Читать онлайн Красавица и чудовища бесплатно

Глава 1

Кейт

Ненависть.

Вот что движет мной.

Мне претит каждый, кто глазеет на меня, пока я пересекаю холл борделя, но сильней всего я ненавижу тех двух мужчин, к которым я направляюсь.

Но при этом я не перестаю улыбаться.

Семь долгих лет именно ненависть была для меня топливом, благодаря которому я вообще жила. Семь долгих лет я мечтала о том, как однажды всажу всю обойму в убийцу моих брата и матери так же, как он сделал это с ними. Я никогда не забывала об этом.

Однажды убийца встанет передо мной на колени. Ради этого я здесь.

И пока должна подождать. Осталось немного. В сравнении с тем, чего я добилась и что преодолела за эти семь лет, впереди меня ждет сущая ерунда. Чтобы добраться до цели, всего-то и надо, что преодолеть холл, полный возбужденных мужчин и полураздетых женщин, и подняться по лестнице.

А после пережить эту ночь.

Мои сегодняшние клиенты ждут меня в закрытой ВИП-комнате на втором этаже. Они не изменяют своим вкусам и сегодня, как и всегда, заказали себе одну женщину на двоих.

Сегодня я проживу столько, сколько мне будет позволено.

Сегодня больше ничего от меня не зависит.

Пока я пересекаю холл борделя, собравшиеся здесь мужчины пожирают меня глазами. Их можно понять. На мне только черные чулки, крохотные бикини и прозрачный бюстгальтер, и я солгу, если скажу, что в этот момент не испытываю стыда. Но стыд – последнее, о чем мне стоит беспокоиться, а липкие взгляды, от которых едва ли не чешется кожа, сейчас меньшая из моих проблем.

Внутри бьется на привязи моя ненависть, которая разгорается тем сильнее, чем ближе эта проклятая лестница. Что я увижу в их глазах, когда наконец-то посмотрю им в лицо? Вспомнят ли они меня? Нет, вряд ли. Малышка Пинки Пай осталась в далеком прошлом.

Каждый мужчина на первом этаже прекрасно знает – им можно смотреть, но трогать меня нельзя. Пусть они отымели меня в своем воображении в каких угодно позах, в реальности никто из них меня и пальцем не тронет. Сегодня меня выбрали не для них.

Сегодня я принадлежу их боссам.

Сразу обоим.

Лестница уже прямо передо мной.

Боюсь даже думать о том, что меня ждет, если меня раскусят, остановят, не дадут пройти дальше, но у подножия лестницы никому нет дела до меня, так что с бьющимся где-то в горле сердцем я просто поднимаюсь выше. Фальшивые лабутены с облупившейся красной подошвой – ведь откуда у шлюхи настоящие – громыхают по ступеням.

На втором этаже тише и темнее. А еще от стены все-таки отлипает такой ожидаемый Цербер.

– Имя, – требует телохранитель.

– Луиза, – не моргнув глазом, вру я.

Амбал разглядывает мои формы, и хоть в его глазах тоже мелькает вожделение, профессионализм одерживает верх. Больше, чем мои соски, его волнует безопасность двух мужчин, к которым я направляюсь.

– Должен тебя обыскать, крошка. Хоть на тебе и одежды-то нет, – он разводит руками, мол, прости, такая работа.

– Ой, я тебя умоляю, лапай на здоровье, – смеюсь я.

Луиза, которая по вечерам подкрашивает красным лаком для ногтей подошву своих лабутенов, спокойна, как удав, пока липкие ладони телохранителя скользят по ее ногам снизу вверх.

А еще Луиза и бровью не ведет, даже когда пальцы телохранителя вдруг задерживаются на внутренней стороне бедер, чуть выше кромки кружева от чулок.

Амбал замирает. Его руки по-прежнему лежат на моих бедрах. Он медленно поднимает глаза и говорит:

– А ведь ты течешь, малышка.

– Это… большая честь для меня, – говорю срывающимся от нервов голосом.

И это правда, во многих смыслах.

– Боссы умеют обращаться с женщинами. Не бойся.

– Наслышана, – киваю я. – Но почему они всегда делят одну женщину на двоих? Силенок не хватает трахаться один на один?

Этот вопрос меня мучает очень давно, но может быть, только сегодня я наконец-то узнаю ответ.

Амбал еще глядит на меня, и секунды тянутся бесконечно.

– Следи за своим языком, стерва.

Он все-таки выпрямляется и убирает руки с моего тела.

– Шевели копытами. Первая дверь направо. Они не любят ждать.

Больше всего на свете мне хочется убежать от него, но Луиза так бы не поступила. А сегодня я больше не Кейт. Сегодня я Луиза – лучшая шлюха этого борделя. Так что я иду по коридору медленно, покачивая бедрами, даже зная, что он наверняка смотрит мне вслед. Луиза шла бы именно так.

Есть только две вещи, которые Луиза, арестованная накануне и которую я сегодня подменяю, никогда бы не сделала.

В самый последний момент я нанесла на трусики и внутреннюю поверхность бедер немного смазки. Совсем капельку, чтобы это не вызывало подозрений. Ее-то амбал и размазал по моим бедрам, так и не добравшись до главного – до жучка, спрятанного у меня в бикини.

А еще шлюха Луиза никогда бы не решилась подставить боссов чикагской мафии.

Глава 2

Медведь

Обстановке в комнате накалена до предела, и поэтому я цежу второй бокал виски, хотя предпочел бы уже выжрать целую бутылку и позволить умелой шлюхе отсосать так, чтобы в голове и яйцах стало пусто.

Но вместо этого я все еще веду переговоры с кланом Белласты, которые зашли в тупик еще полчаса назад. Чутье редко меня подводит, и сейчас оно вопит во все горло, что дело – труба.

Еще утром нам обещали союз и мирное решение, но сейчас, когда пришло время дать окончательный ответ, их представитель – косоглазый Сяо, – только щурится еще сильнее. Насколько это вообще возможно для китайца.

Теперь его глаза как два разреза для монет в свинье-копилке, и прочитать их выражение практически невозможно.

Даже шлюхи не спасли положения. Сяо выбрал себе двух мулаток, но по-прежнему не торопится подписывать соглашение, хотя шлюхи уже разделись и ублажают друг друга по обе стороны от него.

Ворон сидит слева от меня и, насколько я вижу, почти не пьет. Его лицо теряется в сизом дыму сигар, но я знаю – если что, он прикроет. Как делал это всегда.

Дверь снова распахивается, но теперь это не официантка.

Это шлюха, выбранная для нас с Вороном. Скромный подарок от руководства борделя, которому обещана наша защита. Она – как корзина с фруктами в номере отеля для важных клиентов.

У нее распущенные темные волосы до плеч, и она улыбается нам с Вороном даже как-то застенчиво, когда закрывает за собой дверь в комнату. С таким лицом входят на исповедь, а не в комнату, где тебя скоро трахнут двое мужиков.

И самое поразительное, что ее скромность и смущение выглядят убедительно.

Пожалуй, сегодня сутенерам удалось меня удивить.

Пока она идет через комнату, я наслаждаюсь видом ее изящного тела.

Черты ее лица такие же миниатюрные, как и она сама. Острый, немного курносый нос морщится, когда она улыбается или то и дело заправляет локоны за уши. Только рот выделяется на ее лице, он у нее большой, отчего улыбка выходит широкой и открытой.

Люблю, когда у женщин большой рот.

Розовые соски хорошо видны через прозрачный черный лиф бюстгальтера. У нее естественная маленькая грудь, а не пара силиконовых подушек безопасности, вшитых хирургом. Так даже лучше.

Тонкую талию подчеркивает кружевной черный пояс, за который крепятся чулки. Бикини на ней тонкие, но скрывают самое главное, что я так хочу увидеть.

Обмениваюсь быстрыми взглядами с Вороном. Вижу, что ему тоже девочка приглянулась.

А еще он, как и я, немного удивлен. Сторонний наблюдать не прочитал бы этих эмоций на лице Ворона. Но только не я. Мне хватает даже того, как Ворон едва вскидывает бровь при виде узких бедер и натуральной груди.

Надеюсь, она хотя бы совершеннолетняя? – читается на его лице.

Мы, может быть, и извращенцы. Но даже у нас есть табу.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Ворон первым.

Это уже говорит о многом. Если Ворон решается прервать молчание, значит, для этого есть важные причины.

Девчонка спотыкается, цепляя каблуком угол потертого ковра.

– Двадцать один, – отвечает без запинки.

Может, и врет. Ей лет двадцать, возможно, чуть меньше. Что ж, сутенеры – не самоубийцы. Вряд ли прислали бы нам несовершеннолетнюю, зная наши увлечения, скорее приберегли бы такую для тех, кто любит девственниц. Я неопытную просто порву, как тряпичную куклу, и мне это удовольствия не принесет.

И все-таки эта тоже может не выдержать. Даже несмотря на то, что ей двадцать или около того. Она весит в два раза меньше каждого из нас, у нее чистая фарфоровая кожа и ясные глаза с немного расширенными зрачками. Вряд ли обдолбана. Скорее – боится.

И это нормально после всего, что ей наверняка рассказали о нас с Вороном.

Девушку прислали в строго назначенное время, что хорошо. Но плохо, что мы до сих пор ничего не решили. Теперь никакого секса с этой крошкой, пока не закончим с делами, а Сяо темнит больше, чем хотелось бы.

Тем не менее я не буду показывать ему, что мои нервы на пределе. Киваю, хлопнув себя по колену.

– Хорошо, крошка. Верю на слово. Садись. Лицом ко мне, – бросаю ей и выпиваю залпом виски.

От стакана виски я не опьянею, но пусть Сяо думает, что я устал говорить о делах и увлекся полуголой красоткой. Мне просто нужно подумать. А еще потянуть время. Красивая девушка на моих коленях идеально подойдет для этого спектакля.

На красивом лице секундное замешательство.

– Мне придется оседлать тебя, – говорит она.

– И в чем проблема? – хмыкаю я. – Именно для этого ты здесь. Чтобы хорошенько меня объездить, когда я прикажу, разве нет?

– Точно, – кивает она, как будто напоминает об этом сама себе.

Изящно перекидывает ногу и, широко разведя бедра, наконец-то садится мне на колени.

Мне нравится то, что я вижу. Тонкий шелк, едва прикрывающий задницу, натягивается сильнее. Соски твердеют на глазах, упираясь в кружево лифчика.

Пока я глазею на ее грудь, Ворон моментально подхватывает переговоры вместо меня, и я благодарен другу за это.

Но это не объясняет того, что со мной, черт возьми? Это всего лишь пара сисек, а я достаточно повидал их на своем веку, чтобы не пускать слюни и не терять способность мыслить при виде очередной, пусть и идеальной двоечки.

Мне надо думать о деле.

Но вместо этого я тяну обе руки к ее прозрачному лифчику и обнажаю грудь, приспуская кружево. Это не займет много времени, но, несомненно, принесет мне удовольствие.

Краем уха слышу, как Ворон в это время делает все, что может, а Сяо, похоже, решил увиливать от прямого ответа до последнего. И эти переговоры, и все, что было до них, отправятся прямиком в задницу, если я не возьму себя в руки.

Розовые соски так и выпрыгивают из плена, маня прикоснуться к ним. Покатать между пальцами. И я снова не могу отказать себе в этом.

Грудь у нее все-таки обалденно красивая, натуральная, налитая и высокая. Сначала я взвешиваю каждую на ладони, а после провожу пальцем по ареоле, заворожено глядя на то, как в ту же секунду кожа покрывается мурашками.

Я уже готов вернуться к переговорам, но внезапно слышу тихий стон, который, как короткое замыкание, сжигает нервы и вышибает пробки у меня в мозгах. А главный рубильник в моих штанах моментально наливается кровью.

Тихий стон.

Порочный, почти беззвучный и такой невинный.

Поднимаю глаза и смотрю на полуголую шлюху. Снова провожу пальцем по ее груди, обводя сосок по кругу, и на этот раз вижу, как она впивается зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать очередной тихий стон.

При этом ерзает бедрами, пытаясь устроиться поудобнее, потому что ей определенно стало не так удобно, как раньше. Член дергается от движения ее бедер, и хочется положить руки ей на талию и как следует насадить на себя. Но вместо этого я ошалело смотрю, как она каменеет, стоит ей почувствовать мое возбуждение.

Она ловит мой внимательный взгляд и вдруг заливается румянцем.

Что за херня происходит? Краснеющая от стояка шлюха? Или от того, что я снял ее лифчик?

Как она умудряется так совмещать порок и невинность, я не знаю. Но очень хочу узнать.

И у меня есть несколько вариантов для этого. Может быть, когда мы полностью ее разденем? Или когда ее рот будет на моем члене, а Ворон возьмет ее сзади?

Снова смотрю на китайца. Мне нужно закончить с ним. И как можно скорее, чтобы после я смог наконец-то заняться девчонкой.

Я должен сосредоточиться на разговоре, но мне плохо это удается. Я то и дело отвлекаюсь на девчонку. Она по-прежнему пунцовая, и румянец уже заливает шею и грудь. Стоит признать, ее алые соски выглядят еще лучше, когда я смотрю на них сверху. Как вишни на воздушном безе.

Мой член все сильнее упирается ей в попку. Но я не хочу терять терпение, пусть и близок к тому, чтобы перехватить копну темных волос и заставить ее склониться над своей ширинкой.

Впрочем, она ведь и так скоро сделает это сама?

А сначала переговоры.

Я идеально следую давно установленным правилам этой игры – полуголые женщины на наших с Вороном коленях годами помогали нам на переговорах. Редкие мужики могли спокойно смотреть на то, как на их глазах кого-то уже почти трахают. Это даже круче, чем смотреть порно вживую.

А я должен прижать китайца к стене и вывести на чистую воду. И только после займусь этой неестественной скромницей, оказавшейся в борделе и которую выбрали сегодня в постель сразу двоих мужчин.

Глава 3

Кейт

Долгие часы тренировок и обсуждения тактик остались позади. И вот я здесь – на втором этаже элитного борделя, полуголая.

И изнывающая.

Этой реакции не должно было быть в списке. Я оказалась совершенно не готова к тому, что как только Эдвард Тайлер, он же Медведь, коснется меня, то надобность в использовании фальшивой смазки моментально отпадет.

Прошло семь гребаных лет, и за это время я изменилась куда сильнее, в отличие от этих двоих мужчин. Я вижу, как темнеют глаза Медведя, когда сканирует мое тело от макушки до пяток, когда я только появляюсь в комнате.

Я чувствую непонятные мне спазмы внизу живота, когда вижу, как бугрятся мышцы под его одеждой и когда он манит меня пальцем и после усаживает меня на колени. Он не чувствует никакого стеснения в том, что обращается со мной как с вещью, которая здесь только для его удовольствия. Ведь так оно и есть.

Нельзя забывать о том, ради чего я здесь.

И что единственное, что я должна чувствовать к ним – это ненависть. Не вожделение и необъяснимое влечение. Только ненависть и профессиональный долг привели меня сюда.

Но сегодня впервые после той памятной вечеринки и семи пройденных лет, после фоток у федералов я увидела их обоих живьем.

Так вот, фотки у федералов были не самые свежие.

Годы пошли им обоим только на пользу. Медведь стал еще шире в плечах, и на его руках прибавилось татуировок. Взгляд стал темным, мрачным и тяжелым. Линия узких губ Ворона и линия подбородка, скрытая за светлой щетиной, стали еще жестче.

Я едва успела разглядеть Ворона, потому что как только Медведь бесцеремонно сжал мой ставший чувствительным сосок, внимательно глядя мне в лицо, стало уже не до воспоминаний.

Мне даже не нужно касаться пальцами своих щек, чтобы убедиться – они пунцовые.

Что это? Просто стыд? Но разве я не знала, на что шла, когда подписывалась на это задание? Разве меня не предупреждали?

Чем ярче горят мои щеки, тем сильнее интерес в бездонных темных глазах Медведя. Кажется, будто он видит меня насквозь. О силе его взгляда ходят легенды.

Я дергаюсь, сидя на его коленях, как будто могу избежать такого пристального разглядывания, но в следующую же секунду чувствую его возбужденный член под собой. И тут же перестаю ерзать.

Спокойно. Это нормальная реакция на полуголую шлюху Луизу. Да у него встал бы на кого угодно, лишь бы с сиськами, черт его возьми. Медведь не хочет меня лично, хотя бы потому что он не помнит меня.

Когда я вошла, Ворон не стал вглядываться в мое лицо так же внимательно, как это делал Медведь. И я снова успокоила себя, что они не могут меня помнить. Просто не могут. Это всего лишь игра моего воображения.

Жучок закреплен на двойном слое ткани внутри моих трусиков, и весь мой опыт работы с подслушивающими устройствами подсказывает, что сейчас, после того, как Медведь уложил меня спиной к себе на колени, федералам ни хрена не слышно.

Умышленно или случайно Медведь отвернул мои бедра от себя и китайца. Хорошей слышимости не добавляют громкие стоны двух мулаток, которые, безусловно, старательно отрабатывают плату за этот вечер. Даже чересчур. Они стонут так, как будто озвучивают порно. Хотя сам китаец на них едва смотрит.

Эдвард не ослабляет хватку сейчас, когда он так близок к желаемому. Его не зря прозвали Медведем. Под его напором Сяо частит и заикается, а его зубодробительный акцент делает его речь еще сложнее для понимания.

Медведь упрямо гнет свою линию. В его голосе чувствуются стальные нотки. Пальцы, увлекшись разговором, все сильнее сжимают и теребят мои соски. Между ног с каждой секундой становится еще более влажно.

Какая же ты все-таки шлюха, Луиза.

Когда Ворон впервые касается меня, я чуть не выгибаюсь дугой. Ох и повезло тебе, Луиза. Прикосновения еще одного мужчины совершенно неожиданно отзываются в теле ярким фейерверком. Ощущения обостряются, а сердце стучит в два раза сильнее, пока Медведь продолжает щипать меня за соски, а Ворон рассеянно водит руками по бедрам.

Но когда его большие пальцы раз за разом замирают в опасной близости от моих трусиков, я каждый раз вздрагиваю.

И уже не только от возбуждения.

На моем теле сейчас две пары мужских рук, а я лежу на их коленях практически голая.

И абсолютно мокрая.

Но даже в таком состоянии я остаюсь профессионалом. Я Кейт Эммерсон, которую сюда послали с одной целью.

Так что я приподнимаю бедра и, подхватив большими пальцами шелковые бикини, сама отшвыриваю их в сторону.

Глава 4

Ворон

– А ну, детка, ложись!

Обхватив тонкую талию, Медведь приподнимает шлюху, как куклу, и укладывает к себе на колени так, что ее ноги оказываются на мне.

– Займись ею, Ворон, – бросает он мне. – А то она уже вся мокрая от нетерпения, а мы никак не закончим. Да, Сяо? Ты же знаешь, я не отличаюсь терпением. Особенно когда на моих коленях такая крошка.

Китаец замирает. Он надеялся свалить, я же вижу. Только не понимаю, куда он так спешит, если дело не закончено?

Полуголые женщины всегда помогали сдвинуть с мертвой точки упрямых собеседников, а желание наконец-то заняться сексом значительно приближало переговоры к решению.

Но не в этот раз.

Две мулатки, выбранные для упрямого китайца, действовали привычно и слаженно. Как только они появились в комнате, то без лишних вступлений начали отрабатывать гонорар, как и многие виденные нами шлюхи до них. Они просто разыгрывали ожившее порно наяву, без какого-либо эмоционального вовлечения на лицах и громкими старательными стонами, которые, к сожалению, нельзя было заглушить, нажав на кнопку.

Но та, что поднялась на второй этаж для нас с Медведем, не сделала ничего из этого. Любая, окажись на ее месте, извивалась бы и трогала бы себя сама или даже потянулась бы к нашим членам и принялась старательно отрабатывать каждый доллар ртом, руками, да хоть бы даже пальцами на ногах.

Эта женщина растянулась на наших с Медведем коленях и едва ли не жмурилась от удовольствия, как кошка. И при этом она никак себя не проявляла.

Просто кайфовала от момента.

Какого черта?

Неопытная? Наивная? Но зачем нам подсунули именно ее? Неужели не знают, что нам с Медведем меньше всего нужны неопытные выпускницы, мечтающие заработать в борделе себе на колледж?

Да, она была красивой. Не казалась затраханной до смерти прошлыми клиентами. У нее была чистая красивая кожа, без шрамов, оставленных прошлыми клиентами, насильниками и просто уродами. Не было растяжек от ранних родов или намека на то, что она кормила грудью.

Ее правое бедро покрывали татуировки. Какие-то розы, черепа и пистолеты. Их я и обводил на ее бедре пальцем, пока следил за разговором Медведя. Татуировками меня было не удивить, нас самих с Медведем чернила покрывали едва ли не с головы до ног.

Мне нравилась эта шлюха, но совсем не нравилось поведение Сяо. Две мулатки интересовали китайца еще меньше, чем наши предложения. Сяо не горел желанием поскорее поставить их на колени перед собой и увидеть, как они будут ему отсасывать в два горла. Что было странно. Сяо торопился, но какой мужчина в здравом уме захочет смыться от такого?

За проведенные бок о бок годы я научился читать эмоции Медведя без лишних слов. Сейчас я хорошо понимал, он недоволен и все идет не так, как он предполагал, но Медведь умеет вырывать победу даже в самый последний момент.

– Так что, Сяо, по рукам?

Он уже в руках Медведя, я хорошо чувствую это.

Китаец на крючке, пока Медведь смотрит на него. Больше нет шансов уворачиваться и увиливать. Медведь задал вопрос, и ничто не должно теперь отвлекать Сяо. Взгляд Медведя гипнотизирует его, как взгляд кобры, и мало кто способен сопротивляться ему. Победа почти у нас в кармане.

Была бы.

Что-то летит сбоку и приземляется на ковер ровно между Медведем и китайцем. Секундное замешательство, но все мужчины в этой комнате моментально переводят взгляд на этот предмет.

Трусики из черного шелка.

Медведь метнул в мою сторону яростный взгляд, решив, что я наплевал на обязательства и слишком увлекся девчонкой.

Но я в этот момент думал только о том, что все-таки переговоры в Европе с напыщенными мудаками из Италии нравились мне больше, чем с узкоглазыми на родине. И как раз собирался заговорить, когда черный шелк бесшумно скользнул по розам с черными лепестками на ее бедрах и полетел прочь.

На Сяо эти бикини подействовали так, как будто девчонка метнула в него гранату. Уже через минуту, невзирая на возмущение и обещания Медведя, двух горячих мулаток, которые вылизывали друг друга, Сяо вскочил на ноги.

А после покинул комнату.

Переговоры официально никуда не привели.

– Пошли вон, – коротко бросает хмурый Медведь мулаткам.

Две работницы секс-индустрии легко покидают комнату как ни в чем не бывало, и на их кислых лицах читается скука, как будто все это время они провели в библиотеке, а не сплетались в позе шестьдесят девять.

И по перекошенному от ярости лицу Медведя ясно, что после такой выходки девчонке точно не поздоровится.

– А теперь давай начистоту, девочка, – произнес Медведь, больно выкручивая ее сосок. – Кто ты такая и что тебе здесь нужно?

Глава 5

Кейт

Несколько недель тому назад

Сегодня в комнате для конференций особенно многолюдно. Чувствую себя немного неуютно, поскольку мои ноги, несмотря на предостерегающие заявления о харассменте из отдела кадров, притягивают взгляды.

Обычно я не ношу коротких юбок, и это первый раз, когда сослуживцы видят меня в такой одежде. Но если я получу это дело, то мне придется напялить на себя кое-что в сто раз круче, чем простая юбка-карандаш.

Если я стану шлюхой Луизой, мне придется одеваться совсем-совсем иначе.

Майя Канингем появляется вовремя. Эта женщина держит наш этаж в ежовых рукавицах, и только благодаря ей я работаю наравне с мужчинами. Свою должность мисс Канингем выцарапала когтями и зубами из лап десятка претендентов, и все они были мужчинами. Она же нашла меня в той забегаловке, в которой я пахала в три смены, чтобы хоть как-то выжить. И она же сделала из меня ту, кем я была сейчас.

Она мой наставник и пример для подражания. И она знает, как сильно я хочу получить это задание. То, что она задерживает взгляд на мне дольше обычного, а потом едва заметно кивает, для меня очень хороший знак.

Майя начинает летучку с оценки успеха наших патрульных, а после передает слово федеральному агенту. Вот оно. Мое сердце бьется так громко, словно мне снова четырнадцать и мне впервые дарят приставку.

Агент Родригез здоровается со всеми, долго говорит о том, как счастлив быть здесь, словно ему вручают «Оскар», а после наконец-то переходит к делу, для которого ему нужны люди.

В комнате гаснет свет, жужжит проектор.

На белом экране появляются два мужских портрета.

– Вот так горячие парни, – шипит мне на ухо Эмили, она секретарь Майи Канингем, а еще моя единственная подруга. – Кого бы ты выбрала? Я бы взяла себе левого, блондина!

Я бы могла сказать Эмили, что это не ей пришлось бы выбирать между ними, а скорее они разделили бы ее между собой, но я не могу выдавить из себя и слова. Ведь если я выдам свое знакомство с ними, меня ни за что не выберут.

– Представляю вам. Эдварда Тайлера и Уильяма О'Брайана, – говорит федерал. – Также известные, как Медведь и Ворон, боссы самого влиятельного клана мафии по эту сторону океана.

Втягиваю воздух носом.

Если бы моя мама только знала, кого привел в наш дом мой старший брат…

Тогда им было по 20 каждому. Все свое свободное время они уделяли тренировкам по регби, о чем буквально кричали их тела. Стояло жаркое лето, и хотя Эдвард и Уильям по-прежнему держались в стороне от наших детских развлечений, в какой-то момент мы с девчонками решили это исправить. И направили поливочный шланг для газона прямо на них.

Помню, как мокрые до нитки Эдвард и Уильям решили стянуть с себя футболки. А миссис Моррис, которая жила напротив, даже врезалась в почтовый ящик, пока переходила дорогу.

Они были такими горячими, что капли воды, должно быть, просто испарялись, касаясь их кожи. Я отлично понимаю это теперь, когда мне самой стукнуло столько же, но лишь отдаленно понимала это тогда.

Прошло семь лет, но я помню события того дня также четко, словно это случилось вчера. И эти два лица на экране проектора слишком хорошо отпечатались в моем подсознании.

Это был мой последний день рождения, который я отмечала вместе с мамой и братом.

Больше никогда в жизни я не смеялась так много, как в тот день.

– Хьюстон, прием? – шипит Эмили мне на ухо. – Окаменела от радости?

Все в зале обернулись и смотрят на меня. Проектор уже выключен и в комнате опять горит верхний свет. Замечаю, что Майя Канингем не сводит с меня напряженного взгляда.

– Мисс Эммерсон, – говорит она с улыбкой. – Поднимитесь, все должны вас увидеть. Бюро выбрало вас для работы под прикрытием. Мои поздравления.

* * *

Наши дни

Я вспоминаю долгие рассуждения о тактике, в которых подразумевалось, что я обязательно избавлюсь от бикини. Особенно если моей жизни будет что-то угрожать.

Предполагалось, что федералы успеют с облавой до того, как дело зайдет настолько далеко. Ни в одной из тактик я не должна была оставаться наедине с Медведем и Вороном.

Особенно без одежды.

Но переговоры сорваны. Я все еще здесь, а дверь все еще на месте и ее не вынес ни отряд «Альфа», ни даже «Бета».

И до меня в полной мере доходят все грани новой реальности.

Это не опытная шлюха Луиза, а я в одних чулках лежу на коленях раздосадованных моим поступком мужчин.

И сейчас я – их единственная возможность сбросить напряжение.

Мне страшно. А возбуждение кипит в моих венах предсмертной агонией.

Я не знаю, как, но двум парам рук удалось превратить мою кровь в раскаленную лаву, и я боюсь даже представить, какими могут быть ощущения, если эти мужчины зайдут дальше.

Глубже.

Сильнее.

Я словно нахожусь в жерле вулкана, до извержения которого остались считаные секунды. Хватаюсь из последних сил за ненависть, которая привела меня сюда. Но тело подводит. Я знаю, что обречена. Наверняка мое тело покрывается самыми настоящими ожогами, которые совершенно точно должны оставаться после их прикосновений. Не может быть, чтобы на моей коже ничего не было. Слишком сильно я вздрагиваю, когда ладони Медведя накрывают мою грудь, и слишком болезненно-острыми ощущаются касания Ворона на внутренней стороне моих разведенных ног.

Уверена, эти мужчины могут сжечь меня дотла, если как следует постараются.

Очередное прикосновение Медведя к моей груди бьет рекорд по ощущениям, и меня аж выгибает дугой на их коленях. Я никогда раньше не ощущала такого. Сосок горит и пульсирует в его пальцах, а шум в ушах едва позволяет расслышать:

– А теперь давай начистоту, девочка. Кто ты такая и что тебе здесь нужно?

Плохой вопрос. Очень плохой.

По ощущениям, эта операция уже давно должна была завершиться. Трусики скинуты, а китаец бежал. Мне обещали и клялись, повторяя тактику, что вытащат меня оттуда, как только переговоры зайдут в тупик. Но никто из федералов не торопится сейчас, когда чересчур пристальный взгляд Медведя и опаляющий черным пламенем взгляд Ворона сосредоточены на моем лице, а в комнате никого, кроме нас, уже нет.

Мне нужно выиграть время, чтобы хотя бы не сгореть к чертям под их руками.

– Я здесь, чтобы служить вам.

Я или чокнулась, или пересмотрела «Пятьдесят оттенком серого», если решилась произнести это вслух. В жизни эта фраза звучит еще дерьмовее, чем на экране, и я очень надеюсь на спасительную группу захвата, которая прибудет сюда с халатом для меня и прикроет наконец-то мою наготу.

Но «обслуживание номеров» сегодня явно задерживается.

– Как давно ты здесь работаешь? – подает голос Ворон.

– Два месяца.

Это правда.

Ну почти.

Медведь смотрит на Ворона своим непроницаемо-черным взглядом. Я бы убила за то, чтобы проникнуть в его мысли. Но по их лицам ничего не прочтешь.

– Как тебя зовут? – теперь спрашивает Медведь.

– Луиза.

– Два месяца, значит… Тебя предупредили о том, что тебя ждет здесь, с нами?

Киваю. Это чертово собеседование нравится мне все меньше.

– Тогда на колени.

Моргаю.

– Что не ясно? – хмурится Медведь.

Неловко подтягиваю голые ноги, убирая их с колен Ворона. И снова седлаю Медведя так же, как сделала это, когда я только сюда вошла.

Мне очень не хватает моих трусиков, особенно теперь, когда мои ноги так широко и бесстыдно разведены. Возбужденные соски почти царапают твердую грудь в темной футболке, а все еще болтающийся под грудью лифчик не вызывает ничего кроме раздражения. Распаленная их прикосновениями кожа все еще слишком чувствительна. А я – слишком на взводе.

Я должна их ненавидеть.

Мужчины снова обмениваются взглядами.

Вижу, как Ворон едва заметно прикусывает губу. Черт. Кажется, я сделала что-то не то.

Я сижу так близко к Медведю, что вижу вкрапления зеленого в его глазах. Но он, в отличие от Ворона, не улыбается.

– Неужели я похож на Санта-Клауса, который позвал тебя посидеть у него на коленях, чтобы ты могла рассказать, какой хорошей девочкой была в этом году? Я сказал: встань на колени, Луиза.

Твою мать.

Я неверно его поняла.

Стекаю на пол, радуясь хотя бы тому, что больше не должна сидеть, широко раздвинув ноги. Пульсация между бедер сводит с меня с ума, и я сжимаю мышцы, надеясь, что это принесет хоть какую-то разрядку. Мое тело не должно ощущать того, что сейчас приносит мне такое острое наслаждение. Не здесь и не с этими мужчинами.

Они хотя бы больше не прикасаются ко мне, но мы по-прежнему одни в этой комнате. А снизу не доносится ни звука, который мог бы приободрить меня, что все идет по плану федералов.

Медведь шире расставляет ноги, и я понимаю, что он хочет, чтобы я подползла ближе, все еще оставаясь коленями на жестком ворсе стоптанного ковра.

Он нависает надо мной грозной тучей, широкоплечий мужчина в черной футболке с черными от татуировок рукавами, когда внезапно перехватывает пальцами подбородок и сильно задирает мою голову.

Я вынуждена смотреть ему в глаза, и мне совсем не нравится то, что я в них вижу.

– Так, значит, ты работаешь в этом борделе целых два месяца, Луиза? – повторяет он мои слова, и по тону чувствуется, что он ни верит ни названному сроку, ни даже моему имени.

Фальшивое имя для шлюхи для Медведя не новость, но вот уровень моей профпригодности – совсем другой вопрос.

Он мне не верит, как и Ворон, я полагаю.

– Если не верите, спросите мадам Лу, она принимала меня на работу.

Это правда, и в этом смысле бояться мне нечего. Никто не допустил бы незнакомку с улицы к боссам клана, поэтому мне действительно пришлось примелькаться в этих стенах к моменту заключения сделки.

Другой вопрос, как именно я работала, но об этом никто не знает и знать не должен.

– Зачем же мне куда-то идти и кого-то спрашивать? Ты здесь и уже стоишь на коленях передо мной. Я должен сказать, что делать тебе дальше, Луиза? Или ты сама догадаешься?

Он все еще держит мой подбородок жесткой твердой хваткой. Я вдруг понимаю, что относилась к ним, как к старым добрым знакомым из детства, но, черт возьми, прошло семь лет, а эти двое мужчин держат в страхе половину Чикаго.

От них волнами исходят власть и сила, а я – всего лишь голая и очень наивная женщина на коленях перед ними, которая почему-то решила, что снова увидеться с ними спустя столько лет, отличная идея.

Страх проносится по моим венам, и теперь в моей крови дикий коктейль ужаса и возбуждения. Я полностью в их власти, и если в ближайшее время ФБР не вломится в эту комнату, понятия не имею, чем этот вечер кончится для меня и переживу ли я его вообще.

Медведь отпускает меня, откидываясь назад, и еще шире расставляет ноги – так, чтобы я могла уместиться между ними.

Перехватываю тяжелую пряжку и тяну на себя ремень на поясе. Он следит за мной, как профессор на строгом экзамене. Деваться некуда. Проклиная весь наш отдел до пятого колена, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и тяну молнию.

Белья под джинсами нет.

Приходится немного приспустить его джинсы, чтобы освободить крепкий, обвитый венами, тяжелый член.

Мне не удается обхватить его ладонью с первого раза. Пальцы одной руки едва сходятся на его горячей и гладкой коже. Я сглатываю. Вот теперь мне действительно страшно.

– Тебе действительно придется постараться, чтобы я тебе поверил, Луиза, – говорит Эдвард, глядя на мой рот. – Потому что глаза у тебя сейчас такие, как будто член ты видишь в первый раз.

– Такой – в первый.

Видимо, Медведь получил свое прозвище не только за напор и широки плечи.

Еще он действительно огромный.

Эдвард перехватывает своей ладонью собственный член и задумчиво проводит несколько раз рукой.

– Я не отличаюсь терпением, а принять меня сразу может далеко не каждая женщина. Чтобы их подготовить, мне и нужен Ворон.

Вот и ответ, который я так ждала получить.

В тот же момент на мои бедра ложатся руки Ворона.

Меня прошибает холодный пот. Я дергаюсь всем телом и снова хочу обернуться, но Медведь опять не позволяет мне сделать это. Запускает мне палец в рот и заворожено смотрит, как я смыкаю вокруг него губы.

– Не бойся, Луиза. Я хоть и зол, но буду у тебя вторым, а Ворон будет у тебя первым. Это слишком жестокое наказание, чтобы именно я взял тебя первым.

Меня парализует ужас. Говоря это, Медведь и не представляет, насколько он близок к правде.

Он снова проводит рукой по члену и говорит низким хриплым голосом:

– Оближи. И действуй. Или все-таки я должен учить тебя?

Глава 6

Кейт

Это не должно было зайти так далеко. Пусть я мечтала об этом, но теперь, когда я зажата с обеих сторон двумя возбужденными мужчинами, я понимаю, что, как и все мечты, мои фантазии имели мало общего с реальностью.

Медведь отпускает мой подбородок и собирает волосы в хвост своим кулаком, вынуждая меня наклониться ниже. Я совершенно не знаю, как подступиться к его огромному члену, еще и потому что никогда в жизни не делала этого.

Это не должно было зайти так далеко. В Бюро никого не интересовали мои навыки минета при выборе на это задание.

Теперь же, если я хочу потянуть время и надеюсь выжить из-за сорванных переговоров, мне нужно сделать это. Взять его в рот.

Для начала провожу кончиком языка по гладкой, скользкой головке, как если бы это было всего лишь мороженое. Порция кинг-сайз. Пробую его на вкус, ожидая, что меня начнет тошнить или чего хуже, но ничего не происходит. Вкус терпкий, мускусный, какой-то сугубо мужской, но отторжения не вызывает. Только любопытство.

Ворон по-прежнему только стоит позади меня, прижимаясь своим возбужденным членом ко мне. Его бездействие немного нервирует. Но он хотя бы одет и пока не предпринял ничего, чтобы взять меня.

Веду языком по кругу, слизывая подступившую прозрачную каплю. Она тоже терпкая, и я только размыкаю губы, чтобы хотя бы попробовать втянуть головку в рот, но Медведь оказывается слишком нетерпелив и не дает мне времени, чтобы свыкнуться.

– Раскрой рот! Шире! – он до боли сжимает мои волосы.

И после просто вгоняет член мне в горло.

На глаза моментально наворачиваются слезы. Тут же дает о себе знать рвотный рефлекс, а во рту вырабатывается вдруг нестерпимо много слюны. Медведь тут же тянет меня за волосы, и я давлюсь и кашляю, цепляясь пальцами в его бедрами.

Моргаю, чувствуя, как льются слезы, а по подбородку, капая на его бедра и член, тянется слюна.

Как мужчинам вообще может нравиться это?!

Я пытаюсь отползти или дернуться, но бежать некуда. Медведь стиснул мое тело своими бедрами и смотрит на меня непроницаемым взглядом, а Ворон уже давит на мою поясницу, вынуждая глубже прогнуться перед ним.

От звука разрываемой фольги моя душа уходит в пятки.

Ну вот и все.

– Она хотя бы возбуждена? – Медведь спрашивает Ворона обо мне, а я снова чувствую себя безликой вещью в их руках.

Какого черта его вообще волнует мое возбуждение?

Ворон ближе притягивает к себе мои бедра и после проводит горячим членом между ног.

– Да.

Для меня это звучит, как приговор. Я не должна ощущать этого. Только не в этих руках и не так. Но мое тело дрожит, я чувствую, и кроме страха, я испытываю то, что никогда раньше не испытывала ни к одному из мужчин.

Медведь снова и без предупреждения насаживает мой рот на свой член, и в этот раз я инстинктивно дышу через нос, а не рот, а еще расслабляю горло.

Медведь издает глухой стон и отпускает мои волосы.

– Наконец-то. Давай. Сама.

Его прерывистая речь действительно говорит о том, что ему нравится то, что я делаю. И мне кажется это странным.

Его член блестит от моих слюней, а еще я снова вижу капельку на головке, которую тут же слизываю. Обхватив основание его члена ладонью, я сама контролирую степень проникновения. Хотя размеры Медведя таковы, что я не представляю, чтобы это было вообще возможно взять его в рот целиком.

Я вдруг понимаю, что стараюсь. И что сильнее выгибаюсь перед Вороном.

Сама.

Мягко и ненавязчиво, он просто водит своим членом между моих ног, задевая чувствительную горошину клитора. И это поощряет, возбуждает, вдохновляет двигаться лучше. Не только, как факир кинжал, стараясь проглотить ради публики как можно сильнее. Я ни черта не умею и внимательно слежу только за эмоциями Медведя. Ему определенно нравится, когда я провожу языком сверху донизу и обратно.

И мне приходится напоминать себе, что я делаю это только ради того, чтобы дождаться обещанной облавы. Я здесь не ради своего удовольствия. Луиза бы просто отрабатывала бабки, чтобы однажды купить себе настоящие лабутены, только и всего.

Луиза уж точно не стала бы выгибаться, умоляя коснуться еще раз, когда Ворон вдруг отстранился. Ведь оргазм был так близко. Луиза бы его просто сымитировала.

Рука Медведя снова ложится мне на волосы, но на этот раз он давит иначе, его бедра дергаются, когда он пытается погрузиться еще немного глубже в мое горло.

И я снова отчаянно теку, когда пальцы Ворона возвращаются к моему клитору. Но ненадолго.

Давление его члена вдруг перемещается.

А после он вдруг сильно ударяет бедрами, надеясь сразу погрузиться в меня целиком.

Но тогда же его член упирается в преграду.

Глава 7

Кейт

– Нет! – вырывается у меня.

Тело прошивает острой болью, которая растекается огнем между моих бедер. Там, где во мне все еще находится Ворон.

Ворон вдруг делает легкое движение бедрами, но мне чертовски больно даже от этого. И я снова взвизгиваю и пытаюсь отползти в сторону, хотя мне это никак не удастся. Мои плечи зажаты бедрами Медведя, а пальцы Ворона крепко держат за ягодицы.

– Не надо, – шепчу я, вздрагивая всем телом.

Уильям замирает.

И я знаю почему. У него не осталось никаких сомнений в том, что ему это не показалось.

Ворон выходит из меня и неожиданно грубо хватает за волосы, намотав их на кулак, как сделал раньше него Медведь. Я выгибаюсь, прижимаясь спиной к его горячему телу. Его твердый член прижимается к моему телу. И я снова инстинктивно хочу отползти или оказаться от него как можно дальше.

Меня знобит и бьет крупной дрожью. От боли и страха по моим щекам снова текут слезы.

– Какого черта ты творишь? – удивленно произносит Медведь.

Я знаю, почему он так опешил.

Бешенство и Ворон – понятия несовместимые, но сейчас он именно такой. В его прозрачно-синих глазах пылает пламя, а красивые черты лица искажены яростью.

– Скажи сама! Скажи ему, что не так, Луиза! – цедит сквозь зубы Ворон. – Ну же, мать твою! Пусть Медведь тоже удивится.

Но я не могу выдавать из себя ни слова, только всхлипываю. Корни волос жжет от боли, но сильнее болит низ живота.

Возбуждение окончательно схлынуло, оставив вместо себя стыд, отвращение и всепоглощающий страх.

Никто не приехал.

Никто не спас меня, хотя мне было обещано именно это. Я выполнила свой долг перед полицией, а меня бросили на втором этаже борделя. И я совершенно не знаю, что меня ждет дальше. Теперь, когда моя легенда рассыпается пеплом.

– Молчишь? – рычит Ворон.

Он встряхивает меня, как куклу. А после отталкивает от себя, и я падаю на ковер. Мне очень страшно и холодно.

Всегда сдержанный Ворон теперь совершенно непохож на себя. Слышу, как он отбрасывает в сторону ненужный презерватив и приводит в порядок одежду.

То же самое быстро проделает Медведь. Они снова одеты и собраны, в то время как я растоптана, обнажена, и мое лицо уродуют черные разводы потекшей косметики. Но, может быть, хотя бы секс откладывается?

Будут ли они завершать начатое или оставят меня в покое? Я не знаю. И меня одинаково сильно пугают оба варианта развития событий.

В нескольких сантиметров от моей руки на ковре все еще валяются мои трусики. Я рискую, но не могу иначе. Я все еще здесь и все еще считаются Луизой, а первая заповедь агентов под прикрытием – избавляться от улик. Может быть, так я продержусь чуть дольше.

Сжимаю тонкий шелк в кулаке и тихо шепчу в него одними губами: «Помогите».

Если это не поможет, то что мне делать? Как выжить рядом с ними?

– Что за херня происходит? – ревет Медведь. – Может, ты объяснишь мне, Ворон? Какого черта с тобой случилось?

Пока они разбираются, это мой единственный шанс.

Выдираю из подкладки жучок и, делая вид, что неловко одеваюсь, сама крошу в пальцах высококлассную технологию беспроводного передатчика, который на самом деле хрупкий, если знать, куда давить. Мне показали.

Я надеялась, что никогда не воспользуются уничтожением единственной улики, которая выдаст меня с головой.

Я смотрю на черную крошку на ковре и делаю глубокий вдох. Остатки связи с внешним миром, где значок и форма что-то значат, разлетаются по ковру.

Надеюсь, он вообще работал? Его ведь проверяли за несколько часов до операции. Они должны были слышать все, что происходило в этой комнате, а также услышать мою просьбу о помощи.

Они ведь не бросят меня здесь?

Или они уже это сделали?

Майя Канингем уверяла меня, что они вытащат меня раньше, чем меня коснутся боссы. Но я здесь, с ними, и они оба рвут и мечут.

– Ты просил особенную шлюху на этот вечер? – отвечает вопросом на вопрос Ворон.

– Нет, насколько я помню. А что значит «особенная»? – не понимает Медведь и оборачивается ко мне. – Что с ней не так? У нее член между ног? Две вагины? Что в этой шлюхе такого особенного, что ты отпрыгнул от нее, как от прокаженной? Она только начала сосать как следует!

Прежде чем ответить, Ворон хватает бокал с виски и осушает его залпом.

– А то, что никакая она не шлюха, Медведь, – тихо отвечает Ворон, насквозь прожигая меня ярко-синими глазами. – Она все еще девственница.

Глава 8

Кейт

Семь лет назад

Завтра мне будет четырнадцать. А сегодня я должна выбрать подарок в торговом центре, но мне слишком скучно бродить среди полок в магазине игрушек. В конце-то концов, мне будет четырнадцать, а не четыре, но мой брат забыл об этом.

Чарльза рядом нет. Брату скучно со мной, он снова куда-то свалил. Раньше он не психовал так сильно, когда мама просила приглядеть его за мной, а теперь у него полно важных дел. И все эти дела связаны с его двумя совершенно невыносимыми друзьями – Уилом и Эдвардом, которые приехали к нам на День независимости. После летних каникул, осенью, они втроем вернутся обратно в свой колледж, а я останусь дома одна. Наконец-то!

Может быть, мама разрешит мне переехать в спальню в Чарльза. Интересно, если я загадаю это желание, когда буду задувать свечи на праздничном торте, оно сбудется?

Выхожу из детского отдела, куда Чарльз втолкнул меня, потрепав по макушке со словами: «Веселись, Пинки Пай». Он зовет меня так из-за розовой челки. Я наконец-то выпросила маму сводить меня в салон, и пусть это только тоник, но я сделаю так, чтобы Таня позеленела от злости, когда она придет ко мне на вечеринку.

Таня первая красавица класса, но когда-нибудь я сделаю так, чтобы этот титул достался мне. И в этом мне поможет настоящая вечеринка, которую Чарльз обещал устроить. На вечеринке у Тани мы пили чай и ели маффины, не слишком захватывающе, верно? Чарльз обещал мне, что мы обязательно сделаем эту задаваку.

Наверное, Чарльз просто снова сбежал к своим друзьям. Эдвард и Уильям ужасно взрослые. Им уже по двадцать. Они оба играют в регби, и когда заявились к нам впервые, я решила, что они такие огромные, потому что до сих пор не сняли с себя защитной формы. Я даже спросила маму: не нужно ли им входить боком в наш дом, чтобы не застрять в узких дверных проходах?

Но нет, форма оказалась ни при чем. Они действительно были именно такими: высокими, крепкими и широкоплечими.

Рядом с ними Чарльз вдруг тоже возомнил себя ужасно взрослым, и у него вдруг появились «дела», которые затягиваются далеко за полночь, так что ему некогда играть вместе со мной в приставку.

Когда Чарльз уходит, мама всегда говорит ему: «Пожалуйста, не забывай о защите». Как будто он чертов спецагент на задании. После ее слов Чарльз всегда краснеет.

Конечно, я знаю о тычинках и пестиках, мне ведь не четыре. Но я как-то видела, как на заднем дворе Эдвард перекинул Уильяму тот самый пакетик из фольги, и никто из них не выглядел смущенным, в отличие от Чарльза. Может, дело в том, что ему дает их мама?

Останавливаюсь у эскалатора. Так и есть, Чарльз сбежал к друзьям. Вот они все трое, а рядом с ними вьются девчонки из старших классов. Мой брат при этом выглядит так, как будто у него проблемы с пищеварением: глаза огромные, улыбка неестественная. Девчонки смеются его бородатой шутке, а я закатываю глаза. Господи, до чего странно выглядят эти заигрывания со стороны.

– Чарльз, я хочу домой! – кричу на весь торговый центр. Однажды я так разозлилась, что назвала его «папой». Мне было не смешно, когда пришлось улепетывать со всех ног от красного как рак брата.

– Малышка Пинки Пай уже наигралась, бро, – бросает Эдвард брату, который, конечно, слишком занят, чтобы меня заметить.

Чарльз растерянно оборачивается.

– Хочу мороженое, Чарльз!

Это всегда срабатывает. Чарльз никогда не отказывает, в отличие от мамы или папы. Мороженое самый действенный способ избавиться от меня хотя бы на время.

Чарльз выкладывает на мою ладонь пару долларов монетками.

– Полчаса, Кэтрин, – шипит он.

– Тогда еще «Колу» и двойной чизбургер, – тут же говорю я. – И у тебя будет целый час.

– Мама меня убьет за это.

Пожимаю плечами, а он, играя желваками, отсчитывает мне наличку.

– Беги.

– Не забудь защиту! – кричу ему ровно в тот момент, когда он снова подходит к своим цыпочкам.

Взмываю по эскалатору вверх раньше, чем меня догнал брат. Слышу, как смеются над Чарльзом громилы Уильям и Эдвард.

Оборачиваюсь, пока лестница везет меня выше, к этажу с фуд-кортами, и вижу, как Чарльз улыбается Сидни, а вот Эдвард и Уильям оба стоят слишком близко к другой, и та с нескрываемым восторгом переводит взгляд с одного парня на другого.

Оу, даже так бывает?

Что-то мне расхотелось брать двойной чизбургер.

* * *

Примерно через час мама нашла меня на фуд-кортах. Одну.

И сильней всего разозлилась не за то, что я объелась джанк-фудом[1] перед ее полезным обедом из трех блюд. Когда мама спросила: «На кого он тебя оставил?», я ткнула на троицу на красном диване и сказала:

– На них.

В этот момент Уильям целовал девушку, которая закинула ноги на колени Эдварда, и что-то еще происходило под столом, но я не видела.

Как-то брат упустил из виду, что Уильяму и Эдварду и самим есть чем заняться. Два друга выбрали скрытый в углу мягкий угловой диван напротив моего столика, куда и повели свою одну на двоих девушку.

Конечно, за все это время ни один из них даже не взглянул в мою сторону.

– Понятно, – процедила мама.

Чарльз явился через минуту после маминого звонка, весь взъерошенный и перепуганный, но при этом почему-то все равно улыбался. Мама закатила глаза и повела нас к машине.

В машине мама велела мне закрыть уши, а после высказала Чарльзу все, что она о нем думала. Я не слышала слов, только видела, как Чарльз вспыхнул, побледнел, снова покраснел, но когда мы, наконец, тронулись, он опять улыбался.

Что эта Сидни с ним сделала, что он аж светится?

– Прости, Пинки Пай, – уже дома сказал провинившийся брат. – Кажется, мне не удастся закатить для тебя настоящую вечеринку. Мама запретила приглашать моих друзей домой.

Ну вот, теперь мне не переплюнуть Танины чай и маффины. Надо срочно исправлять эту ситуацию!

– Хочешь, я уговорю маму?

Чарльз нахмурился.

– Боюсь, ничего не выйдет, сестренка. У мамы есть табу, и это одно из них.

Я тряхнула розовой челкой. Черт его знает, что это за табу, но мне надо спасать репутацию в глазах самой крутой девчонки школы.

– Доверься мне, Чарли. Просто попроси твоих друзей не изображать двойной чизбургер у нас дома.

Чарльз вылупился на меня, а потом нервно хохотнул.

– Черт, мне реально не стоило оставлять тебя с ними.

Я пожала плечами.

– Все нормально, я почти взрослая.

Совершенно наглым образом Чарльз притянул меня к себе и взъерошил мою так тщательно уложенную розовую челку.

– Ты еще ребенок, Пинки Пай! И я очень надеюсь, что не увижу очередь из бойфрендов на нашем пороге. Черт, я не вынесу этого! Знаешь что, оставайся ребенком навсегда!

– Вот еще! Отпусти! Хватит!

Но он продолжал портить мне прическу, не слушая моих воплей.

Чарльз как в воду глядел. Ни одного из моих бойфрендов он так и не увидел.

Глава 9

Кейт

Наши дни

– Кто ты такая, черт возьми?

Ненавижу.

Их руки на своем теле. Их прикосновения.

– Как тебя зовут?

Как же я вас обоих ненавижу. И за то, что я чувствовала это с вами. Не с каким-то другим мужчиной. Одним! А с вами!

– Кто ты такая, мать твою?!

Его руки снова на моем теле. Он встряхивает меня, потому что ему ничего не стоит оторвать меня от пола и сломать, как надоевшую игрушку.

– Остынь, Медведь.

Ворон говорит мало, но он всегда рядом.

Они всегда вместе. До сих пор. И теперь я знаю, почему. Вот только я бы все отдала, чтобы забыть об этом. Забыть вкус его тела на своем языке, забыть стоны. Вытравить из тела остатки удовольствия, которые замедленным ядом отравляют мне кровь.

Ненавижу. Я их ненавижу.

Мужчин, чье появление в нашем доме навсегда изменило мое детство. Ни один не помнит меня. А я не собираюсь освежать им память, мне это и не нужно.

– Мое имя Луиза, – выплевываю я.

Шлюшка Луиза, которой понравился тройничек настолько, что она совершенно бесстыдно потекла под их руками. И это именно Луизу выволокли по лестнице на первый этаж на глазах у всех после того, как мой секрет был раскрыт.

Это не я была без трусиков, пока меня вели по лестнице, держа за плечо железной хваткой.

Разница в именах и личностях помогает мне не свихнуться окончательно.

Никто так и не оправил моего бюстгальтера. Не дал умыться и не стер с моих щек потекшей туши и размазанной помады. Не предложил обезболивающее. Я с трудом передвигала ноги. Не знаю, какого размера был член Ворона, но у меня все равно между бедер все болело адски.

Но это Кейт непривычна к такому обращению. Для шлюшки Луизы все в полном порядке.

В глазах собравшихся в холле людей я выглядела так, как будто меня хорошенько оттрахали, вот только по иронии судьбы все было с точностью до наоборот.

– Мадам Лу! – взревел Медведь, швыряя меня на пол, себе под ноги.

Правда, после рева Медведя клиенты в холле разбежались, как тараканы. А полуголые девочки смылись с проворностью голодных мышей при виде кота. Двум этим разъяренным мужчинам лучше было не попадаться на глаза, и все это знали.

А вот меня было уже не спасти.

Время безжалостно бежало вперед, но ничего не происходило. Никто не откликнулся на мой призыв, который я прошептала в жучок до того, как уничтожила его. Меня бросили здесь.

Я надеялась только принять участие в том, что было бы для меня идеальной местью, но не думала, что останусь с ними один на один. Не смогу сбежать. А теперь еще и окажусь игрушкой в их руках.

За эти семь лет они изменились до неузнаваемости. И если раньше целовали только тех девушек, которых им приходилось добиваться, то теперь могли получить любую по щелчку пальцев.

Цербер вышел из комнат на первом этаже и покачал головой. Боссы отправили его найти хоть кого-то из сутенеров.

– Никого нет, Медведь. Все сбежали, – отчитался амбал.

Медведь сжал кулаки и посмотрел на Ворона, который стоял, сложив руки на груди.

Пламя в глазах утихло, уступив место льду. Глаза у Ворона были невероятного цвета – почти прозрачные, небесно-голубые, а иногда в гневе и ярости настолько ярко-синие, что напоминали убийственный взгляд Короля Ночи из «Игры престолов».

Именно так он смотрел меня на втором этаже, когда узнал правду.

Я уже видела эти взгляды, которым Ворон сейчас обменялся с Медведем. Еще семь лет назад, когда перед ними у эскалаторов торгового центра стояла та старшеклассница, а они молча решали между собой, что с ней и как делать.

Только теперь все было иначе, и они больше не были обычными парнями из колледжа. За эти семь лет они достигли головокружительных высот в своей противозаконной карьере, и теперь от их решений зависела не одна жизнь. Мадам Лу тоже была китаянкой, как и сбежавший Сяо. Но даже в Бюро никто не сомневался в хорошем исходе переговоров, а Майя Канингем не просчитывала для меня настолько неожиданных исходов, когда вводила в курс дела. Но что-то все равно пошло не так, и китайцы в последний момент неожиданно отменили сделку.

А еще, по мнению Медведя и Ворона, зачем-то всучили им меня.

Пусть Мадам Лу и сотрудничала с ФБР и даже помогала мне поначалу, укрепляя мою легенду, о том, что я девственница, она все-таки не знала. И она сбежала бы еще раньше, если бы узнала.

Медведь смотрит на Ворона непроницаемым взглядом, в котором кипит гнев. Его возбуждение никуда не делось. Пугающие очертания его члена по-прежнему проступают через джинсы. Такой размер… Можно ли считать его благословением или проклятием для мужчины? Я склоняюсь к последнему.

Меня все еще трясет от страха и холода, а еще я не верю в то, что это действительно происходит со мной.

Медведь ждет ответа от Ворона. Считается, что в их дружбе именно мудрый Ворон сдерживает буйный нрав Медведя. Некоторые даже считают их кровными братьями, потому что узы, которые связывают этих двоих, непонятны другим людям. Они слишком разные, но в то же время так идеально дополняют друг друга. Вспыльчивый шумный Медведь и холодный светловолосый Ворон – они, как две стороны Луны, и кажется, полчаса назад я все-таки видела темную сторону Ворона, когда он с неприсущей ему яростью стянул с себя неиспользованный презерватив. И когда смотрел на меня почерневшими от желания глазами.

Сейчас моя судьба зависит от него.

От решения Ворона. Медведь знает свои слабости и знает, что нельзя полагаться на ярость и позволить эмоциям одержать вверх. Он зол из-за переговоров и из-за того, что шлюха-девственница, выбранная специально для них в этот вечер, похожа на прямую издевку. Скорее всего Медведь уверен в том, что китайцы, которые стояли за этим, с самого начала знали, что не станут подписывать никакой договор. А потом и отдали им на растерзание меня.

Просто Медведь не знает о том, что выбранную для этого вечера элитную шлюху Луизу арестовали прямо накануне их прибытия в бордель.

Возможно, срыв переговоров как-то связан с облавой ФБР или федералы отменили операцию в последний момент, потому что узнали о несговорчивости китайцев. В любом случае моя судьба решается здесь и сейчас, и я все равно не могу выдать себя. И честно ответить на все вопросы, которые читаются в скованных льдом глазах Ворона.

Дрожащими пальцами я поправляю кружево бюстгальтера, хотя бы ради собственного удобства. Прозрачный лиф все равно не скрывает моих сосков, которые все еще покалывают после жесткой ласки Медведя.

Ворон по-прежнему только смотрит на меня. Под силой этого взгляда я скрещиваю ноги и съеживаюсь. Все-таки эти мужчины изменились сильнее, чем я думала. А возможно, они никогда и не были теми, за кого я их принимала. В четырнадцать я смотрела на мир иначе, и, может быть, только сейчас пришло время увидеть этих мужчин такими, какими они были на самом деле.

– Как тебя зовут? – снова повторяет этот ненавистный вопрос Ворон.

– Я уже сказала.

– Как тебя на самом деле зовут?

Возможно, это проверка. Может быть, последний шанс. Но я не могу сказать правды.

– А что это изменит? – вскидываю я подбородок.

– То, что на твоем надгробии будет хотя бы твое настоящее имя, – усмехается Медведь.

Может, это и шутка. Но мне как-то не смешно.

Ворон тоже не улыбается.

– Ты же понимаешь, что мы тебя все равно вскроем.

В этой фразе столько двойного смысла, что аж тошно. Я поднимаюсь на свои фальшивые лабутены с подкрашенной лаком для ногтей подошвой и выпрямляюсь.

Они остаются мужчинами, возбужденными к тому же мужчинами. Потому что их взгляды моментально сканируют мое тело и останавливаются между скрещенных бедер, которые я по-прежнему сжимаю слишком сильно, чтобы унять боль вперемешку с нелогичным возбуждением.

Я и не надеюсь, что, скрестив ноги, утаю от них хоть что-нибудь. Только не после того, что случилось между нами на втором этаже.

– Рано или поздно это ждет каждую женщину, разве нет? – громко спрашиваю я так, как будто мне совсем не страшно.

Медведь сдавленно рычит, и только острый, как сталь, взгляд Ворона удерживает его на месте. Не знаю, зачем я дразню их. Может быть, добиваюсь того, чтобы один из них разложил меня тут же на диване с подозрительными пятнами. Тогда мне хотя бы не нужно будет больше бояться.

Но Ворон одним взглядом призывает Медведя успокоиться, и тот действительно остается на месте.

Самообладанию Ворона можно только позавидовать, хотя я успеваю заметить, как он бегло облизывает губы, когда окидывает взглядом мои голые бедра.

Это движение отзывается внезапным спазмом внизу моего живота. И я только сильнее ненавижу их обоих. Они не должны оказывать такого влияния на меня. Ни один из них. Я должна мечтать только о том, чтобы увидеть, как их уведет полиция, а то, как они будут стонать хриплыми голосами от удовольствия.

– Что ж, Луиза, – произносит Ворон. – Тогда ты не оставляешь нам выбора. Мы забираем тебя с собой.

Из уст Ворона это звучит как приговор.

Но они еще не знают, что если они захотят отнять у меня жизнь, я заберу их вместе с собой.

* * *

Именно Цербер ведет меня в одну из машин на заднем дворе после того, как сопроводил меня к раковине, чтобы смыть потекшую косметику. Мне даже было позволено натянуть чей-то брошенный атласный халат с китайскими драконами, который Цербер отыскал на кухне.

Бордель непривычно тих и заброшен, как будто разразился апокалипсис.

Меня закрывают в одной из машин. Ворон садится во вторую, Медведь – в другую. Они никогда не ездят вместе. Я знаю это из отчетов ФБР.

Меня колотит от холода на заднем сидении черного внедорожника, халат слишком короткий и тонкий, чтобы греть, к тому же адреналин в моей крови зашкаливает. Может быть, мне удастся успокоиться в дороге, но дверь машины внезапно распахивается и ко мне на заднее сидение вваливается Медведь.

Я тут же отшатываюсь от него к противоположной двери, но это бесполезно. Медведь огромен, и в машине, пусть и просторной, это ощущается как никогда остро. Усаживаясь, он поправляет пальцами джинсы в паху и широко расставляет ноги. Перехватывает мой взгляд, и я, вспыхнув, снова отворачиваюсь к окну.

Наконец, появляется бритый затылок водителя, но одновременно с тем, как заводится мотор, между сидениями вырастает непроницаемая перегородка.

Я до боли прикусываю губу, глядя на черное стекло.

– Звуконепроницаемое и пуленепробиваемое, – говорит Медведь.

Я не отвечаю и не поворачиваюсь к нему. Отсутствие трусиков причиняет ощутимый дискомфорт. Но кажется, боль между бедер, куда таким бесцеремонным тараном врезался Ворон, все-таки начала стихать, и теперь мне только хочется постоянно ерзать на сидении, чтобы хоть как-то унять необъяснимую тяжесть внизу живота. Она все не проходит. А рядом с Медведем эти ощущения только усиливаются.

– Итак, Луиза, – говорит он, когда машина трогается с места, с сарказмом и по слогам, с издевкой выговаривая мое ненастоящее имя. – Давай кое-что проясним.

Это не вопрос и не дружеская беседа, чтобы скоротать время в дороге. Поэтому я продолжаю молчать, тихо ненавидя себя за то, как вибрирует мое тело от хрипоты и грубости его голоса. Они просто похитили меня, забрали с собой, не спрашивая и не приглашая. Так с чего бы мне быть с ним приветливой?

– Ты проработала в борделе два месяца, но при этом осталась девственницей.

Медведь делает паузу, чтобы позволить мне признаться в том, что хоть какая-то часть из этого ложь. Я молчу. Моя легенда именно такова. Если хоть кого-то из обслуги или управления борделя найдут, они подтвердят, что шлюшка Луиза действительно проработала на мадам Лу около шестидесяти дней.

Но в моем случае даже самая незначительная правда, если я пойду на это, потянет за собой другие, как жемчужины на ожерелье.

– Как же так вышло? Бережешь себя для кого-то особенного, Луиза?

Тут я все-таки вздрагиваю всем телом.

– Что? – хрипло спрашиваю я. – В каком смысле «берегу»?

– Некоторые девушки хотят заработать, но при этом хотят сохранить свою невинность для мужа, например, – продолжает Медведь. – Не могу их винить за это. К тому же всегда есть другие варианты, как удовлетворить мужчину. Ты понимаешь меня, Луиза?

Я забываю о том, что еще секунду назад тряслась из-за холода. Потому что моя кожа горит, как будто я искупалась в кипятке.

Медведь кивает и снова поправляет джинсы в паху.

– Вижу, ты понимаешь. Тогда ответь честно, ты бережешь себя для кого-то? Тебе же будет лучше. Нам с Вороном не сдалась твоя чертова девственность. Просто, учитывая обстоятельства, оставить тебя в борделе мы тоже не могли. Поэтому скажи нам правду для разнообразия, а то с нас хватит твоей лжи. И мы попробуем договориться. Найдем другие варианты, Луиза. Раз уж ты шлюха.

– Да.

Я хватаюсь за это, как за спасательный круг в ледяном море.

– Что ты сказала? – Медведь подается ближе.

– Я берегу себя. Для… кое-кого. И мне просто нужны были деньги. Поэтому я пошла к мадам Лу.

– Видишь, это не так сложно. Говорить хоть иногда правду.

Он поверил? Поверил в эту чушь?!

И что будет теперь?

– Значит, все дело в деньгах. И сколько ты брала? – продолжает Медведь.

Немного, учитывая фальшивые китайские лабутены на мне, но Медведь и не дает мне ответить.

– Да и к черту. Нас же двое, так что считай, что будешь получать в два раза больше. Идет? Черт, пожалуйста, – шипит он и снова тянет жесткую ткань джинсов, натянувшихся в паху. – Не делай такие большие глаза. Это очень заводит.

Я моментально отворачиваюсь к окну. Судорожно соображаю и просчитываю свои шансы, но какой еще есть у меня выход? Меня все равно не отпустят, это так. Но может быть, хотя бы не будут насиловать? И я действительно не хочу, чтобы один из них стал моим первым.

Ненависть растекается по венам, согревая, как бокал горячего вина со специями. Я все еще могу действовать, невзирая на то, что операция ФБР отменена. Я все еще рядом с ними, а у меня с ними личные счеты, не так ли?

– Когда вы меня отпустите?

– Когда разберемся со всем, что произошло сегодня.

Итак, на какое-то время я останусь рядом с ними. И буду иметь доступ к ним и приближенным. И может быть, если выживу, даже смогу связаться с отделом? Майя Канингем мой босс и наставник, а агенты в беде не бросают.

Я даже позволяю себе быструю улыбку, как вдруг слышу то, от чего мое сердце ухает в пятки:

– Раз уж мы договорились, то может быть, ты мне поможешь, Луиза? – произносит Медведь.

Не веря собственным ушам, я медленно поворачиваюсь к Медведю.

– Здесь? – все-таки смогла выдавить я.

– Здесь, – подтверждает Медведь. – Стоит-то у меня здесь. И сейчас. Это Ворон решил терпеть. А я терпеть не умею. Учитывая, что ты рядом. И ты только что призналась, что шлюха.

Кажется, он намеренно провоцирует меня, чтобы я сдалась и рассказала правду. И это я повелась и проглотила крючок, а не он.

Я должна была стать всего лишь на один вечер шлюхой Луизой, но кажется, еще немного задержусь в этой роли.

Или прямо сейчас провалюсь к чертям.

– Именно так ты и обрабатывала клиентов, да? – он проводит большим пальцем по моей нижней губе, на которой больше нет ни грамма косметики. – Думаю, это было несложно. Они запросто велись на твой невинный ангельский рот, Луиза. Я хочу его опять.

Каждый раз Медведь произносит с таким сарказмом, что я теряюсь.

Отказаться сейчас – значит признаться в том, что нет никакого особенного мужчины, ради которого я себя берегу. И что не было никаких клиентов.

И тогда это закончится для меня еще хуже.

Поэтому я забираюсь на сидение, опускаясь голой задницей на собственные пятки, пока во второй раз за сегодня снова освобождаю ремень Медведя. Он немного приподнимает бедра, помогая мне приспустить с него джинсы.

Пусть на этот раз я знала, что меня ждет, при виде его члена у меня опять перехватывает дыхание. Я сглатываю, потому что во рту снова скапливается слишком много слюны.

И сейчас она мне определенно понадобится.

Медведь бесцеремонно и, не спрашивая разрешения, распахивает мой халат и стягивает его с моих плеч, отшвыривая в сторону на сиденье. Я остаюсь только в бюстгальтере и черных чулках, и блестящая перегородка безжалостно отражает мое голое тело.

Наклонившись, пробегаю пальцами по горячей пульсирующей плоти, и Медведь шумно втягивает воздух через стиснутые зубы. Мысленно делаю пометку и продолжаю. Сжимаю сильнее, делаю движения резче, быстрее.

– Оближи.

Но вместо этого просто с чувством, смачно плюю на его член, не ожидая такой грязной выходки даже от самой себя.

Пугаюсь в последний момент, что сейчас он отвесит мне пощечину или что похуже, но Медведь только откидывается на спинку сидения, когда слюна увлажняет мою ладонь, и пальцы скользят свободнее, легче.

На головке снова проступает жемчужная капля, а значит, ему все нравится. Я наклоняюсь ниже, чтобы слизать ее языком, а после обхватываю губами блестящую глянцевую кожу.

Прикрываю глаза. И вздрагиваю всем телом – Медведь снова оголяет мою грудь и начинает перекатывать между пальцев соски. Его щипки отправляют по телу нестерпимую волну жара, которая сосредотачивается внизу живота, как раскаленная лава. Лучше бы он не делал этого. Движения его пальцев подстегивают, напоминают, кто рядом со мной и что происходит.

А еще вдохновляют.

Я расслабляю горло и вбираю пока только головку его члена в рот. Мне нравится, что теперь Медведь никак не давит на меня, позволяя справляться со всем самой.

А еще… Или это я быстро учусь, или в минете действительно нет ничего сложного. Хотя его размер по-прежнему пугает меня.

Выпускаю изо рта и наклоняюсь, обводя языком пульсирующие вены, которые обвивают его ствол. Жесткий и в то же время гладкий и податливый. Широкий, мощный, подавляющий, заставляющий трепетать изнутри, хотя я всеми силами пытаюсь не делать этого. Мне нельзя идти на поводу у животных инстинктов, которым нет разумного объяснения. Я не могу превращаться в какую-то озабоченную самку.

Только не с одним из них.

Я должна испытывать отвращение от того, к чему меня принудили, но вместо этого мне нравится, как стонет Медведь, и из-за его стонов я стараюсь, чересчур стараюсь, используя сразу обе руки и язык, и даже…

Немного раздвигаю бедра для него.

Левой рукой Медведь щиплет меня за соски, не причиняя боли, только дразня. А правой поглаживает чувствительную кожу вокруг пупка, доводя меня до исступления. Я первая подаюсь к нему вперед.

Даже для меня это выглядит так, как будто я умоляю его коснуться.

Он еще не касался меня там. Первым был Ворон. И Медведь почему-то медлит. Только сильнее толкается бедрами навстречу моему рту. А я вбираю его глубже, расслабляя горло. И мне это удается.

Он сдавленно стонет.

А после наконец-то касается меня, сразу начиная двигать пальцами быстро. Очень быстро. У меня даже темнеет перед глазами от того, как быстро взлетает уровень моего возбуждения. В его движениях нет нежности, нет ласки, и будь у меня между ног хоть немного не так влажно, как сейчас, мне было бы даже больно.

Но я слышу влажный порочный звук, с которым пальцы Медведя скользят у меня между ног, и сгораю к чертям со стыда. И острого наслаждения.

Он знает, где должен коснуться меня и как надавить, чтобы заставить меня освободиться. Просто мне нужно это освобождение. Как и ему.

Ничего личного. Просто каждый использует друг друга.

Я бы хотела запретить своему телу чувствовать, но не могу. Моя спина выгибается дугой, на миг я выпускаю его член изо рта и исторгаю из себя долгий протяжный стон. Меня впервые довел до оргазма мужчина. Так быстро. Так стремительно.

А еще это один из двух мужчин, которых я ненавижу.

Я кончаю, содрогаясь и почти рухнув на колени Медведя. Он не убирает пальца и продлевает мою агонию, пока левой рукой доводит начатое мной, работая ладонью так часто, как я бы не осмелилась. Я дрожу и стону, захлебываясь в неизвестных эмоциях, а потом он просто убирает руку от меня. И его все еще мокрые пальцы перехватывают мои волосы.

Он направляет член мне в горло и держит за волосы, не давая отвернуться или избежать этого. Насаживает мой рот так, как нужно ему, и горячая сперма мгновенно ударяет в горло. Она вяжет рот и, пока меня все так же трясет от пережитого, я глотаю. Еще и еще.

Я полностью пропахла этим мужчиной, который только что делал с моим телом все, что хотел.

Теперь у меня просто прибавилось причин, почему он заслуживает смерти.

Глава 10

Кейт

Семь лет назад

Все-таки я уговорила маму, чтобы Эдвард и Уильям пришли на мой день рождения. Это было сложно. Я обещала мыть посуду целый месяц и отказалась от карманных денег, только бы она разрешила друзьям брата прийти.

– Не понимаю, зачем тебе эти гости, Кейт! – устало вздохнула мама. – Не нравятся они мне.

– Чарльз совсем скоро уедет в колледж, мама. Пусть он тоже как следует повеселится. Я просто хочу, чтобы было весело всем!

Так и будет. Я знаю.

И я утру нос Тане, если эти на моей вечеринке будут старшие друзья моего брата. Это будет круто. Пусть они и будут держаться со своим пивом чуть в стороне от нас, все равно. На вечеринке у Тани, например, самым старшим гостем был ее питбуль Рокки, который страшно рыгал после украденных со стола тако. Другое дело – два парня из колледжа, у которых футболки трещат от напряжения в плечах.

Пока мы бегали по лужайке между надувным замком и батутом, Эдвард и Уильям держались в стороне, о чем-то сосредоточенно переговариваясь с Чарльзом. В какой-то момент они оба обступили моего брата, а Уильям коснулся его плеча.

А Чарльз дернул плечом, сбрасывая его руку.

– Все в порядке? – я выросла словно из-под земли прямо перед ними, глядя на насупленного Чарльза.

Что они ему такого сказали?

– С днем рождения, малышка Пинки Пай, – рассеянно улыбнулся Эдвард. – Беги играть. Все хорошо.

Но я осталась. Тряхнула розовой гривой и позвала брата:

– Чарльз?

– Все просто прекрасно, Пинки Пай, – огрызнулся брат.

Развернулся и ушел с лужайки в дом.

Парни обменялись взглядами, не рискуя обсуждать свои взрослые дела при мне. А после Таня направила на них поливочный шланг, обдавая водой с головы до ног, и им стало не до разговоров.

Эдвард без проблем нагнал Таню и выхватил у нее шланг. Направил на меня, и я с визгом помчалась по лужайке перед домом, напрочь забывая и о Чарльзе, и обо всем на свете. Уильям стянул с себя абсолютно мокрую футболку и отжал прямо там, а после выхватил шланг у Эдварда со словами, что-то он здесь единственный слишком сухой.

Никогда еще я не смеялась так много и так громко. Не задыхалась от смеха и какого-то запредельно-безграничного счастья. Веселья. Мы носились по лужайке до тех пор, пока из дома не вышла моя мама. Окинула необъяснимым взглядом полуголых парней и позвала девчонок в дом, чтобы обсохнуть.

Я услышала, как она строго спросила у них:

– Где Чарльз?

– Ушел. Мы не видели его уже целый час, миссис Эммерсон, – смиренно ответил Эдвард.

Парни чувствовали, что не нравились моей маме.

– Вы знаете, куда он ушел? – задала она следующий вопрос.

Оба промолчали.

– Проклятье! – ругнулась моя мама и тут же заметила меня на пороге. – Живо в дом, Кейт! Простудишься!

Я бы не смогла заболеть при температуре плюс сорок в тени, но ослушаться маму не смела. Она еще никогда не ругалась при мне. Куда же делся Чарльз?

Но у меня был полный дом подружек, и на этот раз мне было не до брата. Мы переоделись в сухие футболки с изображениями любимых пони и стали спасать волшебную страну Эквестрию от захватчиков-оборотней до тех пор, пока мама не позвала нас в столовую за стол.

Среди гостей не было Чарльза, как и Эдварда с Уильямом. Я выглянула во двор, но там их тоже не было. На мой вопрос о том, где все, мама сказала, что если Чарльз не явится домой, она ему голову оторвет.

– Ему и его друзьям, – процедила она и, хлопнув в ладони, через силу улыбнулась: – Ну что, Кейт, нести торт? Ты уже знаешь, какое желание хочешь загадать?

Я знала. Уже несколько лет я мечтала о том, как поселюсь в комнате Чарльза, когда он уедет в колледж. И теперь я была в шаге от исполнения своей самой желанной мечты. Наконец-то! Моя комната была под крышей, узкой, маленькой, а его выходила окнами на задний двор, где можно было так удобно сидеть на подоконнике и болтать ногами, читая книги летними вечерами. У меня под крышей летом была духота страшная.

– Крутая вечеринка, Кейт, – сказала Таня, и я улыбнулась так, что у меня чуть щеки не треснули.

Все шло как нельзя лучше.

Мама принесла торт. Конечно, покрытый розовой глазурью и с россыпью миндальных макарон – тоже розового цвета.

В этот момент на кухне хлопнула дверь, и мама крикнула:

– Это ты, Чарльз? Иди сюда! Кейт как раз собиралась задувать свечи!

Чарльз действительно вошел в гостиную, только не один. Следом за ним шли Эдвард и Уильям, как два конвоира. Чарльз дулся и смотрел волком на друзей. Мама мигом поняла, что происходит. Хотя я – нет.

– Спасибо, что привели его, ребята. Сядь, Чарльз! Господи, когда же ты уже наконец-то отправишься в колледж… Ну что, готова, Кейт? Загадывай желание!

В комнате погас свет. Зажглись одна за другой четырнадцать свечей на именинном торте под цвет моих выкрашенных в ярко-розовый цвет волос.

Только на миг я оторвала глаза от этого розового великолепия и наткнулась на темные глаза Эдварда. Он хмуро смотрел на Уильяма, но тот понимал его без всяких слов – и на немой вопрос в глазах друга просто покачал головой.

Широкоплечий Эдвард скривился, закатил глаза. Им не было никакого дела до того, что происходит вокруг и что мои одноклассницы уже по второму кругу выводили «С днем рождения тебя», поскольку я все еще тормозила с зажженными свечами. Конечно, таких взрослых, как они, совсем не волновало, что загадает девочка с розовыми волосами и в розовом платье в свой день рождения. Что-нибудь розовое, наверное.

Эдвард словно почувствовал, что я смотрю на него. Улыбнулся через силу, все-таки вспомнив, где и в какой момент находится. Кивнул на торт и прошептал беззвучно:

– Задувай, Пинки Пай.

Я набрала полные легкие воздуха и вдруг подумала:

«К черту комнату! Хочу их.

Обоих.

Хочу, чтобы однажды, когда вырасту, они увидели только меня и больше не смели отводить глаза в сторону, если я буду рядом. Чтобы смотрели только на меня, ожидая каждое мое слово или моих действий.

Хочу, чтобы видели только меня, даже если вокруг будет, как сейчас, полным-полно народу. И оба принадлежали мне».

А после задула свечи.

Глава 11

Кейт

Наши дни

Ворону хватило всего мгновения, чтобы оценить мое состояние, когда я вышла из машины. Халат остался на сидении, и он сам сдернул его и набросил мне на плечи. А после метнул в Медведя такой взгляд, что будь он кинжалом, то пронзил бы его насквозь.

Медведь только пожал плечами.

– Она шлюха. А я не собираюсь сдерживаться, – был его ответ.

Положив мне руку на поясницу, Ворон мягко подтолкнул меня к дому следом за Медведем. Завел в дом по каменным ступеням и свернул вправо, к гостевой, очевидно, спальне на первом этаже.

Это была абсолютно необжитая комната, с мертвенно-бледными голубоватыми обоями на стенах и узкой односпальной кроватью у стены. Ее размеры мне понравились.

– Прими ванну и приведи себя в порядок. Через час тебе доставят нормальные вещи.

Это что? Забота?

Это было так дико слышать от него, что я, должно быть, уставилась на него квадратными глазами.

– А что ты думала, мы закуем тебя в наручники и оставим голой?

Хотя Ворон шутил, при этом ни его глаза, ни губы не улыбались. Может быть, эти слова и не были далеки от истины.

– Спасибо.

Я заставила себя произнести это. Мне действительно стоило его поблагодарить, а одно крохотное спасибо все равно не уменьшит моей ненависти к ним обоим. Пусть Ворона не было в машине, это не значит, что уже вечером он не сделает со мной того же.

– Ты ему понравилась.

Он говорит про Медведя?

Ровный, холодный голос Ворона совсем не окрашен эмоциями. Не знаю, когда и зачем он стал говорить именно так – безлико и холодно. Об этом в досье на него у ФБР не было сказано ни слова. Только в борделе Ворон позволил ярости одержать над собой верх, и то на короткое мгновение, быстро взяв себя в руки.

Я кладу это воспоминание в крохотную воображаемую шкатулку, где буду копить все важные, отличительные, необъяснимые детали, которые могут помочь мне выжить рядом с этими двумя мужчинами.

Я помню, как Уильям улыбался семь лет назад на лужайке перед моим домом, когда Эдвард, поливал меня и моих подружек из шланга холодной водой. Тогда они еще пользовались настоящими именами, а не кличками.

Сейчас передо мной больше не светловолосый тихий Уильям. Это жесткий взрослый суровый Ворон.

И его глаза цветом напоминают густое северное море. Или раскрошенный лед в бокале с «Маргаритой». В них нет интереса, тепла и даже возбуждения. Хотя стоило ему взглянуть на мое полуголое тело, он тут же воспламенялся. Но сейчас Ворон другой.

И во взгляде этого нового Уильяма для меня есть только холод, кислота и горечь.

Обхватив себя руками, снова сглотнула, потому что во рту по-прежнему явственно ощущался вкус спермы. Шлюха Луиза не испытывала бы иллюзий по поводу своего положения, так что агенту Кейт Эммерсон тоже не стоит терять голову.

– Медведю понравилась не я. Только мой рот.

Синий лед в глазах Ворона сосредотачивается на моих губах. Они все еще горят после требовательных ласк Медведя.

Зачем он так смотрит на меня? Он хочет того же? Ведь он был возбужден так же сильно, как и Медведь. Я знаю.

Ворон смотрит на мои губы. Долго. Мучительно. И его глаза при этом темнеют. Постепенно, как вечернее небо в сумерках. Ворон немного ниже Медведя, но все равно куда тяжелее, чем я. Если он захочет сделать это со мной сейчас, я никак не смогу помешать ему.

Даже на этой узкой кровати.

А я помню, как он облизал губы, глядя мне между ног. И как водил членом, доставляя удовольствие нам обоим, перед тем, как войти в меня.

Я не хочу, чтобы это зашло так далеко.

Не хочу привыкать к ним.

Однажды я смогу выбросить их из своего сердца и памяти, а если хоть один станет моим первым – мне никогда не добиться этого.

Я плохо знаю нового Уильяма, но, кажется, могу рискнуть и сделать то, что гарантированно оттолкнет его.

– Я рассказала Медведю правду. Теперь он знает, что я берегу свою девственность для одного особенного мужчины. Медведь сказал, что заплатит по двойному тарифу, если я буду обсуживать вас другими способами. Так что готовь кошелек, если хочешь, чтобы я отсосала и тебе тоже.

Ворон стоит и смотрит. И никак не реагирует на мою выходку.

И когда я почти уверена, что ошиблась и сейчас он все-таки достанет деньги и заставит меня отработать каждый чертов пенни, слышу:

– Какая же ты и дура.

А после он просто ушел, оставив меня одну.

Хотя я видела и даже жесткие темные джинсы не смогли этого скрыть, как сильно он меня хотел.

* * *

Я приняла душ, почистила зубы найденной в упаковке зубной щеткой и новой пастой. Напрасно. Горечь на языке никуда не делась.

Когда я вышла из душа, на кровати уже лежали бумажные пакеты GAP, невесть кем доставленные. В одном были джинсы, ремень и серый просторный худи. В другом – коробка с кроссовками.

Свежего нижнего белья я не нашла. Или мне было не положено его носить, или о нем просто забыли.

Ладно, я могла легко представить, как поступила бы шлюшка Луиза, но пора было задуматься о том, что делать дальше именно мне, Кейт Эммерсон.

Ведь речь шла сейчас именно о моей заднице.

Прежде всего, нужно было придумать, как связаться с Майей Канингем, не вызывая при этом подозрений. Я надеялась, что агенты следят за мной, но связаться с ними будет не так-то просто. Скорее всего меня не выпустят из этого дома. Если вообще позволят покинуть комнату.

Нужно осмотреться и определить, где я, а еще прислушаться к их разговорам и узнать, почему с китайцами ничего не выгорело.

ФБР не откажется от своих целей в отношении Медведя и Ворона. Возможно, им просто понадобилось еще время для подготовки новой операции, а мне просто нужно продержаться.

Звучит просто, а на деле совсем-совсем непросто.

Я хотела всего лишь увидеть, как меч правосудия обрушивается на их шеи, и не хотела стать той, кто собственноручно его опустит. Не дело решать все силой. Так может поступать мафия, но не агенты ФБР. После всего, что в Бюро было на Медведя и Ворона, в случае ареста их все равно ждет пожизненное. Осталось только помочь руке закона добраться до них.

Для этого я выдвинула свою кандидатуру.

Как я и думала, меня заперли в этой комнате.

Может быть, тот же человек, что принес мне одежду, после исполнил приказ одного из боссов. Мне кажется, это был Ворон. Почему-то ему не понравилось то, что Медведь воспользовался мной в машине. Хотя может быть, он был просто недоволен тем, что Медведь сделал это в одиночку.

День тянется нестерпимо медленно, и за эти часы я успею облазить и изучить всю комнату сверху донизу. Как и ванную. Здесь нет ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на то, в каком районе Чикаго мы находимся. Ясно одно – скорей всего это южные районы, которые находятся под контролем мафии.

Из китайского квартала Бриджтауна мы ехали не так долго, а значит, хотя бы не успели покинуть город. Хотя… Мне ведь было не до того, чтобы следить за дорогой, верно?

Иногда через запертое окно доносится рев байков, которые въезжают и покидают двор дома. Я не вижу ворот, мои окна выходят на глухую стену. А окна закрыты намертво.

Предположить, что происходит вне моей комнаты несложно. Никто не ожидал, что Сяо изменит решение и не заключит договор с Медведем и Вороном. Клан Белласты слабее, все это знали. Проще и безопаснее было подчиниться, теперь же никто из клана больше не в безопасности. Это еще не открытая война, но первые ее предвестники.

В жизни Медведя и Ворона было слишком много перестрелок, из которых они выходили целыми и невредимыми, чтобы сейчас я могла надеяться на то, что одна шальная пуля угробит их обоих. К тому же это не принесет мне облегчения. Слишком просто для меня. Ведь тогда клан еще и похоронит их, как героев, а они ими не являются. Они чудовища.

Майя всегда говорила, что хорошему агенту важно поддерживать свою форму на случай неожиданностей, и рассказывала, как однажды пробежала квартал за рекорд, достойный Олимпийских игр. После всего, что Майя Канингем сделала для меня, я благодарна ей за каждый совет. Глава отдела заменила мне мать в свое время, и она тоже знает, как важно для меня это задание. Я безоговорочно верю ей и не сомневаюсь – сейчас Канингем делает все, чтобы вытащить меня отсюда.

Чтобы не сходить с ума от тишины и страха, следую совету Майи и принимаюсь за тренировку. Отжимаюсь от пола, качаю пресс. Делаю выпады.

Хотя Медведь или Ворон вряд ли заставят меня бегать на время..

Глава 12

Ворон

Весь остаток этого дня и часть ночи мы решаем то, что должны были решить еще несколько часов назад, но не сделали из-за сорванных переговоров.

Белласта не пошли на сближение, а это значит, только больше головной боли для нас двоих в ближайшее время. Все то, в чем мы когда-то уже одержали победу, теперь начнется по новой: взрывчатка в автомобилях, закрытие подпольных клубов, пропавшая дневная выручка из казино и баров, сорванные сделки и поставки.

И все это, потому что…

– Ты поплыл из-за какой-то шлюхи, – произношу я вслух.

Медведь смотрит поверх бокала с виски, но не спорит. Это разумно, потому что даже моему терпению приходит конец после всех напрасных попыток выяснить, почему Белласта вдруг осмелел и послал нас к черту.

Весь день я пытался сделать хоть что-то, чтобы избежать все то дерьмо, что может принести нам новый день. К сожалению, удалось немного.

Я закрываю дверь кабинета, из которого только что вышли парни из нашего клана. Время близится к трем часам ночи.

Хотелось бы сказать, что все проблемы решены, но это не так. В другом крыле дома заперта девственница, из-за которой мы оказались в этой заднице. И что-то мне подсказывает, что именно она доставит нам еще больше головной боли.

– И как? Стоил этот минет того?

Конечно, Медведь не сдержался после того, что я видел в борделе. Он поплыл даже от вида ее сисек! Вот и набросился на ее рот, как только смог, и получил свое.

Нужно было вышвырнуть ее из комнаты еще в борделе, когда она только вошла, а Медведь аж в лице изменился. Лучше бы сразу пришибли Сяо той кувалдой, что выросла в его штанах при виде этой Луизы, и плевать, что пришлось бы нарушить пакт о ненападении. Мертвый китаец доставил бы нам даже меньше проблем, чем живой. А от члена Медведя было бы куда больше пользы.

Поболтав лед в бокале с виски, Медведь произносит, глядя на стакан:

– Она не шлюха.

Приехали.

– Серьезно? Медведь, половина выпускниц старшей школы до вступления в колледж точно такие же девственницы, как эта! Немного хитрости, и они спокойно трахаются направо и налево.

– Нет, Ворон, здесь что-то другое.

– Она ведь взяла деньги и отсосала тебе, разве нет? Она такая же.

– Ну да, мы ведь так много целок встречали в борделях! Просто на каждом шагу! – взрывается Медведь. – Не верю свои глазам, но где твоя хваленая проницательность, чувак? Почему я сейчас вижу и понимаю больше, чем ты? Или она тебя тоже зацепила? – прищуривается он и нехорошо ухмыляется: – Ну точно, как я мог это не заметить сразу. Зацепила!

– Что? – я поперхнулся виски. – Что за чушь ты мелишь?

Медведь поднялся и показал на меня пальцем.

– А то, что ты тоже поплыл, Ворон! И жалеешь о том, что тебя в машине с нами не было!

– Что за херня, Медведь?! Пока ты там кайфовал, я, между прочим, делом был занят! Хоть кто-то же должен, раз у тебя только ее рот на уме!

Медведь одним глотком опустошил бокал и спокойно заметил:

– Ты орешь.

– Ты вынуждаешь.

– Нет, Ворон. Это не я. Это все ты. Это называется – эмоции. Та херня, чувак, которую ты давно не чувствуешь. На которую ты не способен, как ты говорил. Просто задумайся, когда ты так орал на меня в последний раз?

Я должен вспомнить.

– Когда ты не рассчитал силы и убил свидетеля в доках?

– Пфф, – отмахнулся Медведь. – Хорошая попытка, но нет. Ты тогда всего лишь закатил глаза и сказал: «Ну что за хуйня, Медведь? Мы ведь договаривались оставить его в живых» и на этом все. Никаких эмоций. А я убил человека.

Я налил себе еще и молча выпил. Во рту ощущался вкус горечи, когда я произнес:

– Он был мусором. Человеком он никогда не был после всего, что делал с теми детьми.

– Ворон…

– Просто заткнись, – бросил я не оборачиваясь.

Медведь только тяжело вздохнул.

– Видишь, я говорил тебе с самого начала, что эта работа не для тебя.

– Никого это не волнует, Медведь. Я родился в доме босса и другого выбора мне не давали. В девять я получил в подарок на Рождество первую пушку. В десять научился стрелять, а в двенадцать отец впервые надел на меня бронежилет и спустил мне в грудь обойму, чтобы я перестал бояться смерти. В отличие от тебя, у меня никогда не было выбора, Медведь.

– У меня тоже выбора не было, – протянул Медведь. – Стоило мне увидеть размеры твоего члена, я сразу понял, что ты тот, кто поможет мне с девчонками.

– Заткнись.

– Клянусь, в тот раз я случайно коснулся твоих яиц!

– Заткнись, Господи! Я ведь почти забыл!

– Прости, – заржал Медведь. – Просто опять вспомнил выражение твоего лица в тот раз.

Повисла пауза. А я тщательно пытался избавиться от этого странного, непривычного ощущения.

– Лицо не болит? – поинтересовался Медведь.

– Чего?

– Ты улыбаешься, Ворон. Чувак, когда ты просто так улыбался? Когда еще динозавры по планете ходили?

– К чему ты, мать твою, клонишь?

Медведь многозначительно улыбнулся и протянул:

– Ты поплы-ы-ыл.

– Да нет же, проклятье! Плевать мне на нее, всего лишь очередная шлюха, которую нам подсунули, Медведь. Более того, скорее всего она по уши в этом деле. Наверняка Белласта заплатил ей, а сброшенные трусики были сигналом. Уверен в этом. Вот Сяо и сиганул, как при пожаре, а мы, разумеется, остались, зависли, потому что все знают, как ты любишь трахаться.

Медведь закатил глаза и пробормотал: «Как будто ты не любишь», но громче произнес уже другое:

– Просто взять и отпустить мы ее тоже не можем, Ворон. Если ты прав, то тогда она слишком много знает… И нам нужно добиться от нее правды. Но я не верю в то, что ей заплатили. Белласта, Сяо или кто бы то ни был еще. Нет, на этот раз, мудрый трехглазый Ворон, ты ошибаешься.

– И что, по-твоему, она делала в том борделе?

– Не знаю, но обязательно хочу это выяснить. Может, ошибка. Может, кто-то очень сильно ее ненавидит, раз подсунул нам. Может, это чья-то дурацкая месть или розыгрыш. Или… Она что-то знает, а мы единственный способ сделать так, чтобы она замолчала. Слишком много неизвестных, Ворон. Что ты так смотришь на меня?

– Ты решил не действовать сгоряча и начал думать? На тебя не похоже, Медведь.

– Пошел к черту! Я не всегда все решаю силой.

– Да уж, заливай. Ты не можешь даже вытерпеть прелюдию, чтобы хоть как-то подготовить девушку прежде, чем насадить ее на свой джедайский меч!

– Ты опять улыбаешься.

Я тяжело вздохнул. И снова ощутил это странное напряжение в лице. Так вот она какая, эта улыбка?

– Что нам с ней делать, Медведь?

Медведь мгновенно помрачнел. Снова налил себе два пальца виски, выпил и только потом ответил:

– У меня есть один вариант, но он тебе не понравится. Готов услышать?

Я выпил залпом виски и кивнул.

Медведь не ошибся. Мне не понравилось. Но иного выхода для нас троих не было.

Глава 13

Кейт

Я заснула.

Проклятье!

Как я могла заснуть в месте, в котором не чувствовала себя в безопасности?

Меня разбудил скрежет ключа в замке, и я подскочила на кровати, на которую легла полностью одетая. За весь день ко мне лишь однажды заглянул Цербер и принес остывший бургер и бутылку колы, а весь остаток дня я так и провела взаперти, сходя с ума от страха и неизвестности.

А потом заснула.

За окном было уже темно. Похоже, был разгар ночи. Глаза горели из-за недосыпа, слез и нервов.

Ключ провернулся трижды, прежде чем дверь распахнулась. За мной наконец-то пришли, но это хорошо или плохо? Что меня ждет? Почему ночью?

Может быть, они нашли кого-то из того борделя, кто мог подтвердить, что я и есть Луиза? А теперь пришли отпустить меня?

С бьющимся в горле сердцем я узнала Медведя по темному силуэту на пороге. Горевший в коридоре свет бил ему в спину, подчеркивая мощные плечи. Дверной проем следом за ним тут же перегородил еще один мужчина. Ворон.

Оба пришли.

Ночью.

Ко мне.

Свет они зажигать не стали. Вошедший последним Ворон захлопнул дверь, провернув ключ один раз. В замке он его не оставил, спрятал в карман.

Мне по-прежнему не доверяли, и освобождать никто не торопился.

Свет фонаря блеснул на гранях двух пар наручных часов, скользнул по покрытым татуировками крепким рукам. Ворон держал кулаки сжатыми. В полумраке его синие глаза растеряли всякий оттенок, и в центре бесцветной радужки выделялись только бездонные зрачки, отчего его взгляд пробирал до костей, как сорокаградусный мороз.

Я не продержалась и секунды, перевела взгляд на Медведя. Когда он улыбался или при свете дня, в его черных глазах даже виднелись зеленовато-янтарные вкрапления, но не теперь, в этой пустой комнате, в которую они пришли вдвоем в разгар ночи.

Пахнуло виски и терпким дымом, наверное, от сигар. Слишком много мужских ароматов для меня одной. Как никогда мне нужен был свежий воздух, но окна все еще были заколочены. И это лишний раз напомнило о том, что мне из этой комнаты никак не выбраться.

Я подтянула колени к подбородку и вжалась в стену. Слишком узкая кровать для меня одной, не говоря уже о троих, верно? Или им плевать на это?

Из-за тесноты в комнате они вынужденно касались друг друга плечами, и я не могла не думать о том, каково это – оказаться зажатой двумя крепкими жесткими телами и ощутить каждой клеткой своего тела их возбуждение.

И только страх отрезвлял и сводил на нет мое такое неуместное возбуждение. Льдисто-прозрачные глаза Ворона пугали меня так же сильно, как и бездонные черные глаза Медведя.

Я сильнее сжала бедра и опустила голову. Подмога со стороны не пришла вовремя, и теперь у меня не было никаких шансов сбежать от них двоих.

Послышался шорох, и на кровать рядом со мной приземлилась пачка долларов. «Франклины» разлетелись по покрывалу, но я не смогла даже примерно пересчитать, сколько тут денег.

Много.

Просто до хрена денег.

Тот самый двойной тариф, как я и сказала Медведю в машине. Шлюшка Луиза была бы довольна.

Я же не могла расцепить руки, которыми обхватила свои колени. Не могла заставить себя поднять глаза. Да и зачем? Ведь какая для них разница? Они заплатили и теперь считают, что могу делать с моим телом, что угодно.

– Я помню наш уговор, Луиза.

Голос у Медведя низкий, хриплый. Рокочущий, как гром вдали. Я достаточно хорошо изучила его за это время, и к тому же я уже дважды была с ним за эти неполные сутки, так что даже по голосу я понимаю – он возбужден. А когда он возбужден, для такой, как я, есть только один выход – подчиниться.

– Здесь двойной тариф, как я и обещал тебе. Мы не тронем твою невинность, раз ты этого хочешь. Обслужи нас так, как обслуживала своих клиентов за те два месяца работы в борделе, и мы в расчете.

Есть только один вариант, как кто-то из них двоих получит удовольствие, при этом не лишая меня девственности. И этот вариант не нравится мне еще больше, чем сам секс. Не стоило говорить про парня. Не стоило так завираться.

У меня пересыхает во рту, и я по-прежнему не поднимаю глаз. Наверное, я должна собрать деньги, хотя пересчитывать не стоит. Таким, как они, верят на слово. Но я не могу сдвинуться с места и так и сижу в окружении «дядей Бенджаменов».

Никогда до этого я не видела Бенджамина Франклина настолько кислым, как теперь, когда сотни его лиц разбросаны вокруг меня по кровати. Улыбка у Франклина немного грустная, а приподнятая бровь как бы говорит: «Что ж. Ты доигралась, Кейт».

* * *

– Шевелись, Луиза. Хочу быстрее трахнуть тебя как следует.

Я в ужасе.

Я не смогу принять Медведя.

Никуда.

Никогда.

А он уверен, что у меня разработана задница и проблем с этим не будет. А если так, не будет и никакой предварительной подготовки.

Не думала, что анальный секс произойдет в моей жизни даже раньше обычного. Сам факт такого секса пугал меня, но теперь, когда уже в следующую секунду Медведь может сделать это со мной, мой ужас безграничен, как вселенная. А я задыхаюсь, как космонавт при разгерметизации скафандра.

Это конец. Я не переживу этого.

Но вслух произношу:

– У меня к вам другое предложение.

Мой голос срывается и хрипит, как если бы я болталась в петле. Примерно так я себя и ощущаю. Причем я сама засунула в эту петлю свою голову и теперь продолжаю стягивать веревку.

Но я продолжаю говорить, пусть даже и повторяюсь. И то же самое я уже говорила Церберу до того, как вошла в ту комнату в борделе:

– Это большая честь для меня, если кто-то из вас станет моим первым.

Я не вру. Для обычной шлюшки Луизы была бы большая честь, если бы один из боссов мафии Чикаго лишил ее девственности. Таким можно гордиться. Носить почти как медаль и рассказывать каждому на улицах, на которых работала Луиза, уж я знаю, что говорю.

– Мой парень, для которого я себя берегла… Он поймет, – продолжаю выплевывать я из себя слова через силу. – Он служит Системе[2]. Он будет только рад, если один из вас…

– Трахнет тебя, – неожиданно заканчивает за меня Ворон.

Я горячо киваю, комкая покрывало пальцами. Пусть лучше так. Пусть отнимут у меня это, чем заставляют пройти неподготовленную через анальный секс. К черту. Это уж точно перебор, а так… Может быть, Ворон уже лишил меня девственности с первого раза. Я не знаю, как это бывает обычно, но говорят – это больно. А вчера мне было больно, может быть, на этот раз уже не будет?

Я все равно запомню их двоих. Лишат они девственности меня или нет. Теперь их вкус и запах всегда будут со мной и в моей памяти. Я смогла избежать секса дважды: в борделе и в машине, но не теперь. Я не готова беречь девственность такой ценой.

– Окей, Луиза.

Мне не нравится, как Медведь произносит мое имя. Каждый раз он подчеркивает его голосом, как будто каждая буква в нем ему отвратительна. Он знает, что это не настоящее имя, и не перестает напоминать мне об этом.

– Раз уж я трахал твой рот, то теперь очередь Ворона. А я стану твоим первым.

Черт возьми!

«Не каждая женщина способна принять меня», – сказал он. И я надеялась, что он снова довольствуется минетом, и именно Ворон, как и в борделе, сделает это.

Но я не вправе выбирать и указывать им. Луиза бы не стала. Никто не делает выбор вместо боссов мафии. Они делают его сами.

Медведь решил стать моим первым, а Ворон никак не помешал ему. Возможно, Ворону не нравится вообще вся эта возня с девственницами, учитывая, как он отпрянул от меня накануне. Но если вспомнить, как мне было больно из-за Ворона… И вспомнить размеры Медведя…

Меня прошибает холодный пот.

– Поднимайся, Луиза, – велит мне Медведь.

Я кивнула, поднялась и вдруг стала собирать деньги негнущимися пальцами. Здесь действительно много денег. А мне нужно убрать их верно? Спрятать. Может, удастся отвлечься. Но сфокусироваться на цифрах я сейчас просто не в состоянии, хотя пачка и выглядит внушительной и довольно тяжелой.

Дело сделано. Моя кровать снова чиста. И готова.

В отличие от меня.

Я откладываю стопку денег на узкий подоконник и замираю возле кровати, теребя край батника.

Неужели все произойдет здесь?

Не говоря ни слова, Ворон обходит меня и тут же стягивает с себя футболку. Мышцы перекатываются на его голой груди, на которой в районе сердца вытатуирован женский профиль. Ветер развевает ее волосы, а на глазах блестят слезы.

Кто она и кем была для него?

Она уж точно значила для него больше, чем я.

Игры закончились, глупая, глупая Кейт. Им плевать на тебя и то, какая поза подходит для наиболее безболезненной дефлорации. Это я встану так, как будет удобно им, а не они будут стараться для меня.

Горячие ладони Медведя ложатся мне на талию, и я вздрагиваю всем телом. Он прижимает меня к себе, а пальцы пробираются под толстовку, обжигая голую кожу прикосновениями.

Поглаживая мой живот, он медленно ведет пальцами выше. Очерчивает низ груди обеими ладонями, а после дразнит пальцами соски.

Одновременно с этим Ворона в два счета справляется с пуговицей на джинсах. Белья на мне нет.

Если руки Медведя обжигают, как котлы для грешников в Преисподней, то глаза Ворона похожи на два несокрушимых айсберга. В его глазах только холод, скука и отвращение. Но он все равно смотрит на то, как Медведь цепляет худи и стягивает его с меня через голову. Я остаюсь в одних джинсах, которые, впрочем, болтаются где-то в районе моих колен.

И пока Медведь пропускает мои соски через свои пальцы, Ворон следит за этими ласками так внимательно, как будто от этого зависит чья-то жизнь.

Татуировки темнеют и сливаются, не давая разглядеть узоры на его плечах и правой руке. Темно-русые волосы спадают на лоб. Ворон тяжело и глубоко дышит.

Я перехватываю его взгляд, который обжигает холодом, пока прикосновения Медведя сжигают меня заживо. Я не должна чувствовать такое сильное удовольствие, только не с ними. Но воззвать к ненависти сейчас – невозможно. Мое тело давно жаждало свободы. Мне двадцать один, я знаю, что такое секс, хоть и не занималась им по-настоящему.

Я кусаю губу, чтобы не стонать. Не знаю, как Медведю удается добиться от моего тела такого отклика, только касаясь груди. Соски покалывает под его пальцами, а возбуждение разгорается ниже. Вынуждает переступать с ноги на ногу, чтобы хоть как-то унять непривычные ощущения между ног.

Медведь кусает меня в шею, сильнее выкручивая между пальцами соски. И я не успеваю задушить новый стон, а еще понимаю, что выгибаюсь в его руках, прижимаясь ягодицами к его твердому члену, потому что сама хочу этого.

И все это на глазах у Ворона, которые, кроме того, что расстегнул мои джинсы, больше ничего не сделал. И никак не касался меня.

Ворон все еще сидит на кровати, хотя я на какую-то секунду успела позабыть о нем, растворившись в мягкой ласке Медведя. Я не знала, что такой огромный мужчина, как он, может быть таким. Что вообще умеет касаться так нежно, невесомо, даже без напора и принуждения.

Может быть, это даже не будет больно.

Хотя сомневаюсь.

Ворон все-таки касается моего живота.

Сейчас его прикосновения – это как подбросить сухих дров в полыхающий костер. Языки пламени взмывают сразу к небу.

Две пары мужских рук на моем теле. Ворон поглаживает самый низ живота, пока Медведь снова и снова пощипывает грудь. Я пытаюсь сосредоточиться, сдержаться, усмирить тело, но рассыпаюсь на атомы, стоит пальцам Ворона опуститься еще ниже.

Сейчас я впервые понимаю, как везло тем девушкам, которые попадали к ним в руки еще семь лет назад. Тогда они были нежнее и осторожнее и, должно быть, это было что-то фантастическое. Теперь они должны быть опытнее, и кое в чем мне тоже повезло.