Читать онлайн Ведьмы. Последняя надежда бесплатно

Избранная

Я с грустью поняла, что швея из меня никудышная, в тот момент, когда осмотрела подол своего любимого сарафана. Он был обрезан неровно, а главное – где-то я откромсала меньше, а где-то перестаралась. Получившееся безобразие нужно было исправлять, но валяющиеся рядом лоскуты намекали, что попытки уже имелись и к положительным результатам не привели, поэтому нужно искать другие варианты. Сарафан я этот очень любила и берегла, надевая лишь по особым случаям: на семейные праздники или для выхода в свет. На этот раз повод был очень важным: на центральной площади устраивались гуляния в честь того, что за минувший год собрали урожая больше нормы, и наш дамин распорядился устроить грандиозное торжество и дать всем рабочим не только выходные дни, но и премию. Первую половину луны люди пировали, проводили различные конкурсы и ждали приезда самого дамина, но в этот раз у него не получилось из-за множества неотложных дел. А вот во вторую – должна была собраться молодежь. Главной причиной моих мыслей о предстоящем гулянии являлся Жак, самый восхитительный парень из всех, кого я когда-либо видела. Как оказалось, он недавно расстался со своей невестой, так что теперь на него открылась охота, где все средства были хороши. Я точно знала, что каждая девушка нашего даминона мечтала выглядеть на празднике как можно привлекательнее и эффектнее, чтобы затмить всех остальных и привлечь его внимание. Я старалась не думать, сколько времени потратила на выбор наряда, всё равно ведь вернулась к тому, с чего начала, не найдя ничего лучше. По крайней мере в моем и мамином и гардеробе. Облачившись в свой любимый сарафан, в котором всегда чувствовала себя настоящей королевой, я присмотрелась и пришла к заключению, что подол мог быть и немного повыше, чтобы лучше продемонстрировать стройные ножки. Я мигом отыскала ножницы, и, ни секунды не колеблясь, сняла с себя сарафан, уселась на кровать и принялась слегка его укорачивать, мысленно представляя восторженный взор Жака и завистливые взгляды остальных девушек. Мысль о том, чтобы прибегнуть к помощи мамы, не один раз зашивавшей и перекраивавшей наши с сёстрами платья, приходила мне в голову, но я ее отметала, не представляя, как это ей преподнести. Будто она не была молодой и не понимала, что такое попытка привлечь внимание понравившегося парня?! А что еще можно использовать? Поразить его тем, что умею читать, в отличие от большинства девиц даминона? Это была заслуга моего отца, старшего в нашем селении, в чьи обязанности входило ведение различных документов. Как старшую дочь он обучал меня всему этому, чтобы я помогала ему и облегчала, по возможности, его труд. Хотя, если честно, в большей степени причиной того, что он учил меня наукам, которые знал сам, было то, что именно мне по наследству переходило служение Духу. Служение было тайным и чрезвычайно опасным, если бы кого-то заподозрили в нем или еще хуже того нашли книги или любую утварь для ритуалов, то жестоко бы убили не только его самого, но и всех родственников, а также друзей и их семьи. Оставшихся людей из даминона долго бы пытали, выбивая признания об участии в сговоре, и только после того, как убедились в их невиновности, расселили по разным местам. Такой риск, как говорил мой отец, сделал свое дело – тех, кто остался верен Духу, осталось мало, служения проводились, в основном, в подвалах собственных домов, и на них редко приглашали посторонних. Главными врагами являлись обычные люди, которые в страхе могли убить последователя или выдать его Вестникам Смерти. Хотя обвинять их глупо, ведь ритуалы ни к чему не приводили, помощи не было ни в прошлом, ни в настоящем, где все только ухудшалось.

– Риана, ты собралась? – озабоченно поинтересовалась мама, открывая дверь моей комнаты и осторожно заглядывая внутрь. – Ты опаздываешь, праздник уже, наверное, начался!

– Все, я выбегаю! – поспешно вскочив с кровати, я стала одеваться.

– Что случилось с твоим сарафаном? – мама как-то странно округлила глаза, смотря на меня.

– Что? – переспросила я.

Сарафан надевался через голову и, хотя я делала это не в первый раз, умудрилась зацепиться локонами за одну из бретелек и, сжав зубы, принялась их распутывать.

– Что случилось с твоим сарафаном? – повторила мама.

– Ну, – пожала я плечами, оторвав последний волосок, от чего из глаз брызнули слезы, и поворачиваясь к зеркалу.

Я уже говорила, что не швея? Тогда сделаю поправку – ножницы и я совершенно несовместимы, если не планируется нанести кому-нибудь вред. В данном случае – вред я успешно нанесла сама себе. Помимо того, что подол сарафана стал такой неровный, словно его рвали зубами огромные собаки, причем каждая тянула в свою сторону и выдрала по клочку, так он едва прикрывал.… В общем, сарафан получился настолько откровенным, насколько может быть только… ночная сорочка. Смотря на выглядывающее нижнее белье, я почувствовала себя разбитой и не заметила, как осторожно подошла к кровати и села на нее. Вечер отменяется, если, конечно, я не хочу опозориться на все поселение, выйдя в таком наряде. Значит, мои мечты о Жаке так и останутся ими, и скоро какая-нибудь другая девушка будет ходить с ним под ручку.… От хлынувших слез у меня перехватило дыхание.

Ревя, как десятилетняя девчонка, я повалилась на кровать и прижала к груди своего обожаемого медвежонка.

– Ну, ты чего? – мама присела рядом и стала гладить меня по волосам, – зачем так расстраиваться? Все поправимо…

– Я испортила свой любимый сарафан, и мне не в чем идти, – шмыгнув носом, пожаловалась я, причем не могла даже себе ответить, что мне было больше жалко – такой дорогой наряд или то, что не получится произвести впечатление на Жака.

– Это не причина плакать, сейчас что-нибудь придумаем! – потрепав меня по волосам, мама поднялась с кровати.

Я услышала, как она открыла мой шкаф, сколько отец не смазывал двери, они все равно скрипели, и стала что-то там искать, при этом постоянно бормоча. Через пару минут она вышла, и я разревелась еще обреченнее. Жизнерадостность мамы постепенно передалась мне, и я даже стала верить, что не все потеряно, но когда она ушла, я окончательно убедилась, что другого выхода нет.

– Ты все еще грустишь? – полюбопытствовала мама, вернувшись в комнату через пару минут, к тому времени я уже перестала страдать и свыклась со случившейся бедой. – Смотри, что я тебе принесла…

Оторвав от подушки голову, я присела и увидела восхитительное белоснежное вечернее платье с открытыми плечами, когда-то принадлежавшее ей. Я помнила ее в нем на фотографиях и всегда удивлялась, какой же сногсшибательной она была. Хотя нет, она и сейчас являлась самой прекрасной женщиной во всей Империи.

– Укорачивать будем, или ты сама хочешь? – мама подмигнула мне. – Чего разлеглась? Давай примеряй, и будем его обновлять, время-то идет…

– Мам, это ведь твое платье, ты его столько берегла… – я растерялась и не знала, что сказать.

– Берегла я его для тебя, и раз тебе этот день так важен, то значит, пришел его час! Давай, надевай! Вдруг оно большим тебе будет, ты же вон какая у меня худенькая…

Я поднялась с кровати, и, дрожа от волнения, быстро избавилась от своего сарафана. На секунду замявшись, попросила маму помочь мне. Она с радостью согласилась, застегнула на спине молнию и повернула меня к зеркалу. Я никогда не думала, что так сильно похожа на маму. На меня смотрела та девушка с фотографии, только вот волосы у меня были не каштановые, а черные, и карие глаза отца, а не изумрудно-зеленые. Платье мне пришлось впору, причем глядя на него, точнее на себя в нем, я осознала, что красота не в откровенности и не в том, насколько открыто тело, а в чем-то совершенно ином. И оно безупречно подчеркивало мою фигуру.

– Как будем подрезать? – мама присела на колени и стала осторожно сворачивать подол, поднимать его вверх.

– Мам, не надо, – остановила я ее, опускаясь рядом и крепко-крепко обнимая. – Я люблю тебя!

Найти белые туфли не составило труда, и скоро я была собрана и готова идти на праздник. Увидев меня, отец так и замер, словно перед ним предстал призрак из прошлого, но затем посетовал на то, что и не заметил, как я выросла и превратилась из маленькой девочки в ослепительную девушку.

* * *

Бывают такие дни, когда все идет плохо, планы рушатся, и любые начинания заканчиваются самым неудачным образом. Именно в это время желательно не выходить из дома и валяться в кровати, надеясь, что все неприятности останутся за дверью, а на следующий день, обидевшись, уйдут. Если бы я так поступала, то большую часть своей жизни провела бы в постели, поэтому утром не обращала внимания на то, что приготовления к празднику с самых первых шагов давали мне понять, что лучше изменить свои планы.

На площади многие обратили свои взгляды в мою сторону. Как я и предполагала, большинство девушек пришло в откровенных соблазнительных нарядах, в которых в обычный день не одна из них не вышла бы на улицу. Все было как всегда – все разбились на группы и веселились. Из-за того, что я сидела дома, подружек у меня не было, поэтому мне ничего не оставалось, как стараться прибиться к какой-нибудь компании, чем я и занималась. Но из одних уходила сама, так как мне были совершенно чужды их разговоры и шутки, а где-то на меня смотрели так, что я понимала, мне нужно уйти. Очень скоро я села на скамейку и заскучала. Уходить с праздника я не собиралась, до последнего лелея надежду быть замеченной своим возлюбленным. Но все резко изменилось, когда увидела, что он танцует с одной из девушек. И ладно бы один танец, так нет! Он еще приносил ей напитки, ухаживал, а она противно хихикала.… Когда я поняла, что от обиды мне хочется либо реветь, либо напиться, либо пойти и придушить его, как виновника моего настроения, ко мне подсел Марнус, и я мигом нашла другой вариант, четвертый – пойти домой. Марнус долгое время ухаживал за мной, точнее делал знаки внимания, но у него было три минуса: он был гораздо старше меня, женат, и многие говорили о нем, как о ловеласе. Почему из всех ему приглянулась именно я, понятия не имела, но, несмотря на моё равнодушие, он упорно добивался общения со мной. Я выпила с ним немного вина, подарила два медленных танца, и когда его поманила за собой другая девушка – успешно сбежала домой, радуясь подвернувшейся возможности.

По дороге домой я только и думала, что о Жаке, о том, что все мои мечты разбились, и на сердце было очень тоскливо. От мыслей становилось все больнее и больнее, поэтому полпути я бежала, полушепотом напевая слова песен, которые только могла вспомнить, чтобы отвлечься. Оказавшись на крыльце, застала у двери маму и папу. Увидев меня, они очень удивились, не ожидая моего возращения так рано. Отец направлялся в гости, точнее его попросили провести ритуал, мама шла с ним, ведь он не мог обойтись без посторонней помощи человека, знающего молитвы и умеющего читать Свиток Откровения. Оставаться наедине со своими мыслями мне не хотелось, и я предложила пойти вместо мамы, у которой, как всегда, было много дел по дому. Папа быстро и легко согласился, ведь я лучше знала все церемонии и молитвы, как-никак это было мое будущее.

– Мы идем к Жаку? – растерялась я, когда отец свернул к дому моего возлюбленного.

– Ага, – кивнул он.

Я невольно остановилась и растерянно посмотрела на отца, который невозмутимо продолжил движение и заметил моё отсутствие только тогда, когда постучал в дверь. Сердечко бешено заколотилось в груди, и я невольно стала поправлять прическу, словно ожидала увидеть на пороге Его, что было глупо, ведь, скорее всего, он все еще танцевал с той…

– Ты чего? – удивился отец, смотря на меня.

Я не успела ответить, дверь распахнулась, и на пороге появился отец Жака, высокий, крепкого телосложения и с чудесными добрыми глазами, одетый в строгий черный костюм. Я никогда не видела его в таком виде, он был лучшим лекарем на всю округу, и к нему приезжали люди из самых отдаленных мест, ожидая чуда. И он часто оправдывал надежды, когда спасал тех, кто, казалось, уже готов был покинуть этот мир. Я тоже была его пациенткой, можно сказать даже, что для меня, как и для многих, он был тем, кто подарил вторую жизнь. История была давняя, но, взглянув на него, я тут же вспомнила все и почувствовала непреодолимое желание благодарить его на коленях за то, что он не дал мне умереть по глупости.

– Здравствуй, Перкус! – приветливо произнес отец Жака, прикасаясь растопыренной пятерней к груди моего отца.

Так приветствовали люди друг друга раньше, когда не было гонения за веру. Этот жест был пожеланием человеку, чтобы с ним пребывал Дух и его Лучи.

– Здравствуй, Мирбуд! – отец тоже приложил свою ладонь к его груди и поспешно зашел в дом, обернувшись назад и проверяя, что лишние глаза не видели этого.

Настала моя очередь. Жак был в своего отца, который, несмотря на уважительный возраст, оставался привлекательным мужчиной, способным влюбить в себя любую девушку. Я невольно покраснела и, опустив голову, сделала пару шагов.

– Здравствуй, Ардориана!

На какое-то мгновение он растерялся перед тем, как поприветствовать меня в соответствии с традицией, приложив руку к груди, но потом все-таки сделал это, правда, едва коснувшись платья.

Отец Жака проводил нас на кухню, где уже был открыт люк, ведущий в подвальное помещение. Так уж сложилось, обряды проводились, в основном, именно в таких подземельях, которые были выкопаны под домами людей очень давно. Тогда, когда только начиналась война с вампирами и еще оставалась надежда победить их. Размерами такие подземные бункеры могли чуть ли не сравниваться с самими домами, так как в них предполагалось жить по несколько лет. Все это я знала, естественно, по рассказам своих родителей и бабушек с дедушками, когда те были живы и по вечерам предавались воспоминаниям. Я родилась уже во время существования Империи, а значит, полного поражения человеческого рода. Нет, не полного, так как по рассказам отца, где-то был небольшой остров людей, который оставался независимым, но это было лишь из-за того, что вампирам хватало места, и он пока их не слишком волновал. В противном случае, остров бы так долго не продержался, ведь в те давние времена, когда вампиры только начинали завоевывать человеческие страны, им давали серьезный отпор – огромные армии, вооруженные самими последними достижениями в военном деле. Как было раньше, оставалось только фантазировать – книги, фильмы, в общем, все, что могло хоть что-то рассказать о прошлом, было уничтожено или хранилось в недоступном для людей месте. Мы смотрели фильмы, снятые вампирами о вампирах, где роль людей была проста – пища и рабы. Отец, бывало, начинал об этом рассуждать, но мама его возвращала в реальность, говоря, что мечты останутся мечтами, а значит, не стоит забивать детям головы этими глупостями, а нужно жить и молиться, чтобы все так же было хорошо. Хорошо в мамином понимании означало, что наш дамин не приезжал бы в деревню, не выбирал самую красивую девушку или парня и не увозил в свое поместье, а потом утром возвращал обескровленное тело. Конечно, он оставался вампиром, и у него был «сосуд» – человек, который питал его своей кровью, но он был взят им давно и не выбирался каждые несколько лун. Но была вероятность того, что как-нибудь он приедет за новой жертвой, и никто ему и слова не скажет. Мать будет плакать, но отдаст ребенка, жена – своего мужа, хоть кого, как бы сильно не было чувство любви и привязанности, ведь это вампир, и лучше, чтобы он не брал жертву силой.

– Риана, – обратился ко мне отец, протягивая Свиток Откровения и зажженный факел.

Едва я взяла протягиваемое им, как он тут же бодренько стал спускаться вниз по лестнице, слегка пригибаясь, чтобы не удариться головой. Внизу было светло, так что шансов скатиться вниз головой по лестнице было мало, хотя все зависело от удачи человека, ведь можно же, споткнувшись, упасть так, что сломаешь шею или… Мои размышления прервал кашель отца Жака, который сделал это специально, дабы я не задерживалась, а то замечталась…

– Кхм, – откашлялся он повторно.

Да иду я!

Спустившись вниз, я оказалась в небольшом помещении. В обычные дни здесь в стеклянных баночках хранились лекарства, аккуратно расставленные по полочкам в шкафах. Почти все они готовились родителями Жака, помнившими и знающими множество древних рецептов от различных болезней. Сейчас же шкафы были плотно составлены к одной из стенок, а баночки куда-то убраны. Благодаря этому в подвале смогли разместиться все те люди, которые нужны были для проведения ритуала. Первым и главным лицом являлся ребенок, маленький, хрупкий, но не худенький, с пухлыми щечками и живыми, малость испуганными и растерянными глазенками. Он сидел на руках у матери и смотрел на присутствующих удивленным и заинтересованным взглядом, уверенный в том, что он в безопасности, и что ни одна в мире сила не способна причинить ему вред, ведь рядом та, которая всегда способна его защитить. Я улыбнулась ему, и он, увидев улыбку на моих губах, захихикал и, опустив голову, уткнулся в плечо Анины, так звали мать Жака. Она была очень доброй и красивой женщиной. Мама мне когда-то говорила, что за ней ухаживали все мужчины нашего даминона, и даже мой отец, но она предпочла своего мужа и была ему прекрасной женой. Хотя судьба у нее была не из легких, какое-то время она была «сосудом» нашего дамина, но потом он отпустил ее и предложил любые привилегии, но она ничего не попросила. В один из дней к нам привезли осужденного, которого обвиняли в колдовстве, службе Духу, в общем, ему грозила смертная казнь, и тогда она пошла к дамину и сказала, что если его предложение еще действительно, то она хочет, чтобы он даровал жизнь осужденному и обвенчал их. Дамин выполнил своё обещание и заключенного отпустили. Так у нас появился Мирбуд – лучший лекарь на всю округу. И один из немногих, кто остался верен Духу, как и мой отец. Так что, наши семьи всегда дружили, только вот мы с Жаком как-то не нашли общий язык…

Жак… Ты сейчас, наверное, танцуешь…

– Простите за опоздание, – послышался голос позади меня.

Обернувшись, я замерла и едва не выпустила из рук все, что держала, так как к нам вниз спускался Жак. Волна растерянности и смущения мигом накрыла меня с головой, словно я в чем-то была перед ним виновата, и он застал меня в какой-то неприятный момент. Я не знала, что делать, нужно было что-то сказать, как-то обратить на себя его внимание, но я была настолько растеряна и перепугана, что только и могла, что смотреть на него и глупо моргать. Спустившись вниз, он стал приветствовать всех присутствующих, как подобало традиции, то есть, прикасаясь пятерней к груди. Я наблюдала за ним с интересом и, когда настала моя очередь, почувствовала, как мое сердце затрепетало в ожидании того, что любимый человек прикоснется ко мне. Подойдя, Жак приветливо улыбнулся и, растопырив пальцы, протянул руку. Я невольно потянулась к нему. Нет, конечно, он не собирался меня целовать или обнимать, и это всего лишь было традицией, когда-то все люди так друг друга приветствовали, независимо от того, как относились друг к другу, только вот это понимал разум, а не сердце. Его рука едва коснулась меня, но этого хватило, чтобы у меня закружилась голова.

Он прикоснулся ко мне!

Освободив одну руку, я прикоснулась к нему и почувствовала, как бьется его сердце, теплоту его тела…

– Так, все в сборе, можем начинать! – скомандовал отец, привлекая мое внимание.

Я смущенно отняла руку от своего любимого и, потупив взгляд, стала пытаться унять свое сердце, которое воспарило, и в голове, казалось, не было ни одной мысли, кроме той, которая кричала во все горло о том, что я прикоснулась к Жаку. Все происходящее дальше было мне знакомо, поэтому я, встав на свое место, стала смотреть на лежащего в колыбельке малыша, изредка поднимая глаза на Жака, который глядел на моего отца с нескрываемым любопытством. Хотя по сути ничего особенно не происходило: собравшиеся с красивыми блестящими медальонами на груди, которые отличались только символами в середине, стояли вокруг малыша в кроватке на равном расстоянии друг от друга. Отец взял у меня Свиток Откровения и прочитал первую молитву. Она была обращена к Духу, благодаря его за то, что он ниспослал ребенка в этот мир и, прося ограждать и оберегать его на протяжении всей жизни, и главное – не дать ему уйти с пути света и добра. Молитва была на редкость длинная и нудная, но, когда она закончилась, отец закрыл книгу, прикрыл глаза и приложил к ней свой медальон. Затем он подошел к ребенку и, прошептав что-то, коснулся медальоном сначала его груди, а потом лба. Вначале суть этого ритуала мне была непонятной, но затем я узнала, что таким образом благодать Духа накладывалась на сердце человека и его разум, ибо только тогда, когда они ведут его в одном направлении, он идет верным и бодрым шагом, а не бросается с одного пути на другой. Далее отец являющийся Воздухом, дарующим душу, благословлял своего ребенка. Мирбуд, читая молитву, то и дело сбивался, останавливался, оборачивался на моего отца, словно ожидая, что тот на него наругается, но, встречая дружественный взгляд, продолжал. Папа знал, что язык, на котором были написаны молитвы, давно уже исчез, еще в те времена, когда люди были властелинами своего мира и вампиров видели лишь в фильмах, считая их выдумкой. А раз у кого-то есть стремление пополнить ряды этих немногих, то нужно делать послабления, тем более, осуждать в праве только Дух или Лучи, но никак не мы, их обычные дети. Закончив молитву, Мирбуд, следуя советам отца, приложил свой медальон к ребенку, подул на него и вернулся на место, передав книгу своей жене, являющейся Землей, матерью всего живого, дающей телесную жизнь. Она читала еще хуже него, но все-таки общими усилиями прочла и благословила сына прикладыванием медальона и бросанием в его кроватку камней. Дальше переходила очередь к Жаку, которому досталась Вода, и он был вынужден стоять с вытянутой рукой, в которую отец заранее налил немного водички. Причем он не мог ее пролить, ведь тогда бы он не смог окропить освященной водой младенца. Это было всегда сложно, поэтому те, кто собирался быть Водой, заучивали молитву и стояли с двумя сложенными лодочкой ладонями, дабы не дать воде пробежать сквозь пальцы. Волнуясь, то и дело сбиваясь со строчек и начиная с самого начала, Жак прочитал молитву, и все из-за того, что не мог не смотреть на ладонь, точнее на воду. Когда же он закончил и наклонился над малышом, оказалось, что он настолько сильно сжимал пальцы, что вода почти не просачивалась между ними.

Настала моя очередь. Благословив Водой младенца, Жак подошел ко мне с книгой, чтобы передать мне ее, и я смогла продолжить ритуал. Смотря на подходящего ко мне парня, я снова почувствовала странное волнение, словно он шел ко мне для того, чтобы предложить стать его женой. Поэтому я, невольно подняв правую руку, стала поправлять волосы, пока не осознала, что делала, и не одернула ее.

– Вот, – тихо и неуверенно произнес он, протягивая мне книгу.

Я взяла ее и взглянула на него и тут же поняла, что влюбилась раз и навсегда. Вблизи он был еще прекраснее, чем я представляла его, мне так и хотелось повиснуть у него на шее и почувствовать, как его губы…

Что-то с громким хлопком упало мне на ногу, причем весьма болезненно, и выдернуло меня из мыслей, в которые я нырнула, не заметив этого сама. Удивленно опустив голову, я увидела, что у меня в ногах лежала вверх форзацем неестественно распахнутая книга. Поняв, что, замечтавшись, уронила ее, я поспешно наклонилась, чтобы поднять, но тут обо что-то больно стукнулась лбом. Потирая его рукой, я выпрямилась, забыв о книге, и увидела, что возле меня стоит Жак, тоже потирая лоб. Ситуация была комедийная, поэтому я не удержалась и засмеялась.