Читать онлайн Ярый Жан бесплатно

* * *

Вступление

Во времена, когда утрачен
Былых величий дивный свет,
Когда Завет переиначен
И сил бороться, больше нет,
Когда друг друга не прощают,
Обиды старые храня,
Когда поэты не рождают
Героев нынешнего дня,
В минуты скорби одинокой
По прошлым доблестным летам,
В часы нелепости жестокой
Я нашей эре дань воздам.
Роман – творенье дилетанта,
Неугомонных мыслей строй.
Забава моего таланта,
Давно укрытого землей.
Прими несмелые сужденья,
Иронию и наставленья.
Я понимаю – мой роман,
Увы, совсем не «Дон Жуан».
А я не Пушкин, и не Байрон,
Я проще и совсем другой.
Пишу не глубоко, банально,
И не известен мой герой.
И все же я имею право
Писать, нисколько не боясь,
Что наживу дурную славу,
Достигнуть гениев стремясь.

Глава первая

Жертвам воспитания посвящается…

1

Его кружила суета…
Белея чистотой листа,
Все новое принять готовый,
Он был из тех, чья жизнь пуста.
Чужими мыслями ведомый,
Им подчинялся неспроста.
Отмечу, был весьма толковый.
Герой провинции неспешной
Там, где меня давно уж нет,
Мне встретился в семнадцать лет —
Томимый юною надеждой.

2

Неисправимый оптимист.
Красив лицом, высок, плечист.
При этом откровенно худ
И с чувством юмора отменным.
Пустой внутри, но внешне крут,
С улыбкой дерзкой и надменной.
Знал пряник, иногда и кнут.
В чужие лез дела без меры.
Советы даром раздавал
И к идеалам призывал.
Был раб навязчивой манеры.

3

Жил, как родители внушили.
Хотя зачем – не объяснили —
Так надо делать, а не так.
Усвоив глупую науку,
Знакомый мой, не будь дурак,
Вдруг понял вот какую штуку:
Раз не отвертишься никак,
Гораздо легче будет – врать,
Оправдывая ожиданья.
А сокровенные желанья
Другим не стоит открывать.

4

Он начал лгать родным и в школе,
С обманом свыкшись поневоле.
Обманывал, когда дружить
Ребята с ним не соглашались.
Да что уж там греха таить,
В друзьях все в юности нуждались.
Он заставлял себя любить.
Не дожидаясь, наперед,
Пока еще друзья внимают,
Пока еще не прогоняют,
Недорого берет – и врет.

5

Вся жизнь его – сплошной обман.
В компании был хулиган,
А дома – паинька святая!
Что ж, худшего желать нельзя. —
Умело маски надевая,
Завралось милое дитя,
Себя под ними же теряя.
В семье он был в каком-то роде
Надеждой матери с отцом.
Ну, а по сути – рос лжецом,
Наперекор своей природе.

6

Себя под маской потерять
Боялся, знал: пора менять,
Решиться. Разорвать оковы,
Поставить точку, ложь забыть
Он был готов, но не готовы
Родители. И как тут быть?
Наперекор не скажешь слова.
И стыдно быть самим собой.
Как не оправдывал надежды,
Его родители – невежды —
Всегда твердили: «Ты плохой».

7

Во избежание грызни,
Пустой, ненужной болтовни,
Как школа подошла к концу
Но не закончились мученья,
Пришла идея молодцу,
Отбросив робость и сомненья,
Однажды подойдя к отцу,
Просить его благословенья
Покинуть отчий дом и город,
Пока умен, красив и молод.
Или уйдет без разрешенья.

8

И после долгих уговоров
Сдались родители. Укоры,
Потоки слез. Но блудный сын
Настойчив был в своем желанье.
Уже не потакая им,
Поцеловал их на прощанье,
В дверях, откланявшись засим.
Ушел, куда глаза глядят.
Сбежал, как многие, из дома.
Его история знакома
И мне, и я за парня рад.

9

Вот так, поставив разом точку,
Он разорвал вранья цепочку.
Оставил приторных друзей
И нелюбимую подругу,
Как говорится – сдал в музей.
Воздал подонкам по заслугам.
И нет бы ехать поскорей,
Так он без памяти напился.
Разбил на диско пару морд.
И тем был несказанно горд,
Что за обиды расплатился.

10

Подруга плакала, вопила,
Что жить не сможет, голосила.
Оставить адрес для письма
Три дня в отчаянье просила.
Хотя сомнительна весьма
(Как мама часто говорила,
Причем такой была сама)
Любовь червя к плодам неспелым.
Красива, правда. Что с того?
Лишь отдаваться – ничего
Подруга больше не умела.

11

Юрфак – престижный факультет.
Он поступает на бюджет.
Почти без знаний, на харизме
Прошел вступительный барьер.
Обильно сыпал афоризмы —
Где шпоры вынуть не сумел —
И генерировал софизмы.
Не буду мучить описаньем
Студенческих блаженных лет.
Уже дал критику поэт
Его научным изысканьям.

12

Мы все учились понемногу,
Зовя удачу на подмогу,
Чему-нибудь и как-нибудь.
Студенты – ветреные люди.
Умели выпить и гульнуть.
Любви желали без прелюдий.
Наук не познавали суть.
И наш герой, учебе в пику,
В делах любовных преуспел.
Охотник до красивых тел.
Оксана, Катя, Вероника…

13

Любил без лени и без меры.
Имел прекрасные манеры.
Стихи красоткам посвящал.
Причем гекзаметром Гомера
Свои потуги оформлял,
Не зная лучшего размера.
Любви искусство изучал:
Читал Назона, сериал
Смотреть при этом не гнушался…
Уж где старался – там старался
И ночи напролет не спал.

14

Сакральные дары Киприде
Исправно, в обнаженном виде
Провинциальный донжуан
Нес с упоеньем, к алтарю —
На старый жертвенный диван,
Встречая новую зарю
И свой очередной роман
В объятиях, сердечной неге,
В дурмане откровенных фраз,
Не обжигаясь много раз,
Как в буйной юности Онегин.

15

Умел ухаживать красиво.
Знакомился легко, игриво,
С широким жестом, юморком.
На первый день у них свиданье
И поцелуи под окном.
В подъезде долгое прощанье.
Затем кафе, ну а потом…
Потом все тайны камасутры
Под итальянское вино,
Под голливудское кино,
Под круассаны ранним утром.

16

Он постоянства не любил,
Уйти причины находил.
Ни с кем подолгу не встречался
И скоро бабником прослыл.
В своих избранниц не влюблялся.
Чуть что – его и след простыл.
Вот так проказник забавлялся.
Себя же высоко ценил.
В любви почти не зная равных,
Смирял красавиц своенравных
И, побеждая, уходил.

17

Менял подружек, как перчатки:
Одну на утро, для зарядки.
Другую приглашал на ночь.
И чтоб не нарушать порядка,
Днем с третьей тоже был не прочь.
Потом все заносил в тетрадку
И там описывал точь-в-точь
Свои шальные похожденья.
Тетрадь пикантностей полна,
Как летопись ему нужна
И как геройства подтвержденье.

18

С трудом вставая утром рано,
Он нехотя слезал с дивана.
Смотрел спросонья в телефон.
Листал небрежно сообщенья
В сетях, где был участник он.
И не нашедши вдохновенья,
Мог снова погрузиться в сон.
Но если получал ответы
От тех, кому вчера писал,
Вдруг оживлялся, отвечал
В дурмане первой сигареты.

19

Он не планировал свой день.
Ему учиться было лень,
Всегда прогуливал занятья.
Зачеты кое-как сдавал,
О теме не имев понятья.
Когда же двойки получал,
То сыпал страшные проклятья.
Преподавателей ругал.
И в обстоятельствах причину
Как минимум наполовину,
Увы, как многие, искал.

20

Ему учиться сложно было.
От Конституции тошнило.
Законов истинная суть
Была скучна и непонятна.
Как это дышло повернуть,
Он представлял себе невнятно.
Чему-нибудь и как-нибудь
С трудом, но все же обучался,
Коль надо получить диплом.
А получив, забыть потом
Юриспруденцию поклялся.

21

Ведь в глубине души свербело,
Да так, что часом ныло тело.
Он врал опять, причем себе.
Зачем учиться на юриста
И жить с самим собой в борьбе?
Зачем идти путем тернистым
Наперекор своей судьбе?
Не зная своего призванья,
Жизнь бесполезно прожигал,
Все время дурака валял,
Души испытывал терзанья.

22

«Что дальше будет? – думал он. —
Год пролетит, как глупый сон.
Все кончится, домой уеду,
А там со скуки, поутру,
Скорей всего, нет, точно – в среду! —
Возьму однажды и умру.
Нет, не с утра, умру к обеду.
Потом неистово рыдать —
Зачем ты нас оставил, милый? —
Над свежевырытой могилой
Начнет измученная мать.

23

В сети напишут некролог,
Посмертный, в восемнадцать строк.
Нет, не хочу, мне слишком рано.
Не собираюсь умирать.
Я буду жить, ведь я упрямый.
И не хочу с собой кончать.
Сопьюсь! И буду вечно пьяный.
Наверное, как все, женюсь.
Семья, детишки и заботы,
Как все – останусь без работы…
И вот поэтому сопьюсь!

24

Все – ложь! Она мне надоела.
Но как найти по сердцу дело?
Умею женщин ублажать.
Любовь – мое предназначенье,
Любую затащу в кровать!
Горю огнем, мое влеченье
И страсть мою не передать.
Не передать её словами,
Ничем на свете не унять.
Ни скучной прозой рассказать,
Не описать её стихами».

25

Так думал юный ловелас.
Таких немало среди нас.
Не видя смысла для себя,
Не ставя благородной цели,
Они мечтают жить любя,
Не отрываясь от постели.
Причем не любят и себя.
О них мы будем речь вести,
Читатель, разбирать ошибки,
Но если вызовут улыбку
Мои суждения, прости.

26

Любовь! Он гибнет за нее.
Ему б желание свое
Умерить – и с одной остаться.
Пусть не в учебе, так в любви.
Но как, скажите, разобраться?
С кем жить отмеренные дни
И с кем до гроба оставаться?
Любовь в житейском разуменье
Есть чувство высшее из всех.
Когда ты совершаешь грех,
Наивно, с девственным смущеньем.

27

Когда не можешь жить без милой.
Любить клянешься до могилы,
Готов с небес достать звезду.
И радость с нею разделяешь,
И нежеланную беду.
И жизнь, как в сказке, обещаешь.
Как встретить девушку-мечту?
Где отыскать ее такую?
Чтоб сердцу милая была
И чтоб помочь всегда могла
Ему в минуту роковую.

28

Детей рожала б, не полнела,
И грудь от родов не висела,
И чтоб без устали ждала,
Чтоб выглядела, как модели,
И зарабатывать могла…
При этом чтоб еще в постели
Большой развратницей была.
В надежде получить ответы
Он взял сокровище земли —
Рассказ об истинной любви —
Открыл библейские сюжеты.

29

Завет читая, размышлял.
Но до конца не понимал
Причины веской для изгнанья.
Ведь должен отдавать отчет,
Отец, имея силу знанья,
Что сам запретный плод дает.
Затем, потомкам в назиданье
Свое творение распнет!
Жалея бедного Адама,
Читает далее упрямо:
К чему все это приведет?

30

И каждый раз предрешено,
Что можно, что запрещено.
И будет змей – ползучим гадом,
А жены – падки на соблазн.
Адам в смоковных листьях рядом
Стыдиться будет Божьих глаз.
И устрашится перед адом.
Теряя вожделенный сад,
Возьмет свой крест и понемногу
Пойдет на грешную дорогу
И не найдет пути назад.

31

Всю ночь на чтение потратил.
Псалмы пропел, едва не спятил.
Такая вдруг тоска напала…
Под ним всю ночь, как ураган,
Напрасно девушка стонала —
Тоска сгущалась, как туман.
И в голове не прибывало.
Что ж, субъективной правды много.
Но только истина одна…
Вопрос, однако: «В чем она,
Что остаётся по итогу?»

32

И, не решив, как дальше быть,
Он плюнул и продолжил жить.
Судьба условия свои
Меж тем упрямо выдвигает:
Сейчас ему не до любви.
Диплом, бедняга, защищает
(Мы через это все прошли).
И снова отчий дом открыл
Скитальцу теплые объятья.
Живя в убытке, по понятьям,
Как прежде, городок уныл.

33

Погибли клятвы вечной дружбы.
Друзья спились и стали чужды.
Повсюду пьяницы, бандиты.
Пьют даже то, что не горит.
Воруют все, что не прибито.
Сим этот город знаменит.
Дороги, как всегда, разбиты.
Подруга лихо растолстела,
И, дочь родив в один из дней,
Свой смысл жизни видит в ней.
Хотя ему – какое дело.

34

Он в адвокатскую контору
Был приглашен по договору.
В работу с головой ушел
И неожиданно раскрылся,
И, к удивлению, нашел,
Что прежний навык пригодился.
Бросала взгляды через стол,
Краснея, страстная Фемида.
И в комнату для совещаний
В конце судебных заседаний
Шла вновь, не подавая вида.

35

Под брендом «Legal Guarantee»[1]
Ему б работать и цвести.
Бумаги умные писать.
Договорную неустойку
В ночи, проклятую считать
Боясь не ошибиться б только.
Конторы имидж уважать.
Гордиться, что туда пролез
Смекалкой впечатлив партнеров
Как в сериале «Форс-мажоры»
И всей души любить процесс

36

И он пахал, что было мочи,
От утра и до поздней ночи!
Так протекал за годом год.
Он успокоился немного.
Уж двадцать пятый настает.
Вдруг мама заявила строго,
Что внуков непременно ждет.
Уже нашла ему невесту.
Та замуж за него не прочь,
Её подруги близкой дочь
С забавным именем Селеста.

37

Не для него семьи уклады.
Он понял: собираться надо.
Но вот вопрос: куда бежать,
Куда ему теперь податься?
Упорно начал размышлять,
Стараясь с мамой не встречаться.
Что можно в этот раз соврать?
В Москву уехать, раствориться?
Но там его никто не ждет,
Никто на помощь не придет.
Но, это лучше, чем жениться.

38

Да, наш герой, наморщив лоб,
Давил на газ, но видел стоп!
Еще разумный смысл в придачу
Мешал решение принять,
Решить нелегкую задачу:
Нехитрый гардероб собрать
И отправляться на удачу
Туда, где звезды над Кремлем
Страны величье озаряют,
Увы, сердца людей пленяют
Незаработанным рублем.

39

Немаловажная подробность:
Хотя к труду имел способность,
Юриста в городе была,
Как, впрочем, и по всей России
Зарплата низменно мала.
Друзья копейки не ссудили.
И мама денег не дала.
А без серьезных сбережений,
Без нужных связей, без жилья —
Скажите-ка, мои друзья,
Где смысл столичных приключений?

40

Однако, несмотря на то,
Был жребий брошен. Взяв пальто,
Одев костюм, рубашку, галстук,
Обнял отца, утешил мать…
Забыл: станок, зубную пасту,
Поесть, попить и почитать.
Он говорит свободе: «Здравствуй!»
Вокзал, дешевая плацкарта,
Народ торопится, бежит.
И поезд трогаться спешит.
Осталось пять минут до старта.

41

В вагон зашел, на место сел.
Вздохнув, в окошко посмотрел.
Как эта полка боковая
Его бесила! Он хотел
Спокойно спать, не поджимая
В коленках ног; но не сумел,
Посадочный расклад не зная,
Купить нормального билета:
Что предложили, то купил,
Зашел и сразу загрустил —
Внизу и сбоку! До рассвета.

42

Переживая, думал он,
Что чай какой-нибудь пижон
Прольет. Пройдет, не извинится,
А то и вовсе наорёт,
Мол, разлеглись тут. Разозлится.
Он встанет, далеко пошлет…
Тогда начнут они браниться.
Что пассажиры будут шляться
Всю ночь туда-сюда ходить —
То в туалет, то покурить
И, мимо проходя, толкаться.

43

Но, вопреки шаблонной схеме,
Нас ждет сюрприз в моей поэме.
Со стороны проводника,
Вошла она, предел мечтанья!
Так неожиданно легка,
Так будоражила желанья,
Что вдруг дрожит моя рука.
Я трепещу. Как бесподобна,
Как утончённа и нежна.
Как горделива и важна.
Как голову вскружить способна.

44

Пусть рисовал её портрет
Не раз задумчивый поэт:
И все же – солнечным каскадом
Волос, на плечи ниспадавших,
Она светилась, ясным взглядом
Смотрела на людей дремавших,
И тех, что копошились рядом.
Она – как белая ворона.
Был безупречен макияж,
Обогащавший антураж
Унылый старого вагона.

45

Меланхолический типаж.
На вид и двадцати не дашь.
Красивый бронзовый загар,
Что кожа бархатом лоснится.
Глаза – источник женских чар
Венчали длинные ресницы.
Как взглянет, так в груди пожар.
В коротком, очень легком платье
В руке накидка от кутюр.
Французский с камнем маникюр.
И сумка Сен-Лоран под стать ей.

46

На каблуках, кольцом сережки.
Модельно худенькие ножки.
Украшен пирсингом живот.
Тату – загадочный узор.
По-детски приоткрытый рот
И дышит грудь, смущая взор…
Но что-то место не найдет
Согласно взятому билету.
Изящный катит чемодан.
Мой друг застыл, как истукан,
Разглядывая фею эту.

47

Ушла в конец – и слава богу!
Стал расслабляться понемногу.
Но от судьбы не убежишь.
«Сорок седьмое, боковое…
И ты, дружок, на нем сидишь,
Молчит! Ну, что ж это такое!
С открытыми глазами спишь?» —
Примерно так она сказала.
В ответ он что-то бормотал.
Потом и вовсе замолчал.
Она его очаровала!

48

Так было стыдно, он терялся,
Чужой эмоцией казался
Стыд прежде другу моему.
Теперь он у него во власти,
Не понимая – почему.
Ведь раньше смело за запястье,
Не разбираясь, что к чему,
Брал неприступный идеал.
Но вдруг внезапно оступился,
Сидел молчком и злился, злился…
И как вести себя – не знал.

49

Да, правду говорила мать,
Что продолжать себя искать
Спокойнее в родном болоте.
Собравшись, скромно отвечал:
– Простите, думал о работе.
Что место ваше, я не знал.
Но здесь вы толком не уснете.
Вам бы купе себе найти.
Вот проводник, его спросите.
Совсем немного доплатите…
Ну или я могу уйти.

50

– Билетов нет, уже узнала.
Тут есть белье и одеяло?
Уж как-нибудь, но размещусь.
Да, в тесноте, но не в обиде.
Я неудобства не боюсь.
– Простите, если вас обидел.
– Да что ты, я ничуть не злюсь.
Напротив села, улыбнулась.
Молчит, о чем-то о своем
Задумалась она, потом
Глазами в телефон уткнулась.

51

Боясь красотку потревожить,
Мечтал соседей уничтожить.
Остаться с ней наедине.
И, познакомиться не смея,
Молчать в вагонной полутьме,
Уединение лелея.
На отражение в стекле
Ее смотреть. Не замечая
Осенней скуки за окном,
Лесов с желтеющим листом,
За отраженьем наблюдая.

52

И дрогнул тут состав всем телом.
Колеса, застучав несмело,
Перелистнули дум страницу.
Минуя суету перрона,
Герои ехали в столицу.
Внутри десятого вагона
Людей ходили вереницы.
Послышался дорожный шепот,
И только он, и лишь она
Сидели молча у окна
Под ног неугомонных топот.

53

Шел поезд нехотя, устало.
Вагону интересен мало
Сюжет; постельного белья,
Стакана чая, сдать билеты,
Хотелось поскорей, друзья,
Поесть и почитать газеты,
И уберечься от жулья.
Умыться, поменять одежду —
Скорее в том была нужда.
Что вкусен сок и минвода,
Хранить упрямую надежду.

54

Свежи ль яички, хлеб, котлеты?
Откроют скоро ль туалеты?
Сосед на ночь не загудит?
Когда большая остановка?
А дед, что рядом, не храпит?
Знакомая мне обстановка —
Провинциальный колорит.
…Достал закрученный рулоном
Матрас себе и ей достал.
Постель у проводницы взял,
И чай в стакане с перезвоном.

55

«Какой стеснительный, ей-богу.
Зачем же строить недотрогу?
Не познакомился со мной.
Наверно, в первый раз такое,
Своею робостью чудной
Меня задели за живое.
И сразу видно – холостой.
Воспитан, это очевидно.
Совсем не дорого одет.
И возраст – двадцать с лишним лет.
Ни дать ни взять – жених завидный».

56

С каким волнующим вниманьем,
С каким загадочным желаньем
Она смотрела на него.
А он глаза отводит снова.
Уже героя моего
Разговорить сама готова,
Раз он стесняется всего.
Не для любви, но для забавы.
Как мне не больно признавать,
Она любила флиртовать.
О времена, друзья! О нравы!

57

У молодого поколенья
Нет ни малейшего смущенья,
Ни скромности, присущей нам.
Без тени легкого сомненья
Они покажут старикам,
Как предаваться наслажденью.
Там, где мы скажем – стыд и срам,
В ответ на это улыбнутся
И, растворяясь в соцсетях,
Морали обращая в прах,
Чем захотят, тем и займутся.

58

Его одолевали думы.
Почти не замечая шума,
Он погрузился в чуткий сон…
Москва… метро… какой-то рынок…
Казанский суетный перрон…
Армянский лаковый ботинок,
И в нем на босу ногу он.
На рынке, у торговой точки,
Стоит и плачет мэр Лужков.
Банкетный зал на сто столов.
Заказ – вино… акульи почки…

59

Садится… вдруг идет она…
А ты откуда? – Я жена
Теперь твоя на веки вечны.
Ты слишком долго не страдал,
И женщин ты любил беспечно,
И слишком часто их бросал.
И не раскаялся, конечно.
Теперь железом раскаленным
Пороки буду выжигать.
И лишь меня одну ласкать
Ты будешь каждой ночью темной.

59

А белым днем бояться будешь,
Что та, кого так сильно любишь,
Налево убежит тайком.
Встречаться будет раз за разом
С богатым, умным мужиком —
Все потому, что ты наказан…
Что ж, оставайся дураком!
Мечтала лишь тебе открыться
В порыве искреннем души,
Зачем же ты меня отшил?
Не захотел на мне жениться.

60

Стучат колеса без умолку…
Он подскочил и лбом о полку
Ударился: «Вот это да!
Дурацкий сон какой приснился,
Таких не видел никогда.
Наверно, я в нее влюбился.
А если так, тогда беда.
Однако стоит покурить,
Прийти в себя от сна дурного…
Такая охмурит любого…
Красотка, что тут говорить!

61

Продрался в тамбур, закурил.
Дым сонный разум оживил.
Уютно сразу как-то стало.
Зевая, потянулся он.
Но это был конец начала.
Стоял, обдумывая сон.
Вагон по сторонам качало.
«Не по зубам такая мне.
К тому же, чувствую, опасна.
А может, я боюсь напрасно?
Все дело в непонятном сне».

Глава вторая

Секс – это тест на интеллект.
У дураков и секс дурацкий.
С. С. Либих

1

И, поддаваясь зову плоти,
Как птица грудью, на излете
Ударилась о ногу дверь.
Полна волнующих желаний.
Читатель, ты уж мне поверь.
Нам не видать таких свиданий.
Влетела в тамбур!.. Что теперь?
– Ого, привет, зачем вы встали?
Прохладно, очень дымно здесь.
– Дай сигарету, если есть…
Ты не поверишь, мы скучали…

2

Взяла, глубо́ко затянулась,
Закашлялась и улыбнулась:
– Я, если честно, не курю.
– Тогда зачем же вам все это?
– Я разговоров не люблю.
И дым в лицо взамен ответа,
Прервав историю мою,
Так ясно дал ему понять,
Зачем она пришла средь ночи.
Почувствовал, как сильно хочет
Ее к своей груди прижать…

3

В ней раствориться без остатка,
Ласкать, целуя в губы сладко.
Притормозивший машинист,
Толкнул ее к нему в объятья.
Толчок внезапен был и быстр.
(Их страсть не в силах удержать я.)
Под шум колес и ветра свист
Слились в Едином! Губы в губы,
Где слабость набирает мощь,
Пустыня обретает дождь,
Где ненавидящие любы.

4

Где мельница ветра встречает,
Бедняк богатство получает.
И воздух разжигает пламя,
Мель переходит в глубину,
Победа поднимает знамя,
Свобода царствует в плену!
Живет любовь, сердец не раня.
Соединившись, два начала
Способны строить новый мир!
Любовь – волшебный эликсир.
«Я так хотел…» «Я так мечтала…»

5

Две драгоценные детали
Когда-то, где-то потеряли.
Они нашлись сегодня тут.
Предметом идеальным, целым,
Бриллиант и яркий изумруд
Вмиг стали, и единым телом!
И дальше строки нас несут:
Нырнул, укрывшись с головой
Волной, как одеялом нежным.
Чудесный мир перед собой
Увидел; океан безбрежный.

6

На дне песчаные пустыни.
И горные гряды над ними.
Безмолвствующих рыб хорал
Ритм задавал цветному балу!
Свои владенья открывал.
В тиши глубин, как по лекалу,
Себе подобных создавал.
Жемчужных нитей, изумрудов,
Алмазов, злата, серебра.
Сапфиров, прочего добра! —
Лежат заманчивые груды.

7

О, поцелуя наслажденье!
Объятий чуткое сплетенье.
Любой из нас в минуту страсти,
Забравшись на любовный пик,
Уму, который неподвластен,
Способен в этот самый миг,
Мгновенье разделив на части,
Увидеть, как перед глазами
Закрытыми мешает цвет,
Природа чуткими руками.
И темноту ему вослед.

8

Не отпуская миг желанный,
Она прижалась. Как-то странно,
Но тех, привычных, ощущений,
Что мучили его всегда,
Тех неудобств и раздражений,
Что были ранее, когда
Его непревзойденный гений
Любовной страсти предан был,
Не стало вдруг. Иные чувства.
Он лиры нежное искусство
Душой и сердцем ощутил.

9

Порой, однако же, бывало
В его объятьях засыпала
Подруга страстная, но вот
Её присутствие томило.
Сон беззаботный не идет.
И ночь бессонная уныла.
Рассвет отчаянно зовет.
Его измученная плоть.
Подруги чувств не вызывали,
И как над ним ни колдовали,
Не мог себя перебороть.

10

Им льстил наутро непременно,
И растворялся неизменно.
Но с ней история другая.
К груди прижавшись головой,
В объятьях, иногда вздыхая,
Молчала, дергала ногой,
Руками нежно обнимая.
И в такт колесам сердца стук,
Неловкие прикосновенья
И мимолетные сомненья.
Слиянье тел и влажность рук.

11

«Как ваше имя?» – он спросил.
Вопросом этим удивил.
Из-под объятий ускользает.
И вдруг – очередной сюрприз:
Стоит и дерзко отвечает:
«Что было – это мой каприз!
Забудем все», – и убегает.
Не ожидал, остолбенел.
Не понял, снова растерялся.
Минутой раньше целовался
И вновь остался не удел.

12

Ее безумные глаза
Горели пламенем, гроза
В ней бушевала и отныне
Карает ледяным мечом.
Она теперь подобна льдине.
Став начинаньям палачом,
Взяла – и не сказала имя.
Не объяснив, что происходит,
Сбежала в сумрачный вагон,
Легла и, испуская стон,
Лежит, себя с ума изводит.

13

Поступок странный не поняв,
Ее решение приняв,
Он покурил и равнодушно
В вагон вернулся не спеша.
«Но, как же все-таки здесь душно.
Как незнакомка хороша».
И улыбнувшись простодушно,
В уме занес ее в тетрадь.
И баллы высшие поставил.
Как целовал ее, представил,
Вздохнул и принялся дремать.

14

Она лишь притворялась спящей,
В вагоне душном и храпящем,
В ночной вагонной полутьме
Подбитой птицею лежала.
Прокручивала все в уме:
«Зачем ты от него сбежала?
Зачем была наедине?
О боже! Слезы катят градом!
Да, от себя не убежишь…
Зачем одна лежишь, дрожишь,
Когда объект желаний рядом?

15

Чего так сильно испугалась?
Минутой раньше наслаждалась
И отдала себя ему.
Он целовался несказанно.
А ты не знала, почему
Была так искренне желанна.
Не разбиралась, что к чему.
Вопрос оставив без ответа,
Искала новую любовь.
Его целуя вновь и вновь,
Была объятьями согрета.

16

Все сделала, что пожелала!» —
Лежала и себе шептала.
Ответь на милость, почему?
Что было истинной причиной?
Уж часом не любовь к нему?!
Как ни с одним еще мужчиной
(И мы свидетели тому),
Ей было хорошо! И вновь,
Накрыла радостным волненьем
И бешеным сердец биеньем
Давно забытая любовь.

17

Флирт обернулся искушеньем,
И ты отбросила сомненья.
Забыла непокорный нрав.
Причин весомых не имея
Но все ж, его за руку взяв,
Поцеловала и, краснея,
Его лишила всяких прав.
«К чему ненужные вопросы
Они – как гром средь бела дня…
И ускользаю из-под носа,
Зачем тебе как звать меня?

18

Быть может потерять боишься
Все, чем изрядно тяготишься?»
Откройся, дай ему визитку,
Кто знает – может, это он.
Зачем же так рубить навскидку?
Не оставляя телефон,
Надежду превращая в пытку.
«Ну, будь что будет», – положила
Карман увидев пиджака,
Тихонько женская рука
Свой номер, имя… И застыла.

19

Еще безвестное герою,
Читатель, имя я открою.
Звалась она Анастасией.
А поезд скоро прибывал
В столицу матушки-России,
На старый, суетный вокзал.
Но если б вы меня спросили,
Что Настей двигало тогда,
Я б не нашел для вас ответа.
Любовь, по замыслу поэта,
Была загадкою всегда.

20

Но странность эту поведенья,
Друзья, поймете без сомненья,
Как дочитаете роман.
Узнав причины, не ропщите
На мой несовершенный план.
И за ошибки не взыщите.
Я поэтический смутьян.
Пишу стихами, излагая
Собранье мыслей не своих
И прилагательных чужих,
Мазню романом называя.

21

Когда страна осталась сзади,
Москва в причудливом наряде
Герою радовала глаз.
Летели мимо электрички.
«Встаем, санзона через час!»
Не выспался, и по привычке
(Она преследует и нас)
Спросонья свой Facebook читает.
Какие сообщенья шлют.
На автомате пять минут.
И следом новости листает.

22

Не торопясь, слезает с полки
Любви вчерашние осколки
Тревожили его слегка.
Лишь не прошло недоуменье.
Она смотрела свысока.
Казалось даже, что с презреньем.
А он, включая дурака,
Сидел, отчаянно зевая,
Фасады сталинских домов,
Витрины и горбы мостов
Через окошко изучая.

33

Что поражало – суета!
Сновало все туда-сюда,
Вперед-назад, как заводное.
Единый сложный механизм.
Богатое и деловое.
Ни дать, ни взять – капитализм.
И он подумал: «Все чужое».
Сидел, Москвой заворожённый,
Смотрел в окно, ее забыв.
Вбирал столичный креатив,
Не замечая взгляд влюбленный.

34

На чашку кофе, сигарету,
Желанье есть – минуты нету.
Едва успел матрас собрать,
Вернуть белье и причесаться,
Как поезд начал подъезжать.
«Ну, все. Счастливо оставаться…
Мне нужно на такси бежать», —
Сказала тихо и ушла…
Совсем не так, как появилась.
Подумал: «Глупо получилось.
Пропала, будто не была».

35

Ах, если бы на этой строчке
Вернуть ее, расставив точки.
Ведь он, держа в руке синицу,
Искал зачем-то журавля…
Да бог с ней! Впереди столица
И звезды древнего Кремля,
И жизнь, которой он дивится!
Семнадцать… десять… восемь… пять…
Увидел цифры на платформе.
Носильщиков, военных в форме.
Народ, приехавший встречать.

36

Толпа желающих обняться,
Жать руки, тискаться, лобзаться.
И, поддаваясь их желанью,
Встал поезд, двери распахнул.
«Смотри, почти по расписанью!» —
Взял сумку, на перрон шагнул
Герой столичной шумной ранью.
Заметил, как неподалеку
Её встречал московский франт.
Холеный, стильный элегант.
Объятья… поцелуи в щеку?!

37

«Ты посмотри, какая штука!
А ты – любовь… Вперед, наука».
Лицо Москвы – таксистов банда.
«На чем поедем… На метро!..»
Узбек, толкающий «шаланду».
И очень грязное бистро.
И словно чувствуя команду,
Бежит, подбрасывая зад,
Толпа к стальному турникету.
Есть даже те, кто без билета.
И все торопятся, спешат.

38

Дойдя до камеры хранений,
Сдал вещи с частью сбережений.
Вошел в метро и восторгался.
Он был в столице первый раз
И как ребенок удивлялся.
Все парню радовало глаз.
Совсем немного растерялся,
Когда заметил указатель…
«Два варианта налицо —
Прямая ветка и кольцо…»
И как поступит мой приятель?

39

Спросить прохожих было стыдно.
Стоял, стеснялся, плюнув, видно,
Пошел, куда глаза глядят.
Попал на длинный эскалатор.
Уставился на чей-то зад.
И, про себя ругаясь матом,
Уже метро совсем не рад.
Внимательно смотрел в тоннель.
Знал – цель первичная поездки —
Узор кремлевской арабески.
И он попасть намерен в цель.

40

Добрался в самом лучшем виде.
Наружу вышел и увидел,
Картинку из учебных книг:
Кремль с золотыми куполами.
Подчеркивал старинный лик
Музей с двуглавыми с орлами.
Он восторгался в этот миг.
Проникнуться его заставил
Славян непокоренный дух,
Курантов звон, что манят слух.
Он покорился – и представил…
Во глубине веков седых
Заполнен ров водой Неглинной.
От новых башен крепостных
Отрезан торг; сюжет невинный.
Ряды стоят, ломясь товаром,
Купец нахваливает шелк.
Зазывный клич: «Почти что даром!»
Иной: «Не стану вешать в долг!»
Развалы пряностей заморских,
Раскинув аромат сетей,
Манят хозяек, поварей.
Пронырливых стряпух подворских.
Таинственный китайский корень —
Лекарство от любого горя!
Детишки жадными глазами
У лавки сладостей стоят,
Варенья, жженок с петушками,
Медовых пряников хотят,
Ватрушек, кренделей, баранок
Весь день, от самых спозаранок.
А вот подносы с пирогами
С капустой, ягодой лесной.
За полкопейки. Жар! Руками!
Под аппетит и мед хмельной.
С лотка красивою тесьмой
Иголкой, ниткой золотою
Булавкой, черною сурьмой.
Торгует девица с косою.
На кузне молот наковальню
Расплющить тщетно сотый раз
Пытается; царев заказ —
Сковать врата в опочивальню.
На них чтоб святы образа
Ласкали царевы глаза.
Пищальники, чеканя шаг,
Пищалью бряцая тяжелой,
Идут войной; не дремлет враг,
Они ж с улыбкою веселой
Поют: «…от счастья слезы льет».
И пусть умрут под хоругвями
Поникнут буйными главами,
Их долг и родина зовет.
Обещано им всем спасенье —
В три дня на небо вознесенье.
Отсыпан денег кошелек,
Вина налита полна чарка,
Земля – надел на вечный срок
За службу – в качестве подарка.
Под прапором идет боярин,
Лоснится бархатом кафтан,
В руках бумага государю
О нападеньи басурман.
Что русские крепки границы,
А караванов вереницы
Исправно за море идут,
Пенькой торгуют, юфтью, салом,
Казне прибыток воздают,
С чужбин везут стекло, металлы,
Бумагу, ткани и вино.
Такое видел он в кино.

41

Ходил, о судьбах размышляя,
Историю припоминая:
Праматерь нынешней Москвы —
Торговля. Корысть подле храма.
Когда-то в сторону Невы
Уехал Петр, царь упрямый —
Бежал из Азии, увы,
Стыдясь мужицкой простоты
И говора, и щей, и каши.
Сословных распорядков наших.
Патриархальной темноты.

42

В плену Романовских утопий,
Россия средь балтийских топей
Лишь притворилась, что умеет
Творить не хуже англичан,
Когда захочет, и не смеет
Перечить тем, кто Богом дан,
И власть небесную имеет!
А в головах все так, как было,
И не понять ему, царю,
Я, утверждая, говорю:
Насильно что – не будет мило.

43

Забыты русские былины.
Вот вам пожалуйста причины
Идеи русской. Темнота…
Всегда надежда на кого-то —
Вы согласитесь – неспроста.
И нет давно надеждам счета,
А на правителях креста.
Расправой подавляя волю,
Царь двигает страну вперед
Или назад… а что народ?
Живет, не сетуя на долю.

44

Легко понять, мы потеряли
Дорогу предков, умирали,
Не выполнив предназначенья,
Положенного нам Творцом.
И с тенью гордого сомненья
Идеей русскою живем.
И терпим страшные мученья.
Нельзя жить истиной востока,
Хоть, право, истина одна.
Своя дорога суждена.
И милость нашего пророка.

45

Тысячелетие славяне
Ходили вкривь, назад, кругами,
А суть все та ж – феодализм
Сквозь призму каждой новой эры.
Какой уж там патриотизм.
В отсутствие понятной веры
Мы слепо веруем в царизм.
«Что делать?» – глуп вопрос по сути.
Беспомощен, ленив и пьян.
Вопрос под водку, под баян.
Одумайтесь, прошу вас, люди!

46

Поставлю книги гонорар.
Изменится репертуар
На сцене русского масштаба.
Когда звучать он будет так:
Не «Что», а непременно «Как».
И делать!! Делать!! И без абы!
Вперед, друзья, да будет так.
«Здесь комментарии излишни, —
Подумал про себя герой. —
Кто под какой рожден звездой,
Решает все-таки Всевышний».

47

Вот километр нулевой
Он ощущает под ногой.
Ступая бодро по брусчатке
На площадь Красную спешит
И строит в голове догадки:
«Ильич по-прежнему лежит?»
Лежит, конечно, все в порядке.
Все обошел, все оценил:
Куранты, ели голубые,
Собора купола цветные,
Кремлевских таинство могил.

48

Как распахнулись двери ГУМА!
Легко крутясь, почти без шума.
В восторге! Каждый магазин
Отличен роскошью и стилем,
По-своему неотразим,
Манил товарным изобильем
И открывался перед ним.
В прохладной близости фонтана
Сидел, мечтая, наш герой
И ароматный, дорогой,
Пил кофе в кресле ресторана.

49

Он восхищенно улыбался.
А между тем, я записался
И упустил такой момент,
Что мой герой не назывался
Еще ни разу… компонент
Ненужным ранее казался.
Но имя – главный комплимент,
Что в жизни, что в литературе.
Я, сочиняя мой роман,
Увлекся им. Бог мой… шарман!
Бью сердцем по клавиатуре.

50

Ваяю смысл и сюжет,
Укладывая их в сонет,
Оттачиваю свой талант,
Его перерождаю в гений.
Алмаз – в изящный бриллиант,
Кумир, достойный откровений.
Иль я все тот же дилетант?
Здесь кто-то против эгоизма?
Любите самого себя.
Так Пушкин призывал, любя.
Но эгоизм ли? Это призма

51

Сомнений преломляет луч.
Сплин так же в наши дни живуч,
Со стрессом вкупе новомодным
От истины уводит прочь.
И вроде числишься свободным,
Но ничего не хочешь мочь
И волком рыскаешь голодным.
Как самого себя, другого
Не можешь холить и любить.
А как? Привычка – все губить.
И жить в безделье, бестолково.

52

Бегут отмеренные дни.
Ждешь лучшей жизни, а они
Текут, как тот песок меж пальцев.
Зато не скажет: «Эгоист!» —
Толпа беспомощных страдальцев.
Когда перед моралью чист
忘了, так говорят китайцы[2].
Нет, тут уж я другого мненья.
Эгоистический роман —
Благоухающий шарман,
Моё бессмертное творенье!

53

Пишу лишь из любви к себе.
Вздевая к небесам в мольбе
Глаза и руки. Помолившись,
Я, до краев исполнен чувств,
Пишу, к черновикам склонившись,
Произведение искусств,
Своим терпеньем восхитившись.
Мой бог! Так пусть мое уменье
Для вас рождает интерес.
Блажен для автора процесс,
Где чтенье дарит наслажденье.

54

О, как признателен я вам —
Внимающим моим стихам!
Какое будет подходящим
Из существующих имен?
Простым, а может быть, кричащим
Сейчас героя назовем?
А может – грубым, завалящим?
Но как вы яхту назовете,
Так ваша яхта поплывет!
Так ваш ребенок заживет,
Какое имя вы даете!

55

Какими были имена
В начале мира? Тишина
Священная ласкала слух,
Когда его из красной глины,
В одном лице и плоть, и дух,
В саду восточней Палестины
Творец, невидимый пастух,
Создал всесильною рукою,
Своим дыханьем наградив.
Вдруг стал задумчив, молчалив.
«Как называть, что предо мною?

56

Я – имя Тетраграмматон[3].
Он часть меня. Всего лишь он…
Мне в мире нет определенья.
Я есть Начало и Конец.
Я Истина и Побужденье.
Он – лишь творения венец.
И он прекрасен, без сомненья.
Я – вечность, непроизносимый.
Я – страх, Я – свет, Я – мысль, Я – Бог!
Он – слово, дело, он – итог.
Он красный, как земля, – красивый.

57

Что ж, так и быть, коль из земли,
Из праха Мы создать смогли
Творенье хрупкое, по праву
Мы глину закалим огнем.
Эдемскую дадим оправу
И Человеком назовем.
И будет жить он нам во славу.
Адам – подобрано со смыслом.
Логично, отражает суть.
Добавим заповедей чуть.
И поместим в саду тенистом.

58

Раз он из праха народился,
Пусть там живет, где появился.
И с той поры так повелось.
Родители, давая имя,
Старались, чтоб дитя звалось,
Кем есть по сути. Не любыми
Названьями, не как пришлось.
Не теми, что наш слух лелеют,
Не отблеском далеких звезд.
Хоть вариант до боли прост
И самолюбье рода греет.

59

Защитник греков – Алексей.
Спасет евреев – Елисей.
Ярилу – Ярослав прославит.
Германский Мориц это – мавр.
Йорк откровенностью блистает.
Победу торжествует Лавр.
И торжествуя, процветает.
Жаль только времени река
Размыла таинство волнами.
И мы чужими именами
Зовемся. Участь дурака —

60

Носить всю жизнь дурное имя,
Дивясь поступками своими.
Ах, если бы назвать героя —
Какое имя рифмовать,
Имел я право! То не скрою,
Я, чтоб удобнее писать,
И полномочия присвоив,
Не думал бы, назвав Сережей.
И чтобы больше было слов
Для рифмы, типа Иванов
Фамилию б придумал тоже.

61

Однако мать его Светлана —
Знаток французского романа,
Отец Василий – домострой.
Она хотела романтизма:
Арман или хотя бы Поль,
А он – сторонник реализма —
Твердил: «Никитою изволь
Назвать любимого сыночка,
И нечего народ смешить».
В итоге надо же решить,
Поставив все же в споре точку.

62

По матери назвали – Жан.
А для отца он был – Иван.
Род Жана долгий был и старый.
Отец был родом из крестьян.
В народе звался просто – Ярый.
А мать из столбовых дворян
Считала, что они не пара.
Друзья, знакомьтесь – Ярый Жан!
Такое озорное имя
Открылось нам, оно отныне
Собой украсит мой роман.

Глава третья

«В чем нет услады, в том и пользы нет».
Уильям Шекспир

1

С рожденья Жан был добр и нежен.
Вдруг стал суров, хитер, небрежен.
Читал он классику запоем
И вел себе дневник цитат…
Но вот – застукан за «Плейбоем».
Цитат уж нет… грохочет мат!
Потом опять сидит спокоен.
Мог плакать загнанным котенком,
А через час начать орать,
Что, мол, на все ему плевать.
Ну как управиться с ребенком?!

2

Причина в чем непостоянства?
Не докатился бы до пьянства.
Не начал бы курить табак
И пить, не стал бы наркоманом.
Судачили то так, то сяк
Родные, близкие. Обманом
(Иначе не хотел никак)
Силком тащили ко врачу.
Поили на ночь валерианой,
Колдуя над душевной раной.
А он: «Отстаньте, не хочу!»

3

Учиться мог лишь на отлично,
Шел в школу мальчиком приличным,
Но красный приносил дневник.
Был дома милое созданье
А возвращался – озорник…
Всегда ребенка начинанья
Встречали критика и крик.
По правде, все не так уж плохо:
Жан мало доставлял хлопот.
Скорее, все наоборот —
Устала от опеки кроха!

4

Отец от самых малых лет
Твердил про бога и запрет.
А мама, окружив заботой,
Убила напрочь интерес
Заняться чем-нибудь с охотой.
Ну разве он такой балбес
И не способен сделать что-то?
Что, поручить ему не можно
Сходить за хлебом в магазин?
Чем страшен дяденька грузин?
Зачем его бояться должно?

5

Ну почему везде нельзя?
Что мама хмурится, грозя
Сурово пальчиком ребенку?
Зачем запрещено дружить
С Ильей, что ходит на продленку?
Кто сможет ясно объяснить,
Зачем всех под одну гребенку,
Нелепость этих взрослых страхов?
Чем виновато их дитё,
Что это взрослое нытьё
Ведет сквозь тернии – и к краху!

6

Рождается дитя свободным.
Семья же делает негодным.
Твердит мамаша про любовь,
Не позволяя ничего.
Отцу вообще не прекословь…
Не понимаю одного:
Куда девается любовь?
Ребенок – тоже человек.
И так же мудр он от природы.
К тому же, вашей он породы.
И свой ему отмерян век.

7

Дойдет до истин непреложных.
Путем запретов всевозможных,
Желанием подстраховать
Мы губим милого дитятю.
Он не умеет выживать.
Привык рассчитывать на «дядю».
Чужие деньги промотать —
Балбеса ярое стремленье,
Когда трудиться не привык.
И если денежный тупик —
Смотри, пойдет на преступленье.

8

В семействе Ярых все сложнее:
Мать, от заботы пламенея,
Ступить ни шагу не давала,
Гордилась Жаном, как собой.
Что делать, с кем дружить, решала —
И без нее чтоб ни ногой.
Ну, в общем, как могла, мешала.
Губя затеи на корню.
А мальчик верил маме слепо.
Внушала, что ему нелепо,
Под кислым соусом: «Люблю».

9

В шестнадцать вырос эгоист.
…Красив лицом, высок, плечист.
Об этом вы читали выше.
Чтобы надежды оправдать,
Был дома парень мыши тише.
И начал повсеместно врать,
Раз мать его совсем не слышит,
Что мамы разделяет мненье,
Что он потомственный юрист
(Хотя по духу – машинист).
Дурное это увлеченье!

10

Что он пойдет, пойдет как мама,
В вершине правосудья храма,
Чтоб, как великий Цицерон,
Высокопарно выступая,
Чтить справедливость и закон.
В судах исправно побеждая,
Готов соревноваться он.
Сбежать от тяготы семьи
Решил, во что бы то ни стало.
Любовь родителей, достала.
Но как они еще могли?

11

Любовь – что это? Вот вопрос.
Всепоглощающий невроз?
Быть может… Тяжкая задача
В его немногие года
Об этом думать… Нет, иначе
Они не могут. Что ж, тогда
Бежит ребенок наудачу.
Как заповедовал пророк —
Идите трудными путями,
Входите узкими вратами,
И вам в пути поможет Бог.

12

Так начались его исканья.
Пройти любые испытанья,
Что выпадут ему, готов.
И оставаться не желая
Как вы, покинув отчий кров,
Пошел вперед, пути не зная,
Боясь – не наломать бы дров.
Что ж, к прошлому еще вернемся.
Причины страхов разберем,
Пока же лист перелистнем,
В Москву опять перенесемся.

13

«Как?! Жан?! Однако… Очень мило…
Я Катя, а сестра – Людмила,
Пошла к фонтану, вот она.
Людмила! К нам иди скорее!»
«Сестренка с кем-то?» – «Нет, одна.
Ты с нами? Вместе веселее.
Решайся! Ну же, ночь длинна!»
Он был готов, как никогда.
Раздел глазами в две секунды,
Какую?! Да уж, выбор трудный,
Решил с обеими тогда.

14

Фигуры, утонченность рук.
Смеются, вертятся вокруг.
«Бери» саднящею печатью
Написано в глазах сестренок.
А легкость откровенных платьев
Подчеркивала страсть девчонок.
Их жаждал заключить в объятья.
Горит огнем. Одновременно —
Сомнения… Бесплатный сыр?..
Переплавляя в смог эфир,
Ласкает ад огнем инферно.

15

Терзают смутные сомненья.
А может, к черту искушенья?
Быть может, это все обман.
Почуяв, что клиент не зреет,
Не поддается Ярый Жан,
Смотрите, как она умеет!
Огнем горит теперь роман.
Людмила за руку берет,
Он замирает от волненья,
Уходят смутные сомненья,
На грудь его ладонь кладет!

16

– Ты интересный, правда, Катя?
– Что говорить, красавчик. Кстати!
С кем будешь вечер проводить?
– Хм, я пока еще не знаю,
Хотите что-то предложить?
– Хотим, ведь ты слыхал о Рае?[4]
Не против с нами потусить?
– Я знаю, что такое RAЙ…
– Тогда пойдем, там вход бесплатный
И интерьер весьма приятный.
Идешь?! Тогда свой номер дай.

17

– Всё! Ровно в десять. Не грусти.
Мы удаляемся, прости.
Смеясь, махнув рукой таксисту,
Уехали с Манежной прочь.
Готовить нашему юристу
Незабываемую ночь.
Он постоял и очень быстро
В метро поехал на вокзал.
Что ждет его порочный круг
В объятьях дьявольских подруг
В тот вечер, – не подозревал.

18

Ах, Настя, Настенька, Настюша!
Прекрасный ангел, как из душа,
Порхаешь ласточкой наивной,
Красой смущая зеркала.
Нагая, в тишине гостиной
Берешь расческу со стола.
Затем с улыбкою невинной
Расчешешь нежный длинный локон,
От пряди отделяя прядь.
Изящно изгибая стать,
Смущая блеск прозрачных окон.

19

Лаская плечи, руки, грудь,
Посмотришь в отраженье чуть:
Пропорции душе угодны.
И ты, довольная собой,
Размазывая крем по бедрам,
Изящной нежною рукой
В своих желаниях свободна.
Открыв комод, берешь небрежно
Нежнейшей выделки белье.
Чулки натянешь… «Нет, старьё!»
Оденешь пеньюар прилежно.

20

И объективно высока
Твоя цена для мужика.
Подходишь к столику ночному
Кладешь вечерний макияж.
Уверена, пленит любого —
Стервозный, образный типаж,
Хоть старого, хоть молодого,
Когда шагаешь ты моделью,
Серьезный взгляд направив вдаль.
Невинно-легкая печаль.
И неприступной цитаделью

21

Покажешься почти для всех.
Но замечаешь только тех,
Кто щедр, умен, разнообразен.
Полезен, властен и богат.
Других, лапшу и глупых басен
Не любишь. Кто тут виноват?
С деньгами мир не так ужасен.
Свободна и проста в общенье,
Легко выходишь на контакт,
Играешь роль. Потом антракт —
Очередное приключенье.

22

Ох, Настя, Настенька, Настена,
Когда же ты, моя гулена,
Изволишь взять себя за ум?
Я всей душой переживаю,
Предмет моих полночных дум,
Среди других тебя встречаю,
Бывает, посещая ЦУМ,
И восхищаюсь красотой.
Творенье Бога и стилиста,
Ты хороша, свежа, лучиста!
Ах, как прекрасен образ твой.

23

Ты словно идеал эпохи.
И я, как все, на полувздохе
Ловлю движенья, томный взгляд,
Мечтаю быть с тобою рядом.
И бесконечно видеть рад.
Я восхищен твоим нарядом.
Твой опьяняет аромат.
Меня преследует по залам
Торговых центров, на морях
И прочих низменных местах.
И вот я недоволен малым:

24

Хочу такую же себе.
Мечусь среди толпы в борьбе
За право обладанья самкой.
За то, чтоб слушать глупый треп,
За то чтоб сделать тебя «мамкой»,
Готов разбить упрямый лоб.
Готов из пешек сразу в дамки.
А ты, невинно сделав шопинг,
Сходив на йогу, маникюр,
Просмотришь моду от кутюр,
Имея материальный допинг.

25

Учить отправишься язык,
Чтобы мужчина не привык
К тебе, такой однообразной,
Чтоб регулярно выделял
За вид, престижность и соблазны
Расходный в евро капитал.
Ты имитируешь оргазмы…
Ты далеко не пуританка…
Увы, обманчив образ твой,
Забыла, что была другой,
Теперь ты просто – содержанка.

26

Рожденный богом в красоте,
Как правило, берет не те,
Что нужно, знания; родитель
Научит блага добывать
Красою. Вот он, искуситель!
А как же разум развивать —
Души прекрасную обитель, —
Который дан тебе природой?
А как же гений и талант?
Ты математик, музыкант,
Увлечена все той же модой.

27

Но ты стараться не готова!
И современность вторит снова,
Растит в тебе тупую куклу.
Включен режим патриархат.
И ты небрежно учишь букву,
Неспешно попадая в ад!
Хотя уж двадцать пятый стукнул.
Живешь красивым паразитом.
С нелепым толстым чудаком,
Хоть и богатым дураком.
С таким же, как и ты, набитым.

28

Сошла с ума от вечной скуки,
Тебе уже не до науки!
Развеешься, купив собачку,
Путевку курсом до Мальдив,
Кабриолетовую тачку,
И прочий ветхий позитив,
Опять потратив денег пачку.
Но с каждой новою покупкой
Зараза проникает в мозг,
Который превратился в воск,
Но прежде был объемной губкой.

29

Уже опять читать готова,
Но слишком скучным стало слово!
Пойдешь к Матроне, ставя свечи.
Молишь: «Прости и сохрани!»
Но жизнь лишь тяжелей на плечи
Ложится. Истекают дни.
И время ран души не лечит.
Стара, тосклива, одинока
Среди богатых толстых стен.
А как разрушить этот плен —
Не знаешь у дверей порока.

30

Очнешься. Где же красота?
Да нет ее. Лишь пустота…
Внутри морщинистой оправы
Брильянта истин не найти.
Среди богатства и забавы
Все растеряла по пути.
Нравоучительные главы
Прочтите, милые друзья.
И если что не так, ругайте.
А если прав, – прошу, внимайте,
Не просто так пишу их я.

31

Но ныне все не так уж страшно.
Есть деньги – и совсем не важно,
Что Настя восемь лет назад
Приехала в Москву учиться.
Имела круглый аттестат,
Хотела многого добиться.
Средь прочих золотых наград
Была надеждою всей школы,
Всего поселка на Оке.
С запасом знаний, налегке,
Была настроена сурово.

32

Сдала экзамен в МГУ…
Сдержать восторга не могу,
Как деревенская девчонка
С тугой до пояса косой,
В короткой простенькой юбчонке,
Давала умный и простой,
Такой, что застревал в печёнке,
Ответ на трудные билеты!
Вступала в равный диалог!
Экзаменатор только мог
Рукоплескать в ответ на это.

33

До курса третьего училась.
Но дальше что-то с ней случилось.
Ей прочили аспирантуру
Математических наук.
И перспектив номенклатуру,
Ученый, элитарный круг
И элитарную культуру.
Но Настя, видя нищету
Всего ученого совета,
Недолго в поисках ответа
Была и предала мечту.

34

Куда ведет дорога знаний.
Дорога поисков, страданий,
Открытий чудных. Но зачем?
Кому нужны они в России?
Коль деньги правят миром всем,
А вы богатства не добыли
И не владеете ничем.
Не спорю, варварские нравы.
Культуры нет, зато есть газ,
Есть нефть и прочие у нас
Богатства недр. А вы не правы.

35

Нет, Настя шла другим путем.
Она считала так: «Живем
Всего лишь раз на белом свете.
А тратить юности мгновенья
На труд упорный, Бог свидетель,
Да это ж просто преступленье,
Зачем терять мгновенья эти,
Скажите, что – я враг себе?»
И вот она прошлась по клубам.
Там познакомилась с Анубом[5] —
Арабом знатным при рубле.

36

Всю ночь визжала, словно кошка.
И, только брызнул свет в окошко,
Араб ей сделал предложенье:
Тридцатой стать его женой.
Конечно, за вознагражденье.
Она согласна. Бог ты мой!
Принять награду за терпенье.
Уж он берет ее за руку,
Лепечет что-то на своем.
Что уезжает, мол: «Пойдем!
За мной! Живей! Развеем скуку».

37

К стилисту и в бутик за платьем.
А после, заключив в объятья,
В свой офис, где-то на Тверской.
Показывает компаньонам.
Те смотрят, давятся слюной.
Грязна дорога к миллионам!
И пусть жених не молодой,
Но Настя четко знала цель.
В итоге – золотая Visa.
Араб на год уехал в Гизу,
А Настя следом в Куршавель

38

И понеслась тропой гламура.
Легко хрустящая купюра
Открыла двери в новый мир.
В удел богатых, в наслажденье.
Где места нет для умных лир.
Где есть грехи и нет прощенья.
Где все оплачивал банкир.
Изменчивая добродетель.
Она во времена Платона
Была божественного трона
Обличием, господь свидетель.

39

Благословлен был небесами.
Знак человека, кто богами
С рожденья ею наделен.
Но тяжесть современных истин
Хоронит под песком времен
Великие Сократа мысли,[6]
Как догму вымерших племен.
И вот она со знаком плюс
Определяет наш характер,
И нравственность. Но как абстрактен,
Извилист, непонятен курс.

40

Как шаток нравственный закон.
Что хорошо, что плохо?! Он
Плодами дерева познанья
Ломает первозданный вид.
И обрекая на страданья,
Ребенку папа говорит
От глупости и от незнанья
Стихом советского поэта[7].
Развешивает ярлыки.
А дети-то не дураки.
Берут пример с отца, и это…

41

Тот самый первородный грех![8]
Тот самый бешеный орех,
Который белка ловит тщетно[9].
По вертикальному столбу
Мы лезем вверх, но незаметно
Сползаем вниз. А там, в гробу,
В подземном мраке лёжа где-то,
Вдруг понимаем: нет добра,
Нет зла… О господи! Есть только…
А время кончилось… Насколько
Природа все-таки мудра!

42

Едва все понял, в гроб ложись,
А после заново родись
До той поры, пока познаешь
Сие до смертного одра.
И детям тайну завещаешь,
Что нет ни зла и ни добра.
И это важно! Понимаешь?
Тогда, глядишь, твои потомки
Уж свой не потеряют рай.
Ну а пока, давай, страдай
Крестись у старенькой иконки.

43

Моя звезда – Анастасия!
Я просто автор, не мессия,
Чтобы её мог осуждать.
Я так же заражен грехами,
Имею право лишь создать.
И на страницах, рядом с вами,
Мне так же суждено страдать,
Поклонник моего таланта.
Переживаю за нее.
Она – творение мое.
Так пусть со мной играет в фанты.

44

В конце концов, не так уж плохо
Красива коль, слегка поохав
Со стариком, его «доить».
Купить квартиру на Рублевке,
«Cayenne» за счет его водить[10].
Богач, и он готов плутовке
Позволить даже не любить.
Да, запрещал ей изменять.
Хотя сам тридцать раз женатый!
Но он чудовищно богатый.
И ей, увы, не выбирать.

45

Купаясь в роскоши желанной,
Грустит она и непрестанно
Припоминает отчий дом,
Простое ситцевое платье
И двор, где каждый был знаком,
И первые любви объятья,
И хризантемы под окном.
И ту цветущую весну,
И трепет первых поцелуев,
Ту ночь, когда, запрет минуя,
Она стонала в тишину.

46

Его невинную поспешность.
И дней, минувших безмятежность.
Совсем другой была столица.
Но был другим и прочий мир.
Венеция, Мальдивы, Ницца —
Страдающих «рабов» кумир.
И к ним она опять стремится.
Что толку с перемены места?
Коль снова тащишь за собой
Себя и собственной рукой[11]
Мешаешь собственное тесто.

47

Как та ворона, ловишь блестки.
Ты – шут, терзающий подмостки.
Ты – супчик из морских рептилий,
И жизнь твоя – кричащий сюр.
Мечтаешь, чтоб тебя любили,
Твои наряды от кутюр,
И все тебя боготворили.
Ты лишь обертка от конфет.
Пустая, без начинки даже.
Под толщиною макияжа,
Обычной карамели нет![12]

48

Следами разочарований
Усыпан путь твоих исканий.
Ты веришь в вечную любовь,
Не зная ей определенья.[13]
И в новый омут без сомненья
Себя бросаешь вновь и вновь.
И поддаешься искушеньям.
А муж? А муж объелся груш.
Коллекцией заморских жен
Был шейх арабский окружен
Из тридцати прекрасных душ.

49

Но он издох в стране далекой.
Настасья стала одинокой.
Готова за любовь, ликуя,
Привыкнув деньги не считать,
С лихвой платить; но поцелуя
По зову сердца не видать.
Того, что, свежестью волнуя,
Как ветер, небо вдохновлял,
Неловкости своей стесняясь
И тут же страстью увлекаясь,
Губ алых лепестки ласкал.

50

То негодяй, то алкоголик,
То лжец, то бабник, параноик —
Такая грустная колода.
С раздачи получаешь шваль.
И так уже почти два года
Скрываешь лютую печаль.
Не зная лучшего исхода
Играешь роль богатой дамы,
Не в силах все вернуть назад,
Пойти с поклоном в деканат,
Поставив точку этой драмы.

51

Все чаще и полней бокал.
А твой фарфоровый оскал
Сияет ветошной тусовке
На «Крыше мира»[14]. Суета!
Крутые? Нет, лишь часть массовки!
Пугающая пустота.
Герои чей-то постановки.
И будто снег средь бела лета,
Как вихрь в безветренной степи,
Явился Он. И как с цепи
Ты сорвалась. Но что же это?

52

Очередная страсть, влеченье,
Иль так – шальное приключение?
Кто он? Нашел ли он визитку?
Ах, как же, как его зовут?
Неописуемая пытка —
Ждать: где его теперь несут
(Ее десятую попытку)[15]
Чертей извилистые тропы?
Ну, позвони мне, позвони!
И промолчи, хоть обмани,
Но позвони. Судьбу Европы[16]

53

Готова Настя разделить.
И бросить все, что есть, любить
Провинциального, простого.
Хоть нищего, хоть богача
От роду-племени, любого…
И, словно жаркая свеча,
Когда мое угасло слово,
Явила яркий дивный пламень…
Тихонько на кровать легла.
Вздохнув легко, себя нашла.
Нащупав «драгоценный камень».

54

И каждый раз, как первый раз…
Нет слов и живописных фраз
Писать и передать те чувства.
Те ощущения, тот стон.
Хотя я верный раб искусства,
Мой бог, увы, не Купидон.
И ложе это не Прокруста…[17]
Нежнейшим, правильным движеньем.
Был потревожен островок —
Киприды дар. И вот росток
Спешит наружу за рожденьем.

55

О, танец дикой орхидеи,
Манящий тайной Саломеи[18] —
Какими были эти па!
Представь себе! Я видел это.
Где Светоч и его слова
В мирах фантазии поэта,
Где лирой дышит голова,
Мне говорили о пороке,
Онане[19], смерти во грехе.
И все ж пишу в моем стихе,
Как девы, распахнулись ноги…

56

Ах, как дрожит, ее живот!
Манит полуоткрытый рот.
Я видел, будто капли рос
Сочились, разжигая пламя.
И странный ветер, что принес
Жару и лед. Как, тело раня,
Минуя миллиарды звезд,
Подземных царств тоскливый свет,
Делил наполовину Настю.
А над ее второю частью
Вставал божественный рассвет.

57

Я видел ангелов смущенье
И князя мира восхищенье.
Борьба миров ее пронзала.
Одни хотели удержать.
Другие – чтобы к ним упала.
Она же начала дрожать.
Уже себя не ощущала…
От столкновения материй,
Как в бытие, случился взрыв.
И вот она, глаза закрыв,
Умчалась в тайны измерений.

58

Там, где чарующая вечность
Вселенной льется в бесконечность.
Почти на самом на краю,
Края едва ли ощущая,
Я с Настей рядышком стою.
Она – легко, я – замирая.
Я обезумел и люблю…
Ни времени, ни мира нет…
А за спиною – мрак вселенной.
Однако же границы тленной
Не видно… Знаете, ответ

59

Мне безразличен был весьма
Тогда – за гранями ума[20].
Во мне был истинный покой.
Я будто знаю… в то мгновенье
Душа пришла к себе домой.
Где мой талант нашел рожденье.
А мысли живописный строй.
А Настю обуяли страх,
Желание продолжить снова.
Она не ведала такого
Ни разу, только мыслей прах.

60

Вмешаюсь и не дам понять,
Что редкий дар – туда летать.
Что далеко не всем открыты
Порталы в таинства небес.
Цвета, что были там разлиты,
Являлись чудом из чудес.
И человечеством забыты.
И мириадами соцветий
Безвременья расцвечен свет…
Но для нее – красивый бред.
Любви рассвет – пространства эти.

61

В день первый, созданная мной,
Ты спросишь, кто же я такой?
И почему имею право
Высокомерно искушать?
Смущая между строк, лукаво
Себя с создателем равнять?
Но я не жажду вечной славы.
Веду ль к отверженным селеньям?[21]
Иль узкою тропою в Свет?
А у меня ответа нет…
Как у тебя. Есть лишь сомненья.

62

Роман мой – плод противоречий.
Он, видимо, тому предтеча,
Что будет через двадцать лет,
Когда я, умудрен годами,
Начну божественный сонет
Писать и мудрыми словами,
Как будет ясен мне ответ,
Коснусь вплотную вечных тем.
Пока же просто их вкрапляю.
Ночами голову ломаю,
Даря вам вариант дилемм.

Глава четвертая

«Старайся быть, а не казаться».
М.Е. Литвак

1

Он шел, как Цезарь на параде,
В излишне пафосном наряде.
В глаза бросались ярлыки.
«Armani», «Dolce and Gabbana».
А украшением руки
«Rado» служили от Резвана.
Провинциалы – чудаки!
На шее цепь семнадцать грамм.
Почти что светятся ботинки.
Пижон из сумрачной глубинки
Герой романа – Ярый Жан.

2

Его нехитрый капитал
Карман французский помещал.
Он рисковал, но верил в чудо,
Что разберется, как всегда,
Что в клубе съеденные блюда
Оплатят девушки, тогда,
Как скажет радостная Люда,
Настанет час его расплаты.
За этим дело не стоит —
Он этим делом знаменит,
Уж он окупит их затраты.

3

Ах, если бы тогда он знал,
Куда по глупости попал!
Какие плавают акулы
В московской клубной суете.
Худые руки, шпильки, скулы.
В едва прикрытой наготе
В прожилках их мускулатуры
Мы не увидим больше ножки,
Которые воспел поэт.
Есть ноги, только ножек нет.
Нет дам, есть ветреные «крошки».

4

Спешат на клубный фейсконтроль.
Претензий – много, мозга – ноль.
«Как очередь за молоком, —
Подумал Жан. – Куда деваться?
И как пройти теперь? Дурдом!
Не на вокзал же возвращаться?»
И чувствуя себя шутом,
Звонит: «Але, послушай, Катя.
Я подошел, но здесь народ
Стоит и очереди ждет».
«Пришёл, иду, ты очень кстати».

5

Ответив, тут же выбегает,
Из двери клуба, обнимает
Охранника, шепча на ухо.
Тот к Жану устремляет взгляд.
А взгляд почти как оплеуха.
Охранник оказался рад,
Свое почесывая брюхо,
Что Жан их посетил сегодня.
На зависть низменной толпы.
Его, уж гордого, стопы,
Несут ко входу в преисподню.

6

Читатель мой, вы были там?
Его уж нет, поверь словам.
Доверься взгляду песни этой.
Да! Интерьер неотразим!
Блистая в переливах света,
Открыты были перед ним,
Как неизвестная планета,
Ворота Рая. Наблюдают
Со стен Адам, трехглавый лев,
Плоды висят на ветках древ.
Живые голуби порхают.

7

Единорога умный лик
В лучах прожектора возник.
Повсюду дивная лепнина,
Мозаика и блеск зеркал.
Слегка застенчивая мина
Скрывала демона оскал,
Что развалился у камина
И наблюдает за вкушеньем
Напитков огненных на баре.
А вот в полупрозрачном шаре
Нагая девушка в движенье.

8

Да, все вокруг пленяло взгляд.
И мощный звуковой заряд
Сбивает ритм природный сердца,
Бросая в кровь адреналин.
Снесен волною клубных терций,
В небытие уходит сплин.
И танцы добавляют перца.
О боже, как они танцуют!
Их золоченые тела,
Почти раздеты догола!
Движеньем четким такт рисуют.

9

Грудь позолотою блестит
И взгляды томные манит!
На сцене сказочный балет
В обличии с другой планеты.
Obernik Sam поет куплет.
А с потолка на все на это,
На фоне пламенных комет,
Слетает золотистый дождь.
Столпы огня и клубы дыма.
Жан видел рай, я – мерзость Рима.
Он – сказку, а по мне – так ложь.

10

Я описал его, как мог,
Поставив сладкое в итог.
А сладкое в коротких платьях
Десятками снует вокруг.
Готова к сладостным объятьям
Орда девиц. Смотри, лес рук!
Они, как вечное проклятье,
Они, с прямыми волосами —
Шаблон. Соблазн. Червивый плод.
Но, черт возьми, он их зовет!
И в плод вонзается зубами.

11

Диван, блаженство и вино.
Как голливудское кино.
Как сказка, что вдруг стала явью.
Скажи, позорная звезда,
Прикрытая ночной вуалью,
Томила Жана ты, когда
С небес загадочной печалью
В мечтах своих, ладонью страстной
Он брал тебя, как дар небес,
Ты полагала, юный Крез[22]
Минует участи несчастной?

12

Нет, заболеет иль умрет.
Но ты ж вела его вперед[23].
И где он? В спальне у Иуды.
Закусывает, виски пьет.
Несут изысканные блюда.
А утром он увидит счет…
Но веселится он покуда…
Сидит и, как султан в гареме,
Танцует радостно мой друг
В объятиях своих подруг —
Любовь на публику в эдеме!

13

Да, он лишь мог о том мечтать,
Что будет пить и танцевать.
В тени воссозданного Храма[24],
Под звон колоколов Кремля
Провинциал, лишившись срама,
Балдел, создателя хваля.
Грех соблазненного Адама
И страсть его несут вперед,
Давая силы двигать горы.
Маня в чарующий полет…
В края Содома и Гоморры.

14

Но предложенье «до кровати»
Сестренкам было так некстати.
Они хотели танцевать.
И, подчиняясь женской воле,
Продолжил такты отбивать
В своей VIP-ложе и танцполе.
Он обожает танцевать.
Да, танцу конкурентов нет!
Будь то мазурка или вальсы,
Хоть R&B, хоть ритмы сальсы —
Вы не заметите рассвет.

15

Общаясь языками тела,
Обычно никакого дела
До трезвых мыслей. Эйфория.
Но скоро близится конец —
Сойдет с ума – шизофрения.
А вот и первенец-гонец:
К утру начнется аритмия.
– Жан, мы пойдем попудрим носик,
Ты посиди чуток один.
Когда вернемся, пошалим!
Мы там, в уборной, если спросят.

16

Жан – бестолковый выпивоха,
Остался и не ждал подвоха.
Он верил в искренность девчонок.
Он верил в статусность Москвы.
Он верил, верил, как ребенок:
Они вернутся! Но увы!..
Расчет был прост, но очень тонок.
Прошли какие-то минуты,
Официант приносит счет.
Жан улыбается, берет,
Открыл, увидел сумму… «Круто!»

17

Как лес, над ним стоит охрана.
А жертва своего ж обмана
Сидит и рыскает глазами,
Надеясь, что они придут,
Спасут и добрыми руками
По счету деньги принесут.
Дурак! Но это между нами.
И вдруг увидел он: глаза,
Знакомые ему до боли,
Презревшие его, как пса,
Смотрели из своей юдоли…

18

Она была весь вечер рядом,
Сидела и дышала ядом.
Забыв компанию свою,
Уже изрядно выпив виски,
Смотрела, как его в Раю
Дурят и что развязка близко,
Что он на самом на краю.
Ах, как Анастасия зла!
Хотя прекрасно понимала:
Она его не покупала.
Но ревновала, как могла.

19

Друзья ее не понимали.
Как так: в «Раю» сидеть в печали?
И призывают танцевать.
Она ни в чем не виновата
Она грустит, но всем плевать,
Что Настя под крылом Эрато[25]
С собой не в силах совладать.
Невластна не смотреть туда,
Где Жана дешево кидали,
Где руки мальчика дрожали,
Охранник подошел когда.

20

Она могла легко вмешаться,
Легко по счету рассчитаться
И запросто замять вопрос.
И все ж сильней была обида.
Со лба откинув прядь волос,
Решила юная Киприда[26]:
Нет, ты моих не стоишь слез.
Попал, ну, значит, поделом.
В конце концов, он был не с нею.
Я ж так, читатель, разумею:
Кто хочет денег, бьет челом.

23

Но Жан боялся. Не отказа,
Не слов мерзавец иль зараза
И не того, что пропадет.
Он дурою считал Настасью
И был уверен: «Не поймет».
Вот так нередко в одночасье
Людей неверный вывод ждет.
Не разумом – гордыней судим,
Забыв про заповедь творца.
Судом своим, судом глупца [27]
И сами впредь судимы будем.

25

Он вышел прочь, тая обиду,
И все ж, не подавая виду.
Низами заложило уши.
Осадок гадкий, пустота.
Две накурившиеся туши
Ныряли в речку у моста.
Девицы, продавая душу,
Беспечно прыгали в машины,
Где дерзкий доблестный Кавказ
Уговорит девиц на раз.
Не то что русские мужчины.

26

Он так устал, хотел домой.
Но он не дома, бог ты мой.
Попал, да как, на всю катушку.
Жить негде, пьяный, денег ноль.
Ему бы мягкую подушку.
Сам виноват, ну что ж, изволь,
Найди себе еще подружку.
Не убежать ему домой,
Без денег вариантов мало.
По набережной брел устало
И был Москве совсем чужой.

27

Дождь. Показался шпиль вокзала.
Шел час – ни много и ни мало.
Забрал из камеры пожитки.
Уселся в пассажирский зал.
Его, промокшего до нитки,
Печальный утренний вокзал
Спокойно принял, за ошибки,
Как мама в детстве, не ругал.
Не докучал моралью строгой.
Простите, Пушкин, ради Бога
Что, подражая, фразу взял.

28

От холода стального кресла.
Стучали зубы, ныли чресла.
Уже в слезах его глаза.
А может, это просто дождь?
Да нет же, детская слеза.
И бедного котенка дрожь,
Что умоляет небеса,
Когда, его лишая жизни,
Бросает в воду живодер.
А он, судьбе наперекор,
Хлебая воду, гонит мысли.

29

Что все, конец, и не дано…
Но кем так было суждено?
Да что нам Жан, плевать на Жана!
Кем рос, кем вырос, тем и стал:
Бесстыжей похотью, болваном!
Но в нем от страха погибал
В угаре муторном и пьяном,
Котенок – милый, добрый мальчик,
Талантливая простота.
Божественная чистота
Внутри кричала: «Ты обманщик!»

30

Все мы, когда на грани краха,
Когда душа дрожит от страха,
Когда ни денег нет, ни друга,
Когда порушены мосты,
Когда лежим в плену недуга,
А дни бесцельны и пусты,
Когда не вырваться из круга
Дурного, сбрасываем маску.
И кто мы? Просто малыши.
Частички розовой души,
Готовые поверить в сказку.

31

Но толща нормы и морали
Нас поглотила. И едва ли
С рожденья до последних дней
Дойдет божественное чудо
Нетронутым; еще верней
К концу приходит чаще «худо».
Мы губим наших малышей
В погоне за дурной любовью.
С рожденья до последних дней
Уводит нас в страну теней,
Она, водя лукаво бровью.

32

Ей имя похоть – страсть животных.
Пусть благородных, чистоплотных,
Но без любви – сей путь во тьму.
Желанье пожирает душу.
И человек, служа ему,
Сначала портится снаружи,
Не понимая – почему.
Потом, меняя сотни туш,
Он остается одиноким.
А от бессилия жестоким.
И эту грязь не смоет душ.

33

Жан засыпал и видел Настю.
И, своему не веря счастью,
Просил прощения за все.
Ему казалось, в нем проснулась
Любовь, и ею он спасен.
Она ж к нему в плечо уткнулась:
«Спи мальчик, это только сон».
Да, это сон… Мечта о рае…
Вопрос-то прост, а вот ответ…
Так все же есть любовь иль нет?
А если есть, то кто такая?

Глава пятая

Любовь – это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви.
Э. Фромм

1

Я утомился от романа,
От своего героя Жана.
Мне страшно посмотреть назад.
Зачем я взял такую тему
Бездумно, с ходу, наугад,
Себе не представляя схему
Ответа? И уже не рад.
Посмел дурную писанину
Романом звать. Пустой гордец!
Неоперившийся птенец.
Неумный труд пойдет в корзину.

2

Стихи в России – часть системы.
Сам Пушкин начинал с поэмы.
А я – так сразу за роман.
Но много ль написал доселе?
Десяток стихотворных драм?
Поэму, может, в самом деле?
Иль циклы – в честь прекрасных дам?
Их у меня в помине нет.
Лишь небольшие эпиграммы.
Катрен для девушки и мамы
Да неотточенный сонет.

3

Задумал с кем себя равнять?
Писать роман – не рифмовать
Смешные, пафосные строки.
Поэт, по замыслу Творца,
Давать читателю уроки
Обязан, вдохновлять сердца,
С любовью обличать пороки.
Принципиально новый свет
Нести читающему миру,
Народу посвящая лиру.
С чего решил, что ты поэт?

4

Конечно, мама – поэтесса,
Отец – талантливый повеса —
Вполне могли родить дитя,
По крови ставшее поэтом.
Пишу из ничего, шутя
Стихи неплохо, и при этом
Науке леность предпочтя.
Занятья по литературе
Программы школьной – пропускал.
Небрежно что-нибудь листал
В угоду собственной культуре.

5

Довольно странный симбиоз.
Неужто гений? Но вопрос,
Что означает слово – гений?
Им был Гомер и Ликофрон.
Эсхил, Софокл без сомнений.
Катулл, Гораций и Назон.
Вергилий, Данте, Марк Аврелий.
Лорд Байрон? – Как же! Пушкин? – Паче.
Шекспир? – Куда же без него!
Не видно в списке одного.
Ах, ах! Какая незадача!

6

Пока еще не знает свет,
Что я талантливый поэт.
А гений? Это крайне сложно.
Природа, дав большой талант,
Так редко делает возможным
Чтоб из алмаза, бриллиант
Выращивали непреложно.
Задача каждого отца —
Поняв призвание ребенка,
Не задушить его в пеленках.
И это почерк мудреца.

7

Фундаментом образованья
Крепит таланта начинанье,
Кто должен гениальным стать.
И гений – это не с рождения.
Он – как обязанность – искать,
Растя в душе свои творенья.
Рождая, ими же страдать.
Таков есть гений, кто же ты?
Уж коли твой гранит науки
Лежит целехоньким от скуки,
А главы пошлы и пусты.

8

Но полон слог похабных звуков.
«Чикса», «вискарь», «клубиться», «сука».
Стихам похабные слова
Дурного прибавляют блеска.
Уж вот поэзию едва
Мы отличаем от бурлеска.
И все ж упрямая молва
Несется шумною толпою:
«Одиннадцать несмелых строк
Расположились в новый слог!»
Они, читатель, пред тобою!

9

Рожденных путчем поколений
Достоин современный гений.
И если раньше раскрывали
Поэты высшие из тем,
Сегодня встретите едва ли
Искавших красоту дилемм
И чьи творения читали.
Рифмуем тупо пустоту,
Не вызывая размышлений,
Корзину легких сочинений —
Стихи. ру[28] пишем, жаль, не ту…

10

И я решил не воспевать
Банальных тем, а написать
Эпохе равное творенье.
И пусть заблудшая овца,
Купив – в дань моде – сочиненье,
Вернется к пастбищам творца
И выполнит предназначенье.
Кто смел назвать себя поэтом,
Обязан свой оставить след.
А гений вырастет иль нет —
По счастью, вам судить об этом.

11

Грядущий день коту под хвост.
Хотя вчерашний третий тост
Был за любовь, он не проснулся
В объятьях пышногрудых дев.
Глаза открыл и ужаснулся —
Вокзал; заметно побледнев,
С трудом привстал и разогнулся.
Горели уши, стыд и страх.
Атаковал его похмельный
Синдром вины, и гнев смертельный
Пульсировал в его висках.

12

Испуг, перебивалось сердце
Созвучьем незнакомых терций.
Звенела болью голова.
Вокруг томящиеся люди,
Прислушиваясь, ждут слова,
Что прибыл поезд иль прибудет.
А Жан еще хмельной – «в дрова»,
С ума сходил от объявлений.
Раскатистый высокий звук
Лишь добавлял похмельных мук,
И неприятных ощущений.

13

Он был готов убить любого,
Кто подойдет и скажет слово.
Сидел, боялся даже встать.
Глаза слезились от обиды.
Ему нужна была кровать,
А не вокзальные флюиды.
«На воздух, нечем мне дышать!»
Шатаясь, он помчал наружу.
И вырвавшись из шумных зал,
Измятой грудью задышал.
Стошнило в масляную лужу…

14

Давайте обратимся к Жану
Нет, поучать его не стану.
Мы будем просто наблюдать.
Рассмотрим жизнь его иначе.
Как рано начал выпивать?
Уже в пять лет, когда на даче
Он взялся тосты поднимать
С детьми шипучим лимонадом.
Отец сказал, мол, рано пить
И о бокал бокалом бить.
И вот оно – начало ада.

15

Не за горами та пора,
Как повзрослеет детвора.
Ему как взрослому нальют.
Посадят не за детский стол,
Красивый тост произнесут.
Наутро принесут рассол.
Пока же дети наблюдают,
Как смачно всё, махнув сто грамм,
Сидят отцы, хрустя капустой.
Ах, как, наверно, это вкусно!
И скоро будет можно нам.

1 «Legal Guarantee» – адвокатское бюро «Правовая гарантия».

2 忘了 [wàng liǎo] – забудь (Перевод с китайского).

3 В иудейской традиции Тетраграмматон (четырехбуквие) – знак непроизносимого имени бога. В русской традиции обычно транскрибируется как ЯХВЕ или более вольно – Иегова. – Прим. автора.

4 RAЙ – один из самых пафосных ночных клубов Москвы, закрывшийся летом 2012 года.

5 Ануб – условное выдуманное имя, ассоциирующееся с Анубисом – шакалоголовым богом в египетской мифологии. – Прим. автора.

6 Имеется в виду диалог Платона «Менон», где Сократ делает вывод, что добродетели нельзя научиться, поскольку нет учителей добродетели. Весьма доблестные мужи афинян Фемистокл и Фукидид не смогли преподать добродетель своим сыновьям. Посему добродетель является знаком божественного удела. – Прим. автора.

7 Имеется в виду знаменитое стихотворение В. Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?». – Прим. автора.

8 Основной источник стресса – «первородный грех». Помните, Бог запретил Адаму и Еве есть плоды с древа познания добра и зла. И пригрозил им смертью, если они нарушат этот завет. Но «…сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло». Человек, знающий, что такое хорошо и что такое плохо, заражен «первородным грехом». Но только, как я считаю, не из рая его изгнали, а в душе его поселился ад. Теперь он должен оценить любого человека, любое его действие, любое явление, да и самого себя и все свои действия с точки зрения хорошо или плохо. Дети, которые еще не знают, что такое хорошо, а что такое плохо, живут счастливо и ничего глупого не делают. Правда, часто своими действиями они нам мешают жить, и мы, зараженные «первородным грехом» от своих родителей, заражаем им своих детей. – Из интервью М.Е. Литвака.

9 Вспомним белочку из мультфильма «Ледниковый период». – Прим. автора.

10 Porsche Cayenne – пятиместный среднеразмерный спортивный кроссовер производства немецкой автомобилестроительной компании Porsche. – Прим. автора.

11 «Что толку от перемены мест, если ты повсюду тащишь самого себя?» Сенека. – Прим. автора.

12 Форма должна соответствовать содержанию. – Прим. автора.

13 99 процентов моих знакомых не смогли дать определения любви, но признались, что верят в нее и ждут ее. – Прим. автора.

14 Ночной клуб «Крыша мира». – Прим. автора.

15 В любви везет один раз из десяти. Если не повезло, делай новую попытку. М.Е. Литвак. «Принцип сперматозоида»

16 Похищение Европы Зевсом – по легенде, Зевс явился Европе, игравшей с подругами на берегу моря, в виде белого быка и похитил ее, увезя на своей спине на остров Крит. На острове Крит Зевс принял вид прекрасного юноши и овладел Европой. От этого союза родились Минос, Радаманф и Сарпедон. – Прим. автора.

17 По легенде, Прокруст был разбойником, который обитал в находящемся в Аттике и подстерегал путников на дороге между Мегарой и Афинами. Он обманом заманивал путешественников в свой дом, укладывал их на своё ложе и тем, кому оно было коротко, отрубал ноги, а кому было длинно – вытягивал ноги по длине этого ложа. Тесей уложил его на его собственное ложе так, чтобы не на ложе оставалась только голова, и отрубил её. Выражение «прокрустово ложе» стало крылатым и означает жёсткие границы, в которые желают вогнать что-либо, жертвуя ради этого чем-нибудь существенным. – Прим. автора.

18 Саломея – по сообщению синоптических Евангелий, танец юной Саломеи на праздновании дня рождения Ирода Антипы очаровал его так, что он согласился выполнить любое её желание. Будучи научена своей матерью, Саломея потребовала убить пророка Иоанна Крестителя, и ей была принесена на блюде его голова. В искусстве образ Саломеи стал символом роковой и гибельной женской красоты. – Прим. автора.

19 Онан – библейский персонаж, часто ассоциирующийся с грехом мастурбации (отсюда онанизм). Однако это ошибочная трактовка, Онан не мастурбировал, а не допускал зачатия. Именно в этом состоял его грех. – Прим. автора.

20 «Состояние не ума» – выйти за пределы ума, посмотреть на ум снаружи. Именно это в точности значит слово «экстаз»: стоять снаружи. Если стоять снаружи ума, это делает вас экстатичными, приносит блаженство. – Прим. автора

21 Надпись на вратах ада в знаменитой «Божественной комедии» Данте: Я увожу к отверженным селеньям, Я увожу сквозь вековечный стон, Я увожу к погибшим поколеньям. – Прим. автора.

22 Крез – царь Лидии, известный своим несметным богатством. Он был сын Алиатта и царствовал в 560–546 гг. до Р. Х. Его двор в Сардах, между прочими греческими мудрецами, посетил и Солон. Когда Крез спросил его, кого он считает счастливейшим из людей, то он ответил, что ни один человек не может быть назван счастливым до своей смерти. Впоследствии персидский царь Кир победил Креза и взял его столицу Сарды. Крез был приговорен к сожжению на костре, и перед казнью он несколько раз повторил имя Солона. Кир спросил его, почему он призывает Солона, и, узнав о словах Солона, даровал Крезу свободу и оказывал ему с этих пор дружбу. Крез пережил Кира и сопровождал сына его Камбиза в его походе на Египет. – Прим. автора.

23 Сценарий жизни. Сценарий имеет начало, разворачивается в течение жизни, подкрепляется событиями, происходящими в жизни, и заканчивается финальной сценой. Финальная сцена – это итог, к которому человек приходит в конце жизни. Будет ли человек известен или неизвестен, будет ли он в окружении близких людей или он останется в одиночестве. Драматические сценарии приводят к одной из финальных сцен: больница, тюрьма, могила. Эрик Берн.

24 От клуба «RAЙ» расположенного на Болотной набережной д. 9, до Храма Христа Спасителя по прямой около 500 метров. – Прим. автора.

25 Эрато – в греческой мифологии одна из 9 муз, покровительница любовной поэзии. Изображалась молодой женщиной с лирой в руках. – Прим. автора.

26 Киприда – прозвище Афродиты, называемой так по острову Кипр, который считался ее любимым местопребывания. – Прим. автора.

27 Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; Автор считает, что в Нагорной проповеди Иисус Христос говорил о том, что Страшный суд внутри нас самих. Не разумно оценивать людей с позиций хорошо или плохо, т. к. можно самому стать жертвой сидящего внутри себя судьи. Гораздо эффективнее оставить ситуацию вовсе без оценки. При таком подходе человек и к себе начинает относиться более уважительно, понимает, что он всего лишь человек, а безгрешен только Бог. Это знание исключает чувство вины и гордыни. – Прим. автора.

28 В отличие от названия популярного сайта, подлинная стихира в Православном богослужении – гимнографический текст строфической формы, приуроченный к псалму. В стихирах проводится тема дня или воспоминаемого события. – Прим. автора.

Вход для пользователей

Меню