Читать онлайн Темные сны Прометея бесплатно

Самый вкусный ужин

– Ты только представь сколько людей ежегодно пропадает в нашем городе! – Собеседник Аллы отложил в сторону вилку и нож, торопливо, невзирая на непонятный вкус, прожевал последние куски мяса, и влюбленными глазами уставился на девушку. – А ты ищешь их, находишь!

– Валентин, ты меня смущаешь, – спутница покрылась румянцем и уставилась в стол.

Она была действительно привлекательной: высокая, стройная, подтянутая. Валентин не мог не заметить ее ухоженность. Все это резко контрастировало с его пониманием о ее роде деятельности и оттого притягивало еще больше.

Общение длилось немногим более недели. Мужчина был только рад тому, что красотка Алла обратила на него внимание. Скорость развития событий также отвечала его плану соблазнения.

– И почему вы, мужчины, думаете, что это настолько необычное занятие для девушки? – Ее голос в приглушенном свете ресторана звучала более томно, чем полагается, но Валентин не обращал на это внимания. Он уже не жевал, а только слушал.

Опомнившись, он взялся за тонкую ножку винного бокала и поднял его.

– За самую красивую девушку, – произнес он тост с легкой хрипотцой, которая всегда проявлялась у него при волнении.

– И за самого красивого мужчину, – присоединилась Алла и их бокалы звонко столкнулись над белой скатертью стола.

Как все легко. Как много парней ведется на приятную внешность и пару случайно брошенных фраз о приятных перспективах. И вот уже рестораны, подарки, обещания. Алла посмотрела на нехитрое кольцо, которое лежало в коробочке рядом с ней. Ничего особенного, но нельзя же требовать в первые дни знакомства? Она улыбнулась про себя, слегка прикрывшись бокалом.

Ее спутник не слишком отличался от других ни внешностью, ни характером. Он был каким-то средним. Таких встретишь на улице с десяток и не отличишь потом друг от друга. Тем лучше.

Валентин отхлебнул вина и, задумавшись на секунду, продолжил резать мясо на тарелке. Он немало потратился, чтобы организовать эту встречу с Аллой и потому был готов на все, чтобы расположить ее к себе.

– Отличное мясо, – после непродолжительного молчания нашелся он, пытаясь поддержать разговор. Только бы эта рыбка не соскочила с крючка.

Но девушка и не собиралась

– О, да, отличное, – кивнула она. – Мы с подругой иногда заходим сюда.

– М-м-м, – Валентин не нашелся, что ответить. Большую часть тем они уже успели обсудить в сети.

Алла медленно, не отрывая глаз от мужчины, водила вилкой по почти пустой тарелке. Тот вздрогнул под пристальным взглядом и отложил приборы в сторону. Где-то внутри зашевелилось неприятное чувство. А что, если все это не просто так? Что, если..?

Он посмотрел на свою спутницу. Девушка как девушка. Красивая. Большие глаза, полные губы. Чуть вздернутый носик. Она улыбнулась.

– Ты чего так смотришь?

– Как – так? – выдавил из себя Валентин, подавившись остатками ужина.

– Пристально, – Алла растянула губы в еще более широкой улыбке.

– Ты красивая.

Девушка в ответ лишь звонко рассмеялась. Этот звук подействовал на мужчину успокаивающе. Он поспешил подавить в себе параноидальное чувство страха. Но вместо него появилось крайне неприятное ощущение в желудке. Валентин старался это скрыть, однако Алла не могла не заметить перекошенного лица.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила она и потянулась через стол, чтобы взять его за руку. Ладонь была горячей.

– Что-то с животом. – Мужчина извиняюще улыбнулся, на миг переборов гримасу боли.

Он склонился над столом, на миг в глазах потемнело. Услышав, как сзади хлопнула дверь, Валентин еще сильнее вжался в стол, едва не скинув с него тарелку. Еще не хватало, чтобы его колики увидели не только посетители кафе. Неужели это все из-за гуляша?

– Тебе помочь дойти до туалета? – Голос Аллы доносился издалека.

– Нет, нет, я сам, – мужчина приподнялся и едва переставляя ноги, двинулся в сторону уборной.

Он склонился над унитазом, извергая недавно поглощенный гуляш в кисло-сладком соусе. Колики не отпускали.

– Да что же это такое, – выдохнул он, напрягаясь еще раз.

Пот градом катился по его лицу, но неприятные покалывания в желудке исчезли. Мужчина выпрямился, осмотрел рубашку. На ней не осталось ни единого пятнышка. Он дошел до раковины, сполоснул руки и умылся, посмотрел на себя в зеркало. Лицо казалось мертвенно бледным, а слабость все еще пронзала тело. Валентин уперся руками в ледяной кафель на стене. Пожалуй, ничего хорошего из сегодняшнего свидания не получится.

Вернувшись в зал, он обнаружил, что ничего не изменилось – люди все так же сидят за своими столиками. Аллы он нигде не видел. Мужчина крутил головой, морщась от света, пока не увидел, как его подруга выходит со стороны кухни. У нее был очень обеспокоенный вид.

– Тебе лучше? – сухо спросила она. Валентин кивнул. Снова подступала тошнота и он боялся открыть рот.

– Я думаю, лучше нам закончить на этом.

– Почему? – еле слышно отозвался мужчина, которому заявление Аллы лишь добавило слабости в коленях. Он понимал, что сегодня ничего не будет, но судя по виду девушки, она намеревалась решительно закончить с ним здесь и сейчас.

– Я была на кухне. Мы ели одно и то же. Практически все ели одно и то же сегодня, – голос звенел, громкость увеличивалась с каждым словом. – Надеюсь, ты меня поймешь.

Она закинула на плечо ремень сумочки и отправилась восвояси. Валентину оставалось лишь смотреть ей вслед.

– Счет? – спросил его подоспевший официант.

Вздохнув, он вытащил дрожащими руками несколько банкнот из кошелька.

– Сдачи не надо, – ответил он и покинул заведение, оставив официанта с удивлением считать приличные чаевые

С наслаждением он вдыхал свежий вечерний воздух. Тихий район, где располагалось кафе, был совсем рядом с его домом. Несколько многоэтажек, никаких широких улиц. Идеальное место для жизни. На улице уже загорелись фонари, затемняя приятную синеву неба. Обидно, что свидание завершилось неудачно, но ведь это же не последний день жизни, утешал себя Валентин.

Тишину вечерней улицы пронзил дикий вопль. Через секунду он повторился снова и мужчина со всех ног, насколько позволяло его состояние, бросился по тротуару. Кричала женщина, возможно, даже Алла – а ее бросить он никак не мог.

Через пару домов он заметил небольшой переулок, узкий проход между домами. Они стояли так тесно, что здесь не стали делать даже окна, дабы люди не смотрели друг другу в квартиры. Две глухих стены и городская грязь между ними. А на ней, прижавшись к влажному кирпичу спиной, сидела Алла.

– Не подходи к ней! – крикнул он незнакомцу, который приближался к девушке из темноты переулка.

Ответа не последовало и Валентин рискнул сделать несколько шагов. Алла выглядела испуганной, но почти не шевелилась и не пыталась убежать. Фигура незнакомца казалась размытой, и мужчина никак не мог понять, почему. Но все же приблизился еще немного.

– Стой, где стоишь, – грозно добавил он противнику и снова взглянул на девушку. Та по-прежнему сидела неподвижно. Фигура в переулке тоже замерла.

– Так она и тебя кинула? – раздался голос из темноты.

– Она? Нет, – вопрос застал Валентина врасплох.

– Ну и стерва же ты! Вчера я, сегодня он?!

– Нет! – отчаянный голос Аллы растопил бы даже ледяное сердце, не говоря уже о покоренном ей Валентине. – Это неправда! – На щеке сверкнула слеза.

– Оставь ее, – произнес мужчина и подошел в девушке ближе, чтобы защитить. Слабость постепенно уходила из ног, но сердце стучало, как молот.

– Иначе что? – Громкий голос раздался совсем рядом и когда нападавший оказался поблизости, Валентин неожиданно для себя ударил его по лицу изо всех сил.

Тот оступился и упал в грязь.

– Не верь ему, Валентин, пожалуйста, – умоляюще произнесла Алла. – Я не знаю его!

Мужчина подошел ближе к своему противнику. Тот ловко отполз в сторону и поднялся на ноги.

– Зря ты так, – угрожающе заявил тот и с силой выбросил вперед кулак.

Валентин отклонился назад, затем перехватил его запястье, а второй ладонью прикрыл нападавшему нижнюю часть лица с такой силой, что тот не мог пошевелиться. Перед ним оказалось свободное от одежды плечо, и он понял, что адски голоден. Мужчина посмотрел в полные ужаса глаза своего противника, а затем вонзил зубы в мускулистую руку.

– Я в тебе не сомневалась, – без тени страха сказала Алла, когда затих истошный, заглушенный крепкой ладонью крик. – Ты справишься.

Она поднялась, поправила платье и немного отряхнулась, а потом направилась в сторону кафе, оставив Валентина наедине со своим обедом. Тот оторвался от еды. Замерев на некоторое время, он тупо смотрел на стену. Шла внутренняя борьба между остатками самообладания и истинными желаниями. И голодом.

Когда цокот каблуков по тротуару затих вдали, Валентин уже не сомневался, что держит в своих руках свой самый вкусный ужин.

Пять яблок власти

Профессор Подбельский осторожно поправил галстук и вытянулся за кафедрой. Его небольшой рост не позволил сделать это максимально грозно, поэтому в придачу он нахмурил кустистые брови и внимательно посмотрел на аудиторию.

– Повторите, что вы сказали, молодой человек. Я не расслышал ваш вопрос.

Разумеется, этот вопрос он уже слышал. И слышал не раз. За все двадцать пять лет, что он преподает на кафедре современную историю, не проходило и года, чтобы кто-то не спросил…

– А что было бы, если бы революционное движение в стране взяло верх?

Подбельский внимательно посмотрел на студента, что задал вопрос. Совсем еще юный мальчишка, первый курс. И хотя в университете с неодобрением относились к таким личностям, профессор считал нужным дать ответ. Пусть лучше знают, чем фантазируют, чертовы романтики.

– Вы же знаете события двадцатого века, правда? – слегка прищурился он, провоцируя любопытного мальчишку.

– Да, разумеется, – с жаром подхватил тот, вскочив с места, и начал тараторить: – В начале двадцатого века вспыхнула Первая Мировая Война, когда правители основных государств Европы разделились на две группы. Одна поддерживала агрессора, а вторая им противостояла. Во время этой затяжной войны родилось множество революционных движений, которые за несколько лет слились в общее антивоенное и антигосударственное. Результатом стало свержение многих правительств Европы.

– Прекрасно. – Подбельский улыбнулся, провокация удалась. – А знаете ли вы, как эти события называются по ту сторону границы, в странах победившей революции?

– Борьбой за свободу, народную власть и еще как-то… – здесь студентик смутился и немного спрятался за парту.

– Вы же отлично все помните, – профессор-провокатор широко улыбнулся, сверкнув зубами. – То, что это слово не в чести в нашей империи, еще не значит, что вам запрещено его произносить. По крайней мере, в этой аудитории. Ну же?

– Антиимпериалистской, – последовал робкий ответ.

– Да, действительно. – Подбельский выдержал театральную паузу, наслаждаясь тишиной, которая повисла в аудитории. – Похоже, вы действительно хорошо знаете этот период. Не желаете ли рассказать о событиях, которые последовали после тысяча восемнадцатого года? Как вас, простите?

– Николай.

– Слушаю вас очень внимательно.

Профессор облокотился на идеально чистую кафедру. Он терпеть не мог, когда его дорогой пиджак регулярно покрывается пятнами от пыли или мела. Современные технологии позволяли транслировать изображение на экран, но у него болели глаза и потому видеотрансляторы применялись крайне редко.

– В двадцатому году, к моменту, когда закончилась Великая Война, большая часть европейских стран была разорена. Правительства не могли поддерживать экономику и путем революций власть перешла в руки восставших. Наша империя менее других пострадала в результате военных действий, поскольку сражения велись в приграничных зонах.

– Но и у нас были потери, – вставил свое слово профессор. Остальная аудитория затихла.

– Да, территориальные. На землях Украины и Польши тоже было мощное движение, однако в двадцать четвертом и двадцать восьмом соответственно эти страны вернулись в нашу империю.

Николай осторожно замолчал, ожидая реакции преподавателя. Глаза остальных были устремлены на него. Историю двадцатого века знал весь курс. В конце концов, это был один из самых известных университетов Империи, поэтому сюда не брали людей, которые не имели должного базового образования.

– Давайте не будем забывать о причинах этого возвращения и о том, что вернулись не только эти страны. Хотя, если государство просуществовало всего несколько лет, можно ли называть его государством? – Подбельский посмотрел на студентов и улыбнулся. – Итак, к двадцать восьмому году к Империи на западных границах присоединились…

– Польша, часть бывшей Австро-Венгрии, вернулись украинские земли и кусочек северной Германии.

– И весьма хороший кусочек, скажу я вам, Николай. Садитесь. Ваши знания базового курса весьма и весьма качественные. Давайте я расскажу вам о причинах, и вы сами получите ответ на свой вопрос.

Николай сел, слегка вспотевший от волнения. Сосед сбоку ободряюще ткнул его локтем в бок и показал большой палец.

– Что ж, друзья мои, – профессора слегка повысил голос, чтобы все его слышали. – Кто из вас назовет три причины, по которым революционеры снова обернулись в сторону Российской Империи?

Повисло тягостное молчание. Подбельский ухмыльнулся. Такие знания в школах не дают, а родители старательно уберегают головы своих детишек от такой информации. До поры до времени. Ну что ж, на то и существует высшее образование, чтобы не просто давать факты, но связывать их между собой, показывать систему и учить видеть причинно-следственные связи. Не то что там, на западе.

– Не знаете? Даже вы, Николай?

Юноша в ответ покачал головой, но взгляда не отвел.

– Первая причина, – еще немного повысив голос, начал Подбельский, – Экономика. Не все страны смогли за столь короткий срок фактически с нуля создать собственную экономику. Не на чем, нечем и некем было ее восстанавливать. Об этом более подробно мы будем говорить на следующей лекции. Вторая причина – люди. Не все поддерживали смену власти. Традиции были опорой, но их разрушили до основания, поэтому те, кто оказался вне системы, были недовольны. И их было много. Ну и, в третьих, влияние более крупных стран, к которым тяготели регионы.

– Профессор!

– Да? – с легким недовольством ответил Подбельский. Он не любил, когда его прерывали.

– Но если люди так хотели равенства и справедливости, – продолжал студент из третьего ряда. – Почему они не смогли это сохранить? Ведь война шестьдесят девятого года между Францией и Германией, попытка переворота в Британии в семьдесят первом, мелкие стычки на границах Югославии и Румынии…

– Я понимаю, о чем вы, – профессор расплылся в улыбке. – Но люди всегда остаются людьми. Давайте сыграем в очень простую игру. Мне она нравится своей наивностью. Выходите сюда.

Студент неторопливо встал из-за длинного стола, и, подвинув нескольких своих сокурсников, двинулся к преподавателю под негромкие приободрения: «Давай, Макс!», «Вперед!» и прочие.

Тем временем Подбельский открыл ящик и достал оттуда пять свежих яблок. При всей своей тучности он обожал хрустеть свежими фруктами между занятиями. Мужчина выпрямился и прищурился – через окно аудитории ему в глаза било низко висящее зимнее солнце. Яблоки он зажал предплечьем на уровне груди.

– Смотрите, что у меня есть, – громко объявил профессор. – Пять спелых, сочных, красивых яблок. Всего два столетия тому назад на склонах Кавказа невозможно было выращивать такие сады, какие есть сейчас. Но поскольку территории к югу от гор тоже принадлежат нашей империи, эти благодатные почвы наконец-то приносят пользу! Хотите угоститься? – предложил он студенту яблоко, потерев его платком так, что ярко-красный бок сиял на солнце.

– Конечно! – Макс с вожделением смотрел на яблоко.

– Представим, что эти фрукты – власть, – Подбельский повернулся к аудитории. – И она вся сосредоточена в моих руках. Это – мои фрукты и делиться просто так ими я не буду. Нет-нет, серьезно, даже полфрукта не отдам, – насмешливо продолжил он, глядя на слегка погрустневшего Максима. – Я дам вам власть, а вы что-нибудь эдакое сделаете. Можно же предложить полфрукта, скажем, чуточку власти. Но там есть семена, которые часто упускают из виду. Потом из них вырастет дерево, дичка, а дальше и до хаоса недалеко. Понимаете?

– Не очень, – студент покачал головой.

– Это вы поймете чуть позже. Но ведь вам же хочется яблок?

– Разумеется!

– Они такие манящие, правда? Но что вы сделаете с одним?

– Съем.

– Так, хорошо, а если их будет два или три.

– Отложу или поделюсь.

– Угу, – профессор поднял вверх палец, призывая к вниманию. – А как вы определите, кому дать яблоко? Тому, кто больше нуждается или другу?

– Другу, конечно же, никаких сомнений! – воскликнул Макс.

– И вы помните, какой у нас сегодня символизм: яблоки – это власть!

– Да, помню.

Профессор недоверчиво посмотрел на студента, затем повернулся в сторону аудитории, где несколько десятков человек внимательно наблюдали за экспериментом.

– Желание делиться – похвально, но надо уметь продумывать свои решения, – поучительно добавил мужчина, переложив яблоко с одного места на другое. – Если я не дам, а я, собственно, и не хочу давать вам яблок, вы сочтете это несправедливым?

– В некоторой степени, – последовал ответ после недолгих размышлений.

– Только потому, что у меня их пять, а у вас ни одного? – насмешливо подхватил Подбельский.

Пауза, взятая на раздумья, длилась еще дольше.

– Пожалуй, что так.

– Следовательно, это не очень-то и справедливо, по вашему мнению? – профессор дернул бровью, провоцируя Макса.

– Да, – неторопливо, опасаясь дать неверный ответ, проговорил юноша.

– Итак, отлично! Мы подошли с вами к революционной ситуации в послевоенные годы, которая сложилась во многих странах. Есть власть, – профессор поднял руку с яблоком, – тот, кому она всецело принадлежит, – он ткнул в себя пальцем, – и люди, которые хотят справедливости. Все же, они проливали кровь, спасали страну, а в результате – ничего. Думаю, вы бы хотели отнять эти яблоки силой? – Подбельский продолжил подзадоривать студента.

– Одному мне этого не сделать.

– Отлично, вы прекрасно включились в эту игру. Один человек ничто не может сделать против системы. Вы позовете на помощь друга?

– Лучше не одного!

– Прекрасно!

На лакированный деревянный помост рядом со стойкой кафедры поднялись еще двое студентов и, широко улыбаясь, заняли места рядом с Максом.

– Та-а-ак, вы уже сила, теперь я вас могу опасаться, – профессора явно увлекала эта игра и он наслаждался ее развитием. – Но я же не могу отдать вам все. Мне нужно сохранить лицо. Вот вам яблоко.

Он кинул яблоко максимально круто вверх. Макс бросился его ловить, но твердый фрукт, болезненно скользнув по самым кончикам пальцев, упал на пол. Юноша недоуменно смотрел на профессора.

– Я дал вам власть, а вы не смогли ее удержать. Я вас только что дискредитировал. Вам нет доверия. Но, если товарищи вас поддержат, мы повторим.

Друзья одобрительно закивали.

– Потрясающая дружба. Подайте мне, пожалуйста, яблоко. Мы отыграем продолжение.

Максим наклонился и вручил профессору фрукт со следами сильного удара. Подбельский огорченно вздохнул.

– Запомните, что делить фрукт нельзя. Это одно из условий. Ваши друзья оказали вам великое доверие, оставив вас во главе, Максим. Я вынужден признать вашу силу и даю вам власть в виде одного яблока.

С этими словами профессор передал из рук в руки побитое яблоко.

– Здесь опять какой-то подвох? – спросил один из друзей Максима.

– Разумеется. Вас трое. А яблоко одно. У меня по-прежнему больше яблок, чем у вас. Вы вроде бы как и свершили революцию, а справедливости нет. – Подбельский глянул на часы. – И, между прочим, наша борьба затянулась. Давайте немного ускоримся.

И мужчина кинул второе яблоко, целясь прямо в Максима. На этот раз яблоко перехватил второй друг, Сергей.

– Ситуация усложняется. У меня по-прежнему больше власти, а у одного из твоих друзей ее нет совсем. Посмотрите на него, он готов урвать кусочек даже у вас!

Аудитория взорвалась хохотом, обратив внимание на сосредоточенное лицо Сергея, который не отводил глаз от рук друзей с фруктами.

– Вы давно завтракали? – участливо поинтересовался профессор.

– Давненько, – вздрогнул студент.

– Советую после занятий заглянуть в столовую. Мне по секрету сказали, что там готовят отличный гуляш. Но вернемся к нашей ситуации. Мы уже несколько минут делим яблоки. А вы ни про кого не забыли? Кроме Сергея.

По залу снова прокатился смешок. Друзья переглянулись, нервно катая в ладонях яблоки.

– Народ? – робко предположил Максим.

– Конечно! Это самая большая и мощная сила в государстве. Его люди. У меня три яблока, у вас – два. Шансы почти уравнялись, но до справедливости еще далеко. Надо дать людям мотивацию. Поможете своим друзьям? – громко крикнул профессор.

– Да, – почти хором отозвались остальные слушатели.

Подбельский притворно испугался, пригнулся, семеня ногами подбежал к трем друзьям и переложил им свои яблоки.

– Я сдаюсь, все. Я здесь больше не при чем. Вся власть – у них. – Он ткнул пальцем в ребят рядом. – Кстати, как вы намерены делить? У вас опять не поровну. Снова несправедливо.

– Погодите! – Николай, на чей вопрос разыгрывался ответ, подал голос. – Но так революция уже свершилась.

– Именно, – подхватил профессор. – В точку. А стабильности нет. Нет равенства. Нет справедливости. У кого-то стало два яблока. У кого-то – одно. А большинство как было без яблок, так и без них и сидит. Когда найдутся новые лидеры или когда народ поймет, что его обманули, начнутся большие проблемы. Это та причина, по которой многие страны после Великой Войны так и не смогли стабилизироваться.

Студенты, немного погудев, успокоились. Подбельский уловил момент, когда все замолчат, и снова обратился к Николаю.

– Вы видите, какая сложная у нас сложилась ситуация. Мы долго боролись, получили множество людей, подхваченных течением и недовольных несправедливостью. Что-то хорошее вышло бы с победы революции в нашей стране?

– Нет, ничего, – Николай посмотрел на трех друзей, которые начали меняться яблоками, тихонько посмеиваясь над дележом «власти».

– Ни в одной революции в перспективе на пятнадцать-двадцать лет нет ничего хорошего. Совсем. Особенно для больших стран вроде Российской империи. Вы получили ответ на свой вопрос, Николай?

Тот лишь молча кивнул, задумавшись над чем-то.

– Господа, можете оставить яблоки себе. Делите их честно. Можно даже резать, – улыбнулся профессор и в ту же секунду громкий звон обозначил конец занятия. – Не забудьте поесть, – шепнул он Сергею, когда тот проходил мимо. И подняв обе руки для привлечения внимания, крикнул: – Все свободны!

Море

– Эй, девушка! Девушка! Можно с вами познакомиться?

Любопытный парнишка лет семнадцати на набережной беспардонно клеился к проходящим мимо красоткам, щеголявшим в купальниках, парео или легких платьях. На него никто не обращал внимания, только местные торговки косо посматривали в его сторону. Шумит, отвлекает покупателей. Но прогонять не решались, думали, денек постоит и уйдет в другое место. Так и стоял он, одетый в белую майку и цветастые шорты, отыскивая взглядом одиноких девушек.

Постоянного заработка у него не было. Он всего лишь так развлекался. Знакомился, гулял, представая романтичным рыцарем. Часто подсказывал места с хорошими сувенирами, вином или местными деликатесами. За что, конечно же, имел свой процент. Звали его Святославом. Кто-то величал Славой, Славиком. Многие окликали Савой. Так было проще и короче.

Его сегодняшнее времяпрепровождение возле торговок не проходило впустую, но свою задачу он до сих пор не выполнил и потому продолжал беспечно изображать эдакого Ромео в поисках Джульетты.

Стояла середина лета. Курортный городок жил своей жизнью, не спеша одаривал приезжих теплом и уютом, новыми эмоциями и красками жизни. Жители ежедневно наблюдали одну и ту же картину. Так и Сава, подустав кричать, отошел от палаток и облокотился на бетонные ограждения, выкрашенные белоснежной краской.

Он давно привык к безжалостному солнцу, под которым туристы обгорали в первый же день, и не любил носить кепки, предпочитая задорный вихор. И еще он любил море. И этот ветер, который в любом другом месте был чужим, недружественным, а здесь лишь ласково трепал волосы.

Сава всматривался в полосу, где море скрывалось за горизонтом. Зоркий глаз отмечал точки кораблей и яхт, которые находились в зоне видимости. Широко улыбнувшись, парнишка задумался над тем, как он проведет ближайшие выходные. Он закрыл глаза и прислушался к шелесту листьев над головой, отдаленному спору, что проходил рядом с палатками, плеску волн, которые разбивались о галечный пляж. Что тут говорить, он действительно любил это тихое и спокойное место.

– Ну, как дела? – отвлек его от размышлений голос Гоши, друга и соседа одновременно.

– Да так себе, – Сава открыл глаза и посмотрел на товарища, который облокотился на перила и тоже любовался морем. – Сегодня ничего.

– Тоже,  – приуныл Гоша. – Я рассчитывал, что у тебя есть хоть какой-то плюс.

Они молча продолжили смотреть на морскую гладь. Пляж был заполнен людьми – послеполуденная жара еще не спала, а народ уже готов был биться за места на лежаках. Удаленные пляжи напоминали разворошенный муравейник. Сегодня не было даже чаек.

Сава увлекся видом надувной лодки, которая перевозила туристов, желающих поплавать на яхте в открытом море, обратно на сушу. Все, как и всегда. Крутится, вертится, плещется на волнах. Все, как и должно быть. Вдруг его внимание привлекло движение на пляже: народ, вскакивая со своих мест, бросился к воде, толпясь у самой кромки. Некоторые забирались на возвышенности, а на длинный широкий пирс и вовсе бежали десятки отдыхающих.

– Что там происходит? – недоуменно спросил парнишка у своего друга. Тот активно крутил головой и, наконец, обнаружив источник волнения, ткнул пальцем в сторону моря.

Сава прищурился, защищая глаза от слепящего блеска отраженных от рябящей поверхности воды солнечных лучей, и нашел небольшую белоснежную яхту со свернутым красным парусом. Судно сильно накренилось и тонуло буквально на глазах. В его сторону уже спешили со всех сторон другие катера и лодки.

– Ты только посмотри, там же еще люди на борту! – воскликнул Гоша. – Почему же они не прыгают? Их ведь затянет!

Друзья переглянулись и неожиданно для себя обнаружили, что их окружает плотная толпа.

– Да что это там такое происходит! – чуть сзади раздался возглас. Рослый мужик с биноклем внимательно смотрел на происходящее на воде. Вид у него был обеспокоенным. – Еще одна лодка!

Сава даже наклонился, словно это дало бы ему возможность лучше видеть то, что происходит на море. Он присмотрелся: мужик был прав, еще одна небольшая лодочка, очевидно, из тех, что шла на помощь яхте, тоже шла ко дну. Люди прыгали в воду.

– Может, там акула? – взвизгнула женщина в толпе.

– Дура, это Черное море, здесь нет акул, – пробубнил старичок, что стоял поближе к мальчишкам.

Сава с Гошей фыркнули. Старичок подмигнул ребятам и ушел из толпы.

– Ну и толпа, – Сава покачал головой.

– Может, ну нафиг это все? Пошли домой, – предложил Гоша.

– Не, здесь интересно. Посмотри на пирс!

На дощатом настиле яблоку некуда было упасть. Люди стояли у самого края, свешивались через металлические перила – и все ради того, чтобы увидеть происходящее в море. Многих настолько занимало действо на открытой воде, что они без страха переступали через ограждения и вставали на небольшую опору, лишь бы лучше видеть происходящее.

– Мне кажется, лучше уйти. Я не люблю такую толпу, – Гоша еще раз посмотрел на людей позади себя и поморщился.

– Хорошо, – согласился его друг, – давай еще пять минут и пойдем.

Гоша кивнул и перевел взгляд обратно на пляж, затем на буи, которые ограничивали зону купания. Ему показалось, что там, в воде, что-то двигалось.

– Ты тоже это видишь?

Сава кивнул. Он тоже видел, как из воды показались матовые полусферы непонятного, то ли серого, то ли черного цвета. Они двигались по направлению к пляжу, но чуть ныряя обратно в воду, то поднимаясь над ней еще выше. Таких сфер с каждой секундой становилось все больше. Сава сбился на втором десятке.

На самом деле, их было еще больше. Достигнув линии заградительных буев, сферы поднялись еще выше и над поверхностью воды показалось еще больше металлических деталей. Сава усердно напрягал зрение, чтобы рассмотреть их получше, потому что ему казалось, что они были похожи на…

– Это же как шлемы какие-то! – Гоша в очередной раз проявил чудеса прозорливости и сообразительности. – Вон уже и плечи видно.

– Черномор с его богатырями! – с хохотом крикнул мужик с биноклем.

– Какого же они тогда роста? – шепнул Сава своему другу. – Буи ставят на глубине в три метра!

Мужик с Гошей оказались правы. Сферы на самом деле имели сложную форму. Некоторые были похожи на классические шлемы, другие, полностью закрытые, напоминали птичьи головы с короткими тупыми клювами. Ниже шлемов располагалась широкая линия плеч, с такими же округлыми наплечниками. Под ними могучую грудь закрывал цельный стальной доспех. Никогда еще человеческие фигуры не выглядели так жутко.

Они шли прямо по дну. Размеренно передвигались, раздавливая с гулким хрустом камни. Теперь Сава отчетливо слышал их шаги. От этих фигур исходила какая-то неведомая мощь и сила. Противно скрежетали высыхающие доспехи.

Люди отпрянули от линии воды, вытаскивая оттуда детей и животных. Парнишка заметил, как людские потоки столкнулись прямо на гальке – многие из людей попадали навзничь, послышались крики.

– Все уходите с пляжа! – наконец-то проснулся голос спасателей. – Все с пляжа!

Морские рыцари двигались рядом с пирсом. Один из них на миг замер, повернул голову в сторону людей, которые, накатываясь друг на друга волнами, теперь спешили убраться с дощатого настила. С душераздирающим скрипом один из рыцарей взмахнул рукой с длинным серповидным клинком и нанес косой удар, одинаково легко разрубая бегущих людей, толстые сосновые доски и металлические трубы опор.

За грохотом и скрежетом не было слышно ни единого людского вопля. Вся людская масса на пляже, которая неотрывно следила за богатырями, на несколько секунд замерла. Сава вцепился пальцами в перила так, что кожа побелела. Впервые в жизни ветер с моря заставил его вздрогнуть, но он так и не понял, от холода или ужаса.

Второго удара не последовало. Конструкция полностью погрузилась в воду, накренившись так, что десятки людей, стоявших на ней, не смогли удержаться на ногах и соскользнули в пену. В месте удара по морю расплывалось темное кровяное пятно.

Люди, стоящие позади ребят, начали суетиться. Те, кто был ближе к перилам, рванули назад, пытаясь пробиться сквозь напирающую массу желающих посмотреть на резню у пляжа.

– Давай же, – взмолился Гоша, – пошли отсюда!

Сава кивнул. С пляжа донеслись истошные крики и он, уже собравшийся было отойти от перил, невольно повернулся обратно. Рыцари уже полностью вышли из воды. Рослые и широкоплечие, вооруженные длинными прямыми мечами и лезвиями, формой смахивающими на косу, они, поскрипывая металлическими доспехами, чуть замедлились, образуя полумесяц.

Люди бросали свои вещи и бежали к ступеням, ведущим с пляжа. Но выходов было слишком мало, а отдыхающих – более чем достаточно. Спасатели до последнего давали предупреждения через громкоговоритель, но затем, как только воины двинулись вверх по гальке, оборвали фразу на полуслове и выскользнули из пляжной палатки.

Дружно, как стояли, рыцари шагали, не меняя строй, изогнутой линией, по двое. Высоченные, с длинными и острыми лезвиями, они стремительно пересекли пляж и не останавливаясь приближались к толпе. Сава, как зачарованный, смотрел на гигантов, что двигались в его сторону.

– Ну же, дружище! – окрикнул его из толпы Гоша, который уже усердно работал локтями, расталкивая людей, и пробиваясь к улицам.

Толпа не давала ему двигаться быстрее, люди то и дело заставляли его менять направление. Он был невысокого роста и не мог видеть того, что происходит хотя бы в десяти метрах впереди. Когда он обернулся еще раз на Саву, то не смог даже разглядеть моря, настолько много людей отделяло его от друга. Парень громко позвал своего товарища по имени, но шум толпы заглушил его крик. На миг он потерял направление и теперь послушно двигался среди людей, стараясь не оказаться в тесноте.

Так он шел еще некоторое время, стараясь не слушать ужасные крики и вопли из-за спины, которые заглушали даже скрежещущий металл. Временами раздавался свист, иногда трещали доски и рвалась ткань палаток, что стояли на пляже. Эти звуки пробирали до костей. Некоторые бегущие падали в обморок, другие спотыкались о них и падали. То здесь, то там образовывались места, которые следовало обходить, меняя направление, и это заставляло Гошу тратить еще больше времени на спасение.

Внезапно свист раздался совсем близко. Прямо за спиной раздались хлюпающие и булькающие звуки. Гоша обернулся, разглядев металлические ноги совсем близко к себе. Он сделал шаг и споткнулся о чье-то тело. Увидел, как ступня оторвалась от бетонной плитки, осыпала крошкой и, миновав его, приземлилась в полуметре перед ним. Сжавшись от страха, парнишка замер на земле и смотрел, как гигант вновь взмахнул косым лезвием, срезав несколько десятков человек за один удар.

Кровь заливала тротуары, перед глазами Гоши, куда хватало глаз, лежали люди. Лица, искаженные болью, сведенные судорогой боли конечности. Помощи ждать было неоткуда. Паренек обернулся назад – но там была та же картина. Он пытался найти глазами своего друга, но так и не обнаружил его.

Он дождался, когда морские рыцари сделают еще пару шагов, поднялся, стряхнул с себя пыль и бросился назад, искать своего друга. И нашел его, лежащим рядом с перилами: острое лезвие вспороло ему ребра и цветастая рубашка насквозь пропиталась кровью. Сава уже не дышал. Глаза были устремлены в сторону моря. Ветер трепал непослушные волосы.

Гоша корил себя за то, что оставил друга одного. Он сел рядом, обессиленный от вида мертвых тел, стонов и мерзких звуков вокруг себя. Повернувшись в сторону моря, тихого и спокойного, Гоша видел ту же жуткую картину. Но ужас был не от множества мертвецов, застилающих пляж, а от того, что же может скрывать в себе спокойное Черное море.

Погруженный в раздумья, он не обратил внимания на дрожь от шагов и гулкие удары ступней по бетону. Когда Гоша отвлекся, он услышал лишь свист лезвия и, замерев от страха, через секунду рухнул рядом со своим другом, не чувствуя ничего, ниже спины. Еще одна волна легко накатилась на берег и для него наступила вечная тишина.

Визит Сергея Петровича

Длинный-длинный коридор. Узкий, полутемный, с дешевой отделкой. И каждый шаг в нем отдается эхом. Таким протяжным, но жутко немелодичным. Как метроном. Человек делает шаг за шагом, но конец коридора не приближается. Отчего-то он знает, что нужно идти именно туда. Наконец, по правую руку появляется дверь. «Комитет по учету трудовых ресурсов на предприятиях малой и средней промышленности…» а дальше неразборчиво еще две строки.

– Да кто ж так пишет! – громко возмущается человек, но от его голоса нет эха и звук быстро стихает. – Даже не написано, кто начальник!

Потом мелькают двери других комитетов «по благоустройству мест труда», «по отслеживанию уровня освещенности рабочей поверхности стола работников с сидячей занятостью более 8-ми часов» и множество других. Человек идет дальше, поражаясь тому, как можно было создать такое количество бесполезных комитетов. Есть же обычная сертификация. Нужно всего-то обратиться в центр сертификации, потом пригласить группу специалистов, провести все необходимые замеры, составить отчетность, согласовать ее, заверить, потом пригласить государственных работников… Так, а что же дальше?

Человек задумался так крепко, что даже шагать перестал. Дверь в конце коридора распахивается и голос раздается как будто у самого уха.

– Ну что же вы! – неприятный и скрипучий голос бьет в самый мозг. – Проходите, не стесняйтесь. Вам повезло, вы сегодня первый в очереди!

Внезапно внушительный хозяин кабинета оказывается рядом, ласково берет под руку и проводит к себе. Мягкое кресло, в котором так и хочется утонуть. Человек закрывает глаза, но неприятный голос не дает ему заснуть.

– Так, так, так, – резкий стук карандаша и клавиш старой пишущей машинки приводит его в чувство. – Вас зовут Долотов Сергей Петрович, правильно?

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – человек щурится на табличку с именем хозяина кабинета на его столе. Статистиков Медиан Кириллович? – Это действительно ваше имя? Какая-то шутка.

– Нет, нет, нет, – звонко отщелкивая пишущей машинкой каждое свое слово, заявляет хозяин кабинета. – Это не шутка. Вы сейчас сидите в Центральном Учетном Комитете по Оценке Жизненных Деяний и Активностей. Сокращенно – ЦУКОЖДА.

– Это точно шутка, – вздыхает Сергей Петрович и закрывает глаза. – Или просто какой-то бред.

– Ничуть. Все с этим сталкиваются в первый раз – и не верят. Но вот, давайте посмотрим, – Медиан шуршит бумагой. – Вот, например, вы нормировали и рассчитали минимальный уровень оплаты труда для работников в позапрошлом году. Хорошее дело, между прочим, достойное – провести расчет для сотен тысяч человек.

– Это не я, – протестует посетитель, – документ подписывал мой помощник, а составляли работники отдела и…

– Значит, не ваша работа? – строго смотрит хозяин кабинета.

– Н-не моя, – почему-то заикается Сергей Петрович.

– Что ж, вычеркиваем. А знаете, для вас это было бы большим-большим плюсом – к нам попадает мало людей, которые составляли такие важные документы, чтобы другим было хорошо.

– А может, я еще что-то хорошее сделал? Из такого важного, – с надеждой смотрит Сергей Петрович, чувствуя, что, если его благие дела не будут доказаны, его явно ждет что-то плохое.

– Так-с, посмотрим, – глава комитета ЦУКОЖДА долго перелистывает бумаги. – А, вот. Документ о расширении вашего ведомства почти в четыре раза. Включает в себя новых секретарей, замов, работников по приему заявлений – короче, бумажки перекладывать.

– Я же ради благого дела! – у Сергея Петровича округляются глаза. – Это все ради людей.

– Ага, так и запишем – доброе дело для людей. Но вот у меня лежат тут кое-какие сведения, что дела ваши не слишком-то благие были, – Медиан Кириллович перекладывает заявления, газетные вырезки. – Ну-ка, честно признавайтесь. Мотивы искренние были?

– Нет, – сползает по креслу Долотов и снова закрывает глаза.

– Вычеркиваем, – громом гремит голос Статистикова и Сергей Петрович в ужасе сжимается в удобном кресле. – Два ваших самых больших и положительных дела – не такие уж и ваши и не такие уж и положительные. Но вы не отчаивайтесь, – голос так и скребется в мозгу, – можно попробовать выйти мелкими делами. Напомните, пожалуйста, старушек через дорогу переводили?

– Что за глупости? Мне они и не попадались, сами бегают по переходам…

– Прочерк ставим, дальше, неимущим помогали?

– Да! – громко вопит Сергей Петрович, вспомнив, как иногда давал по десять рублей просящим у церкви.

– Секунду! – Статистиков. – О, записано, что вы сделали это целых… мм.., восемь, одиннадцать… семнадцать раз! – глава ЦУКОЖДА снова стучит пальцами по пишущей машинке.

Долотов в это время смахивает рукой пот со лба. Ура, что-то есть!

– Это довольно много! Но давайте посмотрим со средним значением, ага, в среднем каждый человек дает милостыню десять раз, вычитываем, остается семь, теперь множим на процентное отношение не дающих к дающим и получаем, что у вас это дает плюс…. Три точка семьдесят два с копейками. Округляем в большую сторону и три точка семьдесят три – ваши.

– Что, «три семьдесят три»? – переспрашивает Сергей Петрович.

– Это баллы для положительной оценки вашей жизненной активности.

– Ааа… – голос Долотова звучит как-то неуверенно. – А сколько надо?

– У нас данные постоянно меняются, подождите, пожалуйста, – Статистиков берет трубку старомодного телефона и вызывает секретаря своим неприятным скребущим голосом. – Одну минутку, – натянуто улыбается он.

В кабинет начинают заходить по очереди одинаковые, совершенно одинаковые люди. Они приносят с собой черные папки, битком набитые бумагой. Статистиков беспорядочно раскрывает их, что-то перекладывает, смотрит, считает на калькуляторе, задумчиво стучит карандашом по столу так, что Сергей Петрович не выдерживает:

– А можно побыстрее?? – потом, спохватившись, просит: – И не стучите, пожалуйста, голова болит.

– Это можно, – Медиан Кириллович откладывает карандаш в сторону. – А вот по времени – извольте, у нас рассмотрение каждой персоны ненормировано и может занимать от одной минуты до недели, а иногда и больше.

– Недели?? – севшим голосом спрашивает несчастный мужчина.

– Да-да, – глава ЦУКОЖДА захлопывает последнюю папку и откладывает ее в сторону. – Но, похоже, вам повезло. Я завершил все расчеты и получается, что для положительной оценки по последним данным вам необходимо набрать восемьсот сорок три с половиной балла. Это с учетом того, что у вас уже есть.

– Но это же так много!

– А как же иначе. Если всем давать положительную оценку, тогда зал Доброты будет переполнен!

– Что такое зал Доброты?

– Место, куда мы потом отправляем тех, чей рейтинг выше текущего среднего значения.

– А-а-а, – озадаченно протягивает Долотов.

Внезапный телефонный звонок заставляет Статистикова отвлечься. Он долго угукает, а потом говорит:

– Знаете, у меня внезапно сократили время на ваш прием. Давайте мы быстро все подсчитаем и закончим – впереди у меня образовалось еще несколько запросов.

– А вы всегда принимаете лично?

– Нет, только влиятельных персон, – уточняет глава комитета и начинает быстро стучать пишущей машинкой. – Кстати, вы можете выйти.

– Да я лучше тут посижу, – робко отвечает Сергей Петрович. – Как-то надежнее.

– Как пожелаете, – Статистиков принимается с дьявольской скоростью стучать по пишущей машинке.

На Долотова со стены смотрит большой портрет. В нем он видит черты то одного своего начальника, то другого, то внезапно проступает лицо супруги, а затем и вовсе – президента.

– Вот чертовщина, – шепчет Сергей Петрович.

– И точно, чертовщина, – поддакивает Медиан Кириллович. – У вас всего восемьсот сорок девять баллов! Вам открыт доступ в зал Доброты. Очень приятно было с вами работать.

– Правда? – радуясь невесть чему, спрашивает Долотов. – Здорово!

– Да-да, вот только не ошибся ли я, – бубнит себе под нос глава ЦУКОЖДА. – Надо бы перепроверить. Подождите еще пять минут. Пожалуйста, – он улыбается, обнажая белоснежные зубы.

Со вздохом Сергей Петрович садится обратно в удобное кресло, в котором так и хочется утонуть. Следующие пять минут Статистиков опять невероятно быстро щелкает пишущей машинкой, затем бьет ладонью по столу.

– Ну ведь как знал, что надо проверить. Прям знал!

– Что, что такое?? – пораженный Долотов тянется к столу, но неведомая сила усаживает его обратно.