Читать онлайн When I grow up. Пособие для взрослых девочек из дисфункциональных семей бесплатно

От автора

Здравствуй, моя милая маленькая взрослая девочка!

Лично я сама всегда ненавидела все эти вступления и реверансы, поэтому буду краткой.

Если ты держишь в руках эту книгу, значит тебе очень-очень плохо.

Уже не первый месяц (а, может, не первый год) ты ищешь ответы на вопросы, но не можешь найти.

Я очень надеюсь, что эта книга, если и не поможет тебе в твоих поисках, то хотя бы подарит надежду на то, что из самой страшной ситуации всегда есть выход.

Я дарю тебе кусочек своей души и своего сердца. Бери его и живи! В жизни так много прекрасного!

Обнимаю тебя крепко-крепко, Соколова Катя

Отзывы тех, кому книга пригодилась

Книга Екатерины Соколовой – пронзительная и нагая – заставила меня подумать о многом… Годы уходят на то, чтобы женщины поняли, что же в их жизни не так, изменили себя, зажили полноценно… Ощущение от рассказов у меня, будто пережила снова собственные и клиентские истории. Мне кажется, я вживую знакома со всеми персонажами. «Кукла Даша» произвела убийственное впечатление. Что касается «Уроков французского», моя мама – это самая настоящая Света, которая (в отличие героини) не села в самолет, такая классическая жертва. Иногда в книге я встречала совпадения с реальными историями, например, фраза «Дверь не закрывай, чтобы я тебя видела!» У одной знакомой дамы, ей уже 42, дома нигде не запирались двери. Даже в туалете и в ванной. Один из повторяющихся кошмарных снов, что она сидит на горшке в присутствии людей. По недосмотру ее матери, большинство родственников мужчин заставали мою клиентку моющейся в ванной или сидевшей на унитазе. Потом на семейных застольях этот факт бурно обсуждался. Мать, занимаясь сексом с мужем, не закрывала дверь, чтобы контролировать взрослых дочерей. Я так понимаю, что токсичность родителей одинакова во всех странах. И это отклонения в мозгу. Ибо не могут сценарии повторяться до мелочей. Как и поведение психопатов и нарциссов. Грустно это. Но зато теперь есть маркеры, с помощью которых можно показать клиенту, в каком придуманном мире он живет. И есть возможность изменить существующее положение.

Эльмира, 60 лет

* * *

О Екатерине и ее книге узнала случайно, в группе в социальной сети. По жизни с разными проблемами сталкивалась: мама-нарцисс, деструктивные отношения с друзьями и мужчинами. Уже не первый год ищу ответы на вопросы. И тут посоветовали книгу Екатерины.

Сначала немного боязно было читать, темы-то важные, но тяжелые. Начала читать и будто кино посмотрела. Прочитала залпом! Персонажи так чисто выписаны. Стиль настолько выдержан! Законченная художественность в изложении!

Невероятно! Без проколов и приблизительности.

Александр Андреевич из повести «Первая любовь» – это нечто. Напомнил мне риелтора одного, с которым я общалась на днях. Ну все прям с него списано! Не могу понять, почему Катя запала на Макса. Он же слабак!

В какой-то момент я взяла блокнот и прям начала цитаты выписывать – ведь в моей жизни было также! Вот прямо маркеры токсичного воспитания и его последствий! Например, из рассказа «Новогоднее»: «Она понимала, что произошло что-то… что-то очень гадкое и несправедливое… но с кем и как это произошло – она понять никак не могла» Это ж я! Или вот, из «Уроков французского»: «В конце концов, Светлана поняла, что так часто «мешала» родителям и их друзьям, что в какой-то момент она стала мешать самой себе» Или вот, в «Первой любви»: «Глядя на почти ночную Москву, бегущую, несмотря на высокие тонкие каблуки; сигналящую, несмотря на работающий светофор; дребезжащую и обгоняющую, несмотря на пробки, Катя впервые в жизни начала спрашивать себя, где же в этом огромном мире было место для нее». Господи, как же знакомо! Мне 45, а все те же поиски!

Есть вообще фразы из рубрики «Без комментариев». В точку. «Вкус власти – это даже не вкус денег. Это ощущение владения чужой душой».

А в «Кукла Даша», по поводу их любимого, нарциссического, что кухня – это власть. «Даша не умела готовить. Хотела научиться, но пользоваться кухней без разрешения мамы было запрещено». Невероятно, но я снова узнала себя! В 22 года, после института вернулась в родительский дом. Причем, я ведь могла остаться в столице, предложений по работе было тьма. Но нет. Мама ЗАПРЕТИЛА оставаться в большом городе, вот я и вернулась. И думаю – буду мамочке с готовкой помогать, она же все время жаловалась, что от меня помощи не дождешься. И что? Все, что я ни приготовлю – выливалось в раковину и выкидывалось в помойку. А это был 1994 год. А у нас в нашем провинциальном городишке и работы-то не было толком. И вот ты живешь и ведешь войну на два фронта: в поисках работы и с родителями. А потом спрашивается – почему дети токсических родителей добиться ничего не могут!

И вот ты ради них вернулась, а вокруг травля и обвинения. И ты становишься такой безэмоциональной амебой, просто, чтобы выжить. Просто, чтобы не было конфликтов, чтобы было как-то ровно что ли.

А цитаты Карен Хорни в эпиграфах! «Установка угождения может состоять в том, что невротик не смеет разойтись во мнениях с другим». И снова про меня!

Еще в «Кукла Даша» вот эта фраза зацепила: «в ее семье стоял какой-то странный запрет говорить о своих успехах при маме, дабы не провоцировать скандал!» Просто про меня и мою мать. Чего бы я ни добилась – все обесценивалось на подходе. И ты, что в 10 лет, что в 30, с этим успехом, как с драгоценным стеклышком. И поделиться хочется, а с другой стороны маме не говоришь, чтобы не провоцировать скандал. И ты мечтаешь вырасти и окрепнуть, чтобы никто у тебя уже эту радость и успех не забрал. А ее все равно забирают! Ты бережешь свой маленький осколочек счастья, а они, токсы, все равно забирают. И ты видишь у них на лице это страшное садистское удовлетворение, улыбку сытости от ощущения унижения тебя. А потом скандал. И еще один. А как скандалы отгремят – тебя будто изнасиловали, вербально изнасиловали. И …в доме тяжелейшая тишина, от которой они испытывают какой-то страшный оргазмический садистский кайф!

«Кукла Даша» вообще врезалась в память своими цитатами. Вот, например. «Она, наконец, поняла, как чувствовала себя все эти годы: она была черно-белой раскраской с едва прорисованными контурами в ожидании, когда кто-то возьмет цветные карандаши, и на страницах ее жизни появятся полноценные картинки». Это прямо то, как я подходила всю жизнь к выбору мужчин! Всю жизнь я как будто чувствую себя пустой и жду, пока кто-то подойдет и наполнит! Раскрасит!

Отдельного упоминания, конечно, заслуживает разговор Кати и ее отца в повести «Первая любовь», когда Катю на свидание позвал мальчик, а папа ее не пустил под идиотским предлогом. Такое убийство характера! Как же они режут по живому!

И вот мне 45. И все мы сейчас говорим о токсических родителях. Да только всегда они были. Помню, как мне, тогда еще наивной и восемнадцатилетней женщина одна пожилая про свою старенькую маму такое рассказывала! Тоже какие там были садистские уловочки! Всегда это было в обществе, всегда! Только говорить стали открыто недавно! Спасибо, Екатерина, за книгу! Вот уж и заставила меня эта книга задуматься!

Марина, 45 лет, архитектор

* * *

Кать, очень хорошо. Интересно и цепляет. Стиль у тебя легкий и хороший. Особенно повесть «Уроки французского». Все немного другое у меня было, но в то же время очень знакомое… В конце вздохнула с облегчением: как трудно от них уйти! И они потом всю жизнь пытаются догнать и вернуть такую удобную жертву… Фразы и модели поведения – от моей мамы много… Тяжелые истории. Писать их надо, и для себя, и для того, чтобы еще кому-то помочь освободиться. Продолжайте и присылайте.

Елена, 60 лет, адвокат

* * *

Книга написана очень легко и живо. Все герои – обычные люди, которые живут с нами по соседству, работают вместе с нами, бегут куда-то по своим делам. Прочитывая каждую историю, вместе с героями, я проживала свою маленькую жизнь вместе с ними…

Анна, корпоративный юрист, 33 года

* * *

Хочу спеть небольшую хвалебную оду Екатерине Соколовой!

Я читала статьи о нарциссах и почему-то информация не хотела складываться в единый образ, как вода уходила сквозь пальцы. Предполагаю, что это срабатывали защиты, которые помогли мне выжить рядом с мамой. Я пыталась задействовать свой мозг, а он мне рассыпал картинку)).

И вот под одним из постов, это был пост Кати, я увидела ссылку на ее книгу. Прочитала первый рассказ совсем небольшой, но КАК меня накрыло. Рассказ назывался Love Story. И хотя я никогда не была в такой ситуации, мое тело, минуя все барьеры, моментально узнало атмосферу абьюза.

Чем хороши писатели? Они обладают тонкой наблюдательностью, внимательны к деталям, их бытовые зарисовки полны правды жизни. Они рисуют картинку точными маленькими описаниями-мазками и за счет этого отлично воспроизводят эмоциональную атмосферу. Информация обращается прямо к нашему подсознанию, нашей душе. И это очень ценно!

Мы познакомились и разговорились. И в разговоре она упомянула, что регулярно смотрит

видео на YouTube доктора Леса Картера (Dr. Les Carter Surviving Narcissism)

https://www.youtube.com/channel/UCIELB1mz8wMKIhB6DCmTBlw

и готова перевести его лекции про скрытый нарциссизм с английского и показать мне. Мне стало интересно, и я попросила ее написать пост в нашей группе поддержки. Катя с радостью согласилась, чувствовалось, что она очень хотела поделиться. Пост был написан.

И ву а ля! Пазл сложился, у меня появился образ, кто же такие скрытые или уязвимые нарциссы. Для меня это похоже на чудо, чудо того, как взаимодействие, которого я так была лишена в родительской семье, дает возможность понять себя и другого. Уже не первый раз сталкиваюсь с этим в группе, и мне это очень нравится. Разговаривая с другими, ты наводишь порядок в своей голове и твоя жизнь улучшается. И потом ты делишься тем, что ты понял, и твоя жизнь улучшается еще больше)).

Наталья, 45 лет

* * *

Прочитала. Мне очень понравилось. Есть мнение, что в своих персонажах автор всегда описывает часть себя, вне зависимости от фактуры и проработки темы. Что в диалогах, действиях мы отражаем свои светлые и темные стороны. И лучшие черты героев, это Ваши лучшие черты – мудрость, ответственность, твердость, смелость. По героям видно, что вы очень наполненная, глубокая личность. А вы специально использовали анахронизмы вроде «энергически бросила трубку», или это прием стилистики? Немного не поняла. В целом мне очень понравилось, захватывает. Действительно здорово, в художественной форме показана логика жертв токсичного детства. Иногда если моменты, где я что-то не понимаю, от меня ускользает связь, но их очень мало.

Дарья

* * *

Прочитала на одном дыхании книгу целиком, как все знакомо…

У меня мама умерла в январе 2019, но в голове еще звучат ее напутствия… уже 51 год, а я все еще не освободилась… и Ваша книга отозвалась в моем сердце… Вы молодец, поднимаете очень сложную проблему, которая помогает сделать переоценку ценностей…

Ирина, 51 год

* * *

Волею случая мне повезло прочитать ряд произведений Екатерины Соколовой, включенных в эту книгу, до их публикации, и я искренне благодарен этому случаю.

Крайне редко возникает такое ощущение, что, прикоснувшись к чужому творчеству, ты будто колодезной воды напился и стал чище, стал лучше видеть жизнь во всем ее многообразии. И за это дорогое чувство я искренне благодарен автору.

И это притом, что ситуации, которые она описывает, в принципе непростые. Героям (героиням) сопереживаешь, хочешь помочь, что-то подсказать. Фабулы вполне жизненные, отдельные персонажи узнаваемы, поневоле задумываешься над собственным жизненным опытом, в котором тоже случались пересечения с более или менее похожими людьми, как положительными, так и отрицательными.

В этом плане, дам небольшой, как сейчас принято говорить, спойлер: мне особенно импонирует повесть «Уроки французского» – в ней есть эпилог, из которого читатель узнает, что героиня смогла победить себя и обстоятельства, не просто вышла из своего «тела боли», а и буквально взлетела ввысь. В других произведениях открытый финал оставляет читателям широкий простор для догадок о дальнейшей судьбе персонажей.

Однако в реальной жизни хеппи-энд – явление хотя и не исключительное, но необязательное. Когда нам доводится познакомиться с интересными, а то и шокирующими обстоятельствами и событиями чьей-либо жизни, мы зачастую не знаем ни предыстории, ни дальнейшего развития событий. В большинстве случаев даже финал собственной жизни – открытая книга, и на какой ноте Бог поставит в ней точку, известно лишь Ему.

Тем жизненнее и живее персонажи Екатерины, которые, как и в жизни, возникают ниоткуда, показав тебе кусочек своей жизни (будь то прекрасное лицо или, например, уродливый шрам), а потом бурный поток жизни их бесследно уносит. Тексты написаны живым и простым русским языком без малейшего налета вычурности или манерности, что только добавляет к ним доверия. А коллизии и страдания, через которые проходят героини по чужой воле, заставляют задуматься: не совершаешь ли ты сам вольно или невольно ошибок, которые сейчас или через годы принесут боль живущим возле тебя людям.

Не скажу, что сам после прочтения испытал этакий катарсис, однако произведения Екатерины, которые, как может показаться, нацелены прежде всего на женскую аудиторию, заставили и меня задуматься, взглянуть внутрь себя, что-то переоценить как там, внутри, так и снаружи. Надеюсь, в результате я стал лучше. За творчеством Екатерины Соколовой я теперь буду внимательно следить. Желаю ей всевозможных творческих успехов: такой богатый опыт и, главное, умение сочно и увлекательно о нем рассказать заслуживают внимания самых широких народных масс.

Владимир 50 лет, переводчик

Love story

• Да, я хочу остаться,
• Но я уже разучилась любить,
• Я была слишком глупа,
• Я прошу тебя «Остановись, остановись»,
• Я очень сожалею,
• Нет, я не хотела этого!

• Вот я стану богатой,
• И подарю все тебе,
• Но если тебе наплевать,
• Я буду ждать тебя до последнего,
• Если ты меня проигнорируешь,
• Я отдам тебе последний вздох в моей жизни.

Индила, «Love story»

– Я одного не могу понять – как они меня нашли?! – прижимая подбородком телефон к плечу, эмоционально говорила Мария, преподавательница русского языка и литературы тридцати пяти лет, неся в руках сумки с продуктами.

Пластиковые пакеты начинали неприятно впиваться ей прямо в пальцы, грозясь уже нанести реальный порез.

– Подожди, Вер, я телефон переложу, плечо затекло, – наконец, остановившись и выдохнув, перевела дух Мария.

– Машк, ты что, наушники себе так и не купила? Ты ж два года собираешься! – зазвенел в трубке бодрый, не знающий возражений голос Верки, – А, ну как всегда! Ежики плакали, но продолжали есть кактус!

– По-моему, это все-таки были мыши, которые мечтали стать ежиками, – засмеялась Мария. – Вера Павловна, ну посудите сами, – с новыми силами, поудобнее повесив пакеты на пальцы и переложив телефон, продолжала Маша, – бедного парнишку вместо каникул хотят обязать ежедневно заниматься русским и французским все лето! А как же отдых? Не говоря уже о том, что я так и не добилась от тебя информации, откуда они вообще взялись с таким рьяным желанием заниматься именно у меня. Ладно, передай им, что я подумаю. Но в любом случае – после конференции в Ялте! Чеховские чтения будут, я материал год готовила! И кстати, уже купила билеты на поезд! Чехов, Ялта, море – ммммм, – улыбнулась Мария.

– Спасибо, Маш, я знаю, что ты никогда не откажешь.

– Вер, подожди, второй звонок. Мама звонит. Я позвоню тебе позже!

– Ну, ма-а-ма – это святое, – протянула Вера и отключилась.

Это было последнее, что помнила Мария о том дне. Потом начинался какой-то бред. Опьянение бредом. Шок. Боль. Обида. Снова боль. И четкое ощущение неизбежности.

Ключ, поворачивающийся в замочной скважине, превращался в голос Машиной мамы, обращавшейся к ней с просьбой. Самой жестокой и бессмысленной, которую только можно было вообразить. Мария старалась не терять нить разговора, но связь с «здесь» и «сейчас» все равно мучительно покидала женщину.

Она уже ставила сумки в коридоре, когда ее мать прокричала в трубку:

– Я твоя мать! Мать! Забыла?! А еще ты, видимо, забыла, что квартира, в которой ты живешь, все еще принадлежит мне! И я могу с ней сделать все, что захочу! Ты поедешь во Францию, заплатишь свою часть за дом, будешь переводить все, что понадобится. Потому что я так решила! – с нескрываемой злобой прокричала Машина мама и энергически бросила трубку.

Для Марии подобное отношение в семье было не новостью. Она давно привыкла и к крикам, и к обвинениям. Но то, что заставляла ее сделать мама в этот раз, казалось чем-то… нереальным.

Мария аккуратно разобрала сумки, достала фильтры с полки, затем запрятанную на особый случай баночку дорогого кофе. Отсыпав ровно три ложки, она впервые за много месяцев включила свою старенькую дешевую кофеварку.

Когда кофе был готов, она, медленно и смакуя каждое движение, налила себе кофе в огромную белую чашку, села за стол и набрала Вере.

– Как-то ты быстро в этот раз, – зазвенел бодрящий, возвращающий в реальность голос Верки.

– Она в приказном порядке просит меня во Францию поехать, как раз на те даты, когда конференция в Ялте запланирована.

– Ну о Франции ты всегда мечтала. Правда, почему именно сейчас? И почему ты говоришь голосом, как из преисподней?

– Она хочет, чтобы я поехала с Володей и его второй женой. В Ниццу. И еще она хочет, чтобы мы там одну виллу на троих сняли – так, типа, дешевле. Володя, как ты помнишь, за десять лет французской спецшколы язык так и не освоил. А французы, сама знаешь, любят, когда к ним обращаются на родном. Вот мне и надо поехать в качестве третьего вилласъемщика и переводчика. Вера, но это безумные деньги!

– Чего? – выронила чашку из рук Верка. – С Володей и его женой? В одну виллу? И ты еще платить за это должна? Если не секрет, то сколько?

Мария, задыхаясь, произнесла сумму, равнявшуюся ее годовому заработку.

– Господи, – прошептала Верка, – и об этом тебя мама попросила?!

– Вер, ну она мне добра желает. Все эти годы, несмотря на мое рьяное желание, она не разрешала мне поехать во Францию одной – опасно. А тут вроде как Володя рядом, плюс он на машине. Знаешь, что самое смешное? Все эти годы я действительно мечтала попасть во Францию именно с ним. Ходить по уютным улочкам, пить кофе. Но в моих мечтах не было ни его жены, ни виллы, за две недели проживания в которой мне придется отдать весь свой денежный запас, – с болью в голосе произнесла, стараясь не плакать, Мария.

– Откажись, – стукнула голосом Верка. – Выселит из квартиры – у меня поживешь! Откажись! Ты же умрешь там! Я же знаю, как ты в него влюблена была!

– Двадцать лет прошло! И потом – это, действительно, такая возможность!..

Время бежит с неумолимой скоростью – факт всем известный. Вот только мало кто может представить, что для человека, внутри которого живет надежда, школьная математика не работает, и один год равняется вечности.

Володя был сыном маминой ближайшей подруги и одноклассницы тети Лены и по совместительству лучшим гитаристом школы. Боже, как же он пел! Ему впору было ехать в Голливуд и записывать саундтрек для какого-нибудь известного фильма. Учеба его интересовала мало, французский (несмотря на элитную французскую спецшколу) – еще меньше. Они росли вместе, пели вместе. Маша делала за него домашние задания и отдавала свой бутерброд на завтрак, он наспех благодарил ее и небрежно целовал в ухо. Собственно, вот и все, что связывало их в школьные годы.

Потом были бесконечные «своднические» попытки их родителей, закончившиеся бунтом Володи и женитьбой… не на Маше. За скорой свадьбой пришел скоропостижный развод. Володя, по своей вечной безалаберности успевший приобрести на мамины деньги квартиру в одном из строящихся домов, потерял не только жену, но и деньги – дом так и не построили, но, поскольку квартира была «совместно нажитым», первая жена без зазрения совести мстительно потребовала половину ее стоимости…

Потом была череда неудачных проектов и таких же неудачных Володиных романов. Казалось, Володя мстил сам себе, что, повинуясь родителям, стал экономистом, вместо того чтобы заниматься музыкой.

И вот недавно он женился второй раз. На девушке значительно младше себя, бывшей модели. В его жизнь пришло некое подобие стабильности, нарушаемое лишь постоянной критикой его жены, которой, по ее мнению, он не смог обеспечить достойное существование.

С Машей они ритуально поздравляли друг друга каждый год с днем рождения и Новым годом. Ну, собственно, и все. Хотя… Маше до сих пор казалось, что та детская любовь никуда не делась – именно этим она оправдывала свое многолетнее одиночество и нежелание впускать никого в свою жизнь.

История с виллой с самого начала ей не понравилась. Почему она? Зачем? Зачем Франция? Почему именно сейчас? На все эти вопросы у Марии ответа не было, как и не было сил спорить с собственной мамой. И хотя на кону стояли огромные деньги, Маша подчинилась.

– А вот и сама «Мисс Франция», – язвительно прошептала жена Володи, красавица Ирка, незадолго до объявления посадки, и по лицу у нее пробежала улыбка омерзения. – Надеюсь, вы рады, что мы едем в таком составе? – В ее голосе звучал нескрываемый сарказм.

Мария почувствовала себя неловко, но ничего не ответила. В конце концов, разве не об этом она всегда мечтала? Франция, море, мороженое…

Впрочем, уже в самолете Володя и его жена стали ссориться. Громко и как будто сценически. Ирка, растолкав стюардесс, демонстративно ушла в бизнес-класс и больше не появлялась до конца полета. Володя закрыл глаза и, не обращая никакого внимания на Марию, пытался притвориться, что спал.

По прилете во Францию ссоры продолжились. Как будто Ирку раздражало все: небо, море, люди, но больше всего, конечно, ее раздражала Маша. Когда бы она ни обращалась к несчастной учительнице, в ее вопросе звучала нотка раздражения и злобы:

– Мария, вы, говорят, много работаете? А каково это – быть не замужем в тридцать пять? Я бы со стыда сгорела!

– Мария, надеюсь, вы к пляжному сезону хоть немного подготовились, и нам не будет за вас на пляже стыдно?!

В какой-то момент Маша начала считать, сколько раз за день ее унизили, и насчитала двадцать четыре.

Впрочем, помимо философских проблем были еще проблемы житейские, а именно: чем вся компания будет завтракать на следующий день. Но в этот раз это как будто интересовало одну только Машу. Она одиноко сходила в одинокий неприметный супермаркет и предусмотрительно купила яйца, йогуртов и кучу другой еды, которой в случае необходимости хватило бы на всех.

В первый же вечер Володя и его жена снова поссорились. Ирка надела довольно откровенное платье и со словами: «Пойду искать себе нового мужа», – ушла, вернувшись аккурат к завтраку.

Не обращая внимания ни на рычащего Володю, ни на Машу, предусмотрительно наготовившую стопку блинов, Ирка злобно плюнула словами:

– Что, мисс «Правильный французский» никогда не умирала от похмелья?

Маше показалось, как будто ей снова пятнадцать…

Володя и Ирка снова сценически ссорились. Потом также громко мирились. Где-то к обеду они как ни в чем не бывало зашли без стука в Машину комнату, и Ирка, ненатурально приобнявши учительницу, торжественно произнесла:

– Поехали в город! Нам понадобятся услуги переводчика!

Нетрудно догадаться, что было дальше. Только с одной поправкой – они едва не попали в аварию на арендованной машине. И хотя опыт у Марии был небольшой, она уговорила Володю уступить ей водительское сиденье, и весь оставшийся день Маша работала не только переводчиком, но и водителем.

Вечером Володя и Ирка снова картинно-образцово ругались.

– Ты неудачник и слабак! Как я вообще могла согласиться на такое! Притащил сюда эту жирную корову, которую мы вынуждены везде за собой таскать, – жадно заглатывая воздух, возмущалась Ирка.

– Куда ты собралась?! – с нескрываемым волнением в голосе проорал Володя.

– Я собралась петь, танцевать и напиться. И, может быть, найду себе какого-нибудь действительно богатого парня, который привезет меня на виллу, где мы будем только вдвоем, ходить голышом и заниматься сексом.

Нетрудно догадаться, что случилось потом. Складывалось ощущение, что Ира – это некий робот, настроенный на смены настроения по определенному графику.

Вечером второго дня Марии самой понадобился спасатель:

– Вер, они опять ругаются. Она сейчас хлопнула дверью и ушла. Я снова чувствовала себя маленькой девочкой, слушающей скандалы родителей.

– О Боже! Маш, ты что еще не поняла? Не поняла, куда тебя втянули? Так я объясню. Твой любимый Володечка в очередной раз вляпался в дерьмо. В красивое такое, эффектное, модельное дерьмо. А тебя назначили спасателем. Ты в детстве за него сочинения писала, французский делала. Вот и вырос мальчик – нечего сказать – образцовый. Женился на какой-то безмозглой дуре, которая потащила его в Ниццу и виллу заставила снять стоимостью как иномарка. И что же наш мальчик? Снова за помощью побежал. Только на этот раз умнее заход сделал – через ваших матушек. Маш, черт подери, тебе объяснить, почему она бесится? Потому что она хозяйкой себя здесь не чувствует! Тебя бы еще потерпели как домработницу, так ты ж со своими душевными разговорами и блинами к мужу ее лезешь. Она уже все испробовала, а ты все никак не уезжаешь! Ты не понимаешь этого, что ли? – задыхалась от объяснений возмущенная Верка.

– Слушай! Вот почему она мне, когда я в первый день завтрак приготовила, сказала: «Вова, ты глянь, у нас личная домработница!»

– Господи, – уже срывалась на настоящий крик Верка, – это что, игра такая? Называется «Убей мою самооценку за мои же деньги?» Смотри, чтоб она тебя ночью не задушила. Такая зарежет и не подавится. Маш, хочешь совет? Бери билет на ближайший самолет и возвращайся. Чем скорее, тем лучше. Денег ты не вернешь, ясное дело. Но хотя бы жива останешься. Что там у этой психопатки на уме – никто не знает!

– Мне мама башку оторвет, – закрывая лицо руками, шептала Маша.

– Маша, ну как тебе объяснить? Ты за эти два дня спала от силы пару часов из-за их бесконечных скандалов. Вы едва не попали в автокатастрофу. Сейчас она напьется, ее изнасилуют местные бомжи, – а виновата ты! Потому что из-за тебя она ушла! Потому что с такими, как ты, вместе отдыхать невозможно! Маша, – пытаясь успокоиться, говорила всегда сохраняющая рациональное зерно в рассуждениях Вера, – беги!

Второй день странного отпуска подходил к концу. Но Машу преследовало чувство, что, несмотря на «шантаж» матери, ей приезжать не следовало. Надо было принимать какое-то решение. Надо было, наконец, становиться взрослой.

И Мария это решение приняла. Но напоследок ей важно было все-таки объяснить ему. Зачем? Она и сама не знала.

– Маш, я хочу тебе верить, но не могу. Уж слишком странно все это, – закрыв глаза, сказал Володя.

– Я могу это доказать. Подожди секунду.

Маша ушла в свою комнату, а, вернувшись, держала в руках папку, в которой лежали какие-то бумаги.

– Вот посмотри, – протягивая голубой листочек, сказала Маша, – под номером пять мое имя и мой доклад. А вот билеты. Или скажешь, что это тоже поддельное?

– Что это? – автоматически произнес Володя.

– Это программка и билеты на поезд. Как раз сейчас вместо того, чтобы разбираться в сложных хитросплетениях твоей семьи и слушать истерики твоей жены, я должна была быть в окружении умнейших филологов. И доклад этот я готовила год! Понимаешь? Год! Меня вообще не должно было здесь быть! – начинала выходить из себя Мария.

– Но идея с виллой была твоя! Это же ты внесла депозит, и твоя мать моих просто перед фактом поставила.

– Иванов, я смотрю, у тебя после школы мозгов не прибавилось! – прокричала Маша, сама не веря в то, что говорит. – Для меня подобная поездка – это огромные деньги! Огромные! Понимаешь? Честно заработанные! И в отличие от тебя я деньгами разбрасываться не привыкла! Это меня мама перед фактом поставила, сказала, что вы уже депозит внесли, и рассчитываете на меня. И что, если я откажусь – вы потеряете деньги, а она тетю Лену потеряет как подругу, – уже не сопротивляясь слезам, кричала обезумевшая Мария.

– Маша, но все было не так! – неистово орал ей в ответ Володя. – Да, Ирка истеричка и любит роскошь! Но ни ей, ни мне, ни тем более моим родителям в голову бы не пришло такое извращение. Они сидели втроем: наши мамы и Ирка, и эта маленькая дурочка показала им виллу эту на букинге, вот, мол, как было бы здорово хоть раз в жизни провести в такой вилле отпуск. Она сказала и забыла – для нас сейчас это неподъемно, мы ипотеку брать собрались. А на следующий день звонит твоя мама и говорит, что это отличная идея поехать втроем, и что ты загорелась и уже внесла огромный депозит, вернуть который нельзя. Но разговора про втроем вообще не было! То все твоей матушки домыслы – я Ирку заставил потом поминутно весь их бабий треп вспомнить! Ты знаешь, что у нас в тот вечер было? А твоя мама в слезы – мол, она, наверное, неправильно поняла. Но деньги-то уже заплачены. Ты думаешь, мы не понимали, какой это бред – ехать в отпуск в таком составе? Ирка, естественно, подумала, что ты нам за что-то мстишь, поссорить хочешь. Ты думаешь, ей легко? Ты думаешь, мне легко?

Мария слушала с трудом. Точнее, слушала, но не слышала. Крича, Володя размахивал руками так сильно, что стал напоминать марионетку в кукольном театре. Да, впрочем, марионетками они были здесь все…

– Я не верю. Она не способна на такое.

– Способна, как видишь, – отчаянно прокричал Володя и закрыл лицо рукой. – Я не знаю, что делать. Я не хочу ее потерять. А после этой поездки она от меня точно уйдет.

Мария вдруг почувствовала такую невыразимую жалость к этому тридцатипятилетнему мальчику, который, даже сейчас, зная, как тяжело ей, в отличие от него, достается ее хлеб, мог думать только о себе и своей личной жизни.

Она пошла на кухню и начала выполнять свой ритуал – открыла дверцу полки, достала кофе, включила кофемашину…

Володя сидел на балконе, плакал и курил.

Мария разлила кофе по чашкам. Открыла балконную дверь. Поставила одну чашку на перила напротив Володи.

– Помнишь, как в детстве я за тебя сочинения сдавала? За тебя и за твоих друзей? В результате, вы ни одного сочинения не написали, а я писала по четыре штуки! И ведь надо было написать четыре разных! Сколько ж мне тогда читать приходилось! – засмеялась Мария, отпивая кофе.

– А знаешь, – продолжала она, – Я была в тебя так сильно влюблена, что силы брались сами по себе – так я хотела тебе понравиться. А что в итоге? Я к концу десятого класса прочитала столько, что в институт поступила вообще без проблем. А теперь – у меня работа, которую я обожаю, коллеги, которые стали мне семьей. Серьезные люди звонят и просят учить их детей. И все почему? Потому что в попытках доказать тебе, какая я хорошая, я сама себе скульптором стала. Я сама себя высекла из камня. А теперь, также благодаря тебе, я смогу, возможно, «освоить жизнь». Спасибо тебе за это, – допив кофе, поставила чашку на стол Мария, и, глядя вдаль, медленно поднялась со стула.

– Куда ты?

– В аэропорт. Вот, – протягивая Володе ключи, тихо произнесла Мария. – Думаю, объясниться с лендлордом твоего французского хватит. У вас есть одиннадцать дней, чтобы попробовать спасти свой брак.

– Ты не обязана, – по-директорски «выстрелил» он.

– Я делаю это не для тебя, а для себя. Я-то со своей жизнью разобралась, хоть и стоило мне это моих накоплений, а тебе со своей – еще разбираться и разбираться. Прощай!

Мария еще долго вспоминала огни ночной Ниццы. Ей хотелось запомнить все: яхты, плывущие по морю, которые при приближении к берегам превращались в автомобили и продолжали плыть по суше; девушек в невидимых платьях, сидящих нога на ногу, весело щебетавших что-то на ее самом любимом французском языке; запах рыбы и острого соуса.

Как же хотела она когда-то оказаться здесь с ним!

Самолет улетал, оставляя позади Володю, виллу и Машино детство.

Верка с мужем, как и обещали, встретили ее в Москве.

– Что-то в тебе изменилось за эти два дня, Маш. Не хочешь к нам поехать? Витька плова наготовил.

Мария лишь отрицательно замотала головой.

Уже когда они подъезжали к дому, она снова неожиданно для себя произнесла:

– Вера, спасибо тебе!

– Да прекрати, мы вот с Витьком в кои-то веки по ночной Москве проехались.

– Вера, спасибо тебе! – повторила Мария. – Ты и наши девчонки – моя семья. Я никогда не говорила…

– А ты моя, – со слезами на глазах произнесла обычно непробиваемая Верка.

Еще не успев толком разобрать чемодан, Мария услышала звонок своего сотового.

Экран зловеще сообщал: «Мама».

– Машка! Слышишь меня, дурище ты, молоко на губах не обсохло! Звонила тетя Лена, сказала, что ты в Москву улетела и бросила Володю с женой! Что, вилла не понравилась? Тварь избалованная! Не нравится? Во Франции не нравится? А потерпеть ты не могла, как я терплю тебя все твои 35 лет? Ты опозорила меня, опозорила в глазах тети Лены и Володи. А ведь тетя Лена – моя подруга, подруга детства! Тебе, видно, такие слова не знакомы! Как я теперь им в глаза смотреть буду – ты обо мне подумала, эгоистка? А?! Всю твою жизнь от тебя одни неприятности! Это моя подруга, моя ближайшая школьная подруга! И не смей деньги обратно за виллу просить! Ты мне больше не дочь!

Ты…

Не выключая телефон, Маша отнесла его в ванную, положила на полку, вышла и закрыла за собой дверь.

Все персонажи данной истории выдуманные. Любое сходство – чистое совпадение.

И сердце почувствует спицу…

Какие физические реакции мы чувствуем, когда нас обесценивают, и почему мы не придаем им значения?

Три недели назад я бежала мимо метро по дороге в банк. Народ струился по узкой улице, туда-сюда шныряли попрошайки, продавцы колготок и хурмы. Пара узких глаз остановилась на мне, и что-то помимо моей воли стало тянуть меня из этого неуправляемого потока.

– Катюша, – улыбнулись узкие глаза – как твои дела? А я думаю, ты или нет? У тебя есть время? У меня тут две такие беды, сейчас я расскажу тебе, ты ж юрист, сможешь мне помочь.

Я стояла, словно приклеенная к асфальту. Нина Альбертовна! Ну как же! Давняя приятельница моей мамы и по совместительству моя репетитор по английскому в пятом-седьмом классах, – факт, который на протяжении долгих лет давал ей санкцию использовать маму как «эмоциональную помойку», а меня – как бесплатную юридическую консультацию. Если Нина Альбертовна звонила, я иногда убегала в другую комнату – иначе мне пришлось бы потратить три часа своей жизни на horror stories о ее детях, дачах и прочем. Впрочем, в последнее время Нина Альбертовна и внешне все больше и больше походила скорее на персонажа из фильма ужасов, чем на человека с дипломом иняза.

– Катя, у нас такая трагедия. Мою Жанну (младшую) выгоняют из института. Ничего делать не хочет. Вот еду с сумками и пакетами разговаривать с администрацией. Я живу на даче, писаю в ведро, отдала им квартиру, оплачиваю ей учебу, а она только мужиков водит кавказской национальности, все время новых, которые к тому же все время что-то из квартиры подворовывают.

«Ну, понеслось, – пронеслось у меня в голове, – в банк я сегодня точно не попаду».

– А еще у нас же суды длятся уже пять лет. Ведь мои родители оставили мне полдома в Саратовской области, а другая половина принадлежит какой-то стремной тетке-риэлторше. И она не хочет согласовать со мной границы участка. Подержи, пожалуйста, мои вещи. Я сейчас в туалет сбегаю.

Внезапно я и сама оказалась обвешанной старыми сумками Нины Альбертовны. Но не успела я и выдох сделать, как мне уже показывали странные фото какой-то клетки – как оказалось, то были фото из зала суда, где проходили процессы по делу ее дачи. Ну действительно, где еще фотографироваться?

– А еще моя средняя, Сима, ты ж знаешь. Она инвалид. И хотя она получила высшее образование, никуда ее на работу не берут. И вот она живет вдвоем с Жанной, и мужики Жанны все время пытаются у нее, бедняжки что-то своровать.

Вот тут-то меня и пробило. Меня вообще не так сложно пробить на эмоции, когда речь идет о детях токсических родителей.

Я вспомнила, что моя подруга работала с организацией, помогающей инвалидам в устройстве на работу. Я сказала, что постараюсь помочь. И дала свой e-mail.

– Катя, ну расскажи, как твоя мама? – получив свое, переключилась Нина Альбертовна. – Она же такой человек хороший, такой добрый, но почему такая несправедливость?

Мне в очередной раз пришлось рассказывать долгую историю болезни моей мамы и то, как сложно мне было решать многие административные вопросы, с этим связанные.

– И да, Нина Альбертовна, никто из ее подруг мне, к слову сказать, не помог. Никто.

Нина Альбертовна попятилась назад, при этом ее рот отрылся в оскорбленном порыве.

– А что мы-то сделаем? Что сделает Лидия Викторовна или Виктория Павловна?

– Да, мне очень тяжело, – продолжала я, – спасают только поездки к любимому в другую страну. А то у меня на нервной почве руки и ноги немеют.

– А ты перчаточки теплые надень, – улыбнулась Нина Альбертовна.

И я почувствовала спицу внутри. Да, именно ощущение, что мне воткнули ее прямо в сердце.

Вот на этом моменте мне надо было замолчать… и бежать… в другую сторону, ведь то была реакция моего тела на так называемое «обесценивание».

Но нет. «Комплекс хорошей девочки» и тут победил. И я, словно школьница на уроке, продолжала подробно, с чувством, с толком, с расстановкой рассказывать про диагнозы моей мамы и их лечение. И снова мой правдивый рассказ был прерван словами, которые почему-то прозвучали очень гадко:

– Ты мамочку не бросай, – вытягивая свои тонкие губы, произнесла Нина Альбертовна, покачивая своим старым тощим пальчиком.

И мне опять стало плохо. Теперь уже намного больше. И снова я не придала этому значения.

– Катя, а я писаю в ведро и живу на даче. Девочкам своим любимым квартиру в Москве оставила. Но младшая, Жанна, спит с кем попало, в основном, с парнями с Кавказа, с уголовным прошлым. Они у нас из квартиры постоянно что-то воруют. И даже у моей средней, Симы, – а ты знаешь, она инвалид второй группы, – кошелек и деньги несколько раз пытались украсть. Она поэтому собаку себе завела.

Симу я помнила. Красивая милая девочка с огромными глазами и потрясающими волосами, своей инвалидностью она напоминала красивую дорогую сломанную куклу, которую бросили, едва наигравшись.

– А мой старший сын уже профессор, вообще со мной не общается. Знать меня не хочет. У него жена, детки, а мы вообще не видимся… Он такой подкаблучник, только жену слушает. И деньги все – только ей.

Вот тут во мне внезапно проснулся здравый смысл. Проснулся… и, к сожалению, тут же уснул, потому что я решила для себя (со своим комплексом вечного спасателя), что непременно должна помочь Симе. И я помогла. Я позвонила своей близкой подруге, работавшей в свое время в организации, помогающей устраиваться на работу людям с инвалидностью, и попросила помочь.

Да, к слову. Нина Альбертовна очень настойчиво просила мой телефон. Я настойчиво давать его ей не хотела – тут опять работала скорее логика тела, чем разума.

– Да ты не хочешь мне свой телефон давать, – начала вешать на меня «вину» и «стыд» Нина Альбертовна.

И я опять сдалась. И дала ей свой номер. Резюме Симы я, соответственно, переслала своей подруге.

Прошло три недели. И сегодня, в воскресенье, раздается звонок.

– Катя, здравствуй. Это Нина Альбертовна. Как ты? Как мама?

– Нина Альбертовна, я на вопросы про маму больше не отвечаю. Что вы хотели?

– А я звоню, чтобы послать тебя на хуй. Потому что до этого твои друзья послали на хуй и обидели мою Симу.

– До свидания, – сказала я и повесила трубку.

Сердце выпрыгивало из груди. Но руки и ноги уже не немели… Но не успела я порадоваться, как быстро от меня отстала эта ненормальная, как получила от нее чудное смс:

«Ты с пиздецой. Бедная твоя мама!»

Сразу почему-то вспомнилась моя же статья про токсичность и преследование.

В одном я была уверена: моя близкая подруга – человек ответственный и интеллигентный. Ее коллеги, каждый день помогающие людям с ограниченными возможностями, никогда не послали бы на три буквы никого.

И тут же я получила сообщение от этой своей подруги. Привожу его текст практически дословно.

«Катя, за свою коллегу из той организации я ручаюсь: она никогда не будет посылать никого матом. И перед твоим сообщением (как бы воскресенье вечер, нерабочий день) я получаю смс от той самой коллеги – она работать с этой девочкой не сможет: девочка была вполне адекватной и вменяемой, потом стала вести себя странно, потом появилась мама, названивала, качала права и угрожала. Моя коллега работать с ними не сможет, но я не понимаю, это что ж надо было такого сказать ей, человеку, каждый день устраивающему на работу огромное количество людей, в том числе с ментальными нарушениями».

Данная история является личным опытом автора. Имена персонажей изменены.

Новогоднее…

С детства Лиза ненавидела 31 декабря, потому что в этот день ей, невидимой, как ей казалось, крошечной серой мышке надо было и вовсе надеть волшебный колпак и превратиться в человека-невидимку. Будучи маленькой девочкой, она хорошо помнила, как любое ее слово, любой ее шаг в этот день вызывал «вулканическое извержение» мамы.

Шли годы. Лиза закончила школу. Потом институт. Но праздник по-прежнему носил для нее неприятно-терпкий запах. Мама по-прежнему много готовила и устраивала истерики, папа по-прежнему обижался, уходил в другую комнату и молчал. Лиза пробовала помогать маме в приготовлении еды и пробовала не помогать, пробовала разговаривать с ней в этот день и пробовала не разговаривать, – итог был один: во всем, что случалось в этот день, виновата была Лиза, и только она. В том, что отключили горячую воду, в том, что тесто «не подошло», в том, что мама сожгла утюгом любимое платье… Новый год уже давно превратился для Лизы в «стресс-марафон», победителями в котором были просто выжившие.

Но у Лизы были друзья… И была, как ей казалось, ее волшебная крестная, ее вторая мама, тетя Люся – бывшая коллега с работы.

В отличие от Лизиной мамы, тетя Люся всегда являла собой само спокойствие и самодостаточность. Она никогда не позволяла себе поднять голос или опуститься до обвинений. И именно к тете Люсе (которая много лет подряд приглашала Лизу встретить Новый год) Лиза и отправилась одним новогодним вечером, предварительно позвонив ей и поинтересовавшись о планах женщины.

– Боже, Лиза, как я рада тебя слышать. Да что ты по телефону, – просто приезжай. Поболтаем, чайку попьем. У меня тут столько вкусностей. Приезжай! Наконец, с дочкой моей познакомишься и моими бывшими коллегами из министерства!

«Русский язык богат, прежде всего тем, что даже в таких, казалось бы, банальных словах, как глаголы движения, мы, русские, всегда можем прочесть нечто неуловимое, понятное только нам», – думала Лиза на следующий день, первого января.

И Лиза «уехала». Именно у-ехала (не при- и не по-). И, быть может, именно это и стало ее роковой ошибкой.

Вооружившись огромным подарком, состоящим из всякого рода вкусностей и вин из всем известного магазина, Лиза нажала на кнопку звонка.

– Лизочка, дорогая, – открыла ей дверь «забигудированная» тетя Люся в халате – как здорово, что ты пришла! А я, видишь, ничего не успеваю!

Лиза на секунду замерла: ее взору предстала прекрасная чистая сталинская квартира тети Люси, наполненная запахом свежих фруктов, печеного мяса, рыбы под маринадом и терпких тетилюсиных духов.

– Это вам, тетя Люся, надеюсь, понравится!

– Боже мой, это что? Конечно, понравится! Заходи, проходи на кухню. Чай хочешь?

– Да, с удовольствием, настроение уже новогоднее!

– Ох, да ведь уже все чашки на столе и стаканы тоже! А, ну вот как раз одна чашка есть, отколотая, которую я как раз не стала на стол ставить. Сейчас я тебе чайку налью. Ну рассказывай – как твои дела? Как работа?

– Да, работа потихоньку. Хотела как раз вашего совета спросить по поводу одной барышни. Не могу понять, что ее во мне так раздражает, честное слово.

– Рассказывай. Я тебе помогу и все подскажу. Будешь делать, как я скажу – не будет у тебя никаких проблем.

Лиза почему-то вздрогнула, услышав эту фразу. Тетя Люся частенько произносила ее, когда у Лизы были «проблемы», но потом внезапно пропадала на несколько месяцев, так что «проблема» либо решалась сама, либо исключительно Лизиными выдающимися дипломатическими способностями, как говорили о ней друзья.

Лиза неожиданно для самой себя снова, как в юности, стала подробно рассказывать о наболевшем – о коллеге, которая ее все время «гнобит», о том, как ей в обход внутреннему уставу не повысили зарплату, навесив обязанности.

Внезапно из ванны показалась уже красиво уложенная с идеальными кудряшками голова тети Люси. Один глаз был накрашен, в то время как второй, дожидаясь своей очереди, злобно косился на Лизу.

– Лизанька, слушай, – перебила ее на полуслове тетя Люся, – это так здорово, что ты пришла! Так здорово! Ты мне рыбу не поможешь разделать? А то я как-то время не рассчитала и вот уже бигуди сняла, а сейчас начну рыбу разделывать, и волосы все рыбой пропахнут.

– Тетя Люся, извините меня пожалуйста, я ради вас, что угодно сделаю, но рыбу – не просите. Я не умею. У меня в плане рыбы руки не из того места растут. Я вам все испорчу.

Лиза покраснела. Ей действительно было искренне стыдно за то, что к своим двадцати пяти, несмотря на полученные два образования, она так и не научилась разделывать рыбу. Правда, откуда-то из глубины вылез Лизин страх запачкать ее новое платье и великолепный дорогой салатовый пиджак, но этот страх быстро пропал под тетилюсиной светлой улыбкой.

– Неумеха ты моя, неумеха. Ничего, тебя сейчас тетя Люся научит. Главное, осторожненько так, хоп, хоп.

Говоря «Хоп», тетя Люся подняла на Лизу глаза и как бы доверчиво улыбнулась, но у Лизы почему-то мурашки побежали от этой улыбки.

– Сейчас я на тебя фартучек надену, и все у тебя получится, – надевая старый фартук, приговаривала тетя Люся.

На мгновение Лизе стало тяжело дышать: фартук, который с такой показной любовью надевала на нее тетя Люся, внезапно показался ей паутиной, а сама Лиза чувствовала себя жертвой в логове страшного зверя.

Лиза подчинилась. Осторожно, перебирая косточку за косточкой, она стала отделять кусочки рыбы. Все ее внимание в этот момент сосредоточилось на том, чтобы 1) сделать все красиво, 2) не испачкать новый пиджак, 3) не поранить пальцы.

А тетя Люся напротив, докрашивая второй глаз, как будто бы ожила:

– Я давно говорю тебе, Лиза: тебе надо иметь свое мнение! Ты не должна просто так терпеть, когда тебя обходят в плане зарплаты. Так и до пенсии досидеть можно на мизерной должности. Ух ты моя умница, смотри, как хорошо у тебя получается! Сейчас доделаешь и давай салаты на стол неси. А я пока мясо в духовке включу.

Лиза вымыла руки, покрасневшие от бесконечной, как ей казалось, рыбины, и стала носить салаты в прекрасно обставленную гостиную тети Люси.

Гостиная поражала своим великолепием: огромные хрустальные люстры, деревянный XIX века стол, пианино с подсвечниками – все говорило о том, что здесь жили «высокообразованные» и «высокоморальные» люди… ну, по крайней мере, по Лизиным понятиям.

Пока Лиза старательно выносила салаты и закуски на стол, тетя Люся уже сменила халат на прекрасное шелковое коричневое платье в кружочек.

«Какая же она все-таки аристократичная!» – подумала про себя Лиза.

Тетя Люся же в свою очередь продолжала свой монолог:

– Где твоя самодостаточность? Где твоя гордость? Где твое достоинство? – декларировала тетя Люся, подавая Лизе очередную закуску из холодильника.

Огромные напольные деревянные часы гостиной пропели долгое и звучное: «Бом».

– Это уже пять тридцать? Боже, мои подруги придут через полчаса. Лиза, солнышко, спасибо тебе огромное, что зашла и помогла. Так приятно! Ты уж не обижайся, но тебе пора уходить. А то гости вот-вот придут. Сама понимаешь, тут праздничное настроение, не хочу, чтоб тут кто-то в коридоре толпился.

И по мановению волшебной палочки Лиза уже оказалась одетой в свою теплую куртку и стоящей во дворе тетилюсиного дома. Она понимала, что произошло что-то… что-то очень гадкое и несправедливое… но с кем и как это произошло – она понять никак не могла.

«Как-то неудобно получилось, – подумала Лиза, – Она, наверное, не поняла, что я хотела тоже на Новый год остаться. А возвращаться как-то неудобно. Куда ж мне теперь идти? И денег я столько потратила на подарок…

Ехать домой Лизе совсем не хотелось, но еще больше не хотелось по второму кругу разделывать чью-то рыбу. Внезапно она вспомнила, как ее бывший тренер по верховой езде приглашала приехать на праздник к ним в парк Тропарево и встретить Новый год на конюшне.

– Жанна, привет, это я, Лиза, – начала неуверенно девушка, – как дела? Вы сегодня на конюшне?

– Конечно на конюшне! Приезжай к нам! У нас хозяин кафе сегодня всех бесплатно пирогами и чаем угощает по случаю!

– Жанн, слушай, мне так неудобно! Может, купить чего?

– Да, давай, как обычно! Кило моркови и кило сухарей, можно два, чтобы наших зверюшек порадовать.

– Жанн… Только я в вечернем платье…

– Ничего страшного! Посидишь с нами в кафе, встретим Новый год и потом гулять поедем. Приезжай, не сомневайся, тебе у нас понравится!

В компании трех тренеров по верховой езде и десяти лошадей Лиза все-таки встретила Новый год.

Одиннадцатого января, получив заказ, сотрудники прачечной еще долго не могли понять: это ж как надо было отметить Новый год, чтобы итальянское платье дорогой марки пахло одновременно навозом и испортившейся рыбой.

Все персонажи данной истории выдуманные. Любое сходство – чистое совпадение.

Кукла Даша

Глава 10

Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина какой-то необыкновенной… нет, не красоты. Скорее – энергии. Именно так потом про себя Даша называла Вивиану, женщину лет сорока, к которой они пришли в тот день.

Даша как-то сразу отметила ту необыкновенную связь, которая чувствовалась во взглядах ее новой знакомой и молодого профессора. Было ясно, что когда-то их не просто связывали отношения – люди, смотрящие друг на друга так, умеющие понимать друг друга по повороту головы, должны были пережить какую-то общую личную драму.

– Это вам! – протянула Даша торт.

– Вау, – раскатисто и искренне рассмеялась Вивиана, – Байзенштейн, ты за двадцать пять лет первый раз не с пустыми руками!

И они снова переглянулись.

– Ну что, нравится? Красиво у нее, а? – как будто хвастаясь собственным домом, промяукал Виктор.

– Очень! А планировка чем-то на нашу похожа! У вас четыре комнаты?

Виктор и Вивиана снова молча переглянулись. Они потом еще много раз переглядывались в течение того вечера.

– Должно быть четыре, но я их них сделала две. Люблю много пространства. Проходите, Дарья. Вы капучино любите? Я вам сейчас сделаю!

Дарья вошла в гостиную, которая, несмотря на строгость линий и некоторую мрачность, поражала своим уютом.

– Даш, Вивиана сейчас пишет докторскую диссертацию. Я ей сказал, что мы не откажемся помочь. Ты же знаешь, каково это – когда тебя гнобят… Помнишь, как ты мне книгу украла из фонда, и мы потом ее прятали?

– Конечно, – послушно сказала Даша, – чем я могу помочь?

– Даш, расскажите немного о своем детстве, – начала Вивиана.

– Даже не знаю. Сколько себя помню, мы всегда были с мамой вдвоем. И детство, мне кажется, у меня было очень счастливое.

– А папа?

– Папу я никогда не знала. Пару раз спрашивала про него, но мама только начинала кричать и обвиняла меня в неблагодарности ко всему, что она для меня делает.

– Даш, вы сказали, что ваше детство было счастливым. А что вы под этим понимаете? Расскажите какой-нибудь эпизод. Мое детство, в принципе, тоже было счастливым. Я то путешествовала, то занималась танцами. А вы?

– Мама покупала или шила, скорее даже шила, новые костюмы. Мне и себе. Она шила всегда два одинаковых, но мой, естественно, меньшего размера, потом мы включали музыку и кружились… кружились… кружились…Я тогда была очень счастлива.

– Вы имеете в виду – мама шила карнавальный костюм, на новый год?

– Нет, нет, она их шила сотнями. Может, тысячами. У нас в одной комнате шесть шкафов забитых. Там только костюмы. Мои детские мы потом отдавать соседям и друзьям стали, а свои мама носит. До сих пор.

Вивиана и Виктор снова переглянулись.

– Вы хотите сказать, что ваша мама дома одевается всегда, как на карнавал?

– Да, – опустила глаза Даша, – ну такой уж она человек. Любит наряжаться, – улыбнулась Даша.

– Даш, а какие это костюмы? Ну, например, снегурочки, или, может, царевны-лягушки?

– Ну… У нее есть костюм принцессы – розовый парик, розовое платьице и носочки – очень красиво! Костюм злой ведьмы! Костюм королевы из «Алисы в стране чудес». Я ее маленькая боялась, когда она этот костюм одевала. Приду после школы, а она в этом костюме. И брови, и глаза еще себе такие накрасит, что страшно. Сейчас не страшно – сейчас смешно! – пыталась улыбаться Даша.

– Даш, а кто-нибудь из ваших друзей или соседей знает про это странное увлечение вашей мамы? Ее кто-нибудь видел в таком наряде?

– Хороший вопрос. Мне кажется, что нет. Нет, точно нет.

– Даш, а такой вопрос. Вы когда-нибудь кому-нибудь рассказывали про мамины костюмы? Как вообще друзья, взрослые реагировали?

– Ну, когда я подростком была, мне кажется, я начала стесняться немного. Все-таки моя мама никогда не работала. И все время была занята тем, что шила костюмы. И я как-то попыталась поговорить с ее подругами. Но одна ответила только: «Это ваши с ней игры, не вмешивай меня». Другие просто говорили: «Ну это же твоя мама! Подумаешь, ну, странности такие! Ну и что?»

– Я смотрю, у вас с мамой свой особый мир!

– Да, – задумчиво ответила Даша, – это точно.

– Она, наверное, часто вам говорит: «Никто не будет любить тебя так, как я». Я права?

– Да, – закивала головой Даша.

– Она, наверное, помогает вам во всем. Всегда спрашивает, где была, что делала? Интересуется, наверное, всем, что вы делаете! – продолжала свою атаку Вивиана.

– Да, все так. Вы прямо ясновидящая, – улыбалась, пытаясь закрыться внутренне, Даша.

– А про то, что у тебя парень появился вдвое старше, мама тоже знает? – перешла к открытой атаке Вивиана.

И в этот момент напряжение Даши дошло до какой-то крайней точки. Она зажмурила глаза, замахала руками, как будто желая сказать: «Стоп. Хватит меня мучить», – и расплакалась.

– Ну вот и все. Простите, Даш, пойду сделаю вам еще капучино и заодно покурю. Вот там платки бумажные, как раз для таких случаев.

Вивиана тихо ушла на кухню. Виктор последовал за ней.

Послышался жужжащий звук работающей кофемашины. Даша тихонько подошла к двери, чтобы послушать, о чем говорят ее «парень» и его «бывшая студентка».

Мимо пронесся ледяной ветер и запах дорогих сигарет.

Даша увидела Вивиану, медленно подносящую сигарету ко рту и смотрящую куда-то вдаль.

– Знаешь, что меня всегда удивляет в таких историях? – говорила она как будто сама с собой. – В многомилионном городе, среди обычных людей, живет маленькая девочка, которая годами приходит из школы домой, где ее встречает «злая королева» из сказки. И все, абсолютно все делают вид, что ничего не происходит. Даже ее отец, который, судя по всему, все эти годы от них просто откупался, – глядя вдаль, продолжала разговор сама с собой Вивиана.

– Ты сказал, она в институте работает, – продолжала втягивать сигаретный дым Вивиана, – с какой она кафедры?

– Она уборщицей работает, – почему-то глядя в пол, отвечал Виктор.

Было видно, что Вивиану это совсем не удивило.

– Типично. Уверена, у нее мать даже зарплату, и ту забирает. А отцовских денег девчонка и подавно не видела… От меня ты что хочешь?

Виктор молчал.

– Вить, – как-то по-семейному сказала ему Вивиана, – ты ответы все знаешь сам.

Виктор почему-то закрыл глаза. Даше показалось, что в глазах у него появились слезы.

– «Спасая кого-то, мы пытаемся на самом деле спасти самих себя», – продолжала «курить вдаль» Вивиана. – Помнишь?

Виктор молчал. Он впитывал каждое слово Вивианы так же, как Даша впитывала каждое слово Виктора.

Около шести вечера Виктор грустно посадил Дашу в такси, поцеловав ее в лоб так, как будто прощался с ней навсегда.

– До субботы!

– До субботы, Виктор Владимирович! Спасибо, я никогда не забуду этот опыт!

Даша приехала домой в молчаливом философском настроении. И, несмотря на расспросы и крики мамы, пошла в свою комнату, закрыла дверь, легла на кровать и разрыдалась. Как будто тот разговор с Вивианой отодрал какую-то затычку, с которой она жила всю свою жизнь.

Виктор же до поздней ночи просидел на лекции у своего главного «преподавателя».

– В их доме должна быть только одна женщина. А Дашина функция – оставаться ребенком, – произнесла Вивиана уже на улице, ища глазами такси Виктора.

– Как она поступит? – крикнул он в темноту.

– Она выберет мать. Она не представляет своей жизни без нее. Как только она почувствует что-то, что-то действительно сильное к тебе – ее накроет чувство стыда. Невыносимое чувство стыда и страха. Чувство предательства по отношению к матери. А для таких как она остаться без значимого родителя все равно, что остаться без самого себя. И она уйдет.