Читать онлайн Наследие эльфов бесплатно

1

Герн убрал тяжелый том в драгоценном переплете в седельную сумку, притороченную к боку единорога. Книга была та самая, с чеканкой с перекрещенными посохами. Он запросил ее в награду за контракт, и книгу ему с радостью отдали. Ему, пожалуй, отдали бы все что угодно, даже само графство, так как графиня и принц, оставшиеся главными в замке и без того весьма расположенные к ученику Лесной Леди, после удачного разрешения их дела не сводили с Герна влюбленных глаз и, казалось, вовсе были не намерены его отпускать.

Том совершенно завораживал Герна. Его не покидало чувство, что он узнает из книги что-то важное. Более того, он постоянно представлял себе, как положит книгу на стол у себя в комнате на дереве, откроет ее… как уютно и приятно будет читать ее в тепле при свете из окна или при свечах после дневных занятий. И даже когда последняя страница будет прочитана, он сможет вновь и вновь перечитывать ее – ведь теперь у него есть место, где он может хранить книги.

Книга как бы стала частью его ощущения дома – его мечты о месте, куда он всегда может вернуться.

Сумка была под стать фолианту: из тонкой, но прочной тисненной кожи. Вероятно, работы эльфов, хотя утверждать наверняка Герн не мог, так как кожа даже зачарованная плохо хранилась – ее уничтожали грызуны и насекомые нечувствительные к магии, по слухам, появившиеся вместе с людьми и расплодившиеся к данному моменту в таких немыслимых количествах, что любая кожаная вещь, оставшись без присмотра, исчезала меньше чем за месяц. Тиснение на сумке изображало могучее раскидистое дерево.

Со стороны бокового выхода раздались шум, топот и гомон. Во двор, запыхавшись, вприпрыжку, выскочил принц, за которым пыталась угнаться кучка придворных, наперебой делавшая ему внушение касательно поведения высоких особ. Была там и кикимора Мимл, разодетая в бархат и парчу. Так как костюм был явно мужской, издали ее можно было бы принять за мальчика пажа, но хоть аккуратно постриженные и причесанные, а с прозеленью волосы и лицо серовато-болотного цвета выдавали в ней представителя «болотного народца».

Из всех придворных лишь она одна двигалась достаточно быстро, чтобы не отстать от принца, при этом у нее одной движения и выражение лица были преисполнены спокойствия, серьезности и чувства собственного достоинства. Молчала тоже, казалось, она одна.

Как только ноги принца коснулись брусчатки двора, он замер, завороженно уставившись на единорогов.

«Ах да, – подумал Герн. – Он же не видел, как мы приехали». Но даже если бы и видел… Единорогов, и тогда уже производивших немалое впечатление, теперь было просто не узнать. На искристой темно-синей шкуре Лурца красовалась тонкая серебряная – в цвет гривы, похожая на паутину (впрочем, без узды) упряжь с бубенцами. На его даме, жемчужной Тенлю, такая же, только золотая. Их гривы как будто стали длиннее: аккуратно причесанные и заплетенные в тысячи косичек с колокольчиками, каждый из которых был размером не больше детского ногтя. Стоило одному из этих царственных красавцев лишь переступить с ноги на ногу, как весь двор наполнялся мелодичным звоном, похожим на музыку стеклянной гармоники. Тем заметнее было, что большую часть времени оба единорога стояли совершенно неподвижно, как горделивые памятники самим себе – не только не вели ухом, но, казалось, даже не дышали.

Придворные тоже разом остановились и замолкли. И лишь только Мимл подошла к Герну с учителем и опустилась на одно колено.

– Пусть огонь наших душ вечно пылает так, как запылают сегодня костры на Великой Горе, – сказала она.

– Да не потухнет свет в наших душах, да не умрет любовь в наших сердцах, – отозвалась учитель Лоркан, потрепав по холке жемчужную Тенлю. Та переступила с ноги на ногу, наполнив двор волшебным звоном, и пропела чистым высоким голосом:

– Праздник Зажженных Костров, – сказала графиня, чья беседа с госпожой Лоркан была прервана появлением принца. – Он сегодня? Вы все еще празднуете его?

И действительно, вид и у учителя, и у единорогов был праздничный, прямо-таки именинный.

Учитель серьезно взглянула на графиню.

– В тот год, когда ни один костер не будет зажжен в урочную ночь на Великой Вершине, ни одной капли воды больше не прольется на землю и ни один луч солнца больше ее не согреет. В тот год люди покинут этот Мир, как покинули многие другие до этого, потому что к тому моменту они выпьют его до дна, как выпили уже другие Миры. И для того, чтобы это произошло как можно позже, мы зажигаем каждый год на Горе Великий Костер.

Принц со всех ног бросился к Герну, обнял и ткнулся лицом в бок.

Придворные снова загалдели, показывая, что шокированы.

– Не оставляй меня тут, – сказал он в красную парчу Герновой ученической туники. – Я что угодно буду делать – воду буду носить, – принц поднял голову и посмотрел в лицо Герну, который с сурово сжатыми губами подтягивал ремни на сумке. Мрачная мина придавала звероподобным чертам его лица весьма устрашающее выражение, но на принца это, казалось, не производило ни малейшего впечатления. Он продолжал смотреть на Герна с умильно-жалостным выражением, которое, впрочем, также не производило должного эффекта на Герна.

– Ваше высочество, – вмешалась в немую сцену Мимл, – каждый должен следовать своему пути…

– Это верно, – согласилась Лоркан. – Но сегодня канун Ночи Зажженных Костров – сегодня исполняются самые несбыточные желания, так что принц может поехать с нами.

Все удивленно посмотрели на нее.

– Ура! – закричал принц, запрыгал и захлопал в ладоши от радости.

– Но это только до утра – на рассвете ты должен будешь вернуться в свой замок.

– Это великая честь, но разумно ли это? – спросила Мимл.

– Тетушка, милая… – начала графиня.

– Все будет хорошо, Леда, – не дала ей докончить Лоркан, – мы с Мимл присмотрим за ним.

– Я тоже еду? – уточнила Мимл.

– Да, – кивнула Лори. – Но только до рассвета. Ты же помнишь наш договор?

– Помню, госпожа моя, – Мимл согнулась в глубоком поклоне.

– Но ты не должным образом одета, – прибавила учитель.

– Я знаю, – кивнула Мимл. – Одну минуту.

Она щелкнула пальцами, и ее бархатный с парчой кафтан уступил место сарафану из тонкого зеленого сукна, надетому поверх рубашки из плотной шерсти.

– Но почему только на одну ночь? – недовольно нахмурился принц.

– Все, что начато в канун Ночи Костров, заканчивается на рассвете – это ночь вмещает в себя целую жизнь, – пожала плечами Мимл.

– Ну не все так просто и так печально, – улыбнулась Лоркан, легким движением вскакивая на спину Тенлю и протягивая руку кикиморе, чтобы усадить ее перед собой. – Едем.

Единороги неслись, как ветер, едва касаясь золотыми и серебряными копытами нетронутых снегов, поднимая тучи сияющей пыли. Белоснежные поля уходили за горизонт и, казалось, не имели конца. И звенели, звенели колокольчики.

Герн слушал восторженные возгласы принца за своей спиной, чувствовал, как он крепче вцепляется в его тунику, когда Лурцу приходило в голову, не замедляя галопа, сделать несколько головокружительных прыжков, при которых он обыкновенно резко забирал вбок, то вправо, то влево. И хотя единорог при этом оставался молчалив и серьезен, Герна не покидало ощущение, что он делает это специально, чтобы повеселить принца.

Тенля, которая скакала впереди, неся на себе Лоркан и Мимл, резко остановилась и загарцевала на месте, подняв голову к лазурному куполу неба. Герн проследил ее взгляд и увидел летящую к ним небольшую птицу – сокола, словно сотканного из огня.

Оказавшись над их головами, птица вскрикнула и принялась кружить в небе, сыпля искрами на поднятые к ней лица и снег, оставляя в нем глубокие узкие следы.

Лоркан высоко подняла руку, словно приглашая посланца огня. Птица еще раз пронзительно крикнула и спустилась к ней на подставленное запястье. Огненные когти коснулись белой кожи, но не причинили никакого вреда.

– Что это такое? – спросил Герн, когда Лурц поравнялся с Тенлей.

Птица нахохлилась, скосила на него желтый глаз и яростно крикнула.

Лоркан улыбнулась.

– Это наше приглашение на праздник, – сказала она и повернулась к синему единорогу. – Лурц?

– Да, госпожа моя? – тот величаво тряхнул гривой.

– Успеем ли мы вовремя?

– Или мы не последние из рода! – вскричал в ответ единорог и встал на дыбы.

Принц вскрикнул от неожиданности и чуть не упал в снег, но Герн отчего-то предчувствовал такой поворот событий. За мгновение до этого он крепче сжал Лурцу ногами бока и, хитро извернувшись, успел подхватить падающего принца.

– Так не будем медлить, – фыркнула Тенля, и единороги снова пустились вскачь.

Если и раньше за ними бы не угналась никакая лошадь, то теперь они буквально летели в паре метров над землей, и одинокие деревца, изредка попадавшиеся в этих заснеженных пустошах, исчезали из виду, прежде чем можно было осознать, что ты увидел. Скачка продолжалась весь день, при том, что путь туда в гораздо более медленном темпе занял меньше времени.

На закате прямо перед ними выросла Гора, чей обрывистый склон спускался вниз крутыми уступами, и лишь на высоте мили над землей он становился пологим и поросшим густым сосновым лесом. Тогда Герн догадался, что они обогнули предгорья, называемые Цветущей Землей, и выехали к самому центральному ее хребту.

– Я устал, я есть хочу, – заныл у него за спиной принц.

– Если для тебя это так невыносимо, нужно было оставаться в замке, – довольно сухо отозвался Герн, который тоже начинал чувствовать усталость от непрерывной скачки и удивился про себя, что принц молчал так долго.

– Утешьтесь, – сказал Лурц, чей голос казался немного запыхавшимся. – Нас ожидает такая компания и такой ужин, что мы очень скоро забудем всякую усталость.

– Звучит пугающе, – проворчал Герн.

– Послушай, сын Короля Королей, – Лурц остановился под самым утесом и переступил с ноги на ногу, глядя вверх. – Тебе никогда не говорили, что ты пессимист?

Герн не успел ничего ответить, потому что Лурц прыгнул почти вертикально вверх, словно горная серна, и оказался на одном из нижних уступов. Таким образом взлетая все выше и выше, он поднял своих седоков к кромке соснового леса.

– Ну все, – сказал он, оказавшись там. – Слезайте – перекур.

– Ты куришь? – искренне удивился Герн, спрыгивая на землю.

– Нет, но я много общался с цвергами, а это их любимая присказка.

Герн подошел к обрыву и взглянул вниз. Этот вид ему что-то напоминал, не то чтобы он бывал здесь раньше, но вот уступ из его видения… когда он дрался с некроманткой – это определенно было очень похожее место. Он отошел от края, давая дорогу Тенле, как раз добравшейся до верха.

Она недовольно взглянула на Лурца и топнула передним копытом.

– Отдыхаешь? – проворчала она. – А тебе не приходило в голову, что мы могли бы перебраться на ту сторону до того, как Река выйдет из берегов.

Лурц сердито всхрапнул, но тут же взял себя в руки и его голос прозвучал совершенно спокойно и даже ласково.

– Расслабься и отдохни, – сказал он своей девушке. – Взгляни: солнце почти закатилось, нам по-любому придется преодолевать ее вплавь.

– Он прав, – Лоркан спрыгнула в снег вслед за Мимл (на ее запястье все еще сидел огненный сокол). – Вам стоит отдохнуть. Тут недалеко, так что до Реки мы дойдем пешком.

«Интересно, сильно у нее рука затекла?» – подумал Герн.

– Но снег по колено! – возмутился принц.

– Это здесь по колено, на обдуваемом всеми ветрами утесе, – хмыкнула Мимл. – А в лесу ты утонешь под ним с головой. Но никто не просит тебя ходить под снегом. Как же это… – она наморщила зеленоватый лоб, потом выбросила вперед руку и начертила перед собой воздушный знак.

Принц ойкнул, почувствовав, что начинает медленно подниматься над землей, спустя миг он уже стоял на сугробе, не проваливаясь, даже не приминая его.

– Ну что, идем? – спросила Мимл.

– О, как мне стыдно! – простонал Лурц. – Я проскакал меньше трехсот миль и так устал! Семья бы смялась надо мной! Ах, как изменился Мир!

– Не ной, – буркнула Тенлю, низко повесив голову.

И они двинулись узкой цепочкой между исполинских замшелых стволов, продираясь сквозь заиндевевшие кустарники. Возглавлял процессию Лурц, Тенля же тихо трусила сзади.

В голове у принца крутилось множество вопросов, однако он слишком устал, чтобы их задавать. Борясь со сном и заплетающимися ногами, он решил, что порасспросит обо всем Мимл когда-нибудь потом, а думал сейчас лишь о том, чтобы не причинять лишних хлопот, чтобы спутники не пожалели, что взяли его с собой. Но, несмотря на всю свою решимость, принц поминутно спотыкался, а идущий за ним Герн поминутно подхватывал его за шиворот, как котенка, встряхивал и ставил на ноги.

Вдали послышался будто бы шум воды. Казалось, бурная река течет где-то неподалеку.

Герн остановился, настороженно поводя ушами.

– Что это? Вода шумит не так. Течет что-то более вязкое. Да и потом, если бы поблизости была река, мы бы услышали ее гораздо раньше. Такое чувство, будто она только что появилась там, где ее не было.

– Верно, – поднял голову Лурц и повел ушами, вслушиваясь. – Эта Река появляется здесь раз в год. Она появилась, как только солнце полностью скрылось за горизонтом.

– И это не вода, – добавила учитель Лоркан. – И нам нужно перебраться через нее.

Герн было тронулся дальше, но ветер, подувший со стороны Реки, принес с собой запах – такой знакомый, слишком знакомый. Герн снова замер и почувствовал легкий укол в спину. Он обернулся и встретился взглядом с глазами цвета жидкого серебра, фосфоресцирующими в полумраке. Тенля стояла, выставив вперед золотой рог, и смотрела на Герна исподлобья.

– Философствовать будем на другой стороне, – певуче сказала она. – Чем дольше мы медлим – тем глубже там становится.

Еще немного, и лес расступился, давая место бурному потоку – совершенно черному, особенно по контрасту с белеющим в свете сумерек снегом. И он с каждым мгновением расширялся, набирая силу и скорость.

Герн присел на корточки у самой кромки, опустил палец в Реку и затем поднес к глазам. Чутье его не обмануло – это была кровь, притом кровь теплая.

– Ешкин кот! – фыркнул он. – В страшном сне не приснится.

Тенля снова кольнула его рогом.

– Хватит топтаться! – крикнул Лурц. – Лезьте к нам на спины, живо! Мы еще можем успеть перебраться вброд.

Где-то в середине русла единороги явно перестали чувствовать дно под ногами, но довольно быстро миновали это место.

На другой стороне принц сказал, борясь с клацающими зубами:

– Я знаю, что это за река – няня рассказывала. Эта река течет из раны великана, если пойти по течению, то мы найдем его и сможем вылечить, а когда мы его вылечим – он даст нам бездонный горшок с золотом и исполнит три желания.

– Интересная гипотеза, – отозвался Лурц, преодолевая одышку.

– И самое интересное – близкая к истине, – заметила Лоркан.

Герн уже собрался спросить, не собирается ли учитель отправиться вверх по течению, когда его внимание привлекли мелодичные голоса, пение и смех неподалеку:

К ним приближалась процессия высоких мужчин и женщин в белых и золотых одеждах со стройными фигурами и тонкими лицами, лучащимися в полумраке. В руках они несли разноцветные фонарики и пели. Эльфы и альвы, сильфы, мавки и русалки – наверняка можно было сказать только одно: людей среди них не было. Встретившись со стоящей на берегу Реки Крови компанией, они разом издали радостный возглас и закричали наперебой:

– Пусть огонь наших душ вечно пылает так, как пылают сегодня костры!

– Да не умрет любовь в наших сердцах!

– Да не потухнет свет в наших душах!

И возгласы эти были похожи на перезвон колокольчиков.

– О! – с притворным удивлением сказала русалка, чьи светло-оливковые волосы были затянуты в толстые косы. – Кого я вижу? Неужели это сам принц и наследник графства Келерн?

– Предрекаю, что ты будешь править долго, счастливо и справедливо, будущий граф Келерна! – воскликнул стоявший за нею сильф.

– Но женишься на дурнушке, – ухмыльнулся эльф.

– Но по любви, – вставил водяной.

– Но тебя осудит свет.

– Но одобрит твой народ.

– И ты будешь счастлив!

– Счастлив!

– Счастлив!

– Так! – Лоркан хлопнула в ладоши, прерывая их гомон. – Живо прекратили морочить ребенку голову!

– Госпожа Горы, – поклонился возглавлявший процессию эльф с волосами цвета дубовой коры. Его глаза светились добротой и лукавством. – Вы уже здесь – наша звездная пара, как всегда, невероятна, – он улыбнулся единорогам. – А мы вот пришли за вами. Собрались уже строить золотой мост, через Реку, чтобы вы и ваши спутники могли достойно пройти.

– Мост, сотканный из света звезд… Но, может быть, ладья из солнечных искр смотрелась бы лучше? – пропела стоящая рядом сильфида и звонко рассмеялась.

– Сейчас уже поздно это обсуждать, – усмехнулся эльф. – Костры зажжены, столы накрыты – не время медлить!

запела разношерстая процессия и двинулась в обратный путь.

Они вышли на открытое место. Вершина горы представлялась широким очень пологим холмом, вокруг которого у самой кромки леса пылало множество костров и готовилась еда. Исходящие манящим ароматом готовые блюда уже во множестве лежали на наскоро сплетенных из лозы и хвороста низких столах.

Поляна была полна пестро одетым народом (впрочем, белый и золотой цвета все равно преобладали) все пели, смеялись и снова и снова повторяли пожелания, чтобы свет и любовь пылали так ярко, как костры на Горе. Костры весело трещали, наполняя все вокруг смолистым запахом пихты и можжевельника.

Принц и кикимора тут же бросились к еде. Их провожатые, как и единороги, куда-то исчезли, слившись с толпой. Герн стоял в нерешительности, посматривая то на столы, вокруг которых галдел волшебный народ с праздничными и счастливыми лицами, то на учителя. Есть ему не хотелось.

Лоркан тоже не спешила что-либо предпринимать. Она стояла, притушив блеск глаз длинными ресницами, прислушиваясь и улыбаясь всем вокруг и никому отдельно.

Огненный сокол, все еще сидевший на ее руке, с криком взмахнул крыльями, осыпав искрами всех вокруг (что вызвало в толпе смех и восхищенные возгласы), и полетел к центру поляны, где на расстоянии десяти шагов друг от друга были разложены четыре костра.

Лоркан медленно двинулась в ту сторону. Ее улыбка дрогнула.

Герн пошел за ней. Сокол сделал круг над поляной, вернулся, помедлил над головой Лоркан и снова сделал круг. Та шла, гордо выпрямившись, но не поднимая взгляда и не изменяя улыбки. Казалось, в ее походке невероятным образом сочетаются величавое спокойствие с напряженностью и душевным трепетом. Герн смотрел на ее спину и ему казалось, что Лори словно бы влечет вперед неким сильным жизненным течением, и она одновременно и восхищается красотой этой стихийной магии, и страшится ее неконтролируемого могущества.

Учитель подошла к центру поляны, обозначенному четырьмя кострами, и встала там, глядя сквозь пламя на того, кто стоял с другой стороны зачарованного круга. Он не был одет в белое с золотом, как все здесь. Его замысловатый роскошный наряд был из темно-синего шелка и сафьяна, отороченного широкими полосами густого длинного серебристого меха.

Герн сразу узнал его – это был тот парень, которого он видел над Потоком, когда проходил испытание.

Тот поднял руку, и огненный ястреб, сделавший третий круг над поляной, спустился ему на запястье.

В этот момент повисла тишина. Все разговоры и песни разом смолкли. Все лица (такие разные) были обращены к кругу центральных костров.

Минуты проходили в молчании, а учитель и парень с волосами, похожими на воду, и глазами, похожими на огонь, все смотрели и смотрели друг на друга через пламя.

Это была самая обыкновенная тишина, полная шума деревьев, треска сучьев в огне, дыхания, шуршания парчи, шелка, ситца и сукна. Возможно, именно поэтому она казалась Герну невыносимо тяжелой, давящей, долгой – эта живая выжидающая тишина. Теперь, когда этот незнакомец стоял здесь во плоти, Герна не покидало чувство, что они виделись где-то еще, не только там, на границе Потока. Но где? Герн слегка нахмурился: вид этого парня будил в его душе мутное, саднящее, болезненное – очень болезненное чувство, не то чтобы он имел что-то против этого красавчика в шелке цвета ночного неба, с его надменно вздернутым подбородком и мягкой печальной улыбкой, но… Тут в голове у Герна словно что-то щелкнуло. Сошлись воедино крутившиеся обрывки фраз и образов. Но ведь не может же быть, чтобы это был тот ледяной истукан – его брат?! Тогда то, что он чувствует, это… ревность?! банальная ревность?! Герну стало горько – невыносимо горько и обидно. Проклятая тишина! Неужели они так и собираются стоять до конца времен?! И молчать?! Он понял, что не может больше терпеть. Рука потянулась к висевшей за пазухой флейте.

«Снег идет. Солнце встает…» – в голове неотвязно вертелся этот простой мотивчик. И Герн заиграл его, убыстряя и усложняя на ходу. Он тоже чувствовал, что мелодия рвется из флейты с неотвратимой силой предназначения. Прекрасная мелодия, но, видит небо, как он не хотел ее играть! Никогда в жизни Герну не приходилось испытывать ничего подобного.

Вин и Лоркан сделали шаг в круг костров. Их приподнятые кверху и согнутые в локтях руки встретились, словно обозначив ось – некий центр, и они медленно пошли кругом, сначала по часовой, потом, резко развернувшись и сменив руку, против часовой стрелки… не говоря ни слова и неотрывно глядя в глаза друг другу.

Сокол с криком взмыл ввысь и исчез в бездонном звездном небе над их головами.

Их движения убыстрялись и усложнялись соответственно такту и темпу мелодии, льющейся из Герновой флейты, но все равно танец казался очень простым. Хотя, пожалуй, именно благодаря этой простоте он был таким величественным.

Мелодию подхватили скрипки и цинтры, бубны и барабаны, а потом вся поляна превратилась в одно пестрое танцующее море. Музыка зажила сама – своей собственной жизнью. Герн опустил флейту, чувствуя, как дрожат руки и кружится голова. Он не плакал, он был рад своей свободе… но совершенно не знал, что с ней делать.

Герн стоял, опустив флейту и глядя в пламя костра, с каждой минутой набиравшее силу и вот уже с ревом вздымавшееся до самого неба. Фигуры в центральном круге казались теперь сквозь него не то тенями, не то духами, каждое мгновение меняющими свою форму.

Тонкие руки, украшенные множеством витых колец и браслетов из мягкого светлого золота цвета молока с медом, обвили грудь Герна. На плечо лег острый подбородок. Щеки мягко коснулись густые желтые локоны. В ухо зазвенел тихий мелодичный смех.

– Прекрасное начало, Дудочник, – пошептала ему в ухо желтоволосая эльфийка, отчего-то сильно напоминавшая Герну цыпленка. – Мало кто хотел, чтобы они танцевали в круге вместе, включая их самих. Но кто еще мог танцевать там? Не мы же с тобой? – она снова засмеялась. – Интересно, что бы все сказали, если бы это были мы?!

– Ничего бы не вышло, – Герн с трудом заставил повернуться словно одеревеневший язык. – Я не знаю этого танца.

– Не может быть, – засмеялась эльфийка. – Его все знают с рождения.

Ее лицо вдруг стало серьезным. Она не сводила взгляда с двух танцующих фигур в центре зачарованного круга, слегка покачиваясь в такт музыке, которая не была ни веселой, ни печальной, но очень-очень быстрой и живой.

– Они будут непрерывно танцевать всю ночь до самого утра, – сказала она глубоким, словно чужим каким-то голосом. – А когда взойдет солнце, они спустятся по разным склонам Горы, так и не обмолвившись друг с другом за всю ночь ни единым словом, и больше не увидят друг друга до следующего праздника Костров.

– Почему? – спросил Герн, завороженный ее словами, ее нечеловеческим голосом, движением фигур в круге пламени…

Лицо эльфийки тут же растеряло всю свою напряженную серьезность – она снова засмеялась нежным переливчатым смехом.

– Почему птицы летают? Почему деревья растут? Почему зимой идет снег? А в мае все цветет? Так уж повелось. Так было всегда и не может быть по-другому! – она потянула Герна за локоть. – Лучше идем танцевать! В эту ночь нельзя стоять истуканом, или твое сердце замерзнет!

Герн позволил увлечь себя в толпу танцующих. Он чувствовал, что прямо сейчас, в этот момент, с ним самим и вокруг него что-то происходит – что-то важное, но не мог до конца осознать этого.

«Это Магия – Древняя магия – магия Потока», – подумал он. И был прав как никогда в жизни.

Герна разбудила тишина – тишина, наполненная шумом ветра в соснах и тихим шорохом ложащегося на землю снега. Он лежал в шалаше, сплетенном из еще свежих сосновых веток, так что воздух внутри был пропитан ароматом хвои. Было очень тепло, даже жарко, и мягко, несмотря на то, что на нем совсем ничего не было, подстилкой служило травяное сено, а в щели между длинными голубовато-зелеными иглами залетали редкие снежинки, и было видно начинающее светлеть небо. Почти целиком взобравшись на него, лежала нагая желтоволосая эльфийка. Она весила так мало, что даже при такой субтильной фигуре, как у нее, казалась бесплотной. Эльфийка что-то нежно мурлыкала во сне, прижимаясь к нему. Герн вспомнил, как они вчера танцевали, а потом… От мысли о том, что было потом, Герну стало еще жарче, чем прежде. Но все получилось так естественно, само собой, словно так и должно было быть, словно не могло быть иначе…

Они будут танцевать до рассвета и разойдутся, не сказав друг другу ни слова, когда взойдет солнце…

«Почти совсем рассвело», – подумал Герн.

Он аккуратно снял с себя девушку, та недовольно завозилась, но не проснулась. Герн пошарил рукой в поисках одежды, кое-как влез в парчовые брюки и, прихватив другие части ученической формы, по-пластунски, стараясь не шуметь, выбрался из шалаша.

На поляне, где медленно падающий снег заметал следы вчерашнего праздника, было множество таких же шалашей, медленно превращавшихся в сугробы, но никого видно не было. Лишь две фигуры стояли между потухших костров в центре поляны. Они стояли, неподвижно глядя друг другу в глаза. Потом одновременно резко отвернулись и медленно, не оглядываясь, пошли в противоположных направлениях.

Стоило Вину переступить через угли, как снег поднялся вокруг него колючим вихрем, а лицо и одежда начали превращаться в лед. Зрелище действительно было несколько пугающее.

Герн наблюдал за этим, медленно в нерешительности надевая рубашку, тунику и обруч из плюща. И только когда Лоркан скрылась за деревьями, он бросился следом. Не то чтобы Герн в самом деле боялся потерять ее из виду, просто витавшее в воздухе ощущение чего-то ускользающего так подействовало. Но с тех пор, как Герн ступил на эту поляну, он мало чего делал осмысленно. Работа его ума заключалась лишь в том, что он констатировал происходящее.

Как и следовало ожидать, ступив за деревья, учителя он не увидел, зато увидел тропинку, сбегающую вниз по пологому склону.

Герн не столько сбежал, сколько съехал, затормозил, схватившись за тонкий ствол березы у самого того места, где склон делал крутой трамплин. От резкого движения снег, собравшийся перед его ногами, взлетел над уступом и упал на головы Лоркан, беседовавших с ней эльфов и двух буро-чубарых лошадей. Те разом подняли головы. Учитель заметила его, широко улыбнулась и помахала рукой.

Эльфы с серьезными, даже озабоченными лицами еще что-то сказали Лоркан, слегка поклонились и стали подниматься по склону. Поравнявшись с Герном, они улыбнулись.

– Прекрасное начало праздника, Дудочник, – сказал шедший первым и прошел мимо.

– Никогда в жизни я еще так не танцевал, – сказал второй, похлопал Герна по плечу и тоже продолжил подъем.

Третий подмигнул и состроил смешную рожицу.

– Я завидую принцессе, – томно прошептала черноволосая эльфийка, посылая воздушный поцелуй и хихикая.

Идущая последней шатенка, чьи волосы были стянуты в тугой узел, помедлила, провожая свою подругу тяжелым взглядом, потом повернулась к Герну и улыбнулась, положив руки ему на плечи. В ее взгляде было столько всего: и тепло, и одобрение, и опасения… Она нерешительно приоткрыла рот, словно раздумывая, как лучше сказать. Потом резко хлопнула Герна по спине.

– Спасибо за музыку и за праздник, Дудочник, – неуверенно улыбнулась она, мотнула головой и бросилась вслед за своими спутниками.

Герн встряхнулся и снова посмотрел вниз, где осталась Лоркан и лошади. Та достала из седельных сумок две большие свежие булки, в одну сразу вцепилась зубами, а другой весело махала над головой. Герн спрыгнул к ней, выхватив на лету булку.

Лоркан снова порылась в сумках, извлекла оттуда два ломтя ветчины и кинула один Герну.

– Эльфы! – сказала она с набитым ртом. – Благослови их Небо! Догадались набить наши сумки кое-чем материальным! Боги, как жрать хочется! – она откусила большой кусок от ветчины. – Клянусь своей невинностью: за все те двести с чем-то лет, что я топчу эту землю, я еще никогда не танцевала всю ночь напролет!

– Чем клянетесь? – спросил Герн, набивая рот хлебом и ветчиной, делая при этом вид, что ему в общем-то все равно, но, чувствуя, как краснеют кончики ушей, искренне надеялся, что этого не видно под мехом в утренних сумерках.

– Не бери в голову, – усмехнулась Лори. – Но думаю, это тебя мне нужно благодарить за завтрак: обычно я получаю книги и волшебные безделушки. Как будто друиды не хотят есть! Ха!

Герн заметил на правой лошади свою седельную сумку с книгой.

– А где Лурц и Тенля? – спросил он.

– Повезли детей обратно в замок почти сразу после полуночи. Все равно Лурц не смог бы теперь везти тебя…

– Теперь?

Глаза Лоркан лукаво блеснули. Булка и ветчина исчезали с невероятной для леди скоростью.

– Калана прекрасная девушка, – наконец сказала Лоркан, прожевав последний кусок. – Всю эту неделю, пока не потухнет последний Костер, вы принадлежите друг другу. Не думаю, что у вас возникнут проблемы с взаимопониманием, но все-таки имей в виду, что Ка – любимый цветок садов Айоли. Весь королевский двор сдувает с нее пылинки и носится, как с младенцем. – Лоркан вскочила на лошадь. – Да! И если вы вдруг решите пожениться, поговори сначала с ее братом.

Герн поперхнулся булкой.

– С ее братом? – откашлявшись, спросил он.

– Брат Ка – Эрл Айоли – король эльфов. Едем скорее, меня ждут кое-какие дела дома.

2

Лоркан ехала в дамском седле в неестественно грациозной позе, еще более неестественной по контрасту с несуразной пестро-коричневой лохматой лошадкой, словно фарфоровая кукла на драном коте. Было странно видеть ее такой, особенно после того, как она танцевала, казалось, что они с Вином были тогда живым воплощением танца…

Учитель не глядя пошарила рукой в седельной сумке – извлекла пару яблок и кинула одно Герну.

– Как все-таки есть хочется! – посетовала она снова, впиваясь зубами глянцево-красный бок. – И не надо переводить взгляд с меня на лошадь с таким видом, будто ты нас сравниваешь. – Лоркан потрепала своего скакуна за ухом. – Может, вид у нее и не очень благородный, но, глядя правде в глаза, она гораздо выносливее, добрее и вообще во многих отношениях лучше меня.

Герн не стал это комментировать.

– И какая идеальная маскировка! Животных с таким окрасом рождается одно на сотню, может, на тысячу. Эльфы отбирают их и воспитывают специально для лесных рейдов… – продолжала она.

– А здесь их довольно много, – заметил Герн.

– Кого?

– Эльфов. За всю прежнюю жизнь я не встречал ни одного.

Лоркан усмехнулась.

– Как же ты понял, что это именно эльфы?

Герн задумался. Ведь действительно странно…

– Они не похожи ни на мавок, ни на русалок, ни на вил, ни на альвов. То есть на альвов как раз похожи, но сильно отличаются, – попытался он объяснить свое ощущение.

– Ты прав: эльфы ни на кого не похожи, – улыбнулась Лоркан. – Даже друг на друга.

– Откуда их тут столько? Ты говорила о трехстах, а там их было больше…

– С чего ты взял? Считал ауры?

– Нет, но…

– Считал, – вздохнула Лоркан, подняла руку и стряхнула снег с низко склонившейся над дорогой сосновой лапы. – Неосознанные способности редкостной силы и стабильности… Они правы – ты Дудочник.

– Это плохо? – спросил Герн.

– Обременительно. Но мы как-нибудь переживем. Что же до того, откуда пришли на праздник эльфы… Ты когда-нибудь слышал о полярности Мира?

Герн читал об этом много раз, но все это было так смутно: большинство авторов сходилось на природной двойственности мироздания, говоря об этом, они очень увлекались поэтическими метафорами и абстрактными образами. Но кое-что ему все-таки удалось уяснить.

– Думаю, речь идет о том, что после некого катаклизма, называемого «нарушением баланса», духовная и материальная составляющие мироздания разделились, и даже та слабая связь между ними, что еще осталась и позволяет существовать магии, может исчезнуть.

Лоркан кивнула:

– Именно так. Мы обитаем в материальной части Мира, те, кого называют демонами – в астральной. Соединяются, равно как и разделяются, эти части Потоком. И на нашем, и на противоположном полюсе есть места, более близкие к Потоку, есть менее близкие. Однако в тех местах, где Поток особенно широк, образуются так называемые «острова» – малюсенькие кусочки Старого Мира. Именно на таких «островах» построили свои первые города альвы и эльфы. Со временем таких обломков становится все меньше, но старейшая столица эльфов, Сады Айоли, уцелела. Именно там после разгрома в последней войне скрылись остатки армии короля Айоли. Именно оттуда они проникают на нашу сторону на Праздник Зажженных Костров. Вход в Сады Айоли находится на вершине нашей горы. Когда он открывается, один из рукавов Потока выплескивается на нашу сторону в виде Реки Крови. Впрочем, только самые слабые эльфы пользуются входом… – она помолчала. – Сады Айоли очень маленький «остров». Он бы не выдержал всей эльфийской армии, как ни мало от нее осталось после поражения, не говоря уже о мирном населении. Поэтому, как только небольшой отряд короля, преследуемый по пятам лично моей матушкой и ее валькириями, скрылся на «острове», они запечатали себя там, и добраться до них стало невозможно никому. Так что около восьмидесяти процентов армии и практически все мирные эльфы, не считая небольшой группки престарелой аристократии и пары-тройки благородных девиц вроде Каланы, постоянно проживавших в Садах Айоли, оказались предоставлены своей судьбе… Стех пор это первый Праздник Костров, на котором появились эльфы столицы Айоли.

Дорога вышла к крутому уступу, откуда открывался вид на окутанные туманом предгорья, на глазах путников вспыхнувшие розовым и золотым, когда первые лучи солнца коснулись вершин холмов.

Герн с учителем остановились, повернув лица навстречу восходящему золотисто-алому диску, переливающемуся в рассветном мареве, словно расплавленный металл.

– И сколько их выжило, из тех, что остались снаружи?

– Меньше, чем тех, кто скрылся внутри. – Лоркан тронула коленом бок лошади и начала спуск по крутой осыпающейся тропе.

– В таком случае, – сказал Герн, трогаясь следом, – мне жаль эльфов Айоли.

– Вот как?

Герн не увидел улыбки учителя, так как та смотрела вниз на дорогу, но услышал ее в голосе.

– Им, должно быть, чертовски трудно смотреть в глаза выжившим, но гораздо труднее объясниться с мертвыми – ведь они молчат, а от их взглядов не скроешься, так как они внутри тебя самого.

Несмотря на то, что спуск был и вправду опасным, Лоркан обернулась и взглянула в лицо ученику. Их глаза встретились на несколько мгновений, за которые оба успели понять, что сходятся во мнении.

Учитель отвернулась и продолжила путь.

– Их поддерживает вера в то, что не было другого выхода, – сказала она.

Герн смотрел, как солнце бликует в ее волосах, сотканных из волшебства. Он нюхом чуял эфемерность, бесплотность этого образа и в то же время слышал голос, такой реальный, живой, настоящий и близкий к нему. Этот голос манил его с новой, неизвестной еще ему силой. Хотя теперь казалось, что так было и раньше. У Герна возникало болезненное чувство, будто этот воздушный волшебный облик скрывает что-то важное… кого-то важного и близкого для него. Как будто то, что он всегда искал, выскальзывает из его рук – не дает прикоснуться.

Сколько на самом деле ей лет? Сколько она на самом деле знает? Сколько раз встречала она Праздник Костров на вершине Горы?

Ему вдруг отчего-то представилось, как она мягкая и податливая, словно Калана, в таком же шалаше, только не с ним, а с Руром или с братом, или нет, с белокожим черноволосым эльфом, похожим на лисицу.

Слепой удушающий бессмысленный гнев и ярость поднялись в душе Герна. В ушах звенел чей-то стон. Его? Ее?..

Горы стонали. Лоркан остановила лошадь и чуть-чуть повернула голову…

– Ага, – сказала она. Она кое-что понимала, хоть и не собиралась понимать.

Мать всегда говорила ей: «Во многих случаях детали не нужны – они лишь сбивают с толку». Лоркан готова была согласиться, по крайней мере, сейчас. Но она так привыкла слушать эту Гору, знать мысли и чувства каждого существа, от крошечной былинки до Старейшины драконов. Она привыкла к тому, что все ее собственные чувства и мысли преломляются в этом калейдоскопе.

– Возьми флейту, парень. Ты – Дудочник, инстинкты не имеют власти над тобой.

Ее голос, сильный и властный, словно чужой, привел Герна в чувства. Точнее, его внутреннему взору вдруг предстал другой образ, из огня и льда… «Госпожа моя, мы все хотим пожертвовать собой, но…» – говорил этот голос. Каждый жест, каждая улыбка, каждый шорох парчи – всего лишь часть грандиозно сложной Руны – великого заклинания – заклинания длиною в жизнь…

– Почему ты медлишь? – спросила Лоркан.

И Герн снова почувствовал, какой живой и настоящий этот голос. Совсем не такой, как у эльфийки или мавки – обычный человеческий голос.

– Я и так слишком много играл на флейте в последнее время – с меня хватит, – буркнул он.

– Хорошо, когда есть выбор, – сказала она с улыбкой.

– Выбор есть всегда, – отозвался Герн.

– В каждом конкретном случае выбор есть лишь до того момента, как ты его сделаешь.

– И ты свой выбор сделала, – хмуро констатировал Герн.

– Давно, – отозвалась Лоркан. – Мама считает, что реши я по-другому, войны с эльфами можно было бы избежать. Но я так не думаю. Может быть, на сто лет позже, но все равно… и надеяться на то, что все эльфы к тому времени вымерли бы естественным путем, не приходится.

– Расскажешь о своем выборе? – с усмешкой осведомился Герн. – Я ведь должен знать – тебе так не кажется?

Лоркан пожала плечами.

– Много зим назад, – начала она, – у меня была такая же красная парчовая туника, как и у тебя, а волосы были затянуты в косы, спускавшиеся до самой земли.

– Не самая удобная прическа, – заметил Герн.

– И правда, – согласилась Лоркан. – В тот год мы втроем отправились на Праздник Костров. Я, моя мама и твой отец. Я была так счастлива. Одноклассницы любили рассказывать, как ездили с родителями на ярмарку, а я никогда никуда не ездила. И мне нечего было им рассказать. А тут такой случай… Мне казалось, что это похоже на семейную поездку, как у людей. Но мама ничего не делает просто так… ха-ха. Они танцевали в круге костров, а я… я стояла и смотрела – это и впрямь было завораживающее зрелище, но мне было одиноко, страшно и холодно. Ведь я была настоящей неженкой и библиотечной мышью: я не бывала нигде дальше университетского сада, не оставалась на улице дольше получаса кряду и до смерти боялась чужих людей. Собственно, во мне мало что изменилось с тех пор, разве что я чуть лучше скрываю свои чувства…

– Так и не скажешь по тому, как быстро ты согласилась учить меня, – кисло заметил Герн.

– Наверно, мне просто надоело сидеть тут одной, – рассмеялась Лоркан и посерьезнела. – Но разве я бы смогла отказать сыну Серебряной Шкуры? Когда я стояла в замешательстве среди костров, не очень-то себе представляя, с чего нужно начинать веселиться, ко мне подошел темноволосый эльф с глубоким загадочным взглядом косули и с ужасной плохо зажившей раной на лице: чувствовалось, что нос, да, пожалуй, и скула были сломаны. Такие незаживающие раны остаются у эльфов после удара холодным железом. Сейчас после войны – это вещь обычная (у меня даже сложилось впечатление, что человек в поединке с эльфом метит именно в лицо – видимо, не может вынести красоты противника). Но тогда все было иначе, и мысль о том, что представитель старшего народа участвовал в схватке и был при этом ранен, была так же невероятна, как предположение, что свиньи управляют погодой…

– Не думаю, что эльфам бы понравилась такая аналогия, – усмехнулся Герн.

Лоркан так же криво улыбнулась в ответ.

– Правда в том, что даже в те годы эльфам уже ничего особенно не нравилось, так что мы не будем заботиться об их чувствах.

– У меня маленький опыт общения с эльфами, – заметил Герн, – но все же брюзгами я бы их не назвал.

– Ну Ка – это Ка. Думаю, ей бы понравилась мысль о свинках – она любит животных. Возвращаясь к той далекой зиме… Эльф посмотрел на меня с таким видом, как одни лишь эльфы могут смотреть: ах ты, мол, гаденькая козявочка-таракашечка – человеческий детеныш, да как у тебя духу хватило здесь появиться на нашем великолепном празднике – придется танцевать теперь с тобой, ничего не поделаешь, – и подал мне руку. И я приняла его руку – я совсем не обиделась этой надменности, ведь примерно так я о себе и думала.

Крутой спуск закончился глубокой лощиной, скрытой в тени Горы и до краев заполненной густым клубящимся туманом, словно взбитыми сливками. Несмотря на то, что даже Герн видел в этом молоке только ближайшие стволы, лошадки уверенно и даже как-то сонно пересекли лощину по невидимой тропе, ни разу не споткнувшись, и выбрались с другой стороны в ельнике. Тот был пронизан косыми лучами довольно высоко поднявшегося солнца и казался после туманной мглы хрустальным дворцом.

– Мы танцевали, а я думала только об одном, – продолжала Лоркан, – что не будь лицо этого эльфа так страшно изуродовано, он бы мог танцевать с какой-нибудь красивой эльфийкой, а не со мной. Мне даже пришло в голову, что, возможно, он влюблен в кого-нибудь, а та и смотреть на него не хочет… Короче, я была обыкновенной второкурсницей с романтическим бредом вместо мозгов, ничего не знавшей об эльфах. Но так или иначе это была ночь Костров, и я порядочно накрутила себя… я и ночь… мы сделали невозможное – то, что считается невозможным. Считается, что…

Герн уже предчувствовал дальнейшее, но слушал, не перебивая, и размышлял о том, что его сердце так замирает не иначе как от окружающего блеска.

– …что раны, нанесенные обычным людям волшебством, и раны, нанесенные эльфам холодным железом, не лечатся и не заживают…

– Как следы от зубов и когтей… – все-таки перебил Герн.

– Высших демонов, – закончила за него Лоркан. – Именно. Но лицо того эльфа полностью восстановилось. Меня часто спрашивают, как я это сделала, но я ничего не могу сказать, кроме того, что очень хотела, чтобы это произошло… То есть я, конечно, вызвала из Потока прежний образ, как это обычно делается, но по идее это могло лишь убить меня и не дать результата. В итоге эльф ошалел, а я сбежала с Горы – и Река Крови расступилась передо мной. Скорее всего, я бы просто замерзла в холмах, но меня нашел Снежок, которого тогда еще по молодости лет не пускали на праздник…

– Но принца пустили.

– Принц не демон. Потом мы всю ночь жарили на костре яблоки, и твой брат смешил меня малопонятными анекдотами, которые демоны сочиняют про эльфов.

– Фыр-тяв, – сказал Герн, собиравшийся хмыкнуть. – И при чем тут война эльфов с магами?

– Вот и я думаю, что ни при чем, – лукаво усмехнулась Лори. – Но моя матушка и многие другие рассчитывали на марьяж… Видишь ли: тот парень с изуродованным лицом был королем Айоли. С тех пор мы с ним не очень ладим, знаешь ли.

Герн криво улыбнулся все с той же кислой миной:

– Насколько я понимаю, другие люди ладят с ним еще хуже.

Когда они наконец оказались на опушке возле гигантского жилого дерева, то сначала Герну почудилось, будто все вокруг неуловимо изменилось, прежде чем он понял, что изменения эти вполне конкретны и материальны.

Снег здесь, который учитель отгребала лопатой лишь настолько, чтобы можно было открыть дверь, либо раскидывала с помощью магии, после чего опушка, служившая двором, выглядела так, словно на ней произошел средней силы взрыв, на этот раз был аккуратно расчищен. Более того, поляну окружала высокая ажурная ледяная ограда, имитировавшая некий сказочный сад со стилизованными цветами и птицами, наводившими на мысль о золотой вышивке на форменной одежде друидов. Было очевидно, что материалом для всего этого великолепия послужил убранный со двора снег.

Внутри все было начищено до блеска, пряно пахло дикими травами, а на центральном столике красовалось невообразимое сооружение из сушеных ягод.

Окинув взглядом гостиную, Лоркан хмыкнула.

– Без сомнения, тут были наши лесные эльфы, – сказала она и направилась на кухню ставить чайник.

Кухня блестела не хуже гостиной, тем более было чему блестеть, стены украшали гирлянды все тех же разноцветных сушеных ягод.

– Не думай, они не всегда такие чокнутые, по большей части те еще разгильдяи, но временами на них находит.

– И где теперь эти эльфы? – спросил Герн, переходя от созерцания нечеловеческого порядка в комнатах к поиску материала для тостов в нечеловеческом порядке кладовой.

– В лесу, как и свойственно лесным эльфам. Они неуютно чувствуют себя там, где не слышно шума ветра в ветвях даже зимой.

– Но любят убираться в чужих домах? – фыркнул Герн, отыскав наконец хлеб и масло, – что-то с ними не так…

Не успел он это договорить, как в воздухе над ним раздался оглушительный хлопок, посыпались искры и конфетти, и несколько звонких мелодично смеющихся голосов хором произнесли нараспев:

Герн от неожиданности выронил хлеб.

– Эльфийский сюрприз, – со вздохом усмехнулась Лори. – Маленькое заклинание, содержащее спецэффекты, и глупый стишок – срабатывает в определенный момент или на определенного человека, на какую-то фразу или даже на мысли…

Через секунду взрыв прогремел над головой у нее, посыпав серпантином:

– Ну вот, пожалуйста – все как я и говорила, – Лоркан выловила зеленую бумажную спираль из крынки со сливками.

За завтраком их еще несколько раз посыпало мишурой.

– И это должно казаться забавным? – спросил Герн, глядя, как маленькие золотые звездочки тонут в его чае.

– Ну… – Лоркан задумчиво развернула леденец, один их тех, что вылетели из очередной хлопушки, с силой ударяясь обо все вокруг, и оставили им с Герном несколько заметных ссадин. – Это может насмешить, если у тебя есть настроение смеяться. А эльфы считают, что настроение смеяться должно быть всегда – в общем-то, на этом основана вся их философия. И в чем-то они, безусловно, правы – хандра плохой советчик в любом случае. К сожалению, в последнее время их юмор становится больше похож на сарказм.

– Ну это-то как раз меня не удивляет… – начал Герн, и очередной хлопок перебил его.

– Ну все! Хватит! – не выдержала Лоркан и хлопнула ладонью по столу.

Словно эхо этого хлопка по дому прокатился раскат – сработало никак не меньше ста хлопушек.

– И не лень им было? – вздохнул Герн.

– Они тут пару недель развлекались – было достаточно времени. И вообще, шел бы ты спать, Герн – у меня море работы.

– Поспать я могу и ночью, – Герн встал из-за стола. – А сейчас мне не терпится прочесть кое-что. Клянусь, что не буду мешать.

– Ну-ну, – вздохнула Лори и тоже встала. – Только вряд ли тебе удастся поспать ночью – имей это в виду.

Герн замер на пороге своей комнаты, но ничего не хлопнуло и не взорвалось. Он с облегчением закрыл за собой дверь.

Откуда-то извне, из глубин дома, раздавался крик Ненормального Зеркала:

– Куда ты меня тащишь?! Верни на место! Только не в библиотеку! Не бросай меня в терновый куст!

Ответов учителя было на этом фоне совсем не слышно.

Конечно, Герну было любопытно, в чем заключается «работа» учителя, но приятная лень и вялость разлились по всему его телу, и он вовсе не хотел выходить из комнаты. Положив на небольшой дубовый письменный стол роскошный фолиант, он сел рядом и провел рукой по холодным драгоценным камням и металлу.

Несмотря на всю свою решимость приступить к чтению, ученик друида не смог преодолеть накопившуюся усталость и заснул, скрестив руки на фолианте.

Лоркан устало потерла переносицу, глядя на отражение своего бледного лица в Зеркале, которое, казалось, светилось в ранних зимних сумерках.

– Все так, – проворчало Зеркало. – Мониторинг территории полностью подтверждает твои слова о западном районе, так же, как он подтвердил все то, что ты говорила до этого. Не понимаю, зачем тебе вообще это нужно, если ты и так все прекрасно знаешь, Скользящая в Потоке.

– Вот и я не понимаю, – зевнула Лоркан. – Может, мне тебя разбить?

– Но-но-но! Только без рук! – притворно всполошилось зеркало, но голос его тут же стал серьезным. – Что ты от меня хочешь – я всего лишь волшебное зеркало, а не великий повелитель Сидов! Конечно, я могу использовать и другие зеркала, но этого недостаточно. В конце концов, все это тоже обычные зеркала! Мы не можем сказать тебе больше – мы ведь и так работаем на пределе…

– Но мне нужно, нужно большее! Ты ведь знаешь, – друид хлопнула ладонью по столу и нервно прошлась по комнате.

– Знаю, но… – зеркало вздохнуло, – чтобы понимать эту землю, нужна древняя магия – нужен артефакт Сидов, но все они утрачены, а…

– Магия отражений одна из самых древних по ту и эту сторону Потока, – бесцветным голосом сказала Лоркан.

Она не возражала – она просто констатировала факт.

– Но Праздник Костров гораздо древнее, – хмыкнуло Зеркало. – Только кровь и сердце Древнейших Духов – духов, творивших в Потоке, Духов, создавших магию праздников и зеркал, может помочь тебе смотреть сквозь Ночь и Пламя!

Лоркан хлопнула себя по лбу:

– Это верно! Клянусь Потоком, так и есть! – ее глаза лихорадочно заблестели.

– Конечно, верно, – менторским тоном продолжало Зеркало, не замечая этого. – В конце концов, я ведь клялся говорить правду, да и учитывая мой жизненный опыт, можно предположить…

Монолог прервала вспышка света и грохот, с которым один из гигантских книжных шкафов в библиотеке отъехал в сторону.

– О нет! – прервало само себя Зеркало. – Что ты собираешься делать?

– Герн уже разбудил ее – я смогу.

– Ты погибнешь, – воскликнуло Зеркало.

– Когда-нибудь – непременно, – улыбнулась Лоркан. – А ты полагаешь, что есть смысл жить вечно?

Свет из ниши, прежде скрытой за шкафом, заливал комнату.

Лоркан плавно, словно танцуя, подошла к ней и взяла в руки кубок, казавшийся сотканным из солнечного света. Друид подняла святыню над головой и запела. Слова древнего языка наполняли комнату – свет, излучаемый чашей, задрожал, будто бы откликаясь на них.

– Землей и Водой, Луной и Звездой заклинаю: приди и овладей мной! Защити своих детей и это место!

Продолжая танец, Лоркан прошла по комнате, поставила чашу на пол недалеко от центра и снова подошла к нише, достала оттуда камень размером чуть больше головки сыра и такой же сияющий, как чаша.

– …Воздухом и Огнем, Солнцем и Днем заклинаю: пусть, как воздухом одним мы дышим, так одним голосом мы поем.

Камень занял место напротив Чаши. Вслед за ним из ниши появились меч, затем копье. Вместе все четыре предмета как бы отметили углы ромба в центре комнаты.

Лоркан встала между ними и воздела руки к потолку, уже видя, как выше, много выше, над заснеженными ветвями дерева зажигаются первые звезды.

– …Имя Твое и мое есть одно: Хозяйка Цветущих Земель. Так приди же, и пусть свершится то, что должно!

Уже знакомое чувство, совсем как тогда, овладело Лори, словно она нежится под лучами теплого весеннего солнца и одновременно захлебывается, тонет в могуществе, воле и глубине сознания Старшего Духа. Она улыбнулась, не будучи уверена в том, чья это улыбка.

Эхо священной песни затихло где-то в тенях высокого сводчатого потолка. Лори, и в то же время не Лори, подняла с пола сияющее копье, подошла к столу, где лежало Зеркало. Занесла над ним тонкую ладонь и проткнула ее острием копья. Струйка серебристой крови потекла из раны на стеклянную гладь. Как только первая капля крови коснулась поверхности, та дрогнула, словно вода, раздался всплеск, и кровь стала растворяться, сделав ее матово-мутной. В сияющей глубине Зеркала мелькали, сменяя друг друга, разнообразные руны.

Внезапно мелькание прекратилось, уступая место четкому образу.

Помещение было маленьким, темным и напоминало склеп. Но наверняка этого сказать было нельзя: в тусклом свете сальной свечи можно было разглядеть разве лишь несколько бледных молодых лиц, да клочья низко свисавшей паутины. Ближе всего к свету было лицо Стервятника. Он низко склонился над каменной плитой, где лежало несколько косточек человеческой кисти.

Стервятник взмахнул рукой: косточки вздрогнули и застучали, излучая слабое грязно-розовое свечение.

– Отлично! Просто отлично! – пробормотал некромант. – Среди всех этих глупцов лишь ты одна знаешь истинную цену вещам, Хозяйка Цветущей Земли! Лишь тебя я по-настоящему боюсь. Ты отлично умеешь танцевать над пропастью, но сегодня ты оступишься – час пробил! Я призываю Дикий Гон на твою голову – пусть он гонит тебя до самых пределов Мира!

– Отлично, просто отлично! – сказала чужим голосом Лоркан над зеркалом. – В таком случае я призываю Воинство Сидов на твою голову, Старый Стервятник, – пришло время тебе познать наш гнев! – ее слова незаметно и естественно стали словами древнего языка, речь – пением: – Господин Мой, Тот, чей покой хранится Горой, пробудись и пой вместе со Мной!

Стервятник резко обернулся, словно на звук ее голоса, и его лицо исказилось ужасом. На мгновение он увидел лицо Лори и в то же время лицо Сиды. И на этом ужасающе прекрасном неземном лице играла улыбка. За всю жизнь, наполненную множеством действительно ужасных вещей, Стервятнику не доводилось видеть ничего более зловещего.

Зеркало печально и тягуче застонало.

Герн беспокойно завозился во сне.

– Непременно, но лишь после тебя, – пробормотал он, не просыпаясь.

Ему снились олени: чуткие ноздри трепетали, втягивая морозный воздух, уши подрагивали, словно прислушиваясь; глубокие, влажные, темные, как ночь, глаза вглядывались вдаль, словно ждали чего-то.

Герну снились эльфы: они танцевали. С напряженными сосредоточенными лицами они были похожи на оленей, вслушивающихся в тревожную тишину леса, и одновременно на ткачей, выплетающих сложный узор.

Герну снились стервятники: целые тучи птиц вились в воздухе, заслоняя собой небо, опускались все ниже и ниже, целясь в лицо острыми клювами. Их громкий раздражающий галдеж сливался в слова: «Смерть возьмет тебя! Возьмет тебя!»

– Только после вас! – повторил Герн и махнул рукой, стараясь отогнать птиц.

Где-то совсем рядом вскрикнула женщина.

Герн проснулся.

Прямо перед ним стояла Калана в воздушном серебристо-зеленом платье. Ее глаза были в ужасе распахнуты, а тонкая ткань на плече была располосована и быстро приобретала насыщенный синий цвет.

«Голубая кровь», – промелькнуло в голове Герна. Ему с трудом верилось в то, что это возможно. Происходящее вообще казалось ему неприятным продолжением неприятного сна.

Но принцесса эльфов смотрела не на него, а куда-то в сторону – на пол. Герн проследил ее взгляд: там – в темную древесину пола впитывалось несколько синих капель.

В этот момент дверь с силой распахнулась и на пороге возникла Лоркан. Ее силуэт ощутимо светился в темноте. На лице застыло странное нездешнее выражение.

Калана развернулась и заслонила собой Герна, словно собиралась защищать.

Он поднялся:

– Учитель, что с вами?

– Я работаю, – неопределенно ответила та. – Что тут у вас происходит?

– Госпожа, – запинаясь забормотала Ка. – Это я во всем виновата: плохая была идея будить внезапно… внезапно проснувшись, человек может… я не подумала…

Взгляд Лоркан остановился сначала на плече эльфийки, потом на полу.

– Я вижу, – сказала она.

Губы Каланы задрожали, на глаза навернулись слезы. Она кинулась вперед и крепко обняла друида.

– Ох! Прости, прости меня – это чудовищно. Мне нет прощения!

Ни лицо, ни поза Лоркан не изменились.

– Мне нечего прощать – это судьба. Не так ли? – голос учителя прозвучал глубоко и сурово.

Калана отстранилась и вытерла глаза тыльной стороной ладони. То, что в манерах обычной женщины казалось бы жеманством, у эльфийской принцессы выглядело совершенно естественно.

– Да, конечно, – сказала она, принимая серьезное и печальное выражение.

Лоркан провела рукой над тем местом, где на пол упали капли крови, – тот мгновенно отчистился, а в руках друида появился хрустальный флакон с синей жидкостью.

– Возьми, – она протянула его Калане. – Я знаю, это плохой талисман, но кому еще можно его доверить?

Вся ее фигура была исполнена такого величия и Силы, что Герн никак не мог отделаться от ощущения, что перед ним сама Тьель.

Ка приняла бутылочку с почтительным реверансом фрейлины.

– И еще… – тень какого-то чувства мелькнула на лице, похожем на статую божества. – Ничего не говори брату.

Ка кивнула.

Лоркан махнула рукой, и рана на плече принцессы затянулась.

– А теперь уходите, вы мешаете.

– Но… – начал было Герн.

Калана кивнула.

– Я покажу наш Сад, – сказала она.

– Прекрасная мысль, – бесстрастно одобрила Лоркан.

– Но… – снова попытался возражать Герн.

– Уходите, – прервала его Лори.

И было что-то настолько пугающее в ней в этот момент, и во всей сцене, и в ощущении, висевшем в воздухе, что Герн не смог больше этому сопротивляться и позволил увести себя.

Лоркан вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Магическая эйфория, в которой она находилась, с трудом позволяла ей чувствовать себя и здраво рассуждать, но тем лучше она понимала, что произошло нечто необратимое. Было какое-то предсказание, очень древнее – их учили в академии. И хотя Сила, с которой она объединилась, хорошо знала, о чем идет речь, но категории мышления Сиды не позволяли ей осознать, в чем же именно.

Лоркан собрала волю в кулак – она чувствовала дрожь во всем теле и понимала, что связь скоро прервется. Но она должна, должна была разобраться во всем до того, как это случится. И друид направилась в библиотеку.

Конечно, проще всего было бы обратиться к какому-нибудь сборнику предсказаний, но это почему-то не пришло ей в голову. Свет вокруг становился невыносимо ослепительней. Ее рука потянулась к маленькой коробочке из мореного можжевельника. Лори сняла крышку и высыпала себе на ладонь руны. Несколько разноцветных камешков, покрытых причудливыми узорами лишайника. Вот и все – и никаких знаков или цифр, как думают люди. Ведь «если речь идет о гадании, конкретика только мешает вашему духу освободиться». Так говорил высокий полупрозрачный альв с бесстрастным лицом – глава факультета предсказаний. Лори так хорошо вспомнила его – каждый взгляд, каждый жест этого существа всплыли откуда-то из глубины сознания, где таились годами. Всегда говоривший конкретно и лишь по делу, он казался самим воплощением четкости.

Она помедлила с минуту и бросила руны на стол рядом с зеркалом. Камешки, стуча, заплясали по темной матовой поверхности дуба, и друид увидела…

Она увидела высокого широкоплечего мужчину с всклокоченными рыжими волосами.

Он стоял возле огромного узловатого дерева и был так же огромен и кряжист, как оно. Он был такой большой сильный и настоящий, что те, кто окружали его, казались призраками.

– Я уйду, – сказал великан. – Я уйду, потому что таково течение Потока, хотя вы и будете думать, что это вы меня прогнали… – он помолчал. – Вы как дети, ей богу, как дети. Однажды вы поймете – поймете, что ничего на самом деле не можете, что Мир больше не принадлежит вам… И тогда… Тогда мы вернемся. Когда флейта Дудочника зазвучит против его воли, когда Зеленая Леди протянет руку Изгнанному на вершине Горы, когда кровь последнего Оленя прольется на Священное Дерево, ваша последняя Хранительница – Хранительница Цветущей Земли умрет, и мы вернемся.

Видение развеялось. Лоркан смотрела широко распахнутыми глазами на горку покрытых лишайником камушков, и странная улыбка блуждала на ее губах. Ну конечно, – это то самое предсказание. Как она могла сомневаться! Ведь Айоли – Айоли это олень на языке Сид!

– Забавно, – хрипло пробормотала она и через мгновение почувствовала, как что-то с силой ударило ее в бок, и одновременно поняла, что сил больше не осталось – время вышло.

С трудом повернув голову, она увидела: то, что ее ударило, был пол. Ей было так плохо, что она даже не могла бы сказать, что именно у нее болит, и болит ли вообще. Последней ее мыслью было, что теплая струйка, текущая по ее щеке, – это, скорее всего, кровь, а последним чувством, что она хотела бы, чтобы Герн остался.

А потом и мысли, и чувства оставили ее. Лоркан увидела протянутую ей тонкую белую руку в браслетах витой скани и лицо Тьель, но теперь она больше не захлебывалась, ведь она знала все то же, что и Тьель. Всегда знала…

Вместе они шли, молча взявшись за руки, сквозь свет. И где-то впереди их ждала прекрасная запряженная шестеркой белых и черных коней карета, сделанная из тончайшей скани, как и браслеты на руках подруг. И стоило им сесть и расправить белоснежные платья, как повозка взвилась ввысь в бесконечное звездное небо. И мелодичный перезвон окружал их со всех сторон, так что не было понятно, что это звенит – бубенцы упряжки или звезды.

3

Герн с Каланой стояли на вершине холма, и теплый весенний ветер трепал их волосы, принося снизу из долины облака вишневых и яблоневых лепестков и пряный запах. Из соседней рощицы долетал голос соловья, такой сладостный, что сердце сжималось в груди, очарованное каким-то невероятным предчувствием. Судя по освещению, солнце недавно закатилось, но мягкий влажный туман уже успел подкрасться к самой вершине холма и лизал ноги.

Вдалеке за волнующимся морем бело-розовых деревьев стоял замок. То есть Герн так назвал его про себя, хотя это каменное кружево не было похоже ни на один замок или дворец, виденный им, а повидал он немало. Единственное, с чем можно было сравнить это, несомненно, жилое здание, так это с ледяной оградой, возведенной вокруг Дерева лесными эльфами шутниками.

Был ли Герн впечатлен? Пожалуй, он ожидал чего-то в этом роде. К тому же сейчас его занимали совсем другие мысли, и вовсе не пение соловья заставляло его волноваться…

Ка сжала его руку, не сводя взгляда с чарующего пейзажа, и щеки ее зарделись от гордости и смущения. С белоснежной кожей в своем серебристо-зеленом платье она была и впрямь похожа на цветущее дерево в весенних сумерках или, может быть, на волшебный замок в окружении цветущих садов.

– Это мой дом. Я никогда не покидала это место до нынешнего Праздника Костров…

– Должно быть, было очень скучно, – заметил Герн.

Ка медленно повернула к нему свое точеное личико. Ее глаза удивленно расширились.

– Мне?.. – прошептала она.

– Здесь всего восемь-десять квадратных миль. И, судя по всему, всегда одно и то же время года, конечно, забавно увидеть весну в разгаре зимы, но через месяц-другой даже весна надоест…

– Нет! – горячо возразила Калана.

– Нет? – с сомнением поднял бровь Герн.

Ка нахмурила соболиные брови, наморщила лоб, надула губки и топнула ножкой. В тот же момент они оказались на холме на другой стороне долины. Сады внизу переливались всеми красками осени, и ветер приносил с собой пурпурные и золотые кленовые листья.

– Забавно, – улыбнулся Герн скорее детскому обиженному выражению на лице Ка, чем представившейся магии.

– Это волшебное место – оно не может надоесть! – с вызовом сказала Калана.

– Хм, – Герн задумчиво потер подбородок. – Это возможно, но тогда… – его глаза лукаво блеснули. – Тебе не обидно, что чужие чары манипулируют твоими чувствами?

Выражение обиженной девочки сползло с лица принцессы, в глазах отразилась печальная решимость.

– Иногда, – сказала она. – Но это мой дом. Я такая же, как это место.

– Возможно, – отозвался Герн, его глаза стали серьезными.

Ка потянула его за руку.

– Побежали, – сказала она. – В конце концов, мы ведь пришли танцевать! Если мы не будем танцевать в Неделю Костров…

– Наши сердца замерзнут, – пробормотал Герн. – Я помню.

И они бросились вниз по склону. Трава и кусты мелькали перед глазами, снизу из-под крон деревьев стали слышны смех и музыка и заметно мерцание цветных фонарей. Вдруг прямо перед ними из высокой травы выросла сутулая фигура сидящего темноволосого эльфа. Герн непременно бы налетел на него с разлету, но Ка дернула его за руку, и они каким-то чудом миновали сидевшего. Герн обернулся на ходу, не замедляя движения, и увидел глубокие темные оленьи глаза, где отражалось мерцание фонариков в кронах.

– Кто это? – спросил он у Ка.

– Мой брат, – ответила та, не глядя на Герна. – Он не танцует с тех пор, как одна девушка убежала от него во время пляски Ночи Костров. Это было… давно.

В ту ночь они больше не разговаривали. Время словно бы утонуло в ощущении сладкой горечи, пронизывавшем все это место. Но вдруг сквозь смех, музыку и шепот, сквозь все это серебристо-зеленое мерцание проник какой-то пронизывающий будоражащий звук, и все разом стихло. Тогда стало ясно, что это тонкий хрустальный перезвон тысячи бубенцов, несущийся сверху. Они подняли лица к небу и увидели, как в звездной вышине проносится, оставляя за собой сияющий след, карета золотой скани, запряженная шестеркой белых и черных коней.

Тихий, подобный ветру, вздох пролетел по саду. В этой звенящей тишине никто не услышал, как брат Ка очутился рядом с ними. И даже Герн повернул голову, только когда Ка вскрикнула, потому что Король Айоли резко дернул за висевшей у нее на шее флакон, обмотав вокруг ладони цепочку.

– Ничего не хочешь мне сказать насчет этого, сестра? – Король помахал у нее перед лицом флаконом, пристально глядя в глаза.

Ка поджала губы, глаза решительно сузились.

– Можешь не отвечать, – Айоли отпустил цепочку и отвернулся. – Келвин! – позвал он.

Рядом с ними тут же появился невысокий эльф, чьи золотые кудри волнами спадали на тунику, материал которой больше всего напоминал жидкое серебро.

– Утром пойдешь к Дереву. Возьми с собой кого-нибудь.

– Да, сир, – поклонился эльф, многозначительно проводив взглядом удаляющуюся карету, и приготовился исчезнуть.

Айоли придержал его за рукав, проницательно взглянув в глаза.

– Утром я сказал, – внушительно произнес он. – Иди – танцуй.

– Да, сир, – пристыженно кивнул эльф и на этот раз исчез.

Вслед за ним исчез и Король.

Лишь звон бубенцов еще оставался в воздухе.

Яркое сияние и мерцающие контуры рун вырывались из Зеркала и переполняли комнату так, что предметы, казалось, растворялись и плавились в их потоках. Точнее, зеркала там уже давно не было, была только неуклонно расширяющаяся воронка в дубовом столе. Внезапно воздух в комнате задрожал и из воронки в вихре света, знаков и искр выпрыгнула человеческая фигура с посохом.

Рур спрыгнул на пол рядом со столом, направил посох в сторону воронки, а свободной рукой нарисовал в воздухе замысловатую фигуру.

– Закройся! – приказал он глухим голосом.

Воронка дрогнула, но не послушалась. Рурлаф вздохнул, перехватил посох другой рукой и принялся чертить на полу вокруг стола круг, затем, немного помедлив в задумчивости, нарисовал круг поменьше, пересекавшийся с большим. Он кисло посмотрел на получившуюся фигуру и стал стягивать с себя тунику и брюки их зеленой парчи, раздевшись и кинув посох поверх одежды, он вошел в маленький круг фигурой, сплетенной из трав и цветов.

– Именем Четырех, именем их жизни, текущей во мне! – Рурлаф раскинул руки ладонями вверх и поднял лицо к потолку.

Он чувствовал, как потоки энергии, наполнявшие комнату, закручиваются вокруг него, обжигают тело и душу, отрывают от пола легко, словно перышко. Он позволил им течь сквозь себя – ощущения были не из лучших, но он чувствовал, что справится. Главное не поддаться желанию отбросить их – освободиться от невыносимого жара. Друид подождал, пока Сила достигнет нужной концентрации, чтобы составить противоположный полюс воронке, а затем резко направил ее на то, что когда-то было Зеркалом.

– Закройся!

Комната наполнилась оглушительным ревом, затем сияние угасло и все стихло.

Рур ощутил, как его ноги коснулись пола. Он пошатнулся и присел на корточки, чувствуя, как тело само собой приобретает человеческий облик.

Со стола свесилась мордашка, которую можно было бы назвать детской, если бы не огромные золотые глаза с щелевидными зрачками и оскал одинаково острых клыков, отчего-то наводящих на мысль об осколках стекла.

– Ты там как, друид? – спросило существо голосом Зеркала, на лбу у него блестели крупные капли пота. – Выглядишь паршиво, и волосы у тебя зеленые.

– Лучше о себе подумай, – отмахнулся Рур, одеваясь. – Последний раз, когда я видел тебя таким – ты был старше.

Дух зеркала втянул зубы и прикрыл глаза, но исказившая его лицо болезненная гримаса все равно мешала считать его человеческим.

– Думать о себе, да? – он сдавленно рассмеялся, не разжимая губ, его смех походил на звон разбитого стекла. – С таким же успехом ты мог посоветовать мне ни о чем не думать. Ведь теперь я уже даже не зеркало. Я ничего не могу сделать, – он чуть приоткрыл светящиеся глаза и покосился в сторону лежавшей на полу Лори, под чьей щекой уже растеклась небольшая лужица крови, – даже помочь тем, кого люблю. Знаешь ли ты, как тяжело все видеть, понимать и не иметь возможности вмешаться?

– Знаю, – Рурлаф проследил направление его взгляда и поднялся с пола. – Но не надо прибедняться: ты знаешь себе цену не хуже чем я, Терголн – повелитель отражений.

Рурлаф опустился на колени возле Лори и положил ей руку на плечо. Оно было теплым, даже горячим. Друид замер с выражением глубокого изумления на лице. Тысячи чувств и мыслей смешались в его душе. Он бы был счастлив, если бы только мог поверить в то, что…

– Она жива, – выдохнул Рур.

– Конечно, – отозвался со стола повелитель отражений, растягивая слова. – Механизм исполнения предсказаний очень сложен. Так быстро это не происходит.

– Предсказаний?..

– Кого ты пытаешься обмануть? – Повелитель бросил на него снисходительный взгляд. – Я ведь знаю, что ты увидел в своем зеркале – голубую кровь на полу. Я сам послал тебе это видение – поэтому ты и примчался.

– Это была уловка?

– Ну если отражение можно назвать уловкой… моей власти хватает только на то, чтобы скрыть или показать…

Рурлаф его не слушал. Он, весь дрожа, сгреб бесчувственную Лори в охапку и прижался лбом к ее плечу. И тут сквозь суматошный стук своего сжимающегося сердца он осознал, что волосы у нее не рыжие, а темно-каштановые – такие, какими он их помнил в Академии, и тело не светится в темноте. Тогда Рур занес ладонь над солнечным сплетением, но камня не почувствовал – сомнений не оставалось: она прошла Полный Круг.

– А как бы иначе она выжила, по-твоему? – фыркнул Терголн, угадывая ход его мыслей.

Откуда-то снаружи издалека донесся хрустальный перезвон и цокот копыт. Он все усиливался и приближался. И вот уже сквозь этот звон и цокот стали различимы женские голоса и смех, когда все резко стихло.

Через пару мгновений забрезжил рассвет. Лори открыла глаза и улыбнулась Руру.

– Хотел бы ты остановить время, текущее сквозь нас? – спросила она.

– Нет, – ответил Рур, не разжимая объятий. – Разве что замедлить.

Лори закрыла лицо руками, стараясь справиться с головокружением и слабостью, с желанием расплакаться и просить о помощи.

Она резко отдернула ладони от лица:

– Отпусти меня, Рур. У меня много дел сегодня утром, – голос прозвучал холодно, даже грубо, взгляд казался каким-то стеклянным.

Она попыталась встать.

Рурлаф вздрогнул. Он почувствовал, словно поучил удар ниже пояса. Она же знает, как рискованно было нарушить приказ и прийти сюда, особенно для такого полукровки, как он. Она же знает… знает, что… Рур сжал ее еще крепче.

– Прости… – пробормотала Лори надтреснутым голосом. – У меня так много долгов и так мало времени. Не знаю, успею ли я заплатить их все.

– Долги? – хрипло прошептал Рур. – Так вот как ты на это смотришь?

Лори тряхнула головой, пытаясь отогнать подступающие слезы.

– Я бы хотела… хотела смотреть по-другому, но времени не было, а теперь уже и не будет… прости меня… пусти меня.

Герн услышал сквозь сон перезвон колокольчиков, цокот копыт, женский смех и на душе у него стало как-то мутно. Ему захотелось отбросить сон и вскочить, когда прямо из ткани сновидения перед ним возник образ его брата. Тот разжал кулак, и над раскрытой ладонью у него повисли несколько маленьких синих шариков. Отчего-то внезапно Герн понял, что это капельки синей крови Каланы. Серебряные, похожие на воду, волосы Вина трепал ветер, которого Герн не чувствовал. Тот слегка шевелил пальцами, заставляя шарики крови вращаться в воздухе, и Герн невольно подумал, что, хоть руки у брата гораздо тоньше и изящнее, но когти такие же серебряные, длинные и острые, как у него самого.

сказал Повелитель Холода.

Герн не слышал его слов, он лишь видел, как шевелились губы брата, но отчего-то понимал сказанное.

Казалось, что они стоят совсем рядом, но воздух, разделявший их, вдруг задрожал, и Герн осознал, что это не воздух, а вода. Волнение стало сильнее, и жидкость, текшая между ними, начала принимать насыщенный красный цвет крови.

– Скажи своему учителю, что я встречусь с ней через год, – прозвучал в голове у Герна голос Снежка. Когда тот сжал кулак, видение исчезло. И Герн увидел над собой расшитую золотом зеленую парчу полога.

Герн резко сел, отчего Калана недовольно завозилась рядом, но не проснулась. Они были у него в комнате над библиотекой. Как они попали сюда из зачарованных Оленьих Садов, Герн не помнил. Ему вообще было трудно восстановить последовательность событий последних дней. Больше всего это походило на прогрессирующее сумасшествие. Вспомнилась фраза из какой-то книги, что занятия магией вызывают изменения сознания, несовместимые с так называемой нормальной человеческой жизнью и требующие длительной адаптации. Потом он вспомнил древнюю книгу стихов об Оленьих Садах. И на том языке, что была написана книга, «оленьи» звучали именно как «Айоли». И описание было очень похоже на то, что он видел. Так вот откуда постоянно возникают эти навязчивые оленьи ассоциации.

Словно в тумане он оделся и спустился вниз на кухню.

Кухня была полна народа.

За столом друг напротив друга с видом глубокой оппозиции сидело пятеро эльфов. Трое, сидевшие по одну сторону стола, были похожи друг на друга, как близнецы, и явно принадлежали к «эльфам Короля». Они были чуть ниже среднего человеческого роста, их золотые кудри волнами спадали на плечи, а материал туник в утреннем свете напоминал ртуть. На лицах у всех застыло одинаково непроницаемое выражение. Один из них, скорее всего, был вчерашний Кельвин, но кто, Герн затруднялся определить.

Двое других на противоположной стороне производили впечатление разношерстой компании, хотя оба были довольно высокие.

У того, что сидел ближе ко входу, на лице было мягкое снисходительное, даже какое-то родительское выражение. Шелковые, цвета спелой пшеницы волосы он собирал в косу, отчего в голове сам собой возникал образ зрелых хлебных колосьев. Насыщенного темно-зеленого цвета куртка была из толстого грубого сукна, которое обычно используют богатые крестьяне. Лен рубашки тоже был довольно грубым. Так что ярко расшитые кожаные брюки и мокасины резко контрастировали с непретенциозным верхом.

Сидевший рядом с ним парень был затянут в черную кожу, из-под которой виднелась такая же «жидкометаллическая» туника, как и у соседей с противоположной стороны стола. Вообще, его костюм наводил на мысль о военной форме, с которой ободрали нашивки и прочие знаки различия. Внешностью и осанкой он напоминал Айоли. Густые черные волосы были собраны на затылке в затейливый узел, но длинный хвост все равно спускался чуть ли не до пояса. Вероятно, распущенными они вообще стлались по полу. Левого глаза у темноволосого эльфа не было, да и вообще вся левая половина лица была изуродована неудачно сросшимся шрамом, что его, по-видимому, совершенно не смущало, так как он даже не пытался скрыть это повязкой, как обычно делалось. Выражение же его лица лучше всего характеризовалось фразой: «Достали, чтоб вас!»

Кроме роста объединяло эту странную парочку только одно – на рукавах их курток золотой нитью было искусно вышито могучее ветвистое дерево.

На подоконнике сидел Рурлаф и с сосредоточенно-поглощенным видом вырезал фигурку странного зверя: наполовину лисы, а наполовину оленя.

У камина стоял бесенячьего вида пацаненок и, непрестанно чертыхаясь, жарил яичницу с беконом.

«Зеркало», – по голосу догадался Герн.

Масло громко шипело в напряженной тишине комнаты.

Лоркан сидела во главе стола в большом плетеном кресле-качалке и плела разноцветный шнурок, противоположный хвост которого был прицеплен булавкой к парчовому подолу на коленке.

Вот только выглядела и пахла она не так как обычно, не говоря уже об ауре.

– Учитель… – начал было Герн.

– Лучше не спрашивай, – мрачно прервала его Лоркан, наклоняясь вперед, чтобы заставить кресло качаться.

Герн пожал плечами, подошел к камину и попытался забрать у бывшего Зеркала сковородку.

– Какого… тебе? – пробурчал в ответ повелитель отражений, довольно злобно блистая глазами.

– Для этой работы у тебя руки слишком короткие, – Герн продемонстрировал, что тоже умеет злобно блистать глазами. – Твое бухтение раздражает – позволь-ка помочь.

Оппонент Герна недовольно фыркнул, но в этот момент крышка стоявшего на углях кофейника опасно приподнялась, и тот, кто был Зеркалом, бросился его снимать, отдав сковородку. Герн привычным жестом оторвал несколько листочков от пучков сушеной зелени, висевших под потолком у камина, и бросил их на скворчащие яйца.

– Так что мне передать моему Лорду? – спросил «эльф Короля», сидевший в центре.

Лоркан пожала плечами, не поднимая взгляда от шнурка:

– Как хочешь. Твоему Лорду наши обстоятельства известны не хуже, чем нам самим.

– Но ты же не можешь нас игнорировать, – подался вперед эльф. – В конце концов, это земля настолько же твоя, насколько и наша. Что бы мы ни делали, мы неизбежно влияем друг на друга.

Одноглазый презрительно фыркнул.

«Злаковый» улыбнулся с такой печалью и состраданием, будто находился у кровати тяжелобольного или сумасшедшего.

Лори вздохнула:

– Поздновато вы об этом вспомнили.

– Поток в этом месте потерял всякую стабильность! Еще немного, и Сады канут в Лету.

– Ну что я могу сказать? – Лори взяла у Повелителя Отражений чашку с кофе. – Вылезайте оттуда. С Горы-то мы уж вас не выгоним.

На какое-то время в кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим постукиванием лопаточки, которой Герн с делано безразличным видом выкладывал яичницу на тарелки.

– Итак, – сказала Лоркан, поднимаясь с кресла. – Если мы закончили пустые разговоры, предлагаю перейти к делу, ради которого здесь собрались Смотрители Фортов Цветущей Земли, а точнее, некоторые из них… Ги тяжело ранен, а где твоя сестра, Вил?

Вил, которого Герн про себя успел уже прозвать «Злаковым», слегка покраснел и смущенно улыбнулся:

– Дело в том, что ей скоро рожать, так что…

Лоркан отчаянно покраснела и впала в глубокую задумчивость.

– Это замечательно… – наконец сказала она, – только…

– Только очень некстати, – раздраженно перебил ее одноглазый. – Это выводит из строя не только ее, но еще мужа и мою сестру. Теперь мы лишились трех старших офицеров, не говоря уже о женщинах, что им помогают… Для нас это слишком большая роскошь. Сейчас не время для подобных вещей.

Лори устало потерла лоб.

– В нашем положении мы не вправе выбирать время, Эд.

Одноглазый Эд скорчил кислую гримасу.

– Я знаю, – сказал он, комкая салфетку. – Это и бесит меня больше всего.

– Таким образом, после того как в Ночь Костров некроманты атаковали наш восточный форт, у нас девять раненых. Двое из них офицеры. Еще около двадцати пострадали от сильной восприимчивости к «ауре смерти», еще три офицера и три девушки не могут сражаться по «особым обстоятельствам». Короче, исключая детей и калек, нас сейчас меньше сотни. А тем временем… – она повернулась к притаившемуся в углу Повелителю Отражений. – Терголн, покажи картинку.

Тот кивнул, и над столом повисло как бы мерцающее окно, в котором с обеих сторон открывался вид на Гору с высоты полета дракона.

– Тем временем некроманты заняли все соседние с нашими землями замки, не считая владений Троу на западе и Келерна на севере, где у нас был благовидный предлог для вмешательства.

На воздушной картине, висевшей над столом, территория вокруг Цветущей Земли затянулась полукругом грязно-розовой мглы.

Рур, присвистнув, поднял глаза на изображение:

– Ничего себе обстановочка, – пробормотал он.

– При этом, – продолжала Лоркан, – район Келерна все еще не стабилен и довольно опасен. Ну и разумеется, наиболее сильные из наших донжонов обращены к защищенным районам… Вот такая вот случайность.

На картине возник второй полукруг тумана, на этот раз зеленого. Он окружал гору с противоположной стороны и располагался несколько ближе к центру. Так, что если бы оба кольца замкнулись, то зеленое оказалось бы внутри розового.

– Но не могли же они провернуть все это незаметно для Академии? – наморщил лоб Рурлаф.

– Конечно нет, – Лоркан отцепила от коленки шнурок и бросила его в стоящую у ног корзину с цветной шерстью. – Мы наблюдаем здесь часть рисунка Академической игры в кошки-мышки, где игроки согласно правилам все время меняются ролями.

– Поясни, – мягко, почти елейно попросил Рурлаф.

Лоркан встала и прошлась по кухне.

– Все очень просто, – сказала она. – Некроманты планируют нас ослабить и получить контроль над последним источником чистой магической энергии в двадцати королевствах. Совет планирует поймать их на горяченьком и по возможности выманить из схрона остатки эльфов и раздавить. Но некроманты не полные идиоты, во всяком случае, Стервятник. Ему плевать на количество жертв среди его мелочи и на источник энергии по большому счету тоже. Стервятник планирует заманить в ловушку кое-кого из влиятельных шишек в Совете и тем самым ослабить влияние противоположной фракции, ну и так далее… Таким образом, кроме непосредственно некромантов, представленных здесь во всем своем хаотичном могуществе и разнообразии, мы имеем дело еще и затаившимися подразделениями Совета, а это еще около полутора тысяч сильнейших магов федерации. Тери, отобрази.

По картине побежали синие точки.

– Вычислить их всех было совсем не просто, но мы с Тери вчера легли костьми ради такого дела… Что еще?..

– Это уже не важно, – фыркнул одноглазый Эд. – Нам крышка, даже если Айоли выведет из норы своих крыс. В чем лично я сильно сомневаюсь. Скорее они все там гордо подохнут.

– Ох, ну не все так плохо, – Лоркан остановилась посередине комнаты.

– В самом деле? – хором спросили эльфы, но с такой разной интонацией, что казалось, будто они противоречат друг другу.

Лори прикрыла глаза, словно бы прислушиваясь к внутреннему голосу, и произнесла нараспев:

– Ибо Цена заплачена, и Обещание дано. Стены нерушимы, и деревья не расступятся. Лишь я и Тьель решаем, кому пересечь границу Леса.

На кухне повисла гробовая тишина. На лицах эльфов отразилось понимание, граничащее с каким-то священным ужасом.

– Не стоит смотреть так затравленно. Я ведь делаю это не ради кого-то, и уж точно не ради вас, – поморщилась Лоркан. – Так вот. Хоть мы и предоставили Академии в свое удовольствие жевать свой хвост, свернувшись кольцом вокруг Горы, это еще не значит, что мы легко отделались. Баланс можно восстановить, Поток усмирить, но раскладка сил такова, что прежде чем это станет возможным, нам придется решить еще одну проблему…

– Дикий Гон, – голос Эда прозвучал, как поминальный колокол, и руки в черных с серебряными набивками перчатках судорожно сжались в кулаки.

– Да, Гон… – задумчиво подтвердила Лоркан. – На ум приходит только одна сила, способная противостоять этому…

– Думаю, не нужно говорить, что нам все это не нравится, Леди Дерева, – голос Одноглазого Эда был звонким и мелодичным, словно внутри него перекатывались хрустальные шарики. Пожалуй, он по тембру мало отличался от голоса Ка, как и голоса Королевской троицы (голоса эльфов были так же похожи друг на друга, как сами они различны). Но в то же время что-то мрачное и суровое звучало в его словах, так что каждому слышавшему их становилось понятно, что они не могли быть сказаны женщиной или ребенком. Глаз эльфа зловеще сверкнул: – Ты носишься с нами, как наседка с цыплятами. А мы ведь не дети, госпожа. На наших руках кровь тысяч тебе подобных. Любой из нас стоит десяти ваших волшебников. Весь мир лежал перед нами. И тем не менее мы проиграли. А теперь, когда ты грудью встаешь на защиту того, что осталось от нашего величия, мы ничего не можем сделать. Худшего унижения быть не может.

Остальные молча смотрели в стол. Чувствовалось, что в целом они испытывают те же чувства.

– Это неправда, – сказала Лоркан. – Всему, что я знаю об этой земле, меня научили вы, точнее ты, Эд, и ты, Вил. Не говоря о том, что моя должность как хозяйки Леса при вашей парочке всегда была чисто формальной. И даже с формальной стороны работало скорее мое родство и мой статус, а не я сама… – она вдруг замолкла, встретившись с ним взглядом, и хмыкнула: – Да о чем мы вообще говорим. Какое все это к черту имеет значение! Когда разбуженные при моем посредничестве Сиды Цветущей Земли столкнутся над Горой с Диким Гоном, а «змея» воткнет зубы в собственный хвост, вам придется спасать ситуацию, и…

– Другими словами, поубивать волшебников опять не выйдет, – с показной скукой и скрытой иронией вздохнул Эд. – Мой клинок опять останется голодным… последние сто лет мы только и делаем, что камлаем. Я воин, а не шаман!

Лоркан задумалась.

– Собственно, не факт, что не удастся, – наконец сказала она. – Я бы тоже с удовольствием кого-нибудь убила.

Они обменялись с одноглазым кислыми улыбками.

– Остались сущие пустяки, – заключила Лори. – Отловить просочившуюся за прошлые недели нежить. Времени у нас до полуночи, а народу, как мы выяснили, раз-два и обчелся.

– Я пойду с вами, – прозвучал голос Каланы.

Эльфийская принцесса стояла в дверях кухни. На ней была только полупрозрачная кружевная накидка, не столько что-то скрывавшая, сколько подчеркивающая.

– Ваше высочество… – с усталостью и укором выдохнули королевские эльфы, словно обращались к любимому, но непослушному ребенку, застигнутому на месте очередной шалости.

– Но я ведь могу помочь, я ведь уже взрослая!

Одноглазый Эдвин окинул ее с ног до головы оценивающе насмешливым взглядом.

– А ты подросла, Ка, – сказал он.

Калана вздрогнула, повернулась в его сторону, побледнела и отступила к двери.

– Эдви… – беззвучно слетело с ее губ.

– Для тебя Черный Джек, милая, – криво улыбнулся он. – Давно не виделись, кузина.

– Но… но… – запинаясь, прошептала Калана. – Ты же сказал, что Эдви умер?! – повернулась она к Кельвину.

– Но ведь это правда, милая, – с елейным сарказмом пропел одноглазый Эд, не давая Кельвину ответить. – Эдви и впрямь умер, довольно скоро после того как вы расстались. Такие существа, как ты и Эдви, могут жить только в Зачарованных Садах. Поэтому беги, беги – возвращайся к своим снам, Волшебная Бабочка. Такие, как ты, здесь не нужны – они предвещают несчастья, – он тоже повернулся к Кельвину. – Какой идиот вообще выпустил на волю эту ходячую катастрофу?

– И это тоже сейчас неважно, – вздохнула Лоркан. – Ваше высочество, как подданный Садов Айоли, вы не можете совершать значимые с дипломатической точки зрения вещи без приказа вашего Палладина…

– А что меня остановит?!

– Ну, например, ваша совесть: вы и так уже наделали дел.

– Именно поэтому я должна все исправить!

– Если вы игнорируете даже своего брата, то нас вы тоже будете игнорировать. Сейчас для нас очень важно действовать слаженно, поэтому мы не можем допустить ваше вмешательство.

– Но я обещаю…

– Обещания того, кто презрел обет верности, ничего не стоят.

– Как пафосно, не узнаю тебя, госпожа, – клацнул своим осколочным оскалом из-за камина Терголн.

– Зато в тему, – сказал с набитым ртом Герн, уплетая свою часть яичницы.

– Так, что у нас тут? – мэтр Лоувейн, возвышавшийся за спиной Ка, окинул проницательным взглядом комнату.

– Антиуниверситетская коалиция. Так и передай моей матушке, – фыркнула Лори.

– Я так сразу и подумал, – хмыкнул альв, обходя принцессу и усаживаясь между лесными эльфами. – Найдется для меня что-нибудь? Я ничего не ел со вчерашнего вечера.

– Только что все доели, – съехидничал Тери.

– Но если хорошо пошукать, может, что и найдется, – сказала Лори.

– Нам нужно поговорить, – сказал личный секретарь архимага, когда чай и овсянка наконец оказались перед ним на столе.

– Возможно, – после минутного молчания ответила Лори, не сводя с альва внимательного взгляда.

– Честно говоря, – метр Лоувейн положил в кашу ложку черничного варенья, – я никак не пойму, на что ты рассчитываешь. Совершенно очевидно, что Вин не женится на тебе.

Лоркан хмыкнула.

– Конечно, не жениться. Он слишком добр, чтобы так меня подставить. Ведь он знает, что я бы не смогла отказать ему в услуге, даже не будучи уверена в том, что такая рокировка сил действительно сработает хорошо.

Лоувейн устремил на нее прозрачный взгляд, в котором не отражалось ровным счетом ничего.

– Замужество – это твой последний шанс, а между тем у тебя осталось не так много времени и всего два-три варианта.

– Отнюдь, – безразлично пожала плечами Лори. – В этом Мире не так уж мало мужчин. Но это неважно – я не собираюсь замуж. Я тоже не хочу никого подставить.

– Но события развиваются таким образом…

– Меня вполне устраивает, как они развиваются.

– Ты хочешь умереть? – поднял брови альв.

– Я не боюсь смерти, – кисло отозвалась Лори. – Я прожила хорошую долгую жизнь, и все такое.

Рурлаф на подоконнике неуютно поежился.

– Не такую долгую, как у твоей матери, – возразил Лоувейн.

– У каждого своя жизнь.

Выражение на лице Лоркан стало еще более кислым. Ее взгляд остановился на непроницаемо-мрачной мине Эда. В этот момент издалека, словно бы сквозь воду, она услышала тяжелый нарастающий гул, будто бы тысячи деревьев стонали под первым дыханием приближающегося урагана. И сразу вслед за этим был крик, пронзительный, истошный, пробирающий до костей, а затем еще и еще. Демоны гор просыпались.

В глазах эльфа она, как в зеркале, прочла такую же смутную злость и желание отрубить навязчивому альву голову. Но, черт возьми! Ее злость была во много раз больше! Она всю жизнь убила – всю себя отдала, чтобы усыпить этих тварей! А стоило взяться за нее с двух сторон, и весь ее мир рушился как карточный домик! К тому же у нее уже не было времени начинать все с начала.

Лоркан с трудом подавила желание закричать вместе с демонами. Но то ли доведенное до рефлекса спокойствие сказывалось, то ли болезненно сжавшиеся губы эльфа, вместо этого она прошептала одними губами:

– Идите. Быстро…

Эльфы, будто бы дожидавшиеся лишь этого, единым движением поднялись из-за стола.

– Иди с ними, Герн, – сказала она чуть громче. – И… – она обвела взглядом все еще стоявших у стола офицеров, – не перемрите там все. Вечером мне понадобится помощь каждого из вас.

Эльфы кивнули и один за другим вышли из комнаты.

Но Герн не двинулся с места. Он стоял у камина, склонив голову, и отблески пламени мерцали в его глазах. От раздражения и отчуждения, витавшего в воздухе, у него саднило в носу и сосало под ложечкой. В этот момент рука Рура легла на его плечо.

– Хорошо, – наконец сказал Герн. – Только вечером тебе придется многое объяснить, в конце концов, я ученик, а не прислуга.

– В этом смысле тебе лучше валить отсюда, пока цел, – усмехнулся альв, отправляя в рот ложку черничного варенья. – Вряд ли кто-то на этой Горе проживет достаточно долго, чтобы объяснить что-то. Да и вообще – путь друида это в девяноста девяти процентах случаев путь к смерти.

Лицо Лори изобразило гримасу, долженствующую изобразить подобие улыбки.

– Мой милый Лоувейн, – сказала она дрожащим голосом. – Вы так уверенно говорите подобные вещи… – друид похлопала альва по плечу. – А ведь я знаю вещь гораздо хуже смерти.

– Да, – альв вопросительно посмотрел на нее снизу вверх. – И что же это?

– Такая жизнь, как у тебя, – заключила Лори.

И хотя лицо альва всегда было белее молока, прозрачнее лунного света, все в комнате почувствовали, что он побледнел.

Пока они с Лори сверлили друг друга взглядом, Рурлаф планомерно выталкивал Герна из комнаты. Когда же они уже вышли, альв резко обернулся к двери и крикнул:

– А вас, магистр Рурлаф, я попрошу остаться.

– Ага, – Вил тряхнул золотистой головой. – Они его все-таки выгнали.

Оба эльфа стояли по бокам двери, опершись спиной о кору Дерева.

– Ну как? Сильно тебе досталось? – спросил Эд. – Она бывает чертовски черствой, когда сердится.

– А еще она плакса, – добавил Вил.

– И у нее нет чувства меры, – вставил Эд.

– И чувства самосохранения тоже.

– Она добрая девочка.

– Но ее способности слишком тяжелая ноша для такой, как она.

– И тем не менее она все еще жива.

– Уже двести пятьдесят лет как.

– И она управляет этой Землей и ее магией.

– Больше ста лет.

– Именно поэтому мы боимся ее, – заключили эльфы хором.

– Боитесь? – усмехнулся Герн, спускаясь с крыльца. Его клыки сверкнули на солнце. – По-моему мы все здесь не в том положении, чтобы бояться.

– Мне казалось, что будет лучше, если я помогу там. – Рурлаф обернулся в дверях, и комната озарилась его невинно-обворожительной улыбкой.

– А мне казалось, – мрачно сказал секретарь архимага, что ты выполняешь приказы университета. И что твой приказ запрещает тебе покидать место службы.

– Насчет этого, – в тон ему сказала Лоркан. – Мои полномочия предусматривают, что в случае чрезвычайной ситуации я могу вызвать на помощь любого сотрудника Университета. У меня тут два рапорта… – она извлекла из рукава свитки пергамента. – В первом говорится, что магистр Рурлаф был вызван мною…

Альв попытался было возражать, но Лоркан не дала ему открыть рта.

– Действовать нужно было быстро, и не было больше никого, кто был бы одновременно посвящен в ситуацию и обладал соответствующими навыками. И неважно, как он был в тот момент занят! И второе… Я прошу оставить магистра здесь до окончания операции. – Лори задумчиво постучала пергаментами по столу и протянула их Лоувейну. – Если вы подпишите это сейчас, нам удастся избежать ненужной суеты и неразберихи. Так я думаю.

Альв развернул одну из бумаг и пробежал ее глазами.

– Ну что ж… – он усмехнулся, и эта усмешка сделала его похожим на эльфа. – Как насчет того, что я подпишу эти бумаги, а ты пообещаешь мне выйти за нашего принца?

– А как насчет того, – фыркнула Лори, – что я собираю своих людей и Рурлафа, и мы прячемся где-нибудь в лесах. А вы разбирайтесь здесь, как знаете. Я не могу работать в таких условиях. Когда все утрясется, я подам на вас жалобу в совет. Неважно, как сильно меня там не любят, но мало кто хочет терпеть в университете альвов. Так что вне зависимости от того – выживете ли лично вы в этой заварушке, для оставшихся нелюдей в университете это будет серьезной проблемой.

– Мда, – секретарь архимага мрачно посмотрел на свою овсянку. – Вне зависимости от того, кто тебя воспитывал, совершенно очевидно, что интриговать ты училась у матери.

4

– Это место, – вздохнул Эд, – возникло благодаря любви. Но с тех пор и на протяжении многих веков им правила ненависть. Одна только ненависть. А ненависть порождает чудовищ.

Они сидели в неглубоком овраге и чувствовали, как тихо стонет и вздрагивает земля. Они сидели так тихо, что даже птица не увидела бы их, но покрытые инеем камыш и ветки, что переплелись над их головами, то и дело трепетали, посыпая охотников морозными иголочками и мерцая в лучах солнца. К тому же Герн уже давно почувствовал запах – легкий, терпкий, похожий на запах прелой листвы.

– Теплота, свет и любовь могут усыпить ненависть, однако совсем уничтожить ее нельзя. Раз родившись, она будет существовать вечно, – тем временем продолжал эльф. – Поэтому достаточно любой ерунды – малейшей искорки, чтобы она вспыхнула с новой силой. Ненависть просыпается в земле, в воде, в воздухе, в деревьях, в животных и… – скосив глаза на Герна, он улыбнулся и вытащил из-за спины тонкое мерцающее серебром лезвие катаны, – в нас.

Гул стал громче, и черная тень перемахнула через овраг, закрыв собой солнце. Через мгновение солнце снова заиграло на заиндевевшей траве, но в овраге уже не было никого, кто бы мог это увидеть.

Истошный вопль потряс все вокруг, заставив тяжелые снежные шапки падать с деревьев. Неопределенное существо металось по поляне рядом с оврагом. Неопределенным оно было потому, что, казалось, само не могло решить, кто оно. Облик создания постоянно менялся, сочетая в себе черты разных животных. При этом менялся и его размер.

На спине у этой аморфной массы на корточках сидел Эд, удерживаясь при помощи катаны, воткнутой в холку животного.

Внизу у ног чудовища на четвереньках, словно на низком старте, стоял Герн, не сводя с него расширившихся, похожих на два золотых зеркала, глаз.

Вил надежно устроился на толстой ветке дерева над оврагом. Встав на одно колено, он натянул тетиву длинного лука, целясь существу в глаз. Это было непросто, так как глаза у монстра то исчезали, то появлялись в самых неожиданных местах.

– И что ты думаешь об этом красавце?! – крикнул Эд, болтаясь на спине чудовища. – Я слышал, ты был лучшим охотником востока!

– Кродховаши! – отозвался Герн, ловко уворачиваясь из-под ног скотины.

– Чего-чего?

– Ничего-ничего. Ты абсолютно прав, эта ненависть еще не нашла свою форму. Как трофей эта штука совершенно бесполезна, так что я по правде не очень себе представляю… – он снова увернулся, на этот раз из-под копыт, – что с ним делать.

– Ну вообще-то… – Эд явно получал удовольствие от происходящего, – не оформившуюся ненависть принято давить осознанной любовью и всепоглощающим смирением. Это работа для друида, но у нас нет на это ни сил, ни времени. Так что мы делаем стрелы из специально выращенных веток Старшего Дерева. Оно здесь единственное, кто еще видел, как Ард и Верд любили друг друга на этой горе. Давай покажи нам класс, лучник.

Герн посмотрел вверх, на сосредоточенное и напряженное лицо Вила, стоящего на ветке. Можно ли сделать так, чтобы Кродховаши перестал метаться или хоть немного замедлить его? Такая штука легко отбрасывает лапы, хвосты и даже головы – так что держать ее бесполезно. Единственным надежным способом, известным Герну, было подобрать мелодию, которая бы понравилась зверю, но… флейту он оставил дома…

Где-то на границе сознания промелькнули соображения об объеме чудища, полярности его ауры, запахе, частоте перевоплощений и наиболее часто принимаемых формах, и из этого сама собой пришла мысль о необходимой высоте звука…

Герн свистнул. Монстр на мгновение замер, перестал превращаться, точнее остановился на середине превращения (получилось нечто среднее между лошадью и жабой) и стал медленно поворачиваться к Герну.

Однако этого оказалось достаточно. В следующие несколько мгновений шесть стрел проткнули все шесть имевшихся на тот момент глаз монстра. Он открыл пасть (зрелище было то еще, так как лошадиная голова разорвалась пополам), но крик так и не вырвался из нее – демон исчез.

Эдви мягко приземлился в снег.

– Подумать только, а ведь при других обстоятельствах это могло стать эльфом, – сказал он.

– При других обстоятельствах, – Вил тоже спрыгнул с ветки, – мы сами могли бы стать этим.

– Вы о чем вообще? – не без раздражения спросил Герн.

– Разве ты не знаешь? – Эд спрятал катану в ножны, укрепленные за спиной на поясе горизонтально. – Говорят, что и альвы, и эльфы – это слезы богов. И хотя все меняется так же, как меняется русло Потока, они не утратили способности плакать… Но существам Тьмы не дают имен – они считаются демонами вне зависимости от того, те ли это, кто плачет, или те, кто родился из их слез.

Герн фыркнул, ему отчего-то стало очень смешно и одновременно грустно:

– Диалектики. Вы всегда упражняетесь в философии во время драки?

– Ну… – Эдви взглянул из-под ладони на солнце. – Стараемся по возможности. Это помогает.

– Помогает в чем?

– Унять жажду крови. – Вил повесил лук на спину. – Идем, нам все еще нужно собрать стражей и предупредить посты.

Лоркан переступила через тело, обвела взглядом стены с уже запекшимися кровавыми надписями, достала трубку. На ней была кожаная куртка с гербом лесной стражи и штаны для верховой езды.

Рурлаф и Лоувейн уже дымили вовсю, так что сладковатый мерцающий дым окутывал все вокруг, гася краски, смягчая очертания и делая улицу какой-то нереальной.

– И они сделали штаб в таком месте? – поморщилась Лори. – Смерти твоей хотят?

– Ну… – хмыкнул альв, не выпуская из зубов трубку. – Теперь, когда ты сказала… этого нельзя исключать. Но ты ведь и сама этого хотела всего пару часов назад.

Лоркан тоже хмыкнула и толкнула тяжелую створку, закрывающую вход в подворотню.

– Это было не всерьез. Как бы там ни было, неважно, кто из нас выживет, а кто умрет. Ведь мы – всего лишь кучка идиотов, верящих в лучший выход, которого нет, – она повернулась к спутникам. – Иногда я думаю, что когда мы просто убивали друг друга, было лучше для всех, и жертв было меньше.

– Что-то не нравится мне здесь обстановка, – почти пропел Вил.

Они стояли на краю поляны, в противоположном конце которой висел мальчик лет семи, пришпиленный за одежду к дереву стрелами.

Эльфов видно не было, однако и для Герна, и для его спутников было очевидно, что на окрестных деревьях их около десятка.

– А ты что думаешь? – спросил Герна Эд, наблюдавший эту сцену с видом ценителя живописи.

Но Герн не думал. Подходя к этому месту, он почуял тысячи запахов и уловил сотни разных колебаний аур. И когда все это сложилось в одну картину, на размышления просто не осталось времени, потому что следующим, что он услышал, был звук натягивающейся тетивы.

– Придурки! Нет! – крикнул он.

Тональность получилась удачной. Все десять эльфов попадали с деревьев, закрывая уши руками.

– О, черт! В прямом смысле этого слова! – Эдви вынул из уха палец. – Не знал, что Дудочник и такое умеет. Не хотел бы я быть твоим врагом, приятель.

– Да заткнись ты! – Герн выскочил на середину поляны и заслонил собой мальчика.

– Так ты и есть ученик? – один из эльфов поднялся и отряхнул с колен снег. – Похоже, друид стала слишком важной шишкой, чтобы общаться с нами. В любом случае, это маленькое человеческое отродье пришло сюда, чтобы заразить одно из Старших деревьев, и по закону мы можем его убить.

– К черту закон! – рявкнул Герн.

– Хым-м-м, – эльф подобрал из снега лук. – Позволь спросить, отчего у такого, как ты, столько участия к такому, как он.

– К черту участие! – Герн скрестил руки на груди. – Все провинции вокруг Горы окутаны аурой смерти! Не вы ли сами разведали это?! Именно потому, что он человек, именно потому, что он пришел заразить дерево, не думаете ли вы, что, убив его, вы получите нечто худшее, чем просто человеческого детеныша?

В воздухе пронесся недовольный шепот, похожий на шум ветра в листьях.

– Отставить роптать, – рявкнул Эд хорошо поставленным армейским голосом.

«Шелест» разом затих.

– Мы сами до сих пор живы только потому, что здесь никто не должен умереть, – в повисшей тишине негромкий голос Вила был слышен далеко вокруг в морозном воздухе.

– Да какая разница! – гаркнул Эд. – Друид сказал не стрелять – значит не стрелять! Вы Лесная Стража или сброд?

Герн, предоставив эльфам самим разбираться между собой, подошел к дрожащему пареньку и присел возле него на корточки.

– Значит, ты в самом деле хотел проклясть наше дерево? И зачем тебе это понадобилось?

– П-потому что… – пробормотал мальчишка, запинаясь. Но тут же весь насупился, стараясь выглядеть суровым: – Потому что вы, нечистые отродья, заворожили лес и строите козни на нашу погибель! – и он плюнул в лицо Герну.

Точнее, хотел плюнуть, но у Герна была хорошая реакция, хорошая память и гибкий ум. Поэтому прежде чем плевок попал в лицо Герну, заклинание отражения из книги мелких домашних чар перенаправило его обратно.

– Очень свежая концепция, – невозмутимо сказал Герн, под сдавленные смешки эльфов за спиной, в то время как мальчишка утирал лицо дрожащей рукой. – А тебе мама не говорила: «Не плюй в чужой колодец – сам в него попадешь?»

– Интересная версия, – сказал Вил.

– Мне она нравится, – заметил Эд.

Герн вздохнул.

– Знаешь, я ведь тоже не люблю сопляков вроде тебя, которые строят из себя невесть что, а сами готовы родную сестру продать за кусок хлеба.

Мальчик нервно сглотнул и побледнел под суровым проницательным взглядом огромных немигающих желтых глаз.

– Эт-то… Это неправда! Быть прислугой у богачей гораздо лучше, чем жить в деревне!

– Ой, да не смеши меня! Зачем некроманту живая прислуга, когда мертвая и есть не просит, и в отдыхе не нуждается?

– Нет!

– Вот только не надо олуха из себя строить. Впрочем, даже олух догадается, в чем дело, когда вся деревня превращается в ходячих мертвецов.

– Это вы – вы во всем виноваты. Он так сказал!

– Ой, да ладно тебе. Деревенские детки гораздо проницательнее княжеских отпрысков, которые не выходят из своих высоких покоев, и потому им можно внушить буквально все что угодно. Тебе не хуже моего известно, что мы жили на этой горе еще во времена твоих прадедов. И теперь ты всерьез пытаешься меня убедить, будто не догадываешься, что, промышляй мы подобными вещами, здесь уже сотню лет назад не осталось бы никого живого.

Глаза парня расширились, и он резко рванулся в сторону, но Герн поймал его за плечо:

– Ну и куда ты теперь собрался?

Мальчик устремил на Герна умоляющий взгляд:

– Я должен убедиться, что с ней все в порядке!

– Давай посмотрим правде в глаза. Сколько времени у тебя ушло, чтобы добраться сюда? Скорее всего, она уже давно мертва. И что есть у тебя, чтобы противопоставить некроманту? Скорее всего, ты станешь таким же мертвым, когда вернешься. А в таком состоянии ты не сможешь даже упокоить свою сестру. С другой стороны, если ты выживешь, у некроманта на одного слугу будет меньше.

– Хотя если уж до конца правде в глаза смотреть, – вставил Эд. – Такой паршивый слуга мало какому некроманту нужен.

– А вот тут ты не прав, – сказал Герн, выпрямляясь. – Он все еще жив, и он довольно глубоко в лес забрался. Ты должен признать, у него почти получилось сделать то, за чем он сюда пришел. Не поэтому ли господа Стражи так злятся, что их почти обыграл какой-то мальчишка? Так как, ты говоришь, звали того господина, что послал тебя сюда?

– Ее звали Нелли. Леди Нелли.

– И у нее было розовое платье с серебряной вышивкой и полуэльф слуга?

– Да.

– И почему я не удивлен? – вздохнул Герн.

– В любом случае, что ты собираешься с ним делать? Мы не можем ни убить его, ни отпустить, и возиться с ним мы тоже сейчас не можем.

– Я думаю, нужно дать ему немного отдохнуть.

– В каком смысле? – эльф картинно поднял красивую тонкую бровь.

– В прямом смысле, – отозвался Герн.

Мальчик, и в самом деле уже вовсю клевавший носом, вдруг свалился в снег и уснул.

– Ты что заколдовал его? – удивился Эд. – Я даже не почувствовала волшебства.

– Ну не то чтобы это было колдовство. – Герн поднял ребенка с земли и перекинул его через плечо. – Ты же знаешь, что мои отец и брат демоны воды и стужи, а существа с теплой кровью обычно засыпают на сильном морозе. Я этим часто пользовался, когда был охотником. Отнесем его на вашу ближайшую базу. Там ведь есть кто-то вроде часовых – пусть за ним присмотрят.

– Ближайшую базу, говоришь?.. Дай подумать. Мы сейчас на территории Южного форта, и как раз сейчас там полным-полно народа.

Лоркан споткнулась и оперлась о дверь. На пороге небольшого кабачка лежала маленькая девочка, и хотя всем своим видом она напоминала бледную восковую куклу, грудь ребенка тихо вздымалась.

– Это же!.. – Рурлаф отшатнулся и скрипнул зубами от боли. – Не могу поверить, что сталкиваюсь с подобным лицом к лицу.

– Это знакомый преступный подчерк. Как разумно с их стороны спрятать свое магическое излучение при помощи более сильной ауры смерти… – вздохнула Лори.

– И тем не менее твои эльфы их обнаружили, – сквозь зубы пробормотал Рур, отступая еще на шаг.

– Мои эльфы прошли три войны с некромантами и не один десяток других воин. Они найдут что угодно и где угодно.

– Но разумно ли доверять некроманту? – гигантским усилием воли Рурлафу удалось не отступить, но такого перекошенного лица Лоркан еще никогда у него не видела.

– Не думаю, что они ей доверяют…

Их прервал шелест шелка – Лоувейн, стоявший за спиной Рурлафа, потерял сознание.

– Да это издевательство какое-то, – простонал Рурлаф.

– Конечно, – Лори обошла коллегу и взяла альва на руки (несмотря на значительный рост и широкие плечи он был легким, как перышко). – Но это не помешает нам войти, – она снова обошла Рура, пнула ногой дверь и, придерживая ее в таком положении, обернулась. – Давай: раз, два, три – и внутри. Или мне и тебя понести?

– Черт! – выдохнул Рур, все еще не решаясь приблизиться. – Ты неплохо держишься, почему же мне так плохо?

– Ты же наполовину бог. Или уже забыл?

Дуб вовсе не был гигантским, хотя все же его размеры внушали уважение. Но дело было даже не в этом: вокруг его ствола и в ветвях поминутно вспыхивали радуги и носились разноцветные кометы.

– Кажется, у них праздник, – заметил Герн.

– У них каждый день праздник, – проворчал Эд. – Но на этот раз это нечто особенное… к несчастью.

Дверь с крыльца вела в пустую комнату, по сути представлявшую собой большое дупло. И все это дупло, то есть комната, было заполнено возбужденно галдящими эльфами.

Почти сразу после того, как эльфы и Герн вошли внутрь, все присутствующие разразились восторженными криками и аплодисментами. Оглядевшись, Герн заметил на лестнице, ведущей, видимо, на второй этаж, высокую светловолосую эльфийку с младенцем на руках, которой были предназначены все эти овации. Она улыбалась присутствующим мягкой умиротворенной улыбкой, но было заметно, что все ее внимание сосредоточено исключительно на младенце. То ли эта ее улыбка, то ли чрезвычайная бледность кожи в сочетании с белым платьем создавали ощущение света, который, исходя от нее, словно бы наполнял всю комнату. И Герн не мог отделаться от мысли, что в этот момент она очень напоминает Тьель.

Наконец женщина подняла глаза и увидела их. Она радостно вскрикнула и вприпрыжку бросилась к двери, но быстро запнулась, остановилась, чтобы восстановить дыхание, и направилась дальше быстрым шагом. Теперь, когда она подошла ближе, стало понятно, что у них с Вилом одно лицо. Тот сделал шаг вперед и обнял ее за плечи.

– Я понимаю, что ты засиделась, но не могла бы ты быть поосторожнее, Элти, хотя бы первое время.

– Ох, ну уж прости свою глупую сестру, – Элти повернулась к Эду. – Джек, ты чудо: строишь из себя буку, но все равно пришел меня поздравить! – Она поднесла младенца к его лицу, при этом одноглазый эльф выглядел слегка окаменевшим. – Взгляни – разве она не чудесна? Мы решили назвать ее Лори. Как ты думаешь, Лесной Леди это понравится?

– Она будет дико счастлива, – проворчал Эд.

– Я тоже так думаю. – Элти, казалось, не замечала его кислой мины. – Хочешь подержать ее? Ты будешь первым, кто возьмет ее на руки после меня! Я даже нашему папе еще ее не давала!

– Что ты, я этого не достоин, – нервы Эда явно начали сдавать, и он отступил на шаг.

– Ну ладно тебе, Элти, – вмешался в ситуацию Вил. – Перестань его дразнить, ты же знаешь: Джек боится детей.

Элти послушно отступилась:

– Кстати, странно, что Лори все еще нет, – сказала она. – Должно быть, у нее что-то случилось. Вы не знаете, что, ребята?

– Конечно, знаем, – мрачно сказал Эд, быстро вышедший из состояния окаменения и совершенно не обращавший внимания на умоляющие знаки, которые ему подавали эльфы со всех сторон и яростнее всех Вил. – У нее случилась война волшебников с некромантами прямо у подножия Горы.

Элти слабо улыбнулась:

– Это такая шутка, да? У тебя такие страшные шутки, Джек.

– Конечно, он шутит, – сделал последнюю попытку Вил.

Эд хмыкнул:

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – сказал он.

Эльфы вокруг осуждающие покачали головами, при этом некоторые застонали, закрыв лица руками.

– Лоркан рискнула своей жизнью и создала барьер вокруг Горы, но Лесная Стража слишком малочислена, поэтому множество нежити успело просочиться. К тому же порождения ненависти пробудились и полезли из своих нор. Так что сейчас мы идем все это ловить. К ночи мы ждем Дикий Гон, и Лоркан уже пробудила Воинство Сид, чтобы с ним разобраться. А наша задача подумать, как не дать им разворотить тут все. Так что… – Эд повысил голос: – Этой ночью нам потребуется помощь каждого из вас! Каждого! – он выразительно посмотрел на Элти. – Если, конечно, у эльфов еще осталась гордость, и они могут хоть что-то сделать для защиты своей земли!

– Но… – прошептала Элти, – но что нам делать?

– Танцевать, – пожал плечами Эд. – Мы всегда танцуем в Ночи Зажженных Костров. А в эту ночь мы будем танцевать так, как никогда не танцевали.

Но Элти уже думала о другом:

– Послушай, ты сказал, что она собиралась пожертвовать своей жизнью?! Она снова это сделала?! Что с ней? Она без сознания? Она не может двигаться?! Я должна пойти помочь ей. Великая Тьель! Она такая самонадеянная! Ей нужно хорошо питаться, чтобы восстановить силы!

– Сейчас она осматривает место, где волшебники будут биться с некромантами, так что ты вряд ли сможешь ей помочь.

– Ах вы!.. – Элти ударила Эда кулаком в грудь. – Да как вы могли ее отпустить! Вы оба!

Герн положил свободную руку на плечо разбушевавшийся эльфийке.

– Успокойтесь, прекрасная фея, – сказал он. – С ней сейчас магистр Рурлаф, он не даст учителю скопытиться, даже если она будет очень стараться. Он еще не простил тот раз, пару недель назад, когда она не дала ему умереть.

– Как грубо, принц, – улыбнулась Элти, поворачиваясь к нему. – Но все же тебя нельзя не любить, ведь ты так похож на Лори!

– В каком это месте?! – фыркнул Герн.

Та протянула вперед руку и коснулась кончиком пальца груди полудемона в том месте, где находилось сердце.

– Вот здесь, – прошептала она.

Люди в доспехах повскакивали из-за столов в кабачке, роняя кружки, стулья, да и сами столы тоже.

– Кто вы такие? Что вам здесь нужно? – спросил бычьего вида мужчина, выходя из-за стойки.

– Привет ребята, – Лоркан перехватила альва одной рукой и выставила вперед ладонь правой, на которой тут же выступила фосфоресцирующая зеленым татуировка в виде дерева в круге. По внутренней стороне круга мерцающей полоской бежали руны ее имени, а по внешней – девиз университетского совета. – Нижняя Ложа Совета – друиды Лоркан Познающая Пути и Рурлаф Томноокий, ну и… она встряхнула бесчувственное тело альва, – ваш непосредственный начальник господин Лоувейн – секретарь архимага.

– Про красавчика Рурлафа я слышала, – сказала одна из воинов-магов, бывших ближе всех к входу. – Ребята, кто-нибудь знает, что это за баба?

Ответом ей послужила хорошая оплеуха быкоподобного бармена.

– Так и не пересдала географию, лузер, – фыркнул тот. – Это Лесная Леди – Повелительница Горы. Святая земля, которую мы якобы защищаем, находится в ее юрисдикции.

– Ключевое слово «якобы», – с усмешкой кивнула Лоркан. – Идиотская была идея положить жертву на пороге, это скорее привлечет некромантов, чем замаскирует вас.

– А в приказе не было сказано, где именно ее класть, – осклабился бармен.

– Я так и подумала, – в тон ему отозвалась Лоркан. – Поэтому приказываю снять с ребенка чары, пока она еще жива. Вы уже и так достаточно тут навоняли смертью.

– С какой радости мы должны тебя слушаться? – подала голос магичка, уже оправившаяся от оплеухи.

– Ну у меня, как у члена Совета, есть право приказывать, если речь идет о жизни другого члена. Якобы.

– Так ты хочешь спасти жизнь этому светозарному подонку? – усмехнулся бармен, который явно был здесь за главного. – А как тебе, скажем, такой расклад: мы прикончим двух жалких шавок Совета вместе с этим вашим бесполезным секретарем, а потом состряпаем доклад, что вы якобы взяли его в заложники, и у нас не было другого выхода?

– Послушай, бычья морда, – зловеще улыбнулась Лоркан, и по комнате заплясали электрические искорки. – Мне, конечно, очень хочется дать тебе в рыло, а потом превратить в вола и сдать местным крестьянам для поденной работы, но я взрослый человек, и у меня нет времени на такие глупости. Поэтому, как тебе такой расклад: мы сейчас валим отсюда вместе со светозарным секретарем, и фиг вы нас догоните – сам знаешь. А потом мы откачиваем у меня на Горе секретаря, и он быстренько клепает доклад о провале операции из-за саботажа в вашем подразделении? Что скажешь?

– А ты не просто штатская крыса? – расхохотался бармен, на этот раз гораздо дружелюбнее, и похлопал Лоркан по плечу своей лапищей. – Разбираешься в таких вещах, да?

– Послушай меня, мальчик, – Лоркан стряхнула его руку со своего плеча. – Я воевала с некромантами еще когда твой дедушка пешком под стол ходил.

– Откуда такая уверенность? – усмехнулся вожак.

– Насколько мне известно, – вмешался в разговор Рурлаф, – в последней решающей битве с некромантами погибло около пяти тысяч человек, то есть армии обоих сторон в полном составе, а выжили только трое.

– Да знаю я – у меня высший бал по военной истории, – отмахнулся бармен. – С их стороны выжил только Стервятник, а с нашей двое: Лоувейн и эта… какая-то ученица по имени Лоркан. Поэтому считается, что мы победили. Постой-ка! Хочешь сказать, что та Лоркан и эта… это одна и та же Лоркан?! Черт! А я еще всегда думал: «Выходит, жуткая у них там была ситуация, если учеников в армию брали!»

Тишина в кабачке повисла гробовая.

– Лесная Леди очень долго просидела в учениках из-за неспособности к мелким чарам… – продолжал Рур.

– Ну у друидов это не редкость, – хихикнули сразу несколько голосов.

Рурлаф пропустил эти реплики мимо ушей:

– Но она была хорошим солдатом, если верить документам тех дней.

Лоркан поморщилась:

– Хороший солдат, звучит почти так же здорово, как живой мертвец. Воздержись на будущее от подобных комплементов, Рурлаф.

Тишина в комнате взорвалась хохотом.

– Короче, делайте как она говорит, ребята! – давясь хохотом, гаркнул главный. – Скажите этой Нелли, пусть прекращает ворожить, и притащите девчонку с улицы! Фуф, как камень с сердца! Но слово я свое сдержал! Как обещал, что такой приказ у этого сноба поперек горла встанет, так он и встал! Кстати, я-то не представился! – здоровяк выставил вперед правую лапищу с красной фосфоресцирующей печатью, изображающей меч в круге. – Специальная Армия Совета, Третье подразделение, капитан Гарек.

– Отлично, Гарек, – Лори хлопнула по его печати своей. – Зови меня Лори. Надеюсь, все твои ребята доживут до завтра – очень на это надеюсь.

– А что, все так плохо? – нахмурился вояка.

– Да, весьма паршиво, по чести сказать, – вздохнула Лоркан. – Рур, ты как? Кстати, есть у вас что-нибудь тонизирующее, ребята? Парень слегка бог, так что его вашей засадой тоже слегка пришибло.

– Ага, сейчас. – Гарек вытащил из-под стального нагрудника небольшую фляжку. – На вкус, конечно, не винцо Троу, но дело свое делает.

– Спасибо, – Рурлаф сделал большой глоток и даже не поморщился. – Я знаю, каково это на вкус. Такая забота обо мне, полагаю, вызвана тем, что ты хочешь, чтобы я привел альва в чувство? Так ведь, Лори?

– Ты можешь сказать, сколько еще нежити здесь осталось? – спросил Вил. Поднимая стрелу с очередной кучки праха.

– Не знаю, – пожал плечами Герн. – Они слишком быстро исчезают. Ваши эльфы действительно хорошо работают, когда их не клинит на мировой справедливости. Но, похоже, дело не только в этом. У меня такое чувство, что рождение эльфа наложило на все вокруг что-то вроде благословения, которое растворяет всякую злокозненную мелочь. По-моему, я даже где-то читал об этом.

– Да, я тоже помню такую легенду, – задумчиво заметил Эд.

– Кстати, я никак не могу понять, ты Эд или все-таки Джек? – спросил Герн.

– Ну… – одноглазый эльф выглядел немного смущенным, что было довольно неожиданно, учитывая его мрачную манеру держаться. – На самом деле – по обстоятельствам. Черный Джек – это мое армейское прозвище. Знаешь, на войне в патовой ситуации иногда делаешь вещи, от которых как-то не по себе, когда вспоминаешь об этом через сто лет.

– Звучит интригующе. – Герн с шумом втянул носом воздух, стараясь определить, где находится ближайшее чудище. – Что же ты там такое творил?

Эд обреченно вздохнул:

– В общем-то, ты все равно об этом узнаешь… Я разрубал людей напополам и сращивал половинки. Это было моей визитной карточкой. Нам тогда казалось это забавным. У людей есть какая-то глупая игра с разрисованными бумажками. Там есть одна, которая называется пиковый валет, в простонародье – черный Джек, говорят, на ней нарисовано что-то подобное. Так что волшебники так меня назвали, а нашим ребятам это понравилось.

– Добавьте к этому, что самые успешные и вместе с тем кровавые операции армии Айоли лежат на его совести, и вы поймете, почему Университет до сих пор обещает графство и титул тому, кто его поймает. Хотя и без особой надежды на успех. Именно из-за таких парней, как он, люди перебили почти всех мирных эльфов, – добавил Вил.

– Скажи уж сразу из-за меня.

– Не дождешься, слишком много чести!

– Вы сами виноваты: незачем было селиться среди людей!

– А где еще тут можно селиться?!

– Убивать людей там, где селишься!

– А ты чудовище, Эд, – как бы между прочим отметил Герн, вглядываясь в хмурое небо, и спор тут же угас.

– Да я, в общем-то, и не открещиваюсь, – пожал плечами эльф. – И не спрашивай меня, как я до такого дошел. Конечно, у меня были причины, серьезные причины, о которых я не хочу вспоминать, но… – он замолк.

– Понятно, как ты дошел. Гораздо важнее, как ты из этого вышел…

– А знаешь, – сказал Вил. – Теперь, когда я думаю о словах Элти… они ведь и вправду похожи дочь Лесной Королевы и сына Короля Королей.

– Да, – кивнул Эд. – Я тоже это чувствую.

– Да что вы заладили: «похожи», «похожи», – вспылил Герн, которому никак не удавалось учуять что-то конкретное, но при этом его начинало мучить смутное дурное предчувствие. – Чем похожи-то?!

– Сложный вопрос. Вы и в самом деле очень разные, но такое чувство, словно…

– Словно вас вылепили из одного куска теста.

Кто-то из магов положил на барный стол спящую девочку.

– Вот ребенок, как вы и приказывали. Что нам с ней делать?

– Подождите, пока проснется, а потом накормить, как следует.

– Накормите?! – фыркнул Гарек. – Ты издеваешься?! Мы сами сидим на одних сухарях. Земли вокруг – одно сплошное пепелище, а припасы из соседних провинций доставлять запрещается, так как это может привлечь внимание неприятеля!

– Ну хоть воды ей дайте, – вздохнула Лоркан. – Чистой. Кстати, где вы некра своего прячете? Мне нужно с ней поговорить.

– Пожалуйте в подсобку.

– Рурлаф, как у тебя?

– Паршиво.

– Ты же вроде спец по альвам.

– Вот и я так думал. Но глядя правде в глаза, я не знаю, почему он все еще жив. Его душу полностью поглотило отчаяние.

– Эка невидаль, мы все тут в отчаянии, – заметил Гарек.

– Это совсем другое дело. Альв не может выжить в таком состоянии, ведь у него нет ничего кроме души.

– А что же мы тут тогда видим?

– Физическая оболочка альва не имеет постоянной структуры и создается или распадается по желанию владельца. Чаще всего они даже не снисходят до того, чтобы создать нечто органическое.

– Хм… – Гарек в задумчивости заглянул Рурлафу через плечо. – Вы уж простите, может, я и не прав, но, по-моему, у этого в данный момент вообще нет никакой воли.

– Дубина военная, – хихикнула давешняя магичка. – Может, я и завалила географию, но даже я знаю, что физическая форма у альвов, как и у друидов, поддерживается за счет их одежды.

– Это потому, что ты медик, тебе положено знать такие вещи! – фыркнул капитан. – Постой! – Он в ужасе отшатнулся. – Хочешь сказать, что если эти двое разденутся, у них не будет тел?

Рурлаф и Лоркан обменялись печальными взглядами.

– Ну не до такой степени, – вздохнул Рур. – Мы все-таки не альвы. Что-то будет, но не совсем то, что принято считать человеческим телом.

– Это еще хуже! – простонал Гарек.

– Поэтому, пожалуйста, не надо нас раздевать, – мрачно заметила Лоркан, отчего комната снова взорвалась хохотом.

– Попробуем оставить его так, надеюсь теперь, когда аура смерти ослабла, он оклемается. Если не получится, я попробую вспомнить, как лечат безнадежные случаи.

Рур кисло улыбнулся – не хвастай, мол, и не бери на себя слишком много.

– С твоего позволения, я еще раз попробую.

В это время со двора донесся какой-то шум и крики:

– Нелли? Нелли, ты здесь?!

– Так! – прошептала Лоркан. – Тихо все! Прячемся. В подсобку. Или где тут у вас схрон?

– Зачем? – яростно прошептал Гарек. – Нас наверняка гораздо больше.

– Придурок! – яростно зашипела Лоркан. – Вы в своих жестянках двигаться нормально не можете, и посохов у вас сейчас нет! Забыл, с кем имеешь дело? Любая жертва с нашей стороны – это их подкрепление, не говоря уже о том, что боевой дух от этого сильно падает! И вообще, если вы начнете драться, специфика магических колебаний вас выдаст с потрохами! Осторожность – важный фактор. Прячемся, не спорь! Быстро! Альва и девчонку не забудьте.

Для двадцати человек, не умеющих носить доспехи, быстро и тихо оказались вещи несовместимые. Несмотря на то, что маленькая кладовая оказалась забита очень плотно, Лоркан сразу заметила сжавшуюся в уголке на ящиках некромантку.

– Привет, Нелли, – она помахала ей рукой. Из-за переполнявшего Лесную Леди азарта жест получился очень приветливый и жизнерадостный.

Рурлаф поморщился:

– Сильно удивлюсь, если противник ничего не заметил, – проворчал он.

– Ай, брось, – отмахнулась Лоркан. – Это же некры – они слишком самонадеянные, чтобы быть внимательными. – Она повернулась к Гареку и крепко стиснула его ладонь. – Послушай, босс! Я знаю, что это твои люди, твоя миссия и все такое, но не могли бы вы немножко не вмешиваться и предоставить мне свободу действовать и минут пятнадцать ни о чем не спрашивать, а? Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Я возьму на себя всю ответственность, а? – и она устремила на капитана самый умильный взгляд, на который была способна.

– Ну я… – изумленно пробормотал Гарек.

– Да оставь ее, – прошептал Рур. – Не видишь – это вдохновение, ты-то в такой ситуации все равно ничего толком сделать не сможешь. Верно ведь?

– Ну ладно, но только на пятнадцать минут!

– Спасибо, кэп! Спасибо, Рур! – Она чмокнула обоих в щеку, что совершенно нокаутировало бедного капитана. – Передайте сюда некра, пожалуйста, – она снова обернулась к Гареку и сурово сдвинула брови: – Ну смотри – пятнадцать минут! Ты обещал!

Когда Нелли оказалась рядом с ней на полу. Лоркан оглядела ее с видом няньки, готовящейся вывести свое чадо на улицу, и слегка одернула той платье.

– В общем, выбора у тебя нет, так что слушай сюда, мать! Сейчас выйдешь к ним, скажешь, что альв потерял сознание, пришли друиды, а ты слилась под шумок. Вид у тебя достаточно испуганный, чтобы это на первый момент сошло за правду. Если они возьмут тебя с собой – пойдешь с ними, если нет – отступай на подготовленную позицию – то есть в подсобку. В любом случае я тебя прикрою.

– Одна? – не выдержал Гарек. – Это самоубийство!

Лоркан наградила его испепеляющим взглядом:

– Пятнадцать минут! – прошипела она.

– Но…

Рурлаф положил руку ему на плечо:

– С ней все будет в порядке.

– Но…

– Под мою ответственность, – мрачно подытожил Рур.

– Ладно, – сдался наконец капитан.

5

– Ты здесь, Нелли? Выходи!

На этот раз голос прозвучал уже внутри.

– Давай, – Лоркан слегка подтолкнула Нелли вперед. – Скорее всего, тебе даже говорить ничего не придется.

Нелли побледнела еще сильнее, хотя, казалось, это было уже невозможно, но все же вышла из подсобки, ломая руки.

– Ага, тебе все-таки удалось сбежать, – мужской голос прозвучал совсем рядом. По-видимому, это был тот же человек, что звал ее. – Я так и думал! Как и следовало ожидать от несравненной Нелли!

– Кларк… – начала Нелли дрожащим голосом.

– Прости, сестренка, – продолжал мужчина нагловатым тоном. – Я знаю: тебе нелегко пришлось, и ты все делала, чтобы прикрыть нас, но все же Стервятник велел тебя убить. Предмет твоей души уже уничтожен, так что мучиться ты не будешь, а твой статус и волшебные предметы достанутся мне! Ну как, ты счастлива? Я ведь всегда тебе нравился. Теперь ты можешь уйти без сожалений?

– Кларк, нет! Это засада!

Лоркан стянула с рук перчатки и выскользнула из комнаты.

– Забавная попытка спастись! – фыркнул Кларк. – Но ты, наверное, забыла кто мы? На нашей стороне дедушка Стервятник – нас никто не сможет… – договорить он не успел, так как заледенел и через секунду развеялся.

– Во всяком случае, ты его честно предупредила, – сказала Лоркан, закатывая рукава рубашки из грубого сукна. Ее руки до локтя были словно бы вылеплены из снега.

– Да кто ты?! – крикнул второй некромант, но и его постигла та же участь, что и первого, прежде чем он услышал ответ, а остальные вообще ничего не успели сказать.

– Черт! – прошептал Гарек, и его лицо при этом казалось таким же бледным, как и руки Лоркан. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, это был Танец Стихий.

– Не волнуйся, – сказал мэтр Лоувейн, открывая глаза, – она научилась этому еще до того, как договор с некромантами запретил использовать эту технику.

Герн с эльфами отловили еще пару личей, затаившихся в горной пещере, но больше ничего найти им не удалось. Истребление чудищ оказалось совсем не таким насыщенным, как обещало. Они все еще продолжали прочесывать лес, но было совершенно очевидно, что ничего больше они не найдут. Но Герн тем не менее был мрачнее тучи и нервно покусывал длинный серебряный коготь большого пальца.

– Что-то не так? – наконец спросил Вил.

– Да не знаю я! – мрачно фыркнул полудемон. – Я ничего не чую!

– Но у тебя плохое предчувствие, так? – поинтересовался Эд.

Герн выпустил из зубов коготь:

– Похоже на то.

– Думаю, это Дикий Гон. Когда они в прошлый раз появились, было так же.

– Дикий Гон – это то же самое, что и Дикая Охота?

– Ну, не совсем. Гон – это извращенная демоническая форма. Полтора десятка высших демонов носятся по небу. Сила отрицания возле них настолько велика, что сжигает все вокруг. Но даже если ты достаточно силен, чтобы не исчезнуть, то скорее всего будешь захвачен их аурой и продолжишь скитаться вместе с ними до конца времен.

– Но ты-то их видел, верно?

– Конечно, мы всего лишь простые эльфы, – вздохнул Вил. – Но в этом лесу есть множество вещей, которые защищают нас.

– В действительности дело в том, что все мы видели дно отчаяния, – возразил Эд. – Тот, кто не видел дна, никогда не поймет – с той стороны все выглядит совсем по-другому.

– Да кто в наше время его не видел? – презрительно фыркнул Герн.

– Да на самом деле почти никто, – грустно и мрачно улыбнулись эльфы. – В наше время большинство живет и умирает, так ни разу его и не увидев.

– Это не значит, что они не познали отчаяния, просто они плавают где-то в его толще, так и не достигая самого дна, – добавил Вил.

– Снова эльфийская философия, – проворчал Герн.

– Когда говоришь о природе божественного или демонического, все так или иначе сводится к философии, но философию тоже можно использовать на практике, – улыбнулся Вил.

Герн чувствовал, что от этого беспричинного беспокойства у него скоро начнут стучать зубы. Он был вынужден признать, что еще никогда не испытывал подобного. Но почему? Это всего лишь кучка демонов. Или нет?

– Ладно, – кисло сказал Герн. – Может, расскажете мне о дне отчаяния. Как я понимаю, нам все равно пока нечем заняться. Раз уж его можно как-то использовать.

– Как красиво! – уже в сотый раз выдохнула Нелли, когда они проходили оранжерею с пионами, где, словно лепестки цветов, порхали вихри белых и розовых бабочек. – И среди зимы! Это настоящее волшебство!

– На самом деле никакой магии тут нет, – уже в который раз вздохнула Лоркан. – Возможно, это единственное место в этом Мире, где нет никакой магии.

– Но цветы поглощают «ауру смерти», – заметил Рурлаф, подставляя ладонь огромной бабочке с нежно-розовыми крыльями. – И я никогда не слышал о бабочках с таким окрасом.

– Это генетика, – машинально пояснила Лоркан.

– Ге… что? – хором переспросили некромантка и друид.

– Генетика, – повторила Лори. – Это то, что сделало их такими. Наука такая.

– Об этом запрещается говорить за пределами этого графства. Нарушение этого запрета приравнивается к мятежу против Университета и Совета Магов. Всего несколько человек во всем Мире знают о существовании таких вещей, – сказал метр Лоувейн.

– И всего двое из ныне живущих более-менее понимают их принцип, – добавила Лоркан.

– Боже, как все серьезно, – надула губки Нелли. – А я-то думала, это просто красивые бабочки.

– Разумеется, это просто красивые бабочки, моя прелесть! Бабочки, на которых приятно смотреть, как и на тебя, – в стеклянных дверях оранжереи стоял высокий по-человечески красивый мужчина. На вид ему можно было дать лет сорок максимум, но собранные в простой хвост длинные волосы были совершенно седыми. В его виде было что-то настораживающее: черты лица слишком резкие, скулы слишком острые, мертвенная бледность, да и взгляд немного стеклянный, блестящий. – Красота теряет все свое очарование, когда понимаешь, как и зачем она создавалась.

– Ох! Не могу с тобой согласиться, – улыбнулась Лоркан. – Я люблю этих бабочек тем больше, чем лучше понимаю, кем и для кого они были созданы. Здравствуй, Мишель! – Лори протянула руки ему навстречу.

– Ну у тебя, как всегда, все не как у людей. – Мишель в несколько гигантских шагов пересек комнату, подхватил Лоркан под руки и закружил под стеклянным потолком, искрившимся в косых лучах солнечного света. – Здравствуй, девочка!

– С этим парнем, похоже, не все в порядке, – прошептал Рурлаф, когда она наконец оказалась на полу. – Это то, о чем я думаю?

В подтверждение его слов граф Троу улыбнулся, обнажив тонкие острые клыки.

– Какой проницательный парень, – сказал он. – Неужели кому-то наконец удалось растопить твое ледяное сердечко?

– Это ледяное сердечко даже бог любви не растопит, – проворчал Рурлаф.

– Растопит, уверяю тебя, – рассмеялся Троу. – Если приложит к этому усилия. Рим не в один день строился.

– Рим?

– Неважно, – махнул рукой граф, присел на изящную каменную скамейку, жестом приглашая всех последовать его примеру. – Итак, у вас ко мне важное дело.

– Я хочу, чтобы ты сыграл для меня на скрипке и еще кое-что… – начала Лори. – Думаю, ты уже знаешь что.

– Разумеется, ты понимаешь, милая, что вмешиваться в дела, связанные с некромантией, не в моих интересах, – с ленивой улыбкой сказал Троу, растягивая слова.

– Разумеется, я понимаю, – хмуро отозвалась Лоркан, судорожно думая, чем бы можно было его привлечь. Конечно, втайне она рассчитывала, что граф согласится помочь ей просто от скуки, но ситуация так запуталась, что она не была уверена, что все это ничем не будет ему грозить. Она проводила угрюмым взглядом стайку бабочек. – Но обратиться мне все равно больше не к кому.

– Хочешь сказать, – граф зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью в белой атласной перчатке, – что та самая Лесная Леди, с которой даже госпожа Архимаг не рискует в открытую связываться, в отчаянии?

– Еще не совсем, но близко к тому, – Лоркан плюхнулась рядом с ним на скамейку. – Но это мое всегдашнее состояние – возможно, именно поэтому со мной и бояться связываться.

– Как насчет того, – Троу сорвал огромную бело-розовую головку пиона, поднес ее к лицу и облизал бледные губы, – чтобы отдать мне половину своей крови, чтобы мне не было так холодно в тех проклятых местах, куда может нас завести это приключение?

Рурлаф вскочил на ноги:

– Ты!.. – прошипел он, и конец букового посоха ткнулся в грудь графу, но на лице вампира продолжала играть приятная лукавая улыбка.

Лори устало потянула друга за рукав:

– Оставь его, – вздохнула она. – Я согласна.

– Что?! – начал было Рур.

Но прежде чем он успел хоть что-то сказать, Троу совершенно переменился в лице: губы неприятно скривились, глаза угрожающе блеснули – и Лори получила звонкую пощечину такой силы, что отлетела в сторону, сломав куст пионов и подняв в воздух тучу бабочек.

Рур хотел подать ей руку, но Троу оказался там раньше. Он навис над побитым кустом, словно сумрачная тень из ночного кошмара.

– Как ты можешь так легко соглашаться?! – рявкнул он. – Ты оскорбляешь и меня, и себя!

Губы Лоркан задрожали:

– Я знаю, знаю, – прошептала она. – Но, черт возьми! – ее глаза наполнились слезами. – Почему я всегда должна поступать правильно?! Почему я?! – друид взвыла и упала обратно в сломанный куст пионов. Ее плечи сотрясались от рыданий.

– Так… – Троу повернулся к опешившим зрителям (точнее, опешили только Рурлаф и Нелли, альв выглядел так, словно присутствовал при самой обычной светской беседе). – Месье секретарь, похоже, вы опять мешаете нашей девочке делать работу, на которую сами ее назначили.

– Похоже, что так, – невозмутимо откликнулся альв.

Стеклянная дверь оранжереи снова раскрылась. На пороге появился управляющий, чинно толкавший перед собой сервировочный столик для чаепитий.

– Месье граф, – сказал он, деликатно покашляв.

– В чем дело?! – спросил Троу – чувствовалось, что прежняя доброжелательность не вполне к нему вернулась.

– Тот шоколад с коньяком 101 года Совета, который вы заказывали для Лесной Леди, уже прибыл. Прикажете подать с чаем?

– Ну, дно у каждого свое, – усмехнулся Эд. – Его так просто не опишешь. К тому же, думаю, нам стоит на всякий случай собрать остальных, если Дикий Гон вдруг появится раньше времени. Эти господа отчего-то вбили себе в головы, что леди Лоркан обязательно должна путешествовать вместе с ними, после чего стали очень назойливыми.

– И все-таки пару примеров бы не помешало, а то я просто не понимаю, к чему вы клоните.

– Пожалуй, несколько историй и в самом деле можно было бы рассказать, – улыбнулся Вил, слезая с дерева, куда лазал, чтобы определить положение ближайшего отряда. – Полчаса ходьбы в запасе у нас есть.

Лесистые склоны Горы были погружены в снежное безветрие. Казалось, что даже звери где-то затаились, опасаясь шнырять. Звуки, которые Герну удавалось услышать, можно было пересчитать по пальцам. Он мог бы поклясться, что слышит, как под невесомыми шагами эльфов ломаются отдельные снежинки.

– Были времена, когда я не считал себя эльфом. То есть как не считал – я просто об этом не думал. У моей семьи была небольшая ферма в Университетских графствах. Конечно, у нас не растут бороды, слишком большие глаза, острые уши и тому подобное, но тогда в той местности кто только ни жил: водяные держали мельницы, болотники торговали рыбой и мелкой дичью, мавки владели покосами и разводили скот, ну и, конечно, были люди, которые занимались всем понемногу. Так что среди сельского населения тех лет мы не выделялись. Во всяком случае, не своим видом, а лишь благодаря тому, что отец был единственным ветеринаром в округе.

Конечно, моя сестра вышла замуж за чистокровного эльфа, что вызвало почти траур среди окрестных парней, но это была чистой воды случайность. Мы были не только единственными ветеринарами, но и вообще единственными эльфами в тех местах. Но как-то раз по дороге на ярмарку мой отец встретил группу беженцев (войны никогда не были редкостью), среди которых было несколько осиротевших детей. Он привез тех с собой на ферму. Младший мальчишка оказался эльфенком. Они выросли вместе с сестрой. Так как до ближайшей фермы было почти десять часов ходу, понятно, что большую часть времени они играли только вдвоем. Такие обстоятельства часто приводят к браку. И неважно – эльфы это, люди или еще кто.

В первый раз я услышал слово «эльф» в тот день, когда Элти объявила нам, что ждет первенца, той самой весной, когда…

Когда Джек и Боб ввалились на кухню, там собралась вся семья фермера Голдвилла, а сам глава семейства открывал бутылку Золотого вина Троу, приготовленную им для особенного случая. Вид поденных работников произвел на присутствующих такое впечатление, что они в едином порыве вскочили из-за стола.

– Боже мой! Что с вами случилось?! – всплеснула руками Элти, глядя на расквашенные лица, казавшиеся одним сплошным синяком, и побежала в погреб за льдом, не дожидаясь ответа.

Парни смотрели на оставшихся взглядом, полным какого-то непреодолимого ужаса. Наконец Джек с трудом разжал распухшую челюсть и, сильно шепелявя, так как половины зубов у него не было (хотя Вил готов был поклясться, что еще утром они все были на месте), проговорил:

– Фы федь эльфы, да?

В ответ на кухне повисла неловкая тишина. Сам Джек был человеком, хотя и водил дружбу в основном с болотниками. Лучшим его другом был болотник по имени Боб. Они даже на поденные работы нанимались всегда вместе.