Читать онлайн Моя скрипачка бесплатно

Глава первая.

Крыша

Софья заворожённо любовалась закатом.

Горбатые петербургские крыши отражали заходящее солнце. Малиновые облака пронзительной полосой заката вспороли безучастную небесную синь. Резко, ярко, бескомпромиссно. Полоса сияла свежим шрамом. Стирающимся, зарастающим клубящимися тучами.

Колкий морозный воздух пощипывал лицо. Спускался вниз по шее, пробравшись под разноцветный шарф, закрученный в три этажа. Крался лёгкой дрожью по спине. Ноющие от холода руки не слушались, не желая согреваться ни за пазухой, ни в кожаных перчатках. Но ей не хотелось уходить с этой обледенелой крыши. Софье нравилось смотреть, как солнце прячется за горизонт, как купола «Спаса на крови» словно наливаются небесной кровью и, позже, меркнут в сине-фиолетовой зимней темноте.

Начало знобить.

«Всё. Нужно собираться».

– Спасибо, что привёл меня сюда. – Соня обратилась к Вадиму, чтобы попрощаться. – Но мне пора.

Он курил поодаль, стоя на самом верху присыпанного снегом металлического горба крыши. Его гладко выбритый затылок самодовольно лоснился под тусклым светом далёких огней продрогшего от зимы города.

– Как хочешь. – Он обернулся. Его серые глаза смотрели куда-то в пустоту. Словно его не пленил закат и этот переливающийся в темноте вечерний город.

Софья взяла в руки футляр со скрипкой, прислонённый к дымоходу. Каблуки заскрежетали по покрытой тонким слоем льда и спрессованного снега кровле.

– Вадим! – Вырвалось в морозный воздух.

– Держи! – Он резко дёрнулся к ней, протянув свою квадратную ладонь, но не успел.

Поскользнувшись, Софья с грохотом упала. Проехала пару метров вниз на звенящих от боли коленях. Безуспешно цепляясь за гладкую, лишь местами шероховатую поверхность. Футляр вылетел из рук и молниеносно скатился к краю крыши, затормозив о спасительный водосток, идущий вдоль местами вырванной ветром решётки. Остатки которой, хрипло поскрипывая, болталось в воздухе. Застыл там, словно на мгновенье. Софья отчаянно вперилась глазами в футляр с инструментом, застывший на расхлябанном краю пропасти старого двора. Не желая верить в то, что этот беззубый дряхлый рот затянет их в свои недра.

Софья познакомилась с Вадимом одним из вымученных, тяжёлых зимних вечеров, какие обычно завершают муторные однообразные будни. Буквально пару дней назад.

– Девушка, можно вас на минутку? – Парень окликнул её, увидев после занятий в фойе музыкальной школы. Но она не остановилась, и он побежал за ней вдогонку, не в силах отвести глаз от её длинных ног, по которым невыносимо хотелось провести пальцами.

– Мы знакомы?! – Софья раздражённо обернулась, почувствовав на себе тяжёлый взгляд.

– Нет, не знакомы. Но это можно исправить! Я – Вадим. А как зовут прекрасную принцессу? – Выбритый налысо качок в чёрной футболке широко улыбался во все свои тридцать два крупных, на редкость ровных, желтоватых зуба. Гордо сверкая многочисленными татуировками на руках. Явно старше неё. За плечами – гитара в новеньком чехле.

Софья не прекращала верить в чудеса и ждать своего сказочного принца. Но бывают ли принцы лысыми качками в татуировках?

«А вдруг? Может, это он?»

– София. Можно просто Соня или Софья. – Девушка скинула любимые лаковые туфельки и блаженно опустила ноги в сапоги.

– Приятно познакомиться! Софья, почему поздно заканчиваешь, это же опасно?! Давай я тебя провожу! – Вадим всё улыбался, не в силах отвести взгляд от её ног.

– Проводи. Мне до метро. – Переобувшись, Соня накинула кожаную куртку. Откинутые назад длинные каштановые волосы заструились по спине переливающимися волнами и Вадим послушно пошёл за ней, словно под гипнозом.

– Молодой человек! Вы ничего не забыли?! – окликнула его гардеробщица.

– Ой! Да! – Он бегом вернулся к гардеробу, обменял номерок на свой синий пуховик и поспешил вприпрыжку вслед за Соней. Затем проводил её и до метро, и до её станции – конечной.

– Я мечтаю петь в рок-группе. Поэтому поступил на хозрасчётное отделение, – оживлённо рассказывал Вадим.

– Почему на хозрасчётное? – без особого интереса спросила Соня, разглядывая пассажиров на соседнем эскалаторе.

– Это платное отделение для взрослых.

– И что ты там делаешь? – Соня зевнула.

– Пою в хоре и играю на гитаре. Музыкальной грамоте учусь. – А ты? – Он неуверенно покосился на футляр с инструментом в её руках, который в отличие от тяжеленного рюкзака с нотами и сменкой, она ему доверить отказалась.

– Я скрипачка, – Соне надоело рассматривать пассажиров, и она внимательно посмотрела в его серые глаза, не выражающие ничего, кроме щенячьего восторга.

– Ух ты! Круто! Слышал, что скрипка – самый сложный инструмент. – Отпустив поручень, он застегнул молнию на куртке.

– Возможно, если не считать орга́на1. – Устало улыбнувшись, Соня соскочила с поднявшего их наверх эскалатора.

– Давай встретимся в выходные?! Я тебе супер-место покажу! – предложил Вадим, возвращая ей рюкзак.

– Почему бы и нет. – Соня достала из рюкзака нотную тетрадь, аккуратно оторвала краешек от одного листа и записала на нём свой телефонный номер.

– Дай руку! – кричал Вадим, а Софья всё смотрела на свою скрипку, зависшую на самом краю крыши.

Не в состоянии пошевелиться, боясь лишний раз вздохнуть. Не отрывая наполненного ужасом взгляда от хрупкого инструмента в тёмно-коричневом, потёртом кожаном футляре. Чувствуя, как ею завладевает леденящий холод кровли.

– Давай! – Присев на корточки, Вадим тянул к Соне свою руку, но она продолжала неотрывно цепляться взглядом за футляр, будто это может что-то изменить.

Раздуваемые ветром волосы лезли в рот, цеплялись за густо накрашенные длинные ресницы. На какой-то момент происходящее стало ей казаться не реальным. Ведь не может же такого быть?! Чтобы так мало прожить, умереть так быстро и так глупо! Софья неожиданно для самой себя подняла к нему своё вытянутое от испуга, бледное лицо. И он спустился ещё ближе к ней.

– Не бойся! Просто дай мне руку!

Зажмурившись, вжавшись всем телом в поверхность крыши, она с трудом заставила себя отдёрнуть от неё левую ладонь и протянуть ему, доверив свою жизнь человеку, которого практически не знала.

Вадим сжал её руку крепко, до боли.

– Тянись за скрипкой, я тебя держу!

Соня висела на его руке. Он держался за край кирпичной кладки дымохода. Обливаясь нервным потом, практически не чувствуя левую руку, вывернутую насколько это было возможно, чтобы Вадим её удержал, Софья тянулась что было сил за заветным коричневым футляром. Дрожа от ноющего в желудке страха. Пальцы правой руки слушались с трудом, замёрзшие насквозь, но ей удалось подхватить его за ручку.

– Достала!

Вадим резко дёрнул её вверх. Соня завизжала. Истерично елозя коленями по обледенелому металлу, она с трудом вскарабкалась на спасительный горб крыши. Её трясло и колотило. Не мыслей, ни чувств. Полная опустошённость, пробирающая нервной дрожью. Молча повинуясь указаниям Вадима, она спустилась с чердака во двор, минуя несколько трудных лазов и опасных лестниц, не ощущая больше страха высоты, словно на автопилоте.

Неухоженный, тёмный, мрачный двор – колодец с изрисованными стенами старинных обшарпанных домов показался ей самым желанным в мире местом. Стоило ей коснуться покорёженного асфальта подошвой новеньких зимних сапог, как небывалая легкость разлилась по телу, унимая нервный озноб. Горячие слёзы потекли по щекам, пощипывая обветренную кожу.

– Хочешь пива? – охрипшим голосом спросил Вадим, пытаясь её успокоить. – Покурить?

Софья не отвечала, прижав к груди футляр со скрипкой. Вглядываясь в темноту уходящей к проспекту арки.

– Пойдём ко мне. У меня дома травка есть. Покуришь – и отпустит! И на гитаре я тебе сыграю.

– Что?! Этого ещё не хватало! – Соня словно очнулась.

– Не обязательно орать! Я тоже труханул, причём не слабо! Между прочим, я реально за тебя испугался! – Вадим прижался к её губам своими холодными синеватыми губами.

– Да пошёл ты! – Софья его резко оттолкнула и ушла от него сквозь темноту двора.

Глава вторая.

Новость

Со скрипкой у Софьи были сложные отношения.

Всё началось этой осенью, когда учебный год ещё только набирал обороты.

Пустой коридор музыкальной школы сиял под светом ламп карамельным глянцем пола. Поблёскивал мерцающей на стенах штукатуркой цвета крем-брюле. Заманивал множеством одинаковых дверей, ведущих в кабинеты. Как в волшебных сказках – по крайней мере, так представляла Соня – темно-коричневых, с витым орнаментом и позолоченными ручками.

Софья приоткрыла одну из них. На неё удивлённо уставилось четыре пары глаз: не знакомая учительница печальными серыми глазами и весёлый карапуз внимательно слушающий, как правильно держать смычок.

– Ой, извините! – Соня ошиблась дверью.

«Надо было расписание посмотреть!»

Наугад открыла следующую. Облегчённо выдохнула – её класс.

Предыдущая ученица уже заканчивала, четко исполняя заданное произведение. Не допуская не единой ошибки, как точно налаженный механизм. Закончив, опустила инструмент. Софья поморщилась, увидев на её шее коричневое пятно – следствие ежедневных многочасовых занятий.

– Молодец. Немного доработать в пятом такте и всё будет прекрасно. Можешь, собираться, – подытожила сдержанным тоном преподаватель, а затем обратилась к Соне. – София, почему опять опаздываешь?!

– Простите, не могла найти ваш кабинет…

– Ты что, первый год в школе?!

– Нет, просто не посмотрела расписание…

– На юбки и каблуки у тебя соображения хватает! Доставай инструмент, хватит стоять на пороге!

– Сейчас… – Софья щёлкнула замочками старенького футляра и достала скрипку.

– Настраивайся и начинаем.

Соня неуверенно начала крутить колки2.

– Дай сюда! Когда научишься уже?! – Преподаватель раздражённо выхватила из рук у Сони скрипку и быстро настроив, вернула её обратно. – Упражнение номер шесть.

Софья перевела дыхание и начала. Пальцы, вялые от отсутствия тренировки, медленно переступали по струнам.

– Сначала! – прикрикнула учительница.

Соня начала заново.

– Ещё раз!

Софья начала заново опять, глядя в потолок. Ей нравилось разглядывать его во время занятий. Это отвлекало от этих выводящих её из равновесия криков, к которым она за столько лет учёбы так и не смогла привыкнуть. Потолок был ярко-белым после свежего ремонта. Без люстры. На конце скрученного жгутом провода нервно вздрагивала от проезжающих за окном автомобилей одиноко висящая там лампочка.

– Ещё раз сначала!

Одно упражнение за другим и руки начали медленно приходить в форму.

– Молодец! Ещё раз!

Звонкая мелодия рекой полилась из-под смычка3, будоража воздух. Сонины руки горели. Окружающий мир очарованно замер, слушая, как её пальцы летают над грифом4, точно прижимая струны.

– Три, четыре! Раз, два, три, четыре! Ещё! Ещё раз, я тебе сказала!

Софья старалась не смотреть на покрытое от гнева пунцовыми пятнами лицо преподавателя по скрипке. Взмахнув смычком, Соня по инерции пошла на новый круг повтора.

– Стоп! – гаркнула учительница.

Соня растерянно опустила скрипку.

– Вот! Слышишь меня?! – Преподаватель впилась в Соню взглядом. – Вот так и надо!

Софья молчала, опустив глаза.

– Ты понимаешь, что так готовиться надо дома, чтобы приходя сюда, я видела результат?! – учительница пыталась докричаться до Сони, безуспешно заглядывая в её зелёные глаза. – А мы занимаемся только здесь, отчего стоим на месте! Сейчас всего за сорок минут мы сделали то, что другие не могут за неделю! Ты понимаешь, чего можно было бы достичь, если бороться с твоей невероятной ленью?

– Да. Простите, – пробормотала Соня.

– Ты очень талантлива, но пойми, что талант без труда не имеет смысла!

– Да, я понимаю, – сказала Соня, думая, что это поможет прервать поток нотаций.

– Ничего ты не понимаешь! Иначе всё было бы по-другому! Значит так, – продолжила преподаватель, немного помолчав, нарочито безразличным тоном, поправляя наглухо застёгнутый ворот чёрной блузки. – Я перехожу на работу в другую музыкальную школу, в город. Так что подумай, к какому преподавателю ты готова перейти.

Всю дорогу домой сбивчивые мысли заполоняли Сонину голову. Сталкиваясь друг с другом, путаясь между собой.

«И зачем мне другой преподаватель? Зачем мне эти занятия? Зачем мне эта школа?»

О музыкальной карьере Соня не мечтала никогда. Ведь помимо музыки в жизни было столько интересного! Частенько она ночью не могла уснуть. Смотрела в серый потолок и представляла чёрное бархатное небо с россыпью сияющих в тьме звёзд. «Большая Медведица, Малая Медведица, Кассиопея…» Пыталась вообразить, что же такое атом и как выглядит на самом деле край вселенной. Ждала, пока все домочадцы стихнут и уснут. Затем тихонько выбиралась из постели, бережно вытягивала с пыльной полки книгу и пряталась с ней в ванной. Где и прочитывала до утра, перелистывая пожелтевшие от времени страницы, захваченная духом приключений, пока отец, приехавший из очередной затяжной командировки, ей не пригрозил ремнём.

«Может, бросить эту школу?»

Она с детства мечтала о путешествиях, открытиях и… о НЁМ – сказочном, прекрасном принце, который её обязательно полюбит. Но никак ни с утра до вечера заниматься музыкой.

«Всё, больше там учиться я не буду! И сегодня же скажу об этом маме!» – решила Соня, но на душе отчего-то вдруг стало грустно и как-то пусто. Вспомнился тот день, когда она впервые увидела вблизи, что такое скрипка.

Раннее утро продиралось сквозь сон настойчиво и беспощадно. Включенным в комнате ярко-жёлтым светом, запахом какао и пригоревшей каши.

– Вставай! – Мама торопила Соню. Заглянув в очередной раз в комнату, скинула с неё нагретое за ночь одеяло. – Всё! Уже времени нет. Одевайся! Потом умоешься! – Мама положила рядом с ней парадно-выходное платье (синее, с юбочкой в складку, белым воротничком и красным бантиком), бельё и ненавистные колючие коготки.

Пассажиры плавно покачивались в такт автобусу. Сон крался по вискам, утяжелял веки, лез в глаза. Поддавшись ему, Соня смирилась и с завтраком, норовящим выпрыгнуть наружу, как скользкая лягушка, и с туго закрученным в три этажа шарфом, и с кусачестью шерстяных колготок.

– Проехали! – Мама схватила Сонечку за руку, и вырвала с насиженного места, как врач на днях – не желающий выпадать молочный зуб.

Битком набитый салон автобуса выплюнул их на остановку. Осенний воздух приятной свежестью ворвался в лёгкие. Не привычно колкий, с призвуками опавших листьев, пожухлой травы и первых заморозков.

– Опаздываем! Давай быстрее! – Мама тащила дочь за собой по мосту над каналом, окутанным утренней туманной дымкой. – Сейчас уже придём! Смотри, сразу за мостом… Вон, видишь? Школа!

Вдруг мама, ахнув, начала заваливаться вперёд, словно высокое срубленное дерево, крепко сжимая в своей руке Сонину ладошку. Софья успела разглядеть её падение до подробностей – и полы расстёгнутого пальто, разлетающиеся в разные стороны на ледяном ветру, и размотавшийся шёлковый шарфик – в крупную розочку, и серёжки, горящие в мочках ушей сиреневыми огоньками, и пшенично-русые распушившиеся от влажности волосы… Прежде, чем повалилась вслед за ней. Ладонями и коленками к асфальту. Обдирающему их лучше любой наждачки. Всему виной – водосток моста, в который Сонина мама второпях угодила ногой в изящной туфельке.

– Мам, зачем ты меня уронила?! – Соне хотелось плакать, но от неожиданности и обиды слёзы застряли комком поперёк горла.

– Вставай, быстрее! – Мама отряхнулась, сгибая – разгибая одну ногу. – С тобой всё в порядке? Не ушиблась?

– Нет!

Молча, они дошли до музыкальной школы.

– Простите, мы немного опоздали… – Мама замялась на пороге кабинета, вместе с Соней, демонстративно отвернувшейся в другую сторону, будто бы она не с ней.

– Заходите – заходите! – Учительница одарила их натянутой улыбкой. И началось сюсюканье. – Сонечка! Смотри – это твоя скрипка!

На столе лежал инструмент, цвета оранжевых кленовых листьев. Опавших. Покрывающих землю мягким ковром в близлежащем парке.

Софья отвернулась.

– Надо же, какая серьезная девочка! – воскликнула учитель.

Это было уже слишком. Серьезной девочкой её ещё никто не называл. Запоздалые слёзы обиды хлынули из глаз. Жгучие, горячие. По раскрасневшимся щекам.

– Софочка, ты не хочешь познакомиться со скрипочкой поближе? – мягко у неё спросила мама.

Перестав рыдать, Соня посмотрела ещё раз на сияющий деками под ярким светом люстры инструмент. Как подарок в праздничной обёртке. И бережно взяла её в руки.

– Мам, я не хочу больше учиться в музыкальной школе! – Решительно начала Софья прямо с порога под треск покрытого пылью старого электросчётчика.

– Вот ещё! – Мама всплеснула руками. На обеих – причудливые кольца. Одно – с бантиком и подвеской из лунного камня, второе – из чернёного серебра, изображающего змейку.

– Мой педагог теперь будет работать в другой школе…

– В какой? – Уточнила мама, разглядывая себя в зеркале прихожей.

– В городе.

– Отлично! – Оживилась мама. Значит, ты перейдешь туда вместе с ней.

– Но…

– Всё! Не хочу ничего знать! – Мама не дала ей договорить. – У меня и так был тяжёлый день! Ещё завтра два корпоратива!

– Ну мам… Она… Она – стерва! – выпалила Соня. – Я не хочу у неё учиться!

– Не говори так про своего учителя! – Мама строго посмотрела на Софью. – Какая бы она не была, она – лучший педагог в вашей школе!

– Ну и что?! Я, может, вообще не хочу…

– Всё! Разговор окончен! – Мама не дала Соне договорить и, засунув руки в карманы бирюзового махрового халата, ушла в гостиную, которая одновременно была и её рабочим кабинетом – вечно заваленным всяким барахлом: чем угодно, от старой одежды, которая могла когда-нибудь пригодиться до фотографий с проведённых праздников.

Глава третья.

Город

Софья старалась зайти в класс изостудии как можно тише, что бы её никто ни заметил. Она опять опоздала. Тихонько набрала в баночку воды, у тёмной от красок раковины и устроилась у своего мольберта.

Соне очень нравилось рисовать. Ещё больше – вдыхать насыщенный запах акварели и гуаши. Но будучи старше всех среди малышни, она чувствовала себя там ни к месту. Стараясь сконцентрироваться на предмете, она медленно обмакнула кисть в воду. Размочила ею один из цветов в картонной перепачканной коробке красок. Треснувший, подсохший, самый отчаянный, кричащий – алый, чтобы заполнить сочным цветом оставшиеся пробелы на рисунке – обозначенную карандашом ткань, среди складок которой гордо размещался переливистый, помятый временем кувшин цвета зелёного бутылочного стекла и вяленая рыба, украшенная парой крупных золотистых чешуек.

– Сонечка, загляни, пожалуйста, ко мне на минутку! – Неожиданно её позвала преподаватель из своей подсобки, чего никогда не делала.

«С чего бы это? Наверное, из-за опозданий…»

Девушка приготовилась к длительной нотации. Неохотно отложив кисть в сторону, продефилировала через весь класс на цокающих каблучках мимо расположенных по правой стороне просторного кабинета любовно подготовленных преподавателем натюрмортов из сухих растений и цветов, скульптур из гипса и геометрических фигур.

– Вы меня звали? – Зайдя, Софья зацепилась свитером за торчащий с полки камыш и чуть его не сломала. – Ой, простите! – У неё под ногами захрустели осколки глины. Комнатушка, площадью не больше пары метров была завалена различным реквизитом до отказа. Разъезжающиеся по швам коробки с утварью норовили вот-вот расползтись по швам.

– Ничего, Сонечка, проходи! – Открытое лицо учительницы сияло. Она смотрела на неё в упор через свои круглые очки, как большой ребёнок, открыто улыбаясь. – Это тебе! – Она протянула Соне блестящий свёрток.

– Что это? – Смутилась Софья.

– Подарок!

– Но у меня сегодня не день рождения…

– Это не важно. Посмотри! Я очень старалась!

Соня развернула бережно обёртку… И ахнула, увидев вышитый художницей вручную джемпер. Поверх нежно-коричневых, приветливых мелких цветков из мулине5 – переливающиеся головки цветов из бисера.

– Спасибо! – прошептала Соня. Она поняла, что учительница уже всё знает и это подарок на прощание. – Мама вас уже предупредила, да?

Учительница промолчала, перебирая бусы.

– Простите, что я сама вам не сказала! – Софье стало стыдно. – Родители переводят меня в другую музыкальную школу, в город… Я больше не смогу посещать ваши занятия. Я не буду успевать… – Слёзы крупными каплями покатились по Сониному лицу. – Я же больше не буду рисовать! И вас я больше не увижу! – Вдруг к ней пришло осознание того, что происходит.

– Что ты! Не расстраивайся! – Учительница бережно обняла Софью, коснувшись её мягким ёжиком пепельно-русых волос. – Это же замечательно! – Она отпрянула от ученицы с натянутой улыбкой. Глиняные бусы, покрытые глазурью, зашуршали. – Родителей нужно слушаться! Они знают, что делают! Наверняка, это хорошая музыкальная школа! К тому же ты можешь и дома прекрасно рисовать!

Соне от её слов не становилось легче. Что-то ей подсказывало, что теперь ей будет не до рисунков, и она продолжала горячо рыдать, прижимая к себе свёрток с подарком. Вдыхая нежный цветочный аромат духов преподавательницы. Не похожих на мамины. Успокаивающих, цветочных, лёгких, нежных.

– Не плачь! Я всегда рада тебя видеть! Правда! Приходи, когда захочешь! – мягко проговорила учительница, глядя девочке в глаза.

– Конечно… – Соня утирала слёзы. – И в выходные попроси родителей заехать за твоими рисунками. Как раз они вернуться с выставки. Я уверена, что впереди у тебя много интересного!

Кто-то из пассажиров грубо пихнул футляр со скрипкой, стоящий рядом с Соней вертикально на сиденье, прикрикнув: «Уберите отсюда свою бандуру!». Соня испуганно прижала к себе инструмент, чуть не уронив с колен кожаный рюкзак с нотами и учебниками для школы.

– Куда мы вам её поставим?! – Решительно за неё вступилась мама, сидящая рядом с кучей авосек, битком набитых костюмами, аппаратурой и всякими шпаргалками для работы.

– Нормальные люди ставят сумки на пол! Вы тут только сидячее место занимаете! – мужчина не унимался.

– Её нельзя ставить на пол… Это же скрипка, – пролепетала Соня.

– Да мне по фигу! Хоть кактус!

– Мужчина, идите куда шли! Ваш зад вместо скрипки всё равно не влезет! – заявила мама.

– Желаете проверить? – Он угрожающе навис над ними, обдавая удушающим запахом перегара и дешевых сигарет. Все замолчали. Соня вжалось в сидение, подальше от его выпирающего живота в расстёгнутой настежь потёртой кожаной куртке. Вдруг монотонный голос объявил об остановке.

– Наша станция! – сказала мама Соне. В её голосе явно слышалось облегчение. – Нам выходить.

– Ещё раз попадётесь! – Мужчина помахал им вслед кулаком, надвигая на лоб кепку.

Массивное многоэтажное здание новой музыкальной школы, декорированное резным панно, увенчанное колоннами, выглядело слишком уж серьезно. Да и преподаватель по скрипке их появлению была явно не рада. Также как и Соня, она не могла взять в толк, зачем ученица, пусть и обладающая незаурядными способностями, но не особенно горящая желанием учиться, готова ездить на другой конец города практически каждый день, поступив на обучение на год младше из-за разницы в программе. Точнее, разница в программе составляла два года, но Сонина мама пообещала директору школы, что Софочка очень способная девочка и обязательно всё наверстает.

– У тебя получится! – Подбодрила напоследок мама, провожая Софью на урок сольфеджио6, перед тем как ехать на очередной корпоратив.

Соня робко заглянула в класс. Занятие уже началось. Она, как всегда, пришла последней.

– Извините, можно? – Софья замялась на пороге.

– Вы наша новая ученица? – спросила стройная пожилая женщина, стоя прямо между рядами в элегантном сером платье с сияющей камнями брошью на груди.

– Да. Софья Кордова.

– Поприветствуем! – Преподаватель обратилась к классу и ученики синхронно встали. – Проходи, садись, – сказала она Соне, и та заняла единственное свободное место – у окна. – А теперь, как обычно, приступим к диктанту, после чего я проверю его вместе с вашим домашним заданием. – Учительница сольфеджио села за чёрный рояль и начала играть обеими руками. Обеими!

Софья в какой-то момент подумала, что в очередной раз ошиблась дверью, и здесь занимается другая группа – выпускников. Но, её здесь ждали… И мама проводила её сюда сама… Обычно Соня легко справлялась с заданиями по музыкальной грамоте, даже не уча правил. Её всегда выручал абсолютный слух. Но ей ещё не приходилось писать диктанты на два голоса7. Разница в программе между школами – пригородной и городской, оказалась колоссальной.

Закончив исполнять мелодию, преподаватель подошла к окну любоваться первым снегом: медленно падающими, кружащимися на ветру снежинками, пушистыми ветвями деревьев, прыгающими на них синичками. В её блёклых глазах уходящий день отражался светлой грустью. Соня тем временем в панике рыскала взглядом по сторонам, ища спасения где угодно: на потолке, на безукоризненной, словно отполированной поверхности своей новой парты… Без царапин, без зазубрин, как и всё остальное в новом идеальном мире. Прекрасный рояль, строгий учитель, покладистые ученики… Все что-то писали; кто-то быстро, взволнованно подёргивая плечами, кто-то медленно, уверенно, кто-то нехотя, лениво. Кроме неё. Словно она – та самая лишняя, выбивающаяся из картины, неудачно скроенная по сравнению с другими, дефективная деталь.

Учительница повернулась к классу:

– Играю второй раз.

Мелодия ещё раз прозвучала.

Соня попыталась собраться, но не смогла. От волнения звуки мгновенно таяли в голове, не успевая запечатлеться в её памяти.

«Надо различить хотя бы один голос. Ты же можешь?!» – Софья судорожно тёрла виски.

Преподаватель пошла по рядам, встав из-за рояля.

– Крот8, ну что у тебя опять одна картошка?!9 Когда ты ритм начнёшь отмечать? Для тебя же играю – пам-пам-пам, пам-пам-пам! – продекламировала учительница, преднамеренно акцентируя ударение на первый слог. – Молодец Светочка! – Преподаватель остановилась у девочки с тугой косой до пояса. Затем проследовала дальше вглубь класса, приближаясь к Соне, у которой в тетради – полнейшая тишина.

– В чём у нас тут дело? – Преподаватель удивлённо подняла тонкие брови.

– Мы… в другой школе… Мы не проходили диктанты на два голоса, – тихо проговорила Софья, желая провалиться сквозь землю.

– Интересно. Чем же вы там занимались? – Учительница нахмурилась.

– Ну… – Не ожидая такого ответа, Соня растерялась. Ей показалось, что она лишилась дара речи.

На Соню оглянулись все, кто был в этом классе, и она смущённо поёжилась, чувствуя себя обнажённой перед ними, посреди их идеального порядка под ярким светом потрескивающих ламп. Преподаватель призадумалась, вновь обратившись взглядом к окну и через некоторое время, видимо, собравшись с мыслями, наклонилась к Софье:

– Главное поймать основную мелодию, а не аккомпанемент. Сначала запиши первый голос. Потом второй. После – ритм, размер. Такты расставь по ударению. Всего я играю шесть раз, значит, осталось ещё четыре.

«Четыре раза! Четыре?!» – про себя ужаснулась Софья и, пробормотав «Спасибо», уткнулась носом в пустую тетрадь, пытаясь скрыть охватывающую её панику.

Музыка зазвучала ещё раз.

Соня вслушивалась, что было сил. До головной боли, пульсирующей в висках, пробивающейся в мозг целенаправленно и методично. Через какое-то время от напряжения к горлу подступила тошнота. Скручивающая внутренности, стекающая по онемевшему от страха телу нервным потом. Софья думала только о нотах. Выстраивая в единый ряд копошащиеся на одном месте мысли. Собирая в единую цепь мелодии клочки распознанных слухом звуков. Твёрдый карандаш вдавливал ноты в шероховатую бумагу. Грязная резинка размазывала его по листу, вместо того, чтобы стирать.

Вырвала один лист.

Написала ещё раз.

Начало – есть, конец – тоже, в середине пару тактов10 и… Мелодия шла урывками, растворялись местами в мутной неизвестности.

«Вверх или вниз? Быстрее? Медленнее?»

Полный провал. Софье не удавалось вспомнить.

Последнее проигрывание.

«Нужно заполнить пробелы! Нужно! Нужно!»

Соня отчаянно вслушивалась, но мелодия предательски растворялась в воздухе, ускользая от неё, как песок сквозь пальцы. Не оставив следом ничего.

– Сдаём тетради! – Голос преподавателя раздался как приговор.

Софья сдала свою тетрадь вместе с другими. Время застыло, сжавшись в одну точку, свербящую где-то между сердцем и разгорячённым мозгом.

«Ну кода же?! Скоро?!» – Соня беспрестанно ёрзала на стуле. Единственная в классе, пока преподавательница проверяла написанный диктант.

Через некоторое время тетрадь вернулась, проследовав от учительского стола к Софье по рядам. В развёрнутом виде. Нараспашку. Отметка – чёрной ручкой поперёк разворота – кол. Соня попыталась вдохнуть, но не могла. Ужас пробил насквозь и вывернул наружу невидимой рукой все её страхи.

Соня безрадостно отворила дверь, предварительно повоевав с заедающим замком. Дома – как обычно, было пусто. Мама – ещё не вернулась с работы, папа был в командировке. Не раздеваясь, прошла на кухню. Села за стол. Воспалённый слух слышал всё: шум ветра за окном, журчание воды по трубам, тиканье часов, треск отходящих от старых стен обоев. Софья зажала уши холодными руками. Ей не хотелось слышать больше ничего. Подняла глаза к тикающим на стене часам. Чёрная минутная стрелка, подрагивая, медленно передвигалась по безупречно белому циферблату, чётко отсчитывая время. Одна минута, две минуты, пятнадцать… Входная дверь лязгнула замком через двадцать три минуты и двадцать пять секунд. Сначала Соня почувствовала аромат маминых духов – сладких, резких, потом услышала её звонкий голос:

– Чего не разделась? Я с утра полы намыла!

– Я туда больше не поеду! – Софья зажмурилась, сильнее прижав к ушам ладони.

– Не говори глупостей! – Мама зашла на кухню. – На новом месте всегда трудно. Это нормально. Попривыкнешь! – Мама принялась разбирать пакеты с продуктами. – Сейчас чай пить будем. Целый день ничего не ела! – Она поставила на стол торт в прозрачной пластиковой упаковке. – По-моему сегодня я заслужила приз! – Мама довольно улыбнулась. – Ну, и ты конечно.

– Я туда больше не поеду, – повторила Соня.

– Что значит, не поеду?! – Фыркнула мама, перерезая ленточку на торте.

– У нас огромная разница в программе, мне не наверстать! Да ещё каждый день туда мотаться! Когда я буду делать уроки для обычной школы? Ночью? – спросила Софья, глядя в её мамино нахмурившееся лицо.

– Надо уметь добиваться чего-то в жизни! – строго сказала мама, плавно опуская нож в сливки на торте.

– Наверное, надо, но… Мне-то это всё не нужно! – Взмолилась Соня.

– Нужно, просто ты этого ещё не понимаешь! – Мамины щёки гневно запылали.

– Нет. – Софья мотнула головой, как брыкающаяся лошадь.

– Ты знаешь, что у меня сегодня был за день?! – неожиданно спросила мама.

– Нет! – Соня не хотела это знать.

– А всё потому, что нужно отдать долг за чью-то скрипку!

– Я вас не просила мне её покупать! – Софья выскочила из-за стола, чуть не опрокинув стул. – Меня даже никто не спросил, чего я хочу на самом деле!

– Ах вот как?! Не благодарная! – Мама резко отодвинула торт в сторону и демонстративно отвернулась от дочери к окну. Пластиковое дно коробки, скрипя проскользило по столу. Торт остановился у стены, слегка коснувшись её окрашенной в ядовито-зелёный цвет поверхности мягкими сливками. Мамины плечи дрожали, выглядывая из глубоко выреза синего бархатного платья.

– Прости. Я не хотела, чтобы, – начала Соня, в нерешительности мявшись рядом с матерью. Она не выносила маминого плача, больше походившего на поскуливание собаки. Как и папа. Который предпочитал ничего больше с ней не выяснять, постоянно мотаясь по командировкам.

– Ты – плохой ребёнок! – Резко бросила ей мать, не дав договорить, и пододвинула к себе торт. – С родителями так поступать нельзя!

– Прости, – устало проговорила Софья.

– Ты уже считаешь себя взрослой, а до взрослости тебе очень далеко! – продолжила мама, поедая торт прямо из коробки.

– Я знаю. – Соня сжала зубы.

– Меня вот мама в музыкальную школу не отдала! А я мечтала стать пианисткой! – продолжала мама, методично уничтожая торт.

– Извини ещё раз, – сквозь зубы процедила Софья. – Я пойду в свою комнату. Мне ещё уроки делать.

Глава четвёртая.

Школа

Софья небрежно бросила куртку на шатающуюся вешалку. Кинула на пол пакет со сменкой. Нехотя вышла из гардероба. Каблуки то и дело проваливались в постеленный поверх дырок на полу линолеум. Поскальзывались на тающих комках грязного снега, принесённых с улицы школьниками, торопящимися на уроки.

«Не хватало ещё тут упасть!»

Разбитые колени ныли после приключений с Вадимом на скользкой крыше до сих пор. Прозвенел звонок. На первом этаже – уже пусто.

– Кордова, а ну стой! – раздался вопль директрисы.

Соня остановилась у металлической, выкрашенной в красно-коричневый цвет двери, ведущей к главной лестнице. Не оборачиваясь, предпочитая смотреть прямо перед собой. Пытаясь найти в себе точку равновесия. Разгладить сбивчивые мысли в чистый лист. Успокоить нервы. Чувствуя спиной, как к ней семимильными шагами на всех парах несётся директриса. Через весь длинный обшарпанный толпами бегающих учеников школьный коридор.

– Что это такое?! – Вопль опять ударил в спину.

Софья закрыла глаза, пытаясь дышать глубже.

– Повернись сюда! Я к тебе обращаюсь?! – Возмутилась директриса.

Соня обернулась.

Перед ней стояла высокая полноватая женщина. С обрюзгшим лицом. Толстый слой перламутровых теней забился в складки дряблых век. Бесцветные, выщипанные тонкой ниткой брови хмуро сдвинулись в одну линию, образуя складку на переносице. Красная помада медленно растекалась по тонким частым морщинкам у недовольно поджатых губ, перемешиваясь с капельками пота.

– Как это понимать? – спросила она у Софьи более спокойным тоном. Запыхавшись, стянула с мокрой шеи сиреневый шарф крупной вязки из пряжи, похожей на крашеную вату.

– Что понимать? – устало спросила неё Соня, будто заранее пережив предстоящий ей скандал.

– Мы тебя взяли в десятый класс. – Директор расстегнула пиджак из зелёного букле. – Между прочим, в отличие от некоторых других учеников. И что я вижу?! – Она картинно выпучила на Соню свои и без того округлые глаза. – Мало того, что опять опаздываем, так ещё и приходим в непотребном виде!

– Простите. – Чтобы сократить время чтения нотаций до минимума, Софья сразу извинилась.

– По-твоему это нормально – приходить в школу с мокрой головой?! – Директриса и не думала отступать, довольствуясь малым – обычным «простите». – Как у тебя вообще ума хватило? На улице – зима! Куда твои родители смотрят?!

– Они работают. – Сдержанно пояснила Соня.

– Я вижу!

– А волосы… Они просто немного влажные… Я не успела их досушить. Я проспала. – Начала оправдываться Соня.

– Спать надо ночью!

– Я поздно возвращалась из музыкальной школы, потом ещё уроки…

– Это твои проблемы! Значит так. Во-первых, у нас не причёсанной, с распущенными волосами приходить в школу категорически запрещено, во-вторых, ещё раз опоздаешь…

– Простите, это больше не повторится! – произнесла Софья как заклинание, которое должно было избавить её от дальнейших выяснений.

– Естественно. Иначе, тебя здесь больше не будет! Или ты думаешь, что ты у нас особенная? Артист больших и малых? Непризнанный гений, которому всё можно?!

Слова директора пощёчиной обожгли лицо девушки. Соня нервно сглотнула, пытаясь унять боль. Её подмывало ответить директрисе что-то едкое. Что-то личное. Что бы мучило эту потёртую временем женщину, засев в её презрительно смотрящей выше всех, покрытой пушком выцветших волос самодовольной голове. Что-то, отчего ей было бы также больно, как и Соне. Но девушке что-то мешало.

– Я поняла! Я всё поняла! – затвердила Софья осипшим голосом. Зажмурившись, словно это всё сон, и она сейчас проснётся.

– Так уж и быть, иди. Сегодня не буду вызывать родителей. Но, чтобы в последний раз! И подсушись где-нибудь там…

– Хорошо, спасибо, – прошептала Соня.

На последнем этаже под лестницей было тихо и спокойно. Софья села на пол, подложив рюкзак. Прислонилась к батарее, глотая слёзы.

«Как здорово было бы спрятаться здесь, чуть ли не под самой крышей! И мечтать… Рисовать в голове чудесные картинки. Чтобы в этих картинах было много света, тепла, бабочек… И больше не приходилось курить, даже когда не хочется курить, и не ждать, когда истлеет сигарета…»

Соня опустила глаза на пол, изучая причудливый узор трещин на ступенях.

«Классно было бы жить лет сто назад! И быть какой-нибудь актрисой! Длинный мундштук, женственное платье…»

Помечтать не дал прозвеневший звонок.

«Как быстро!» – Соня нехотя поднялась на ноги и собрала ещё чуть влажные волосы в косу. Медленно спустилась на этаж, растягивая время.

– Привет! Куда провалилась? – окликнула её Оля, с которой они всё лето от рассвета до заката проиграли в бадминтон. Весёлая, спортивная девчонка, победительница всех районных соревнований по лёгкой атлетике и олимпиад.

– Опоздала и деректриса не пустила на урок. Ты откуда? – Соня дошла с ней до класса по фойе.

– Бегала в столовку. Пойдёшь вечером гулять? – спросила Оля, остановившись в дверях.

– Не могу. Надо в музыкалку, – с сожалением проговорила Софья.

– Опять? – удивилась Оля.

– Ну да… Я теперь езжу туда каждый день. – Соня переминалась с ноги на ногу. Ей было неудобно отказывать Оле уже, наверное, в сотый раз. Что-то подсказывало, что этот раз – последний.

– Понятно. – Оля недовольно поджала губы и вошла в класс. Соня – вслед за ней. – Бли-и-н! Чуть не забыла! К нам сегодня новенькую перевели! – Вдруг обернулась Оля.

– Как зовут? – Софья огляделась в надежде увидеть новенькую в первых рядах, но здравый смысл подсказывал, что свободное место было только на последней парте, рядом с ней.

– Кристина.

– Ясно! – Тяжело вздохнула Соня. – Этого ещё не хватало!

– Хочешь ко мне пересаживайся, если она – придурошная. Настя вроде заболела, может, удастся её выселить…

– Ага, сейчас… Её же с тобой классная посадила. Надо было меньше болтать на уроках. – Софья устало закатила глаза.

– Ну да…

– Ладно, давай.

Соня прошла к своей парте, таща за собой рюкзак, но её место оказалось занято – там сидела незнакомая ей худая мрачная светловолосая девчонка.

– Это вообще-то моё место! – Софья бросила рядом с партой на пол свой рюкзак. – Подвинься! Соседнее – свободно!

– Ага, сейчас! – Девчонка продолжала невозмутимо штудировать учебник.

– Слышишь? Я здесь сидела!

– И что?! – Кристина подняла на неё свои бесцветные глаза, обведённые жирно чёрным карандашом. Высветленные пережженные волосы торчали в разные стороны, как солома.

Прозвенел звонок.

– Да так! Совсем ничего особенного! – Соня подняла с пола рюкзак, обошла парту с другой стороны и села на соседнее место, которое по-прежнему пустовало.

– Всем – здравствуйте! Открываем параграф номер двенадцать! – начала учитель по алгебре после переклички.

Соня порылась в рюкзаке, но вместо учебника по алгебре, там лежал по химии, как и тетрадка.

– Ой… Я расписание перепутала и не взяла… Поделишься? – спросила Софья у Кристины, кивнув на её учебник.

– Свой носить надо, – не поворачиваясь, буркнула Кристина.

– Серьезно, что ли? – Разозлилась Соня, но ей больше нечего было добавить, и она раздражённо уставилась в окно.

– На прошлом занятии мы проходили применение основных тригонометрических формул, – начала занятие учительница алгебры. – А это значит, что вы должны знать основные формулы тригонометрии, уметь упрощать выражения, используя основные тригонометрические тождества и формулы приведения… – Монотонный голос преподавателя навевал сон. Соня потёрла виски, чтобы взбодриться. – Сейчас вы откроете учебники на странице…

За окном белые хлопья пушистого снега кружились в утренней предрассветной темноте. Утяжеляя веки и без того, словно налитые свинцом. Преподаватель всё что-то говорил, но Софья уже не могла разобрать, что. Глаза застилала пелена. Они вроде бы видели, вроде бы были открыты… Но сознание периодически отключалось. Ей казалось, что она сидит и смотрит, но, через мгновение она просыпалась от того, что уже спит. В ужасе от того, как её голова соскальзывает с рук.

– К доске, Кордова! – Соню вызвали отвечать, но она продолжала оставаться на месте, глядя в пустоту. – Кордова! Ты что там, размечталась?!

– Что?! – Очнулась Софья.

– К доске тебя вызывают! Иди! – прошипела ей Кристина.

– Ага, – Соня растерянно встала из-за парты и направилось к доске, аккуратно переступая по проходу между рядами длинными тонкими ногами.

– О – о! Начинается дефиле! Мисс Россия – 98! – выкрикнул кто-то из одноклассников.

– Тишина! Тишина в классе! – Угомонила разом всех математичка, угрожающе выстукивая ручкой по столу. – Пример номер пять.

– Извините, можно попросить у вас учебник? – Софья замялась.

– На. – Учительница отдала ей свой.

Соня покрутила его в руках.

– М-м… А какая страница?

– Сорок пятая, Кордова!

– А… Упражнение?

– Раскрой глаза! Сто восьмое!

– Угу. – Сгорая от стыда, Софья повернулась к доске, уткнувшись лицом в учебник. Буквы и сложенные в пример знаки и цифры ей ровным счётом ничего не говорили. Ей казалось, что она видит их в первый раз, хотя подсознание подсказывало, что что-то похожее они когда-то проходили. Пытаясь сосредоточиться, девушка посмотрела на пример ничего не понимающим взглядом ещё раз и зевнула.

– Кордова! Ты мне тут ещё усни! – Математичка побагровела. По классу прошёл смешок. – Ты что, читать разучилась?

– Нет. Сейчас… – Соня всё смотрела на задание, но в голове было абсолютно пусто. Она поняла, что даже если его и перепишет, то всё равно не решит. – Извините. – Соня кашлянула, прочистив горло, – я не готова.

– Садись, два! – рявкнула на неё математичка, и Софья прошла обратно на своё место под улюлюканье и свист.

– Ты чё, пример же простой?! – зашипела на неё Кристина.

– Отстань ты, и без тебя хреново! – Соня обхватила голову руками.

– Чё, дома веселуха? – Кристина не унималась.

– В смысле? – переспросила Софья.

– Ну крики там, скандалы…

– Нет. Просто приехала поздно. – Соня подпёрла рукой подбородок и опять уставилась в окно.

– Со свиданки? – спросила у неё Кристина.

– Нет. Из музыкалки, – нехотя ответила ей Софья.

– А чё ты там делаешь? – немного подумав, спросила у неё Кристина.

– Учусь играть на скрипке.

– Круто! – протянула Кристя.

– Ничего крутого. Весь вечер выслушивала, какая я дебилка, притащилась домой фиг знает во сколько, потом ещё уроки. Легла, наверное, часа в три. А в семь вставать. Чего крутого? – повернувшись к Кристине, выпалила Соня.

– Ну, оно того стоит! Это же скрипка! – Кристя мечтательно закатила глаза к потолку.

– Возможно… – Софья растеряно пожала плечами.

– А чё, ты вечером вообще не гуляешь? – вдруг, оторвавшись от изучения потолка, спросила Кристя.

– Некогда.

– Ну, если надумаешь, заходи. Я живу у почты, первый этаж, квартира тридцать три.

– Хорошо, буду знать. – Соня устало глянула в окно.

По двору скребли лопатами замученные напрочь дворники, в попытках избавиться от завалившего всё и вся за ночь снега. Жители, причитая, торопились по своим делам. Бабушки, дети, дамочки на каблуках… Водители торопливо расчищали от снега свои автомобили… Пока звёзды таяли в предрассветном небе тускнеющими льдинками. В окне дома напротив одиноко сидел напыщенный пушистый кот. Толстый, важный. Серый, как и утренняя дымка. Наблюдающий за происходящим на улице, как за порядком надоевшим многосерийным фильмом. Соня улыбнулась ему, уже не понимая, что она действительно видит, а что ей только снится.

Глава первая.

Звонок

– Извините, можно? – Соня заглянула в приёмную директора музыкальной школы.

– Что ты хотела? – спросила у неё секретарь – миловидная женщина за тридцать. Идеально уложенные русые волосы до плеч, в крупных мочках ушей – Соня могла побиться об заклад, что – бриллианты, как и в паре колец на ухоженных руках.

– Я тут… Документы донесла… Фотографию на ученический, справку из общеобразовательной…

– Заходи.

Соня подошла к её столу.

– Давай сюда.

Соня передала ей файлик с документами.

– Присядь, я отмечу.

Соня послушно присела напротив неё на диван для посетителей. Наблюдая, как секретарь плавными движениями водит компьютерной мышкой по столу, не торопясь вбивает в базу её фамилию, цокая розовыми ноготками по чёрной клавиатуре. Соне всегда было интересно знать, каково же быть такой цельной и спокойной.

– Спасибо, до свидания! – Из кабинета директора вышёл высокий молодой мужчина в коричневом вельветовом пиджаке с заплатками на рукавах. – Лидия Сергеевна, запишите, пожалуйста, мой номер, – он робко обратился к секретарше, нервно поправляя на плече ремень кожаной сумки, будто она норовит с него сползти. – Евгений Эдуардович Робинович. – Немного заикаясь, он напомнил ей своё имя.

– Сейчас, минуточку… – Секретарь опять заводила мышкой по столу.

Стоя к ней вполоборота, он сбивчиво продиктовал своей телефонный номер, отчего секретарь несколько раз была вынуждена его повторить.

– Верно? – спросила она напоследок.

– Да. – Улыбка ямочками заплясала на его щеках. – Спасибо!

– Не за что… – Вдруг секретарша густо покраснела.

«Ничего себе! – про себя удивилась Соня и даже немного приподнялась на диване, пытаясь лучше его разглядеть. – Худой, сутулый… Нос – крючком… Ничего особенного. Чем он её зацепил?»

– До свидания! – Мужчина неуверенно направился к выходу, мельком окинув Софью ласковым взглядом коньячно-карих глаз, и исчез в дверях.

«Кошмар! Почему я сегодня не накрасилась?!» – мгновенно вспыхнув, как факел, Соня опустила глаза в пол.

– Всё, можешь идти. Я отметила, что за тобой нет долгов по документам, – сказала секретарь, но Соня её не услышала.

«Интересно, кто он… Новый преподаватель?» – крутилось у неё в голове.

– Кордова! – Секретарь одёрнула Софью строгим тоном.

– Да. Что? – Спохватилась Соня.

– Всё, иди! – Женщина смерила её недовольным взглядом, будто распознав всё, что творилось в её голове.

– Хорошо, спасибо, – пробормотала Софья и встала с дивана.

Пол будто разъезжался под ногами. Нужно было подойти к двери, но… Вдруг она встретится в фойе с НИМ? Ей хотелось одновременно и убежать куда-нибудь подальше и дотронуться рукой до его спускающихся длинной чёлкой на лицо тёмных гладких волос. Переведя дыхание, Соня повернула ручку, повторяя про себя как мантру, чтобы не забыть, услышанный случайно ЕГО телефонный номер.

– Софья! Почему смычок не в ту сторону?! – орал в приступе бешенства дирижёр, потряхивая седой курчавой головой. – Остаёшься после репетиции! Пока не выучишь, отсюда не уйдёшь!

Соня опустила на колени скрипку, устало глядя в партитуру. Да, она сбилась. Опять. Как это вышло? Уже было не важно.

– Где?! Где мои очки?! – воскликнул дирижёр.

Софья сидела за пультом11 не поднимая глаз. Слыша, как он раздражённо перелистывает ноты, шарит по ним жилистыми пальцами.

– Леонид Афанасьевич, они у вас на носу! – терпеливо ответила ему девушка из-за пульта по левую руку от него, подающая надежды первая скрипка – Катя Кац.

– Нет! Ещё одни! – Он замотал головой.

– Они у вас в кармане, – мягко ответила ему Катя.

– Да? – Он начал шарить по карманам. – Нашёл! Катенька, чтобы я без вас делал?! – Он надел и их на свой длинный нос. – О! С двумя парами очков я вижу гораздо лучше! Вступаем со второго такта! – он взмахнул дирижёрской палочкой и замер, ожидая увидеть полную готовность школьного оркестра.

Все сосредоточенно устремили взгляды в свои партитуры, искоса поглядывая на дирижёра, чтобы не пропустить начало. Все, кроме Софьи. Она продолжала бессмысленно смотреть в ноты, держа на коленях опущенную скрипку.

– Ты чего?! – зашептала сидящая с ней рядом за одним пультом Маша.

Соня молчала. Что-то не давало ей взять в руки инструмент. Она и существующая вокруг неё реальность… Соне начинало казаться, что они не сопоставимы. Странное ощущение – будто ей трудно дышать – сковало рёбра. Она почувствовала на себе вопросительный возмущённый взгляд дирижёра.

– Извините, мне не хорошо! – Софья вскочила со своего места и спустилась со сцены в тёмный зал под молчаливое недоумение всех присутствующих. Аккуратно убрала инструмент в футляр, заботливо завернув в шерстяной платок – чтобы не промёрз. И вышла из зала под музыку Свиридова12. Сама не поняла, как доехала до нужной остановки на автобусе, а перед этим – на метро. И, оказалось у Кристининых дверей, которая открыла сразу.

– О, привет! Заходи.

Софья шагнула в распахнутую дверь, безразлично скинула на пол ботинки.

– Куда можно положить инструмент?

– Давай сюда. – Кристина забрала из Сониных рук футляр и отнесла к себе в комнату.

Софья осталась в коридоре одна. Холодный пол студил через носки. Огляделась – тапок не было. Она поёжилась, но ради приличия сняла куртку и повесила в прихожей.

– Пошли на кухню, – вернувшись, сказала Соне Кристина.

– А тапок нет? – спросила у неё Соня.

– Нет. Мы ходим босиком, так чище.

Соне стало ещё холоднее от вида Кристининых босых белых ног, но она молча проследовала за ней на кухню.

– Садись, – сказала Кристя и Соня взобралась с ногами на скрипучую белую табуретку. – Что будешь?

– Не знаю… – Растерялась Софья. – У меня там в рюкзаке что-то оставалось от обеда… – Она вспомнила про сморщившееся яблоко, болтающееся в нём ещё с прошлой недели и подсохшие со вчерашнего дня бутерброды.

– Я не про это! – Кристина поморщилась. – Пиво или спирт?

– А, можно, чай? – испуганно спросила Соня, пытаясь понять, не послышалось ли ей слово «спирт».

– Как хочешь. – Недовольно хмыкнула Кристина и выставила на стол сначала варенье и банки с засолкой, а затем и пластиковую белую канистру, извлекая их с антресолей, как фокусник кроликов и прочую лабуду из шляпы. Деловито и ловко.

– Ты что, будешь это пить?! – Софья наблюдала за тем, как Кристина разводит спирт водой в графине широко раскрыв и без того огромные глаза.

– Конечно. – Кристина подлила в графин клюквенного варенья и размешала. – А чего такого? Чистый продукт. – Она плеснула себе в чашку. – Точно не будешь?

– Ну не знаю… – Соню пугал резкий запах спирта.

– Не будь ты такой трусихой! – Брезгливо поморщилась Кристина. – Ты же хочешь расслабиться?

– Ну да… – Софья замялась. – Ну, чуть-чуть давай.

– Так бы сразу! – Кристина плеснула в чашку Соне. – Держи!

Соня боязливо взяла чашку в руки и поставила рядом с собой на покрытый лаком стол-книжку. Ей нравилось смотреть на эту зеркальную поверхность. Кленово-красное дерево под лаком напоминало ей о скрипке. Молчаливо ожидающей её в чужой комнате чужой квартиры.

– За что? – спросила Кристя, подняв чашку.

– За всё! – вдруг выкрикнула Софья и, сама от себя не ожидая, опрокинула в рот жгучее содержимое своей чашки. – Ух!!! – Ей казалось, что спирт вынесет парами ей весь мозг, выйдя наружу через нос и уши. Она зажала нос и задержала дыхание, инстинктивно ожидая, когда это пройдёт. – Фу… Отпустило… – Соня с облегчением вздохнула.

– Закуси! – Кристина протянула ей на вилке огурец.

– Не хочу! – Софья помотала головой и отломила от поджаристой маслянистой буханки кусочек ржаного хлеба.

– Ну как? Нормально? – Кристина оживлённо насаживала на вилку увиливающий от неё, болтающийся в рассоле по банке помидор.

– Хорошо. – Мир вокруг вроде был всё тоже самый, но как-то поприятнее, повеселее. – Дай вилку! – Соня выхватила её из рук Кристины и тоже принялась увлечённо выуживать из банки помидор, который ей никак не поддавался.

– Ты чё, уже поехала? – Кристя прыснула со смеха.

– Не знаю… – Софья посмотрела на неё пьяными глазами.

– Ты чё, блин, первый раз бухаешь?

– Ну да! – Соня прыснула со смеху.

– Ну ты даёшь! Нетронутая душа! Курить будешь?

– Да. – Софья с трудом выковыряла из протянутой ей пачки сигарету.

Кристина чиркнула пару раз зажигалкой, и под её прерывистым дыханием колыхнулся язычок голубого пламени. Она самозабвенно затянулась и протянула Соне зажигалку:

– Прикуривай!

– Как?

– Ну ты чё?! – Кристя растерялась. – Ну, вдыхай…

– А… – Соня затянулась. Горячий дым спёр горло, и она закашлялась.

– О Господи… – Кристина плеснула себе в чашку добавки.

– Родители скоро придут? – спросила Софья, пытаясь сфокусировать взгляд на графине. Он напоминал ей один из натюрмортов, отправленных на выставку во Дворец Культуры её преподавателем по ИЗО в прошлом году. Темные пожухлые ягоды прибились к стеклянному донышку вместе с семенами под облаком красной взвеси.

– Нет, мама на работе допоздна.

– У меня тоже.

– Хм. А папаша?

– В командировке, сдержанно ответила ей Соня. Её покоробило Кристинино – «папаша».

– И у меня. – Кристина тоненько захихикала. – Только в постоянной.

– Мама не заметит, что мы тут? – Спохватилась Соня.

– Нет, она сама курит больше меня. Ну, я ещё проветрю, – Успокоила её Кристина.

Софья только сейчас заметила в металлической пепельнице тонкие как спички окурки, вымазанные ядовито-розовой помадой. Кристя курила другие сигареты, и губы так не красила.

Кристина ещё пару раз хлебнула из своей чашки и, хлюпая носом, облокотилась локтями на стол.

– Ты чего? – спросила Соня.

– Ничего. – Кристина вытерла нос рукавом синей клетчатой рубашки. – У тебя парень есть?

– Нет, – ответила Соня, сразу подумав о молодом мужчине из приёмной и, в очередной раз, повторив про себя его телефонный номер.

– Правильно! И не надо! Все они – уроды! – Кристя смачно высморкалась в салфетку.

– Почему?

– По качану. Лишь бы присунуть, а потом, всё – до свидания!

– Ты о ком? – осторожно спросила Софья.

– Ни о ком… Видела я его в эти выходные, представляешь?! – Кристя сдержанно разгладила рукой салфетку и свернула несколько раз. – Случайно, в продуктовом.

– И что?

– Ничего, прошёл мимо меня и даже не заметил.

– Ну, может, торопился, – предположила Соня, отщипнув от буханки ещё кусочек хлеба.

– Ага! Ты бы видела, как он торопился сделать от меня ноги! Улепетывал, роняя тапки! – Всхлипнула Кристина.

– Ну не расстраивайся ты так, может, это к лучшему!

– Что за бред?! – Кристина качнулась на стуле, взмахнув рукой. – Он обещал, что мы поженимся сразу после школы! У нас столько всего было! Мать меня даже к гинекологу таскала, после того, как застукала!

– Ничего себе! – Соня чуть не поперхнулась хлебом.

– А теперь – перешла в другую школу – и всё, аривидерчи! – Кристя растёрла слёзы бледными худыми пальцами в веснушках по своим впалым щекам. Сидя в изношенной клетчатой рубашке, стареньких потёртых джинсах. Сгорбленная, угловатая. Насквозь пропитанная никотином и пропахшая дешевыми тошнотворно-сладкими духами. Соне стало её жалко. – Никто со мной не считается! Никто! – воскликнула Кристя, давясь слезами. – Мать взяла, перевела в другую школу, чтобы я с ним не водилась… Потому, что ей видите ли так захотелось! Сука! – выругалась Кристя и смачно сплюнула в пепельницу. – Все думают, что я просто какая-то там… – Кристя замешкалась в поисках правильного слова, но так его и не подобрала. – А на самом деле я – не такая! Я умная, хозяйственная, да со мной любой будет счастлив! – Кристина налила себе ещё.

– Может, хватит? Тебе же утром будет плохо! – Заволновалась Соня.

– Да пофиг, первую пару пропущу, подумаешь… – Кристя залпом осушила чашку, немного побурчала себе что-то под нос и, облокотившись о стол, уснула, всхлипнув напоследок пару раз.

В квартире воцарилась тишина.

Настороженно прислушиваясь к проходящим под окнами прохожим, к шуму проезжающих мимо автомобилей, Соня подумала: «А что, если ЕМУ позвонить?» Мысль, зревшая в голове целый день, не давала ей покоя. Она не знала, к чему это приведёт, но была уверена, что не простит себе, если о НЁМ забудет.

Затушив тлеющую в пепельнице недокуренную Кристиной сигарету, Софья тихонько вышла в коридор, чтобы не разбудить новую подружку, пугаясь собственных шагов (вдруг раньше времени домой нагрянет мама Кристи), осторожно взяла в руки телефон – будто он может от неё сбежать, и начала взволнованно крутить его разболтанный осипший диск, упёршись взглядом в выцветшие обои.

– Алло, – почти сразу ответил приятный мужской голос.

– Здравствуйте, Евгения можно к телефону? – спросила Софья на манер распутных секретарш из фильмов.

– Это я.

– Э… – Внезапно Соня растерялась. Она не продумывала предстоящий разговор дальше первой фразы. – Привет. Что делаешь? – сказала первое, что пришло ей в голову.

– А это кто? – Мужчина тоже растерялся.

– Ну… Меня зовут София, но ты меня не знаешь. Мне одна знакомая дала твой номер… – Соня сочиняла на ходу.

– Света?

Соня насторожилась: «что ещё за Света?»

– Нет, другая, – ответила Соня. – Сказала, что ты симпатичный.

– Я?! – Мужчина опешил ещё больше. – Ну, спасибо, конечно…

– Вообще, я тоже так думаю! – Софья покраснела, перебирая тонкими пальцами телефонный провод, а сама подумала: «Как хорошо, что он меня не видит!»

– Значит, ты меня знаешь? – спросил мужчина.

– Нет. Да… – Растерялась Соня. – Видела как-то… Совсем чуть-чуть. И запомнила.

– Меня?

– Ну да.

– Весьма польщён. Когда это было?

– Не важно.

– И всё-таки…

– Это секрет.

Он замолчал. Соня была уверена, что он улыбнулся.

– Чем сейчас занимаешься? – продолжила, как ни в чём не бывало Софья.

– Собирался ложиться спать, и ты мне позвонила.

– Значит, я не вовремя…

– Нет, я рад, что ты набрала мой номер.

– Правда?

– Да.

– Тогда… Пригласи меня на свидание!

– На свидание?

– Да! – Соня зажмурилась. Она была в ужасе от самой себя.

– Хорошо, – ответил он, немного подумав. Сонино сердце радостно заколотилось – она точно знала, что он ещё раз улыбнулся. – Я тебя приглашаю. Где тебе будет удобно?

– М-м… – Софья растерялась. В голове моментально образовалось столпотворение из мыслей: «Он ведь наверняка гораздо старше меня…», «А что будет, если я ему не понравлюсь?», «А что, если понравлюсь?», «Есть ли у него девушка?», «Что одеть?» и тому подобное. Но любопытство взяло верх. – В центре. В воскресенье подойдёт?

– В это воскресенье я буду в консерватории. Я пианист, – произнёс он с какой-то необъяснимой горечью, – если хочешь, приезжай туда.

– Хочу. – Она икнула. – Ой, извини… Во сколько?

– Часа в три. Удобно?

– Да.

– Договорились. Буду ждать тебя у главного входа!

Громко всхрапнув, Кристина проснулась и прохрипела осипшим со сна голосом на всю квартиру:

– Кто там?! Мама, это ты?

– Ой, мне пора, – торопливо зашептала Соня, прикрывая трубку.

– Вот выучусь, выйду замуж! Я ещё всем покажу! – воинственно вещала Кристина с кухни лейтмотивом.

– Хорошо, спокойной ночи. – Засмеялся Женя.

Глава вторая.

Консерватория

Соня издалека увидела ЕГО. Чёрный силуэт на заснеженном белом фоне. Он, видимо, ждал её уже давно – ворот чёрного пальто поднят, руки – в карманах, плечи опущены, отчего он казался ещё более сутулым. Выдающийся нос с горбинкой забавно торчал из-под козырька чёрной шерстяной кепки.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, Софья подкралась к нему со спины. Голос от волнения куда-то запропастился, и она прошептала ему на ухо: «Привет!», закрыв ему глаза своими холодными ладошками. В голове стучало: «Боже, откуда у меня столько наглости?»

Но, как ни странно, страх лишь придавал азарта. Ей хотелось рисковать, идти «вабанк», играть потому, что он её не знал. Ведь так можно было стать в его глазах кем хочешь. А не оставаться обычной школьницей, скатывающейся в двоечницы.

Он обхватил её пальцы своими – длинными, горячими, сухими, убрал от лица и обернулся.

– Ах вот значит, ты какая! София… – На раскрасневшийся от мороза тщательно выбритых щеках заплясали задорные ямочки.

Соня опустила глаза и улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы он видел, как она покраснела. А она была уверена, что её лицо уже ярче любого флага.

– Честно говоря, я думал, что это всё шутка.

– Но ведь всё-таки пришёл? – Она игриво глянула на него из-под длинных ресниц.

– Да. Надежда умирает последней. А мне очень хотелось верить в лучшее. – Вдруг он спохватился. – Тебя ведь правда зовут София?

– Да.

– Красивое имя.

– Спасибо. – Она сделала лёгкий реверанс.

– Рад с вами познакомиться. – Он кивнул головой.

– Взаимно.

– Пойдём? – Он приоткрыл перед ней тяжёлую резную дверь.

Осторожно ступая по скользким ступеням остроносыми сапожками на каблуках, Соня зашла в консерваторию. Длинный пыльный лабиринт из лестниц привёл их в его кабинет.

– Я здесь обычно занимаюсь.

– А нам за это ничего не будет? Сегодня же выходной…

– Конечно, нет! Я могу приходить сюда в любое время. Я здесь даже ночевал. – Он осёкся. – Иногда…

Софья окинула взглядом помещение. Потрескавшиеся от времени выкрашенные в охровый цвет стены, высоченный потолок, истёртый паркет. По центру – чёрный сияющий рояль. Насыщенный запах канифоли и мела, приправленный затхлым духом старых стен проникал в лёгкие. Убаюкивал, как родной голос, даря Софье свою нежность. Так пахла её прежняя музыкальная школа. Давно. Раньше, ещё до ремонта. Так пахли пропитанные временем концертные залы и театры, прогулки по причудливым коридорам в ожидании третьего звонка. Оркестровые ямы, гримёрки, закулисье. Так пахло её детство, проведённое на театральных подмостках с бабушкой – актрисой, которую она уже почти не помнила. Вот только этот запах…

– Давай я… – Он помог ей снять кожаную куртку, размотать разноцветный шарф и обходительно сам повесил их на кривую металлическую вешалку у входа. – Сейчас я тебе сыграю. – Он прошёл к инструменту. Сев на стул, расстегнул пальто, точным лёгким движением откинул его полы назад, как фалды фрака и бережно открыл сияющую лаком крышку чёрного рояля. Застывшего посреди пустого кабинета сочной каплей глазури. Противоречащего окружающей его пустынной ветхости, ощущаемой во всём – и в изъеденных старостью оконных рамах, простирающихся до самого потолка, и в истёртом до проплешин паркете, и в почерневших от пробирающегося через щели в окнах городского смога. Бывших когда-то белыми, французских шторах.

Зависнув руками над чёрно-белыми клавишами инструмента, Женя замер на мгновение. И преобразился – сутулость исчезла, глаза горели. Напряжённый, как натянутая струна, он повёл плечами, словно ёжась от дуновений проникшего сквозь расщелины в оконных рамах несносного ветра. Ледяного, вездесущего этой зимой. Вздрогнул, качнулся над инструментом и… Пальцы вспорхнули над роялем. Музыка полилась множеством чередующихся звуков из-под его тонких длинных пальцев. Звуков чарующих, нежных, настойчивых. Всё более накатывающих, подобно морской волне. Мелодичная полифония сменилась бурными диссонансами. Нагнетающими напряжение, бередящими чувства. Грохочущими, требующими как истосковавшийся человек внимания и любви. Через некоторое время буря стихла, сойдя на нет. Разливаясь бесконечной водной гладью. Примеряющий аккорд, и он остановился.

– Что это? – взволнованно спросила Соня.

– Импровизация. – Женя встал из-за рояля и подошёл к ней. Щёки – покрыты лихорадочным румянцем, глаза – блестят. – Теперь ты знаешь, где я провожу большую часть своего времени.

От его близости Софья густо покраснела в тон слишком свободному, неловко сидящему на ней красному платью. Позаимствованному у матери без её ведома. Глубокому декольте особо нечего было демонстрировать, и оно разочарованно оттопыривалось, подчёркивая длинную худую шею и изящную линию ключиц.

– Ты здесь учишься? – спросила Соня, отводя глаза.

– Да. Я заканчиваю консерваторию в этом году. – Он подошёл ещё ближе. Совсем вплотную. – И откуда у тебя мой номер?

– Секрет. – Соня нервно рассмеялась.

– Ты говорила, что мы где-то встречались… По-моему я и вправду тебя где-то видел… – Он провёл рукой по её длинным пушистым волосам и начал накручивать на указательный палец прядь волос, медленно притягивая её к себе. Соня испугалась: «Куда ещё ближе?» Ей и так казалось, что она слышит его порывистое дыхание, чувствуя его влажность на своей коже. Почувствовав её испуг, он опустил руку, словно случайно коснувшись её плеча. Лёгкая дрожь спустилась по её предплечьям.

Вдруг, взвизгнув, дверь кабинета резко отворилась.

– Женька?! Привет! – В дверном проёме показался плотный молодой человек с саксофоном. – Будем сегодня репетировать?

Женя отскочил от Софьи в сторону, как ошпаренный.

– Ой, да ты с дамой?! – Парень с саксофоном многозначительно улыбнулся, неуклюже торча из-за двери.

– Я сейчас занят, – сухо ответил ему Евгений, подойдя вплотную к непрошенному гостю, и перегораживая тем самым вход в кабинет.

– А где…

– Не важно. Я к тебе потом зайду. – Женя начал закрывать перед его носом дверь.

– Но я… – Парень видимо не понимал намёков и не думал уходить.

Соня почувствовала себя здесь не к месту. Она сняла куртку с вешалки и подошла к дверям.

– Я лучше пойду… – Софья осторожно коснулась Жениного плеча.

– Не надо. – Не поворачиваясь к ней, он взял её за руку и крепко сжал её тонкое запястье.

У Софьи перехватило дыхание. Жар прилил к лицу, и она опять густо залилась краской. Ей казалось, что мир уплывает у неё из-под ног, и она вот-вот упадёт в разверзшуюся перед ней на истёртом паркете пропасть. Сгинет там безвозвратно, если сейчас не уйдет.

– Я пойду, – прошептала Соня и, протиснувшись между ними, выскользнула из кабинета.

– Тогда я буду тебя ждать у главного входа в следующее воскресение! Так же, часа в три! Хорошо? – Женя крикнул ей вслед.

Соня обернулась на мгновение и кивнула головой, удаляясь по пыльному коридору под глухой стук тонких каблучков.

Глава третья.

Свидание

Серое мрачное небо недружелюбно зависло над головой, ежесекундно низвергая на город тонны мокрого снега. Влажные волосы, мокрый шарф… Под кожаную куртку уже пробралась сырость, и Софье хотелось побыстрей согреться. Она торопливо подошла к главному входу в консерваторию, упорно глядя себе под ноги. Ей не хотелось знать, ждёт ОН её там или нет. Идти «вслепую», считая шаги и разглядывая комки серого от грязи, скатавшегося на асфальте в комки снега, было не так страшно.

«Зачем я тогда сбежала? А вдруг, он сегодня не придёт?»

Пара заснеженных ступенек, резные двери, колонны… У главного входа, кроме неё – никого. Внутри что-то оборвалось. Ком подкатил к горлу.

«Ну зачем?! Зачем я тогда ушла?!»

Подкашивающимися ногами она сбежала вниз с крыльца и заторопилась в сторону метро. Глаза жгло от слёз. Сердце бешено стучало.

– Куколка, ты куда? Мне за тобой не угнаться! – Бархатный голос накрывал тёплой волной, смывая с её плеч холод.

Софья остановилась. Сердце замерло. Отдышавшись, она торопливо вытерла лицо от слёз замёрзшими пальцами и обернулась.

Это был ОН. Женя мгновенно сгрёб её в охапку, как украденное с неба заманчивое облако.

– Замёрзла? – спросил он, запустив одну руку в копну потяжелевших от влаги волос.

– Да. – Соня смущённо отвела взгляд.

– Зачем нам в консерваторию? Там ещё холоднее, чем на улице. Приглашаю в гости. На чашечку чая, – предложил Евгений, не выпуская её из объятий.

– Нет. – Вдруг опомнившись, Софья отстранилась.

– Да брось! Я не кусаюсь.

– Может, лучше в кафе? – предложила робко Соня, хлюпая мокрым носом.

– Ну, пойдём. – Он разочарованно пожал плечами.

Официант поставил на бордовую скатерть две чашки с чёрным чаем.

– Точно больше ничего не будешь? – спросил Женя. – Я угощаю.

Соня призадумалась: «Если соглашусь – буду ему обязана. Если захочу сама за себя заплатить – может не хватить карманных…»

– Спасибо за предложение, но я не голодна. – Софья тяжело вздохнула, пытаясь разглядеть дно чашки в облаке мелких чаинок из нервно растрёпанного ею чайного пакетика, чтобы в очередной раз не краснеть, встретившись с ним взглядом. Отогревающиеся за соседними столиками продрогшие парочки шептались, смеялись, обнимались, в отличие от них, озадаченных зависшим между ними в этом уютном кафе, наполненном ароматами выпечки, глинтвейна и свежесваренного кофе неловким молчанием. Запахи корицы и ванили разжигали аппетит, и она уже жалела, что заказала только чёрный чай с лимоном. Ещё и без сахара.

– Не хочешь меня ни о чём спросить? – Евгений прервал затянувшуюся паузу в разговоре.

– Нет. – Соня помотала головой. Ей действительно ничего о нём ни хотелось знать. Совершенно. Как и не хотелось, чтобы он о ней знал что-то личное. Представлять, что они два взрослых независимых человека, встретившихся на этом жизненном пути, как два корабля в море, ей было приятнее, чем говорить ему о своей дурацкой школе или выслушивать что-то о его работе.

– И где я мог тебя видеть? – Он, словно нарочно задавал вопросы, на которые ей не хотелось отвечать.

– Наверное, на каком-нибудь концерте, – ответила Софья, чтобы закрыть эту тему.

– Ты где-то сейчас учишься? – Допрос продолжался.

– Да.

– Где?

– В училище. – Она соврала.

– Сколько тебе лет?

– А что, это важно? – Она подняла на него свои зелёные глаза.

– Конечно. Я же должен знать, как с тобой себя вести! – Он заёрзал на стуле.

– Веди себя так, будто мы с тобой равны, – заявила Соня, картинно поднеся чашечку с чаем к губам.

– В отношениях люди не могут быть равны. – Он рассмеялся, облокотившись о спинку стула.

– Хорошо. Тогда мне девятнадцать. – Софья опять соврала.

– Тогда или девятнадцать? – Женя посмотрел на неё с подозрением.

– Девятнадцать. – Она хлебнула чая, но он оказался слишком горячим и Соня обожглась. Тогда она отставила чашку с блюдцем в сторону и обиженно уставилась на скатерть. Неожиданно Евгений переставил свой стул и сел рядом с ней.

– Посмотри на меня! – Их взгляды встретились. Его глаза, улыбка… Оказались слишком близко. У Сони закружилась голова. – Мне нужно у тебя ещё кое-что спросить…

– Спрашивай. – Софья старалась смотреть не на него, а на скатерть, но это не спасало. Даже не видя его лица, она слишком явно ощущала его близость, от чего её начинало бросать то в жар, то в холод.

– У тебя ведь уже кто-то был? Ну, ты понимаешь… – Он замялся.

Соня встревожилась: «Почему он спрашивает?! Я что, веду себя совсем как дура?» и выпалила:

– Да, конечно!

И сразу испугалась: «А вдруг это не то, что он хотел услышать?»

Она готова была сказать что угодно, лишь бы он остался с ней.

– Прости за бестактность. Я всё понял. – Женя с облегчением выдохнул. – На кого ты учишься? – Оживившись, он продолжил её расспрашивать.

– Я – скрипачка. – Софья разглядывала скатерть, заливаясь краской.

– Ух ты! Не ожидал! Наверное, мы и правда виделись с тобой на каком-нибудь концерте… – Пододвинувшись ещё ближе, он слегка коснулся рукой её подбородка, повернув к себе её лицо. – Мы мало знакомы, но… – Второй рукой он дотронулся до её колена. Соня вздрогнула. Провёл рукой выше, легонько отодвинув подол чёрной вельветовой юбки, и остановился. Его горячая рука жгла её бедро, растягивая секунды в искажающую пространство бесконечность. Укрупняя, делая отчётливее каждую деталь. Вот она – картина на стене, висит немного криво, вот – смеющаяся, скидывающая у входа покрытый каплями мокрого снега оранжевый пуховик симпатичная девчонка…

Дыхание перехватило. Софье стало трудно дышать. Приятное волнение, теплящееся внизу живота перерастало в ужас. Её стул скрипнул. Ударился о соседний. Упавшая вешалка лязгнула о кафельную плитку пола.

– М-мне нужно бежать… Я тороплюсь! – Скинув с себя его руку, Соня выскочила из-за стола.

– Но мы ещё не допили чай…

– Потом. Я перезвоню! – Накинув курточку, Софья выбежала на улицу.

Оттепель… Мокрый снег превратился в мелкий дождик, успокаивающе барабанящий по крышам. Талая вода мягким шуршанием лилась из сточных труб, пересекая тротуары. С удовольствием вдохнув влажный свежий воздух, она заторопилась к метро по перекосившейся, переливающейся в свете фонарей мостовой. Но, чем больше она приближалась к дому, тем больше в ней креп страх: «А что, если он больше не захочет меня видеть?» Нужен был совет друга.

Кристинина дверь с бряканьем открылась после третьего звонка.

– Ты что, спала? – спросила Соня.

– Нет, дремала под телек. Может, уберёшь руку со звонка?

– А здравствуйте?

– Добрый вечер. – Кристина выглядела более бледной и лохматой, чем обычно. Без макияжа её веснушчатое личико казалось совсем детским.

– По-моему между нами всё кончено! – Всхлипнула Соня, потупив взгляд.

– Подожди. – Кристя исчезла в дверном проёме буквально на минуту и вынырнула оттуда с пачкой сигарет и двумя бутылками пива. – Пойдём, поднимемся выше этажом, покурим, ко мне нельзя.

– Это откуда? – Удивилась Софья.

– Мама себе брала на вечер.

– А она не заметит?

– Не заметит. У неё там целый склад. К тому же она уже по-моему уснула. Но ко мне всё равно не пойдём. Зачем рисковать.

Они поднялись на второй этаж.

– Счас… – Кристя ловко стукнула по крышке, прислонив её к перилам, и та с шипением отлетела. – Тебе открыть?

– Да.

Кристя проделала то же и со второй бутылкой и отдала её Соне.

– Ну, говори, чего там? – Кристина хлебнула пива.

– Я тут познакомилась с одним мужчиной… – Софья нервно сделала пару глотков.

– Мужчиной? – Кристя застыла с поднесённой ко рту бутылкой.

– Да. – Соня смущённо улыбнулась и выпила ещё.

– Ну ты тихоня! Ну и?

– Что и?

– Красавчик?

– Ну да.

– И… Было уже?

– Что?

– Сама знаешь, что!

– Да нет же! В том-то и дело! – У Сони ком подкатил к горлу, губы задрожали.

– В чём?

– У меня ещё ни разу не было… Он начал приставать… Ну, то есть не совсем приставать…

– Он тебе что-то сделал? – Кристина гневно сверкнула глазами.

– Да нет… Просто, я думаю, что он больше не захочет меня видеть! – Соня еле сдерживала рыдания.

– Почему?

– Ну… Он положил мне руку на колено, потом немного выше… А я…

– Что?!

– Спихнула его руку и убежала.

– И всё?

– Ну да! – Соня захлюпала носом.

– Ну блин! Закури! – Кристя протянула ей пачку и сама прикурила.

– Что мне теперь делать? – Софья жадно затянулась.

– Для начала расслабься и попробуй пить под затяг.

– Это как?

– Затягиваешься, выпиваешь, выдыхаешь. Так лучше торкает, поняла?

– Поняла. – Соня затянулась, глотнула пива и выпустила в потолок пару колечек дыма. По телу разлилась приятная слабость. Отчего-то стало смешно.

– Тебе он вообще нужен? – спросила Кристя.

– Конечно – да!

– Влюбилась?

– Не знаю… Но он особенный.

– Бред. – Покривила лицо Кристя, в очередной раз затягиваясь. – Все они одинаковые. Поматросит и бросит.

– Он не такой!

– Знаю я этих «не таких». – Кристя презрительно фыркнула, стряхивая пепел в ржавую консервную банку, заботливо поставленную кем-то на подоконник вместо пепельницы

– Да нет! Он пианист, он учится в консерватории!

– А, ну, если пианист, то это, конечно же, другое дело. – Кристина рассмеялась.

– Зачем ты так? – Насупилась Соня, и они обе замолчали.

– Ну ладно, не обижайся! – Кристя потрепала её по плечу. – Если он тебе реально нужен, то здесь только один выход.

– Какой? – спросила с надеждой Соня.

– Как какой?! С ним переспать! Если ему понравится, то он будет твой!

– Кристина! – С первого этажа раздался душераздирающий вопль.

– Чёрт! Проснулась, пора бежать! – Кристя кинула не затушенную сигарету в форточку. – Завтра доболтаем!

Придя домой, Софья закрылась в своей комнате, погасив свет (пусть мама думает, что она спит). Прислушиваясь к отголоскам телевизора из гостиной, набрала ЕГО телефонный номер.

– Алло. – Женя быстро снял трубку.

– Привет! – Соня смущённо улыбнулась, будто он её видит. На душе сразу стало легко и спокойно. – Как дела?

– Теперь хорошо. Я боялся, что ты не перезвонишь. У меня ведь нет твоего номера…

– Нам нужно встретиться, – продолжила Соня, чувствуя, как сердце взволнованно ускорило ритм.

– Я тоже так думаю. В консерватории? – спросил Евгений.

– Нет. Я хочу приехать к тебе домой, – выпалила Софья.

– Уверена?

– Да.

Глава четвёртая.

Фото

Соня вошла в ЕГО комнату, растерянно переступив порог, и будто оказалась дома. Те же тюлевые занавески, не стиранные месяцами, а то и годами. Почти такие же бордовые бумажные обои, украшенные набивным рисунком под золото, которые были в моде лет двадцать назад. Фортепиано. Она подошла к инструменту, провела рукой по покрытому лаком дереву медового оттенка – единственное, что в этой комнате не было изъедено толстым слоем пыли. Приоткрыла крышку. И удивлённо замерла. На клавишах её ждал сюрприз – любовно припрятанное здесь чьё-то чёрно-белое фото, с которого на Софью смотрела женщина, очаровывая искорками тёмных глаз. Острый подбородок – вздёрнут. Вьющиеся тёмные волосы – прибраны вверх. Она несомненно знала себе цену. В отличие от Сони, с которой внешне они были удивительно похожи.

Софью бросило в жар. Дыхание перехватило.

«Кто она? Он любил её когда-то или ещё любил?»

Ответ напрашивался сам собой, но ей не хотелось в это верить.

Соня огляделась, пытаясь отыскать взглядом в комнате её следы.

Около инструмента – два стула цвета красного дерева. Два! Софья сразу представила, как Женя играл с ней здесь в четыре руки. Быть может, совсем недавно. Обернулась к кровати. Лиловое атласное покрывало с кисточками, больше походившее на выгоревшее знамя или конскую попону. Сочным жёлто-оранжевым пятном не вписывалась в обстановку картина маслом, криво повешенная над кроватью. Изображающая залитый солнцем парусник на фоне горячего южного заката. Дышащего раскалённым песком и солёно-терпким бризом. Любительски выполненная, окаймлённая помпезной рамой под старину, ширпотребно выкрашенной золотистой краской.

Слева от кровати – письменный стол. Справа – трюмо, на котором – в пузатой керамической зелёной вазе стоял букет увядших роз. Обиженно повела плечами – даже не удосужился убрать. Соня заправила за ухо прядь выбившихся из хвоста тёмных волос, поймав свое бледное отражение в старом мутном зеркале. Большие чуть раскосые зелёные глаза, по-кукольному аккуратный носик, крупные чуть приоткрытые губы… Она смотрела на себя, но видела её. Ту, которой здесь принадлежало всё – женщину с припрятанного им чёрно-белого фото.

– Чай остыл, – сказал Женя, вернувшийся с кухни, слегка коснувшись её плеча.

Софья вздрогнула и выронила фото на пол.

– Где ты его взяла?! – Он подобрал его и вернул под крышку фортепиано.

– Кто она? – немного помолчав, не оборачиваясь, прошептала Соня.

Он обошёл её и присел на письменный стол рядом с ней, мягко ответив упавшим голосом:

– Она – моя жена.

– Что? – произнесла Соня еле слышно.

– То есть… Моя бывшая жена. Мы с ней больше не живём. Всё это в прошлом.

– А почему…

– Я напрочь забыл об этом фото.

– Забыл? Как ты мог забыть?! Ты же пианист! Ты же каждый день на нём играешь! – Софья в порыве гнева махнула рукой в сторону молчаливо наблюдающего за ними фортепиано.

– Обычно я не занимаюсь дома. У нас давно был такой уговор, чтобы никого не раздражать. Я к этому привык, и мне самому стало удобнее работать в консерватории.

– Я… Для меня… – Она не знала что думать и что ему ответить. Её не покидало ощущение, что она – всего лишь случайный прохожий, свернувший в какой-то момент не в ту сторону и невольно вторгшийся в чужую жизнь, в которой для неё совершенно не было места.

– Я понимаю, что со стороны это выглядит немного… – Он взял её руки в свои, поглаживая по выпирающим косточкам длинными пальцами.

– Мне пора. – Она отдёрнула от него руки как от огня. – Всё это… Как-то не правильно.

– Ничего не правильного. Мы уже в разводе.

Соня обернулась на фортепиано. Увядшие цветы (которых он ей ещё ни разу не дарил) говорили ей другое. Не смотря на это, ей не хотелось уходить. Этот человек за короткое время стал ей очень дорог. Тонкий. Чувствующий. Музыкант. А его карие глаза? Можно было опьянеть от одного их взгляда, от одной его обаятельной улыбки. Он был не похож ни миллионы других людей, толпящихся в метро, на улицах, живущих в таких же как и он панельных многоэтажках. Не такой как все, как и она сама. Но она была уверена, что уйти нужно. Что-то подсказывало, что позже она уйти не сможет.

– Прости. – Она приблизилась к нему, вдохнула его горьковато-сладкий запах… Слёзы подкатили к горлу. Боясь расплакаться и показать перед ним свои истинные чувства – свою слабость, Софья выскочила из этой комнаты.

Забыв о лифте, она бежала вниз по лестнице, преодолевая один пролёт за другим. Ступая наугад, не видя ничего перед собой, из-за пелены слёз, застилающих глаза.

Глава пятая.

Маятник

Шло время. Один однообразный день сменял другой. Одиночество скреблось внутри острыми когтями. Выгрызало внутренности, обескровливало, выкручивало нервы. Не успев толком сблизиться, Соня скучала по НЕМУ невыносимо. Как по человеку, которого знала и любила беззаветно всю свою коротенькую жизнь.

Время постепенно стирало то, что ранее казалось очевидным.

«Подумаешь, был когда-то там женат! Он же сказал – «Мы уже в разводе!»

Однажды, после переполненной раздумьями очередной бессонной ночи, Софья решилась позвонить ЕМУ.

– Алло. – Длинные гудки прервались.

– Привет. Это я.

– Кто я? – спросил Женя сонным голосом человека, не спавшего всю ночь.

– София.

– Доброе утро. Не ожидал.

– Я тоже не ожидала, что позвоню.

– Хм.

– Я приглашаю тебя на свидание.

– Не уверен, что это хорошая идея.

– А я всё равно тебя приглашаю!

– Даже так?

Соня уловила через многие километры телефонных проводов его тяжёлый вздох, прошедший ознобом по её коже. Случилось то, чего она никак не ожидала. Он выплюнул заброшенный однажды в его сердце крючок. Отторг, избавился от него, как от детали, лишней в механизме его жизни. Вычеркнул Софью из памяти, как не ответившую на его внимание особу. Не настолько важную, чтобы переживать о ней, не настолько значительную, чтобы удостоить приятным разговором и уж точно не дьявольски-соблазнительную, чтобы о ней страдать.

Соня подумала: «Может, у меня ещё есть шанс?» и спросила безапелляционным тоном:

– Во сколько я могу к тебе приехать?

– Ко мне? – Он растерялся.

– Во сколько? – повторила Соня.

– Если ты правда этого хочешь…

– Правда.

– Ну… Хоть сейчас.

Толком не позавтракав, Софья неслась к нему со всех ног. Пересчитывая остренькими носами сапог поребрики, пропуская на эскалаторах ступеньки, поскальзываясь на асфальте, покрытом свалявшимся в городской пыли хрустящим снегом. Стараясь гнать от себя возникающие в голове вопросы: «Какая она, его жена?», «Строгая? Весёлая?», «Она готовит ему завтрак?», «Он с ней… Ну конечно – да!», «Да какая разница! Это же всё – БЫЛО!»

Наконец-то сердце радостно забилось при виде обычного кирпичного серого дома спального района. Его дома. Соня позвонила в домофон, но никто ей не ответил.

«Ушёл куда-то? Забыл? Ещё спит?»

Позвонила ещё раз. Раздалось настороженное:

– Кто там?

Радостно выдохнула:

– Это я.

– Кто я?

– Это София.

На дверях лифта – табличка «Не работает». Не замечая усталости, Соня пробежала вверх шесть этажей, несмотря на высоченные каблуки и узкую вельветовую юбку.

– Привет! Чай будешь? – Он ждал её у распахнутой двери. Высокий, непривычно мрачный, в чёрных джинсах и чёрной рубашке.

Еле отдышавшись, Соня выпалила:

– Буду.

Старая перечница, будто подмигивая Софье, отливала остатками перламутра на своих выпуклых боках. На столе, кроме неё и двух чашек, не было больше ничего.

– Как дела? – Осторожно поинтересовалась Соня, не зная, о чём лучше спросить.

– Не очень. Получил отказ в работе. – Он вытащил чайный пакетик из чашки и, закапав стол, опустил его на блюдце.

– Держи! – Соня протянула ему салфетку, достав её из сумки.

– Спасибо. – Он вытер стол. – Подумаешь… Всего-то надо было человека подменить на время гастролей. Тоже копейки, конечно, но это уж получше, чем играть вечерами в ресторане. Не очень-то приятное занятие, раскрывать нараспашку душу, когда все вокруг жуют.

– Не объяснили почему?

– Объяснили. Сказали, что для школы я слишком молодой.

– Ну, может, это правда. – Софья улыбнулась. – В тебя бы там влюбились все девчонки.

– Правда – не правда, а я остался без подработки. – Он швырнул смятую салфетку в мусорное ведро под раковиной и промахнулся.

– Ну, ресторан, это тоже не плохо.

– Не уверен.

– Над чем сейчас работаешь? – Соня попыталась сменить тему.

– Хотим с приятелями организовать джазовый ансамбль. Может, что-то из этого дельное получится. Света уже обещала найти площадку для первых выступлений и помочь собрать не плохую кассу. Рекламу там сделать, о нормальных процентах договориться с администрацией…

– Света?

– Да. – Он опустил глаза, крутя в руках чашку. – Она хозяйка ресторана, где я иногда играю. Представляешь, она старше меня всего на девять лет, а уже многого добилась. – В его голосе зазвучали не слышимые раньше Соней нотки нескрываемого восхищения.

– И это всё? – Не сдержалась Софья.

– Нет. – Он тяжело вздохнул. – Она моя бывшая жена.

– Здорово! – выпалила Соня, чувствуя, как сердце сжалось. – Я уверена, что у вас всё получится! Я в тебя верю!

– Это многое меняет. – Он впервые улыбнулся и продолжил рассказывать ей о своих планах: об участии в конкурсах, предстоящих в скором времени концертах, о жёстком, будто вытесанном из дерева, испещрённом сеткой мелких морщин лице преподавателя по специальности, которое ему непрестанно снилось.

Софья ловила каждое его движение – взмахи пушистых ресниц, дрожащих на дневном свету, поворот головы, как он поправлял спадающие на лицо, изрядно отросшие после последней стрижки волосы. Любовалась тонкими пальцами, чересчур изящно держащими фаянсовую кружку, не слишком узкими, но отчаянно худыми запястьями, с выпирающей с боку косточкой.

Представляла, какими мягкими на ощупь могли быть его гладко выбритые, розовые от недавнего бритья щёки. Шелковистыми – его тёмные волосы. Жёсткими – сутулые плечи, скрытые под чёрной хлопковой рубашкой, которую ей непреодолимо хотелось расстегнуть, чтобы попытаться, коснувшись его впалой груди, почувствовать стук его сердца. Горячего, вмещающего в себя несчётное множество страстей, изливаемых сквозь руки, изящно летающие над раскрытым перед ним роялем. Заглянуть в его бесконечное множество мелодий, непредсказуемых импровизаций, приоткрыв заветную створку его таинственной души.

Повинуясь внутреннему зову, Соня тихонько выскользнула из-за стола и подошла к нему – оставившему разговор, мечтающему о чём-то с отрешённо блуждающим взглядом далеко за пределами расположенного рядом с ним окна. Забрала полупустую чашку из его руки, задумчиво зависшей в воздухе. Обхватила руками его лицо и покрыла его поцелуями, затянутая на дно его коньячно-карих глаз. Отчаянно пытаясь запомнить каждой клеточкой мозга его тонкий запах. Расстёгивая одну пуговицу за другой на его чёрной рубашке, забыв обо всех своих страхах и сомнениях. Будто это последний день её ещё толком не прожитой жизни.

Он шумно перевёл дыхание:

– Не стоит этого делать. Ты об этом пожалеешь…

И, не дожидаясь ответа, крепко стиснул руками её бёдра, притянув к себе.

Они лежали на кровати, накрывшись одеялом. На расстоянии друг от друга. Глядя, как маятник старых часов у противоположной стены пружинит воздух.

– Ты ведь меня обманула, да? У тебя до меня никого не было? – спросил Женя, не отводя глаз от часов.

– Почему ты спрашиваешь? Тебе не понравилось? – Соня ответила вопросом на вопрос, заливаясь краской.

– Глупая. – Он пододвинулся к ней и поцеловал в макушку.

– Почему?

– Потому что я – не тот случай. Тебе не нужно было ко мне приезжать.

– Потому, что ты её ещё любишь?

– И это тоже, – ответил он, немного подумав, и сел на кровати.

– Зачем тогда… Тебе нужна была я?

– Посмотри на себя! Разве от такого подарка как ты, можно отказаться? – Женя улыбнулся.

Где-то глубоко внутри стало очень больно. Соня зажмурилась.

– Всё нормально? – Он дотронулся до её руки, но Соня отдёрнула её и нырнула с головой под одеяло.

– Да. Нормально. Я только немножко полежу…

Она слышала, как он встал с кровати и прошлёпал босыми ногами к стулу, взял с него свои джинсы. Мелочь из карманов звонко разлетелась по половицам. Он ругнулся, натянул штаны, не став собирать с пола монеты. Застегнул ремень… Соня пыталась сдерживаться, но отчаянное рыдание вырывалось на поверхность из глубин души.

Услышав всхлипывания, он подошёл к Соне и сел рядом.

– Я говорил, что ты пожалеешь.

Она повернулась к нему и, вынырнув из-под одеяла, приподнялась на подушке.

– Нет. Я ни о чём не жалею. – Она действительно не жалела, о том, что произошло между ними. Появившееся ощущение собственной порочности придавало ей непривычную лёгкость. – Благодаря тебе, я – свободна. Ведь большую ошибку я вряд ли уже смогу совершить, – сказала вполне серьезно Софья, вытирая слёзы.

– Ошибаешься. Всё как раз наоборот. – Он внимательно посмотрел на неё.

– Не думаю. – Соня покачала головой.

– Если всё так прекрасно, в чём же тогда дело? – спросил Женя с сарказмом.

– Просто мне хотелось верить, что я могу стать для тебя чем-то большим, чем просто…

– У тебя тушь… – Он провёл пальцами по её щеке, не дав договорить.

– Мне казалось, что я тебе небезразлична. – Соня убрала его руку от своего лица.

– Да, это было так, но…

– Что но? Что изменилось?

– Понимаешь, она вчера мне позвонила…

– Что ты хочешь этим сказать? Она была здесь? – спросила Соня. Он виновато опустил глаза. – Значит, мы больше не увидимся?

Он промолчал.

– Как ты мог мне об этом сказать только сейчас? – Соня вскочила с кровати и начала одеваться, собирая с пола свою одежду.

– Прости. Я говорил, что приезжать ко мне – это плохая идея! – он сполз с кровати вслед за ней и обнял её за плечи.

– Но не настолько же! – Обернулась Соня, глотая слёзы.

– Я не хочу, чтобы ты уходила так. – Он крепко сжал её в объятиях, – давай махнём в центр? В Капелле сегодня вечер вальса.

– Я не хочу! – Соня оттолкнула его и застегнула юбку.

Он стоял напротив. Поникший, жалкий.

– Прости меня! Я правда, не знаю, как всё это объяснить. Я не хочу, чтобы ты уходила, но… У меня не получается её забыть. Это как какая-то болезнь… Стоит ей позвонить и я ей всё прощаю. Все эти измены, скандалы… Ведь её тоже можно понять. Кому нужен нищий пианист?

– Мне! – Соня беспомощно развела руками.

– Ты ещё ничего в жизни не понимаешь. – Он печально улыбнулся.

– Почему ты так в этом уверен? Может, я понимаю в ней больше, чем ты?!

– Знаешь, что ты – красавица? – Он подошёл ближе и провёл рукой по её острому подбородку.

– Да, я всегда это подозревала, – резко ответила Софья.

Он рассмеялся и поцеловал её в аккуратный носик, тихо прошептав:

– Спасибо.

– За что? – Удивилась Соня.

– За то, что напомнила, что меня может кто-то полюбить. Позволь? – Он взял её за руку и вывел в центр комнаты. – Если вы не хотите в Капеллу, вечер вальса будет у меня дома.

Приговаривая: «Раз, два, три… Раз, два, три…» он закружил её по паркету. Отчаянно пытаясь подстроиться под его уверенную лёгкость, Соня истерично засмеялась:

– Не считай! Я сама справлюсь! – Еле сдерживая рыдания, она вальсировала вместе с ним, осознавая, что никакого будущего у них нет. – Знаешь… Я стану известной скрипачкой, и ты обо мне ещё услышишь. И пожалеешь, что отказался от меня, – твёрдо сказала Софья, ненадолго отстранившись. Прямо глядя в его коньячно-карие глаза.

– Почему-то я в этом уверен. – Озорные ямочки улыбки заплясали на его щеках.

Глава первая.

Филармония

Колодец двора гулко уходил вверх, подпирая низкие тучи. Софья стояла там одна. Глядя вверх широко распахнутыми зелёными глазами. Пытаясь найти в себе золотую середину и уравновесить колебания ноющего сердца. Взволнованного, порывающегося в разные стороны, как необъезженная лошадь. Что там было такого, в этом противоречивом весеннем небе, смешанном из будущего ливня, прорезающихся через тучи линий солнечных лучей и лоскутков поразительной небесной чистоты? Её отражение.

Она вернулась в здание Филармонии через чёрный ход. Длинный коридор с множеством дверей – словно лабиринт, в котором нужно выбрать. Но сегодня Соня знала точно, куда ей идти. Она не раз представляла, как выйдет на сцену, блестяще выступит, видя, что в первом ряду зала сидит ОН. И, когда он будет ждать её с охапкой роз у служебного вода, безразлично пройдёт мимо гордо запрокинув голову. Совсем как та женщина с чёрно-белого фото.

Несколько месяцев многочасовых занятий в ущерб обычной школе не прошли зря – её допустили к участию в концерте в составе оркестра музыкальной школы. Время выступления неуклонно приближалось. Соня поправила в старинном зеркале с позолоченной рамой белую блузку. Перевернула перекрутившуюся вокруг тонкой талии длинную чёрную юбку. Прибрала пряди волос от лица, закрепив заколкой-невидимкой. И, ещё немного побродив по коридорам Филармонии, чтобы унять волнение, вернулась в репетиционную, где готовились к выступлению другие ученики музыкальной школы. Повторяя партитуры, настраивая инструменты. Дирижёр куда-то запропастился, опрометчиво оставив их одних. И они тряслись, сходя с ума от страха.

– Я не знаю, что делать! Это ужасно! – К Соне подбежала Маша, чуть не сбив её с ног, протягивая к Соне свои руки. Её мозолистые исковерканные пальцы дрожали, непроизвольно сгибаясь в уродливые красные крючки.

– Успокойся! – сказала ей мягко Соня.

– Не могу! – По покрытому от волнения красными пятнами лицу Маши текли крупные слёзы. – По-моему, я их заиграла!

Маша выглядела, как ребёнок. Плоскогрудая маленькая девочка доходила еле-еле Софье до плеча. И была при этом старше Сони. Училась изо всех сил, бредя скрипкой. Занималась сутки напролёт, но её игре всё время чего-то не хватало. Что бы она ни делала, результатом труда было только заурядное пиликанье. Технично, чётко, не фальшиво. Но, не смотря на все её старания, это было просто пиликанье и всё.

– Дай сюда! – Соня крепко сжала её дрожащие ободранные пальцы.

– Я их будто не чувствую, – прошептала Маша.

– Пошли! – Соня потащила её за руку из репетиционной.

– Куда?!

– В туалет. Холодная вода поможет. По крайней мере, мне помогает.

В общей уборной – и мужской, и женской столпилось, наверное, пол оркестра.

– Отойдите! Нам срочно надо! – Соня растолкала втихаря покуривающих, чтобы унять волнение перед выступлением оркестрантов, чтобы протиснуться к раковине. На полную включила кран и сунула под струю воду вздутые Машины руки.

– Сколько держать? – Маша дрожала как осиновый лист, стуча зубами от страха и холода.

– Как можно дольше.

– Может, хватит?

– Может. – Соня выключила воду и взяла Машины пылающие руки в свои. – Ну как?

– Вроде легче…

– Теперь полностью расслабься и глубоко дыши! Раз-два-три! Раз-два-три!

– Это же вальс! – Маша улыбнулась.

– Тогда дыши в ритме вальса! Это же прекрасно! – Соня рассмеялась.

– Раз-два-три… Раз-два-три… – Растерянно повторила за ней Маша.

– Молодец. До выступления больше не трогай.

– А как я повторю свою партитуру?

– Никак. Пойдём посидим где-нибудь поболтаем.

– А выступление?

– Не бойся, не пропустим, – сказала Софья.

Выйдя из уборной, они устроились на обшитой вишнёвым бархатом банкетке в репитиционной. Машу ещё трясло.

– Что будешь делать после этого концерта? У тебя, наверное, планов громадьё? – спросила её Соня.

– Да. – Маша улыбнулась.

– Рассказывай!

– Я хочу, чтобы Леонид Афанасьевич порекомендовал меня на отчётный концерт, чтобы я смогла выступить там сольно. Или отобрал в ансамбль.

– Так и будет!

– Ну, я буду стараться…

– А что потом?

– Потом я отлично сдам экзамены.

– Круто.

– Осенью договорюсь с репетитором в училище о дополнительных занятиях, чтобы он помог мне поступить. Весь следующий год буду к нему ездить в параллель с занятиями в этой школе. Главное, выдержать…

– У тебя получится! – Софья в её упорстве и не сомневалась.

– Все по местам! Готовность номер один! – В репетиционную ворвался дирижёр, с двумя парами очков на своём длинном носу. – Все выпрямились, построились! Как я вас учил?! – Ученики выстроились зигзагом. Жужжащим, как пчелиный рой. – Улыбаемся, что у вас за лица? Я не ел по утру чесночные котлеты?! – По дрожащему от страха оркестру прошёл нервный смешок. – Где виолончелисты? Опять курят в туалете?! – Никто ему не ответил. – Ну, я им покажу! – Через минуту он притащил за шиворот в репетиционную двух красных, как помидоры, испуганных парней. – Все в строй! Берём инструменты и выходим! – Толкаясь и спотыкаясь друг об друга, ученики вышли в коридор. – Живее! Переходим к сцене! – Дирижёр провёл их к кулисам. – Теперь ждём, когда объявят!