Читать онлайн Шепот души бесплатно

Часть первая

Город обосновался на равнине, гладкой как стол. Город – мираж зимой, когда сугробы были выше бараков и строящихся и уже стоявших одноэтажных домов. Утром порой казалось, что дома под заносами белых сугробов напоминают фантастические картины зимних пейзажей. Порой снеговая белая туча, огромная, как небо, затягивала весь горизонт, и последний свет вечерней зари быстро затягивался густой пеленой. Когда разыгрывался пустынный ветер на приволье, он взрывал снеговые степи, как лебяжий пух, вскидывая их до небес.

Но в маленьком городке, где жила Сима, был уже клуб, парк и озеро, так любимое населением. Ночью на улице глухо, как в глубоком колодце. И темно.

Город живет своей жизнью, смотришь в его улицы сквозь фиолетовое марево, а ощущение такое, что будто глядишь в бездонную пропасть. В каждом доме людские судьбы.

Утром сотни людей по гудку завода стекаются на работу в едином порыве. Послевоенное время наложило свой отпечаток, и люди, хоть и почувствовали облегчение после окончания Великой Отечественной войны, но жили в обстановке тяжелого времени восстановления народного хозяйства.

Лица людей, спешивших на завод, все более светлели, так как 9 мая 1945 года отходило в историю, которую советский народ не забудет никогда. Пятнадцать республик принимали участие в самой разрушительной войне двадцатого века.

Среди тех, кто спешил на работу, обгоняя своих друзей, чтобы начать свой новый трудовой день, была молодая девушка Сима с большими добрыми, живыми глазами и упрямой челкой, которую она поправляла по мере ходьбы. От завода Сима повернула налево, к детскому саду, в котором она работала после окончания дошкольного отделения педагогического училища. По дороге она перехватила из рук мамы малыша и уже с ним зашла в детский сад.

Воспитатель она строгая, но добрая, дети ее любят. Через 30–40 минут в групповой комнате стоят гвалт и толкотня. Каждый угол групповой комнаты наполняется звоном детских голосов и шумом любимых игрушек. Но вот Сима предлагает всем сесть на стульчики, и начинаются занятия. Ребятишки подобрались и ждут задания от воспитателя.

Рабочий день пролетел быстро. Сима почти бежала по улице, улыбаясь светлому дню и людям. Дома ее ждала больная мама и бабушка. Сердечно с ними здороваясь, девушка принялась за работу. Даже живя в квартире, нужно было натаскать воды в большой бидон, дрова для печки, слазить в погреб в сарае за заготовками и приготовить ужин и обед на следующий день. Сима пыталась быть хозяйкой, и порой всем окружающим казалось, что именно она глава семьи и главный добытчик. Ставя кастрюлю на огонь, девушка услышала стук в дверь, и, повернувшись, увидела соседку, которая пришла что-то занять. Обычно соседи редко стучали, так как двери ни у кого не запирались, и люди входили со своими просьбами о том, чтобы попросить лук, соль, сахар, картошки. Война и послевоенное время сделало людей ближе и роднее, поэтому мало кто обращал внимание на их приход, но всегда пытались помочь.

К вечеру мама свалилась с жесточайшим сердечным приступом, который сопровождался кашлем. Война заставила курить не только мужчин, но и женщин, особенно тех, кто прошел нелегкие военные годы. Вызвали врача, который быстро приехал со своим чемоданчиком и предложил маму забрать в больницу. Сима с бабушкой уговорили маму пролечиться в городской больнице, на чем настаивал врач, делая маме укол. Нужные вещи были собраны для госпитализации. Мама долгим взглядом проводила их, уходя из дома. Помогая сесть ей в машину скорой помощи, Сима шепнула, что ее любит, и они с бабушкой будут ждать ее возвращения. Мама тихим голосом сказала, что у нее есть для Симы секрет, который она обязательно откроет, как вернется.

Ночью у мамы началось резкое ухудшение, утром Симе сказали, что мамы больше нет. Она бежала по дорожкам парка, где располагалась больница, навстречу Андрею, бывшему однокласснику, который ждал на выходе из территории больницы. Сима горько плакала у него на груди, он гладил её по голове и говорил, что никогда её не бросит и всегда будет помнить. Он помог дойти до дома, подняться на второй этаж, открыть дверь в квартиру и всем, кто был в ней, сообщить, что мамы Симы больше нет.

Сима осталась с бабушкой вдвоем. Первые полгода, если бы не Андрей и тепло детских сердечек в детском саду, было бы просто невозможно выжить. В мирное время умирали люди, которые должны были строить светлое будущее своих детей и жить мирной жизнью. Бабушка перестала вставать, и Сима каждый день долгие часы просиживала около ее постели. Симе было жутко остаться одной. Умная бабушка вела длинные беседы с внучкой о смысле жизни. Бабушка говорила, что у каждого случаются такие дни и часы, когда говоришь себе: «Да, моя жизнь не вполне совпадает с моими ожиданиями. Ничего не даётся без усилий, без веры в то, что делаешь. Чтобы обрести веру, нужно сломать барьеры предрассудков, а это, в свою очередь, требует отваги. А чтобы обрести отвагу, надо победить страх. И так далее. Но главное – уметь примириться со своим бытием, учиться ладить с ним. И никогда не забывать, что жизнь на нашей стороне. И она тоже хочет стать лучше. Ты должна ей помочь, чтобы ни произошло». Нельзя сказать, что бабушка сильно упрощала задачу, готовя Симу к тому, что, возможно, скоро придется бороться за свою жизнь только своими силами. И, что если этот день придет, она вольна будет искать свое счастье сама. Бабушка брала внучку за руку и говорила: «Не бойся одиночества, главное – не жить в самообмане, а воспринимать реальность такой, какова она есть. Ты – отрада моей жизни. Мы с мамой мало демонстрировали свои чувства, и я знаю, тебе этого не хватало. Но ты должна верить в то, что любовь наша будет тебя поддерживать всю твою оставшуюся жизнь». Сима склоняла голову ей на плечо. Все, что она собиралась сказать, становилось бессмысленно. Сима молила о том, чтобы бабушка еще пожила и не оставляла ее одну.

Время шло, бабушка цеплялась за жизнь и облегчала существование внучке. Но однажды, придя с работы, Сима принялась, как всегда, за приготовление обеда и ужина. Стук в дверь отвлек её внимание, так как соседи открывали сразу и входили, это был посторонний человек и ждал приглашения.

Девушка открыла дверь и удивилась. Зашел мужчина – широкие плечи, длинные ноги. Необычное лицо. Мягкий доброжелательный взгляд серых или зеленых глаз, открытая улыбка и тяжелый немного выдвинутый вперед подбородок. Это характер. Это серьезный характер. Бабушка вскрикнула и нервно дернулась под покрывалом. Незнакомец попросил разрешения войти и встал у порога. Мужчина узнал бабушку и спросил, где её дочь, и может ли он с ней пообщаться. Бабушка нервно всхлипывала и во все глаза смотрела на мужчину. Сима сказала, что мамы с ними больше нет. Ступая нетвердыми ногами, мужчина подошел к столу и сел на выдвинутый стул. Сима предложила ему стакан воды, от которого он не отказался. Бабушка приподнялась на диване и представила мужчину. Она просто сказала, Сима, это твой отец. Тогда девушка присела на край дивана и во все глаза смотрела то на бабушку, то на мужчину. Максим Петрович представился и подошел к бабушке поближе. «Я приехал просить прощения у вас», – сказал Максим Петрович. Он сел в ноги к бабушке на диван и рассказал о том, что вся его семья попала под бомбежку во время войны, когда они ехали в эвакуацию. Он остался один и четыре долгих года жил с мыслями о своей семье. Но стали мучить сны о первой жене и ребенке. Бросив все, он приехал повидаться и просить прощения. Бабушка плакала и смотрела на мужчину, который был отцом Симы, но о котором никто никогда не заикался в их семье.

Сима оставила их одних и ушла на улицу, пытаясь осмыслить все происходящее в доме. Когда она вернулась, Максим Петрович и бабушка были более спокойны и вынесли вердикт о том, что через какое-то время она может переехать в город Ленинград, где у отца была квартира и работа, и Сима могла бы там учиться и работать. Через несколько дней Максим Петрович уехал в Ленинград, они остались ждать его писем. Бабушка была совсем плохой и через несколько месяцев ее не стало.

Выбор Симой был сделан в пользу города Ленинграда, так как оставаться в этом городе и в этом доме одной без самых близких людей было не по силам молодой девушке. Она стала собираться в дорогу. Андрей проводил ее на вокзал, они пообещали друг другу писать письма, изредка позванивать.

Вот он – город Ленинград, краса и гордость России. Вот тот город, побывать в котором Сима мечтала и считала эту минуту одной из счастливейших в своей жизни. Вот они – роскошные дворцы, музеи, государственные здания, библиотеки, памятники, мосты. Всюду массы народа, куда-то бегущие и спешащие. Едут мимо Казанского собора, красавец-собор, две великолепные колоннады идут от него в направлении к Невскому проспекту, образуя собой громадный открытый полукруг. Это как две гигантские руки, которые манят счастливую толпу Невского проспекта зайти в этот храм.

Устроившись в двухкомнатной квартире, где проживал отец, она долго привыкала к этому месту. Это было место большой силы. Этот город описывает те великие исторические и драматические события, которые пережила наша Родина. Одно из последних – Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Падение города, носящего имя В. И. Ленина, по замыслу нацистов должно было подорвать моральный дух личного состава Красной Армии и всего советского народа. Однако этому замыслу врага не суждено было осуществиться. Героические защитники Ленинграда вместе с жителями остановили врагов на подступах к городу. На помощь ленинградцам шла вся страна. Оборона Ленинграда отличалась исключительным упорством. Голод, холод, неимоверные трудности не сломили защитников и жителей города на Неве. Многие люди работали и творили для того, чтобы Ленинград не только выстоял, но и победил. Старики, женщины и дети без сна и отдыха, не прекращая работу во время бомбежки и артобстрелов, за пределами человеческих возможностей делали все для защиты города. Единение усилий войск, защищавших Ленинград, несгибаемое мужество его жителей и жителей всей страны создали условия для прорыва блокады, и в результате проведенной наступательной операции советских войск к 27 января 1944 года 900-дневная блокада была полностью снята. Девушка много читала книг, смотрела фильмы о Великой Отечественной войне, и трепет от происходивших событий трогал душу, когда она видела этот город.

Поездила по главным площадям города, посмотрела знаменитые памятники, побывала на Пискаревском кладбище, где спят вечным сном герои обороны Ленинграда. Поэтому Ленинград – город герой. Прокатилась на трамвае, который звенел, гремел и лязгал хуже гусеничных тягачей.

Несколько раз с отцом они выходили вместе. Ему хотелось показать все достопримечательности Ленинграда! Да разве можно сразу осмотреть все достопримечательности города? В нем только мостов около шестисот. Недалеко от сказочных львов-грифонов, которые охраняли золото и деньги банка, работал отец Симы в конструкторском бюро.

Дома они пытались находить общий язык, но разговор получался краткий. Сима спала в детской комнате, где висели фотографии его семьи. Ей было неловко спросить, когда он их снимет и перевесит в свою комнату, и, наконец, просто поговорит с ней о своей семье. Хотелось спросить, почему ее не было в то время в его жизни? Но было еще не время.

Пришла пора белых ночей. Много недель в городе не зажигали фонари на улице, в домах почти не включали электрический свет, машины ездили без сигнальных огней. Только уснешь – подниматься впору: на смену заре вечерней пришла утренняя. Сима долго не могла привыкнуть к белым ночам. Когда, наконец, привыкла, ночи потемнели, стали нормальными, как на Урале, со звёздами, луной, уличными фонарями, автомобильными фарами. Обыкновенные ночи.

Сима устроилась работать в детский сад и готовилась поступать в педагогический институт на вечернее отделение. Мир в большом городе стал для нее другим, отличным от бывшего мира родного Урала, по которому она скучала. Сима много задавала себе вопросов, почему душа стонет и разрывается от боли, ведь все стало комфортнее…

Мироздание существует миллиарды лет и будет существовать, когда и меня не станет. Мы живем в микроскопической частице исполинской тайны и так и не получаем ответы на вопросы, не дававшие нам покоя что в детстве, что в юности. Есть ли жизнь на других планетах?

И что уж совсем скверно, время – необратимый процесс. И часто без видимой причины Сима все чаще ощущала страх и панику в сердце и душе. И Сима думала, что многие люди размышляют и задают эти же вопросы. Есть ли бог, и добр ли он? А если он есть и добр, то почему он допускает, чтобы люди страдали и мучались? Почему случилась великая война, унося столько людских жизней. Потери коснулись каждой семьи в стране.

Накануне войны Ленинград являлся вторым по величине городом Советского Союза. Одним из крупнейших культурных и промышленных центров. Его предприятия производили почти четверть продукции тяжелого машиностроения и свыше трети электротехнической продукции страны. Ленинград был крупным центром судостроения, а ленинградский порт занимал важное место во внешней торговле страны.

С началом войны Вермахт стремился лишить Советский Союз его важного промышленного центра, способного снабжать армию современным оружием и боеприпасами. С падением Ленинграда немцы получили бы выход на Москву. Железное кольцо блокады мертвой хваткой сжимало город на Неве. Но город выстоял, и 27 января 1944 года прозвучал салют в честь окончания блокады Ленинграда.

Два десятилетия прошло с этого дня. Ленинград менялся. Город становился обновленным. Она его знала теперь, как свои пять пальцев. И хотя не была уроженкой этого города, но любила его. Много о нем читала, знала историю города. Он вдохновлял на поступки и развивал в плане интеллекта, имея большое количество архивов, библиотек, музеев. Город для неё обрел смысл еще и потому, что жил здесь родной человек.

Сима не называла отца никак, он тоже обходился только именем. Квартира отца её угнетала. Фотографии жены и его любимых детей мучили душу. Со снимков смотрели на Симу лица счастливых людей, которые никогда не предполагали никакой беды. На них отец часто обнимал всех троих и глаза его лучились от счастья. Сима уже доживала четвертый месяц в этом доме, пытаясь абстрагироваться от фото, но это получалось плохо, и она всё время возвращалась в их счастливую прежде жизнь. Как объяснить отцу, что эти фотографии мешают ей обрести душевный баланс и увидеть мир другими глазами. Время шло. Ничего не менялось. Однажды она пришла в скверном настроении и сняла все фото со стены. Какой полет фантазии разыгрался в её голове. Сима представила, что на этих местах она повесит совместные фото с мамой и бабушкой, которых было всего несколько штук. Отец редко заходил в её комнату, и Сима несколько дней жила в относительном спокойствии, не нарушив привычного образа жизни этого человека.

Страна готовилась к Новому году, и несколько раз отец говорил о подготовке коллектива, а он работал заместителем директора в конструкторском бюро, к этому домашнему празднику. Сима ждала чудес, как маленький ребенок ждет особых превращений в эту новогоднюю ночь. Она боялась, что чуда не случиться, и она просидит ночь одна. Девушка надеялась, что отец вспомнит о ней и, хотя бы и поздно, но придет. Сима готовилась к празднику, купила мишуру, несколько игрушек, принесла веточку от ели, нарядила её и пыталась создать себе настроение. Звонок в дверь обрадовал ее и насторожил. За дверями было слышно несколько голосов. Открылась дверь, и в дом, кроме отца, вошел молодой человек приятной наружности с пакетами в руках. Он во все глаза уставился на нее, как на привидение. Отец сухо ее представил, сказав, что это дочь Сима с Урала, и передал Симе свертки. Девушка ушла, давая возможность им снять верхнюю одежду. Раздевшись, они прошли в комнату отца, разложили листы ватмана на большом столе и стали обсуждать проект. Симы в их жизни не было. Через полчаса отец позвал дочь и представил молодого человека, сказав: «Извини, Сима, у нас возникла интересная мысль по проекту, которую мы должны были прояснить». Алексей, так звали коллегу отца, пожал ей руку и глубоко посмотрел в глаза. Сима таких глаз не видела, в ее сердечке что-то шевельнулось, она пробормотала что-то типа «очень приятно». Отец сказал своим громким голосом, что Алексей останется отмечать Новый год с ними и просит ее накрыть стол, пока они работают. Девушка не могла дождаться минуты, когда покинет комнату отца. Руки тряслись, ладошки жгло от прикосновения руки Алексея. На кухне она попила водички, успокоилась и стала распаковывать пакеты, которые принес отец. В её судьбе случился уже один молодой человек, но он был школьный друг, и просто друг, с которым она делила все секреты, и который поддерживал в семейных трудностях. Это чувство было совсем другим. Видимо, Сима повзрослела и много всего перечувствовала, отодвинув в прошлое жизнь на Урале. Алексей заполнил её сердце приятным теплым чувством, и она не могла разобраться, что случилось вдруг…

Время подходило к полуночи, и она пошла переодеться и причесаться. Руки не слушались, и голова горела. Она не знала, как себя вести. Много зависело от отца в ситуации, в которую она попала. Вдруг зычный голос раздался из кухни, и Сима нетвердыми ногами пошла на этот голос. Отец потирал руки и смотрел то на дочь, то на стол, то на ветку ели и пытался стать веселым. Алексей стоял и ждал приглашения сесть за стол, увидев девушку более нарядную, он стушевался и стал придвигать стул к столу. Отец взял бутылку с шампанским и пытался ее открыть. Радио передавало легкую музыку, у Симы в голове все кружилось и без шампанского. Наконец бутылка оказалось откупоренной и шампанское полилось по фужерам. Ждали звона курантов и не спешили соединить бокалы. Момент настал, все поздравили друг друга и сели закусывать. Алексей несмело взял вилку и начал накладывать себе на тарелку угощения, посматривая на Симу исподтишка. Девушка сидела как вкопанная, только отец что-то говорил, пытаясь разрядить обстановку. По-моему, он впервые заметил дочь и задавал ей какие-то вопросы, получая однозначные ответы. Вдруг Алексей встал и пригласил Симу на танец. Она несмело поднялась со стула и кротко подала руку. Они молча танцевали и боялись посмотреть друг другу в глаза. Ночь нового года показалась ей самой счастливой в жизни. Прикосновение рук Алексея заставляло биться сердце в унисон легкой музыке, звучавшей по радио. После танца с коллегой отца Сима чувствовала себя легко и просто. Но счастье было недолгим. Отец вошел в комнату с фотографиями своей семьи в руках, снятыми со стены соседней комнаты несколько раньше. Его серый цвет лица говорил о многом, руки и губы тряслись. Сима была в состоянии близком к обмороку. Алексей подошел к ней и взял девушку под руку. У нее градом катились слезы и тряслись плечи. Отец попытался что-то сказать, но не смог, развернулся и ушел в свою комнату, унося фотографии. Сима уткнулась в плечо Алексея и громко рыдала. Поняв, что счастье её покинуло, она бросилась бежать в свою комнату и упала на кровать.

Отца Сима увидела только на следующий день под вечер. Он пришел усталый, ужинать не стал, закрылся в своей комнате и долго работал с чертежами. Она боялась его беспокоить, но хотелось поговорить и понять, в чем она провинилась, так как-только хотела перевесить фотографии в комнату отца.

Утром на кухне лежала записка, что, возможно, отец уедет в командировку, и были оставлены деньги на продукты. Через несколько дней вечером прозвенел звонок несколько раз, и Сима пошла открывать дверь, подумав, что отец забыл ключи на работе. За дверями стоял Алексей с материалами для отца. Сима его впустила и предложила чай. Он нерешительно разделся и прошел на кухню. За чаем мы обсудили ситуацию по поводу фотографий и переживаний отца. Алексей мягко намекнул, что всё как-то уладится, надо подождать. Рассказал, что Максим Петрович любил свою семью и тяжело перенес потерю, но потом взял себя в руки, и через какое-то время появились вы. Сима рассказала, что ей никогда не разрешалось, когда она жила на Урале, упоминать про биологического отца, чтобы не расстраивать маму: «Мы обсуждали родных, друзей, одноклассников, школу, детство, видимо подразумевая, что эти знания нам понадобятся в будущем». Она пыталась оправдаться тем, что смотреть на фотографии родного отца каждый день с другой семьей и знать, что ее не было в его жизни, не просто, и это он сам должен был убрать все фотографии, если бы хотел получить добрые отношения. Сима объяснила, что через несколько месяцев она будет поступать в ВУЗ и переедет в общежитие, если поступит, а если не поступит, уедет на Урал. Алексей мягко улыбался, гладил её руку и говорил, что время лечит и не надо спешить с решениями. Он ушел, душа Симы наполнилась светом от его поддержки. Она чувствовала доброе отношение к себе этого парня, и её это окрыляло.

Отец появился через несколько дней усталый и больной. Вечером вызвали врача, который прописал домашний режим и кучу таблеток. Сима долго и упорно ухаживала за близким ей человеком и молила бога, чтобы ничего с ним не случилось. Ночные сидения около постели больного расположили к ней отца после выздоровления, они часто стали вместе ужинать и разговаривать, но про семью и фото никогда не вспоминали. Время летело, и через несколько недель она готовилась к поступлению в педагогический институт. Отец поинтересовался, не нужна ли ей помощь при поступлении в институт, и назвал фамилию друга, который преподавал на физико-математическом факультете. Она отказалась, была уверена в своих силах.

Экзамены были сданы успешно, через несколько дней девушка увидела себя в списках поступивших. Пока сдавали экзамены, Сима познакомилась с девушкой Софьей. Она с упоением рассказывала о своем молодом человеке.

Софья собиралась выйти замуж за мужчину своей мечты и жить с ним, пока смерть не разлучит их. Она считала время до выходных, пока увидит Олега. Она проводила в разлуке несколько дней, а ей казалось, что целую вечность. Завидев его при встрече, она со всех ног бежала в его объятия, прижималась к нему крепко-крепко и не хотела отпускать. Какая роскошь, обнять любимого человека, когда пожелаешь, говорила она Симе.

Это был самый счастливый день в жизни Симы. Дочь купила торт к чаю и дома ждала отца с доброй вестью. Отец пришел усталый, но принял приглашение к чаю, и, выслушав, похвалил, но сказал, что все-таки лучше было учиться и осваивать профессию на дневном. Они стали разговаривать, пытались услышать друг друга. Отец впервые поделился с Симой мыслями, которые его мучили со дня беды с семьей: «Я всегда много работал, – рассказывал Максим Петрович, – у меня было больше друзей, чем врагов, меня скорей уважали, чем боялись. И когда случилась беда, я работал, не замечая времени, с небольшой командой преданных мне людей, увлеченных делом, это начало захватывать. Я порой путал день с ночью. Работа меня околдовывала, вдохновляла и была хлебом насущным. Но скоро я понял, что надо что-то срочно менять. Когда я возвращался домой, – продолжал отец, – одиночество стискивало меня в своих руках, и это была невыносимая пытка. Было принято решение поехать на Урал, просить прощения». Отец продолжал рассказывать о том, что когда-то любил маму Симы, но нечаянно жизнь их развела в разные концы страны, а с ним она не поехала, видимо, была беременна, а его не поставила в известность. «Я узнал о дочери, гораздо позднее. Вот так мы и расстались. Не сразу я встретил другую женщину, но, встретив, понял, что надо делать этот шаг, и оказался счастлив в семье. Так бывает, так случилось. Годы покатились снежным комом. Работа, отнимающая много времени, семья». Сима глотала горькие слёзы, но сдерживалась, чтобы не расплакаться. «Вот так я оказался у вас на Урале, – продолжал отец, – и я благодарен судьбе, что мне не отказали и поняли, и приняли меня таким, какой есть. Я много тебя обижал, – обратился он к дочери, – но, надеюсь, время все поставит на свои места». После этого разговора они стали близкими людьми.

Сима работала в детском саду, готовилась к лекциям в институте, ухаживала за домом и вечером бежала на занятия. Учиться ей нравилось, она с удовольствием постигала знания, которых ей так не хватало. В институте студенты были не только со школьной скамьи, но и солдаты, прошедшие долгие годы Великой Отечественной войны, и те, кто вернулся из эвакуации. У неё появились подруги Вера и Соня. Вера была высокая, темноволосая девушка с глубоким взглядом и задумчивым видом. Соня была ей полная противоположность – бойкая, шустрая, миловидная, светлая девушка. Мы старались помогать друг другу в учебе, так как все трое работали. Первый курс пролетел быстро, мы успешно сдали сессию и перешли на второй курс. У Веры появился молодой человек Роман, Соня много флиртовала, но ни с кем близкие отношения не строила, любила Олега. Сима вспоминала Алексея и жила теми редкими встречами, которые происходили в их доме по просьбе ее отца. Сам Алексей ощущал себя просто ее другом, а ей хотелось бы большего.

Время шло. Однажды в их доме появились люди и провели телефон в их квартиру. Это было неординарное событие города. Телефоны в квартирах были редкостью. Нужно было отстоять очередь несколько лет, чтобы стать владельцем сего волшебного аппарата. Весть о наличии у тебя телефона распространялась быстро, и соседи иногда заходили сделать звоночек. Но и часто не досаждали. И жизнь Симы с появлением телефона стала разнообразнее и интереснее. Стали поступать звонки от друзей, и она была порой передаточным звеном для однокурсников.

Ее подруги за модой не гнались, но одевались как-то правильно. Вера была всегда на грани элегантности, а Софья любила «мешковатость» в одежде и всегда по тем тяжелым временам выглядела просто и стильно. Сима тоже следила за своим внешним видом, так как отец пару раз делал ей замечания по поводу одежды и выделял для этого деньги из их бюджета. Однажды Сима с отцом были приглашены его другом в ресторан по случаю юбилея. Сима надела одно из лучших своих платьев, сделала легкую прическу и с отцом под руку вошла в зал, где играла музыка. Отец ловко провел ее между столиками, и они оказались почти в конце зала у большого красиво сервированного стола, где уже выпивали мужчины и несколько женщин. Девушка сразу увидела Алексея, он заметил её, глаза его как в первый раз округлились. Они сели, стали ужинать, Сима выслушала тосты в честь друга отца, но когда заиграла музыка, к ней подошел Алексей и пригласил на танец. Она попыталась отказаться, но отец настоял, чтобы потанцевала сегодня вечером. Взяв Симу под локоть, Алексей ввел девушку в середину ресторана, где уже танцевали пары. Он много и долго говорил, как она похорошела и повзрослела. Они потанцевали, обменялись любезностями и сели на свои места. Следующий танец Сима танцевала с коллегой папы, и ей было комфортно с ним, она просто получала удовольствие от танца и шампанского. Виктор, так звали молодого коллегу отца, несколько раз приглашал её танцевать и попросил разрешения позвонить. Алексей был подавлен и больше танцевать не приглашал. Отец впервые увидел дочь раскованной, красивой и тоже был удивлён мужскому вниманию к ней. Дома отец сказал, что оба молодых человека могут быть претендентами на ее руку. Долго Сима не могла уснуть, анализируя поведение Алексея и не придя ни к какому выводу.

Теперь Сима жила в другом мире, где все так ладно пригнано одно к другому. Где-то далеко осталась прежняя жизнь, заполненная неотложными делами и обязанностями, неосуществимыми желаниями, страданием, а если бы кто из того мира увидел ее сейчас, то не понял бы, кто она, ибо она – свет, пространство, время. Она в другом мире. А птицы за окном говорят ей – это вечность.

А в вечности мы перестаем существовать сами по себе и становимся орудием той Руки, что сотворила горы, снег, озера, солнце. Возвращаемся в ту точку, в тот миг, когда создается мироздание. Как же всё сложно в этом мире казалось ей. Раньше она видела вокруг себя необозримую вселенную, а сейчас она ей кажется крохотной точкой внутри ее сердца.

Виктор звонил несколько раз, приглашал осматривать достопримечательности, посетить выставки, сходить в театр, Сима брала паузу, ссылаясь на недостаток времени.

Заканчивались экзамены третьего курса. В течение трех лет они прошли курс не только педагогического образования, но и тщательный процесс культурного обучения в художественных галереях, театрах и кинотеатрах Ленинграда. В свое время Сима не получила культурного образования и сильно комплексовала по этому поводу, приехав в Ленинград. Сейчас она была подкована более чем и неплохо пользовалась своими знаниями по части достопримечательностей и культурных мест Ленинграда. Соня имела способность собирать однокурсников по выходным, и они толпой просвещались на улицах Ленинграда с путеводителями и картами в руках. Было замечательное время. Но многие молодые люди, окружавшие нас в институте, стали создавать семьи и рожать детей. Подруги пока косо посматривали на них, полагая, что у них всё впереди. В конце четвертого курса Вера заявила, что Роман сделал ей предложение, они выбирают день свадьбы. Что же происходило со мной и с Соней? Нам раздавали реверансы, приглашали на свидания, но выбора, казалось нам, не было. Ждали свадьбу Веры с Романом.

Виктор тоже перестал звонить, но однажды он зашел поздним вечером по просьбе отца. Сима смутилась, увидев его. Он забрал нужные документы и, стоя в дверях в ожидании разговора или прощания, сам завел разговор, спросив, встречается ли Сима с кем-то: «Я понимаю, что, видимо, совсем тебе не нравлюсь, – продолжал Виктор, – так как ты отказываешься ходить со мной по концертам, выставкам, просто гулять всю ночь. Я старше тебя и навязываться не смею, но, надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы, и, если я тебе не безразличен, примешь важное решение. Я позвоню, подумай», – сказал Виктор, и, поцеловав меня в щеку, вышел. Сима не верила своим ушам и думала, может быть именно так делаются предложения. Ей хотелось срочно позвонить Соне и все ей рассказать. Знать мнение близких подруг для нее было важно, хотя Виктора они видели один раз, и Соне он понравился. Сима решила на днях позвонить Алексею и пообщаться или просто спросить у отца о нем. Почему моя душа помнит те несколько порывов, которые шли сильным импульсом от Алексея. А может она просто все придумала, и у него есть девушка, которую он любит.

При встрече с Соней у Симы обнажилась душа, душа страшно одинокого человека. Она рыдала о себе самой, о маме, бабушке, отце, которого она не знала столько лет, и чем больше она старалась сдержать глубокие судорожные всхлипы, тем сильнее они сотрясали ее грудную клетку. Она не хотела быть больше одинокой. Соня обняла ее хрупкое тело и тоже расплакалась. Так они стояли, обнявшись, пока не зазвонил телефон. Девочки встрепенулись, поняв, что выплакали все слезы мира. Подняв трубку телефона, Соня снова опустила её на рычаг. «Извини», – сказала Сима, вытирая слезы. «Тебе не за что извиняться», – ответила Софья, пытаясь собраться с мыслями и успокоить подругу. «Ты вовсе не обязана меня утешать, это мое малодушие. Я должна справиться с ним сама», – сказала Сима и стала готовить чай, чтобы успокоиться и просто жить дальше.

Телефон часто отвлекал ее, так как всем приходилось говорить, что отца дома нет, но голос женщины, которая назвалась Галиной и чаще других спрашивала отца, ее напряг. Она удивилась, что отвечает дочь, видимо была не в курсе ее существования. Сима передала отцу, что несколько раз звонила Галина, но реакции никакой не было. Он просто обошел молчанием эти звонки. В дочери зародилось чувство тревоги не потому, что у него есть женщина, а потому, что он ей об этом сказать не захотел. Возможно ещё не время. Через несколько дней она спросила у него про Алексея, отец удивился ее вопросу и ответил, что Алексей уехал работать на другую стройку, он ничего про него не знает. Сима на ватных ногах шла в свою комнату. Легла на кровать и расплакалась. Стала себя уговаривать, что это все были фантазии девчушки, за которую заступился молодой человек в трудной ситуации. Но два танца забыть она не могла никак. Спасибо, что это было. Сима решила серьезно подумать о Викторе, так как годы шли, на пятки наступали первокурсницы, которые быстро выскакивали замуж.

Через некоторое время стали работать над дипломом по окончании института. Работа в детском саду не напрягала, но усталость наваливалась порой страшная. Хотелось сделать перерыв не только в учебе, но и в работе, но отец был примером титанического труда, и было неловко принять его предложение – бросить работу.

Однажды вечером, готовясь к очередным зачетам, Сима услышала трель звонка. Подождала, не вставят ли ключ в замок, так как отец часто забывал ключи на работе, и пошла открывать дверь. На пороге стоял Алексей, поджарый, с уставшим лицом, но до боли родной. Она ему обрадовалась. Алексей обнял ее крепко, поцеловал в голову и приподнял ее лицо за подбородок. Они смотрели друг на друга, не отрываясь, но ее сердце вдруг почувствовало боль в его взгляде. Сима спросила что случилось? Он затряс головой и стал снимать пальто. Проходя в квартиру, Алексей сказал, что давно не был у них, спросил как дела у Максима Петровича? Сима сделала вывод, что отца он тоже давно не видел, и продолжала, что она готовится к диплому, Максим Петрович работает. Пригласила пить чай Алексея и пока накрывала стол, рассматривала его. Он изменился. Стал строже, старше, был виден отпечаток печали на его красивом лице. Что же могло случиться, думала она? Алексей не торопился ничего объяснять. Пил чай и смотрел на нее, говоря, как она изменилась в лучшую сторону, стала взрослой, красивой и, видимо, умной. Сима спросила, как у него дела на новом гигантском строительстве, куда он так спешно уехал, даже не попрощавшись.

Алексей тяжело вздохнул и сказал, что порой обстоятельства бывают выше нас, а вот финал не всегда такой, какого ты ждал. Она ничего не понимала и во все глаза смотрела на Алексея. Ей хотелось, чтобы он взял её на руки, кружил по комнате, целовал и долго рассказывал интересные истории огромного строительства. Но оба были как пришиты к своим местам. Посидев ещё недолго, Алексей встал и, сказав, что его ждут, пошел одеваться. У Симы затряслись руки. Блюдце с кружкой издавало жалобный стон ее сердца, который молотом бил в уши. Она вышла в коридор, когда Алексей уже закрывал за собой дверь. Зачем он приходил, пронеслось у неё в голове, что-то же случилось, что он не захотел ничего рассказывать. Лучше бы он совсем не приходил и не нарушал покой. Она не могла больше заниматься и вышла на улицу успокоиться. Был теплый весенний вечер. Сима представила, как они сейчас вдвоем могли бы гулять с Алексеем по этой улице рука об руку.

Вечером приехал отец, дочь подошла к нему и спросила, видел ли он Алексея?

Да, видел, они с женой приехали на несколько дней в Ленинград. Мир рухнул. Он заходил попрощаться, но не смог быть до конца честен. Как же так, в чем же она виновата. Никогда она не сумеет даже самой себе объяснить, что сейчас чувствует. Но это не имеет значения. Объяснения принадлежат будущему, а она пока пребывает в настоящем. Снова исчезло умение размышлять. Вдруг возник звук, отец уронил ложку, Сима встряхнулась и пошла в свою комнату. Время – лучший учитель и лекарь.

Сима с одногруппниками стоят на своей кафедре, ждут государственную комиссию и все волнуются. Серьезная Вера ждет мужа Романа для подкрепления душевных сил. Сима с Софьей жмутся друг к другу, подбадривая словами всех стоявших вокруг них. Смелых, первыми пойти, нет, все надеются на поддержку Веры, которая внешне спокойно ждет своего мужа. Дверь открылась, и попросили зайти первого. Вот так всё началось. На общем собрании было сказано, что этот курс достойно защитил дипломы, и всех поздравили с окончанием института, указав путь в счастливое будущее. Симу оставляли на кафедре, так как у нее был один из лучших дипломов, и ее отношение к науке нравилось педагогам кафедры. Она отказалась, сославшись на работу, но осталась писать диссертацию при педагогическом факультете.

Через несколько месяцев в детском саду педагог Мария Петровна переехала с мужем в другой город, Симу пригласили на эту должность работать с воспитателями. Сима с удовольствием окунулась в новый фронт работы. Подготовка занятий, утренников, методических совещаний поднимали ее на новую ступень развития. Она много читала и готовилась. Вместе с молодыми педагогами они разрабатывали новые программы и делали групповые комнаты детей ярче и светлее.

Начались отношения с Виктором. Действительность вступала в свои права. Они вместе ходили к друзьям, посещали общественные места, ездили за город, оставались ночевать друг у другу, но отношения официально не торопились узаконить, так как супружеский союз не привлекал их. Два молодых перспективных красивых человека были рядом, но не вместе. Что-то стояло между ними, что плохо поддавалось объяснению.

Отец был рад, что они вместе, и надеялся на развитие их дальнейших отношений, пытался Симу порой склонить к этому. Дочь пыталась ему объяснить, что ждет истинную любовь к мужчине, которая сможет соперничать с другой любовью, сколько ни есть их в нашем мире, когда вверяются без остатка, целиком, когда нечего терять. Тогда должны исчезать страх, ревность, скука повседневности и обыденности – и должен оставаться лишь свет, идущий из пустоты, свет, который не пугает, а сближает. Безмерная полнота любви – это и есть полноценность жизни. Любить всегда – значит жить вечно. Жизнь вечная сопряжена с любовью неразрывно. Сима с Виктором такой любви не чувствовали. Отец соглашался, но понимал дочь с трудом.

Он тоже часто оставался ночевать у женщины Галины, с которой пока не познакомил дочь. Симе было хорошо дома вдвоем с отцом посидеть за чашкой чая в свободные вечера, обсудить насущные проблемы, даже посмеяться друг над другом, и пока каждый дорожил своей свободой.

Однажды, придя домой после работы, Сима застала дома отца, лежащего на диване в рабочем костюме. Спросила, что случилось? Максим Петрович сказал, что уже несколько дней его мучают головные боли и резь в животе. Отлежавшись вечер, отец пообещал, что заедет завтра в больницу в обеденный перерыв. Врач сначала предположила, что головные боли вызваны стрессом или усталостью. Максима Петровича положили в больницу, сделали анализы, кардиограмму и поставили диагноз – прединфарктное состояние. После выписки из больницы был прописан строгий домашний режим. За отцом было тяжело ухаживать, добиваясь постельного режима. Он читал газеты, статьи, делал пометки, правил чертежи, разговаривал по телефону и давал указания начальникам подразделений. Жизнь вокруг него кипела. Дочь переживала за отца, состояние его было средне стабильным и почти не улучшалось. Как и все эти последние недели он только под утро забывался некрепким сном. И каждое утро просыпался в неудобной позе там, где засыпал накануне: сегодня – на диване, завтра – на кровати. Врачи приняли решение после выписки его отправить отдыхать в санаторий, где будет спокойная обстановка. Галина не навестила его ни разу, наверняка ей не разрешал Максим Петрович, не хотел ничьей заботы, не хотел, чтобы его постоянно спрашивали, как он себя чувствует и что собирается делать дальше.

Врачи уговорили Симу поехать с отцом в санаторий, чтобы строго следить за его здоровьем.

Миновал май, настал июнь с долгими светлыми вечерами и прекрасными рассветами. Сима с отцом собирались отправиться в далекий путь на юг страны.

Они приехали в город Ялту, поселились в гостинице. Прямо через дорогу от гостиницы лежало море. На пляже развевался голубой флаг – свидетельство его чистоты. Сима смотрела на море. Она любила слушать, как волны бьются о камни, как взволнованно кричат чайки. Пляж золотился песком. Солнце радовало глаз. Море словно тоже дышало, то глубоко вбирая в себя воду, то выталкивая её обратно на песок. Сима пыталась дышать в одном ритме с морем. Её это успокаивало.

Их вызвали на прием к врачу, и после плотного завтрака они зашли в кабинет. Доктор строго посмотрел на них, Симу это насторожило. С ней он переговорил три минуты и попросил оставить их одних. Через 15 минут вышел отец достаточно грустный, держа санаторную книжку в руках, расписанную доктором плотно.

Несколько дней они дышали морским воздухом, делали процедуры, выходили гулять, но Максим Петрович это делал не чаще, чем один раз в день, отговариваясь тем, что есть балкон. Сима уходила одна, а он работал с бумагами. Однажды вечером после ужина они находились в номере. Отец работал с документами, дочь читала книгу, в дверь постучали энергично и Максим Петрович предложил войти. На пороге стоял доктор в белом халате, пригласили его пройти и сесть. Он медленно дошел до кресла, опустился в него и спросил, почему они не гуляют. Сима ответила, что пыталась вытащить отца из номера полюбоваться на море, но дальше балкона он не настроен выходить. Доктор сказал, что через сорок минут заканчивается его рабочий день, и он зайдет за ними в номер. Отец стал говорить доктору, стоит ли так беспокоиться. Доктор встал, обнял Максима Петровича за плечи и грустно сказал, чтобы они были готовы к восьми вечера для прогулки.

Девушка не ожидала такого визита, разволновалась, но решила надеть спортивный костюм, чтобы доктор никуда не позвал ужинать. Она подумала, что быстро от них отстанет и вернется к морю подышать. Но не тут-то было. Отец был готов раньше дочери и поторапливал, как мог. В дверь постучали ровно в восемь часов, они дружно вышли из корпуса. Не пройдя и ста метров отец сказал, что хочет посидеть на скамейке, и уютно уселся на самую близкую от них. Сима с доктором оторопели, но он быстро нашелся и сказал, что молодым людям не повредит погулять одним в такой прекрасный вечер. Сима медленно пошла по аллее, доктор быстро ее нагнал и заговорил о том, как Максим Петрович лечится. Это тема быстро иссякла, и доктор сказал, что не пора ли им познакомиться. Она протянула руку и назвала имя Сима, он сказал: «Почему не Симонетта? Ведь так красиво звучит ваше полное имя». В санаторной карте отцом оказалось написано полное имя Симонетта. Девушка сказала, что стесняется своего полного имени: «Это моя бабушка назвала меня так в честь своей испанской подруги, с которой дружила и переписывалась долгие годы». Доктор посмотрел на Симу, но промолчал. Потом развернулся к ней всей грудью, наклонил чуть голову и представился Сергеем Викторовичем. Они пожали друг другу руки и пошли по аллее.

Смеркалось. Сима и доктор сели на скамейку. Девушка спросила, был ли он на фронте в лихие годы 1941–1945 годы. Сергей Викторович ответил утвердительно и стал рассказывать, как студентом медицинского института помогал врачам спасать раненых бойцов: «Несколько раз мы попадали под бомбежки, дважды чуть нас не взяли в плен, порой не спали по несколько суток, делая операции. Многие остались в живых, и мы иногда видимся». Сима поделилась своей историей жизни, рассказала про фотографии на стене с семьёй отца, про то, как долго они были чужими, и как, наконец, она может сейчас сказать, что он ее родной отец. Сергей Викторович принял историю ее жизни близко к сердцу. Их разговор был доверительным и даже нежным. Голова Симы была легка, и она с таким удовольствием рассказала о себе, что с трудом понимала, почему это произошло. Вдруг душа ее наполнилась таким теплом к этому человеку, что хотелось расцеловать его в обе щеки или просто прижаться к его груди. Но он тихо сидел, низко склонив голову, и о чем-то думал. Она тихо позвала его. Они пошли по направлению к их корпусу. Проводив девушку, он сказал, не согласится ли она через день составить ему компанию и еще погулять по берегу моря, и сходить в кафе выпить по чашечке кофе. Он просто сказал, что у него таких свиданий давно не было, и, если что не так, просит простить его. Сима поднялась на цыпочки, поцеловала его в щеку и побежала в корпус. Два дня они не виделись, и Сима ждала встречу с нетерпением.

К восьми вечера она спустилась к аллее и увидела его вдалеке, сидящего на скамейке. Он помахал рукой, и они пошли друг другу навстречу. Сергей Викторович рассказал, что был два дня на конференции по кардиологическим вопросам, и там он показал медицинским светилам анализы Максима Петровича. Было сделано общее заключение. Говоря простыми словами, сердце его, как у старого человека. Ему нужно серьезно заниматься своим здоровьем, если он хочет продлить свои дни жизни.

Девушка была крайне озабочена информацией Сергея Викторовича и не могла понять, какие ее дальнейшие действия по поводу отца. Сергей Викторович сказал, что он завтра будет на работе и об этом с коллегами будет думать, как облегчить состояние здоровья ее отца. Он встал, подал ей руку и сказал, что знает место, где можно выпить вкусный кофе. Они медленно пошли по дорожке к центру города. Зашли в кафе, девушка с удовольствием села на стул, сказав, что устала от ходьбы, и принялась рассматривать стены, где висели фотографии видов городов девятнадцатого века. Сергей Викторович рассказал, что в этом кафе были интересные знаменитые люди, именно из этих городов, а в том небольшом зале, показал он рукой вдаль, на стенах автографы этих людей. Минут сорок они сидели в этом уютном кафе, разговаривая ни о чем, пока к ним не подошла интересная блондинка и не поцеловала Сергея Викторовича. Он представил их друг другу, но не пригласил девушку присоединиться к их столику. Сергей Викторович был спокоен и передал привет через девушку какому-то мужчине. Девушка немного расстроенная отошла к бару, где её ждала подруга. Через несколько минут они покинули кафе, направились в сторону их санатория. Сергей Викторович предложил руку Симе, и они медленно шествовали по аллеям парка. День подходил к концу, вечер был мягкий и теплый, настроение было хорошее. Симе первый раз в жизни не хотелось отпускать мужчину, который шел рядом. Мягко погладив ее руку, доктор попрощался с ней и откланялся. Она поплелась в свой номер. На следующий день Максим Петрович был у доктора на приеме, долго вели беседу, отец получил направление на дополнительные анализы и был расстроен весь вечер. Сима должна была посетить доктора только через два дня, и они с Сергеем Викторовичем не виделись.

Она отправилась в свою комнату и долго раздумывала над словами отца, сидя у окна. За окном сверкала молния, гремел гром, начинался дождь.

Оставалось несколько дней до их отъезда, она пошла за выпиской. Ее отправили в кабинет к доктору, сказав, что он просил зайти. Неизвестно по какой причине она избегала встреч, и, видимо, доктор тоже. Войдя в кабинет, Сима почти столкнулась с Сергеем Викторовичем, который хотел выйти из кабинета, и подала ему случайно руку. Он машинально взял её и прижался к ней губами, это было трогательно, и у нее выступили слёзы на глазах. Он обнял ее за плечи и повел к кушетке, на которую они вместе сели. Он заговорил тихо и мрачно: «Я вряд ли много смогу дать такой красивой и умной женщине, как вы, Симонетта, – сказал Сергей. – Я много дней думал, как быть дальше, и решил просто не вмешиваться в вашу молодую жизнь, тем более у вас есть любимый мужчина». Он замолчал, а она тихо сказала, что он не любимый, он просто есть, и она ему не любимая. Сергей Викторович поднял голову и долгим взглядом посмотрел на нее. Он предложил оставить разговор до следующей их встречи, но не обозначил, когда она должна состояться.

Сима с отцом уехали в город Ленинград, и каждый стал жить своей жизнью. Отец стал снова много работать, как, впрочем, и дочь. Виктора она пока видеть не хотела, откладывала встречи по разным причинам. Он не настаивал.

Через несколько дней после приезда из санатория к ним в гости с тортиком приехала Галина. Это была миловидная женщина, средних лет, с грустными глазами, но приятной улыбкой. Они немного пообщались, и Сима сбежала от них под предлогом похода в библиотеку, так как ей было пока трудно с ней общаться.

Сима работала над диссертацией и должна была много времени отдавать библиотеке, архивам и новым статьям по ее теме. Научный руководитель был доволен, и в нее это вселяло уверенность.

Сима изредка созванивалась с подругами. У Верочки с Романом родился малыш Антошка, которого они безмерно любили, Софья была его крестной. Вера много и долго рассказывала подругам о том, что когда ребенок рождается, встает на ноги, начинает играть, с каждым днем маленький человек все больше и больше напрягает свою мыслительную деятельность: начинает узнавать родителей, родных, улыбаться. Это такое счастье – быть с ним рядом и осознавать, что ты мама.

Соня была в поисках личного счастья, но к этому не прикладывала особенных усилий. Она много и интересно работала в школе учителем русского языка и литературы, и образовательно-воспитательный процесс её увлекал. Ребята ей отвечали большой любовью, и они много делали интересных проектов для своего класса и школы. Я была горда за неё и помогала выступить с лекцией, сходить с ними на экскурсию или однодневный поход.

Однажды, возвращаясь домой из библиотеки, на противоположной стороне Сима увидела Алексея. Он шел с папкой под мышкой и о чем-то думал, никого не видя перед собой. Она решила вечером спросить у отца, как он поживает? В ее душе ничего больше не трепетало, и Сима была рада этому обстоятельству. Всё проходит, и любовь не вечна, если это была любовь, а не влюбленность. Отец сказал, что он давно работает в городе на строительстве большим начальником, и он с ним созванивается. Дочь промолчала.

Подходило время защиты диссертации, она работала над ней, но детский сад не бросала. В детском саду менялся коллектив, стали приходить молодые девочки, и ее стали называть Симонетта Максимовна.

Война уходила все дальше, страна готовилась отмечать двадцатилетие победы над фашистской гадиной, немецкой Германией. Ветераны получали ордена и медали к этой дате, кого-то находили военные награды в послевоенное время. Во всех школах проводились классные часы с присутствием ветеранов, которые рассказывали о своем боевом пути и своих товарищах. Приносили военные письма, фото, газеты, личные вещи бойца, и школьники слушали и мечтали быть защитниками страны.

Ребята шествовали школами над семьями ветеранов, блокадников, тружеников тыла. Память в народе никогда не должна забыть этой самой разрушительной войны XX века. Более 20 миллионов солдат и мирного населения погибло.

Отгремели праздники, начались будни. Однажды отец позвонил домой после 5 часов вечера и попросил быть дома, так как к нам в гости должен был зайти Алексей. Сима напряглась, но отец крайне редко просил о чём-то. Вечером они приехали вместе и радостные зашли в дом. Она пригласила их пройти на кухню попить чай и пообщаться. Сима была спокойна и занималась чаепитием. Отец немного с ними посидел и сказав, что ему надо сделать несколько звонков, ушел в комнату. Они остались допивать холодный чай и не могли начать разговор. Тогда Алексей встал, отошел к окну и начал извинительным голосом свой рассказ, просил его выслушать, не перебивая, потому что для него это было важно. Он рассказал, что до ее приезда в Ленинград у него была девушка, с которой были отношения больше года. Но когда он увидел Симу, что-то взорвалось в его организме, и больше он пытался не встречаться с прежней девушкой: «Но так как я уже был представлен её родителям, это было сложно. Родители настаивали на свадьбе, потому что их дочь забеременела. Для меня это был крах всех надежд. Я женился и уехал на стройку, чтобы тебя не видеть. Но через несколько месяцев случилось так, что жена попала в небольшую аварию и ребенка потеряла. Семейный очаг после года совместной жизни стал разваливаться, так ей было неинтересно со мной жить на стройке, работать она не хотела. Она вернулась в Ленинград к родителям и подала на развод. Я тоже скоро вернулся. Теперь я холост и готов, если ты не против, начать встречаться», – закончил он. Сима молчала, столько всего произошло за это время, надо было всё обдумать и что-то для себя решить. Прозвучало почти предложение руки и сердца, но она не готова была пока это всё принять и что-то решать. Она сказала, что подумает и обязательно перезвонит Алексею, если он, конечно, оставит свой телефон. Сима позвала отца и ушла в свою комнату. Алексей немного обескураженный остался стоять у окна. Поздней ночью у нее ничего не срасталось в мыслях. Она понимала, что уже давно пора стать замужней женщиной, так как семья по-прежнему один из самых важных пунктов в реестре человеческих ценностей. Но разговор и встреча с Алексеем были настолько быстры и отчаянны, что нужно было взять серьезную паузу. Закрывая глаза, она решила, что завтра обязательно сама позвонит Сергею в Ялту и тогда будет принимать какое-то решение. На другой день позвонила Софья, и Сима поделилась с ней информацией о встрече с Алексеем. Подруга сказала, чтобы она быстро принимала решение: либо Алексей, либо Сергей, и она хочет погулять на моей свадьбе. Сима в пику ей сказала, что обоюдно, хочу быть свидетелем на её свадьбе. Они договорились встретиться как можно быстрее и посплетничать.

Но поворот диссертационных событий ее закружил, и она готовилась к защите. Вскоре Сима защитилась, стала кандидатом педагогических наук, много пили шампанского за ее успех с коллегами по институту, с коллегами в детском саду, с подругами, просто друзьями. Ей было предложено остаться преподавать на кафедре русского языка и литературы, и срок подумать был ровно месяц. За этот месяц она должна была решить и свой личный вопрос.

На другой день утром она заказала на телефонном узле номер телефона кабинета Сергея Викторовича в Ялте. Ей предложили подождать, через минут двадцать по громкой связи передали, что Ялта – 6 кабина. Она зашла в телефонную будку, пульс бил с такой силой, что отдавалось даже в животе. Вдруг она услышала голос Сергея. Сима молчала, а он громко кричал: «Алло, алло!» Она, успокоившись, поздоровалась и, делая голос бодрым и жизнеутверждающим, спросила, как дела и не хочет ли он ее поздравить с диссертацией. Он радостно стал ее поздравлять, и Сима, вмешавшись в его поздравление, сказала тихим голосом, что соскучилась по нему и хотела бы его видеть. Он опешил, замолчал и сказал, что готов приехать и на днях перезвонит. Девушка шла по улицам Ленинграда и мечтала, как они вместе будут гулять по самым красивым мостам города не только днём, но и ночью, как она поведет его в театр и на выставки. Как они вместе будут готовить обед и ужин и говорить ласковые слова друг другу. Время пошло, она ждала.

Сима приняла решение перейти работать в институт и начала готовить цикл лекций по своей дисциплине. Приходилось уже принимать вместе с докторами наук, кандидатами наук, профессорами зачеты и экзамены. Она не сдавалась и пыталась получать опыт, но было пока сложно.

Через полмесяца Сергей перезвонил и извинился, что переезд задерживается, много отпускников в санатории. Пригласил ее приехать на недельку, если ей удобно. Теперь она сказала, что подумает. Обидно, что города разделяют людей, и сделать кому-то первый шаг на переезд в другой город не просто. Сима много думала, страдала, плакала, но поняла, что Сергей никогда не переедет в Ленинград, а она, видимо, останется работать в институте. Их чувства, которые они даже не успели толком проверить, уже можно выбросить на свалку истории. Она решила, что больше не будет беспокоить Сергея.

Жизнь опять предложила ей жестокий выбор. Она не была готова сделать такой шаг.

Отец часто стал болеть, то приходил с обеда, то лежал в выходные с книгой в руках, чего раньше никогда не было, то уходил попозже из дома на работу. Дочь заставляла его показаться врачам, но он искал причину, чтобы этого не делать.

Однажды, в выходной день, когда отец еще отдыхал, а она накрывала завтрак, прозвучал телефонный звонок. Она взяла трубку и услышала голос Сергея Викторовича. Он объяснил, что прилетел в Ленинград на несколько дней на конференцию и просит их увидеться с ним и пообедать в кафе или ресторане. Сима попросила подождать ответа Максима Петровича и сходила к нему в комнату. Отец принял приглашение и сказал, что он будет рад встрече. Про себя Сима промолчала.

В запасе было еще три часа. Она хотела пойти в магазин и купить новый наряд, но потом подумала и решила пойти в том, что есть.

Они встретились около кафе, все трое чувствовали небольшую неловкость, но отец взял инициативу в свои руки. Они зашли в зал и выбрали столик у окна, где удобно было обозревать уголок прекрасного Ленинграда. Сергей Викторович спросил Максима Петровича, как давно он показывался врачам, и продолжил, что это надо сделать немедленно, так как землистый цвет лица говорил о больном сердце. Сима поддержала Сергея и взяла слово с отца, что с утра в понедельник они вместе поедут в поликлинику. Отец расспросил Сергея Викторовича подробно о его жизни. По рассказу было понятно, что больших изменений не случилось, и он тоже стал задавать свои вопросы. Мужчины разговаривали, а она печально смотрела на Сергея и думала, почему всё не так в ее жизни. Ей нравился этот красивый, умный доктор, и она готова была любить его всю свою жизнь, но предложения руки и сердца не было сделано и переезда в другой город тоже. Они пообедали, отец сказал, что устал, и вызвал такси. Сима думала тоже уехать, но Сергей сказал, что хотел бы ее задержать и поговорить с ней. Посадив отца в машину, они пошли пешком по набережной. Ей не хотелось ничего говорить, она просто хотела слушать и слышать. Сергей Викторович стал объяснять, что он был занят, что скучал. За разговорами они не заметили, как дошли до гостиницы, в которой остановился Сергей. Прощаться не хотелось. Такой хороший, тихий вечер и столько невысказанного на душе! И не так уж часто выпадает случай спокойно и обстоятельно обо всём поговорить: все какие-то дела, спешка, суета, шум, гам. И так изо дня в день, без передышки. Зайдем ко мне, предложил Сергей, выпьем чаю или вина, поговорим. Симонетта приняла приглашение, решив, что долго засиживаться не будет. Они поднялись в номер. Девушка оглядела обставленную скромной мебелью комнату, подошла к журнальному столику и взяла книгу в руки. Это был томик Пушкина – переписка 1831–1837 года.

– Занятно, – произнесла Сима.

– Я быстро засыпаю под него, – пошутил Сергей. – А что ты сейчас читаешь? – спросил он, разливая вино.

– Точно не Пушкина, – ответила она и не стала вдаваться в подробности, так как ее домашний стол был еще завален рукописью диссертации и справочными материалами.

Симонетта села на угол кровати и взяла стакан с вином. Со смешанным чувством стыда и радости стала думать о том, как Сергей её обнимет и поцелует. Если этого не случится в течении пяти минут – нужно срочно уходить. Её сердечко, не знавшее полной любви мужчины, хотело отозваться на биение другого сердца и хотело любить – верно и страстно. И странно, как оно не разрывалось на части, находясь с Сергеем в одной комнате. Сергей подошёл, встал на колени перед ней, обнял её и прижал к себе так, что хотелось на весь этаж кричать от счастья. Сергей Викторович сказал, что скучал тихими вечерами, когда смотрел на море, на луну, на звёзды. Снова предложил переехать в Ялту. Она ему сказала, что здоровье отца пока ей этого не позволяет. Она стала собираться домой, ее ждал больной отец. Он вышел проводить её до такси, поцеловал и медленно вошел в гостиницу. Она ехала домой, убитая событием, которое произошло с ней.

Отношения с Виктором в сексуальном плане были спокойными и крайне редкими. Что дальше, думала она. Сергей зовет переезжать в Ялту и оформлять отношения. В Ленинграде – больной отец, институт, подруги, целая жизнь. Алексей тоже не выходил из головы. Время терпит, нужно в первую очередь заняться здоровьем отца.

На следующий день Сима посетила Пискаревское кладбище, молча ходя по дорожкам, отдавая дань памяти всем похороненным на этом месте.

Ее сознание росло вместе с городом Ленинградом. Ленинград вставал с колен в безжалостном кольце вражеской блокады, жил и мужественно боролся с врагом. Ленинградская эпопея вошла в историю как явление уникальное. За минувшие десятилетия героическим защитникам Невской твердыни посвящены множество научных исследований, историко-документальных публикаций, воспоминаний современников – свидетельств людей, переживших блокаду. Однако история битвы за Ленинград и сегодня является неисчерпаемой. Она, как человек, который через свое сердце пронес живые показания и воспоминания свидетелей этой беды, вместе с Софьей доносили в сердца детей и подростков значимость и гордость за тех, кто жил и боролся тогда, и кто понесет это гордое знамя дальше. Ученые, историки, медики, психологи и другие приступили к изучению последствий влияния блокады на здоровье людей, переживших страшный голод, холод, нервный стресс.

Она проводила Сергея в аэропорт на вечерний рейс и осталась ждать звонка из города Ялта. Сердце тревожно билось, и паническое настроение не отпускало.

Через какое-то время отец поехал в поликлинику, его принял врач и сразу положил в кардиологическое отделение. Сима разрывалась между больницей и институтом. Через неделю зашел Алексей узнать, надо ли чем помочь? Она была не в лучшем виде, и он посоветовал и ей показаться врачу. Стал приходить каждый вечер, забирал пищу для отца и ходил к нему в больницу под предлогом, что у них есть важные дела для разговора. Их отношения были более теплые и почти домашние. Сима видела, как он переживает за здоровье Максима Петровича и пытается облегчить ее существование. Как-то раз Максим Петрович попросил не приходить, так как кто-то из друзей навестил его, и Алексей задержался на чашку чая. Они долго рассказывали друг другу о том времени, которое прошло так быстро мимо них. Друзья Симы, Софья и Вера с её мужем Романом, были главными героинями ее рассказов. Подготовка к диссертации тоже была ему близка, так как он решил увеличить свой багаж знаний в инженерии строительства и поступил той осенью в аспирантуру.

Много интересного Алексей рассказал о своей работе на гигантской стройке в Сибири. Про бывшую жену он никогда не упоминал. Им стала уютно на этой кухне и хотелось более смелых встреч.

Вскоре Алексей пришел с радостной вестью о том, что ему, как главному инженеру крупного строительства, дают двухкомнатную квартиру, и он в скором времени будет перебираться из семейного общежития, где у него была комната, на свою площадь. Он приглашал Симу с отцом заранее на новоселье, а Симу просил помочь в выборе мебели, цветовой гамме штор, занавесок, посуды. Она опустила голову, отец поднял брови в удивлении, но все промолчали. Отец сказал – по самочувствию, Сима сказала, чем сможет, поможет. Мужчины стали обсуждать производственные моменты, она скромно пошла готовить чай. После чая, уже одеваясь, Алексей при отце сказал, что через несколько дней позвонит по поводу помощи к новоселью. После ухода Алексея отец сказал дочери серьезно: «Душа Алексея слишком чувствительна и ранима, и обращаться с ней надо чутко и осторожно. Прояви великодушие и помоги ему, вероятнее всего, сделать тебе предложение. Он уже один раз упустил такую возможность, сейчас все в ваших руках. Он тебя любит, а Сергей твой далеко, и вряд ли ты променяешь город Ленинград на город Ялту, хотя там шикарное синее море», – добавил отец.

Сима долго переваривала все, что сказал ей отец, наверное, он был прав и видел с высоты своего возраста больше, чем она. Но встреча с Сергеем была так тепла и сердечна. Жаль, что города разделяют судьбы людей, не каждый готов принимать правильные решения в такие моменты.

Осень блистала во всей своей красоте. Изнуренная палящим солнцем природа этого года снова ожила. Из-под высохших трав пробивались зеленые ростки. Так и сердечко Симы искало покоя и рвалось навстречу доброму сердцу, которое помогло бы ощутить твердую почву в жизни.

Она шла по городу Ленинграду и обратила внимание на стайку детей, пробегавших мимо нее, на пожилую женщину, на старика, читающего газету в сквере, почему она редко обращала внимание на тех людей, которые живут вокруг них. Эта осенняя картина порадовала ей сердце за людей, которые просто живут рядом с ними, возможно даже в одном доме. Она увидела соседку, гуляющую с внучкой, справилась о её здоровье, та ей тепло ответила. Вот, оказывается, мы сами себя ущемляем в сочувствии, благодарности к тем, кто живет с нами рядом.

Отношения с Виктором сошли на нет. Однажды после работы с коллегой зашли выпить по чашке кофе, чтобы обсудить статью для подачи в высшую аттестационную комиссию для печати. Сима не сразу увидела Виктора, который сидел к ней спиной с очаровательной молодой девушкой и гладил её руку. Они оживлённо беседовали и были счастливы. Сима сначала стушевалась, хотела встать и уйти, но коллега, годами старше ее, увидев взгляд в сторону пары, удержала ее и попросила быть выше этого. Она просто сказала, что этот человек не твой. Ее отпустило, они начали работать, но она все равно косо поглядывала на столик, где сидел Виктор. Через некоторое время они поднялись, он держал девушку за руку, потом приобнял, и, проходя между столиками, увидел Симу. Резко отдёрнул руку, изменился в лице и остановился около нашего стола. Он хмуро поздоровался, Сима ответила, и они прошли. Инна Николаевна подбодрила, и с нее внутренне свалился ком грязного снега. Ощущение легкости Сима почувствовала после того, как увидела их вместе шагавшими мимо окон кафе. Она закрыла эту страницу истории своей жизни без сожаления. Виктор тоже всё понял и больше не звонил.

Сима от всей души отвлеклась на подготовку новоселья Алексея. Ей помогали подруги Софья с Верой и друзья Алексея. Вместе, кто был свободен, они выбирали мебель, молодые люди сами заносили на третий этаж. Девушки подбирали ткани, мама Веры сшила шторы и занавески на кухню. Скатерти были куплены, готовились к новоселью. С утра в субботу гремела посуда на кухне, кто-то приносил салаты, мужчины приносили шампанское и вино, и к вечеру стали накрывать стол. Включались в праздничную суету все, кто были приглашены – расставляли тарелки, раскладывали ножи, вилки, салфетки – и делали это всё задорно и весело. Ждали отца Симы с Алексеем. Все собрались, отец, как старейшина этого стола и большой наставник Алексея, поздравил с новосельем, оценил его труд на благо Родины, и стали звучать многочисленные пожелания здоровья, успехов и счастья в новой квартире. Один молодой человек оказался с хорошим чистым, сильным, голосом, спел «Заздравную» и исполнил несколько песен для собравшегося коллектива. После того, как неожиданный концерт закончился и слушатели каждый воздал похвалу исполнителю, Алексей встал, включил танцевальную музыку и пригласил Симу на танец. Она ждала приглашения и приняла его с нескрываемым удовольствием. Впервые после долгого времени Алексей был так близко от нее. Он полуобнял и осторожно привлёк к себе. Она осторожно отстранилась и старалась держаться на расстоянии. Но ей было хорошо: лицо порозовело, лучистые глаза блестели, и полуулыбка, не сходившая с губ, была нежной и немного растерянной. Алексей обычно танцевал легко и свободно. Но сегодня атмосфера праздничного вечера, добрые слова, сказанные ему друзьями в присутствии Симонеты и этот танец с ней, который сразу сблизил их, – всё это наполнило душу давно неиспытанным волнением, пришедшим издалека, пробившим толщу лет, прожитых без неё.

Симонетта почувствовала это и попыталась отвлечь его и успокоить, задавая вопросы про друзей Алексея. Он отвечал, но правой рукой прижимал к груди девушку. Музыка закончилась, к ним подошли Вера с мужем Романом попрощаться. Они проводили их толпой до коридора и ещё сели за стол. Алексей сел с Симой рядом, она внимательно посмотрела в его глаза. Она была весела, счастлива и рада за Алексея, но она задавала себе вопрос, а правильно ли так?

Сима с Софьей уходили почти последние, Алексей не смог удержать Симу, она валилась с ног. Они договорились о звонке. Но на следующей день позвонила Соня. Рассказала, что она обменялась телефоном с другом Алексея, начальником участка стройки, и он предложил встретиться. Сима была только «за», так как Соня была девушка «в годах» как и она, хотя и красивая, и ей тоже было трудно найти «героя своего романа». Сима посоветовала ей обязательно встретиться с Олегом и попросила передать от нее большой привет. Она объяснила, что Олег ей несколько раз сильно помог, правда по просьбе Алексея.

Начались трудовые будни. Отцу становилось с каждым днем всё хуже. Он несколько раз лежал в больнице, приезжали врачи домой, делали капельницы. Поставили на учёт в поликлинике, но он много работал. Галина позванивала редко, в гости к ним не приходила. Больше никаких женщин за отцом не замечалось. Симе было его жаль, это был последний родной ей человек, и она прикладывала все силы, чтобы облегчить его страдания.

Отцу снова предложили путевку в Ялту, и он с Симой стали собираться в дорогу. Сима боялась его отпускать одного, и хотелось увидеть Сергея Викторовича и поставить все точки над «и».

О приезде в Ялту Сергею не сообщили. Приехав на такси в санаторий, они заселились в тот же уютный номер, где были год назад. Утром отец позвонил Сергею Викторовичу и рассказал, что они в санатории, спросив, как можно к нему попасть. Сергей был удивлён, что его не поставили в известность, и просил перезвонить через минут пятнадцать. Они пошли на завтрак. На завтраке отец спросил у соседей по столу, не у Сергея Викторовича ли они лечатся? На что было отвечено, что Сергей Викторович теперь большой начальник и работает в местном министерстве здравоохранения. Вернувшись в номер, Сима перезвонила по домашнему телефону, Сергей взял трубку и сказал, что он сделал все распоряжения насчёт нас и вечером нас найдет.

В этот раз, когда они встретились и все случилось, между ними чувствовался нервоз, спешка и «феерического» секса не получилось. Он стал оправдываться, что устал, жалеет, что ушёл из санатория, бегает с бумажками и ненужными отчётами, но Сима тихо сказала, что это всё пройдет, привыкнет и будет спокойно руководить из своего кабинета. Сергей ее провожал, а она знала, что это последняя встреча между ними. Через две недели они улетали, Сергей Викторович приехал с цветами их проводить, и они молча смотрели друг на друга. Никакого будущего никто никому не обещал.

Симе хотелось рыдать, но отца не хотела расстраивать, выпила коньяка и сделала вид, что спит, а сама со смешанным чувством стыда и радости вспоминала, как он ее обнимал, как встретились их горячие губы, как всем сердцем и душой она тянулась к нему и ждала любви. Полтора часа она себя жалела, приехав домой, закрылась в комнате и разрыдалась в подушку. Отец обладал великолепными качествами: врожденной терпимостью, мягкостью, поэтому никогда не повышал голоса и не затевал ссор. Он старался понять и не обидеть, выполнить любое желание и просьбу. Он был отец, Сима была ему благодарна, что он не вмешался в эту ситуацию. Видимо, всё-таки она любила этого человека, раз так страдала. Прощай, Ялта, море, солнце, песок, я люблю тебя город Ленинград.

Отец рано уехал на работу, она стала собираться в институт, прозвенел телефонный звонок. Сима подняла трубку и услышала радостный голос Софьи, которая сообщила, что сегодня вечером все собираемся у Алексея, правда она плохо поняла зачем. Сима попросила её перезвонить днем на работу. Она должна была понять, может ли она так быстро встретиться с Алексеем. Она положила трубку и пошла на работу с печальным видом. Но на работе ей были все рады, только Инна поняла, что она без настроения. Сима через пару часов всё объяснила и сказала о предложении Алексея собраться у него, и, если она не пойдет, а ей на самом деле ещё было тяжело и неловко, то правильно ли это будет. Инесса Николаевна ее поняла и сказала, что если можно, лучше не ходить, а если соберется, то быть с ним нежной и ласковой, он итак долго ее ждал. Сима металась целый день, спасибо Соне, что она позвонила ближе к вечеру и спросила, где встречаются. Сима попыталась отговориться, но с Софьей это не прошло, пришлось идти.

Приехали они позже всех, за столом всё гудело и шумело, коллектив отмечал очередной прорыв в строительстве. Их приняли с таким теплом, что Сима просто отогрелась в этой компании. Села Сима между Соней и Олегом, Соня ее все время подстёгивала и ухаживала, как за больной. Но она вскоре забыла обо всем и получала удовольствие от компании. Включили музыку, Алексей подошёл к ней, и они первыми вышли танцевать. Он прижал ее к своей большой, теплой груди, она не стала отстраняться, как в прошлый раз, и повела его в танце сама. Он молча слушал её дыхание и нежно дышал ей в ухо. Они танцевали молча. Когда закончилась музыка, он взял Симу за локоть, отвёл в угол и стал спрашивать о Максиме Петровиче, поняв по ее виду, что здоровье его висело на волоске. Она кивала, что-то говорила, и он попросил навестить их через несколько дней. Вскоре Сима ушла, объяснив, что прилетела только вчера вечером и надо разобрать чемоданы и узнать, как себя чувствует отец.

По всему чувствовалось, что погода вот-вот изменится. Но никто не ожидал, что она заберёт так круто. К вечеру подул холодный ветер, и земля окуталась туманной мглой. Всё потонуло в такой темени, что казалось, будто во всем мире не осталось ни единого луча света. А ветер усиливался, становился всё холоднее. Ленинград поджидала поздняя осень.

Симонетта остановилась у окна и почему-то вспомнила маму и бабушку. Как им было порой тяжело поднимать маленькую Симу. Вспомнила годы учебы в педагогическом училище, маленьких детей-трехлеток в детском саду, где она работала. Как было бы тяжело остаться ей одной, если бы не приехал отец за ней из Ленинграда. Она так и не узнала, бабушка его вызвала или он приехал сам, как он рассказал. Когда-нибудь она выяснит у отца, хотя какая теперь разница, она уже давно его родная, единственная дочь, а те люди, которые раньше были с ним рядом, как и мои родные, уже далеко от нас. Всем им светлая память и обязательно надо собраться и съездить на Урал на могилки бабушки и мамы.

На следующей день отца прямо с работы увезла скорая помощь в городскую больницу. Ему на совещании стало плохо. Врачи сказали, что около десяти дней пролежит в больнице точно. Ему нужен полный покой, поэтому никакой прессы, проектов и чертежей, только приятные эмоции. Сима стала по возможности как можно больше бывать у отца, но он выпросился из одноместной больничной палаты в четырехместную, так как ему одному было скучно. Визиты Симы сократились.

Позвонил в конце недели Алексей, спросил, будет ли она дома в пятницу и пришёл. Сима надела платье с небольшим вырезом, выгодно подчеркивавший аккуратную небольшую грудь, а сбоку был разрез, открывавший взору её стройные ноги. Алексей глаз не мог от неё оторвать. Она пригласила его пройти в комнату, они стали обсуждать здоровье отца, но Алексей хотел большего. Он подошёл, обнял ее за плечи и стал медленно и с наслаждением целовать, она не сопротивлялась, а просто была женщиной. Вскоре они оказались на софе и всё случилось. Уже позже она призналась себе, что этот вечер принес ей настоящее удовольствие. Ей не приходилось натужно смеяться над шутками, она от души веселилась и пребывала в хорошем настроении после случившегося. Алексей, наконец, доказал ей свою настоящую любовь.

На следующий день, когда она шла через парк, дул легкий ветерок, шелковистые лепестки трав блестели под деревьями, земля мягко пружинила под её ногами, а тело казалось таким легким, словно она не шла, а плыла над податливой землёй. Она чувствовала себя такой счастливой, такой свободной. Птицы перестали петь, расселись по веткам и, ей показалось, уставились на неё. На душе пели райские птицы.

Часть вторая

Сима решила поехать на Урал – посетить могилку бабушки и мамы, повидаться со школьными подругами, встретиться с Андреем, бывшим одноклассником, если он живёт в этом городе, и просто побродить по родным местам. Отец решил присоединиться к ней, так как чувствовал вину перед бабушкой и мамой и хотел поклониться им, возможно, в последний раз, потому что здоровье его было сильно подорвано. Сима не могла ему отказать в этой поездке, но боялась за его сердце.

Они прилетели под вечер, хотя должны были прилететь днем. Самолет задерживался по метеорологическим условиям, и они достаточно устали в ожидании вылета. Отец с годами становился ворчливым, неуравновешенным, особенно в поездках, и дочь пыталась облегчить его состояние во время перелётов, разговаривая с ним и слушая его истории о жизни. По выходе из самолета они шли пешком до автобуса, и голова сразу прояснилась, они немного отдышались и по мере сбора пассажиров поехали в здание аэропорта. На такси добрались до гостиницы в городе, где жила Сима с мамой и бабушкой. Отдохнули и пошли гулять по вечернему городу и поискать место, где можно было перекусить или купить продуктов. Вечером город был освещен мало, только на тех улицах, где были магазины и учреждения. На маленьких улицах, которых было немало в городе, фонари были редкостью. Город имел огромный огнеупорный завод, который во время войны был перестроен на военные рельсы и поэтому принимал эвакуированых, чтобы выпускать как можно больше продукции для фронта, для победы. Завод работал в три смены, то есть круглосуточно. Они попали как раз в то время, когда люди шли на работу в ночную смену. Потоки людей проходили через заводскую проходную и выходили только утром, навстречу утренней смене. Завод дымил огромными трубами, и было понятно, что город живет.

Утром на следующий день они поехали на городское кладбище поклониться бабушке и маме. Могилки были ухожены, соседка присматривала за ними. Они положили цветы, конфеты и сели на скамеечку. Сима терпела, сколько могла, но минут через десять горько расплакалась, мама ещё долго должна была жить, ей было всего чуть больше сорока лет. Отец выглядел не лучшим образом, он встал на колени, наклонился низко над могилкой и просил прощения у мамы и бабушки. Благодарил их за то, что они сберегли дочь для него – иначе он бы давно умер, это Симонетта держит его за тонкие нити жизни, и он борется за каждый день ради неё. «Прости», – причитал отец. Сима опять горько заплакала, обняла отца и стала уводить его от могилок к машине, боясь за его здоровье.

После обеда отец остался лежать, Сима накупила гостинцев – конфеты, пряники, печенье, яблоки, мандарины – и пошла на бывшую квартиру. В ней должны были жить её соседи и тетя Клава, которая присматривала за могилками. Дом ей показался совсем приземистым, и девушка даже подумала, что ошиблась улицей, но пробежала девчушка с длинной косой мимо и, окликнув её, она спросила, тот ли это дом. Поднявшись на второй этаж, постучала в квартиру, в которой прожила с бабушкой и мамой много лет. Дверь ей открыла девчушка, которую она встретила на улице. Сима еще раз поздоровалась и спросила, есть ли кто дома из старших. Она сказала, что тетя Клава спит, болеет, но вдруг, Сима услышала голос женщины из-за дверей комнаты, которая приглашала её войти. Девочка отошла и открыла дверь в комнату, в которой они когда-то жили. Сердце Симы трепетало, но она бойко поздоровалась и вошла в полутемную комнату. Девушка узнала женщину, это была тетя Клава, которая хорошо знала маму. Её спросили, кого она разыскивавает, и Сима подошла поближе к тете Любе и сказала, что она – Сима, и жила много лет в этой комнате с бабушкой и мамой. Женщина узнала с трудом, сказав, что Сима изменилась, и на улице она никогда бы ее не узнала, но поднялась, обняла её и сказала, что сейчас будем пить чай. Сима попросила её не суетиться, лежать и просто рассказывать ей всё, что она считает нужным. Тетя Клава привстала, оперлась локтем на подушку, рассказала всё, что произошло за эти годы. Рассказ был достаточно длинным, но Симе так было нужно это всё слышать! Сима будто снова оказалась в том времени с бабушкой, мамой и всеми своими друзьями и соседями. Тёте Клаве не было еще и пятидесяти лет, но выглядела она на все семьдесят. Симе от души было жаль, что люди так тяжело переживают послевоенное время.

Сима узнала, где живут её сверстницы, оставила гостинцы и вышла. Напротив дома она села на скамеечку и долго ещё переживала те события, которые ей поведала тетя Клава. Она решила просто погулять по городу, по тихим спокойным улочкам, посмотреть, что изменилось, а потом принять решение, с кем ещё увидеться. Медленно она продвигалась к парку, который любила, но редко бывала в нём, только когда удавалось сбежать вечером с Андреем на часок. Парк её обрадовал, в нем было старое здание дворца, которое было сохранено вместе с лепниной, украшавшей его. Аллеи парка были ухожены, и маленькие граждане этого города бегали по нему и катались на качелях и каруселях. Дышалось легко, и она еще посидела на скамеечке. Выйдя из парка, Сима двинулась к дороге, которую хотела перейти, но вдруг рядом остановилась машина. Вышли двое мужчин, один из них случайно на неё посмотрел и встал. Сима попыталась пройти дальше от них, но мужчина вслед ей сказал: «Сима, это ты? Или я ошибаюсь?» Ее как током стукнуло, она остановилась и боялась повернуться, это был голос Андрея, который когда-то так ей облегчал жизнь. Сима медленно повернулась и пошла, а потом побежала к нему навстречу. Он её принял в свои объятия и долго не отпускал. Когда они оторвались друг от друга, к нему подошел второй мужчина и сказал, что он пока один зайдет по делам в банк, а Андрей пусть позже догоняет. Ей он кивнул и пошёл. Андрей спросил, с кем Сима приехала, насколько дней, и попросил о встрече вечером. Они договорились встретиться у гостиницы в девятнадцать часов. Девушка пошла по улицам родного города в сторону гостиницы и больше, как ей показалось, знакомых не увидела. Зашла в несколько магазинов, купила провизии и отправилась к отцу. Отец как всегда работал, но был обрадован её появлением и произнес фразу, что они завтра уезжают в город Свердловск к его другу, который ждет их. У отца по всему Советскому Союзу были друзья и, видимо, настало то время, когда ему захотелось теплых отношений с дорогими ему людьми. Он объяснил, что их покатают по городу Свердловску, что они увидят известные достопримечательности. Увидят плотину реки и вечером сходят в театр оперетты. В Ленинград они улетят из Свердловска.

Вечером Сима встретилась с Андреем, он пригласил её сесть в машину и повез по их местным достопримечательностям. Красивая уральская природа. Она всегда любила природу, особенно в таких замечательных красках, сразу становилась сердечной и добродушной. С лёгким назиданием Андрей называл ей деревья и птиц, держал за руку, рассказывал истории из той жизни, в которой они были с ним вместе. Время летело, в девять вечера стало темнеть. Уральская темнота, запах Андрея обволакивал и убаюкивал её. Но Сима вспомнила, что завтра уезжает, стала сдержанной и довольно консервативной женщиной. Объяснила Андрею, что уезжает завтра, машина резко затормозила, он всей грудью развернулся к ней и произнес будто бы сам себе, что если бы он ее не окликнул, они бы могли не встретиться… Сима тихо сидела, и ей так не хотелось расставаться с Андреем. Что происходит? Она становилась сентиментальной дурой. Они подъехали к гостинице, Андрей открыл ей дверь, она вышла и вдруг задала ему вопрос, есть ли у него жена и дети? Он ответил, что с женой они расстались, а дочь есть. «Жаль, что мы так мало узнали друг о друге», – сказал он. Сима пообещала обязательно вернуться на встречу одноклассников. Обменялись телефонами, крепко обнялись, Андрей сел в машину, помахал ей рукой, улыбнулся печально и уехал. Девушка стояла на тротуаре и не могла сдвинуться с места. Было десять вечера, стоял ясный вечер, звезды мерцали, луна придавала всему таинственное очарование. На земле царило такое спокойствие, что, казалось, тихий город потонул в сладком сне: ни шума, ни шороха, ни прохожих. Она осторожно открыла дверь в гостиницу, но войти не смогла. Вернулась в небольшой парк около гостиницы, села на скамейку и стала наслаждаться покоем вечера. Мысли крутились вокруг Андрея, но что могла дать одна ночь? Деревья тихо шелестели, поддерживая ее. Она подумала, что, возможно, опять прошла мимо своей судьбы, резануло по сердцу, когда машина Андрея скрылась из виду.

Утром они собрали вещи, за ними пришла машина, и они поехали в город Свердловск к папиному другу. Город с рекой и плотиной был прекрасен, ей в детстве редко удавалось в нём побывать. Только изредка классом выезжали на автобусе в театр юного зрителя, для школьников это было ярким событием. В школе на следующий день долго обсуждали саму поездку и спектакль.

Их с отцом повозили по самым красивым достопримечательностям Свердловска, пообедали в ресторане с уральской кухней, посмотрели оперетту, вернулись к папиному другу. Отец спросил Ивана Петровича, как он оказался в Свердловске и почему именно здесь остался жить. Иван Петрович рассказал, что после ранения на фронте их перевозили группами от одного медицинского пункта к другому. Составы перегоняли с одних путей на другие. Утром они выскакивали на паутину рельсов и пытались вернуться на фронт ещё ранеными. Две или три теплушки отправили в Казань, их отправили в Свердловск. В этом уральском городе поздно рассветало, лишь взглянув на небо они увидели – светает. В большие города их состав попадал обычно ночью, до Свердловска городов при дневном свете они не видели, только деревни, станции, полустанки. Их привезли, оставили в Свердловске. А тут, погуляв в первый день по улицам, им захотелось вкусной еды и хорошего отдыха. Они продали последние наручные часы и решили, что в своём отечестве не пропадут. И на следующий день, ещё больные, пришли в военкомат, представились, и для них нашлось дело. Вот так он и осел в столице Урала. Начал восстанавливать народное хозяйство, как миллионы граждан Советского Союза. Он долго удивлялся, какая должна была быть здоровая экономика, чтобы после такой войны так скоро, так ощутимо облегчить жизнь людям. Уже в 1948 году магазины были завалены продуктами: сыр, масло, варенье, конфеты, хлеб, мясо. Наступила истинная свобода и демократия. Родственников он не нашёл и остался жить в Свердловске. Обрёл семью, народились дети, и они теперь уральцы. «Это время сейчас вспоминаем как время, в котором не было безработицы, была доступность образования, поощрение культуры. Знаешь, даже в небольших селах – прекрасные библиотеки, журналы, всё, что хочешь. Сколько людей учились! Платить за обучение не надо, наоборот, учащимся платят стипендии. Люди поступают и учатся в институтах бесплатно. Люди трудятся на тех участках, где приносят пользу стране. Жили после войны бедно: одежда висела на гвоздях, вбитых в стену, белье лежало в чемоданах, а сундук с основным моим имуществом оставался на кухне. Из мебели были: кровать, стол, стул», – вспоминал друг отца.

Сима пошла отдыхать, а мужчины долго беседовали за закрытыми дверями, и было понятно, что этим людям есть что рассказать друг другу. На другой день вечером они прилетели в город-герой Ленинград. Стоял туман, но большие фонари освещали улицы и их планировку. Асфальтированные улицы Ленинграда тянулись по обе стороны дорог, застроенных домами. Окна домов приветливо светились. Казалось, прохожие им улыбаются. Сима была так счастлива, что снова приехала в дорогой ей город, который так согревал душу и вселял в нее уверенность. Ей хотелось кричать на всю улицу, что она любит Ленинград. Этот город ее тоже любил, он становился лучше с каждым годом, расширялся, украшался, наряжался и сохранял культурно-историческое наследие.

Симы не было всего неделю, а казалось, вечность, и опять в голове всё перемешалось от чувств и сострадания к близким и просто знакомым людям, с которыми ей удалось встретиться на Урале.

Она пришла в институт, ее загрузили работой, и Инесса Николаевна держала Симу в «ежовых рукавицах» целый месяц, пока сложная пора зачетов, экзаменов в институте не закончилась. Она ей была благодарна.

Время шло, Сима начала встречаться с Алексеем, и жизнь входила в тихое русло спокойной жизни. Алексей много трудился, приходил домой поздно, созванивались в выходные. Редко встречались с друзьями.

Но одно событие всё-таки случилось. Софья собралась замуж, они подали заявление в ЗАГС и стали ждать дня свадьбы. Симу пригласили быть свидетельницей и забот добавилось.

Свадьба состоялась через месяц, и Софья с Олегом предстали перед ними во всей красе. У Сони было красивое платье из парчи, бархатная накидка, на руках и груди украшения. И вот машина «Волга», украшенная шарами, цветами, куклой, и еще несколько машин повезли всех в ЗАГС. Около ЗАГСа празднично одетые гости ждали жениха и невесту, чтобы осыпать их при входе листьями цветов. Молодожены вышли из машины, зашли в учреждение и вышли уже мужем и женой. Праздничный стол трудно описать: чего на нем только не было! Тосты поднимались один за другим. Все суетились, пытаясь выразить искренние чувства, каждый старался подойти поближе, полюбоваться на праздничный наряд невесты, сказать душевное слово. Софья была счастлива. Сима немного завидовала ей. Поздно вечером они проводили молодожёнов, и она поехала домой отдыхать. Алексей был не против, видел, как она устала. Лёжа в своей постели, девушка втайне мечтала о своей свадьбе, но Алексея пока женихом не видела.

Прошло несколько месяцев после свадьбы Сони. Они не виделись, девушка была погружена в семейную суету, и вдруг раздался звонок. Звонила Соня и сказала, что хочет с Симой увидеться, надо переговорить об Алексее. Вечером они встретились в парке и пошли гулять по аллеям, рассматривая проходящих мимо людей, а это были пожилые люди, молодые мамочки с детьми, пары влюблённых людей и усталые люди, которые просто проходили через парк после работы. Соня обняла Симу и сказала, что она счастлива со своим мужем, и скоро у них будет ребенок. Сима пошутила, что это новость про Алексея. Соня сказала, что нет, про Алексея дальше. Сима её обняла и ото всей души поздравила и сказала, что рада за неё и немного завидует. Она ответила, что завидовать не вредно, но пора самой замуж выходить. Сима вздохнула. Соня начала свой рассказ с того, что в управление, где работают Алексей и Олег, пришли талантливые молодые специалисты после вузов. И одна из них, молодая особа, сильно добивается расположения Алексея. Олег передаёт, чтобы Сима быстро приняла меры, если он важен. Сима задумалась, попросила передать Олегу спасибо, и они начали вспоминать их совместную студенческую жизнь. Прогулявшись часок по парку, Соня попрощалась с подругой и побежала по семейным делам. Сима села на скамеечку и начала оценивать их с Алексеем шансы на совместную жизнь. Если она не сделает выводов из разговора с Соней об Алексее, возможно, через месяц будет поздно. Она решила завтра вечером съездить к нему на квартиру и самой убедиться, насколько важна Алексею.

После работы на другой день Сима купила пирожное и поехала к Алексею без звонка. Время было около девяти вечера, когда она подошла к дому, подняв голову, убедилась, что горит свет, и зашла в подъезд. Позвонила в его двухкомнатную квартиру и стала ждать. Нескоро дверь открылась, на пороге стоял Алексей в спортивном костюме. Он чуть смутился, но пригласил войти и предложил пройти в комнату. Он спросил, как она оказалась в этих краях. Сима мило улыбнулась и ответила, что ездила к коллеге отдавать книги. Они стали проходить мимо кухни, и она увидела с чашкой чая в руках миловидную, молодую девушку, которая сидела в растерянности над разложенными чертежами. Алексей представил её, назвав Еленой, и тоже коллегой, про неё он сказал, что Сима – любимая женщина, которая противится браку с ним. Сима сказала, что не противится, а ждет удобный момент для них обоих. Оба посмеялись и прошли в комнату. Стали обсуждать плохое здоровье отца, когда Елена заглянула в комнату и сказала, что она лучше пойдет, и они договорят завтра о проекте на работе. Алексей встал, пошёл её проводить и попросил её оставить чертежи, которые он потом посмотрит. Проводив девушку, он вернулся, и подойдя к Симе, обнял и поцеловал, видимо, хотел загладить свою вину. Она спросила, что это было и почему дома?

Он, смеясь, ответил, что сам не ожидал ее визита и просит извинения за этот инцидент. Сима не стала муссировать случившееся, решила быть выше этой ситуации. Они попили чай с пирожными, Алексей предложил ей остаться, она перезвонила отцу, предупредила, что не придет ночевать, и ночь была их. Всё было феерически на этот раз, и они чуть не проспали на работу. Сима совершила подвиг, она никогда не оставалась на ночь ни с одним мужчиной в чужом доме. У тридцатилетней тётки это случилось в первый раз. Она ехала в метро на работу и смеялась над собой, как отстала от молодёжи, как ей было всё всегда неловко. Оказалось, это счастье – проснуться рано утром со своим мужчиной в его квартире, попить кофе второпях, быстро собраться и нестись на работу. Она смеялась над собой, чего всё время ждала, какого принца, какого мужчину. Время пролетело, а она ещё ни разу не была замужем. Многие пары расходятся, снова женятся, ждут острых ощущений от жизни, она же замерла в состоянии покоя для себя и отца и боялась нарушить любые правила внесемейной и семейной жизни. Она решила, что надо выходить замуж за Алексея, если теперь он не передумал. Будет просить Софью всё организовать. С такими мыслями она отработала день и помчалась к отцу, у которого опять случился сердечный приступ. Из дома перезвонила Алексею на работу и попросила приехать, если он свободен, вечером домой к ним.

Лицо отца было землистого цвета, он лежал, и было видно, как ему плохо. Сима спросила, когда он принял последний раз лекарства, и что говорит врач? «То же, что и всегда, дочь», – сказал отец грустно. Ее сердце тоже защемило, ей было жаль родного отца, которому теперь часто становилось плохо. Она начала паниковать и говорить ему в лицо, что давно пора сидеть на пенсии и спокойно читать газеты, а не кичиться тем, что ты такой незаменимый. Она что-то ещё пыталась в лицо высказывать больному отцу, когда раздался звонок в дверь. Это был Алексей, и Сима, после того, как он зашёл, уткнулась ему в грудь и так разревелась, что оба мужчины сильно испугались и скорую предложили вызвать уже ей. Алексей сел около отца и стал спокойно с ним разговаривать о работе, о делах, о дочери. Она готовила ужин и прислушивалась к тому, как протекает ровно беседа у двух мужчин, которые были дороги ей. Сима принесла ужин в комнату и стала усаживать отца на диване, Алексей ей помогал и доверчиво смотрел на неё. Они покормили отца и сами пошли на кухню ужинать. За ужином она сказала Алексею, что хочет сделать приятное отцу и сообщить новость, что они собираются пожениться. Во все глаза она смотрела на Алексея после своих слов и ждала, что он ответит. Он утвердительно сказал: «Давай объявим, но к месту ли сейчас?» Она засомневалась сразу насчет Елены, но решила, что этот мужчина должен быть ее. Она сказала, что хочет поднять настроение отцу. Сима хочет, чтобы он был на нашей свадьбе, так как врачи говорят, что каждый день может быть последним. Они вошли в комнату, и Алексей, взяв ее за руку, обратился к отцу: «Дорогой Максим Петрович, разрешите сделать официальное предложение руки и сердца вашей дочери». Он замолчал. Сима сказала, что надо добавить «почему?». Он с трудом и тихо сказал, потому что любит её. Отец сказал: «Сима, неси шампанское, надо за это выпить». Сима пошла на кухню, позвала Алексея, обняла его, они долго целовались. Отец переварил всю эту информацию, даже приободрился и стал со слезами на глазах говорить, как он долго ждал этого момента. Максим Петрович сразу попросил, чтобы они жили с ним и не уходили к Алексею, они пообещали ему.

На другой день Сима позвонила своим подругам Вере и Соне, они ее поздравили и спросили, когда случится это столь долгожданное событие? Она пока ничего утвердительного им не сказала. Софья похихикала и спросила, нужна ли помощь в выборе даты и всего остального. Сима, конечно же, согласилась. Ура, она стала невестой!

Выбор даты был сложным моментом, не подходил то ей, то Алексею. В конечном варианте, решение было принято коллегиально – через 50 дней, Алексей должен сдать объект к этому времени. Началась подготовка. Она следила за здоровьем отца, которому становилось с каждым днём хуже, и он ещё раз полежал в городской больнице за это время. Алексей работал по двенадцать часов на объекте, чтобы всё сдать в срок. Им хотелось после свадьбы съездить вдвоём в свадебное путешествие.

Было уже поздно, когда раздался телефонный звонок, отец, ворча, шаркающей походкой подошел и взял трубку. И вдруг она услышала бодрый голос отца, он рассказывал кому-то о своём здоровье. Поговорив немного, он повернулся к Симе и сказал, что доктор в Ленинграде и зовёт ее к телефону. Сима сразу не поняла, какой доктор, взяла трубку и услышала голос Сергея Викторовича, который тепло повторил фразу, сказанную ею ранее «как я по тебе соскучился». У нее внутри всё затрепетало. Сима спросила, где он находится, он сказал, что приехал на симпозиум врачей кардиологов и хотел бы завтра с ней встретиться. Она не смогла ему отказать, и они назначили встречу. Первый раз в жизни отец стал выговаривать ей, что Сима не должна этого делать, что свадьба на носу, и если узнает Алексей, то будут неприятности. Но она приняла решение встретиться и в мягкой форме объяснить Сергею, что выходит замуж.

Сима нарядилась утром, позвонила Инессе Николаевне, что задержится, и отправилась в гостиницу, где остановился Сергей. Они встретились в холле, зашли в ресторан, попили кофе, и она, напрягаясь, сказала, что выходит замуж. Он побледнел, встал и попросил его подождать. Она сидела, смотрела по сторонам и думала, что дальше. Ей нравился этот доктор, но она никогда не уедет из города Ленинград. Значит судьба распорядилась так, и она выйдет замуж, теперь она уже чужая невеста. Сергей Викторович вернулся, подошёл к столу, сел и просто сказал: «Пошли в номер». Она не могла поверить его словам. Он встал, взял ее за руку и повел. Она, как овца, плелась за ним и не смела возражать, так хотела близости с ним. Войдя в комнату, он закрыл дверь и стал ее целовать и просить, чтобы она не выходила замуж, а уехала с ним в Ялту. Сима ссылалась на отца, на работу, он её раздевал, и они оказались в постели. Долго не могли прийти в себя после случившегося. Оба, молча, лежали. Она не понимала, как могла изменить жениху. Но это случилось. Сима сказала Сергею, что всё равно выйдет замуж, она хочет быть женой и мамой, а с ним перспективы никакой нет, хотя между ними есть чувства. Он молчал, был крайне сдержан, она встала, оделась, поцеловала его ещё теплого в постели и вышла из номера. Она шла по коридору и произносила: «Через двадцать дней свадьба, через двадцать дней свадьба».

Выйдя на улицу, вдохнула свежего воздуха и поехала на работу. Рассказала Инессе Николаевне, что с ней произошло. Они всплакнули, Инесса Николаевна попросила впредь быть внимательней к своим чувствам и поступкам и не допускать легкомыслия. Сергей Викторович больше не перезвонил. Сима была рада, так как могла бы наделать глупостей.

Приближался срок свадьбы. Софья с Верой помогали ей во всём, а порой просто подталкивали. Позвонила Вера и строго ей сказала, что завтра, в субботу, они идут выбирать свадебное платье. Соня и Вера привезли Симу в салон для новобрачных, где было много платьев, а народу оказалось мало. Истосковавшиеся продавцы встретили их, как родных. Этот радушный приём, эта непривычная забота! Симой занялись сразу три продавщицы, это подействовало на нее угнетающе. Она стояла в боксе примерочной, куда ей подавали платья. Она их примеряла, одно оказалось коротко, другое слишком расшито, третье вычурно. В четвертом платье было тоже что-то не то, но она всё-таки решила выйти в нём из примерочной, доставив этим большое удовольствие присутствующим. Облегчение на лицах продавщиц, радость в глазах ее подруг. Дружный хор пропел, что платье идет. Она-то знала, что нет, и не купила его. И вот они снова на улице. Девушки сказали, что на сегодня хватит, и в следующий раз она пойдет одна. Сима согласилась, и Вера укоризненно посмотрела на нее. Они зашли в кафе, заказали чай и заспорили о том, кто унаследовал престол тишайшего царя Алексея Михайловича. Поспорив немного, вспомнили, что так будут звать её мужа в скором времени, хотя молодежь уже и сейчас называла его по имени и отчеству. Верочка быстро их покинула, они с Софьей ещё порешали свадебные вопросы и тоже расстались.

Сима шла по городу, смотрела на синее вечернее небо, на колокольни церквей города Ленинград, которые следят, как меняются времена, меняются люди, жизнь на земле меняется, а Ленинград горд, вечен. Даже Достоевский говорил, что каждый камень мил и дорог. Но на душе было неспокойно, может быть так всегда бывает перед свадьбой. Она даже подумала, а может всё бросить и переехать к морю, к доктору, родить детей и быть просто хорошей женой.

Пришла домой в мрачном настроении, отца застала на кухне, он ужинал, она подсела к нему. Он спросил, что с ней, что за настроение? Дочь расплакалась и стала говорить отцу, что с ней что-то не так. В её слезах, словах чувствовалась не только жалоба, но обида, недоверие к себе… Отец вслушивался в её слова и плохо понимал её. Он не знал, что ей сказать, но что-то новое росло в его душе по отношению к дочери. Во всей её фигуре была такая боль, что он даже прищурил глаза и пытался мыслить категориями любви к своему ребенку. Он понимал, что многое их разделяло. Ему хотелось остановить в себе это мучительное брожение мыслей. Кроме слов «не плачь дорогая» он не нашелся, что сказать. Он встал, обнял её, она бросилась к нему на грудь. Жутко ему стало. Слеза прошибала. Что с его девочкой, почему она так непросто ощущает этот мир, неужели он тоже в этом виноват. Он ушел к себе в комнату, плотно закрыл дверь и долго думал над тем, что услышал от неё. Симонетта была сложная девушка со своим интересным внутренним миром, порой она не вписывалась в те рамки жизни, которые ей навязывала жизнь. Ему так хотелось ей помочь, он думал, что Алексей сделает её жизнь разнообразнее, но видимо, что-то не так. Надо поговорить и понять, что с ней происходит, нужна ли ей эта свадьба.

Всё чаще отец стал жаловаться на сердце. «Тяжело мне, дочь, какая-то гложет тоска, я не знаю, что предпринять и куда деваться», – говорил отец. Однажды приехав с работы, объявил, что они едут в Кронштадт. Она спросила, почему именно туда, он помолчал, сказал: «Боюсь, не поймешь, вы – другое поколение, а мы еще помним, кто молился за святую Русь и людей. Хочу повидать места, где проповедовал святой Иоанн Кронштадский. Надеюсь на его помощь. И ты обратись к нему», – сказал он ей. «Он помогает всем просящим», – добавил он. Они поехали. С вокзала они отправились прямо на Крондштатскую пароходную пристань.

Замелькали великолепные здания набережной, пароходы, пароходики и корабли. Через четверть часа они были уже в открытом море. Ещё немного – и они будут у цели своего путешествия.

На небе ни облачка. Впереди лежит громадная, величавая, спокойная водяная равнина, кажется, без конца в ширину и без конца в длину. Только по временам на горизонте покажется один, другой белый парус, заметишь клубы дыма из корабля, идущего им на встречу. Солнце величаво совершает свой дневной путь по небу. Не скупясь, оно льет массу света на землю, как бы стараясь осветить каждый уголок. Невольно среди этой грандиозной и успокаивающей обстановки погружаешься в думы, мысль начинает работать как-то усиленно. Отец стал рассказывать: «Здания закрытых храмов в первые годы выполняли самые причудливые функции, в них размещались детские приюты, тюрьмы и колонии для заключенных, машинные мастерские, кинотеатры, дома культуры, больницы. А перед этим из храмов выносилось богатое церковное имущество. В некоторых поселениях верующие успевали унести иконы и спрятать их на деревенских подворьях. Но храмы не были приспособлены выполнять другую роль, чуждые им функции, поэтому их постепенно покидали машинные дворы, дома культуры. Храмы долгое время стояли пустыми.

Первая волна возобновления православных служб в храмах случилась во время Великой Отечественной войны, и это символично и ценно. Люди приходили молиться в заброшенные храмы и свято верили, что с божьей помощью победят ненавистного врага. После окончания войны другие проблемы стали острее, и сейчас много заброшенных, разрушенных православных храмов ждут своего то ли восстановления, то ли окончательного ухода в небытие. В истории мировой цивилизации случаев, когда с лица земли стирались храмы России в конце XIX и начале XX века, много.

Этот островок особый, когда-то и населялся не славянами, а позже стал местом подвигов различных падших людей, высылаемых из Петербурга. Целые пароходы людей ехали к старцу Иоанну Кронштадскому, просили молиться за них святого человека. Отец Иоанн Кронштадский – это был Соломон XIX века».

Вдали уже были видны церкви, городские здания, мачты кораблей, стоявших около Кронштадта. Симе думалось, что даже его здания должны были говорить об Отце Иоанне. Он был всегда заряжен необыкновенной духовной радостью, небесным покоем, небесной силой и мощью. Его лицо всегда светилось. А что сейчас? Народ для всего находит время: для пищи, для отдыха, для покоя, для дел, житейской суеты, для забав, театров, игрищ, а вот в Храм зайти – некогда. А душа болит…

После поездки отец приободрился, они несколько раз выбирались на экскурсии по городу. Он рассказывал и сам получал удовольствие от того, что столько знает о своем городе. Дочь не мешала ему, старалась запомнить каждый миг, проведенный с ним. Редко им удавалось гулять по Ленинграду вдвоём, а это оказалось так здорово!

Какие неожиданно горькие и крутые повороты делает жизнь! Счастье! Какая это хрупкая вещь! После поездки в Кронштадт ей стало легче жить и дышать! Она поняла, что у каждого своё счастье. Успеть на помощь больному, который лежит в постели, избавить от страданий подругу, помочь близким в беде – разве это не счастье? Мы, к сожалению, понимаем счастье однобоко, ограничено. Защитить диссертацию – счастье, подняться на ступеньку выше – счастье. Даже если выиграл в лотерею – счастье, счастьице, если к нему подходить с такой меркой. Она думала, что это слово имеет более глубокий смысл, более глубокое значение. Важно помочь больному, протянуть руку голодному – быть полезной людям.

Но Сима хотела счастья в собственном доме, в своей семье. Для нее в этом заключен смысл семейной жизни – счастье домашнего очага. Утром она уходила на работу. Сима никогда не чувствовала усталости, потому что занималась любимым делом. Но с годами, стоило ей переступить порог дома, как тут же она чувствовала неощущаемую днем усталость. А знаете почему? Потому что дом ее пуст. Только отец, но у него свои интересы, любимая работа, свои дела, теперь добавились болезни. Нет человека, с которым можно было бы поговорить, который бы ждал ее, понял. Ее никто не ждёт, и она боится, что если выберет не того человека – и ждать не будет. Ей нужен не просто муж. Она думает о человеке, который мог бы понять ее, оценить, разделить ее мысли, чувства… Говорят, настроение зависит от самого человека. Так ли? Но на жизнь каждый смотрит по-своему, и каждый наслаждается ею по-своему. Одни никого не пускают в свою душу, другие идут на поводу у своих желаний, по пустякам растрачивая чувства. Будь на ее месте любая другая женщина, может быть, она не занималась бы самоедством, пользовалась тем, чем наградила её природа. Человек не рождается дважды! Эта истина не дает ей покоя. Пройдет десять-пятнадцать лет, и они будут горько жалеть о днях минувших. Лоб избороздят предательские морщины, глаза померкнут, потеряют блеск. Кожа увянет, в волосах забелеет седина, и, что самое страшное – душа начнет стареть. К сожалению, душа стареет! Мир – и тот стареет. После таких раздумий она каждый раз начинает что-то менять в своей жизни. Обновлять гардероб, ходить в парикмахерскую, посещать консерваторию, выставки, концерты. Но этого хватает ненадолго, все возвращается на свои круги – работа, дом, отец, друзья. А с возрастом меркнут дали, желания. Говорят, любовь не подчиняется разуму. А люди многие свои поступки совершают по зову разума, а не сердца. Как знать, может она сумеет полюбить Алексея, как тогда, когда он первый раз пришел к ним в дом. Но сейчас любовь иная – любовь остепенившегося сердца. В такой любви обычно главенствует разум, и любовь зреет постепенно. Они оба прошли часть жизни, в чем-то неудачно. Теперь хочется не ошибиться в избраннике.

Свадьба состоялась во дворце бракосочетания, приглашенных было немного. Отпраздновали в кафе своей небольшой компанией, и началась семейная жизнь. Они оба много работали. Сима чем больше узнавала в своей профессии, тем больше хотелось знать. Студенты не давали стоять на месте, и она двигалась вместе с ними, за что им большое спасибо.

Отец требовал всё больше ее внимания, он старел и болел, она часто его навещала, порой оставалась ночевать. Алексей пока не обижался, видимо, понимал.

После свадьбы прошло время, и она ощутила изменения в организме. Пошла в поликлинику, оказалось, что беременна уже несколько месяцев. Сима была поражена, возможно, ребёнок Сергея Викторовича. Но сам факт для нее был великой радостью. Она была счастлива. Стать мамой мечтала уже несколько лет, но обозначить это не могла никому. Придя домой, Сима сказала отцу, что он скоро будет дедушкой и пусть бережет свое здоровье для внука или внучки. Отец её обнял и сказал, что это приятная новость. Но она попросила пока об этом не говорить никому, даже Алексею. Отец удивился, но промолчал и пошел в свою комнату, правда спросил, будут ли они пить шампанское по этому поводу. Конечно, ответила дочь, ведь она так счастлива. Появилось много приятных забот. Сима жила на два дома, но всё чаще ночевала у отца. Прошел еще месяц, скрывать беременность она больше не могла, и вечером, когда они ужинали с Алексеем, она сказала, что беременна. Он был рад несказанно. Целовал ее, кружил по комнате, звонил Олегу. Сима даже испугалась его реакции, всегда внешне спокойный он слишком бурно отреагировал на эту новость. Алексей был счастлив.

Вера с Софьей были потрясены этой новостью и не могли понять, почему первым узнал муж Софьи. Они на Симу сердились недолго, встретились в кафе, и она объяснила, что сама долго не понимала своего состояния, да и не хотелось раньше времени это обозначать.

Время шло. Беременность ее особенно не мучила, и уже подходил срок рожать. Она боялась, как все девушки, но подруги успокаивали и поддерживали.

Родился мальчик, Алексей был горд и доволен. Отец стал дедушкой.

Их выписали и привезли в дом к Алексею. Ребёнок был на редкость спокойным, и она даже пыталась готовиться к лекциям. Отец стал к ним заезжать вечерами, чтобы увидеть внука, поиграть с ним. Он был хороший дедушка, даже стал неплохо себя чувствовать, и малыш бурно радовался его приходу. Алексей безумно любил сына, но приходил поздно, в основном, только в выходные удавалось побыть вместе.

Время летело, малыш подрастал, и она видела, что он больше похож на Сергея Викторовича, но на этом не зацикливалась. Когда малышу исполнился год, Сима вышла на работу. По трудовому законодательству полагалось ухаживать за ребенком только год. На работе ее встретили радостно, и она с удовольствием окунулась в науку.

Отец чувствовал себя опять плохо, и, забрав ребенка из яслей, Сима ехала к нему домой, чтобы побыть вместе и порадовать присутствием внука. Он ему читал детские книги, играл в солдатики, даже пел песни. Сынишка любил деда и часто горько плакал, когда они уезжали.

Однажды Сима готовила отцу ужин на кухне, дед играл с внуком, прозвенел звонок в дверь. Она спросила, ждет ли он кого, отец пожал плечами. Сима пошла открывать и, открыв дверь, оторопела. На пороге стоял Сергей Викторович и радостно смотрел на неё. Он просто сказал, что так и думал, что она именно здесь. Но в это время из комнаты на руках с Митей, так звали сына, вышел отец. Сынишка дергал у него из рук мишку, а он не отдавал. Увидев постороннего человека, малыш замолчал и стал смотреть на Сергея. Сима смутилась, спросила, какими судьбами он здесь. Он стоял и молчал. Пронзительные глаза Сергея показались удивленными, но ситуацию спас отец, пригласив Сергея снять плащ и пройти в комнату. Он прошел, сел на диван и стал смотреть на мальчика. Тот освоился и стал бегать по комнате, играя в игрушки. Сергей Викторович просто спросил у Симы, его ли это сын, уж слишком похож на него маленького. Она ответила, что у него есть отец, и зовут его Алексей. Тогда сильно напрягся отец, встал и повел мальчика на кухню. Они остались в комнате. Сима сразу спросила Сергея, женат ли он, он ответил, что, как она, девушку не встретил. Он был огорчен, задал несколько вопросов о здоровье отца, встал и пошел одеваться. В коридоре несколько минут переговорил с Максимом Петровичем и попросил Симу завтра найти время и встретиться с ним. Она отказала сразу, но он назначил время в их любимом ресторане и, взглянув еще раз на ребенка, подержал его за ручку и покинул дом. Симу колотило, отец был вне себя. Дочь стала говорить, что это сын Алексея, но это помогало мало. Через полчаса позвонил Алексей, она стала одевать ребенка для выхода на улицу. Алексей часто заезжал за ними на машине, чтобы довести до дома.

Вечером, когда Алексей читал газеты, малыш уже уснул, Сима села на кухне одна и стала обдумывать ситуацию. Сергей был импозантный с возрастом, элегантно одет, в висках легкая седина, красив. Она понимала, что надо уповать только на тактичность Сергея, на его разум, на готовность спокойно, без запальчивости и взаимных оскорблений обсудить создавшееся положение и всерьез подумать о будущем ребенка и ее браке.

Она с трудом пережила вечер, ее то бросало в жар, то легкий озноб проходил по всему телу, сердце билось сто ударов в минуту. Она понимала, что лучше не идти на встречу. А если Сергей поднимет шум и будет претендовать на ребенка? Что будет с Алексеем? Он ни в чем не виноват. Он любит Митеньку и никогда его никому не отдаст.

Она уснула под утро, чуть не проспала, но пришлось быстро всех собирать и просить Алексея, чтобы он их подвез до яслей и работы.

Алексей спросил ее о самочувствии, она что-то пробурчала и понеслась на работу.

Хорошо, что сегодня читала лекции Инесса Николаевна, и после занятий она ей рассказала о визите Сергея Викторовича. Та пришла в ужас и сказала, что на встречу идти надо и убеждать Сергея, что это не его ребенок.

Встреча в ресторане была напряженной. Сергей сразу сказал, что она должна была поставить в известность, но Сима пыталась объяснить, что не видит сходства Сергея с сыном, он может меняться год от года. Сергей ее выслушал и принял решение, что сына должен видеть, хотя бы изредка, и чтобы она этому не препятствовала. Сима пожелала ему найти девушку и жениться на ней, тогда у него тоже будет ребенок. Он промолчал на её реплику и попросил привести завтра ребенка в парк, увидеться. Завтра вечером он улетал.

Около месяца не было от него звонков. Как-то вечером, заглянув к отцу, она узнала, что через пару недель прилетит Сергей и просит ее быть в Ленинграде. Она вздохнула, отец был напряжен, но никто не знал, как выходить из этой ситуации. Несколько раз Сима еще встречалась с Сергеем. Она привозила сына, они втроем гуляли, и он улетал после конференции. Три месяца звонков не было. Сима подумала, что Сергей принял решение оставить их в покое. Но звонок прозвучал на кафедре института, когда она была у секретаря. Секретарь удивилась просьбе пригласить её к телефону и передала трубку. Сима услышала голос Сергея Викторовича и его просьбу о встрече, но без ребенка. Они встретились в гостинице, он рассказал, что сильно болел, не мог приехать. Пригласил в номер, она стала отказываться, он, усмехнувшись, сказал, что как женщина она его не интересует. В номере он стал предлагать деньги на воспитание ребенка. Сима взять их не могла, потому что это было бы признанием, что сын его. Он сказал, что тогда он вынужден мне их присылать по почте. Она попросила его оставить их в покое. Он не собирался отказываться от встреч с сыном, но потом предложил ей вариант – класть деньги для малыша на сберегательную книжку. С ней он разговаривал сухо, и Сима быстро ретировалась из гостиницы.

Она пришла домой, обняла сына, прижала к своему сердцу и поняла, как сильно любит его. Спасибо судьбе, что он дал ей такой подарок.

Сергей Викторович снова поселился в ее сердце. Она почувствовала это с той минуты, когда он случайно застал их в доме отца. Часто жизнь имитирует искусство выживания. Она начала вести двойную внутреннюю жизнь, выживая в обстоятельствах, которые предложила ей жизнь. Она скучала, когда не видела его несколько месяцев, но сама не делала никаких шагов.

Часть третья

В стране тоже было не все благополучно. Было определенное количество проблем. Дефицит, начиная от продуктов и заканчивая мебелью. Конечно же, квартирный вопрос, который решался медленными темпами, люди все еще жили в коммунальных квартирах с одним санузлом на пять-семь семей. Да и много ещё чего. Но поколение тех лет всегда вспоминало всё самое лучшее, они все верили, что впереди их всех ждет светлое будущее.

Сима все чаще стала вспоминать последний разговор с Сергеем Викторовичем. Много они недосказали друг другу. Поиски счастья обернулись для нее замужеством, рождением ребенка. Она жила спокойной жизнью замужней женщины, которая заботится в силу своих сил и способностей о сыне, отце, муже. Любовь делает человека счастливым, воодушевляет, поднимает. Но нередко приходиться возвращаться с облаков на землю. А падать больно. Единственная близость с Сергеем дала ей счастье материнства. Узнав о сыне, Сергей был расстроен, зол, но держался. Воспользовавшись подходящим моментом, хотел высказать всё, что накопилось за это время. А может он стремился как-то уязвить её самолюбие, но спасибо ему за такт и сдержанность. Нет, она не жалела ни о чём, думала, почему так с ней обошлась судьба и сделала такой вираж.

Не думаю, что на свете есть люди, которые действуют во вред себе, каждый стремиться к чему-то хорошему, светлому, доброму. Но поступки не всегда приносят желаемый результат, иногда они оказываются далекими от идеала. Человек обдумывает, взвешивает, а потом его расчеты разлетаются в пух и прах. И сам он страдает, прежде всего…

Немало мужчин встречалось на ее пути, многие старались привлечь внимание. Прошли студенческие годы, а Сима всё была одна. И за время учебы в аспирантуре не оказалось человека рядом, которого бы приняла душой. Только Алексей и Сергей в разные отрезки ее жизненного пути затронули струны души, и она откликнулась. Бывает и так… Сима построила семью. Была в ней счастлива, как ей казалось.

Сынишке уже пошел третий год, когда она поняла, что снова беременна. Этот ребенок был от Алексея. Она была счастлива, Алексей и её отец тоже радовались будущему пополнению семьи. Беременность протекала сложнее, чем первая. Был токсикоз, отекали ноги, и приходилось все время пользоваться помощью мужа и отца. Она привыкала к состоянию беременной женщины. Отец после рождения первого внука помолодел и стал болеть меньше. Врачи его уговорили больше уделять внимания внуку, меньше работе, что он и стал делать, видимо, старел, хотя держался молодцом.

Подруги были к ней внимательны, помогали советами, как облегчить токсикоз, и выгуливали в парке. У Веры было уже двое детей, а Соня никак не могла решиться на второго. Но обе были счастливы в браке.

Как-то вечером, заехав к отцу, Сима застала Галину Владимировну. Глаза ее в тот вечер светились теплотой, были радостны и оживлены, в них пропала холодная отчужденность, которая всегда Симу так настораживала. Она от души поздравила с тем, что Сима будет мамой двоих детей, и даже предложила свою помощь. Сима поблагодарила и сказала, что было бы хорошо. Отец был в хорошем настроении и пригласил всех попить чай. За столом Галина Владимировна объяснила, что она теперь на пенсии и будет рада помогать с малышом.

В институте шла полемика о Петре I, связанная с его юбилеем. Ученые страны делились на два лагеря, одни историки утверждали, что Петр I совершил грандиозный прорыв в модернизации страны, в продвижении интересов России на Балтике, заложил прекрасную северную столицу – Петербург, утвердил основы армии и флота, сформировал их соответственно тому времени. К концу царствования Петра I существовало уже 223 завода, в том числе 90 крупных мануфактур и верфей. Его неукротимая энергия, направленная на решительный результат в деле превращения Руси в государство европейского уровня, вызывает уважение и невольное сочувствие к небывалой грандиозности его планов. Другие же ученые, в основном филологического направления, выступая, говорили о всех тяжелых последствиях такой жестокой ломки, именно революционных методов, примененных Петром в безжалостной перекройке всех областей жизни страны. Не секрет, что он оставил страну в полном изнеможении от этого запредельного напряжения сил. Петр безжалостно выкорчевывал основы самобытной русской культуры и русского быта.

Споры ученых были серьезные и порой доходили до максимализма. Сима тоже выступала на этих симпозиумах и считала полезной полемику о Петре I.

Она вышла в декретный отпуск по беременности, и Алексей на машине отвез их в санаторий под Ленинградом вместе с отцом и сыном подышать свежим воздухом. Машины были у единиц. И разнообразия авто было небольшим.

Улицы в Ленинграде были полупустыми, и они быстро добрались до санатория. Сима много читала, готовилась к написанию статей, Максим Петрович с Митенькой гуляли по аллеям санаторного парка.

Однажды после завтрака они ушли за территорию санатория и минут сорок гуляли по окрестностям. Малыш собирал листочки, дедушка пояснял, от какого они дерева, а Сима просто любовалась природой и сыном. Радовалась, что дедушка так любит внука и не жалеет своего времени для общения с ним. Когда пришли с прогулки в корпус, Симе навстречу из конца вестибюля шел человек. Сердце ее затрепетало, она подумала, что ошиблась, но к отцу подошел Сергей Викторович и крепко пожал ему руку. Она развернулась всем корпусом к ним и ждала, какие действия последуют дальше. Он взял на руки Митеньку, малыш не заплакал, а во все глаза смотрел на мужчину, Сима тоже как в рот набрала воды. Он с сыном тихо пошел по коридору и что-то говорил ему. Сима хотела позвать сына, но отец дотронулся до локтя и сказал: «Пусть идет, как идет». Она пошла к креслу и села в него. Немного успокоилась, стала смотреть на Сергея Викторовича, он опустил малыша и дал ему в руки большую коробку. Митенька стал ее разворачивать, увидев ней огромный самолет, радостно закричал, что он полетит на Луну. Сима подумала, что, возможно, Сергей был бы хорошим отцом.

Позже дедушка забрал внука, и с игрушкой они отправились в номер. Сергей Викторович подошел к Симе, поцеловал в щеку и сказал, что ей идет материнство и, что ему жаль, что он не видел, как она ходила беременная Митей. Она спросила, кто ему сказал, что они здесь. Он ответил, что позвонил на кафедру, спросил Симонетту Максимовну, секретарь передала трубку женщине, она назвалась Инессой Николаевной и дала ему справочку, где вы отдыхаете. Он решил повидать всех, не пошел на конференцию, так как вчера выступил, и поехал в санаторий.

Сергей тихо сказал, что скучает по ней и сыну. Сима не знала, что будет дальше, тем не менее, она ощущала необычайную легкость. В груди поднялась волна невозможного счастья, ей хотелось вот так долго сидеть с этим человеком рядом, всю свою жизнь посвятить ему. Он сидел, низко опустив голову, сильно преображенный внутри, и Сима поверила, что ему правда без них плохо. Но даже если страсти льются, как говорится, через край, и чувства кипят… но ведь не могут же они быть вечными, пусть не завтра, но в конце концов они остынут, и если последующие дни не принесут огня, разве чуть тлеющий жар в состоянии зажечь сердце вновь? Говорят, огонь настоящей любви никогда не затухает. Неужели мы не разглядели любовь, которая была истинной, и что заставляет сейчас этого умного, красивого мужчину так переживать.

После обеда, они проводили Сергея Викторовича до остановки, куда приехала за ним машина. Сергей сказал Максиму Петровичу, что он хорошо держится после рождения внука, видимо, радость продлевает жизнь.

Сима с сыном и отцом вернулись в Ленинград. Через пару недель Симу отвезли в родильный дом, и на свет появилась дочка, похожая на нее. После выписки их дом оживил голос маленького ребенка. Сима уставала, дочка плохо спала по ночам, но сердце переполнялось любовью к маленькому существу. Назвали ребенка Олесей. Мужу нравилось называть её Олеся Алексеевна.

Дедушка все чаще стал забирать внука к себе, иногда даже с ночевкой, ухаживать за ребенком помогала Галина Владимировна.

Дочке исполнилось полгодика, Алексей старался находить время для общения с дочкой. Она по его приходу улыбалась ему и тянула ручки.

Подруги приходили навещать их, Верочка приносила вещи своей дочки, которые им уже были малы. Дружба крепла, и с годами подруги становились всё ближе. Софья нередко сидела с малышкой, когда нужно было отлучиться.

Сергей пару раз звонил отцу, просил передать поздравления с рождением внучки и послушать голос сына. Максим Петрович общался с ним, Сима была не против, да и что она могла бы сделать, они взрослые люди, тем более он консультировал отца по вопросу его здоровья. Однажды отец сказал, что Сергей Викторович уже как полгода женился на молодой девушке. Сима немного расстроилась, но сказала отцу, что, возможно, у них скоро будет ребенок, и он реже будет беспокоить их.

Время быстро бежало. Дочке исполнился год, и Сима вышла на работу. Коллектив был ей рад, поздравили, выпили шампанского с конфетами, начались рабочие будни. Первое время было тяжело входить в программу института, но месяца через два она освоилась, взяла много часов и с удовольствием занималась со студентами.

Алексей помогал с дочкой, но часто стал уезжать консультантом на сдачу огромного объекта в Сибирь. Сима оставалась с детьми одна, тогда приходилось просить помощи у отца с Галиной Владимировной.

На факультет пришел молодой кандидат наук. Красиво излагал материал на лекциях, участвовал активно в конференциях и методических семинарах. Был любимцев молодых студенток. Как-то раз, вместе выходя из здания института, Игорь пригласил Симу выпить чашечку кофе. Он попросил не отказывать ему, так как ему хотелось посоветоваться с Симой о делах факультета. Время позволяло, и они ненадолго зашли в кафе. Он предложил пирожное и кофе, и они стали ждать заказ. Он был деликатен, не вызывал раздражения, и они просто поболтали о коллегах и студентах. Позже он еще несколько раз приглашал в кафе и театр, но она отказывала, ссылаясь на своих детей. Но стимул одеваться и делать прически Сима получила. Он смотрел на неё как-то по-особому, хотя она никаких поводов не давала. Инесса Николаевна смеялась над Симой, говоря, что появился «факультетский ухажер». Сима рассказала ей, что Сергей женился, но она почему-то покачала головой и пошла на лекцию. Сима вспоминала Сергея часто, ей хотелось узнать, как он живет и кто его жена.

У Алексея были небольшие сложности с тяжелыми блочными конструкциями на новой стройке, и он опять поехал консультировать объект. Он похудел, седина пробивалась на висках, здоровье тоже желало оставлять лучшего. Годы брали своё, дети подрастали, он нежно относился к ним, но чувства между ними тихонько затухали. Наверное, любая другая женщина спокойно бы жила, радовалась семье и ходила по земле с гордо поднятой головой. Солидный муж, хороший отец, прекрасные дети, но она часто ловила себя на мысли, что ей как-то надо оживить свою личную жизнь. Она начинала хандрить, плохо спать, и мало общаться с подругами. Подруги были всегда радостны, спешили домой к мужьям, детям и получали заряд счастья от того, что были в семье. Соня на Симу ругалась, она единственная понимала и пыталась помогать. Симе стали сниться плохие сны, она была в нервном возбуждении и плохо справлялась с ситуацией. Отец тоже видел её состояние, заставлял больше отдыхать, забирал детей, но без них ей было еще хуже. Алексей в очередной раз уезжал в Сибирь, и она попросила его не уезжать, он ее обнял и сказал, что еще пару раз съездит, и объект будет сдан, и он будет весь их: «Будем ходить в зоопарк, цирк и музеи», – рассказывал им Алексей, потом поцеловал всех и вечером улетел. Сима ходила по квартире как в бреду, предчувствуя, что это последняя встреча. Ее грызла тоска, и болело сердце, она позвонила отцу, спросила, как у него здоровье? Он сказал, что все в порядке, читает прессу, и посочувствовал ей по поводу отъезда Алексея, сказал: «Береги детей и ложись отдыхать». Но на душе было неспокойно.

На другой день, выходя с кафедры, Сима услышала, что звонит телефон. Она остановилась и услышала, что ее зовут к телефону. Вернулась, взяла трубку телефона, и голос незнакомого мужчины произнес слова, которые потрясли ее. Симе сообщили, что Алексея больше нет. Она ничего не слышала и не понимала, что говорит этот человек, она просто оседала на пол, и кто-то ее подхватил, посадил на стул и дал воды. Игорь разговаривал по телефону с человеком со стройки, сказал, что он все передаст, что жена Алексея пока не может воспринимать подробности. Трубку положил, и все собрались вокруг Симы. Ее колотило, и зубы стучали о стакан с водой. Зашла Инесса Николаевна, ей рассказали о случившемся горе, она подошла к Симе, обняла и заплакала вместе с ней. Симу отвезли к отцу.

Несколько дней она была в прострации, на таблетках и уколах. Галина Владимировна с отцом и Верочка с Софьей помогали с детьми и похоронами. Много народа пришли проститься с двумя погибшими строителями из Ленинграда при запуске агрегата на огромном строительстве. В печати прошла информация о том, что они спасли стройку века. Симе же надо было жить как-то дальше. Растить детей, беречь их, как зеницу ока, потому что они – частичка того человека, который их растил и любил.

Ее постоянными спутниками стали книги, она вся отдалась науке. Чем больше узнаешь, тем больше хочется знать. В те дни это было ее утешением, не считая детей. Даже по воскресеньям она работала, порой выходя из дома, только погулять с детьми.

Сима почти нигде не бывала – ни в театрах, ни в кино, ни в музеях. Ее не могли даже вытащить Вера с Соней. Но, видимо, существует сила, которая поддерживает человека в трудную минуту. Такой духовной силой, поддержкой, больше – смыслом жизни для нее в то время стала наука и ее дети, на которых она перенесла всю свою нерастраченную любовь и нежность.

Прошло несколько лет. Митеньке пора было собираться в школу. Однажды Галина Владимировна с отцом приехали к ним на день рождение Олеси, поздравив девочку, проводив подруг, они с отцом оказались на кухне. Он сел на стул и сказал, что хочет с ней переговорить по важному вопросу. Сима напряглась и сказала, что слушает. Села напротив за столом, сняла фартук и посмотрела на отца. Он спокойно сказал, что через два дня прилетает Сергей, он хочет видеть ее и сына. Отец сказал, что надеется, что она ему в этом не откажет. Сима помолчала, пожала плечами и спокойно сказала, почему бы нет. Пусть посмотрит на сына. Отец стал рассказывать, что сына он видел постоянно и деньги перечислял исправно. Она удивилась такой новости. Он тактичный человек и виделся с Митенькой всегда дома у отца, жалел Симу. У Симы что-то колыхнулось в душе, она представила его и сказала, пусть позвонит на её домашний телефон, они договорятся о месте встречи сами. Отцу сказала спасибо, что сохранил Сергея Викторовича для Митеньки. Отец сказал, что он его любит. Она спросила: «Есть ли у него дети?» Отец пожал плечами.

Сергей позвонил через пару дней, она перестала уже ждать его звонка и равнодушно ответила на звонок. Но когда услышала его голос, по ней пробежал электрический ток. Сима поздоровалась, сказала, что рада его слышать. Он спросил, как она поживает, есть ли у неё возможность увидеться с ним. Она пригласила прийти его к ним в гости. Он не ожидал такого приглашения, помолчал и согласился. Они назначили время, и она положила трубку.

Сима решила привести себя в порядок. Отпросилась с работы, пошла в парикмахерскую, купила себе новое платье, сделала маникюр. По дороге домой прикупила продукты, торт и пошла за дочкой в сад. Вечером Галина с папой привезли Митю. Все стали помогать накрывать на стол, когда зазвенел дверной звонок. Галина Владимировна открыла дверь, поздоровалась и пригласила войти Сергея. Он зашел с букетом красивых цветов и стал снимать легкое пальто. Сима не могла заставить себя выйти в коридор и делала вид, будто не слышала звонка. Она стояла в конце кухни у шкафа и спиной почувствовала его присутствие. Развернулась и увидела красивый букет цветов и такого же красивого мужчину. Он подошел ближе, но она чуть не закричала, чтобы он не подходил к ней, и отошла еще дальше в глубь кухни. Сергей почувствовал ее напряг и сел на стул возле стола. Она во все глаза смотрела на дорогого ей человека, и слезы душили. Он понял, что она сейчас расплачется, встал, закрыл в кухню дверь, подошел к ней и прижал к своей груди. Сима разрыдалась так громко, что он даже испугался за ее здоровье, посадил на стул, налил воды, спросил, где аптечка. У него у самого дрожали руки и голос. Отец вошел в кухню, закрыл за собой дверь и сказал, чтобы оба успокоились и не пугали детей. Сам выпил воды и ушел. Они сели за стол напротив друг друга и молча смотрели в стол. Он маленькими глотками пил воду, а она сказала, что хочет стакан водки. Он ухмыльнулся, встал, и пошел в коридор. Сима сказала, что стол уже накрыт и надо пойти к столу. Они перешли в комнату, отец взял инициативу в свои руки, они наполнили бокалы, выпили. Сима плохо соображала и налила себе второй бокал, отец пытался мягко остановить, но Сергей сказал: «Пусть выпьет, ей сейчас нужно расслабиться». Дети сидели вокруг Галины Владимировны и что-то ели. Еще минут тридцать все привыкали к обстановке, потом Сергей с отцом вышли в кухню, Сима с Галиной Владимировной и детьми остались в комнате. Дети уже играли на ковре, шалили и им до них не было никакого дела. Галина Владимировна сказала, что Сима молодец, вела себя достойно, и попросила ее быть менее скованной. Мужчины пришли, они еще посидели, пообсуждали, что творится в мире, и отец сказал, что они уезжают и заберут с собой детей. Дочь стала отказывать им в этом, но отец сказал, что Сергей Викторович через полчасика тоже уходит, а ей просто нужно отдохнуть.

Сима провожала отца и детей и думала, неужели Сергей так скоро уйдет и оставит ее одну. Потом стала осознавать, что он женатый человек и имеет на это право.

Сергей подошел, взял ее за руку и повел к столу. Она ему шутя сказала, наливай, он налил, и они снова выпили, и вдруг она произнесла: «Надо же, столько пью и не пьянею». «Это стресс», – ответил доктор, подошел к ней и сел рядом на стул. «Дорогая моя Симонетта, – начал он, – ты пережила трагический момент в своей судьбе, потом поднимала детей, делала успехи в работе. Ты сильная женщина, но ты и красивая женщина». Он так долго ждал этой встречи, чтобы сказать ей это. Он сказал, что Максим Петрович все время откладывал его визит в Ленинград, а душа его рвалась к ней и сыну: «Я скучал». «А как же твоя жена», – спросила Сима. «А жены уже нет как полтора года, – ответил врач. – Мы совсем не подошли друг другу, да и родить ребенка она не смогла. Мы расстались, и я не жалею, как и она, – сказал он. – Она покинула город Ялту со своим новым другом». Сима выслушала, но никак не прокомментировала эту новость. Просто тупо глядела в стол и думала, почему отец ей этого не рассказал. Прочитав ее мысли, Сергей сказал, чтобы она не винила Максима Петровича, так как он сам хотел все объяснить. Он стал собираться, она не останавливала, так как поняла, что надо переварить всю информацию и переспать с этим багажом ночь, как говорила Софья. Они тепло простились, она приняла душ и легла.

Утром проснулась, услышав телефонный звонок, тяжело поднявшись с кровати, подошла к телефону и услышала голос Сергея. Он спросил, как она себя чувствует, Сима ответила, что не лучшим образом, только проснулась и боится смотреть на себя в зеркало. Он её подбодрил, сказав, что она в любом состоянии красива, и посоветовал, что сделать, чтобы чувствовать себя лучше после принятого вчера спиртного. Также сообщил, что он вечером улетает. Сима заволновалась и единственное, что могла сказать, что приедет в аэропорт проводить его. Он положил трубку. Сима пошла в комнату, снова завалилась в кровать и стала вспоминать, что было вчера. Ей было смешно, грустно, дико болела голова, она опять сползла с кровати, пошла в ванну принимать душ и пить воду.

К вечеру ближе, приехав к отцу, Сима взяла Митеньку и с ним поехала в аэропорт проводить Сергея Викторовича. Он не ожидал увидеть их двоих, был обрадован, они спешили к нему навстречу в его раскрытые объятия. Он их обнял, сказал спасибо, что привезла Митю, и повел в кафе.

Все сели за столик, оставалось минут сорок до вылета, но он совсем не спешил, как будто не хотел расставаться с ними. Они поговорили о школе Мити, в которую он должен пойти осенью, услышали информацию о вылете самолета на Ялту и стали прощаться. Он поцеловал их, прижал Симу к своей груди, сказал беречь сына. Она попросила Сергея позвонить, когда ему будет удобно. Он медленно уходил, Симу стало потряхивать от расставания с этим человеком, она вцепилась в руку сынишки и, чтобы не расплакаться, покинула аэропорт.

На следующий день в институте пересказала Инессе Николаевне все, что произошло за эти выходные. Та порадовалась за Симу и пожелала ей бороться за этого мужчину. Сима задумалась над словом «бороться», которое произнесла Инесса Николаевна.

Прошло несколько дней, звонка от Сергея не было. Сима нервничала как никогда. Ей стало неуютно, неудобно, сиротливо, заброшенно ощущать себя в этом бурлящем котле судеб города Ленинграда.

Постепенно она начала свыкаться со своим новым положением, находила свои маленькие радости, ухаживала за детьми, общалась с отцом и Галиной Ивановной. Она не была прежней, но ожила и ждала, ждала Сергея.

Приехали Софья с мужем, Сима впервые за два года поговорила об Алексее и рассказала Софье о приезде Сергея Викторовича. Соня была рада её настрою, хотя в глазах еще боль и страдание присутствовали.

Первого сентября Митю провожали в школу всей семьей. Он повзрослел, стоял с портфелем важный и смотрел на первую учительницу, которая повела их в класс. Вечером позвонил Сергей Максиму Петровичу, поздравил Митеньку с началом учебного года. В конце разговора добавил, что пока приехать не может, у него непредвиденные обстоятельства. Передал Симе большой привет и сказал, что позже перезвонит.

Узнав эти новости, Сима расстроилась и не могла понять, что же случилось с Сергеем.

Работа и дети снова занимали ее мысли, и теперь она считала себя самой счастливой, имея детей. Дети отвлекали от жизненных невзгод, а школа Мити требовала усиленного внимания.

По случаю Нового года позвонил Сергей Викторович, они спокойно обменялись информацией, он напомнил, что деньги перечисляет на сберегательную книжку для сына. Поздравил всех с Новым годом, передал привет Максиму Петровичу и Галине Владимировне и откланялся. Сима поняла, что в его жизни что-то изменилось, видимо, появилась счастливая соперница, но уточнять ничего не стала. Время неспешно текло, Митенька заканчивал первый класс, был последний месяц весны.

В институте велась полемика по вопросу Петра I и Симонетта Максимовна активно в ней участвовала. Выступала несколько раз на конференциях, готовила цикл лекций для студентов по этому вопросу. Декан факультета на организационном собрании предложил поехать в город Ялту на всесоюзную конференцию по вопросам Петровских реформ нескольким преподавателям кафедры. В конечном итоге выбор пал на Симу, так как у нее был набран достаточно хороший материал для написания доклада и тезисов для предоставления на конференцию. Она сначала отказывалась, ссылаясь на детей, но спорить с деканом было некорректно, и согласилась. Начала дорабатывать доклад и готовить тезисы, через пару недель надо было уезжать. Отец с Галиной Владимировной и детьми должны были уехать в санаторий под Ленинградом, а она – в Ялту.

С коллегой по историческому факультету, Ларисой, они встретились на вокзале и отправились на конференцию. Всех, кто приехал на конференцию, встретили на вокзале, расселили в гостинице, и они договорились с Ларисой после душа и ужина встретиться в вестибюле и пройтись по набережной. Погода стояла прекрасная, около двадцати градусов выше ноля, в отличие от Ленинграда, где шли весенние дожди, и было промозгло.

Они с удовольствием прогуливались по набережной, обсуждая, как им умудриться посетить Ласточкино гнездо, Ай-Петри, Ботанический сад. Обязательно сползали на вопросы петровских реформ и изредка вспоминали родных. Навстречу им по набережной шли нарядно одетые люди. Подойдя к морю, они увидели величие развернувшейся картины. Спокойная гладь воды, песок, чайки, синее небо. Они испытывали благоговейное восхищение, у них захватывало дух перед гением Творца. Не хотелось произносить никаких красивых эпитетов, они с Ларисой стояли и любовались красотой этого края. Как же её примет Ялта на этот раз, задавала Сима себе вопрос? Они спокойно шли по набережной, когда Сима увидела на расстоянии вытянутой руки Сергея Викторовича с девушкой. Ее сердце заколотилось, Сергей прямо шел к ним, уже заметив их и удивленно подняв бровь. В её лице он прочитал боль и недоумение, но руку девушки не выпустил, пока не подошел. Как всегда импозантный, элегантно одетый, с легкой проседью на висках он стоял перед ними со своей спутницей. Сима взяла себя в руки, поздоровалась, представила коллегу по институту и спокойно сказала, что они сегодня приехали на конференцию по вопросам петровской эпохи. Сергей спросил, где они остановились, Лариса назвала гостиницу. Он спросил, как чувствуют себя дети и Максим Петрович, она ответила: «Нормально», – и стала тихонько разворачиваться, чтобы уйти. Он не задерживал, пожелал успеха на конференции, и они разошлись. Настроение её резко ухудшилось, Лариса это поняла, и они отправились в гостиницу. Придя в номер, Сима вышла на балкон и стала наблюдать за звездами над морем. Сима приняла решение больше никогда не думать о Сергее, как о мужчине, он является отцом её ребенка и спасибо ему за это. Он имеет право на личную жизнь и, естественно, с более молодыми и красивыми женщинами, чем она. Сима села готовиться к докладу, так как на десять утра было назначено время работы конференции, и надо было обязательно присутствовать. После перерыва в первый день она выступала с докладом. Этот доклад посвятила своим детям и выступила достойно. Много вопросов задавали коллеги с периферийных городов, просили дать свою личную оценку тому времени, а не только архивные и научные выкладки. Сима ответила на все вопросы, после конференции обменялась мнениями с коллегами, и вечером, в гостинице, они вели научные споры и дискуссии. Три дня работы конференции пролетели продуктивно, они с Ларисой на четвертый день, как и многие коллеги, поехали на обзорную экскурсию по историческим местам Ялты. Вечером в гостинице её ждала записка с просьбой встретиться с Сергеем, и был указан телефон для связи. Она звонить не стала, а приняла душ и легла отдыхать. Задремала, когда услышала стук в дверь. Встала, пошла открывать дверь, на пороге стоял Сергей и хмуро смотрел на неё. Сима извинилась перед ним за свой внешний вид, так как была в халатике и с мокрыми волосами, и сказала, что уже поздно для гостей. Он тоже извинился за столь поздний визит, но объяснил, что ждал звонка и надеялся встретиться раньше. Она стояла в дверях и не хотела его впускать, но он ее отстранил, закрыл дверь и сказал, что у него только двадцать минут, и его выгонят из номера. Сима села на кровать и сказала, что слушает. Он спокойно начал с того, что девушка, с которой он шел, его бывшая жена Ирина. Что после его приезда из Ленинграда, она вернулась в Ялту, умоляла его простить и попробовать все сначала. Она была в отчаянии, сильно болела, и он не смог ее выгнать. Они пока вместе, но совместная жизнь не складывается, она не приспособлена к семейной жизни или не любит его. Сима подняла глаза и спросила, зачем он ей это все рассказывает. Сергей честно сказал, что она ему не безразлична, что он все время думает о ней и о сыне, а она вставила фразу, что у неё есть еще и дочь. Встала, посоветовала ему разбираться в своих проблемах самому и их больше не беспокоить. Он тоже встал и пошел к дверям. Пожелал удачной дороги и ушел.

Но она была рада, что он приходил, лучик надежды в ее сердце светился мягким светом. Сима становилась мудрее с годами, перестала быть похожей на тень самой себя, пригасила душевную боль и повторяла, что все будет хорошо.

На следующий день они уезжали в родной Ленинград, Сима скучала по детям и отцу. Она отдохнула после приезда и поехала на выходные в санаторий, чтобы увидеться с детьми и отцом. Взяла с собой ялтинские подарки Галине Владимировне и отцу, а детям игрушки. В номере санатория застала одного отца, он читал газету, и вокруг него были разбросаны журнала и газеты. Сима спросила, зачем так много прессы, он сказал, что ищет информацию о конференции, где дочь выступала. Она сказала, что будет обязательно в «Комсомольской правде» и «Известиях», но пока еще рано до выпуска. Отец любил читать «Правду» и журнал «Наука и жизнь». Такие журналы как «Работница», «Огонек», «Нева» читала Галина Владимировна. Она спросила, где дети, отец объяснил, где их можно найти.

Сначала она увидела Галину Владимировну, а потом радостно бегающих детей по аллеям парка. Сима подошла, обняла Галину Владимировну и сказала ей, что сама судьба послала ее в их семью. Поблагодарила ее за внимание к ее детям. Галина Владимировна посетовала на здоровье Максима Петровича и сказала, что врачи прописали ему щадящий режим. Сердце опять стало прихватывать, и он сидел на таблетках, но боролся с болезнью и наслаждался внуками.

Они медленно пошли по парку в сторону корпуса, и детям она рассказывала о городе Ялте, море и о том, как выступила. Дети побежали впереди них, Галина Владимировна взяла её под руку и спросила, видела ли она Сергея. Сима ей объяснила, как смогла, ситуацию, но просила отцу пока ничего не рассказывать.

В понедельник Симонетта Максимовна вышла на работу, отчиталась за конференцию и вечером с Инессой Николаевной они зашли в их любимое кафе и посплетничали о сердечных делах. Она её выслушала и сказала, что Сергей Викторович никуда не денется, и вы будете вместе, что он – её человек, и они любят друг друга, хотя пока и не признаются в этом. «Подожди, – сказала Инесса Николаевна, время лечит».

Время летних каникул подходило к концу, и Митенька собирался во второй класс. Он рос крупным здоровым мальчиком, и они решили отдать его в спорт, заниматься хоккеем. Был какой-то культ хоккея в стране. Его популярность не уступала футбольной, а может быть и превосходила. Наших хоккеистов знали, любили и ими гордились. В детскую хоккейную секцию попасть было трудно, много было желающих. Тренерам было из кого выбирать.

Зимой было много ледовых площадок на улицах, той или иной степени ухоженности-готовности, где проводились нешуточные баталии как детей, так и взрослых.

Сима прониклась наукой, стала больше уделять времени музейным фондам, архивам, библиотекам для написания статей и докладов. Ей предложили написать докторскую, ибо уже был собран огромный багаж материала, и она согласилась, чтобы отвлечь себя и систематизировать свои бумаги. Научная тема ее увлекла, обоснование было готово, она, как докторант, обсудила его с научным руководителем, после этого – на заседании кафедры. Результатом обсуждения явились рекомендации для учёного совета ВУЗа, чтобы выбранная тема диссертации была утверждена. Вместе с обоснованием она предложила структуру будущего научного труда. Она понимала, что написание докторской диссертации займет длительный период, около 3–4 лет. Но у нее уже имелись научные статьи и участие в конференциях. Был составлен индивидуальный план работы над будущей диссертацией, согласованный с ее научным руководителем, и желание трудиться над диссертацией было велико.

Много внимания требовала забота о детях, ей помогали отец с Галиной Владимировной, они часто брали детей на выходные, и она порой ездила по близстоящим храмам, прося духовной поддержки у святых, и проникаясь чувством тепла и внутреннего света. Хотелось еще раз посетить места святого Иоанна Кронштадского, они ждали, когда подрастут дети.

Дни шли за днями. Отец стал много рассказывать внуку о бойцах Красной Армии, которые боролись за независимость нашей страны в годы Великой Отечественной войны. О людях, чьи судьбы проходили вереницей в очерках разных журналов и газет. «Герои очерков – люди послевоенного времени, воспитанные, – рассказывал отец Митеньке, – с богатым содержанием. У них была великая вера и цель жизни – построить прекрасное будущее. Простой монтажник или шахтер, моряк или машинист не всегда, а вернее редко замечает, какой волшебной красотой одухотворен его повседневный, будничный труд. Вот и хочется автору показать им, какие они романтики, замечательные, душевные люди. Возвысить их в собственных глазах, объяснить им, что они есть настоящие герои нашей социалистической эпохи. Скольким рабочим парням пришлось превозмочь себя – получить образование, пойти учиться дальше. Трудно было учиться, порой уроки учили прямо на рабочем месте – у станка, в шахте, кабине экскаватора. Вечером шли на занятия в вечерние школы и ВУЗы. Молодых людей захватывали новые идеи, планы. В наследство своей семье, стране хотелось оставлять полезные дела».

Как-то вечером, сидя за рабочим столом, она услышала телефонный звонок. Взяв трубку, услышала голос Сергея Викторовича. Он поздоровался, спросил, узнала ли она его. Сима ответила, что он стал редко звонить, поэтому узнала с трудом. Голос был простуженный, и она спросила, в чем дело? Сергей ответил, что сильно простыл и теперь лежит и зализывает, как паршивый пес, свои раны. Они посмеялись, Сима спросила, есть ли другие раны, он ответил, что большая рана на сердце. «Это хуже, надо выжигать каленым железом эту рану и жить дальше», – сказала она. Помолчав, спросила: «Что, Ирина сбежала в очередной раз?» Он ответил, что сам выгнал, и скучает сильно по Симе и сыну. «Хотелось бы верить», – подумала она про себя. Сергей спросил, когда можно их увидеть. «Как ты себе это представляешь? – спросила она. – У тебя что, конференция намечается?» Он ответил, что приедет встретиться с ними. Сима засмеялась и пошутила, чтобы в следующий раз в бреду не звонил… Он ей ответил, что через пару дней приедет, и спросил, будет ли Сима в Ленинграде. «Да», – ответила она.

Положив трубку, она пошла на кухню, не включая свет, подошла к окну и стала смотреть на фонари, которые кивали ей головами. Она попыталась настроить себя на то, что вряд ли он приедет, но его печальный голос не выходил из головы.

Приняв снотворное, легла спать, но еще долго ворочалась, раздумывая о том, что услышала.

Утром в институте рассказала Инессе Николаевне о звонке Сергея. Инесса Николаевна помолчала, потом тихо сказала, что пора что-то решать, иначе мальчик вырастет, так и не узнав своего родного отца. «Но он думает, что отец – Алексей, может так и оставить всё?» – промолвила Сима. «Нет, если начнете жить официально, Дмитрию надо рассказать правду, кто его отец. Ты на это должна решиться и сделать шаг навстречу семейной жизни с Сергеем первой, – сказала Инесса. – Тянуть больше нельзя! Он через несколько лет будет мужчиной сильно в годах… и вряд ли вообще захочет какую-то семью. Ты тоже занимаешься наукой и детьми и считаешь, что так правильно, но, нет, – сказала Инесса Николаевна, – не губи себя и детей, создай полноценную семью и получай удовольствие от жизни. Да, сначала будет тяжело, но всё приложится и дочка его полюбит и он её. Поверь». У Симы навернулись слезы на глаза, она стояла и слушала мудрую женщину, которая так участливо всегда относилась к ней.

Вечером заехали к отцу, обозначила приезд Сергея, отец пожал плечами, сказав, что время покажет, приедет ли он. Дочь больше ничего говорить не стала, отец был чем-то расстроен, и они отправились домой. Она решила выкинуть из головы звонок Сергея Викторовича и продолжать заниматься своими рабочими и домашними делами.

В институте полемика о Петре Первом не утихала, они все принимали в ней участие, делая разные исторические выкладки…

В пятницу утром, когда Сима собиралась на работу, прозвенел звонок, она взяла трубку, подумав, что звонит Галина Владимировна. В трубке прозвучал голос Сергея близко, и он просто сказал, что он соскучился и хочет сегодня увидеть её. Она объяснила, что это можно сделать в 16:00 после работы. Они договорились о встрече, Сима положила трубку и стала машинально искать в гардеробе приличные вещи. Но, поняв, что приличного ничего давно не покупала, отправилась в том, что попалось под руку. Детей отвела в сад и школу и поехала на работу.

Рассказала Инессе Николаевне, что у нее в 16:00 встреча с Сергеем, и пошла на лекцию. После первой лекции пришла Инесса Николаевна и подменила ее, отправив в магазин за платьем и в парикмахерскую. Сима это сделала с великим удовольствием, так как женщиной давно себя не ощущала. В 16:15 прибежала на место встречи, и Сергей, крепко её обняв, сказал, что она хорошо выглядит и полна сил и энергии. Знал бы он, чего ей это стоило! Они отправились перекусить и поразмышлять над их будущим.

Она была в этот раз спокойна, что насторожило Сергея Викторовича, и он даже спросил, все ли в порядке? Она сказала: «До 18:00 я свободна, а потом надо забрать дочку из сада, а сына заберет Галина Владимировна по моей просьбе. Вот так, дорогой Сергей Викторович, я мама двоих детей! И сейчас еще что-то хандрит отец».

Сергей выслушал ее и спросил, могут ли они вместе сходить за дочкой в сад. У Симы разлилось тепло по всему телу. Она так была ему благодарна за его слова, что густо покраснела и спросила, а надо ли ему это. Он обнял ее, прижал к себе и произнес, что теперь он их никуда не отпустит. Это было счастье, услышать такие слова.

Вечером все собрались на квартире у отца. Он болел, но вида не показывал. Был рад, что пришли втроем, Олеся была подвижна, всех обнимала, и отец сделал вывод, что все пока нормально. Они крепко пожали друг другу руки, и все прошли в комнату. Мужчины отправились в кухню побеседовать, они с Галиной Викторовной сели на диван и наблюдали, как дети играют на ковре. Семья собралась, Сергей Викторович чувствовал себя уютно в домашней обстановке. Через несколько месяцев они официально закрепили свои отношения.

16 ноября 2022 г.

Часть первая

Дочка Вера уже второй год учится в Москве в театральном училище имени Щукина. Домой, в деревню Сидоровка, уже полтора года не приезжает. Я – мама, Галина Николаевна, деревенский житель, в детстве жила в селе Медведково, а когда вышла замуж, переехала в деревню. Муж умер три года назад, а я так и осталась жить в этой деревне. Я долго не видела дочку, соскучилась по ней и приняла решение на ее день рождения съездить в город Москву – отвезти ей подарки и деньги ко дню рождения и повидаться, если удастся. Через большое село Медведково шла электричка до города Малоярославца, а потом я пересаживалась на электричку до города Москвы. Весь путь занимал пять часов, решение было принято, и утром я отправилась с сумками в путь.

Уходили всё дальше и дальше коварные ветреные дни, и в деревне весна шумела вокруг нас. Она пенилась и журчала по ручьям и пригоркам, неспокойна ворочалась река, омывая берега и набирая силу. Деревья и кусты стояли по колено в воде, было уже начало мая.

Я отправляла дочери письма, получила несколько писем от нее, и адрес у меня был. Подруги мои, Лидия и Мария, подсказали, что это недалеко от Арбата, и я однажды дозвонилась до общежития, и мне вахтер ответила, что это здание находится между двумя арбатскими улицами, Новым и Старым Арбатом. Веры на месте не оказывалось, когда бы я не звонила, видимо, в практике вахтеров не было приглашать студентов к телефону, и у меня был только адрес.

Я решила поехать в общежитие, по крайней мере, оставлю сумки с гостинцами и деньги у вахтера, погуляю по Москве, пока жду конца ее занятий. Я добралась до вокзала, от которого шли электрички до Москвы, купила билет и журналы «Работница» и «Крестьянка» и села в вагон. Через час напротив меня села приятной наружности женщина, и мы с ней разговорились о том, кто куда едет. Мы обе были одеты добротно, как говорится, все лучшее надели в большой город – на мне были почти новые туфли и прямая строгая черная юбка. Кофта с пиджаком, в которой я выступала на лекциях в библиотеке, где работала уже лет пятнадцать. Единственное, что мне бы хотелось, поменять сумку, что я и надеялась сделать в Москве. Тамара, которая сидела напротив меня, одета была примерно в таком же ключе, и я рассказала ей, что еду к дочери в общежитие и хочу передать ей сумку с едой и подарками. Тамара сказала, что едет в головное предприятие с отчетом, и мы за разговорами доехали быстро.

Вместе вошли в метро, она мне показала линию, на которую я должна была попасть, чтобы оказаться на метро «Арбатская», и я поехала искать дочь.

Когда я оказалась на метро «Арбатской» и вошла во дворы, в городе было сухо и за асфальтом не чувствовалось весны, только во дворах негромко пели птицы. Я тихо пошла по старому Арбату, вспоминая, как лет двадцать назад я была здесь со школьными подругами и одним взрослым, который нас сопровождал в поездке по Москве. Позже нас сопровождающий оставил на несколько часов, мы сами гуляли в большом городском парке и после добирались до вокзала, где и встретились все вместе и отправились на свою электричку. В парке я встретила на качелях мальчика Славу, который первый заговорил со мной, и часа два он бродил и катался на каруселях вместе с нами. Он был москвич, и ему было скучно одному, и он с удовольствием провел с нами время. Когда мы прощались, мы обменялись адресами и потом писали небольшие письма друг другу. Встретиться нам не удалось, а потом я уехала учиться в библиотечный техникум, и связь прервалась. После окончания техникума я вышла замуж, родила дочку и вот теперь еду повидать ее и поздравить с днем рождения.

Пару лет назад, когда дочка училась в сельской школе, я готовила себя к тому, что скоро останусь одна, так как Вера поедет учиться в большой город, как говорила она. Когда она обозначила, что хочет поступать в театральное училище имени Щукина в Москву, для меня было полной неожиданностью. Я уговаривала ее поступать в любой техникум или институт в Малоярославце или в других городах, до которых было легче добраться, но она была как и ее отец упряма и тверда в своих решениях. Меня спасали книги и читатели, когда она поступила и уехала жить и учиться в Москву. Я часто задерживалась на работе, готовила мероприятия и лекции и этим жила. Дочь почти год не приезжала, пока училась на первом курсе, летом приехала на две недели и снова умчалась на практику, как сказала она. Я скучала по ней и решилась сама поехать повидать Москву и дочь. Я шла по Арбату и вспоминала всю молодость, которая так быстро пролетела. Теперь уже я мама, везу взрослой дочери гостинцы. Мне подсказали, где повернуть, две женщины, которые тоже, видимо, шли с той улицы, которая была нужна мне. Я, уставшая, подошла к дверям их общежития и остановилась перевести дух, чтобы зайти в здание и узнать, правильно ли я попала, так как никакого народа вокруг не было. Для меня это было странно, так как я предполагала, что около общежития всегда кто-то толпиться. Я зашла в здание и сразу наткнулась на женщину-вахтера, у которой все и узнала. Она сказала, что после трех около общежития много молодежи, а сейчас все на занятиях. Я показала свой паспорт, тогда только Елена Викторовна, так звали вахтершу, посмотрела в списки и назвала номер комнаты, в которой живет моя дочь. Но их сейчас никого нет. Они все находятся на Мосфильме и будут только вечером, четко сказала Елена Викторовна. Я попросила оставить у нее сумку с гостинцами, чтобы мне не гулять с ней по Москве, отдала ей баночку варенья, и она уже с большим доверием ко мне сказала, что больно молодо я выгляжу для мамы. Я посмеялась, и она пошла меня проводить и только стала объяснять, как мне пройти к центру по дворам, как подъехала машина, и из нее вышли женщина и мужчина. Женщина зашла в здание, а мужчина увидел нас и спросил у вахтерши, как она поживает? Я покраснела и хотела пойти, но мужчина все время поглядывал на меня, и Елена Викторовна спросила у него, не едет ли он на Мосфильм и не подвезет ли меня. Она объяснила, что у моей дочки сегодня день рождения, и вот я приехала ее поздравить, так как дочь не приезжает уже полтора года. Ему как раз вынесли большую папку с бумагами, он стал читать, отвлекся, и я попрощалась и пошла, но вдруг услышала, что кто-то окликнул меня. Я остановилась, и Елена Викторовна махнула мне рукой, чтобы я подошла. Он спросил у нее, точно ли учится здесь моя дочка, она ответила, что все проверила, и я подходила к ним. Он пригласил меня сесть в машину, и я поблагодарила его и села на заднее сиденье.

Мы ехали недолго, минут десять, мужчина читал бумаги, которые ему передали. Когда водитель ему сказал, что приехали, он забыл про меня и стал выходить из машины, но водитель ему напомнил, что с нами еще женщина приехала. Он повернулся ко мне, попросил меня написать на бумажке имя и фамилию моей дочери и курс. Он попросил водителя подождать и пошел навстречу какой-то женщине, которая его ждала на проходной. Он отдал ей бумаги и что-то ей наказывал, а она мотала головой и почти отходила от него. Он зашел на проходную, что-то объяснил охране, и мы беспрепятственно проехали через ворота. Когда мы вышли из машины, он увидел скамеечку и попросил меня посидеть и оглядеться по сторонам, и сказал, что на этой территории снимаются фильмы. «А можно погулять?» – спросила я. «Пожалуйста», – сказал он и отправился в здание. Я прошла по длинной улице, которая напоминала период моего довоенного детства; ларечки, магазинчики, бочки с квасом и автоматы с газированной водой, и так стало на душе тревожно. Тяжелое было время для тех, кто пережил Отечественную войну 1941-45 годов. Я подходила обратно к зданию, в которое вошел мужчина, и вскоре он появился в дверях. Он подошел и предложил познакомиться. Я представилась Галиной, и он ответил, что его зовут Вячеслав Викторович, и объяснил, что мы сейчас подъедем к павильону, в который вместе зайдем и поищем мою дочь. Мы снова сели в машину, поехали, и я стала с большим любопытством рассматривать улицы, на которых снимали фильмы. Вячеслав Викторович что-то обсуждал с водителем негромко, и я наслаждалась поездкой по территории Мосфильма. Машина остановилась около большого ангара, и Вячеслав Викторович вышел, открыл мне дверь, я вышла из машины, и мы пошли в здание, которое напоминало ангар. Я с трепетом заходила в него, но когда мы прошли по коридору шагов двадцать, вокруг меня стали мелькать какие-то занятые люди с разными предметами в руках. Вдруг какой-то мужчина подал руку Вячеславу Викторовичу, и он спросил у него, где снимается сегодня массовка. Мужчина показал на дверь недалеко от нас, куда заходили и выходили люди. Мы направились к этим дверям и вошли вовнутрь. Я оробела. Горел яркий свет, кто-то громко кричал, народ передвигался как в тумане в непонятной одежде. Я остановилась, Вячеслав Викторович взял меня под локоть, нашел мне стул, посадил меня на него и попросил никуда не передвигаться. Я следила за ним взглядом потерявшейся маленькой девочки и ждала, когда он вернется ко мне. Ангар – это был живой организм, который захватывал полностью. Я начала привыкать к обстановке и смотреть по сторонам. Вдруг я услышала голос дочери, которая кричала «мама» и бежала ко мне. Я встала, обняла ее, стала поздравлять с днем рождения и не могла на нее насмотреться. Вера спросила меня, знаю ли, с кем пришла, я ответила, что нет, что этот человек согласился подвезти меня от общежития до Мосфильма по просьбе вахтерши. Вера сказала, что он является главным режиссером этого фильма, где сейчас снимается их курс в массовке. Я посмотрела в сторону Вячеслава Викторовича и сказала Вере, что он, видимо, порядочный человек, раз так поступил. Вера сказала, что долго мы разговаривать не будем, как Вячеслав Викторович подойдет к нам, она сразу побежит на место съемки. Я спросила, как у нее дела, Верочка ответила, что все хорошо, и что я могу не беспокоиться. Я сказала, что не могу, и что писать она должна чаще, но Верочка меня уже целовала в щеку и отбегала от меня. Я повернулась и увидела Вячеслава Викторовича, который в моих глазах увидел слезы и попросил меня не плакать. Он снова взял меня под руку, и мы вышли из помещения. Мы шли по коридору, и я вытирала платком слезы. Когда мы вышли и пошли к машине, я сказала Вячеславу Викторовичу, что доберусь сама, но он почему-то сам сел за руль и открыл мне дверь, и сказал, что он обязан меня довезти до проходной и расписаться в журнале, что посторонних на территории «Мосфильма» нет.

Я села, щеки мои пылали, он повернулся ко мне, и я стала его благодарить, он смутился и сказал, что мы сейчас зайдем пообедать в кафе, и вы меня там поблагодарите. Я засмущалась, сказала, что я не пойду, он сказал, что кафе бесплатное для руководства и гостей, кто находится на территории «Мосфильма». Я попросила его оставить меня в машине, пока он обедает, но он снова вышел, открыл мне дверь и подал руку. Я в смущении шла за ним, мы снова нырнули в какое-то странное помещение, что-то обогнули и вдруг оказались на территории кафе, где стояли столики и кто-то обедал. Он посадил меня за стол и пошел к женщинам, которые стояли около столика. Они его узнали, поздоровались и тут же начали накрывать на стол. Он подошел, сел напротив меня и попросил меня рассказать, как я живу и как жила, как он сказал, для сценария. Я подняла на него глаза и увидела мужчину с умными глазами, тяжелым подбородком и тяжелыми веками. Его глаза смотрели на тебя как из глубокого колодца, и ты не имела права ему перечить, так он смотрел. Костюм его был из дорогой ткани, но цвет его не подходил его образу, как-то делал его старше.

Я почувствовала такую легкость и благодарность к этому человеку, что почти тоже рассказала ему, что утром рассказывала своей попутчице Тамаре, и посмеялась над собой. В конце я добавила, что лет двадцать никому о себе не рассказывала, а сегодня – два раза. Я успевала есть и отвечать на его вопросы, он переспросил, когда умер мой муж, и я твердо назвала дату и сколько ему было лет. Вдруг я замолчала и стала оглядываться по сторонам, мне показалась, что мы так долго сидим, что это неприлично, но Вячеслав Викторович сказал, что здесь место, где люди могут сидеть часами и общаться, и записывать, и решать вопросы. Он еще раз попросил меня поподробнее рассказать о том мальчике, с которым я встретилась в парке, и потом мы обменялись письмами. Я вспомнила все, что могла, и сказала, что письма сохранила, и напомнила улицу, с которой они приходили. Он встал, пошел к группе людей, которые рассаживались вокруг двух столов, поздоровался с мужчинами за руку, о чем-то поговорил с одним из них и подошел ко мне. Я попросила его уже пойти, если можно, из кафе, он допил кофе, и мы встали.

Когда мы ехали в машине, я видела красивые дома и магазины, нарядных людей и детей, которые просто бегали по московским улицам, как наши дети по деревенским. Он еще задал мне несколько вопросов и попросил мой адрес. Я стала писать на листочке, который он подал, адрес моего дома в деревне, и описала село, в которое надо приехать, чтобы попасть в нашу деревню. Когда мы подъехали к метро, Вячеслав Викторович спросил, красивые ли у нас места, и можно ли там снять комнату или маленький домик, чтобы поработать над сценариями и подышать воздухом. Я сказала, что я с удовольствием помогу найти дом в селе или в деревне, и пригласила в гости. Я вышла из машины и пошла в сторону метро, оглядываясь на машину, но ее уже не было.

Я на метро доехала до вокзала, села в электричку и стала вспоминать весь счастливый день, как я его назвала. Если бы не Вячеслав Викторович, то не видеть бы мне дочери и территории «Мосфильма». После электрички я успела на последний автобус в нашу деревню и через пятнадцать минут была дома. В автобусе я ни с кем не могла общаться, настолько мои мозги были загружены всем увиденным и пережитым сегодня.

На следующий день я поехала на работу без настроения. Что-то меня давило внутри и все-время заставляло вернуться к Вячеславу Викторовичу, с которым, возможно, я никогда больше и не встречусь. Мала была встреча с дочерью, да она и не горела желанием долго со мной быть. Выросла, живет своим умом и ощущает себя хорошо в своем мире. Что же мне не давало покоя?.. На работе я отвлеклась на читателей и вечером поехала к Лидии с сувенирами для мальчишек. Встретили меня добродушно, муж Лиды ушел заниматься хозяйственными делами, мальчишки с сувенирами убежали к друзьям, а я стала рассказывать Лидии все, что со мной приключилось, как я побывала на «Мосфильме». Лидия в конце нашего разговора предложила выкинуть все ненужные мысли из головы и продолжать жить, как жила. Я послушалась ее совета и окунулась в работу и лекцию, которую надо было читать через две недели. Жизнь шла своим чередом, когда вдруг на мой адрес принесли вместе с газетами «Правда» и «Знамя» письмо. Я обрадовалась, что, наконец-то, дочка ответила на письмо, которое я ей отправила пару недель назад, но почерк был незнакомый, и подписано было Ерофеев В. В. Я окликнула почтальона, спросила, мне ли это письмо, она ответила, что адрес мой. И вдруг в моем мозгу забилась надежда, что написал Вячеслав Викторович. Я открыла конверт, достала лист бумаги, развернула его и прочитала первые строчки: «Здравствуй, милая Галина, пишет вам ваш московский знакомый Вячеслав Викторович. Я надеюсь, что вы меня еще не забыли и мою просьбу тоже. Этот тот мужчина, который помогал вам отыскать на «Мосфильме» вашу дочь. Я обращаюсь к вам с просьбой, не могли бы вы для меня подыскать комнату в доме или дом, где я мог бы поработать в тишине с текстами недели три или четыре, где-то в конце августа. Желательно дом с питанием». И приписка: «Если вы мне ответите, буду рад нашей встрече».

Я занервничала, стала ходить из угла в угол, переставлять вещи на столе и на серванте, не понимая своего состояния. В моей голове стали тесниться мысли одна хуже другой: зачем я оставила адрес, почему он мне написал, зачем ему ехать отдыхать в деревню, а не на море или в горы. Я успокоилась и решила, что, возможно, он едет не ко мне, а на самом деле поработать со сценариями и текстами. Но что-то не давало покоя. На следующий день я в селе обошла несколько домов, но никто не пускал, все уже были расписаны до конца августа. На другой день я еще обошла несколько домой и один вариант закрепила за собой, но уж больно неказистый был дом и хозяева. Решила спросить своих деревенских жителей о съеме комнаты на август, но пока никто не соглашался.

Я пригласила Лидию и Марию зайти ко мне на работу, чтобы посоветоваться насчет приезда Вячеслава Викторовича в августе, они откликнулись, пришли прямо с работы. Мария из школы, где работала учителем младших классов, и Лидия – медсестра из медицинской санчасти, которая существовала в селе. Я показала письмо, подруги меня стали дразнить, что едет жених, я занервничала, но все успокоились и перешли к решению вопроса, который никак не решался. Обе жили тесно, к себе пригласить не могли, возможные варианты я обошла, и тогда Мария сказала, что мне надо сделать ремонт в большой комнате, купить, наконец, новую мебель, и пригласить к себе, но пару вариантов держать, и показать сначала те, а потом свой, и пусть сердце ему подскажет, где остановиться. Лида поддержала Марию и сказала, что мне надо обязательно сделать ремонт хотя бы в одной комнате, отвлечь себя на полезное занятие, да и дочке будет приятно приезжать в чистую комнату. Я задумалась и решила, что начну со следующей недели выкидывать старую мебель, освобождать площадь, но нужно найти двух-трех мастеров, которые мне все помогут. Мария сказала, что с этим она поможет, у нее есть родитель-строитель, он ей не откажет и приведет с собой двух человек.

Я успокоилась, приехала в деревню, вышла из автобуса, шла и любовалась своей деревней. Несколько больших улиц, река, которая близко подходила к домам, дома с наличниками, все аккуратные, природа красивая, все радовало глаз. Я захлебывалась, глотая свежий ветер родной отчизны, и хотелось поделиться этой красотой с Вячеславом Викторовичем.

Если он хороший человек, ему в деревне понравится, и есть где купаться. Но я не хотела, чтобы Вячеслав Викторович останавливался у меня, слишком большая разница в интересах и положении между нами, и я его буду стесняться. А в гости пригласить чаем напоить будет не стыдно.

Я еще пару дней думала, надо ли ответить на письмо, но решилась и написала короткое письмо, что если надумает, то комнату в доме подберем, и еще раз поблагодарила за дочку. Через три недели пришел ответ, что он приедет обязательно, предварительно даст телеграмму.

Вера должна была приехать на две с половиной недели в середине июля, я должна все успеть до нее. Я взяла на неделю отпуск и стала вместе со строителем Михаилом объезжать магазины, выбирая краску, обои, мебель, ковер. Через несколько дней они начинали работать. Двое мужчин работали с утра до восьми часов вечера, а третий приходил к четырем часам. Работа у них ладилась, и через неделю они обещали закончить комнату, но я уже их упросила подновить и кухню, они обещали, если успеют в сроки с ремонтом комнаты. Я с Марией выбирала новую люстру, софу, стол со стульями и кресло. Всё это мне должны будут привести, когда я сообщу.

Целый месяц я была погружена в процесс обновления комнаты для дочери и постороннего мужчины. После того, как мебель была расставлена, и повесили новые шторы, комната стала уютной и ждала приезда гостей.

Строители уже заканчивали подновлять крыльцо и докрашивали забор. Всё стало радовать душу. После смерти мужа я ни к чему не хотела притрагиваться, и вот настал час, когда мне захотелось обновить дом. Ремонтом я была довольна и стала с радостью приходить домой. Наступил конец июня, и я ждала в гости дочь Верочку. Я каждый день ждала письмо или телеграмму с датой её приезда, но она сама приехала на два дня раньше, чем обещала. Я пришла после работы, а она дома. Я засуетилась, но Верочка мне сказала, что уже поела, поспала и рада меня видеть. Подошла ко мне, крепко обняла, поцеловала и повела меня в комнату, чтобы я после работы отдохнула. Мы около часа разговаривали с ней о её делах, она была счастлива учиться в театральном училище и сказала, что уедет на пару дней раньше, так как её пригласили сниматься в небольшой роли в новом фильме, и она до сентября будет занята. Я поняла её и свои переживания не стала высказывать, я понимала, что жить мне придется интересами только своей жизни, к сожалению, у детей свои пути в большой длинной судьбе. Я желала ей успеха и радости на её творческом пути и не хотела высказывать обиды о том, что она редко пишет и редко приезжает. Она сказала, что видела несколько раз Вячеслава Викторовича, и что он передавал мне привет. Я покраснела, сказала спасибо, но ничего рассказывать ей не стала о том, что он собирается приехать в наши края.

Верочка вечером убежала к одноклассницам, и я её долго ждала, не спала. Как в детстве я услышала скрип калитки, как она на ощупь в темноте открывает дверь, и сердце от любви к ней сжималось. Как быстро выросла дочь и я осталась одна, я себя не жалела, но было грустно. Через десять дней Верочка уехала в свою театральную жизнь.

Я ушла в работу, успокоилась, была в гостях у подруг, они приезжали ко мне посмотреть, как мне сделали ремонт. Занялась заготовками на зиму, варила варенье, сушила грибы, ухаживала за небольшим огородом. После смерти мужа я перестала высаживать картофель и меньше сделала грядок с зеленью. Подходила середина месяца августа, и мне принесли телеграмму. Мое сердце часто забилось, я поблагодарила почтальона за телеграмму и ушла с ней в дом. Села в кресло и боялась открыть ее, у меня еще была возможность отказать этому мужчине, повод всегда можно найти, но что-то мне подсказывало, что этого делать нельзя. Он может приехать сюда и без моей помощи, тогда будет неприятна встреча. Но почему я боюсь и переживаю, всё должно быть хорошо. Я сначала предложу ему два варианта в селе, а потом покажу свой дом. Я успокоилась, дала ответную телеграмму и стала ждать приезда Вячеслава Викторовича.

Двадцатого числа я завила волосы, накрасила ресницы, надела новое платье и поехала на вокзал к электричке. И вот люди стали выходить из вагонов, народа было не так много, и я сразу узнала Вячеслава Викторовича, который шел с небольшой сумкой и букетом цветов.

Я засмущалась, но пошла навстречу большому букету, который он нес. Когда букет оказался у меня в руках и мне подали руку, я покраснела и никак не могла пристроить букет в своей руке. Мы пошли на выход из вокзала, и я спросила, готов ли он в селе посмотреть несколько вариантов домов, где он мог остановиться в селе. Мы пошли к самому крайнему дому, он дышал всей грудью, говорил, что чистый воздух, но вариант отверг, и мы посмотрели еще два. Он спросил, есть ли еще что-то, я ответила, что только в деревне, он спокойно, улыбаясь, сказал: «Поехали в деревню». Он посадил меня на скамейку и попросил у меня пять минут. Я села, положила букет рядом и стала ждать его. Он зашел куда-то за угол и вдруг быстро появился, сказал, что нам надо зайти за угол, нас там ждет машина. Я вместе с букетом пошла с ним и увидела машину и того же водителя, который нас возил по Москве. Я немного сконфузилась, но он сел рядом со мной на заднее сиденье и сказал, что едем смотреть последний вариант. Я напряглась и стала показывать дорогу. Когда мы заехали в деревню и повернули на нашу улицу, я попросила остановить его у дома и предложила выйти посмотреть вариант. Мы вместе пошли к дому, я достала ключи и стала открывать дом, он сразу сказал, не заходя в дом, что ему тут нравится. Завел меня в дом и попросил поставить чайник, я вошла, пристроила букет с цветами и пошла в кухню поставить чайник. Вячеслав Викторович и водитель стали носить сумки и пакеты в дом. Я села на стул и, бледная, смотрела на все это. Когда водитель попил чай, Вячеслав Викторович проводил его к машине, и они еще минут десять о чем-то разговаривали около машины. Я смотрела на них и думала: «Зачем я позволила вторгнуться в мою жизнь?» Я думала, как я буду спать, есть, писать, читать, я ощущала каждый шорох. Мне захотелось заплакать от моей глупости, но вдруг дверь открылась, вошел Вячеслав Викторович и попросил показать ему комнату. Я встала и на полусогнутых ногах повела его через коридор в комнату, где недавно спала моя дочка. Он зашел в нее и сказал, что комната ему нравится, и стал носить в неё какие-то коробки, видимо, с бумагами. Сумки, в которых были продукты, он предложил разобрать мне, так как их надо было пристроить и в холодильник, и на полки. Я засмущалась такому количеству продуктов, он сказал, что позовем гостей и всех накормим. Я засмеялась, он попросил, если мне нетрудно, сделать ему кофе, и что в следующий раз он приготовит вкусный кофе мне. Я видела, что мужчина чувствует себя еще хуже, чем я, по крайней мере, я была у себя дома. Он видел во мне самостоятельную женщину, гордую, свободную, но взвинченную до крайности присутствием чужого мужчины, и пытался помочь мне.

Я, молча, разложила продукты, разобрала пакеты, накрыла на стол и позвала Вячеслава Викторовича за стол. Он пришел, крупный, смелый, умный, деловой, но усталый, и понимая моё состояние старался мне помочь выйти из него. Он мне сказал, что, Галина, я прошу вас, не стесняться меня, а вести привычную жизнь, не обращая на меня никакого внимания. Я тоже одинокий, усталый и немного загруженный человек. Порой я устаю от людей, которые меня окружают, и поэтому решил попробовать с вашей помощью обрести покой в душе и сердце. Я не знаю пока, что привело меня в ваш дом, но я жил мыслью, что поеду к вам. Если что-то не сложится, вы мне дайте знать, я тут же уеду. Я тепло посмотрела на него и покачала головой. Сказала, переживем, и когда мы вместе попили чай, у меня как гора свалилась с плеч. Я даже пожурила его за то, что он столько привез деликатесов, но он посмеялся и сказал: «Вам меньше готовить».

Он часа два не выходил из своей комнаты, я даже несколько раз подходила к дверям и хотела спросить, не надо ли чего? Но поняла, что идет творческий процесс, и не стала мешать. К вечеру я приготовила ужин и громко позвала Вячеслава Викторовича, он не сразу вышел, а попросил пять минут. Пришел, сел за стол, я заставила его съесть ужин и объяснила, что завтра уеду на работу, что завтрак будет его ждать, и рассказала, где ключи, где какие продукты и показала, как включать телевизор в комнате, если ему надо послушать новости. Он всё уяснил, и мы в спокойной обстановке поужинали. Я убиралась после ужина, он приходил, задавал вопросы, и позже я постучала к нему в дверь и сказала, что ложусь спать. Он пожелал спокойной ночи и работал дальше.

Я ушла к себе в комнату, включила телевизор и стала готовиться ко сну. На удивление я заснула сразу и спокойно спала всю ночь, и встала утром отдохнувшая. Я вышла, увидела, что у Вячеслава Викторовича приоткрыта дверь, и я заглянула в нее. На столе были стопочками разложены бумаги, и около софы тоже лежало несколько листов. Я плотно прикрыла дверь, приготовила завтрак и подумала, как он проведет день, не надумает ли уехать в Москву. Я тихонько вышла из дома, закрыла дверь и пошла к автобусной остановке.

Когда я приехала в библиотеку, вздохнула полной грудью и подумала, правильно ли мы сделали, что будем жить вместе. Время покажет. Я около часа разбирала книги, пришли читатели, я посоветовала им литературу, обсудила новости, села и стала ждать Марию после работы. Маша пришла с сумками из магазина, и, отдышавшись, стала слушать мои приключения. После моего рассказа она меня успокоила, сказала, что после двух-трех дней, проведенных вместе, будем дружить, а потом и поженимся. Мы похохотали, и на душе у меня стало легче. Мы попили чай с вкусными бутербродами, которые я привезла из дома, и Маша стала собираться домой. Ей еще надо было забрать дочку из детского сада. Я проводила Марию и стала подбирать книги для написания лекции о писателе Айтматове.

Вечером я пришла домой и снова почувствовала себя неуверенно. Вячеслав Викторович встретил меня радостно, сказал, что наскучался один и хочет поговорить. Я переоделась, пришла на кухню, сказала, что сейчас что-нибудь разогрею, но на столе уже стояли бутерброды и чай. Было здорово видеть, как мужчина пытается сделать приятное женщине. Я села, отпила несколько глотков и стала рассказывать о работе, о том, что готовлю лекцию о Чингизе Айтматове. Киргизский писатель, пишет на русском языке. Писатель трогательно, глубоко описывает людское горе и тяжелую жизнь киргизских женщин. Остро ставит этические и социальные вопросы о жизни своего народа. Вячеслав Викторович слушал меня внимательно, задал несколько вопросов, и, получив ответы был удовлетворен. Рассказал, как он провел день, что его зацепили два рассказа-сценария, и один – под вопросом. Подробно стал объяснять суть последнего, и почему его останавливает ставить по этому сценарию фильм. Я увидела, как человек-режиссер погружается в рассказ-сценарий и сразу в голове переделывает в фильм.

Через полчаса мы поужинали, и он предложил прогуляться по улицам нашей деревни. Когда мы вышли за ворота, он вдохнул полной грудью и сказал: «Это вам не большой город с чистыми красивыми улицами и магазинами. Во всей этой красоте нет даже намека на городскую жизнь. Как всё девственно. Вот где надо снимать фильмы».

Когда мы пришли, я ушла в свою комнату и стала готовиться к лекции. Через несколько дней должны были собраться мои любимые читатели, которые хотят послушать и обсудить творчество Айтматова. Перед лекцией я даю почитать его книги читателям, и они имеют возможность обсудить их, помогая мне на лекции. Вдруг в дверь кто-то постучал, я вздрогнула и пригласила войти, Вячеслав Викторович увидел, что я испугалась, смутился, что помешал мне и испугал меня. Я пригласила его зайти, но он спросил, есть ли в доме штопор, чтобы открыть бутылку вина. Я вышла на кухню, достала его и отдала Виктору Викторовичу. Он взял его, ушел в свою комнату и через десять минут пригласил меня на кухню. Я увидела на столе бутылку вина, порезанный сыр и покраснела. Он попросил фужеры или стаканы и попросил присесть меня за стол. Я не стала отказываться. Когда вино было налито в фужеры, мы выпили, и я ощутила вкус винограда и стала пить маленькими глоточками. Вячеслав Викторович сказал, что сегодня ночью придумал интересный ход к сценарию. Записывал ночью, чтобы не забыть, а утром долго спал и не слышал, как я ушла на работу. Я тоже призналась, что спала хорошо.

Минут через десять он ушел на улицу и, когда вернулся, спросил, нет ли какой работы для него на свежем воздухе. Я быстро заказала машину дров, и предложила ему их колоть и складывать в дровницу. Он был счастлив, как ребенок, и опробовал топором новое дело. Еще он спросил, не надо ли покрасить забор у палисадника. Я купила краску, кисточки и ждала момента, когда он захочет отвлечься на покраску.

Через несколько дней я возвращалась с работы, меня встречал окрашенный палисадник перед домом. Я похвалила Вячеслава Викторовича, когда зашла в дом, но он был погружен в чтение материала, и я не стала его беспокоить. Я занималась садоводческими делами, когда он вышел ко мне и поздоровался. Я сказала спасибо за аккуратно окрашенный забор, и он, вспомнив об этом, сказал, что не красил ничего лет сорок. Мы посмеялись, и он пригласил меня прогуляться по деревне. Я согласилась, попросила минут пятнадцать, чтобы переодеться.

Мы вышли из дома и пошли медленно к речке. Я стала рассказывать, что люблю эти места, речку с чистой проточной водой, заливные луга, леса вокруг деревни. В речке мы купались большими компаниями, приезжали на автобусе сюда на целый день. Когда я вышла замуж, муж меня сразу перевез в деревню к своим родителям, а вскоре мы построили свой дом, и родилась дочка, и я ни разу не пожалела, что живу в деревне. Я рассказала, как муж меня привозил в деревню знакомить со своими родителями и родственниками. Как мы гуляли у речки, как я читала ему стихи, как он робко набрасывал на меня свой пиджак, когда я замерзала.

Вячеслав Викторович тоже попросил меня почитать стихи. Я стала читать стихи Сергея Есенина про его любовь к природе. Читала я минут двадцать, он слушал и молчал. Мы сели на корягу дерева, и так было хорошо нам. После чтения он меня поблагодарил, и мы помолчали чуть-чуть, слушая природу. Вячеслав Викторович попросил меня рассказать о муже. После небольшой паузы я сказала, что он был простым человеком, со средним специальным образованием, работал мастером на деревообрабатывающем комбинате. Курил, но в доме нас с дочкой не травил. Любил жизнь, меня, ребенка, родителей и землю, на которой вырос. Мы никогда не ссорились, как наши соседи с битьем посуды это практикуют. Мы просто дружно сообща решали, как лучше поступить в таком-то вопросе. Сообща, значит, с родителями. Он попросил меня познакомить с соседом, ему хотелось послушать, как он ругается матом, описать такой персонаж, как реагирует жена. Я сказала, когда жене надоедает, она наливает ведро воды и окатывает его с головы до ног. Он хохотал так заразительно, что я тоже принялась хохотать.

Когда мы пришли в дом, я переоделась, Вячеслав Викторович ушел в свою комнату. Когда я в кухне подготовила все к чаю и позвала Вячеслава Викторовича, ответа не последовало, я подождала минут пять, и постучала в дверь, тишина, приоткрыла и увидела его сидящим за столом и подчеркивающим какие-то места в тексте. Я его еще раз позвала, он поднял голову, но взгляд был отрешенный, было видно, что он погружен в работу, и смысла нет его звать и ждать. Я пошла в кухню, попила чай с пирогом, который мы купили по пути домой в магазине, и стала уже все закрывать, чтобы уйти в свою комнату, как он вышел из комнаты и попросил извинения, что вовремя не вышел. Я снова подогрела чайник, вытащила пирог, налила чай, и когда Вячеслав Викторович попробовал кусочек пирога, да еще запил чаем, он выразил гамму чувств удовольствия. Мне было приятно, но я не удержалась и сказала, что тоже пеку вкусные пироги и обязательно угощу его, а он сказал, что будет мне помогать, класть начинку. Мы посмеялись, я отправила Вячеслава Викторовича в свою комнату, убралась на кухне и пошла к себе. Спать не хотелось, и я снова села готовиться к лекции. Во вторник я уже с утра буду волноваться, ждать своих любимых читателей, и в 17:00 состоится лекция. Мне нравился этот писатель, я любила его произведения и фильмы, особенно «Тополек, мой в красной косыночке».

Этот день настал, я с утра надела белую кофту и черную юбку и пошла на работу, когда Виктор Викторович еще спал. В 17:00 стали собираться люди. Многие шли на лекцию, чтобы чуть пораньше уйти с работы, другие, которые приходили редко, шли под писателя, а мои любимые читатели приходили всегда, чтобы меня поддержать. Я начала спокойно рассказывать о Чингизе Айтматове, о его детстве, юности, становлении в творчестве, когда дверь открылась, и на пороге показался Вячеслав Викторович. Места все были заняты, я нашла стул, предложила сесть Вячеславу Викторовичу и начала анализ произведений Чингиза Йтматова. Я немного заволновалась, но взяла себя в руки и продолжала лекцию. Слушали меня внимательно, и, когда перешли к вопросам, подняли руки сразу несколько человек. Я ответила и стала зачитывать любимые строчки из произведений автора. Посмотрела на часы, люди сидели уже час тридцать, и никто не расходился. Я предложила, если нет вопросов, расходится, но ко мне еще стали подходить читатели, многие еще стали выбирать книги, и Вячеслав Викторович тоже пошел осматривать полки с книгами.

Когда я проводила последнего читателя и подошла к Вячеславу Викторовичу, щеки мои горели, и я спросила, понравилось ли ему моя лекция. Он сказал, что здорово держала людей, и материал подобран хороший, добротный, интересный. Обнял меня за плечи, извинился, что нарушил мой покой. Сказал, что я ему еще больше понравилась, я опять покраснела и пожурила Вячеслава Викторовича. Зашла в библиотеку Мария, я познакомила ее с режиссером. Они, по-моему, понравились друг другу. Чай с нами Мария не осталась пить, опоздывала в детский сад за дочкой и не стала настаивать.

Вскоре я закрыла библиотеку, и мы пошли в сторону автобусной остановки. Вячеслав Викторович задавал мне какие-то вопросы, чтобы отвлечь меня от лекции, но я все еще крутила в голове места, которые, как мне показалось, были провальными. Я спросила, что было не так на лекции. Он честно ответил, что все было по-домашнему, и он просит написать для него сценарий. Я опять зарделась, но он поддержал меня и сказал, что от души хочется сценарий, от сердца, а у него все шаблонные. Я засмеялась, но он еще раз повторил, что у меня получится написать теплый душевный рассказ о своей жизни, о селе, деревне, работе и односельчанах. Он повторил, что хочет сценарий от библиотечного работника. Я задумалась, что бы я могла ему предложить, пока никаких мыслей в моей голове не было.

Мы подошли к автобусной остановке, сели в автобус, я заплатила за два билета, пообщалась со знакомыми, пока ехали в автобусе, и по лицу Вячеслава Викторовича я видела, что он получает большое удовольствие от всего, что происходит вокруг нас. Когда мы вышли из автобуса и пошли пешком к дому, он спросил, была ли машина у моего мужа, я ответила, что нет, что, в принципе, все рядом, и город Малоярославец, и Москва. Вдруг он меня спросил, когда поедем в город Малоярославец, и я спросила: «Что, по большому городу соскучились?» Он сказал: «Хочу прикоснуться к прошлому». И добавил: «Выбирайте день». Я подумала и сказала, что удобно в понедельник, в субботу и в воскресенье много народа в электричках.

Когда мы приехали в город Малоярославец, в первую очередь я повела режиссера в центр. Он читал все надписи на зданиях, искал памятные доски и некоторые переписывал в блокнот, любовался старинными улицами и церквями. Я ему сказала, что потому нам машина была и не нужна, что мы любили ногами гулять по этим дивным местам. Мы зашли в храм, поставили свечки, посидели, подумали каждый о своем. После двенадцати часов пошли в большой универмаг. Он повел меня в отдел готовых женских платьев. Я смутилась, но он попросил продавщицу подобрать мне два женских платья и костюм. Я стала отказываться, но он был настойчив, и я при людях не стала спорить. Он позже подошел, когда я все уже померила и подобрала по размеру, и сказал, что первого сентября хотел бы видеть меня в новых модных нарядах. «Сбросьте с себя траур и живите полной жизнью», – добавил Вячеслав Викторович. Когда нам заворачивали вещи, продавец сказала Вячеславу Викторовичу: «Пусть ваша жена носит наши вещи с удовольствием». Я промолчала, он улыбнулся, и мы вышли из магазина. Он спросил, где можно перекусить, я настаивала поехать домой, но он остановил прохожего и спросил, где можно перекусить. Нам показали место, и мы пошли туда. В кафе, куда мы пришли, нам показали столик, куда мы можем сесть, и мы с удовольствием сели, оказывается, ноги уже устали. Вячеслав Викторович положил пакеты рядом и стал читать меню. Я чувствовала себя неловко, но не стала вида показывать, заказала второе блюдо и клюквенный морс. Режиссер заказал еще общий салат и бутылку шампанского, чтобы обмыть обновки. Пока ждали заказ, решили, по каким улицам пройдем, чтобы ближе идти было к электричке. Обед показался нам вкусным, как и шампанское. Мы вышли с хорошим настроением и пошли по самым старинным улицам города, где дома стояли еще восемнадцатого века с резными ставнями и маленькими балкончиками, на которых тоже были вырезаны птицы и ветви зелени. Мы любовались этой красотой, и Вячеслав Викторович что-то зарисовывал и записывал. Пришли к электричке за пятнадцать минут, по традиции скупили почти все газеты и журналы и сели в поезд. Приехали через пятьдесят минут и сразу пошли на остановку своего автобуса. Домой пришли усталые, но радостные, разошлись по своим комнатам и легли отдыхать. Когда сели пить чай, Вячеслав Викторович спросил меня, устала ли я в поездке? Я ответила, что да, видимо, становлюсь старой, но режиссер сказал, что мне до старости далеко, а вот он порой чувствует душевную усталость, как старик. И добавил, что за это время, что живет здесь, отдохнул душой. «Так здорово, – продолжил он, – что никто не звонит, не просит роли, не просит просмотра, не надо подписывать никаких документов и долго сидеть в накуренных помещениях». Я сказала, что через месяц всего этого снова захочется, и эта тишина будет давить тяжелым камнем. Киношная жизнь скоро напомнит о себе. Вячеслав Викторович промолчал, видимо, думал, через сколько дней это время настанет.

Только после ужина Вячеслав Викторович пошел на улицу и внес пакеты с покупками, и предложил мне померить новые вещи, которые мы купили. Когда я померила и поблагодарила его, он ушел в свою комнату Какое-то время его не было. Я заглянула к нему и увидела, что он лежит и цвет лица бледный. Я быстро подошла, взяла руку, посчитала пульс и спросила, что он принимает от тахикардии. Он сказал, что в кармане пиджака. Я достала таблетки, дала одну рассосать Вячеславу Викторовичу и принесла мокрое полотенце на лоб. Минут через двадцать ему стало легче, я измерила давление, сделала зеленый чай и сказала, что много работать ему противопоказано. Когда бледность и серость стала отходить от лица, я ему сказала, что он меня сильно напугал. А он вдруг предложил перейти на ты. Я сказала: «Хорошо, буду называть Вячеславом». A он ответил, что будет называть меня Галочкой.

Вечером он пришел в мою комнату посмотреть новости по телевидению, и после мы разговорились. Я рассказала, как дружу с подругами, как вместе росли наши дети, как дочка вдруг собралась поступать в театральное училище. Он молчал, слушал внимательно, как будто что-то хотел записать. Я продолжила про дочку, что она повзрослела, есть в ней стержень, но она не любит деревню, землю и никогда не полюбит. Я буду видеть ее всё реже и реже, а дождусь ли внуков, не знаю. Вячеслав сказал, что она красивая, как и я, если будет терпеливой и будет везение, станет известной, хорошей актрисой. Уже было поздно, когда Вячеслав поднялся, извинился и пошел в свою комнату. Я еще долго в постели прокручивала наш разговор и поняла, что дочку буду видеть крайне редко.

Разговор у нас получился теплый, мы стали ближе друг другу.

Утром я встала отдохнувшей, принялась за хозяйственные дела, Вячеслав спал, двери были закрыты. Я приготовила завтрак, оставила на столе записку, повесила новые вещи в шкаф и поехала в библиотеку. Приходили читатели, заходили знакомые рассказать новости, и день прошел быстро.

Вечером, когда я пришла домой, Вячеслав встречал меня в дверях с большим букетом цветов. Он сказал, что у него есть повод, и мы сегодня будем пить шампанское. Я сказала, что сначала будем ужинать, и вытащила вкусные пироги, которые мне печет одна из читательниц. Мы вместе сервировали стол. Вячеслав искал фужеры, открывал шампанское, а я решила не портить ему вечер и выпить с ним шампанское. Мы пригубили шампанское за то, что Вячеслав нашел сценарий, по которому хотел бы снимать фильм. Меня это порадовало, я попросила рассказать сюжет, и он стал рассказывать с упоением, уходя от меня в свои мысли. А я стала думать, смогла бы я жить с таким человеком? Я должна его буду ждать из командировок, выслушивать его мысли, подсказывать, делая вид, что мне интересно, и стирать, и готовить ему. Готова ли я к этому? Я уходила, приходила, мыла посуду, а он все говорил и говорил. Я снова села напротив, и вдруг он меня увидел и стал извиняться, что заставил меня столько слушать его. Я сказала, что пойду в свою комнату, мне нужно подготовиться к работе, и он остался один в кухне, погруженный в свои мысли. Он уходил в свою комнату, что-то записывал, возвращался, и на лице его блуждали мысли, в которых он купался.

Минут через тридцать он заглянул ко мне в комнату, о чем-то спросил, я что-то ответила. Когда я выходила в кухню, то Вячеслав работал за своим столом, и я ушла спать.

На другой вечер он мне объявил, что ему нужно на несколько дней съездить в Москву. Я повела плечами и пожелала хорошей дороги. Но когда утром приехала машина и он сел в нее со своими бумагами и уехал, мне стало грустно. Я зашла в его комнату, села на его стул и стала читать листочки, которые были разбросаны по столу, что-то меня захватывало, что-то нет, но мне было интересно побыть на его месте. И вдруг я зачиталась одним из рассказов и взяла с собой на работу. На работе всё свободное время я отдала рассказу-сценарию, не зная даже автора. Дома я еще перечитала за его столом несколько рассказов-сценариев и всё равно предпочтение отдала первому, и решила об этом сказать Вячеславу, если он приедет.

На следующий день приехал Вячеслав и объявил, что поживет еще недели три-четыре. Я была счастлива, но вида не показала, а сказала, что перечитала его рассказы-сценарии, и на краю стола лежит тот, что мне понравился. Он подошел, обнял меня и поцеловал, я смутилась, взяла сумку и пошла на работу. Вечером, Вячеслав сказал, что у меня хороший выбор, и что он просит меня написать свой рассказ-сценарий о себе и своей жизни.

Я засмущалась, сказала, что подумаю, но рассказала, что у меня были попытки писать в газету «Знамя», и я долго с ними сотрудничала.

С приездом режиссера я снова стала жить в приподнятом настроении. Мы оба чувствовали теплоту наших сердец и тянулись друг к другу. Но через несколько дней у Вячеслава снова был сердечный приступ, он пил таблетки, лежал серый, без движения, и я его уговорила перейти в мою комнату и посмотреть или послушать телевизор, пока он окрепнет. Около двенадцати ночи его отпустило, и я проводила его в комнату.

Я позвонила Лидии, рассказала про приступ Вячеслава и спросила, когда увидимся, предложила приехать ко мне в гости, но она отказалась, мальчишки требовали внимания, но пригласила меня с Вячеславом в гости. Я сказала, что, возможно, приедем, режиссеру интересно, как живут деревенские и сельские жители. Мы договорились на субботу на вечер. Лидия не работает, что-то приготовит к столу, а я после работы с Вячеславом приду.

В субботу Вячеслав заехал за мной на работу, и мы пошли в магазин за подарками мальчикам и хозяевам. Вячеслав денег не жалел, был щедрым человеком. Мне было неловко, что он столько тратит денег, но у него был такой характер. Когда мы пришли, нас добродушно встретили взрослые, а мальчишки, увидев машины и игры, стали нашими лучшими друзьями. Мы вкусно поели жареную картошку с засоленными помидорами, огурцами, кабачками, перцем с добавкой всякой травы, которая растет на огороде. Мужчины нашли общий язык и пошли на огород и в гараж, а мы с Лидией стали обсуждать новости и режиссера. Лидия хвалила меня, что я его пустила на квартиру, радовалась за меня, что я хоть как-то разнообразила свой быт. Я рассказала ей, что сейчас уже легче, но сначала было напряжно. Попросила смерить ему давление и посчитать пульс. «У него был приступ», – посетовала я. Лидия сказала, что ей неудобно, но она посмотрит его. Когда мы уже собирались уходить, Лидия вдруг взяла под руку Вячеслава и повела в свою комнату. Я подмигнула мужу Лидии, и мы остались ждать. Минут через десять они вышли, и она вслух объявила, кофе убрать, пить только траву и меньше курить, через две недели показаться. Я была рада, что всё не так страшно.

Через несколько дней Вячеслав вечером зашел в мою комнату и сказал, что хотел бы прогуляться. Он взял меня за руку, мы вышли и побрели по улице к реке. Он стал хвалить здоровый климат, спокойствие духа, в котором он пребывал, всегда приподнятое настроение, но я насторожилась, и он сказал, что ему надо возвращаться. Он добавил, что у меня прожил с большим удовольствием, что давно не получал ни от кого такого душевного тепла, что не хотел бы прерывать со мной связь, и предложил переписываться. Когда мы вернулись домой, он достал из кармана пиджака письма и держал в руке конверты, старые, которым было лет двадцать, протянув мне один из них, спросил, мой ли это почерк? Я взяла с трепетом и открыла письмо, написанное мной двадцать лет назад мальчику, с которым познакомилась в парке. Я сказала, что сейчас тоже достану такую же пачку писем из комода, и стала почему-то нюхать письма. Я протянула ему тонкую пачку писем и спросила его: «Твой это почерк?» Он поцеловал письма и сказал: «Чем не сюжет?» И у меня покатилась слезы из глаз. «Как же я тебя раньше не нашел, – сказал Вячеслав и добавил, – ведь не все потеряно?» Я добавила: «Но мы снова должны расстаться». Вячеслав сказал, что ему скоро пятьдесят, а я продолжила: «Мне сорок пять». Он крепко обнял меня, и я не сопротивлялась, щеки мои горели, и радость захлестывала мое сердечко. Он долго не спал, я ждала, что он придет, но я, видимо, не нужна ему как женщина, либо он не решился. Я понимала, что вокруг него столько красивых женщин: и молодых, и в возрасте.

На другой день Вячеслав уезжал, оставив меня только с письмами, и взяв с меня слово, что через три недели я приеду в Москву. Я промолчала, сказала, что, если надумаю, дам телеграмму. Он попросил не провожать его до машины, и я осталась дома. Я снова осиротела.

Машина отъехала от дома, мне не хотелось оставаться одной, и я поехала на работу пораньше. С работы позвонила Лидии и сказала, что мне плохо, и разрыдалась в телефонную трубку. Лидия строго сказала, что нужно заняться делом, а вечером попросила заехать к ним, ей надо о чем-то посоветоваться.

Вечером с гостинцами я поехала к Лидии. Муж Валерий спросил о поступлении новых книг, мальчики пили чай с печеньем, а мы с Лидией ушли в комнату, и я снова заплакала. Лида сказала, что человек он хороший: «Если позвал тебя, то собирайся и поезжай, а то одинокой бабе в деревне трудно придется». Я слушала её и молчала, потом сообщила ей, что через три недели он ждет меня в Москве, а я не знаю, надо ехать или нет. «Ехать надо, посмотришь, как он живет, и будешь решать, твой мужчина или нет», – сказала она. Мальчишки подрались, Лида отправила их гулять и вернулась ко мне. Я еще минут сорок посидела у них, немного отвлеклась и поехала домой.

Дома я даже не смогла зайти в его комнату, сразу включила телевизор, начала дописывать новую лекцию и пораньше легла спать.

Утром вошла в комнату, где жил Вячеслав, и стала убираться, мысли о нем меня не покидали. Я все время смотрела на дверь, как будто ждала, что он зайдет. И в автобусе вспоминала, как мы ехали вместе. Одна женщина спросила: «Проводила постояльца?» Я сказала, что да.

На работе начала писать рассказ-сценарий о нашей истории с письмами, которые мы сохранили. Писать получилось, я увлеклась и даже растворялась в тексте, пока не отвлекали читатели. Я с такой любовью описывала все наши минуты счастья! Получился небольшой план работы, который позже планировала расширять и разбавлять сценами, которые меня напрягали и заставляли сомневаться, правильно ли я сделала, когда пустила режиссера на квартиру.

Пролетели две недели, и надо было решаться – ехать или не ехать в Москву… Позвонила на работу мне Лидия и спросила, как у меня дела и какие планы на Москву. Я ответила, что пока ничего не решила, она расстроилась, сказала, чтобы я не кисла, а собиралась в Москву. Я дома рассуждала о том, что я там буду делать, ну покатает он меня по Москве, может, удастся увидеть дочку, посмотрю квартиру, место, где живет Вячеслав. Я себя почти уговорила и на следующий день зашла на почту и дала телеграмму о приезде. Перед отъездом сходила в парикмахерскую, сделала стрижку, укладку, надела новый наряд и отправилась на вокзал. Села в поезд, представила, как Вячеслав меня встретит, как пойдем по перрону, будем заглядывать друг другу в глаза, разговаривать.

Но на вокзале меня встретил водитель и сказал, что отвезет меня на квартиру к Вячеславу Викторовичу, я немного расстроилась, но взяла себя в руки, и мы поехали. Мы ехали по центру города, я любовалась красавицей Москвой и немного волновалась, как меня встретит Вячеслав.

Минут через тридцать мы приехали, и водитель взял мою сумку, и мы вошли в подъезд дома. Поднялись на лифте, водитель нажал на кнопку звонка. Дверь открыла миловидная женщина моих лет и пошла вглубь квартиры, что-то кому-то говоря. Я вошла за водителем в квартиру и встала. Мной никто не интересовался, я ждала пылкой встречи, но не тут-то было. Вячеслав увидел водителя и сказал, чтобы он ждал в машине распоряжений. Водитель прошел мимо меня, и я чуть не отправилась за ним. Развернулась и уходила, но вдруг услышала родной голос Вячеслава, остановилась, повернулась, и слезы стояли в глазах. Он быстро подошел ко мне, обнял меня и повел в комнату, где сидели люди, он меня представил и повел в другую комнату, видимо, здесь он спал. Был разложен большой диван и шкафы под одежду. Он посадил меня на диван и объяснил, что завтра утром надо сдавать сценарий следующего фильма, чтобы под него получить деньги, нужно сегодня всё доделать. Я вызвал всех сюда, так как ждал тебя. Ты сейчас отдохни с дороги, попей чай, кухня в твоем распоряжении, и через два часа мы с тобой пойдем гулять. Мне стало жаль себя, но потом я пожалела его и не стала усугублять наши отношения, пошла на кухню, приготовила всем чай, вытащила пироги, которые напекла дома, и понесла в комнату кружки уже с налитым чаем и пироги. Все так обрадовались, никто не спросил, кто я, что я здесь делаю, просто сказали спасибо, пили чай и делали свое дело. Вячеслав на меня посмотрел тепло и тоже взял пирог. Я вернулась в кухню и похвалила себя, что не наделала глупостей и не ушла. Час я сидела, рассматривала книги в его комнате, прибралась, и Вячеслав заглянул ко мне и сказал, чтобы я готовилась к выходу. Я вышла из комнаты, выходили еще два человека из квартиры, и Вячеслав надевал пиджак и сказал мне, что спускаемся в машину. В лифте он сказал, что навалилось много работы, но всё уладится за день-два. Мы поехали в кафе, пообедали, поговорили. Сразу из кафе поехали в театр и пришли домой уже около одиннадцати вечера.

Когда мы вошли, он сказал, чтобы я ложилась в спальне, а он еще должен подготовиться к совещанию и ляжет в зале. Я не спорила, приготовила ему чай, попила сама и пошла ложиться спать.

Утром я встала рано, увидела, как он спал на диване, закрыла к нему дверь и ушла готовить на кухню завтрак. Через час, когда у меня всё было готово, он заглянул на кухню, увидел порядок, который я навела, удивился. Подошел, обнял меня, поцеловал и сказал, что его не будет два часа, но сейчас он хотел бы пойти со мной в спальню. Мы разделись, легли, и всё случилось. Мы, обнявшись, лежали и молчали, и он вдруг сказал: «Почему же я не решился это сделать у тебя дома?» Он закурил прямо в кровати, но я мягко сказала, что курить ему вредно, особенно в кровати. Я пошла в ванную, он сказал, что было здорово и что он теперь меня никуда не отпустит. Вдогонку мне он сказал, что у него уже три года ни с кем не было близости, я ответила, что у меня тоже почти столько же.

Я напоила его чаем, и он стал собираться. Мне он сказал, что он за мной заедет через два часа, чтобы я была готова, пойдем в наш парк, и уже у дверей сказал: «А завтра ты будешь гулять по Москве без меня, со своей любимой дочкой». Я бросилась его обнимать. Он сказал: «Спокойно», – и смеясь пошел за дверь. Вечером мы гуляли в парке, где когда-то встретились, и вспоминали свои ощущения двадцатилетней давности. Но я уже готовилась к встрече с дочерью, была напряжена, и Вячеслав это понял и пытался меня убедить, что она всё такая же девочка для меня, как и была.

Утром я села в машину и поехала на старый Арбат, где уже меня ждала моя дочь. Верочка радостная подбежала ко мне, обняла меня и стала что-то говорить. Я отметила, что в ней что-то изменилось, она стала взрослее еще, в ней появилась осанка, женственность. Она была красивой девушкой, слегка подведенные глаза карандашом и губы помадой придавали ей шарм, и одета она была богато, и многие мужчины оглядывались на нас, вернее, на дочь. Я почувствовала себя неловко первый раз в жизни рядом со своей дочкой, она, видимо, это поняла и обняла меня за плечи, и поцеловала в щеку. Мы шли к машине, и я ей сказала, что она стала взрослым человеком. Улыбка засветилась на ее губах, и мне стало так радостно, что я встретилась со своей дочкой.

Мы сели в машину и поехали к Новодевичьему монастырю, который я любила посещать в Москве и просить помощи у святых. Когда мы гуляли по монастырю, заходили в храмы, ставили свечи, посетили кладбище, я рассказала Вере, что приехала к Вячеславу Викторовичу в гости, и он любезно предоставил машину и устроил встречу с тобой. Вера уставилась на меня и не верила своим ушам, она только сказала: «Вот почему такое повышенное внимание ко мне! Ну ты, мама, даешь! Ты как так смогла влюбить в себя нашего режиссера?» – болтала она без умолку. Я занервничала, покраснела, прекратила этот разговор, прикрикнув на Веру. Она немного стушевалась, а потом продолжила, что у него нет славы «бабника», а тут на тебе, ее мамочка и режиссер. Она хихикала, и я тоже засмеялась. Я сказала, что он порядочный, влюбленный в свое дело человек. Вера сказала, что хотела бы сниматься у него в фильмах, но для этого надо закончить училище. Я спросила, легко ли ей учиться? Дочь ответила, что прикольно, не скучно, что у нее получаются все задания и этюды, которые им задают и на курсе её хвалят. Она спросила, когда я уезжаю, я ответила, что сегодня вечером, и мы подошли к машине. Меня довезут до вокзала, тебе не надо меня провожать. «Я тебя жду в гости», – сказала я и обняла дочку. Она поцеловала меня, и мы сели в машину. Мне завтра на работу. Мы высадили ее ближе к Арбатскому метро и поехали к Вячеславу Викторовичу.

Когда я поднялась за сумкой, там уже опять было человек пять мужчин, и они что-то обсуждали. Я прошла в комнату, где была моя сумка, и стала ее застегивать, когда вошел Вячеслав. Он вошел в комнату весь собранный, не мой, и я ему сказала, что поеду на вокзал, может еще успею на свою электричку. Он повел меня на кухню, стал кормить, так как стол был полон продуктов, пирожков, кваса, минералки, и стал спрашивать, как я провела день с дочерью. Я вкратце рассказала о дочери, как ей в Москве хорошо, всё в училище у неё получается, и на глазах выступили слезы, домой она совсем не рвется. Поблагодарила за машину, за прием, но уезжать мне от него совсем не хотелось. Он это понял, стал меня обнимать, снова взял с меня слово подумать о переезде, хотел поцеловать, но кто-то шел к кухне и я отпрянула. Мужчина зашел, увидел меня, удивился, сказал, что пришел поставить чайник, чтобы сделать кофе, и вышел. Мы снова продолжили разговор, но что-то с приходом мужчины разладилось, и Вячеслав сказал, что через пятнадцать минут выходим, и он меня проводит. Я ушла в комнату, прилегла на кровать, и когда он зашел, встала, и мы вышли из квартиры. На вокзале он подошел к кассе, купил мне билет на проходящий поезд без остановок, который шел до села два часа и двадцать минут. Мы пошли на платформу, так как поезд прибыл и отправлялся через десять минут. Он мне сказал, что я приеду и успею на свой последний автобус, и буду дома спокойно отдыхать. Мы подошли к своему вагону, он сказал, что напишет мне, и я еще раз поблагодарила его и вошла в вагон. Он мне в спину сказал: «Пиши сценарий». Я нашла свое место, села к окну, и мы смотрели друг на друга, пока поезд не пошел.

Я ехала одна на боковом месте, разговаривать ни с кем не хотелось, и я ушла в свои мысли и смотрела в окно на деревья, кусты, облака. Быстро доехала, успела на свой автобус, приехала домой и легла спать в свою постель. Мне было хорошо дома, но душа болела.

На работе много было читателей, помощницу я отпустила и справлялась одна, день пролетел. Я хотела зайти к Марии, передать ее дочке сувенир московский, но так устала, что решила это сделать в другой раз. Дома я снова была в мыслях о дочери и Вячеславе. После ужина я пошла в комнату, где жил режиссер, села на его место, взяла свои страницы начатого рассказа в руки и стала писать текст, не останавливаясь, все, что хотела выразить словами на бумаге. Я писала около часа и когда подняла голову на часы, не поверила, что столько времени прошло. Я только сейчас поняла людей, которые уходят с головой в работу, не замечая времени.

Я встала, пошла в кухню, поставила чайник, но мысли просились на бумагу. Я снова села за стол и начала писать свои воспоминания, и когда чайник засвистел, пошла на кухню и подумала, что Вячеслав меня просто запрограммировал на свой рассказ-сценарий. Я пила чай и думала, что на какое-то время у меня есть чем занять мозги и время.

Через пару недель пришло письмо от режиссера. Счастью моему не было предела, я теперь даже от дочки так писем не ждала, как от него. Я полдня не открывала его, чтобы продлить удовольствие от неоткрытого письма, как факта, что оно пришло. Вечером, дома, когда я уже поужинала, я открыла его и прочитала: «Дорогая моя Галина!» Я опять отвлеклась и подумала, что такой занятой, уважаемый человек, пишет мне, деревенской женщине. В моей голове никак не соотносилось, чем я могла быть интересна этому человеку, вокруг которого столько знаменитых, творческих, уникальных людей, которые помогают ему творить. В письме Вячеслав рассказал о московской жизни, о своей работе, о задумках на новые фильмы. Я читала его письмо как интересную книгу, и мне хотелось его еще раз перечитать. Потом я письмо брала на работу и показывала своим подругам, мы обсуждали, каким интеллигентным слогом оно было написано. Его предложения звучали как музыка без фальши, и я отвечала ему в таком же ключе. Долго описывала погоду, деревенскую природу, сельских и деревенских жителей. Конечно же, писала, что скучаю без него, в его письмах тоже такой посыл был, и письма были моей частью жизни. Для меня эта встреча была судьбоносной, появилась надежда жить дальше. Как глоток воды в пустыне, были для меня письма от дочери и от Вячеслава Викторовича. Спасибо судьбе, что эта встреча произошла, она, как ориентир в жизни человека, дает возможность думать, творить и радоваться жизни. Я стала писать рассказ-сценарий, и это тоже дар небес и забота о человеке, который может и должен творить. Я не жалела на это время, а каждую свободную минуту садилась и утопала в образах, которые возникали передо мной, и я записывала на бумагу. Я стала жить этой историей, и когда было тяжело, переключалась на поиски вариантов жизни героев. Мои боли и тревоги забывались. Я записывала историю нашей встречи, двух возрастных людей, во всех мелких подробностях, и она получалась животрепещущей, гармоничной, энергичной, требуя душевных сил от двух героев. И эта история не отпускала меня, заставляла двигаться дальше, и я порой просто забывала про ужин, так долго оставалась за столом. В конце очередного письма была приписка, что Вячеслав хотел бы встретиться со мной либо в Москве, либо в Малоярославце в гостинице, я не смогла отказаться от этого предложения и ответила, что жду телеграмму о дне выезда.

Через несколько дней пришла телеграмма о дне выезда в город Малоярославец. Я уехала на электричке и уже в десять часов ждала на вокзале Вячеслава. Он подошел сзади и обнял меня, я обрадовалась, поцеловала его в щеку, и мы поехали в гостиницу снять номер и оставить сумки. После гостиницы мы поехали в самую старую, деревянную часть города Малоярославца, где стояли дома и бани восемнадцатого века. Режиссер много делал записей в свой блокнот и снимков на фотоаппарат. Днем мы перекусили в кафе и приехали в гостиницу отдохнуть, чтобы вечером выйти поужинать в городе в приличном месте и погулять по вечернему городу. За ужином Вячеслав сказал, что я изменилась, стала интеллигентней и смелее. Я рассказала, что стала получать удовольствие от написания сценария, что начала писать цикл новых лекций для встреч с читателями.

Два дня мы гуляли по Малоярославцу, и вечером второго дня вместе поехали на вокзал. Когда ехали, я сказала ему тихо, что женщина принадлежит тому, кто ее сильнее любит, что об этом я прочитала у Стендаля, одного их любимейших своих писателей. Я понимала, что нравлюсь Вячеславу, что ему хорошо рядом со мной. «Но любви-то пока нет, мы слишком взрослые люди», – добавила я. Он промолчал, но обнял меня и прижал к своей груди.

Он мне снова купил билет на проходящий поезд, проводил меня и только после этого поехал в Москву.

Через три дня раздался в библиотеке телефонный звонок, как будто междугородний. Я сняла трубку, меня спросили: «Это библиотека?» Я ответила: «Да». И мне сказали: «Ждите». Вдруг в трубке прозвучал голос Вячеслава Викторовича, я удивилась, он меня обрадовал, что по его просьбе протянули телефонную междугороднюю линию в село, и мы теперь при случае сможем разговаривать по телефону. Я спросила, как его здоровье, он ответил, что нормально. Я рассказала о деревенских новостях, и он вдруг спросил, давно ли я разговаривала с дочкой Верой. Я сразу попросила рассказать его, что он знает о ней. Вячеслав Викторович начал с того, что её пригласили сниматься в фильме, но за это её отчислили на год из театрального училища, так как пока учишься, сниматься без разрешения руководства запрещено. Он сказал: «Ты не расстраивайся, всё под контролем, её восстановят через год». Я спросила, где она живет, он честно ответил: «Переехала к режиссеру фильма, у них отношения, я помешать не смог». У меня сильно забилось сердце. Я положила трубку и начала плакать. Я хотела сразу поехать в Москву, но где я её найду, что я ей скажу. Она взрослый человек, теперь уже женщина. Вот те подводные камни, которых я всегда боялась в этой профессии. Сняться в фильме – предел желаний и мечт. Дочь не справилась с искушением и поплатилась, чуть не оказалась на улице. Через час Вячеслав снова позвонил, сказал, чтобы я успокоилась, многие так поступают, чтобы сняться в фильме, и винить её в этом не надо. Через пять месяцев она снова будет учиться. Он предупредил, что на мой адрес придет письмо с отчислением Веры, чтобы я не пугалась. Я его поблагодарила и попросила его передать Вере, чтобы она написала письмо. Только через два с половиной месяца пришло письмо от Веры, где она сообщила, что находится на съемках фильма и в общежитии не живет, чтобы я туда не ездила. Обещала летом приехать в гости. Я целовала конверт и жалела, что дочь так быстро выросла и ушла из-под моего контроля. Она до десятого класса во всем со мной советовалась, и мы были как подружки. Теперь мы почти как чужие. Я теперь полгода буду переживать, возьмут ли ее на третий курс, или она круто поменяет специальность. Вячеслав не сказал, женат ли режиссер фильма, где она снимается, но судьбу себе она сломать может. Главное, что она ни с кем не советуется.

Наступила весна, много было дел в огороде. Я еще сократила свой участок, часть своего участка разрешила засадить картофелем соседям, так как я съедала только мешок картошки, а у них было четверо детей, и пусть растят картофель. Вскоре дети вырастут, разъедутся по городам, и родителям участок будет большой. Весна быстро расцветила цветы и кусты. Скоро появятся ягодки смородины и малины на кустиках. Яблоневые деревья выбросят цветы. Я занималась садом и огородом для дочери и Вячеслава, мне хотелось, чтобы они прошли по дорожкам сада и заулыбались. Я их ждала в гости.

Через три недели, он прислал телеграмму, что в середине июня приедет на машине. Я позвонила подругам, сообщила и стала готовиться к встрече. Я сказала Лидии и Марии, что в этот приезд Вячеслава они обязательно должны приехать к нам в гости. Я стала отмывать свой чистый дом, купила новый торшер в комнату Вячеслава. Купила себе несколько новых нарядов, и снова хотелось жить и выглядеть. В душе я понимала, что режиссер видит много красивых женщин, но почему я все ещё живу в его душе? Сколько ещё это продлится? Я всем сердцем была привязана к нему.

От Веры писем больше не было, и я ждала, что, может быть, что-то знает о дочке Вячеслав.

Пришла телеграмма, что на следующий день, в воскресенье, режиссер приезжает. Я с утра уже начала реагировать на все подъезжающие машины, но они проезжали мимо. И вот когда я была занята садом, услышала шум мотора машины у своего дома. Я побежала навстречу машине, на ходу снимая фартук и приглаживая волосы. На дорожке к дому с корзиной фруктов шел режиссер, и я бросилась к нему. Он поставил корзину, тепло меня обнял, и мы пошли в дом. Я стала называть его на «вы», потом перестроилась, засуетилась, стала включать чайник. Он подошел, еще раз крепко меня обнял и сказал: «Меня не долго не было, чтобы так суетиться». Я села на стул и стала смотреть на него, закипел чай, я спросила, будет ли пить чай водитель, он сказал, что пригласит, и пошел за Сергеем. Я была счастлива, и щеки мои горели пунцовым светом. Когда уехал водитель, Вячеслав зашел в свою комнату, увидел на столе большой букет с цветами, он поцеловал меня в щеку и поблагодарил. На обеденном столе в кухне стоял маленький незамысловатый букетик, который украшал стол, и Вячеслав его тоже отметил. Ему всё нравилось, я наливала чай, а он позвал меня к себе, я подошла и села к нему на колени, а он прижался к моей груди головой. Он мне сказал, что он болеет без меня, что его душа неспокойна. Я промолчала, стала накрывать на стол, а он сидел и смотрел. Мое сердце наполнилось от счастья такой истомой, я просто была счастлива. Он сделал несколько глотков чая с травой и похвалил чай. Он стал снова говорить, что без моей энергии добра, тепла, света он не может жить. Он продолжил, что жизнь без меня у него невыносимо сложная. «Утешить меня можешь только ты такими простыми вещами, как поход в гости. С тобой я вижу свет в конце пути, есть надежда, есть смысл», – закончил он. Я ему ответила, что перечитываю его письма и телеграммы и иду вперед, снова цепляюсь за жизнь: «Моя жизнь, как уехала дочь и умер муж, была насыщена тревогами и страхами одиночества, ты изменил ход событий моей жизни. Теперь я живу ожиданием известий от тебя и твоего приезда. Моя надежда не умирает, она живет, пока я жду. Праздники, дни рождения, если их не с кем разделить, тяжелое испытание. Образуются пустоты, которые тяжело заполнить чем-то будничным». Он резко встал и сказал: «Пойдем и принесем сумки!» И мы пошли на улицу.

Вечером, когда мы пошли прогуляться, Вячеслав сказал, что он сюда приезжает, как в отчий дом. Он добавил, что ему нравится, что я много читаю, с неподдельным интересом слушаю его фантазии, рассказы, заметки о людях, природе. Он хочет, чтобы мы были вместе, чтобы я его встречала после работы и улыбалась ему. «Ты мне дала что-то такое, что меня снова потянуло к женщине, – добавил он. – Я пытался встречаться с красивыми женщинами, но наполненности души и тела не было после них, что-то ты встряхнула во мне своей непосредственностью, душевностью, я тебе поверил, как не скажет великий Станиславский. Ты мне дала корни жизнедеятельности, и я готов еще поработать лет двадцать», – закончил он.

Я начала рассказывать, как монотонно и однообразно живут сельчане и деревенские жители: работа, дом, сад, огород, в лучшем случае газеты и книги. Вокруг меня живут хорошие, добрые люди, но есть и беспокойные, как сосед Ермолай с женой Тамарой. Я сказала, что мы их встретили, когда гуляли. Он часто выпивает и начинает устраивать дебош, кричит непотребные слова и бросает предметы, которые попадаются в руки. Жена терпит, потом берет ведро воды и выливает на него, он приходит в себя. Вячеслав засмеялся, видимо, представил картину этой сцены и попросился к ним в гости. Я сказала, что Тамара постесняется нас пустить. Но он меня упросил, я сходила к ним и попросила показать режиссеру дом и огород. Ермолай сказал: «Пусть приходит». Мы пошли в магазин, купили продуктов, две бутылки водки и подошли к дому. Когда мы зашли в дом, режиссер оторопел, увидев, палати вместо кровати, по концам дома скамейки, на которых спят и сидят, стол деревянный, рубленый, самодельный. Мебели было мало. Но чувствовалось, что Тамара следит за порядком и чистотой. На скамейки положены чистые домотканые коврики, скатерть чистая и на полатях красивые занавески. Режиссер всё это оглядел. Стал ощущать себя проще и попросил показать ему двор и огород, пока женщины накрывают на стол. Мужчины ушли и Тамара попросила дать возможность Ермолаю дать выпить водки, чтобы Вячеслав мог срисовать образ балагура и хозяина именно такого интересного дома. Тамара согласилась, так как на следующий день Ермолай не работал. Когда пришли мужчины и Ермолай увидел такое обилие еды и выпивки, он сразу повеселел, стал сыпать прибаутками, и режиссер ему подыгрывал. Мы все смеялись и веселились. А когда Ермолай выпил лишнего и стал материться и бросать вещи, и уже плохо различал людей, Тамара принесла воды из колодца и облила его. Он молча посидел и встал со стула, я испугалась, но Тамара подошла к нему сама и сказала, что пора спать, и повела его на палати за занавеску. Мы быстро собрались и ушли, поблагодарив Тамару за гостеприимство. На улице мы дождались, когда выйдет Тамара, и режиссер попросил ее участия: принять в гости двух актеров и оператора, которые всё вот так смогут снять. Тамара сначала сопротивлялась, но режиссер пообещал ей заплатить, тогда она согласилась.

Когда мы вернулись домой, мы еще долго обсуждали Ермолая, его жену, и Вячеслав хотел это заснять на пленку, чтобы так учить играть актеров. Он попросил и моей помощи: принять трех человек, и вечером после съёмки они уедут. Я тоже согласилась помочь.

Пару дней Вячеслав отдыхал, колол и складывал дрова в дровницу, купил новый штакетник и обновил низкий забор перед палисадником. Он ждал группу с Мосфильма, чтобы сделать съемки с соседом Ермолаем.

Пришло письмо от Веры, я так обрадовалась, когда мне Вячеслав его отдавал, что он засмущался и сразу ушел, оставив меня один на один с письмом. Я села на ступеньках дома и стала открывать письмо, в нем дочка написала немного о своем здоровье, о том, что заканчиваются съемки, что в сентябре она пойдет на занятия. Благодарила Вячеслава Викторовича, который помог восстановиться, и обещала приехать в гости десять дней в конце августа.

Я сидела на ступеньках, когда вышел Вячеслав и сел рядом со мной. Спросил, какие новости, я сказала, что Вера благодарит его за помощь и собирается в гости. Он обнял меня за плечи и повел в дом. Я опять ожила и надеялась теперь увидеть Верочку через месяц. Вячеслав сказал, если увидит её, обязательно попросит приехать в деревню. Я вслух сказала: «Вот как бывает, что случайный человек принял такое участие в судьбе дочери». «Ты мне уже не чужая», – произнес Вячеслав.

На другое утро приехала машина и привезла оператора с камерой и двух актеров. Мы в пять вечера, по договоренности с Тамарой, пошли к ним в гости, оператор снимал дом, строил план съемки, когда пришел Ермолай. Мы с Тамарой накрыли на стол, все сели за стол, поели, выпили, закусили, опять выпили, и мужчины начали разговоры. Ермолаю снова подливали, и он чокался со всеми и пил, остальные ставили рюмки и начинали его задирать. Мы с Тамарой ушли, а Ермолай начал балагурить и даже распускать руки на молодого актера, который, как ему показалось, вел себя неправильно и стал учить всех жизни. Оператор все это удачно снимал со спины, с боку, актеры помогали ему разворачивать Ермолая и материал получался. Вячеслав сидел на палатях в дальнем углу и подсказывал оператору, что еще доснять. Через сорок минут они вышли из дома, вывели пьяного актера, положили его на заднее сиденье и поехали в Москву. Оператор должен был прислать телеграмму, как сняли материал, не надо ли переснять. Режиссер рассчитался с Тамарой, она не брала деньги, но мы ее заставили взять и попросили купить себе нарядных вещей, я даже предложила свою помощь в подборе платьев.

Уже неделю Вячеслав жил со мной в доме и только сегодня вечером пришел и сказал, что хочет спать сегодня со мной. Я не была против, он лег, и мы долго обнимались, заряжались друг от друга, обменивались энергиями, и у нас снова всё случилось. Ночью он ушел к себе, а я утром пошла на работу и его не будила. Вечером, когда я приехала с работы, он снова завел разговор о моем переезде в Москву, о том, что будем часто видеть дочку, что я буду встречать его после командировок и готовить обеды. Что можно устроиться на работу, и он даже может устроить меня на Мосфильм, или можно просто ходить по музеям и театрам. Мыслей было много, и я никакого решения принять не могла. Я просила дать мне время подумать и попросила несколько дней, чтобы посоветоваться с Марией и Лидией. Он снова попросил дописать сценарий, сказал, что хочет поставить по нему фильм. После этого дня, когда наши сексуальные отношения начались, Вячеслав каждый день засыпал у меня, ночью уходил, если просыпался, а если нет, я собиралась на работу на цыпочках.

Через несколько дней ему пришла телеграмма, что нужно его присутствие на Мосфильме, и он собрался ехать. С меня взял слово, что в конце октября я приеду в Москву, и он меня устроит работать на киностудию Мосфильм, ему нужна помощница в разборе всех его бумаг, пленок, бабин, журналов, справочников и чистке картотеки. Я серьезно задумалась и попросила подержать это место для меня. Он пожаловался, что у него ни кабинеты, а свалки, и надо навести порядок, он мне даст в помощь двух специалистов для разбора, а потом я окунусь в море индустрии и сама смогу понять, что куда определять. Так мы договорились, и я осталась ждать дочку.

Дочь приехала без предупреждения. Вечером постучала в дверь и вошла, у меня сердце от счастья стучало, руки тряслись, когда я её обнимала и накрывала стол. Она быстро устроилась в комнате, где совсем недавно гостил режиссер, и рассказала, что приехала на десять дней, что с конца августа они будут ходить работать на киностудии Мосфильм, сниматься в эпизодах, а с начала сентября начнутся занятия. Через несколько дней я попросила рассказать, как она снималась в фильме и почему жила у режиссера фильма. Она рассказала, что ее пригласили в каникулы недолго сняться в роли второго плана, и она согласилась, чтобы заработать денег. «Я начала сниматься, в это время режиссер разводился с женой, ходил нервный, всех ругал, и актриса главной роли снялась с фильма. Он заметил меня и пригласил на главную роль, я согласилась, – продолжала Вера, – он срочно искал для себя женщину, чтобы забыться от всех неприятностей с женой, и я не устояла, – рассказывала Вера. – Когда начались занятия, меня заложили подруги, что я снимаюсь в фильме, и меня отчислили. Спасибо Вячеславу Викторовичу и Глебу, они вместе ходили к директору и просили исключить только на год. Сейчас я восстановилась и буду учиться дальше, и снова переехала в общежитие от Глеба, у них вроде за год что-то начало налаживаться с женой. Мне он тоже был не нужен ни как любовник, ни как муж, и мы расстались. Вот и вся история, – сказала Вера. – Я сейчас живу в другой комнате с девушками третьего курса», – закончила Вера. Я ей еще раз напомнила, что закончить театральное училище надо, чтобы был диплом, она согласилась. Я спросила про съемки, она объяснила, что это плановые, со всем коллективом третьего курса. Она прожила десять дней, встречалась с молодежью, одноклассниками, но интересно ей не было ни с кем. Она хотела в Москву, искала другой жизни. Я переживала за ее диплом. Через десять дней моя дочь уехала, и я с облегчением вздохнула, Вера давила на меня психологически, и я не справлялась с ее прессингом. Дочь стала другая, взрослая, со своими позитивными и негативными мыслями в голове.

Подруги мои сказали, что деревня для Веры мала, и что, возможно, она станет звездой экрана, что-то такое сильное есть в её посыле к жизни.

Я согласилась, рассказала, что мне было некомфортно с Верой в этот приезд, она в основном читала, ела, сидела, любовалась природой, но рядом не была. Она хотела уехать. «Ждет ли её театральный успех, – тихо сказала я. – Поживем – увидим», – ответили мои подруги.

Подходил октябрь месяц, сентябрь был сложным – заготовки помидор, огурцов, кабачков, овощной икры – всё это отнимало много времени и сил. Картошку выкопали соседи, спустили в мой погреб, но я даже этого не съем, чего наготовила.

Вячеслав звонил, писал письма, мы уже назначили день, когда за мной приедет машина. Мне было страшно, но страх одиночества гнал меня прочь из деревни к людям. Я хотела попробовать жить по-другому, но лучше или хуже, покажет время.

Наступил тот день, когда машина с водителем Сергеем приехала за мной. Мы погрузили мои вещи, овощи, картошку, соленья, и я отправилась к Вячеславу на квартиру. Я села на заднее сиденье машины. Я молча смотрела на дом, который покидала, на улицы, по которым ходила, на речку, которую любила, и мне хотелось плакать.

Через три с половиной часа мы приехали. Сергей поднялся в квартиру с моими сумками и вышел за мной, и мы на лифте подняли остальные коробки. Режиссер встретил меня радостно, мы обнялись и пошли пить чай. Позже я обошла квартиру, стала разбирать сумки, Вячеслав работал с бумагами. Вечером вышли, прогулялись и легли спать уставшие и довольные друг другом. Спали нормально, это был хороший знак.

На следующий день Вячеслав в одиннадцать уехал на работу, а я пошла знакомиться с районом. Зашла в несколько магазинов. Нашла магазин тканей, заказала новые комплекты штор и тюлей на окна. Купила занавески на кухню и вернулась в дом. Режиссер приехал только после десяти вечера голодный и усталый. Поужинал и лег к телевизору, как, видимо, обычно делал. Я подошла, села рядом, спросила, как прошел день, он на меня отвлекся, извинился, стал рассказывать, но я понимала, что ему этого делать не хочется. Я сказала, что тоже устала и ложусь в спальню. Он был не против этого, ему надо было еще о чем-то подумать, и я мешать не стала.

Утром он сказал мне «спасибо», за то, что я дала возможность ему подумать, одному остаться, и он нежно поцеловал меня. Я сказала, что скоро я тоже буду требовать внимания, а он ответил, что завтра он меня возьмет с собой на работу и покажет мое рабочее место. Он ушел, и я стала готовиться к следующему дню.

Нашла, что надену на себя, сделаю легкую прическу, подкрашу ресницы и подведу губы. Хочу выглядеть.

Утром следующего дня мы вышли из подъезда и сели в машину около десяти дня, и в десять тридцать приехали на киностудию. Мы прошли в один из ангаров, там оказалось огромное количество кабинетов и лабораторий. Мы зашли в один из них, там оказался жуткий беспорядок. Вячеслав позвал двух ассистентов, которые должны были мне помогать, и ушел. Мы познакомились, и я стала задавать вопросы, куда что лучше расскладывать и как мы всё это будем описывать. Мы что-то решали, но зашел Вячеслав и повел меня в отдел кадров. Я написала свою биографию, заполнила бланки, и мы пошли в кафе обедать. Мы обедали, а я пыталась понять, каким видит кабинет режиссер и какой порядок хочет навести. Когда всё разъяснилось, мы с ассистентами стали разбирать материалы, чтобы потом по классам всё описать. За полный рабочий день мы много чего сделали, и когда пришел Вячеслав, он удивился. Я еще задала ему ряд вопросов и со следующего дня понимала, как можно выстроить материалы по мере необходимости.

Еще несколько дней мне помогали ассистенты, потом я их отпустила и начала спокойно описывать, как в библиотеке материалы. Снова зашел Вячеслав, отвел меня в другие кабинеты, показал, с кем могу общаться, и ко мне уже вечером начали заходить люди. Кто-то искал режиссера, кто-то хотел справочник или каталог, кто-то – познакомиться.

Уезжали на работу мы вместе, но вечером уходили врозь. Я не ждала его, если он работал с актерами. Часто он приезжал поздно, еще что-то правил в текстах, и я ему старалась не мешать. Иногда помогала на съемках, если заходила на площадку и не хватало свободных рук принести реквизит или поправить костюм. Время на работе шло быстро, мы по несколько раз ели в кафе, в столовой Мосфильма, и я не всегда готовила дома. В кабинете и зале, где я разбирала материалы и вещи, был почти порядок. Я уже принялась за описание материалов и вещей с большим удовольствием, но если что-то люди не могли найти в нашей класификации, помогала или приносила позже. У меня сложились хорошие отношения с коллективом, и мне была работа в радость.

Под Новый год я шла по территории Мосфильма и увидела в группе студентов, которые шли к павильону, свою дочь Веру. Я не стала ее останавливать, проследила, в какой павильон они зашли, и решила на обратном пути зайти узнать, что они там делают.

Когда я зашла и спросила у вахтера, куда прошли студенты, мне ответили: «Идут сниматься в массовке фильма». Я решила не мешать, а зайти в другой раз. А вечером рассказала Вячеславу, что сегодня видела издалека Веру, группа студентов шла сниматься в массовке, и предупредила его, что если ее еще раз встречу, то расскажу ей, что живу у тебя и работаю на Мосфильме. Он промолчал, потом сказал, что мне решать, как ей преподнести мое пребывание в Москве. Немного было сказано грубо, но я не стала обращать внимание на его тон. Мне хотелось увидеть дочь и поговорить с ней, я соскучилась. Утром я зашла в тот павильон, где снимались студенты, и спросила, придут ли они сегодня сниматься, мне сказали, что должны после двенадцати часов дня. Часа в два я пошла снова и узнала, что они уже работают, я заглянула в павильон, увидела пять человек девочек в костюмах и решила не мешать, а оставить записку на вахте и попросить ее прийти в наш павильон.

Только вечером, когда я собиралась уходить, кто-то постучал в дверь, и вошла Вера. Я встала со стула, подошла, обняла её и пригласила сесть на стул. Она оглядела помещение и спросила меня, что я здесь делаю. Я сказала, что работаю. Она помолчала и спросила, а где живу? Я ответила, что у Вячеслава Викторовича. «Здорово!» – произнесла она. Я сказала ей, что соскучилась по ней, что хотела найти её в общежитии, но она слушала и молчала. Я продолжила, что переехала недавно и сразу вышла на работу, чтобы дома не скучать, но пока устаю добираться по Москве и не могла доехать до нее. Она ответила, что учится на третьем курсе, всё нормально, но с теми девочками жить было лучше. Я попросила её переждать, время летит быстро. Она вскоре встала, сказала, что ей еще надо сдать костюм, и ушла. Я сидела опустошенная. Разговор получился сжатый, извиняющийся с моей стороны.

Время летело, и я познакомилась с женщиной из бухгалтерии – Анной, которой я сдавала ведомости на зарплату. Мы с ней были одних лет и ездили на одном автобусе или маршрутке, если везло. Я ей не рассказала, что живу с Вячеславом Викторовичем, просто сообщила, что работаю недавно, а она мне стала рассказывать разные истории из жизни актеров, режиссеров и о своей личной жизни. Я спросила у нее о жизни Вячеслава, она сказала, что про него мало что знают. Он холоден с женщинами, много требует от актеров и сам много трудится.

Я уже полгода жила у Вячеслава, изредка мы ходили в театры, ездили в музеи на выставки, но часто я ездила одна или приглашала Анну. Я убирала квартиру, готовила по выходным обеды, ждала его, и жизнь мирно текла.

Он снова начал снимать новую картину на киностудии, я помогала выстраивать сюжетный план, что-то переписывала для него, была полезной как на работе, так и дома, и он был мне благодарен, но чувства как-то подостыли, и я жила по наитию, как будет, так будет. Он не предлагал больше ни руки, ни сердца, а я перестала ждать. Мы просто жили рядом и спали через ночь в одной постели, если он ночью не работал.

Команда набирала актеров, шли пробы, было много народа, я тоже принимала участие в подборе актеров. И вот уже начали снимать эпизодических актеров, я занялась своей работой и не приходила в павильон недели три. Режиссер стал приходить домой поздно, спал на диване, уходил позже меня.

Но однажды я с ведомостями пришла в павильон уже под вечер. Был еще рабочий настрой, велись какие-то съемки, я искала помощника режиссера и вдруг увидела красивую женщину и Вячеслава в одной из комнат, где отдыхали артисты. Он ей говорил, что дождется её, отвезет сам домой, пытался её обнять. Я приросла к месту и не могла сделать шагу, чтобы выйти из помещения. Они настолько были заняты собой, что ничего не видели и не слышали. Я тихо вышла и спросила себя, что это было? Я в другом помещении около площадки села на стул и увидела, как он её выводил из комнаты на площадку. Она громко ему что-то выговаривала, он робко слушал и шел за ней. Они прошли через павильон и ушли, я не пошла за ними, я должна была подумать, а что же дальше?

Когда я пришла домой, режиссера дома не было, пришел он поздно и лег на диване.

На другой день я днем пришла на площадку и увидела игру этой актрисы, я засмотрелась, сцена кончилась, она подошла к Вячеславу, и он стал ей что-то говорить и обнял её за плечи, и повел из павильона. Моё сердце трепетало и выпрыгивало из груди. Я раньше поехала домой и стала собирать вещи. Потом села, подумала, что актеры – такой народ, может ей лично нужно внимание режиссера, а он, возможно, увлекся. Решила не торопиться, подождать, что скажет режиссер или не скажет. На следующий день всё повторилось снова, они пылко смотрели друг на друга, вместе уходили и приходили. И вот когда я уже хотела выйти из павильона, они снова объявили всем, что пошли пить кофе. Тут он случайно увидел меня, стоя с ней почти за ручку, и я, пунцовая вся, развернулась и пошла. Он не стал меня догонять, но реакцию мою понял.

Он снова не пришел вовремя домой, я легла в комнате, с трудом уснула к трем ночи, его не было. Утром он спал на диване, и я тихо ушла на работу. Вечером около восьми вечера он пришел домой и увидел, что в квартире стало уютно, новые шторы и гардины во всех комнатах. Кухня сияла белизной и новыми занавесками. В зале стоял новый журнальный столик, и он вдруг пошутил, его ли эта квартира? Я промолчала, сидела, собирала свои книги, он подошел ко мне, сел рядом и сказал: «Не уходи, это у меня бывает редко, она мне была нужна в картине, через два дня её не будет, потерпи». Я молчала, но смотреть на него не могла. Он почувствовал, что сильно обидел меня, и сказал, что ему будет плохо без меня, только сейчас он обрел покой и радость в душе, а это всё игра.

Я покачала головой и сказала, что доработаю до конца месяца, а там посмотрю. Вечером он хотел со мной лечь спать, но я сказала, что тогда я уйду в зал на диван, он ушел. Я ходила печальная по киностудии, встретила Анну, мы зашли в кафе выпить кофе, и я снова их увидела вместе. Она смеялась, размахивала руками, он сидел весь жеманный, но, увидев меня, осёкся, стал говорить тише, и вскоре они покинули кафе. Никто ничего не заметил, но мне было плохо. Я еле допила кофе и ушла в свой кабинет.

Вечером пришла домой и стала собирать свои вещи, вдруг прозвенел звонок в дверь, я пошла открывать дверь и увидела Верочку с большой сумкой. Я обняла её и повела на кухню. Стала кормить, настроение мое улучшилось, и я стала спрашивать, что у нее в сумке. Она сказала: «Вещи. В общежитии травят тараканов, попросили тех, кто может пожить у родственников, освободить койки-места. Вот я и освободила. Недели две-три поживу у вас, если вы, конечно, не против. Я сказала, что буду рада, но как отреагирует Вячеслав Викторович? Вера ответила, что она его видела и спросила разрешения, он обрадовался и сказал, что давно надо было приехать.

Я ничего не стала рассказывать Вере, мы просто начали жить семьей, и, надо сказать, что с приходом Веры стало веселее и приятнее проживание в доме Вячеслава.

До мая она прожила с нами, а в июне уехала на практику со съемочной группой, куда были приглашены студенты, которых отобрали для съемок в эпизодах и в помощи на площадках.

В летний период я стала ездить на выходные к себе в деревню, ухаживать за садом и огородом, чтобы не зарос окончательно, но мои добросовестные соседи мне в этом помогали. Они на всей моей полосе посадили картофель и где-то зелени. За цветами я успевала ухаживать сама. Иногда ко мне присоединялся Вячеслав, ему нравилось в деревне, и мы порой захватывали еще пару дней, чтобы что-то сделать полезное на земле.

Однажды в сентябре я пришла на работу в новом платье, с прической, вечером шла с Анной в театр и случайно заглянула в павильон, где происходили съемки у наших режиссеров. У них стоял такой шум и паника, что я развернулась и стала медленно уходить из павильона, когда кто-то закричал: «Да вот же она!» И я вздрогнула, когда меня кто-то схватил за руку. Я остановилась, повернулась с ведомостью в руках, и все замолчали, а второй режиссер сказал, что будут снимать меня, что я подхожу и по фактуре, и по характеру. Я стала отнекиваться, но подошел Вячеслав и попросил меня помочь. Я увидела его уставший взгляд, понурые плечи, печальные глаза и согласилась пойти гримироваться и одеваться. В это время я читала слова, которые надо произнести в кадре. Меня сначала знобило, но потом я себя настроила, что все равно ничего не получится, и я успокоилась и вышла на площадку. Я чувствовала легкость, как будто кто-то делает пробы сотый раз, и мне это все надоело. Подошла главная героиня, произнесла свои слова, я ей ответила, завязался монолог, мы лепили отсебятину, но всё отсняли и переснимать ничего не стали, пленки и желания больше ни у кого не было. Все устали и хотели пойти по домам отдыхать. Режиссеры решили, что посмотрят материал завтра, и если надо будет, вызовут главную героиню, если она будет не занята. Мы приехали домой и легли спать, утром я проснулась поздно, но Вячеслава уже не было. Я поняла, какая эта сложная работа. И хорошо, что это я испытала на себе. Я встала, спокойно собралась на работу и приехала почти к одиннадцати часам.

Никто ко мне не приходил, на съемки не звал, и я успокоилась. Только вечером спросила у режиссера, прошел ли материал, он сказал, что актриса у них больше работать не может, и, поэтому, пойдет так, как получилось. Я только пожала плечами и забыла про это, но через полгода узнала, что фильм получил премию, и даже была отмечена моя работа.

Мы жили спокойно. Дочь Вера училась на четвертом курсе и жила в общежитии, так как у них занятия шли в театрах, и ей далеко было от нас ездить. Я дописывала последнюю часть своего сценария-рассказа, и три части были уже переданы Вячеславу, и он просил, чтобы я закончила последнюю, чтобы представлять полную картину и выходить с ним на руководство. Я торопилась, меня это увлекло, и я хотела дописать. Три части, как оказалось, уже читали корректоры и правили.

Я еще преобразила квартиру, был сделан дополнительный ремонт в ванне и туалете, куплена новая мебель и новые гардины, и шторы в кухню. Вячеслав всё больше времени старался проводить в доме. Позже уходил, раньше приходил, посторонних людей в квартире не было. Всё решалось на работе, в кабинетах, которые я разобрала, и куда купили новые столы и стулья, где люди могли собираться и решать коллективно вопросы.

Коллектив был рад моей помощи, и все уже догадывались о наших отношениях, и я решила поговорить с Вячеславом о том, чтобы мы официально заключили брак, и я себя чувствовала бы увереннее. Как-то вечером он пришел пораньше и мы, после того как поужинали, перешли в зал и включили телевизор. Я неспешно начала разговор о том, что бы я хотела докупить в квартиру, он на всё соглашался, и я всегда брала инициативу в свои руки и делала. Я попросила посмотреть по сторонам, пройтись по комнатам, оглядеться, он встал, пошел, пришел ко мне, сел напротив и спросил, к чему я веду разговор. Я спросила его, видит ли он, что изменилась его квартира, как стало в ней уютно. «А теперь я хочу, чтобы изменились наши отношения, я хочу, чтобы они были законными», – сказала я.

Он сел напротив меня и сказал, что давно об этом думает, но всё как-то нет для этого времени. Но на днях мы с тобой поедем и подадим заявление. Я обрадовалась, что он не против брака, и мы подали заявление. Через месяц мы расписались, небольшим коллективом отметили это событие и стали мужем и женой. Веру мы ждать не стали, она снова после последнего курса была на съемках, и отвлекать её было нежелательно. Отпразднуем позже, когда она вернется. Дочь будет рада этому событию.