Читать онлайн Морская история бесплатно

Морская история

0

Честно признаться, я не перевариваю слово “любовь”. Звучит оно неприятно, хотя начинается вполне себе приемлемо. Первая буква хорошо задает тон своей мягкостью и звонкостью. Дальше же начинаются проблемы. Такое же звонкое, но твердое и шумное “бо” словно наносит тебе резкий удар в солнечное сплетение после мягкого “лю”. Пока ты корчишься от фонетической боли, выскакивает “вь” и плюет своей глухой мягкостью тебе в лицо. На этом все. Слово закончилось. Никакого удовольствия не возникло.

Что уж говорить о самом значении любви? Чем больше о ней рассуждаешь, тем дальше ты становишься от истины. Некоторые различают несколько видов любви и строят трехкомпонентные теории. Кто-то может уверенно заявить тебе, что вон та девушка со школы на самом деле не была объектом твоей любви, а лишь кратковременной влюбленностью. Несмотря на то, что любовь и влюбленность – это однокоренные слова, между ними все равно находят существенные различия. Возможно, чтобы оправдать себя перед безуспешной любовью, ей присваивают новые обидные имена и значения.

Я с ними не согласен. Уже давно я решил, что любовь – это болезнь. Болел я ей часто, но всегда искренне. Иммунитет так и не выработал. Неважно, сколько лет пройдет, я все равно буду помнить вирусные штаммы и симптомы, которыми когда-то переболел. Многие, наверное, спросят:

“Но у тебя есть девушка, невеста или жена, как ты можешь вспоминать прошлое?”

Я совсем не чувствую за это какой бы то ни было вины. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть обезьяной из Синагавы и хранить в памяти имена девушек. В конце-то концов! Никакой романтики я с ними не представляю. Всего лишь ценю память о них, которая и так рано или поздно откажет. Не мешайте мне наслаждаться остатками того, что есть.

Почитайте лучше Харуки Мураками. Шестой ряд и четвертая полка сверху. Книжный магазин “Ремарка”. За кассой стоит молодой и высокий парень. Шатен. В основном одевается в черное, но порой может прийти в мешковатой джинсовой рубашке, которую ему подарила одна из его “болезней”. Так вот, эта тоскливая рожа за кассовым аппаратом принадлежит мне.

1

Утро не задалось с самого начала. Прежде, чем выйти на работу, я располагался в кресле “Поэнг” прямиком из Икеи. Сложив ноги на журнальный столик “Лакк”, я неторопливо читал “Бойцовский клуб” в дешевом мягком переплете. Действительно, все это было до боли иронично.

Стоит ли говорить, что остальная часть моей комнаты также была полностью обставлена продукцией из именитого шведского магазина. Моя мать обожала мебель этого производителя и при первой же возможности заказывала огромное количество различных ящичков, полок и коробок черно-белого цвета.

Окно закрывали плотные затемняющие занавески со смешным названием “Ингимунда”. Они были бирюзового цвета, поэтому моя комната приобрела морской оттенок, когда я зашторился от яркого мартовского солнца.

Я сидел в этом мрачном аквариуме, как рыбка среди декораций. Только у рыбок есть пластмассовые замки и маленькие сундучки с искусственным золотом на дне. Я же обитал в коробке полной минималистичной шведской мебели и бессовестно читал трансгрессивную литературу от Чака Паланика, где по сюжету главный герой объявил бойкот всем проявлениям домашнего быта. В какой-то момент я начал понимать болезненное положение книги в этой комнате и прислушался к ней.

– Хватит! – кричала она.

– Ладно! – ответил я.

Я начал вставать со своего насиженного места. Однако терпение книги лопнуло раньше, чем я успел подняться. “Бойцовский клуб” в мягком переплете выскочил у меня из рук, ударился о стол и свалился под кресло.

– Я не могу в это поверить… – тихо пробормотал я.

Я не мог в это поверить. Смотреть на испорченную книгу – самая бесчеловечная пытка. Я всегда был очень осторожен с этими бумажными изделиями и хранил их в идеальных условиях. От восемнадцати до двадцати двух градусов Цельсия. Уровень относительной влажности до шестидесяти процентов. Расстояние от верха книги до полки должно быть не менее двух сантиметров. Необходимо избегать тесного прилегания томов друг к другу.

Персонажи Чака Паланика давно вломили бы мне за подобную педантичность. Впрочем, так оно и произошло с моральной точки зрения. Книга этого автора прямо сейчас лежала на ковре “Стоэнсе” с помятым краем обложки.

Я должен срочно начать собираться на работу. Тем не менее я продолжал стоять на месте и впиваться глазами в мягкий мятый переплет. Мысли о книге не давали мне покоя. Я не хотел даже прикасаться к ней, но и спокойно продолжать заниматься своими делами я тоже не мог. С гримасой полной боли и отчаяния я обернулся на свою книжную полку. Все любимые мной книги ровно стояли на ней в идеальном состоянии. “Бойцовскому клубу” теперь не было места среди них, не иначе. Конечно, по моей вине.

Постояв несколько мгновений, я все же смог отойти от места происшествия и неуверенным шагом направиться к своему рабочему столу. Я шумно открыл металлический ящик с канцелярскими принадлежностями и достал из него макетный нож. Не спеша заменил старое лезвие на новое. Скажем так – чтобы наверняка. Теперь оно блестело.

Как там говорилось в книге? Приготовиться к эвакуации души через десять, девять…

2

На фоне всего того, что происходило в магазине, томик Чака Паланика выглядел по-королевски прекрасно. Как шрамы украшают мужчин, так и элегантно вырезанный край обложки декорировал мою книгу. Разрез шел по обложке волнистой линией длиной в сантиметр. Я избавился от повреждения хирургическим методом, словно от гангрены. Самое радикальное решение для самого претенциозного романа. Эта инвалидная красота лежала недалеко от кассового аппарата в то время, как я мог наблюдать последствия истинной катастрофы.

В связи с внезапным мартовским потеплением снег таял неравномерно, и вместо того, чтобы стекать с кровли, скапливался на ней и просачивался сквозь покрытия. Таким образом весенняя капель без спроса заявлялась в книжный магазин “Ремарка”. Солнечные лучи, повысив температуру в помещении, стали сообщниками книжного геноцида. Влажность сильно подскочила и буквально растопила собой абсолютно все мягкие переплеты. Они набухли от воды. Стояли на своих местах, словно бумажные опухоли. Берешь книгу с полки, а она смотрит на тебя своими водянистыми жировиками и молит о пощаде.

– Нет! Только не списание! Хотя бы скидка в семьдесят процентов! Край – восемьдесят, – кричала рукопись.

Конечно, найдутся и те, кто купит книгу в таком плачевном состоянии. Но мало ли на свете таких заботливых хранителей неодушевленных предметов, как я? Мне кажется, что не так уж и мало.

Я тоскливо смотрел на то, как хозяйка магазина спорит с представителем городской службы. Аргументы с каждой стороны закончились еще несколько минут назад. Сейчас оба обменивались оскорблениями, как если бы они участвовали в турнире по моральному уничтожению соперника.

– Мымра, в следующий раз будешь лучше следить за скопившимся снегом! – плевался усатый старичок в специальном оранжевом жилете со светоотражателями.

– Хрена с два, старикашка, это была твоя работа! – кричала женщина в коротком английском пиджаке.

Вивиана – так ее звали. Будучи старше меня всего на пять лет, она являлась хозяйкой этого магазина. Я часто спрашивал Вивиану о том, как она смогла провернуть такую бизнес-авантюру в столь юном возрасте. Всякий раз она пожимала плечами и отвечала, что ей просто повезло. Никаких подробностей.

Несмотря на разницу в возрасте и в занимаемых должностях, Вивиана всегда разговаривала со мной не как с подчиненным, а как с близким другом. Могла позволить себе проматериться или обсудить личную жизнь. Пару раз она приглашала меня на чашечку кофе, пару раз я приглашал уже ее. Со временем мы приняли решение перестать видеться за пределами “Ремарки”, так как подобные встречи по большей степени выходили неловкими. Вивиана, как женщина умудренная опытом, нашла лазейку в этой ситуации и время от времени приносила с собой коньяк, чтобы распить его со мной после тяжелого рабочего дня. Чем тяжелее он был, тем больше мы пили, расположившись в комнате для персонала.

Закрыв магазин на новогодние праздники под конец декабря, мы почувствовали невыносимую тяжесть рабочего бытия, напились и уснули на чахлом диване в объятиях друг у друга. Весь персонал Вивиана отправила к своим семьям готовиться к Новому Году. По этой причине мы проснулись с ней только к обеду, полностью окоченев в плохо отапливаемом помещении.

– Скажи, пожалуйста, почему мы просто не поехали ко мне? – раздраженно говорила Вивиана тем утром.

Она сидела ко мне спиной на краю дивана и застегивала на себе рубашку. Даже на расстоянии было хорошо заметно то, как ее руки дрожали, словно Вивиана что-то вышивала спицами.

– Мы бы поступили не по правилам

Я спокойно переносил холод, но из-под старого вонючего пледа выбираться не собирался. Либо ленился, либо стеснялся. Быстрым и плавным движением я вынул руку и занес ее за голову, чтобы включить чайник.

– Ловкий ты, – одобрительно сказала Вивиана через какое-то время, не глядя на меня.

– Просто очень захотелось кофе.

Она резко обернулась ко мне, позабыв о своей расстегнутой рубашке, и выкатила на меня свои крупные глаза. Я встретился с ее недоуменным взглядом и меня моментально озарило понимание всей ситуации.

– Ты не о том, как я включил чайник, да?

Вивиана расхохоталась так сильно, что с меня чуть не сполз тяжелый советский плед. Я залез под него с похмельной головой, чтобы избавиться от лишнего шума и прождал так, пока Вивиана сама не приготовила мне кофе с булочками.

Нравилась ли мне высокая и опытная красотка с длинными каштановыми волосами и пленительно крупными глазами? Нет. Наверное. Знать это наверняка я, пожалуй, никак не мог.

Пока я ежедневно устраивал себе мозговой штурм на эту тему, Вивиана нашла себе парня-ровесника и перестала приносить на работу крепкие напитки. Пиво не более одного раза в месяц и вино по праздникам.

Старик в жилетке и Вивиана продолжали ожесточенно спорить между собой с целью найти виноватого. Если виноватым оказывался кто-то из них, то спор продолжался, так как такой результат не устраивал либо Вивиану, либо старика.

Все это быстро мне наскучило. Наспех выдуманные ими обзывательства меня не сильно интересовали, хоть порой и были безумно забавными. Сейчас я самозабвенно занимался тем, что жалел испорченные книги и в какой-то степени себя. Если предположить, что после каждого расставания с девушкой, я отрезал от себя неисправности различных размеров, то как много во мне осталось целой обложки? Хватит ли объема памяти на всех тех, кого я повстречал, и тех, с кем мне только предстоит познакомиться?

– Наглая обезьяна!

Помоги мне, обезьяна из Синагавы.

– Жижа навозная!

Кусок какой-то голубой ткани пролетел между книжными рядами. Наверное, призрак отца Гамлета сам явился отомстить за испорченные произведения Шекспира. Вновь забарабанила капель. Она текла с потолка и ритмично билась об подставленные пластиковые ведра. Я насчитал сорок четвертных ударов метронома в минуту.

– Ничтожная рабочая сила!

Ритм-секция в составе влажного ансамбля сменила свой темп. Такт музыки ускорился до пятидесяти ударов. Сердцебиение участилось. За спиной Вивианы то и дело проскакивал силуэт цвета морской волны.

– Бесперспективный идиот!

Ритм сравнялся со скоростью секундной стрелки. Пульс ускорился. Я решил проверить себя и посмотрел на настенные часы, которые висели позади меня. Все верно, в них больше не было никакой надобности. В первый и, возможно, в последний раз я обрел некую гармонию со вселенной. Теперь сама природа стала временем и ненадолго смогла заменить мне механические часы. Послышался треск пенопластовой плиты. Я начал считать.

Одна капле-секунда.

Две капле-секунды. Медленно, но верно бирюзовая тень обошла дальний ряд и свернула в мою сторону.

Четыре капле-секунды. Морская волна с человеческий рост приближалась ко мне.

Шесть капле-секунд. Она была явно выше, чем я мог себе представить.

Восемь капле-секунд. Столкновение неизбежно.

Как оказалось, девятая капле-секунда была последней в своем роде. После нее началась автоматная очередь из водяных гильз. Выпущенная обойма в двадцать восемь патронов заставила пенопласт кряхтеть от боли. Достигнув отметки в триста четвертных нот в минуту, водная стихия решила взять на себя ответственность и сделать первый шаг.

– Добрый день! – сказала Волна.

– Ну, чего же ты ждешь, тормоз перестройки? – напористо вопрошала Вивиана у старика. Жаль, я не слышал от нее этих слов раньше.

Плита треснула и залила несколько полок с книгами и различными товарами. Книжный ковчег даже не начинал строиться, поэтому вдоль меня проплывала первая в мире бумажная эскадрилья с Библией во главе.

– Здравствуйте, – машинально сказал я, не отводя взгляда от подобного зрелища.

– Ой, я могу вам как-то помочь? – сочувственно спросила Волна.

– Можете ли вы мне как-то помочь? – завороженно проговорил я.

– Да…

– Я не…

Я медленно повернулся к посетителю, которого все это время мысленно называл Волной. Это была девушка невероятно высокого роста в голубом платье. Ее темные волнистые волосы падали на скромное декольте и, казалось, жили своей жизнью, благодаря плавному дыханию девушки. Оно было мягким и ритмичным, словно капель.

Вивиана, представитель городской службы и я замерли на своих местах с раскрытыми ртами. Наступила полная тишина. Они смотрели то на дыру в потолке, то на главный книжно-морской парад, который всем отрядом успел встать на мель. Я смотрел только на внезапно ожившую морскую волну с человеческий рост. Тишину ножницами разрезала песня Регины Спектор, которая тихонько наигрывала свою мелодию буквально из ниоткуда.

Каждый из нас перед тем, как заболеть, заранее распознает некоторые симптомы. Они, словно вестники апокалипсиса, говорят вам о том, что пора запастись лекарствами или, по крайней мере, перестать перегружать свой организм. Обычно этими всадниками можно назвать боль в носоглотке, слабость и сонливость, внезапный насморк и першение в горле. В моем же случае ими наверняка были учащенное сердцебиение и ускорившийся пульс.

Я молча смотрел на девушку и понимал, что как-то слегка приболел. Не исключено, что меня заразили книги с мягким переплетом. Я почувствовал, что наполняюсь водой с ног до головы, как и они. Легкие пропитались влагой и стали болезненно гореть, как если бы у меня закончился воздух на дне книжного океана. Дыхание девушки, отражалось на ее локонах, и приятно барабанило по мне, словно капель, наполняющее пустое ведро. Мне оставалось только присесть. Она нежно улыбнулась, протянула стройную руку и сказала:

– Меня зовут Эсси. Все же я могу вам чем-то помочь?

Эсси ушла, прихватив с собой “Морфий” в твердом переплете. Наверное, только за это уже стоило ее уважать. Книги с испорченной мягкой обложкой в качестве покупки она даже не рассматривала.

Что еще мне понравилось в ее выборе, так это само произведение Булгакова. Сборник повестей и рассказов “Морфий” я читал и причем совершенно недавно. Вероятно, не более недели назад. Тем не менее строить конспирологические теории о том, как идеально мы друг другу подходим, я не собирался и решил сосредоточиться на настоящем. По крайней мере, так мне советовал делать мой образ жизни.

В этом самом настоящем я так и не ответил на ее вопрос. Молча просканировал штрих-код и осторожно пододвинул к ней терминал для безналичной оплаты. Он издал громкий и пронзительный писк после того, как Эсси приложила к нему синюю дебетовую карту местного банка. Девушка снова приветливо улыбнулась и моментально скрылась.

– Спасибо большое! До свидания! – сказала она мне напоследок.

Не иначе как волна с ее вечными приливами и отливами. Вот бы вновь встретиться с таким явлением и, не снимая одежды, броситься в неизведанные пучины.

3

Я давно заметил, что по своему обыкновению я стараюсь как можно меньше контактировать с понравившимся человеком. То ли из-за страха сказать или сделать что-то не так, то ли с целью показать свою невозмутимость и самодостаточность. В любом случае в этом нет и не будет никакого смысла. Никто не станет осуждать за проявление инициативы в общении, тогда как пугливая обособленность может показать тебя не с самой лучшей стороны. Конечно, если эта инициатива не перетекает в наглость.

Я не один раз болел девушками, не подавая при этом никакого вида. Позже выяснялось, что кто-то все же был готов ответить взаимностью. Ох и горестно мне тогда становилось!

То же самое нельзя было сказать о моем близком друге, которого звали Марк. Я учился с ним в одной школе и был ему практически полной противоположностью. В отличие от меня Марк пользовался огромной популярностью у девушек и при этом имел завидный иммунитет перед ними. Мне повезло быть свидетелем одной забавной истории, которая произошла с ним и еще одной девушкой на школьном выпускном.

В назначенный день была забронирована туристическая база за городом, куда всей толпой направились четыре выпускных класса и небольшой преподавательский состав. Пока учителя со слезами на глазах провожали молодежь в светлый путь, мы с Марком сидели на бревне в небольшом сосновом бору и курили втайне ото всех дорогие сигареты, которые он зачем-то прихватил с собой.

Место было выбрано чудесное. Запах хвои пробивался сквозь табачный дым и приятно покалывал нос изнутри. Все это время мы молчали, опешив перед грузом ответственности, который ложился на наши плечи перед поступлением в высшее учебное заведение. Марк пинал валявшиеся под ногами сосновые шишки. Я не знал, что говорить, и чесал шею в стрессовом припадке. Наше замешательство нарушил шелест листьев позади нас. Неизвестная персона медленно шла к нам неуверенной походкой.

Я боязливо обернулся. Марк продолжал смирно сидеть и топтать шишки. Это была одноклассница Марка, которая выглядела явно не так, как я привык видеть ее в школьных коридорах. Девушка держала в руках свои туфли, в то время как сама была босая. Вернее, пьяная и босая.

Она остановилась в нескольких метрах от нас. Встала голыми ступнями на шишки, как монах на гвозди, и закричала.

– Я любила тебя в пятом классе!

Не стоило и надеяться на то, что это было адресовано мне. В то же мгновение я быстро отвернулся от нее и посмотрел на Марка. Он закуривал очередную сигарету, при этом никак не поменявшись в лице. Его спокойствие всегда было заразительно. Полностью повернувшись к девушке спиной, я забрал у него огонь и потянулся за пачкой.

– Я видела в тебе будущего мужа!

Девушка никак не унималась и в этот раз закричала так громко, что я выронил сигарету на шишки. Марк машинально пнул ее вместе с хвойными побегами на метр вперед.

Он внезапно прыснул от смеха не то из-за отлетевшей сигареты, не то из-за девушки за нашими спинами.

– Кого ты сейчас видишь во мне, Диана? – миролюбиво спросил Марк, повернувшись к ней.

– Никого…

Девушка поникла, понимая насколько бессмысленны были ее неактуальные заявления. Теперь, когда она заговорила таким тоном, я обратил внимание на ее странную манеру речи. Казалось, что каждое произнесенное слово давалось ей с трудом. Она немного приподнимала голову, как тянущийся за червяком птенчик, и кривила губами. При этом сами слова звучали глухо и подавленно.

– Вот именно. Лучше иди к нам и расскажи, как у тебя дела. Есть парень?

– Да, мы вместе уже полгода.

Диана подошла к нам поближе и приземлилась задницей на колючие шишки, промахнувшись мимо пенька. Так и осталась там сидеть.

– Можно мне тоже сигарету? – спросила девушка.

– Конечно, – ответил Марк.

Я протянул ей наполовину пустую пачку “Парламента”.

– Я никогда не курила раньше, – пролепетала Диана.

– Не маленькая – разберешься.

Она и впрямь быстро разобралась. Мы продолжили молча сидеть среди сосен, но уже втроем, прямо как на картине Репина. Двое мишек расположились на бревне, один остался на земле и глазел на них снизу вверх. Четвертого не было. Опаздывает, наверное, подумал я.

Как только Марк поступил в университет, родители подарили ему квартиру недалеко от центра города. Они хотели испытать его на самостоятельность, ожидая, что у Марка могут возникнуть с этим проблемы в будущем. Но все вышло в точности до наоборот.

В августе он получил ключи от квартиры и в тот же день устроился работать в небольшой бар “151А” на соседней улице, который открылся за несколько дней до его приезда. Марк стрелой влетел во взрослую жизнь и своим острием попал в самое яблочко.

“151А” позиционировал себя, как молодежное заведение для студентов. Психоделический интерьер, примитивные рисунки голых женщин с полной фигурой на стенах и еженедельные художественные выставки на сломанном пианино, в которых могли поучаствовать все желающие.

Осенью с началом учебного года случился наплыв посетителей и Марк вместе с остальным немногочисленным персоналом стал обладателем золотой жилы под названием “151А”.

Вот, что было три года назад да былью поросло.

Теперь же дела обстоят немного иначе. Как я уже сказал, первоначально это был маленький бар на центральной улице города. Здание, в котором он располагался, как раз имело адрес – улица Центральная, дом 151А. Насколько я знаю, еще до открытия владельцы этого заведения сильно сомневались в прибыльности такого бизнес-проекта, поэтому не стали заморачиваться над названием. Однако все их ожидания в хорошем смысле провалились уже через месяц. Выручка текла рекой и уже через пару лет они смогли открыть новые точки во всех трех городских районах. Теперь многочисленные “151А” сложно было назвать барами, однако оригинал недалеко ушел от истоков и по прежнему имел краны с разливным пивом и голых женщин на стенах. Я, конечно же, только в него и ходил. Только его и любил. И прямо в него сейчас и направлялся.

4

Я неторопливо шел на центральную улицу, пересекая небольшой детский парк с ласковым названием “Черепашка”. Зима в этом году решила пораньше закончить свою влиятельную деятельность. С середины месяца стояла теплая прогулочная погода, которая за неделю полностью высушила пешеходные тропинки. Между деревьями еще оставались крупные островки снежного покрова. Я ненадолго остановился, чтобы пронаблюдать за мужчиной в широкополой панаме, который ловко орудовал лопатой. Его задача заключалась в перебрасывании снега в более маленькие стога для более быстрого таяния. Он не сдвигался с места и работал только корпусом, делая это с завидной конвейерной скоростью. Мысленно похвалив его методичную работу, я двинулся дальше.

Моя одногруппница, с которой я должен был встретиться, тоже любила приходить в “151А”. Звали ее Юнис. Возможно, у меня было свидание с ней, но я старался не думать об этом лишний раз.

Таких встреч было несколько, скорее всего это была шестая или восьмая по счету. Мне всегда казалось, что Юнис выбирается со мной в бар далеко не с целью завести отношения. Не исключено, что моей спутнице просто хотелось хоть немного внимания со стороны. Разумеется, без какой-либо романтической подоплеки. В этом плане я ей особо не нравился, это точно. Впрочем, как и она мне.

Хотя, если все-таки немного покопаться в своих сердечных склонностях, можно припомнить некий промежуток времени, когда я души в ней не чаял. Как и в большинстве случаев я быстренько и молча переболел любовью к Юнис, но на этот раз хранил молчание не зря. Понаблюдав за ней какое-то время и познакомившись поближе, я смог составить некое заключение на основе всей этой истории.

Юнис была из тех людей, кому одиночество было, прямо-таки скажем, к лицу. Она росла в строгой семье, вследствие чего была воспитанной и дисциплинированной девушкой. Учеба для Юнис давалась не так легко, как мне, но тем не менее она была добросовестной студенткой и во многом преуспевала, благодаря своей усидчивости.

В остальное же от обучения время она играла в видеоигры. Стоит отметить, что этого остального времени у Юнис было навалом, поэтому играла она много и, что наверняка, была зависима от подобного времяпрепровождения. Каждый ее день делился на три части: университет, видеоигры, сон.

В этом цикле никак не хватало места для меня. Даже если бы я решился предложить Юнис встречаться, то тем самым испортил бы ее гармоничный распорядок дня. Ей пришлось бы пожертвовать своей успеваемостью, либо сном. Никак не третьим столпом личности из-за сильной игровой зависимости.

Конечно, я желаю Юнис только самого лучшего и больше не предпринимаю попытки сблизиться с ней. Однако встречаться со мной уже в n-ный раз – ее выбор, не мой. Выбор темненькой Юнис, которая стояла у входа в ресторан и энергично приглашала меня скорее войти внутрь. В этот раз мы решили перекусить перед “151А” в паршивеньком ресторане со остроумным названием “Микс-уй”, первая часть которого была написана на английском языке.

Юнис была ниже меня на голову и большую часть времени выглядела, как маленькая клякса, которой случайно капнули на мой безмятежный лист. Мало того, что Юнис была натуральной брюнеткой. Она всегда носила вещи темных оттенков, лишь время от времени надевая белоснежную блузку под черное пальто. Помимо своей мрачности, эта девушка, как и положено любой уважающей себя кляксе, намертво впиталась в мой бумажный лист и никаким образом не выстирывалась.

– Добрый вечер, сэр! – по всей видимости, она начала разыгрывать какую-то сцену, – не хотите ли выпить сегодня что-нибудь покрепче, чем привычный вам двойной эспрессо без сахара с его отвратительным горьким вкусом?

Возможно, подобная манера речи была банальна для юмора, но тем не менее меня это развеселило. Я решил подыграть ей.

– Доброго здравия, мисс Юнис! Не смею вам возражать, пойдемте скорее, – сказал я, придерживая перед ней парадную дверь.

Интерьер в стиле современного ар-деко и столпившиеся у входа официанты-подростки на подработке – то, что бросается в глаза при посещении этого заведения. Я заходил сюда довольно часто, потому что здесь было самое дешевое меню из всех, что я когда-либо видел в своем городе. Каждый раз меня встречала толпа подростков с застывшими на лицах улыбками. Как дети в начальных классах встречают своего классного руководителя, так и они одновременно по-совиному поворачивали головы в твою сторону и хором протягивали.

– Здра-а-авствуйте!

Это был главный недостаток этого заведения. От такого приветствия каждый раз мне было не по себе.

Так получилось и в этот раз. Я и Юнис пробрались внутрь, и на нас ожидаемо развернулось пять скопившихся голов. Кто-то из них покрасил волосы в желтовато-белый и стал похож на состарившийся обгаженный матрас. Кто-то проколол нос, а кто-то набил себе татуировку над бровью. Дресс-код позволял персоналу выглядеть так, как им заблагорассудится. Все же это не какой-то элитный ресторан для сливок общества. Это заведение для таких, как я. Студентов, бедняков или жмотов.

– Здра-а-авствуйте! – сказала золотая молодежь.

– Добрый ве-е-ечер! Можно нам столик на двои-и-их? – сказал я.

Они моментально перестали гримасничать. Девушка с пирсингом скорчила недовольную рожу и отвела нас к столику, который располагался в самом дальнем углу зала. Юнис расположилась на потрепанном кожаном диване. Я сел напротив нее, приземлившись на неудобный стул, который своей эргономикой сильно напоминал школьные сидения.

– Что хочешь заказать? – спросил я Юнис.

Она не стала отвечать и молча листала барную карту в течение нескольких минут. Насупившись, она разглядывала меню, пребывая в явном замешательстве. Как только она добралась до крепких напитков, ее лицо моментально разгладилось.

– Хочешь яблочную настойку? Она стоит всего шестьсот рублей за пол литра. Мы будем пить ее и представлять, что наслаждаемся элитным кальвадосом в каком-нибудь из ресторанов Парижа.

– У меня сильная аллергия на яблоки, – ответил я.

Она снова ничего не ответила и опустила глаза на барную карту. Мне стало неловко из-за того, что я так резко оборвал полет фантазии Юнис. Желание все исправить настигло меня внезапно. Я мысленно прогнал всевозможные последствия своей авантюры и собрал волю в кулак.

– В общем-то, я считаю, что со мной навряд ли может что-то случиться, Юнис, – мягко проговорил я, положив ладонь на ее руку с целью отвлечь ее от бесконечно долгого изучения меню.

– Ты уверен? – недоверчиво спросила она.

– Я не против умереть от мнимого кальвадоса в твоей компании.

Я не верил в судьбу, но я верил в совершенно неожиданные случайности. Авось, я случайно выживу после этого прекрасного весеннего вечера с не менее прекрасной девушкой напротив меня. Было бы здорово.

– Отлично! – такой ответ ее вполне устраивал. – Официант! Бутылку яблочной настойки, пожалуйста!

Юнис никто не слышал. Ясное дело, весь маргинальный персонал толпился у входа и не собирался добровольно обслуживать зал до тех пор, пока не приезжал администратор или еще кто поважнее. Юнис нахмурилась и вскочила со своего места, направившись к ним. Я с интересом наблюдал за тем, как она стремительно приближалась к барной стойке с целью всем там навтыкать.

Как только я остался один, меня вновь накрыло волной. Буквально из ниоткуда к столику подошла Эсси. По всей видимости, она была здесь не одна и узнала во мне новоиспеченного знакомого. В ожидании своей аллергической смерти я не смог найти в себе силы на то, чтобы волноваться по еще одному поводу. В этот раз я был более чем спокоен, чем в прошлый.

– Я ожидала встретить тебя здесь, – сказала Эсси.

– С чего бы?

Начало разговора показалось мне странным, поэтому быть приветливым у меня не выходило. Казалось, я был настолько холоден в этот момент, что мог бы сыграть роль айсберга в “Титанике”.

– У нас есть деньги только на книги Ремарка в мягком переплете. Конечно, мы будем искать места, где можно выпить, но как можно экономичнее.

– Откуда ты знаешь, что я читал?

– Я обратила на это внимание, когда познакомилась с тобой сегодня утром. Слева от тебя лежала “Триумфальная арка” с закладкой внутри, а справа “Бойцовский клуб”.

– “Триумфальная арка” не моя, но все же ты права. Я читал и ее.

Наступила неловкая пауза. Мне было жаль, что я не мог ответить ей взаимной заинтересованностью в общении. Она снова застала меня врасплох, и я чувствовал себя некомфортно. Хотелось закончить наш разговор до того, как вернется Юнис, чтобы избежать лишних вопросов.

– Что заказал? – не унималась Эсси.

– Яблочную настойку.

– Ты любишь яблоки?

– Нет, скорее наоборот. На яблоки у меня аллергия.

– Я тебя не понимаю…

– Так или иначе, я надеюсь на лучшее и пока что не собираюсь умирать, – наконец улыбнулся я.

– Было бы здорово, – тихо заключила Эсси.

Слева от меня ветром пронеслась Юнис и приземлилась на диван. Она громко поставила настойку на столик и по какой-то причине была в прекрасном расположении духа, словно все это время сражалась за эту бутылку с кем-то из посетителей и победила. Как только Юнис удобно расположилась на своем месте, она пристально посмотрела на меня. Глаза сверкали, как два наливных яблочка.

– Ну что за девушки нынче пошли? – недовольно провозгласила Юнис.

– Мы с ней…

Я не знал, что и сказать. С надеждой повернулся к Эсси, но ее и след простыл. Как ловко она это все провернула! Словно знала, что может поставить меня в неловкое положение. Видимо, ее стоит уважать не только за выбор книжных переплетов, но и за своевременность морских отливов.

– Девушка с пирсингом так долго искала настойку, что за это время остальной персонал чуть не развел меня на коктейли, – продолжала Юнис, не обратив внимания на мое замешательство, – конечно, я успела выпить, но только один! Не персонал, а организованная преступная группировка.

Остаток вечера я просидел с ней, опасливо потягивая крепкую яблочную настойку. Со временем я осознал, что чувствую себя более чем здоровым, и в конце концов отвлекся от вероятных последствий аллергии. Мыслями теперь я, конечно, был далек от всего, что меня окружало. В какой-то момент мне стало все равно на смертельную настойку и на саму Юнис. Продолжать торчать здесь было невыносимо, я просто тратил свое время. Встав из-за стола, я собирался спешно покинуть помещение, сославшись на срочные дела.

– Здесь осталось больше половины, – растерянно говорила Юнис.

Она подняла бутылку не уровень глаз и взглядом оценила объем оставшейся жидкости.

– Оставь себе, хорошо?

– Но как же “151А”?

– Мне правда нужно идти, извини.

Темы для разговоров с Юнис как бы потеряли свое значение. Алкоголь, рестораны и бар, в котором работал Марк, – тоже. Я хотел только домой. Своим появлением Эсси по мановению руки обесценила все то, чем я дорожил ранее. Несмотря на свою немногословность в разговоре, я был счастлив вновь с ней встретиться.

Было бы здорово. Здорово и вышло.

5

Как можно заметить, обычно мой распорядок дня никак не мог похвастаться своей увлекательностью. Вся моя жизнь крутилась вокруг университета, работы и встреч с людьми с глазу на глаз. Какого-то определенного круга общения или постоянной компании у меня не было. Люди, с которыми мне доводилось пересекаться, либо уезжали в столицу, либо как-то разочаровывали меня. Ну, или я их.

Я бы не сказал, что особо сильно переживал по поводу своей разобщенности. Иметь временные знакомства мне стало куда интереснее. Я бы даже сказал – справедливее по отношению к посторонним. Цепляться за старых приятелей и дорожить ими из чувства долга и ностальгии мне казалось чем-то ошибочным. Часто это требовало сильной и незаслуженной отдачи.

В какой-то степени в этом плане на меня повлияла одна девушка из прошлого. Она всегда была внимательной и нежной, но ко всем моим качествам и достижениям в основном относилась холодно, словно ей были безразличны все мои положительные стороны. По началу меня это сильно задевало, но спустя какое-то время она сказала:

– Если мы в отношениях то это совсем не означает, что я должна боготворить тебя.

– Что значит боготворить? – растерянно спрашивал я.

– Я не хочу относиться к тебе предвзято и превозносить тебя просто потому, что ты мой парень. Ты – самодостаточная личность. Это нечестно по отношению к тебе, – спокойно поясняла она мне.

– Ты неизменно считаешь это правильным?

– Да.

– Ну, теперь и я тоже.

Со временем я перестал искать слепой похвалы от близких и кому-либо льстить. Мне стало любопытно общаться с людьми, скажем так, вырывая их из привычной обстановки шумных компаний. Так лучше можно понять, насколько самодостаточная личность перед тобой. Зависимые от других люди в большинстве своем мало что из себя представляют. Все их существо стремится как можно чаще нахваливать ближнего и искать с ним встречи, забывая о себе. Одинокие же – наоборот, имеют при себе полным-полно занимательного опыта и проницательных мыслей.

– Вагон и маленькая тележка.

Так сказала бы моя бабушка, к которой я направлялся этим утром в промежутке между занятиями и работой. Она проживала в обветшалом многоэтажном доме на окраине города.

Вход в подъезд всегда выглядел по меньшей мере депрессивно. Проем из посеревшего и рассыпающегося кирпича, казалось, еле-еле придерживал ржавую металлическую дверь. К ней вели битые по краям ступеньки, которые не помещали на себе мой сорок шестой размер ноги. В свою очередь перед ступенями испокон веков располагалось необъятное кладбище окурков. Жильцы ежедневно сбрасывали их вниз со всех девяти этажей. Никто их, конечно же, не убирал. Представьте себе – ковер из сигарет. Зато недавно поставили совсем новый сенсорный домофон. Выглядело это, конечно, как какая-то издевка.

В маленькой однокомнатной квартире бабушка жила не одна, а со своей мамой. С последней у меня за последнее время выработалась некая традиция. Я заходил к ним в гости и первым делом направлялся в комнату к прабабушке.

– Здравствуйте, дорогая, меня зовут Тео.

– Здравствуй-здравствуй!

– Приятно познакомиться.

– Ха-ха-ха! А мне-то как приятно!

Ей было восемьдесят четыре года. Две недели назад она стала забывать, кто я и как меня зовут. Признаться честно, по началу было довольно жутко это осознавать. В тот вечер я ненадолго забежал к ним в гости, чтобы передать гостинцы от мамы. Я практически никогда не заглядывал в комнату к прабабушке, но в этот раз решил зайти, чтобы попрощаться и передать привет от всего семейства. Я легонько постучался и осторожно отворил дверь, так как предполагал, что в это время старички могут готовиться ко сну. Заглянул внутрь и ничего не увидел. Кромешная тьма. В нос ударил благородный запах старости. Глаза потихоньку начинали привыкать к темноте. В конце концов я смог разглядеть полненькую старушку, которая смирно сидела на диване и слегка подсвечивалась лунным светом. Складывалось ощущение, что я вломился в гробницу египетского фараона, чем нарушил его вечный покой и подверг себя древнему проклятию. Голова прабабушки медленно поворачивалась в мою сторону. Мне стало не по себе.

– Привет, бабуль. Это я – твой правнук, – я подал голос, чтобы убедиться в том, что все в порядке.

– Ты – Тео? – тихо спросила прабабушка из темноты. Загвоздка заключалась в том, что для нее я был единственным правнуком в своем роде. Она возилась со мной с пеленок, пока я не вырос и не стал реже приходить в гости.

– Да… Забыла что ли?

– Ха-ха-ха.

Она внезапно расхохоталась и ничего не ответила. Какое-то время мы молча находились в темноте и смотрели друг на друга при свете луны. Потом я взял себя в руки, а руки в ноги и спешно покинул квартиру.

Теперь же я частенько приходил средь бела дня и представлялся, чтобы не ставить прабабушку и себя в неловкое положение. Возможно, ей такие напоминания были уже не так важны, но все-таки от каждого “нового” знакомства она была в восторге. Так мы оба поднимали друг другу настроение.

Надеюсь, я никогда не окажусь на ее месте.

Бабушка же располагалась в соседней от прабабушки комнате. Вернее сказать, на кухне. По неизвестной мне причине они практически не общались, поэтому я по отдельности навещал каждую из них. Комнаты бабушек сильно контрастировали между собой. Старшая жила либо в кромешном мраке, либо при ослепительно ярком солнечном свете. У младшей дела обстояли совсем иначе. В ее миниатюрной кухне-комнате всегда были занавешены шторы и круглосуточно горела искусственная лампочка теплого персикового оттенка. Половину площади занимал кухонный гарнитур с гигантским холодильником. Оставшаяся половина комнаты была заставлена маленьким круглым столом и диваном в разложенном состоянии, на котором спала бабушка. Между двумя зонами тянулся узкий проход метровой ширины. Ловко передвигаться по этой комнате могла только бабушка, поэтому я всегда садился за стол у входа и наблюдал за тем, как она готовит мне кофе.

– Работаешь сегодня? – спросила персиковая бабушка, заливая кофейный порошок кипятком

– Да, куда же я денусь.

– Тогда смотри внимательно.

С этими словами она достала из холодильника огромный пакет всякой всячины и стала выкладывать содержимое на стол. Лапша быстрого приготовления, суп быстрого приготовления, шесть ломтиков сыра, свиной паштет в консервах, булка с клубникой, булка со шпинатом и сыром, мятная жвачка и баварские колбасы. Гранатовый сок, молочный коктейль и три пакетика кофе.

– Я работаю всего восемь часов, не восемь дней… – промямлил я.

Мягко говоря, я был шокирован. Все это гастрономическое торжество выглядело в разы аппетитнее под теплым светом комнаты. Кажется, вчерашняя яблочная настойка все же отправила меня прямиком на небеса янтарного цвета.

– Так здесь немного! – искренне удивилась бабушка.

– Я ем в пять раз меньше за день!

– Ну, не съешь – на завтра оставишь.

– Мне стыдно столько брать.

– Ой, ладно тебе! Дай побаловать-то.

– Дам, но только потому, что тебе это так важно, хорошо? – я пытался найти хоть какой-то компромисс.

– Не приучай себя отказываться от помощи близких. Мы всегда открыты для взаимовыручки. Помогать – важно, но и принимать помощь не менее важно.

Читать далее