Читать онлайн Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2 бесплатно

Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

© Леонова Наталья, 2023

От автора

Тех, кто взял в руки мою книгу, хочу сразу предупредить: ответа на вопрос «Сколько пропил озорной гуляка?» – здесь не будет. На этот «вопрос вопросов» отвечает газета «МК». Чин чином, с привлечением компетентных экспертов.

Мой Есенин, по-прежнему, остается значительным явлением мировой культуры, одним из самых читаемых и почитаемых поэтов нашей страны. Он, с детства не расстававшийся с книгой, в совершенстве знал древнеславянский, говоры и наречия родного русского языка, боялся «запачкать» его иностранными словечками. У него была феноменальная память – он знал наизусть «Слово о полку Игореве» и «Евгения Онегина», с ходу запоминал понравившееся стихотворение друга. Для него не было ничего важнее, чем написание стихов. Он никогда не лицемерил, не льстил женщинам, никогда не говорил им дежурные любезности, и они обожали его. Мой Есенин делился с близкими и далекими последней копейкой, а потом одалживал себе на жизнь. Он никогда не требовал возврата долга и не запоминал, кто и сколько ему должен. Он кормил и поил и друзей, и чумазых беспризорников, и бездомных собак. Защищал тощих лошаденок от плети извозчиков… Он говорил о себе: «Я всегда платил по счетам. Я умру, не оставив после себя ни копейки долга».

«Самой гнусной дружеской клеветой» на Есенина современники считали «Роман без вранья» Анатолия Мариенгофа, но вот в год 125-летия поэта выходит долгожданная, разрекламированная книга Захара Прилепина о Сергее Есенине, и что же мы там читаем?! Все тот же лейтмотив «алкоголизма» с подачи поэта-неудачника Мариенгофа, словно, кроме «Бессмертной трилогии», Прилепин о Есенине ничего не читал.

Из сегодняшних авторов, пишущих о поэте, наиболее интересен Владислав Мирзоян. Он ближе всех приблизился к тайне гибели Сергея Есенина. Мирзоян очень убедителен, правда, слишком увлекается игрой с читателем в «загадки и отгадки», вместо того, чтобы изложить все известные ему факты в открытую, подтвердив документально, иначе, это не исследование, а увлекательный детектив, с которым в руках не отправишься требовать «прокурорской проверки». Еще в год 70-летия Сергея Александровича Есенина, в 1965 году Институтом русской литературы (Пушкинским домом) АН СССР совместно с филфаком ЛГУ было решено провести Есенинскую конференцию только для специалистов, исследователей творчества поэта. На закрытом заседании ожидалось выступление следователя Бродского Давида Ильича, того, кто вел расследование по самоубийству. Заседание не состоялось: Бродский не явился. Казалось бы, чего проще: рассказать о деле, якобы, в котором все ясно, очевидно для всех, и тем самым избежать кривотолков, пресечь беспочвенные слухи, убедить тех, кто сомневается в версии «самоубийство», а таких и в то время было немало. Михаил Викторович Виноградов, известный криминалист и психиатр, к сожалению, ушедший от нас в начале 2021 года, говорил, что «дело Есенина абсолютно доказательно». Нужно только правильно сформулировать запрос, как этого требует бюрократическая машина. Он считал: «Единственное, что нужно сделать семье Сергея Александровича Есенина – попросить доступ к архивным материалам, хранящимся в КГБ. Там все есть. И не надо никаких сложных оперативных действий. В архивах КГБ есть донесения агентуры, есть мнение друзей и знакомых Есенина, «стукачество» самых близких людей на него. Архивы открыты». Михаил Викторович утверждал: «Дела Есенина не существует. Есть материалы оперативных наблюдений, которые были за каждым мало-мальски значимым гражданином нашей страны. <…> Мы обязательно найдем прямое свидетельство: либо сам повесился, либо его убили. <…> Ни один человек не рискнет что-то изъять из архивов КГБ. Это очень жестоко карается и по сей день. <…> Ни одной запятой не исчезло из архивных материалов». М.В.Виноградов подчеркивал, что запрос должны сделать родственники. Пока этого не произошло.

Современник Сергея Есенина, поэт Сергей Спасский сказал о Есенине:

  • Тот, кого по-дружески – Сережей
  • Называли улицы Москвы.

Как же много желающих по-дружески «хлопнуть по плечу» поэта Сергея Есенина! Среди самых бестактных, увы, средства массовой информации. На какие только ухищрения не пускаются они в ожидании высокого рейтинга, какие только нелепицы не сочиняют. Неужели слова «честь», «достоинство», «благородство» выходят из употребления… Поклонникам Сергея Есенина, знакомым с биографией поэта, давно ясно: величина его личности равна величине его дарования. Суть любви человечества к Есенину замечательно выразил писатель Юрий Нагибин:

«Есть поэты больше, изысканнее, сложнее, современнее, но таких, как Есенин, нет и не будет. И ту мою жажду, что утоляет он, не дано утолить никому другому».

Биография Сергея Есенина останется недописанной до тех пор, пока не будет раскрыта тайна его гибели….

Глава 1

«Эта улица мне знакома…»

Сергей Есенин в Большом Строченовском переулке

Небольшой Большой Строченовский переулок был шумным и многолюдным, когда Сережа Есенин поселился здесь у отца, в доме № 24. И одна из лавок купца И.В. Крылова, у которого служил его отец, и трактир Степанова, и «Замоскворецкие бани» Рыкова, и овощная лавка Филипповой, и кузница, и ресторан «Древность» Козлова и Чижевского, и парикмахерская – все заведения находились рядом, в этом переулке. Напомню, что, работая в типографии, Сергей приобщался к активной общественной деятельности, следствием этого стало филерское наблюдение за ним. Юноше даже присвоили кличку «Набор». Благодаря донесению наружных наблюдателей, мы знаем, например, как провел день 1 ноября 1913 года будущий поэт: «Набор, взятый под наблюдение по указанию полицейского надзирателя Федорова, проживает в доме № 24 по Б. Строченовскому переулку. В 8 часов 15 минут утра вышел из дома, пошел в типографию Сытина. С Валовой улицы выхода из типографии замечено не было. А в 8 часов вечера вышел из дома, раздевшись, и пошел в ресторан «Древность» по Строченовскому переулку, пробыл 30 минут, вышел и вернулся домой. Более до 11 часов вечера не видал». Достаточных улик для ареста выявлено не было. Тайной для наблюдателей осталась даже подпольная типография, где рабочие печатали листовки: Щипок, дом № 3. В распространении листовок ловкий парнишка Есенин проявлял бесстрашие и смекалку. Сережа весьма поэтично описывает другу Грише Панфилову свою новую жизнь: «Тебе ничего там не видно и не слышно в углу твоего прекрасного далека. Там возле тебя мирно и плавно текут, чередуясь, блаженные дни, а здесь кипит, бурлит и сверлит холодное время, подхватывая на своем течении всякие зародыши правды, стискивает в свои ледяные объятия и несет бог весть куда, откуда никто не приходит. Ты обижаешься, почему я так долго молчу, но что я могу сделать, когда на устах моих печать, да и не на моих одних… Мрачные тучи сгустились над моей головой <…>» Дважды в комнате в Большом Строченовском у Сережи проводились обыски, но ничего толком найдено не было. Поскольку в это же время он ухаживает за Анной Изрядновой, корректором типографии Сытина, девушке тоже присвоена кличка, довольно обидная, «Доска». Спасибо филерам, благодаря им стал известен адрес девушки: Теплый переулок (улица Тимура Фрунзе), дом 20, вход через арку. Огромное сочувствие Ивану Дмитриевичу Сытину за многочисленные забастовки неблагодарных рабочих одного из самых мощнейших и процветающих предприятий книгоиздательства в стране! Что касается Есенина, то не покидает ощущение: для него все эти опасные мероприятия – нечто вроде игры в «казаки-разбойники». Единственное, что его волнует – это творчество: он самозабвенно работает, угадав свое предназначение. В январе 1914 года детский журнал «Мирок» публикует, наконец, его стихотворение «Береза». И это событие юношу действительно волнует. Есенин отправляет Грише свою фотографию, едва сдерживая торжество: «Распечатался я во всю Ивановскую. Редактора принимают без просмотра, и псевдоним мой «Аристон» (самый лучший) сняли <…>» В конце мая – начале июня Есенин оставил типографию Сытина, в которой профессионально вырос от экспедитора до подчитчика. Вскоре это позволит ему устроиться в Типографию Чернышева-Кобелькова уже в качестве корректора.

Рис.0 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большой Строченовский переулок, дом 24

Рис.1 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большой Строченовский переулок, дом 23в

Рис.2 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большой Строченовский переулок, дом 23

Рис.3 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большой Строченовский переулок, дом 25А

Рис.4 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большой Строченовский переулок, общий вид

….. Каким же видел Большой Строченовский переулок Сережа Есенин?

«Владение 23А. Вдоль Большого Строченовского переулка было расположено деревянное одноэтажное строение, соединенное каменной двухэтажной пристройкой с двухэтажным жилым домом (низ каменный, а верх деревянный) с таковой же пристройкой и балконом во втором этаже. В одноэтажном доме находился трактир (ресторан) «Древность» Козлова и Чижевского. В двухэтажном здании: на первом этаже парикмахерское заведение с квартирой Чувашкина, на втором – квартира домовладельца. В каменной одноэтажной пристройке между трактиром и жилым домом находились кабинеты к трактиру «Древность» и кегельбан. В двух деревянных одноэтажных флигелях, расположенных севернее жилого дома, были квартиры служащих при трактире и сдаваемые в наем. В глубине двора, западнее жилого стояли в связи два одноэтажных строения, в одном из которых была кузница, а в другом – машинное отделение для бань. Кроме того было несколько строений для принадлежностей, помещение для лошади домовладельца, овощная лавка Филипповой и при ней палатка по Большому Строченовскому переулку. В восточной части владения был сад «Ренессанс», вход с Малого Строченовского переулка». От бань остался двухэтажный каменный корпус 25А. В здании 23 находится в настоящее время медицинское учреждение – одноэтажная «Древность» находилась рядом с двухэтажным жилым домом по Большому Строченовскому переулку». В переулке ведутся археологические работы.

Концерт в Польской библиотеке при Благотворительном обществе

Милютинский переулок, дом 18

15.09.13. силами своих участников Суриковский литературно-музыкальный кружок устроил концерт в зале Польской библиотеки по адресу: Милютинский переулок, дом 18.

Благотворительное общество вспомоществования бедным римско-католического вероисповедания образовалось около Храма святых апостолов Петра и Павла в Милютинском переулке (дом 18А) в конце XIX века.

Рис.5 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Комплекс зданий Благотворительного общества в Милютинском переулке

Дом 18: строение 1 – богадельня святого Филиппа;

строение 2 – женская школа;

строение 3 – дом причта и церковно-приходской школы;

строение 4 – библиотека и правление Благотворительного общества.

С 1920 года комплекс зданий Благотворительного общества носил название Центральный польский рабочий клуб. С августа 1991 года началось возрождение прихода.

Концерт, в котором принимал участие Сергей Есенин как член Суриковского кружка, состоял из 3-х отделений:

1. Игра на гуслях – исполнитель Ф.А. Кислов.

2. Соло на гитаре (рояле, скрипке).

3. Стихи. Рассказы. Песни.

Рис.6 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Здание библиотеки Благотворительного общества

Типография Чернышева-Кобелькова

Кривоколенный переулок, дом 10

Из воспоминаний гражданской жены Сергея Есенина Анны Изрядновой мы знаем, что до середины мая 1914 года поэт работал в Типографии И.Д. Сытина. «Москва неприветливая – поедем в Крым», – уговаривал он подругу. В июне поехал-таки в Ялту, недели через две к нему должна была приехать и Анна, но судьба распорядилась по-своему. Анна приехать не смогла: уже ждала сыночка. «Ему не на что было там жить. Шлет мне одно другого грознее письма, что делать, я не знала. Пошла к его отцу просить, чтобы выручил его, отец не замедлил послать ему денег, и Есенин через несколько дней в Москве. Опять безденежье, без работы, живет у товарищей. В сентябре поступает в Типографию Чернышева-Кобелькова, уже корректором», – вспоминала Анна Изряднова. Тяжелая работа с утра до вечера мешала творчеству. От чтения оттисков двоилось в глазах, зрение у поэта было неважным. В декабре он увольняется и целиком отдается стихам, несмотря на то, что 21 декабря у него рождается первенец, Юра, Георгий. Где же находилась Типография Чернышева-Кобелькова? В адресных книгах того времени «Вся Москва» адрес обозначен так: Банковский переулок, дом 10. Из книги в книгу переходит этот адрес. Но если вы захотите найти в Банковском переулке дом № 10, то удивитесь: в крохотном (74 м) Банковском, расположенном между Мясницкой улицей и Кривоколенным переулком, всего два дома – № 1 и № 2. Понятно, что Банковский дан как ориентир. Он и упирается в дом 10 по Кривоколенному переулку. Под номером 10 в Кривоколенном переулке числится памятник архитектуры XVI–XVII века – усадьба князей Голицыных с главным домом в глубине участка и двумя флигелями. Со второй половины XIX века флигели сдавались под самые разные учреждения и меблированные комнаты. Тут и музыкальная школа, и больница, и дом-коммуна, и Типография «Красный Октябрь». Какие-то постройки сломали, какие-то построили. Их под номером 10 всего 6 строений! И лишь одно из них могло служить печатному делу. Его не составило труда определить: характерные для старых типографий чугунные винтовые лестницы, большой зал, служивший печатным цехом (теперь – литературное кафе). Вся аура здания типографская, даже, кажется, запах сохранился типографский – печатной краски и гарта – это сплав сурьмы, свинца и олова, из него когда-то лили шрифты. Здание, в которое упирается Банковский переулок, и есть бывшая Типография Чернышева-Кобелькова.

Рис.7 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Кривоколенный переулок, дом 10

Адреса редакций, где издавали первые стихи Сергея Есенина в 1914–1915 годах, из тех, что сохранились до наших дней.

«Мирок» – Пятницкая, дом 81.

«Проталинка» – Петровские линии, дом 2.

«Марс» – Мансуровский переулок, дом 13.

«Женская жизнь» – Камергерский переулок, дом 4.

«Парус» – Новая Божедомка (улица Достоевского), дом 2.

Рис.8 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Пятницкая, дом 81

Рис.9 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Петровские линии, дом 2

Рис.10 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Мансуровский переулок, дом 13

Рис.11 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Камергерский переулок, дом 4

Рис.12 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Улица Достоевского, дом 2

В Настасьинском, у футуристов…

Угол Тверской и Настасьинского переулка

Однажды ранним осенним утром 1917 года художницу Валентину Ходасевич разбудил тревожный, настойчивый звонок. Пришел Маяковский, и приказным тоном распорядился явиться к 15 часам в Настасьинский переулок, где на днях открывается «Кафе поэтов». На нем черный пиджак, белая рубашка, пестрые брюки – мелкая черно-белая клетка, в руках почему-то стек. Слова – «пулеметная очередь». Валентина не могла вставить ни слова! Клеевая краска и кисти есть! Стремянка имеется. Помещение сводчатое. Валентина, конечно, явилась к указанному часу, но была очень растеряна: «Я никогда клеевой краской и малярной кистью не работала, а главное, не знала, что я буду изображать. Маяковский, заметив грусть на моем лице, сказал:

– Основное – валяйте поярче и чтобы самой весело стало! А за то, что пришли, спасибо! Ну, у меня дела поважнее, ухожу. К вечеру вернусь, все должно быть готово!

Помещение оказалось трехзальным, разделенное лишь арками. Сводчатые потолки низкие. И стены, и потолки, и арки – все уже выкрашено черной клеевой краской. В одном из помещений на стремянке под сводом стоял Василий Каменский и наклеивал вырезанные из бумаги буквы, бусины и тряпки. Композицию завершали его старые брюки, распластанные внизу. «Выхода не было – или с позором бежать, или сделать роспись. Откуда-то появилась храбрость. Я молниеносно придумала композицию из трех ковбоев в гигантских сомбреро, трех лошадей и невероятных пальм и кактусов на песчаных холмах. Это располагалось на трех стенах и сводах. В то время я читала Брет Гарта и увлечена была ковбоями. «Была – не была» – я приступила к росписи, и неожиданно у меня получилось довольно забавно и быстро. Были кое-где подтеки красок, но я замазала черным фоном. Ушла еле живая от усталости, забрызганная красками. Потом я ходила в «Кафе поэтов» как к себе домой, чувствуя, что я там – «пайщица в деле», тем более, что денег я не получила», – вспоминала художница. Кафе находилось на углу Тверской и Настасьинского переулка. Дом на Тверской, возле которого ютилось кафе, стоит и поныне под номером 20, но сильно перестроен. Со двора еще заметна рука зодчего М.Ф. Казакова, но фасад не узнать. Многие годы это была резиденция московского гражданского губернатора. В 1931–1935 годах здание 1770 года надстроили на два этажа, расширили в обе стороны и оформили в духе сталинского ампира. Когда-то в нем помещался Наркомлеспром, позже другие наркоматы и министерства. Кафе открылось в пристройке к дому губернатора (Настасьинский переулок, дом 1/20) – фасад со стороны переулка украшали 4 высокие колонны. Тогда, в 1917, если Тверская была скудно освещена, то Настасьинский был совершенно темен. К «Кафе футуристов» нужно было пробираться на ощупь. Две ступеньки вниз. Полуподвал. Тусклый фонарь у входа. На небольшой дощатой эстраде стоит пианино. Налево от входа буфет-прилавок. Программа заканчивалась за полночь. Входной билет стоил 3 рубля. Выступали все имеющиеся Бурлюки, начиная с Давида, Владимир Маяковский, Василий Каменский, первый российский йог Владимир Гольцшмидт читал доклады, например, «Солнечные радости тела», учил зрителей «опрощению жизни». В качестве гостя выступал Александр Вертинский в костюме Пьеро, с лицом покрытым белилами и сильно подведенными глазами. У кафе был свой гимн:

Рис.13 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Фрагмент стены, оставшейся от кафе

  • Ешь ананасы, рябчиков жуй,
  • День твой последний приходит буржуй!

Гимн исполнялся в начале и в конце. Завсегдатаями кафе были Долидзе, Федор Ясеевич (он же Евсеевич), знаменитый импресарио, Любовь Столица, Рюрик Ивнев, Василий Федоров, заходил и Сергей Есенин… В кафе собирались не только поэты, но и бойцы и комиссары, пришедшие с фронта. Бывали анархисты, которые имели резиденцию неподалеку – на Малой Дмитровке (в помещении современного театра «Ленком»). Многие посетители, выходя из кафе, попадали в руки зоркой ЧК. Часто в переулке слышалась пальба! «В этом кафе родилось молодое поколенье поэтов, часто не умевших грамотно писать, но умевших грамотно читать и жить», – писал Вадим Шершеневич – человек энциклопедических знаний. В этой полуподвальной бывшей прачечной выступал с лекциями нарком просвещения А.В. Луначарский. Публицист О. Волжанин (О.А. Израэльсон) описывал, не без сарказма, обстановку в кафе: «Там за прилавком в желтой кофте и лоснящийся от хорошей, сытой пищи, стоял сам Маяковский, покрикивал на публику, как это делают нанятые молодцы в монмартрских кабачках в Париже, встречая приезжих дурачков – русских и прочих иностранцев, воображающих, что они идут в приют настоящего французского Парижа и парижской литературной богемы, а не в притоны разврата и лавочки наживы. Этот же Маяковский вместе с подручными своими – Василием Каменским, Бурлюком – выступали с эстрады и лаялись в стихах и прозе на публику, на представителей настоящей поэзии и литературы. В результате, спустя несколько месяцев такой плодотворной деятельности, у Маяковского появились на пальцах бриллиантовые перстни, на животе толстая золотая цепь и т. д. Не обидели себя и Василий Каменский и Бурлюк». Несмотря на описываемое публицистом благоденствие, «Кафе футуристов» в Настасьинском переулке просуществовало лишь с осени 1917 года по апрель 1918. Войдя в арку дома 20, можно увидеть останки прежнего кафе – кусочек стены.

«Футурист жизни»

Театральная площадь Дмитровский переулок

Рис.14 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Владимир Гольцшмидт

К футуристам Владимира Робертовича Гольцшмидта (1886–1954) привел земляк – пермяк Василий Каменский, всеобщий любимец. Вместе с Василием Владимир стал активным организатором и совладельцем «Кафе поэтов», а вскоре, по слухам, и единоличным его владельцем. Аполлон с рельефными мышцами и курчавой головой в золотой пудре, руками в браслетах, с длинной серьгой в левом ухе и большим крестом из черного агата на груди, а ко всему в придачу еще убийственное сочетание наглости и непосредственности – это и был В.Р. Гольцшмидт. «Жизненное кредо» Владимира Гольцшмидта – пропаганда здорового образа жизни и йоги – толкало его на экстравагантные поступки. В самые лютые морозы он ходил без шапки и в легкой одежде, при каждом удобном случае демонстрировал поставленное дыхание, поднятие тяжестей, сгибание несгибаемых железяк, разбивание о свою кудрявую головушку больших глиняных предметов или досок (завистники шептались, что подпиленных). Зимой 1918 года Владимир Робертович привез на санках разобранную гипсовую фигуру, и пытался установить на Театральной площади памятник самому себе – «гениальному футуристу жизни Владимиру Гольцшмидту». Естественно, собралась толпа.

Рис.15 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Театральная площадь

Рис.16 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Дмитровский переулок, место, куда Гольцшмидт забросил белый зонтик возмущенной старушки

Он и тут стал призывать народ к «солнечной жизни». Прочел свое единственное стихотворение. Был узнан продвинутыми зеваками – посетителями «Кафе поэтов». Поднялся крик. Через минуту от памятника остались одни черепки. А однажды агитация за здоровый образ жизни закончилась в отделении милиции. Рассказывает очевидец, Матвей Ройзман: «Днем из одного подъезда на Петровке вышел в костюме Адама футурист жизни, первый русский йог Владимир Гольцшмидт, а вместе с ним две девушки в костюмах Евы. Девушки понесли, держа за древки, над головой шагающего футуриста жизни белое полотнище, на котором крупными черными буквами было намалевано: «Долой стыд!» Первый русский йог стал зычно говорить, что самое красивое на свете – это человеческое тело, и мы, скрывая его под одеждой, совершаем святотатство. Разумеется, толпа окружила голых проповедников и с каждой минутой росла. Вдруг откуда ни возьмись бойкая старушка закричала: «Ах вы, бесстыжие глаза!» – и стала довольно усердно обрабатывать одну из обнаженных девиц белым зонтиком. Та несла двумя руками древко и не могла защищаться. Обозлившись, первый русский йог вырвал зонтик из рук старушки и забросил в Дмитровский переулок. Старушка упала и завопила. Толпа стала угрожающе надвигаться на Гольцшмидта и его спутниц». Тут и подоспели милиционеры. Пропагандисты и агитаторы «за свободу тела» попали в камеру предварительного заключения, а после суда высланы за пределы Москвы. Сергей Есенин познакомился с Владимиром Гольцшмидтом в недолгий век «Кафе поэтов» (1917–1918). Называл стихи йога «стихобреднями». В 1924 году встретил Гольцшмидта в Баку, где первый русский йог гастролировал со своей матушкой, которую после выступления уносил из зала на плече. Есенина эта картина восхитила, и он сказал Николаю Вержбицкому: «У такого быка и такое нежное сердце! Ему за это многое можно простить!»

Остоженка, дом 53/2

В здании постройки 1875 года до 1917-го находилось привилегированное закрытое учебное заведение для детей из дворянских семей, основанное известным публицистом М.Н. Катковым – Московский Императорский лицей в память Цесаревича Николая (неофициально: Катковский лицей). Названный в честь рано умершего старшего сына Александра II, лицей был высшим учебным заведением.

5 июня 1918 года здесь проходил 1-й Всероссийский съезд учителей, на котором выступал В.И. Ленин. Ильич часто бывал в этом здании на различных совещаниях и просто заезжал за своей женой, Надеждой Константиновной Крупской, работавшей в учебном отделе Наркомпроса, до переезда этой организации на Сретенский бульвар. В секретариате Крупской трудилась и Зинаида Райх, задолго до блистательной артистической карьеры. Однажды она провела на совещание с участием Ленина своего мужа – Сергея Есенина. Владимир Ильич уходил и возвращался под нескончаемые овации, а Есенин смотрел на вождя, не отрывая глаз. Это впечатление от встречи с Лениным легло в основу знаменитого стихотворения. Есенин бывал в этом здании и по делам Союза поэтов (СОПО). Все вступившие получали на Остоженке, 53 (угол Крымского проезда) охранную грамоту следующего содержания:

«Всем советским организациям! Ввиду того, что Всероссийский союз поэтов и функционирующая при нем эстрада-столовая преследует исключительно культурно-просветительные цели и является организацией, в которую входят все видные современные русские поэты, настоящим предлагаю всем лицам и учреждениям оказывать Союзу всяческое содействие, а в случае каких-либо репрессивных мер, как то: реквизиция, закрытие, арест – прошу в каждом отдельном случае предупреждать Комиссариат Народного Просвещения и меня лично

Круглая печать Комиссариата и

подпись наркома по просвещению

А.В. Луначарского»

Охранная грамота была напечатана на бумаге с копией бланка Народного Комиссариата просвещения от 23 января 1919 года за № 422, с указанием адреса: Москва, Остоженка, угол Крымского проезда, 53.

Рис.17 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Остоженка, дом 53

Справа на бланке вверху проставлялась от руки фамилия члена Всероссийского Союза поэтов. Каждая выдаваемая грамота заверялась отделом 2-го Центрального городского района Москвы за подписью нотариуса, секретаря и была скреплена печатью отдела.

Интересны правила вступления в СОПО, куда входили, судя по тексту «охранной грамоты», «видные современные русские поэты» (напомню, что из самых приятных привилегий того голодного времени были «удешевленные обеды»). Из авторизованных воспоминаний Надежды Вольпин «Свидание с другом»: «Мой друг детства (с двух лет) Саня К. попросил устроить и ему удешевленные обеды в нашем кафе, и я – каюсь! – посчитала возможным отобрать два-три старых своих стихотворения (написанных в канун Первой мировой войны), какие можно было перелицевать на мужской род («Я одна на каменном балконе…»), и дала ему. Его приняли на их основании в Союз поэтов (так это было тогда просто!)».

Школа стиховедения

Большая Молчановка, дом 34

Валерий Яковлевич Брюсов еще в 1902 году обратил внимание на то, что «у нас есть школы и академии художеств, есть школы музыки (консерватории), но нет соответствующих школ для писателей<…>» Он говорил: «Не надо бояться слов «Школа поэзии», а надо создавать такие школы, в которых опытные писатели будут учить своих младших собратьев литературному мастерству, помогать им овладевать техническими трудностями писательского искусства, что не только можно, но и следует делать». И он, наконец, начал осуществлять свою идею на практике, хотя многие зрелые поэты относились к этому начинанию скептически. В помещении Училища М.Н. Гедеоновой, на Большой Молчановке, 34 была организована Студия стиховедения. Она открылась в конце мая 1918 года. К июлю слушатели студии, а их было более ста человек, прослушали курс Вячеслава Иванова «Историческое введение в поэтику» и курс Валерия Брюсова «Введение в теорию стиха». Проводились практические семинары. К работе привлекли А. Белого, М. Гершензона, И. Эйгеса. Предполагалось участие Ю. Балтрушайтиса. О студии заговорили. О ней писали в прессе.

Второй год обучения начинается в октябре. Студия уже названа «Школой стиховедения». Изменился и адрес: Остоженка, Ильинский переулок, дом 5. В помещении женской гимназии Общества преподавателей.

Выпускается листовка:

15 октября 1918 года открывается Школа стиховедения

Лекторами школы состоят:

Приват-доцент Н.С. Арсеньев, К.Д. Бальмонт, Валерий Брюсов, Андрей Белый, профессор Н.А. Грушка, С.А. Есенин, Вячеслав Иванов, Н.И. Лямин, В.Э. Мориц, приват-доцент М.А. Петровский, Семен Рубанович, профессор П.Н. Сакулин, приват-доцент А.А. Сидоров, В.Ф. Ходасевич, С.В. Шервинский, В.К. Шилейко, приват-доцент Б.И. Ярхо.

Плата за полугодие 75 рублей. Допускается взнос в 2 приема.

Значительно расширен цикл лекций: А. Белый читает «Введение в экспериментальную поэтику», Вячеслав Иванов «Генетическое развитие форм поэзии», С. Рубанович (семинар по переводам), В.Ф. Ходасевич (курс о Пушкине), С.В. Шервинский (курс по «стилизации»).

Рис.18 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Большая Молчановка, дом 34

…Особо хочется отметить, что среди приглашенных преподавателей – двадцатитрехлетний поэт Сергей Александрович Есенин.

В 1921 году по инициативе Валерия Яковлевича Брюсова будет открыт и Всероссийский литературно-художественный институт.

Из истории участия Сергея Есенина в Союзе советских журналистов

Комплекс зданий страхового общества «Россия»,

Сретенский бульвар, дом 6/1

Малая Дмитровка, 12

Всего-то 20 тоненьких папок с материалами Союза советских журналистов, хранящиеся в отдельном фонде ЦГАЛИ… Они свободно умещаются в одной небольшой коробке. Всего лишь сухие строки протоколов собраний и заседаний, но ни один справочник не поведает нам больше о малоизученной странице жизни Сергея Есенина, чем эти разрозненные, краткие архивные документы…

1918 год. «Страна шумит, как непогода…» Разруха вокруг. Голод. Есенин на пике общественной активности: участник литературной студии Пролеткульта, живет на чердаке затейливого особняка на Воздвиженке, 16. Он участвует в многочисленных союзах, обществах и кружках. В Советской России уже к 1918 году выходит 884 газеты, 753 журнала на 20 языках населения страны. Печатные органы испытывают острую нехватку кадров! По инициативе Российского телеграфного агенства (РОСТА), созданного в апреле 1918 года, организуется Союз советских журналистов. Самый ранний документ, дошедший до нас – список членов Союза. В нем – имена Сергея Есенина, Сергея Клычкова, Петра Орешина, Рюрика Ивнева, Анатолия Мариенгофа, Ивана Грузинова, Василия Александровского… Первые заявления о вступлении в Союз датируются 19 августа 1918 года. Сообщение об организации Всероссийского союза советских журналистов было опубликовано в газете «Правда» уже 20 августа 1918 года. А 13–16 ноября состоялся I Всероссийский съезд советских журналистов, признавший необходимость создания профессиональной организации – Союза советских журналистов. На съезде был принят Устав Союза, избрано руководство, рассмотрены вопросы по созданию печатного органа Союза и, по инициативе РОСТА, открытия школы журналистов. На съезде присутствовало 106 делегатов.

К этому времени уже существовали в разных городах страны местные Союзы журналистов и, скорее всего, московский Союз стал филиалом Всероссийского. Съезд поставил перед Союзом конкретные задачи: улучшение техники и информации советской печати; искоренение пережитков буржуазной прессы; защита профессиональных интересов членов Союза и забота об их здоровье.

Структура Союза советских журналистов была принята такая – деление на 4 секции:

1) литературно-художественная;

2) научно-философская;

3) критиков, публицистов, журналистов;

4) журналистов и техников газетного дела.

Костяк Союза советских журналистов составили крупные партийные деятели: В.И. Ленин, А.В. Луначарский, Н.А. Семашко, А.М. Коллонтай, М.И. Ульянова, В.Д. Бонч-Бруевич, Н.В. Крыленко. Советские журналисты: редактор «Известий» Ю.М. Стеклов, редактор газеты «Беднота» Л.С. Сосновский, руководитель РОСТА П.М. Керженцев. В списке членов Союза такие товарищи, как И.И. Скворцов-Степанов, К.С. Еремеев, Н.Л. Мещеряков, О.С. Литовский, Б.Ф. Малкин, Н.С. Ангарский. Пролетарские поэты и писатели: Демьян Бедный, В. Казин, С.А. Родов, Марк Криницкий, И.М. Касаткин, М.Г. Сивачев. Деятели театра и кино.

Сергей Есенин состоял в литературно-художественной секции. В Протоколе № 1 организационного собрания секции от 20 ноября 1918 года имеются следующие сведения: все постановления секции было решено принимать простым большинством голосов. Большинством голосов принято, что в секцию могут входить: 1) поэты; 2) беллетристы; 3) переводчики художественных произведений и поэзии; 4) художественные критики.

Решено было избрать Президиум секции в составе 5 лиц: председателя, секретаря, казначея и двух членов. Выборы дали следующие результаты:

за Есенина – 15 голосов;

за Александровского – 13;

за Злинченко – 12;

за Тимофеева – 12; за Орешина – 12; за Устинова – 10; за Федорова – 10; за Бар – 9; за Криницкого – 8; за Михайлову-Штерн – 7; за Каменского – 6.

В Президиум избраны: Есенин, Александровский, Злинченко, и Орешин. Кандидатами избраны Устинов и Федоров.

На этом заседании было принято решение о разработке авторского права. Избрана комиссия в составе: Есенина, Орешина, Клычкова. Проект разработки не сохранился.

Активное участие Есенина в секции продолжалось недолго. В Протоколе заседания секции от 19 декабря 1918 года зафиксирован его отказ от обязанностей члена Президиума и его заявление о выходе из Союза. Судя по дальнейшим протоколам, из Союза Есенин не вышел, участвовал в работе до апреля 1919 года. Причиной выхода Есенина из Президиума послужил инцидент с книгой его друга Петра Орешина «Красная Русь», вышедшей в издательстве ВЦИК. Критик А. Дубровский назвал Орешина «пессимистом-интеллигентом», а книгу – «белогвардейской книжонкой». Была даже создана комиссия аж из трех коммунистов, которые согласились с обвинениями критика. Тогда Есенин и вышел из Президиума в знак протеста. К слову, в 1974 году книгу Орешина уже хвалила критика.

Место Есенина в Президиуме тут же занял Георгий (Жорж) Устинов, и уже в начале 1919 года предложил план реорганизации Союза. Группу инициаторов реорганизации Союза советских журналистов возглавил Демьян Бедный. В эту группу вошли А.С. Серафимович, Б.А. Тимофеев, С.И. Гусев-Оренбургский. Инициативу разделения Союза не поддержали. Следующим проектом реорганизации было предложение о слиянии с профсоюзом красных печатников, и таким образом создание профессиональной организации, а не общественной. Слияния тоже не произошло. В архиве имеется извещение о собрании по поводу предложения о слиянии в литературно-художественной секции: «Общее собрание советской секции писателей-художников и поэтов назначается на 9 марта в 11 часов утра в помещении Союза советских журналистов (М. Лубянка, дом 16).

Вопрос о ликвидации старого Союза и организации нового на основе слияния с красными печатниками при секционном делении Союза. Важность вопроса требует присутствия всех членов секции и инициативных групп, т. к. общее собрание Союза назначено на воскресенье в 12 часов дня, на которое мы должны явиться все, если нам дороги наши пролетарские цели…

Председатель секции А. Коллонтай Секретарь К. Работников (Злинченко)»

Рис.19 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Сретенский бульвар, дом 6/1

Пока «прозаседавшиеся» заседают – маленькое отступление по основной теме книги «Москва в судьбе Сергея Есенина»: улица Малая Лубянка в настоящее время не существует. Удалось установить по справочникам, что речь идет об известном здании, точнее – двух зданиях с башенкой и часами – Страхового общества «Россия». В правом корпусе с 1920 по 1925 год располагались Наркомпрос с А.В. Луначарским во главе (кабинет его был на втором этаже), Главное артиллерийское управление Красной Армии (там недолго работала машинисткой Лидия Кашина), и, как выяснилось, там же находилось РОСТА – Российское телеграфное агенство, возглавляемое П.М. Керженцевым и Союз советских журналистов, созданный по его инициативе.

Рис.20 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Малая Дмитровка, дом 12

Итак, никакого слияния Союза советских журналистов с профсоюзом красных печатников не произошло. Тем временем, еще 2 февраля 1919 года в № 24 «Известий ВЦИК» была опубликована статья неугомонного Георгия Феофановича Устинова с полуграмотным названием «Против течения. Духа не угашайте!» Автор обвинил Луначарского в невнимании к писателям-пролетариям. Цитата: «Комиссариат просвещения пошел навстречу гасителям пролетарского духа!» Анатолий Васильевич вынужден был оправдываться, приводя цитаты из работ В.И. Ленина о необходимости овладеть всеми достижениями прошлого, для чего необходимо привлекать на сторону Советской власти старую интеллигенцию, для этого оказывать ей поддержку в издательских и бытовых вопросах. При этом, разумеется, руководство литературным делом останется в руках партийцев по-прежнему. Устинов не собирался сдаваться и шел на обострение дискуссии. 18 апреля в «Известиях» появилась его статья «Коммунизм и искусство», где Устинов обвинил Наркомпрос в «поощрении буржуазно-опиумической литературы». Луначарский объявил о своем выходе из Союза. Литературно-художественная секция вынесла резолюцию: «Считая, что политика Наркомпроса в деле искусства не соответствует потребностям пролетариата и вообще широких трудящихся масс, секция находит необходимым всестороннее обсуждение этого вопроса на съезде советских журналистов». Собранием литературно-художественной секции резолюция была принята единогласно, при одном лишь воздержавшемся – им был Сергей Есенин. Поэт не счел возможным поддержать мнение большинства, считая его ошибочным.

5—9 мая 1919 года II Всероссийский съезд журналистов поддержал А.В. Луначарского и принял его предложения. Союз просуществовал всего 23 месяца и распался, но результатом его деятельности при РОСТА было открытие школы журналистов, а в 1921 году школа преобразуется в Институт красной журналистики (Малая Дмитровка, 12). Лекции в Институте читали А.В. Луначарский, Л.Д. Троцкий, М.И. Ульянова, Ю.М. Стеклов, В.М. Фриче, Б.М. Волин, П.С. Коган и др. Среди студентов – будущий драматург А. Афиногенов и поэт И. Уткин.

Где же все-таки познакомились Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф?

К сожалению, память мемуариста Анатолия Марингофа хуже, чем у некоторых его читателей: Анатолия Борисовича постоянно ловишь на неточностях, «красном словце», хвастовстве и самолюбовании. Вот пример – один из… Анатолий Борисович описывает знакомство с поэтом Сергеем Есениным: «Через два дня я уже сидел за большим столом ответственного литературного секретаря издательства ВЦИК, что помещалось на углу Тверской и Моховой.

Стоял теплый августовский день. Мой стол в издательстве помещался у окна. По улице ровными рядами шли латыши. Казалось, что шинели их сшиты не из серого солдатского сукна, а из стали. Впереди несли стяг, на котором было написано:

МЫ ТРЕБУЕМ МАССОВОГО ТЕРРОРА

Меня кто-то легонько тронул за плечо:

– Скажите, товарищ, могу я пройти к заведующему издательством Константину Степановичу Еремееву?

Передо мной стоял паренек в светлой синей поддевке. Под ней белая шелковая рубашка. Волосы волнистые, с золотым отблеском. Большой завиток как будто небрежно (но очень нарочно) падал на лоб. Завиток придавал ему схожесть с молоденьким хорошеньким парикмахером из провинции. И только голубые глаза (не очень большие и не очень красивые) делали лицо умнее: и завитка, и синей поддевочки, и вышитого, как русское полотенце, ворота шелковой рубашки. – Скажите товарищу Еремееву, что его спрашивает Сергей Есенин».

А вот отрывок из «Богемы» Рюрика Ивнева, приятеля обоих: «В 1918 году мы с Есениным приходили к Еремееву в Государственное издательство ВЦИК, из окон которого был виден Страстной монастырь (ныне это старое здание издательства «Известий»).

В один из теплых апрельских дней мы оказались в приемной редакции одни. Директор Еремеев поехал в Кремль, а кресло его секретаря А. Мариенгофа пустовало. Он тоже куда-то отлучился. Я просматривал газеты, а С. Есенин стоял у окна».

Рис.21 Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 2

Старое здание газеты «Известия»

Внимательный читатель может напомнить такую яркую деталь, как марширующие латыши! Страстной бульвар, дом 8 – в этом доме помещался Клуб латышских полуэмигрантов. Вот и латыши. Так где же все-таки познакомились Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф и где находилась приемная Еремеева Константина Степановича – государственного и партийного деятеля, сотрудника газет «Звезда» и «Правда», редактора «Рабочей газеты»? В здании гостиницы «Националь» или…

ТЕО Наркомпроса

Улица Неглинная, дом 9

Когда-то дом 9 на улице Неглинной был окружен террасой с перилами, облегчавшей проход пешеходам во время разливов реки Неглинки. На углу этого дома находился часовой магазин фирмы Буре, далее книжный магазин И.Д. Сытина и, наконец, театральный отдел Наркомпроса, созданный в 1918 году для руководства театральным делом. ТЕО возглавляли А.В. Луначарский, В. Э. Мейерхольд, но царила здесь Ольга Давыдовна Каменева – жена Льва Каменева и сестра Льва Троцкого. Она разыгрывала из себя светскую даму и одновременно боролась с пережитками уходящей эпохи, соперничая с Марией Федоровной Андреевой, актрисой, красавицей и гражданской женой Максима Горького. Основным контингентом сотрудников ТЕО являлись коммунисты, рабочие, милые барышни, провинциальные актеры без ангажемента, бывшие театральные репортеры, студенты, художники. В театральном отделе постепенно образовалось множество секций: историко-театральная, репертуарная, цирковая и т. п. Чтобы не числиться нетрудовым элементом, некоторые писатели тоже служили в ТЕО. По выражению поэта В.Ф. Ходасевича, «дурели в канцеляриях». Одни только беседы с госпожой Каменевой с ее лорнетом стоили многих сил интеллектуалам! А еще – стук ремингтонов, бесконечные заседания, где «ни один вопрос не ставился точно и ни одно дело не доводилось до конца». Заседали «секциями, коллегиально и пленарно, писали проекты, составляли схемы, инструкции и мандаты». И постоянно переезжали с этажа на этаж, из комнаты в комнату большого здания на Неглинной улице. «Все пересаживались, как крыловский квартет», – по меткому замечанию Ходасевича. Здесь трудились Вячеслав Иванов, Юргис Балтрушайтис, часто заходили Андрей Белый, Борис Пастернак, Анатолий Мариенгоф, Сергей Есенин, Вадим Шершеневич, Георгий Якулов. Здесь в цирковой секции ТЕО работали Борис Эрдман и Иван Рукавишников. Сам Рукавишников некоторое время выступал на арене, а его жена была комиссаром цирков, «жонглировала наркомовскими сметами», как острил Шершеневич. Он же вспоминал в «Великолепном очевидце»: «В то время я был журналистом. Мы много писали о том, как при помощи проворства рук у четы (у жены Рукавишникова был уже новый муж – Н. Л.) появились свои автомобили, а дела в цирках шли «спустя рукавишки» <…>Рукавишников предлагал мне ругать ее под другой фамилией». В 1920 году ТЕО был реорганизован: часть функций перешло к Управлению академическими театрами, другая часть – Главполитпросвету. Мейерхольда назначили заместителем заведующего Главполитпросветом, но быть в подчинении режиссер не захотел и подал в отставку. За ним оставили руководство отделом театрализации физической культуры Главполитпросвета.

Читать далее