи свою мамашу, богатенький ублюдок!

Смачно плюю младшему Аделхарду под ноги и… Не понимаю, как снова оказываюсь на земле, да еще и перекинутой через его колено. Костлявое и твердое, оно упирается мне прямо в живот, а на мой зад градом обрушиваются неожиданно увесистые шлепки.

– Не смей! Говорить! Так! О моей матери! Никогда! – злобно выплевывает Рейн фон Аделхард на каждый удар.

Яростно дёргаюсь, но вырваться не получается. Мне не столько больно, сколько унизительно, и горячие слезы сами брызжут из глаз. Окружившие нас мальчишки заходятся глумливым хохотом, бросают подбадривающие реплики, а мне хочется попросту сдохнуть.

Вдруг смех затихает, лишь кто-то один еще продолжает погано ржать, когда на смену этим звукам приходят совсем иные. Я слышу какой-то посторонний механический рокот. Очень характерный рокот. Это же…

– Всем оставаться на местах! На колени! Руки затылок! – откуда-то сверху доносится усиленный динамиками мужской голос.

Сенатреныш меня больше не держит. Скинув с колен, точно надоедливого кисуна, он выпрямляется. Любоваться его запыленными ботинками мне совершенно не в радость, и, почувствовав свободу, я стремлюсь оказаться подальше. Прямо на четвереньках отползаю в сторону, не тратя времени на то, чтобы подняться и совершенно игнорируя всяческие приказы с небес.

Острые стебли ранят обнаженные колени и ладони. Не обращая внимания на порезы, дрожащими руками натягиваю комбинезон и застегиваю молнию до самого горла. Мальчишки на меня больше не смотрят и не смеются. Стоя на коленях и сомкнув на затылках руки, они таращатся перепуганными глазами на снижающийся большой черный скайрос с пятью белыми звездами на борту – знаком Совета Пяти. Видно, как от страха побледнели их губы, но бежать ни один даже не помышляет. Бесполезно.

Оглушительно свистя турбинами, похожий на жука переростка транспорт, способный перемещаться как в атмосфере планеты, так и доставлять людей и грузы на орбитальную станцию, приземляется.

Пригибая к земле упругие стебли хакса точно простые травинки, скайрос касается поверхности. Тут же из него один за другим выскакивают гвардейцы Совета Пяти в черной, как душа нашего землевладельца Цю Синя, космоброне и с универганами наперевес. Они занимают позиции так слаженно, что кажутся машинами, а не живыми людьми. Вся компания хулиганов тут же оказывается под прицелом. Именно такое впечатление создается у меня, хотя ни один ствол не смотрит в нашу сторону.

Последним по короткому трапу сходит высокий темноволосый мужчина в простой одежде. Простой в том смысле, что это не боевой скафандр, а одежда, но простой ее можно назвать лишь с большой, прямо-таки огромной, натяжкой. Я мало что смыслю в моде, но уверена, только один его начищенный до блеска сапог стоит больше, чем весь наш рабочий поселок вместе с домами, уборочной техникой, людьми и всем скарбом.

Мужчина никуда не торопится, его движения скупы и размеренны. Шаг обличенного властью человека неспешен. Он даже смотрит как-то по-особенному, взгляд точно рентгеновские лучи пробирает до самых потрохов. Мальчишки прячут глаза, склоняя головы еще ниже, как щенки каниса перед вожаком стаи. Я как-то раз такое видела. Вот и теперь все мгновенно понимают, кто именно предстал перед ними еще до того, как он представился.

Это – звездный лорд, безо всяких сомнений.

Сухие стебельки хакса хрустят в наступившей тишине, когда звездный лорд сходит с трапа и направляется к Рейну фон Аделхарду. Останавливается напротив и принимается молча разглядывать сенатреныша, который в отличие от остальных, хоть и склонил голову, но так и остался стоять на ногах, проигнорировав команду. Повисла такая тишина, что даже ветер притих, словно затаив дыхание, и перестали привычно жужжать мелкие мушки, водившиеся здесь во множестве.

– Имя? – первым нарушил гнетущее безмолвие звездный лорд.

Его голос – сухой, точно выстрел импульсного излучателя, прозвучал внезапно, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности. И как только этот долговязый и бледный парень умудряется все еще оставаться на ногах? На его месте пора бы рыдать и лобызать сапоги звездного лорда, а лучше бежать во весь опор к папочке или прятаться под мамину юбку. Леди фон Аделхард ни к чему надевать робу и забираться в харвестер. Наверняка она носит исключительно красивые как на картинках, платья и юбки.

Но нет, сенаторский сын поднимает голову и коротко, будто по-военному, отвечает:

– Рейн фон Аделхард, мой лорд.

– Аделхард. Сын сенатора Аделхарда?

– Так точно, мой лорд.

– Что здесь происходит, фон Аделхард? Почему псионик подвергается унижению на принадлежащей вам земле? – звучит неожиданное и очень серьезное обвинение.

Псионики – особая ценность Содружества Равных. Обладая уникальными способностями, они рискуют собой, защищая жизнь в космосе. Ведь только псионики способны противостоять угрозам астрала, в то время как обычные люди и известные нам ксеносы, населяющие обитаемую часть вселенной, ничего не могут им противопоставить.

Псионик? Здесь?!

От такого известия у меня челюсть отвисает, но я вовремя закрываю рот и всматриваюсь в ошарашенные лица мальчишек, пытаясь осознать, кто же еще из этих придурков псионик, и чем это его так унизили, что сам звездный лорд явился, чтобы поговорить об этом?

Но мне не приходится слишком долго мучиться в догадках.

– Псиииоооник? – тянет Рыжий, дав петуха. – Мой лорд, мы не знали, что эта воров… девчонка пси-одаренная.

Глава 9. Подарок на день рождения

Он неосознанно ведет в мою сторону рукой, и я впадаю в ступор.

Я? Они что, обо мне говорят?! Что за глупость? Нет, это точно какая-то чушь. Вопиющее недоразумение, как сказала бы мама.

– Господин фон Аделхард, и вы тоже не знали, кто эта девочка, когда позволили себе провести несанкционированную экзекуцию? – обманчиво мягко интересуется звездный лорд у сенатреныша.

Адолфо Кастильеро. Так его зовут.

Имя главы Совета Пяти внезапно всплывает в памяти. Я не слишком-то интересуюсь политикой и новостями Содружества, к которому относится и наша система, но этот ястребиный профиль даже мне знаком по трансляциям галовидения, да и у взрослых это имя часто на слуху.

– Знал. Я уже умею определять наличие псионических способностей у неинициированных пси-одаренных, мой лорд, – покаянно склоняет голову гаденыш Аделхард и бросает короткий злой взгляд в мою сторону.

– То есть, зная об этом, вы все равно посмели поднять руку на пси-одаренную? Я верно расцениваю ситуацию?

Рейн фон Аделхард молчит, только коротко кивает, пряча свои странные непроницаемо-темные глаза за длинной челкой.

– Сколько вам циклов, господин Аделхард?

– Четырнадцать, мой лорд. Местных, – парень вдруг вскидывает голову и снова опускает взгляд.

Его бледные щеки вдруг покрывает яркий румянец.

– А общегалактических? – продолжает допрос звездный лорд.

Рейн несколько мгновений молчит, но потом находит в себе силы:

– Восемнадцать, мой лорд, – отвечает он севшим до шепота голосом.

Ого! Оказывается, сын сенатора старше, чем выглядит. На вид я бы ему не дала больше пятнадцати-шестнадцати общегалактических циклов. Сенатор совсем своего отпрыска не кормит, что ли? Или, может, Рейн чем-то болеет? Но это странно, у власть имущих обычно не бывает проблем со здоровьем, а медицинские модули так и вовсе что-то обыденное вроде душевой кабины или кровати. По крайней мере, именно так показывают в фильмах по галовидению.

– Рейн фон Аделхард, вам напомнить, какие именно законы Содружества Равных были здесь нарушены? – продолжает его пытать звездный лорд.

Парень медленно кивает, но вдруг вскидывается и смотрит прямо на меня:

– Я знаю, что допустил грубейшее нарушение процедуры обращения с пси-одаренными, но эта девчонка нанесла мне личное оскорбление. Я не смог сдержаться. Простите.

Что-то странное мелькает при этом во взгляде Адолфо Кастильеро.

– За свои действия вы все понесете наказание. Это ясно? – падает внезапным метеоритом приговор.

Мальчишки бледнеют. Поднимается поначалу робкий гвалт, который быстро разрастается в оглушительные стенания и вопли. Синеволосого так и вовсе выворачивает прямо на собственную обувь.

Его тошнит от страха?!

Рыдая и скуля, хулиганы пытаются броситься в ноги звездному лорду, о чем-то умоляют наперебой.

Все кроме сенатреныша.

Фон Аделхард остается невозмутимым внешне, но по-прежнему пытается пробурить взглядом землю. Наверное, надеется провалиться в эту яму – долой с глаз звездного лорда.

Я хмурюсь, не понимая толком, что именно здесь происходит. Поганое чувство, что все знают больше. Что-то такое, чего не знаю или не понимаю я. А я не представляю, куда бы отсюда незаметно деться и как при этом прихватить с собой поломанный харвестер.

Два солдата быстро наводят порядок, щедро раздавая тумаки и подзатыльники. И тут случается страшное – звездный лорд обращает свой внимательный взор на меня. И от этого во рту немилосердно сохнет, язык превращается в одеревеневшую кочерыжку, а ноги подкашиваются.

Один из бойцов коротким движением ствола универгана велит мне приблизиться. Сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну, я не рискую с ним спорить и подхожу ближе, остановившись в трех шагах от Адолфо Кастильеро.

Звездный лорд рассматривает меня с высоты своего немаленького роста с таким видом, будто не на человека глядит, а на большого мерзкого слизняка, который имел наглость или глупость оказаться на его дороге. Разве что не кривится от отвращения! Мне кажется, еще чуть-чуть и он просто раздавит меня, наступив своим дорогущим сапогом.

Из чувства протеста не прячу взгляд, а нагло таращусь в ответ. Некоторое время мы играем в гляделки с самим звездным лордом – главой Совета Пяти, и мой мир сужается до одного единственного хищного лица. Я отчетливо вижу каждую его морщинку и черточку, нос с заметной горбинкой, придающей ему вид хищной птицы. Каждую жесткую черную волосинку в прическе – они одна к одной зачесаны назад и тоже боятся сдвинуться с места без разрешения.

Дополняют грозный облик темные точки пробивающейся щетины на гладковыбритом подбородке и сурово стиснутые в тонкую линию губы, которые неожиданно кривятся в усмешке.

– Хм. Ну здравствуй, Арелия, – наконец выдает он так, словно делает мне величайшее одолжение.

Вот теперь мне по-настоящему страшно. Не такой я подарок хотела на свой тринадцатый день рождения. Чужое имя и предчувствие надвигающейся беды – вот что мне подарил глава Совета Пяти. Человек, который не должен даже подозревать о моем существовании.

Сглотнув слюну пересохшим ртом, хрипло каркаю в ответ:

– Меня зовут Ари. Ари Раскел, мой лорд. Не Арелия. Вы меня с кем-то перепутали.

– Я никогда не ошибаюсь, девочка. Ступай за мной, – отвечает он уверенно.

Развернувшись, звездный лорд мазнул меня по лицу взметнувшейся полой длинного пальто или накидки, не знаю, как правильно называется его одежда. Он возвращается к своему скайросу, уверенный, что его слово – закон. Но я и не думаю делать, как велено. Что-то мне подсказывает, что надо держаться от этого человека подальше настолько, насколько это возможно.

– Я что-то непонятное сказал? – не оборачиваясь, интересуется звездный лорд Кастильеро, похоже, догадавшись, что я бунтую.

Его голос звучит ровно, но я отчетливо чувствую в нем нарастающее раздражение.

– Никуда я с вами не поеду! Мама запрещает мне садиться в незнакомые скайросы, – мой голос звенит от напряжения.

Звездный лорд с недоумением оборачивается, и мы несколько долгих мгновений буравим друг друга упрямыми взглядами. Затем он устало прикрывает глаза и бросает, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Помогите леди Арелии взобраться на борт скайроса.

Ко мне тут же направляются сразу двое громил в боевых скафандрах.

– Идите на хер! – ору, уворачиваясь от протянутых ко мне рук.

Врубаю на полную гравитационный модуль в ботинках и несусь прочь по полю трехметровыми скачками-шагами.

Отчаянная и глупая попытка. Уже через несколько секунд толстая подошва цепляется за перекрученные стебли хакса, и я падаю прямо в его заросли. Один из безмолвных и безликих бойцов тут же оказывается рядом и подхватывает меня на руки. В непроницаемо-черном забрале его шлема я вижу собственное отражение: растрепанные и неожиданно белые волосы, выбившиеся из кос, пушистым ореолом обрамляют лицо, делая меня саму похожей на цветок хакса. А огромные перепуганные глаза словно отражают всю сталь серого неба Кантры…

– Я не приемлю неповиновения и сквернословия, – поясняет ситуацию звездный лорд, когда меня, брыкающуюся и матерящуюся, заносят на борт скайроса и помогают усесться в кресло.

Безжалостно щелкают трехточечные ремни безопасности, уверенно прижимая меня к сидению. Сколько я не пытаюсь, не могу понять принцип действия застежки. Не вырваться!

– Поглоти тебя астрал, Кастильеро! Ненавижу эту планету! И тебя ненавижу! Чтобы ты сдох! Чтоб вы все сдохли! Аррр!

Попытка разорвать ремни смешна и заведомо обречена на провал, но во мне бурлит такой гнев, что я просто не могу себя контролировать и беснуюсь, выплескивая всю ярость, что копилась в душе недолгие годы моего жалкого существования.

Спроси меня сейчас кто, почему я так злюсь, не смогу дать внятный ответ. Но и смолчать тоже не в силах. Потому минут пять выплескиваю все, что накопилось, изощряясь в матерной словесности. Намеренно использую самые грубые слова, что мне известны на всех местных диалектах.

Звездный лорд стоит рядом и с недоумением и брезгливостью наблюдает, а затем поток моего красноречия прерывает легкая пощечина. И я понимаю, что она именно легкая, хотя в голове от нее звенит, а к лицу точно джет-кристалл приложили. От неожиданности замолкаю, прижимая ладонь к ушибленному месту.

– Я не приемлю сквернословия. Услышу что-то еще в таком духе и… – звездный лорд не договаривает.

Вместо этого передо мной, отгораживая большую часть пространства скайроса, разворачивается проекция. Дыхание застревает в груди, когда передо мной оказывается тот самый парнишка фон Аделхард в натуральную величину. Он раздет до пояса, его слишком худое и субтильное для его возраста тело безжалостно растянуто промеж двух столбов, неизвестно откуда взявшихся на поле прямо возле брошенного мной харвестера, который я даже не представляю, как оттуда теперь выручать.

Но все мое внимание приковывает разворачивающаяся перед глазами чудовищная картина.

Голова парня безвольно свисает на грудь, и лица мне не видно, но интуиция подсказывает – сенатреныш без сознания. На спину Рейна фон Аделхарда раз за разом со свистом опускается плеть – гвардеец исполняет приговор прямо на месте преступления.

Вокруг стоят бледные, зареванные мальчишки. От их куража и лихости и следа не осталось. Сейчас это уже никакая не стая, просто кучка заплаканных и перепуганных до обгаженных штанов малолеток. Они вздрагивают всем телом от каждого удара, словно это их спины сейчас полосует плеть.

Не в силах больше наблюдать за экзекуцией, вскидываю глаза на так и стоящего рядом с моим креслом звездного лорда, но молчу. Я все поняла. Молчание сейчас для меня лучший выход.

– У тебя есть ко мне какие-то вопросы, Арелия? – Кастильеро насмешливо приподнимает одну бровь.

Мочи нет, как хочется огрызнуться. Послать его подальше или поинтересоваться, не склероз ли часом у звездного лорда? Ведь я уже не раз говорила, что никакая я не Арелия. Меня зовут Ари Раскел!

Но я нахожу в себе силы сдержаться и спросить действительно о важном:

– Скажите, Рейн фон Аделхард жив?

Звездный лорд словно не ожидает от меня подобного вопроса, и легкая тень удивления отражается на его лице. Я уже и не жду ответа или каких-то объяснений, но он все-таки снисходит:

– Десять ударов за каждого сообщника. Двадцать за себя. Не знаю, – Адолфо Кастильеро пожимает плечами. – Но младший фон Адерхард определенно неплохо держится и заслуживает куда больше уважения, чем его отец. Поразительный контраст, а ведь не каждый в таком возрасте отважился бы взять на себя полностью всю вину за своих людей, а этот парень не раздумывал ни мгновения. Стойкий малый!

В его голосе прозвучала гордость? Мне не показалось?

Я тут же в уме подсчитала – всего восемьдесят ударов плетью. Поглоти меня астрал! Должно быть, на спине сенатреныша живого места не осталось…

У меня в голове не укладывалось, как можно на такое соглашаться. Глупость! Это же верная смерть!

Странное дело, совсем недавно я сама готова была убить его… Их всех. Но сейчас наказание мне кажется несоразмерным. Зачем только этот придурок взял на себя чужую вину? И пускай бы выпороли каждого, тогда бы точно никто не умер, и заодно мои обидчики получили бы по заслугам.

А еще меня мучила совесть, назойливо напоминая, что зачинщица всего этого именно я. Ведь именно я полезла на чужое поле. Не сделай я этого, ничего бы не случилось…

Остается надеяться, что парень не загнется от болевого шока, и что у сенатора Аделхарда есть медицинский модуль нового поколения. Говорят, такие могут восстановить все тело, если хотя бы голова уцелела, и ее вовремя туда поместили. Надеюсь, не врут.

Глава 10. Жаль, что не сын

Проекция передо мной никуда не исчезает, но от зрелища, что она демонстрирует, меня начинает мутить. Не в силах больше смотреть на убийство в прямом эфире, утыкаюсь взглядом в собственные острые коленки, обтянутые серой робой, исцарапанные и покрытые ссадинами там под грубой поношенной тканью, и замолкаю до конца пути.

Вопросов много, они роятся точно квази-шершни, способные убить своим ядом просто пролетая мимо. Но мне страшно их задавать, потому что звездный лорд куда опаснее любого квази-шершня и кусается намного больнее.

Я хочу понять, увижу ли я когда-нибудь маму? Что со мной будет, когда окажемся на месте и куда, вообще, мы летим? Как и откуда звездный лорд Кастильеро узнал, что на Кантре есть такая девочка Ари Раскел? И как такое вышло, что у меня обнаружились пси-способности? И почему о них знают другие, даже фон Аделхард, но не я? Почему мои волосы вдруг опять побелели несмотря на все мамины ухищрения? И, наконец, какого паршивого каниса, Адолфо Кастильеро упорно называет меня чужим именем?