Читать онлайн Пик сароса бесплатно
Глава 1. Всё ещё в тени
От автора: В центре всей истории – легенда, выдуманная автором. Рожденная в хитром сплетении реальных исторических фактов с собственной фантазией.
«8 августа 2014 года, 11.30 a.m.
Опять не спала всю ночь. Мысли о том, что привычные вещи, факты, явления были созданы кем-то до нас, всё не дают покоя. С момента возвращения из Афин никак не могу уложить это в голове. И всё дело в глиняной дощечке.
Дощечке, гласящей о саросе… Мало кому известный сейчас термин, хоть и довольно значимый и используемый в современной астрономии. Выяснила это сразу же, как мы расшифровали первые данные.
Сарос… Краткое и красивое слово, услышав которое представляешь себе нечто фундаментальное. А это всего лишь период… Интервал, благодаря которому можно предсказывать солнечные и лунные затмения. Казалось бы, как банально. Ничего необычного. Но всё это время мы ошибочно предполагали, что сарос впервые был открыт ещё до нашей эры халдейскими мудрецами. Эти же раскопки в Греции перевернули всё…
Перевернули, как же.
Если бы, Рейчел, если бы.
Думала поразить сенсацией, и в итоге всему мировому историческому сообществу плевать. Подумаешь, какой-то там сарос и Архимед, который, оказывается, был первым, кто полноценно его просчитал… Этого оказалось недостаточно для успеха, а на повторную экспедицию, похоже, рассчитывать не стоит.
Отсутствие должной реакции общества вкупе с непризнанием коллег ощутимо ударило по моим амбициям. Хотя уверенность в себе никогда не была моей сильной стороной. Как и рационализм. Каждая ниточка из прошлого обходится археологии слишком дорого, и всем плевать на горящие глаза учёных: бизнес и наука – понятия взаимоисключающие. Бюджет, просчёты, окупаемость… Не находишь ничего стоящего – и проект сворачивают. Если свои нервы и силы я уже давно не ставлю в цифры невидимого калькулятора, зачеркнув их пищащим «всё на благо истории, я альтруист!», то вот реальные деньги, тем более не мои, увы, не учитывать не получается. Именно это постоянно напоминает мистер Лэмингтон… По его мнению, каждый выезд на древнюю локацию должен заканчиваться обнаружением очередного Тутанхамона. И, в первую очередь, по его мнению, найденные доказательства, подтверждающие авторство Архимеда над просчётом сароса, не значат почти ничего. И почему именно такие люди становятся директорами?.. Спасибо хоть на том, что позволил использовать добытую информацию для моей диссертации.
Вся надежда теперь на исследования, которые проведу для неё. Может, когда закончу, Лэмингтон посмотрит на находку из Афин иначе? Ещё этот манускрипт, словно вложенный в комплект с дощечкой. Что-то с ним не так, только вот… что? Хотя даже если Джеффри и переведёт надписи, навряд ли я добьюсь расположения Лэмингтона.
Ладно… Нытьём делу не поможешь. Сегодня предстоит немало работы с амфорами III века, и, если останется время… стоит всё-таки ещё раз самой покорпеть над символами. В них есть то, что поистине завораживает и оставляет так много вопросов без ответов…»
– Эй, Рейчел, чего грустишь?
Вздрогнув, я почти сразу захлопываю чуть потрёпанный дневник. Перерыв окончен, пора приниматься за работу. Запихнув его в сумку, встаю из-за стола, на котором уныло гудит старенький компьютер. Что-что, а технику нашему музею пора обновить, а то скоро и она пополнит коллекцию доисторических находок.
– Улыбка тебе идёт намного больше, чем вселенская тоска, – как всегда чрезмерно весёлый Джеффри пытается поднять настроение и мне.
Склонившись над манускриптом, он изучающе разглядывает древнегреческие буквы. В тысячный раз с момента возвращения в Лондон. Большая часть стёрта временем и словно чем-то ещё, остальную он не может расшифровать вот уже несколько дней…
На секунду вскидывает взгляд обратно в ожидании ответа и подмигивает. Ох уж этот его неумелый флирт…
– Плохо спала ночью, – искренне отвечаю я, улыбнувшись.
Потерев глаза, встаю с уютного, хоть и продавленного кресла, и подхожу к коллеге. Широкий рабочий стол лаборатории буквально завален запакованными находками: остатки глиняной посуды, поблекшие украшения, монеты, полусгнившие папирусы…
– Видела сны обо мне?
Хмыкаю, натянув перчатки, и осторожно дотрагиваюсь до древней вазы.
– И не мечтай, Джефф, – киваю на письмена, над которыми он работает и которые я страсть как хочу разгадать: – Хватит болтать, лучше займись делом. Мы ни черта не продвинулись.
Джеффри Коннаган – лучший специалист по «мёртвым» языкам. И по его же версии – лучший сердцеед всего Британского музея. И неважно, что никто из наших сотрудниц так и не сходил с ним на свидание.
– Вот бы вместо этой писанины оказалась ты. Я бы с удовольствием занялся тобой.
Услышать подобное от любого другого было бы неприятно, но в этом весь Джефф. Безвкусные, бестактные, но безобидные подкаты, без которых представить себе работу с ним уже невозможно. Я смеюсь в голос, одной рукой внося записи в журнал, а другой медленно поворачивая амфору. Неплохо было бы сразу всё оформить в документ на планшете, но, увы, личный остался дома, а дождаться обеспечения техникой от администрации почти невозможно.
– А я бы с удовольствием двинула по твоей самодовольной физиономии вон тем щитом, – киваю в сторону коридора, виднеющегося за полуоткрытой дверью лаборатории. – Так, для профилактики.
Джеффри округляет глаза, в нарочитом ужасе взглянув на экспонат викинга, грозно замершего с оружием.
– У-у-у, какая недовольная, – шлёпнув меня по плечу свернутым в трубку листом – увы, пока пустым, – он задвигает ручку за ухо и задорно продолжает: – Как продвигаются исследования по старикашке?
– Какое искреннее уважение к Архимеду… – закатываю я глаза, обойдя Джеффа, чтобы подобраться к другой вазе.
Зря я рассказала ему о тяжёлой учёбе в Йоркском университете и диссертации. Теперь он спрашивает об этом каждый божий день. А уж после Афин, где мы нашли эту самую глиняную табличку с просчётом сароса, которая принадлежит авторству известного учёного, так и норовит поддеть этим – неважно, в тему или нет.
– Доказала, что это он кричал в ванной: «Эврика!»?
– Джефф, – качаю я головой, аккуратно касаясь края сосуда кистью, чтобы удалить лишнюю пыль. – Ты хоть когда-нибудь затыкаешься?
Этот вопрос задаётся ему всеми на протяжении вот уже последних двух лет. Хотя… Может и дольше, просто я эти времена не застала. Сочувствую коллегам, если это так.
– Конечно! Когда целуюсь, например.
– Балбес… Твою бы энергию, да в правильное русло, – усмехаюсь я, качая головой.
– Намёк понят, иду раздеваться.
Коннаган беспечно подбрасывает в воздух найденную старинную бронзовую монету, взяв со стола, на что я тут же награждаю его укоризненным взглядом.
– Джефф…
– О, чуть не забыл, – демонстративно хлопает он себя по лбу, с озорством сверкнув глазами. – Лэмингтон хотел тебя видеть.
Вот же засранец! Знает ведь, как мне важно поговорить с директором! С момента возвращения из Греции я только и делаю, что ищу с ним встречи, чтобы добиться повторных раскопок.
– К-класс! – отойдя от вазы, нервозно всплескиваю я ладонями, чувствуя, как теряю контроль над речью. – И ты сообщаешь мне об этом т-только сейчас?
Щурюсь, уставившись на довольное веснушчатое лицо Джеффри, и гневно скрещиваю руки на груди.
– Я был занят лицезрением твоих прелестей и кражей твоего сердца.
Закатываю глаза и цокаю, срываясь с места.
– Н-неугомонный, – взволнованно дышу и снимаю на ходу перчатки, бросая их в грудь коллеги.
Долго сердиться на этого засранца не получается, и я быстрым шагом выбегаю из лаборатории под смеющиеся возгласы Джеффа.
Ох…
Только бы директор Лэмингтон одобрил новую поездку!
***
Надеждам не суждено сбыться. В сотый раз прокручиваю не радужную карусель воспоминаний, пока пытаюсь попасть ключом в замочную скважину:
«Мисс Кэссиди, музей не будет спонсировать новые раскопки… И так поверил в ваши предположения, и мы потеряли кучу времени и средств, организовав последнюю поездку. Нет. Решительно нет!»
И даже мгновенно подскочивший и теперь льнущий к моим ногам Честер не в силах отвлечь меня. Щелчок, и коридор первого этажа моего маленького коттеджа озаряется тусклым светом.
– Привет, красавчик, – угрюмо здороваюсь я, подхватив мурлыкающего питомца на руки. – Как прошёл твой день?
Громко заурчав, Честер тут же располагается у меня на плече, а я медленно пробираюсь внутрь своей уютной обители.
– У меня явно похуже, чем у тебя… – продолжаю разговаривать с котом, намеревающимся облизать мне ухо.
Осторожно сняв его с себя, усаживаю любвеобильную серую мордашку на тумбочку в крохотной ванной. На автомате мою руки, пропуская мимо ушей очередное мурчание Честера, и удручённо озираю себя в зеркале.
«Ну и видок…» – частая бессонница, утомлённость и одержимость новой информацией славно отпечатались на моём лице за последнее время. Лэмингтон, наверное, видит во мне фанатичку. Еле передвигая ноги, между которыми ловко юркает Честер, иду на кухню и ставлю чайник.
Уставший взгляд цепляется за не выключенный ноутбук с открытой страницей одного научного форума, куда я вчера опубликовала промежуточные выводы, сделанные после изучения дощечки.
– Ещё пара таких оплошностей, и в этом месяце мы будем есть сухари, Честер, – коря себя за беспечность и уже представляя размер счетов за электричество, хмуро подхожу к ноутбуку.
Услышав чирканье сломанной кнопки чайника, возвращаюсь к нему, а после сажусь к экрану уже с кружкой дымящегося чёрного чая. Жаль, лимон закончился…
– Так… Что у нас тут… – внимательно читаю малочисленные комментарии пользователей, в большинстве своём – таких же молодых специалистов, и неспешно отпиваю обжигающий чай, пока Честер, громко урча, ластится к монитору сбоку.
Ответив каждому и надеясь на дискуссию завтра поинтереснее, я устало откидываюсь на спинку своего кресла, у которого давно отвалилось одно колёсико. Ну вот… И на форуме не густо. Может, не стоит так сильно ждать оценку собственным трудам от других? Или же… Может, всё открытие действительно того не стоит?
Глубоко вздохнув и кое-как настроившись на более позитивный лад, решаю всё-таки добавить апдейт в свою запись – если не для них, этих высокомерных снобов, то хотя бы для себя всё ещё буду вести хронологию. Засорять подобным личный дневник не особо хочется, хотя есть у меня смутное ощущение, что и форум, и мои потрёпанные записи – лишь попытка сбежать от себя настоящей. И реального мира с реальными людьми, которые всё равно обращают внимание на дефект моей речи, когда я теряю самообладание.
«Мой коллега Джеффри всё ещё пытается перевести манускрипт. Мне кажется необычным то, что он был примотан полоской телячьей кожи к дощечке. И кажется не менее странным то, что сама дощечка сохранилась отлично, в то время как манускрипт словно специально затёрли ещё в те времена. Пока нет никаких предположений, что ещё, кроме точного расчёта сароса, я найду в этих письменах… Но я очень жду результатов от Джеффа. Интуиция слишком рьяно подсказывает мне, что там точно что-то есть. Что-то стоящее…»
Мерное постукивание по буквам и тихий гул ноутбука в какой-то миг действуют усыпляюще: не знаю, сколько точно прошло времени, но после, добив запись, я обнаруживаю себя сопящей на клавиатуре. Честер давно свернулся клубком на цветастом диване, так и не дождавшись хозяйку. Вот это да… Похоже, мне действительно стоит завязать с переработками.
Потерев лицо ладоням, с громким зевком медленно опускаю крышку ноутбука и собираюсь продолжить сон уже в кровати.
И совершенно не слышу и не замечаю, как в последнюю секунду форум выдаёт уведомление о лайке и новом комментарии на моей записи…
Глава 2. Проблеск света
«16 августа 2014 года, 08.05 p.m.
Не могу поверить! Наконец-то! Наконец-то Джеффу удалось! Боже мой, пишу, и у меня трясутся руки! О да, Рейчел, к заиканию теперь ещё и не хватает тремора…
Ничего не могла с собой поделать – весь вечер носилась по лаборатории как сумасшедшая. Джеффри смог расшифровать первые две строчки! Хоть и ясности или новых сведений они пока не дали, стало понятно, что манускрипт тоже принадлежал Архимеду.
Работы предстоит теперь ещё больше, но я уже чувствую себя так, будто, постепенно разбирая завал в пещере, наконец увидела тонкий луч света… Если в дощечке сам сарос просчитан и преподнесён точно и по-научному, то вот манускрипт манит загадкой. Которую мне ужасно не терпится разгадать полностью, ведь они точно как-то взаимосвязаны…»
Блумсбери сквер-гарден встречает меня и Джеффа тёплым ветром. Предполагаемый обед после первой загруженной половины дня неведомым для нас образом вдруг заместился поеданием мороженого. Только вот моё уже готово растечься по руке и вывалиться из рожка, настолько я взбудоражена новыми результатами и не обращаю на него внимания. Выходные, показавшиеся бесконечностью, пыла совсем не поубавили.
– Сколько тебе понадобится времени для расшифровки остального?
Джефф откусывает огромный кусок от своего фруктового и чуть не давится. Кривится, словно зубы свело холодом, и я почти в это верю, если бы не дальнейшее его недовольство, подтверждающее иную причину такой мимики:
– Господи. Кэссиди, ты спрашиваешь меня об этом уже… дай-ка посчитать… – демонстративно прикладывает палец к испачканным губам. – В тысячный раз!
А мне только и хочется взвыть. Обойдя его и одновременно швырнув своё нераспробованное лакомство в урну, я обречённо опускаю плечи:
– Джефф, ты же понимаешь, как это важно!
– Нет, не понимаю! Вот же завелась из-за какого-то Архимеда! – с напускной строгостью восклицает он, а затем резко меняется в лице и игриво виляет бровями: – Лучше бы ты так реагировала на меня. И лучше бы я не перевёл эти первые две строчки.
– Я серьёзно, Коннаган.
– Я тоже, Рейчел, и серьёзнее некуда. Ты когда в последний раз нормально спала и ела? Не, это не в счёт, – опережая мой упавший в мусор аргумент, тут же пресекает он. – Когда вообще в последний раз нормально жила? Дался тебе этот сарос! Ну, подумаешь, мы узнали, что его просчитал твой Пифагор.
Я вскипаю за секунду, буркнув:
– Архимед.
Но слова коллеги невольно задевают за живое: в чём-то он действительно прав. Взять даже тот факт, что я очень давно не звонила родителям. Не узнавала, как себя чувствует Дэниел…
– Да плевать, – беспечно отмахивается Джефф, двинувшись дальше по тропинке. – Ты пытаешься угнаться за тем, что не имеет в себе ничего стоящего…
А вот незнакомый мне новый пользователь на форуме так не считает. Его огромный комплимент моим исследованиям я запомнила в деталях так же, как и разгаданные строки манускрипта. И сейчас, набрав в грудь побольше воздуха, успевшего насытиться моим праведным гневом, наизусть выдаю их, догоняя размашистый шаг Джеффри:
– По-твоему: «Гнев Зевса велик, но наука величавее него. Найти солнце и луну, развеять легенду прахом, представив их в сарос» – это ничего стоящего? – эмоционально всплёскиваю руками, хотя подобное поведение совсем на меня не похоже: – Да он пытается что-то до меня донести!
– Боже, она говорит о старикашке, будто он жив… – Коннаган закатывает глаза, отправив в рот остатки мороженого.
Тут же нахмурившись, я преграждаю ему путь снова, тыкая указательным пальцем в синий джемпер. Думая, что выгляжу при этом достаточно грозно и убедительно:
– Послушай, Джеффри. Это всё не просто так. Манускрипт был привязан к дощечке не просто так. Архимед говорит о чём-то, связанном с саросом и Зевсом, не просто так. Я хочу докопаться до сути, – переведя дух и поймав, казалось бы, внимательный взгляд светло-карих глаз, я продолжаю миролюбивее: – Моя интуиция подсказывает, что дальше мы узнаём намного больше, и это будет нечто, что перевернёт наше представление о его трудах.
Выдержав паузу, Джефф с усталостью и иронией говорит:
– Ты уже пыталась сделать из находки сенсацию. А в итоге лишь получила дозволение писать об этом диссертацию. Перестань, Рейчел, это гиблое дело. Ладно Архимед – мы знаем, что он точно существовал. Но верить во что-то, связанное с Зевсом… Прости, попахивает детской любовью к мифологии.
Его слова больно колют меня, почти физически осязаемо где-то в боку. И я вновь ощущаю подкатывающую злость, вызванную его непониманием:
– Порой ты бываешь… Просто невыносим. Сам-то, Джеффри, к чему стремишься? – волнение вдогонку тут же напоминает о том, что первостепенно человек я – неконфликтный… – К постоянному п-протиранию штанов в лаборатории? Это твой п-потолок?
– Ну да, ну да, я тоже непризнанный гений и даже почти смирился с этим, – тяжело вздохнув и после снисходительно усмехнувшись, выдаёт Джефф. – Но сейчас я пытаюсь мыслить здраво, Рейчел…
Однако его улыбка меркнет, когда я, окончательно побагровев, выпаливаю:
– Прекрасно. Продолжай. Только оставь свои здравые мысли при себе, – порывисто обхожу застывшего коллегу, понимая, что «обед» окончательно испорчен, и бросаю напоследок, направляясь по скверу обратно к музею: – Раз так, мне не нужно, чтобы ты в меня верил. Просто переведи, пожалуйста, манускрипт до конца.
***
Сожаление о перебранке с Джеффом начинает затапливать меня уже на пороге музея. Сначала думаю всё-таки вернуться к этому балбесу, раз перерыв ещё не истёк, но потом решаю остыть полностью и всё обдумать. Джефф так или иначе придёт обратно, я попрошу прощения и, возможно, получу ответные извинения в сплетении с очередным нехитрым подкатом. Так что, пройдя через зал, посвящённый скандинавским народам, к нашей лаборатории, замедляюсь после у своего стола. Ещё утром я разложила схемы, карты и изображения лунных и солнечных затмений, а по центру оставила точную копию всех символов и начертаний с дощечки, перенесённых на специальную бумагу.
– Сейчас сто сорок пятый сарос… – задумчиво бормочу я себе под нос, внимательно вглядываясь в расчёты, распечатанные с официального сайта Гринвичской обсерватории. Негатив уже выветрился из головы, осталась лишь новая волна предвкушения: – Начался в тысяча шестьсот тридцать девятом году…
Снова смотрю на данные от Архимеда. Один цикл может длиться до тысячи пятисот лет. До сих пор едва осознаю то, как он умудрился это просчитать. В те времена он хоть и выделялся среди учёных, разъяснив людям многое, что и по сей день повсеместно используется, но всё же… Математика и астрономия не были настолько развиты, и потому подобное поражает вдвойне. Отдельно меня удивляет то, что для лунных затмений Архимед вычислил свой сарос, но напоминаю, что сарос просчитал в реальности не Архимед. В солнечных же, которые я как раз-таки рассматриваю снова, повтор одного и того же затмения происходит примерно раз в восемнадцать лет внутри одного цикла. Каждый раз всё ближе смещаясь к южным точкам Земли. Сложно, непривычно, но разобраться можно.
– Всё это, конечно, очень интересно… – шепчу себе под нос, вглядевшись, будто впервые, в написанный на клочке бумаги перевод строчек из манускрипта. – Но при чём тут «гнев Зевса»? О какой легенде ты говоришь, Архимед?
Ответом мне служит лишь тишина в помещении и едва ощутимое дуновение ветра сквозь створку приоткрытого окна. Джефф прав: я выгляжу как сумасшедшая, общаясь с древнегреческим учёным так, словно он вот-вот всё выдаст как на духу.
– Знать бы, что там дальше… – жадно смотрю на бережно укрытый защитным стеклом манускрипт на части рабочего стола Джеффри, пронизанный множеством лучей специального анализатора: в чём-то техника может помочь лучше, нежели зоркий глаз человека.
И только я сажусь за компьютер в попытке найти в картотеке нашей внутренней библиотеки какие-нибудь данные, которые позволят узнать больше о взаимосвязи сароса и Зевса, как вдруг в этот момент в лаборатории объявляется Лэмингтон собственной персоной.
Растерянно приподнимаюсь со своего места вновь, уставившись на директора, и замечаю лёгкую нервозность на тщедушном лице с аккуратной седой окантовкой бороды. Сцепив тонкие пальцы, Лэмингтон кряхтит, пряча в тоне напряжение:
– Хорошо, что вы на месте, мисс Кэссиди. Не могли бы вы проследовать за мной в мой кабинет?
Чувствую, как теперь и у меня что-то сжимается внутри от непонятного беспокойства, будто переданного от директора по воздуху, но всё же неуверенно киваю, когда он второпях добавляет, поправив экстравагантную коричневую бабочку на шее, так не вяжущуюся с его свитером в клетку:
– Вас кое-кто хочет видеть.
***
Первое, что я замечаю в консервативной обстановке кабинета, – яркое пятно мужского костюма. Затем – его носителя в кресле напротив массивного дубового стола. Приближаясь, настороженно наблюдаю, как незнакомец медленно поворачивается к нам и расплывается в улыбке.
Странной, загадочной, отчего-то неприятной улыбке…
– А вот и вы, мисс Кэссиди. Польщён и безумно рад встрече, – он встаёт с места, пока Лэмингтон обходит стол и садится за своё. Одним движением поправляет кричащий красный пиджак и протягивает мне ладонь: – Джонатан Мюррей, глава и владелец американской компании «Эклипс Инкорпорейтед».
От моего новоиспечённого знакомого веет уверенностью, а в жестах сквозит исключительно американская вальяжность. Он оценивающе осматривает меня, пока я обеспокоенно одёргиваю рукава своей старой чёрной водолазки.
– Я… Т-тоже рада знакомству, – поняв, что стоять истуканом и дальше будет невежливо, наконец, протягиваю ладонь в ответ.
Бросив мимолётный взгляд на молчаливого Лэмингтона, чтобы хоть как-то уловить суть происходящего, я медленно усаживаюсь в соседнее кресло. Медовый же голос Мюррея вновь захватывает паузу, вынуждая обратить на него внимание:
– Мистер Лэмингтон успел рассказать вам, почему я здесь?
Вновь эта непонятная улыбка и лукавый взгляд на директора, который всё так же молчит и почему-то прячет глаза.
– М-м-м… Нет, – чуть более уверенно отвечаю я, позволив себе разглядеть Мюррея получше.
Возрастом явно моложе нашего директора. На пальцах крупные кольца, под пиджаком эффектный жилет в странный узор, белая рубашка. Рядом к креслу приставлена трость, набалдашник которой украшает сфера, отдалённо напоминающая луну. Мерцает переливом камней, и я невольно думаю, что одна эта трость стоит дороже всей моей лаборатории. Облик на грани эпатажа и безвкусицы.
– Не буду тогда ходить вокруг да около, перейду сразу к сути, – Мюррей источает любезность, в которую мне почему-то не верится. Происходящее всё ещё настораживает. – Я ищу высококлассного специалиста, мисс Кэссиди, который смог бы помочь моей компании в одном проекте. И, кажется, вы отлично мне подходите.
Мои брови непроизвольно приподнимаются, и я часто моргаю. Затем вновь смотрю на директора, думая, что, может, он наконец прояснит хоть что-то? Но Лэмингтон лишь мимолётно кивает на Мюррея, пока тот занят лицезрением моего лица, мол, дослушай до конца.
Не смею перебивать, да и Мюррею это, кажется, и не помешало бы инициативно продолжить:
– Моя корпорация занимается частными раскопками и исследованиями, но в последнее время мы также увлеклись финансированием и инвестициями в строительство. Видите ли, в чём загвоздка… В Фили, под Афинами, мы собираемся отстроить военный полигон, и вот незадача – греческое правительство со своими дотошными сотрудниками, начиная от самих чиновников, заканчивая инженерами, никак не даёт разрешения на продолжение стройки, предполагая, что в этих землях спрятано нечто ценное.
Немного наигранно вздохнув, он завлекающе добавляет:
– Поэтому нам нужен независимый консультант и его вердикт.
Дослушав, я взволнованно сглатываю накопившуюся слюну и всё же решаюсь вставить, пытаясь разобраться:
– Но тогда вам больше требуются геологи, нежели…
– Они у нас есть, – тут же осекает меня Мюррей, элегантным движением поправив запонку, и снова дарит свою улыбку, от которой веет холодом. – Геологи могут оценить состояние почвы и грунта, но навряд ли дадут оценку тому, что в них осталось с древних времён. И, соответственно, навряд ли помогут понять, возможна ли стройка дальше.
Сцепив ладони, я принимаюсь лихорадочно размышлять, не опуская взгляда с Мюррея.
Я ничего не слышала о его компании и впервые сталкиваюсь с подобным предложением. Как вообще это всё будет выглядеть, если я уже работаю на Британский музей? Этот и другие вопросы тут же роем пчёл жужжат в моей голове, пока нервозно кусаю губы. Но они не мучают и не будоражат меня так сильно, как… Факт того, что я смогу попасть в Грецию. Снова. И судя по тому, какой населённый пункт озвучил Мюррей, буду совсем недалеко от того места раскопок, куда больше не хочет официально направлять меня Лэмингтон.
Это ли не шанс попробовать вновь поискать там что-нибудь ещё?
– Мне нужна ваша экспертность, мисс Кэссиди, – словно почувствовав мои колебания, мягко надавливает Мюррей, даже не предполагая, как убедительно действует на меня следующая его фраза: – Та самая, которую я успел оценить на одном научном форуме на просторах Интернета. Ваши статьи об Архимеде ужасно занимательны!
Так вот кто тот автор комментария! Надо же… Мюррей нашёл и изучил мои исследования, а профиль на форуме дал ему понять, где я работаю и как меня найти. Неужели?.. Неужели нашёлся кто-то, кому действительно интересна моя деятельность?
Наверняка со стороны я сейчас выгляжу, как вспыхнувшая огоньками рождественская ёлка. От внимания Мюррея не ускользает то, как нетерпеливо начинаю ёрзать на месте и набираю в грудь воздуха, на что он чуть снисходительно кивает, опережая мой словесный шквал:
– Предупреждая ваши следующие вопросы и очередные «но», поясню: вы можете считать поездку командировкой, согласованной с вашим начальством. Мы покроем все расходы и, конечно же, заплатим за ваши навыки и знания приличную сумму. Вам не придётся о чем-либо беспокоиться.
Даже его улыбка более не кажется необычной – мыслями я уже в Греции, чётко представляя себе, как после окончания рабочего дня в «Эклипс Инкорпорейтед» беру какой-нибудь транспорт и еду в Тракомакедонес. Ох! Это будет волшебно! О том, что я справлюсь с поставленной Мюрреем задачей, даже не переживаю. Самое главное, что совмещу работу с личными поисками! Нельзя упускать такую возможность.
Надеюсь потом насладиться удивлённым выражением лица Лэмингтона, когда привезу с раскопок что-то ещё. Что-то, что точно убедит его в важности моего археологического открытия.
– Если мистер Лэмингтон действительно не против, я согласна, – взглянув на начальника, который всё так же не роняет ни слова, воодушевлённо говорю, снова обратившись к Мюррею. – Как долго я нужна вам в Афинах?
– Думаю, это не займёт больше двух недель, – он достаёт золотые часы на цепочке из кармана жилета и, проверив время, добавляет: – Что ж, прекрасно, мисс Кэссиди. Я рад, что вы согласились. Мой секретарь пришлёт вам инструкции на е-мейл.
Мюррей встаёт с места, слегка склонившись, а я на автомате следом. Жмёт руку Лэмингтону, который натянуто улыбается в ответ, и на короткий миг оборачивается к двери, словно кто-то уже ждёт его.
И это действительно так. Этот чёртов короткий миг вдруг оборачивается для меня вечностью. Потому что проём заграждает широкоплечая фигура, которую я не видела долгие четырнадцать лет…
Что?
Этого не может быть.
Попросту не может быть.
– Мистер Мюррей, машина подана, – всё тот же надтреснутый, вкрадчивый голос оседает внутри сладкой болью воспоминаний.
Он звучит так, словно владелец «Эклипса» – его подчинённый, а не наоборот, судя по всему. И обладатель этого хриплого тона, одетый в чёрную полувоенную форму, лишь на несколько секунд останавливает на мне свой скучающий взгляд. Ничем не выдав узнавание.
Не помнит? Или не хочет узнавать?
Господи, что он здесь делает? Как… Как это возможно?
Почти не дышу. Продолжаю смотреть на призрака из своего прошлого, так и застыв на месте. Не в силах шелохнуться, пока Мюррей что-то дополнительно обсуждает с Лэмингтоном, до этого вежливо попрощавшись со мной, и направляется к выходу.
Никто больше не обращает на меня внимания, а после дверь мягко захлопывается. Под этот звук я падаю обратно в кресло, продолжая сверлить взглядом тёмно-коричневую деревянную поверхность. Пульс зашкаливает, почти ощутим где-то в глотке, и я не могу собраться с обезумевшими мыслями.
Но одна среди них всё же цепляется за разум и остаётся: если во мне и зародились какие-то сомнения насчёт поездки в начале беседы с Мюрреем, то абсолютно неожиданное появления Блейка начисто уничтожило их на корню.
Того самого Блейка.
Блейка Хантера.
Юноши, а теперь мужчины, когда-то значившего для меня слишком много.
Глава 3. Блики прошлого
«20 августа 2014 года, 06.45 a.m.
Он снился мне всю ночь, вынуждая просыпаться бесчисленное количество раз. Тело то пронизывало ознобом, то опаляло жаром. Такой разный в каждом кадре моих сновидений. Молодой, каким я его помню в годы крепкой дружбы с Дэниелом, и нынешний – короткой встречи в кабинете Лэмингтона хватило, чтобы я оценила все изменения в Блейке.
Теперь у него суровый и безразличный взгляд, слегка исподлобья. Аккуратная лёгкая тёмно-русая щетина. Морщины на лбу, почему-то немного перекошенный уголок поджатого рта. От былого задорного и дерзкого любимца девушек, отличника и капитана команды регби Блейка Хантера словно не осталось и следа. И почему он сделал вид, что не узнал меня? Неужели так поменялась?.. Или же это всё из-за того, что произошло с Дэниелом в Ираке? До сих пор чувствует вину?
Господи, никогда бы не подумала, что стану вновь так остро реагировать на Блейка спустя столько лет. Тем более из-за одного мига встречи. Наивно было полагать, что чувства юности навсегда похоронены под пеплом случившегося: Блейку невольно удалось одним своим появлением выбить почву из-под моих ног.
Когда-то пылкая детская влюблённость в лучшего друга моего родного брата обернулась проблемой. Снова. Но ведь столько воды утекло… Столько всего произошло за это время. А я словно всё та же десятилетняя девчонка, украдкой наблюдающая с лестницы за ним и Дэниелом, работающими над общим университетским проектом. Всё та же девчонка, наивно ждущая, что Блейк посмотрит на меня так же, как смотрел на всяких модниц из их общей тусовки. Всё та же, стоящая на крыльце нашего дома и провожающая его и брата в армию…
– Обещаешь оберегать Дэна?
Собственный голос из воспоминаний звучит слишком по-детски для десяти лет. Несмело, смущённо и взволнованно. Удивительно, что я не запнулась… Смотрела на брата, всё ещё не веря, что он решил подписать контракт на вступление в американскую армию и пойти вслед за другом, и ждала ответ от последнего. Хотя этого всего тогда следовало ожидать: они были бок о бок всю школу, всю учёбу в университете, и когда Блейк изъявил желание вернуться на родину, в Штаты, и стать военным, мой брат незамедлительно поддержал его. Вопреки наставлениям родителей, вопреки полученному диплому и карьерным возможностями, вопреки всему…
Я всё ещё помню, как Дэн лишь улыбнулся мне, обнимая родителей, стоявших с ним чуть поодаль. Блейк же подошёл ближе, услышав мой наивный вопрос, и снисходительно щёлкнул пальцем по веснушчатому носу:
– Обещаю, мелкая.
Он был моим наваждением с восьми лет. Я с трудом пыталась забыть его даже в свои семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Отпустило только в последние годы. Блейк никогда не догадывался о том, как был мне дорог. Как много значил для моего маленького девичьего сердца и как часто будоражил воображение. Между нами была огромная пропасть, в первую очередь проложенная разницей в возрасте, и Блейк так и остался лишь моей мечтой. Несбыточной и недосягаемой. Мечтой, чьи слова, любые слова, я принимала на веру.
А он смог разрушить и её, ведь обещание Блейку сдержать не удалось…»
– А в этой корпорации точно уверены, что им не нужен переводчик? – с обидой в голосе продолжает бухтеть Джеффри, пока я ношусь возле него в попытках собрать вещи и не опоздать на рейс.
Как хорошо, что он здесь, а я уже готовлюсь к отъезду – это отлично отвлекает от заезженной пластинки мыслей о Блейке. Честер с настороженным урчанием наблюдает за Джеффри, явно не в восторге от того, что останется на ближайшие недели на попечении коллеги.
– Зависть – грех, Джефф… – сдув прядь с покрытого испариной лба, я тщетно пытаюсь закрыть саквояж, в котором инструментов как всегда больше, чем моей одежды.
– Алчность тоже, Рейчел, – скорчив мне гримасу, он тянется погладить Честера, но тот демонстративно поворачивается пушистым задом. – Бог ведь велел делиться с ближним, так почему мне не достался кусочек твоей славы?
– Славы, как же. Хорошо, что ты лингвист, а не проповедник…
С натужным звуком замок сдавливается, и я молюсь, чтобы саквояж не распахнулся прямо на борту. Продолжаю свой рейсинг по комнате, параллельно бросая на ходу ответы Джеффу, с кислой миной рассматривающему побрякушки на книжной полке, покрытые вековым слоем пыли. Хозяйка из меня, конечно…
– Зря ты так, ряса была бы мне к лицу. А читать проповеди я бы мог в каком-нибудь женском монастыре…
– Может, как раз-таки из-за подобных влажных фантазий тебя и не зовут в этот раз в командировку со мной? – фыркаю я, смеясь, и в третий раз подпрыгиваю на месте, чтобы достать любимую бандану с верхней полки шкафа.
Отлично держит непослушные волнистые волосы, бережёт голову от солнца и ветра, да и уже давно является моим незаменимым атрибутом, когда я на раскопках. Зацепив край ткани, достаю её, тяжело вздохнув от усталости, – терпеть не могу собираться в дорогу – и, наконец, перевожу взгляд на замолчавшего Джеффри. Которого явно задели мои слова…
– Эй… Не печалься, прошу тебя, – тут же спешу ласково исправиться, подойдя ближе: – Это просто не та поездка, где твои навыки смогут понадобиться. А если всё-таки найдётся что-то дельное, я сама выпрошу тебя у Лэмингтона. И поговорю с Мюрреем.
О том, что я также собираюсь поехать на место наших последних раскопок самостоятельно и вновь броситься на поиски следов Архимеда и его трудов, пока решаю умолчать. Пусть для Джеффри это будет сюрпризом. Улыбнувшись неугомонному, но теперь приунывшему и, кажется, по-настоящему расстроившемуся коллеге, я мягко добавляю, взяв его за плечи:
– В любом случае будем на связи, Джефф.
Проходит долгая минута, в течение которой он нарочито подозрительно осматривает меня, а затем с театральным вздохом закатывает глаза:
– Почти уговорила.
Услышав это и взбодрившись, я тут же возвращаюсь в режим носящейся пчёлки-труженицы и принимаюсь дальше кружить по комнате.
– Да и Честер не даст тебе скучать.
Кидаю беглый взгляд на часы, окончательно закрывая второй чемодан.
– О да, я просто мечтаю лицезреть задницу твоего кота каждый день до и после работы, пока тебя не будет, – бурчит Джефф, сложив руки на груди, и на автомате двигается за мной, суетящейся, в коридор, пока мой кот демонстративно уходит вглубь комнаты, не попрощавшись.
– Вы подружитесь, уверена, – тараторю, накидывая ветровку и кроссовки, и берусь за ручку: – Всё, я уже и так опаздываю…
Дав Джеффу последние наставления по уходу за Честером, выталкиваю свой багаж и мчусь к такси, уже ожидающему у забора.
***
Прокручивая в голове нашу с Коннаганом беседу – ещё один способ не возвращаться размышлениями к образу Блейка, – я вдруг зацикливаюсь на моменте про Бога и проповеди и неожиданно для себя вспоминаю, что за эти дни так и не успела поискать информацию о потенциальной взаимосвязи Зевса и сароса. Намёк Архимеда на нечто в эпосе Древней Греции вновь не даёт мне покоя, и я внутренне радуюсь тому, что сейчас в аэропорту смогу уделить этому время.
Господи, что же я буду делать на базе «Эклипса», где Блейк постоянно будет маячить перед глазами, если уже сейчас ищу любую возможность забить голову чем угодно, лишь бы не вспоминать его и эти чёртовы сны? Может, поездка была ошибкой? Или же мне тоже в какой-то момент удастся игра в «я-тебя-не-знаю», если он так и продолжит меня игнорировать? Хотя стоп. В конце концов, я еду туда не из-за него. Я не знала, что всё так обернётся, и моя цель совсем в другом. И если уж кто-то и будет кого-то терпеть эти недели, это точно буду не я.
«Ага, конечно, обнадёживай себя, лгунья…» – еле сдерживаюсь, чтобы не заскулить в голос прямо в такси. Кое-как переключив мысли, наблюдаю, как оно подъезжает к «Хитроу».
Рейс задерживают, но я нисколько не расстраиваюсь этому, удобнее устроившись с чаем за столиком в кафе и углубившись в содержимое страниц внутренней электронной библиотеки Британского музея.
Лишь предварительно отправляю мейл помощнице Мюррея, чтобы предупредить об изменении времени прилёта: меня должен встретить в Афинах некий Ричард Уолш, судя по вводной информации в первом письме от «Эклипса».
Первым делом открываю раздел Древней Греции с различными источниками о мифах тех времён. Набрав пару ключевых слов, среди которых «Зевс», «гнев» и схожие, принимаюсь внимательно, чуть ли не вцепившись в экран, изучать каждую ссылку.
Согласно анализу и исследованиям Генриха Николсона, в преданиях у Зевса почти всегда было лишь три основных состояния: злость, воодушевление или энтузиазм и чистая радость. И только в этих трёх состояниях он появлялся в той или иной выдумке тех веков.
Гнев Зевса велик, но наука величавее него.
Хм. Архимед был довольно смелым учёным, фактически напрямую заявляя в свои времена, времена закостенелого язычества и страха перед богами, что наука величавее и первичнее самого громовержца. Словно Архимед знал уже слишком много для своей эпохи… Но при чём тут солнце и луна?
Найти солнце и луну, развеять легенду прахом, представив их в сарос…
Джеффри говорил, что одним из синонимов к слову «представив» может быть «подставив». Если исходить из этого, то в расчёт сароса должны быть подставлены солнце и луна. Но как и для чего? Или же Архимед лишь ещё раз подтверждал то, что так можно выявить затмение и просчитать его повторение? Солнце подставить на луну, луну на солнце – так и выходит. Хотя…
…развеять легенду прахом…
Нет, это не утверждение существования затмения как такового. Архимед намекает на то, что солнце и луну можно подставить в сарос, вопреки гневу Зевса и развеяв легенду. Что за легенда? И зачем это нужно делать, кроме того, чтобы доказать эффективность науки?
Побродив по разным преданиям – Прометей, Тантал, Асклепий… – где Зевс проявлял свой гнев, я так и не нашла что-то, связанное с солнцем и луной.
– Стоит ли принимать всё это в расчёт? – смотрю на свои выписанные в рабочий блокнот мысли, больше похожие на вопросы без ответов, чем на тезисы, и бормочу под нос: – В каждой второй легенде Зевс на что-то или кого-то гневается… Может, я вообще ищу не то и не там?
Вот бы Джефф сумел расшифровать больше! И вот бы Архимед не говорил такими неясными аллюзиями… Время за работой пролетает незаметно, и к моменту объявления посадки на самолёт моя голова готова разорваться от объёма данных и сомнений. И едва плюхнувшись в своё кресло, пристёгиваюсь и моментально засыпаю, даже не прослушав правила безопасности, рассказываемые миловидной бортпроводницей. И снится мне далеко не Блейк, а усмехающийся Архимед, держащий солнце и луну в каждой из ладоней.
***
Афины встречают невыносимой жарой, и только бриз, доносящийся с залива Эгейского моря, хоть как-то смягчает мои муки. Ветровка успешно уложена в чемодан, и я, повязав бандану и обливаясь потом, качу свой багаж по просторному залу аэропорта с трудновыговариваемым названием «Элефтериос Венизелос» в надежде увидеть своего сопровождающего. Его телефон отвечает длинными гудками, да и моя связь ловит с перебоями. И нахожу его на уличной парковке лишь через двадцать минут бесцельного поиска, поняв, что в здании я его не увижу.
Переборов лёгкое раздражение, вызванное скорее потерей времени впустую, что я так не люблю, и прибивающей к земле духотой, подхожу к машине, узнав номерные знаки, заранее присланные в письме.
– Мистер Уолш? – табличка с моим именем сиротливо лежит на нагретом капоте тёмно-серого полуоткрытого внедорожника, пока его водитель, по совместительству мой недальновидный и, очевидно, безответственный провожатый, вальяжно стоит спиной, облокотившись о крыло. – Мистер Уолш, сэр?
– Оу! – наконец он подскакивает на месте и оборачивается, чуть не выронив телефон. – Простите мне мою оплошность, сударыня. Вы и есть та самая всезнающая нимфа Рейчел Кэссиди?
Замешательство, вызванное его витиеватой манерой речи и необычным обращением ко мне, вкупе со смущением длится долгую минуту, за которую я успеваю рассмотреть Уолша: невысок, жилистый, в песочного цвета военных штанах и тёмной футболке. Взъерошенные короткие чёрные волосы. Бесчисленные татуировки на предплечьях. Тонкие аккуратные усики и бородка в сочетании с острыми скулами и чёткой линией челюсти придают ему какое-то изящество и французский шарм. Я невольно расплываюсь в добродушной улыбке, на миг позабыв о его ошибке – скорее всего, попросту опоздал, раз до сих пор на парковке, – и в этот момент Уолш снимает солнцезащитные очки и награждает меня тёплым взглядом плутовских карих глаз.
– Можно п-просто Рейчел, – дурацкая запинка, на которую он вдруг ответно широко улыбается. – Я не могла до вас дозвониться, боялась, что не найду…
В этот миг он преображается: ловким движением рук подхватив мои вещи, обходит внедорожник и заводит целую эмоциональную тираду, от которой хочется улыбаться ещё больше:
– Ох, сударыня, знали бы вы, сколько раз я просил наших механиков починить эту колымагу. Сломалась буквально в трёх милях от аэропорта… А я говорил командиру: пни ты этих душегубов, чтобы масла не жалели, а то ведь Ричи они не слушают, – на «Ричи» с гордостью ткнув себя в грудь, Уолш задорно подмигивает мне и с галантностью распахивает тяжёлую дверь пассажирского сиденья. – А связь у этих греков просто отвратительная: проще было послать к вам голубя, сударыня, и то было бы быстрее.
Первые несколько минут восклицаний Ричарда Уолша дали понять, что это не напускное, не кокетство, и не для того, чтобы понравиться, – он и вправду такой: с виду молодой и обаятельный, но чертовски старомодный в душе. И эти словечки и обороты чрезвычайно идут ему, в чём я успеваю убедиться за первый час пути, уже без стеснения смеясь над ними.
– …и я говорю этой юной деве: миледи, вы ошибаетесь, не я лицезрел вас нагую ночью, – Уолш травит десятую по счёту историю из очень насыщенной тридцатилетней жизни, на что я вновь прыскаю и после давлюсь хохотом. Внедорожник под его управлением несущимся ястребом пересекает трассу, и, по моим подсчётам, нам остаётся совсем немного до Фили. – Благо командир был со мной и подтвердил мои слова. О, кстати! Его, да и нас, приставят к вашей группе учёных, сударыня.
– Просто Рейчел, если ты не против, – дружелюбно повторяюсь я, потянувшись к бутылке с водой в подстаканнике.
– Тогда для тебя просто Ричи.
Уолш на секунду отвлекается от руля и по-мальчишески лукаво виляет бровями, будто мы задумали общую шалость.
– А кто ваш командир, Ричи? – зацепившись за возможность расспросить побольше, задаю я вопрос, с улыбкой вглядевшись вдаль, в холмы впереди. Несколько глотков воды и заработавший вовсю кондиционер приводят в чувство.
– Блейк Хантер. Ты, наверное, ещё не успела с ним познакомиться, – внутри словно обрывается невидимый трос, когда я слышу знакомое имя из уст Ричарда. – Вот прибудем на полигон, и тебе всё обязательно расскажут и покажут. Мистер Мюррей правильно сделал, что нанял тебя: такие умницы, светила археологии, нужны проекту.
Поджав губы, я вновь смотрю на Уолша, пропустив мимо ушей комплимент, – пальцами свободной руки он принимается оглаживать свои тёмные усы и что-то напевает себе под нос. К сожалению, Ричи, познакомиться я успела… Значит, Блейк не водитель Мюррея. И, кажется, будет рядом все эти дни. Боже, дай мне сил.
Благоразумно решаю больше не забрасывать Ричи вопросами о «проекте», об «учёных», среди которых буду, и о «командире». Хотя как раз о нём-то и хочется выведать всё.
И вдруг мой телефон выдаёт оповещение о входящем СМС. Открыв его, вижу Джеффри в отправителях. Моё сердце тут же ускоряет ритм, разгоняя по венам вновь вспыхнувшие энтузиазм и радость, на время померкнувшие из-за постоянного невидимого присутствия Блейка:
«Перевёл очередную строку дичи твоего старикашки. Но не уверен, что это правильно. Лови пока первую трактовку: Аполлон одинок, и глупый Зевс ликует. Не ведает он силы солнца, что отнял у его бога…
Глава 4. Под лунным светом
От нетерпения я начинаю чуть ли не прыгать на пассажирском. Потому что теперь придётся ждать возможности остаться наедине с собой и ноутбуком и продолжить поиск новых деталей, ведь да, чёрт возьми, – как я не догадалась о солнце и об Аполлоне! Как!
Ну Джеффри, ну какой молодец!
Только вот в первые минуты раздумий после получения сообщения мозг лихорадочно пытается вспомнить миф, в котором Зевс гневался на Аполлона, и не может. Странно… Но с другой стороны – это-то как раз и предстоит выяснить! Так что терпения, Рейчел, набраться всё-таки придётся.
Внедорожник плавно проезжает вдоль высокого забора с различными отпугивающими табличками для посторонних, заворачивая к КПП. Что ж, довольно масштабная территория строительства полигона и по совместительству территория моей будущей деятельности.
– Да вы вся сияете, мадемуазель Кэссиди, – с доброй иронией, специально снова перейдя на некий официоз, обращается ко мне Ричи, пока мы ждём разрешения на проезд, и расслабленно обхватывает руль.
Мои мысли вновь переключаются на реальность.
– Так заметно? – искренне улыбаюсь я, уже предвкушая работу с расшифрованной строкой.
Даже больше, чем работу на «Эклипс». Новый кусочек манускрипта на время вытеснил и переживания о встрече с Блейком.
– О, по представителям прекрасного пола всегда видно и понятно, когда их кто-то осчастливил. Всё отражается на ваших миленьких личиках. И кто же он, похититель твоего сердца?
В этот момент Ричи переводит взгляд на лобовое: вооружённый до зубов охранник позволяет нам проехать, признав своего товарища за рулём, и я тоже на автомате всматриваюсь вперёд. И замечаю шагающего к нам издали Блейка. Слова так и остаются на кончике языка. Ричи словно специально задал этот вопрос именно в момент его появления. М-да, недолго длилась эйфория от находки…
Я запоздало осознаю, что ответить нужно хотя бы из вежливости – в конце концов, интерес моего провожатого безобиден и по-дружески учтив. Машина успевает остановиться.
– Архимед, – натянуто улыбнувшись, сквозь зубы выдаю первое, что пришло на ум, наблюдая, как Уолш открывает свою дверь и спрыгивает.
– И почему я не удивлён? – он заливисто смеётся, поправляя ремень брюк, на котором только сейчас сзади замечаю прикреплённый пистолет в кобуре. – Ну конечно: твоё сердце навсегда занято историей и археологией. Расскажешь мне о великом Архимеде за ужином вон в том корпусе?
Последнее он спрашивает громко, обходя кузов и с той же непринуждённой галантностью открывая мою дверь. Указывает рукой вдаль на здание, но я уже опускаю взгляд.
– Обязательно, – едва слышно шепчу, потому что за спиной Ричи в этот момент останавливается Блейк.
Напряжённо замираю, так и не выйдя из салона. Рядом с моим наваждением вдруг материализуется довольно крупной комплекции девушка со светлыми волосами, в такой же военной униформе. И поглядывает она на меня почему-то с неприязнью.
– Доброго вечера, командир! – салютует Ричи, не стирая улыбку с лица.
Блейк миролюбиво кивает ему, но его хмурый и холодный взгляд блуждает по машине. Затем по колёсам. По песку на земле. По чему угодно, но только не по мне… А блондинка рядом так и сверлит ему затылок восторженным взором преданной собачки.
Просто великолепно…
– К досмотру, – вальяжно махнув рукой, наконец отдаёт приказ Блейк, так и не посмотрев на всё ещё сидящую меня.
Обида кислотой прожигает нутро, и я поджимаю губы, вцепившись обеими руками в свой саквояж, который не стала располагать с чемоданом в багажнике. В итоге всё-таки спрыгиваю и, лишь нагнувшись поправить шнурки, наконец чувствую на себе такое желанное внимание. Он. Точно он. Смотрит, потому что всё-таки узнал?..
Но понять я ничего не успеваю. Среди мельтешащих людей в тёмной форме и в суете я теряю Блейка, который далее уходит в маленькое здание КПП. Как и теряется моё тихое «здравствуй…» Ох, наверное, выгляжу как идиотка, но даже Ричи, который совсем рядом, ничего не слышит и не замечает.
На автомате пройдя к металлоискателю, покорно раскрываю весь свой багаж, а после сама прохожу сквозь раму. Но что-то на мне заставляет её противно запищать.
– Маккензи! – с улыбкой зовёт кого-то Ричи, обходя меня. – Эй, Маккензи! Досмотри нашу прекрасную сударыню.
Он снова улыбается мне широкой улыбкой, отступая в сторону, и на его место встаёт та самая блондинка.
– Руки, – рявкает она, на что я не сразу соображаю суть команды. В голове всё ещё туман и образ уходящего Блейка. – Руки в стороны! Ноги на ширине плеч.
Миленько. Женственность точно не её конёк. Насупившись, я делаю всё, как велит Маккензи, и пока моё худое тело сотрясается от её чрезмерно старательных похлопываний по одежде, я успеваю быстро оглядеть внутреннюю территорию.
На каждом здании крупным шрифтом написаны буквы: A, B, C, D. Своеобразная нумерация. Не так много окон, и в целом всё выглядит как территория ангаров и складских помещений.
– Чисто, – будто выплёвывает Маккензи, отойдя от меня, и тем самым отрывает от созерцания.
Ну слава Богу, мучительный досмотр под всё ещё палящим, хоть и вечерним, солнцем окончен. Я, на мгновение прищурившись, смотрю на яркий оранжевый диск, приложив ладонь ко лбу козырьком.
Не ведает он силы солнца, что отнял у его бога…
Даже новая обстановка и предстоящая работа не в силах заставить меня не думать о манускрипте. Но Ричи, всё в том же задорном настроении, в следующие два часа не даёт мне выдохнуть и хоть на миг вернуться мыслями к Зевсу, Аполлону и Архимеду: проводит подробнейшую экскурсию по каждой локации. Уровень доступа моего пропуска, полученного на КПП, позволяет беспрепятственно находиться почти везде: исключение составляют административный блок A, где я, так понимаю, пребывает Мюррей, и корпус C, где размещаются военные. В первый я могу попасть в сопровождении командира приставленного отряда, во второй же сама не пойду из-за этого командира…
За жилым строением B и зданием лаборатории D как раз виднеется часть разрытого карьера, где предстоят раскопки, множество строительной техники и кое-где разбитые белые палатки. И всё тщательно охраняется солдатами, которые явно относятся к подразделениям частной армии. Навряд ли бы греческое правительство допустило американских военных к своей земле.
«Интересно… Как именно Блейк оказался здесь после Ирака?» – непрошенная мысль колет по вискам, и я морщусь, но Ричи воспринимает это иначе.
– Почти пришли, мадемуазель, – войдя в жилой блок, мы двигаемся по одному из многочисленных коридоров.
Запомнить всё не так просто, поэтому я даю себе обещание ещё раз прогуляться чуть позже одной. А следующая фраза Уолша и вовсе радует меня, обнадёживая для будущей вылазки:
– Если понадобится выехать в пригород или в Афины, можешь обратиться на КПП и получить «карету». Такси сюда не ходит. Главное всё сделать по форме, заполнив нужные документы хотя бы за час до выезда. У нас не неприступная крепость, хотя может показаться, – он улыбается, поправляя татуированной ладонью непослушные волосы назад. Затем вручает мне ещё одну карту-ключ от замка двери напротив: – Это твои покои, мадемуазель. Отдыхай. Если понадобится помощь, обращайся. Все остальные инструкции должны быть у тебя на мейле.