Читать онлайн Помоги вернуть сына бесплатно
Пролог.
– Пришла?
Темный силуэт на диване шевелится. Прищуриваюсь и делаю шаг в темноту. Падаю в грязный колодец с именем «Руслан» – добровольно, с разбегу, не боясь расколоться на кусочки… Я сама пришла. И да… Руслан прав – я готова на все ради сына.
– Здравствуйте, Руслан… Анатольевич. – Голос звучит так тихо – как шорох древесных крон на ветру. Жалко. Просительно. Хотя я еще ничего не попросила…
– Ну, ну… Лада. Что же ты так официально? К старому… другу.
Очевидно, его слова превращаются в невидимые иглы – сердце колет вполне ощутимо. Козел! Старый друг – он еще смеет издеваться! Глумиться над нашим прошлым.
– Я очень прошу вас… тебя мне помочь. Я говорила по телефону, что…
– Я не тупой, Лад. Ты нагуляла приплод, отдала его в детдом, просрала сроки, когда пацана можно вернуть, и теперь… – Руслан закуривает. Огонек сигареты на мгновение озаряет его лицо – напряженное, сосредоточенное. Он смеривает меня абсолютно нечитаемым взглядом, а потом отворачивается. Правильно – нечего на меня смотреть. Мы в прошлом. Сейчас мне нужна только его помощь… Того, кто считает своего сына «приплодом»…
– Так ты сможешь помочь? – обрываю его словесный понос. Хотя… пусть унижает, делает со мной, что хочет. Развращенный циничный… мудак.
– Его уже усыновили? – глубоко затягиваясь, произносит он. Откидывается на спинку кожаного дивана, широко разводит ноги… Понятное дело – устал. Наработался, бедолага! Улыбаться надутым индюкам, щипать шлюх за задницу, бухать, ночи напролет проводить в своем чертовом клубе – вот она его работа! Я же продолжаю стоять посередине «комнаты для переговоров», хотя она больше смахивает на вип-кабинку: интимный полумрак, огромный диван, на котором Рус восседает, как падишах, бар с винами, коровья шкура на полу.
– Еще нет… Я ведь говорила, что это вышло не специально. – Оправдываюсь я. – На меня напали, избили. Я… я пролежала в больнице два месяца, и за это время потеряла родительские права. Опоздала по срокам. Я очень хочу вернуть сына… Пожалуйста. Я могу работать здесь в клубе, мыть полы, туалеты, что скажешь.
– Клиентов тоже сможешь обслуживать? – хрипло спрашивает он. Шевелится, нервно отирает затылок, морщится, словно от боли.
– Что?
– Ты слышала! – почти рявкает Руслан. – Почему ты пришла ко мне, а не к ублюдку, заделавшему тебе сына?
«Потому что этот ублюдок – ты!»
– Я, наверное, пойду. – Переминаюсь с ноги на ногу и медленно разворачиваюсь. В горле вмиг вырастает горький ком – надо же, я ведь думала, что выплакала все слезы… Что их просто во мне не осталось.
– Не смей! Подойди ко мне, Лада. – Голос Руслана эхом проносится по стенам. Когда-то я любила, как он меня зовет – Ладушка, Лада, Ладуня… Перекатывает имя на языке, наслаждается им, как сочной ягодой. Когда-то… До того момента, пока он сам все не испортил.
– Да…
– Твоим клиентом буду я. Считай это платой за помощь. Можешь приступать прямо сейчас… – Рус сминает сигарету в пепельнице и жестом приглашает меня… на пол. – Опускайся на колени, Лада.
– Руслан, ты с ума сошел? – качаю головой, застывая в нерешительности. – Не думала, что ты обижен женским вниманием и…
– А я и не обижен, – хмыкает он и дергает кожаный ремень. – Но сейчас хочу тебя. Считай это моим капризом, крошка. Или ты правда собралась мыть туалеты в моем клубе?
Наглая улыбка, белозубая. И рожа наглая, красивая до чертиков. В слабом свете настенных светильников замечаю, как горят его глаза, раздуваются ноздри на вдохе, раскрываются губы. Правда хочет… Только, почему? Он с легкостью променял меня на другую тогда, сделает это и сейчас.
– Не робей, Ладушка. Представь, что на моем месте твой ё*барь, тот, кто сделал тебе ребёнка и бросил. – Шипит он сквозь сжатые губы. – Так будет легче. Давай, возьми его. Тебе ведь не привыкать? Ты обо мне уже через месяц забыла – под другого легла. С*ка!
Руслан расстегивает молнию джинсов и приспускает их вместе с трусами, высвобождая член. Мне хочется ударить его за обидные слова… Колотить в грудь за то, что изменил, не искал, даже не пытался меня вернуть… Не любил. Не защитил.
– Пообещай, что поможешь. – Вместо этого произношу я. Хрипло, обессиленно. Мне все равно. Пусть поможет вернуть сына и… проваливает из нашей жизни!
– Я же сказал, что помогу. Приступай. – Руслан резко тянет меня за плечо. На мгновение наши взгляды встречаются… Он так близко, мой Руслан. Русик, любимый. Ты ведь был для меня всем – воздухом, водой, кровью в венах, биением сердца… Его теплое дыхание касается моего виска, опаляет кожу ароматом его любимой арбузной жвачки и слабым запахом табака. Руслан часто дышит и смотрит на меня. Изменилась, да. Разве что волосы остались прежними – русые, длинные, заплетенные в толстую косу, свисающую до бедер.
– Все, поигрались в гляделки и ладушки. – Он резко опускается на спинку дивана и закрывает глаза. – Я жду, Лада. У тебя секунда на раздумья. Или… можешь уйти. А я забуду о том, что ты приходила. М-м-м…
Недослушиваю его опус – обхватываю член у основания и касаюсь языком гладкой кожи. Руслан стонет. Широко разводит ноги, зарывается в мои волосы. Знаю, как они ему нравятся… Вернее, нравились раньше. Очерчиваю контур большой бархатной головки, чувствуя, как под моим языком пульсируют набухшие вены. Ласкаю его ствол, наплевав на все – унижение, что испытываю, боль в коленках, упирающихся в мраморный твердый пол. Смешиваю солоноватый вкус его плоти с горьким вкусом слез – сегодня я их выплачу все. Без остатка.
– Ч-черт… – шипит Руслан сквозь зубы. – Быстрее.
Из глаз струятся слезы от его натиска. Руслан не жалеет меня – толкается в рот, раздражая горло. Мне хочется задохнуться, закашляться, а еще лучше – сдохнуть… Хотя нет, с этим лучше повременить. Ради сына.
Он наматывает косу на кулак и двигает бедрами, наплевав на мои ощущения. Карие глаза, чуть нахмуренные брови, напряженный лоб, сжатые в тонкую линию губы – я до мелочей помню лицо Руслана, когда ему хорошо. Но сейчас его силуэт размывается от выступивших слез. В глазах темнеет от недостатка кислорода. Кажется, мгновение – и я упаду без сил к его ногам. Плечо немеет от пальцев Руслана, впившихся в меня клещами – завтра на нем точно останутся синяки. Я дразню его ствол языком, стараюсь взять поглубже, посасываю, облизываю. Делаю все, чтобы это скорее закончилось… Когда-то я тоже хотела его, вязла в зыбучем песке страсти и удовольствия. Но не сейчас. Все вытеснила жгучая обида и ненависть. Ненавижу тебя, Руслан Данилевский! Всей душой!
– С*ка… – сипит Руслан, почти насаживая мой рот на себя. На языке, наконец, расцветает соленый вкус его спермы.
Пошатываясь, я поднимаюсь с коленок, облизываю ноющие губы, одергиваю юбку. Утираю льющиеся из глаз слезы. Хорошо, что в комнате темно…
– Спасибо, крошка. Считай, отработала мое согласие помочь. Позвоню тебе, как будут новости. – Непринужденно произносит он.
– Это… когда? – восстанавливая дыхание, спрашиваю я. Не решаюсь поднять на мерзавца взгляд.
– Не знаю. Надо с важными людьми перетереть. Там видно будет. Иди, Лада! На сегодня свободна.
Разворачиваюсь и, не глядя на Руса, бреду к выходу. По пути подбираю небрежно валяющуюся на полу сумочку. За спиной чиркает зажигалка, а носа касается аромат сигаретного дыма…
Глава 1.
Лада.
Никогда я не чувствовала себя такой грязной и униженной. И что на меня нашло? Губы пекут, щеки пульсируют от прилившей к ним крови, а сердце соревнуется в силе ударов с отбойным молотком. Правильно говорят: мать – волчица, готовая бороться за своего малыша любыми способами. Не на жизнь, а на смерть! И я готова… Потому что дороже малыша у меня нет никого. Только бабуля и осталась, да пес Гром…
– Девушка, вы сейчас в сумке дыру протрете, – вздрагиваю от звонкого голоса какой-то девчонки за спиной. Я и не заметила, что волочу сумку по асфальту. И бреду понуро, втянув голову в плечи. Шаркаю по дорожке как старушка. Интересно, Рус смотрел на меня в окно? Хотя зачем ему смотреть? Он получил свое, воспользовался мной, как расходным материалом, вилкой во время обеда, например. Или туалетной бумагой… От этих мыслей становится невыносимо грустно.
– С-спасибо, – произношу чуть слышно.
Нельзя в таком виде домой идти – бабуля расстроится, соседи начнут языком болтать – они это хорошо умеют.
Перехожу дорогу и сворачиваю в сторону парка. Невзирая на удивленные лица прохожих, умываюсь в фонтане и приглаживаю волосы. Достаю из сумки зеркальце, расчесываюсь, припудриваюсь, крашу губы розовым блеском. Не то чтобы мне это очень надо, но перед бабушкой стыдно… Если бы она только знала, на что мне пришлось пойти ради Левушки! По дороге домой успокаиваюсь, пытаясь сосредоточиться на воссоединении с сыночком. Отметаю воспоминания о жгучих глазах Руса и его сильных руках, повторяя на репите «ненавижу, ненавижу, ненавижу…». Убеждаю себя, что ненавижу, мысленно заставляю разум проснуться и хорошенько пнуть сердце. Чтобы не верило и не прощало… Не надеялось на то, чего никогда не случится…
– Бабулечка, как ты? – распахиваю скрипучую калитку, завидев «преступницу» возле клумбы с тюльпанами. – Вероятно, ты хочешь упасть с коляски и лежать на земле до моего возвращения? – смериваю бабулю строгим взглядом и упираю руки в бока.
После инсульта бабушка передвигается в инвалидной коляске – это одна из причин, по какой мне пришлось на время отдать Леву в дом малютки.
– Ну сиднем сидеть спасу нет, Ладушка! – протягивает бывший директор школы Нина Семеновна или, попросту говоря, бабуля. – Я аккуратненько, да и чувствительность восстановилась. Сама смотри! – она поднимает руки и активно двигает кистями. – Некому двором заниматься, внучка. Хоть бы дожить до свадьбы, Ладушка… Ты же красавица у меня, да умница. Неужели, парней на кондитерском комбинате нет?
Опять двадцать пять! И так почти каждый день! Понимаю – бабушке больно смотреть, как я тружусь на нескольких работах, шью на заказ, из кожи вон лезу, чтобы занять свое место в жизни. Видеть мои неудачи, обрушивающиеся с завидной регулярностью… Почему у меня не получается? Не пью, не курю, работать не боюсь – а все без толку!
– Бабуль, я… – прячу взгляд и облизываю губы. Совсем недавно я трогала ими Руса…
– Только не говори, что ходила к этому… ничтожеству! Не нужны нам его деньги! И помощь не нужна! – ультимативно произносит она. И смотрит на меня так пронзительно, что холодеет внутри.
– Ну почему ты такая, а? – взрываюсь я. – Гордая, принципиальная? Ничего не нужно, живи, Русечка в удовольствие, сори деньгами, гоняй на мотоцикле, трахай все, что движется! Так, получается? Бабуль, – мой голос дрожит, наполняясь слезами. – Тебе меня не жалко?
– Ладка, да ладно тебе. Погорячилась я… Прости старую. – Оттаивает бабушка. – На солнце, видать, перегрелась. Жалко, конечно, внучка… Но, когда ты сама… стараешься, трудишься, суетишься – это одно. А унижаться перед всякими бездарями… В этом случае мне тебя, Ладка, жалко вдвойне!
– Пойдём в дом, бабуль. Все образуется, вот увидишь. И… да, я ходила к нему. – Хватаюсь за рукоятки и разворачиваю коляску. Бабуля не видит моего лица и стыдливо опущенных глаз… Ни к чему ей огорчаться.
– И что? Рассказала про сына?
«Почему ты не обратишься за помощью к ублюдку, от которого нагуляла приплод?», – в памяти всплывают едкие слова Руслана. Его сын для него приплод… Ублюдок, которого я «нагуляла». И он ему совсем не нужен – никак не вписывается в яркую жизнь, полную развлечений, громкой музыки и красивых девушек. И я не вписываюсь… Простушка, швея, деревенщина… Когда-то судьба столкнула нас лбами – таких непохожих и разных…
– Нет. Ему он не нужен. И я…
– Может, все-таки, стоит сказать? – твёрдо возражает бабуля.
– Пять минут назад ты назвала Руслана ничтожеством! – фыркаю я. – И добавила, что нам не нужны его деньги.
– Ладно, мне надо все обдумать, – протягивает бабуля. – Я уже и сама запуталась, как поступить правильно. – Бурчит бабуля, теребя пояс ситцевого рабочего фартука.
– А что тут думать, бабуль? Я попросила помочь, Руслан сделает все, что может. А нет… Буду бороться сама. И давай закончим на этом. Идем обедать? Сейчас покормлю тебя, а потом массаж сделаю.
«А следом спрячусь где-нибудь в сарае и нарыдаюсь от души! Сама же хотела…».
При бабуле я боюсь плакать… Не то чтобы я не доверяю ей – просто не хочу добавлять переживаний. Вперед, Ладка! Забудь прошлое, отпусти его – пусть летит как цветик-семицветик, подальше прочь… Все кончилось – любовь, доверие, обожание, что я когда-то видела в глазах Руслана… Глупая девчонка – все было лишь игрой. А я была игрушкой…
Прогоняя грустные мысли, варю бабуле суп из последнего куриного окорочка, кормлю ее и укладываю спать. А потом набрасываю на плечи шаль и выскакиваю во двор. Треплю Грома по упитанной холке и шмыгаю в сарай. Под ногами шуршит гравий, а тяжелая деревянная калитка впускает меня в пахнущий сеном и комбикормом сарай. Я не выдержу, черт возьми… Думала, смогу, но нет… Сломаюсь окончательно в его руках. Завтра же позвоню Русу и откажусь… Не нужны мне его помощь, деньги, связи – за все это слишком высокая плата.
– Идем, Гром. Проведаем бабулю и пойдем в лес гулять, – утираю распухший от слез нос и вздрагиваю от вибрирующего в кармане телефона. Номер незнакомый… Неужели, с Левушкой что-то?
– Слушаю, – всхлипнув, отвечаю я.
– Лада? Ты плачешь?
– Кто это? – делаю вид, что не узнаю Руса.
– Руслан. – Чеканит он, а я на расстоянии чувствую исходящие от него волны раздражения. – Завтра в обед жду тебя в клубе.
– Зачем?
– Отрабатывать мою любезность, Ладушка. – С издевкой произносит он. И мне до черта не нравится это его «Ладушка». – Утром я встречаюсь с сотрудником органов опеки.
– Хорошо, – оседаю по стенке и зажмуриваюсь от слепящих слез. – Я приду.
Глава 2.
Лада.
– Фамилия! – рявкает охранник на входе в клуб. Здание спит – высится посередине улицы, как огромный каменный великан с цветными панорамными окнами. Совсем скоро монстр оживет: стеклянные глаза зажгутся огнями электрического света, из всех щелей повалит сигаретный дым. Обитель порока, не иначе… Орущая разными голосами и женскими стонами…
– А-аракчеева, – прочистив горло, отвечаю я.
Охранник мерит меня подозрительным взглядом. Неудивительно – на мне простой хлопковый сарафан в полоску, две косички спускаются по плечам до талии, на ногах черные кожаные балетки. И да… я не удосужилась сделать макияж. Нравится или производить впечатление на это… на этого мажора я не собираюсь.
– Проходи. Руслан Анатольевич у себя, – фыркает он.
Ступаю по отдающему сыростью полу, зябко поеживаясь. Темно, холодно, мерзко… А Руслану нравится это место – смрадное от паров кальяна и сигарет, темное. Под стать его душе… Робко взмахиваю ладонью и тихонько стучусь.
– Заходи, – выкрикивает он, еще не видя, кто стоит за дверью.
– Здравствуйте, Руслан… Анатольевич, – глухо произношу я, заглянув в дверной проем.
– Входи, давай. И дверь запри.
Руслан стоит возле окна, опустив ладони в карманы джинсов. Рассматривает уличную картинку, удостоив меня коротким взглядом. Я так и застываю у входа. Тянусь ладонью к дверной ручке, нашариваю прохладный металл и с шумом запираю дверь.
– Умница, – ухмыляется Руслан, лениво разворачиваясь на месте. Расслабленный, уверенный в себе, невозмутимый… Не то что я – одеревеневшая от страха и волнения, жалкая, ссутуленная. – Подойди ближе. – Командует он.
– Руслан, я… – стараюсь сказать твердо, но выходит невнятное мяуканье. – Спасибо за твою помощь, но я, пожалуй, откажусь. Я… просто…
– А что так? – он преодолевает расстояние между нами за секунду. Нависает надо мной как гора – широкоплечий, высокий, пахнущий чем-то дурманяще приятным. Господи, за что мне еще и это испытание – чувствами, вспыхнувшими в душе, как пламя?
– Я… – набираю в легкие воздух, пропитанный его запахом. Он щекочет обоняние, обрушивая меня в прошлое – туда, где мы друг друга любили… Я любила… – Думала смогу, но нет… Не могу так… – опускаю взгляд, боясь встретиться с его – пронзительным, как раскаленная игла.
– Тогда… Можешь идти, – хрипло отвечает он.
– Извини. Пока. – Шепчу и отступаю к дверям. Пальцы не слушаются, деревенеют, а между лопаток печет от его пристального взгляда. Не вижу Руслана, но почти уверена, что он злой… Всплескиваю ладонью, чтобы открыть замок, но…
– Тогда с тебя миллион, Лада… Аракчеева.
– Что? – разворачиваюсь резко и приваливаюсь к двери, словно лишенная опоры.
– Почему?
– Потому что мне пришлось заплатить кое-кому, чтобы приостановили процедуру усыновления. У тебя нет на пацана прав, Лада! Поняла? – хрипло произносит он, мгновенно вырастая возле меня. – А здоровый ребёнок, как мне сказали, долго в детдоме не задерживается. На твоего щенка очередь… И если ты…
– Чего ты хочешь, Рус? – жмурясь от слез, выдавливаю я. В голове не укладывается, что могло случиться! Руслан прав – у меня нет на сына прав. И уведомлять меня об усыновлении никто не обязан. – Беру свои слова обратно и… Благодарю тебя. Я отработаю, все до копейки тебе отдам. Я дом продам, я…
– Заткнись уже и подойди ко мне. – Слова бьют наотмашь – резкие, обидные, равнодушные… Он меня совсем не понимает. Что я сейчас чувствую? Радость, смятение, тревогу, благодарность… Все смешивается в бурлящую как в котле гремучую смесь. И да… Я готова подмахнуть Руслану благодарностью.
Он ждет. Стоит, лениво опершись о столешницу, и сверлит меня испепеляющим взглядом. Шагаю навстречу, как овца на закланье, добровольно тону в завораживающей карей пустоте…
– Наш договор в силе? – произносит он.
– Да. – Киваю я.
Сухая горячая ладонь Руслана касается моего лица. Он гладит мои пылающие щеки, трогает косы, пропускает их между пальцев, играет ими… Горячее прерывистое дыхание опаляет висок, пробуждая тысячи мурашек. Они, как светлячки вспыхивают под кожей, заставляя меня пылать. Набираю в грудь побольше воздуха и не дышу – боюсь пошевелиться, пока Русик осматривает меня, как лошадь на базаре. На мгновение наши взгляды встречаются. Зрачки, затопившие радужку, полураскрытые губы, поверхностное, частое дыхание – все разом сбивает меня с ног, как боксерская груша. Не выдерживаю – расслабляюсь в его руках, почти приваливаясь к груди. Вдыхаю вкусные ароматы парфюма и сигарет. Впитываю исходящее от его сильной груди тепло. Его губы так близко… Еще миг, и Рус меня поцелует.
– Повернись, – хрипло шепчет Руслан, отшатываясь от меня, как от чумной. – Обопрись о стол.
Он резко дергает меня, разворачивая к себе спиной. Давит на плечи так, что я послушно опускаюсь грудью на прохладную столешницу. Не успеваю ахнуть, как рука Руслана сжимает бедро, тянется выше, к обтянутым кружевными трусиками ягодицам.
– Ноги шире, – сухо произносит он, продолжая гладить мои ноги, мять ягодицы.
– Рус, я…
– Замолчи, Лада. Сам знаю. Черт… – слышу, как протяжно визжит молния его брюк и шуршит фольга презерватива. – Или ты думала, я пущу тебя в свою постель… так? Без защиты? – Задыхаясь, произносит он. – После того как ты… Как драная кошка… Со всеми. – Пальцы Руслана оттягивают край трусиков в сторону. Во мне сухо, как в пустыне. Рус проходится по моим складочкам и остервенело сдирает трусики. Они невесомо опадают к щиколоткам.
– Ах! – вскрикиваю от его неожиданного болезненного толчка, ощущения сильных пальцев на коже.
– С-сука… Не нравлюсь тебе, да? – Руслан рычит сквозь сжатые зубы и с силой толкается. Так как любит – сразу на всю длину. – Ебарь твой поди лучше?
Сжимаю зубы от боли и молчу – пусть делает со мной, что хочет. Все равно мне больше нечего предложить… Кого я обманываю? Я не продам дом и никогда не заработаю миллион.
– Чего ты молчишь? – шепчет Рус в самое ухо. Двигается, растягивая меня твердым, как стальной кол членом. Вбивается, тяжело дыша мне в затылок, кусает за шею и хрипло стонет…
Что он хочет услышать? Что никого у меня не было и отец Левушки – он…
Рус зарывается носом в мои волосы и жадно вдыхает аромат детского шампуня… Господи, какая же я дура. И зачем я ему? Наверное, чтобы отомстить? Наказать за собственное заблуждение? Он легко поверил в неправду, не выслушав моих объяснений.
Руслан наматывает мои косы на кулак, задирает платье так, что оно болтается на талии и что есть силы вколачивается в меня. Трахает так жестко, что под нами громко скрипит стол. Того гляди рухнет, как мои глупые надежды… Его руки грубо обшаривают мой живот, тянутся к грудям и силой их сжимают. Он продолжает насаживать меня на свой член. Низ живота тянет от легкой боли, шея саднит от его укусов. Руслан ускоряется, еще немного, чуть-чуть и это закончится… Чувствую, что он на грани… Мученическое отражение моего лица от лакированной поверхности стола, пятна от вспотевших ладоней и слез, его хриплые стоны и рык сливаются в адскую карусель. Она крутится перед глазами, выбивая из груди воздух и лишая остатков сил. Желудок скручивает спазмом, в глазах темнеет…
Руслан последний раз притягивает меня к себе и протяжно стонет. Пульсирует внутри, выпуская всю свою ненависть ко мне…
– Уходи, – выдыхает он, разворачивая меня к себе и брезгливо одергивая сбившееся на груди мятое платье. – В следующий раз составим официальное соглашение и… график. – Произносит он и спешно покидает кабинет, оставляя меня одну…
Глава 3.
Руслан.
– Сынок, ты вечером приедешь? – входящий звонок от мамы взрывает повисшую тишину.
– Привет, мам. Что-то случилось? – лениво поднимаюсь с дивана и подхожу к окну. На ходу поправляю футболку и застегиваю ремень. Черт знает, для чего я продолжал так сидеть, она ведь давно ушла… Маленькая сучка, кому я мечтал отомстить. А судьба сама принесла ее в руки, как юркую золотую рыбку – скромную Ладушку с густыми косичками и пухлыми губками. Лживую дрянь, что заставила поверить во что-то большее…
– Русик, ты в своем репертуаре,– воркует мама. – Я же вчера предупреждала, что придут Щегловы с дочерью Ариной. Ну… та самая – умница, красавица и…
– Помню, мам. – Обреченно потираю лоб и распахиваю окно. Ворвавшийся в мой склеп воздух вытравливает кислые запахи сигаретного дыма, кальяна и другой запах – тонкий, едва уловимый. Зеленое яблоко, лимон, спелая клубника… Че-ерт!
– Сынок, ты что-то сказал? – протягивает маман нарочито веселым голосом. С утра успела принять на грудь.
– Я приду, мам. Разберусь с делами и подъеду. – Отбиваю вызов и оглядываю кабинет. Что, блядь, на меня нашло? Нахрена я согласился ей помочь? Я ведь хотел растоптать эту куклу, сравнять с землей за измену и выпустить кишки ее хлюпику. Тому, кто трогал ее живот и нежно его поглаживал… Она ему улыбалась. Трепала по щеке и целовала на прощанье. Я видел милующихся голубков своими глазами. Скрипел зубами, сидя за рулем, и смотрел, смотрел… Как завороженный наблюдал за потаскухой, которую был готов назвать любимой…
Набрасываю на плечи косуху и с силой захлопываю дверь кабинета. Вырываюсь на воздух, глубоко вдыхая его ароматные пары. Кавасаки плавится на парковке возле клуба. Надеваю шлем, завожу мотор и рву с места. Глаза слезятся от бьющего в лицо воздуха, а грудь распирает от странного, теснящего грудь восторга – я поставил ее на место… Унизил, как последнюю… И почему мне кажется, что причина не в этом, а в том, что Лада просто пришла ко мне?
Щегловых я знаю давно, а вот их дочь… Не думал, что тоже знаю. Познакомился в вип-кабинке моего клуба. «Умницу и красавицу» приводил Серый – рыжий лис и лучший друг по совместительству. И как «скромница» визгливо стонала подо мной, я тоже помню…
– Здрас-сте, – киваю Игорю Ивановичу, его супруге и той самой Арине. Она вмиг заливается краской и опускает взгляд. Скучно… И банально до тошноты.
Мать мечется от кухни к открытой летней беседке, орет на домработниц, суетится, стремясь угодить моей потенциальной невесте. Отец методично мешает угли в мангале и поддерживает беседу.
Прохожу к дальней стороне сада и сажусь на лавку возле большого искусственного пруда. Его зеркальная поверхность отражает небо и рябится от падающих со старой осины листьев. А через секунду искажается от другой картинки, выросшей за спиной: Арина…
– Привет, Рус. – Мямлит она, касаясь моего плеча. – Извини, что все так вышло. Не то чтобы я… – Арина краснеет, как рак, нервно облизывает губы, суетится взглядом по сторонам.
– Хочешь сказать, никогда не приезжаешь в клубы пьяная и не трахаешься с незнакомцами? – растягиваю губы в ленивую ухмылку. Как же они надоели – лживые сучки, корчащие из себя целок! Ненавижу… Смотрю на ее размытое в воде отражение, а вижу другое лицо – почти детское, с чистой нежной кожей и веснушками на носу, пухлыми маленькими губами и густыми русыми волосами. Я побоялся показать Ладу родителям – мы встречались всего три месяца, но их хватило, чтобы я поверил в ее искренность… И даже тогда я боялся их реакции… Простая девчонка, нищая, скромная, работящая. Так я думал тогда.
– Нет, конечно. Я никогда… – тараторит она.
– Арина, чего ты боишься? Думаешь, скажу твоим родителям? – прищуриваюсь.
– Да, боюсь. – Вздыхает она и томно проводит по моему плечу ладонью.
– И я… готова повторить. – Похотливо облизывает нижнюю губу.
– А как же свадьба? Они же привели тебя, как мою возможную невесту. Так? Игорю Ивановичу что-то надо?
Арина стыдливо отводит взор и краснеет. Точно надо – только что?
– Он хочет инвестиций извне. И покровительства твоего отца в одном деле. А я… Рус, я не против свадьбы и…
– Я понял. Можешь идти, я хочу побыть один.
– Я могла бы…
– Дать мне? Говори прямо, не люблю намеки. – Снова ухмыляюсь я.
– Да, Рус. Если ты хочешь, я могу быть только твоей, я…
Глазки блестящие, пухлые от прилившей к ним крови губы, дрожащие пальчики… Наверняка и в трусах потоп, потому что… хочет. Хочет, сука… А я растекся лужей перед другой. И весь день не могу выбросить из головы ее дурацкие косы.
– Я на сегодня сыт, Арин. Возможно, в другой раз.
Ее тихие шаги удаляются, даруя невероятное облегчение. Хотя… Может, вернуть Арину и попытаться вытравить мелкую сучку из головы? Интересно, куда подевался ее хлюпик? Закуриваю и набираю телефон Серого. Он отвечает после первого гудка. На заднем фоне слышатся женский смех, звон стекла и громкая музыка. Человек-праздник – что с него взять?
– Серый, ты можешь говорить?
– Да, брат. Сейчас отойду. Что стряслось?
– Ты помнишь Ладу?
– Да… – он отвечает спустя несколько секунд. – А чего ты вспомнил?
– Ты можешь выяснить, куда делся тот недоносок, которого ты… проучил?
– Фу-ух. Рус, нахуй она тебе сдалась? Забудь уже и… Я его тогда знатно отметелил, он и не понял за что.
– Узнай. Мне важно. И еще… Мне нужен кто-то из органов опеки.
– Ты накурился, старик? Несешь хрень и вообще…
– Серый, я прошу тебя узнать. Для меня это важно.
И почему мне это важно, черт? Чужой ребенок и чужая телка… Предательница, которой мне выдался шанс отомстить. Мысли о сладкой мести будоражат душу. Хочу видеть ее униженное лицо, растерянные глазки, дрожащие от неприятия ручки… Держись, Ладушка – мое покровительство дорого тебе обойдется.
Глава 4.
Руслан.
– Повторите, как его зовут?
Взгляд Анны Сергеевны не выражает ничего хорошего, в нем плещутся презрение и недовольство. Понимаю – я отвлек ценного сотрудника органов опеки от работы. «Приперся мажорчик и пытается качать права», – читаю на дне блеклых серых глаз.
– Аракчеев Лев Григорьевич. Но вы зря стараетесь, – добавляет она с издевкой. – Его мать лишена родительских прав. Из-за собственной халатности, между прочим. На малыша очередь из усыновителей стоит. – Анна Сергеевна тянется к лежащей на краю стола мятой папке и начинает ее энергично листать. Демонстрирует собственную занятость, понимаю.
– А так? – вынимаю из внутреннего кармана пиджака белый конверт, туго набитый купюрами, и протягиваю ей.
– Спрячьте немедленно! – шипит она. – Тут камеры везде! Да и сделать я ничего не могу… Вам-то это зачем? Отцом не вы записаны. – Ухмыляется она, поправляя дужку больших очков.
– А кто?
– Не ваше дело. Вы постороннее лицо Аракчеевой – не муж, не брат. И не родственник, насколько я погляжу. – Окидывает она меня оценивающим взором.
– Почему вы так решили? – отвечаю твердо. На самом деле сдерживать себя с каждой минутой становится труднее, хочется разнести ей кабинет к чертям.
– Ха-ха. Ну не может у Аракчеевых быть таких родственников. – Анна Сергеевна снисходительно разводит руками. – Вы ее видели? Сама дитя. Родила непонятно от кого, а теперь… И бабка еще эта…
– Слушайте, вы! У меня есть достаточно связей и денег, чтобы закрыть вашу гнилую лавочку на проверку. Кто записан отцом мальчика? – поднимаюсь с места и нависаю над столом.
– Сейчас… – шелестит она и с шумом открывает тумбу под столом. Достает толстую папку и торопливо листает странички. – Никто. Прочерк стоит. Она… и… отчество мальчику дала свое. Мамаша-то Лада Григорьевна.
– Как можно помочь Ладе вернуть права на сына? – смягчившись, добавляю я. Тетка выглядит испуганной – вот-вот ее удар хватит.
– Я не могу внести в закон изменения, – цедит она сквозь зубы. – Пусть подает документы на усыновление своего же ребенка.
– Что для этого надо? – тянусь к стаканчику с канцелярскими товарами и выуживаю из него нож для бумаги. Веду себя нарочито нагло и безжалостно, хотя тетку мне искренне жаль – она по-настоящему меня боится. И совершенно точно не может помочь. Тут нужна рыбка пожирнее.
– Молодой человек, есть семейный кодекс. – Анна Сергеевна виновато всплескивает руками. – Пускай восстанавливает родительские права через суд. Если успеет…
Не понимаю, что со мной происходит… Правильно Серый сказал – не нужно мне было в это лезть. Плевать на эту чокнутую! Позвоню ей и… Вспоминаю ее надтреснутый от слёз голос в динамике и сжимаю пальцы в кулак. Ее сученыш свалил, а разгребать дерьмо должен я?!
– Ну че, брат? – завидев меня, Серый отлипает от байка и подходит ближе. Хлопает меня по плечу. – Что такой смурной?
– Фуфло ты мне подогнал, а не помощь, Серый. Ни черта эта тетка не поможет.
– Как? И за бабки? Так, может, ты плохо предлагал? – Серега треплет вихрастую рыжеватую челку и выдавливает плотоядную улыбочку. Его фирменная уловка, между прочим. Все без исключения телки на неё ведутся.
– Нормально предлагал. И прекрати уже улыбаться, как дебил!
– Ладно, не бузи! Я ещё из образа не вышел. – Серый тянется в карман, достаёт пачку сигарет и закуривает.
– Мне нужен кто-то покрупнее. Хотя… Анна Сергеевна плела про закон и восстановление прав через суд.
– Рус, давай найдём этого ушлепка и привлечём к ответственности? – покручивая в руках шлем, протягивает Серый.
– То есть сначала ты избил его до полусмерти и заставил уехать из города, а теперь передумал и…
– Он отец ребёнка. Пусть помогает своей… шлю…
– Не надо. – Неожиданно произношу я.
– А что так? Жалко стало? Сама виновата. – Цедит Серый и, словно в подтверждение своих слов, сплевывает.
– Да, виновата. Наверное, позвоню ей и скажу, что не могу помочь. – Провоцирую Серегу.
– Так и сделай. Она о тебе не думала… тогда. Легла под этого урода, а теперь помощи пришла просить. Су*ка она…
– Да. Су*ка, предательница, шлюха. Что ещё? – сигарета в моих пальцах подрагивает. В висках вихрями бьется кровь, а в груди копится желание дать Серому по роже. – Жизнь сама все расставила по местам. Так говорят? Пусть теперь расхлёбывает и…
– Бля-я*ь, – тянет он и выпускает изо рта облако дыма. Отирает затылок и шумно выдыхает. – И все равно ее жалко. И пацана мелкого тоже.
– Спасибо, Серый. – Хлопаю его по плечу и сажусь на мотоцикл.
– За что? Я тоже, между прочим, не железный. Понимаю тебя…
Деньги в кармане куртки жгут грудь. Байк плавно режет встречный поток воздуха, входит в него, как нож в масло… Сливаюсь с воздушной массой и ничего не слышу. Ничего, кроме ревущего в ушах пульса. Выходит, Ладка все может сделать сама? Мне только надо подсказать? Разложить ей по полочкам про суд и усыновление?
Низ живота обдаёт горячей волной при воспоминании о том, что я заставил ее делать, а грудь теснится от растущего горького кома… Ей больше не придётся «благодарить меня за любезность»? А мне не придётся ее больше видеть… Испуганных серых глаз, пухлых губ… Справедливо. Честно. Правильно. Пускай бегает и обивает пороги казённых учреждений, требует справедливости, усыновляет собственного ребёнка. «Если успеет…», – вспоминаю слова Анны Сергеевны и крепче сжимаю руль. Я не могу все так оставить…
Глава 5.
Руслан.
– Руслан, я тебя правильно понял? – Игорь Иванович прищуривается и, шумно выдохнув, откидывается на спинку кресла. – Весьма необычная просьба. Хм… Эта девушка… Ее знают твои родители?
А это здесь при чём? Старому хрычу нужны инвестиции и связи моего отца, а я тот, кто надавит на рычаг. Сам не знаю, как эта сумасшедшая мысль взбрела в голову? В какой-то момент я вспомнил, что родной брат Игоря Ивановича судья. А сам Щеглов остро нуждается в деньгах… Неудачные сделки, пожар на складе, кража: все в один миг привело его к банкротству.
– Не волнуйтесь, Игорь Иванович. Никакого криминала нет. Лада Аракчеева не пьяница и не наркоманка. Я бы никогда…
– Я понял тебя, Русик. Секунду.
Он тянется к телефонной трубке и набирает брата. Диктует ему фамилию Лады и ее пацана, просит отсрочить усыновление ребёнка другой семьей. Спрашивает, какие есть лазейки у закона. В общем, говорит четко и по делу, заставляя меня расслабиться и поверить.
– Сложно помочь, Руслан. Весомых причин, чтобы суд отказал другой семье в усыновлении нет. Твоей… знакомой надо самой подать документы в суд на восстановление прав. И сделать это быстрее.
– Что для этого нужно? – тяну руку в куртку и выуживаю из кармана заветный конверт.
– Это не поможет, – Щеглов отрицательно качает головой. – Девушке нужна инструкция сотрудника органов опеки. Насколько я понял, справок ей придется собирать немерено. Если ее опередит другая семья, то…
– Окей, Игорь Иванович. Значит, все дороги ведут к органам опеки.
– А ещё к директору детского дома. Только он показывает малышей потенциальным родителям. Кстати… Наверное, я могу помочь тебе. Ты сейчас свободен? – оживляется Игорь Иванович.
– Да.
– Попрошу жену связаться с директором детского дома. Она отчисляла им благотворительную помощь. Давно. Ещё до… происшествия. – Он изображает на лице кислую мину. – В общем, Валю там знают и отказать не должны. – Он суетливо тянется к айфону и звонит жене.
Зоя Федоровна тяжко вздыхает, трусливо озирается по сторонам и… все-таки хватает злосчастный конверт с деньгами. Со скрипом открывает тумбочку и сбрасывает «улику», как гремучую змею. Игорь Иванович выглядит ошеломленным, я же, напротив, облегчено вздыхаю. Плевать, каким образом я добился своего… У Лады появился шанс.
– Вы меня… до тюрьмы доведете. – Грудным голосом пропевает Зоя Федоровна – директор дома малютки. – Где она раньше была, эта горе-мамаша? Сама, выходит, проворонила шанс, а теперь… Эх. – Добавляет, осуждающе поджимая губы.
– На нее напали хулиганы, – вступаюсь я. Толком не знаю, что там произошло – передаю исключительно слова Лады. – Девушка лежала в больнице, а потом проходила реабилитацию. Я прошу вас пойти навстречу и…
– Вам-то это зачем, молодой человек? В строчке «отец» стоит прочерк, так что…
В который раз посторонний человек давит на больную мозоль. Да, я не отец, а Лада – девчонка из прошлого, зачем-то обратившаяся ко мне. Все просто – у меня есть деньги и связи, а моего отца знают, как одного из самых влиятельных людей в крае. Только и всего…
– Вы сделаете, что я прошу? – обрываю я и слегка хлопаю ладонями по столу. Зае*али со своими однотипными вопросами.
– Да. Отклоню заявки на усыновление. А Ладе Григорьевне передайте, – она переводит взгляд с Игоря Ивановича на меня. – Пусть приходит в пятницу. Я дам список документов.
Игорь Иванович выглядит счастливым. Он шумно выдыхает, стоит нам покинуть здание дома малютки, отирает пот со лба, расстегивает пуговицы пиджака. Не понимаю, чем его так измучила Зоя Федоровна? Или собственная алчность лишила его остатков сил? От моего внимания не укрылся плотоядный взгляд, с коим он смотрел на деньги. Он жалел, что я не поделился с ним?
– Надеюсь, мне не придется напоминать о благодарности? – начинает он. Так вот, что с ним происходит? Его корёжит волнение. И душит жаба. – Я не про деньги, Рус. – Добавляет, читая на моем лице возмущение. – Ты нравишься моей дочери.
Ну ну… Помню, как она звонко причмокивала, отсасывая мне.
– Чего вы хотите, Игорь Иванович? Хотя… Дайте угадаю: породниться с моим отцом, чтобы получить постоянную прописку в некоторых госучреждениях. Финансирование, опять же… Папаша может продвинуть.
– Ну, зачем ты так? Ты нравишься Арине. Да и она… Мне за дочь не стыдно: умная, целеустремленная, красивая. Подумай, Рус. Одобрят ли твои родители эту… Эту…
– Не одобрят. С чего вы решили, что Лада…
– Ты не стал бы в это ввязываться и платить… за девчонку, которая…
Не знаю, что ему ответить? Мне просто ее жаль… Правильно Серый сказал – это обычная жалость, какую человек испытывает к бродячему псу или больному котёнку.
– Я тоже занимаюсь благотворительностью, – цежу сквозь зубы. – Как и ваша жена.
– Помни про Арину. Мне это очень важно. Если уважишь старика (это он про себя) – помогу найти кандидатов на усыновление мальчика. Информация конфиденциальная, фамилии тебе вряд ли кто-то скажет, но я… Могу помочь в обмен на…
– Я понял. Свидание с вашей дочерью, кино, кафе, театры… – произношу, сталкиваясь взглядом с уродливым разрушенным зданием, портящим территорию дома малютки – именно такой сейчас кажется моя свобода – надтреснутой, сломанной…
– Да. Торопиться не надо. Я же не варвар, – вымученно улыбнувшись, отвечает Игорь. – Мучиться не заставляю. – Добавляет почти по слогам.
Заставляешь, хрен ты лукавый! Еще как заставляешь. Ты ничего не делаешь просто так. Вот это я встрял! Оставляю мысли невысказанными и сухо прощаюсь с «потенциальным» тестем. Бреду к байку, плавящемуся под летним солнцем, на ходу вспоминая про звонок Сереги Дунаева – я был занят Зоей Федоровной и сбросил входящий.
– Дунай, прости. Был в кабинете одной милой женщины. – Отвечаю, запуская двигатель. Кавасаки взрывает тишину громким ревом. – Ты что-то узнал насчет…
– Утырка зовут Олег Бояринов. – Деловито отвечает он. – Попросил нашего общего друга из следкома разузнать новый адрес. Завтра утром наведаюсь. Тут недалеко – за городом в поселке Малиновом.
– Не понимаю… Как тебе это удалось? Ни телефона, ни хрена… – произношу вслух, мучаясь сомнениями. Почему Лада не записала отцом этого Олега? Поставила в строке об отцовстве сына прочерк?
– Очень просто, – ухмыляется Серый. – Я же за ним тогда следил до самого дома. Опросил соседей. Кстати, они и твою курочку в гостях у этого козла частенько видели.
Стискиваю челюсти так, что скрипят зубы. Значит, ходила к нему? Была со мной, а потом бежала и ложилась под какого-то урода… Дрянь… Чего ей не хватало?
– Поезжай завтра. Расскажи про сына, Ладу… Может, одумается? Я же своими глазами видел, как он ее живот гладил!
– Будет сделано, шеф. Новости сообщу сразу же.
Глава 6.
Рус.
– В общем, он во всем признался, – цедит Серый. Тянется во внутренний карман джинсовки за сигаретами и нервно закуривает. Его сбитые костяшки мелькают перед глазами как немой укор.
– Так ты выбивал из него… признание? Бля*ь, Серый, – вытаскиваю сигарету из пачки и встаю с места. – А нафига нам его признание? Я тебя за чем послал? – дым обжигает легкие.
– Чего ты кипятишься, Рус? Я его спросил знаешь, мол, такую-сякую? Ладу Аракчееву? Он подтвердил. Но про ребенка сказал, что…
Сердце пропускает удар. Что я хочу услышать? Хлюпик осознал ошибку и, под внушительным влиянием кулаков Серого, воспылал к Ладе прежней любовью?
Или признался, что ничего у них не было? И я не так все понял, был слеп или находился под влиянием магии… Призрачная надежда отлетает прочь, как испуганная птичка, растворяется в сизом сигаретном дыме после уточнения Серого:
– Он с бабой какой-то живет. Ребенок ему не нужен.
– Так он не отрицал, что… – хочется смять в кулаке сигарету, но нет… Маленькая дрянь этого не стоит.
– Рус, хорош. – Обрывает Серый. – Ушлёпок не отрицал ничего. И удивления не проявил. Если бы у них с твоей цыпочкой ничего не было, стал бы он… В общем, не нужна она ему. И ребенок тоже. Попросил оставить его в покое и больше имени Лады Аракчеевой не произносить.
– Спасибо, Дунай. – Выдыхаю слова вместе с облаком дыма. Сминаю сигарету в пепельнице и подхожу к окну. Она скоро придет… Я расскажу ей, что делать и прогоню прочь. Пусть сама разбирается. Дунаев уходит, многозначительно вздохнув. Бесшумно прикрывает дверь, не нарушая вязкой тишины.
А потом приходит она… Стучится тихонько, шуршит за дверью, как мышка. Интересно, что она ищет? Пистолет, чтобы прихлопнуть меня?
– Заходи! – кричу, прерывая метания Лады.
Сейчас она войдет, я ей объясню, что делать, брошу на прощанье какую-нибудь гадость или колкость и выгоню…
– Здравствуйте, Руслан Анатольевич. – Шелестит Лада. Прижимает к груди дурацкую сумку, учащенно дышит, так и не решаясь мне что-то сказать.
Губы бескровные, глаза горящие, волосы эти… В косы заплетенные. Платье короткое в полоску.
– Дверь запри.
Смотрю на нее и не знаю, чего хочу больше – прогнать или трахнуть? Маленькая дрянь. Перед глазами против воли всплывают яркие картинки нашего знакомства. Два года назад я попал в аварию на Пятницкой. В меня врезался пьяный водитель газели, байк крутанулся и отлетел на тротуар, прямо под ноги… Ладе.
– Боже мой, вам больно? Вы меня слышите? – возле уха ручейком звенел ее голосок. – Вы меня видите? Посмотрите сюда.
Лада смешно растопыривала пальцы, проверяя мою адекватность. А я улыбался, как дебил. Смотрел на белокурое чудо, изумляясь видению. Неужели, такие девушки существуют? Естественно красивые, доверчивые, нежные… В моем мире таких не было… И мы никогда бы не встретились. Тогда я не знал, что попал в ловушку собственных заблуждений. И она обычная потаскуха, ищущая тугой кошелек. Не знаю, что срабатывает триггером – воспоминания или ее реплика?
– Я вынуждена отказаться от твоей помощи.
– Тогда с тебя миллион, Лада Аракчеева. – Неожиданно произношу я.
Конечно, я не давал его Зое Федоровне – ее снисходительность стоила дешевле, но… Черт, как она могла? Припереться ко мне, подразнить, дать себя почувствовать, осязать, трогать, а потом… свалить? Вот если бы ее прогнал Я… Уязвленное самолюбие туманит разум. Кажется, даже воздух становится гуще и тяжелее. Пропитанный ее ароматом, щекочет обоняние, словно дразнит: «На, Русик, подыши еще секундочку, побалуй себя ароматом сладенькой девочки… Потому что сейчас она уйдет. И все… Больше ты не увидишь ее… Будешь довольствоваться куклами с искусственными губами и ресницами".
– Я продам дом, я отработаю… – щебечет Ладка.
А я уже ничего не слышу из-за ревущего в висках пульса. Хочу. Прямо сейчас.
– Заткнись, Лада. Подойди ко мне. Наш договор в силе?
– Да. – Шепчет она, а я читаю в глазах: «ненавижу…».
Трогаю ее лицо – нежные пылающие щеки, пухлые, слегка пересохшие губы. Хочу их. Так хочу… Целовать, пить дыхание, присваивать ее себе. Клеймить. Как она могла? После меня касаться губами кого-то? Недоноска, легко отказавшегося от нее и сына?
Лада часто дышит, а все трогаю, трогаю ее… Перебираю пальцами нежный шелк волос. Как любил я их распускать и тонуть в шелковистом облаке. Никогда не прощу…
Разворачиваю ее и толкаю на столешницу. Задираю платье и рывком стягиваю трусики. Сухая. Понятное дело – ненавидит меня, не хочет… Продается. Вынуждена идти на все… Трахаю ее, мешая с возбуждением злость и досаду. Так ей и надо… Будет теперь вечно отрабатывать свой эфемерный долг. Пока не надоест мне.
– Уходи… – еще не успокоив дыхания, произношу я. Стягиваю презерватив и бросаю его в ведро под столом. – В следующий раз составим график…
Разворачиваюсь, спешно покидая кабинет, но она бежит следом и ощутимо сжимает мое плечо.
– Я не могу ждать следующего раза.
Тигрица или… волчица. Раскрасневшаяся, решительная. Такая убьет за свое дитя и не поморщится.
– Что ты предлагаешь? – смериваю ее нарочито пренебрежительным взглядом и запускаю пятерню в волосы.
– Зови своего юриста, Руслан… Анатольевич. Составляй договор сейчас. У меня нет времени. Совсем нет… Сам же сказал, что его могут усыновить? – твердо произносит Лада. Поправляет косы, приглаживает платье… Подхватывает уродскую сумку. Как так и было.
– И что? Даже не спросишь, чего я попрошу? – опускаю ладони в карманы брюк и подхожу ближе. Наркотик… Ее запах, теплое дыхание, щекочущее подбородок. Меня коротит от одной мысли, что я с ней буду делать.
– Я хочу только одного – вернуть сына. Любой ценой. – На полном серьезе отвечает она. Прячет взгляд, не выдерживая моего – жгучего и направленного прямо на нее.
– Сиди здесь. Позову управделами Киру Сергеевну. – Киваю я, а Лада брезгливо оглядывается и осторожно садится на краешек огромного дивана. Принцесса, бля*дь.
Глава 7.
Руслан.
Кира Сергеевна – образец невозмутимости и ангельского спокойствия. Мне бы поучиться у нее… Нам всем не мешает поучиться. Она смеривает Ладу нечитаемым взглядом и садится за стол. Включает компьютер, щелкает клавишами…
– Я правильно поняла по телефону, нужен стандартный трудовой договор? – уточняет Кира, одаривая меня взором поверх очков.
Лада сидит на краешке стула, прижимая сумку к груди. На достаточном удалении от меня, но я почти физически чувствую исходящее от нее напряжение. Оно невидимыми волнами колеблет воздух, плывет по нему прямиком к моему сердцу. Надо взять себя в руки, черт! И перестать уже пялиться на маленькую сучку!
– Не совсем. Скорее, долговая расписка. – Прочистив горло, отвечаю я. – В договоре укажите, каким способом девушка будет возвращать долг.
– Что писать? – монотонно спрашивает Кира Сергеевна, не глядя на нас.
– Лада Григорьевна будет оказывать мне…
Смотрю на девчонку, в красках представляя, как буду трахать ее… Гладить нежную кожу и путаться в шелке длинных волос. Она будет приходить в клуб и отдаваться мне в кабинете. Делать «свою работу», изображая на лице молчаливую покорность и… уходить.
– …Лада Григорьевна будет следить за моим домом. Готовить, стирать одежду, делать уборку. – Неожиданно произношу я. Так-то лучше.
– Что? – Лада не скрывает удивления. – Вам нужна домработница?
– И любовница. По первому моему требованию, – ухмыльнувшись, добавляю я, косясь на Киру Сергеевну – на ее лице не дрогнул ни один мускул за время нашего разговора.
– Я поняла, – поджимая губы, цедит Кира. – Пропишу обязательные к исполнению услуги домработницы. Возьму среднестатические расценки – так срок договора будет понятнее. Как быть со вторым пунктом?
Лада вспыхивает. Ерзает в ожидании приговора, как нашкодившая школьница. Тушуется на мгновение, а потом опять приосанивается. Балерина хренова!
– Думаю, Руслан Анатольевич лучше нас с вами знает о расценках по… второму пункту договора. – Едко замечает она.
Лада с Кирой синхронно переводят на меня вопрошающие взгляды. Ну не знаю я, сколько стоят услуги шлюхи! Честное слово, не знаю.
– Я не знаю, Кира Сергеевна. Честное слово. – Отвечаю, сдерживая улыбку. Смотреть на растерянную раскрасневшуюся Ладку – забавное зрелище. – Вам же известно, что девки дают мне бесплатно.
– Хорошо, обзвоню эскорт-агентства или… Под чьей личиной прячутся бордели? – Кира чопорно поправляет очки и возвращается к экрану ноутбука.
– Уверен, вы справитесь, Кира Сергеевна, – нарочито веселым тоном добавляю я. – Самому интересно узнать, сколько времени Лада Григорьевна будет в моем персональном рабстве.
– Нет, не так. Я не согласна. – Подает Лада голос. Кладет сумку на пол, а руки складывает на коленях.
Кира лениво переводит на нее взгляд, кричащий: «Не лезь – убьет!». Сочувственно-предупреждающий. Но мелкая словно не понимает.
– Руслан Анатольевич, я требую плату за свою работу.
– Плату? По-моему, разговор был о возврате долга? – снисходительно протягиваю я.
– А как я буду, по-вашему, жить? Чтобы работать у вас, мне придется уволиться с комбината. На моих плечах забота о больной бабушке, стареньком доме и, надеюсь, в скором времени сыне.
Ну наконец-то! На лице Киры расцветает что-то похожее на интерес. Она приспускает очки и впивается в Ладу по-матерински строгим взглядом. Если бы не мое присутствие – отсчитала за плохое поведение. Где это видано – хорошая девочка, а соглашается ублажать какого-то морального урода?
– Вы работаете на комбинате? – спрашивает она. – На кондитерском, я правильно понимаю?
– Да, – шелестит дьяволица с ангельским видом. – Сейчас я в отпуске. Я могла бы отдавать Руслану Анатольевичу восемьдесят процентов от того, что он будет платить. Живем мы с бабулей скромно, мне ничего не нужно. Пропишите это в договоре.
Ну куда там – святая простота выискалась! На миг чувствую себя последней сволочью: Кира по телефону требовала предоставить чеки или другие доказательства, что я давал Ладе миллион. Впору прекратить весь этот цирк. Поблагодарить за помощь Киру и отпустить Ладу…
– Вполне справедливые требования. Как считаете, Руслан Анатольевич? Девушка будет выполнять работу и выплачивать вам долг. По-другому не получится… Или…
– Без «или», – обрываю я. – Я согласен.
– К тому же я собираюсь продать дом, – оживляется Лада, кинув в меня ненавидящий взгляд. Заладила со своим домом!
– Интересно, – протягивает Кира. – Планируете переезжать?
– Да. Хочу уехать в деревню. Выплачу долг, заберу сына и… Надеюсь, покупатель на мой домик найдется.
Ее голос надламывается. Черт… Неужели, правда уедет? Отдаст мне то, что не должна? Чертовы деньги, которыми я ее держу? Об этом я не подумал…
– Брось, Лада. Для органов опеки важно наличие собственного имущества у потенциального усыновителя. По-другому тебе не вернут сына, – придаю голосу уверенность. – Поэтому смирись с тем, что еще долго будешь видеть мою наглую рожу.
– Да уж… – она вздыхает, словно речь идет о тяжкой повинности. Быть со мной – повинность! Слышали бы ее десятки девиц, добивающихся моего внимания искусными ухищрениями. Мечтающими получить его крупицу! Но они не Лада… Чего ей не хватало, не понимаю?
– Подписываем, господа? – повисшее молчание прерывает Кира Сергеевна. – Я нашла в интернете примерные цены на указанные услуги. Ознакомьтесь со сроками и… прочими положениями.
Лада внимательно изучает бумаги. Читает строчки, по-детски приоткрывая губы, принимая свою участь с королевским благородством, смиряясь перед моей силой и… нечестностью.
– Постараюсь расплатиться с вами пораньше, – бросает она и размашисто подписывает бумаги.
Я делаю то же самое, не читая бессмысленных слов. Возвращаю документы Кире. Та шлепает по ним печатью моего ООО. Детский сад, ей-богу… Такая предусмотрительность с ее стороны явно лишняя.
– Я могу идти? – спрашивает Лада, вспархивая с места и бережно подхватывая с пола сумку. – Когда мне приходить? – смущенно опускает взгляд.
– Завтра утром, – киваю я и тоже поднимаюсь. – Адрес напишу в сообщении. У меня новая квартира.
– Понятно. Тогда, до завтра. – Шелестит она и спешно покидает кабинет…
Глава 8.
Руслан.
«До завтра…», – слова Лады пульсируют в башке, как отбойный молоток или колокол. Шевелюсь и медленно разлепляю глаза. Я так и уснул одетым… Приперся домой заполночь: Дунаев и Марк уговорили посмотреть танцевальную программу и полюбоваться на новеньких куколок. Глаза, губы, волосы… Ищущий взгляд, дерзкий, кричащий: «Я готова на все!» Что тебе, Рус надо? Вот они – тепленькие, как булочки из печи. Успевай трахать. Нет, я вцепился в эту сучку… Думать ни о чем не могу.
Вздыхаю и тянусь к телефону. Прищуриваюсь, стремясь разглядеть на экране цифры. Восемь утра. Значит, моя рабыня скоро придет. Сравнение отзывается в душе неприятной болью. Да, я купил ее… Привязал долгом, потому что по-другому не смог… Скажи кому – не поверят. Стягиваю пропахшую сигаретным дымом одежду и иду в душ. Смываю с кожи чужие прикосновения – пальцев, волос и губ. Я снял со своих бедер девчонку посередине приватного танца. Оля, кажется… Или Катя… Не помню, потому что перед глазами стояла другая… Оля-Катя обиженно поджала губки и разочарованно слезла с меня, так и не добравшись до моих трусов.
Оборачиваю полотенце вокруг бедер и выхожу из ванной. В квартире бардак – пыль, грязные окна и занавески, немытые полы. Кровать застелена несвежим бельем. Мелкой будет чем заняться. Квартиру на проспекте Серафимовича я купил три месяца назад и за это время был здесь три раза. Возвращался по привычке в свою однушку в историческом центре города, доставшуюся от деда. Мне не хотелось здесь жить… Я лишь пытался доказать отцу свою состоятельность, как бизнесмена. Для него мой клуб – гадюшник, где обитают наркоманы, шлюхи, стриптизерши и прочие лица с низкой социальной ответственностью. Отцу плевать, что днем в клубе работает популярная в городе школа танцев, пол дэнса и брейк-данса. Плевать, что дети из малообеспеченных и неблагополучных семей занимаются у нас бесплатно… На все мои достижения плевать.
Тишину вспарывает звонкая мелодия домофона, а на экране появляется изображение: испуганная, взволнованная Лада приглаживает волосы и поправляет сарафан. Не успеваю насладиться видом ее беспомощности – коротко называю этаж и жму на кнопку.
– Здравствуй…те, – кивает Лада, неохотно ступая в мои хоромы. Прижимает к груди сумку и оглядывается. – Поздравляю с новосельем. – Добавляет она.
– Ну, привет, – отвечаю я. Так и стою перед ней – в одном полотенце, висящем на бедрах. – Нравится? – Спрашиваю про квартиру, но Ладка спускается взглядом по моей обнаженной груди.
– Да. Квартира очень вам подходит. Она чем-то напоминает мне клуб – такая же хмурая и неприветливая. – Шелестит она, прохаживаясь по коридору. Не разувается, очевидно, заметив грязный пол. – Вижу, что работы мне предстоит много.
Да, черт возьми, много – здесь даже строительный мусор кое-где остался, в остальном Ладка преувеличила – квартира большая и светлая, а кухня так вообще – девственно новая, я даже плиту ни разу не включал.
– Ну проходи, оглядись. С чего начнешь… свою работу? – Произношу хрипловато.
Ладка проходит в кухню-гостиную. По-хозяйски открывает дверки пустых шкафов, хмурится, проверяя содержимое моего холодильника. Наполняет воздух своим запахом – детского шампуня и ландыша…
Скольжу взглядом по тонким белым ножкам, выглядывающим из короткого джинсового сарафана, облаку волнистых волос, стянутых в высокий хвост, и сжимаю руки в кулаки… Хочу ее… До безумия и ломоты в мышцах… Подхожу к девчонке, ступая по прохладному полу и сжимаю хрупкие плечи, прекращая ее наивные метания. Плевать на кастрюли и тарелки…
– У вас же ничего нет! Ни посуды, ни приборов. И холодильник пустой. Ой… – Лада вздрагивает, ощутив прикосновение моих горячих ладоней. – Руслан… Анатольевич, я…
– Потом. – Шепчу, впиваясь взглядом в ее распахнутые серо-синие глаза, с жадностью вдыхая запах. Мое шумное дыхание шевелит пышные кудрявые пряди у ее виска. Так и мои самообладание и ненависть – пляшут, как воздушные шарики на ветру – того гляди сорвутся и улетят в пропасть…
– Вы… хотите…
– Да. Завтраку предпочту хм… тебя…
Глава 9.
Ладка задерживает дыхание, пока я глажу ее лицо, трогаю нежные чистые щеки, скулы, губы… Ждет, что я ее поцелую? Как раньше – жадно и страстно, до искр перед глазами?
– Идем, – тяну ее за руку и веду к огромному дивану в гостиной. Новый и чистый, очевидно, его участь сегодня – быть пристанищем двух любовников.
Зарываюсь пальцами в ее волосы и запрокидываю шею. Дышу, улавливая ее нежное, едва ощутимое дыхание. Частое, как у испуганного зайчика. Чувствую пульс, бьющийся в ямке на шее…
– Боишься? – касаюсь кончиком носа ее щеки и вдыхаю аромат чистоты.
– Нет, – шепчет она, слегка отстраняясь.
– А хочешь? Сама-то хочешь? – сам не знаю, для чего спрашиваю.
– В мои обязанности не входит…хотеть, – Лада вмиг остужает мой пыл.
Так, значит? Ну что же, ты сама нарвалась. Толкаю ее на диван и нависаю сверху. Отбрасываю ненужную помеху в виде полотенца прочь. Лада краснеет как рак, словно видит меня впервые. Сучка с наивным личиком, ну-ну…
– Подожди… Я не буду без презерватива. Не хочу провести остаток жизни, лечась от всякой заразы. Мало ли с кем ты… – тараторит она.
– И ты. – Ухмыльнувшись, добавляю я. Нехотя поднимаюсь и бреду в кухню. Выуживаю из тумбочки пачку презиков и возвращаюсь к своей добыче. Лада успевает раздеться за время моего короткого отсутствия. Линялая майка и джинсовый сарафан, сложенные в аккуратную стопочку, лежат на табуретке, бюстгальтер и хлопковые трусики в горошек прячутся под диванной подушкой.
– Приготовилась? – лениво ухмыльнувшись, спрашиваю я. Вкладываю в дрожащую ладонь квадратик из фольги и коленом раздвигаю ее бедра. Хочу… Ласкать, присваивать, трахать. Предательницу, дрянь и обманщицу, сумевшую оставить в сердце рубец. Лада неуклюже рвет упаковку и надевает презерватив на подрагивающий от нестерпимого желания член. Стискиваю зубы, чтобы не застонать в голос. Ее грудь стала больше, соски потемнели и вытянулись… Не знаю, кормила ли она своего мальчика, но вопрос сам срывается с губ:
– Ты кормила его?
– Да, – хрипло отвечает она, меняясь в лице. Понимаю – не самая подходящая тема для разговора. Похоже, я налажал, потому что Ладка смаргивает слезу и отворачивается.
– Извини, – вместо лишних слов втягиваю ее сосок в рот и слегка его посасываю. Сминаю в ладонях ее груди и жадно их целую. Взамен губ… Потому что, если поцелую в губы – свихнусь окончательно. Замечаю в глазах девчонки блеск, ловлю возбужденный вздох и скольжу ладонью ниже… Ее живот вздрагивает, бедра сами собой расползаются. Маленькая лгунья… Но сегодня она не получит ничего, потому что я так хочу. В ее обязанности не входит хотеть? Значит, будет по-моему…
Приподнимаюсь на коленях и прикипаю взглядом к ее розовым складочкам, по-детски пухлым, блестящим от проступившей смазки. Не хочет она… Разминаю ее нежные ягодицы, притягиваю бедра и вхожу на всю длину. Лада всхлипывает. Прикусывает нижнюю губу, царапает обивку дивана. Я вколачиваюсь в ее упругую плоть, отпуская себя… Захлебываюсь собственным дыханием и рвущимися из груди стонами. Чувствую ее движения навстречу и приближение ослепительной мощи, которую способна вызывать только она… Мой член скользит в ней, набирая скорость. Быстрее, ещё быстрее… Жестче. Каждая мышца в моем теле дрожит от радости узнавания… Лада, как наркотик – запретный, смертоносный, но я пью ее жадными глотками и сжираю эмоции на красивом лице. Кончаю, впиваясь зубами в ее плечо и замечая тень разочарования, мелькнувшую в синих глазах… Восстанавливаю дыхание и скатываюсь с ее восхитительного тела.
– Спасибо, – улыбаюсь как дурак.
– Предлагаю поехать в хозяйственный магазин, – холодно произносит Лада. Сминает на груди вещи и порывается встать.
– Я пришлю тебе корпоративного водителя клуба. – Переводя дыхание, говорю я. – Зовут его Герман. Деньги оставлю. Купите посуду, кастрюли, продукты. Не стесняйся, выбирай все качественное, на свой вкус. И… Лада? – поднимаюсь с дивана, демонстрируя наготу.
– Что? – отвечает она, бездумно застегивая бюстгальтер и натягивая трусики.
– В пятницу тебя ждет Зоя Федоровна. Она даст список справок и документов для усыновления.
– Спасибо. Огромное спасибо! – ее глаза зажигаются неподдельной радостью.
Глава 10.
Лада.
Слуха касаются звуки льющейся воды, уверенные шаги и стук открываемых дверей. Рус одевается, пока я сижу на краешке дивана как мумия. Жду Германа или как там его? Интересно, сколько «хозяин» оставит денег? Признаться честно, я обожаю выбирать вещи для дома. А вот себе покупать одежду терпеть не могу – хватаю первые попавшиеся и подходящие по размеру свитера и джинсы и бегу из магазина со всех ног. Любопытство побеждает – я всё-таки встаю с дивана и подхожу к окну. Они здесь огромные – такие, что голова кружится, если долго смотреть вниз. Еще и во всю стену… Пока Руслан прихорашивается, отрываюсь от фантастического вида за окном и подхожу к кухонному гарнитуру. Видела бы бабуля! Белые гладкие фасады, массивная деревянная столешница, духовка с пультом управления, гладкая как зеркало электрическая панель… Мечта хозяйки, не иначе. Или временной домработницы, домысливаю я.
– Осматриваешь свои владения? – вздрагиваю от голоса Руса за спиной.
– Твои владения, – качаю головой. – Я здесь временно.
Глаза Руса мгновенно затапливает темнота. Он подходит ближе. Запахи чистоты и древесного парфюма щекочут обоняние, а сердечко пускается в пляс, больно ударяя ребра… Господи, дай мне сил все это выдержать и не сломаться. Руслан взмахивает ладонью и касается моего лица. Гладит горячую щеку, заправляет выбившиеся из хвоста пряди и смотрит, смотрит… А я почти не дышу. Задерживаю дыхание, позволяя ему тонуть в бездне моих глаз. Он захотел сам, я не заставляла…
– Причешись, кошечка, – хрипло произносит он и отстраняется. – Вот. Здесь достаточно, чтобы купить все необходимое для быта. – Произносит он, протягивая туго набитый купюрами конверт.
– Здесь… более чем достаточно, – удивленно замечаю я.
– У меня нет пылесоса, швабры и прочей хрени. В общем, составь список, Герман поможет тебе оформить доставку. И… вообще поможет носить пакеты.
– Руслан… Анатольевич, сегодня я не смогу приготовить обед.
– Ничего страшного. Я понимаю. Герман позвонит тебе, как подъедет. Будут вопросы – звони.
Руслан уходит, оставляя меня одну в неуютных хоромах. Но я попытаюсь сделать квартиру уютной для него и… Наверное, его будущей жены. Перед глазами всплывают картинки, на которых счастливый отец семейства играет с малышом, а красавица жена вынимает из духовки пирог… Интересно, ей он тоже будет изменять? Или ею будет та брюнетка? Воспоминания обрушиваются на меня лавиной…
Руслан увидел меня с Олегом, тот улыбался и гладил мой живот, радовался новости о скором появлении племянника, а потом… Я бежала за машиной Руса, пытаясь все объяснить, только он не остановился. Тормоза визжали, из-под колес летела пыль, воздух кипел от напряжения… Слезы затапливали глаза, болел от бега бок. Я извинилась перед Олегом и вызвала такси. Поехала к Руслану в клуб, чтобы признаться в существовании брата – того, о ком узнала только сейчас. Шла по темным, пропахшим дымом коридорам, а когда распахнула дверь кабинета Руса, увидела отвратительную картинку: на его бедрах скакала брюнетка с большими сиськами, а он… «Что застыла? Я занят, приходи позже!». И в глазах ненависть… Черная, клубящаяся, как змея. В тот день была наша последняя встреча… И с братом тоже, потому что он внезапно пропал… Сказал, что нашел работу на севере и уехал.
– Все, Ладка. Проехали. – Произношу вслух.
Хватит уже вспоминать прошлое. Мне хватает проблем в настоящем. И хлопот по обустройству квартиры наглого засранца. Без помощи бабули точно не обойтись. Готовлю я весьма посредственно, в технике ничего не смыслю. Решаюсь позвонить бабушке.
– Бабуль, привет. Как ты?
– Хорошо все, Ладунь. Ты лучше расскажи, как ты? Этот… несносный человек тебя не обижает?
– Нет. Бабуль, у него квартира совсем новая, после ремонта. Ничего нет – ни бытовой техники, ни посуды. Руслан деньги оставил и попросил все купить. И вообще – я готовлю не очень… – щебечу я.
– Так, ну-ка успокоилась, внучка. Готовит она неважно. А как же фирменный суп и куриные отбивные? Маргоше позвони. Она-то точно лучше в технике разбирается.
– Я же не буду его кормить одним супом и отбивными? А насчет Марго ты права! Как я сама не догадалась?
– Лада, – взволнованно протягивает бабуля. – А он не пристает к тебе? Ты только домработницей устроилась?
Щеки затапливает румянец. Ну как я скажу бабуле правду? И зачем?
– Нет, ба. У него давно другая девушка есть, он вроде и жениться собирается. На меня даже и не смотрит. – Бессовестно вру я.
– Нехорошо, Ладка. Надо бы про сына рассказать.
– Он уверен, что Левушка от другого. Я же беременность переносила. Руслан не дурак, наверняка все рассчитал, и в его представлении сроки не совпадают. Так что… Я просто домработница, бабуль.
– Ох, Ладка. Ну помогает, и то хлеб. Пока, внучка. Звони, если что.
Я быстро пишу в блокноте список необходимых вещей и звоню подруге. Маргарита Дарьянова моя бывшая одноклассница и дочь директора кондитерского комбината. Яркая, смелая девчонка – противоположность мне. Успешная, богатая, крутая… Но наши различия не препятствуют дружбе. Вот такой вот парадокс. Герман ждет меня внизу. Расчесываюсь, запираю дверь и вызываю лифт. Сажусь на заднее сидение просторного седана и здороваюсь.
– Меня Лада зовут. Я домработница Руслана Анатольевича.
– Добрый день, Лада. Я к вашим услугам. Куда едем? – услужливо отвечает он, оборачиваясь и смеривая меня взглядом.
– Сначала за моей подругой. Она поможет мне с выбором. Дел сегодня предстоит много…
Глава 11.
Лада.
– И сколько этот недоделанный мажор оставил денег? – Маргоша поджимает губки и бесцеремонно лезет в мою сумку. Выуживает конверт и сует в него любопытный носик. – Ничего себе! Шанс у него точно есть.
– Перестань, – шиплю я. – Еще не хватает, чтобы Герман услышал. Будет потом хозяину рассказывать, как мы его деньги считали. Идем?
Маргошка фыркает, поправляет высокий, идеально выглаженный утюжком «хвост» и важно шествует к машине. Походкой от бедра, стоит заметить, потому что у Германа, издалека завидевшего нас, отвисает челюсть.
– Здрасьте, – бросает Марго и плюхается на переднее сиденье.
– Добрый день. Куда едем, девушки? – Герман запускает двигатель.
– В магазин бытовой техники и электроники, – командует она. – Для начала. А потом в гипермаркет за продуктами и посудой. Так, Ладка?
– Да, – блею я, оглядываясь по сторонам. Марго живет в элитном жилом комплекте «Этажи», ничем не уступающим по «крутости» дому Руслана. С родителями – именно поэтому я редко бываю у нее в гостях – не хочу никого грузить своими проблемами. Не так меня воспитывали, чтобы со всеми быть навыворот… И почему я не испугалась обратиться к Руслану?
Герман паркуется возле большого магазина. Не хочу, чтобы он ходил с нами. Дышал в спину, слушал разговоры…
– Я позвоню вам, если понадобится. Постараемся закончить быстрее, – произношу извиняющимся тоном и аккуратно захлопываю дверь.
– Ну наконец-то! Теперь ты мне все расскажешь. Внутри есть кофейня. Сейчас сядем и перекусим на денежки твоего мажорика. – Марго возбужденно потирает руки. – Он тебя, кстати, уже успел оприходовать? Или у вас, правда, всё? – Вскидывает она идеальную бровь.
– Не важно, – краснею я. Опускаю глаза, чувствуя, как они предательски щиплют от подступающих слез. Я ведь убедила себя, что мне все равно… И на Руса плевать. Я ненавижу его и презираю за измену, как и он меня. С одной лишь разницей – он изменил по-настоящему, а я – в его бредовых фантазиях.
– Ну вот… Ты чего, Лад? Прости, я перегнула палку, – Марго гладит меня по плечу. – Он обижает тебя, да? – она крепко сжимает мою кисть и тянет к уютной гавайской кофейне.
– Да не так, чтобы…
«Просто пользуется моим телом, как будто я продажная девка. Я ведь такая и есть – продаю себя за помощь с ребёнком. И пускай моя цель благородная, факт остается фактом».
– У вас… было? – не унимается подруга.
– Да, и что из этого?
– Лада, все наладится, вот увидишь. Ну не стал бы он соглашаться на помощь, если ты была ему совсем не нужна. Он любит тебя до сих пор и…
– Марго, ну что ты такое говоришь? – взрываюсь я. – Он… он… Я ему теперь кучу денег должна. Он договор составил и теперь я… Его рабыня, не иначе.
– Это ты так думаешь, Ладка. Он без ума от тебя и точка! – хихикает Марго, листая меню. – Давай перекусим и купим этому гребаному мажору кофемашину и пылесос.
Я отказываюсь расплачиваться деньгами Руслана за свой обед, но, стоит мне об этом подумать – телефон вздрагивает от входящей смски.
«Лада, можешь потратить деньги на себя. Пообедай и купи уже себе новую сумку», – и улыбающийся смайлик.
– Что там? – Марго любопытно вскидывает бровь и отпивает кофе.
– Вот, полюбуйся, – разворачиваю экран простенького смартфона, демонстрируя послание.
– Козел, – резюмирует она. – Но сумка и правда страшная.
– Ну спасибо, подруга.
– Лад, я тебя обожаю и с сумкой и без. Но раз человек хочет, почему бы не купить? Представляю его вытянутую рожу, если мы вправду сейчас пойдем и купим сумку кусков за сто. – Она мечтательно закатывает глаза.
– Нет, пусть подавится своими подачками. Я работаю. В мои обязанности не входит покупать себе вещи, сумки и… Я домработница, кухарка, любовница… Что угодно, только не…
– Девушка?
– Да. Идем уже, Марго. Выберем этому нахалу технику.
«Руслан Анатольевич, спасибо за предложение, но меня устраивает моя сумка. Если вам она не нравится – просто не смотрите», – пишу Руслану.
Он читает сообщение, но больше не отвечает. Мы выбираем пылесос, миксер, мясорубку, блендер, кофемашину, соковыжималку, утюг-парогенератор. Швабру, сковородки, доску для глажения… Голова кругом – всего и не счесть. Покупаю два сервиза – повседневный и праздничный, белоснежные тарелки, приборы, полотенца и постельное белье. Приятные хлопоты дарят приятную усталость – ноги гудят, а конверт с деньгами становится тоньше… Оформляю доставку и договариваюсь о мытье окон промышленными альпинистами – телефон фирмы нахожу в интернете. Марго предлагает заказать красивые шторы в кухню-гостиную, но я предпочитаю обсудить этот вопрос с Русланом – мало ли какие он любит цвета? Все же квартира его, а не моя…
– Пока, Ладка, – устало выдыхает она, когда мы выходим из гипермаркета. – С продуктами сами, ладно? Герман поможет с пакетами.
– Спасибо, я бы не справилась без тебя. Ничего не понимаю в этих мощностях и фильтрах. – Закатываю глаза.
– Я в гости приду, так и знай! – смеётся она и салютует Герману на прощание.
Сажусь на заднее сидение, придирчиво исследуя записи в блокноте. Все ли я купила? Ни о чём не забыла?
– Лада, как насчёт фермерского рынка? Там курочки домашние, мясо, яйца. Все лучше, чем в сетевом магазине отовариваться! Поедем? – оживлённо протягивает Герман, любовно стирая с передней панели пыль.
– Конечно, я с удовольствием.
Через час с небольшим мы поднимаемся в квартиру – уставшие и довольные. Она встречает запахами пыли, бетона и едва уловимым ароматом парфюма Руса. Ничего – скоро все изменится. Дом оживет, напитавшись ароматами супа, пирогов и живых цветов, которые я заказала, не удержавшись… Заберу домой, если Руслану они не понравятся.
Герман услужливо тащит четыре больших пакета с продуктами, рассказывая мне интересную, на его взгляд, историю. Громко смеётся, вспоминая солдата Алексеева, который падал в армии с турника. Водружает пакеты на большой деревянный стол и осторожно выкладывает продукты. Курочка, яйца, домашняя колбаса… Он ласково поглаживает их, как родных, продолжая шутить и смеяться. Я улыбаюсь в ответ, стремясь проявить вежливость. Благодарю Германа и пожимаю его большую шершавую ладонь, хваля за старания. Улыбаюсь на прощание, а он подмигивает и выдавливает широкую глуповатую улыбку. Слышу за спиной шорох и покашливание: в этот момент в квартиру заходит Рус…
Глава 12.
Рус.
– Рус, ты меня слышишь? – вздрагиваю от голоса Дуная и отлепляю взгляд от ножек стула. Чего я там разглядываю, непонятно. Куда интереснее картинка в голове: длинные, распущенные волосы, пунцовые щеки, темные, вытянутые соски… Лада… В моих руках, да… Обманом, на который я пошел, чтобы вернуть себе девчонку.
– Слышу, Серый. Поставщика паленого пива послал, что еще…
– Да ты в облаках витаешь! – толкает меня по плечу Серый. – Весь в своей куколке, да? С головой? А как же Олег Бояринов, чужой ребенок, ее предательство? Вот так быстро все забыл и… растаял, как это грёбаное пиво в нашем баре. – Серый сжимает напряженные пальцы в кулаки.
– Не знаю, Серый. – Развожу руки, продолжая пялиться в пол. – Не растаял. Просто… хочу помочь.
– Да уж… Слышал я про эту помощь, – со вздохом произносит он, откидываясь на спинку стула. – Наши по углам шушукаются.
– Кира разболтала? Бля*ь… Убью, если хоть слово скажут про Ладу или…
– А говоришь, что не влип. Очнись, Рус. – Тоном брюзжащего профессора протягивает Дунаев. – И реши, что ты от нее хочешь. Неужели, правда «следить за моим домом, готовить еду, стирать мои вещи…», – отвечает он моими же словами.
– Кто? Пались, кто тебе все это сказал? Или…
– Подслушивал, брат. – Облегченно вздыхает Серый. – Потому что… волнуюсь за тебя. И не хочу повторения кошмара, что был два года назад… Когда ты тут неделями валялся из-за этой девчонки. Бухой, грязный, облепленный непонятными шлюхами… Вот почему она пришла к тебе? Ее трусливый ушлёпок узнал о беременности и бросил девчонку, а Русик такой благородный… Он поможет, а потом… А что потом, Рус? Снова будешь гонять, как ненормальный на байке? Или снова в Сирию поедешь? Она знает, кстати?
– Нет, – качаю головой. – Зачем ей об этом знать? Я отца искал. У меня, между прочим, время свободное появилось, вот я и поехал. Увидел жизнь без прикрас. – Вздыхаю и с шумом открываю тумбочку. Сто раз запрещал себе курить в кабинете и столько же нарушал обещание. Огонь превращает сигарету в пепел, воздух наполняется дымом и тяжелеет. Молчу. Курю и просто смотрю на Серегу.
– Любишь ее? Так прости… И забудь уже обо всем. Сам же дел наворотил не меньше. – Включает старую пластинку Серый.
– Она ненавидит меня, Дунай. Презирает. Я для нее работа. Перевернутая страница. Средство для достижения цели. Но я помогу… Раз впрягся во все это, помогу…
– А что потом? – недоверчиво качает он головой.
– Отпущу. – Выдыхаю дым через напряженные челюсти. – Пусть живет счастливо со своим мальчиком.
– Ладно, Рус. Ты только не руби сплеча, ладно? Пошел я… Новых поставщиков искать.
Дунай уходит. Я продолжаю тупо пялиться на неподвижные окружающие предметы. Темные, массивные, они давят, делая комнату визуально меньше. Кто надоумил меня покупать такую мебель? Права была Ладка – мой кабинет угрюмый и неприветливый. Что она, интересно сейчас делает? Я пожалел, что намекнул ей на покупку новой сумки – судя по ее ответу, Лада обиделась.
С трудом подавляя любопытство, наблюдаю за машиной Германа: на моем смартфоне установлено приложение, позволяющее следить за передвижениями служебных автомобилей. Они едут домой с фермерского рынка. Сминаю окурок в пепельнице и впиваюсь взглядом в экран. Вот чего я хочу? Видеть ее прямо сейчас – так, что зудят пальцы? А нутро скручивает волной неконтролируемой ревности? Я ведь прекрасно знаю манеру общения Германа, поэтому… Хватаю со стула джинсовую куртку и сажусь на байк. Мчусь, как ненормальный, чтобы задержать их у подъезда, но не успеваю…