Читать онлайн Тайна старого особняка бесплатно

Серия «Дело закрыто!»

Суперкнига-головоломка! Напряги извилины!

Перевод с английского языка:

Маргарита Петрова

MYSTERY IN THE MANSION,

Book 1 Книга публикуется по согласованию с Writers House LLC и Synopsis Literary Agency Магазинер, Лорен.

День первый

ППППППИИИИИИИИППППП!!!

ПИП-ПИП!!!

Мамин будильник звонит уже второй раз за утро. От этого звука в моей комнате трясется стена.

Уффф. Со стоном переворачиваюсь на другой бок. Я весь взмок от пота. Этим летом каждое утро я просыпаюсь только так. Мы больше не можем себе позволить включать кондиционер. Сейчас начало июля, и вентилятор не справляется с жарой.

ППППППИИИИИИИИППППП!!!

Я стучу в стену:

– Мам! Выключи будильник!

Потом я скатываюсь с кровати и ковыляю в ванную. Сегодня утром изо рта особенно плохо пахнет, поэтому я тщательно чищу зубы. Я не так уж и «случайно» забыл их почистить вчера вечером, ведь будем честны – у зубной пасты отвратительный вкус. Обычно мама заставляет меня это делать, но вчера она была так занята подготовкой к сегодняшнему делу, что ей было не до того.

Мама – совладелица детективного агентства, но это не так круто, как кажется на первый взгляд. Честно говоря, это еще похуже, чем запах у меня изо рта. Полгода назад мама вела дело, которое провалилось, и много денег ушло на издержки.

Кроме того, это подпортило репутацию агентства, и с тех пор клиентов не было. Но вот наконец появился новый заказ – причем крупный! Миллиардерше Гвиневре Лекавалье присылает угрозы таинственный недоброжелатель, и она наняла маму, чтобы выяснить, кто за этим стоит! Сегодня утром мама должна в первый раз побеседовать с Лекавалье.

ППППППИИИИИИИИППППП!!!

Мамин будильник звонит… Опять? Странно. Обычно она подскакивает как ужаленная сразу после первого сигнала.

Я шаркаю по коридору и стучу в ее дверь.

– Мам! Ты проснулась? – Приоткрываю дверь и заглядываю в спальню.

– АПЧХИ! – чихает мама.

Я вхожу и сажусь у ее кровати.

– Ээээ… Мам? Ты в порядке?

– Я заполела!

– Заболела? Но ты не можешь заболеть. Только не сегодня! Эта работа очень важна. Для нас обоих!

– Калос, пожауйста, позвони моему палтнелу и скажи, что я заполела.

– Что?

– Кол! Отплавь Кола на это дело!

Коул – мамин партнер по бизнесу, который по уши занят другим делом – впервые за много месяцев.

Я с ужасом представил себе, что будет, если мамина фирма обанкротится. Коул явно не сможет вести два дела одновременно. Сложность в том, что у мамы и Коула нет других сотрудников, чтобы помочь им в расследовании.

– Но, мама… Коул не сможет взяться за дело Гвиневры Лекавалье. Разве он не работает сейчас над другим заказом?

– Ему пйидется вести опа, – мама одновременно выдыхает слова и сопли из носа.

– Маааааааам! – Я трясу кровать: – Вставай, вставай, вставай! Ты должна взяться за это дело! Тебе нельзя его упустить! – Моя мокрая от пота пижамная рубашка еще сильнее прилипает к телу, но я стараюсь не думать об этом, когда склоняюсь над мамой: – Давай же! – Я, кряхтя, тяну ее за запястья, пытаясь посадить в кровати.

Но она плюхается обратно:

– Уиииии! Почему эта кобната так куужится? – После этих слов она снова долго кашляет и стонет. – Паааабищай, што позвоишь Колу! Калос! Пожауйста! Я не багу потеять этого кийента.

– Я…

– Кааалос! – Мама говорит и одновременно тянется за платком. – Пожааауйста!

– Хорошо. Пойду позвоню ему.

Я медленно бреду прочь из комнаты, загребая ногами, а в кухне неожиданно вижу, что моя лучшая подруга – Элиза – сидит за столом.

Хотя чему тут удивляться? Элиза всегда заходит без стука. Мы с ней дружим еще с дошкольного возраста. Она живет по соседству, через две улицы от меня.

В последнее время мне почти неловко видеть ее у себя, в пыльном одноэтажном доме с облупившимися деревянными панелями на стенах и с лохматым ковром. С тех пор как дела у маминого агентства пошли на спад, мы не можем себе позволить починить даже мелочи: протекающий кран, засоренную раковину в ванной, неисправную посудомоечную машину, сломанный пылесос. И я не хочу, чтобы Элиза заметила, что мы вынуждены сократить многие траты вроде расходов на кондиционер и дорогие продукты. Нам даже пришлось продать некоторые вещи, например часть ламп, книг и кое-что из мебели, чтобы свести концы с концами.

Мне не хочется, чтобы она ко мне приходила. Не хочется, чтобы она это заметила. Но я ничего не говорю, потому что летом мы с Элизой всегда вместе. Дома или в дневном лагере – который мы тоже больше не можем себе позволить.

Лагерь откроется через две недели, а Элиза еще не знает, что в этот раз я туда не пойду. Каждый раз, когда она говорит о том, как нам там будет весело, мне хочется съежиться. Я вовсе не в восторге от мысли, что мне придется торчать дома, пока она будет заниматься спортом и играть. Но я стараюсь не думать об этом. Пока она не отправилась в лагерь, я хочу провести с ней как можно больше времени.

– Элиза! И давно ты здесь?

– Только вошла. Я сама себя впустила.

– А-а, – я плюхаюсь на стул рядом с ней.

Мне нужно срочно позвонить маминому партнеру, но совершенно не хочется этого делать.

Элиза пристально смотрит мне в глаза:

– Что случилось, Карлос?

Я вздыхаю:

– Мама велела мне позвонить в ее детективное агентство и попросить Коула сходить.

– Куда сходить?

– Мама должна была начать работу над делом Гвиневры Лекавалье…

– Это той старой леди из фешенебельного района?

Я киваю:

– Ага. Ее угрожают убить. Мама слишком больна, чтобы взяться за дело. А Коул и так по уши занят. Но если они упустят этот заказ…

Я отвожу взгляд. Но чувствую, что Элиза смотрит прямо на меня. Я мечтаю взять и заползти в какую-нибудь дыру. Или канаву. Или яму. (Я непривередлив.)

Честно говоря, я бы охотнее согласился заползти в канализацию, полную нечистот, чем говорить о наших денежных проблемах.

Элиза кладет свою руку поверх моей:

– Ты чего-то недоговариваешь, Карлос. Что ты скрываешь?

– Ничего, – бормочу я, глядя на свои ноги.

Элиза хмурится, и я беру трубку, чтобы позвонить Коулу.

Отстой. Это дело могло вернуть былую славу детективному агентству Лас Пистас. Оно бы в корне изменило мамино положение. Наше положение.

Я замираю в середине набора номера.

– Мы должны пойти.

– Что? – переспрашивает Элиза.

– Ура! – раздается приглушенный голос из-под дивана.

– О нет, – вздыхаю я. – Только не Фрэнк!

Фрэнк – младший брат Элизы, и он вечно везде таскается за нами. Ему шесть лет, и Элиза любит повторять, что для чудовища Франкенштейна он маловат. Но говорить о нем гадости позволено только ей. Она даже на меня злится, стоит мне назвать его надоедливым.

Я подхожу к дивану. Голова Фрэнка находится под ним, а вот остальное тело – нет. Его задница гордо торчит вверх.

– Фрэнк! Ты даже спрятаться толком не можешь! Я тебя вижу!

Фрэнк выползает из своего укрытия:

– Я нашел пятак! И пуговицу! И клочок пуха. Можно мне его съесть?

Он смотрит на Элизу.

– Нет, тебе нельзя есть всякий мусор, – Элиза отворачивается, чтобы скрыть усмешку.

Как только она перестает смотреть на Фрэнка, тот запихивает пух себе в рот и ухмыляется мне.

– Погоди, давай-ка еще раз. Ты хочешь заняться делом Гвиневры Лекавалье?

– Калос? – кричит мама из своей спальни. – Что поооисходит… ааааааапчхииии!

– Ничего, мам! – кричу я в ответ. – Это просто Элиза и Фрэнк. Затем я наклоняюсь к Элизе и шепчу, чтобы мама не услышала. – Мы должны это сделать. Мама в нас нуждается. Мы же справимся, правда?

Элиза улыбается:

– Три ребенка почти равны по размеру одному взрослому.

Я не понимаю, что она имеет в виду, но Элиза очень умная. Вообще-то, она самая умная из всех, кого я знаю.

– Так ты в деле? – спрашиваю я, вытирая пот, капающий с моих волос. – Гвиневра Лекавалье заплатит нам кучу денег, если мы раскроем ее дело. А деньги нам очень нужны.

Вместе мы обязательно раскроем дело и спасем мамино агентство. Элиза – гений. Она может распутать все что угодно. А Фрэнк отлично умеет искать вещи – может быть, он отыщет какие-нибудь улики. Единственное слабое звено – это я, потому что непонятно, какой от меня толк команде.

– Конечно, я в деле, – отвечает Элиза.

– Я тоже! – кричит Фрэнк.

У меня самый лучший друг и самый лучший младший брат лучшего друга на всем белом свете.

Дом Гвиневры Лекавалье располагается в фешенебельной части нашего города, в районе под названием Ривер Вудс. Только там нет ни леса, ни реки[1]. Это что-то вроде открытого поля, усеянного огромными постройками размером с Белый дом.

Я обычно появляюсь тут только на Хеллоуин. У богатых самые лучшие конфеты.

Мы бродим в поисках дома номер 1418 – у мамы записано, что это адрес миссис Лекавалье. Но пока безуспешно. Элиза и Фрэнк проверяют дома на одной стороне улицы, а я на другой. Большой голубой дом. Белый. Коричневый. И ни один из них не тот, что нам нужен.

Фрэнк все время орет:

– ЭТОТ! НЕТ, ВОТ ЭТОТ! НЕТ, ВОТ ЭТОТ!

Он кричит просто ради того, чтобы пошуметь.

– Карлос! – внезапно произносит Элиза. – Посмотри сюда.

Элиза кивает в сторону желтоватого дома с большими белыми колоннами снаружи и странной лужайкой с живой изгородью в форме йоркширских терьеров.

– Эээээммм. Это он?

– Нет, – отвечает она. – Взгляни на окно рядом с входной дверью.

Я прищуриваюсь и смотрю на окно, однако из-за палящего солнца трудно что-либо разглядеть. Но вот я вижу его. Вернее – ее. Там стоит женщина и смотрит на нас в бинокль.

Я вздрагиваю:

– Она что, шпионит за нами?

Элиза пожимает плечами.

– И кто же это?

– П. Шноцледур, – говорит Фрэнк, глядя на надпись на почтовом ящике.

– П. Шноцлетон, – поправляет его Элиза.

– Мне стало скучно на середине ее фамилии, – объясняет Фрэнк. – Поэтому конец я придумал.

Я всеми силами стараюсь не закатывать глаза.

Элиза восклицает:

– Она ушла!

Теперь жалюзи на окнах опущены. Интересно, подглядывает ли женщина сквозь щелочки.

– Но кто такая П. Шноцлетон? Это она?

– Я не знаю, – отвечает Элиза, заметно нервничая. – Это было очень странно.

На другой стороне улицы мы наконец-то находим номер 1418 – дом Гвиневры Лекавалье. Подъездная дорожка длинная и извилистая, как червяк, а на другом ее конце находится большой, ГИГАНТСКИХ размеров дом из серого камня. У него четыре трубы и миллион окон, и он настолько хорош, что трудно смотреть на него без комка в горле. Надеюсь, когда-нибудь мы с мамой сможем себе позволить дом хоть на четверть такой восхитительный, как этот. Я даже согласен на двухэтажный. Или на дом с камином. Или на дом, в котором хотя бы нет странного запаха. Или, на худой конец, на дом, где можно пользоваться кондиционером.

Мама говорит, что деньги не растут на деревьях. Но, может быть, она ошибается. Потому что Гвиневра Лекавалье, похоже, нашла огромный денежный дуб.

– Карлос? – обращается ко мне Элиза. – Мы зайдем?

Нельзя допустить, чтобы она догадалась, что я сейчас чувствую. И мечтать о деньгах нельзя тоже – это не поможет раскрыть тайну. Нужно сосредоточиться на поиске улик. И тогда у мамы появится возможность спасти свое агентство.

Как говорит мой тренер младшей лиги, надо думать только об игре.

– Пошли, – говорю я Элизе и бегу к двери прямо по траве, чтобы срезать путь.

– Извините! – раздается вдруг голос, и кто-то выбегает из стоящего рядом с домом сарая для инструментов. – Что это вы делаете? – кричит этот человек с другого конца двора.

Он высокий и худой, с растрепанными светлыми волосами, ярко-голубыми глазами и ямочкой на подбородке.

– Нет-нет-нет! – восклицает он, подходя к нам на цыпочках по земле, посыпанной удобрениями. – Я только привел газон в порядок! Не топчите его ботинками! Вы помнете траву!

– Упс! – ойкает Элиза. – Простите!

– Все в порядке, – вздыхает мужчина. – Я не хотел кричать на вас, ребятки. Вы ведь просто не знали.

– А кто… – собираюсь спросить я, но Фрэнк меня перебивает.

– Простиииииииииите, пожааааааалуйста, – кричит он и тычет в незнакомца пальцем. – У вас подбородок в форме задницы, – констатирует Фрэнк и разражается истерическим хихиканьем.

Мужчина расплывается в улыбке:

– Меня зовут Отто Патерностер. Я ландшафтный дизайнер миссис Лекавалье.

– Кто такой лошадный дизайнер? – уточняет Фрэнк.

– Я помогаю ухаживать за ее прекрасным садом, огородом и лужайками. Сажаю овощи, выпалываю сорняки…

Отто продолжает говорить, но мои глаза стекленеют, и я пропускаю его слова мимо ушей. Я частенько проделываю этот трюк со взрослыми, особенно с учителями.

– Но вам, ребятки, это, наверное, неинтересно, – слышу я слова Отто.

– Что? Что вы! Конечно нет! – восклицает Элиза. – Очень интересно!

Но я понимаю, что это неправда, потому что она краснеет. Элиза не умеет врать.

– А что вы, ребятки, тут делаете? Вы родственники миссис Лекавалье?

– Нет, – отвечает Элиза.

– Мы дефективы! – заявляет Фрэнк, гордо выпятив грудь.

– Детективы, – поправляет его Элиза.

– Детективы? Что… Зачем…

– Мы здесь, чтобы выяснить, кто присылает миссис Лекавалье письма с угрозами. Вам что-нибудь известно об этом? – спрашивает Элиза.

У него глаза расширяются от удивления. Радужки становятся похожи на голубые блюдца.

– Нет! Явпервые об этом слышу! Что все это значит? Какие угрозы? Она в опасности?

Яне могу обсуждать подробности дела с первым встречным. Это, можно сказать… первое правило в профессии детектива.

– Не волнуйтесь, мистер Отто, сэр. Все под контролем.

Затем я хватаю Элизу и Фрэнка за руки и тащу их к бронированной входной двери Гвиневры Лекавалье.

– Это нехорошо, что меня распирает от восторга? – шепчет Элиза, пока я звоню в дверь.

Нам открывает высокий мужчина. На нем дорогой костюм, который, похоже, ему жмет – особенно в области рук и плеч. У мужчины проблески седины в волосах, на макушке лысина, и глаза с обвисшими веками, как у бассет-хаунда.

– Да? – роняет он и хмурится, глядя на нас, словно ему под нос сунули тарелку с тухлятиной.

– Здравствуйте, сэр, – начинаю я. – Мы из детективного агентства…

– ЗДРАААААААААААВСТВУЙТЕ! – раздается громовое приветствие.

За спиной великана по лестнице спускается пожилая дама. Волосы у нее серебристо-белые, а лицо худое и морщинистое. Она вся увешана жемчугами, брильянтами, рубинами, сапфирами и еще брильянтами, словно рождественская елка в человеческом обличье.

– В сторону, Смит! – требует старушка, и верзила бросает на нас свирепый взгляд.

– Здравствуйте, – приветствую ее я. – Вы Гвиневра Лекавалье?

– Ну разве ты не румяная сливка? Я могла бы съесть тебя прямо сейчас! – Она опасно близка к тому, чтобы потрепать меня за щеки.

Почему взрослые так любят щипать, тискать и слюнявить детей? Мерзость!

Я улыбаюсь:

– Мы из детективного агентства Лас Пистас.

– Вы намного моложе, чем я себе вас представляла.

Прежде чем я успеваю подумать, что ответить, вмешивается Фрэнк:

– Эй, вы злюка.

– Нам… Мы… очень болезненно переносим тот факт, что выглядим куда младше своих лет, – вступает в разговор Элиза.

И даже я ей не верю.

– Обещаю, что мы справимся с вашим делом, – говорю я твердо. – Верьте нам.

Гвиневра поднимает одну бровь:

– Возможно, вам удастся доказать, что вы достаточно взрослые для этого задания. Хмммм… Что там положено делать взрослым?

– Ходить на работу, которую ненавидишь, – ворчит мужчина у нее за спиной.

– Платить налоги? – роняет Элиза.

– Много беспокоиться? – предлагаю я.

– Быть скучными? – вступает Фрэнк.

– Делать колоноскопию? – говорит Элиза.

– Носить парные носки! – восклицает Фрэнк.

– Да, это звучит достаточно по-взрослому, – отвечает Гвиневра. – Заходите. Смит! – кричит она, хотя тот стоит рядом: – Приготовь нам чаю.

Внутри дом Гвиневры Лекавалье еще более навороченный, чем снаружи. Стены инкрустированы драгоценными камнями. В окнах витражные стекла. Потолки высотой пятнадцать футов[2]. Тут даже есть бальный зал. И очень много лестниц.

– А что здесь? – интересуюсь я, когда мы проходим третью по счету лестницу.

Гвиневра Лекавалье взмахивает рукой:

– Ничего особенного. Моя большая спальня, кабинет моего последнего мужа, комната Смита, три ванных и спальня Айви.

– А кто такая Айви? – спрашивает Элиза.

Гвиневра приостанавливается на мгновение, и Фрэнк врезается ей прямо в зад.

– ГАДОСТЬ! – говорит он с улыбкой.

Он обожает всякие гадости.

– Айви – моя дочь, – отвечает Гвиневра.

– О! – удивляюсь я. – А она живет здесь?

– Она переехала. Теперь живет со своим мужем в Уичите, – в ее голосе появились холодные нотки. – Кстати, Айви приедет завтра. Навестить меня.

– И вы часто встречаетесь? – интересуется Элиза.

– Нет, – отвечает Гвиневра.

Она складывает руки на груди и надувает губы.

Мы проходим мимо библиотеки, где полки опрокинуты и повсюду валяются книги. На стене виднеется красная надпись, но издалека ее трудно прочесть.

Гвиневра быстро, не говоря ни слова, минует библиотеку, и Фрэнк шагает за ней. Я следую за ними, но замечаю, что Элиза приближается к красной размашистой надписи на стене, словно хочет прочесть смертельную угрозу. С того места, где я стою, красная краска напоминает кровь.

– Пойдем, Элиза, – шиплю я. – Если мы потеряем из вида Гвиневру, то можем навсегда заблудиться в этом огромном доме.

Я хватаю Элизу за руку и тащу ее в соседнюю комнату, где Гвиневра уже нетерпеливо притоптывает ногой.

– Наконец-то! – говорит она.

– НАКОНЕЦ-ТО! – вторит ей Фрэнк, топая ногой так же, как она.

Мы проходим через бильярдную, холл, гостиную, вестибюль, фойе. Честно говоря, я понятия не имею, чем они между собой различаются. Каждая из комнат более величественная, чем предыдущая, с арочными потолками, старинными гобеленами, мраморными стенами, широкими окнами и паркетными полами.

Наконец мы добираемся до столовой, и дворецкий, Смит, вносит поднос с чашками, чайником, молоком, сахаром, медом и миской жевательного мармелада. Гвиневра кидает половину ее содержимого себе в чашку и начинает бешено размешивать.

Позвольте мне уточнить: она положила мармелад себе в чай.

– Итак, – произносит она. – Как вас зовут?

– Я Карлос. А это моя лучшая по… то есть моя коллега Элиза. И детектив Фрэнк.

– И вы трое раскроете мое дело?

– Мы лучшие детективы, которых может предоставить агентство, – а поскольку мы были единственными детективами, которых оно могло предоставить, в общем-то, я не врал.

Гвиневра делает глоток чая.

– Ммммм, жевательные мармеладки, – вздыхает она.

Элиза наклоняется вперед, сощурив глаза. Я знаю это выражение лица. Оно значит, что мыслительный процесс идет полным ходом.

– Почему бы вам не рассказать нам о первой угрозе? Когда вы ее получили?

– Примерно два месяца назад, – отвечает Гвиневра. – Угрожающее письмо оказалось в почтовом ящике. На нем не было ни обратного адреса, ни марки.

– Интересно, – роняет Элиза.

– Что интересно? – уточняет Гвиневра.

– Ты хотела сказать, скучно? – восклицает Фрэнк, и я незаметно пинаю его под столом.

Элиза не обращает на Фрэнка внимания:

– Что ж, отсутствие отпечатков пальцев говорит о том, что преступник был в перчатках. Но еще важнее, это говорит о его или ее уме. А тот факт, что письмо не было отправлено по почте, означает, что его доставили самостоятельно. Кто-то должен был подойти к вашему ящику и кинуть его туда лично. Он – или она – были в городе. А поскольку угрозы продолжаются, он или она все еще в городе.

– Впечатляюще. Теперь я вижу, почему агентство отправило вас.

Элиза застенчиво улыбается. Я тоже улыбаюсь, но не могу перестать думать о том, насколько она умнее меня, и что у меня нет никаких способностей, чтобы помочь в этом деле, и как маме нужны деньги. И улыбка сходит с моего лица.

Элиза смотрит на меня, ожидая одобрения, и я показываю ей большой палец, когда Гвиневра Лекавалье отворачивается, чтобы зачерпнуть еще жевательных мармеладок для своего чая.

– Да, Элиза один из наших лучших сотрудников, – сообщаю я Гвиневре, потом бросаю взгляд на Фрэнка, который прилег поспать на столе.

– Так вы считаете, мне что-то грозит? – Гвиневра начинает дрожать так, что ее чай выплескивается из чашки. – Мой адвокат находит, что я в смертельной опасности.

– Ваш адвокат? – переспрашивает Элиза.

– Да. Поверенный Джо Мэддок. Лучший в городе. Он дерет втридорога. Точнее, вдесятедорога. А то и встодорога. С тех пор как начались угрозы, он часто заглядывал ко мне домой, так что в последнее время я выписываю ему кучу чеков. Но, раз уж он самый дорогой адвокат в городе, значит, и самый лучший, верно?

– Ну конечно, – отвечаю я.

– Я очень напугана. Это ужасное дело совершенно выбило меня из колеи! Я бы с радостью выполнила требования преступника, лишь бы эти письма прекратились. Но требования совершенно немыслимые…

– Какие требования? – Элиза и я спрашиваем одновременно.

– Преступник хочет, чтобы я поделилась с ним местонахождением сокровищ моего покойного мужа.

– Сокровищ? – встрепенулся Фрэнк. – Каких сокровищ?

– Хотела бы я знать! – Гвиневра Лекавалье сдвигает брови, словно о чем-то напряженно думает. – Дело в том, что я не имею ни малейшего понятия о том, что это за клад и где он может находиться. Мой муж умер пять лет назад и завещал мне сокровища. Проблема в том, что я не могу их найти. Понимаете, он оставил мне подсказку, по которой я должна была отыскать другие подсказки. Но я не могу в ней разобраться. Муж был очень чудаковатым. Думаю, что если бы я нашла сокровища, то все бы закончилось. Я бы передала их преступникам, они бы оставили меня в покое, и никто бы не пострадал.

– Не пострадал? – сглатываю я. – Вы думаете, преступник может попытаться выполнить свою угрозу?

Гвиневра кивает, и все ее многочисленные ожерелья звенят:

– Возможно. Первая угроза была очень… пугающей.

ЧТОБЫ УЗНАТЬ БОЛЬШЕ ОБ УГРОЗАХ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ ПОД ЗНАКОМ.[3]
◄–►
ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ПЕРВУЮ ПОДСКАЗКУ ДЛЯ ПОИСКА КЛАДА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ ПОД ЗНАКОМ.[4]

МЫ РЕШАЕМ ОБЫСКАТЬ комнату Айви. Ведь она, в конце концов, главная подозреваемая. Ладно, одна из главных подозреваемых. Или просто подозреваемая.

^{Сноска № 10}

^{Сноска № 29}

Мы спешим к Айви в комнату. В особняке очень много комнат, но мы без труда узнаем нужную по двум чемоданам. Хозяйка комнаты приехала сегодня утром и еще их не распаковала.

Мы закрываем за собой дверь. Я беру на себя один чемодан, Элиза – другой, а Фрэнк начинает примерять модные шляпки Айви. Он кривляется перед зеркалом, хихикая как ненормальный.

Мой чемодан полон одежды: летние платья, майки, шорты, носки и даже нижнее белье. Фууууу!

Я закрываю свой чемодан и направляюсь к Элизе, чтобы помочь прошерстить второй. Он полон бумаг.

– Что это? – интересуюсь я, поднося один из листков к свету.

Для меня это выглядит как тарабарщина.

– Финансовая отчетность. У Айви проблемы с деньгами!

– Проблемы с деньгами! – У меня перехватывает дыхание. – И что это значит?

– Значит, что у нее есть мотив. Ей действительно нужен клад…

Мы оба резко замираем. Дверная ручка поворачивается.

ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ СПРЯТАТЬСЯ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[5].
◄–►
ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ВСТРЕТИТЬСЯ С ТЕМ, КТО ЗА ДВЕРЬЮ, ЛИЦОМ К ЛИЦУ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[6].

СО СМИТОМ БЕСПОЛЕЗНО договариваться.

^{Сноска № 78}

^{Сноска № 119}

Мы должны попытаться прорваться.

– Бежим! – кричу я.

Мы втроем проносимся мимо Смита, который настолько растерян, что не знает, кого из нас хватать. Фрэнк прыгает слева от него, Элиза, кружась в танцевальных па, обходит его справа, а я проскальзываю между его ног – так же, как каждый год во время наших бейсбольных матчей попадаю в «дом».

Раз уж мы оказались в доме, останавливаться нельзя – мы не можем позволить Смиту поймать нас.

– Дети! – кричит он нам вслед, бросаясь за нами с лопаточкой. – Я звоню в полицию!

Но мы бегаем быстрее него.

– ИЩИ И ПРЯЧЬСЯ! ИЩИ И ПРЯЧЬСЯ! – кричит Фрэнк, пока мы несемся через большой бальный зал.

Потом мы бежим по коридору, и деревянный пол скрипит под нашими кроссовками. Мы летим вверх по лестнице, и грязные подошвы Фрэнка оставляют следы на белоснежной ковровой дорожке (упс). Потом мы, как кролики, прыгаем по коридору, увешанному гобеленами. Затем влетаем через каменную арку. И БАЦ!

Упираемся в тупик.

Комната, где мы оказались, круглая – в два этажа высотой, без окон, и вся ее стена заставлена книгами, как в библиотеке. Здесь есть лестница, по ней можно добраться до книг, которые стоят слишком высоко, чтобы дотянуться до них просто встав на цыпочки.

В центре комнаты стоит стол из темно-красного дерева, покрытый блестящим лаком. Он словно сделан из пончиков, покрытых красной глазурью. Наверное, это был кабинет мистера Лекавалье.

– Чего мы стоим? – вопит Фрэнк. – Бежим!

БУХ.

Звук тяжелых шагов раздается все ближе, и я понимаю, что Смит в коридоре. Из этой комнаты нельзя выйти не налетев прямо на него! Мы в ловушке. Приперты к стенке.

– Прячьтесь! – говорю я Фрэнку и Элизе.

Фрэнк сворачивается калачиком на полупустой книжной полке, но Элиза остается на месте и качает головой:

– Нам нужно встретиться со Смитом. Лицом к лицу. Настало время поговорить с ним.

– Нет, – настаиваю я. – Надо прятаться!

– Нет! Говорить}

– Прятаться!

– Говорить!

ЧТОБЫ СПРЯТАТЬСЯ ОТ СМИТА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[7].
◄–►
ЧТОБЫ ПОГОВОРИТЬ СО СМИТОМ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[8].

Я ВВОЖУ ПАРОЛЬ «зал кисть кит лис пять» на клавиатуре под дверной ручкой, и дверь распахивается. За ней коридор, совершенно не похожий на все, что я видел в особняке Лекавалье раньше. Пол и стены тут из красноватого дерева, и ни на одной стене ничего не висит. Все вокруг очень просто. Не думаю, что Гвиневра сильно заботится о том, чтобы ее слуг окружала красота.

^{Сноска № 137}

Я делаю шаг вперед и понимаю, что в этом крыле дома градусов на десять жарче. Видимо, Гвиневра не посчитала нужным установить кондиционеры там, куда она не ходит. Это кажется довольно несправедливым по отношению к бедному Смиту.

Может, поэтому он такой мрачный? Мне-то хорошо известно, каково жить без кондиционера, – меня это, например, очень злит!

Фрэнк прыгает вперед и останавливается у последней двери справа:

– Нашел! – Он жестом указывает на дверь.

Я догоняю его и вижу на двери табличку: СЭМЮЭЛ С. СМИТ.

Я молча сжимаю кулак, Элиза улыбается. Затем она закрывает ладонью рот Фрэнка, чтобы тот случайно не закричал.

Слегка приоткрываю дверь.

Бух-бух.

Из комнаты доносятся громкие, сотрясающие пол шаги, и дверь распахивается.

– Что вы здесь делаете?! – закипает Смит, его глаза с отвисшими веками наполняются яростью.

– Я просто… мы просто… – заикается Элиза.

– Это моя комната! Вы не имеете права находиться здесь без моего разрешения, а я вам его не давал!

Черт, черт, черт!

Бежать!

Мой мозг взрывает мысль: «Бежааааааааатъ!»

Я хватаю Элизу и Фрэнка за руки, вылетаю с ними из коридора для персонала и оставляю ревущего Смита позади.

Элиза дрожит от страха, а бедный Фрэнк вот-вот расплачется:

– Ничего страшнее в жизни не видел!

– Это точно, – отвечаю я, похлопывая Фрэнка по спине.

Мое сердце все еще бешено колотится. Я прислоняюсь к одному из причудливых гобеленов Гвиневры и вытираю вспотевшие руки о ткань.

Элиза и Фрэнк смотрят на меня, поэтому мне приходится взять себя в руки.

– В следующий раз, – говорю я немного дрожащим голосом, – давайте убедимся, что человека, чью комнату мы хотим обыскать, там нет.

– Кстати говоря, – предлагает Элиза. – Мы могли бы сейчас обыскать комнату Айви…

– Нееееееееееет! – ноет Фрэнк. – Опять?!

– Нам нужно найти улики, Фрэ…

БАБАХ!

Ужасный грохот эхом разносится по коридору – такой громкий, что кажется, будто дом обрушивается. За шумом следует оглушительный вопль, от которого волосы встают дыбом. Женский голос! Возможно, Гвиневра в опасности?

Фрэнк визжит и от страха обнимает Элизу за ноги. Впервые я реально ощущаю опасность… и думаю, не зря ли мы взялись за это дело.

Бежать ли нам на шум? Настоящие детективы обязательно отправились бы к месту происшествия.

Но, с другой стороны, возможно, настоящие детективы воспользовались бы удачным отвлекающим событием, чтобы обыскать комнату подозреваемого. Возможно, это наш единственный шанс исследовать комнату Айви в поисках улик.

ЧТОБЫ ОТПРАВИТЬСЯ НА ШУМ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[9].
◄–►
ЧТОБЫ ОБЫСКАТЬ КОМНАТУ АЙВИ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[10].

– КТО ЕЩЕ ЗНАЕТ о сокровище? – спрашиваю я.

^{Сноска № 28}

^{Сноска № 53}

^{Сноска № 117}

^{Сноска № 139}

– Ну я. И моя дочь Айви, как я уже сказала. И Смит, который служит у меня дворецким целых тридцать лет. Он у меня вот уже многие годы. Хотя…

Я наклоняюсь вперед:

– Хотя?

Она оглядывается, чтобы убедиться, что Смит не прячется поблизости, прежде чем пропищать:

– В последнее время он стал ворчливым. Даже ворчливее обычного, – она качает головой: – Нет-нет, это не он. Я полностью ему доверяю! – твердо заявляет она.

Мы с Элизой обмениваемся взглядами.

– Кто еще? Ах да! Мой адвокат, – продолжает Гвиневра. – Да, Джо Мэддок тоже знает о сокровище.

– ВИНОВЕН! – вопит Фрэнк, и я зажимаю ему рот рукой.

– Итак, – резюмирует Элиза, бросая быстрый взгляд на Фрэнка. – У нас есть дочь Айви, которую вы не видели много лет; Смит, ваш дворецкий; и Мэддок, ваш адвокат. Кто-нибудь еще?

– Полагаю, любой, кто работает в моем доме, может знать о кладе. Но я точно никому ничего не говорила. И уверена, что Смит тоже.

– Все же, – говорю я, – нам ничто не мешает их расспросить. А кто еще работает в вашем доме? Кроме Смита?

– Ну, единственный человек, который регулярно тут появляется, мой ландшафтный дизайнер, Отто. Он занимается моими цветами и кустами. Мой муж заботился о саде, но, после того как он скончался, боюсь, я слишком долго давала волю сорнякам! Это настоящее нашествие! – Она ненадолго замолкает. – Что-то… из этого поможет вам?

– Да! – отвечаю я.

– Безусловно! – подхватывает Элиза.

– Молоко появляется из вымени, знаете ли! – вставляет ремарку Фрэнк.

– Прежде чем вы уйдете, – говорит Гвиневра, – я должна предупредить вас о… странностях этого дома. Здесь есть комнаты и тайные ходы, которые захлопываются, а открываются, только если разгадать загадку. Будьте осторожны.

– Будем, – пообещала Элиза.

Я знаю, как она обожает загадки. А Фрэнк – потайные ходы и запертые комнаты.

Мы поднимаемся из-за стола и выходим.

Элиза визжит от восторга, когда мы оказываемся в коридоре:

– Я так рада, что мы взялись за это дело! Обожаю тайны, а эта такая интересная!

На мой взгляд, она слишком легкомысленно относится к смертельным угрозам.

– Хорошо, что ты в восторге, но это не книга, – напоминаю я ей. – Здесь все по-настоящему.

Она улыбается.

– С чего же мы начнем? – спрашиваю я.

– С опроса подозреваемых. Мы должны рассмотреть две вещи: мотив и возможность.

Мне бы следовало лучше разбираться в работе детектива. Особенно учитывая, что я наблюдал за тем, как мама ведет дела.

– Мотив и возможность? Что это значит?

– Мотив – у кого есть причина, чтобы совершить преступление? Возможность – кто физически способен совершить преступление? Преступником является тот, кто хочет получить сокровище. Сильно хочет. Это мотив. А возможность означает, что кто-то мог входить сюда и оставлять тут угрозы. Преступник должен иметь сюда доступ, чтобы провернуть это дело.

– Так, значит, мы должны выяснить, кто заинтересован в сокровище и при этом имеет возможность оставлять послания. Верно?

Элиза кивает.

– Давайте поиграем в дом, – внезапно предлагает Фрэнк.

– У нас сейчас нет на это времени, – Элиза берет его за руку. – Позже поиграем.

– Хорошо, – соглашается Фрэнк. – Но только если я буду ламой.

– Ламы не живут в домах, – возражаю я.

– В моем живут! И единороги тоже!

Я игнорирую его. Меньше всего мне нужно, чтобы он закатил истерику, услышав плохие новости по поводу существования единорогов…

Вдруг в коридоре появляется важного вида господин. У него в руках портфель, и, боже, как от него ужасно пахнет!

Он покрыт примерно пятью слоями одеколона. Запах такой резкий и сильный, будто он искупался в чистящем средстве. Беее.

Я кашляю и закрываю нос рукавом, пытаясь дышать через рубашку.

– МЭДДОК! – шепчу я громко. – Готов поспорить, это адвокат.

– Может быть, нам поговорить с… – Я не даю Элизе возможности закончить и кидаюсь к нему.

– Мистер Мэддок, сэр! – кричу я, и мы втроем бежим в его направлении.

Мэддок – мужчина средних лет с темными, сальными, зачесанными назад волосами. У него малоприятное угловатое лицо с таким острым подбородком, что им можно было бы вырезать ледяную скульптуру.

– Дети, – неприязненно произносит он.

– Если не возражаете, сэр, – обращается к нему Элиза, – мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

– Вообще-то, возражаю. Мне нечего сказать детям. А теперь бегите играть.

– Эй! – возмущаюсь я. – У нас к вам важные вопросы!

– КАКОЙ ТЫ ЗЛОБНЫЙ ТИП! – добавляет Фрэнк.

Мэддок смотрит на часы и вздыхает:

– Как бы мне ни хотелось принять участие в вашей игре, дети, у меня есть важная работа. И нет на это времени.

– Это никакая не игра\ — восклицаю я. – Нас наняли, чтобы расследовать дело Гвиневры Лекавалье.

При этих словах Мэддок поднимает брови в недоумении:

– Неужели? – Адвокат удивленно ухмыляется и прислоняется к стене, как будто стараясь оставаться спокойным. – А чего вы от меня хотите?

– Ответов на наши вопросы. О том, что здесь происходит.

– Тогда, наверное, вам лучше опросить Смита. Дворецкого Гвиневры Лекавалье.

– Да, мы его уже видели, – отвечает Элиза.

– И он тоже злобный тип! – добавляет Фрэнк.

Мэддок усмехается:

– Он живет здесь с миссис Лекавалье. Если в доме и происходит нечто странное, он должен об этом знать. Не я. Поэтому пойдите и найдите его.

– С ним мы поговорим позже, – заверяю я его. – Сначала вы. Итак. Что вам известно о со-кро…

– О, вы только посмотрите на время! – многозначительно говорит Мэддок. – Послушайте, дети. Сначала это было забавно, но меня больше не интересуют ваши шалости. Меня ждут очень важные дела. Обычно я не прихожу к клиентам на дом, знаете ли. До свидания.

Он поправляет галстук и сбегает вниз по лестнице.

Я прищуриваюсь ему вслед:

– Ведет себя подозрительно?

– Кто знает? – отвечает Элиза. – Похоже, ему на самом деле нужно было очень срочно уйти.

– Мы можем проследить за ним и выяснить, что он задумал…

– ДА! ЗА НИМ! – визжит Фрэнк.

– Или, – продолжаю я, – мы можем расспросить Смита. Он выглядит очень сердитым.

– Верно, – соглашается Элиза. – Мэддок прав в одном: Смит действительно имеет полную свободу действий в этом доме. Хотя… Интересно, какие это у Мэддока «важные дела»? Зачем он здесь? Почему пришел в дом, вместо того чтобы встретиться с клиенткой в офисе? Может быть, ему нужен доступ к особняку, чтобы оставить новые угрожающие послания…

Хм, об этом я не подумал. Рядом с Элизой я чувствую себя бесполезным. Но нужно стряхнуть с себя это чувство неполноценности. Маме оно никак не поможет.

– Так что теперь? – спрашиваю я Элизу.

– Речь идет о карьере твоей мамы. Поэтому решение должен принять ты. Ты хочешь расспросить Смита? Или пойти за Мэддоком?

ЧТОБЫ РАССПРОСИТЬ СМИТА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[11].
◄–►
ЧТОБЫ ПОЙТИ ЗА МЭДДОКОМ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[12].

ОКАЗАВШИСЬ ДОМА, Я БЕГУ на кухню, чтобы налить нам по стакану воды. Я наполняю три чашки, и мы выпиваем их залпом, как будто вернулись из путешествия по пустыне Сахара.

^{Сноска № 52}

^{Сноска № 110}

– Уффффф, – выдыхает Фрэнк.

А затем надевает пустую чашку на голову вместо шляпы.

– Мы можем переночевать здесь? – спрашивает Элиза.

– ЗДЕЕЕЕЕЕЕЕЕСЬ! – вопит Фрэнк.

Чашка слетает с его головы и катится по полу. Он подбирает ее, подносит ко рту и втягивает воздух так сильно, что она прилипает к его лицу.

– Я могу лечь на диване, – говорит Элиза.

Оглядывая свой убогий дом, я краснею от стыда. В последнее время я старался, чтобы Элиза приглашала меня к себе, вместо того чтобы принимать ее здесь. Кроме того, сегодня вечером будет особенно плохо без кондиционера.

– Нууууууу, – я ищу отговорки, – у вас же нет пижам и одежды на завтра.

– Есть, – возражает Элиза, открывая свой рюкзак. К моему удивлению, она достает ворох скомканной одежды и две зубные щетки. – Я предупредила родителей, что мы останемся у тебя. И пообещала позвонить после ужина, чтобы они знали, что с нами все в порядке.

– Нууууууу, – вновь тяну я, – мне нужно спросить у мамы.

Элиза кивает:

– Я просто подумала, что мы завтра могли бы встать пораньше и с утра вместе пойти работать.

Передо мной нелегкий выбор:

1. Элиза и Фрэнк останутся в моем убогом жилище (плохо), но завтра с утра пораньше мы отправимся продолжать расследование (хорошо).

2. Я отправлю Элизу и Фрэнка домой и могу не мучиться всю ночь из-за наших проблем с деньгами (хорошо), но завтра мы начнем работать позже (плохо).

Я прячу лицо в ладони.

– Что такое, Карлос? – спрашивает Элиза.

– У нас… не работает кондиционер, – шепчу я, не смея поднять на нее глаза.

Только бы она не спросила почему.

Пауза длится, кажется, целую вечность. После чего Элиза отвечает:

– Ничего, переживем.

Я исчезаю в маминой комнате прежде, чем она успеет сказать что-нибудь еще. Мама укрыта одеялом так, что торчат только глаза.

– Мам?

– АПЧХИИИИИ!

– Как ты себя чувствуешь?

– Бумаю, мне хуше, – ее голос звучит приглушенно из-за одеяла, накинутого на голову… И говорит она так, будто краб прищемил ей нос.

– Эм, можно Фрэнку и Элизе переночевать у нас? Просто у нас был очень веселый день, мы… ээээ… играли на улице и не хотим, чтобы веселье заканчивалось. – Лицо горит, потому что мне стыдно врать. – Обещаю, они не будут шуметь, и их родители не против, и мы не будем приближаться к твоей комнате, поэтому не заразимся…

– У тепя в коааате припрано?

Понять, что она говорит, непросто. Но это явно был вопрос. Поэтому я отвечаю:

– Хммммм… конечно.

– Тога фее орядке, – и она кашляет.

Я непонимающе смотрю на нее. Это да? Или нет?

Она вытаскивает руку из-под одеяла и показывает мне большой палец. И, честно говоря, я разочарован тем, что:

1. Ее ум потерял остроту, и она не смогла поймать меня на лжи.

2. Она обрекла Фрэнка и Элизу на наш нищенский образ жизни. Мне не хватает здоровой мамы.

Позже я готовлю ужин. Макароны с сыром для нас с Элизой и Фрэнком и суп для мамы. Я стучусь и тихонько захожу в ее комнату, но она так крепко спит, что я просто ставлю миску на прикроватную тумбочку.

Меня мучает вопрос… в какой момент нужно вызвать ей врача?

Элиза, Фрэнк и я не обсуждаем дело на случай, если мама проснется. У нее слух, как у летучей мыши. Нет, как у летучей мыши с огромными ушами. Поэтому мы проводим вечер играя в прятки с Фрэнком. В конце концов, бедный ребенок весь день этого ждал.

В девять мы все ложимся спать. Элиза занимает диван, Фрэнк – мягкое кресло, а я сплю на покрытом лохматым ковром полу. Стоило мне преклонить голову, как я вырубаюсь. Знаю, что в этом деле есть над чем подумать, но сегодня был долгий, жаркий день.

День третий

Я ПРОСЫПАЮСЬ ОТ ТОГО, что кто-то возится на кухне.

– Мам?

– Нет, это я, – отзывается Элиза. – Я делаю тосты. Это все, что я умею готовить.

– А я помогаю! – раздается голос Фрэнка.

Я зеваю и сажусь.

Элиза ставит на стол тарелку, на которой лежит целая гора тостов. Мы молча приступаем к еде. Откусывая кусочек, я с любопытством наблюдаю за Фрэнком. Он катает шарики из поджаренного хлеба, а потом закидывает их себе в рот, будто это попкорн. Он делает это снова, и снова, и снова.

– Оставь немного моей маме! – кричу я, и Фрэнк выплевывает остатки тоста на тарелку.

– Ууууупс! – резюмирует он.

У меня вырывается стон.

Элиза встает и снова принимается жарить хлеб.

– Есть! – восклицает она.

– Спасибо. Она любит их с маргарином.

– Нет, я не про тосты, а про наше дело! В смысле… Думаю, у меня есть ответ!

Я взмываю со своего места вверх, как ракета:

– Ты знаешь, кто посылает угрозы?

– Нет. Но я знаю, что нам делать дальше, – она выглядит рассудительной и решительной. – Вам не кажется странным, что Айви и Гвиневра отказываются рассказывать о ссоре, которая произошла между ними несколько лет назад?

– Что ж, пожалуй.

– И вот я подумала… Может быть, чтобы найти разгадку, нужно выяснить, что же тогда случилось? – Элиза достает из тостера кусочек хлеба и смазывает его маргарином.

Я мгновение раздумываю над ее словами. Кажется разумным выяснить, что произошло между Гвиневрой и Айви. Но это совершенно не обязательно приведет нас к разгадке. Может быть, прошлое лучше оставить… ну, не знаю… в прошлом?

– Не знаю, Элиза. Возможно, нам следует следить за Айви, пока она не выдаст себя. В конце концов, она ведь наш главный подозреваемый.

Элиза качает головой и отодвигает мамин тост подальше от Фрэнка, который нацелился на него.

– Нет, Карлос, я уверена! В прошлом Гвиневры что-то кроется. И поскольку в основе этой тайны лежит сокровище мистера Лекавалье, возможно, стоит заглянуть и в его прошлое. Прошлое влияет на будущее, и на нем-то мы и должны сосредоточиться. Нам следует копать глубже. Это единственный способ все выяснить.

Я все еще не сомневаюсь. Я чувствую, что лучше всего нам следить за Айви и ждать, пока она допустит ошибку, но и идею Элизы отвергать не хочу.

Возможно, она и права. Обычно ведь оказывается именно так.

ЧТОБЫ СЛЕДИТЬ ЗА АЙВИ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[13].
◄–►
ЧТОБЫ ГЛУБЖЕ КОПНУТЬ ПРОШЛОЕ ЛЕКАВАЛЬЕ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[14].

Я ОТСОЕДИНЯЮ ПРОВОД «А», и комната начинает трястись. Все вокруг гремит, грохочет, рычит и ворчит, и я слышу, как книги падают с полок в фальшивом кабинете мистера Лекавалье.

^{Сноска № 68}

– ЗАМЛЕТРЯСЕНИЕ! – вопит Фрэнк.

Я спрыгиваю со стола и обхватываю Элизу и Фрэнка как раз в тот момент, когда стены с треском и грохотом рушатся.

Элиза беспомощно пищит, и я заботливо прикрываю ее собой.

– ЛОНДОНСКИЙ МОСТ ПАДАЕТ! – распевает Фрэнк.

Проходит не меньше пяти минут, прежде чем грохот прекращается. Когда наконец можно спокойно поднять глаза, я оглядываюсь по сторонам и ахаю. Стены и потолок обрушились, и мы находимся практически на улице. На всем верхнем этаже нет ни стен, ни потолков. Мы просто сидим на полу под открытым небом.

Мы остаемся на месте из опасения, что пол под нами может рухнуть. В конце концов приезжают пожарные и вытаскивают нас из руин. Мы разрушили половину особняка.

Мы рассказываем Гвиневре все, что узнали о преступнике, но это не имеет значения. Вручая нам деньги, она в ту же секунду выхватывает их обратно из наших рук, чтобы возместить ущерб, нанесенный ее дому. Боже, во что нам это обойдется!

ДЕЛО ЗАКРЫТО

КАК ТОЛЬКО МЫ целиком заполняем судоку, телефон Пэтти издает звук: щелк\

ВЫ ВОШЛИ!

Мое сердце колотится как бешеное, и я, не колеблясь ни секунды, захожу в почту Пэтти… ДЖЕКПОТ! Там полно писем от одного адресата: Джо Мэддока.

– У нее куча писем от Джо Мэддока! – восклицаю я.

И открываю одно из них наугад:

Дорогая Мусипусенька,
Мой сладенький медвежоночек! Могу ли я сравнить тебя с тарелкой начос? Ты прекраснее и вкуснее. Сравнить ли мне тебя с юридической документацией? Ты гораздо интереснее. Сравнить тебя с шоколадным тортом? Это трудный выбор. Но ты же знаешь, как я обожаю десерты.
Моя вечная любовь, с того момента, как я увидел твои прелестные кудряшки, твой роскошный макияж, твою неповторимую походку, я понял, что ты должна быть МОЕЙ. Я все время думаю о тебе: о твоей танцующей походке, о том, как изгибаются твои губы, как блестят твои глаза. Даже сейчас я думаю о твоих крепких лодыжках. Какие же у тебя пухленькие лодыжки, моя кудрявая булочка!
Каждая секунда нашей разлуки – это агония. Возможно, потому, что вчера вечером я оставил у тебя свой ингалятор и едва могу дышать из-за пыльцы! Когда придешь в четыре, пожалуйста, захвати его, Мусипусик!
Искренне твойДжо

– ФУУУУУУУУУ! – восклицает Фрэнк. – Вот гаааадость!

– Открой другое, – нетерпеливо говорит Элиза. – Посмотрим, как Пэтти отреагировала на это письмо. Оно ее оскорбило или…

– Или? – не понимаю я.

– Давай посмотрим!

Я кликаю на следующее письмо.

Мой миленький дражайший сладенький лапочка пупсик!
Сегодня, когда я размышляла о твоем облике, я написала стихотворение по всем правилам поэзии.
(Пожалуйста! Не относись ко мне иначе теперь, когда знаешь, что я литературный гений.)
Жил да был некий Джо удалой,
Что наполнил мне сердце весной.
Он целуется в носик,
Как любимый мой песик,
Потому-то навеки он мой.
Чмоки, Пэтти

– «Навеки он мой»! – восклицаю я. – Значит, Мэддок влюбился в Пэтти! А Пэтти в Мэддока!

Элиза кивает, Фрэнк изображает тошноту:

– Так они сообщники?

– Может быть, – отвечает Элиза, – Мэддок знает о сокровищах, а Пэтти хочет отомстить. Вместе они могли бы составить идеальный криминальный дуэт. У Пэтти есть мотив, а у Мэддока – доступ к дому.

– Так это они все сделали? – спрашивает Фрэнк, дергая Элизу за руку.

– Фрэнк, перестань! – Элиза вырывает руку. – Да, у них есть мотив и возможность. Но это вовсе не значит, что они это сделали.

– Но и не означает, что они этого не делали! – ворчу я.

– Мы НИ К ЧЕМУ не пришли! – стонет Фрэнк и снова ложится на асфальт.

Воцаряется молчание. Тишину нарушает Отто, который обходит дом с газонокосилкой. Звук такой громкий, что я затыкаю уши. И все же… когда я думаю о последней улике, которую мы обнаружили, то просто схожу с ума!

Пэтти и Мэддок… встречаются! Мне кажется, если вид у них виноватый (а он именно такой), то они, наверное, виновны. Но я не хочу делать поспешных выводов. Хорошие детективы терпеливы. Мы должны найти убедительные улики – доказательства того, что за угрозами стоят именно эти двое.

– Чего мы ждем? – наконец говорю я. – Пойдем следить за Пэтти!

Мы бежим по подъездной дорожке Гвиневры. Желтый дом Пэтти стоит через дорогу, и ее живая изгородь в виде Йорков блестит в лучах послеполуденного солнца.

В окна трудно заглянуть, но, чем ближе мы подходим, тем лучше видно. В левой части дома у открытого окна стоит Пэтти.

– Пошли! – говорю я, и мы втроем бежим через двор и прячемся под окном.

– …Не могу найти свой сотовый, пупсик. Должно быть, я оставила его в другой сумочке или еще где-нибудь. Звоню тебе с домашнего телефона. – Наступает пауза. Затем Пэтти продолжает: – Конечно, я запомнила твой номер. – Пауза. – О, завтра ее ждет сюрприз, который она запомнит на всю жизнь. Не могу дождаться, когда увижу ее лицо. – Еще одна пауза. И Пэтти говорит: – Нет! Мы должны обсудить план сегодня вечером. – Пауза. – Почему? Потому что я боюсь, что ты все испортишь. Ты должен стать приманкой.

Тайный план? Испортить все?

– Зайка, мне нужно повесить трубку, если я собираюсь ехать к тебе прямо сейчас. Я просто позвонила сказать, что опоздаю на несколько минут. Не хотела, чтобы ты волновался, если не сможешь мне дозвониться. – Пауза. – Да, я тоже люблю тебя, мусипусик.

Фрэнк притворяется, что его тошнит.

Я полностью разделяю его чувства.

Мгновение спустя мы слышим, как над нами захлопывается окно. Элиза вскрикивает:

– Простите, меня напугал звук.

Я поднимаю Элизу и Фрэнка на ноги и жестом приглашаю их следовать за мной. Как грациозная газель, я прыгаю через двор и заглядываю в другое окно. Пэтти включает сигнализацию и уезжает! Ура!

– Подожди, – говорит Элиза. – Мы не можем проводить расследование в ее отсутствие. Нам даже неизвестен код сигнализации.

Раздается шум мотора, и машина Пэтти выезжает с дорожки. Я толкаю Фрэнка и Элизу за большую живую изгородь, и мы прячемся, пока автомобиль не исчезает внизу улицы.

– С другой стороны, – продолжает Элиза, – Патти сказала, что они с Мэддоком что-то затеяли на завтра. Если план имеет какое-то отношение к Гвиневре, то, по крайней мере, мы знаем, что сегодня этого не произойдет.

– Но это случится завтра, – говорю я, сглотнув.

Мои руки внезапно вспотели, а живот скрутило. У нас остался один день, чтобы раскрыть это дело. Один день, чтобы спасти мамино агентство.

– Карлос, во всяком случае, мы можем пойти домой, зная, что Гвиневре ничто не угрожает… пока…

– Дам-дам-даааааааааааам, – зловеще напевает Фрэнк.

Несмотря на все переживания по поводу завтрашнего дня, я горжусь той работой, которую мы сделали сегодня. Мы добились потрясающего прогресса. Пэтти что-то задумала, и я буду следить за ней, пока не выясню, что именно.

К тому времени, как мы добираемся до моего двора, в животе у меня вакуум, поэтому я быстро прощаюсь с Элизой и Фрэнком и направляюсь домой.

Я делаю себе сэндвич с ореховой пастой и джемом и проглатываю его так быстро, что почти не чувствую вкуса.

После этого я иду проведать маму. Она сидит и ест хрустящий тост.

– Тебе лучше? – спрашиваю я ее.

Она пожимает плечами:

– Думаю, жал спал, но я фее ищо не могу вынести из постели.

– Вынести? – переспрашиваю я. – Ааааа, понял, вылезти!

Она слабо улыбается.

Я ставлю стакан воды на прикроватный столик:

– Ты должна пить много жидкости, мама, – именно это она говорит мне всякий раз, когда я заболеваю. – Принести тебе лекарство?

– Фее хоошо. Но ты осень мил, апчхи, – она чихает и продолжает: – Што фы сегоня делали с Элисой?

Сердце начинает стучать быстрее.

– Ничего особенного, – вру я.

Затем приправляю ложь щепоткой правды, чтобы она не догадалась:

– Я скучаю по летнему лагерю.

– Ох, Калос, я наю. Мне так шаль, – она от огорчения вешает свой красный, как у оленя Рудольфа, нос.

Отлично. Теперь мне еще хуже от того, что я причинил ей боль. Лицо горит от стыда, меня подташнивает. Думаю, от собственного вранья мне наконец становится стыдно. Не хватает только носа как у Пиноккио.

Я действительно ненавижу врать маме. И никогда раньше не врал о чем-то настолько значительном. Но я должен помнить, что делаю важное дело. Это единственный способ спасти ее агентство и решить наши денежные проблемы. Как только мы разгадаем тайну, я все расскажу ей. Клянусь, так и будет.

Но даже это молчаливое обещание самому себе не приносит мне облегчения.

– Калос? – Мама чихает. – Тебе луше уйти. Десь веде микообы.

– Тогда… выздоравливай скорее… Ладно, мам?

– Пасибо, милый. Люлю тепя, – говорит она.

И я чувствую себя так ужасно из-за того, что провожу расследование у нее за спиной, что готов немедленно во всем признаться.

«Держи себя в руках», – велю я себе. Ради мамы.

Я выскальзываю из комнаты, чувствуя себя хуже – и более решительным – чем когда-либо.

День третий

Я ПРОСЫПАЮСЬ НЕВЕРОЯТНО взволнованным. Сегодня я буду следить за Пэтти Шноцлетон, куда бы она ни направилась! Я принимаю душ, переодеваюсь и ем как можно быстрее. Потом заглядываю к маме и вижу, что она все еще спит.

Когда я готов идти, то звоню домой Элизе, а потом жду пять минут, пока их мама смотрит, как они переходят улицу. Миссис Томпсон всегда так делает. Мне это кажется забавным – ведь она, наверно, сошла бы сума, узнав, что Элиза и Фрэнк расследуют дело о смертельных угрозах, вместо того чтобы играть по соседству, как она думает.

Наконец-то раздается стук в дверь, и ко мне заглядывают Элиза и Фрэнк.

– Готовы идти? – спрашиваю я, выскальзывая из дома.

– УРА! – кричит Фрэнк и подпрыгивает в воздухе в позе Супермена, который вот-вот исчезнет из поля зрения. – Когда-нибудь я по-настоящему полечу! – объявляет он.

– Фрэнк сегодня в хорошем настроении, – сообщает Элиза. Она косится на меня: – А вот ты нет.

Я похрустываю суставами ладоней:

– Просто нервничаю.

– Из-за чего? Мы стараемся изо всех сил. Никто не вправе требовать от нас большего.

Нашего «изо всех сил» недостаточно – хочется мне сказать ей. На кону стоит так много – мамино благополучие под угрозой.

Конечно, я сам виноват: не сказал Элизе, что будет с моей мамой, если мы потерпим неудачу. Но все же я не могу отделаться от мысли, что подруга понятия не имеет, как много это дело значит для меня.

– Ты очень тихий. Это не похоже на тебя, Карлос.

– Прости. – Я пытаюсь стряхнуть с себя все тревоги. Затем неестественно бодрым голосом произношу: – Поговорим об уликах.

Во время получасовой прогулки мы обсуждаем всех подозреваемых, одного за другим.

ПЭТТИ И МЭДДОК: У них роман, они могут быть сообщниками. Они составили какой-то план на сегодня. Имеют возможность и мотив.

АЙВИ: Крупно поссорилась со своей мамой и постоянно винит во всем многих других людей (подозрительно, не так ли?). Есть мотив, но нет возможности (так как она живет в Уичите).

ОТТО: Имеет доступ к цветам (третья смертельная угроза?), всегда предлагает нам пойти домой и немного любопытен. Имеет возможность, но его мотив неясен.

СМИТ: По какой-то причине он необычайно несчастен, кажется угрюмым и злым, не отвечает ни на один из наших вопросов и отказывается нам помогать. Имеет возможность, но его мотив неясен.

ГВИНЕВРА ЛЕКАВАЛЬЕ: Возможно, подделала угрожающие послания, чтобы привлечь внимание? Мотив неясен, возможность неясна. Вряд ли она в чем-то виновата, учитывая ее бурную реакцию на вчерашнюю угрозу.

Так что… нам предстоит продолжить расследование. И остается только полдня, чтобы разобраться с этим делом. Если у нас не получится, Элиза вызовет полицию. На всякий случай.

Когда мы наконец добираемся до Ривер Вудс, там все тихо и спокойно. Никого из соседей поблизости нет. Отто не косит газон, а Пэтти не выглядывает из-за жалюзи. Но ее машина припаркована на подъездной дорожке. Я осматриваю ее окна и вижу, как они с Мэддоком ЦЕЛУЮТСЯ. Прямо перед окном! Они хотят, чтобы всех соседей вырвало? Фу!

– Может, нам стоит связаться с Гвиневрой? – спрашивает Элиза.

Я отрицательно мотаю головой:

– У нас нет времени! Мы должны выяснить, что замышляет Пэтти, и остановить ее! А для этого нужно пойти прямо к ней!

– Но, – возражает Элиза, – возможно, нас ждут у Гвиневры. Разумно будет отправиться к ней.

ЧТОБЫ СВЯЗАТЬСЯ С ГВИНЕВРОЙ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[15].
◄–►
ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ ПРЯМИКОМ В ДОМ ПЭТТИ И ЧТО-НИБУДЬ РАЗНЮХАТЬ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[16].

– НЕ МОГЛИ БЫ вы подробнее рассказать о кладе вашего мужа?

^{Сноска № 154}

Гвиневра улыбается:

– Аххххх… Мой муж был… эксцентричным. Он работал инженером, а его главной страстью были логика и математика. Однажды вечером он сказал мне, что закопал под домом клад, и лишь достойный сумеет отыскать его.

– Что это значит? – спрашиваю я.

– Мой муж подготовил охоту за сокровищем с головоломками и подсказками. И чтобы справиться с ними, нужно быть таким же умным, как он сам.

Элиза визжит и хлопает в ладоши. А я не могу удержаться от улыбки, глядя на нее. На свете нет никого умнее ее. Держу пари, она будет в восторге от разгадывания головоломок мистера Лекавалье.

– Ваш муж хотел, чтобы вы нашли клад, миссис Лекавалье? – интересуется Элиза.

– Я? – Гвиневру так трясет от смеха, что она даже проливает чай. – О господи, нет! Он не из-за мозгов на мне женился, дорогая! А из-за внешности! – Она взбивает волосы и хлопает ресницами.

– Эээээээээ… – произносит Фрэнк, и я пинаю его под столом.

– Так для кого же он спрятал клад? – Элиза старается отвлечь внимание от Фрэнка.

– Наша Айви очень умна. Уверена, муж хотел, чтобы она нашла клад.

– Ваша кто? – переспрашиваю я.

– Наша дочь, Айви. Она весьма умна.

– Да, точно. Та самая, которая…

– В Уичите. Со своим… мужем. – Гвиневра хмурится. – Она приедет завтра. Возможно, вы захотите с ней встретиться?

– Безусловно, – отвечает Элиза.

ЧТОБЫ СПРОСИТЬ ГВИНЕВРУ О ЕЕ ОТНОШЕНИЯХ С ДОЧЕРЬЮ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[17].
◄–►
ЧТОБЫ СПРОСИТЬ ГВИНЕВРУ о том, КТО МОГ ПОСЫЛАТЬ ЕЙ ПИСЬМА С УГРОЗАМИ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[18].

– Я ПРОВЕРЮ ГАРАЖ и подвал.

^{Сноска № 96}

Я мчусь по коридору, увешанному портретами Пэтти и ее собак. Открываю все двери, какие только могу найти, ища лестницу в подвал, но нахожу чулан, столовую и темную гостиную.

Наконец за очередной дверью я вижу скрипучую лестницу, ведущую в недостроенный подвал.

– Жутко, – говорит Фрэнк у меня за плечом.

Я сглатываю:

– Иди поиграй с собаками, Фрэнк.

Но он отрицательно качает головой:

– Это работа для СУПЕРФРЭНКА!

Он наклоняется вперед, чтобы зажечь свет, и я клянусь – клянусь, – что слышу, как стая пауков шмыгает под старыми коробками.

Я на цыпочках спускаюсь вниз и начинаю открывать коробки. Они полны собачьих вещей. Собачьи лежанки, щетки, игрушки, то, се – все для собак, собак, собак. С каждой новой коробкой, которую я открываю, запах в подвале становится все хуже.

Новых улик тут нет, поэтому я направляюсь в гараж.

Весь гараж покрыт паутиной. Как будто никто не убирался здесь лет сто. Я заглядываю в несколько шкафов у стены. Скукотища. Запасы туалетной бумаги, бумажных полотенец, красной краски, мешков для мусора…

На мгновение я прерываю поиски. Красная краска заставляет меня задуматься… и тут я вспоминаю вторую угрозу. Кто-то оставил ужасное послание на стене библиотеки Гвиневры. Но какого оно было цвета?

Я роюсь в кармане и достаю фотографию погрома в библиотеке. Так и думал – угроза написана рубиново-красной краской.

И что мы видим здесь, в гараже Пэтти?

Пять банок ярко-красной краски.

Я задыхаюсь и бегу в дом – мне нужно рассказать Элизе о своей находке!

– Элиза! – кричу я. – Элиза? Где ты?

Фрэнк хватает меня за пояс.

– Хвать тебя за нос! – вопит он, хотя его руки далеко от моего носа.

– Не сейчас, Фрэнк! Это очень важно! Элиза? Элиза!

– Я в спальне! – кричит она. – И мне кажется, я кое-что нашла!

Мы с Фрэнком взбегаем по лестнице и бредем по узким коридорам в поисках спальни.

– Элиза?

– Карлос! – кричит она, и ее голос раздается с нижнего этажа.

Когда я вбегаю в комнату, Элиза сидит, скрестив ноги, на бархатном ковре и выглядит крошечной на фоне огромной кровати с балдахином. Гигантского размера спальня кажется вполне подходящей для королевской семьи. Не могу поверить, что Пэтти спит в комнате размером с весь мой дом.

Я плюхаюсь рядом с Элизой, которая кладет мне на колени маленькую шкатулку:

– Ты в порядке, Карлос?

– Все нормально, – отвечаю я слишком раздраженно.

Элиза хмурится:

– Мне хотелось порадовать тебя. Я нашла это в ящике прикроватной тумбочки Пэтти Шноцлетон.

– Я счастлив, – вру я. – Все в порядке. Извини.

– Что ты нашла? – спрашивает Фрэнк. – МИЛЛИОН БАКСОВ?

Элиза качает головой:

– Я ее еще не открывала. На ней установлен замок, который открывается, если ввести пароль.

– Пароль? – кричит Фрэнк. – Но ведь в галактике миллион миллиардов слов! Мы здесь НАВЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЧНО.

Элиза улыбается так, словно только и ждала, что кто-то из нас скажет нечто подобное.

– Не навечно. Под замком я нашла записку. Посмотри, – говорит она, протягивая мне бумажку.

Пэтти, ты моя забывчивая богиня…

Я отрываю взгляд от листка и закатываю глаза:

– Богиня… – меня тошнит.

– Продолжай читать!

Вот тебе напоминание для твоего пароля.

Вспомни слова, связанные с каждым из них.

Я смотрю на Элизу:

– И?

Она улыбается:

– Это словесные ассоциации. Все три слова в столбце связаны с другим словом… одним и тем же словом. Например, если я говорю… хм… «правый», «не туда» и «руль», все эти слова могут быть связаны со словом «поворот». Потому что есть «правый поворот», «поворот не туда» и «поворот руля». Понимаешь?

– Тогда насчет первого слова… – говорю я, возвращаясь к записке. – Думаю, это может быть книжный магазин. Или книжная закладка. Или книжный червь. Или продавец книжного. Или книжная распродажа.

– Теперь все, что нам нужно сделать, это посмотреть, могут ли «магазин», «закладка», «червь», «продавец» и «распродажа» составлять словосочетания с оставшимися двумя словами в столбце.

Слово, которое подойдет ко всем трем, и будет первой частью пароля.

Я снова смотрю на записку и пытаюсь разобраться.

ЧТОБЫ ВВЕСТИ ПАРОЛЬ ЧЕРВЬ ЛУЧ КОРАБЛЬ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[19].
◄–►
ЧТОБЫ ВВЕСТИ ПАРОЛЬ ЧЕРВЬ ДЕНЬ МЫШЬ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[20].

ЭТА ЗАГАДКА ПРО Сент-Ив слишком сложная… Мне нужен мозговой штурм… Штурм мозгов Элизы!

^{Сноска № 50}

– Элизааааааааааааа! – ору я.

– Что? – кричит она в ответ.

– Тут загадка! Помогиииии!

Пауза. Затем вновь раздается ее голос:

– Возьми трубку телефона!

Я брожу по кабинету и нахожу домашний телефон Пэтти Шноцлетон. Когда я снимаю трубку, то слышу, как Элиза говорит:

– Карлос?

– Здесь!

– Нам нужно приобрести рацию!

Классная идея, хотя бы потому, что рация – это круто. Но каждый пенни, который мы заработаем на этом деле, пойдет прямо в мамин карман. Конечно… чтобы закончить дело, нужно сначала решить эту головоломку, поэтому я читаю ее вслух Элизе:

Направляясь однажды в Сент-Ив,
Повстречал я семь дев молодых.
Каждая несла по семь лукошек,
В каждом было по семь кошек,
У каждой кошки по семь котят.
Котята, кошки, лукошки, девы, я – итого,
Сколько нас в Сент-Ив пришло всего?

Когда я заканчиваю чтение, Элиза хихикает. Нет, она не просто хихикает – ее прямо разрывает от смеха.

– Что смешного?

– Ты раньше не слышал о Сент-Ив? Это же старый детский стишок.

Я не могу ответить, потому что горло у меня сжимается. У нас дома не так много книг – эту роскошь мы не можем себе позволить.

Элиза продолжает, не обращая внимания на мое молчание:

– Карлос, это классический трюк с загадкой – ответ дан сразу, а вся эта информация в середине просто для того, чтобы отвлечь. В загадке просто перечисляются все эти люди и животные, но это не означает, что они направляются в Сент-Ив. В тексте говорится, что ты повстречал их, проходя мимо них.

– Но, если они не идут в Сент-Ив, значит, только я…

– Именно! В Сент-Ив направляется только один человек и это ты!

– Спасибо, Элиза! – говорю я и вешаю трубку.

Настало время набрать ответ на клавиатуре.

ПРИБАВЬ К ОТВЕТУ ЧИСЛО ТРИСТА ДВАДЦАТЬ ОДИН И ОТКРОЙ СООТВЕТСТВУЮЩУЮ СТРАНИЦУ.

СТОИТ НАМ ВЫКРИКНУТЬ «десять», прямоугольники на полу начинают грохотать. Затем они разъезжаются и закручиваются в спиральную лестницу, которая ведет еще ниже! Мне кажется, мы уже так глубоко под землей, что в какой-то момент уткнемся в земное ядро.

– Винтовая лестница, ура! – вопит Фрэнк.

Я иду первым, потом Фрэнк и последней Элиза. Мы делаем несколько шагов вниз и застываем, пораженные. Это абсолютно новая комната, на потолке которой горят светильники, напоминающие… звездное небо в спальне Элизы, оформленной в космическом стиле. Но то, что находится под огнями, страшно удивительно. Или, можно сказать, просто страшно.

Это огромный лабиринт. Со стенами из громадных камней. Он выглядит бесконечным. Кажется, из него есть три выхода, но лестница ведет нас прямо в сердце лабиринта, который далеко от них всех.

Спустившись вниз, мы оказываемся на площадке с каменными статуями единорогов. На стене приклеена карта.

– Мы в самом центре, – говорю я.

– Я хочу побегать по лабиринту, – ноет Фрэнк.

– Сейчас, – отвечает ему Элиза, прокладывая пути по карте. – Три выхода… какой же из них нам нужен?

ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ К ВЫХОДУ НОМЕР ОДИН, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[21].
◄–►
ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ К ВЫХОДУ НОМЕР ДВА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[22].
◄–►
ЧТОБЫ НАПРАВИТЬСЯ К ВЫХОДУ НОМЕР ТРИ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[23].

– ИТАК, – НАЧИНАЮ Я. – Гвиневра Лекавалье сказала, что последнее время вы стали очень сварливым. Почему?

^{Сноска № 89}

Смит становится красным. Как свекла. Как помидор. Как знак «стоп». Как самый красный цвет на свете.

Он рычит и наклоняется к нам. Он мог бы легко побить нас всех троих одним мизинцем.

– Да как вы смеете… – Смит презрительно фыркает. – Вы… вы! Скачете по дому. Суете свои сопливые маленькие носы туда, где им не место, и тычете в меня своими жирными пальчиками!

Я съеживаюсь:

– Ммммммы просто задали вам простой вопрос!

– Убирайтесь из этого дома немедленно!

– Нас наняли не вы, – возражает Элиза. – И вы не можете нас уволить.

Смит напрягает мышцы:

– Убирайтесь! Если еще раз поймаю вас, то…

Но я не слышу его последних слов, потому что убегаю. Так же поступают Фрэнк и Элиза. Смит так зол, что, кажется, вот-вот ВЗОРВЕТСЯ и нас накроет кишечным салютом! Мы быстро выбегаем из комнаты, но Смит бежит за нами вплоть до самого выхода. Потом он захлопывает дверь у нас перед носом.

Каждый день в течение недели мы пытаемся проникнуть в дом Гвиневры Лекавалье, чтобы продолжить расследование, но Смит пресекает все наши попытки. Мы не можем войти. Гвиневра думает, что мы слиняли, поэтому звонит маме в офис, чтобы пожаловаться. Так мама и узнает о наших проделках.

Наше наказание? Мы должны вычистить весь особняк Гвиневры Лекавалье зубными щетками. А хуже всего то, что нам все время приходится слушать, как она фальшиво исполняет оперные арии!

Остановите это. ОСТАНОВИТЕ ЭТО!

ДЕЛО ЗАКРЫТО

МЫ БЕГОМ ВОЗВРАЩАЕМСЯ к дому Гвиневры, заходим через парадную дверь и начинаем повсюду искать Смита. Мы исследуем комнату за комнатой, но его нигде нет. Мы носимся по коридорам, скрипя ботинками.

^{Сноска № 31}

Внезапно Смит вырастает перед нами с перекошенным от гнева лицом.

– Что это вы, дети, здесь делаете? – рычит он. – Кто, по-вашему, будет оттирать эти полоски от ваших ботинок на полу?

– Простите, – говорю я. – Мы искали вас.

Смит сжимает кулаки. Надеюсь, он не собирается нас бить.

– Что вам нужно?

– Задать вам несколько вопросов, – отвечает Элиза. – О том, почему вы такой ворчливый.

Я хлопаю себя по лбу. Элиза!

Лицо Смита становится красным, почти лиловым. Его голова похожа на огромную виноградину, готовую вот-вот взорваться.

– Убирайтесь!

– Вы не можете нас выгнать, – возражаю я. – Нас наняла Гвиневра.

– Мне все равно! – кричит Смит, брызгая слюной. – Уходите!

Он представляет собой очень угрожающее зрелище: слюна разлетается в разные стороны, лицо лилового цвета, а на лбу вздувается вена. Фрэнк выглядит так, будто готов расплакаться. Даже у Элизы глаза наполняются слезами.

Смит выгоняет нас из дома и закрывает за нами дверь. Весь день мы пытаемся попасть обратно, но он перекрывает нам все пути. Каждый раз, когда мы бежим к какой-нибудь двери или окну, Смит оказывается по ту сторону, срывая все наши планы снова приступить к работе.

Поведение преступника?

Мы этого никогда не узнаем.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

ЛИЦО МЭДДОКА ПЕРЕКОШЕНО гримасой. Он в ярости. Нужно убираться отсюда! Плюс, если они погонятся за мной, то Элиза и Фрэнк смогут ускользнуть.

^{Сноска № 104}

Я делаю разворот на сто восемьдесят градусов и даю деру. Бегу так быстро, что чуть не спотыкаюсь о ступеньки, и хватаюсь за перила, чтобы не упасть. Но длинные ноги Мэддока быстрее – он перепрыгивает через три ступеньки и хватает меня за пояс.

– ПУСТИ!

На звук моего голоса Элиза и Фрэнк выскакивают из корзин с бельем и спешат на помощь.

Я брыкаюсь, царапаюсь и пытаюсь вырываться, в то время как Мэддок валит меня на пол и, делая поражение еще более оскорбительным, садится сверху.

– Вот, – говорит он, – теперь ты никуда не денешься. И… не двигайтесь! – кричит он Элизе и Фрэнку на верхней площадке лестницы. – Или я навалюсь всем своим весом на вашего друга.

– Так это еще не весь ваш вес? – хриплю я.

– Примерно половина, – говорит он, и я непроизвольно вскрикиваю. Если он решит окончательно раздавить меня, то, вероятно, сможет это сделать. – Зайка! – кричит он Пэтти. – Позвони Гвиневре Лекавалье! Я хочу, чтобы она пришла сюда и объяснила мне, почему эти детективы что-то вынюхивали в нашем доме.

Пэтти бледнеет:

– Ты думаешь, это Гвиневра велела им шпионить за нами?

– Нет! – возражает Элиза. – Это была наша идея!

– Неважно, – отвечает Мэддок. – В любом случае я хочу, чтобы она пришла и забрала вас отсюда.

Пэтти исчезает в коридоре, без сомнения, для того, чтобы позвонить домой Гвиневре Лекавалье. Мне очень неловко, и не только потому, что на мне сидит взрослый мужчина.

Через несколько минут раздается звонок в дверь, но, когда Пэтти открывает дверь, там стоит вовсе не Гвиневра! Пришли Айви и Смит.

Волосы Айви накручены на бигуди, а глаза дико бегают по фойе и лестничной клетке.

– Чем вы тут занимаетесь, играете в рестлинг? – восклицает она.

– Я не играю, – сердито говорю я.

Честно говоря, разве это кажется забавным – быть раздавленным мерзким адвокатом весом в сто килограммов?

Мэддок наконец слезает с меня. Я встаю со всем достоинством, на какое только способен.

– Где вы были все утро? Мы так долго вас ждали! – кричит Айви. Она визглива и истерична – полная противоположность тому, какой была вчера на опросе, и я начинаю сомневаться, известно ли мне что-нибудь про нее вообще. – У нас чрезвычайная ситуация!

– Какая чрезвычайная ситуация? – спрашивает Элиза.

– Маму похитили! Преступник оставил записку, в которой сообщает, что взял маму с собой, чтобы найти сокровище! Там говорится, что на закате он собирается… – Она изобразила линию, пересекающую горло.

У меня все обрывается внутри. Не может быть.

– Выкрали! – выдыхаю я.

– Нет, мы не крали! – восклицает Фрэнк.

– Простите. Не обращайте на него внимания, – говорит Элиза, злобно глядя на Фрэнка. Затем она снова поворачивается к Айви и мягко спрашивает: – Когда? Как? Что случилось?

Смит хмурится, а Айви издает сдавленный звук:

– Это вы мне скажите! У вас есть какие-нибудь рабочие теории относительно того, что происходит? Есть основные подозреваемые?

ЧТОБЫ ПОДЕЛИТЬСЯ ПОДОЗРЕНИЯМИ ОТНОСИТЕЛЬНО ПЭТТИ И МЭДДОКА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[24].
◄–►
ЧТОБЫ ПОКА ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ОБВИНЕНИЙ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[25].

– ЧТО ИМЕННО ВАС расстроило? Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой ссоре.

^{Сноска № 150}

Айви промокает глаза носовым платком:

– О! Простите, ребятишки! Воспоминания слишком болезненны!

Она начинает сморкаться в платок и плакать, но это выглядит абсолютно фальшиво. И поверьте мне, я знаю все о фальшивых слезах. Фрэнк прибегает к ним постоянно, чтобы добиться своего от Элизы и их родителей.

– С меня хватит, ребятишки! Я больше не могу болтать.

– Но что насчет…

– Я сказала, что с меня хватит!. – прерывает меня Айви, ее щеки пылают.

Внезапно я слышу шаги, и в гостиной появляется Гвиневра Лекавалье.

– Что случилось, Айви, тыковка моя?

Айви шмыгает носом:

– Они! Никак! Не! Оставят! Меня! В покое! – Она делает вид, что задыхается. – Они допрашивают меня, как будто это я отправляла тебе угрозы!

Гвиневра смотрит на меня, ее глаза сужаются:

– Вы что, пытаетесь, отравить наши отношения?

Я мотаю головой. Элиза тоже. Фрэнк из чувства противоречия кивает.

Не говоря ни слова, Гвиневра Лекавалье подходит к растению в горшке в углу комнаты. Она берет его за основание, подносит к нам и кладет побеги нам на головы.

– Я вам покажу отравление! – кричит Гвиневра. – Это ядовитый плющ, и вы все ЗАРАЖЕНЫ!

Не знаю, то ли это мое воображение, то ли реальность, но я вдруг чувствую такой зуд, что не могу себя контролировать. Фрэнк, Элиза и я начинаем чесаться. Чешутся наши лица, наши шеи, наши руки, наши ноги.

Уверен, что это моя вина: мой опрометчивый вопрос привел к тому, что мы покрылись сыпью. Теперь все у нас так невыносимо зудит и чешется, что мы не можем продолжать работать над этим делом.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

Я РЕШАЮ НЕМЕДЛЕННО обыскать гараж.

^{Сноска № 56}

А поговорить с Пэтти Шноцлетон мы всегда успеем.

Мы извиняемся перед Пэтти, и она спешит к своему дому. Элиза, Фрэнк и я направляемся в противоположную сторону. Мы идем по подъездной дорожке и заходим в гараж. Для того чтобы нам никто не помешал, мы закрываем за собой двери.

Здесь на десять градусов прохладнее, потому что солнце не бьет нам в лицо. Внутри стоят две красивые машины, а вокруг царит типичный гаражный беспорядок: велосипеды, скутеры, газонокосилка, воздуходувка для листьев, санки, лыжи и палки, разный спортивный инвентарь, большой холодильник и огромный пластиковый шкаф с неизвестным содержимым.

– Там, внутри! – шепчу я, открывая дверь и залезая в шкаф.

Там обманчиво просторно. Элиза вползает следом.

– Что мы здесь ищем?

Фрэнк появляется вслед за нами:

– Нарния! Сейчас появится парень-козел!

Я закатываю глаза:

– Фрэнк, это пластиковый шкаф, а не гардеро…

БАХ.

Внезапно в шкафу становится совсем темно. Должно быть, дверь за нами захлопнулась.

– Фрэнк, ты можешь снова открыть ее?

Он хмыкает и стучит ногой в дверь:

– Нет, не могу! Заклинило!

ААААААААААААААААААА!

Мы стонем, толкая дверь все вместе, но она не поддается. Стучим, но никто не приходит нам на помощь.

Отто находит нас через два дня, и к тому времени сокровища Гвиневры Лекавалье уже давно исчезли. Мама теряет все – свой бизнес, все наши деньги, свою репутацию, свое счастье. Она получает работу на ферме, где разводят улиток. Очень невеселая работа, которая приносит меньше денег, чем даже ее детективная работа. Мы вынуждены переехать из нашего дома в однокомнатную квартиру размером с тот пластиковый шкаф, где мы с ребятами застряли. Я хотел раскрыть преступление, но вместо этого сам оказался заперт.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

ВЕРОЯТНО, ЭТО ХОРОШАЯ идея, учитывая, что в дело втянута Айви.

^{Сноска № 158}

Я рассказываю ей обо всех подозреваемых, начиная с отношений Мэддока и Пэтти и кончая странным поведением Смита. Дворецкий напрягается, когда мы говорим о нем, его глаза сужаются до крошечных злобных щелочек. Ох-ох. Может быть, это не такая уж хорошая идея – обсуждать наши подозрения в присутствии самих подозреваемых.

– И последний, – говорит Элиза, глядя прямо в невероятно голубые глаза Айви: – Это вы.

– Элиза, стой! Нет! – кричу я.

– Я? – выпаливает Айви. – Не может быть!

– Тогда кто? – восклицает Фрэнк и говорит нараспев: – Карл у Клары украл кораллы.

– Не сейчас! – шикаю я на него.

– У вас есть доказательства? – спрашивает Айви.

– Во-первых, – начинает Элиза, – вы с Гвиневрой сильно поссорились. Во-вторых, вы все время обвиняете всех вокруг.

К моему удивлению и ужасу, в глазах у Айви блестят слезы.

– Вы д-думаете, я могла обидеть свою маму?

Смит достает из кармана носовой платок и протягивает его Айви. Она сморкается в него.

– Это возможно. Вы не виделись с Гвиневрой пять лет, а теперь подлизываетесь к ней. Вы должны признать, что это выглядит… – Я толкаю Элизу локтем, и она замолкает.

Айви выдыхает воздух из ноздрей, как бык, готовый броситься в атаку.

– Я хочу найти свою маму, но не могу работать с вами, учитывая, что вы копаете под меня. Жаль, что приходится это делать, но вы уволены.

Уволены?! Нельзя меня увольнять! Жизнь моей мамы будет кончена, если меня уволят!

– Простите! – повторяю я несколько раз.

Элиза и Фрэнк твердят это вместе со мной, но уже слишком поздно. Айви больше не слушает нас. Каждый раз, когда мы открываем рот, она затыкает уши и говорит:

– Какое назойливое жужжание!

Мы продолжаем упрашивать ее, но она затыкает уши и напевает:

– Ла-ла-ла, я вас не слышу!

Мы умоляем ее еще горячее, а она кричит:

– Ух ты, какая сегодня стоит оглушительная тишина!

Мы целый час пытаемся извиниться перед ней, но она не хочет нас слушать. И нам ничего не остается, кроме как отправиться домой. Вот так одно-единственное обвинение ставит крест на карьере моей мамы.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

Я ВНОВЬ ИЗУЧАЮ текст загадки.

В моем саду:
Все мои цветы, кроме двух, – розы.
Все мои цветы, кроме двух, – тюльпаны.
Все мои цветы, кроме двух, – лилии.
Сколько цветов у меня в саду?

^{Сноска № 114}

У меня голова идет кругом. Я поворачиваюсь к Элизе:

– Не понимаю, – признаюсь я.

– Загадка действительно трудная. Дай подумать… – Она накручивает волосы на палец. – Кажется, лучший способ понять – нарисовать. – Она наклоняется и начинает рисовать разные цветы в грязи. – Метод проб и ошибок иногда бывает просто отличной стратегией для решения головоломок. Так что давай нарисуем сад с двумя цветами каждого вида и посмотрим, что получится.

Соберись, Элиза. Ты сможешь, – бормочет она себе под нос. – Все мои цветы, кроме двух, – розы. Значит, каждый цветок, кроме двух, – это розы.

– В нарисованном тобой саду это не так, – замечаю я. – Нам придется избавиться от одной лилии и одного тюльпана. Тогда все цветы будут розами… кроме двух.

Элиза зачеркивает одну лилию и один тюльпан:

– Хорошая мысль, Карлос. Теперь переходим ко второй строчке. Все мои цветы, кроме двух, – тюльпаны.

Я снова задумываюсь. Чтобы эти слова были верны, каждый цветок, кроме двух, должен быть тюльпаном. Это почти правда. Это было бы правдой, если бы здесь были только одна лилия и одна роза, а не одна лилия и две розы.

– Мы должны избавиться от одной розы, – говорю я.

Элиза кивает и зачеркивает одну розу:

– Ты читаешь мои мысли, Карлос! Теперь утверждения в первой и второй строчках верны. Последняя: все мои цветы, кроме двух, – лилии.

У меня уже голова болит от всех этих мыслей, но я делаю глубокий вдох. Мне известно, что каждый цветок в саду должен быть лилией, кроме двух. И вдруг ответ становится кристально ясным. Все три утверждения будут верны, если в саду всего три цветка! Одна роза, один тюльпан и одна лилия. Три – вот ответ на загадку!

ПРИБАВЬ К ОТВЕТУ НА ЗАГАДКУ ЧИСЛО СТО ОДИННАДЦАТЬ И ОТКРОЙ СООТВЕТСТВУЮЩУЮ СТРАНИЦУ.

– ВПЕРЕД! – КРИЧУ я. – В розовую дверь!

^{Сноска № 129}

– Подожди, – пытается остановить меня Элиза. – Я еще не успела решить головоломку.

Я вздыхаю. Элиза может часами ломать голову над загадкой, потому что ей нравится атаковать ее со всех сторон и перебирать разные варианты, прежде чем она будет абсолютно уверена в ответе.

Но у нас нет лишнего времени. Мы должны остановить Отто и спасти мамино агентство!

Я открываю розовую дверь, и мягкий свет проникает в нашу комнату.

– Здорово! – одобряет Фрэнк. – Давайте пойдем туда!

– Элиза, если я ошибся, мы просто вернемся назад и попробуем открыть другую дверь. Но я не ошибся.

– Ну… Хорошо, – соглашается Элиза.

Я пропускаю Фрэнка и Элизу через розовую дверь и следую за ними.

Тропа ведет вниз по узкой лестнице, и внизу мне приходится горбиться, чтобы пройти.

Вскоре я пригибаюсь так низко, что практически лежу на животе. Прохладная грязь туннеля на ощупь липкая и скользкая.

– Я застрял! – орет Фрэнк. – В ТУННЕЛЕ КОЗЯВОК!

Фуууууууу! Козявки? Я смотрю вниз, но грязь неоново-розовая. Погодите… это не козявки!

– Козяяяяявки! – визжит Фрэнк.

– Нет, это не козявки, это обычная слизь, как и…

– КАКИ! – дурным голосом вопит Фрэнк. – ЭТО ЕЩЕ ХУЖЕ!

– Куда уж хуже! – кричит Элиза.

– Нет, это просто слизь, как и в водопроводе! – ору я.

– КАКИИИИИ В ВОДОПРОВОДЕ!!! – не унимается Фрэнк, и я понимаю, что это может продолжаться вечно.

Ярко-розовая грязь начинает сохнуть на наших руках, и мне становится ясно, что мы приклеились к туннелю. Как статуи, не способные ни двигаться, ни ползти.

Фрэнк наклоняется и облизывает сопли… То есть слизь.

– На вкус как единорог! – объявляет он.

– Откуда ты знаешь? – фыркаю я.

– Я собираюсь проесть себе выход! – говорит Фрэнк.

– Не надо, – просит Элиза, но Фрэнк не слушает.

(А разве он когда-нибудь слушает?)

Фрэнк – это настоящая машина для еды, просто человеческий мусоропровод.

Он лижет и лижет, пока мы наконец не освобождаемся. Но, даже не глядя на часы, я знаю, что мы опоздали на несколько часов и не сможем остановить Отто.

– Буууууууэ! – рыгает Фрэнк.

По крайней мере он хорошо поел. А вот будет ли мама вообще кормить меня, после того как узнает, что я натворил, большой вопрос…

ДЕЛО ЗАКРЫТО

ТЕПЕРЬ, КОГДА НАМ известно, что в прошлом Мэддок обманывал миссис Лекавалье и выманивал у нее деньги, мы решаем с ним встретиться.

^{Сноска № 84}

Запах Мэддока легко уловить. Как охотничьи собаки, мы обнюхиваем весь коридор и в конце концов учуиваем адвоката.

Когда у меня начинает болеть голова от одеколона, я понимаю, что он близко. Мы сворачиваем за угол и подходим к стеклянным дверям. Внутри комнаты Мэддок сидит на диване, склонившись над бумагами, разложенными на мраморном столе. За ним стоит каменная статуя какого-то голого парня и рояль.

Мы открываем стеклянные двери, и Мэддок отрывается от своего занятия. Сначала он кажется удивленным, но через секунду морщит нос:

– Нашли меня.

– Мы шли на запах, – сообщает Фрэнк. – Ты пахнешь как скунс.

– Что ж, как вы успели заметить, я здесь выполняю кое-какую работу для Гвиневры Лекавалье…

– Мы быстро, клянусь, – обещаю я.

– Тогда переходите уже к делу, – требует Мэддок.

Элиза смотрит на меня, ожидая, что я задам первый вопрос. Думаю, она боится снова обидеть собеседника – после того, что произошло вчера со Смитом. Но с Мэддоком не стоит тянуть время или искать обходные пути.

Я делаю глубокий вдох и пристально смотрю на адвоката. Была не была…

– Нам кажется, вы пытаетесь присвоить деньги Гвиневры.

Элиза выглядит потрясенной.

А вот Мэддок смеется. Он закрывает ручку колпачком и откидывается на спинку белого дивана:

– Ну конечно, я пытаюсь выдоить из миссис Лекавалье денежки! Старая корова набита ими так, что ей и за всю жизнь их не потратить. Если я когда-нибудь узнаю, кто угрожает этой летучей мыши, я этих людей расцелую! Она никогда не нуждалась в моих услугах так, как сейчас, и я беру с нее бешеные деньги за свои юридические консультации!

От Мэддока у меня мурашки бегут по коже. Он поправляет галстук, проводит рукой по прилизанным волосам и снова принимается за бумаги:

– И на этой ноте позвольте мне вернуться к своей работе.

Но… мы ведь еще не получили от него никакой информации! Я едва начал задавать ему вопросы.

– Да бросьте! Вам должно быть известно хоть что-нибудь!

– Нет.

– Значит, вы врете! – восклицает Элиза.

– ВРУШКА-ВРУШКА! РОЗОВАЯ ХРЮШКА! – распевает Фрэнк.

– Мы докажем, что это были вы, – говорит Элиза Мэддоку.

Я стараюсь подавить стон. Разве можно так говорить подозреваемому!

Теперь Мэддок будет предельно осторожен, потому что знает, что мы за ним наблюдаем.

Мэддок фыркает:

– Разве вы не должны собрать доказательства, прежде чем обвинять кого-то? Похоже, вы торопитесь обвинить меня, а потом планируете подгонять доказательства под свою гипотезу.

– ГИППОПОТАМ! – выкрикивает Фрэнк, и я шикаю на него.

Элиза сердито смотрит на Мэддока. И он, конечно, действительно подозрителен, с этой грубой ухмылкой и наглостью.

Но не стоит слишком торопиться с обвинениями. Мама всегда говорит, что хороший детектив должен быть терпелив.

– У нас есть достаточно данных, чтобы прижать его, – шепчет мне Элиза. – Нужно просто рассказать об этом кому-нибудь из взрослых.

– Что? Нет!

Она прикрывает рот руками, а я стараюсь не обращать внимания на жуткую улыбку Мэддока.

– Если мы расскажем Гвиневре о подозрительном поведении Мэддока, ему придется признаться, что он вытягивает из нее деньги. И представь себе, что еще мы можем о нем узнать!

– Нет! Мы не должны этого делать!

– Доверься мне, Карлос.

– Нет, это ты доверься мне, Элиза!

ЧТОБЫ ПРОДОЛЖИТЬ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ МЭДДОКУ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[26].
◄–►
ЧТОБЫ ПОСЛЕДОВАТЬ ПЛАНУ ЭЛИЗЫ И РАССКАЗАТЬ ГВИНЕВРЕ О МАХИНАЦИЯХ МЭДДОКА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[27].

ЗАГАДКА СО СЛОВАМИ – проще некуда.

^{Сноска № 138}

Я ввожу «грызть дать лыс сыт шпал» на панели перед дверью, и пол начинает дрожать. А затем исчезает у нас из-под ног – это ловушка!

– АААААААААААААААААААААА!!! – вопим мы, пока летим вниз.

БУХ!

Мы приземляемся на батут в темной-претемной комнате. Я ощупью пробираюсь к краю батута и стараюсь не паниковать.

– Где мы? – спрашивает Элиза.

– Наверное, в пещере с сокровищами! – восклицает Фрэнк. – Или в логове злодея! Или в пасти дракона! Или в туалете!

– Похоже, что мы внутри какого-то шкафа… или комнаты, – предполагаю я.

Внезапно на стенах вспыхивают огни – они такие яркие, что ослепляют. Тут начинает звучать запись, и эхо разносит этот скрипучий, гортанный голос по всей комнате. Интересно, мы слышим мистера Лекавалье?

Ответ неверный, и за это
два дня сиди ты здесь теперь.
Впредь, прежде чем давать ответы,
подумай дважды, все проверь.

– Два дня! – возмущаюсь я. – Но мы не можем себе позволить ждать так долго! К тому времени преступник уже уйдет!

– Не думаю, что у нас есть выбор, – замечает Элиза.

И она права. Мы в ловушке.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

– ОН СДЕЛАН из спагетти! – вопит Фрэнк. – Нет, из сыра! Нет, из кошачьей шерсти! Нет, из пластилина!

^{Сноска № 107}

Элиза улыбается:

– Нет, Фрэнк. Зеленый дом сделан из стекла. Загадка нарочно составлена так, чтобы мы подумали, будто зеленый дом сделан из зеленых кирпичей. Но на самом деле зеленый дом – это теплица, стеклянное здание, в котором находятся растения. Понял?

– А почему он не может быть сделан из ушной серы? – возражает Фрэнк. – Это было бы намного лучше.

– Нет, он не может быть сделан из ушной серы. В этом нет никакого смысла!

– Нууууууу… А если из прямоугольников? Или печенек?

– Ты просто выкрикиваешь первые попавшиеся слова, – говорю я ему.

– Нет, Фрэнк, ты не понял смысла загадки! Ответ – стекло! Я в этом уверена!

Фрэнк скрещивает руки на груди. Он не привык, чтобы с ним не соглашались. Даже когда он неправ.

– Если ответ – стекло, – говорю я, – что нам это дает?

– Вы проверили все стеклянные скульптуры в доме? – спрашивает Элиза.

Гвиневра вздыхает:

– Конечно. Вы можете осмотреть все вокруг, но клянусь, нам ничего не удалось найти, несмотря на многолетние поиски. Моя дочь Айви и я изучили весь дом, исследовали каждый кусочек стекла, но ничего не обнаружили.

Это было давным-давно… Когда она еще любила меня, – Гвиневра хмурится. И отхлебывает свой чай. – Знаете, я не видела ее пять лет… с момента похорон моего мужа.

Мы с Элизой храним молчание, стараясь уловить каждое слово Гвиневры. А Фрэнк ковыряет в носу и достает оттуда козявку.

Гвиневра Лекавалье, похоже, этого не замечает. Она откидывается на спинку стула, словно надетые драгоценности давят на нее. Наверное, тяжело носить на плечах драгоценные камни стоимостью в миллионы долларов.

– Неужели я так давно не видела Айви? Время – страшная вещь, ребята. Чем старше вы становитесь, тем быстрее и быстрее оно движется.

Не имею ни малейшего понятия, о чем она говорит.

Элиза неловко наклоняется вперед и похлопывает Гвиневру по руке.

– Но, увы! – говорит Гвиневра Лекавалье, снова выпрямляясь будто по команде «смирно». – Вы здесь не для того, чтобы слушать мою болтовню! А для того, чтобы поймать потенциального убийцу. Так что еще вам нужно знать?

ЧТОБЫ СПРОСИТЬ У ГВИНЕВРЫ, КТО ЕЩЕ ЗНАЕТ О СОКРОВИЩЕ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[28].
◄–►
ЧТОБЫ СПРОСИТЬ У ГВИНЕВРЫ О СМЕРТЕЛЬНЫХ УГРОЗАХ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[29].
◄–►
ЧТОБЫ РАССПРОСИТЬ ГВИНЕВРУ ОБ АЙВИ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[30].

МЫ БЕЖИМ ПО лабиринту, сверяясь с картой. Но никак не можем попасть к выходу номер один.

^{Сноска № 21}

Стены вокруг нас невероятно высоки, но вот мы наконец находим участок, который осыпался сверху. Здесь можно перелезть в другую часть лабиринта, где нас ждет выход.

– УРА! – радостно кричит Фрэнк.

Мы минуем выход, впереди – темнота. Внезапно раздается звук, как будто обнажают меч.

Я резко оборачиваюсь – как раз вовремя, чтобы увидеть, как прутья решетки падают с потолка позади нас, словно в тюремной камере.

«ВНИМАНИЕ! ВТОРЖЕНИЕ!» – ревет сигнал тревоги.

– Что происходит? – кричит Элиза, зажимая уши.

Мы в ловушке! Я ощупываю камеру, пока не нахожу записку, которую едва могу разглядеть в тусклом свете:

Моя дочь Айви слишком умна, чтобы свернуть не туда. Следовательно, ты – вор, охотящийся за моим сокровищем. И в этой тюремной камере ты останешься навсегда.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

– У КОГО ЕЩЕ могли быть проблемы с миссис Лекавалье?

^{Сноска № 101}

^{Сноска № 141}

– Спросите Смита, – фыркает она.

– Смита? – переспрашиваю я. – Почему вы так считаете?

– Просто… идите и поговорите с ним.

– Нееееееееееет! – стонет Фрэнк со своего места на полу. – Нам обязательно это делать?

Элиза сердито смотрит на него:

– Скажем так, из достоверного источника мне известно, что у Смита есть веская причина злиться на Гвиневру. Но вам придется спросить об этом его самого.

– А вы не можете нам рассказать?

Пэтти мотает головой:

– Не могу. Это не моя тайна, – она хихикает, и я понимаю, что ей нравится дразнить нас. – Или, – продолжает Пэтти, – возможно, угрозы посылает Айви, дочь Гвиневры. Они уже давно не ладят.

Гвиневра рассказала нам, что Пэтти убедила ее дочь убежать со своим будущим мужем. Но иногда в детективном деле полезно прикинуться дурачками.

– Почему? – Я наивно хлопаю глазами.

Пэтти молча смотрит на меня так долго, что становится неловко.

– Гвиневра крупно поссорилась с дочерью и прогнала ее, потому что невзлюбила бойфренда Айви. Ну, теперь уже мужа.

Элиза хмурится:

– Гвиневра сказала, что это вы убедили Айви убежать с ним.

Я бью себя по лбу. Надо было предупредить ее, что мы прикидываемся дурачками! Хотя… Элиза настолько умна, что, наверное, не сможет притвориться глупой.

– А, так вот что вам сказала Гвиневра, – восклицает Пэтти. – Это наглая ложь! Айви пришла ко мне в слезах сразу после того, как сообщила матери, что собирается выйти замуж за Уолтера – любовь всей ее жизни. И знаете, что Гвиневра Лекавалье ответила своей дочери?

Мы с Элизой мотаем головами. Фрэнк ковыряет в носу.

– Гвиневра заявила, что та не увидит ни цента из своего наследства и может убираться вон из дома. Айви рассказала мне это, бедная девочка. Но я клянусь, что она сама приняла решение убежать с Уолтером.

– Так, – произносит Элиза, затаив дыхание, и я понимаю: она что-то обдумывает. – Вы хотите сказать, что Айви лишили наследства? И выгнали из дома?

– ЗАЦЕПКА! – Я так резко вскакиваю, что собаки в панике выбегают из комнаты.

И сажусь на место. Нужно оставаться профессионалом. Даже несмотря на то, что мы обнаружили ЭТУ. ВОСХИТИТЕЛЬНУЮ. ЗАЦЕПКУ.

– Жаль, что Айви прилетает только завтра.

– Это все, что мне известно, – говорит Пэтти. – Клянусь мордочками моих щеночков-ангелочков. – Она хватает меня за руки. Ее ладони влажные и холодные. – Я ни в чем не виновата. У меня есть полное право презирать своего врага, но я никогда не делала ничего противозаконного.

1 Ривер Вудс происходит от английских слов: river – река и wood – лес.

2 Один фут приблизительно равен 0,3 метра.

3 404

4 315

5 394

6 121

7 373

8 224

9 189

10 26

11 265

12 413

13 325

14 243

15 408

16 138

17 328

18 288

19 175

20 402

21 99

22 198

23 367

24 129

25 316

26 337

27 267

28 33

29 335

30 382

Вход для пользователей

Меню