Читать онлайн Приманка бесплатно

Часть первая

Ад

1

Я поймал пачку. Вскрыл упаковку, сунул сигарету в рот, она тут же загорелась сама. С наслаждением затянувшись, откинулся на выторгованный матрас.

– Ну, – сидевший на краю котла черт посмотрел на меня.

– Переживание физической радости бытия пойдет? – затягиваясь еще, спросил я.

– Конкретнее.

– Море, солнце, Коктебель, пляж, компания, девушка любимая рядом.

– Пойдет, – кивнул черт, – только Солнце убери. Жжется.

– Как скажешь, командир, – согласился я, закрывая глаза.

Ночь, писпляж, мы с Ленкой целуемся, лежа на холодной гальке, и она не кажется нам холодной. Остальные с визгом скачут в ночном прибое. По набережной медленно едет поливалка, освещает фарами пробравшихся на закрытый пляж Дома писателей. Нас обдает холодным душем. Мы вскакиваем, хватаем одежду и бежим в сторону моря. Голос из громкоговорителя предлагает немедленно покинуть пляж. Мы с Ленкой смеемся и обнимаемся, стоя по колено в волнах…

Я открыл глаза. Черт кивнул.

– Чего хочешь? – спросил он.

– Одеяло. А то холодно у вас тут в Аду, а я голый.

Черт не усмехнулся, а меня накрыло черное, словно бездна, мягкое теплое одеяло.

– Спасибо, – кутаясь, сказал я.

– Ты, блин, думай, чего говоришь, а то отниму все на хрен.

– Прости, командир. Автоматически.

– Ладно, проехали. Чего еще у тебя?

– Эстетические переживания. Типа, встреча с прекрасным. Пойдет?

Черт пожевал губами, почесал затылок.

– Это если для начальства только. Мне без надобности.

– Алкогольное опьянение? Могу предложить варианты: водка, коньяк, виски, еще пивом напивался.

Я вопросительно смотрел на черта.

Тот, отвернувшись, разглядывал что-то вдалеке. Сбросив одеяло, я встал и попытался выглянуть из котла. Не удалось. Высоко или глубоко. Было видно только, как тьму Ада прорезало нежное, перламутровое сияние.

– Все, кранты, – черт спрыгнул наружу. – Экскурсию праведников ведут. Готовься, развожу пары.

– Э, э! – я стукнул кулаком в железный бок котла. – А нельзя, типа, оборудование на профилактике, у грешника перерыв?

– Нельзя, – послышался голос черта. – Мне за неформальные отношения с грешной душой рога поотшибают, хвост вырвут, про яйца вообще молчу. Еще тебе позавидую.

– Командир! – истошно заорал я. – Придумай что-нибудь, я заплачу!

– Не ссы, как только пройдут, все отключу. В конце концов, здесь же Ад, должен же ты пострадать хоть немного.

– Блин, – выругался я, нервно затягиваясь. – Принесла любопытных нелегкая.

– Готов? – лохматая голова черта появилась над краем котла. – Врубаю.

– А-а-а-а! – возопил я и тут же замолчал. Боль была адская, вокруг бурлил кипяток. Я захлебнулся криком. И никакой надежды потерять сознание.

– А ты жаловался, что холодно. Радуйся, что вода, тебе вообще масло кипящее положено.

От боли я плохо соображал, что говорил черт. Сквозь брызги и пар заметил приближение сияния.

– Так, – разобрал я за бульканьем воды нежный ангельский голос, – кто тут у нас? Что за грех?

– По совокупности, – по-военному отрапортовал мой черт. – Общий режим.

В сиянии, окружившем котел, я разглядел праведные души, одетые во что-то белое и светящееся. На их лицах читалось сострадание.

– Суки! – заорал я. – Валите отсюда на хрен! – и попытался брызнуть на праведников кипятком. Остановленные полем ангела капли не долетели.

– Молитесь за эту нераскаявшуюся, страдающую, грешную душу, – голос ангела был сладок, луч, исходивший от его прекрасного лика, был тонок.

– Жопа, суки! Валите на хрен! – отчаянно колотя руками по поверхности кипевшей воды, кричал я.

Ангел улыбнулся мне печально и одновременно ободряюще. Крылом обвел экскурсантов.

– Все оне будут молить Господа о спасении твоем.

Казалось, кипяток выжигает глаза, я зажмурился и нырнул, чтобы не видеть этого паскудства. Когда, отплевываясь, вынырнул, экскурсия уходила. Вода вокруг продолжала кипеть, но температура стремительно падала.

– Ой, блин, пипец какой, – устало выдохнул я, раскинув руки и ноги, и, расслабившись, замер на поверхности своего бассейна. Вода стала градусов тридцать. Таиланд, блин.

– А ты как думал? – послышался голос черта. – Это Ад, сынок. Хули грешить так было?

«Ну да, ты мне еще проповедь прочитай о праведной и здоровой жизни», – зло подумал я.

– Я отойду, у меня и другие грешники есть. А ты отдохни пока, повспоминай, что еще предложить можешь, – черт вилами аккуратно отпихнул меня от края котла. – Смотри не вывались, а то вообще пипец будет. На нейтрино разлетишься. Сам Господь Бог не соберет. Здесь физичность другая, не человечьей души. Вы только в котлах сидеть можете. Да и мне пистон будь здоров вставят за порчу материала.

Черт ушел, я подгреб к краю, выглянул наружу. Вокруг стояла адская тьма, которую изредка прорезали всполохи адского пламени. В их мрачных отсветах становились видны уходившие в бесконечность ровные ряды адских котлов. Иногда над котлами проносились крылатые тени Ангелов ада, высших демонов.

«Вот суки, – подумал я, – тоже на нас, грешных, кормятся».

После смерти в Ад я попадал неоднократно и всегда радовался царившей здесь коррупции. За взятки памятью о пережитых в жизни чувствах старому опытному грешнику удавалось устроиться вполне комфортно. Относительно, конечно, но по крайней мере особых мучений не испытывать.

Понятно, что подобные отношения между инферналом и грешниками незаконны, строго-настрого запрещены и грозят обеим сторонам крайне серьезными неприятностями. Хотя о каких неприятностях можно говорить здесь?

Однако «спрос рождает предложение», и «как внизу, так и наверху» соответственно поток чувств устремляется от мучимых в Аду грешных душ к чертям и дальше через демонов в самые глубокие глубины Ада.

Конечно, кого-то ловят, кого-то наказывают, но искоренить подобную коррупционную практику, естественно, невозможно. И пирамида всеобщего взяточничества процветает в Аду, словно в ГАИ.

Перевернувшись на спину, я закинул руки за голову. Неподвижно замер на поверхности воды.

«Ну что же, не так уж плохо я устроился на этот раз, – подумал я, лениво наблюдая за пляской демонов в адском небе. – Надеюсь, экскурсии сюда водят не слишком часто».

Одна из теней стремительно спикировала ко мне.

– Блин, накаркал, – прошептал я.

Раскинув крылья, демон опустился на край котла. Я поспешно отплыл на середину.

Демон молча демоническим взором смотрел на меня демоническими очами. Потом он крылом попробовал воду, стряхнул капли.

– Курорт, – показал демон клыки.

Я нервно улыбнулся в ответ.

– Грешник дал взятку, черт взял – оба попались. Черт уже отстранен, начато расследование, а грешнику светят глубины Ада, – демонической улыбкой улыбнулся он.

Температура воды начала расти, или это мне стало жарко от страха?

– Чем заплатил за свой Таиланд? – демон смотрел без улыбки.

– Да так, просто про Коктебель вспомнил, тоже вода ведь. А черту показалось, что взятка. Случайно получилось, – испуганно залепетал я.

– Случайно? – переспросил демон.

Вода явно стала горячей.

– Ну вспомни и мне тоже что-нибудь, случайно.

Вода сделалась еще горячей, повалил пар, но терпеть было можно.

– Любовные переживания, пятнадцать лет, два портфеля в одной руке, первый поцелуй у подъезда ее дома? – почти закричал я.

Демон кивнул.

Я погрузился в воспоминания. Стало больно. Открыл глаза, взглянул на демона, увидел, как он прожевывает мои переживания. Поморщился. С чертями, с ними проще. Они и сами попроще.

– Такая фигня у всех имеется. Неинтересно. Мысли оригинальнее.

«Ой!» – подумал я.

Длиннющая очередь в Пушкинский музей. Стояли ночь, хорошо, что лето. Дежурили по два часа, сидели на принесенном из дома стуле.

Помню, как я был поражен удивительно красивым, каким-то оливковым цветом картины. Никакие репродукции его не передавали. Мишка взял с собой бинокль, до картины было далековато. Я не воспользовался. Зачем какой-то посредник между мной и волшебным взглядом Моны Лизы?

Много лет спустя я снова встретился с ним в Лувре. Взгляд не изменился, естественно…

Вода закипела.

– Возможно, у вас есть конкретные пожелания? – заорал я.

– Можем остаться в области эстетических переживаний, – кивнул демон.

– Как скажете! – перекрикнул бульканье я.

– Черный квадрат, – назвал демон.

– Философия. Не искусство. Эстетики ноль. А-а-а-а-а!

– Дали.

Я сумел вспомнить восторг первого знакомства на лекциях в Пушкинском, лет в двенадцать. Полученный на день рождения толстенный альбом, кажется, в цене вожделенных джинсов или магнитофона. Годы увлечения сюрреализмом и последовавшее разочарование в нем.

Когда открыл глаза, демона не было, температура снова стала вполне комфортной.

«О боже! – подумал я. – Вот попался эстет – извращенец, блин. Обычные воспоминания не катят… Так и правда свариться можно».

Вернулся черт. Я с удивлением посмотрел на него.

– Мне сказали, тебя отстранили за взятки типа. Следствие и все такое.

– Ерунда, – отмахнулся он. – А вот тебя переводят на второй круг, но зато на свободное поселение, – с уважением объявил черт. – Больше никаких котлов, в доме будешь жить, – он выразительно поднял указательный палец, – как человек. Вылезай.

– Здесь есть свободное поселение? – я был поражен. – А что это такое?

– Узнаешь. Вылезай.

– Как же? Ты же сказал, что на нейтрино разлечусь? – удивился я.

– Не разлетишься уже, тебя трансформировали. Подогнали твою физику под нашу действительность, – черт ухмыльнулся. – Вылазь, вылазь.

«Ну ни хрена себе, – подумал я. – Так что же, я теперь не раб божий, а кто? Вольноотпущенник?»

Я выбрался из котла, проигнорировав лестницу, спрыгнул вниз. Оглядел себя.

– А одежду какую-нибудь?

– Не положено. Это наверху одежды светлые, – черт флегматично сплюнул под ноги. – Пошли, тут недалеко.

Идти босиком оказалось мучительно. Земля, или что тут у них в Аду, была усыпана острыми камнями и какими-то колючками.

– Блин! – вскрикивал я через каждые пару шагов, останавливался и, задирая то одну, то другую ногу, вытаскивал из подошвы шипы терниев.

– Давай, шевелись, – подгонял меня черт, размеренно шагая впереди. – Не на Голгофу идешь.

Хромая и чертыхаясь, я медленно семенил за ним в адской тьме. Лишь отблеск адских зарниц, игравших на поверхности рогов черта, словно горящие огни стопов идущего впереди автомобиля, позволял мне следовать за ним в темноте. Время стояло, шли только мы. Кажется, ноги я стер в кровь. Сколько длилось наше путешествие, определению не поддавалось. Могло пройти и несколько минут, и несколько лет. Я уже думал, что разлететься на нейтрино был бы не самый худший выход. Наконец черт остановился, я врезался в его мохнатую спину. Пахнуло серой, псиной и чем-то горелым.

– Пришли, – сказал он.

Я без сил повалился на землю. Стопы мои горели, подошвы были мокры.

– Блин, это же кровь, – воскликнул я, понюхав и облизав испачканные пальцы. – У меня все ноги в крови, – пожаловался я черту.

– Не ссы, – равнодушно заметил он, – здесь у вас все быстро заживает. – Давай, вспомни мне что-нибудь напоследок.

Я со злорадством подумал о том, как мне в детстве удаляли без анестезии гланды. Суки! Переживание, с которым не слишком жалко было расстаться.

Черт вздрогнул, потер себя лапой по груди.

– О! Класс какой! – пробормотал он. – Ну давай, грешник, ступай.

– Куда? Не вижу же ни хрена, – возмутился я.

– Не видишь, а туда же, на поселение, – фыркнул черт. – Смотри, блин! – и он со всего маха наподдал мне по заднице. Я покатился по камням.

Выругался, вставая на четвереньки. И тут я увидел.

Тьмы больше не было. Сверху, с низкого, покрытого черными тучами неба, сеялся сероватый свет. Прямо передо мной в низине, окруженной горами, лежал обнесенный стеной город.

«Что-то у них тут средние века до сих пор, – подумал я. – Отстают ребята».

Я поднялся на измученные ноги и, не оглянувшись, поковылял вниз по каменистой тропе.

Тропинка уперлась в здоровые ржавые ворота, словно в заброшенном железнодорожном депо. Я долбанул кулаком по створке. Железо громыхнуло, ворота заскрипели, между створками появилась щель.

«Не заперто, однако», – удивился я. Обеими руками надавил на створку, снова заскрипело, и щель увеличилась.

– Добро пожаловать, – приветствовал сам себя и протиснулся в ворота.

Город не был средневековым, он был древневековым. Каменные лачуги без окон, вот из чего он состоял. И лачуг было много, они образовывали перепутанную паутину узких улочек.

Здания, если можно так назвать эти строения, напоминали собачью конуру, сложенную из четырех поставленных на попа каменных плит. Пятая плита перекрывала сооружение сверху, формируя плоскую крышу. Правда, конура получалась для довольно большой собаки.

– Это же дольмены! – я был поражен.

В передней стене дольмены имели круглые входы. Одни из них гостеприимно зияли темнотой, другие были заткнуты каменными пробками.

Таких неолитических сооружений полно разбросано по миру. Однажды в молодости я чуть не попал в экспедицию на Кавказ по изучению этих мегалитов. Собирался, но потом одумался и уехал в Адлер, к морю, как нормальный человек.

Так что же, Кавказ – филиал Ада?

Сунув голову в ближайший, я закричал:

– Эй! Хоббиты, есть кто живой?

Мне не ответили. Когда глаза немного привыкли к полумраку, я различил фигуру человека, сидящего в углу.

– Эй, – окликнул его я, – вы живы?

Молчание.

Согнувшись, я залез внутрь.

– Черт, фонарик надо было просить, – пробормотал под нос. – Что ж у них темнотища такая в этом долбаном Аду.

– Новенький? – человек пошевелился.

Я кивнул.

– Сигареты есть?

Я рефлекторно хлопнул себя по бокам, раздался звонкий шлепок по голым бедрам, но рука вдруг ощутила картонную коробку.

– О! – удивленно воскликнул я. – Есть!

Открыв пачку, протянул сигарету человеку, взял себе. Сел рядом. Сигареты загорелись, в красном свете их огоньков я разглядел лицо обитателя дольмена. Седые космы, седая борода, голая худая грудь, изможденное лицо, полуприкрытые глаза. «Да, не курорт», – подумал я.

Старик курил молча.

– Давно здесь? – прервал я молчание. Старик пыхнул сигаретой, закашлялся, не ответил.

Глаза привыкли к полутьме совсем, и я с любопытством оглядел помещение. Оно оказалось пустым. Совершенно. Ни плошки, ни ложки, ни соломки, ни рогожки. Пощупал пол, вроде земляной, согнул ногу, посмотрел на подошву. Грязная, конечно, но не болит. Действительно, заживает быстро.

Я подвинулся ближе к стене, привалился спиной к холодному камню.

«Эх, черт, где мое купленное одеяло?» – подумал было я, и меня тут же накрыло черной мягкой материей.

– О! Блин! Omnia mea mecum porto! – восхитился я.

– Дориана Грея читал? – вдруг спросил старик хриплым голосом.

– Ну? – кивнул я.

– Здесь такая же хрень. Шагреневая кожа. Жизнь твоя – шагреневая кожа. Платишь воспоминаниями за подачки их. Они жрут, а потом, когда не помнишь уже ничего – выкидывают в воплощение.

– Дерьма-то, – усмехнулся я, затягиваясь. – В воплощении все равно ни хрена не помнишь. Так, туман какой-то.

Старик пожал плечами и замолчал. Я закутался в одеяло, пригрелся, закрыл глаза. Некоторое время сидели молча.

– Еще сигарету дашь?

Я протянул пачку. Старик вынул две, вопросительно на меня взглянул. Я кивнул. Он сунул одну в рот, другую за ухо.

– Всю память высосут, даже тумана от этой жизни не останется, – сказал он и закашлялся.

– Да и хер с ней, с жизнью этой, – зло ответил я. – Тут и помнить нечего.

Старик зашелся длинным приступом кашля. Я высунул руку из одеяла и постучал его по спине. Он перестал кашлять, помолчал, потом спросил:

– Что отдал за поселение?

Теперь плечами пожал я.

– Не помню уже. Кажется, что-то про первую любовь.

– Не жалко?

– Жалко, конечно, но не вариться же в кипятке.

Сигарета кончилась, я вдавил фильтр в пол.

– Конуру любую свободную можно занимать? Или надо искать с табличкой, где красиво написано мое имя?

– Имя – единственное, что я еще помню, – задумчиво сказал старик.

– А как вас зовут? – вежливо поинтересовался я.

– Александр.

– Андрей, – я представился. Помолчали. Старик ловким щелчком отправил окурок в круглую дыру входа. Я пошарил по полу в поиске своего. Нашел, тоже выбросил наружу.

– Одеяло оставить? – предложил я.

– Сигарет оставь.

Я протянул пачку.

– Забирайте все, бросать буду.

Александр усмехнулся.

– Спасибо за сигареты. Любая свободная дырка – твоя. Они все одинаковые.

Я поднялся, скомкал одеяло, сунул под мышку.

– До свидания, Александр, приятно было познакомиться, – выдал я вежливую фразу.

Старик лениво махнул рукой.

Выходя, я споткнулся о здоровый круглый камень у входа. Потер ушибленную ногу, оглянулся. Старик смотрел на меня.

Мне захотелось почувствовать себя в Аду фрондером.

– Нет, – твердо сказал я, – одеяло я все же вам оставлю.

– Спасибо, Андрей. Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, – засмеялся мне вслед Александр.

2

Голый я брел по узкой улочке между дольменами. Я хотел добраться до центра поселения, мне было интересно, есть ли там что-то отличное от рядовой застройки. Администрация или капище, или скульптура главного дьявола, или еще что-то подобное. Изредка мне попадались такие же голые люди. Мужчины и женщины безразличными взглядами скользили по мне. Все были в возрасте. Я чувствовал себя на унылом нудистском пляже в Утрише. Молодых, симпатичных девушек не было. «Или не попадают в Ад, или тупо сидят по котлам», – думал я.

Спросил у первого попавшегося мне мужчины интеллигентного вида про центр.

Тот, коснувшись полей воображаемой шляпы, ответил, что предпочитает спальные районы и в центре не бывал. Вежливо простившись, он проследовал дальше.

Потом встретилась женщина. Я посмотрел на отвислые груди, толстый живот, целлюлитные бедра и, задрав голову к грозовому небу, молча прошел мимо.

Через некоторое время я перестал ориентироваться в этом лабиринте. Ни указателей, ни номеров домов не существовало.

– Все, – понял я, – это дремучий, дремучий лес. Старину Александра мне больше не увидеть и к воротам, скорее всего, не выйти. И Ариадны здесь ни хрена не найти, хорошо хоть Минотавра вроде не предвидится, хотя чем черт не шутит.

Мне захотелось нарушить покой этого унылого места. Я остановился и, сложив руки рупором, заорал что есть силы:

– Господи! Помилуй мя грешного! Дай мне жену юную, прекрасную, дабы мог я восславить Тебя в чертогах земли этой обильной!

Внезапно стало темно. Тусклый свет тяжелого неба закрывали раскинутые демонские крылья.

– Здрасьте, – нервно брякнул я.

– Хочешь назад в котел? Любишь высокотемпературную среду?

– Никак нет, ваше превосходительство! – вытянувшись во фрунт, я щелкнул голыми пятками.

– Веселый. Ну, вспоминай, что было веселого в жизни. Чтобы и я повеселился тоже.

Я прикусил губу. Ничего веселого в голову не лезло, как назло, вспоминались только гаишники.

Демон молча смотрел на меня.

– У вас всегда плохое настроение, сэр? Адская обстановка накладывает отпечаток? – я растянул губы.

– Смелый. Дурак, – сказал демон, складывая крылья. – Пойдем, – он обнял меня за плечи. Мне показалось, что на меня положили раскаленный рельс.

– Тебе, как постоянному клиенту, сделали послабление и скидку. Цени. Будешь наглеть – утоплю в дерьме, в кипящем, и никакие воспоминания-переживания не помогут.

– К сожалению, у меня не очень хорошая память, я многое позабыл с прошлого раза. А публика местная какая-то неразговорчивая. Не могли бы вы ввести меня в курс этой адской действительности, – я сделал широкий жест, обведя рукой окружающее пространство.

Демон широко улыбнулся, обнажив длинные клыки.

– Не путай меня со своей первой учительницей. Я здесь не для того, чтобы вводить в курс. Свободная ячейка, – демон ткнул когтистым пальцем в направлении очередного дольмена. – Занимай. Услышишь сирену, затыкай дырку изнутри камнем. Не успеешь, тебя зачистят. Все поля сгорят, останется голая монада. Придется начинать с нуля, минералы там, растения и так далее. Эоны до разумного состояния. На улице окажешься, тоже зачистят.

Я вспомнил бульник в каморке у Александра и испуганно запричитал:

– Да мне такой в жизни не поднять…

– В состоянии стресса человеческая душа способна на многое, – перебил меня демон. – Я предупредил, – и он исчез.

Я полез в дыру. Апартаменты оказались один в один как у старика Александра. Попробовал пошевелить камень, лежавший у входа. Вспомнил мешки с цементом, которые приходилось таскать, когда делал ремонт на даче. Камень был явно тяжелее.

– Суки! Суки! Все только суки! – огласил я криком адское пространство.

«Какое на хрен послабление и скидка! – думал я. – Платишь, платишь. Жизнью своей, памятью, наслаждением и любовью. Поселение долбаное – шантаж это и разводка».

Я снова попытался поднять камень.

– Б…!

«Что это за сирена такая? Вольноотпущенник! Раб из каменоломен – кирпичи такие таскать!

А может, хрен с ней, с монадой, – подумал я. – Начнем с чистого минерального листа. Долго, зато чисто. Ни зла, ни добра, ни мысли, ни чувства».

И тут заорала сирена.

– А-А-А-А-А! – заорал я. Ужас, охвативший меня, был даже не животным. Каким-то более глубинным, изначальным, что ли. Подобный ужас, наверное, испытывали Тьма и Свет, впервые отделившись друг от друга.

Суки, наверняка в сирену добавили инфразвука или еще какой дряни. Я сразу забыл про монаду, поля и минералы.

Я мог думать только об одном камне, этой долбаной пробке, которой было необходимо заткнуть дыру в дольмене. Рывком оторвал камень от земли, в спине что-то хрустнуло, не обращая внимания на боль, одним движением вбил его в отверстие. Камень клацнул, стало темно, звук сирены сделался тише.

Я с облегчением выдохнул. Удалось! Я едва успел перевести дыхание, как накатил новый приступ страха.

И он стал еще сильнее, сменив лишь окраску. Теперь меня накрыл клаустрофобический кошмар. Стены, пол, потолок моей тюрьмы стремительно сжимались. Безумно крича, я бился об каменную пробку, пытаясь вытолкнуть ее наружу, совсем забыв, что она открывается внутрь. Изо рта пошла пена. Захлебываясь криком, стремительно теряя силы, я уже не толкал камень, а только, ломая ногти и пальцы, скреб его и грыз зубами.

Пытаясь заткнуть уши, я, кажется, проткнул барабанные перепонки, по щекам и пальцам текло теплое и липкое.

Наконец, совершенно обессиленный, я замер, свернувшись на полу в позе зародыша.

Сходя с ума от страха, мог только тихонько подвывать. Начались судороги.

– Умираю, – подумал я. – Господи, как такое возможно, я же мертвый! – угасая, мелькнула мысль.

Когда я очнулся, в камере было тихо и светло. Свет исходил от сияющей фигуры, смотреть на нее оказалось больно, и я поспешно отвел глаза. В углу мрачно темнел закутавшийся в кожистые крылья демон.

– Я возражаю против интенсивности инфразвукового излучения. И частота не соответствует стандартам наказания. И что значит ваше «заслужил»? Аргументируйте, пожалуйста, – сказал ангел.

– Я не собираюсь ничего аргументировать. Я вам не подотчетен. У меня есть начальство, вот с ним и разбирайтесь. И вообще, по должностным инструкциям у меня имеется люфт в определении интенсивности наказания в зависимости от степени виновности грешной души.

– Сейчас! – ангел плюнул светом; мы с демоном поморщились. – Виновность души определяется только Высшим Судом.

– Но если в процессе отбывания наказания душа совершает действия или попытки действий, позволяющих избежать или существенно снизить интенсивность справедливого наказания, то Нижний отдел своей властью вправе изменить это наказание в сторону его ужесточения без согласования с Верхним отделом.

– И какие же действия совершила или пыталась совершить эта несчастная? – и ангел сияющей рукой театральным жестом указал на меня.

– Эта? – сжав зубы, переспросил демон. – Эта пыталась дать взятку своими воспоминаниями обслуживающему ее черту.

Ангел всплеснул руками.

– А черт оказался таким честным, что отказался и сообщил начальству. Не смешите меня.

– Да, сообщил.

– И обвинение строилось исключительно на заявлении черта?

– А на чем же еще? Вы знаете, что записи не ведутся. Идиотское требование вашего Верхнего отдела как якобы ущемление прав грешных душ.

– Я решения руководства не обсуждаю. Но вы отлично научились этим пользоваться, повышая интенсивность наказания и выколачивая гаввах из несчастных.

– А это уже голословное обвинение. Никакого гавваха на общем режиме нет.

– Как нет? Я прямо запах почувствовала, поэтому сюда и зашла.

«Почувствовала», «зашла» – ангел что, баба? Я просто охренел от удивления.

– Какой гаввах ты своим ангельским носом можешь почуять? Любая эманация боли тебе уже кажется гаввахом, – глаза демона полыхнули адским огнем.

– А это прямое оскорбление и неуважение ко мне как к ангелу и женщине. Если вы сейчас же не извинитесь, я подам докладную в комиссию.

– Здесь нет никакого гавваха, – пробурчал демон, – у нас стандартное излучение на весь круг. Просто она, – демон кивнул в мою сторону, – первый раз под раздачу попала. Легкий шок, а вам показалось, что гаввах. Адаптируется через пару раз, вообще замечать перестанет.

«А обо мне почему в женском роде? – недоумевал я. Испуганно сунул руку себе между ног. Нет, успокоился, все на месте. – А, – сообразил, – я же душа. Без пола и возраста».

– Все равно, я требую освидетельствования. Я хочу немедленно провести тест на соответствие уровня излучения адаптационным возможностям данной души. По остаточному следу воздействия.

– Хорошо, – скривил рожу демон, – но только с добровольного согласия души.

– И я еще не услышала ваших извинений за мой ангельский нос.

– Извините, погорячился, – с явным трудом выдавил из себя демон.

– Я не хочу проходить никакого освидетельствования. У меня все хорошо, – решительно заявил я.

Светлые лучистые глаза ангела с удивлением уставились на меня.

– Э-э-э, как вас звали? – спросила ангел.

– Андрей, – я приподнялся и сел.

– Вот, Андрей, здесь выявлено нарушение. Вы подвергаетесь более жестокому наказанию, чем заслуживаете…

– Здесь Ад, а не детский сад, – демон развернул и снова свернул крылья.

Я не понял, как ему это удалось. Потолок дольмена был такой низкий, что даже я не смог бы встать во весь рост.

– И тем не менее это не позволяет нарушать права отдельной грешной души. Не так у нее много прав.

– Я не буду ничего проходить, – встрял в разговор я.

– Андрей, вы не понимаете, если будет доказано превышение порога положенного вам страдания, мы сможем добиться перевода вас на первый круг.

Я чуть не засмеялся.

«Это в котел, что ли? Нет, дамочка, из Ада ты меня не вытащишь, а отношения с демоном испортишь. Вот тогда я и огребу по полной».

– Нет, – твердо сказал я. – Я совершил в жизни ошибки, заслужил справедливое наказание и теперь хочу понести его… э-э-э… со всей честью грешного человека, – закончил я, гордо подняв голову.

Демон хмыкнул, ангел фыркнула, искры разлетелись по всему дольмену. Несколько секунд она растерянно смотрела на меня.

– Вот, – сказала она, – типичный случай стокгольмского синдрома. Жертва защищает своего мучителя. Я думаю, что здесь требуется вмешательство психолога.

– Она не жертва, я не мучитель, – сложив руки на груди, демон насмешливо смотрел на ангела. – Нас связывают пенитенциарные отношения. И никому не говорите про вашу идею с психологом, свои же засмеют.

Ангел посмотрела на меня.

– Как же так, Андрей, я хочу вам помочь. Почему вы отказываетесь? – чуть не плача, ангел беспомощно развела руками.

Я поднял взгляд. Черт, она была прекрасна, бело снежные крылья подрагивали за плечами, золотые волосы венчал светящийся нимб, огромные глаза, полные слез, смотрели печально и одновременно решительно, небольшую грудь скрывали свободно падающие складки светлого гиматия. Ангел, что тут скажешь.

Пожав плечами, я промолчал.

– Волеизъявление высказано, а свобода воли священна. Или вы собираетесь оспорить фундаментальный постулат? – с явной издевкой спросил демон. Потом, улыбнувшись, добавил: – Первый раз на защите?

Ангел покосилась на него и сделала невнятное движение головой. Вроде и кивнула, вроде и нет.

– Да не расстраивайся так, девочка…

Голова ангела дернулась, зубы сверкнули в приоткрытом рту, глаза потемнели под нахмурившимися бровями.

– Не смейте называть меня девочкой! Я ангел четвертого ранга!

В гневе ангел была чудо как хороша.

– Хорошо, хорошо, извините, – демон улыбался. Наклонив голову, он рассматривал девушку. Потом отвел взгляд и облизнулся.

Вдруг что-то произошло со светом, явно стало темнее. Сияние, исходившее от ангела, как-то поблекло.

– Комиссия заканчивает работу, вам пора, – сказал демон.

– Не думайте, что я так все это оставлю. Я возьму на контроль эту несчастную душу. У вас не получится безнаказанно истязать ее.

– Как вам будет угодно, – продолжая улыбаться, демон развел руками.

Вскинув голову, ангел молча вышла сквозь стену. Сразу стало темно, теперь я видел только два красных огня – глаза демона. Потом огни опустились почти до самого пола.

«Он что, по шею в землю вошел?» – удивился я.

Камень, затыкавший вход, с грохотом ввалился внутрь, я еле успел убрать ногу. Снова посветлело. Развалившись на полу в вольготной позе, демон внимательно смотрел на меня. Я вопросительно поднял брови.

– Сирена включается, когда появляются верхние. Раньше это случалось редко, теперь зачастили. Комиссии, инспекции, экскурсии, визиты. Задолбали, – демон плюнул, плевок прожег стену насквозь. Пятнышко света легло мне на колено.

– Пока верхних нет, вас не трогают, и вы можете делать что хотите, – продолжил демон. – Хотя делать тут особо нечего, конечно, но вас не мучают. Тут все такие, как ты, за бабло сидите. Когда приходят сверху, для вас, понятно, начинается ад. Ничего не поделаешь, приходится терпеть.

Я кивнул. Демон поменял позу, его крылья причудливо изогнулись. Я вспомнил Врубеля.

– Ты не дурак, сообразил, что с девчонкой связываться не стоит. Но ангел действительно может еще появиться. Не попадись на ее уловки, только хуже будет. Она часть той силы, что вечно хочет добра и вечно творит зло.

Демон поднялся.

– Держи, – он кинул мне блок «Ротманса».

– Спа… ой, – осекся я и просто кивнул. – Вообще-то, я бросать хотел.

Демон заржал так, что затряслись стены дольмена, качнул головой и, как и ангел, вышел сквозь стену. Блок сигарет в моих руках превратился в пузатую бутылку коньяка. Я придирчиво посмотрел на этикетку. «Наири». Одобряюще кивнул.

Отвернув пробку, сделал глоток. Коньяк соответствовал названию, я глотнул еще.

– А где, кстати, мой матрасик? – вспомнил я про матрас, купленный у черта.

Тотчас подо мной образовался традиционно полосатый матрас. Я пожамкал рукой угол.

– Банальная вата, никакого натурального латекса, – усмехнулся. – Ничего, и за такой спасибо. Не будь Он здесь помянут, – снова усмехнулся я.

– А одеяло? – спросил я низкий каменный потолок. Одеяло не появилось. Видимо, подаренное Александру, оно не восстанавливалось. Про сигареты даже и спрашивать не стал.

Подвернув край матраса на манер подушки, я улегся поудобнее, сделал очередной глоток.

«Ну что же, не так уж плохо я устроился на этот раз. Интересно, – подумал я, – а чем берут ангелы? Не может же быть, чтобы эти белые и пушистые не брали? А сам Господь Бог, заваривший всю эту кашу, ему-то чего надо?»

Но про Бога и ангелов я не помнил ничего. Даже то, что среди ангелов оказались особи женского пола, стало для меня полной неожиданностью. Если в Раю и бывал, то крайне редко, видимо, если убивали во младенчестве. Ад, вот моя атмосфэра.

А может, и вообще нет ничего. Нет ни ангелов, ни демонов, ни Рая, ни Ада. Все только иллюзия, бег того же нейтрино в некой схеме, являющейся моим сознанием. И я сам и есть Бог, единственный актер, проживающий бесчисленную череду рождений и смертей в декорациях мною же самим придуманного и созданного этого долбаного мира. Почему нет? Лем, кстати, кажется, о чем-то подобном писал».

3

Прихватив бутылку, я выбрался наружу. Соседняя избушка оказалась пуста, противоположная через похожую на коридор улицу была заткнута камнем, я заглянул рядом, в открытую. В полутьме угадывалось закутанное в простыню тело.

– Тук-тук, – громко сказал я, – к вам можно?

– Нет, – ответил женский голос.

– У меня есть коньяк. Молчание.

Пожав плечами, я двинулся дальше.

– Стойте! – услышал я в спину. Оглянулся. Из дырки выглядывала завернувшаяся в простыню женщина в очках лет тридцати пяти, не потерявшая еще привлекательности.

– Заходите, – качнула она головой, – у меня есть шоколад.

– Здесь можно раздобыть очки? – спросил я, забравшись внутрь.

– Здесь можно раздобыть все, было бы желание, – холодно ответила она. – Новенький?

Я кивнул.

– А почему вы решили, что я новенький?

– Только новенькие ходят в гости, да еще со своим коньяком.

– Почему?

– Потому что в Аду человеческие отношения не приветствуются. Даже здесь, в свободном поселении.

Я устроился на полу, постаравшись сесть боком к женщине.

– Мы свободные души в свободном Аду, и кто тут может диктовать нам правила поведения. Меня зовут Андрей, – наклонил я голову.

Женщина засмеялась.

– Елена, – представилась она. – Ну конечно, вы новенький, вон, чувство юмора еще не потеряли.

– Чувство юмора, наверное, будет последним чувством, которое я здесь потеряю, – усмехнулся я и отвернул пробку.

Елена зашуршала шоколадной оберткой, положила плитку на пол между нами.

– Угощайтесь.

Я протянул бутылку, Елена сделала глоток, отломила квадратик шоколада.

– Какой хороший коньяк. Дорого заплатили? – спросила она, возвращая бутылку.

– Бесплатно достался, демон угостил.

– Демон угостил? – переспросила девушка. – Так не бывает, что-то он у вас забрал.

– А давайте на «ты», – предложил я, тоже делая глоток и закусывая шоколадом.

– Давай, – согласилась Елена. – Так что у тебя было с демоном?

Я рассказал про ангела.

– Надо же, – удивилась Елена, – ангелы-женщины бывают. А я ни одного близко не видела. Знаю только, что они здесь появляются, когда эти свою хрень включают.

– Не, наоборот, демон сказал, что хрень включают, когда ангелы приходят. Это чтобы у нас закрепился отрицательный рефлекс на ангелов, – засмеялся я. – Еще коньячку? – протянул бутылку.

Елена кивнула, сделала глоток.

– Врач? Раз про рефлексы рассуждаете.

– Был когда-то, – я отломил кусочек шоколадки.

– А в Ад за что? Лечили плохо?

– По совокупности, – пожал я плечами. – Совокупили всех уморенных мною больных, все врачебные ошибки, все случаи преступной халатности, все криминальные аборты, ну и пару эвтаназий бабок за бабки, вот и набралось на общий режим.

– Вы гинеколог?

– Могу и гинекологом. А у вас проблемы?

Мы рассмеялись.

– А вас за что? Если не секрет, конечно, – поинтересовался я.

– Опять на «вы» сбились, – улыбнулась Елена.

– Ты, ты, – сказал я. – Тебя за что?

– Да вроде тебя. Черная вдова. Морила мужей и любовников.

– Давай за загубленные нами души, – я поднял бутылку, глотнул.

Обратил внимание, что коньяка выпили уже почти половину, а ни в одном глазу. Странно. Елена подтвердила, что и она от шоколада не полнеет, хотя ест его постоянно, половину воспоминаний на него уже перевела. Видимо, все эти адские артефакты весьма иллюзорны.

Здесь царит демон Мара, – посмеялись мы.

– А вот как насчет секса? Не было ли у ва… у тебя подобного опыта?

– Андрюша, и не мечтай. Все попытки пресекаются сразу и очень грубо. Опыт был горький и печальный. Прямо как в жизни, – Елена грустно рассмеялась.

– А просто разделить кров с очаровательной…

Лена не дала мне закончить.

– Тоже не дадут, я вообще удивляюсь, как нас с тобой еще не разогнали. Всех держат по одиночным камерам.

– Ну не запирают же. Вон, ворота в это поселение вообще открыты. А давно здесь? – спросил я.

– Черт его знает, времени тут нет, не поймешь, вроде давно.

– А если попробовать договориться? Может, дадут? Им не все равно?

– Не поняла, что все равно?

– Ну не все равно, за что брать, за бутылку или за девушку. В принципе, это одно и то же, – я гнусненько хохотнул.

– Все мужики козлы, даже здесь, даже старые.

Я пропустил про возраст.

– Вот помню, попал я как-то в мусульманский Ад, давно было, средние века где-то. Так там с этим все было в порядке. Специальная служба. У них гурий из Рая в Ад спускали. Правда, почему, я так и не понял. То ли за проступки какие, вроде как наказание, то ли по возрасту списывали. Там вообще бардак тот еще был, оно и понятно, в восьмом веке все только организовалось. И черти у них злые и тупые. Нигде больше таких тупых чертей не встречал.

Три шкуры с меня содрали, в прямом смысле, прежде чем поняли, что я платить готов, – я покачал головой и отхлебнул из бутылки. – Зато потом к моему котлу очередь стояла. Я в той жизни шейхом был, отрывался по полной, как раз для чертей переживания. Демоны, те носы воротили, высокородные, а черти довольны были, гурий мне потихоньку таскали. Некоторой степени потасканности, правда, но в Аду как-то на первую любовь рассчитывать не приходится.

Елена хмыкнула, только собралась что-то сказать, как тут снова завыла сирена. Мы выругались хором и бросились к камню. Пробка заткнула вход, стало темно.

«Да что же они каждую секунду включают!» – еще успел подумать я. Больше мыслей не было. Мозг заполнил страх. Мы с Еленой бились в конвульсиях в тесном пространстве дольмена. Бились о стены, бились друг о друга. Пребольно получив коленом в пах, я царапал Елену и рвал на ней простыню. Наверное, я кричал, но своего крика не слышал, только вой сирены и пронзительный бабий визг.

Внезапно сирена смолкла, нас отшвырнуло друг от друга и вжало в стены, вспыхнул яркий, слепящий свет, я зажмурил глаза. Стало тихо, слышал только, как хрипела Лена.

– Объясните, пожалуйста, каким образом у вас два объекта, да еще разнополые, оказались в одной ячейке? – раздался громкий, спокойный, явно мужской голос.

– Вы бы предпочли, чтобы объекты были однополые? – с сарказмом ответил другой – грубый и хриплый.

Я осторожно приоткрыл глаза. Прямо передо мной стояла сверкающая фигура ангела. Ослепительный свет, исходящий от него, не позволял даже толком его рассмотреть.

– Не паясничайте, Нисрок, я требую объяснений такому злостному нарушению.

– Это недоразумение, произошел какой-то сбой, сейчас ничего не могу сказать, – услышал я над головой.

Я оглянулся. Барельефом выступая из стены, стоял демон. Его крылья прятались в камне, тьма лишь чуть клубилась у его ног, фигура демона была ярко освещена, он щурился, и было видно, что смотреть на ангела ему тяжело и неприятно.

– Объект новый, случайно попал в занятую ячейку. Сейчас все исправим, – продолжил демон.

– А почему посторонние предметы в камере? – ангел кивнул на кутавшуюся в обрывки простыни Елену.

– Вы хотите, чтобы они оба были голыми и совокуплялись прямо у вас на глазах? – усмехнулся демон.

Ангел поморщился, я постарался незаметно накрыть собою бутылку. «И как только мы ее не расколотили?» – удивился я.

– И алкоголем пахнет, – сказал ангел. – Нисрок, вы понимаете, что вам грозит, если я дам ход информации об этом инциденте? Особенно в свете грядущей реорганизации.

– Гезария, ну что вы, ей-богу, так серьезно. Ошибки случаются. Все могут ошибаться. Идеальных работников не существует. Я буду вам обязан, если вся эта смешная история останется между нами. Виновного лично накажу, – демон тяжело вздохнул. – Сейчас единичная ошибка. А представляете, какая путаница начнется после этой самой реорганизации? Мы писали по инстанциям, что отменить сегрегацию отделов Ада по культурно-религиозному признаку – идея опасная и вредная. Экономия от объединения грошовая, а какой бардак начнется? У меня все черти передерутся. А души?

Вы только представьте верующего католика, пусть и грешника, попадающего в Ад культа Вуду. Что он потом в воплощении творить станет, если вообще воплотиться сможет после такой прививки.

– Нисрок, все эти аргументы я уже слышал, и сейчас стоит вопрос не о будущем бардаке, как вы изволили выразиться, а о текущем. Эти двое что тут у вас вместе делают?

– Ой, Гезария, да щас, секунда, – демон опустил глаза на нас с Еленой. – Чья халупа? – рявкнул он.

– Моя, – пискнула Елена.

Демон пяткой ударил по камню, закрывавшему вход. Бульник с грохотом вывалился наружу.

– Пшел вон! – сквозь зубы прошипел демон.

Прижав к груди бутылку с остатками коньяка, я рыбкой вылетел из дольмена.

– Не виноватая я! – услышал за спиной крик Елены. – Он сам пришел!

Я засмеялся. Отряхнув с колен уличную пыль Ада, приложился к бутылке.

«А боялся, что от скуки сойду с ума. Сойти с ума здесь, конечно, вполне даже возможно, но только не от скуки», – усмехнувшись еще раз, я полез в свою нору.

И действительно, долго скучать мне не пришлось. Я не успел еще допить коньяк, как внутри дольмена, сгустившись, заклубилась тьма, громыхнул удар грома, вспыхнуло адское пламя, и в клубах зловонного дыма возник демон.

Вид у него был потрепанный. Стоял он как-то скособочась, крылья за спиной торчали тоже неровно, один глаз горел красным огнем, другой отливал фиолетовым, и в нем проскакивали оранжевые искры.

Видимо, коньяк все же действовал. Закашлявшись от дыма, я радостно крикнул «привет» и салютовал бутылкой. Демон шагнул ко мне и молча ударил кулаком в лицо.

Очнувшись, я обнаружил себя на полу. На моем матрасе полулежал демон.

– Козел, – флегматично сказал он.

Голова раскалывалась от боли, один глаз не открывался, тошнило.

Я покряхтел, потрогал голову, попробовал приоткрыть заплывший глаз, нащупал бутылку, вылил остатки на ладонь, протер глаз, лоб и щеку.

– Слушаю вас, – максимально вежливо произнес я.

– Почему, когда заработала сирена, ты остался у этой бабы? – склонив голову набок, спросил демон.

– Я тогда даже не успел ничего подумать, – начал оправдываться я, – сразу началось действие инфразвука, мы смогли только заткнуть дырку и тут же отключились. Как еще не поубивали друг друга…

– Это был бы лучший для тебя выход, жаль, невозможный, – перебил меня демон. – Ты знаешь, что такое гаввах?

Я испуганно кивнул.

– Даниила Андреева читал.

– Хорошо, – демон привстал и схватил меня за шею. Сжал пальцы, я захрипел. Другую руку он вонзил мне в грудь и вырвал сердце, кровь брызнула на потолок. Боль была чудовищной. Задыхаясь, я забился, демон прижал меня к полу.

– Смотри! – велел он.

Я и так не мог оторвать взгляда от сокращающегося на его ладони сердца.

Демон сжал когти, сердце забилось быстрее. Боль еще усилилась, хотя казалось, что больше невозможно. Возникло чувство, что меня выворачивает наизнанку. Демон еще сжал сердце, теперь оно не билось, а просто слабо трепыхалось в его руке.

– Фибрилляция, – мелькнула мысль, и я отключился.

Очнулся я от удара когтистой лапы по щеке. Открыв глаза, взглянул на свою грудь, она вся была в крови, но сердце вроде билось внутри. С потолка упала соленая капля мне на губу. «Кровь, – сообразил я, – моя».

– Вот это был гаввах, – сказал демон, облизнувшись. – Еще зайду.

Демон исчез. Я попробовал переползти на матрас. Руки, ноги тряслись. По полу, задетая мною, покатилась бутылка, она была пуста. С трудом забравшись на матрас, обессиленный, я замер. Голова болела, глаз болел, грудь болела, сердце болело, шея болела тоже, и еще тошнило. Накатил приступ рвоты, меня вывернуло, рот наполнился горечью, но желудок был пуст. Сплюнув на пол, я повалился на спину.

«Суки! Вот суки», – подумал я.

Вдруг взлетел камень и с грохотом заткнул вход. Стало темно.

– Сука, – прошептал я и закрыл глаза.

Правда, вскоре боль отпустила. Я вроде ожил, но выбраться из дольмена теперь не мог. Камень не вынимался. Тьму прорезал лишь крошечный лучик света, сочившийся сквозь дырку, оставшуюся от демонского плевка.

– Вот мышеловка и захлопнулась, – думал я. – Интересно, сколько длится вечность? Надеюсь, что не очень долго.

Не есть, не пить, не спать. Нет у души подобных потребностей. Коньяк и кофе только в шутку и понарошку.

Сколько времени я провалялся на своем матрасе во тьме дольмена, определению не поддавалось. Правильный ответ – нисколько. Времени не было. Вернее, не так, оно было, тягомотно тянулось, не заполненное ничем, кроме моих размышлений, и одновременно его не было. Или оно стояло. Странное ощущение, словами не описать. Тем не менее сердце стучало, отмеряя секунды, секунды сливались в часы. Часы в сутки? Непонятно.

Несколько раз включалась сирена. Демон оказался прав, я смог научиться сопротивляться страху. Лежал, свернувшись калачиком, закусив губу, и мысленно читал таблицу умножения. Оказалось, я ее серьезно подзабыл. Вспомнил.

Потом я начал вспоминать стихи. Лежал в темноте и орал: «Я гений Игорь Северянин, я повсеместно оэкранен, я повсеместно осенен». Чем осенен, кем осенен? Наверное, не «осенен», а какое-то другое слово. Стихов я тоже забыл много, но времени у меня было полно, я не расстраивался – вспомню. А не вспомню, и черт с ними.

Последнюю сирену я почти не заметил. Она повыла, я повыл, пространство сжалось, я притворился, что сплю.

Сирена замолчала, заговорил демон.

– Отдохнул? – спросил он.

Я открыл глаза. Темно, лишь два горящих угля – демонский взор.

– Чего надо? – спросил я.

– Могу предложить обратно в котел.

– Неинтересное предложение.

– Тогда сказки Шахерезады.

– Не понял, – я даже сел на матрасе. – Ты хочешь, чтобы я рассказывал сказки?

– Невежливый. Тебя разве не учили, что старшим надо говорить «вы»?

– Хорошо. Вы хо́чите сказок? – я решил не связываться.

– Да. Сказок из твоей жизни. Тысячу и одну штуку. Жаль, ночей здесь нет.

– О, блин! – воскликнул я.

– Альтернатива – котел. И без поблажек. Чертей предупрежу. Масло тебе положено 5W50 полная синтетика. При какой температуре кипит, не помнишь? Я тоже, вот и вспомним.

– А про что рассказывать? – мрачно спросил я.

– А что тут у нас в Аду в дефиците? Любовь. Вот про любовь и рассказывай.

«Вот сука!» – подумал я, но вежливо спросил:

– Про какую?

– Про первую.

– Первой уже нет, – усмехнулся я. – Отдал за свободное поселение.

Глаза демона мигнули.

– Отлично, давай про вторую. А я помогу тебе вспомнить.

Я учился на третьем курсе, она только поступила в иняз. Ей было восемнадцать, и она еще не целовалась. Мы уложились в три года от знакомства до развода. Идиот! До сих пор кусаю губы.

И я сдал Ленку демону. Все эти три года. Он действительно сделал так, что я вспомнил все. Каждое слово, каждый поцелуй и каждую ссору. Наверное, как раз эти тысячу один день мы и провели вместе.

Потом, кажется, еще через год я позвонил. К телефону подошел Ленкин отец, он сказал, что Лена здесь больше не живет, и дал другой номер. Я раз-другой туда набрал, не дозвонился и больше попыток к общению не предпринимал.

Это хорошо, что Ленка так и осталась молодой в моей памяти.

Камень вывалился, чуть не придавив мне в очередной раз ноги. Демон задумчиво смотрел на меня. А мне было все пофиг. Мне вообще все стало пофиг. Нет, я помнил Ленку, событийный ряд сохранился в памяти, но я больше ее не любил. Она превратилась в пустое место, в персонажа неинтересной книжки. Ни пережитого когда-то счастья и радости, ни последовавших потом боли и горечи. Хорошо.

4

Я потянулся и сел. Демон ушел.

«Что ж ты посуду-то не забрал», – подумал я, поднимая и ставя в угол бутылку из-под коньяка.

Еще хотелось курить. Сильно.

Я высунул голову наружу. Здесь ничего не изменилось, так же висело хмурое небо, так же вилась пыльная улочка между дольменами. Я посмотрел налево, направо. Пусто. Людей или, правильнее, душ не видно. Дольмен напротив по-прежнему был заткнут каменной пробкой, соседний, где жила Елена, тоже.

«Интересно, – подумал я про нее, – а ты какие сейчас рассказываешь сказки? Про своих убиенных мужей?»

За спиной у меня полыхнуло светом. Оглянувшись, увидел ангела. Поспешно схватив камень, я заткнул вход.

– Как это у вас вход оказался открытым? – удивленно спросил ангел.

– Да вот камень вывалился, я выглянул. А что, нельзя было?

– Нельзя, конечно. Второй круг, полная изоляция, ограниченное пространство и отсутствие освещения. Страх клаустрофобии. И часто у вас этот камень вываливается?

– Первый раз. Я вообще не знал, что он может вывалиться. Вот, святой, истинный крест, – по наитию добавил я и размашисто перекрестился.

Ангел покачал головой.

– Не Ад, а детский сад какой-то! Входы открытые, грешники сами двери запечатывают, – и он негодующе взмахнул крылами, задев бутылку в углу. Та со звоном выкатилась на середину дольмена.

Мы молча уставились на нее.

– Что это? – театрально указал на бутылку ангел.

– Это не мое, демон подкинул, тут еще шприцы где-то валялись. Соблазняет, – быстро проговорил я.

– Господи! – ангел схватился за голову. – Что здесь происходит?

– Это Ад, ваша светлость, – нашелся я, – здесь происходит дерьмо.

– Да, вижу, – поморщился он. – Нарушение на нарушении. Придется писать докладную.

Ангел обвел очами помещение, заметил матрас, его глаза полезли на лоб, но он промолчал.

– Андрей, – сказал ангел, – я пришла инкогнито, чтобы поговорить с вами.

– Я очень внимательно вас слушаю, – выпрямившись, серьезно ответил я.

– Мне совсем не нравится, что я здесь вижу, и я хочу вам помочь.

– Спасибо. А это вы были в прошлый раз? И вы правда женщина?

– Да, – кивнула ангел, – среди ангелов есть женщины, как и среди демонов.

– О! – закричал я. – Тогда помогите! Спасите меня! Выходите за меня замуж и увезите в Рай.

– Что? – у ангела широко открылись и глаза, и рот.

– Ну как в свое время народ в Израиль уезжал? Женился на еврейках и уезжал. Еще поговорка была: «Еврейская жена не роскошь, а средство передвижения». А Израиль и Рай практически синонимы, – с невинным видом улыбался я ангелу.

– Боже! – ангел опустила голову и закрылась крылом. – Я хочу помочь, облегчить страдания, а он издевается!

Вдруг за моей спиной что-то громыхнуло, меня окутали клубы дыма, противно запахло серой.

– Так, девушка, – услышал я голос демона, – что мы тут делаем? В совсем неурочное время? Вы в составе инспекции или у вас полномочия на внеплановую проверку, осуществляемую индивидуально?

Ангел испуганно отшатнулась.

– Стоп, стоп, девушка, – демон шагнул и схватил ее за руку, – пойдемте теперь со мной.

Ангел закричала. Демон сразу выпустил ее руку, на предплечье горели кровавые борозды от его когтей.

– Извини, – сказал демон, – я не хотел. Я как-то не сообразил, что ты сейчас без защиты.

Мне показалось, что он смутился. Ангел стонала и баюкала руку.

– Как больно, – шептала она.

– Хорошо, – демон кивнул, – я ничего не видел, тебя тут не было, и я тебя не задерживаю.

Ангел опустилась на пол и заплакала.

– Куда же я теперь пойду с такой отметиной? Это же внутреннее расследование. Несанкционированный контакт.

Демон присвистнул.

– Сколько времени проходить будет?

– Не зна-а-ю-ю, – рыдала ангел.

– Во попали, – демон почесал затылок.

Я подвинулся на матрасе, освобождая место для ангела.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил я.

Продолжая всхлипывать, ангел села. Я осторожно дотронулся до ее крыла. Оно было мягким и нежным и чуть дрожало.

«Надо же, ангел, – подумал я. – Вот уж и предположить не мог».

Демон тяжело опустился на пол напротив нас.

Ангел еще подвинулась ко мне. Гиматий сполз с ее колен, обнаженное бедро коснулось моей ноги, крыло щекотало шею. Я вдохнул ее запах, пахла она божественно. Я вперился взглядом в ее голые коленки, и у меня началась эрекция. Покосившись на демона, я кашлянул и поерзал. Тот, заметив, что со мной происходит, вытаращил глаза и, показав мне кулак, беззвучно шевельнул губами:

– Убью! Нах!

Я беспомощно развел руками.

– Ну ты козел, в натуре, – прошипел демон. Он щелкнул пальцами и бросил мне появившееся в руке полотенце.

– Прикройся, – шепнул он.

Я обмотал полотенце вокруг чресел. Демон смотрел на меня, делал страшные глаза и возмущенно тряс головой. Ангел, не замечая ничего, тихонько плакала, прижимаясь ко мне. Я прикрыл глаза и, откинув голову на холодную, каменную стену, глупо улыбался.

– Можно создать временную петлю, – демон наконец прервал молчание.

Ангел перестала плакать и посмотрела на него. Потом сказала:

– Рискованно. С объектом внутри континуума, – посмотрела на меня. – Его может разнести на нейтрино.

– Да и черт с ним, – пожал плечами демон.

– Как черт? – удивилась ангел. – А отчетность?

– Да хрен с ней, с отчетностью. Усушка, утряска, естественная убыль. Спишем как-нибудь, – махнул он рукой.

– Нет, я так не могу. У вас проблемы могут быть. Да и живая душа все-таки, как его так вот взять и на нейтрино, – ангел снова посмотрела на меня.

– Есть душа – есть проблема, нет души – нет проблемы, – усмехнулся демон. – Что, лучше под разборку попасть?

– Нет! – решительно сказала ангел. – Я так не могу и не хочу. Я пришла облегчать страдания, а сама взяла и на нейтрино распылила.

– Да ладно вам, господа, можно и на нейтрино, – открыв глаза, лениво сказал я. – Не хочу больше в воплощение, жизнь – дерьмо, – поерзал я задницей по матрасу. – Любая. Даже самая спокойная и благополучная всегда скучна и уныла. Либо она мучительная и трагичная. Больше не хочу ни того, ни другого. Ну ее в жопу, вашу жизнь.

– Вот видите, – встрепенулась ангел, – мы просто не имеем права потакать его суицидальным наклонностям.

– Правильно, – кивнул демон, – пусть мучается. Тогда что? Тогда сидишь здесь и ждешь, когда рука заживет. А если наверху хватятся, искать начнут, что делать будем?

Ангел помолчала, подула на больную руку.

– Да не должны вроде. Я у архангела отпросилась. На неопределенный срок.

– Все равно, одну тебя с ним, – демон кивнул на меня, – я не оставлю. Тот еще козел.

Ангел удивленно посмотрела на меня, перевела взгляд на демона.

– Пожалуйста, перестаньте говорить мне «ты», я…

– Ангел четвертого ранга, знаю, – перебил ее демон.

– Да, – кивнула ангел, – четвертого. И вы серьезно утверждаете, что мне каким-то образом может быть опасен объект? Или просто боитесь, что он что-то про вас расскажет?

Демон посмотрел в сторону, потом на потолок и сказал:

– Ладно, как хотите. Только сидите тихо, как мышка, и не скребитесь. Я даже представить не могу, что случится, если вас здесь найдут. Кто угодно, хоть ваши, хоть наши. Вот тогда конец света и наступит.

– Если она будет светиться, то заметить могут. Тут дырка в стене осталась от вашего плевка, – и я ткнул пальцем в сторону отверстия за спиной демона.

– Блин, – сказал, оглянувшись, демон. Он подобрал валявшуюся на полу бутылку, стекло почернело и начало плавиться в его руке. Демон оторвал кусочек, размял в пальцах, плюнул и аккуратно залепил дырку в камне. Остатки бутылки растворились в воздухе.

– Все, – сказал он, – герметичность восстановлена.

– Здесь еще шприцы должны быть, – обвела дольмен взглядом ангел.

– Какие шприцы? – удивился демон.

– Про шприцы я пошутил, возможно, неудачно, – улыбнулся я ангелу.

Демон посмотрел на меня и обнажил клыки: «Дошутишься», – сказал он.

Демон ушел, и мы остались вдвоем с ангелом. Она больше не плакала, видимо, стеснялась при мне. Натянув гиматий на колени, устроила на них подбородок и, обхватив ноги руками, смотрела прямо перед собой. Если бы не крылья, ангел выглядела бы как обыкновенная девчонка. Повернув голову, я любовался ее профилем. Она была похожа на ангела, выглядывающего из-под руки Бога с фрески Микеланджело «Сотворение Адама».

В детстве, когда я рассматривал в альбомах эту фреску, то всегда недоумевал, почему девушка без сисек. И вот, все стало на место, сиськи были, хоть и небольшие.

Еще мне казалось, что помимо сияния и света от ангела исходило легкое тепло. А в затхлой атмосфере дольмена теперь чудились запахи луговых трав и цветов, губы мои ощущали вкус предрассветного тумана над речной заводью. Казалось, я слышу слабый плеск речных волн, ударяющих в песчаный берег. Дыханье райских садов принесла с собой в Ад ангел.

– Я могу чем-нибудь помочь? – прервал я молчание.

– А? Что? – вышла из задумчивости ангел. – А, нет, конечно. Чем тут поможешь, – посмотрела она на меня, потом спросила:

– А почему вы позволяете демону мучить себя?

Я пожал плечами.

– Я грешник, несущий наказание, какие могут быть варианты?

– Понимаете, наказание наказанию рознь. И демон явно злоупотребляет своей властью. Совсем недавно я почувствовала здесь истечение гавваха. А вам гаввах не положен, это совсем другой уровень наказания, вы так глубоко не пали.

Я промолчал и снова пожал плечами.

– Демоны все такие, всегда хотят побольше выжать из души, попавшей к ним в лапы, – продолжила ангел.

– Наверное, это закон природы, каждый хочет получить больше, чем имеет.

– И это неправильно. И если с этим не бороться, то законы так и не просветлеют никогда. Так навсегда и останутся тяжелыми, жестокими и безжалостными.

Я удивленно взглянул на ангела.

– А разве законы не устанавливаются… э-э-э… свыше?

– Нет, законы лишь отражают уровень баланса, при котором существование мира устойчиво.

– Значит, если законы изменить, баланс нарушится и мир перейдет в неустойчивое состояние? А дальше? Возможна катастрофа?

– Нет, вы путаете причину со следствием. Законы – следствие баланса. Если изменить мир, то установится новый баланс на более высоком уровне гармонии и, как следствие, изменятся законы его существования. Мир не разрушится, он постоянно совершенствуется. Но для этого работать надо. А демоны не хотят, им лишь бы гаввахом нажраться. Ой, простите, – ангел прикрыла рот ладошкой и даже покраснела.

Я улыбнулся.

– Простите, а я могу спросить ваше имя? Если это не тайна, конечно. А то я читал, что имя несет энергетику владельца, и если знать имя, то можно подчинить его себе.

– Ерунда какая, – фыркнула ангел. – Имя энергетику несет, конечно, но через имя подчинить никого никому нельзя. Можно только позвать, если закричать громко.

Я вопросительно посмотрел на ангела.

– Мисюэль, – улыбнулась ангел.

– Красивое имя, по-эльфийски звучит.

– Какие эльфы, – махнула рукой Мисюэль. – В человеческой мифологии так все напутано.

Мы замолчали.

– Болит? – сочувственно спросил я, кивнув на руку ангела, чтобы что-то сказать.

– Уже нет. С болью я справилась, но надо ждать, пока восстановятся кожные покровы. Уж очень травмирующая энергетика у вашего демона, – покачала она головой.

– Это не мой демон. Я не знаю, как его зовут, я даже не могу понять – это один и тот же или ко мне разные приходят.

– Я тоже не знаю, как его зовут. Но демон тот же, что был в прошлый раз, я его узнала. Неприятный.

– Я думаю, для вас приятных демонов быть не может.

Ангел рассмеялась.

– Приятных демонов не может быть ни для кого, даже для них самих.

Мы опять замолчали. Потом первой заговорила ангел.

– Андрей, скажите все же, почему вы не хотите подать жалобу на жестокое обращение с вами? Я бы помогла вам ее правильно оформить. Мы можем добиться перевода на первый круг, без этого ужасного инфразвука.

«Ну да, лучше иногда потерпеть инфразвук на свободном поселении, чем постоянно сто по Цельсию в котле», – подумал я.

Я устало вздохнул.

– А зачем, Мисюэль? Я виновен, Высший Суд наказал. Ничего не происходит случайно, тем более здесь, не в воплощении. Раз уж оказался в более жестких условиях, то смысл пытаться их избежать? Более жесткое наказание предполагает более короткий срок. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь, – улыбнулся я. – Уж лучше потерплю.

– Нет, Андрей, вы ошибаетесь. Никакого сокращения срока не будет. Демон вас обманул. Они всегда обманывают, такова их природа. Вам придется провести весь полный срок, только не в котле, а под инфразвуком. Кстати, – ангел вдруг подняла голову, – а почему его не включают?

«Блин», – подумал я и быстро сказал:

– Демон жаловался, что оборудование изношенное, сбоит сильно. Может, чинят сейчас. Хоть бы совсем сломалось, – усмехнулся я.

– Странно, – сказала ангел. Хотела что-то продолжить, но тут в клубах дыма появился демон. Мы закашлялись.

– Сидите? – ухмыльнулся он. – Сидите и тихо, сейчас очередная комиссия заявится, инфразвук врубят. Ты выдержишь? – спросил он ангела.

Мисюэль пожала плечами.

– Не забудь, ты инкогнито, без защиты.

Ангел побледнела, и вдруг сразу перестало пахнуть цветами. Демон крякнул и расправил крылья. И тут началось. Взвыла сирена, но удар инфразвука был не очень сильный, я почти не испугался, но Мисюэль вдруг вскрикнула и резко погасла. Ее ангельские глаза широко распахнулись, рот открылся в беззвучном крике, тело изогнулось и забилось, перья на крыльях встали дыбом.

– Обними ее! – крикнул мне демон. Он шагнул и накрыл нас своими крыльями.

Я обнимал трясущегося ангела, громко шептал ей в самое ухо: «Не бойся, не бойся, сейчас все кончится. Не бойся».

Я чувствовал горячее дыхание демона на своем затылке, чувствовал прикосновение его кожистых крыльев, слышал, как он стонал и вполголоса матерился.

Как всегда, показалось, что прошла вечность. Наконец все стихло. Демон шагнул назад и повалился на пол.

– Фу, – выдохнул он, – сдохнуть можно. Посмотри, она жива?

Ангел слабо светилась, я осторожно провел рукой по ее щеке. Мисюэль медленно открыла глаза.

– Спасибо, – слабым голосом сказала она демону, – если бы не ваша защита, меня бы отсюда выбросило.

– Блин, – сверкнули в темноте клыки демона, – чуть не сдох, прикрывая вас. Надо что-то делать, второго раза нам не выдержать. И какого хрена ваши сюда все время мотаются? – вдруг взорвался он.

Ангел сжала мою руку.

– И вам спасибо, Андрей, вы тоже мне помогли. Даже предположить не могла, какие здесь тяжелые энергии. Стоп! – вдруг сказала она. – А почему все закончилось? У вас что, какая-то периодичность в воздействии? – спросила ангел у демона. – И кстати, как вас зовут? А то и обратиться к вам не знаю как.

– Оринас, – мрачно представился демон. – А вас?

– Мисюэль.

– Вот и познакомились, – усмехнулся демон. – Вот, для вас, – он протянул руку и разжал кулак. На ладони лежал чуть светящийся сверток.

– Что это? – удивленно спросила ангел.

– Ателас, ваш райский подорожник. Должен помочь.

– Господи! – воскликнула Мисюэль, хватая сверток. – Откуда это у вас?

Она осторожно развернула обертку. Зеленое сияние разлилось по дольмену. Внутри оказалось несколько горящих ярким светом листьев растения. Ангел быстро наложила их на поврежденную руку, прижала ладонью. Зеленый свет пробивался между ее пальцев.

– Спасибо! – улыбнулась она демону. – Я не понимаю, как такое возможно? В Аду? Где вы взяли?

– Достал, – самодовольно ухмыльнулся демон. – Что только не сделаешь ради хорошенькой девушки.

– Ради того, чтобы побыстрее спровадить меня отсюда, – сразу посерьезнев, сказала ангел.

Демон промолчал, только пожал плечами.

– Да, не скажу, что мне станет не хватать вас, когда вы наконец исчезнете, – отвернулся он.

– Все равно, спасибо за ателас. Наверняка это было непросто.

– Этих листьев хватит? – спросил демон.

– Будем надеяться, – улыбнулась ангел. – И все же, – Мисюэль снова стала серьезной, – объясните, пожалуйста, почему внезапно прекратилась трансляция инфразвука?

Демон посмотрел на меня, почесал затылок.

– Мисюэль, это ведь не просто инфразвук, это очень сложный спектр излучения. А оборудование изношенное, генераторы уже не выдерживают непрерывной генерации импульсов…

Я фыркнул, демон украдкой показал мне кулак.

– Так вот, – продолжил он, – генераторы генерацию не выдерживают, приходится останавливать, давать передышку, часто делать профилактику или вообще ремонт. А финансирование недостаточное, поэтому новые не устанавливают, используют выработавшие ресурс, не списывают, хотя ресурса нет, вот генерация и идет дискретная, то густо, то пусто… – бубнил демон на одной ноте.

Я начал клевать носом.

«Ща усну», – удивился я и взглянул на ангела. Мисюэль сидела, уставившись в одну точку, и терла виски. Зеленое пламя играло на ее больной руке.

«По-моему, ангел тоже отъезжает, – подумал я, закрывая глаза. – А ведь я здесь ни разу не спал», – на секунду разбудила меня мысль, и вновь монотонное бормотание демона начало погружать в гипнотический сон.

– Ангел четвертого ранга Мисюэль! – внезапно разбудил меня окрик демона. – Вы находитесь в Аду по собственной инициативе или выполняете порученное задание руководства?

Я открыл глаза, ангел тряхнула головой и бодрым голосом отрапортовала:

– По собственной инициативе выполняю задание руководства – только что честь не отдала.

Ангел с демоном засмеялись. Я усмехнулся и подумал: «Шпионы, шпионы, кругом одни шпионы».

– Хрена тогда тебя без защиты отправили? – спросил демон.

– Инициатива собственная, а с демонами всякими контактировать не собиралась. Да и как я инкогнито сойду в Ад в Силах и Славах?

– А откуда у ангела взялась собственная инициатива? – хмыкнул демон.

– Взялась вот, – холодно ответила Мисюэль.

– Ладно, – безразлично кивнул демон. – А можешь сказать, что происходит, почему Верхний отдел теперь вообще не вылезает из Нижнего? Замучили, просто задолбали своими проверками. Чего проверяете хоть?

Ангел помолчала, потом сказала:

– Реорганизация будет. Очень серьезная.

– Знаю этот идиотизм, – пренебрежительно махнул рукой демон, – все религии в одну кучу. У нас уже давно на ушах стоят по этому поводу.

– Да, решение странное, – кивнула ангел. – Но в самом странном решении наверняка есть какой-то глубокий смысл. Оно же Сверху, это не инициатива Архангелитета.

– Точно? Не Михаилова выдумка? А то кажется, что он помешался на экономии.

Мисюэль потрогала больную руку, райские листья уже почти не светились.

– Зажило? – участливо спросил демон. – А то могу еще листочки достать.

– Почти прошло, но лучше бы повторить, если возможно, – улыбнулась ангел.

– Достану, – кивнул демон. – А по срокам что? Когда этот бардак начнется? Знаешь что-нибудь?

Мисюэль вздохнула, покосилась на меня.

– Нет, про сроки не знаю, но это только первая ласточка.

– В смысле? – поднял брови демон.

Ангел еще раз взглянула на меня, качнула головой и сказала:

– Я слышала, что карму хотят отменить.

– Как так? – спросили мы с демоном одновременно.

– А вот так, – сказала ангел. – Система кармического воздаяния может быть признана неэффективной и отменена. Сама толком не понимаю.

– Оба-на! – воскликнули мы с демоном.

Я потянул ангела за крыло.

– Так что? Котлы отменят, что ли?

– Не знаю, – пожала плечами Мисюэль, – говорили, что душа приходит в воплощение, отягченная грехами прошлой жизни, с задачей их отработки. Но, как правило, отрабатывать не успевает, а только набирает новые. В результате от жизни к жизни грехи нарастают как снежный ком. И пребывание в Аду полную очистку не обеспечивает. Страдание не приводит к осознанию ошибочного поведения и часто вызывает лишь озлобленность и неприятие дальнейшей судьбы. Понятно, какие-то грубые вещи искупаются, но далеко не всегда осознаются при этом. То есть души изменяются незначительно, и пропорция праведников и грешников в настоящее время просто катастрофически смещается в отрицательную сторону.

Мы с демоном растерянно посмотрели друг на друга.

– Ни хрена себе, – задумчиво пробормотал я.

– А кто это говорил? – спросил демон.

– Какая вам разница, где я слышала? Но не думаю, что случайно. Кто мне позволит случайно что-то услышать? У меня всего четвертый ранг.

– Да, определенно, организованная утечка, – задумчиво сказал демон. – И скорее всего, теперь мы все под колпаком. Ой, Мисюэль, как же тебя, блин, в мою ячейку занесло! – покачав головой, печально добавил он.

Я непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

– А что все это может значить? – спросил я у ангела.

– Ад вообще закрыть могут, как организацию, не справившуюся с поставленными задачами, – пояснила мне ангел.

– Так это же здорово! – восхитился я.

– Не радуйся, – демон похлопал меня по плечу. – Тебе лучше не станет, – усмехнулся он.

Демон встал и потянулся, посмотрел на ангела, покачал головой и исчез.

5

Мы с Мисюэль опять оказались одни.

– Простите, – спросил я, – а почему он сказал, что, если закроют Ад, мне лучше не станет?

– Потому что, Андрей, вы наивно полагаете, что хуже котла с кипятком с вами ничего приключиться не может. И если вам удалось за свои проданные человеческие переживания избежать наказания и получить матрас и коньяк, то все в порядке, вы в шоколаде. Вовсе нет, лучше честно отсидеть в котле, чем лишиться своей человеческой сущности, наработанной с таким трудом во всех ваших воплощениях.

– Я ничего не продавал, а матрас просто здесь был, наверное, остался от прежнего владельца, – пожал я плечами.

– Не врите мне, не усугубляйте своего положения. Все я знаю про эти взятки воспоминаниями. Все знают, просто доказать бывает сложно, – и ангел отвернулась от меня.

Я молчал. Потом снова спросил:

– Почему мне будет хуже, если закроют Ад?

Ангел ответила не сразу.

– Потому что всех погонят в воплощение, всех: и грешников, и демонов, и чертей. Представляете, что будет твориться на Земле? Вот Апокалипсис-то где. И никакой ответственности за содеянное, кармы-то больше нет. Хоть бы они самые глубокие слои не тронули, – вздохнув, добавила ангел.

«Бли-ин», – представил я себе эту картинку. Тоже долго молчал, потом спросил:

– Чего вы хотите от меня?

Мисюэль отклеила переставшие светиться и почерневшие листья ателаса, положила на ладонь, дунула. Листья искрами рассыпались в воздухе. Взглянула на меня.

– Я хочу, чтобы вы дали признательные показания и вернулись на первый круг, в котел. Обещаю, что масло вам заменят обычным кипятком.

«Бли-ин», – ой как мне хотелось курить. А еще выпить. Я вспомнил котел и сильнее прижался спиной к холодному камню стены дольмена.

– Нет, – твердо сказал я. – Никаких взяток не давал. Все воспоминания при мне.

«Она че, дура? – подумал я об ангеле. – Да я лучше имя свое забуду, чем в котел полезу».

Мисюэль печально вздохнула.

– Конечно, – кивнула она, – наивно ждать вселенской жертвы от обычного грешника.

– Ну, – развел я руками, – я же не Иисус Христос. Не думаю, что моя жертва может спасти мир.

– Любая жертва может спасти мир. От вашей честности тоже многое зависит. Если бы мы смогли остановить коррупцию здесь, на Земле она тоже бы прекратилась.

Я представил себе честных гаишников, и мне сделалось страшно. Пожав плечами, я решил прощупать почву и спросил:

– Мисюэль, вы ведь говорили, что демон злоупотребляет властью, и предлагали написать на него жалобу. Давайте остановимся на этом варианте. Объясните, что можно сделать?

Повернув голову, ангел взглянула на меня. Мне показалось, что в ее взгляде мелькнуло неприятное удивление. Я улыбнулся и придал лицу вопросительное выражение.

– Хорошо, я должна подумать, – кивнула ангел и отвернулась.

Некоторое время мы сидели молча, потом я спросил:

– Наверное, будет правильно вернуть демону матрас? Хоть я и не знаю, откуда он здесь, но мне-то он точно не положен.

– Да-да, – рассеяно ответила ангел и снова замолчала. На этот раз тягостное молчание повисло надолго. Иногда в установившейся тишине ангел о чем-то тяжело вздыхала.

Чтобы отвлечь девушку от неприятных мыслей, я попросил:

– Мисюэль, а расскажите мне про Рай.

Ангел грустно улыбнулась.

– Я бы с удовольствием, но все, что я расскажу, вам не понравится.

– Почему? – удивился я.

– Пока вы пребываете в этих низких, тяжелых энергиях, любая информация о Рае будет восприниматься вами превратно. Надо быть праведником, чтобы понимать и любить Рай.

– Ну, может быть, – я пожал плечами. – А скажите все-таки, правда, что праведники все время молятся и славят Господа?

– Вот видите, даже в вопросе полно сарказма, – ангел вздохнула. – Правда, но они в молитве находят радость и высший смысл, вам пока, увы, недоступный.

«И слава богу», – подумал я.

– В этом и есть суть существования Рая и Ада, – продолжила Мисюэль, – что каждый после смерти оказывается в энергетическом пространстве, соответствующем его духу.

– Ну, – спросил я, – тогда Рай должен быть очень неравномерным? Думаю, что, как и грешники, праведники тоже весьма разнятся по уровню праведности.

– Конечно, – улыбнулась ангел, – представление о Рае как о саде с яблонями крайне примитивное.

– А какова пропорция? – мне захотелось немного спустить девушку с небес.

– Пропорция?

– Ну да, – кивнул я, – пропорция. Сколько грешников приходится на одного праведника?

Ангел усмехнулась.

– Приблизительно один к ста. Это официальные данные по европейской культуре. На Востоке и в Африке все немного иначе.

– Это много или мало?

– Это катастрофа, – ответила ангел. – Чтобы вам стала понятна вся серьезность проблемы.

– А сколько должно быть?

– Минимальное соотношение, позволяющее цивилизации стабильно существовать и хоть как-то развиваться, – один к десяти.

Я только крякнул и замолчал, не зная, о чем еще поговорить, потом сообразил.

– Как ваша рука?

– Проходит, спасибо, – ангел посмотрела на руку.

– Долго еще?

– Не знаю, – Мисюэль пожала плечами, – наверное, недолго.

– Жаль будет расставаться с вами, – вежливо сказал я. Ангел не ответила.

Я тоже замолчал.

Вернулся демон. В дольмене сразу стало тесно. В одной руке демон держал небольшую баночку, в другой – ведерко с торчащим из него мастерком. От ведерка неприятно пахло, от демона, впрочем, тоже.

– Ателаса не достал, – сообщил он, – канал временно перекрыт. Но принес кое-что другое, – демон поставил ведро на пол и открыл банку. К смраду, принесенному демоном, добавился запах плесени и болота. Мисюэль поморщилась.

– Давай руку, – сказал ей демон.

– А вы уверены, что хуже не станет? Я все же ангел, мне эти ваши адские снадобья могут быть не по энергетике, – с большим сомнением в голосе сказала ангел.

– Средство вроде универсальное, но ты права, давай сначала на этом попробуем, – кивнул демон. – Руку вытяни, – велел он мне.

– Зачем? – тревожно спросил я.

– Лечить тебя будем, давай, давай.

– Да я вроде не больной.

– Ничего, лечиться всегда полезно. Крем Азазелло испытывать будешь.

Я неуверенно протянул руку демону.

– И я стану невидимым и свободным?

Демон грубо заржал.

– Это вряд ли, – и вдруг резанул когтем мне по предплечью. Хлынула кровь, я вскочил и заорал. Рана была глубокой, кровь била фонтаном, видимо, демон рассек артерию.

– Руку держи! – крикнул демон. – Щас пройдет. Наверное, – добавил он и облизнулся. Подцепив пальцем крем из банки, шлепнул на рану. Рука отнялась до плеча, но кровь течь перестала сразу.

– Я ничего не чувствую! – испуганно воскликнул я. – Руки не чувствую.

– Видишь, ничего не болит, а ты боялся, – демон добавил еще крема и размазал от кисти до локтя. – Скажи: «Крэкс, пэкс, фэкс!»

– Крэкс, пэкс, фэкс, – автоматически повторил я.

Движением фокусника демон крылом стер излишки крема. Раны не было, даже царапины не осталось. Боли тоже не было, по коже побежали мурашки, чувствительность начала постепенно восстанавливаться.

Демон сунул мою руку под нос ангелу.

– Действует. И никакой магии, заметь. Только химия. Ну что, попробуешь? – спросил он.

Мисюэль осторожно протянула руку. Следы от демонской пятерни сильно побледнели, но все еще оставались заметными. Страшная когтистая лапа замерла рядом с тонкими пальчиками ангела. Мне показалось, что демон хочет дотронуться, но не решается.

– Давай сама, – он протянул мазь.

Ангел опасливо сунула кончик пальца в баночку.

– Холодит, – сказала она.

– Конечно, – кивнул Оринас, – там же анестетик.

Ангел медлила.

– Давай я, – не выдержал он. Демон осторожно нанес крем на кожу девушки.

– Ой, – сказала она. Демон провел пальцами по ладони ангела. Мисюэль испуганно вскрикнула и отдернула руку. Посмотрела на ладонь, следов от демонского прикосновения там не оказалось.

– Как же так? – удивилась ангел. – Вы меня коснулись, я без защиты, а следов нет.

Оринас осклабился.

– Учись, крошка. Настоящий демон умеет контролировать свою демоничность.

Он закрыл банку, протянул мне.

– Держи. Может пригодиться.

Потом повернулся к ведру и помешал в нем мастерком. Вонь усилилась.

– Ничего, – сказал демон, – высохнет, пахнуть перестанет.

– Что это? – спросила ангел.

– Это лучший изоляционный материал. На основе дерьма василиска. Никакое излучение не проникнет. Ни сюда, ни отсюда. Будете как в раю жить. Никакого инфразвука.

И он мастерком плеснул содержимое ведерка на стену. Вонь поднялась страшная, мы с ангелом закашлялись и зажали пальцами носы.

– Ничего, ничего, сохнет быстро, – приговаривал демон, обрабатывая дерьмом стены и потолок дольмена. – Давайте, ребят, к той стене перебирайтесь, там уже подсохло, а я здесь пошурую.

Я перетащил матрас, мы с Мисюэль снова сели рядом. Я осторожно коснулся стены. Шершавый камень был покрыт чем-то гладким и твердым, вроде стекла.

– Все, – демон бросил мастерок в опустевшее ведро и выпрямился. Несколько раз махнул крыльями, разгоняя запах. Действительно, вонь исчезла, снова запахло травой и цветами.

– А вентиляция? Осталась? – спросил я.

– Не нужна тебе вентиляция, дружок, ты не дышишь, – ухмыльнулся он мне.

Я вдохнул полной грудью свежий воздух, напоенный ароматом райских садов.

– Как рука? – повернулся демон к ангелу.

– Прошла, спасибо.

– Ну так лети, птичка. Тем более твои опять приперлись, ща завоет все.

И точно, где-то далеко-далеко включилась сирена. Я вздрогнул и покосился на ангела.

– I’ll be back, – вставая, шепнула она мне на ухо. Я засмеялся.

– Оринас, – ангел стояла перед демоном, выпрямившись во весь свой небольшой рост, но ее крылья вздымались высоко над головой, – вы поставили меня в сложное положение. С одной стороны, я вам благодарна за помощь, с другой, я увидела огромное количество нарушений, о которых должна сообщить… – ангел запнулась. Демон с интересом смотрел на нее. – Я поняла, что система инфразвукового воздействия включается только в момент появления сотрудников Верхнего отдела. Все остальное время объекты остаются без наказания.

– Здесь нет времени, детка, и воздействие идет постоянно, просто ваши ангельские эманации блокируют инфразвук, поэтому приходится увеличивать интенсивность излучения при появлении сотрудников Верхнего отдела. Спросите у грешной души, когда ей хуже – с вами или без вас, – демон ткнул когтем меня в грудь.

Я пожал плечами и развел руками.

– Мне вообще плохо, – и для достоверности добавил: – Интеллигенция всегда страдает.

– Вот видишь, никаких нарушений, грешник страдает, – ухмыльнулся демон. – Рука не болит? – спросил он.

– Спасибо, не болит… – начала ангел.

– Тогда снеси пару яиц и поджарь их на своем нимбе, – сказал демон, – и вали отсюда, пташка.

Ангел вспыхнула светом, потом вдруг как-то резко погасла, дернула крылом и молча исчезла.

– Суки, – сказал демон. – Все они суки, имей в виду, никогда не связывайся, – демон плюнул, наподдал ногой ведро с мастерком и тоже исчез.

Я остался один. Лишь тускло, словно лампочка аварийного освещения, горел красным плевок демона. В его слабом свете я подобрал деформировавшееся от пинка ведро, нашел мастерок, аккуратно подцепил плевок и стряхнул в ведерко. Красное пятно света расползлось по по толку.

– Торшер, – усмехнулся я. Накрыл ведро снятым с бедер полотенцем. В дольмене стало совсем темно, лишь красноватое пятнышко горело на полотенце. Я повалился на матрас. – Спокойной ночи, ребята, – прошептал я. – И идите на хер.

6

Уснуть, естественно, не удалось.

Я лежал с открытыми глазами и тупо пялился в темноту. Где-то далеко, на пределе слышимости пару раз взвывала сирена.

– Господи! – начал я молиться. – Иди Ты в жопу. И со святыми твоими, и со ангелы, и со демоны. Отказываюсь я от веры Твоея, не верую более ни в тебя, ни в сына твоего, ни в дух твой, ни в пророка твоего на земле, ни в Аллаха, ни в Буддаха. Нет никого и ничего. Есть лишь великая пустота, и вы все только рябь мимолетная на ее бесконечной поверхности. Идите нах. И пусть блаженное и милосердное Ничто объемлет меня, и растворюсь я в несуществующем пространстве и времени и также перестану существовать. И некого станет тебе дергать как марионетку за ниточки. Из жизни в жизнь, блин. Из жизни в жизнь.

Я закрыл глаза. Но Ничто, естественно, не шло.

«Нейтрино, говоришь?» – подумал я. Сел, сдернул полотенце с ведра. В мутном красном свете насмешливо поблескивала пробка, затыкавшая вход. Я попытался ее пошевелить, камень не поддавался.

– Насмерть он его, что ли, этим дерьмом василиска заварил? – проворчал я, пытаясь выковырять камень.

– Погулять собрался? – услышал я голос демона за спиной, выругался шепотом и спросил:

– Так вроде пока сирены нет, не запрещено?

– Не запрещено, не запрещено, – кивнул демон. – Вот поговорим и выпущу.

Бросив ковырять камень, я вернулся на матрас.

– О чем вы хотите поговорить?

– Вспомни, как ты девушек охмурял?

«О господи! – подумал я. – Оказывается, черти тоже с ума сходят».

– Ну-у, – протянул я, задумавшись, и замолчал, вспоминая.

– Ну? – требовательно спросил демон.

Я пожал плечами.

– Да особо и не охмурял никогда. Они как-то сами охмурялись. Или не охмурялись, – я замолчал.

– Ну чего-то ты же делал?

– Ну да. Цветочки дарил, комплименты говорил, в театры приглашал, по кафе-ресторанам водил, – я снова пожал плечами.

– И все? – недовольно спросил демон.

– А чего еще? Вроде все. Оно само как-то происходило. Охмурение это.

– Вспоминай, вспоминай, – велел демон.

– Ну да, само, – кивнул я. – Усилий почти и не требовалось. А если сразу не охмурялась, то чего бы потом ни делал, ей все пофиг было. Не охмурялась. А вам зачем?

– Здесь я вопросы задаю. Ну-ка вспомни мне примерчик вживую.

– Какой? Как охмурялась или как не охмурялась?

– Оба давай.

Я вспомнил.

– Так с шоссе ты из-за нее слетел?

– Не помню, – пожал я плечами.

– Все ты помнишь. Из-за нее, – кивнул демон. – Сколько с вами, людьми, работаю, столько убеждаюсь, дерьмо эта ваша жизнь. И чего вы так за нее держитесь? Ладно, молодец, иди гуляй.

Каменная пробка с грохотом ввалилась внутрь.

– А если я вернуться не успею, когда сирена заработает, что будет? – спросил я. – А то в прошлый раз я даже «а» сказать не успел, как волной накрыло.

– Пистон получишь, а больше ничего не будет, – засмеялся демон.

– Как же так? Вы говорили, что на нейтрино разлечусь, монады лишусь своей.

– Ты чего, дурак? – демон с удивлением посмотрел на меня. – Шуток не понимаешь? Ты в Аду, кто ж тебя отсюда выпустит? И с монадой твоей случиться ничего не может. Ты путем страдания идешь сквозь вечность до самого Рая, если дойдешь, конечно, – демон снова заржал. – Да и в Раю, что-то мне подсказывает, тебя ждет то же дерьмо, только вид сбоку.

– А Будда? Самадхи, нирвана? – спросил я.

– А нирвана для буддистов. А ты кто? Адвентист седьмого дня, вот и жди своего пришествия в субботу.

– Я не адвентист, я… – я запнулся в определении своей конфессиональной принадлежности.

– Вот видишь, даже не адвентист. Ты вообще не пойми что. Грешная душа общего режима европейской группы, неясной конфессиональной ориентации от мормонов до староверов, включая умеренных атеистов. А фактически – злостный Взяткодатель, Пытающийся Избежать Справедливого Наказания. ВПИСН – вот ты кто.

Демон широко развел руки.

– Все вы тут вписны, – крылом он вытер выступившие от смеха слезы.

Я промолчал, удивившись подобной классификации – вписн. Что-то неприличное послышалось мне в этом термине.

– Ладно, вписн, иди гуляй, пока тихо, только далеко не отходи, а то и правда огребешь люлей.

И демон исчез.

Я выбрался наружу. Серенький денек, быстро несущиеся по небу черные тучи.

«Хорошо, дождей тут нет», – подумал я.

Соседний дольмен оказался открытым. Я заглянул. Пусто.

«Где ты ныне, грешная душа?» – легко подумал я об исчезнувшем насельнике.

Каменная пробка в дольмене напротив, занимаемом черной вдовой Еленой, торчала как-то криво.

– Ле-ен! – постучал я по камню. Тишина.

– Лен! Это я, Андрей, из дольмена напротив. Как ты? Тихо.

Я вернулся к себе, взял мастерок. Подумал и завязал полотенце на бедрах. Мастерком удалось постучать погромче. Все равно нет ответа.

«Раз дырка заткнута, значит, скорее всего, она там», – решил я. Попробовал просунуть кончик мастерка в щель.

Все-таки демонический мастерок – это не мастерок какого-нибудь Джамшута. Острие вошло в щель как в масло, чуть шевельнул, и затычка легко вынулась.

«Странно, – удивился я, с трудом опуская тяжелый камень на землю, – вроде эти пробки внутрь открываются».

Сунув голову в дольмен, спросил:

– Лен, ты как? Жива?

Мне ответил хриплый смешок.

– Нет. Померла давно. Коньяк есть?

– Коньяка нет, – забравшись внутрь, печально сказал я.

Елена куталась в обрывки грязной простыни.

– Шоколада тоже больше нет, – усмехнулась она. – А как ты дверь открыл? Я думала, меня навечно запечатали.

– Твоя пробка теперь наружу открывается, – объяснил я.

– О, как же я ее затыкать буду?

– Я бы мог помочь, да боюсь, когда сирену врубят, мне не до того станет.

Елена подползла на четвереньках, выглянула наружу.

– Может, погуляем? – предложил я.

Однако прогулка не сложилась, Ад же. В нескольких шагах стоял демон.

– Куда собрались, голубки? – спросил он, раскрывая крылья.

– Да вот погулять хотим, пока этих сволочей верхних нет, – заискивающе улыбнулся я.

– Сейчас появятся. Живо по домам, – приказал демон. Елена, вздохнув, послушно развернулась, я же сделал шаг навстречу. Демон вопросительно на меня взглянул.

– Господин Оринас, – начал я, – могу ли я обратиться к вам с просьбой?

– Ну? Это даже интересно, – демон сложил крылья за спиной, а руки на груди.

– Господин Оринас, а можно меня как-нибудь на нейтрино?

Демон засмеялся.

– Ты что, книжку не читал?

– Какую книжку? – удивился я.

– Ну ту, в которой написано, что не надо ни о чем просить тех, кто сильнее вас.

– Читал, конечно, – я пожал плечами. – Я бы отдал все воспоминания. Вообще все, оптом.

– Никогда и ничего не проси, особенно у тех, кто сильнее тебя! Никогда не придут и никогда ничего не дадут. А если и придут, то исключительно с целью забрать последнее, что у тебя еще осталось.

Демон обнял меня за плечи. Стало жарко, больно и страшно.

– Все твои воспоминания я и так заберу. Вопрос не существующего здесь времени. Пойдем, провожу.

Демон слегка подтолкнул меня ко входу в дольмен.

– Когда я выпью тебя досуха, отправишься в воплощение. Все просто. Полезай. Они вот-вот появятся.

Забравшись в дыру, я оглянулся. Дольмен Елены был заткнут пробкой, демон исчез.

– Сволочи, – устало подумал я.

Устроившись на матрасе, я вспомнил упоительное чувство свободы, охватившее меня, когда понял, что моя жизнь оказалась исчерпана. Что больше ничего не будет, что впереди только старость, болезни и смерть. Я очень четко ощутил тогда, что больше ничего не боюсь. Вообще ничего. Ни смерти, ни жизни, ни тюрьмы, ни сумы. Ни глада, ни мора, ни войны, ни чумы. Прав Будда. Надо все потерять, чтобы ничего не бояться. Ну а если мне будут предложены условия, которые я сочту неприемлемыми, то просто выйду из игры, дерьма-то.

Так я и вышел из игры под названием «жизнь» на том повороте шоссе. А то раком Он будет меня пугать! Ха! Хер тебе, а не рак.

Теперь я хотел свалить и отсюда тоже. Вообще свалить из существования. И нейтринный распад давал мне надежду.

Где-то далеко, на грани слышимости выла сирена. Я валялся на матрасе и ждал ангела.

Однако вместо ангела появился демон.

– Ну давай, про телку вспоминай, – сказал он.

– Про какую телку?

– Про ту, из-за которой здесь оказался.

– Так этих телок легион. У меня же по совокупности. По совокупности телок, – улыбнулся я.

– Давай про последнюю, – в красном отсвете «торшера» демон возился в углу, очевидно, удобнее устраиваясь. Загремело, покатившись, ведро, демон выругался, ведро исчезло, и красный свет погас.

– Хорошо, а то как в фотомастерской, – недовольно проговорил он. – А мастерок где?

– На улице. Забыл у Елениной двери. Я им пробку выковыривал.

– Окей, – кивнул демон, – не отвлекайся, вспоминай давай.

Я молчал.

– Ну? – нетерпеливо воскликнул он.

Я молчал.

Вывалилась пробка.

– Давай дадим свет. Может, ты темноты боишься? Или в котел хочешь? Это быстро.

В котел я не хотел совсем, поэтому начал вспоминать девушку. Другую. Демон жрал мою память.

Я закончил.

– Молодец, – сказал демон, – только телка не та. Тоже интересно, но давай про эту, последнюю.

– Не хочу. Какая тебе разница, какая телка, первая, последняя. Все телки одинаковые. Про последнюю я и не помню толком, уже склероз начинался.

– Альтернатива «Mobil 1-5W50», – демон улыбался.

– Зачем тебе?

– Вам, – строго сказал демон. – Зачем Вам, господин Оринас? – Вот правильное построение фразы. Не фамильярничай. Повтори.

– Зачем Вам, господин Оринас? – пожав плечами, повторил я.

– Зачем мне – это мое дело. А вот тебе точно не надо. В воплощении все равно не вспомнишь, а здесь тоже чем быстрее избавишься, тем меньше про нейтрино думать будешь. Давай, облегчи душу, не держи в себе.

– Телку меняю на нейтрино.

– Сдашь телку, и нейтрино не понадобится. Тебе же пофиг станет. Сам знаешь. Че я тебя как маленького уговариваю?

Я помолчал, подумал.

– Да забирай, блин. Правда, чего я как маленький? Бутылка коньяка – и девушка твоя.

Демон усмехнулся и поставил на пол подарочную коробку: бутылку Хеннесси с двумя бокалами.

– Ок, – кивнул я и сдал Машку. Все последние шесть лет моей жизни. Шесть лет постоянного стресса, конечно, любой рак выскочить сможет. Шесть лет жизни, окончившейся на мокром повороте дороги вместе с последним вдохом и последней мыслью о ней.

– Господи! – подумал я после сеанса психотерапии, – как же хорошо никого не любить! Надо же, Машку оценил в бутылку фальшивого коньяка. Никогда бы не поверил, ведь думал умереть за нее. Одно слово – Ад.

7

Демон исчез, и сразу появился ангел. Я еле успел сунуть коньяк под матрас. Вход оставался открытым.

– Да что же они так и мелькают друг за другом, – удивился я.

– Дверь закройте, – велела ангел.

Я невозмутимо заткнул дырку и спросил:

– Как рука?

– Спасибо, прошла.

Помолчали. Ангел светилась, я наслаждался ее видом. «Жаль, одетая, – думал я, поправляя полотенце. – Вот античные нимфы, говорят, не стеснялись».

Ангел вздохнула.

– Андрей, я снова хочу поговорить с вами.

– Да, конечно, о чем угодно. Вам говорили, что вы очень красивы?

Ангел удивленно взглянула на меня.

– Конечно. Ангелы гармоничные существа. И я рада, что вы способны чувствовать гармонию, воспринимаемую вами как красоту.

Я кивнул, ангел продолжила:

– Андрей, я прихожу к вам, потому что вижу – в вас есть потенциал. Вы можете отказаться от греха, раскаяться и заслужить прощение.

– А я думал, вы хотите завалить демона, обвинив его в нарушении должностных инструкций.

– Что вы, Андрей. Демоны существа порочные, лживые и злобные. Они несчастны, конечно, но путь к счастью, путь восхождения для них закрыт. Нет смысла тратить силы, пытаясь убедить в ошибочности их пути. Господь создал их такими, и тут уж ничего не поделать.

– А разве демоны – это не павшие ангелы, обманом увлеченные Люцифером?

– Нет, Андрей, это и есть обман. Люцик придумал историю про свое падение, чтобы обмануть людей своим якобы свободным выбором альтернативного пути. На самом деле Господь создал всю темную иерархию, чтобы, терзая людей, демоны не давали им скатиться в бездну греха.

«Вот сука», – подумал я о Боге.

– Кнут и пряник, – продолжила ангел, – гармония и дисгармония, Рай и Ад, поощрение и наказание. Вы же по-другому не понимаете. Поэтому и существует добро и зло, ангелы и демоны, чтобы указывать путь.

– Ок, – я поднял руки вверх, – убедили, Мисюэль. Я готов.

– Да, Андрей?

– Да, я готов накатать телегу на господина Оринаса. Как это сделать?

– Ну, писать ничего не надо, – улыбнулась ангел. – Достаточно просто сказать вслух.

– На диктофон пишете?

– Да что вы! Какой диктофон. Все слова и мысли постоянно фиксируются в Хрониках Акаши в режиме онлайн.

Вы просто скажете, что делаете официальное заявление, а я уже пущу его по инстанциям.

Я кивнул.

– Что мне надо сказать?

– Говорите правду, этого достаточно.

– Хорошо, – снова кивнул я. Выпрямился на своем матрасе, откашлялся и начал. – Я делаю официальное заявление в присутствии представителя Верхнего отдела, ангела четвертого ранга госпожи Мисюэль. Я грешник Андрей, находящийся по решению Высшего суда в Аду на наказании общего режима страдания. Так правильно? – спросил я.

– Сойдет, – кивнула Мисюэль. – Только не грешник, а грешная душа. Давайте дальше.

– Я, грешная душа Андрей, постоянно претерпеваю излишние страдания от приставленного ко мне демона-мучителя господина Оринаса. Помимо положенных мне по решению суда клаустрофобически-инфразвуковых страданий, вышеозначенный демон неоднократно добивался от меня истечения гавваха путем нанесения мне побоев, вырывания сердца из моей грудной клетки. А также добивался дополнительных мучений, искушая меня алкоголем, наркотическими средствами и нахождением в едином замкнутом пространстве с грешной душой женского пола, занимающей соседний дольмен.

Я вопросительно взглянул на ангела.

– Не дольмен, лучше просто соседнее помещение, и еще про взятки скажите, – сказала Мисюэль.

– Вышеназванный демон постоянно требует от меня взяток в виде воспоминаний об испытанных мною в воплощении чувствах, а когда я с негодованием отказываюсь, то он принимается истязать меня с новой силой и особо извращенными способами.

– Это какими? – спросила ангел.

– Например, источая невыносимый сероуглеродный запах или заплевывая занимаемое мною помещение своей ядовитой огненной слюной.

– А у демона слюна ядовитая? – удивилась Мисюэль.

– Наверняка, – важно кивнул я и продолжил: – А также при посещении меня ангелом неоднократно оскорблял последнюю в моем присутствии, заставляя меня страдать от грубых слов, оскверняющих гармоничное существо.

– Ну это, возможно, лишнее, – сказала ангел. – Теперь попросите смягчения наказания.

– И я прошу при рассмотрении моей жалобы учесть понесенные мною незаслуженные страдания и рассмотреть возможность сокращения срока пребывания в Аду и перевода в Рай под кураторство ангела четвертого ранга госпожи Мисюэль.

– Отлично! Про Рай, конечно, вряд ли, но котел я вам гарантирую.

Я грустно усмехнулся и спросил:

– А кроме котла какие-нибудь более мягкие условия существуют?

– Нет. Котлы – это первый круг, самое легкое. Там, правда, секрет есть, температура регулируется.

– ?

– Но плюс четыре тоже не подарок, – мило улыбнулась ангел. – Отлично, Андрей, я думаю, мы добьемся смягчения условий для вас. Будет информация, сообщу.

– Мисюэль, а можно мне придумать какое-нибудь освещение? А то вы уйдете, и опять тьма установится. А мне бы не хотелось и дальше существовать во тьме. Все-таки тягу к свету вам удалось во мне пробудить, – улыбнулся я.

Ангел задумалась, покачала головой и сказала:

– Ну что с вами делать. Хорошо. Только нужен какой-нибудь сосуд местного, адского происхождения. Здесь вроде бутылка была?

– Бутылкой демон дырку в стене заделал. А… сейчас, – я сунул руку под матрас и постарался незаметно расковырять коробку с коньяком.

– Вот, – сказал я, доставая коньячный снифтер, – демон искушал, выпить предлагал.

– Отлично, подойдет, – кивнула ангел. – Только прячьте его, когда демон появляться будет.

Она взяла бокал и сунула себе под хитон. Послышалось нежное журчание. Я вытаращил глаза.

Мисюэль достала наполненный светом бокал, провела над ним рукой. Ножка исчезла, а стенки сомкнулись, превратив его в сферу.

– Держите, – протянула она светящийся шар мне, – не бойтесь, не разобьется.

– А что в нем? – пораженно спросил я.

– Как что? Моя моча, конечно.

Я остолбенело молчал.

– Ну, Андрей, это же закон жизни. Отходы вышестоящего уровня являются питанием для нижестоящего. Продукты жизнедеятельности животных – питание для растений. Остатки растений – питание для бактерий. Та энергия, которую люди получают в Сахасрару, – сброс Высших Миров.

– Так что? Мы существуем за счет космического дерьма? – изумленно спросил я.

– Ваша аналогия, конечно, грубая, но в целом верная.

– Весь мир дерьмо, – я покачал головой.

– Безусловно. Пирамида дерьма, – раздался веселый голос демона. Мисюэль поспешно сунула светящийся шар под матрас.

– Что привело ангела в наш мир печали и скорби? – поклонившись, спросил демон.

– Да вот, наблюдаю за грешником. Надеюсь на его исправление, – ответила ангел.

– Вы как, Мисюэль, одна или в составе очередной комиссии? – демон шагнул к девушке.

– Одна, без защиты. Вы не возражаете? – ангел сделала попытку улыбнуться.

– Беззащитный ангел в лапах злобного демона. Всегда об этом мечтал, – демон осклабился, обнажив клыки, и сделал еще шаг. Я удивился, серой или гарью от него в этот раз не пахло.

– Как рука? Ваше пребывание в Аду осталось незамеченным? – демон двинул крылом, почти коснувшись ангела.

– Да, спасибо, все обошлось.

– Извини, Мисюэль, обращение к тебе на «вы» просто застревает у меня в горле. Позволь говорить тебе «ты», – демон улыбался, наклонив голову.

Ангел пожала плечами и крыльями.

– Ну, не знаю. Вы и так давно говорите, ну, в принципе мне все равно, ну, можно, наверное, – ангел посмотрела в пол и ковырнула землю ножкой в золотой сандалии.

У меня открылся рот.

– Спасибо, Мисюсь, мне так легче будет с тобой общаться, – демон протянул руку, но все же не дотронулся до ангела.

Ангел вдруг вспыхнула золотым светом, быстро взглянула на демона и торопливо сказала:

– Хорошо, Оринас, мне пора, до свидания. Не мучайте Андрея без необходимости.

Ангел исчезла, демон рассмеялся в наступившей темноте.

– А ты спрашивал, зачем мне твои воспоминания. Чего она приходила, что хотела?

– Да она же сказала, – я пожал плечами, – проповедует мне слово Божье. Хочет вытащить из Ада.

Демон хмыкнул.

– Ну, это у нее вряд ли получится, вписн. Как она, еще зайти обещала?

– Вроде да, но без конкретики.

– Поставлю тебе тревожную кнопку, жать будешь, когда появится. А то приходит без защиты, да я еще тут все заизолировал, мне отслеживать трудно нашу красавицу.

– Прямо кнопку? – удивился я.

– Нет, колокол повешу, за веревку дергать будешь. Просто скажешь мысленно: «Оринас, крошка здесь».

– Можно без «господина»?

– Можно. Чтобы короче было, – демон помолчал, потом спросил:

– Как сам? Машку не жалко?

– Нет, – усмехнулся я. – Мне бы еще на Земле ее сдать. Жаль, с вами знаком не был.

– Ну, теперь знакомы. Зови, поможем, – один красный огонь на мгновение погас, демон подмигнул. – Я всегда буду здесь, за твоим левым плечом.

– Так вроде за левым плечом смерть стоит?

– Это по Кастанеде смерть. По твоей религии – дьявол.

– А за правым ангел? – спросил я.

– Хуянгел, – демон заржал.

– Нет, правда? – снова спросил я.

– Нет правды на Земле. Но нет ее и выше. Вспомни мне эпизодик про правду, пока еще есть чего вспомнить.

Я вспомнил, как во время студенческой практики в больнице спер упаковку омнопона. Тогда подумали на медсестру. Уволили ее с треском. Девка была страшная. Была бы хорошенькой, я бы вернул, конечно. Нашел бы способ. А так без зазрения совести продал препарат наркошам.

– Молодец, – похвалил демон, – наш человек.

Я лениво зевнул. Демон исчез.

8

Я зевнул еще раз. Решив проведать Елену, вытащил камень и полез под матрас за коньяком. С улицы послышался шум, крики и свист. Я выглянул.

Боже! Пара чертей кнутами гнала толпу голых женщин. Бабы орали, падали, поднимались и пытались разбежаться в разные стороны, что на узенькой улочке плохо получалось. Черти гортанно ругались на незнакомом языке и махали кнутами. Кнуты со свистом опускались на спины, бедра и другие части обнаженных женских тел, оставляя кровавые следы, борозды и рубцы. Все гонимые женщины были молоды и чернявы.

Одна вдруг споткнулась у моего порога, на нее упала другая, следом повалилась третья. Взлетел чертов кнут, со свистом отсек край уха второй, мне в лицо брызнула кровь. Баба завизжала, задергалась, пытаясь подняться. Нижней наступили на шею, она захрипела. Черти с остервенением хлестали кнутами. Еще несколько женщин упало. Образовалась куча-мала, процессия застопорилась. Один из чертей, вскочив на гору тел, топтал их копытами и бил кнутом, другой, бросив свой кнут и разогнавшись, врезался рогами в последний ряд задниц еще державшихся на ногах женщин. Вопли и крики усилились. Капли крови дождем летели в меня.

Я ухватил ближайшую ко мне девушку, показавшуюся посимпатичней, резко дернул и, словно паук, быстро затащил в свою нору. Занятые пробиванием затора, черти не обратили внимания. Наконец им удалось поднять свою отару, и, не заметив потерю бойца, отряд медленно двинулся дальше. Удаляясь, шумное шествие быстро затихало.

Уложив спасенную девушку на матрас, я заткнул вход. Бедняжка стонала и, казалось, была в полной отключке. Я осмотрел ее в свете ангельского фонаря.

Спина и бедра представляли собой кровавое месиво. Еще мне показалось, что у нее сломана рука.

– Где я? – прошептала девушка.

– В Аду, красавица, где же еще, – проговорил я, доставая банку с демонским снадобьем.

– Как в Аду? – девушка попыталась приподняться.

– Лежи, лежи. Не дергайся, сейчас пройдет, – я начал осторожно наносить мазь на раневую поверхность.

– Почему в Аду? – спросила девушка, уронив голову. – Я должна быть в Раю. Аллах акбар.

– Воистину акбар, – ответил я. – Не шевелись. Сильно болит?

– Нет, проходит уже.

– Хорошо. У тебя рука сломана, я отломки сопоставлю, может быть больно. Потерпи немного.

Девушка вскрикнула. Я обильно намазал руку дьявольской мазью и плотно замотал полотенцем. Больше шину сделать было не из чего.

– Ну, Гюльчатай, рассказывай, почему в Ад попала? – я открыл коньяк, плеснул в бокал. – Вот, выпей. Это лекарство, горькое немного.

Девушка проглотила, закашлялась и снова застонала.

– Это точно Ад? – спросила она.

– А что, после такой прогулки у тебя остались сомнения? Ад, Ад, красавица, самый адский Ад.

– Как же так? Я же должна попасть в Рай. Я же невеста Аллаха, – жалобно проговорила она.

– Чего взрывала, невеста? – вздохнув, спросил я.

– Метро в Питере. А ты кто? – тревожно спросила девушка.

«Господи! Уже до Питера добрались», – подумал я.

– Кто-кто? Конь в пальто. Обманули тебя братья мусульмане. Твой билет был не в Рай, а сюда, – я налил коньяка, выпил. – Сколько тебе лет-то было, когда на дело пошла?

– Пятнадцать.

– Охренеть. Как спина?

– Не болит, – удивленно ответила девушка. – У меня отец погиб на войне, братья погибли.

– Печально, – кивнул я.

– А кто вы?

– Я? Да убивец вроде тебя.

– Вы воевали?

– Нет, не пришлось, слава богу.

– Кого же вы убивали?

– Да в основном детей. Но и взрослых тоже.

– Я сражалась за веру и за свободу моего народа. Я убила неверных.

– Да, конечно.

«Видимо, смешение Адов, о котором так долго говорили, началось», – подумал я.

– Ты шайтан? – спросила девушка.

– С местоимением определись как-нибудь.

– Чего?

– Нет, красавица, не шайтан. Я тоже пациент этого сумасшедшего дома.

– Я не понимаю тебя. И ты не правоверный, – покачала головой девушка.

– А вот тут ты права. И не правый, и не верный.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Тебя правда зовут Гюльчатай? – я засмеялся.

– Правда. А мне можно какую-нибудь одежду? А то я совсем голая.

– Нет, крошка, одежды здесь нет. Единственное, чем я прикрывал срам, пришлось отдать тебе на повязку.

– Ой, – сказала Гюльчатай и постаралась вжаться в матрас.

– Это Ад, здесь все голо. Я тоже голый, если ты заметила.

– Ой! – повторила девушка и покраснела.

Я провел рукой ей по спине.

– Совсем не болит?

От прикосновения девушка вздрогнула.

– Совсем не болит, – сказала она.

– Тогда можешь забраться под матрас. Это единственное, чем тут можно прикрыться.

– Отвернись.

– Щас, – засмеялся я. – Так лезь.

Гюльчатай вздохнула и змеей скользнула под матрас.

– Что же ты такая волосатая? – продолжил смеяться я. – Эпиляцию бы сделала, коль в невесты собралась.

– Еще ни один мужчина не видел меня голой, – пискнуло из-под матраса.

– Ошибаешься. Сейчас голые куски тебя разглядывают эксперты, пытаясь отделить от кусков других людей. Хоть бы ноги побрила, чтобы усложнить им задачу.

– Козел! Я заржал.

– Веселишься? – раздался голос демона.

– Черт! – выругался я, не успев спрятать ангельский фонарь.

– Однако! Какой у тебя лампион. Где взял? – демон протянул руку к светящейся сфере.

Вздохнув, я отдал ему шар.

– Ангел дала.

– Смотрю, ты пользуешься успехом у женщин, – демон покатал сферу по ладони. – А я почувствовал движение у тебя, дай, думаю, загляну. Что же она использовала в качестве источника? – задумчиво проговорил демон, перекладывая шар из руки в руку.

– О! – вдруг воскликнул он. – Как это сексуально! – посмотрел на меня. – Наша красавица тебя балует. Этот шарик дорого стоит. Что же она так неосторожно? Эх, молодость, молодость, – засмеялся демон. Потом опустил взгляд на матрас. – А что это у нас тут такое? – спросил он, откидывая ногой край.

Обнаруженная Гюльчатай сжалась в комочек.

– Ну ты маньяк! – с явным уважением произнес демон. – Даже не знаю, что и сказать, – демон разглядывал испуганную девушку. – Не Ад, а дом свиданий какой-то. Где взял? – повернулся он ко мне.

– Мимо проходила, – буркнул я.

– Шайтан, – побелевшими губами прошептала Гюльчатай. Демон сел на корточки и протянул руку к девушке, та отшатнулась и закричала.

– Да что ж ты так орешь-то? – засмеялся демон, вставая. – Клиент конкурирующей фирмы, – сказал он мне. – Ну? Откуда она здесь?

– Черти гнали группу грешниц по улице. Я одну спас.

– Трахнуть успел? – подмигнул демон.

– Нет.

– Ну, ничем не смогу тебе помочь, – развел он руками. – Придется вернуть.

– Так они вроде ушли куда-то. Что же, бегать теперь за ними? – возразил я.

– Скоро опять появятся. Здесь же круг Ада, вот они по кругу их и гоняют. Идиоты.

– Скоро?

– А черт его знает, времени же тут нет.

– Я не хочу назад, – подала голос Гюльчатай.

– Тебя еще кто-то спрашивать будет, – фыркнул демон. – Ты вообще молчи, пока джигиты разговаривают.

– А если заплатить? Черти ведь не заметили ничего.

– А разве у тебя еще что-то осталось?

– Школьные годы. Драки, обиды, отношения с родителями, – я вопросительно смотрел на демона. Почувствовал, что он колеблется. – Детский сад? Манная каша по тарелке, высадка на горшок?

– Ну, только под твою ответственность, – вздохнул демон. – Я ничего не видел, ничего не знаю. Она вообще не в моей юрисдикции. Для меня вроде как не существует. Но если ее хватятся и найдут, сам будешь разбираться.

Я кивнул, посмотрел на шахидку.

– Ты понимаешь, что сейчас происходит?

– Нет, не очень, – ответила Гюльчатай.

– Я выкупаю тебя у дьявола. Ценой многих лет своей жизни. Это очень высокая плата за тебя. Теперь ты моя раба. Это понятно?

– Понятно, – испуганно кивнула девушка.

– Хорошо, что понятно. Теперь я могу тебя бить и мучить. Если будешь плохо себя вести. Или вообще отправлю назад к чертям…

– Опять! – прервала меня внезапно появившаяся Мисюэль. – Оринас! Я пришла сказать, что против вас начато внутреннее расследование. И что я вижу? В камере посторонние, женщина, голая! Вы что? Искушаете душу возможностью получения оргазма? И где, в Аду?

– А в Раю возможно получение оргазма? – живо поинтересовался я.

– Какое расследование? – растерянно спросил демон.

– Эта грешная душа дала против вас показания о злоупотреблении положением, превышении уровня страдания и вымогательстве воспоминаний прожитой жизни.

– Ты что творишь? – удивленно уставился на меня демон. – Совсем страх потерял?

– Андрей, – посмотрела на меня ангел, – хочу предупредить о недопустимости шуток про Рай, тем более в присутствии демона. Сами сведете на нет всю нашу борьбу за смягчение вашего наказания. И что это за женщина?

– Это бедная заблудшая овечка, которую я пытаюсь вырвать из цепких лап греха, вывести к свету, пытаюсь заронить каплю раскаяния в ее неокрепшую юную душу.

– Мисюсь, что ты говоришь, какое расследование? Мы же все выяснили. Не было никаких взяток. Он же все подтвердил…

– Так это не Оринас ее сюда притащил? – строго спросила ангел.

Я отрицательно покачал головой и развел руками.

– Она сама пришла.

Ангел перевела взгляд на демона.

– Оринас, поймите меня правильно. Я благодарна за вашу помощь и лечение, но законность превыше всего, и…

– Мисюсь! – воскликнул демон. – А твой шар? Какая на хрен законность? Твой свет! Это же прямая дача взятки душе за ложные показания в мой адрес, – и демон подкинул святящуюся сферу на ладони.

– Андрей! Я же просила не показывать!

– Сорри, не успел спрятать, он так внезапно появился…

– Оринас! Что за бардак! – вдруг загремел мощный, дьявольский рев. – На котлы захотел? Это быстро. Лопату в руки, и уголь в топку кидать.

В дольмене стало почти темно, свет ангела резко померк, Оринас быстро сунул шар под крыло. Все пространство дольмена заполнила темная фигура еще одного демона. Тьма клубилась у его колен, сверкали адским огнем его глаза и зубы. Оринас грубо выругался, ангел отступила в дальний угол. Гюльчатай завизжала.

– А это у нас еще что такое? Эксперимент по совместному воспитанию полов? – грозно спросил появившийся новый демон.

Я тихонько засмеялся. Шахидка визжала.

– Заткни ее.

Оринас чиркнул когтями по горлу девушки. Крик захлебнулся, забулькал кровью.

– Так нельзя, – шагнула вперед ангел.

– Что? – удивленно спросил демон, смерил ангела взглядом, вопросительно посмотрел на Оринаса.

– Господин Нисрок, это ангел четвертого ранга, госпожа Мисюэль, она курирует данную грешную душу со стороны Верхнего отдела, ее присутствие здесь вполне законно.

– Заявка оформлена?

– Я не успел проверить.

– Оринас, у тебя есть возможность отправиться кидать уголек прямо сейчас… – начал демон, но тут с улицы послышался страшный шум: истошные крики и вопли, свист бичей, звуки ударов, рев и вой, и скрежет зубовный.

Нисрок оглянулся, взмахнул крылом, и стена дольмена исчезла. Крики стали громче, а мы замерли, пораженные открывшейся картиной: толпа грешных женщин, которую гнали черти, столкнулась с такой же толпой бородатых мужчин, двигающейся во встречном направлении.

Голые всех возрастов мужики кавказской наружности накидывались на баб, хватали их с явной целью вступления в сексуальные отношения. Черти орали как бешеные, скакали по толпе, махали бичами, раздавали удары, пытаясь остановить столпотворение и прекратить паскудство. Мужики не обращали на них внимания. Некоторые начинали совокупляться прямо под бичами, другие затаскивали женщин на крыши или в щели между зданиями, третьи прятались от ударов внутри пустых дольменов, кто-то пытался выковыривать пробки у занятых. Люди громоздились друг на друга, толпа, перехлестывая через крыши, стремительно растекалась по соседним улицам. Черти явно не справлялись.

– О, блин, пипец какой! – хором выдохнули оба демона.

– Идиоты! – сказал Нисрок.

– Вот козлы, – добавил Оринас.

С низкого неба, из тяжелых грозовых туч, словно пикирующие истребители, посыпались вниз крылатые черные силуэты. В руках у демонов тоже были бичи, только огненные. И пал на толпу огненный дождь. Крики и вопли многократно усилились.

– Пошли вон! – Оринас ногами вытолкнул грешников, попытавшихся спрятаться от бомбардировки в нашем дольмене.

– Ой! – сказала из угла ангел. На полу хрипела Гюльчатай. Нисрок, тяжело взмахнув крыльями, взлетел. Оринас оглянулся на ангела, молча кинул ей шар с мочой, покачал головой и последовал за начальством. Я шарил по полу в поисках банки с целебной мазью.

– Аллах акбар! – услышал я за спиной. Оглянувшись, увидел пожилого пузатого грешника. Он стоял в дольмене, опасливо глядя в небо, и ладонью сбивал огонь с волосатой груди.

– Твою мать! – заорал я, вскочил и обеими руками вытолкнул грешника. Он упал, покатившись под ноги мечущейся толпы, а в дольмен уже лезли другие. Двое были молодыми и злыми, третий, неопределенного возраста, волочил за собой визжащую голую девку.

Схватив бутылку коньяка, я разбил ее о голову ближайшего, второго встретил ударом «розочки» в лицо. Один упал, второй закричал и согнулся, схватившись руками за глаза. Я ударил его ногой, и он вывалился из дольмена.

Третий, бросив свою бабу, что-то гортанно закричал и, сжав кулаки, пошел на меня. Я махнул «розочкой» перед его рожей. Это его не остановило, замахнувшись, он ощерился и сделал шаг вперед. Я упал на колени, вонзил «розочку» ему в пах и провернул. Сгибаясь, мужик истошно заорал, и я вытолкнул его наружу.

Девка, заметив Гюльчатай в крови и с перерезанным горлом, сама медленно пятилась наружу.

– Правильно, – шепнул я ей и ударил ногой в голову очередного нежданного гостя. В паху у меня что-то хрустнуло, кинжалом пронзила боль. Гость упал, я, выронив «розочку», тоже. Кажется, порвал себе связки.

– Мисюэль! – закричал я. – Помоги! Мне их не остановить!

Снаружи полыхнуло огнем, и еще один мусульманский грешник закатился внутрь беззащитного дольмена. Наши глаза встретились, я зарычал и потянулся к «розочке», басурманин поднялся на четвереньки и пополз ко мне. Одна нога у него горела.

– Твою мать! Мисюэль! – заорал я, оглядываясь. Ангел с сосредоточенным выражением лица стояла, вытянув руки перед собой, ее губы беззвучно шевелились.

«Вот козлы!» – подумал я о демонах, убравших стену. Подобрав «розочку» и подобравшись сам, я ждал ползущего на меня противника. В проеме дольмена показалась волосатая спина черта. Пахнуло гарью. Послышался свист бича, смачно хакнув, черт опустил бич на беснующуюся толпу, махнул хвостом, задел мусульманина, оглянулся, нагнувшись, схватил его за горящую ногу и потащил к себе. Вдруг черт остановился и замер с выпученными глазами. Я оглянулся. Ангел стояла, расставив ноги, широко расправив крылья, вытянув руки с вывернутыми вперед ладонями. Чуть прищуренные глаза ее светились синим, губы змеились в легкой презрительной улыбке, слюна блистала на белоснежном жемчуге зубов. Черт! Как же она была хороша! Понимаю демона.

– Пипец, – прошептал черт, роняя кнут. Мусульманин поднял голову и закричал, я откатился в сторону. Из ладоней ангела вырвался луч света, ударил в черта. Его вместе с басурманином вынесло наружу, а луч превратился в стену золотого огня, отгородившего дольмен от улицы. Стало тихо.

– Фу-у, – выдохнул я. – Спасибо большое.

Застонал, приходя в себя, валяющийся в луже коньяка парень. Я на коленях подполз к нему и сквозь огонь вытолкнул из дольмена. Пожалел коньяк.

Ангел стояла, замерев в напряженной позе. Она больше не улыбалась.

– Ты так долго можешь? – тревожно спросил я.

– Нет, – покачала она головой. – В Аду недолго.

– Бли-ин, – прошептал я и мысленно заорал: «Оринас! Крошка здесь! И ей хреново! Верните стену!»

Ничего не произошло. Я попытался встать и тут же сел. Порванные связки болели безумно. Я снова позвал. Ничего.

«Вот зараза! Где же ты?» – думал я, снова и снова призывая демона. Ангел стояла, закусив губу, капелька крови рубином горела на подбородке.

Я тоже закусил губу и пополз к банке с демонским снадобьем. Намазал между ног, боль отпустила. Остатки крема с пальцев вытер о шею шахидки. Она перестала хрипеть и вздохнула. Я снова посмотрел на ангела. Мисюэль стояла с закрытыми глазами, ее крылья мелко дрожали.

– Оринас! – рявкнул я.

Пол у ног ангела зашевелился, и показалась голова демона. Я открыл рот, Оринас прижал палец к губам. Я кашлянул, демон, задрав голову, смотрел под хитон ангела. Черт! Я бы хотел оказаться на его месте. Вряд ли ангелы носят белье.

Мисюэль тяжело дышала, у нее уже дрожали и ноги, и руки. Вдруг огненная стена погасла, ангел открыла глаза, рот и начала медленно заваливаться на бок.

Словно чертик из табакерки, демон вылетел из пола и подхватил падающего ангела на руки.

– Все, все, Мисюсь, стена на месте. Все хорошо, – Оринас быстро взглянул на меня и махнул крылом. Поняв его, я оттащил Гюльчатай в сторону. Обняв ангела, демон опустился на матрас.

– Идите к черту, Оринас, – слабым голосом прошептала Мисюэль.

– Я не мог пройти сквозь твой огонь, пришлось ход под землей копать, – оправдывался демон, устраивая ангела у себя на коленях и поправляя ее разметавшиеся волосы. Вдруг он зашипел, резко отдернув руку.

– О нимб твой обжегся, – улыбнулся он ей.

Шахидка зашевелилась рядом со мной, потянула за руку.

– Это шайтан и ангэл?

Я кивнул.

– У них что, любов?

– Дура, что ли? Они смертельные враги, это так, перемирие, – усмехнулся я ей.

Голова демона низко склонилась над ангелом, я вытаращил глаза, мне показалось, что он сейчас ее поцелует. Но демон лишь слизнул капли крови с губы и подбородка ангела. Мисюэль вздрогнула, демон сладко сощурился, ангельская кровь дымилась на его языке.

– Мисюсь, – шепнул он, – давай к своим. Тебе тяжело здесь, лети, птичка. – Демон провел когтистой лапой по золотым волосам. – Давай, солнышко, я буду ждать.

Я слушал, замерев с открытым ртом. Ангел села, потом тяжело поднялась, ее качнуло, она уцепилась за протянутую руку демона. Обвела невидящим взглядом дольмен, на мгновение задержалась на шахидке, качнула головой, пробормотала: «Бред» и, махнув мне на прощанье, исчезла.

9

Улыбка сползла с лица демона, я поерзал, прижимаясь спиной к стене.

– Ну, – демон угрожающе наклонился ко мне, – ты совсем идиот? Зачем телегу на меня накатал? Я же говорил, не слушай ангела. Она дура, не понимает, что творит. Она же действительно инициировала внутреннее расследование. Я от шефа уже пистон получил. Нас теперь по допросам затаскают, очные ставки устраивать будут. Но это-то фигня, а вот по результатам обязательно должно быть принято решение. Приговор. Со мной-то ничего не случится, ну, понизят в ранге – дерьма-то, не первый и не последний раз, а вот тебе третий круг грозит.

Демон выразительно поднял коготь.

– Мисюэль, глупенькая, думает тебя вытащить. Вообще из Ада вытащить и карьеру себе на этом сделать. А на самом деле только закопает глубже. Защитничек.

Демон фыркнул.

– Огребешь по полной. За дачу ложных показаний, – и он загнул один палец. Я попытался что-то сказать, но демон не дал. – Не бойся, я докажу, что ложные. Не ты первый ложные показания на демона даешь. Второе, твои шуточки о Рае, – демон загнул второй палец. – Они крамолу любят. И три, – демон загнул третий палец, – твоя молитва к Господу, – он осклабился, показав клыки. – «Рябь мимолетная». Это вообще пипец, не третий – четвертый круг. А знаешь, что там? – демон вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, – испуганно покачал головой я.

– Там никакой экзотики. Просто привязывают к столу и подключают все болевые рецепторы к динамомашинке, потом пускают чертенят ручку покрутить, позабавиться. А знаешь, рецепторов, их очень много. Всегда удивлялся, зачем вам столько, – демон усмехнулся. – Люди изгибаются так, что связки рвут и из суставов выворачиваются. А некоторые доски у стола ломают, вот такой толщины, трехдюймовые, – и демон пальцами показал толщину доски, – ну, это пока мышцы целы. Потом душа в желе дрожащее превращается, все сгорает: ни воспоминаний, ни мыслей, ни чувств – только боль. Кто оттуда в воплощение попадает, жить толком не может. Он весь из страха состоит, улицу перейти боится. Аминазин и психушка – вот его воплощение.

– Я могу отказаться от показаний, – быстро предложил я.

– Что откажешься, это и так понятно, – лениво ответил демон. – Дальше что делать?

– А что дальше? Дальше что сейчас.

Демон засмеялся.

– Что сейчас? Думаешь остаться в этом адском раю? В заизолированной от инфразвука ячейке, с коньячком и с телкой под боком на матрасике? – демон выразительно хлопнул растопыренной пятерней по краю матраса. Из-под него медленно выкатился светящийся шар.

– Вот дурочка! – воскликнул демон. – Ну, детский сад просто! Шарик свой забыла, лампочку Ильича, блин. Ей срок за это светит, а она забыла!

Демон подобрал шар, подбросил на ладони, по-жонглерски через грудь перекатил из одной руки в другую, прижал к щеке, посмотрел на просвет, вздохнул и сунул назад под матрас.

– Когда придет, отдашь ей. И не вздумай пользоваться. Если Нисрок найдет, мы ее никогда больше не увидим. Понял?

Я кивнул.

– Все пока, сидишь тихо, не высовываешься, – демон поднялся. – Шахидку чертям вернешь, я пришлю за ней. – Демон сделал шаг, потом остановился. – Да, еще. От показаний будешь при Нисроке отказываться. Он скажет, как.

Демон замолчал и долго задумчиво смотрел на меня.

– Нисрок захочет, чтобы ты сказал, что к даче ложных показаний тебя принудила Мисюэль, – демон поморщился и вздохнул. – И вот здесь для тебя наступает момент истины, – демон внимательно посмотрел мне в глаза. – Потому что ты скажешь, что действовал исключительно по своей инициативе. И Мисюэль никаких советов тебе не давала. Ты просто по глупости своей понадеялся, что, обвинив меня, получишь какие-нибудь преференции и облегчения. Понял?

Я кивнул.

– Понял? – переспросил демон. Я снова кивнул. – Потому что, если не понял, то я сам займусь твоим пониманием и четвертый круг тебе покажется раем. Теперь понял?

– Понял, – я постарался сказать как можно убедительней.

– Хорошо, – кивнул демон. – Ты не Нисрока бойся, ты меня бойся.

– И на четвертый круг не попаду? – спросил я.

– Не попадешь.

– А высказывания про Рай и молитва?

– Я покажу, что ты находился под воздействием адской пропаганды. Для тебя алиби, а мне плюсик за работу, – хохотнул демон. – Да, может, и не всплывет, – добавил он. – Все от дознавателя зависит. Как копать будет. Но напомнить-то ему всегда можно.

Демон перевел взгляд с меня на шахидку, усмехнулся, сделал из пальцев козу и наклонился над девушкой.

– Идет коза рогатая, – приблизил он когти к груди Гюльчатай. Та истошно завизжала, демон заржал и исчез.

Я выругался и вытер пот со лба.

– Я не хочу к чертям, – шахидка заплакала. – Ты же сказал, что выкупил меня, – подняла она на меня мокрое от слез лицо.

– Не все тут от меня зависит, – мрачно ответил я, встал и пошел к выходу, по дороге обо что-то споткнулся. Это оказался кнут, уроненный чертом.

– Оба-на! – воскликнул я и схватился за рукоять. Кнутовище обожгло мне руку. – Блин! – бросил. Задумчиво оглядел дольмен. Подошел к Гюльчатай и размотал полотенце с ее руки.

– Не бойся, все срослось давно, здесь быстро заживает. Обернутая полотенцем рукоятка не жглась, я потянул кнут, он застрял где-то под стеной. Подергав несколько раз, я выглянул наружу.

Пустая улица, стены дольменов в пятнах копоти и до крыш забрызганы кровью. Дорога также в следах огня, крови и словно перепахана плугом. Конец кнута торчал снаружи, из-под стены. Очевидно, когда стену вернули на место, кнут ею и зажало.

Перегнувшись из входа, я схватился за конец и тут же с матом бросил его. Ощущение, что взялся за раскаленный прут.

«Какие, однако, горячие инструменты у этих горячих парней», – подумал я, оглядывая окружающий пейзаж.

Дольмен Елены был по-прежнему заткнут. Прямо под пробкой из земли торчала ручка демонского мастерка.

– О! Оринас все-таки раздолбай! – сказал я и полез за мастерком. Сначала я хотел вытащить пробку и заглянуть к Елене, потом, вспомнив про шахидку, пробормотал под нос: «Моложе и лучше, кажется, была», – и постарался вытащить мастерок максимально бесшумно. Воровато перебрался к себе и принялся откапывать кнут.

Голая Гюльчатай в ожидании возвращения к чертям тихонько плакала в углу. И я ничего не мог для нее сделать.

Вооруженный откопанным кнутом, я вышел на улицу, размахнулся и щелкнул. Посетовал, что опыт обращения с этим орудием ограничен несколькими взмахами, до которых меня допустил мальчик-подпасок на даче в глубоком отрочестве.

Взмахнул еще раз, задел по спине и взвыл. Следующим взмахом чуть не попал по яйцам, успокоился и свернул тренировку.

В дольмене я сложил матрас в виде кресла и, взяв в одну руку ангельскую сферу, в другую – свернутый кнут и мастерок, сел на трон.

«Египет, блин. Фараон чисто конкретно, – усмехнулся я. – Эх, сейчас бы туда, в Фивы с этим ангельским светом и дьявольским бичом. Я поправил бы там. Вы мне пирамиду за два года построили бы».

В углу всхлипнула Гюльчатай.

– Эй! Невеста Аллаха, иди сюда, – позвал я ее.

Продолжая всхлипывать, девушка поднялась. Вдруг она, заорав, начала проваливаться под землю, я вскочил и, побросав царские причиндалы, успел ухватить ее за руки. Вытащил.

«Обалдеть, – подумал я, – это же подземный ход, раскопанный демоном. Супер!»

Я нагло похлопал испуганную девушку по попке.

– Значит, так, Гюльчатай, у нас есть шанс спасти тебя от чертей. Сейчас залезаешь в эту яму и тихо там сидишь. Приходят черти, я им говорю, что ты сбежала. Не факт, что прокатит, я не представляю, какие у них возможности, может, они сквозь стены видят. Но другого шанса спрятать тебя нет. Полезай, быстро.

Дважды уговаривать ее не пришлось. Девушка скользнула в дырку, я сверху расстелил матрас, мелькнула мысль: «Как бы не задохнулась», потом сообразил, что дышать нам не надо.

Взглянул на валяющиеся атрибуты власти. Сначала я хотел сунуть их под матрас, потом решил спрятать получше. В углу мастерком выкопал яму, положил кнут, потом подумал, что не следует класть все яйца в одну корзину, и для шара выкопал тайник в другом месте. Засыпал и понял, что шар закапывать надо глубже, он явно светился сквозь слой земли. Перезахоронил ангельский свет. Вытер руки о матрас, лег и стал ждать чертей.

Однако первой появилась ангел. Я вежливо встал.

Мисюэль не светилась, она сверкала. Искры слетали с кончиков ее пальцев. Коронным разрядом, затмевавшим даже нимб, светились волосы. Глаза горели золотом. «Почему золотом? – удивился я. – Вроде глаза у нее голубые?» Пахло морем. И она даже не обратила внимания на открытую дверь в дольмен.

– Андрей! – почти крикнула ангел. – Я узнала, что вы собираетесь отказаться от своих показаний. Пока не поздно, пока вы этого не сделали, я хочу предостеречь вас от этого необдуманного шага…

Я молчал. Любовался ангелом и молчал. Улыбнулся, вспомнив:

«Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое

В лицо бросали мне».

Мисюэль перестала маятником мотаться по дольмену, резко остановилась.

– Андрей? Вы вообще меня слышите?

Я кивнул.

Ангел устало опустилась на матрас. Я сел рядом.

– Андрей, почему вы готовы сдаться, даже не начав борьбы?

– Я конформист, – улыбнулся я в ответ. – Делаю, что велят. Порождение порочной советской и постсоветской действительности. Запуганное произволом и террором властей.

– Почему запуганное, почему средний род? – удивилась ангел.

– Порождение, значит запуганное, – улыбнулся я.

– Андрей! Я вам о серьезных вещах, а вы все шутите, – и Мисюэль снова пустилась в рассуждения и увещевания.

Я смотрел и не слушал. Любовался профилем, вдыхал запах. Вспомнил о брюнетке в подполе, черт, все-таки я предпочитаю блондинок. Ангел громко произнесла имя демона. Я встрепенулся. «Оринас! Крошка здесь», – послал я шифровку.

– Андрей, подумайте, прежде чем принимать окончательное решение. Еще есть время.

Она коснулась моего колена.

– Не бойтесь, Господь вас не оставит.

«Ну да. На четвертом круге», – мысленно усмехнулся я и сказал:

– Мисюэль, Оринас очень просил вас забрать светящийся шар, который вы мне дали. Он сказал, что, если его здесь найдут, у вас будут очень серьезные неприятности. Пожалуйста.

Я встал и пошел в угол, копать.

– Я хотела, чтобы у вас была частичка света, хотя бы как символ. Символ будущего спасения, – грустно сказала ангел.

– Нет, Мисюэль, спасибо, но правда, это может оказаться очень опасно для вас. Я не подумал, когда просил, – я протянул шар.

– Мисюсь! – появился демон. – Рад тебя видеть, хорошо, что заглянула. Да, и шарик свой забери, пожалуйста.

– Оринас! – вскочила с матраса ангел. – Как вы можете? Ваше давление на грешную душу превышает все допустимые рамки.

Я задумался, может ли давление превышать рамки. Демон, по-видимому, тоже. Он, склонив голову на бок, молча смотрел на ангела.

Вход в дольмен загородила чья-то тень. Мы оглянулись. Внутрь влезал черт. Увидев ангела, шар, черт зажмурился и со словами: «Ой, господин Оринас, я, наверное, не вовремя», – полез назад.

– Куда! – остановил его демон. – Грешницу забери. Черт развернулся.

– Где она, кстати? – оглядев дольмен, спросил Оринас.

– Ушла, – развел руками я.

– Как ушла? Куда? – хором спросили все трое.

– Так, голая, взяла и ушла, – я с невинным видом смотрел на демона.

– Здесь все голые. Куда пошла? – нетерпеливо спросил Оринас.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Да она и сама не знает. Просто ушла. Сказала, что не может оставаться в одном помещении с неверным, и ушла.

– Бл…! – выругался демон. – Извини, – покосился на ангела. – Беги, – велел он черту, – ищи, она не могла далеко уйти. Давно ушла? – спросил он меня.

Я снова пожал плечами.

– Не знаю, здесь же времени нет.

Оринас только крякнул.

– Беги, чего стоишь? – крикнул он черту. Тот мялся у входа.

– Я это, извиняюсь, – начал черт, – тут кнута не находили? – спросил он.

– Какого кнута? Ты что, кнут потерял? – удивился демон.

– Ну, это, вот они, – черт ткнул пальцем в сторону Мисюэль, – лучиком вдарили, я кнут и обронил. Как еще жив остался…

– Козел! – заорал демон. Было видно, что он в бешенстве. – Ты, придурок, потерял казенный кнут, грешницу и еще смеешь обвинять представителя Верхнего отдела, ангела четвертого ранга, в нападении. Нет здесь твоего кнута! Видишь? Нет! – Оринас обвел рукой пространство дольмена. – Пошел вон! Ищи грешницу! Или я из твоей шкуры сам кнут вырежу! Новый! Во-он! – крикнул демон вслед выскочившему из дольмена черту. – Вот, блин, работнички, – покачал головой Оринас, поворачиваясь к нам.

Тут с улицы раздалось «Ку-ка-ре-ку», в отверстие дольмена впорхнул петух.

– Господи! Петуха-то за что в Ад? – удивленно воскликнул я.

Петух антрацитового цвета, вцепившись лапами в камень и расправив крылья, замер в проеме входа. Поворачивая голову, оглядел дольмен сначала одним горящим глазом, потом другим. Уставился на ангела и вдруг громко зарычал совсем не по-петушьи. В его открытом клюве блеснул ряд длинных, острых зубов.

– Пошел вон! – демон махнул крылом на петуха. Тот клацнул зубастым клювом и оскалился. С улицы послышались шлепки босых ног по земле. Кто-то быстро бежал мимо.

Петух, словно аквалангист с борта лодки, спиной вперед вывалился из дольмена. На улице закричали, послышалось хлопанье крыльев и орлиный клекот. Мы с ангелом бросились к входу и выглянули наружу. Петух, вцепившись в голову старому негру в дредах, нещадно клевал его в макушку. Покрытый татуировками и обвешанный амулетами негр, упав на четвереньки, истошно орал. Обрывки седых волос летели в стороны.

– Че-то Золотой петушок сильно почернел.

– Это не петух, это Лоа. Привет от дружественного культа Вуду, – в спину нам сказал демон.

Я подобрал пробку и заткнул дольмен. «А то еще какую-нибудь тварюгу занесет», – не успел я подумать, как действительно занесло.

– Госпожа Мисюэль, – Нисрок чуть церемонно наклонил голову, – уверен, что ваше присутствие здесь санкционировано, но хотелось бы увидеть заявку.

– Да, пожалуйста, – холодно кивнула ему ангел и, протянув руку, показала ладонь.

Что там у нее было, я не разглядел, но Нисрока, видимо, удовлетворило.

– Хорошо, – сказал он. – Что вас сюда привело?

– Я хочу заявить официальный протест от лица Верхнего отдела в отношении незаконных действий демона седьмого ранга господина Оринаса и подать соответствующую жалобу его руководству.

– То есть мне? – неприятно улыбнулся Нисрок.

– Да, вам, – кивнула Мисюэль.

– Ну, и в чем же обвиняется мой сотрудник, господин Оринас? – улыбка демона стала еще неприятней.

– Нам стало известно, что господин Оринас неоднократно превышал уровень положенных по решению Высшего Суда страданий мучимой им грешной души, Андрея, и требовал с нее взяток воспоминаниями. Кроме того, когда указанная душа сделала заявление и дала соответствующие показания, господин Оринас предпринял действия, которые могут быть квалифицированы как шантаж, принуждающие душу отказаться от своих показаний.

– Очень хорошо, – кивнул Нисрок, – только у нас есть основание полагать, что показания против Оринаса, данные этой грешной душой, ложные и инспирированы лично вами, ангелом четвертого разряда, уважаемая госпожа Мисюэль, с целью дискредитации нашего сотрудника и в попытке бросить тень на весь Нижний отдел.

– Это гнусные инсинуации и откровенная ложь! – воскликнула Мисюэль. – И выбирайте выражения. У меня ранг, а не разряд.

– Отлично! – взмахнул крыльями Нисрок, пропустив реплику про ранг. – Мы же сейчас в ячейке этой самой души? Так давайте выслушаем сам предмет разбирательства. Что нам скажет грешная душа Андрей?

И демон огненным взглядом, казалось, прожигающим насквозь, уставился мне в глаза. Голову повело, я покачнулся. Оринас поддержал за плечо.

– Ну, отвечай, – ткнул он меня локтем в бок.

Я взглянул на ангела. Мисюэль тревожно смотрела на меня.

Я откашлялся.

– Взяток не было. Он не просил, я не давал, – твердо сказал я.

– А страдания, – спросил Нисрок, – превышались?

– А черт их знает, – пожал я плечами. – Приговора не читал, откуда мне известно, что положено, а что нет. Написал наудачу.

– Ну а саму жалобу кто надоумил писать? Ангелесса эта? – кивнул на ангела Нисрок.

– Нет, я сам решил, понадеялся, что, если демона очерню, ангелы помогут.

– Как можно очернить демона, они и так черные, – хмыкнула ангел.

Тут в тесноте дольмена проявилось еще одно действующее лицо, сразу стало светлее.

– Здравствуйте, Гезария, – кивнул ангелу Нисрок. – Ждал вас. Не мог предположить, что оставите свою барышню без поддержки.

– Я думаю, господа, инцидент практически исчерпан, – не ответив на приветствие, заговорил ангел. – Все вопросы заданы, все ответы получены. Данная грешная душа выдвинула обвинения по своей инициативе и, возможно, ввела курирующего ангела четвертого ранга в заблуждение относительно превышения уровня страдания, что косвенно подтверждается отказом души в проведении экспертизы страданий, предложенной госпожой Мисюэль.

Вопрос о возможности неформальных отношений между душой и демоном седьмого ранга господином Оринасом остается открытым. Косвенным подтверждением таких отношений на настоящий момент является нахождение посторонних предметов в ячейке. В частности, этого матраса, – и ангел кивнул на матрас, вокруг которого мы все стояли.

– Матрас был здесь раньше, – быстро сказал я, – наверное, от прежнего хозяина остался. Я уже ангелу объяснял это.

– Предположим, – кивнул Гезария. – Господин Нисрок, объясните, каким образом матрас мог вообще оказаться в ячейке и почему он не был удален при занятии ячейки новой душой.

– Не могу сейчас ответить. Необходимо поднять документацию, выяснить, какая душа занимала ранее эту ячейку и на каких условиях. А вот что матрас не убрали при смене души – это упущение, соглашусь. Оринас! – Нисрок повернулся к демону. – Почему матрас не убрал?

– Виноват, не заметил, – мрачно сказал демон. – Тут то мусульмане драки устраивают, то вудисты скачут. Не поймешь, куда смотреть.

– Хорошо, – сказал Нисрок, – хотя ничего хорошего. Предлагаю следующее решение по данному инциденту. Обвинения против госпожи Мисюэль в провокации грешной души на выдвижение ложных обвинений в адрес господина Оринаса снимаются. Душа признается виновной в даче указанных обвинений и переводится на третий круг страданий. Демон седьмого ранга, господин Оринас, понесет наказание за допущенную халатность в исполнении своих обязанностей.

Гезария кивнул.

– Готов принять ваше предложение со следующими поправками. Верхний отдел в моем лице просит принять во внимание чистосердечное признание грешной души Андрея в злонамеренном обвинении господина Оринаса, и, надеюсь, она глубоко раскаивается в содеянном… – ангел строго посмотрел на меня. Я согласно закивал. – И ходатайствует перед Нижним отделом не переводить душу на третий круг, а найти возможность оставить на втором. Также прошу Нижний отдел провести расследование в правомерности нахождения матраса в данной ячейке и сообщить о результатах. И последнее, прошу информировать о понесенном господином Оринасом наказании.

– Принимается, – поморщился Нисрок. – Оринас! – крикнул он. – Убери этот долбаный матрас!

Демон провел рукой над матрасом, и тот исчез. «Блиин!» – подумал я.

Все уставились на дыру в полу.

– Это что такое? – спросил Гезария.

– Прежний хозяин подкоп вел. Как граф Монте-Кристо, – объяснил я.

– Закопать, – распорядился ангел.

Оринас снова провел рукой, и дырка исчезла.

– Мне очень жаль, – Мисюэль грустно посмотрела на меня.

– Сам виноват, – пожал я плечами.

– Легко отделался, – хмыкнул Оринас.

– Как с объединением, справляетесь? – спросил Нисрока Гезария.

– Не очень пока. Но лучше они к нам, чем мы к ним, – усмехнулся демон.

– Да уж, – засмеялся в ответ ангел. – Вижу, слухи просочились, – и, не попрощавшись, исчез.

– Прощайте, – кивнула мне Мисюэль и тоже исчезла. Сразу стало темно.

– Долбаный раздолбай! – зло сказал Нисрок. – Не вижу варианта тебя отмазать. Выговором не отделаться, боюсь, придется ранг снимать. Этот хрен собачий не отвяжется.

Оринас виновато вздохнул.

– Ладно, торопиться с этим не будем. Но дамочку свою с курации, по идее, он убрать должен. Буду настаивать. Видеть ее постную ангельскую рожу не могу.

– Э-э-э… господин Нисрок, а может, не надо? Пусть курирует. Она вроде в этой душе заинтересована. Будет приходить, мы ее на чем-нибудь и подловим. Посчитаемся, – предложил Оринас.

– Смотри, чтобы с тобой не посчитались, – проворчал Нисрок.

Два красных огня погасли, я догадался, что демон исчез.

10

– Ну? – грубо спросил оставшийся в дольмене Оринас. – Куда шахидку дел?

В темноте я промолчал. И в тот же миг согнулся от удара в живот и покатился по полу от последовавшей оплеухи. Очевидно, для демона темнота неудобства не представляла. Тем не менее пробка выпала, и крылатая фигура силуэтом проявилась на фоне входа. Оринас сделал шаг и сгреб меня за шкирку, поднял и со всего маха впечатал в стену. Пачкая глазурованное покрытие кровью, я с хрипом сполз на пол.

Демон, нагнувшись, воткнул мне пальцы под подбородок и резко поднял. От удара о низкий потолок дольмена в голове загудело, из разорванного горла хлынула кровь. Я закашлялся, демон слизнул попавшие ему на лицо капли.

Оринас стряхнул меня, словно кегельный шар, и я мешком свалился в угол. Зажав горло ладонью и захлебываясь кровью, я шарил по полу в поисках банки с дьявольской мазью.

– Ничего, не сдохнешь, – усмехнулся демон, – уже дохлый. Где шахидка? – заорал он, и носок демонского сапога врезался мне под ребра.

– Я ее купил, сука, – пробулькал я.

Демон на секунду замер.

– Ты ничего не можешь здесь купить! – проорал он, и с каждым словом его сапог ломал мои ребра.

– Чтоб ты сдох, – прокашлял я.

Демон засмеялся.

– Гаввахом запахло, сейчас твоя прилетит. За права грешных бороться. А я тебя на третий круг. Ручки-то вот они. Где шахидка?

– Да пошел ты! – выплюнул я.

Не могу сказать, что мне Гюльчатай была как-то дорога. В общем, мне было на нее плевать, конечно, но я, блин, заплатил. И эти суки должны соблюдать договор.

– Я заплатил за матрас, заплатил за телку, еще кучу мелкой херни оплатил. Все время тебе переживания сплавляю. Какого хрена ты ко мне до… пристал?

– Ты в Аду, козел. Ты ничего здесь не можешь, ни купить, ни продать. У тебя нет никаких прав, за которые борется эта наша красавица. Ты не вывернут наизнанку только из-за моего хорошего отношения! Ты пыль, ты хладный прах земной.

– Поэт? – кашлянул я. Кровь уже переставала течь.

– Что? – спросил демон. – А, нет, – сообразив, ответил он, – случайно получилось.

Замолчали. Я плюнул кровью, нащупал наконец мазь, намазал шею и ребра, боль начала уходить.

Нажравшийся гавваха демон удовлетворенно рыгнул.

– Ну, где шахидка? – спросил он. – Или повторить?

– Мазь кончается, – я показал ему баночку.

– Это, вообще, не для тебя. Выбирай, придурок, третий круг или девка.

– Я заплатил.

– Принципиальный?

Я промолчал.

– Ты что, дурак, думаешь, я правда в Аду душу найти не могу? Я тебе шанс хочу дать. Чистосердечное признание и все такое. Чтобы на третий круг не пошел.

– Ну да, у меня еще не все воспоминания кончились.

– Молодец, соображаешь, – кивнул демон. Помолчал, о чем-то задумавшись, потом сказал: – Если хочешь оставить девку себе, вспомнишь мне все свои оргазмы, с самого первого начиная, когда в детстве онанизмом занимался.

Теперь задумался я, потом заржал.

– Это слишком высокая цена, мне с ней столько не успеть.

– Почему? – спросил демон и тоже засмеялся. – У тебя же впереди вечность.

– За вечность надоест. Она и так не в моем вкусе.

– А ты привередлив, я смотрю. Тебе девку в Аду предлагают для развлечения, а ты еще нос воротишь.

– Второй раз за одну услугу платить не стану, – упрямо отказался я.

– Наш разговор возвращается к исходной точке – ты определенно зануда, – хмыкнул демон.

– Вот приедет барин – барин нас рассудит, – фыркнул я. – Пора бы появиться нашей красавице, кстати.

– Ага, – кивнул демон, – ты вот ей и пожалуйся, что тебя за телку второй раз платить заставляют. Она тебя своими ангельскими ручками на третий круг и отправит, если не на четвертый, правдозащитница.

– А почему т… вы заставляете меня платить за нее второй раз?

– Не за нее, а за шахидку. За нее… – начал демон, но замолчал. Серьезно на меня посмотрел и продолжил: – За наглость твою безмерную тебе заплатить придется. За то, что девку посмел спрятать и ослушаться моего прямого приказа вернуть ее чертям.

Я пожал плечами.

– Сами же говорили, что она не под вашей юрисдикцией, а чертям возвращать – да пошли они.

– Не тебе здесь решать, кому куда идти, – спокойно сказал демон. – У тебя два варианта, сдаешь девку или платишь. Иначе я сам ее найду со всеми вытекающими.

Я задумался. Конечно, потрахаться было заманчиво, и платы для этого не жалко, но в том проходном дворе, в который превратился мой дольмен, постоянно кто-то толокся, и на уединение рассчитывать не приходилось. А заниматься любовью на Тверской в середине дня меня не привлекало. Советы идиотские выслушивать только.

Я представил картинку: только разложил девушку, как является ангел с проповедью, и я такой с колен: «Это совсем не то, что ты подумала!» Я усмехнулся и покачал головой.

– Да забирай, черт с ней.

– Да ну? – удивился демон. – Отдаешь? И не жалко?

– Жалко, конечно, но все равно вы же жизни спокойной не дадите, кто-нибудь припрется в неподходящий момент, а замять все еще дороже станет. Забирай на хрен.

Демон поморщился.

«Что, обломились оргазмики?» – злорадно подумал я.

– Там она, – и показал глазами на пол дольмена.

Демон вздохнул.

– Копай, – сказал он.

– Я?

– А кто? – поднял он бровь.

– Ну, кто закапывал.

– А кто закапывал?

– Так вы и закапывали. Ручкой этак провели, все и закопалось.

– Я и ход прокопал, куда ты девушку спустил. Откапывай теперь.

– Лопатки или совочка?

– Пальчиками. И не выпендривайся, копай быстро. Демонстрировать демону его мастерок я не захотел, пришлось карябать пол ногтями.

– Матрас вернете? – спросил я, по-собачьи разрывая землю руками.

Демон отрицательно покачал головой.

– Подружке своей спасибо скажи.

– Какой подружке? Нет у меня подружек.

– Есть. Наша к’асавица.

Я промолчал, ногти уже поломались, копать становилось больно.

– Давай-давай, там не глубоко, – подбодрил демон.

– Оринас! Я так и знала, что вы не успокоитесь, – услышал я нежный ангельский голос. Бросив копать, сел в ожидании развлечения.

– Мисюэль, вас не сняли с курации? – спросил демон. – Все равно, рад вас видеть.

– Что копаем? Нефть, золото, брильянты, воду? Эксплуатация грешной души в личных корыстных целях? – ангел была сама сарказм, я даже удивился. Демон, по-моему, тоже.

– Мисюсь, ты умеешь шутить?

– Нет, – ответила ангел, – не умею. Я хочу понять, Оринас, что за садистский интерес к этой несчастной душе. Почему вы постоянно ее мучаете? Постоянно. Она что, сделала что-то выдающееся? Совершила особенное преступление? Нет. Обычный случай, Ад по совокупности. Я изучила ее личное дело. Унылая жизнь. Все мелко. Ну аборты, ну несколько криминальных, ну две эвтаназии. А скольких спас? Врач-то неплохой был. Все компенсировалось. Если бы не суицидный привкус у той аварии, вообще мог проскочить. Чем она заслужила столько вашего внимания?

– Мисюсь, да что ты так? Ничего особенного у меня к этой душе нет. Он девку эту, шахидку, там спрятал. Для греховного наслаждения, между прочим. Вот откапывает теперь, – принялся оправдываться демон.

– Андрей? Вы хотели укрыть от наказания душу? Да еще и попытаться соблазнить ее?

– Конечно нет, Мисюэль. Я хотел проповедовать ей Слово Божье, вести к свету. Просто мне кажется, что грубое наказание лишь ожесточает душу, тем более такую, погрязшую в заблуждениях, совершившую ужасное преступление…

– Андрей! Что вы говорите! Это совершенно не в вашей компетентности. Был Суд, он определил наказание.

Вы сами большой грешник, ищите свой путь спасения, думайте, молитесь, просите прощения. Судьба бедной девушки не может вас касаться никоим образом.

– Вот, Мисюсь, то же самое ему говорю. Молись, говорю, не слушает, – развел демон руками. – Значит, копать приходится. Вообще, еле уговорил вернуть девчонку. Собирался предаться плотскому греху с бедняжкой. А ты чего копать-то перестал? – кивнул мне демон. – Давай, откапывай жертву страсти своей прелюбодейской.

Я вяло ковырнул землю.

– Пальцы в кровь уже стер, – сунул я руку под нос ангелу.

Мисюэль вопросительно взглянула на демона.

– Ладно, только для тебя, Мисюсь, – Оринас опустился на колени, оттолкнул меня и сунул руку в яму. Рука его ушла глубоко в землю, он там пошевелил ею и выдернул за волосы визжащую девчонку.

Перемазанная в глине, Гюльчатай, не переставая кричать, повалилась на пол. Увидев ангела, она замолчала и поползла к той на коленях.

– Ангел Господа нашего Аллаха! Спаси меня! Прости! Не отдавай чертям!

– Ну вот, началось, – скорчил рожу демон. Он оглянулся на вход, там уже маячила рогатая голова черта. – Давай быстрей, забирай свою шахидку, – крикнул он.

Черт ловко залез в дольмен и ухватил Гюльчатай поперек туловища. Девушка завизжала. Она тянула к ангелу руки и истошно кричала:

– Спаси меня, я больше не буду! Я поняла! Прости!

Мисюэль стояла молча, глаза ее были полны слез.

– Давай быстрей, – недовольным голосом сказал демон.

Гюльчатай вцепилась в руку черту, ее глаза случайно встретились с моими.

– Ты же обещал не отдавать чертям, ты говорил, что выкупил меня!

Я не ответил.

– Да иди уже! – крикнул демон, и черт с добычей торопливо выскочил наружу.

Крик девушки еще раз донесся с улицы, и через мгновение все стихло.

– Ужас какой! – беспомощно развела руками ангел.

– Ад же, – пожал я плечами. Мне тоже было жаль девчонку, но еще сильнее хотелось курить. Просто безумно.

– Мисюсь, ты думаешь, эта была единственная? У него еще подружка есть из ячейки напротив. Еленой зовут. Нисрок его оттуда лично выгонял, еле справился. Просто мачо адский, а не грешник. Да и к тебе, кажется, клеился. Я с таким вообще не сталкивался. Чтоб к ангелу четвертого ранга, в Аду! – демон с деланым удивлением покачал головой.

– Оринас! Что вы такое говорите! Надеюсь, вы шутите. Хоть ваши шутки и лишены всякого вкуса. Впрочем, чего ожидать от демона, грубый мир – грубые шутки, – и Мисюэль презрительно отвернулась.

– Клеился, клеился, – засмеялся демон, – мне даже полотенце пришлось ему дать прикрыться. Чтобы невинность ангельскую не смущал, значит. Где, кстати, полотенчико, грешник?

– Я шахидке давал, наверное, в яме осталось, – сообразил соврать я.

– Ладно, искать не будем, – кивнул демон и, снова проведя рукой над разрытым полом, закопал ход.

– А зачем вы девушке давали полотенце? – спросила ангел.

– Как зачем? – удивился я. – Она смущалась, что голая наедине с мужчиной.

Мисюэль промолчала, только бровь подняла и повернулась к демону.

– Я вообще удивлена, Оринас, степенью насыщения посторонними предметами второго круга. Больше нигде такого нет, а здесь, как к кому ни зайдешь, везде какие-то вещи. Можете объяснить?

– Ой, Мисюсь, ну что я тебе скажу? Подай официальный запрос с указанием замеченных нарушений. Получи официальный ответ с объяснениями.

– И почему я давно не слышу инфразвука? Здесь поменялся режим?

– Установку сломали, теперь неизвестно, когда починят, – вздохнул Оринас.

– Кто сломал? – удивилась ангел.

– Это ваше идиотское объединение адов. Неквалифицированный персонал из Нараки получил доступ. Им понравилось излучение, они врубили на полную, а оборудование старое, иудейское еще, времен Иерихона и покоренья Синая, – усмехнулся демон, – ну и сгорело все на хрен.

– И как же теперь?

Демон пожал плечами.

– Пока никак. Пока только все ячейки намертво запечатали, чтобы души тут не ползали и с мусульманскими не мешались. Этих здесь по кругу гоняют, тоже пока ничего лучше не придумали. Бардак полный.

Мисюэль оглянулась на вход.

– А эта ячейка почему не закрыта?

– Так черт только что грешницу забирал, они же телепортацией не владеют. Сейчас закроем.

– Я хотела бы проследить судьбу души, которую забрал ваш черт. Мне кажется, у нее есть перспектива покаяния и восхождения.

– Хорошо, – кивнул Оринас, – я подумаю, что можно сделать. А знаешь, – продолжил он, – если хочешь, забирай ее в воплощение. Я спишу по-тихому, в этом бардаке никто и не заметит. Есть душа – нет души. На ней все равно особо нет ничего.

– Как ничего? – удивился я. – Она метро взорвала.

– Ну и что? – пожал плечами демон. – Осуществление Верховной Воли. Там же все по карме погибли. Судьба-с, – развел он руками.

– Себя убила. Разве не преступление? – спросил я.

– Но не самоубийство же? – усмехнулся демон. – Принесение в жертву, пусть ложным, но идеалам. Сплошной катарсис. Действительно, невеста Аллаха, хотя, понятно, такая женушка ему на хрен не сдалась.

– Ни хрена себе оценочка, – проговорил я.

– Правда, Мись, забирай, если хочешь, – улыбнулся демон. – Я договорюсь.

Ангел с сомнением покачала головой.

– Не пойму, где здесь выстроена западня, но поверить в искренность вашего намерения отпустить душу не могу. И потом, прошу перестать коверкать мое имя. Я понимаю, вам тяжело произносить высокие вибрации ангельского языка, и я согласна терпеть искажения, но последнее, что вы сказали, просто ни в какие ворота не лезет. «Кысь» какая-то.

– Ой, прости, Мисюсь, я не коверкаю, мне просто хочется назвать тебя понежнее. А «Мисюсь» тебе очень подходит. Тургенев и все такое…

– Что? – спросили мы с ангелом одновременно.

Демон не ответил, только скорчил уморительную рожу.

Я закашлялся, ангел молчала, открыв рот. Потом с видимым усилием взяла себя в руки, изобразила улыбку и спросила:

– Оринас, если вы столь откровенно демонстрируете добрую волю, может быть, вы согласитесь на смягчение участи и этого несчастного? – кивнула она в мою сторону.

Демон улыбнулся и развел руками.

– Этого не могу. Его вина намного тяжелее шахидки.

– Как же так? – недоуменно спросила Мисюэль. – Вы сравниваете террористку и врача и считаете, что врач больше заслуживает страданий?

– Конечно, – кивнул демон. – В чем главный грех человеческой души? В неприятии Верховной Воли. Согласны?

– Ну да, – пожала плечами ангел.

– Террористка нарушила Волю?

– Конечно, – возмутилась ангел. – Она нарушила заповедь – «не убий».

– Формально да, – согласился демон. – А по существу она просто явилась орудием этой самой воли. Разве без Верховной Воли может прерваться жизнь человеческая?

– Нет, – покачала головой Мисюэль.

– Верно, – обрадовался демон. – Иначе нам пришлось бы признать, что судьбы всех тех людей держала в руках эта девчонка, решая, нажать на кнопку у себя на пузе или нет. А это невозможно, потому что судьбы в руках Судьбы. А наш доктор? – продолжил Оринас. – Отчего люди болеют? – спросил он у ангела. Мисюэль пожала плечами и промолчала.

– Неправильное питание и поведение, – сказал я. Мне стала интересна дискуссия.

– Как там ваша медицинская шутка? – кивнул демон. – Все болезни от нервов? Значит, от чего, в пределе? От неправильного мышления?

– Ну, – важно согласился я.

– А что такое неправильное мышление? – посмотрев на ангела, спросил демон.

– Грех, – коротко ответила та.

– О! – демон выразительно поднял вверх черный когтистый палец. – Значит, болезнь следствие греха, в том или ином виде. И тут появляется наш доктор и своей волей, применяя знания и искусство врачевания, вылечивает грешника или существенно облегчает его страдания. Не объясняет, что причина в грехе, не призывает каяться, молиться и исправляться, а просто дает таблетку или отрезает, что ненужное.

– Ну, не совсем так… – попытался возразить я.

– Я утрирую, – отмахнулся демон. – Так кто больше нарушает Верховную Волю – террористка, осуществляющая ее, или врач, идущий ей наперекор?

– Оба-на! – растерянно сказал я.

– А ты как думал, – улыбнулся мне демон. – Врач – профессия опасная. Не догадывался? Плюс аборты, плюс криминальные аборты, плюс эвтаназия, плюс суицид в конце. Третий круг, не меньше, – подмигнул он. – Поэтому шахидку можно отдать, а доктора нет.

– Не было никакого суицида, – мрачно сказал я, – обычная авария.

– Не было? – демон всплеснул руками. – А двести километров в час ночью, в дождь на узкой дороге, – это не суицид? Кого обмануть хочешь, умник?

– Все равно вероятность остаться живым сохранялась, – упрямо возразил я.

– Конечно, сохранялась, – согласился демон. – В пределах единиц процентов. Арихметику учи, двоечник. Кстати, ты довольно долго шел в этих пределах. И тебе еще повезло, что с собой никого не утащил. Поворот, яма, мост, – усмехнулся демон. – Был бы тогда тебе точно третий круг. За безответственность.

Пожав плечами, я промолчал.

– Оринас, вы серьезно готовы отпустить мусульманскую грешницу в воплощение? – спросила ангел.

– Мисюсь, мне безразлично, что с ней будет. Просто сейчас в этом бардаке ее легко «потерять», наши не спохватятся. Чтобы сделать тебе приятное, готов поспособствовать. Согласуй с кем надо, если это необходимо, и я тебе ее притащу. Официально передачу, естественно, оформлять не станем. Твои пойдут на это?

Ангел задумчиво молчала.

– А как я узнаю, что это не провокация? – наконец спросила она.

– Никак, – широко улыбнулся демон.

– Я должна подумать.

Демон поднял руки ладонями вперед.

– Думай. Но помни, когда все устаканится, мне ее уже не вытащить. Тогда отсидит весь срок.

– Хорошо, – и ангел исчезла.

– Ну? – посмотрел на меня демон. – Жалобы, просьбы имеются?

– Господин Оринас, а можно меня секунд на пятнадцать в котел и назад сюда?

– Помыться хочешь? – засмеялся демон.

Я кивнул.

– А то весь в земле.

– Выйдешь из праха и вернешься в прах. Не знаешь разве? – насмешливо спросил он.

Я промолчал.

– Думаешь, Ад это отель Шератон?

Я снова промолчал.

Демон щелкнул когтями, и в углу дольмена возникла душевая кабина. Кивнув на нее, он сказал:

– Платить помнишь чем?

Я промолчал, но мрачно. Демон усмехнулся.

– Тогда матрас еще, – потребовал я.

Демон отрицательно покачал головой.

– Матрас засвечен сильно. Теперь очень нескоро можно. Когда ты уже забудешь, что такое матрас, – улыбнулся он.

– Сука, – пробормотал я и пошел в кабину.

Я стоял под душем и вспоминал оргазмы. Сквозь запотевшее стекло демона видно не было. Вместе с последним кончился и душ. Я вышел и надел висевший на дверце махровый халат.

Демон, развалившись, сидел в плетеном кресле. Напротив стоял стеклянный столик с дымящейся чашечкой кофе, пачкой сигарет и пепельницей. Рядом еще одно кресло.

– Бонус, – махнул крылом демон, – присаживайся. Опустившись в кресло, я торопливо разорвал упаковку сигарет, закурил.

– А говорил, что бросаешь, – усмехнулся демон.

– Слаб человек, – несколько раз затянувшись, ответил я. Пригубил кофе, он оказался восхитительным.

– Может, все же на нейтрино? – я вопросительно глянул на демона.

Демон отрицательно покачал головой.

– Не могу…

И вдруг все исчезло. Вспыхнул свет, демон вскочил, а я голой задницей шлепнулся на пол.

– Мы готовы принять ваше предложение, – раздался громкий голос Гезарии. – Скажите, Оринас, Нисрок будет в курсе этой операции?

– Нет, – ответил демон.

– Хорошо, – кивнул ангел. – Где вы планируете осуществить передачу?

– Можно здесь, если вам удобно. Мне все равно, где, – демон взмахнул крыльями.

Ангел оглядел мою келью.

– Хорошо здесь. Когда? – спросил он.

– Как только, так сразу, – ответил демон.

– Что хотите взамен?

– Ну, – демон замялся, – Верхний отдел не будет сильно настаивать на расследовании относительно того дурацкого матраса.

Ангел кивнул еще раз.

– Хорошо, спустим на тормозах. Договорились, приводите девчонку, – и с этими словами он исчез.

Демон удовлетворенно хмыкнул, подмигнул мне и тоже исчез.

– Ну вот, а я, как всегда, с голой жопой, – вздохнул я, усаживаясь в углу опустевшего дольмена. «К Елене, что ли, в гости заглянуть, попытаться вспомнить, что такое оргазм? – подумал я, посмотрев на так и оставшийся открытым вход. – Демон говорил, что всех запечатали нах».

11

В середине дольмена возник Оринас, за руку он держал плачущую шахидку. Вся спина у девушки была исполосована в кровь. В другой руке у демона был свернутый в рулон свиток.

Золотым светом загорелась ангел.

– Привет, Мисюсь, – поздоровался демон, – ты забираешь?

– Я, – кивнула ангел.

– Держи, – протянул он свиток, – список грехов, Решение Суда, перспективы и рекомендации по новому воплощению.

– Спасибо, даже предположить такого не могла, – удивленно сказала Мисюэль.

Шахидка, перестав плакать, испуганно озиралась. Я помахал ей рукой. Ангел ободряюще улыбнулась. Потянувшись, я попробовал ущипнуть девушку за попку (шахидку, не ангела). Демон крылом грубо меня отпихнул, сволочь.

Потом ангел взяла свиток, обняла девушку и, еще раз улыбнувшись, исчезла вместе с ней. Мы с демоном снова остались одни.

– Это была подстава? – спросил я.

– Нет, почему? – мечтательно улыбнулся он. – Отпустил телку.

– А Нисрок в курсе?

Демон взглянул на меня, словно первый раз увидел.

– Только не реши, что сможешь меня шантажировать, – и взгляд у него стал очень неприятным.

– Да нет, что вы. Я так, чтобы ситуацию понимать. Чтобы не ляпнуть чего случайно.

– Во-во, смотри не ляпни. Нейтрино не дождешься, а вот все ужасы инквизиции я гарантирую. В усовершенствованном варианте. Тебе понравится, – и демон ласково потрепал меня по голове.

– Сигарет оставите? – попросил я, поняв, что он сейчас уйдет.

Оринас усмехнулся и исчез, а я почувствовал сигарету во рту. Закашлявшись, вынул.

– Бли-ин! Вот сволочь! – воскликнул я. Сигарета оказалась электронной.

С улицы послышался шум, я выглянул, было пусто. Но судя по крикам, щелканью кнутов и мату чертей, торжественная процессия была уже недалеко.

Покряхтев от тяжести, я заткнул каменную пробку, стало темно и тихо.

«Научиться бы видеть в темноте, – подумал я, до искр в глазах пялясь в адскую тьму дольмена. – Искусственное освещение мне здесь не светит», – и усмехнулся каламбуру.

Вспыхнул свет, пришла ангел. Отсутствие времени позволяет событиям течь беспрерывно. С одной стороны, хорошо: не скучно, с другой – неудобно, постоянно на людях, ни посидеть в одиночестве, подумать о вечном, ни помастурбировать спокойно.

– Здравствуйте, Мисюэль, – вежливо поздоровался я.

– Здравствуйте, Андрей. Оринас не заходил? Я хотела поблагодарить его за сотрудничество.

– Только что ушел, – удивился я. – Да и вы тоже буквально несколько минут как увели девушку.

– Да, конечно, – кивнула ангел, – для вас же здесь времени нет. Увидите его, передайте, расследование по матрасу прекращено. Это все-таки был ваш матрас?

– Нет-нет, не мой, я даже сначала подумал, что всем положено. Не на голом же полу спать. Только потом понял, что и спать тут не требуется.

– Да, Андрей, в прожитой жизни вы совершили много ошибок, теперь приходится страдать. Я надеюсь, вы осознаете их и раскаиваетесь. Мне бы очень хотелось вам помочь, но первый шаг должен быть с вашей стороны, – ангел вздохнула. – Вот девушка эта, Гюльчатай, искренне попросила прощения, заявила, что раскаивается, и сложились обстоятельства, позволившие вывести ее из Ада даже несмотря на очень серьезное преступление, совершенное ею.

– Да, – кивнул я, – удивительно, что ее забрали отсюда. А разве вы не заинтересованы, чтобы грешная душа полностью отстрадала положенное?

– Что вы, Андрей, конечно, нет. Главное, чтобы душа осознала ошибочность своего мышления и поведения. Чтобы раскаялась и в следующей жизни подтвердила отказ от греховного пути. Какой смысл терзать человека, все понявшего и уже изменившегося к лучшему? Только чертей гаввахом кормить.

– А как она будет подтверждать свой отказ от пути греха? – поинтересовался я.

– Ей придется проявить религиозную толерантность и отказаться от решения проблем с помощью насилия. Причем в условиях она окажется довольно жестких. И, скорее всего, ей придется погибнуть от рук религиозных фанатиков. Только тогда может считаться, что негативный опыт данной жизни успешно преодолен, и ей больше никогда не придется сталкиваться ни с чем подобным.

– М-да, девушке не позавидуешь, – разочарованно протянул я.

Ангел пожала плечами.

– А как иначе? Но с ней все просто, а меня гораздо больше волнует ваше, Андрей, отношение к собственной жизни.

– Я тоже раскаиваюсь во всех своих грехах, – с готовностью закивал я. – Вот только в воплощение не хочу.

– Чтобы разорвать колесо сансары, требуется просветление, и вы это отлично понимаете. Перспектива вашего просветления пока существует лишь теоретически, так как в теории любой человек в принципе способен достичь его.

– Да, конечно, я далеко не Будда, – растянул я губы в улыбке.

– Увы, – кивнула ангел. – Поэтому следующее воплощение для вас неизбежно абсолютно. И лучше готовиться к нему начинать прямо сейчас.

– Мне надо исповедоваться?

– Нет, исповедь – это земная практика. Расскажите, почему вы не ценили свою жизнь.

– Значит, психоанализ! – в восторге воскликнул я. – Всегда догадывался, что методика доктора Фрейда не от мира сего.

– Андрей! Вы в Аду, ваше положение более чем серьезно. А вы все время шутите и отвергаете всякую помощь. Почему?

– Что вы, Мисюэль, как я могу отвергать помощь, тем более при таком чуде, случившемся на моих глазах с шахидкой? Что вас интересует про мою жизнь?

Ангел укоризненно покачала головой.

– Почему вы подавили инстинкт самосохранения и многократно превысили все разумные пределы риска при управлении автомобилем?

– Я получаю удовольствие от быстрой езды, – пожал я плечами.

– Но это был единственный случай в вашей практике езды с такой скоростью в подобных погодных условиях.

Я заскучал и послал зов демону: «Крошка здесь».

– Вы хотите инкриминировать мне подсознательное стремление к смерти? – спросил я.

– Не подсознательное, а вполне сознательное. В вашем деле записано: «Сознательное».

– Мне диагностировали онкологию, я бы все равно долго не протянул. Хотелось прокатиться с ветерком напоследок.

– А вы анализировали причину возникновения у вас рака?

«Оринас, крошка здесь!» – мысленно повторил я.

– Нет, не анализировал. Возник и возник.

– Я бы попросила вас подумать на эту тему и подготовить мне ответ к следующему визиту.

– Я что, в школе? – удивленно спросил я.

– Конечно, – ответила ангел, – мы ведь всю жизнь учимся, и после смерти тоже.

– А можно мне пойти работать? – попытался съязвить я.

– Можно, – кивнула ангел, – только сначала надо научиться чему-то.

– А неквалифицированные профессии имеются?

– Нет, – улыбнулась Мисюэль, – без специальности здесь на работу не берут. Это не Земля.

– Ну, если вы через секунду появитесь снова, мне нечего будет вам сказать. Время же на анализ требуется, а времени здесь нет.

– Хорошо, вам покажется, что пройдут сутки, когда я вернусь. И поверьте, лучше думать, чем бессмысленно страдать в лапах у демона.

Ангел исчезла, снова стало темно. Я ощупью пробрался к выходу. Против опасений пробка вынулась легко. На улице было пусто, свежей крови на стенах не видно, наверное, толпу прогнали по соседнему проулку.

«Оринас не откликнулся, странно, – подумал я. – Может, занят на своей путанице адов, а может, пистон за шахидку получает, – хихикнул. – Будем надеяться, тоже скоро не припрется».

Откопав спрятанный мастерок, перебрался через улицу к Елене. «Интересно, это единственный дольмен, открывающийся наружу. И как такое могло получиться?» – думал я, выковыривая пробку из стены.

– Лен! – позвал я, заглядывая внутрь.

– Андрей, ты, что ли? – подслеповато щурясь, девушка повернула ко мне лицо.

– Я. А где очки? – залезая внутрь, спросил я.

– Забрали, сволочи.

– И простыню вижу тоже. Отлично выглядишь.

– Ты тоже. Загорел.

– Загорел? Это, наверное, от ангелов ультрафиолет прет.

– С ангелами тусуешься? Круто.

– Просто меня все имеют, и ангелы, и демоны. А я только успеваю расслабляться и получать удовольствие.

Елена засмеялась.

– Коньяка, как я понимаю, нет?

– Ничего нет. Я теперь вообще девственник. Все оргазмы забрали, представляешь.

– Даже и представить такого не могу. Бедненький, как же ты теперь?

– Вот так. Одна надежда на тебя.

– Плохой мальчишка, ты хочешь потерять невинность?

– Хочу восстановить порочность, – засмеялся я, обнимая Елену.

– У меня никогда не было девственника, интересно, это так же тягомотно, как девственница?

– Сейчас узнаем…

– А у тебя были девственницы, противный?

– Уже не помню.

– Старичок ты мой девственный…

И мы замолчали.

Удивительно, но никто нас не прервал, и никто нам не помешал. Видимо, перестройка в Аду шла серьезная.

– Эх, сигаретку бы сейчас, – мечтательно сказала Елена, – коль коньяка нет.

– Есть электронная. Хочешь?

– Здесь ничего нет. Здесь любое хочешь. Тащи, конечно. Я метнулся к себе. В дольмене меня ждал демон.

– Бли-ин! – прошипел я, увидев его, и быстро сказал: – Ангел приходила, я вас вызывал.

– Знаю, – кивнул демон.

– Она сказала, что дело про матрас закрыто.

– Тебе повезло, – усмехнулся демон.

– Почему мне? – удивился я.

– Потому что крайним все равно оказался бы ты. Ты же взятку давал. Искушал бедного черта своими человеческими воспоминаниями. Противный.

– Ой, – сказал я.

– Ну? – развел руками демон.

– А воспоминаниями об ощущениях, полученных здесь в Аду, можно расплатиться?

– Ты про Елену? Нет, нельзя, – покачал головой демон.

– А почему? Очень качественные воспоминания, яркие, сочные, позитивные. Длительные, – я выразительно посмотрел на демона.

Он поморщился.

– Не кривляйся. Вспоминай, что еще осталось.

Я вздохнул.

– Последние минуты жизни. Как ехал, как тачка в воздух взлетела, ощущение невесомости, последняя мелькнувшая мысль?

– Давай, – кивнул демон.

12

Демон ушел. Я подобрал сигарету. Пришла ангел, я еле успел бросить и наступить.

– Уже прошли сутки? – спросил я.

– Нет еще. Мне показалось, Оринас приходил. Зачем?

– Я не знаю. Пришел, понюхал и ушел.

Ангел, склонив голову набок, задумчиво на меня посмотрела.

– Как размышления?

– Думаются. В процессе.

– Полдня уже прошло. Скоро приду за ответом.

– А если не отвечу, станете сечь?

– Андрей, в ваших интересах раскаяться и выбраться отсюда. Но я смогу вам помочь, только если вы будете искренни, проявите добрую волю и сделаете определенные усилия. Царствие Небесное силою берется.

– Конечно, я готов, – радостно закивал я.

– Хорошо. Думайте пока.

Ангел исчезла, я подобрал сигарету и пошел к Елене.

– Как низко я пала, – Лена очистила сигарету от налипшей земли, – отдаюсь за несколько затяжек, – засмеялась она. – О, супер! – воскликнула она, выдохнув электронный пар. – Шоколадный вкус!

Я протянул руку.

– Дай мне тоже затянуться.

– Мы с тобой как первые люди в Раю, – передавая сигарету, сказала Елена. – Те с голой задницей ели вдвоем одно яблоко, а мы курим одну сигарету.

– Главное, чтоб не с такими же последствиями.

– Думаешь, нас можно изгнать из Ада?

– Ну да, куда-нибудь на десятый круг, – усмехнулся я.

– А сколько их всего?

– По Данте – девять, а сколько на самом деле, хрен его знает. Можно у демона спросить, только он как-то на вопросы не особо отвечает.

Неудачно вдохнув, закашлялся шоколадным дымом.

– Интересно, надолго хватит? – подумал я вслух, возвращая сигарету Елене.

– Когда-то я пыталась бросить с такими же, на пару дней хватало.

– Будем надеяться, здесь времени нет, окажется вечной и ты сможешь отдаваться бесчисленное количество раз, – засмеялся я, выключая сигарету. – Видно, у ребят дела совсем плохо идут, коль они на нас внимания не обращают, – протянул я сигарету Елене.

– Ага, ты их еще пожалей, – засмеялась Елена. – Вот жаль только, в памяти не сохранится. Рассказать кому, что в Аду трахалась, никто же не поверит, – мечтательно проговорила она, затянувшись.

– Ок. Пойду к себе, думаю, меня там уже ждут. Сигарету оставлю тебе, себе оставлю попытку бросить. Пробку заткнуть? – спросил я, вставая и подбирая дьявольский мастерок.

– Да, лучше закрой, чтобы мне самой не возиться. А вот что-то давно инфразвука не было.

– У них установка сгорела. Чинят. А теперь еще черти мусульман по улицам гоняют, лучше двери закрытыми держать. Чувствую, грядут в Аду большие перемены.

– Как ты, однако, хорошо осведомлен об адской жизни, – Лена с уважением покачала головой. – Заходи, не забывай девушку.

Действительно, демон ждал.

– Ну, Казанова, чем за девушку платить будешь? – спросил он, когда я залез в дольмен.

Я пожал плечами и постарался незаметно уронить мастерок.

– Даже и не знаю, что еще может быть интересным для вас в моей жизни.

– Только не пугай меня, что ничего не осталось, – ухмыльнулся демон. – По сусекам поскреби, по полатям помети, по волнам твоей памяти. А то запереть придется, и останется девушка без кавалера. Заскучает бедненькая.

Я задумался.

– Анатомия, физиология, фармакология, гинекология?

Демон засмеялся.

– Не прокатит, мне отношения межличностные. А по физиологии я тебе сам урок преподать могу, интересный.

– Отношения с тещами? У меня их три штуки было, – предложил я.

– А давай! – задорно воскликнул демон.

– А бери! – обрадовался я.

Демон ушел в задумчивости. Я ржал.

Мое хорошее настроение было прервано появлением ангела.

– Время? – спросил я.

– Время, – ответила ангел.

– Напомните мне, Мисюэль, что вас интересовало.

Бедная девушка изменилась в лице.

– Андрей, вы говорили, что размышляете над причиной возникновения у вас рака, а теперь спрашиваете, что меня интересует.

– А, да, точно, рак. Извините. Рак возник из-за клеточной мутации в нейроглии.

– Это с физиологической точки зрения, а почему возникла мутация и почему переродившаяся клетка не была уничтожена иммунной системой организма?

Мне стало лень придуриваться.

– Потому что предыдущие шесть лет моя нервная система находилась в состоянии постоянного стресса. Удивительно, что раньше не возник…

Вдруг в дольмене резко потемнело.

– Госпожа Мисюэль, а разве у вас имеется разрешение Нижнего отдела на индивидуальную работу с этой грешной душой? – сквозь зубы процедил появившийся Нисрок.

– У меня имеется действующая заявка на беспрепятственное посещение данной ячейки.

– Посещение и даже проверка ячейки никак не подразумевает право лезть в душу конкретному грешнику. Госпожа Мисюэль, вы злоупотребляете нашим добрым к вам отношением. Нижний отдел пошел вам навстречу в отношении этой мусульманской шахидки, а вы уже готовы сесть на шею. Точно говорят, дай ангелу волос, всю голову ухватит! Оринас! – крикнул демон. – Где этот раздолбай?

Появился Оринас.

– Оринас! Твою мать! Где шляешься? У тебя под носом грешника агитируют, а ты прохлаждаешься невесть где. Разберись. И чтоб духа ее здесь больше не было! Головой отвечаешь! Все!

И Нисрок исчез.

– Что случилось? – спросил Оринас у ангела.

– Да вот, – развела руками Мисюэль, – пришла с грешником поговорить, а тут ваш начальник как налетит, как налетит. Я слова сказать не успела. И потом, вы же обещали Нисроку про девушку не говорить, а он в курсе.

– Пробку затыкай, блин! – Оринас с размаху влепил мне затрещину, я повалился к ногам ангела.

– Оринас, ну что вы, право! – отступая на шаг, воскликнула Мисюэль. – Бить грешника!

– Козел, а не грешник! Я для чего ячейку заизолировал? А тебе дверь закрыть лень! – демон ткнул меня ногой.

– Оринас! – крикнула ангел.

– Темно, если дверь закрыть, – пожаловался я с пола.

– Ангел приходит – светло! А без нее тебе и смотреть не на что. Еще раз дверь не закроешь, сожру с потрохами! Идиот.

– А разве грешная душа может самостоятельно открывать или закрывать вход в ячейку? – удивленно спросила ангел.

– Может, не может, – проворчал демон, – по недосмотру открыта осталась. У нас тут такое сейчас творится, границы между кругами размываются. Полная задница, не до мелочей.

Каменная пробка взлетела в воздух и с грохотом заткнула вход.

– Мисюсь, – продолжил демон, – очень прошу, будешь приходить, следи внимательно, закрыта ли дверь. Иначе Нисрок почувствует твое присутствие. И на тебя жалобу накатает, и мне голову снимет. Слава богу, про передачу грешницы не возражал. Пришлось рассказать, извини.

– А вы не возражаете против моего общения с грешником? – продолжила удивляться ангел.

– Не возражаю, мог бы, я вообще его в Рай выкинул бы. Мне сейчас чем меньше нагрузка, тем лучше. Все по швам трещит. Еще слухи эти дикие, что Ад закрыть могут. И на Нисрока не обижайся, пожалуйста. Нервы у всех на пределе. Все, Мисюсь, – демон чуть коснулся руки ангела, – мне пора. Будь внимательней.

Демон исчез, ангел тряхнула крыльями.

– Ничего не понимаю, – растерянно взглянула она на меня. – Что творится?

– А может, правда в Рай попробовать? – предложил я.

– Андрей, какой Рай. Вас бы в воплощение вытащить со всей отработкой, – вздохнула ангел.

– С отработкой не хочу, – я отрицательно потряс головой. – А амнистии здесь бывают вообще?

– Андрей, это же не тюрьма, – поморщилась ангел, – это энергетический уровень, максимально соответствующий вашему состоянию. В другом месте вы просто не сможете находиться. Если вас сейчас насильно поместить в Рай, вы там взорветесь и загадите все вокруг.

– А если в девятый круг Ада? – поинтересовался я.

– Тоже не удержитесь. Сюда всплывете. Можно, конечно, чужих грехов подвесить, есть методики, но они незаконные.

– Успокоили, Мисюэль, – проговорил я. – А если правда Ад закроют, что будет?

Ангел пожала плечами.

– Неизвестно толком. Скорее всего, окажетесь в воплощении, но в каких условиях – непонятно. Все кармические законы должны быть пересмотрены, а что там в Кармическом Правлении сейчас делается, никто не знает. Владыки Кармы закрылись и общаются только с высшим руководством. Даже Архангелитету недоступны. По крайней мере, нам так говорят.

– Не дай бог жить в эпоху перемен, – покачал я головой.

– Я думаю, высказывание Кун-Цзи было искажено. Наоборот, в моменты изменений открываются неожиданные возможности для прогресса. Но и вероятность гибели, конечно, возрастает многократно. Диалектика, – ангел развела крылья.

Я только хмыкнул.

– Давайте, Андрей, пока у нас есть возможность, вернемся к вашей онкологии. Почему вы допустили ее возникновение и развитие?

– Потому что посмел влюбиться на старости лет, – зло ответил я.

– Соглашусь, – кивнула ангел. – Только постарайтесь вкладывать поменьше эмоций.

Я молча пожал плечами.

– То есть ваша невринома была следствием запоздалой, неразделенной любви? Правильно?

– Почему запоздалой? – недовольно спросил я. – Накрыть в любом возрасте может.

– Может, конечно, но существуют определенные периоды развития личности. И все эти ювенильные любовные страдания в зрелом возрасте, как правило, людей не накрывают, как вы изволили выразиться. А тем более не приводят к суициду.

– Если я правильно понимаю, мы говорим об онкологии, а не о суициде, – возразил я. – Кроме того, полно описано случаев поздней любви от Тютчева до Гауптмана.

– Бросьте, Андрей, вы прекрасно понимаете, что ваша онкология и есть суицид. Вы упорно хотели умереть, вот рак и возник. Наши желания имеют тенденцию исполняться.

– А какого хрена не исполнилось желание, чтобы она полюбила?

– Андрей, я просила уменьшить эмоциональность. Эмоции мешают ясности мышления. Что до поздней любви, то, конечно, вы не одиноки в этом несчастье. Развитие личности не всегда проходит последовательно и гладко. Бывают задержки некоторых этапов, сбои и аберрации.

– Ну и что? Ну не повезло мне, с задержкой развития оказался. Дальше-то что?

– Вот здесь ваша главная ошибка и заключается. И мне хотелось бы, чтобы на этот вопрос вы сами и ответили.

– Какой вопрос? – не понял я.

– Почему желание смерти, даже в тех условиях, которые вы посчитали для себя неприемлемыми, было ошибкой.

– А хрена тут думать, – фыркнул я. – Потому что любая хрень, которая с нами происходит, должна восприниматься как проявление Высшей Воли и беспрекословно приниматься.

– Ну согласитесь, что, по крайней мере, подобные неприятные события достойны анализа и осмысления. И ответа на вопрос: почему это со мной случилось?

– Ну и почему это со мной случилось? – спросил я.

– Вы хотите, чтобы я ответила?

– Я знаю, что вы ответите, – усмехнулся я.

– Что же? – подняла брови ангел.

– Сам виноват.

– Вот видите, все понимаете. Только почему вы до сих пор здесь? В Аду.

– Потому что мне плевать, виноват я или не виноват. Ангел улыбнулась.

– Хорошо, Андрей, не стану вас больше мучить. Мы неплохо в этот раз продвинулись. Надеюсь, вы поразмышляете над нашим разговором.

– Да пошла ты, – пробормотал я под нос.

– Вы молодец, – ангел потрепала меня по плечу. – До свидания.

– Психоаналитик хренов, – сказал я в темноту.

Ощупью подобравшись к входу, я откупорил пробку и выглянул наружу.

– Оба-на! – посередине улицы, отрезав меня от противоположных дольменов, змеилась трещина. Из трещины дымило и вырывались языки пламени.

– А вот и перемены. Офигеть, – проговорил я.

Иноходью вдоль трещины проскакали два черта. Стук их копыт еще затихал вдали, как послышался шум толпы, крики, свист хлыстов и ругань. Из проулка между дольменами показались первые мусульмане. Увидев дым и огонь, они попытались затормозить, но инерцией толпы их вынесло на улицу. Люди закричали, кто-то сумел перепрыгнуть трещину, кто-то свалился внутрь. Заметив опасность, черти попытались завернуть демонстрацию. Они выскочили вперед процессии и ударами кнутов принялись поворачивать свою паству. Крики и шум поднялись адские.

Из трещины вдруг вылетели провалившиеся туда души, и показалась голова монстра. Чудовище было похоже на динозавра, только со сросшейся пастью. Тварь издала мучительный, жалобный вой. Невыносимая, безумная тоска разлилась в воздухе. Я шепотом выматерился, крики на мгновение стихли. Толпа дрогнула и подалась назад. Безротое чудовище взвыло еще раз, видимо, оно сильно страдало из-за невозможности закусить грешниками.

Черти переключились на динозавра, теперь удары посыпались на торчащую из земли голову. Толпа частично двинулась назад, частично попыталась разбежаться, кое-кто снова провалился под землю. Огласив пространство еще несколькими тоскливыми воплями, голова монстра скрылась. Потом из земли показалась огромная перепончатая лапа и быстрым движением вдоль трещины закрыла ее, словно гигантскую застежку-молнию. Дым начал рассеиваться. Черти кинулись ловить своих разбежавшихся агнцев. Толпа двинулась по новому маршруту, и крики стали постепенно затихать вдали.

«Если эта штука с третьего круга, то мне туда совсем не надо», – подумал я.

Выбравшись из дольмена, я пару раз топнул на середине улицы, проверяя надежность грунта, и полез к Елене.

– Что это за вой был? – встретила она меня вопросом. – Новый инфразвук?

– Дрожат устои Ада, – ответил я и рассказал, что видел и слышал.

– Какая интересная фауна, однако, под нами живет. Не провалиться бы, – покачала головой Елена.

– Да уж, – усмехнулся я. – Тут еще петуха вудического видел. «Ку-ка-ре-ку – царствуй, лежа на боку».

– А я все в тишине и темноте, лежа на боку.

– Для Ада, думаю, не самый плохой вариант.

– Это точно, – кивнула Елена. – Курить будешь?

– Не кончилась еще?

– Наверное, правда, вечная, – протянула она сигарету.

Я затянулся шоколадным дымом.

– Замечательно, почти как чашка кофе.

– Чего-то твой демон тебя больше ничем не балует, – заметила Елена.

– «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», – засмеялся я.

– Кстати, о любви, – сказала Елена, вынимая сигарету у меня изо рта. – Давай дверь закрою, нам же свет не нужен. Правда? Чтобы черти всякие не подглядывали.

Потом мы по очереди курили шоколадную сигарету.

– Да, в таком Аду жить можно, – поцеловала меня в щеку Елена. – Не Ад, а санаторий в Подмосковье.

– Почему в Подмосковье? – удивился я.

– Потому что в Подмосковье целыми днями валяешься в номере, трахаешься и куришь. А на улицу не выходишь из-за плохой погоды.

Я засмеялся.

– Пойду заплачу за номер, пока не выселили.

13

Однако мой номер оказался пуст. Ни демона, ни ангела. Облегченно вздохнув, я заткнул пробку. Дольмен погрузился в темноту. Я потянулся, посетовал на отсутствие матраса и повалился на пол. Эх, жаль, вечная бессонница.

– «Забыться и забыть и сбросить это бремя, покуда свой клубок разматывает время», – проговорил я во тьму.

– Размечтался, – услышал я насмешливый голос демона. – Чего наша красавица от тебя хочет?

Я устало вздохнул.

– Я думаю, она хочет замуж. Как любая баба.

– Ангел? – удивленно воскликнул демон.

– При чем тут ангел? Я думал, вы про Елену.

– Вот уж кто меньше всего меня интересует. Зачем Мисюэль приходила?

– А, эта. Хочет добиться от меня осознания, раскаяния, покаяния, прощения, прощания, вознесения и воплощения. В общем, чтобы на свободу с чистой совестью.

– Подыграй ей, и я совсем перестану интересоваться твоей Еленой.

– Как подыграть?

– Раскайся, покайся и далее по списку.

– Зачем?

– Затем. Делай, что говорят, и не задавай вопросов. Только не сразу. Торопиться не надо. Важно вернуться в общество полноценным членом, – засмеялся демон. – В общем, жду от тебя искреннего диалога с ангелом.

– О господи! – воскликнул я. – Честное слово, господин Оринас, я плохо вас понимаю.

– Не притворяйся идиотом. Общаешься с Мисюсь и следуешь ее советам и рекомендациям. Но не без сопротивления, чтобы процесс осознания казался естественным. Теперь понятно?

– А если я действительно осознаю и встану на путь праведности?

Демон снова засмеялся.

– Что ж, еще лучше, значит, бедняжка не зря старалась. Порадуюсь за нее.

– Ничего не понимаю, – потряс я головой.

– От тебя не требуется понимание, от тебя требуется исполнение. Все, по-моему, она уже идет. – В темноте сверкнули огненные глаза демона. Полыхнуло светом. Возникла ангел.

Демона в дольмене больше не было.

– Оринас был? – спросила Мисюэль.

– Только что.

– Чего хотел?

– Не знаю, – я пожал плечами.

– Ну, он что-нибудь говорил?

– Спрашивал про вас.

– И что именно?

– Ну, спрашивал, как мы общаемся.

– А вы?

– Ну, я рассказал про покаяние.

– А он?

– А он ничего.

– Совсем ничего?

– Ну, не знаю. Ничего конкретного. Не прореагировал. Привет передавал, и все.

– Привет? – удивилась ангел, и мне показалось, что она покраснела. В ее свете точно мелькнули розовые вспышки.

– То есть он не возражал против наших бесед? Не кричал, что это незаконно? Что будет жаловаться Нисроку и дальше по инстанциям?

– Нет, мне показалось, что ему пофиг. Простите, безразлично.

Ангел как-то криво передернула крыльями.

– Ну хорошо, Андрей. У вас была возможность подумать над нашим прошлым разговором?

– Была, – кивнул я.

– И что? – Мисюэль вопросительно на меня посмотрела.

– Я ею не воспользовался.

Ангел грустно улыбнулась.

– Ценю ваше чувство юмора, понимаю, оно вам помогает не терять самообладание в сложной ситуации, но у вас есть шансы выбраться из Ада, и я хочу помочь вам ими воспользоваться.

Я вздохнул.

– Хорошо, Мисюэль, помогите. Я действительно не вижу своей вины в том, что влюбился, и в том, что жизнь потеряла для меня привлекательность после крушения надежд на взаимность.

– Андрей, но вы же понимаете, что человек приходит в воплощение с определенным набором задач, которые он должен решить? Что-то отработать по ошибкам предыдущей жизни, что-то исполнить в текущей.

– Мисюэль, ангел мой, а если я не хочу ничего отрабатывать и ничего исполнять?

– Андрей, душа моя, это непреложный закон существования, вы не можете ему не подчиняться, как не можете не подчиняться, ну, например, закону гравитации. И с задачами, не решенными в этой жизни, вы снова столкнетесь в следующей, и так будет происходить постоянно. Только инструментов для их решения у вас будет с каждым разом все меньше и меньше, а условия будут становиться все жестче и жестче. Вам это надо?

Я промолчал.

– А если я так ничего и не выполню? – спросил я потом.

Ангел вздохнула.

– Потеряете качества, уйдете в инволюцию, начнется скрутка сущих, потеряете все поля до голой монады и начнете восхождение снова. Минералы, растения, животные, человек. Эоны времени, другая вселенная, другие планеты. Медленно, долго и скучно. Не рекомендую.

– Мне уже скучно, – мрачно заметил я.

– Оринас недостаточно вас веселит? Нет, Андрей, свобода воли священна, если вы откажетесь от моей помощи, я ничего не смогу поделать. И несмотря на все мои попытки и усилия, мне придется признать поражение в борьбе за вашу душу.

Я потер лицо рукой.

– Хорошо, скажите, что я должен делать.

– Ответить, почему ваше желание умереть было ошибочным.

– Желание не может быть ошибочным. Оно просто есть.

– Молодец. Почему следовать желанию умереть было ошибкой?

– Я не следовал.

– А вот это лукавство.

Я пожал плечами.

– Желание было подсознательным, и я следовал ему тоже подсознательно. А человек, к сожалению, не может контролировать свое подсознание.

Ангел покачала головой.

– Нет, Андрей, ваше желание умереть было вполне осознанным, и вы прекрасно об этом знаете.

– Хорошо, сдаюсь, – я поднял руки вверх, – хотел умереть и не жалею, что умер, даже в этом долбаном Аду.

Ангел вздохнула.

– Почему? – спросила она.

– Почему не жалею?

– Почему она не полюбила?

– Странный вопрос. Не полюбила и не полюбила. Как будто это от нее зависело.

– Не от нее, – согласилась ангел. – Но почему она бежала от вас как от огня? Вы действительно ее любили, и любая женщина на ее месте, по крайней мере, не стала бы вас избегать.

– Не факт.

– Факт, факт. Вы были безупречны, изобретательны и изысканны. Сама бы влюбилась, будь я человеком. Почему эффект оказался прямо противоположным всем вашим усилиям?

– Не знаю, – устало сказал я.

– Думайте, Андрей, у вас есть вся необходимая информация, чтобы догадаться.

– Прошлая жизнь? – пожал я плечами.

– А что прошлая жизнь? Вы что-то помните?

– Ну, в самых общих чертах. Мы любили друг друга, были вместе, потом вроде расстались. Я надеялся, что она и в этой жизни тоже вспомнит и полюбит. Книжку ей написал, про нас прошлых.

– Она вспомнила.

– И что же?

– Догадайтесь.

– Она была со мной несчастлива?

– Она была несчастлива без вас. Еще. Вспоминайте, – кивнула ангел.

– Я ее в чем-то предал. Бросил, кажется.

– Хуже, но это уже детали.

– И в этот раз она мне не поверила и испугалась?

– Да. А вот испугалась она вас подсознательно. Потому что полная память прошлой жизни ей была недоступна. Но и того, что вспомнила, ей хватило, чтобы не поверить ни одному вашему слову.

Я поморщился.

– Кто виноват, что она не полюбила? Господь Бог?

Я вздохнул и промолчал.

– Хорошо, – сказала ангел. – Вся эта логическая цепочка при жизни вам была недоступна? Надо было в Ад попасть? Личного ангела получить?

– Вы мой личный ангел? – удивленно спросил я.

– Нет, слава богу. Но вот личного демона вы, кажется, заработали.

Я снова вздохнул.

– Не расстраивайтесь, Андрей. Не все так плохо. Думайте и только не обвиняйте Высшие Силы в своих неудачах. Всегда сами виноваты. В этой ли жизни, в прошлой или тысячу лет назад.

– Скажите, Мисюэль, а у меня есть шанс встретиться с ней в следующей жизни?

– Не знаю. За вами там шлейф из несчастных баб на века тянется. И с кем вам выпадет разбираться в следующий раз? – пожала плечами ангел.

– О, блин, – я сокрушенно покачал головой. – Прямо хоть в монастырь беги.

– Не поможет, – улыбнулась Мисюэль. – В миру жить надо.

Возник демон.

– Привет, Мисюсь. Как дела? Вижу, наша душа успехи делает?

– Оринас, вы что, подслушивали? – возмущенно спросила ангел.

– Нет, просто по роже его расстроенной догадался, – ухмыльнулся демон.

– Оринас, скажите, почему вы не возражаете против моей работы с грешной душой? Это же противоречит вашим обязанностям.

– Что ты хочешь, чтобы я ответил?

– Правду! – воскликнула ангел.

– Разве демоны говорят правду? – удивился Оринас.

Тут снаружи совсем рядом раздался дикий грохот. Стены дольмена вздрогнули, пол подпрыгнул. Я присел.

– Что это? – спросила ангел.

Демон удивленно озирался. Громыхнуло еще раз, но уже подальше, земля снова дрогнула.

– Нас бомбят? – спросил я.

И тут попало по нам. Удар был страшный, был бы живой, точно барабанные перепонки лопнули бы. На ногах не удержался никто, мы все повалились на пол. В свете ангела я увидел, что потолок треснул и оттуда вдруг хлынул поток кипятка. Ангел закричала, демон подхватил ее на руки, и они исчезли. Я выбил пробку и выскочил наружу.

14

Твою мать! На крыше моего и двух соседних дольменов лежал на боку здоровенный адский котел. Все вокруг было залито кипятком, парило. Обжигая ноги, я отбежал на сухое место. В луже кипятка барахтался качок в наколках, очевидно, вывалившийся из котла грешник. На крыше черт, сунув вилы под мышку, щелкал тумблерами пульта управления.

– Ты че, командир, совсем охренел?! – заорал я черту. – Ты мне своим долбаным котлом весь потолок расхреначил нахрен! Все кипятком залил! У меня пол размыло, болото теперь!

Черт мельком взглянул на меня.

– Иди нах. Не видишь, что творится? Пол у него размыло! М…к! – он нажал на какую-то кнопку, из котла хлынул водопад ледяной воды. Только что поднявшегося грешника сбило с ног и понесло по мгновенно превратившейся в реку улице. Я шустро вскарабкался на крышу Елениного дольмена.

Черт выматерился, и поток иссяк. Послышался вой пикирующего бомбардировщика, я задрал голову: с неба падал еще один котел.

– Твою мать, – прошептал я. Котел упал с грохотом разорвавшегося снаряда. Земля дрогнула. Над дольменами взлетел фонтан воды, выбросивший человеческую фигуру. Я снова посмотрел вверх, оттуда вниз сыпались адские котлы. Между ними метались крылатые фигуры демонов, пытавшихся зашить прохудившееся небо. Вой и грохот стояли страшные, земля дрожала.

«Вот так, наверное, во время войны под бомбежкой», – замерев, как завороженный я смотрел на творящийся вокруг апокалипсис. Иногда в воздухе вспыхивали радужные пузыри энергетического поля со светящимися фигурами ангелов внутри. Вспыхивали и тут же исчезали.

– Пипец какой! – восторженно проговорил я.

Из разрушенных дольменов выбирались люди, бежали, спасаясь от воды, лезли на крыши. Воздух наполнился криками. Один из котлов рухнул на толпу мусульман, крики и вопли усилились.

Тут земля вздрогнула особенно сильно, и между дольменами зазмеилась трещина. Из трещины полыхнуло огнем. Вода, вытекшая из котлов, хлынула вниз, взорвалась паром.

– Опаньки, – проговорил я, отходя от края крыши, – а я расстраивался, что Конца Света не увижу. Вот он, Конец Света в одном отдельно взятом аду.

Черт на крыше моего дольмена, действуя вилами как рычагом, пытался поставить котел вертикально.

– Помочь, дядя? – насмешливо крикнул я ему.

Черт, упершись рогами в край котла, переставил вилы, надавил, котел чуть выпрямился.

– Домкрат нужен, вилы коротки, рычага не хватает, – дал я совет.

Черт не ответил, было видно, как под шкурой у него бугрились от напряжения мышцы. Котел еще чуть двинулся.

– А зачем тебе котел? – спросил я. – Твой грешник все равно утоп. Его смыло куда-то. Отдохни лучше.

Черт надавил на вилы, рукоятка с треском обломилась, котел, загудев, повалился на бок, черт еле успел отпрыгнуть.

– Пипец! – сказал он, почесав затылок.

– Согласен, – кивнул я.

Нарастающий вой раздался совсем рядом.

– Воздух! – заорал я и прыгнул в щель между дольменами. Кипяток начал остывать, я оказался по грудь в горячей воде. Новый котел рухнул точно на то место, где я только что стоял. Наверное, я все-таки на какое-то время потерял сознание.

Я захлебывался в кипятке, на меня сыпались осколки камня. В голове гудело. Потоком воды меня вытащило из щели и повлекло по улице прямо в огненную трещину. От удара из Ленкиного дольмена выкинуло пробку, я сумел ухватиться за край дыры, подтянулся, и вместе с водой меня внесло внутрь. Елена стояла по пояс в воде и истошно орала.

– Не бойся, не утонем, – сказал я, – мы уже мертвые.

– Фу, верно, – перестав кричать, выдохнула она и уже спокойным голосом спросила: – Что происходит?

– Котлы с грешниками с неба падают.

– Ни хрена себе.

– Это точно, – согласился я.

Вдалеке снова ухнуло.

– Еще опять трещина в земле появилась, из которой в прошлый раз тварь с зашитой мордой лезла. Оттуда огонь, а туда вода течет. Рвануть может, – задумчиво сказал я.

И тут включили инфразвук. «Починили, козлы», – успел подумать я, падая в воду. Под водой инфразвуковой удар чувствовался сильнее, я высунул голову. Водоворотом билась Елена.

«Надо к себе перебираться, там может быть потише», – подумал я. Я ухватил Елену за руку, та с ужасом уставилась на меня и, рванувшись в сторону, врезалась в стену. Ударил ее по щеке, пытаясь привести в чувство, она вцепилась мне в лицо ногтями. Я еле вырвался. Плюнув на альтруизм и сжимая зубы, чтобы не орать от страха, полез наружу.

Улица тонула в облаках пара. Мне показалось, что я вижу смутные силуэты там, где начиналась трещина. «Как их не сносит?» – удивился я: течение воды, стремившейся в преисподню, было довольно сильным. «Сколько же воды в этих котлах», – подумал я, со страха перескакивая поток в два прыжка.

В дольмене жидкой грязи было до середины бедер. Скользкая, мокрая пробка выскальзывала из рук. Я еле заткнул вход. Стало полегче, но инфразвук все равно проникал. Посмотрев на трещину в потолке, вздохнул, самому мне ее не заделать.

«Ну, хоть свет есть теперь, – подумал я. Мне показалось, что в трещине мелькнули чьи-то глаза. – Черт, что ли, подглядывает?»

– Какое же дерьмо, – пробормотал я, стоя почти по жопу в дерьме. – Ни сесть, ни лечь. И сколько это будет длиться? – я страдал от инфразвука и начинал потихоньку мерзнуть. Свежего кипятка не поступало, и грязь быстро остывала.

Я прислушался, на крыше черт жутко, пробирая до самых печенок, скрипел своим котлом. «Мало мне инфразвука, – подумал я. – А бУхать вроде перестало. Кончился котлопад этот, что ли?»

Надо было, конечно, выглянуть, посмотреть, что там делается, но мне не хотелось увеличивать интенсивность инфразвука, и так еле терпел.

Я походил по дольмену, перемешивая ногами грязь. «А то застынет дерьмо, и я в нем останусь торчать, как памятник нерукотворный. Вроде уровень чуть понизился, или только кажется?»

С крыши послышался душераздирающий визг, топот, мат черта, удары и крики. И в щель опять хлынул кипяток. Я вжался в стену. Визг и крики наверху прекратились, душ тоже. Черт сказал: «Вот суки», – и выматерился последний раз. С крыши в щель что-то со звоном провалилось, плюхнулось в грязь и ушло на дно. Наклонившись, я пошарил рукой и вытащил наконечник вил.

– Эй, грешник! Ты там? – раздался сверху голос черта.

– Ну, – ответил я, разглядывая вилы.

– К тебе вилы мои упали.

– Ну, – согласился я.

– Просунь в щель, – велел черт.

– И что? – спросил я.

– Что «что»?

– Ну, что я за это буду иметь?

Черт замолчал. Я прямо видел недоумение на его рогатой роже.

– А что ты хочешь? – удивленно спросил он.

– Чтобы ты вычистил все дерьмо, которое налилось в мой дольмен, и заделал дыру в потолке, который разбил своим долбаным котлом.

– Ты чего, борзый, что ли? Давай вилы, или я сейчас спущусь.

– Заходи, – гостеприимно предложил я, – только я сейчас пошлю сообщение господину Нисроку, что раздолбай черт сломал казенные вилы, да еще и потерял их. А теперь подвергает несанкционированным мучениям грешную душу второго круга, являясь…

– У тебя есть связь с Нисроком? – перебил меня черт.

– С господином Нисроком, – с нажимом произнес я. – Он мне телефон доверия оставил. И про твою фамильярность тоже скажу.

Черт снова замолчал. Я услышал, как в тишине что-то явно скреблось в стену дольмена.

«А это еще что за хрень?» – удивленно подумал я.

– Эй! – крикнул я. – Это ты скребешься в дверь моя? Скажи, я открою.

– Открывай, – насмешливо ответил черт, – это какие-то мелкие твари снизу сюда забрались, совсем без мозгов, на меня полезли, пришлось кипятком смывать.

«Блин, – подумал я, – у Елены дольмен открытый стоит».

– Котлы падать перестали? – спросил я. – Вода сошла?

– Вроде да.

– Слушай, там напротив через улицу дольмен, на него тоже котел упал. Он открытый. Заткни его, пожалуйста, пробка рядом валяется, и она снаружи затыкает. Я тебе вилы сразу отдам.

– Давай вилы, – сказал черт.

– Не, сначала заткни, я тебе еще воспоминаниями добью.

– Кто там у тебя? Баба? – спросил черт.

– Ну.

– Во шустрый какой, – восхитился он. – И Нисрока знает, и бабу себе завел.

Я услышал, как черт громко свистнул, а потом крикнул:

– Эй, приятель! Да, ты!

– Чего? – ответил ему чей-то голос.

– Под тобой ячейка открытая, заткни ее, пожалуйста, пробка где-то рядом валяется, снаружи закрывается.

– Ладно, – ответил голос, – заткну. А ты знаешь, как отсюда выбираться теперь?

– Щас из начальства кто-нибудь явится, скажут. У меня тут грешник подо мной сидит, говорит, выход на Нисрока имеет. Вот пусть ему и докладывает.

Черти засмеялись.

– У меня грешник пропал, – сказал голос, – боюсь, пистон вставят.

– У меня тоже, – сказал черт надо мной. – Я что, в таком бардаке его сторожить должен? Полкруга вниз провалилось. Котел покорежило, вилы сломал, еще херь какая-то снизу полезла. Куда энергетики смотрят?

– Это не энергетики лопухнулись, это пограничники слои не удержали, – ответил голос.

Я весь превратился в слух.

– Все равно энергетики виноваты, где-нибудь сбой произошел, вот погранцы в дефиците и не удержали.

«Какая, однако, сложная структура у Ада, – уважительно подумал я. – И все завязано на энергетике. Прямо как на родине».

– Эй, – сверху в щель просунулась волосатая лапа черта. – Вилы давай, заткнули твою ячейку.

Я с сожалением протянул вилы наверх.

– Все из-за этого долбаного объединения, – услышал я голос.

– Точно, – сказал черт, выдергивая вилы из щели, – говорили им, козлам, что бардак начнется, ничего слушать не хотят. Придурки.

– Они бы еще решили Ад с Раем объединить. Вот бы я посмотрел на чистоплюев, – хохотнул голос.

– А так и будет, помяни мои слова. Мир этот в жопу катится.

Черт топнул по потолку, в щель посыпались мелкие камушки.

– Эй, грешник, чем добивать будешь?

Я вздохнул и постарался вспомнить чего погадостней.

– Кейс с документами из тачки украли, год без прав ездил, пока восстановил.

Черт засмеялся.

– Удивляюсь вам, людям, вот любите вспоминать, как м…ками были. Ладно, давай.

Я вспомнил. Благословенные времена были. Год без прав, пару раз тормознули, пару раз бабки отдал, и все! Правда, ездил тогда аккуратно, сильно не нарушал, пристегивался даже.

– Молодец, – сказал черт, – что понадобится – заходи.

– Командир, – задрал я голову к потолку, – трещину бы заделать.

– Я не каменщик, крышу тебе чинить, – усмехнулся черт.

– А эти мелкие, что снизу поналезли, они ушли?

Черт не ответил.

– Эй! Командир! – заорал я.

Тишина.

– Блин, – проговорил я, прислушиваясь. В стену вроде никто не скребся, только отдаленный вой сирены и инфразвуковой страх, но ничего, терпеть можно.

Я прошлепал по грязи до входа. Осторожно вынул пробку, сирена ударила по ушам, от страха перехватило дыхание. Я замер, выдохнул, но пробку не заткнул, только выругался шепотом.

«В следующем воплощении героем бесстрашным стал бы, – подумал я. – Жаль, помнить ни хрена не буду».

Улочка была пуста, вода схлынула. Котла на Еленином дольмене не было, сам дольмен был закрыт. Трещина в земле тоже исчезла.

«Восстановили порядок», – решил я, роняя каменную затычку себе на ногу.

– Твою мать! – вскрикнул, размазывая грязевые брызги по лицу. Сжав зубы и трясясь от страха, выбрался наружу. Котла на моем дольмене тоже не было. Вообще, адское поселение выглядело мирно и по-домашнему, словно бомбардировки и не было. Даже потеки мусульманской крови были смыты со стен.

«Как быстро управились, однако», – подумал я, осторожно переходя через улицу.

– Лен! – кулаком постучал я в стену дольмена.

Я хотел забрать мастерок, оставшийся у девушки, чтобы вычерпать грязь.

Елена не ответила, я взялся за пробку. «Надеюсь, она на меня не бросится под инфразвуком». Заглянул внутрь: четыре зеленых огня и какое-то невнятное движение. Пошарив у входа, нащупал мастерок. Огни переместились, я как раз пригляделся в полумраке.

Это были глаза двух уставившихся на меня тварей, похожих на кошек. Они сидели на Елене и, видимо, ели ее. От девушки уже мало что осталось, но это оставшееся явно было живо и шевелилось.

Я громко выругался. Одна тварь наклонилась и вонзила зубы в торчавшие из тела ребра. Кости хрустнули у нее в пасти. Остатки Елены дернулись.

Другая, оскалившись зубастой улыбкой Чеширского кота, смотрела на меня. Я удобнее перехватил мастерок. Тварь прыгнула, я отмахнулся, и она полетела в угол дольмена, жуткий злобный визг слился с воем сирены. Я истошно заорал.

Бросив жрать Елену, первая тварь с каким-то птичьим клекотом тоже прыгнула. Я выкинул ей навстречу руку с мастерком, острием попал в горло. Зубастая голова отлетела в сторону, безголовое тело лапами вцепилось мне в руку. Махнув рукой, я попытался стряхнуть его, но тварь держалась крепко и когтями рвала кожу.

От боли я орал как бешеный. Перехватив мастерок в левую руку, я исступленно замолотил им по обезглавленному монстру. Наконец мне удалось скинуть его.

Другая тварь бросилась мне на грудь. Я вонзил в нее мастерок, словно кинжал. Тварь взвыла, я ударил мастерком еще раз и еще. Снова перехватив свое оружие в правую руку, я ударил им по шее животного. Голова отлетела. Схватив, я выбросил ее из дольмена. Голова покатилась по улице.

Внутри дольмена металось одно безголовое тело и ползали две половины другого.

Я залез внутрь, мастерком аккуратно подобрал в углу голову первой твари и тоже выкинул из дольмена. Потом поймал и принялся шинковать остатки.

Когда тела тварей превратились в шевелящуюся кучку костей, шерсти и мяса, я решил посмотреть, что случилось с Еленой.

Головы, руки и половины туловища не было. Но сохранившееся было живым. Я видел, как сокращалось сердце между обломков ребер. Единственное оставшееся легкое совершало дыхательные движения, кровь толчками выплескивалась из разорванных сосудов и всасывалась обратно в обнаженные мышцы и внутренние органы. Даже перистальтика продолжалась в кишках, вывалившихся на покрытый грязью пол.

«Во кошмар какой!» – подумал я. «Оринас!» – мысленно позвал я и вернулся к кучке фарша. Она продолжала шевелиться, и я замер с занесенным над ней мастерком.

– Оринас! – уже вслух позвал я.

И тут смолкла сирена. Я облегченно вздохнул.

Возникшая фигура демона закрыла вход, стало темно.

– От света отойди, боюсь, они оживут! – крикнул я.

– Ну ты крут, – усмехнулся демон, делая шаг в сторону, – с гремлинами справился.

– Они Елену съели, мне чуть руку не отгрызли.

– Фигня, – демон наклонился, взял из моей руки мастерок, подцепил и выбросил окровавленную кучку из дольмена.

– Там головы валяются, теперь точно оживут, – тревожно сказал я.

– Фигня, – повторил Оринас. – Это гремлины, они переводят души между кругами на средних уровнях. На одном кругу душу сожрут, она проявляется на другом. Никуда твоя Елена не денется, скоро всплывет.

– Тут черт жаловался, что они даже на него напасть пытались.

– Да, – кивнул демон, – круги смешались, всем бошки посносило.

– Господин Оринас, на мой дольмен котел упал, теперь трещина на потолке. Можно как-нибудь заделать?

– А чем она тебе мешает? Дождей тут не бывает, и иди, кстати, к себе. Нефиг по чужим ячейкам шастать, да еще при мне.

– Инфразвук теперь пропускает, – пожаловался я.

– Все, – демон усмехнулся, – не будет больше инфразвука. Снова сожгли установку, макаки. Совсем, дебилы, сожгли, восстановлению не подлежит.

– Так вы вроде для ангела изолировали, чтобы ее не засекли, – продолжил торговаться я.

Демон поморщился.

– Чего-то случилось, теперь верхние здесь не держатся. Их выбрасывает сразу. С одной стороны, хорошо, конечно, с другой – Мисюсь жалко.

Я вылез из дольмена, у входа в свой оглянулся.

– Господин Оринас, не дадите мастерок на минуту? Грязь вычерпать, а то ни сесть, ни встать, как в болоте. Не бесплатно, естественно, – добавил я.

Усмехнувшись, демон кинул мне мастерок, я ловко поймал. Покусанная тварями рука уже не болела.

Ожившие гремлины ждали меня внутри. Я с ними справился быстро и принялся за очистку. Разрубленные тела тварей вылетели из дольмена вместе с грязью.

Когда я закончил, заглянул демон.

– Господин Оринас, а можно душ, как в прошлый раз, – заискивающе попросил я.

Когда я вышел из душевой кабины, демона не было. Мастерок валялся у входа, трещины в потолке тоже не стало.

«Это что же, у меня теперь дольмен категории люкс?» – присвистнул я.

Я снова попробовал включить воду, душ исправно заработал. Заметив плафон в потолке, щелкнул выключателем. Внутри кабины вспыхнул свет.

– Пипец какой! – в восторге закричал я и поторопился заткнуть вход в дольмен. Мелькнула мысль проверить, как там Елена. Но я тут же решил не торопиться. «Если кабина не исчезнет, а девушка восстановится, приглашу ее помыться», – мечтательно подумал я.

Вдруг в дольмене стало резко светлее, я оглянулся на кабину. Там, словно бабочка за стеклом, билась о стенки ангел. Я бросился и распахнул дверь, пахнуло хвоей, ангел исчезла.

– Во сюр какой, – проговорил я и тут же получил по затылку оплеуху. Покатившись по полу, я увидел, как демон захлопнул дверь.

– Не открывать! Она только там может находиться, иначе ее выбрасывает из Ада. Тут вся энергетика на хрен поменялась.

Через секунду ангел снова вспыхнула внутри, демон провел лапой по стеклу.

– Здравствуйте, Оринас, – донесся приглушенный голос ангела. – Вы разобрались, что произошло?

– Привет, Мисюсь, рад тебя видеть, – улыбнулся демон.

– Я тоже, – ответила ангел. – Вы поняли, что случилось?

– Смещение энергетических слоев, изменение тектоники. Ад перешел в неустойчивое состояние. Пока удалось стабилизировать, но может повториться. Наши будут просить вас скинуть всех кого можно в воплощение, чтобы снизить нагрузку. Иначе может рвануть, Рай тогда тоже не устоит.

– Боже мой, – протянула ангел.

– Все очень серьезно, – кивнул демон.

– Прямые контакты затруднены. Наши жалуются, что не могут здесь удержаться, даже иерархи. Я слышала, сейчас пытаются установить аудиовизуальную связь. А от телепатического общения ваши отказались.

– Конечно, – проворчал демон, – кто же в свой мозг пустить согласится.

– А эту штуку вы здорово придумали, – ангел постучала по кабине. – Про нее можно рассказать?

– Нет. Это только для тебя, все исключительно на моей личной энергетике. И абсолютно несанкционированно. Полная контрабанда. Меня в порошок сотрут, если узнаю т.

– Спасибо, – улыбнулась ангел.

Демон пожал плечами и промолчал.

«Отлично, – подумал я, поудобнее устраиваясь на полу, – значит, кабина для ангела, и за нее можно будет не платить. А душ – это так, побочная функция. И мастерок неплохо было бы попытаться спрятать, вдруг Оринас про него забыл».

– Андрей, а как ваши дела? – спросила ангел.

Я поднялся на ноги и подошел к кабине.

– Спасибо, вашими молитвами.

– Если вы чувствуете, что готовы встать на путь раскаяния и покаяния, я могла бы ходатайствовать о вашем досрочном воплощении.

– Ой, – сказал я и замолчал.

– Я думаю, что при всех этих происходящих сейчас изменениях у вас есть неплохие шансы, – попыталась подбодрить меня ангел.

«Свалить из Ада, конечно, заманчиво, – думал я, – но вот только куда? В воплощение? Снова меланхоличное детство с манной кашей, стишками с табуретки и, не дай бог, детским садом. Потом занудство школы, занудство предков, драки в качестве развлечения и сигареты, алкоголь и трава в качестве протеста. Потом юность: неисполнение желаний. Дальше скука, и становится понятно, что счастье – это морковка перед мордой осла. Затем вообще тоска».

– Госпожа Мисюэль, а возможно воплощение где-нибудь в Африке, в горячей точке, чтобы из калаша стрелять уже лет в десять, а в двадцать СПИД?

– О, Андрей, вижу, вы совсем не готовы с такими мыслями. Конечно, нет. Ваша судьба будет выстраиваться с учетом текущего кармического состояния. И естественно, никакие ваши пожелания учитываться не могут.

– Тогда я лучше здесь. Мне кажется, находиться в сознательном общении с ангелом, терпеть все ужасы Ада гораздо полезнее для моей души, чем очередная обычная жизнь обычного человека без доступа к экзистенциальной информации. Здесь я наверняка сумею понять и осознать значительно больше.

«Когда еще в Аду я сумею найти такие комфортные условия, как сейчас», – внутренне усмехнулся я. А то, что любая жизнь снова приведет меня сюда, я не сомневался.

– Правильное решение, – поддержал меня демон, – лучше, чем здесь, тебе нигде не будет, даже в Раю. Я имею в виду пользу для развития души, – посмотрел он на ангела.

– Господа, у меня такое впечатление, что вы держите меня за дуру и все время смеетесь надо мной, – неожиданно сказала ангел.

Мы с демоном растерянно переглянулись.

– Я не удивляюсь и не обижаюсь, Андрей. Я работаю. С вами, не с демоном. До свидания, я еще приду.

– Мисюсь! – воскликнул демон. – Не уходи!

– Что? – даже искажающие звук стеклянные стенки душевой кабины не смогли скрыть удивления, прозвучавшего в голосе ангела.

– Нет-нет, ничего. Так, вырвалось, – улыбнулся демон. Ангел молча внимательно смотрела на него.

– Госпожа Мисюэль, – прервал я молчание, – а знаете что-нибудь про судьбу той девушки – шахидки?

– Нет, – отвлеклась от созерцания демона ангел.

– А возможно узнать? Мне интересно, все-таки я к ней… ну, вроде как она тут… – я замолчал. – Ну, была. Вот.

– Да, думаю, что смогу что-то выяснить про ее новое воплощение, – кивнула ангел.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Вы лучше про свое воплощение думайте.

Я улыбнулся и развел руками.

– Я благодарна вам, Оринас, за канал, который вы для меня построили. Буду заходить. Обязательно, – и ангел улыбнулась демону.

Кабина опустела. Демон вздохнул.

– Не вздумай, правда, в воплощение свалить. Я тебя и там достану. И мало тебе не покажется, – и демон улыбнулся мне, как обычно, очень неприятно.

– Да хрена мне там делать, – поморщился я. – В воплощении вашем.

– А вот это правильно, – кивнул демон и тоже исчез. Я подобрал мастерок и закопал в углу.

– Блин! – сказал я, обратив внимание, что кабина стояла на том месте, где я спрятал чертов кнут. – Блин, – повторил я, решив, что надо бы проведать Елену. – Идиот, – сказал и принялся откапывать мастерок. – Все-таки туда лучше с оружием. «Закопали бабу, выкопали бабу», – вспомнился любимый анекдот.

15

Елену нашел в том же состоянии.

«Надеюсь, она под наркозом, – подумал я, глядя на объеденное, безголовое, но живое тело. – Медленный процесс, однако».

Очистив дольмен Елены от грязи, я выбрался наружу. Было тихо и пусто, лишь в небе, под низкими облаками барражировали два демона.

«Совсем нет гуляющей публики, – подумал я, вспомнив свое появление здесь. – Все перепуганные по норам сидят. Черт, и не отойдешь без риска заблудиться и не найти свой «Марриотт-Ад» со всеми удобствами».

Но все-таки я прошел до ближайшего поворота, заглянул за угол. Пусто. Мусульман тоже не видно и не слышно. Чиркнул мастерком по стене дольмена. На камне появилась хорошо заметная царапина. Я нарисовал стрелку. Усмехнулся: «Пойду по стрелкам, как в детстве. Как игра называлась? Казаки-разбойники?» – я уже и не помнил.

Всюду в Аду царила тишина и запустение. Ни одной грешной души мне не встретилось в моем маленьком путешествии. Все дольмены были аккуратно заткнуты пробками. Пустых не попалось, либо они тоже были закупорены. И никаких адских существ: ни демонов, ни чертей, ни этих злобных гремлинов. Пусто. Словно Ад замер в предчувствии… чего? Грозы, катастрофы, реформирования? Я задрал голову, в небе по-прежнему две крылатые фигурки выписывали аккуратные круги.

«Не может быть, чтобы весь второй круг Ада ограничивался только этим одним дольменным городком, – подумал я. – Земля большая, и Ад должен соответствовать, по идее». Я поднял руки вверх и громко закричал. Просто так, от удовольствия. Мне было хорошо в этом пустынном городе. Эхо не ответило, демоны в небе тоже никак не прореагировали.

Я потянулся, зевнул и огляделся. По ощущениям я описал круг размером в несколько кварталов, и где-то недалеко должен быть мой дом, назовем его так. Наверное, пора возвращаться. Я мог размотать клубок назад и пройти по своим отметкам, повторив маршрут в обратном направлении, а мог попытаться найти начальные стрелки. Осмотрев стены ближайших дольменов, я нашел свою пометку, только тщательно зачеркнутую, так, что направления, которое она указывала, было не разобрать.

«Блин!» – сказал я и прислушался. Невдалеке что-то явно скреблось. Я побежал на звук.

Девочка лет одиннадцати-двенадцати, одетая в синюю форму а-ля японская школьница, здоровенным кухонным ножом зацарапывала мою стрелку.

Услышав шаги, она обернулась и улыбнулась. Милашка. Кукольное личико, но огромные синяки вокруг глаз и искусанные, змеящиеся губы придавали ее улыбке крайне порочное выражение.

– Суккуб? – спросил я.

– Почему суккуб? – удивилась девочка. – Я льеккьо. Или ты любишь малолеток? – добавила она, скользнув взглядом по моему голому телу.

– Да нет, – пожал я плечами, прикрываясь мастерком, – просто ты похожа на девочек из кино про этих маленьких су… э-э-э… существ, убивающих всех кухонным ножом, сжигающих или еще каким-нибудь способом отправляющих на тот свет. Типа «Дело 38» или «Звонок». А там всегда есть что-то эротическое.

– Нет, я льеккьо, – и девочка вернулась к прерванному занятию.

– Ну, я же говорю: Юленька, – улыбнулся я.

Девочка продолжила молча скрести ножом по стене.

– А зачем ты стираешь мои стрелки? – спросил я.

– Путаю следы, это мое предназначение, – не поворачиваясь, ответила она.

Я стоял и ждал, пока она закончит.

– А кто такая «льекко»?

– Льеккьо, – поправила меня девочка. – Ребенок, убитый в лесу.

– О, жуть какая! – воскликнул я.

Моя стрелка окончательно скрылась под царапинами.

– Ты, наверное, не следы путаешь, а путь путнику, чтобы дорогу не нашел? – решил уточнить я.

– Ну да, – кивнула девчонка, любуясь своей работой. – Я разве не так сказала?

– Не совсем, но я догадался, – и вдруг неожиданно для самого себя предложил: – Мороженого хочешь?

– У тебя есть мороженое? – удивился демон.

– Могу достать, – кивнул я. – Домой проводишь?

– Пошли, – с довольным видом ответил ребенок, засовывая ножик за пояс юбки.

– Не порежешься? – встревожился я.

– Не-а, – беззаботно ответила девочка, протягивая мне руку.

Я взялся за маленькую ладошку.

– Пошли, – улыбнулся я, чувствуя себя то ли волком из «Красной Шапочки», то ли самой Красной Шапочкой.

– Буду называть тебя Юленькой, не возражаешь? А твое льеккьё мне вовек не выговорить. Или у тебя есть другое имя?

– Юленька – нормально, мне нравится, а как меня зовут, тебе все равно не произнести, на «Эйяфьядлай ёкюдль» похоже.

– Да, точно, Юленька лучше. А ты как вулкан не рванешь?

Юленька улыбнулась своей порочной улыбкой:

– Знаешь, мороженым меня еще никто не угощал. Или убить пытались, или бежали. Ну, пытались убежать, – и она радостно засмеялась.

Я остановился.

– У тебя косичка расплелась, давай поправлю.

Пока я заплетал косичку и завязывал бантик, девчонка блаженно жмурилась.

– Где научился? – спросила она.

– Дочка была, не забыл еще.

– А ты прикольный.

– А то! – ухмыльнулся я и принялся вызывать Оринаса.

Через два поворота мы вышли к моему дольмену. У входа стоял, скрестив руки на груди, демон.

– Однако, – сказал он, увидев нас. – А я удивился: ни тебя, ни нашей красавицы, а вызываешь.

Отпустив руку Юленьки, я быстро подошел к демону.

– Господин Оринас, вазочку мороженого для девочки, очень прошу. Заплачу по двойному тарифу.

– А ты вообще знаешь, кого притащил? – хмыкнул демон, вынимая из-под крыла креманку с мороженым.

– Догадываюсь, – буркнул я, принимая вазочку. – А можно еще и ложечку?

– Ты голубой? – разочарованно спросила Юленька, забирая у меня мороженое.

– С чего ты взяла? – удивился я.

– Ну как же, доверительные отношения с высшим демоном. Первое, что приходит в голову.

– Нет, меня тут, конечно, многие имеют, но не в таком смысле, – засмеялся я. – Как мороженое?

– Ореховое с шоколадом. Спасибо, – и девочка помахала Оринасу рукой. Тот наклонил голову.

Я заглянул внутрь дольмена, кабина была на месте.

– У меня есть душевая кабина, можно принять душ, – выложил я еще один козырь.

– Да, не голубой, – кивнула девочка, – вижу, – усмехнулась она, щелкнув пальцем по мастерку. – Спасибо за мороженое, как-нибудь загляну. Как тебя зовут, грешник?

– Андрей. Заходи, всегда буду рад. Я обычно дома. Потянувшись на цыпочках, Юленька поцеловала меня в щеку. Мне показалось, что меня прижгли раскаленным клеймом. Я заорал, уронив мастерок. Девчонка засмеялась, исчезая, а я нырнул в дольмен за демонской мазью.

– Дитя тьмы, блин, – прошептал я, намазывая на щеку остатки мази. – Суки. Все суки.

Снаружи смеялся Оринас. Боль потихоньку уходила.

Демон залез внутрь и сунул мне в нос мастерок, одна его сторона неожиданно оказалась зеркальной.

– Свет мой, зеркальце, скажи, – продекламировал он. Я взглянул. На щеке горело клеймо: сердечко в центре и надпись по кругу: «Андрюша + Юля = любовь».

– Классная татушка, – одобрил демон.

– Это навсегда? – спросил я.

– Нет, – ответил он, – ты сам не навсегда.

– Свести можно? Я заплачу.

– Ты еще за мороженое не заплатил, – усмехнулся Оринас.

«Хоть бороду отращивай», – подумал я и спросил:

– А почему борода здесь не растет?

– Кто бородатым помер, тот с бородой, кто бритый – тот так и остался. Не хватало еще парикмахерские для вас устраивать. И так не Ад, а бардак какой-то. Ангел заходила?

– Никак нет! – выкрикнул я.

– Зайдет, телеграфируй, – сказал демон и исчез.

«Вспомнит про мороженое или прокатит?»

В кабине вспыхнул свет.

«Птичка в аквариуме», – подумал я, подходя ближе, и вежливо поздоровался.

– Здравствуйте, госпожа Мисюэль.

– Что у вас со щекой? – спросила ангел.

– Неудачно упал, поцарапался вот.

– Андрей, вы меня просто пугаете вашими эротическими фантазиями. Поверьте, подобными мыслями вы значительно отягощаете свое положение. Они мешают вам подняться, тянут вниз, словно ядро на ноге заключенного.

– Да не было никаких мыслей, – возмутился я. – Девка эта демоническая, как клеймом прижгла, сссссс…

– Андрей! – перебила меня ангел. – Разве вы не понимаете, что сами дали ей такую возможность? Без вашего согласия она ничего не смогла бы сделать. Теперь под печатью суккуба вам придется еще трудней.

– Значит, все-таки суккуб, – проговорил я. – Вот сучка!

– Андрей! – воскликнула ангел. – Вы меня расстраиваете, что за выражения.

– Извините, Мисюэль, вырвалось. Но правда же сука!

– Андрей, она демон, они все такие. И Оринас этот ваш тоже. Бессмысленно злиться. Впрочем, злиться вообще бессмысленно, – улыбнулась ангел. – Кстати, Оринас не появлялся?

– Только что был, – сказал я, одновременно посылая зов демону. – Вы как-то все время в противофазах появляетесь.

– Я пришла сказать вам, что выяснила про эту мусульманскую девушку. Гюльчатай. Про ее воплощение.

– Да, спасибо большое, – я сделал заинтересованное лицо.

– Она родится в христианской семье, но в мусульманской стране и всю жизнь будет подвергаться всяческим гонениям и преследованиям. Скорее всего, ее убьют. Тяжелая жизнь.

– Ну да, – кивнул я, – иначе ей, конечно, не осознать своих заблуждений. Так сказать, кровью за кровь.

– Можно устроить ваше воплощение рядом с ней. И предоставить возможность спасти ее, – ангел вопросительно посмотрела на меня.

Я не успел вежливо отказаться, как земля с адским грохотом разверзлась. Этот долбаный Еллоу Стоун снова рванул.

Под ногами полыхнуло, дольмен раскололся. Крыша рухнула. Меня спасла телефонная будка с ангелом внутри, застрявшая в щели в полу. Приняв на себя удар каменного потолка, она наполовину ушла под землю.

– Выпусти меня! – крикнула ангел.

Я на карачках под криво лежащей потолочной плитой подполз к кабине. Совсем близко от меня из разлома вырывались языки адского пламени. Температура резко возросла.

– Поздравляем, вы переходите на следующий уровень, – пробормотал я под нос, пытаясь открыть дверь душевой кабины.

– Не могу открыть дверь! Ее зажало в полу, – крикнул я ангелу. Грохот вокруг стоял страшный, город рушился.

«Помпея, блин», – подумал я. Из трещины высунулось щупальце какой-то твари, пошарило вокруг, я замер. Щупальце задело кабину и, резко отдернувшись, исчезло в щели.

– Бли-ин, – прошептал я и крикнул ангелу: – Отвернись, попробую разбить стекло.

Покрытое трещинами стекло стояло мертво и на мои удары не реагировало. Триплекс, однако. Я оглянулся в поисках, чем бы стукнуть. О счастье, прямо под ногой блеснул зеркальной поверхностью мастерок. Схватив его, я замолотил по стеклу кабины. Без толку. Сунув в щель, попробовал разжать двери. Моих сил не хватало, двери не двинулись, вместо этого в кабине включился душ. И судя по вырывавшемуся пару – горячий. Ангел закричала и забилась.

– Оринас! – заорал я изо всей мочи, просовывая мастерок глубже и налегая всем весом на ручку. Дверь чуть дрогнула, и тут пол подо мною провалился, кабина накренилась, я было полетел вниз, но удержался за застрявший в дверях мастерок. Схватившись другой рукой за основание кабины, я висел, болтая ногами. Снизу дымило, сверху из кабины на меня лился кипяток.

– Оринас! Мать твою! – заорал я, пытаясь разглядеть, что там внизу. Тут вверху снова громыхнуло, и мы с кабиной полетели вниз.

Оказалось невысоко. И слава богу, не кабина упала на меня, а я на кабину. Вокруг было дымно, что-то горело, вспыхивали отблески огня, дышалось тяжело. Сверху сыпались мелкие камни. Я вспомнил, что можно вообще не дышать, сразу стало легче. Кабина лежала на боку, ангел в ней на спине. Хорошо хоть душ прекратился.

– Прямо спящая царевна в хрустальном гробу, – улыбнулся я ангелу. Ангел улыбнулась в ответ, но промолчала. Она больше была похожа на мокрую курицу. Перья слиплись, хитон прилип к телу, но сквозь паутину трещин видно было плохо.

Я обошел кабину кругом. Стекло цело, двери по-прежнему плотно закрыты, в щели торчал мастерок. С основания свешивался прицепившийся мой чертов кнут. Полотенце на рукояти сохранилось, хоть и слегка размоталось и промокло.

Нажав на мастерок, я попробовал открыть двери. Не получилось.

– Придется ждать Оринаса, – сказал я. – Дверь не открывается.

Ангел кивнула.

– Вот в мышеловку попала, – покачала она головой.

За моей спиной что-то угрожающе завыло. Я быстро отцепил и размотал кнут. Рукоятка жглась сквозь мокрое полотенце, но терпеть было можно. Выдернул мастерок, перехватил его левой рукой как кинжал. Отблески адского пламени отражались на его зеркальной поверхности.

Вой повторился, но уже ближе. Я размахнулся и хлестнул наугад. Кнут щелкнул, в дыму обиженно взвизгнуло, послышался торопливый топот. Тварь убегала.

Тут наверху что-то обвалилось, и огромный камень с полстены рухнул на кабину. Испуганно закричав, я отскочил. Кабина выдержала.

– Оринас! – в очередной раз и мысленно, и вслух заорал я.

Наконец демон появился. Крылом небрежно смахнул бульник, резанул когтем по стеклу, брызнули искры, словно из-под болгарки. Вскрыв кабину, бережно вынул ангела, взял ее на руки, провел когтистой лапой по лицу и волосам.

– Господи, Мисюсь, девочка моя, ангел мой, как же так ты попала, – прошептал он.

Я чуть не сел. Сел демон, на кабину.

– Оринас, почему меня не выносит отсюда? – закашлялась ангел. Она неярко светилась.

– Слои сместились. Связь с вашими прервалась. Вообще непонятно, что происходит. У нас чрезвычайное положение. Полная мобилизация всех Адских сил. Консервация грешников. Я еле к тебе вырвался.

– Что же делать? – спросила Мисюэль.

– Что значит консервация грешников? – спросил я.

– Не знаю пока, – ответил ангелу демон. Мой вопрос он проигнорировал.

– Попробовать поднять тебя повыше чисто физически, а там оно, может, само сработает? – задумчиво произнес он.

– Мне дышать тяжело, – пожаловалась ангел.

– Конечно, тяжело, без поддержки-то, – кивнул демон. – Здесь среда для тебя крайне агрессивная. Выбираться надо, только как – непонятно.

Он оглядел меня, словно первый раз увидел.

– Так это ты у черта кнут спер? – оценил демон мое вооружение. Покачал головой, хмыкнул, потом спросил: – Самолетом управлять можешь?

– Нет, конечно, – я был удивлен вопросом.

– Что, и в игры никогда не играл?

Я пожал плечами.

– Да практически нет. Всегда считал пустым времяпрепровождением.

– Придется научиться, – сказал демон. – Это не сложнее, чем тачку водить. У тебя точно получится.

Я, вытаращившись, смотрел на него.

– Девушку нашу надо будет отвезти. Она сама не сможет.

– Куда отвезти? – у меня отпала челюсть.

– На седьмое небо. Сам сообразить не можешь?

– В ресторан, что ли?

Демон вздохнул.

– В Рай, идиот. Ресторан закрыт сто лет.

– А меня туда пустят? – удивился я.

– Нет, конечно, – усмехнулся демон. – Но тебе туда и не надо. Подлетишь поближе, она исчезнет, значит, задание выполнено, и можно возвращаться.

– Куда?

– Сюда блин! Куда еще? Или ты думаешь, при виде тебя Святой Петр за ключи схватится? Ворота открывать побежит? Скорее, старика удар хватит.

– Оринас, вы думаете, это хорошая идея? – слабым голосом спросила ангел.

– Я думаю, это единственный шанс тебе остаться живой. В этом бардаке.

– Большой риск, – сказала ангел.

– Если доставкой попробую заняться я, риск будет больше. А у этого придурка может получиться. Он же не понимает ни х… ничего.

Демон посмотрел на меня.

– Сейчас я из этого джакузи сделаю самолет, – он кивнул на кабину. – Ты сядешь за штурвал, Мисюсь рядом. Твоя задача – лететь все время вверх, ни на что не обращая внимания. Только вверх. В определенный момент она исчезнет. Все. Есть причина, по которой она сама лететь не может, я тоже не могу. Ты как существо промежуточное – можешь. Все понятно?

– А потом что? Когда она исчезнет, что мне делать?

– Ничего, потом сработает автоматика. Вернешься сюда. Наверное, – усмехнулся демон. – Не знаю я точно, что будет, но иначе она точно умрет здесь, и быстро. А этого, как ты понимаешь, я тебе не прощу, – и демон улыбнулся, хищно.

– А разве ангел может умереть? Разве они не бессмертны? – спросил я.

– Иногда обстоятельства складываются так, что умереть может кто угодно, – вздохнул демон.

Продолжая держать ангела на руках, он поднялся, и кабина начала трансформироваться. В общем, она даже сильно и не изменилась. Как была стеклянной, так и осталась. Только исчезли трещины, стекло стало прозрачным и выгнулось колпаком, внутри появились два кресла и панель управления с джойстиком.

– Готово, – сказал демон. Он откинул колпак и аккуратно усадил ангела в кресло и оглянулся на меня.

– Полезай.

– А это куда? – я приподнял кнут и мастерок.

– С собой забери, вдруг понадобятся, – кивнул демон.

– А крылья? Крыльев нет, – заметил я.

– Не нужны, – отрезал Оринас. – Здесь антигравитация работает.

– А высотный костюм мне не понадобится?

– Нет. Полезай быстрее.

– А парашют? – спросил я, усаживаясь в кресло пилота.

– Золотой, – усмехнулся демон. – Управление простое – джойстиком. На себя – вверх, от себя – вниз. Влево, вправо. Две педали – газ, тормоз. Передачи переключать не надо. Вот кнопка старта. Все.

– А это что? – показал я на кнопку на конце джойстика.

– Вооружение, вдруг пострелять придется.

– О, черт! А в кого стрелять? – удивленно спросил я.

– В любого, кто не понравится. Надеюсь, не понадобится, – серьезно ответил демон.

– А чем стреляет?

– Энергетический луч, бластер по-вашему.

– Мощность?

– Лети, козел! Хватит тебе мощности! – взорвался демон. – Ой, Мисюсь, – наклонился он к ангелу, – доберешься, постарайся прислать весточку. Волнуюсь очень.

Ангел сжала его руку. Демон коснулся губами ее волос. Кивнул мне.

– Все. Стартуй. Все время вверх. Давай, грешник!

16

Демон шагнул в сторону, прозрачный колпак накрыл кабину. Я нажал на кнопку и потянул джойстик на себя.

Не зацепив, прошел пролом между слоями Ада.

Помпейный городишко встретил меня разрушениями, дымом, огнем и потоками проливного дождя. Но падающих котлов я не заметил. И ни грешников, ни демонов среди горящих развалин не увидел. Впрочем, дворников на стекле не было, видимость под дождем ни к черту, может, кто и метался внизу среди взрывов и пожаров.

Вспомнил про Елену, покосившись на ангела, спросил:

– Что это? Армагеддон в Аду?

– Не знаю. Никогда такого не было. Ад всегда был стабилен. Может, на Земле что-то происходит? Катастрофа вселенского масштаба и сюда докатилась? Связи нет, спросить не у кого, – задумчиво ответила она.

Зону дождя мы прошли быстро и оказались в сплошной облачности. Серый туман струился за стеклом. Приборов на панели не было никаких. Только возбужденным членом торчал джойстик. Я жал на газ и тянул ручку на себя.

– Ни черта не видно, и приборов никаких, даже спидометра нет, – пожаловался я и спросил: – Хрустального свода над Землей нет? Не врежемся во что-нибудь?

– Раньше не было, – обнадежила меня ангел.

– А что такое «консервация грешников», про которую говорил демон? – вспомнил я взволновавшую меня фразу.

– Не знаю, – как-то сонно ответила ангел.

Я внимательно посмотрел на нее.

– Мисюэль, вы хорошо себя чувствуете?

– Не очень.

Я вдавил педаль газа в пол.

«Интересно, а какая скорость у этого корыта? И в чем она измеряется? Ясно, что не в километрах».

За стеклом по-прежнему клубились облака. Вернее, ничего там не клубилось, просто ровный серый цвет.

Я был разочарован полетом. Ни тебе звездных войн, ни огнедышащих драконов, ни кусачих птеродактилей. Большой палец замер на гашетке, но стрелять было некуда.

«Хоть бы приемник поставил, музычку бы послушали, козел», – подумал я про демона и посмотрел на ангела. Мисюэль чуть светилась. Сидела с закрытыми глазами, откинувшись в кресле. Дышала ровно, казалось, что спала. Хитон высох, и при каждом вдохе тонкая ткань натягивалась на груди, обрисовывая безупречные формы.

«Понимаю демона, – подумал я, – тоже бы влюбился». Почувствовав, как ожил мой собственный джойстик, отвернулся.

«Интересно, как она надевает хитон? В нем есть дырки для крыльев? А как сидит в кресле? Крылья, по идее, мешать должны. Или спинка кресла соответствующая?» – я постарался отвлечься от мыслей об ангельской груди.

«А вообще, мы хоть движемся?» – вглядываясь в серый цвет, подумал я. Никакого движения или хотя бы вибрации не ощущалось.

– Мы летим? – спросил я.

– Да, – не открывая глаз, ответила ангел.

– Долго еще?

Мисюэль не ответила.

«Хоть бы часы были», – своему внутреннему чувству времени я давно уже не доверял.

– Почему вы думаете, что Оринас в меня влюбился? – спросила ангел.

«Черт!» – подумал я.

– Потому, что в вас невозможно не влюбиться. Вы ангел. Ангел промолчала.

Я коснулся своей щеки, дотронулся до клейма суккуба.

«Чем мне еще аукнется эта шутка?»

В лицо ударил яркий свет, мы вырвались из облаков. Солнце било в глаза прямо по курсу. Ослепленный, я повернул голову, ангела рядом не было. Взглянул вверх, мне показалось, что над солнечным диском на мгновение мелькнули стены и башни города.

– Над небом голубым есть город золотой, – сквозь зубы проговорил я. – Ну а теперь что?

Посмотрел вниз: белая пелена облаков даже не угадывалась. Все вокруг тонуло в голубом сиянии. Вдруг резко стало жарко. Корпус моей виманы начал дымиться.

«Пипец, Икар!» – смекнул я, бросая самолет в пике. По стеклу кабины побежали ручейки огня, как в фильмах про приземляющиеся космические корабли.

– Пипец! – сказал я вслух. Движение по-прежнему не ощущалось. Я оглянулся. За мной тянулся шлейф дыма.

«Интересное 3D-кино. Гастелло, однако», – успел подумать я, и тут сорвало колпак. Меня выбросило из небесной лодки. Чем-то больно ударило по лицу, обожгло шею. Схватившись рукой, я почувствовал кнут, захлестнувшийся вокруг шеи.

«Лучше бы парашют, – мелькнула мысль, – точно был бы золотой». Я крутился в небе, в ушах бешено свистел ветер, внизу черной чертой падал мой «Фантом». «В небе голубом и чистом». – Бля!

«И не пострелял!» – с обидой подумал я. Вспомнив фильмы про парашютистов, раскинул руки и ноги. Крутить перестало. За спиной бился на ветру кнут, горячая петелька вокруг шеи затягивалась все туже. Я хрипло рассмеялся: быть задушенным чертовым кнутом в свободном полете в двух шагах от Рая – действительно смешно. Потом, вспомнив, что я уже давно мертвый, рассмеялся снова.

«Ну, и что теперь? Расчлененка? Размажет по асфальту? Сгорю в атмосфере? Даже интересно».

Я немного расслабился.

«А вдруг я умею летать? Как супермен?» – я вытянул вперед руку со сжатым кулаком.

– Лечу! – крикнул я. Однако по всем ощущениям летел точно вниз, а никак не вперед. Облаков все не было.

Шея от раскаленного кнута болела нестерпимо. Полотенце с рукоятки улетело в небо.

«Может, выкинуть этот чертов кнут на хрен? – подумал я. – Хрена терпеть последние минуты». Потом снова вспомнил, что не умру.

Внизу по-прежнему голубело небо, и никаких признаков облачности. Потом в центре я начал различать точку.

«Что-то летит? Самолет? Дракон? Птеродактиль?»

Я с интересом вглядывался вниз. Небо превратилось в море, точка – в остров. Над островом висело темное облачко.

«Облако висит над вулканом, а я должен попасть точно в кратер. Иначе какой же это Ад», – решил я.

Но упал я все-таки в воду. Я постарался войти головой вперед, максимально уменьшив площадь удара, но все равно – мозги мне вышибло напрочь. Пришел в себя в темноте на дне. Где-то далеко наверху плескалось солнце. Я поплыл вверх, вода кипела вокруг кнута. Вынырнул недалеко от острова. Действительно, на острове была гора, и над вершиной курился дымок. Вулкан.

Волны сами вынесли меня на берег. Скинув с шеи раскаленный кнут, я повалился на белоснежный песок пляжа.

Блаженство! Из Ада в Рай. «Жуй кокосы, ешь бананы, Чунга-Чанга!» Спасибо демону.

Красное солнце сквозь закрытые веки, брызги волн, разбивающихся о камни на берегу, прохладный ветерок, щекочущий обнаженное тело, крики чаек, заглушающие шепот прибоя, хруст песка под легкими шагами. Вру, чаек не было.

Я открыл глаза и повернулся на живот. Маленькая шоколадная девочка в тростниковой юбочке наклонилась, чтобы подобрать мой кнут.

– Брось, он горячий, – улыбнулся я ей.

– Ничего, нормально, – по-русски ответила негритоска, выпрямляясь и щелкая кнутом. На меня глянули улыбающиеся, порочные глаза суккуба.

– Твою мать, – прошептал я. – Юленька? – я приподнялся на локтях.

– Помнишь? – девчонка сделала шаг и взмахнула кнутом. Я пожалел о потерянном в небе мастерке.

– У тебя очень запоминающиеся поцелуи, – я пальцем ткнул себе в щеку.

– Это потому, что я тебя полюбила, грешник, и мороженое было вкусным. Спасибо.

Девчонка закинула кнут на плечо и, чуть прищурившись, смотрела на меня с открытой улыбкой. Несмотря на негритянскую внешность, она вдруг сделалась похожей на подпаска Виталия с картины известного советского художника, мастера социалистического реализма А. Пластова.

– Ну? – спросил я, не очень представляя себе намерения суккуба. Но ничего хорошего, естественно, не ожидал.

– Баранки гну, – усмехнулась пастушка, подходя ближе. Она поставила свою коричневую ножку с розовой подошвой мне на плечо. Растительная юбчонка беззастенчиво задралась.

«А девчонка без юбчонки даже лучше, чем была», – вспомнилось мне, и сразу же следом: «черные сиськи, белые пятки». Сисек у демонессы не было. Никаких.

Я сел, шоколадная ступня соскользнула с плеча. Минуту-другую мы играли в гляделки. Потом Юленька, сняв с плеча кнут, протянула его мне рукояткой вперед.

– Хочешь, побей плохую девчонку.

– Совсем не хочу, – я даже спрятал руки за спину.

– Неправда, ты любишь сечь девочек ремнем, я читала твои тексты.

Я аж задохнулся от возмущения.

– Все не так было. Там от необходимости, и никакого удовольствия, герой страдал.

– Это ты редактору будешь рассказывать, кто там у тебя страдал, – засмеялась суккуб, прыгая мне на колени и закидывая кнут мне за шею.

– Э-э-э, – запротестовал я.

Демоница кнутом притянула мою голову к себе.

– Давай поцелуемся, грешник.

Я попытался отвернуться. Шею жгло безбожно.

– Какой редактор, – сказал я в сторону, – я же мертвый. Все редакторы там остались.

– А хочешь, я стану твоим редактором? Тиснем твою вещицу в «Адских Ведомостях»? Или ты думаешь, нет таких? Есть, даже рубрика есть: «Нам пишут грешники» в отделе юмора, – шепнула она мне в ухо, всем телом прижимаясь ко мне. – Ну, обними же меня! Обними свою девочку!

Она бросила кнут, тот, скользнув по спине, упал на песок и обжег мне голую задницу. Словно тисками схватила руками мою голову и повернула к себе. Плотоядно улыбнувшись, впилась губами мне в рот. Я вскрикнул и попытался вырваться. Куда там… Поцелуй был долгим, я начал задыхаться, она ухитрилась щекой зажать мне нос.

– Тебе же не надо дышать, грешник. Это все иллюзия, – прошептала она, на секунду оторвавшись от меня.

Я судорожно втянул воздух и попытался отползти от жарящего задницу кнута. Суккуб погладила меня по затылку, нежно поцеловала в щеку. От нее очень приятно пахло. Я зажмурился.

– Феромоны, под тебя подбирала, – услышал я шепот. – Я же волшебница, тебе будет хорошо, грешник.

– А ты не можешь выглядеть чуть постарше? – открыл я глаза.

– Боишься ответственности? Не бойся, здесь ты свободен. В Аду статей нет. Ну хорошо, чуть постарше, как ты просишь, – и девчонка тряхнула кудрявой головой. Волосы удлинились и посветлели, глаза из черных сделались зелеными, и их прорезали вертикальные кошачьи зрачки, такие же кошачьи треугольные ушки выглянули между прядей светлых волос, кожа из шоколадной сделалась золотистой, тропическая юбочка исчезла вовсе.

– Хочешь, я отращу себе хвостик, как у японских анимашек, или лучше остаться юной человеческой самкой?

– А еще постарше? – попросил я, отводя взгляд от ее груди.

– Да запросто! – засмеялась суккуб.

У меня на коленях сидела седая старуха с морщинистой кожей, двумя тряпочками вместо грудей и слюнявым, беззубым ртом и гладила меня по щеке. Пахло от старухи соответственно, сразу вспомнилось неврологическое отделение районной больницы.

– Хочешь, я всегда буду такой, грешник?

Меня передернуло.

– А мне казалось, ты более традиционных взглядов, – послышался знакомый голос. – Вот уж воистину, чужая душа потемки. Даже для демона.

Я оглянулся. По пляжу широкими шагами к нам подходил Оринас.

– Девушку отвез? Рассказывай, – остановился он рядом. Негритяночка как ни в чем не бывало соскочила с моих колен, с невинным видом поправила юбочку.

– Отвез, господин Оринас, в лучшем виде. Как вышли к солнцу, так она и исчезла. А коры… корабль ваш загорелся, я в воду упал, вот выплыл сюда, а тут она, – я кивнул на суккуба, – пристает.

– Пристает, значит, понравился. Вон, для тебя целый остров выстроила. Еле нашел, – он подмигнул суккубу и продолжил: – Девушка наша проявится, дашь знать.

– Проводите операцию против Света, господин Оринас? – спросила девчонка.

– Нет, против одного конкретного ангела, – демон зевнул. – Кстати, Келли, ты сильно тут все не блокируй. Пусть наш ангелочек будет иметь возможность приземлиться. Не волнуйся, с руководством согласовано.

– Мир теряет стабильность, а вы какой-то фигней занимаетесь, – пожала плечами суккуб.

– То, чем занимаешься ты, тоже фигней можно назвать, – возразил демон.

– Мне по статусу положено, я суккуб, – сказала суккуб.

– Ладно, суккуб, парня досуха не выпивай, мне он нужен. Живым, – и демон заржал.

Девчонка тоже хихикнула.

– Хорошо, растяну удовольствие на подольше. Потом-то отдашь? – спросила она.

– Потом отдам, – кивнул ей демон и уронил на песок бутылку коньяка. – Это тебе, – сказал он мне. – Понадобится.

Демон расправил крылья, взмахнул, взлетел. Я проводил его взглядом, повернулся к суккубу.

– Так тебя зовут Келли? А чего голову морочила?

– Нет, меня зовут не Келли, просто никто не хочет язык ломать, вот и придумали кличку.

– Ок, оставайся Юленькой. А почему ребенок? Взрослой телкой не можешь стать?

– Могу, но не хочу, мне так больше нравится.

Я пожал плечами.

– Я же могу не согласиться. Ну, кнутом отлупишь, все равно не стану.

– Не сможешь, я суккуб. Я кем хочешь могу обернуться, хоть козой. Миленькой такой козочкой, беленькой и пушистой, с едва проклюнувшимися рожками и чудным хвостиком. И ты захочешь, никуда не денешься. Будешь страдать, мучиться, кусать кулаки и локти, даже попробуешь убить. Себя, меня, но будешь гоняться за мной по всему острову, чтобы трахнуть. И кнут тебе не понадобится, хватит пряника, грешник. Базовый инстинкт. А для тебя он базовый-базовый. Вон, в аду бабу нашел, даже двух, и еще на ангела заглядываешься, что вообще за пределом…

– А тебе зачем так? Можно же без извращенства.

– Нет, нельзя. Без извращенства будет просто Рай, а здесь все же Ад, хоть и в облегченном варианте. Чувство вины. В нем все дело. Стимуляция чувства вины позволяет грешнику осознать греховность своих поступков. Мы же все тут работаем исключительно на ваше исправление, а вовсе не для своего удовольствия, – вздохнула девочка.

– Но у меня нет стремления к детям, при чем тут греховность поступков? Я никогда ничего подобного не делал и не хотел.

– А это неважно, ты делал и хотел чего-то другого греховного. Какая разница. Даже еще лучше. Тебе ведь придется не жене изменить, придется изменить своим человеческим принципам. Чувство вины будет глубже и сильнее, и оно поможет тебе понять и отказаться от нарушения других принципов, которые ты сейчас и за принципы не особо считаешь.

– Каких это?

– «Не укради», например, или даже «не убий».

– И как же это подействует? – искренне удивился я.

– Очень просто. Сейчас у тебя не будет возможности выбирать, что делать, ты просто пойдешь ко мне. Но память о нарушении принципа и чувство вины останутся в твоем подсознании, с которым ты воплотишься снова. И когда ты получишь возможность выбора, то выбор сделаешь правильный, в пользу принципа.

– Да пошла ты!

– Уже пошла, – улыбнулась девчонка, роняя юбочку и грациозно переступая через нее.

– А почему, например, не гомосексуализм? – в отчаянии воскликнул я.

– А для тебя это не базовый инстинкт. Тебе пофиг. Был бы латентным гомиком, сейчас бы перед тобой гурьба пастушков сверкала голыми попками.

Я сделал шаг назад, наступил на долбаный кнут, заорал, чуть не упав, но удержался на ногах и спросил:

– Но ты же можешь к козе, почему не можешь к мужику?

– Ну, с козой я чуть сгустила краски. А потом она все же коза, а не козел, – засмеялась суккуб, делая еще шаг ко мне. – Ну, не бойся, я же вижу, что нравлюсь тебе, грешник.

– А если бы я был нормальным гомиком, не латентным?

– Тогда бы с тобой работал инкуб, детка, – протягивая руки ко мне, улыбнулась суккуб.

– Нет! – истошно заорал я, хватая кнут. Я даже не почувствовал раскаленной рукоятки.

– Да! – крикнула демоница.

Я размахнулся и хлестнул. Кровавый рубец перечеркнул худенькую фигурку. Девочка закричала и упала. Грубо выматерившись, я бросил кнут.

– Как больно, – прошептала она, глядя на меня полными слез глазами.

Я обессиленно опустился на песок.

– Не могу бить детей, – беспомощно сказал я, – даже если понимаю, что это жуткая тварь.

– Ты хороший, – девочка погладила меня по руке. – Я люблю тебя.

– Давай ты все же будешь постарше. И белой. Я не расист, но если Юленька, то пусть будет Юленька, – сдался я.

17

Передо мной лежала Юленька, и она не была голой, на ней были шорты и майка. Там, куда пришелся удар кнута, майка пропиталась кровью. Одна косичка расплелась, белая капроновая ленточка валялась на песке.

Я потянулся к бутылке коньяка.

Юленька села и занялась косичкой. На меня она не смотрела. Я с удивлением оглянулся вокруг. За моим правым плечом стояла ангел. Я быстро сунул коньяк поглубже в песок. Ангел молчала. Я подобрал брошенную суккубом юбочку, встал и обернул ее вокруг бедер. Она оказалась почти впору. Двадцать девятый размер джинсов я носил всю жизнь, до смерти. Передвинул юбку так, чтобы прореха оказалась сбоку. Поклонился ангелу.

– Здравствуйте, госпожа Мисюэль, – поздоровался я. – У вас все в порядке? Добрались без осложнений?

– Он меня бил, – девчонка ткнула пальцем в кровь на майке.

– Я защищался, она хотела меня совратить, – стал оправдываться я.

Ангел тяжело вздохнула.

– Я предупреждала вас, Андрей, что под печатью суккуба вам станет труднее. Но у вас еще есть шансы, если откажетесь от всего этого, – ангел обвела рукой остров, – и вернетесь на первый круг. Ад сейчас стабилизировался, если хотите, я подпишу ходатайство о переводе.

– Это в котел, что ли? – мрачно спросил я.

– Котел для вас много лучше этого кажущегося благополучия. Здесь не курорт, здесь Ад, и достаточно глубокая его часть.

Я посмотрел на суккуба. Девчонка бросила косичку и встала.

– Вы говорили, что возможен выход в инкарнацию? – я перевел взгляд на ангела.

– Возможен, – кивнула она, – но только с первого круга.

– Не пудри грешнику мозги. Ты просто хочешь засадить его обратно в котел, – глядя исподлобья на ангела, проговорила Юленька.

– Вы же понимаете, Андрей, мир устроен так, что справедливого наказания избежать нельзя. И все подобные попытки только ужесточат окончательный результат. Я ангел, я желаю вам добра и понимаю, в какую пропасть вы сейчас легко можете соскользнуть, – ангел смотрела на меня с грустной улыбкой. – Вы неплохой человек, у вас добрая душа. Отработаете ошибки и в воплощении реализуетесь в творческой и счастливой жизни.

– Не ври! – топнула ногой Юленька. – Ни в какой инкарнации он не получит того, что может получить здесь. Я могу реализовать все его мечты и фантазии. Какая на хрен реальность? Здесь реальность.

– Не верьте ей, она просто хочет вас съесть. Суккуб, она больше ничего и не умеет, только души человеческие высасывать.

– Как вампир, что ли? – спросил я.

– Хуже. Вампир жизненную энергию пьет, а эта творческую.

Я вопросительно посмотрел на девочку.

– Ну понятно, что к эротике надо относиться творчески. Иначе скучно, – ковырнула она ножкой песочек. – На чистой физиологии далеко не уедешь.

– Секс с ней опустошит вашу душу, Андрей. Вы просто потеряете всякую способность к творчеству. Яичницу сами не поджарите, будет только пиво и телевизор.

– Не верь ей, – Юленька подошла ко мне и взяла за руку. – Плевать ей на тебя. Ей лишь бы еще одну овцу в стадо вернуть и карьеру сделать. А я в такие выси смогу тебя вывести, десять жизней стоит. Ни одна земная баба такого не сможет.

– Это не выси, это бездна, Андрей. Распад души. Вам действительно после нее женщины покажутся пресными. Будете по жизни метаться, суккуба искать. Ужасная судьба.

– Отвали, муха, он мой, лети себе на хер, – суккуб шагнула к ангелу.

– Как вы со мной разговариваете? Я буду жаловаться вашему начальству, – Мисюэль впервые за разговор посмотрела на Юленьку.

– Жалуйся, треска снулая, ты только жаловаться и можешь, докладные по начальству писать. А я вот сейчас тебя по жопе вытяну, хоть обжалуйся потом, – подбирая кнут, с угрозой сказала Юленька.

Ангел побледнела, потом покраснела, потом перестала светиться, потом вдруг ярко вспыхнула, сцепила ладони и, вывернув их, вытянула руки вперед.

– Девочки! Девочки! Вы с ума сошли? Не ссорьтесь, пожалуйста! – испуганно закричал я.

– Отойдите, Андрей, – сквозь зубы процедила ангел, поворачиваясь к Юленьке. На сцепленных ладонях ангела плясал огненный шар.

– Оринас! – заорал я. – Давай сюда, они сейчас подерутся!

Демон в ту же секунду возник между девушками. И получил от обеих: файербол в спину и кнутом по роже.

– О, блин! – крякнул он. – Девки! Вы с ума сошли!

Ангел опустила руки. Оринас повернулся к ней, обнял за плечи.

– Мисюсь, ну что ты как маленькая. Пойдем пройдемся, суккуб плохая девочка, чего ты с ней связалась? – и, показав из-за крыла Юленьке кулак, повел ангела вдоль по пляжу. Мне показалось, что Мисюэль плакала.

Я посмотрел на суккуба. Та бросила кнут, пожала плечами. Я побежал ловить улетевший бантик.

Зажав в пальцах бьющуюся на ветру ленточку, вернулся к Юленьке. Девчонка стояла, склонив к плечу голову, и улыбалась мне самой развратной улыбкой, какую только можно вообразить. Я покачал головой, посмотрел на Оринаса, он стоял вдалеке у самой кромки воды, крылья его были подняты, и ангела за ним было не видно.

Вспомнив «Империю чувств», накинул ленточку девчонке на шею и потянул за концы, затягивая петлю.

– Ну, малышка, давай, исполняй мои фантазии и мечты, – шепнул я, целуя суккуба.

Одежда на девочке пропала, след от кнута продолжал кровоточить.

– Что ж ты не дала мне тебя раздеть? – спросил я, касаясь губами поврежденной кожи.

– У тебя еще представится такая возможность, – улыбнулась Юленька, обнимая меня.

– Ты хочешь, чтобы я снял с тебя кожу? – бросив ленточку, я провел пальцами по хрупкому позвоночнику.

– Ты пугаешь меня, грешник, – сдергивая с меня пучок травы, засмеялась суккуб. – Кто из нас демон, я или ты?

Подхватив ее на руки, я повалился на песок.

И моя жизнь в Аду покатилась по наклонной.

Времени суток не было, постоянный полдень. Солнце не заходило и жарило страшно. Иногда мы забирались в воду, но с пляжа не уходили. У меня хрустел на зубах песок, который я слизывал с соленого тела Юленьки. Мы пили коньяк, и Юленька очень смешно морщилась при каждом глотке. Бутылка не кончалась.

Несколько раз я видел Оринаса, он в позе Мефистофеля Антакольского сидел на камне спиной к морю и смотрел на нас. Иногда он отворачивался, иногда даже закрывался черным перепончатым крылом. И пил наш коньяк.

Пару раз появлялась ангел. Я пытался с ней поздороваться, но быстро отвлекался, и ее ответы не фиксировались в моем сознании. С удивлением запомнил только выражение ужаса в ее глазах. Оба раза ее куда-то уводил Оринас.

Однажды вместе с Оринасом появился Нисрок. Оринас что-то ему говорил, указывая на нас. Мы с Юленькой только что в очередной раз хватили коньячку, и я, сделав изысканный жест, попросил господ демонов не смущать девушку и удалиться, а Юленька только заливисто хохотала, чем сильно мешала мне целовать ее.

Она перестала быть белой и, загорев под адским солнцем, снова превратилась в негритянскую девочку, я тоже приобрел темно-шоколадный цвет и представлял себя индийским йогом, адептом тантрического учения, дающим уроки способной ученице.

На мой вопрос: «Откуда в Аду взялось это незаходящее Солнце?» Юленька ответила, что это вовсе не Солнце, а раскаленное, радиоактивное ядро Земли. Но под ним тоже отлично загорается.

Однажды мы вылезли из моря, и я уже отвинчивал крышку с бутылки, когда Юлька, упав на песок, сказала:

– Все, хватит. Или я сдохну, как та крыса, что умерла от непрерывной стимуляции центра наслаждения в мозгу.

Сделав глоток, я кивнул.

– Был бы живой, сто раз уже сдох бы, – и протянул бутылку. – Будешь?

Юленька отрицательно помотала головой.

– Не хочу, – и, помолчав, вдруг попросила: – Слушай, а принеси мне кокосовый орех.

Я удивился и посмотрел на пальмы.

– Это туда лезть надо?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Посмотри, может, под деревом валяются. Они же должны падать, когда созреют.

– Ты чего, не знаешь, что тут у тебя на острове происходит, как орехи растут?

– Нет. Я демон, мне эти пальмы и орехи на фиг не нужны.

– А сейчас чего вдруг понадобились?

– Кокосового молока хочу попробовать. И женщиной себя почувствовать.

– Юль, ты чего? Женщиной еще себя не почувствовала? После всего, что мы вытворяли? Ну ты даешь! – я даже сел.

– Дурак, – сказала она. – Это все эротика, приятно, конечно, но почти работа, я же суккуб. А я хочу психологически почувствовать.

– А замуж ты не хочешь? – спросил я, вставая.

– Нет, замуж не хочу. Я еще маленькая. – Суккуб с невинным видом наматывала прядку волос на пальчик. – Принесешь?

– Принесу, – хмыкнул я, направляясь к пальмам.

– И листик сорви, я нос заклею, а то обгорел на солнце. Тут я заржал в голос.

Орехов под пальмами не оказалось. Никаких, ни свежих, ни старых или гнилых. Я посмотрел вверх по стволу. Там под листьями темнела коричневая гроздь. Высоко.

– Слушай, а ты уверена, что орехи на пальме настоящие, а не муляжи? – проорал я.

– Настоящие! – крикнула в ответ суккуб.

– У вас тут в Аду чего хочешь может быть, – пробурчал я под нос.

В кино я, конечно, видел, как туземцы лазают по пальмам за орехами. Выругавшись, я обхватил ствол руками и уперся в пальму ногой на уровне груди. Крякнув, оторвал от земли другую ногу, упершись ею чуть выше первой. Удержался. Перебрал руками, подтянул ноги. Кряхтя, пополз по стволу. Конечно, не как в кино, но полз же! Упасть я не боялся, понимал, что не умру. С середины, естественно, сорвался. Блин! Не умер, но больно было очень.

– Сейчас, Юль, отдышусь и полезу снова. Я понял, как надо, – сказал я девчонке, сидевшей на мне верхом и притворявшейся, что делает мне массаж сердца и искусственное дыхание.

– Не надо. Я уже почувствовала себя женщиной. Поняла, что если мужчину попросить сделать простую вещь и полную ерунду, то, делая простое, он обязательно постарается сломать себе шею и до ерунды дело просто не дойдет. А если бы я попросила только листочек, ты бы справился?

– По-моему, ты все врешь, ты уже была замужем, – прокашлял я. Потом я сел и сгреб девчонку в объятия. – Слушай, ты, дьяволица-отроковица, знаешь, у меня нет и намека на чувство вины за попранные принципы. Это сильно удлинит мой срок? Я могу рассчитывать на пожизненное? Или посмертненное?

– Это плохо, что нет чувства вины, – Юленька наморщила лобик. – Тогда мне, наверное, придется попробовать козой.

Она вскочила и на четвереньках запрыгала по пляжу. Хромая и давясь от смеха, я бросился за ней.

Вдруг Юленька вскрикнула и завалилась на бок.

– Что случилось? – испуганно спросил я, падая рядом.

– Да вот, на дрянь какую-то наступила, ногу поранила, – девочка разглядывала так и оставшуюся розовой подошву. На маленькой пяточке медленно набухала темная капля крови. – На ракушку, наверное, наступила. Чистишь, чистишь эти пляжи, и вечно какое-нибудь дерьмо попадется, – недовольно сказала она.

– Да наверняка осколок раковины, битому стеклу или гвоздям здесь вроде взяться неоткуда, – заметил я, слизывая кровь. – Ой, а почему кровь сладкая, у тебя что, диабет?

– Какой на фиг диабет? – возмутилась Юленька. – Ты че, вообще?

Подождав, я слизнул следующую каплю.

– Нет, не сладкая. Показалось. Это ты у меня сладкая, – улыбнулся я.

– Слушай, грешник, с тобой действительно становится страшно, – и, целуя все части моего тела, попавшие ей по дороге, девчонка взобралась на меня. – Вот, отнеси меня за тот мыс, кажется, в соседней бухте происходит что-то интересное. Сама идти не могу, видишь, ножка болит, – жалобно добавила она.

Я покорно поднялся, устроил девочку поудобнее у себя на плечах.

– Ну, – спросил я, – теперь точно чувствуешь себя настоящей женщиной? Сидя на моей шее?

– А то! – закричала Юленька. – Вперед! Скачи, мой верный Росинант! Нас ждут доблесть, подвиги и слава! А наградой тебе стану я – Прекрасная Дама!