Читать онлайн Повод для оптимизма? Прощалки бесплатно

© В.Познер, 2022

© ООО Издательство АСТ, 2022

От автора

Это странная книга. Можно даже сказать, что это вообще не книга. У нее нет ни начала, ни конца. Нет ни завязки, ни развязки. Наконец, нет сюжета. Но то, что вы держите сейчас в руках, очень похоже на книгу, ведь так?

Попробую объяснить вам, что именно вы держите в руках.

В самом начале 90-х знаменитый американский телеведущий, человек, создавший жанр ток-шоу, Фил Донахью пригласил меня в Нью-Йорк, чтобы вместе с ним делать программу с чрезвычайно оригинальным названием POZNER & DONAHUE («ПОЗНЕР и ДОНАХЬЮ»). Когда я спросил Фила, почему «Познер и Донахью», а не «Донахью и Познер», ведь он намного более известен американскому телезрителю, чем я, он ответил: «Если программа провалится, пусть лучше называется «Познер и Донахью».

Программа не провалилась, напротив, она была очень успешной, имела высокий рейтинг и просуществовала почти семь лет. Она была закрыта по решению нового президента телеканала CNBC Роджера Эйлса[1], который счел ее слишком либеральной и потребовал, чтобы в новом контракте был пункт, обязывающий нас заранее сообщать ему тему будущей программы и фамилии предполагаемых гостей, без чего она не могла выйти в эфир. Мы сочли это цензурой и отказались, контракт наш не был продлен, и программа исчезла. Впрочем, это совсем другая история, она не имеет отношения к тому, о чем я хочу рассказать вам.

За годы работы в Америке я стал поклонником одной телевизионной программы, название которой «60 минут» (позже это название, совершенно не стесняясь плагиата, присвоили себе программы в других странах, в том числе в России). Она была создана в 1968 году и по сей день выходит раз в неделю в прайм-тайм на канале CBS. Итого пятьдесят три года с небольшим. Это абсолютный телевизионный рекорд.

Формат программы «60 минут» таков: три самостоятельных интервью и в завершение двух-трехминутный комментарий. Если мне не изменяет память, костяк «60 минут» составляли пять блестящих интервьюеров, причем у каждого был свой «конек». А вот автором завершающего комментария был всегда один человек – Энди Руни, журналист и публицист, отличавшийся острейшим языком и неподражаемым стилем. Я обожал его и восхищался им.

Еще работая в Америке, я прилетал в Москву один раз в месяц, чтобы записать две программы – «Мы» и «Человек в маске». Когда же я вернулся в Москву в конце 1996 года, то продолжал некоторое время делать эти программы, а в 2000 году стал автором и ведущим программы «Времена». Вскоре она стала очень заметной, по сути дела, была главной итоговой программой ОРТ/Первого канала. Просуществовала она восемь лет и прекратила своей существование по моей просьбе.

Несколько позже, объясняя свое решение в одном интервью, я сказал: «До “Познера” была программа “Времена”, которая была, на мой взгляд, очень хорошей – до определенного момента. Последней из этой категории была, как мне кажется, передача, посвященная гибели “Курска”. Потом, в связи с усилением так называемой вертикали власти, стало крайне сложно, а то и невозможно делать такие программы. В какой-то момент я просто понял, что не могу больше вести ее, и решил ее закрыть. С согласия Константина Львовича (Генеральный директор Первого канала Константин Львович Эрнст. – Прим. ВП). И тогда я предложил вместо нее программу “Познер”».

Программу «Времена» я завершал небольшим комментарием, который заканчивался словами «Вот такие времена», то есть я взял на вооружение придумку Энди Руни.

Когда я стал делать программу «Познер», то завершал ее таким же образом, добавив в конце слова «Удачи вам и приятных сновидений», которые я «одолжил» у другого выдающегося американского журналиста Эдуарда Р. Марроу.

Совершал ли я плагиат? Нет, не совершал, поскольку публично признаю авторами идеи Руни и Марроу.

Что до моего комментария, то у него не было никакого названия, пока телевизионный критик Ирина Петровская не нарекла его «прощалкой». Так что и это не моя идея.

Наконец, сама эта «некнига» появилась на свет, благодаря моей дочери Кате, которая в телефонном разговоре уговорила меня предложить эти «прощалки» издательству АСТ. К моему удивлению, предложение было принято. Но опять, то было не моей идей.

Так что моей заслуги здесь нет ни в чем. Кроме, конечно, как в сочинительстве самих «прощалок».

I

2008–2009

* * *

На днях я посмотрел большой специальный репортаж американской телевизионной сети CNN. Причем было сказано, что это репортаж первого западного журналиста, которому открыли неограниченный доступ в Южную Осетию. Вообще репортаж большой и абсолютно объективный. И из него вытекает, вне всяких сомнений, два факта. Во-первых, войну в Южной Осетии начала Грузия. Во-вторых, грузинской стороной были использованы военные средства против мирного населения в абсолютно непозволительном размере. То есть, в общем, там сказаны вещи, которые мы с вами знали, но которые на Западе не говорились.

И получается, что потребовалось три месяца, чтобы самая известная, самая авторитетная информационная служба, а именно CNN, наконец сообщила своим зрителям вот эти факты. Можно ли сказать, что лучше поздно, чем никогда? Ну, наверное, можно. Но возникает вопрос: а почему поздно? Да потому что на самом деле западных журналистов не очень-то пускали в Южную Осетию. А вот грузинская сторона пускала. И не только пускала, но даже и зазывала. Как действует журналист, когда с одной стороны – шлагбаум, а с другой стороны – широко распахивают дверь? Он ведь тоже человек, и он на это реагирует.

Я думаю, что иностранным журналистам не давали возможности работать в Южной Осетии с самого начала, потому что полагали: они все равно правды не скажут, и поэтому лучше их не пускать. А теперь видите – произошло то, что произошло.

Я очень надеюсь, что из произошедшего извлекут соответствующие уроки. Журналисты есть всякие – честные, нечестные, на Западе, на Востоке… Но все-таки им надо давать возможность работать.

* * *

Было немало событий на прошлой неделе, но, пожалуй, более всего меня задело за живое одно. Не политическое, не экономическое, не социальное. Скорее, спортивное. Хотя если вдуматься, то оно, конечно, выходит за пределы спорта.

На прошлой неделе московское «Динамо» играло с командой «Зенит» из Санкт-Петербурга. И вот во время игры группа болельщиков «Зенита» подняла баннер, на котором было написано: «Яшин сдох, и “Динамо” сдох».

Я знал Льва Ивановича Яшина, не очень близко, но знал, встречался с ним несколько раз, и это был удивительно добрый, спокойный, рассудительный человек. Пожалуй, главным его качеством было чувство собственного достоинства. Он себя уважал, и поэтому, кстати говоря, уважал других. Именно поэтому, наверное, его все называли только по имени-отчеству – Лев Иванович. И когда играл, и после того как ушел.

Вот в игре я видел Яшина множество раз. Это был не хороший вратарь, не великолепный вратарь, не выдающийся вратарь. Это был гениальный вратарь. Я видел, как он защищал ворота сборной мира, когда праздновали столетие английского футбола, и он там вытворял что-то неописуемое. Не знаю, уместно ли это слово, но Яшин в воротах – это была поэзия. А теперь вот это вот – «Яшин сдох».

Авторы этой мерзости на самом деле ведь не оскорбили Яшина. Они до него, до его памяти дотянуться не могут. Но они оскорбили свою собственную страну. Они оскорбили свой собственный город. И они оскорбили, конечно, ту команду, за которую они таким образом болеют. Вот говорят: их найдут по фотографиям и накажут. Я бы не стал наказывать. Я бы эти фотографии показывал по телевидению, я бы их разместил в интернете на всех сайтах, чтобы народ знал своих героев. И чтобы им никто руки не подавал, и чтобы их сторонились. Ну, как сторонятся человека, от которого дурно пахнет.

* * *

Главным событием прошлой недели был террористический акт в Мумбаи. О нем говорили и писали во всех СМИ – и международных, и, конечно, российских. Но я заметил с некоторым не то чтобы удивлением, но огорчением, что определенная часть наших граждан отнеслись к произошедшему как к чему-то, в общем, не касающемуся их. Это произошло там. Да, конечно, жалко этих людей, но это нас не очень-то касается. Такой был высказан взгляд людьми вполне интеллигентными, как ныне говорят – продвинутыми, либеральными, демократических взглядов и прочее.

И размышляя над этим, я вспомнил слова моего любимого английского поэта Джона Донна. Он жил в первой четверти XVII века, в молодости был повесой, драчуном, бегал за женщинами, пил, хулиганил. И писал совершенно гениальные стихи. Потом он остепенился, ушел в религию, стал очень известным священником и уже писал проповеди и так называемые медитации.

Так вот в 17-й медитации он написал следующее. «Человек не остров, сам по себе завершенный. Каждый человек – часть материка, часть суши. Если морем смоет комок, Европа становится меньше. Точно так же, как если бы смыло мыс. Точно так же, как если это случилось бы с домом твоего друга или твоим собственным домом. От смерти любого человека я убываю, потому что я – часть человечества. И поэтому никогда не посылай узнавать, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе».

* * *

Государственная дума приняла в первом чтении проект поправок к актам, имеющим отношение к борьбе с терроризмом. И там идет речь о том, чтобы суд присяжных не принимал участие в таких делах. Но это касается не только террористов. Речь также идет о том, чтобы присяжные не участвовали в делах о массовых беспорядках, о захвате заложников, об организации незаконных вооруженных формирований, о шпионаже, о предательстве…

Автором этой поправки является Владимир Абдуалиевич Васильев, глава думского Комитета по безопасности. И он аргументировал свою позицию двояко. Он сказал: во‐первых, у нас есть такие республики, где до 80 % населения связано семейными, тейповыми и прочими узами. И по традиции там нельзя действовать против родственников, нельзя осуждать родственников. Поэтому присяжные в этих республиках оправдывают, скажем, террористов или дают им очень несерьезные сроки. А во‐вторых, террористы знают в лицо присяжных, и присяжные их боятся.

Я хорошо знаю Владимира Абдуалиевича, он бывал не раз в программе «Времена», он мне всегда казался человеком умным, порядочным, честным. И вот исходя из этого, я надеюсь, что он услышит то, что я скажу, да и не только он. В тех республиках, о которых он говорит, этими связями, путами соединены не только присяжные, но также и судьи, и прокуроры. Значит, может быть, такого рода процессы нужно просто перенести из этих республик в другое место, где другие судьи, другие присяжные, другие прокуроры. И вроде тогда не будет этой проблемы. Кроме того, все остальное, о чем идет речь, совсем не обязательно имеет отношение к терроризму: там измена Родине, шпионаж… при чем тут терроризм? Но почему-то и здесь считают нужным убрать присяжных.

На самом деле я хочу сказать вот что. Если развитие демократии и гражданского общества в России остается приоритетным делом, то нужно не только не ограничивать суд присяжных, его нужно расширять. И более того, следовало бы добиться того, чтобы когда суд присяжных принимает обвинительный вердикт, все двенадцать человек обязательно так проголосовали, а не только семь, как сегодня у нас. С моей точки зрения, этот законопроект антидемократичный по своему существу. Скорее всего, он отражает недовольство тем, что присяжные более справедливы и менее податливы, чем иные судьи.

* * *

Я хочу напомнить вам о двух событиях, которые произошли на прошлой неделе. Одно весьма известное, другое не очень. Первое касается показа по телевидению, английскому Sky News, того, как человек уходит из жизни, воспользовавшись тем, что называется эвтаназией. Шуму было необыкновенно много, на разных станциях, в мире, в том числе и у нас. Как можно показывать смерть по телевидению?.. По-моему, это возмущение просто смешно. Я подумал о том, как часто показывают смерть и трупы людей – с утра до вечера, во всем мире. Причем не только в кино, но и в реальности: смерть от землетрясений, от цунами, от обвалившегося дома, от голода, от войны. И вроде бы ничего, все это можно.

На самом деле вопрос в том, почему это показали. Ведь этот человек, который так ушел из жизни, сам этого хотел. Он для этого пригласил журналистов. И запись показали только спустя два года после его смерти. Тем самым он хотел нам с вами сказать: вы имеете право выбрать, хотите вы жить или нет. Вы можете страдать до конца, пока не умрете сами по себе. Но у вас есть право распоряжаться собою. Я вспомнил, как один мой хороший знакомый уже девять месяцев лежит в глубокой коме, у него не работают полушария мозга, он подключен к разной аппаратуре. Шансов на поправку ни малейших. И сейчас решается вопрос с его родственниками: отключать его или не отключать. Так вот я бы хотел сам решить вопрос, отключаться мне или не отключаться. Поэтому я поддерживаю такие вещи.

И второе. В Вашингтоне 20 января состоится инаугурация избранного президента Барака Обамы. И съедется туда огромное количество народу. Нет ни одной не переполненной гостиницы. Все квартиры, которые имеют вид на то место, где это будет происходить, давно сданы за очень большие деньги. Все хотят присутствовать. Сам президент хочет переехать в Вашингтон до рождественских каникул, чтобы его дети после каникул сразу пошли в новую школу. И он попросился в дом, который называется Блэр-Хаус. Этот дом удобно охранять. Там всегда проводятся такие важные мероприятия, там часто живут крупные государственные деятели, приезжающие в Америку. И Обама захотел переехать в Блэр-Хаус.

Его помощники обратились с этим запросом, но им ответили: нет, все занято до 15 января. Это сказали избранному президенту! И он с этим согласился. И действительно, 15 января он переедет в этот дом на пять дней, до инаугурации, а потом – в Белый дом.

Почему я это вам рассказал? Да не знаю. Мне просто показалось, что это любопытно.

* * *

В связи со всеми вопросами вокруг нашего автопрома и призывами сесть за руль отечественных машин я вспомнил вот какую историю. Это было еще во времена президента Джона Фицджеральда Кеннеди в Соединенных Штатах. Выступил главный хирург страны (там есть такая должность), который сказал, что здоровье американской нации находится в опасности и что главная причина этого – сидячий образ жизни. Но что делать? Не прикажешь ведь людям бегать. В Белом доме это обсудили и решили, что есть только один способ что-то сделать – это личный пример. Сам Джон Кеннеди был тяжело ранен во время Второй мировой войны, он бегать не мог. Но побежал его брат Роберт. Побежал под камерой, перед телевидением, чтобы вся страна это видела. И вы знаете, это возымело действие. Америка побежала.

И потом президенты США – не все, но большинство – всегда бегали. И Клинтон бегал, хотя он был толстоват, и Буш-старший, и Буш-младший… В общем, все они бегали, и обязательно публично, чтобы служить примером.

Но вернемся к автопрому, который надо спасать. Там работает 10 миллионов человек, они кормят свои семьи… не дай бог это все закроется, это же невероятное количество людей лишатся работы. Но чтобы люди понимали это, почему бы чиновникам – всем, от верха до самого низа, то есть людям, которые занимаются государственными делами, большими и мелкими, почему бы им не показать пример? Почему им не пересесть на машины российского производства? Плохие машины? Ну так пускай делают лучше. Но поначалу надо пересесть. Причем я совершенно не за то, чтобы, скажем, президент ездил на «Жигуле». В конце концов, в советское время высшее руководство ездило на ЗИЛах. Но это были российские машины, сделанные вручную. Российские, а не иностранные.

Я это говорю абсолютно без иронии. Мне кажется, что такой пример мог бы иметь какое-то влияние. Это не панацея, и в Америке не все бегают. Но все-таки сдвиг мог бы быть весьма значительным.

* * *

Завтра в мире отмечается Международный день холокоста. Как вы думаете, если провести опрос, скажем, ста человек подряд, на улице любого нашего города – Москва это будет, или Питер, или еще какой-нибудь город, и задать вопрос: «Что такое холокост?», какой процент ответит правильно? Я думаю, что, может быть, 10 %, и то, возможно, я преувеличиваю. Причем, скорее всего, бо́льшая часть из ответивших правильно – это будут люди, которые помнят Вторую мировую войну. А молодежь, я думаю, вообще не будет знать, о чем идет речь.

Я знаю, что трудно дать определение понятию «холокост», но все-таки попробую. Холокост – это ряд мер, принятых гитлеровской властью в Германии и направленных на то, чтобы уничтожить всех – до последнего человека – евреев. Это была чуть ли не первая в истории попытка уничтожить целый народ, ну если не иметь в виду некоторые библейские сказания. Конечно, были другие явления, которые можно назвать геноцидом, но не холокостом. Ну, например, то, что происходило с американскими индейцами в XVIII–XIX веках: это был геноцид, но никак не стремление полностью уничтожить всех.

Всего во время холокоста было уничтожено около шести миллионов евреев. И надо сказать, что вначале, когда все это происходило, мир к этому относился довольно, скажем так, спокойно. Только после того как кончилась война, был Нюрнбергский процесс и все это стало известно. Вот только тогда мир ужаснулся и, собственно говоря, этот день было решено отмечать.

Сегодня есть целый ряд стран, например, Великобритания, Германия, Франция, где отрицание факта холокоста является, ни много ни мало, уголовным преступлением. В России это не так: в России можно отрицать холокост как явление без всякого наказания. Но все-таки Международный день холокоста будет отмечен и в России, правда, наверное, всего лишь несколькими еврейскими организациями.

Впрочем, я скажу вам совершенно откровенно, я этому не удивляюсь. Ведь если иметь в виду, что человек, который практически разрушил эту страну, лежит в Мавзолее, построенном для него в знак почести, а другой человек, который повинен в смерти десятков миллионов своих сограждан, мог всерьез претендовать на звание «Лицо России», что этому удивляться?

* * *

Почти ровно шестьдесят лет тому назад, 28 января 1949 года, в газете «Комсомольская правда» вышла статья о безродных космополитах. Ну, и началось: сосед доносил на соседа, учитель – на ученика, а ученик – на учителя, студент – на профессора, профессор – на студента. Была объявлена охота на фамилии. На самом деле Семен Гарин – не Гарин, а Самуил Герштейн, и так далее. Сколько людей потеряло работу, сколько людей было выгнано из институтов! Вообще это одна из самых позорных страниц современной истории России.

Мне казалось, что такие вещи нужно напоминать, признавать их и не давать забывать о них. Я не знаю, говорится ли в какой-то газете или где-то еще об этой печальной годовщине. А надо бы. Все-таки какое-то очищение должно быть. И вообще, может быть, название таких газет, как «Комсомольская правда» или «Московский комсомолец», тоже следовало бы изменить?

* * *

Эту программу я хотел бы завершить несколькими словами о музыке и задам вот какой вопрос. А вообще музыка имеет отношение к политике? Или политика имеет отношение к музыке? У каждого свой ответ. Мой ответ таков: да, имеет, в зависимости от того общества, в котором звучит музыка, и от обстоятельств, при которых она звучит. Скажем, песни Интербригады во время гражданской войны в Испании, конечно же, были политическими. И песни чернокожих американцев во время борьбы за гражданские слова, конечно, имели политический подтекст. Имели его, кстати говоря, и песни Булата Окуджавы, и Высоцкого. Ну это все понятно.

А что насчет музыки Шостаковича или, скажем, Прокофьева? Во время программы я упоминал, как, по сути дела, Политбюро заклеймило этих композиторов как буржуазных и преклоняющихся перед Западом. И джаз в советское время был полуподпольным. Один мой приятель, английский журналист, делает документальный фильм, который называется «Как “Битлз” разрушили Советский Союз». Ну, разрушить не разрушили, но вообще их боялись как огня. В общем-то, они были запрещены. Возникает вопрос: собственно говоря, почему? Как мне кажется, любое тоталитарное или авторитарное государство боится свободы, боится независимости. А любое искусство, будь то музыкальное или другое, по существу свободно и по существу независимо.

И кроме того, тоталитарные государства не выносят воспевания личности. А ведь искусство – это есть выражение одной отдельно взятой личности. Вот поэтому всякое искусство на самом деле имеет непосредственное отношение к политике.

* * *

Вчера исполнилось двадцать лет со дня вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана. За девять лет этой военной авантюры – а это все-таки была авантюра – погибло более четырнадцати тысяч советских солдат и офицеров и около миллиона афганцев. Советские солдаты и офицеры выполняли приказ. Афганцы защищали свою страну.

Я не знаю, как это двадцатилетие отмечалось, скажем, в Афганистане, у меня нет доступа к афганскому телевидению. Но есть доступ к российскому телевидению, и вчера я пытался посмотреть как можно больше сюжетов на эту тему. И должен вам сказать, что очень многое меня тронуло и взволновало. Многое вызвало глубокое сочувствие и сострадания. Сострадание по отношению к тем, кто потерял мужа, брата, сына. К тем, которые остались калеками. Наверное, сострадать погибшим нет смысла – ведь они уже не страдают, страдают оставшиеся в живых. Было сказано очень много хороших и правильных слов, но вот об одном не было сказано ничего, по крайней мере, я не услышал. А именно, почему была эта война? Отчего? Ведь Афганистан не напал на Советский Союз, не угрожал Советскому Союзу и на самом деле не призывал Советский Союз ввести войска. И те, которые говорили, что это так, просто бессовестно лгали, утверждая, что якобы выполняли таким образом свой интернациональный долг. Решение это было принято самым высшим руководством Советского Союза, я бы сказал, очень ограниченным контингентом этого руководства. Вот такая случилась вещь. И в результате погибло столько людей.

Для меня (и я думаю, что для всех) это должен быть пример того, что происходит, когда власть абсолютно неподконтрольна, когда средства массовой информации абсолютно подчинены власти, когда журналистов превращают в так называемых солдат идеологического фронта. Эту истину, этот урок следует запомнить хотя бы ради памяти тех четырнадцати с лишним тысяч, которые погибли.

* * *

Когда я разговаривал с господином Гайдаром, у меня возникла мысль: почему у нас так не любят реформаторов? Я подчеркиваю, реформаторов, не революционеров. Вот с революционерами у нас как-то все хорошо.

Вот таких людей, как царь Александр II, Столыпин, Витте, тот же Гайдар, тот же Чубайс, – почему так не любят их? Это меня всегда поражает. Причем не любят их больше, чем, по крайней мере, в знакомых мне странах. Возможно, в других это так же. Ну, впрочем, это не главное, но это такая мысль, которая у меня все время крутилась в голове.

А хотел я сказать вот о чем. В начале программы я говорил, что очень много вопросов было прислано на сайт Первого канала, рекордное количество. И, разумеется, я смог задать Егору Тимуровичу только малую толику. Был один вопрос, который я не смог задать, но все-таки хотел обратить ваше внимание на него. Он адресован Гайдару и звучит так: «Вы выразили мысль о том, что для того, чтобы в стране появился спрос на демократию и свободу, должны быть удовлетворены базовые нужды людей – продовольствие, жилье, безопасность. Но разве спрос на свободу зависит только от финансового положения? Например, в некоторых странах Ближнего Востока высокий уровень доходов, и до сих пор там существуют монархии и спроса на свободу не появилось. Может, наш менталитет ближе к ним, нежели к Европе, и демократии в полном смысле у нас не будет никогда?» Вот такой вопрос. Я, повторяю, не успел его задать Егору Тимуровичу, но вот хотел по этому поводу чуть-чуть поразмыслить.

Вот смотрите. Я совершенно согласен, что не от материального благосостояния зависит спрос на демократию и на свободу. Я думаю, что это действительно зависит прежде всего от менталитета. А что такое менталитет? Как это формируется? Да историей, обстоятельствами, в которых народ живет. Так вот, где вообще зародились эти идеи демократии и свободы человека? В каких странах? Только в европейских. Я не беру Северную Америку, то есть Канаду, Соединенные Штаты, даже Латинскую Америку, потому что эти страны были заселены европейцами. А что характерно для всех европейских стран? Характерна эпоха Возрождения. Эпоха Возрождения – это период длиной почти в триста лет, когда народы вышли из темноты феодализма и была значительно ослаблена церковная власть. И тогда стали расцветать идеи о том, что нет ничего ценнее одной отдельно взятой человеческой жизни.

А что происходило в это же время в России? В это время в России было татаро-монгольское иго, которое длилось почти те же триста лет. И когда наконец это иго было, так сказать, сброшено, в этом большую роль, конечно, сыграла Русская православная церковь. Позиции церкви очень укрепились, и кроме того, возникло весьма деспотическое правление. Причем оно полностью выразилось во времена Ивана Грозного. И в этих обстоятельствах отдельно взятая человеческая жизнь не значила ничего. Пожалуй, тогда, наверное, и родилось выражение «Лес рубят, щепки летят» – отдельная человеческая жизнь не имела никакой ценности.

Так вот, мне кажется так. Если человек растет с убеждением, что он ценен сам по себе, то в нем автоматически возникает стремление к свободе и демократии, он без этого не может самовыразиться, коль скоро он самоценен. А там, где нет этого убеждения, там, где человек себя не считает самоценным, какое может быть стремление к свободе и демократии? Оно неестественно. Поэтому я хотел бы сказать, что тогда у нас возникнет эта жажда свободы и демократии, когда у безусловного большинства населения будет ощущение, что каждый по отдельности ценен или даже самоценен. А это произойдет, увы, не завтра.

* * *

На днях Михаил Михайлович Жванецкий отметил свое 75-летие. Собственно, оно случилось 3 марта, но праздник состоялся 13 марта – это было в Концертном зале имени Чайковского, и это был совершенно потрясающий вечер. Он назывался «Читаем Жванецкого». И действительно, и в первом, и во втором отделении крупные известные народные артисты, и вообще известные люди, да и просто друзья Михаила Михайловича читали Жванецкого с эстрады. Ну а в конце каждого отделения читал Жванецкого сам Жванецкий.

Атмосфера была поразительная: радостная, теплая, любовь и восхищение парили в воздухе. И как мне кажется, это связано было прежде всего с тем, что люди понимали: они общаются с гением.

Для меня, без сомнения, Жванецкий такой же гений, как Салтыков-Щедрин или Гоголь. Совершено поразительно то, что он пишет. Я не знаю, наградило ли его правительство в связи с этой годовщиной. Надеюсь, что нет. Потому что все-таки награждать человека за то, что ему исполнилось столько-то лет, как-то странно: ведь не он добился этого, ну так случилось, что исполнилось столько лет. Так что, по-моему, награждать не надо. Вот поздравлять бы хорошо. Я очень надеюсь, что и президент, и премьер-министр поздравили его. Я не знаю, но я надеюсь, что это так. Что до наград, то, конечно же, он достоин самой высокой награды, какая есть в стране. Потому что то, что сделал Жванецкий для России, вообще даже трудно себе представить. А с другой стороны, какая ему награда подходит? Вот опять возникает вопрос. А что, Николаю Васильевичу Гоголю нужна награда? Понимаете, о чем я говорю?

В общем, я хочу закончить одной из моих любимых вещей Жванецкого, она очень короткая. Она звучит так: «Вы пробовали когда-нибудь зашвырнуть комара? Далеко-далеко. Он не летит. Нет, он летит, но по-своему. И плюет на вас. И поэтому надо быть очень легким и независимым».

* * *

Когда во время одной из программ речь зашла о символике, в частности, о фашистской, нацистской и так далее, я подумал о том, что символика всегда или почти всегда связана с политическим строем. И когда один строй меняется на другой, то меняется и символика. Например, в 1789 году, когда во Франции была революция и феодальный строй был скинут, вся атрибутика того строя, в общем-то, исчезла – был уже другой флаг, другой гимн, ну и так далее. То же самое можно сказать и о Советском Союзе. Вернее, когда в 1917 году изменился царский строй на советский, то вся атрибутика царского строя – двуглавые орлы, флаг, гимн и все прочее – тоже была убрана, и возникла новая символика. То же самое в Германии после нацизма: вся нацистская символика не только была убрана, но и была объявлена вне закона. И это как бы говорит о том, что новый строй сообщает: «Это мы не признаем, это мы осуждаем, это не наше».

И вот волей-неволей в связи с этим я подумал о России. Ведь вот ощущение странное: значит, государственный флаг изменили, но в армии оставили советский (я имею в виду, в Вооруженных силах). Гимн сначала заменили на музыку Глинки с какими-то другими словами, потом вернулись к советскому гимну по музыке, но со словами автора слов из старого советского гимна, правда, тут он сочинил новые. Какая-то странная вещь: глобус с серпом и молотом красуется на очень многих зданиях в нашей стране, памятников Ленину не сосчитать, не говоря об улицах и площадях в разных городах России, носящих имена разных советских деятелей. Ну, скажем, Петербургу вернули название Петербург, но область называется Ленинградской. Свердловск стал все-таки Екатеринбургом, а область – Свердловская. В общем, какая-то шизофрения.

Вы мне скажете, что есть вещи поважнее, чем очищение страны от символов советского периода. Я вам отвечу вот что: эти символы отражают сохранение в мозгах советского периода, и на мой взгляд, нет ничего важнее как раз очистки мозгов от этого.

* * *

Вот вопрос, который меня занимает, как ни странно: а есть ли у нас журналистика? Странный вопрос, скажете вы? Как сказать. Я готов ответить на него, может быть, еще более странным образом и сказать, что, в общем, журналистики у нас нет, ну или почти нет.

Ну смотрите. Хотя у нас нет официальной цензуры, как было в СССР, но власть региональная и федеральная то и дело вмешивается в работу средств массовой информации, что, конечно, не очень способствует журналистике. Это с одной стороны. Но кроме того, у нас вся журналистика делится либо на проправительственную, так сказать, государственническую, патриотическую, либо на оппозиционную. В общем-то, среднего нет. Что касается проправительственной, то там установка такая: все замечательно. И даже то, что плохо, на самом деле хорошо, потому что… В общем потому-то. А что касается оппозиционной печати, то здесь установка иная: все плохо, а то, что хорошо, конечно, тоже плохо.

Причем доходит до курьезов. Я недавно в одном журнале читал статью о том, как идет розыгрыш Кубка УЕФА по футболу. И в этой статье, в которой говорится, что ЦСКА проиграл донецкому «Шахтеру» 0:2 и вылетел из этого турнира, сказано так: «Теперь у Украины там две команды, а у России зато ни одной». Вот такого рода подходы. Или еще по поводу Китая один журналист рассказывал о том, как там хорошо справляются с кризисной проблемой, в отличие, конечно, от России, и так, между делом, говорил: «А там коррупционеров расстреливают». И говорил вроде бы с одобрением. Я подумал: «И журналист вроде бы прогрессивный и демократический, и средство массовой информации прогрессивное, а вот расстрел в Китае – вроде это хорошо». Если бы у нас расстреливали за коррупцию, можно представить, какой был бы шум.

В общем, я хочу сказать, что мы, получается, в СМИ либо ныряем в какую-то густую розовую патоку, либо, наоборот, в какую-то черную смрадную дыру. По-моему, это не журналистика.

* * *

На днях я разговорился с одной женщиной из Германии – ну, о том, о сем. Стали говорить о детях. Выяснилось, что у нее сын четырнадцати лет живет в Берлине, а у меня внук четырнадцати лет тоже живет в Берлине. Она меня спросила: «Ну как ваш внук?» Я говорю: «Нормально. А ваш?» Она отвечает: «Ой, вы знаете, мне пришлось познакомиться с полицией из-за моего сына». Я спрашиваю: «А почему?» И вот она рассказала мне такую историю.

Ее сын, поиграв в футбол, захотел пить. Зашел в магазин, взял бутылку воды. Хотел еще взять бутылку энергетика, но у него денег не хватило. Поэтому он эту бутылку спрятал в спортивную сумку, взял бутылку воды, пошел в кассу, ну а там его ждал соответствующий человек, который все увидел на мониторе и сказал: «Ну-ка, идем со мной». Повел его в кабинет, позвонил маме и сказал: «Ваш сын арестован за то, что он попытался украсть бутылку энергетика, который стоит 70 центов. Я вызываю полицию, и полиция его заберет и вам позвонит».

Действительно, полиция очень скоро позвонила, очень вежливо сказала: «Ваш сын у нас в таком-то отделении, приезжайте». Мать приехала с мужем. Ну и полицейский говорит: «Вот, пожалуйста, забирайте. Вообще это нехорошо. И это не конец истории: вас вызовут в прокуратуру. Вот протокол, который подписал ваш сын. Почитайте». – «Да, все правильно». – «Пожалуйста».

Через два дня их вызвала прокуратура. Принимала их женщина, очень вежливая, но очень-очень строгая. И разговаривала только с мальчиком, а не с родителями. Вначале она ему сказала: «Ты можешь вообще ничего не говорить, а можешь врать – твое право». Ну он, конечно, не стал запираться. Она его расспросила, где он занимается, в какой школе, чем он увлекается, какая обстановка дома, как отношения с мамой и с папой, единственный ли он ребенок, во что он любит играть, какие у него есть увлечения. Он на все это ответил. Потом женщина спросила: «А как ты оцениваешь свой поступок?»

Все это она тщательно записала, вплоть до междометий: «На, почитай внимательнейшим образом». Он прочитал. «Подпишись, что все правильно». Он подписал. Она ему сказала: «Знаешь что? Вот этот протокол – я ему не дам хода, потому что я вижу, что ты искренне раскаиваешься, ты переживаешь. Но он будет лежать у нас. И вот если на тебя поступит хоть какая-то жалоба, например, на то, что ты хотел без билета проехать в автобусе, даже такая, то это будет передано дальше в прокуратуру, и это будет у тебя записано в твоем личном деле, которое будет затребовано, когда ты захочешь поступить в институт или на работу. Имей это в виду – это всю жизнь будет тебя сопровождать. А теперь иди домой».

Вы знаете, я потом подумал: «Вот почему в Германии-то так мало воруют. Занимаются этим вот с такого возраста». Еще пришла в голову такая мысль: «А вдруг эта история покажется интересной каким-нибудь нашим законодателям или представителям правоохранительных органов?»

* * *

Я просто прочитаю одну из моих любимых вещей Жванецкого.

«Это сильнее Чехова и Достоевского, это не то, с чего можно брать пример. Это можно потребовать для себя, лично. Дадут или не дадут – не скажу, но требовать мы обязаны.

Художественным произведением вы можете восторгаться, наслаждаться, любоваться и даже питаться, но не можете требовать его для себя.

А когда вы слышите то, что вам обязаны предоставить – потому что вы есть, не хуже всех, не хуже других, не хуже любого и, что самое главное, не лучше другого – вы можете требовать для себя то, что там есть. Там все для вас.

К тому, что в Библии, надо стремиться – очищаться, улучшаться. И вы всегда в начале пути, когда бы вы ни открыли и в каком бы месте. Для Библии вы должны измениться. Для Конституции – нет, нет, нет.

Она дает все такому, какой вы есть, здесь и сейчас. Она просто внезапно говорит вам, что вы – человек, исходя из чего вы обязаны и вам обязаны. Исходя из чего вы можете не только думать, но и говорить, высказывать свое. И вас не касается, совпадает это ваше с не вашим, с общим, с соседским, с принятым, даже с полезным или приятным. Вас не касается. Вы – свободны, одиноки, вы мыслите и говорите.

Вокруг вас – довольно плотно к телу – то, что называется вашей свободой. Ваша свобода может касаться, но не пересекаться со свободой другого человека, во всем равного вам. У него может быть скверный характер, он может быть черен, немыт и безног – он во всем равен вам. Все остальное – обслуга.

Ваша обслуга – это власть, полиция, милиция, таможня, медицина, дорога, стройка, армия – все это сервис, не власть. Власть – это вы, я, он, миллионы я, я, я, я, собранные в голоса, в населения. Два-три мнения, где большинство и есть глас Божий.

Ваш одинокий, независимый голос плюс мой, плюс Ларисы, плюс Тани, плюс отца, плюс, плюс – голоса складываются и раскладываются. В Думе – наши голоса. Как они выглядят, так они выглядят. Это мы, собранные в пучок.

Президент, собранный из нас, которому внятно сказано нами в большинстве своем: «Мы хотим, чтобы ты был первым». Это не значит, что ты лучший. Мы выбрали из тех, кто поднял руку, из тех, кто предложил себя. Ты – первый на четыре года. Если пригодишься народу своему, будешь еще четыре года – больше нельзя. Ты начнешь нас угнетать, сам того не желая. Власть перестанет быть обслугой, а станет властью, обязательной. Весь мир отверг этот соблазн. Дай себя сменить. На другого человека. Пусть он будет хуже – он принесет главное: уверенность во власти народа, состоящего из мыслящих существ.

Народ убедить легко. Каждого из нас – очень сложно. Смена власти – желание каждого из нас. Для того чтобы над всем – выше Библии, выше религии, выше любви, выше здоровья, выше жизни – была эта книга, Конституция нашей страны».

* * *

Прошлая неделя была довольно богата событиями: прежде всего, пышное празднование юбилея Аллы Борисовны Пугачевой, потом не менее пышное празднование Пасхи на всех каналах с присутствием всех руководителей государства. Конечно, каждый сам определяет для себя, какое событие является главным. И для меня, должен признаться, ни то, ни другое, а совсем третье. Какое именно? А вот какое.

На прошлой неделе Белый дом предал публичности документ, из которого явствовало, что Соединенные Штаты применяли пытки по отношению к арестованным в подозрении в терроризме, нарушая тем самым все существующие правила, все существующие конвенции – Женевские и все прочие. Это было официально опубликовано. И для меня это чрезвычайно важный момент, потому что это шаг много значащий. Но я думаю, что вы вряд ли об этом услышали, и это вот любопытно. Почему эта новость была незаметной? С одной стороны, если взять нашу либеральную, демократическую, правозащитную, оппозиционную часть населения, то ведь если об этом документе говорить, пришлось бы критиковать Соединенные Штаты Америки. А они этого делать не любят. Поэтому как-то лучше это игнорировать и как бы не заметить.

Но ведь у этой истории есть вторая сторона, а именно то, что Белый дом опубликовал этот документ, несмотря на сопротивление ЦРУ. Опубликовал, сделал публичным. А это значит, что американская политическая система все-таки работает. И пусть с опозданием, пусть не всегда точно, но все-таки когда государственный корабль как-то кривит не в ту сторону, находятся силы, которые его поправляют. Хорошо это? Да, вроде бы так. Но вот здесь как раз другая сторона, а именно: патриотично-государственническая, евразийская, националистическая часть общества этого не замечает, потому что тогда придется хвалить Америку, а хвалить-то – для них это нож острый.

Вы меня спросите: «Подождите минуточку, а как же мы, зрители, слушатели, читатели? Разве мы не должны знать о том, что происходит?» На что я вам отвечу: «А почему вы решили, что и те, и другие вообще думают о том, что вам надо знать? У них совершенно другие интересы».

* * *

Во время программы мы коснулись вопроса поведения богатых людей в России сегодня. И я вспомнил коммунистические времена. Ну, на самом деле, конечно, никакого коммунизма не было, поэтому правильнее сказать – советские времена. И надо отметить, что тогдашние лидеры все-таки вели себя намного умней. У них, конечно, были колоссальные привилегии, о которых большинство из нас ничего не знало. Специальные распределители, где всегда было полно любой еды, никаких дефицитов, причем еда была дешевле, чем у нас с вами в магазинах. Специальные поликлиники, специальные дома отдыха, специальные портные. В общем, все специальное. Но все это было спрятано. То есть мы с вами этого не видели, мы не знали, где это находится, хотя это могло находиться под носом. Они понимали, что не надо выставлять это напоказ.

Я уже говорил раньше об аварии на Кутузовском проспекте, когда два девятнадцатилетних, я бы их назвал, сопляка на подаренном папой «Феррари» стоимостью 350 тысяч евро со скоростью 200 километров в час врезались в какую-то припаркованную машину. И в итоге так или иначе пострадало девять машин. Эта история вызвала очень интересный отклик: в интернете это третья новость по частоте упоминаний.

И я хочу вас познакомить с одним стишком, который я там прочитал. Звучит он так:

Не очень добрые стишата, скажем так. Но это сочинила некая девочка Элла и получила массу поддержки, аплодисментов, восторгов и так далее.

Повторяю, что эти девятнадцатилетние джентльмены – это дети топ-менеджеров, работающих в очень известном российском банке. Увы, фамилий нигде нет. Так вот, я хотел бы рекомендовать этим топ-менеджерам вспомнить, что на Западе, которому они так подражают, именно дети богатых людей воспитываются в самом строгом духе. Их держат в ежовых рукавицах, чтобы они понимали, что деньги не растут на деревьях, и тем самым подают знаки обществу: мы, несмотря на то, что мы очень богаты, соблюдаем те нормы, те правила, которые приняты в обществе, мы являемся членами этого общества, и мы это показываем таким образом. Кроме того, они еще исходят из чувства самосохранения.

Так вот, я бы хотел сказать нашим топ-менеджерам, что вообще неплохо бы задуматься и над этим, над самосохранением. В этом есть некоторый смысл.

* * *

Вчера граждане Литвы избрали нового президента страны, зовут его Даля Грибаускайте. То есть надо бы сказать – «зовут ее», потому что она женщина. Впервые в истории Литвы женщина правит страной. Впрочем, я не слишком хорошо знаю историю Литвы, так что, может быть, и раньше была какая-то королева, которая правила. Но то, что там впервые избирают женщину на высший пост, это я знаю совершенно точно. Причем как избрали? Она получила почти 69 % голосов. Ближайший ее конкурент, который возглавляет Социал-демократическую партию Литвы, получил меньше 12 %, то есть в шесть раз меньше, чем она. Так что сказать, что ее избрали, это еще ничего не сказать.

Конечно, это все вызывает довольно живое, если не бурное, обсуждение в средствах массовой информации во всем мире, в том числе и в России. И сегодня утром я по одной из радиостанций слушал обсуждение, где ставился вопрос: «Как вы считаете, может ли вообще женщина по своей природе управлять Россией?» Заметьте – не может ли она быть избрана, а может ли вообще управлять? Как мне кажется, ответ очевиден: женщины управляли Россией, и достаточно неплохо. Достаточно вспомнить Екатерину II, которую недаром называли Великой. Так что управлять могут, конечно. А вот вопрос такой: а может ли женщина быть избрана в России? Я утверждаю, что сегодня – вряд ли. Вы все, конечно, помните насчет русской женщины, что она «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Но вместе с тем как насчет русской мудрости: «Курица не птица, баба не человек»? Такой точки зрения придерживаются еще очень многие в России. Так что, конечно, пускай она в горящую избу входит, и пускай она на ходу коня останавливает. Тем более что чаще всего ее мужик либо где-то выпивает с приятелями, либо валяется пьяный. А вот насчет того, чтобы ее избрать, это вряд ли. А жаль. Потому что, на мой взгляд, – я это говорю абсолютно откровенно – лучшее, что есть в России, это как раз женщины.

* * *

Недавно в Америке вышла книга, я не помню точно название, то ли «Дорогой мистер президент», то ли «Дорогой президент Обама». Это книга, которая содержит несколько сот писем американских детей и рисунков, адресованных Бараку Обаме. Рисунки, конечно, чудесные, дети вообще замечательно рисуют. Ну а письма довольно трогательные, есть очень смешные, есть, наоборот, печальные. Но искренние, идущие от сердца, дети есть дети. В общем, книга вышла, рецензии на нее написали довольно хорошие, особо ругательных рецензий не было.

И вот я подумал: а что было бы, если бы у нас вышла книга под названием «Дорогой президент Медведев» или «Дорогой Дмитрий Анатольевич»? Книга писем российских детей и их рисунков, адресованных Дмитрию Медведеву. Я представил себе, какой поднимется хай, какой вой, какой обрушится поток иронии по поводу выхода этой книги. Причем это будет со стороны моих коллег, то есть демократически, либерально настроенных людей. Разумеется, те, которые никак моими коллегами не являются, а являются скорее врагами, националисты и всякого рода государственники правого толка, они, конечно, будут хвалить такую книгу. Но они меня не интересуют совершенно. Меня больше интересует другая реакция. Вот почему когда такая книга выходит в Америке, наши либералы молчат? Только не скажите, что им неинтересно, что происходит в Америке. Им очень интересно. Но в данном случае они молчат. Вот у вас есть ответ на этот вопрос? Лично у меня нет.

Что до меня, то мне кажется, что использование детей для такого рода вещей – это вообще неприлично. Неважно, в Америке или в России.

* * *

Один в поле не воин. Это очень известное выражение в России. И как ни странно, оно не имеет аналога в других языках – по крайней мере, в тех, которые мне известны. И в нем, как мне кажется, в концентрированной форме выражено мнение, что один человек сам по себе ничего не может и в общем ничего не стоит.

Сказав это, я хотел бы ознакомить вас с отрывком статьи Нателлы Болтянской, известного барда и не менее известного журналиста радиостанции «Эхо Москвы».

«А напоследок хочу рассказать историю совсем другого человека. Я бы даже написала – Человека, с большой буквы. В 1940 году у ворот японского консульства в Каунасе столпилось несколько тысяч страждущих. Это были евреи, бежавшие от гитлеровцев на территорию Советского Союза. Формально их должны были отправить обратно. Единственная возможность избежать гибели была получить транзитную визу через территорию Советского Союза. И даже те посольства, которые имели право выдачи подобных виз, вовсе не спешили это делать. Отчаявшиеся беженцы нашли выход на японского консула Сугихару. Обратились к нему с просьбой о выдаче транзитных виз. Сугихара, дипломат страны, воюющей на стороне Германии, вынужден был запросить свой МИД. Япония, естественно, отказала. И Сугихара принял решение: на свой страх и риск начал выписывать транзитные визы. Несколько дней с утра до вечера он делал это в консульстве. Затем консульство закрыли, и он продолжил работу в гостинице. А потом из окна поезда, увозившего его из Литвы, он выбрасывал чистые бланки со всеми печатями. Учет никакой не велся, виза выдавалась на семью, в которой могло быть как минимум два человека, а реально и три, и пять, и десять. Когда вдова праведника Сугихара уже спустя много лет приезжала в Израиль, откуда-то всплыла цифра – 50 тысяч человек, живущих сегодня благодаря этим нескольким суткам напряженной работы японского дипломата».

Вот так. Один человек – не воин?

* * *

Я полагаю, что не все вы знаете, кто такой Иван Демьянюк. А это человек, который наделал много шума и, кстати говоря, продолжает вызывать шум. Я расскажу вам вкратце.

Это нацистский преступник, который после войны сумел бежать в Соединенные Штаты Америки, где в течение тридцати пяти лет успешно скрывался от охотников на таких преступников. Но потом в конце концов его нашли, и еще тридцать лет он бодался и вполне, в общем-то, успешно отбивал атаки этих людей. И вот наконец совсем недавно американский суд постановил депортировать его в Германию, чтобы там его судили.

На всякий случай хочу вам напомнить: утверждается, что он причастен к смерти 29 тысяч человек. Но Демьянюку 89 лет. Он плохо ходит, плохо слышит, плохо видит и вообще плохо соображает. И многие говорят: «Да оставьте его в покое. Он старый человек. Какой смысл его судить?»

Я вам скажу, какой в этом смысл. Во-первых, суд должен доказать его вину. Должно быть доказано, что он действительно виновен в таком страшном преступлении. Во-вторых, он должен услышать приговор. Он должен услышать то, что о нем думают. Он должен уйти в могилу, понимая, что он осужден, что он мерзавец и преступник. Обязательно должен. Но поскольку в Европе нет смертной казни (и я этому очень рад), его должны в случае доказательства его вины приговорить к пожизненному заключению. И отпустить. Да-да, отпустить, на все четыре стороны. Исходя вот из чего. Он очень стар, он очень болен, не надо его держать в тюрьме. И он будет жить, время от времени ловя на себе взгляды окружающих, взгляды, в которых все будет сказано по поводу того, кто он есть. Такой суд, может, чуть-чуть очистил бы воздух.

Вообще я бы хотел, чтобы состоялись суды над всеми преступниками, которые погубили жизни тысяч и миллионов людей. И неважно каких – нацистских преступников или советских. Я бы этого хотел. Мне могут на это сказать: «Послушай, они давно умерли, оставь ты их в покое». Неважно, что они давно умерли. На мой взгляд, суд должен быть. Преступники должны быть названы преступниками. Преступления должны быть названы преступлениями.

Уж если судят Демьянюка за 29 тысяч погубленных жизней, то как же те, которые загубили миллионы жизней? Их не надо судить историческим судом? По-моему, надо. Если это произойдет, то дышать действительно станет легче.

* * *

Вчера я прилетел из Франции, где мы снимаем документальный фильм, наподобие «Одноэтажной Америки», но про Францию. И конечно, у меня очень много французских впечатлений. Я хотел бы поделиться с вами одним из них.

Мы недавно были в Бургундии. Вы, наверное, знаете, что там производят очень много прекрасных вин. В том числе, пожалуй, одно из вообще самых знаменитых вин Франции, которое называется «Романе-Конти». И нашу телевизионную группу впервые в истории пустили снимать вот эту лозу, небольшой участок, где растет этот знаменитый виноград. Участок размером 1,8 гектара. Понимаете, какой он маленький? Всего пять тысяч бутылок в год. Стоимость этих бутылок… лучше я даже говорить об этом не буду. И вот хозяин этого участка нам рассказывал о том, какая это ценность, какое это легендарное вино.

В какой-то момент Иван Ургант, вместе с которым мы снимаем этот фильм, задает ему вопрос: «Скажите, пожалуйста, почему здесь нет никакой охраны? Не то что заборов нет, но вообще нет ни одного человека, который бы охранял эту колоссальную ценность. Как же так?» Француз на меня посмотрел с некоторым недоумением, считая, что я, может быть, неточно перевел то, что спросил Иван (который, к сожалению, по-французски не говорит). Но я ему подтвердил: «Нет, именно это он и сказал». Тогда он взглянул на Ивана и спрашивает: «А зачем?» Иван ему говорит: «Ну как зачем? А если какой-нибудь ваш конкурент проникнет сюда ночью, обрызгает все ядом…» Француз посмотрел на него с еще большим недоумением, я бы даже сказал, с растерянностью, и ответил: «Месье, за всю историю Франции не было случаев, чтобы кто-то уничтожал лозу. Даже во время войны старались щадить эту лозу. Это часть нашей культуры, это часть нашей истории, это наша кровь. Этого не может быть. Этого не может быть, потому что это не придет в голову ни одному французу».

Должен сказать, что это на меня произвело впечатление.

* * *

Недавно я рассказывал об одном впечатлении, которое я получил во время съемок документального фильма о Франции под названием «Тур де Франс». Вообще впечатлений очень много, и сейчас я хочу рассказать еще одну историю.

Я начну издалека. Вы знаете, что человечество всегда мечтало летать. Об этом свидетельствуют мифы и легенды: Дедал и Икар, летающий ковер и прочее. Но не все знают, что первый человек, который осуществил эту мечту, то есть поднялся в воздух, был француз. Его фамилия была Монгольфье. И вот он 4 июня 1783 года запустил первый воздушный шар. И в этом же году первый человек поднялся над землей на воздушном шаре. Впервые человек поднялся и поплыл в воздухе.

Так вот, каждое 4 июня в городе, где это произошло (а это произошло в городе Анноне), на Площади сапожников проводят церемонию, во время которой повторяют этот запуск. Наша съемочная группа приехала в Анноне ночью, 3 июня, а 4-го мы присутствовали на этой церемонии. Это было необыкновенно интересно. Был установлен помост, вокруг которого за перегородкой собралась огромная толпа. На этом помосте человек двенадцать разложили точную копию того воздушного шара, который изобрел Монгольфье. Достали огромный чан, набили в него сена, зажгли. Сено горело, и горячий воздух заполнял и постепенно надувал шар, который держали над огнем. В конце концов в какой-то момент они отпустили веревки, и шар поднялся в воздух. Все выше, выше, выше… и вот он стал маленькой точкой.

Было много восторгов, все аплодировали, кричали. Но на меня главное впечатление произвели сами люди, которые запускали шар. Они были одеты в костюмы того времени. И кроме того, была целая группа как бы зевак – тоже в одежде XVIII века: пятилетние дети, подростки, взрослые, старики. Знаете, о чем я подумал? Я подумал: ведь вот для них их история будет не книжка, не что-то далекое и чужое. Это будет то, что произошло сегодня. Они проживают свою историю.

Никто им не приказывает это делать, каждый город организует такие вещи самостоятельно. Причем таких праздников во Франции сотни. Никаких комиссий. Никто ничего не проверяет. Зато у людей появляется ощущение: история – это я. Это не что-то чужое, это моя жизнь.

* * *

В этой передаче одна женщина, представитель старшего поколения, выразила свою глубокую благодарность Михаилу Сергеевичу за то, что он сделал. Разные люди оценивают это по-разному. Я лично всегда готов ему поклониться за то, что я не боюсь говорить, за то, что я могу ездить куда хочу, читать что хочу, смотреть в кино что хочу, зарабатывать как хочу. А без него этого бы не было… «никогда» – не скажу, но долго бы этого не было. Молодые люди, которые не знают, какая была жизнь тогда, иногда заблуждаются. Душило или не душило – ну, кого как. Меня лично душило. Я даже не мог тогда появиться на телевидении.

Так что огромное спасибо вам, Михаил Сергеевич.

II

2009–2010

* * *

Я редко говорю о международных вопросах, но сейчас, как мне кажется, есть повод. На прошлой неделе президент США Барак Обама заявил об отказе от плана Буша о размещении ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии. Вообще в этом не было ничего неожиданного, это предполагалось, но тем не менее шума было очень много, очень много выступлений в самой Америке. Более либеральные, демократично настроенные люди это приветствовали, но есть немало и таких, которые были категорически против. Это наиболее ярко выраженные шовинисты, реакционно настроенные люди, и у них очень громкие голоса. И они просто зашлись, крича о том, что Обама прогнулся под Россию.

Что касается России, то и президент, и премьер-министр приветствовали решение Барака Обамы, как и многие другие. Но и у нас есть свои реакционеры и шовинисты среди политологов, политиков, моих коллег – журналистов телевизионных и не телевизионных, которые зашлись в истерике, а не по-другому. Что, мол, нельзя верить американцам, что это все ерунда, это не надо вообще принимать как что-то серьезное и прочее.

Вообще говоря, Обама принял решение совершенно здравое для Америки, потому что план Буша была абсолютно пустым. В новом плане речь идет о размещении ракет среднего радиуса действия на юге, ближе к Ирану. Американцы боятся, справедливо или нет – время покажет, но боятся возможной иранской угрозы, одновременно улучшая таким образом отношения с Россией. То есть это два раза «да», два раза позитив. Но вот в обеих странах, и в России, и в Америке, есть эти группы, которые считают себя патриотами и которые так или иначе критикуют то, что сделал Обама.

Какая моя основная мысль? Что и те, и другие очень похожи друг на друга, их объединяет одно: ни те, ни другие не хотят, чтобы улучшились отношения между Соединенными Штатами и Россией. В этом-то вся загвоздка, и я хотел именно на это обратить ваше внимание.

* * *

В мае мы со съемочной группой уехали во Францию, чтобы снимать документальный фильм об этой стране, что-то вроде «Одноэтажной Америки», которую мы снимали три года тому назад, но уже о Франции. Разумеется, за много месяцев накапливаются впечатления. И я хотел просто поделиться с вами об одном из самых, пожалуй, ярких впечатлений, которое только постепенно стало для меня ясным.

Это полное или почти полное отсутствие у французов каких-то имперских склонностей. Причем давайте вспомним: Франция была великой империей. Были колонии в Карибском бассейне, в Северной Америке, то есть и в Соединенных Штатах, и в Канаде. Были колонии в Азии, в частности, Индокитай. Были колонии в черной Африке, и в экваториальной Африке, и в Северной Африке. То есть было много колоний. И расставалась Франция со своими колониями очень непросто. Это были кровавые войны, в частности, во Вьетнаме, где французам нанесли очень тяжелое поражение, и затем в Алжире. В Алжире, заметьте, было восемь миллионов алжирцев и один миллион, как их называли, «черноногих» – это французы, колонизаторы, которые уже много поколений подряд жили в Алжире. То есть это были люди, которые считали, что это их страна.

Во время войны с Алжиром возникла организация, она называлась ОАС, это Организация секретной армии, лозунгом которой были слова: «Алжир был и останется французским». Были попытки убить де Голля, который в конце концов понял, что нужно отпустить Алжир. И несмотря на все это, прошло чуть больше сорока пяти лет – и действительно, во Франции нет этой ностальгии по империи. И это для меня очень важное впечатление.

Конечно, отказ от империи происходит тяжело, но это неизбежно. Все империи, которые мы когда-либо знали, в какой-то момент прекратили свое существование. И я думаю, для россиян важно помнить об этом: что это неизбежно, но что это вполне переживается. На самом деле, легче жить без этих имперских устремлений, чем с ними. Во всяком случае, мне так показалось во Франции.

* * *

Я хотел бы вернуться к вопросу о том, как из моего выступления вырезали несколько слов, когда я благодарил за получение ТЭФИ в Питере. Разумеется, речь не обо мне, а речь, на мой взгляд, о явлении.

Несколько лет тому назад, когда моего близкого друга Фила Донахью принимали в Зал славы телевидения США, меня попросили сказать о нем несколько слов, что я сделал с большим удовольствием. И, в частности, я сказал, что Донахью – один из немногих, кто еще во взрослом состоянии продолжает задавать вопрос «почему?» и требовать на него ответ. Вопрос, который не любят ни родители, ни учителя, ни тем более власть. Так вот, это тоже транслировалось, и это вырезали. Причем когда я стал выяснять – почему, мне сказали, что просто это совпало с днем учителя в Америке и что могли обидеться учителя. Вот такая была милая история.

Так вот, в трансляции из Питера вырезали мою благодарность Горбачеву и Яковлеву, а также мою ссылку на президента США Авраама Линкольна. Выяснить подлинную причину сего до сих пор никому не удалось, но сказали, что, мол, по техническим причинам. Вранье, конечно, это ясно. Но почему все-таки вырезали? Может быть, кто-то там наверху распорядился? Полная чепуха. Может быть, Горбачев стал персоной нон-грата, а заодно и Яковлев? Ну, и Линкольн тоже? Понятно, что это ерунда.

Значит, почему же это произошло? Я думаю, что у кого-то просто сработал такой автоцензор. Человек рассудил так: перестройка ныне в почете? Не очень. А гласность в почете? Не очень. А в почете ли Горбачев и Яковлев? Да кто его знает! А с другой стороны, если убрать это, то никаких неприятностей не будет, а вот если оставить, да кто его знает… лучше пусть будет так. А что до Линкольна, то тут и думать нечего. Во-первых, Линкольн – американец, а с Америкой у нас отношения, так сказать, неровные. Во-вторых, вообще Авраам – так что тут говорить? Конечно, его можно убрать.

Еще раз повторю: я не сомневаюсь, что это инициатива снизу, а не сверху. Но если бы сверху дали понять, что такая инициатива не приветствуется, я думаю, что это было бы неплохо.

* * *

Некоторое время назад было проведено чрезвычайно интересное исследование. В двадцати четырех странах пытались выявить отношение людей, живущих в этих странах, к разным аспектам демократии. Это были самые разные страны – от демократических, таких как Франция, Великобритания, Германия, Соединенные Штаты, до совсем других, как Китай, Нигерия, Кения, ну и так далее. Всего двадцать четыре страны.

Так вот, если посмотреть на ответы российских респондентов (а в России тоже было проведено это исследование) и сравнить их со средним баллом, если угодно, других стран, выявляется довольно интересная вещь. Вот вопрос: «Насколько важно жить в стране с демократическим способом управления?» В России сказали «очень важно» или «довольно важно» – 60 %. А в других странах, если взять среднее, сказали так 90 %. Вопрос другой: «Насколько вам важно, чтобы люди с нехарактерными для большинства политическими взглядами имели возможность выражать их, не опасаясь преследования?» Примерно 65 % россиян ответили, что это очень важно или довольно важно. А в других странах получилось 90 %. Наконец, вопрос: «Насколько свободно люди с нехарактерными для большинства политическими взглядами могут сейчас выражать их в вашей стране, не опасаясь преследования и наказания?» Среди россиян чуть более 10 % ответили, что полностью могут, и примерно 40 % – что довольно свободно могут. В других странах, соответственно, это было 22 % и 40 %.

Ну, в общем, хуже, наверное, ответили только в Китае. И меня это несколько расстроило, хотя, вообще говоря, это не было неожиданностью. Сейчас я объясню, что я имею в виду. Знаете, у меня есть внук, его зовут Коля. Но хоть он и Коля, но он родился в Германии, живет там, учится там, у него папа – немец. Ему пятнадцать лет. И Коля мне рассказывает, что когда их в школе учат истории Германии XX века, им говорят, что в нацизме виноваты не только нацисты, не только Гитлер, но весь немецкий народ. Потому что немецкий народ выбрал Гитлера и поддерживал его, и он несет за это ответственность. И в этом смысле очень правильное выражение, что каждый народ достоин своего правительства, достоин своей власти. А если задать этот вопрос применительно к России: кто несет ответственность за сталинизм, за советскую власть? Конечно, Сталин, конечно, ведущие люди в партии, но также и весь народ.

Так вот, отношение к демократии. Мы видим по результатам опроса, как у нас к ней относятся. И это же не власть выражает такую точку зрения. Хотя, конечно, власть отвечает за состояние демократии сегодня в России. Отвечает, но не только одна власть. Отвечаем за это и мы, то есть каждый человек, то есть народ. И, наверное, надо как-то подумать, перед тем как жаловаться, что у нас многие любят.

* * *

Эта программа вышла в записи. Я вообще не люблю записанные программы, обычно мы выходим в прямом эфире. Вообще, все телевидение мира, в том числе и российское, все больше и больше идет в сторону записи. Ну, во‐первых, это удобно для рекламы – можно взять наиболее сочные кусочки и дать их в эфир, чтобы привлечь зрителя. А во‐вторых, это безопасно. Ну, записали, что-то там не понравилось, чик-чик – отрезали, и все хорошо. Так вот мы выходим в прямом эфире, но бывают непреодолимые обстоятельства: сейчас мы во Франции, завершаем съемки нашего фильма.

Поскольку я во Франции, хочу вам сказать два слова о французском телевидении. Я знал, что во Франции есть государственные каналы – второй, третий, четвертый. Кстати, во Франции они называются общественными. И есть, конечно, частные – первый канал, канал «Плюс» и так далее. Но вот чего я не знал. Примерно год тому назад президент Саркози заявил, что все государственные каналы вечером не будут давать рекламы, никакой. Вместе с тем он сказал, что правительство будет возмещать убытки, которые потерпят эти каналы из-за того, что вечером у них не будет рекламы. К чему это привело? Во-первых, к тому, что руководство этими каналами стало меньше думать о рейтинге. Рейтинг важен для рекламы. Собственно, стоимость рекламы определяется рейтингом. А тут рейтинг не имеет значения. Значит, можно было думать не о том, как найти самое большое количество зрителей, не обращаться к общему знаменателю, а наоборот, повышать уровень зрителя. Это первое.

И второе: нет рекламы – сокращается время. То есть в каждом часе нет этих десяти или двенадцати минут рекламы. И поэтому вообще телевизионный вечер кончается часа на полтора раньше, люди раньше ложатся спать, высыпаются. В общем, для здоровья неплохо. Вот так во Франции решили этот вопрос. Лично на меня это произвело сильное впечатление. Не знаю, как на вас.

* * *

На прошлой неделе в Великобритании разразился скандал, связанный с появлением в программе BBC «Время вопросов» некоего Ника Гриффина. Для тех, кто не знает, программа «Время вопросов» (а ей уже тридцать лет) выходит в 22:30 на BBC. Это дискуссионная программа, чрезвычайно уважаемая. А кто такой Ник Гриффин? Он лидер британской национальной партии, призывающей, скажем, к массовой высылке всех цветных иммигрантов, которые проживают в Великобритании. Вообще, кроме всего прочего, он проповедует враждебность к исламу, он назвал ислам извращенной и злобной религией. Он также не раз говорил о своем абсолютном отвращении к геям и лесбиянкам. Он отрицает холокост, он говорит, что на самом деле газовые печи были построены после войны специально, это была еврейская пропаганда. В общем, такой славный человек, который возглавляет славную партию.

Так вот, в июне этого года на выборах эта славная партия сумела выиграть два места из семидесяти двух, которые принадлежат Великобритании в Европейском парламенте, то есть получить чуть больше миллиона голосов, или 6,2 %. И исходя из этого BBC сочла, что Ник Гриффин имеет право появиться на экране. Ну тут разразился страшный скандал, даже кабинет министров публично разошелся во мнениях. А в прошлый четверг, когда как раз записывалась эта программа, более тысячи человек собрались перед зданием BBC, пытаясь помешать Гриффину пройти. Они столкнулись с полицией, полиция пустила в ход дубинки, шесть человек было арестовано. Ну, короче: он все-таки выступил, пять человек задавали ему вопросы, и еще сто человек присутствовали в аудитории.

Так вот, спор продолжается. Он сводится вот к чему. Надо ли, соблюдая формальные причины, давать фашисту возможность обратиться к массовой аудитории или не надо? Что важнее: свобода слова, свобода средств массовой информации или защита публики от опасных мыслей? Вот BBC считает – первое, все-таки важнее свобода слова и свобода средств массовой информации.

У меня есть вопрос: как считаете вы?

* * *

Всегда ли народ прав? Этот спор возник, когда мы обсуждали следующий вопрос: должно ли первое лицо – неважно, государства ли, города, области – должно ли оно быть избираемым всем народом или нет? Ну, конечно, спор шел применительно к России.

Одна точка зрения такая: в принципе, конечно, да, но в России избиратель еще не готов. Недостаточно политически развит, легко становится жертвой всяких демагогов, популистов и может избирать (и часто избирает) не того. Поэтому лучше, чтобы вот этих людей, скажем, на уровне города выбирала бы городская дума – все-таки люди в думе более компетентны, они лучше понимают в таких делах и так далее. Вот когда народ наберется опыта, тогда он пускай голосует. И вроде в этих рассуждениях есть некоторая логика. Но это только вроде.

Народ, конечно же, далеко не всегда выбирает правильно. Я могу вам привести несколько примеров, ну, например, немецкий народ выбрал – выбрал! – Гитлера. Американский народ аж дважды выбирал Джорджа Буша-младшего. Я не сравниваю Буша с Гитлером, но можно сказать, что это был не совсем правильный выбор.

Народ всегда может ошибаться, будет ошибаться, и никаких рецептов, чтобы этого не было, нет. Но вот какой вопрос. Какой такой мудрец в один прекрасный день скажет: «А вот теперь народ готов»? Такого человека нет и не будет. Как вы думаете, можно ли научиться плавать, если вообще не войти в воду? Вот если вас научат теоретически, как взмахивать руками, как работать ногами, как дышать, вы поплывете? Разумеется, нет.

Так вот, здесь то же самое. Теоретически научиться демократии нельзя, а выборы – это составная часть демократии. Пока научишься плавать, наглотаешься воды, будут судороги, а некоторые даже утонут. То же самое в демократии, все непросто, все неочевидно. Но, вообще говоря, так: либо ты умеешь плавать, либо не умеешь. Либо есть демократия, либо нет. По крайней мере, так думаю я. Как думаете вы?