Читать онлайн Когда-то был Апрель бесплатно

Глава 1. Три тысячи лет назад

Конь гневно хрипел, тряс роскошной гривой, беспокойно переступал с ноги на ногу. Большими удивлёнными глазами он смотрел, как друг хозяина копает глубокую яму.

– Тише, родной… тише, парень, – утешал вороного землянин по имени Беркут. – Я знаю, ты боишься. Успокойся, это наша работа. Скоро привыкнешь.

Человек хлопал скакуна по могучей шее, уговаривая и его, и себя. Потому что иногда ему самому становилось страшно.

Сегодня случилось горячее утро. На заре Веттер и Беркут приняли бой, сразив сразу двух пришельцев. Если вспомнить, что случилось за седмицу, то можно насчитать ещё троих. Последние дни выдались урожайными.

Утром они гнали арглов вдоль широкой реки у леса. Вцепившиеся в землю разлапистые корни деревьев мешали ровному бегу коней. Жеребцы то и дело сбивались с шага, давая заметную фору врагу. Беркут предлагал спешиться, но воин с планеты Слав предпочитал верховую охоту.

Сам бой был коротким. Веттер так и остался в седле, наблюдая, как землянин вершит справедливость. Первому арглу Беркут сломал колено, заставив того ждать своей участи. Второму пробил ударом фритского ножа дыру точно между лопаток и, ничего не спросив, вырвал рукой позвоночник. Потом он вернулся к первому. Поставив сапог на грудь, задавал вопросы. Хотел услышать имя пришельца, чтобы, если повезёт, встретиться с ним вновь и напомнить о том дне, когда гнал его, как трусливого зайца.

Беркут знал, что задушевной беседы не выйдет, но всё равно спрашивал его имя и имя напарника. Аргл молчал и только скалил зубы. Это был молодой солдат, ещё не познавший горечь поражений. Его боевое крещение закончилось бегством и казнью, оттого что Беркут был скор на расправу. Он схватил аргла за ворот куртки, которая на тысячелетия опережала модные нравы и, перевернув на живот, пробил дыру в спине, чтобы выдернуть хребет.

Труднее всего надёжно схоронить убитых, чтобы по воле случая местный люд не нашёл порубленные тела. Словно землеройная машина Веттер копал грудной клеткой, смастерив из костей пришельца гигантский совок; рёбра безымянного аргла были крепче титана. Он всё время шутил. Такая работа ему нравилась. Работа спорилась. Копать могилу для врага занятие полезное и вдохновляющее.

Конь Веттера был спокоен, ему не раз приходилось видеть, как калечат странно одетых людей. А вороной Беркута боялся мёртвых пришельцев, потому что запах от них исходил нечеловеческий.

Беркут наказал коню ждать, а сам собрал останки и сбросил их в яму. Утилизация поверженных прошла без помпы, словно хоронили падший скот. Воинская честь не отдавалась, не звучали пламенные речи и гимны. Не было сожалений, не горели факела, не реяли флаги, потому что тела пришельцев, лишь имитация человека, необходимая для пребывания на Земле. Сама же сущность бойцов, их разум, их эфирная тень в эту самую минуту стремительно мчались на туманную планету Аргл, чтобы доложить своим командирам о поражении. Там на Аргле побитого воина будут поддерживать, награждать, скажут приветливые слова: «У тебя всё ещё впереди, сынок», – и, вероятно, после чествования снова отправят на Землю в новеньком костюме, там похожим на обычного человека. Но если случится встретиться вновь, Беркут и его друг Веттер ни за что не пожалеют рядового солдата и будут отправлять одного за другим обратно на Аргл, пока не наступит время мира.

Беркут родился на Земле. Когда-то у него была семья – всё как у других людей: мать, отец, бабушка, тётки, соседи. Он силён, как сотня медведей и отважен, как тысяча волчьих стай. Но вовсе не в силе, уме или отваге его преимущество. Беркут был настоящим землянином и ведал, что ждёт его племя в будущем и не надеялся на случайную победу, зная горькую правду, что плата за величие исчисляется миллионами жизней братьев и сестёр. Путь племени русов невероятно кровав и опасен, но, несмотря на жертвы, он знал, что спустя тысячи лет его народ всё так же будет растить детей и чтить стариков – и никакая сила во Вселенной не сможет остановить этот долгий поход.

Дружба ратников крепла день ото дня. Три года они сражались на одной стороне. Беркут выглядел молодо, а Веттера можно принять за старшего брата, который учил землянина крепко держать оружие и скакать верхом. Веттер был широкоплеч и высок; его годы не поддаются счёту, потому что он перестал считать свои вёсна, с той поры как исполнилось ему триста лет. Время, рвано бегущее в различных частях Вселенной, пришелец считал величиной непостоянной, склонной удивлять лишь непросвещённых землян, чья жизнь коротка и далека от совершенства. Про таких говорят – один в поле воин. Веттер мог без поддержки сокрушить отряд арглов или когорту фритов, поскольку тоже носил искусственный костюм, прячась под оболочкой статного воина. Его тело лишь плод инженеров с планеты Слав. Он вовсе не человек, но так похож на землянина, что ни у кого не осталось сомнений в его реальности. Все соплеменники Беркута принимали пришельца за могучего ратника, пришедшего с севера.

Мужчины, живущие в городе за бревенчатым валом, носили длинные кудри ниже плеч, а русые волосы Беркута срезаны коротко, не по времени. Он был молод с лёгким румянцем на щеках, которые брил дважды в день. Но его выдавали глаза. В них читалась и мудрость, и участие, будто прожил он не двадцать смышлёных лет, а тысячи жизней. Беркут улыбался редко, устало, словно давил на плечи груз великой поруки за народ и город, в котором русы признали его вождём.

После захоронения тел они присели на поваленное дерево. Землянин любовался фритским ножом, а Веттер смотрел на свежую могилу, покрытую драной травой, думая закидать холмик ветками.

– Булатный клинок хорош, но фритский нож – он, брат, препятствий не чувствует, – говорил об оружии Беркут, вспоминая бой, который произошёл почти три года назад: – Помнишь, сколько я мучился с тем арглом, похожим на человеческого подростка? Ох и шустрый он был. Если бы не ты, сбежал… И знаешь, я понять хочу, почему они такие злые? Режут наших людей, как овец. Я б никогда не тронул мирных.

Веттер продолжал разглядывать холм, где похоронены арглы и улыбался в бороду, пряча настроение за её пышностью. Землянин казался ему ребёнком. Русы в городе думают, что Беркут – мудрый воин, который рубит врага, словно косит траву в поле, но как же он ещё юн и наивен. Арглы убивают не только гражданских, они сжигают целые планеты, если им выгодно. Веттер рассказывал о нраве Тёмной Вселенной, но землянин, будто глух к его словам.

Беркут и не ждал ответа, ещё сомневаясь в своём знании, приписывая пришельцам человеческие чувства, оттого сам был человеком и надеялся, что враг всё-таки сжалится над его народом. Но за три года вера пошатнулась, уступая дорогу очевидным фактам.

Беркут постучал три раза рукояткой ножа по дереву, желая оставаться навек живым, здоровым и наивным – и трижды сплюнул через левое плечо.

Слав негромко рассмеялся, подумав: «Не взрослеет наш мальчик».

– Воин без фритского ножа, что медведь без когтей. Хотя силы в тебе, словно злости в Тёмных. Здорово ты приложился, а то повадились ходить возле города, будто ответить нам нечем, – сказал Веттер.

Пришелец с планеты Слав носил огненно-рыжие длинные волосы, заплетая за ушами тоненькие косички. Бороду Веттер отпустил до груди, предпочитая иметь полное сходство с мужчинами племени русов. Себя он называл Светлым воином, арглов звал Тёмными; впрочем, не он один. И дело не в предрассудках, когда одни считают себя светочами во Вселенной, врагов же низводят до роли грязной, бездушной и невероятно жестокой массы. Если бы Веттер покинул земное тело, то его сущность, его «Я» светилась, словно шаровая молния, не имея чётких граней, углов и форм. А сущность арглов темна. Сгустки разумной энергии, со своей твёрдой логикой и задачами, виделись славам мутными пятнами Тёмной материи, затягивающей в свои сети всё новые и новые миры. Потому Веттер называл арглов – Тёмными, а Тёмные звали славов – Светлыми.

Сегодняшнюю победу надо отпраздновать обязательно. Больше года назад Веттер нашептал пивоварам из русов секретный рецепт хмельного напитка. Теперь вернувшись в город, можно опробовать работу мастеров, зачерпнув чарку-другую из дубовой бочки. Слав уважал медовуху. Пил её словно воду. Беркут тоже был весел на пиру, но больше ценил оружие. Сегодня он завладел очередным фритским ножом, взяв трофей у Тёмного.

Вечерело. На небе грузно сгущались облака. Солнце пряталось за горизонт. Земля готовилась ко сну. Всадники продолжали свой дозор, верхом объезжая бескрайнее поле.

– Красиво здесь. Утром бой, на обед щи да каша, а вечером, уходящее солнце. Что может быть прекраснее на Земле? – о чём-то размышлял Веттер.

– Рассвет, – тихо ответил Беркут. – Рассвет – это рождение нового дня, новой надежды. После тьмы всегда приходит утро. Я говорю простыми словами, но совсем не стесняюсь… Ночь – она не для недобрых людей. Мне по душе пение птиц, а не волчий вой на луну. Таков уж мой характер.

Веттер сверкнул рассудительным взглядом, вспоминая восход. Сомнений нет: ему нравился рассвет никак не меньше заката, потому, не споря, он кивнул густой бородой.

– Ещё я люблю лёгкий мороз. Обожаю первый снег, падающий резными кристаллами, – был откровенен Светлый пришелец.

– Эти кристаллы называются снежинки, – улыбнулся землянин. – А мороз?.. тебя не пугает ни буря, ни вьюга у полярных морей. Тебе ни тепло, ни холодно и без портов. И кожу твою разве что лазерная пушка прожжёт. Ты у нас – непотопляемый монстр.

Светлый знал себе цену, но всё-таки сказал:

– Не преувеличивай боевой мощи моего тела – и не забывай, я идеальный созидатель. Я люблю убивать врага, но могу подмечать, что землянам кажется обыденным и унылым. Даже в холодных кристаллах, которые ты называешь снежинками, скрыта великая тайна – в каждом своя частичка секрета.

– Просто снег, – не соглашался Беркут. – На рассвете снег тает и превращается в лужи.

Веттер лишь пожал плечами. Сегодня у него случилось романтичное настроение: снег казался волшебным, закат прекрасным, а медовуха, ожидающая в городе – сладко-пьянящей и радостной, как весенний ручей из вчерашнего льда. Возможно, всё оттого, что он никого не убил сегодня. Не каждый день выдаётся такой чистый праздник, когда юный землянин без его помощи расправляется с арглами. Но главное, почему Веттер был счастлив – это скорая встреча с другими славами.

– Скажи, ты скучаешь о прежнем доме? – спросил Светлый воин.

Беркут потрепал вороного между ушей и задумался.

– Не знаю. Порой кажется, что здесь моя семья – именно в этом времени. Как вспомню, сколько ждёт меня впереди – дух захватывает. А как тебе на Земле?.. не скучно?

Скучать или сожалеть воину с планеты Слав было совершенно не о чем. Радоваться природному явлению: закату или деннице – пролетев расстояние в миллионы парсек – занятие, безусловно, романтичное, но на практике пустые забавы. На его далёкой Родине, на Славе – день и ночь были не менее роскошны. Здесь же на Земле Светлого пришельца интересовало особенное действо. Никакой восход солнца и никакие воспоминания о лужайке отеческого дома, тем более что никакого дома у него не было никогда, не могли значить больше, чем задание, которое он выполнял, вживаясь в роль спасителя. При всей внешней схожести с обычным человеком слав являлся для рядового жителя Земли, если не богом, то несокрушимым хранителем, прибывшим по заданию самого бога.

Инопланетный гость не чувствовал жара палящего солнца, не ощущал холода первых морозов или всю прелесть январской стужи. Ему неизвестно, что такое болезнь, страх, голод, смерть или человеческий стыд. Чтобы близко познакомить пришельца с людьми из города, пришлось объяснять Веттеру азбучные истины: как правильно носить одежду, что надо скрывать наготу и не смущать русоволосых красавиц своими прелестями, выращенными… да кто знает, где и как создано его тело. Веттер нуждался в постоянной поддержке и метких подсказках Беркута: когда смеяться или хмуриться, реагируя на шутки товарищей, какое место занимать за общим столом, чтобы обозначить лидерство и как знаться с мужчинами, получая уважение говорливых жён и непоседливых ребятишек.

Пришелец быстро учился, запоминая уроки. Он зазубривал наставления и всё реже напоминал себя прежнего. Теперь, когда слав оделся в кожаный доспех, как принято у русов, а на его лице отросла пышная борода, Веттера было не отличить от земного ратника. На плече плетёная коса, в руке топор, за спиной круглый щит. Слав не только отпустил растительность на лице, он всей своей Светлой душой хотел стать настоящим жителем планеты. На Землю Веттер прибыл по долгу службы и в руке держал билет лишь в одну сторону. Обратно инопланетный воин мог отправиться, только провалив задание, оставив человечество на растерзание сущностям из холодного мира. Сегодня, провожая очередной день, Светлый пришелец и Беркут любовались закатом, ожидая рождения новой эпохи.

– Веттер, тебе пора. Возвращайся с хорошими новостями, – сказал Беркут, отрешённо всматриваясь в ночь. Землянин щурил глаза, будто желал рассмотреть, что-то особенное в густом полумраке.

…На обочине временного шоссе, по которому путешествовал Беркут не в первый раз, он различал силуэты знакомых с детства белокаменных зданий, близких людей или случайных попутчиков. Спустившаяся ночь и туман, как ни странно, помогали рисовать фантомы прошлого. Идя совсем рядом, иллюзорные персонажи подсказывали ему путь, но, ни один призрак, ни один человек на Земле не мог открыть тайну, скрытую в собственном сердце. Какие переживания и тревоги таятся в бессмертной душе, знал только тот, кто создал его таким.

– И всё-таки ты скучаешь о своём доме. Ты никогда не забудешь прежнюю жизнь, – заметив глубокую печаль в человеке, осознал Веттер.

Не дождавшись ответа, слав спрыгнул с гнедого, передал поводья Беркуту и отправился в осенний лес, чтобы защитников на Земле стало больше.

Он прошёл десяток шагов, обернулся и обратился к землянину:

– Присмотри за медовухой, чтобы братьям моим осталось!

Беркут кивнул в темноту и, пришпорив коня, поехал в другую сторону.

Он прожил рядом с пришельцем, который назвался именем Веттер, совсем немного – всего три года. Чтобы осознать конечные цели гостя из космоса и почему двух существ, рождённых в разных мирах, связывает нерушимая дружба, понадобятся десятилетия, а то и века. Ну а пока, Веттер оставался единственным, кто знал правду о Беркуте и единственным, кому доверял сам землянин.

Глава 2

В темноте леса Веттер видел как днём, потому ни разу не оступился и зверя дикого не спугнул. Уже на рассвете он вышел в назначенное место. На лесной опушке у кривой сосны нашёл два свёртка с одеждой, которые приготовил заранее.

Веттер разгладил густую бороду и опустил взгляд, изучая поверхность межпланетного портала: плиту полтора метра в диаметре, спаянную сотнями тысяч гранул размером с крупное семя подсолнуха. Присев, он бережно смёл принесённые непогодой листья, потом прижал ладонь к шероховатой поверхности. Плита была тёплой, готовой принять гостей.

– Скоро братья, – прошептал слав, почему-то вспомнив о Беркуте: – А ведь мальчишка прав: рассвет дарит новую жизнь.

Веттер устроился поудобнее и прикрыл глаза, но ладонь с портала не убирал, ожидая сигнала.

Когда солнце висело в зените, слав почувствовал жар, исходящий от площадки телепортации. Он быстро встал и сделал три широких шага назад. Затянув пёструю ленточку в волосах, Веттер приготовился к встрече.

Яркий луч вспыхнул лишь на секунду, словно с неба, где не было ни единого облачка, ударила прямая, жирная молния. Молния звонко щёлкнула о портал и мгновенно погасла, переместив в себе два совершенно голых существа. Тела, рождённые всплеском космического телепорта, стояли, свесив головы, и покачивались в такт вековым соснам.

Веттер обошёл портал, рассматривая оледенелых славов. Повреждений он не заметил, а пришельцы были не просто голыми – на молочной коже не росло ни единого волоска, не было шрамов, царапин и морщин на лицах. Тела казались отлитыми из мрамора. Гости планеты медленно просыпались, но встречающий точно знал, что через несколько часов эти существа из дремлющих статуй превратятся в земных исполинов, чтобы, набравшись сил, творить свою правду.

Вернувшись на прежнее место, рыжебородый Веттер выхватил из-за пояса топор и высоко метнул его вверх, отдавая воинское приветствие. Топор из фритской стали совершил с десяток вращений в воздухе и послушно вернулся в крепкую ладонь.

– Рад видеть вас, добрые славы! – воскликнул он.

Оба пришельца встрепенулись. Они с трудом подняли головы, строя страшные гримасы, словно нечеловеческая боль пронзала их неземные жилы. Ещё не согревшись после межзвёздного перелёта, гости планеты часто моргали и болезненно содрогались, а Ветер искренне улыбался, словно восторженный отец. В каком-то смысле это и было рождение – только младенцы, как всем известно, не весят больше двух центнеров и не имеют развитой мускулатуры зрелого физкультурника.

Один из космических пришельцев особенно выделялся своим размерами. Выразительный слав покачивался, как хмельной. Его вены лениво пульсировали, выбивая бешеный ритм искусственного сердца. Объёмные мышцы, знакомясь с неведомой планетой, судорожно сокращались, склоняя громилу то влево, то вправо. Сказать, что его тело было огромным – это преступно промолчать, скрывая целостность и мощь его фигуры. Высокий рост, груда мышц и хмурость надбровных дуг предупреждали каждого недруга, что спорить с гигантским существом в облике человека попросту опасно. У величественного пришельца была рельефная грудь, как у античных богов, богатырские плечи и мускулистые руки, выдающие недюжинную крепость. Казалось, что если в эти руки попадётся что-то привычно незыблемое, то здоровяк при желании превратит океанский бульник в песок, а из железного наконечника копья с лёгкостью сомнёт шар или пирамидку, словно это не метал вовсе, а липкий мякиш.

Второй слав стоял рядом, совсем не уступая в росте гиганту, и даже голый выглядел элегантно. Судя по худобе, стройности тела и живым глазам, которые уже адаптироваться к дневному свету его достоинства далеко не в физической силе. Складная фигура, длинная шея и правильные черты лица подчёркивали величие разума и высшую степень интеллекта, скрытую в нём. Он плавно покачивался, будто пританцовывал не на твёрдой земной поверхности, а на палубе, плывущего по волнам судна.

– Ничего-ничего, – подбадривал Веттер, – ещё несколько земных часов и вы привыкнете к солнцу. Наслаждайтесь знакомством с новой планетой, друзья. Воспоминания о первых мгновениях сохранятся на века. Я знаю, что говорю.

Прошло ещё несколько минут. Могучий пришелец с нескрываемым любопытством смотрел на встречавшего путешественников бородача. После недолгой паузы гигант задумчиво дотронулся до волевого подбородка, провёл ладонью по гладкому черепу, отражающему солнечный свет. Слав регулировал внутренние настройки, соединяя свою сущность с искусственным организмом. Ещё секунда, вторая и включились мимические мышцы.

Широко улыбаясь, громила топтался на месте, потом сделал первые шаги и медленно по слогам произнёс первые в своей тысячелетней жизни земные слова:

– Приветствую тебя, Веттер!

Веттер ответил, как принято у добрых знакомых, пожав огромную, тёплую ладонь.

– Здравствуй, Горд! Рад видеть тебя.

Почувствовав силу рукопожатия, гигантский пришелец, словно борец перед схваткой, качнул головой от одного плеча к другому, разминая округлые мышцы и шейные позвонки. Его губы то расплывались в улыбке, то сжимались, превращаясь в напряжённые струны. Горд учился улыбаться и радоваться, как земной человек. Он демонстрировал эмоции, которые хорошо изучил в теории, когда готовился к боевому заданию.

– Как ты меня узнал? – спросил гигант, одарив Веттера не менее крепким рукопожатием.

– Об этом позже. Сейчас я лишь хочу выразить своё восхищение. Твои размеры, брат… здесь на Земле ты выглядишь впечатляюще.

После восхитительной оценки и ободряющих слов великан внимательно осмотрел себя, изучая свой новый костюм – человеческое тело. Проверяя на твёрдость мышцы, он несколько раз осторожно присел, затем поднял руки, согнул их в локтях и удовлетворённо опустил назад.

– Мне нравится это тело. Я чувствую каждый рычаг органической машины, – тестировал мышцы Горд, но вдруг смолк, потому что за спиной послышался хруст сломанных веток.

Второй слав, не обращая внимания на встречу старых друзей, упал на четвереньки и приступил к изучению лесной флоры и фауны. Скрывшись в кусте малины, дотошный пришелец тянулся длинной рукой к уползающему от него насекомому в ярко-красном панцире, желая непременно его нагнать. Не замечая уколов и царапин острых шипов куста, он всё-таки поймал жучка и теперь сдавал назад. Нижняя часть долговязого тела неотвратимо надвигалась в сторону, беседующих друзей. Его пятая точка блистала никак не меньше лысины гиганта и вызывала умиление на лице Веттера.

– Ну что сказать – это Милош. Он непосредственен, как и все учёные славы, – скривил губы громила, изображая улыбку. – Я познакомился с ним на сборах. Генерал Вязьма предупреждал меня, что этот парень самый умный на курсе, но сражается он посредственно. Все умники одинаковы: махать топором, им не дано, зато ползают отменно. Ты только посмотри на него… каков красавец!

Услышав своё имя, Милош встал с колен, держа на раскрытой ладони неведомого зверя, божью коровку. Светлый пришелец восхищался первыми впечатлениями и радовался всему – и новенькому телу, и солнцу, и лесу, и всякому жучку.

Милош вскинул голову и с достоинством обратился к Веттеру, отчеканив заученные слова:

– Земля прекрасна! Она великолепна и восхитительна! Позвольте представиться: я аналитик Милош с планеты Слав. Я прибыл с заданием, вести хронику истории Земли, не искажая правды, храня истину и даря просвещение всем людям чудесной планеты!

Веттер не аплодировал, он осторожно поднёс палец к божьей коровке. Букашка быстро переползла, расправила крылья и, взлетев, с еле слышным жужжанием скрылась в лесу. Затем встречающий слав приветственно сжал кисть инопланетного исследователя, чем немало удивил его.

– На Земле так принято. Открытая ладонь и бодрящее рукопожатие означают дружеские намерения. Ты понимаешь меня, мой мудрый товарищ? – спросил Веттер.

Оставив вопрос без ответа, Милош заинтересовался меховой накидкой и сапогами Веттера. Потом осмотрел Горда и разочарованно взглянул на себя. Найдя некоторые отличия, он требовательно обратился к собрату:

– Я знаю, что на Земле не принято ходить без одежды. К тому же погода… – сказал учёный, расставив в стороны руки, развёрнутыми ладонями вверх. Забавно хмурясь, он измерил температуру, словно на кончиках пальцев находились термометры. – Прохладно. В регионе, где нам предстоит сражаться, переходная стадия от жаркого времени к снежной зиме. Судя по влажности воздуха и цвету листьев на растениях, сейчас, безусловно, осень. Следовательно, нам нужны тёплые вещи.

– Будет тебе и накидка, и сапоги. Сразу видно, человек грамотный, – сдержанно рассмеялся бородач и, резко взмахнув рукой, метнул топор в кривую сосну, указав место, где ожидали путешественников два свёртка.

Оружие точно попало в цель, вонзившись в ствол по самую рукоять. На осыпавшейся коре Милош заметил разрубленную пополам толстую гусеницу. Упав к корням дерева, она извивалась, ища недостающую часть своего откормленного тела.

– Ты ранил живое существо, – тяжело вздохнул элегантный пришелец и его взгляд стал менее романтичен.

Веттер подошёл к дереву, с лёгкостью выдернул топор и раздавил гусеницу подошвой мохнатого сапога. Он загадочно прищурился, качнув плетёными косичками.

– Всего лишь насекомое. Следи, чтобы эти твари не залезли тебе в нос. А то наделают в голове нор, и станешь ты ходячим муравейником, – шутливо предупредил Веттер. – Жестокость – неотъемлемая часть жизни землян, так что, добро пожаловать домой, славы!

***

Инопланетные гости никак не могли найти равновесие. Тела их падали наземь, словно кто-то невидимый ставил бесконечные подножки и подталкивал в спину. Но трудности только раззадорили славов. Нацеленность на успех и терпение вознаграждались с лихвой. После часовой раскоординации пришельцы нашли баланс, при котором можно одновременно ходить, говорить и принимать решения.

У Горда никак не получалось одеться. Солнечный свет слепил здоровяка, а рубаха, словно промасленная барсучьим жиром, скользила, непокорно скатываясь с могучих плеч. В те минуты гигантский воин не был похож на представителя цивилизации, которая на миллионы лет старше земной. Скорее он напоминал измождённого гуляку, теряющего последние силы после непотребного возлияния медовухи.

Выслушав советы Веттера, инопланетным гостям всё же удалось накинуть на себя порты и рубахи, и подпоясаться ремнями. А вот меховые сапоги, которые, собственно говоря, были достаточно просторны и запросто надевались на самую большую стопу, никак не поддавались.

Милош привыкал к человеческому телу быстрее гиганта. Космической величины знания помогали ему осмыслить действительность живее своего собрата. Прислонившись к дереву, учёный стоял на одной ноге, имея все шансы с первого раза натянуть непослушную обувь. Надев сапог, он удовлетворённо хмыкнул. Потом по той же схеме надел второй сапог. Победив в мини-сражении самого себя, Милош присел рядом с Веттером, с иронией наблюдая за дефиле, устроенным могучим воином. А Горд, словно специально продолжал хвататься за ветки, падать и снова вставать.

– Он издевается над нами, – сопровождая взглядом очередной кульбит, бурчал Милош.

– Земное притяжение. Или развлекается, – с улыбкой сказал Веттер.

– Мне генерал Вязьма рассказывал, что Горд считается мастером боя ещё со времён битвы за Бенидор. Генерал говорил, что Горд был лучшим в том сражении. Судя по самоотверженным падениям, наш великан решил воспроизвести тактику глобального подавления фритских когорт. Пока не укатает спиной половину Земли, не успокоится, – учился шутить Милош и тоже улыбался, подражая Веттеру.

Горд всё-таки справился с первым сапогом, натянув его на ногу, и теперь сурово посматривал на второй.

– Бенидор, говоришь? Весело, значит? Я вот скоро привыкну к здешним кочкам и поговорю с тобой по-мужски.

– Ты меня пугать вздумал? – Милош поднял поучительно палец вверх, как делают все умники. – Учёного бить нельзя. Меня беречь нужно, как слава не отбрасывающего тень. Фаро закрыл портал на долгие годы, и если меня покалечить, кто разгадает коварные планы врага? Или ты сам справишься? Писать-то тебя научили?

– Не моя забота, писать, – натягивая второй сапог, бормотал инопланетный громила. – Ладно, придётся тебя пощадить. Голову трогать не буду, пусть живёт своей жизнью, а вот всё остальное…

Горд вдруг резко подскочил, будто минуту назад притворялся, изображая из себя неваляшку. Он двигался так быстро, что Милош не успел шевельнуть и пальцем, которым только что сотрясал воздух. Обхватив стальной хваткой учёного сзади, громила уткнулся подбородком в худощавое плечо собрата.

– Вот и всё, – сказал Горд, будто собирался свернуть шею Милошу. – Ты букашкам своим расскажи, что грубая сила ничего не решает. У меня и награды имеются. И не только за Бенидор. Давай сразу договоримся: ты умный и трусливый, а я грубый, сильный, красивый и спорить со мной неразумно. Воин в бою долго не думает. Он действует стремительно, упреждая врага. Ты понял мою тонкую мысль, товарищ с целой головой?

– Как не понять? – расхохотался Милош, совсем не сопротивляясь. – Понял я всё. Хватит с меня уроков.

– То-то же! – расцепил хватку Горд, вальяжно присев рядом.

Веттер смотрел на детскую игру взрослых умудрённых опытом славов, прекрасно понимая бурю положительных эмоций, охвативших друзей. Возможность почувствовать органическое тело, соприкоснуться с миром запахов, звуков и ощущением причастности к чудесному преображению, можно сравнить с возвращением в детство. Каждый старик мечтает вернуть прежнюю силу и былую молодость – и каждый слав, подари ему случай принять тепло солнечных лучей, насладиться дуновением ветра или босым пробежаться по холодной росе, вёл бы себя также праздно и беззаботно. Веттер помнил первые ощущения, исходя из собственного опыта. Он когда-то познал те же чувства. Жить в человеческом теле, это совсем другой мир – иное измерение.

– Ещё наиграетесь в человека. Нам пора идти в город, – сказал Веттер.

Разгорячённые весельем славы послушно встали и пошли вслед за уже получившим земной опыт собратом, чтобы покинуть зону действия телепорта, связывающего два мира: планету Земля и планету Слав.

***

Добрая половина пути уже за спиной. Веттер, идущий впереди, без устали размахивал топором, расчищая тропу. Милош шёл вторым, задавая вопрос за вопросом; пылкий ум требовал знаний и информации, которая могла пригодиться ему на Земле. Горд испытывал своё тело. Найдя утешение в тяжеловесной дубине, больше напоминавшей бревно для постройки корабельной мачты, он высоко подбрасывал её, а поймав, вращал вокруг себя и снова подкидывал. С треском разлетающиеся щепки, заметно пугали мудрого Милоша.

– Он точно меня прибьёт, – оглядываясь, шептал под нос учёный. – Три раза уже ветка в спину прилетела. Меня предупреждали, что он неотёсанный мужлан, а я не верил.

– В нашем деле, главное, не бояться, – отвечал на ворчание друга Горд, поймав одной рукой брёвнышко. – Ветка, это не плазменный заряд. Переживёшь.

Милош снова обернулся и тревожно вздохнул:

– Я не смогу здесь работать. Это попросту невозможно. Я не протяну на Земле и сорока дней.

– Не стоит так волноваться. Когда дойдём до города русов, этот топор я подарю Горду. А пока, пусть разминается. В нём энергии, как в гиперистребителе после прокачки. Дай другу выплеснуть пар, – успокоил учёного Веттер.

Услышав о подарке, Горд остановился. Он прощально посмотрел на предмет, с помощью которого демонстрировал свою удаль, разжал кисть, и бревно с грохотом рухнуло в сухую траву.

– Приятно иметь дело с по-настоящему умным человеком, – хмыкнул гигант, глядя, как Веттер играючи расправляется с зарослями. – Фритская сталь – лучшее оружие ближнего боя. Откуда у тебя этот топор?

– Знамо дело – добыт в бою, – продолжая рубить кустарник, ответил Веттер.

– У-у, война! Война, это здорово! Подскажешь, где найти парочку Тёмных?

– Да где угодно. Они водятся в лесах, в полях. Как-то одного нашли в озере. Сидел под водой и пузыри пускал. Может быть, и сегодня встретим заплутавшего фрита, прямо здесь, по дороге в город.

Горд огляделся, выискивая Тёмных в кустах и за деревьями.

– Нет здесь никого, – разочарованно произнёс великан. – Наш Милош боится падения дубины на голову, а я переживаю, что разбегутся все арглы и фриты, если узнают, что на Земле объявился Горд.

– На твой век Тёмных хватит, – обнадёжил Веттер.

– Много их? – заинтересованно спросил Милош.

– Точно неизвестно. Полагаю, что несколько сотен.

Славы смолкли. Говорить на земном языке было непривычно. Но протокол службы требовал практиковать голосовой язык землян. Каждый слав не только должен был уметь общаться, как человек, но и придерживаться определённого образа. Горд играл роль весёлого великана. Милош был сдержанным, миролюбивым человеком, не желающим большой крови. Веттер получил полномочия старшего группы. К тому же его тело не только могло убивать Тёмных, но и несло в себе функции одностороннего сигнала, и лишь он мог взаимодействовать с площадкой портала, принимающей сообщения с планеты Слав.

– Скажи нам, Веттер, как утилизируется оружие и что происходит с обезвреженными телами? Я представить себе не могу, что произойдёт, если фритская сталь попадёт в руки землян. А если люди найдут тело разорванного в клочья аргла? Это ведь просто немыслимо! – вопрошал учёный слав, понимая, насколько важно сохранять в тайне инопланетное присутствие.

Веттер перестал рубить кусты, развернулся и ответил:

– С кем мы сражаемся на Земле, людям знать запрещено. Так что предупреждаю: чтобы не рушить религиозные верования землян и секретность нашего задания, следует быть крайне осторожными и избегать прямого столкновения с врагом. Что касается оружия, то наши трофеи хранятся в надёжных тайниках. Лучший способ спрятать фритские ножи, это закопать их глубоко в землю, предварительно пометив место схрона. Останки поверженных Тёмных мы тоже закапываем. Сожжение тел исключается. Современные технологии не позволяют утилизировать тела в должном порядке. И прошу вас, не нужно экспериментов. Правило такое: сразил Тёмного – закопай на два метра вниз! И не забывайте, эта планета остаётся нейтральной, и ни о какой безоговорочной победе речь не идёт. Мы помогаем землянам – арглы мешают нам помогать. Мы спасаем народы – Тёмные усугубляют и без того запутанную историю. Так будет продолжаться столетиями, пока люди сами не выберут, на чьей они стороне.

– Ты сказал «наши трофеи» и «мы закапываем», – метко заметил Милош. – Значит, у тебя появились союзники?

– Всего один человек, – кивнул бородой Веттер, – ниспосланный нам в подмогу.

– Кем ниспосланный? – удивился Горд.

– Фаро, – коротко ответил Веттер.

Славы пристально смотрели на своего командира, не понимая, о чём тот говорит.

– Два полюса на нейтральной планете, вдали от большой войны, – заключил Милош. – Работа у нас, братцы, сложная и опасная, но, я уверен, мы справимся. Верно, я говорю, Веттер?

– Другого пути нет. Мы справимся, – поддержав учёного Веттер, закинув топор на плечо. – Скоро выйдем к городу. Осталось совсем немного. Не хотел торопить события, но всё-таки скажу… Русы – племя упрямое и уверенное в себе настолько, что готово бросить вызов всему мрачному миру. Но главный вопрос: примут ли русы нашу помощь или посчитают нас демонами из самой преисподней? Мы должны заслужить доверие земных людей, чтобы они не повернуть оружие против нас и в итоге сделали выгодный нам выбор.

Славы продолжали тревожно рассматривать своего командира. Никто из них не знал, на что способны земляне, никто не знал, получится ли у них самих защитить Землю.

У Тёмного Альянса отвоёваны тысячи планет, и все они процветают под покровительством Светлого Братства, но, это только видимая сторона успеха. Сотни таких же полных амбиций и жизни планет, потеряны для Светлого Союза на долгие годы, а, возможно, и навсегда. Что будет с Землёй и чем закончится противостояние двух систем, славам было неведомо.

Глядя на смущённых братьев, Веттер хитро щурился, пряча улыбку в густой бороде.

– Ты что-то скрываешь от нас, – понял Милош. – И это прекрасно, потому что я люблю решать загадки!

***

Веттер первым из славов спустился на планету. Его наблюдательная миссия превратилась в настоящее противоборство с Тёмными скаутами. Десятки фритов высадились на Землю несколькими годами ранее и с присущей им энергией ринулись наводить свой далеко не миролюбивый порядок. И если бы не помощь первого слава, то людям грозила смертельная опасность.

Но помимо грядущих боёв и обозримых несчастий – Веттер обнаружил и нечто, вселяющее в успех рискованной миссии, совершенно неожиданно получив поддержку от особенного человека. Молодой землянин откуда-то знал его имя, а также рассказал, что не успеет, остынуть портал после прибытия Веттера, как через три года высадятся ещё два слава: воин Горд и летописец Милош. За три весны до прибытия двух славов землянин сообщил их имена, словно имел допуск к самой секретной канцелярии. Даже Веттер не знал, кто и когда пополнит его команду. И каково же было удивление, когда спустя три года на Землю телепортировались двое ранее предсказанных посланников. А сейчас собранные в боевую группу Светлые пришельцы шли к городу, в котором их ожидал этот особенный человек.

Перед гостями планеты открылось огромное поле, на котором торчали пни недавно срубленных деревьев. Вдалеке за полем виднелась крепость. Окружённая накрепко вкопанными бревенчатыми кольями твердыня напоминала сказочный город и казалась славам бесконечно родным местом, словно отеческий дом из прошлого, в котором по сей день рождаются красивые девочки и беспримерно отчаянные мальчуганы.

– Кстати, не забудьте отрастить волосы, – дал совет Веттер, знакомой тропой направившись к городищу.

Могучий Горд и учёный Милош, как по команде прощально провели ладонями по гладким щекам. После трогательного жеста, извиваясь и скручиваясь на голове и лицах, стали расти пшеничного цвета волосы. Слегка взъерошив и предав немного сумбура причёскам, Светлые пришельцы бросили взгляд назад, где в глубине леса остался портал.

Запоминая первый день на Земле, славы вживались в роль защитников. Прошло лишь мгновение, чтобы принять действительность, а затем они поспешили вслед за Веттером, с каждой секундой всё ближе приближаясь к древнему городу – к будущей столице Руси.

Глава 3. Москва – наше время. Вечер. Восьмое марта

В одном из столичных клубов, где всегда много гостей и громко играет музыка, Апрель Старцев в компании двух друзей и одной подруги праздновал свой день рождения. Сегодня ему исполнилось двадцать пять лет. Почему-то избитая фраза «четверть века» – вызывала тревожное чувство.

«Тебе нынче четвертак, старина…» – произнёс предсказуемый тост один из друзей, Денис Зорин, поднимая очередной бокал. Денис говорил и следующие слова: желал здоровья, удачи, денег, красивой любви, но в воображении Апреля навязчиво возник неожиданный образ давно забытой монеты времён империи; а дальше он уже ничего не слышал, лишь бешено кружилась монета, лишь еле уловимый скрип граней тревожил слух.

Четвертак увлёк Апреля в глубокие чертоги разума. Пожухлый четвертак яростно вертелся на отполированном столе меж тарелок и рюмок, огибая и перепрыгивая ложки и вилки, словно у монетки был разум и своё кармическое предназначение. Монетка кружила по мистическому маршруту, сменяя цифры – то двуглавым орлом, то профилем императрицы Екатерины, то лицами других царей, то золотыми звёздами советских вождей. Четвертак не вращался бездельно. Монетка будто отсчитывала хронику былых времён, которые складывались в века.

Вращение виделось Апрелю забавным созтязанием, а век в выражении «четверть века», почему-то ассоциировался с коротким разбегом, какой-то ограниченной дистанцией, всего несколькими шагами нескольких поколений, после которых в дымке просматривались предыдущие поколения, словно спускаешься по генеалогическому древу к корням. Но как такое возможно? Как можно отслеживать родословную к истокам, двигая время в обратную сторону? Ведь есть законы природы. Всем известно, что время не течёт вспять, а век для человечества – это миг, а для отдельного человека – больше чем жизнь. Не многим доведётся прожить сотню вёсен, но тех, кто прошёл вековой путь, поджидает неминуемая дряхлость и болезненные сборы в следующую дорогу, за куда более впечатляющими испытаниями.

Потому празднование дня рождения Апрель считал делом необязательным. Будущее ему казалось туманным и весьма долгим; разве путешественник, собирающий рюкзак, чтобы отправиться на поиски истины или жестокую войну, пьёт литрами пиво с чипсами, когда пришло время собирать патроны и сухари? Да и вообще… разве это юбилей – двадцать пять лет?!

«Хватит с меня», – подумал Апрель, силой воли остановив монету, которая тут же растворилась в воздухе.

Денис Зорин продолжал говорить свой тост. За столом все смеялись. В зале громко играла музыка. Возле бара толпились разгорячённые юноши и красивые девушки. Кто-то танцевал на круглой сцене. Другие посетители сидели за другими столиками и тоже что-то говорили друг другу и улыбались.

В хмельном веселье молодой юбиляр находил мало смысла. Иллюзорное вращение монеты, где-то между мясным ассорти и солёными огурцами вызывало у него больше эмоций, чем сам праздник, чем все люди, собравшиеся в баре. С ним такое случалось и ранее. Однажды на переполненном стадионе, где играли «ЦСКА» и «Спартак», в какой-то момент он остался совершенно один. Все люди исчезли. Не было кресел, не было ворот, футболистов, мяча. С зелёного поля, которое осталось зелёным, только заросшим высокой травой и деревьями, Апрель слышал негромкий свист, не в силах разобрать, откуда доносится этот свист. Он даже рассмеялся, в тот миг подумав, что судья здорово заблудился и теперь ходит где-то в кустах и свистит в поисках центральной линии и своих боковых помощников, а помощники машут флажками в других кустах и тоже слышат свист, не понимая, откуда тот исходит.

Сидели друзья допоздна. Они могли бы праздновать всю ночь. Но Апрель был категоричен – не оттого что не уважал друзей – он дал обещание одному хорошему человеку, что непременно навестит его сегодня.

Вся компания вышла на улицу. Было морозно. На широкой дороге сотни машин. Где-то гудел клаксон, возможно, того самого судьи с матча «ЦСКА-Спартак».

– Вы меня знаете, – извинялся Апрель, – можем гулять до утра, но к Матвею Сергеевичу обещал заглянуть. Так что, простите… пора уходить.

– Вот ты зануда, Апрель! Могли бы ещё приятно провести пару часиков. Только-только я разошёлся. А сколько девчонок вокруг? До победного плясал бы, честное слово, – сожалел Денис, вспоминая страстно танцующих красавиц в свете пульсирующих огней.

– Дэн, хватит уже, всегда тебе мало. Хорошо выпили, отдохнули нормально, и домой пора, – улыбался второй друг по имени Ваня Литяйкин.

– А мне всё понравилось. Спасибо всем за вечер. Ведь сегодня и мой праздник, – вставила слово невеста Ивана, которую звали Светлана, крепко прижимая к груди огромную охапку цветов, подаренных в честь Восьмого марта.

Девушка жадно обеими руками обняла душистый букет из тюльпанов и алых роз, закрыла глаза и мечтательно вздохнула. Желание родилось только что. Стремление окунуться в самый центр букета, вскружило ей голову. Она мысленно отправилась в путь, целуя каждый встречный цветочек, пробираясь, как трудолюбивая пчела в мир душистого и ласкового счастья. Хотелось нырнуть в благоухающие лепестки лета, вдохнуть ароматы и не возвращаться в морозную Москву.

Но мимолётные мечты сбываются редко. Глаза Светланы открылись, и она снова увидела своих весёлых друзей и ночь, уже спустившуюся на город.

Посмотрев на усыпанную цветами девушку, Денис перевёл взгляд на Апреля.

– Второй раз восьмого марта я праздную твой день рождения, и каждый раз возникает странное желание, подарить тебе духи, но почему-то дарю их Светику. Но клянусь кредиткой Сбербанка, что на следующий год с меня флакончик какого-нибудь французского «ко-ко» или мытищинского «ку-ку». В общем, Апрель, будут у тебя духи. Не расстраивайся!

Друзья, не сговариваясь, улыбнулись. Празднество удалось. Отличное настроение после проведённого вечера в баре, атмосфера в котором пропитана сексом и алкоголем, сохраняло свою силу, несмотря на уличный морозец. И как бы ни старалась промозглая погода, она не могла испортить праздник разгулявшимся москвичам.

Дома, где проживали четверо друзей, находились в одном районе. По меркам огромного города ребята были близкими соседями. Потому, вызывая такси, Иван Литяйкин выполнял работу за всех. В одном авто тесновато, но дискомфорт от стеснённой поездки компенсировался изрядно выпитым виски и шутками, которые дай волю весельчакам, не утихли бы до утра.

Жёлтый «Логан» причалил к тротуару. Убедившись, что это именно та машина, которую вызывали, все друзья ринулись занимать места.

– Ребята, вы поезжайте, а я немного пройдусь. Подышать надо, – отказался от поездки Апрель.

– Подышишь в машине. Поехали вместе, – звал друга Денис.

– Лучше не спорь, Дэн. Хочу проветриться, – надевая перчатки, стоял на своём Апрель.

Денис понимающе кивнул и сразу сдался. Он прощально салютнул, захлопнув за собой дверь. Такси осторожно тронулось и, набирая скорость, тут же растворилось в тысячах подобных машин.

Неспешной походкой Апрель отправился по ярко освещённой улице, увешанной мерцающей рекламой дорогих магазинов. Вечерняя Москва манила огнями, а от счастливых лиц горожан на душе становилось теплее. Люди всей великой страны в этот весенний праздник действительно счастливы. Но в то же время все озабочены выбором подарков для своих половинок, а те, кто купил цветы и шампанское, спешат скорее вернуться домой, чтобы обнять своих любимых девочек.

Апрель остановился у одной из витрин и посмотрел на своё отражение. Ему двадцать пять лет. Надо запомнить этот день навсегда. Он застегнул молнию куртки, чуть склонив голову вбок.

Средний рост – возможно, немного чуть выше среднего. Он худощав, строен, спортивен – впрочем, как и большинство молодых москвичей. Апрель снял вязаную шапку, встряхнул головой, словно избавлялся от снега. Кончики волос коснулись ровного, чуть вздёрнутого носа. Снова ничего особенного. И причёска у него обычная с выбритыми висками, как будто лепили его, а после и одевали по одному лекалу, созданному кем-то для современников. Но чтобы точно не стать как все, может быть, нужно немного укоротить чубчик?.. убрать его длину? Хотя пышногрудая девушка из салона, у которой подстригался раз в неделю Апрель, говорит, что ей лучше знать, какая причёска должна быть у него. Апрель спокойно сидел в кресле и никогда не спорил, потому что хотел понравиться девице и непременно затащить её в постель.

Закинув чуб назад, он натянул шапку и, подмигнув самому себе, понял, что сегодняшний день не забудется никогда. Это его личные ощущения начиная с образа иллюзорной монетки, кружащейся на столе, заканчивая размышлениями о своём месте в отточенном строю рядовых людей.

В отличие от большинства горожан, торопливо скользящих по мостовой, у Апреля Старцева не было любимой девушки, которой он мог подарить цветы и духи, и преданность как бонус. Иногда Апрель сходился с ветряными красавицами, и даже парикмахерша не смогла устоять перед его обаянием. Несколько лет он встречался с однокурсницей в институте. Помогал ей деньгами и даже знал её родителей. Она же благодарно навещала его квартиру по пятницам. Они жгли свечи, курили кальян, немного выпивали, а затем подтянутые тела сплетались, выжимая из себя плодородные соки, будто в последнюю ночь перед концом Света.

Но в один грустный или счастливый вечер она не пришла. Возможно, курносая Даша разлюбила Апреля и проводит сейчас ночь в одиночестве или совсем не одна. А, может быть, девушка просто сбежала в какую-нибудь жаркую страну, где ярче светит солнце, дешевле табак для кальяна, слаще вино и больше беспричинных улыбок.

Так предначертано судьбой, что родственников у Апреля тоже нет. Вернее, родственники проживали где-то в Поволжье, на Украине и в Сибири, но связь с ними оборвалась.

Когда ему было двенадцать лет, его родители бесследно пропали в археологической экспедиции на Северном Кавказе. Коллеги и друзья семьи Старцевых организовали поиск отца и матери Апреля, но результатов добиться не удалось. Кто-то говорил, что сошедшая лавина навсегда похоронила под слоем снега и грязи молодых археологов, некоторые полагали, что русских учёных убили неизвестные преступники, и их тела никогда уже не будут найдены.

В двенадцать лет опекунство над мальчиком взяла бабушка. С Апрелем никогда не было проблем: ни в школе, ни в семейном быту. Он хорошо учился, занимался футболом в столичном клубе «Торпедо», старался помогать бабуле везде и во всём. Бабушка платила мальчику взаимной любовью, всецело отдавая себя единственному внуку. По-другому и быть не могло, потому что она всё-таки бабушка.

Апрелю исполнилось пятнадцать. Над квартирой, где он проживал, поселился человек примерно одного возраста с бабулей. Пожилые люди встретились на прогулке во дворе и быстро сдружились. Вскоре взаимная симпатия сблизила стариков, и у Апреля стало на одного члена семьи больше. Матвей Сергеевич Фирсов – так звали нового человека.

Весёлыми байками о бурной молодости сосед заинтересовал Апреля. Порой, казалось, что Матвей Сергеевич знал совершенно всё в этом мире. У Апреля не осталось выбора, как по-сыновьи влюбиться в обаятельного старика. За чашкой чая сосед часто беседовал с ним, а однажды – то ли в шутку, то ли всерьёз, признался, что хотел бы жениться на бабушке Апреля. Но горькие удары судьбы, преследовавшие семью Старцевых, не отступали.

Бабушке не удалось порадоваться успехам своего внука. Она не увидела, как Апрель окончил школу. Бабуля умерла тихо без видимых причин – просто во сне. Провести её в последний путь, помог Матвей Сергеевич. С тех пор сосед стал единственным близким человеком, с кем юноша мог поговорить о себе и о своей жизни; единственный человек, к которому Апрель Старцев мог обратиться за помощью или советом.

Увидев огни своего многоквартирного дома, Апрель прибавил шаг. Через пять минут он уже находился в уютной квартире. Переодевшись в футболку и джинсы, он взял из холодильника бутылку дорогого коньяка и отправился этажом выше – к единственному оставшемуся на Земле, по-настоящему родному человеку.

Глава 4

В давние века, когда по Земле ещё бродили гигантские ящеры, славы проживали на своей чудесной планете, ютясь в человеческих телах, которые приходилось кормить: желательно вкусно, питательно и три раза в день. Они мало чем отличались от землян ХХI века. Славы строили города, жали рожь, собирали автомобили, растили детей и, глядя в ночи на звёзды, грезили о покорении бескрайнего космоса. Мечтали они, как мечтают мальчишки бросить вызов самой природе, разбив лагерь у лесного озера, чтобы, сидя у костра, рассказывать дивные истории об отважных героях.

Человеку, в какой бы точке вселенной ни был его дом, нужны подвиги. Людям хочется обогнать призрачные ориентиры, в надежде доказать и себе, и Всемогущему Создателю свою значимость. Открывая миры и вступая на опасную тропу неизвестности, человек ищет себя, чтобы сравняться в величии с Богом и выкрасть из волшебного сада вожделенный дар Эликсира Бессмертия. Где-то за неосязаемым горизонтом людям представляются сказочные миры, где правят злобные существа в драконьей чешуе, с которыми необходимо сражаться и побеждать. Но заслужить уважение Творца весьма непросто.

Мысли думающего человека всегда трансформируются в определённые формы и предметные действия, та же история происходит с мечтами целых цивилизаций, которые материализуются в общем стремлении, осуществить несбыточную цель. А это значит, что, несмотря на все трудности, взоры славов устремились к звёздам. С юношеским любопытством они отправились в глубокий космос, распахнув дверь в мир звёзд подобных солнцу, обнаружив сотни планет пригодных для обитания. Не задумываясь о последствиях, молодая цивилизация осваивала нехоженые территории – в том числе оказалась и планета Земля.

Среди колонистов, высадившихся на Землю, была популярна одна легенда, что именно эта цветущая планета стала прародительницей цивилизации славов. Славы складывали восторженные мифы о древних землянах, поднявшихся со дна океана, для которых время бежало как в одну, так и в другую сторону. Для океанских людей были подвластны гигантские межгалактические расстояния, как птице полёт, а женщине красота. Именно древние люди Земли зародили на Славе разумную жизнь – и только они посеяли мудрые семена, чтобы спустя века человек вернулся на свою прародину, найдя секретные знания скрытых смыслов, возможно, по которых живёт сам Всемогущий Бог.

Прошло несколько сотен лет. Славы строили на Земле большие и малые города. Колонисты ценили голубую планету, не используя на ней и части тех технологий, какими владели. Поселенцы не добывали ресурсы, не выращивали пропитание впрок. Два поколения считали Землю своим домом, пока на планету не пала тень Тёмных миров.

Быстрое продвижение в глубины космоса и не всегда разумное расширение империи, привело к трагическому конфликту. К своему изумлению, славы  узнали, что бесконтрольная колонизация запрещена законами существ, поделивших галактики на сферы влияния. Вселенная оказалась разделённой на Светлую и Тёмную части. В одно мгновение встреча с тенями, которых славы могли счесть демонов из ада, открыла совершенно новую – фантастическую реальность.

Самый лакомый кусок, отрезанный от запретного пирога – это Земля. Планета в договоре между альянсами имела статус нейтрального анклава. Никто не смел покушаться на её прелести. Ни одна сущность не решалась высадиться здесь. Лишь существа, не ведающие правил Вселенной, могли покуситься на чужие плоды. И вот однажды, к несчастью славов, разведывательный Тёмный патруль обнаружил незаконное заселение не только на Земле, но и на десятке других планет. Плановое сканирование сообщило, что нейтральные территории проявляют импульсы разума. Проведя короткое расследование, выяснилось, что колонисты принадлежат совсем юной цивилизации Слав: маленькой, тщедушной цивилизации выскочек, которых можно уничтожить одним броском.

Решение устроить показательную расправу над народом, не входившим в Светлое Братство, стало неотвратимым и ужасающим. Удар был нанесён не только по поселениям, на которых жили незаконные колонисты, уничтожению подверглись две планеты-спутники Слава. Всего за сутки города на планете Зеркальной и Муза превращены в пепел. Далее, уничтожены поселения на незаконно колонизированных территориях. Земля же не представляла ни малейшей опасности Тёмным расам и потому осталась на десерт, а часы на планете Слав отсчитывали последние минуты до неминуемого уничтожения.

Народ славов верил в силу учёной мысли, полагался на мощь армии и космического флота, но столкнувшись с арглами, солдаты оказались бесполезны, а военные крейсеры с лазерными пушками и мудрыми адмиралами были беспомощны противостоять блицкригу. Арглы уничтожали цивилизацию людей, словно топили слепых котят в ведре. Преимущество в военных технологиях и знакомство с искусством войны, заточенное на полную ликвидацию врага, подразумевало свирепую ненависть и лишало слабого противника каких-либо шансов на выживание. В те мгновения, когда казалось, что судьба империи решена, на помощь славам пришёл Союз Светлых Рас. Не было другой силы во Вселенной, способной прекратить безумие – и братский Союз в одно мгновение остановил губительное нашествие.

Планета Слав была спасена. Миллиардам людей удалось избежать гибели. Но Земля оказалась на долгие годы потеряна для Светлого Союза. Безусловно, дипломаты вели переговоры с Тёмным Альянсом, и было принято трудное и частично устраивающее обе стороны решение.

Все планеты, где размещались незаконные колонии, признаны неприкосновенной зоной. Не пострадавшая в войне Земля, стала пограничным участком. Сохранив жизни колонистам Земли, Союзу пришлось пойти на уступки, позволив Тёмным в противовес поселенцам славам, отправить на планету расы Альянса. Стороны заключили соглашение, что новая цивилизация землян должна сама выбрать свой путь, примкнув в будущем к той или иной стороне.

Арглы считали себя победителями в той скоротечной войне. В честь великой победы ими был провозглашён праздник, именуемый «Пламя справедливости». По случаю празднования объявлена амнистия для самых отпетых заключённых. Десяткам тысяч людей Тёмного мира, находящимся под бессрочным арестом, дарована новая жизнь, и большая часть бывших узников отправлена на Землю. Представители двенадцати разноголосых рас должны были выяснить, кто окажется выносливей, кто сильнее. Эксперимент забавлял воинственных арглов – так почему бы не устроить забавное соревнование? Когда ещё выпадет такой шанс, затеять игру между мирами на отдельно взятой планете, с которой не сбежать и не скрыться?

После соглашения о нейтральном статусе прошли тысячелетия. За это время славы многого достигли в Светлом Союзе, открыв для себя сакральный источник неиссякаемого Света. Священные знания, унаследованные от древнейших цивилизаций братства, даровали славам совершить эволюционный скачок, обретя бессмертие духа. Славы отказались от прежней оболочки из мяса и костей и приняли формы эфирного разума. Они поднялись на верхние ступени эволюционной лестницы, а в перспективе, приближённые к вселенским секретам славы, готовы строить свои миры и управлять новорождёнными мирами на ровне с Великими Светлыми.

***

Судьбы Тёмных поселенцев сложились ни так радужно, как задумали арглы. Некоторые расы сумели адаптироваться к новым условиям, другие исчезли навсегда, оставив после себя лишь пещерные рисунки или каменные изваяния, не имеющие никакой практической пользы. Потеря былых знаний с каждым десятилетием отдаляла народы от учений прошлого. Веками главным оружием войны оставались камни и увесистая дубина. Люди Земли перестали считать годы и элементарно вести летопись истории. Так тянулись века забвения.

Тёмные колонисты вели нескончаемую войну между собой. Радость временных побед, сменялась озлобленностью от чувствительных поражений. Воюющие племена увязли в ненависти и страданиях, совсем позабыв, для чего их доставили на планету. Они воевали, убивали, погибали сами и возрождались, но не выполняли главную миссию, – и потому у потомков славов зародилась надежда выжить.

Разноголосый Тёмный десант заставил славов бросить обжитые места и отправиться в глухие края, усыпанные снегом. Укрывшись в лесах, правнуки первых поселенцев строили новые города. Жили они мирно и незаметно, не вступая в контакт с вечно претендующими на лидерство народами. Измученные войной племена, живущие по соседству, следуя инстинкту самосохранения, тянулись к светловолосому племени. Так на Земле зародился новый народ, расселившийся на снежном одеяле необозримых просторов в северной части планеты. Людей этого народа называли – русами.

Глава 5

Апрель нажал на кнопку звонка, после чего дверь открылась. Широкой улыбкой Апреля встретил невысокий, седовласый, худощавый человек лет семидесяти пяти, вовсе не напоминающий древнюю развалину.

Чтобы придать встрече торжественный вид, Матвей Сергеевич облачился в чёрный костюм, белоснежную рубашку и стильную бабочку. Его взгляд, чуть помутневших от возраста глаз, излучал приветливые нотки: немного наигранно минорные нотки, слегка преувеличенно триумфальные, но старик почти не фальшивил. Он действительно любил парня с нижнего этажа и хотел подарить ему тёплый, незабываемый вечер – и неподдельная радость читалась на его открытом лице.

Лёгким реверансом из давно ушедшего прошлого Матвей Сергеевич предложил ночному гостю пройти в дом.

– Мой мальчик, я заждался тебя, – радостно приветствовал сосед.

– Разрешите? – показал бутылку коньяка Апрель.

– Заходи скорее. Спрашиваешь ещё! – пропускал молодого юбиляра Матвей Сергеевич. – Лучше поздно, чем никогда. Ты человек слова – обещал навестить старика, значит, что?

– Значит, меня ждёт знаменитая закуска от господина Фирсова, – улыбаясь, ответил Апрель.

Матвей Сергеевич рассмеялся. Что-то радостно бормоча под нос, он хлопнул по плечу парня, а сам отправился на кухню.

Апрель прошёл в просторную комнату и присел в хорошо знакомое кресло. Рядом стоял невысокий столик из красного дерева с изящными резными ножками в виде расправивших крылья лебедей. Погладив заострённые клювики пернатых, Апрель Старцев откинулся на мягкую спинку и, наслаждаясь тишиной, наконец-то, расслабился. Немного устав от клубной тусовки, он прикрыл глаза. Квартира пожилого соседа ему напоминала о добрых школьных годах. Здесь он чувствовал себя уютно и защищённым.

Трёхкомнатная квартира Матвея Фирсова напоминала тайный музей, доступ в который имели лишь избранные ценители. Все комнаты были просторными с высокими потолками. Окна во всех комнатах завешаны плотными шторами. Всюду массивная мебель: стулья с яркой обивкой, дореволюционный сервант, люстры из хрусталя, кресла, полочки, диваны, диванчики и тиканье разнообразных больших и маленьких часов. Атмосфера в квартире была пропитана сказочной стариной и изяществом. Ещё юношей Апрель часами рассматривал замысловатые предметы. Со стен корчили страшные рожи экзотические маски. Статуэтки идолов ровными рядами на комоде, надували щёки и шептали магические заклинания. Апрель замечал в этих предметах нечто большее, чем видят даже самые скрупулёзные собиратели. Конечно, опытные коллекционеры знают цену таким вещам и даже истории и мифы, посвящённые древним экспонатам, но Апрель чувствовал их особенно. Не произнося ни слова, он разговаривал с ними, будто знал их когда-то в прошлом, словно все эти предметы, может быть, не всегда добрые, но очень старые знакомые.

С кухни слышался скрип открывающихся дверок вековой мебели и звон вынимаемой с полок посуды. Приобретённая за долгие годы поварская хватка холостяка позволила господину Фирсову быстро расправиться с заранее приготовленными продуктами. Заходя в комнату с подносом, на котором расположились колбаска, ломтики тонко нарезанного лимона, заплесневелый сыр и Бородинский хлеб – он, как заправский официант, невзирая на свой уже недетский возраст, лихо маневрировал среди резной мебели.

– Кушать подано, господа! – отчеканил Матвей Сергеевич.

Оценив старания хозяина и приглашая жестом невидимых гостей, не менее торжественным тоном Апрель добавил веселья.

– Прошу всех к столу. Присаживайтесь… и, пожалуйста, не толкайтесь…

Матвей Сергеевич от души рассмеялся.

Расставив немногочисленные тарелки с угощениями, старик расположился в кресле напротив. Посматривая с хитринкой на Апреля, он открыл бутылку с французским напитком.

– Хороший коньяк с лимончиком вприкуску вдохновляет беседовать до утра. Хочу сказать, Апрель… Тебе уже двадцать пять лет. Это серьёзный возраст, сынок. Ничего, что я тебя так называю, сынок?

Апрелю отчего-то стало неловко. Старик будто хотел непременно угодить, словно проштрафившийся друг.

– Я благодарен вам за всё, Матвей Сергеевич. Разве ещё найдётся на Земле то место, где меня так ждут, где мне так спокойно и душевно. Вы самый близкий человек для меня. Каждое ваше слово на вес золота.

– Спасибо, Апрель, – вздохнул по-стариковски хозяин квартиры. – Ничего особенного я не делал. Просто выполнял свой соседский долг, если изволишь. Так вот, я, собственно, не о себе, я хочу поздравить тебя. Ведь мне тоже когда-то было двадцать пять, и я знаю, какой это важный рубеж в жизни. Давай выпьем за удачу и перемены, которые неминуемо ждут тебя в будущем.

Они дружно подняли бокалы с ароматно пахнущим коньяком, и благородный напиток через мгновение согрел изнутри.

– Спасибо за поздравления. Только о каких переменах вы говорите? Откуда им взяться? – прикусив дольку лимона, задал вопрос Апрель.

– Жизнь дарит немало сюрпризов, мой мальчик, – приподняв бровь, ответил старик. – Посмотри на себя. Взгляни на своих сверстников. В двадцать пять вы совсем ещё дети. Но кто знает, может быть, и тебя ждут метаморфозы, так сказать. Всё-таки непростая дата – двадцать пять лет.

– Вы правы. Моё поколение избаловано бездельем, – поддержал разговор Апрель. – Не знаю, каким вы были в мои годы, я только вижу вас в настоящем. Сколько лет мы знакомы? Лет десять, наверное. За это время вы совсем не изменились – даже, скорее, помолодели.

Апрель не лукавил и не льстил старику, сказав, что тот выглядит бодрячком. Матвей Сергеевич действительно создавал впечатление мужчины внешне пожилого, но знающие его люди, отмечали, что он совсем не болеет. А ещё, так же как и другие знакомые, Апрель поражался великолепной памятью и выносливостью соседа: он был эдаким сухощавым бычком, с посидевшими кудрями. Возраст человека хорошо читается по походке или, например, по желанию познакомиться с одной или двумя дамами сразу.

Матвей Сергеевич не мог представить свою жизнь без женского общества. Он часто путешествовал. Пару-тройку раз в год улетал в тёплые страны. Но пенсионный отдых с лежанием пупом к солнцу его совершенно не устраивал. Старик любил много и вкусно поесть, обожал шумные праздники с посещением молодёжных дискотек и будто юнец отрывался в ночных загулах.

Апрель несколько раз летал вместе с Матвеем Сергеевичем на побережье всем хорошо известной Турции, видя собственными глазами, как бодро и зажигательно, тот проводит время. Пользуясь природным обаянием и немаловажным финансовым превосходством, в сравнении с конкурирующими за знакомство с девушками молодыми людьми, Матвей Сергеевич в мгновение превращался в ловкого, обольстительного ловеласа, без видимого труда, пленяя длинноногих или совсем невысоких красавиц. Поразительно, но девушки влюблялись в него, несмотря на преклонный возраст. Матвей Сергеевич никогда не возвращался с вечеринок один, и всегда находилась та, с которой он приходил в свой шикарный номер; а на рассвете, молодая счастливица шептала ему: «Спасибо за прекрасную ночь, Матвей». Затем, позабыв об амурных приключениях, сосед Апреля как ни в чём не бывало, завтракал и смело отправлялся на пляж играть на песке в волейбол. После плотного обеда пожилой сорванец гонял мяч с босоногими турками на зелёной лужайке и даже забивал голы. Победив свой возраст, наступало время сытного ужина, а после снова в бой – на весёлую дискотеку.

Интересно, что вернувшись в Москву, Матвей Сергеевич бесконечно стонал, говоря, как он непомерно устал. Не стесняясь,  жаловался на больные ноги и тревожился за шум в голове. Принимать за веру старческое ворчание не давали фотографии разудалого соседа и память о нескончаемых вечеринках в кругу соотечественниц или чернобровых гражданок других государств. В возрасте Матвея Фирсова люди способны плясать только под арфу или под губную гармошку, а уж о знакомстве с юными девами и говорить не приходится. Так что Апреля не провести. Бодрость духа и желание удивляться, дружно уживались в Матвее Сергеевиче вместе с наигранным ропотом и расчётливым умом.

Сегодняшний вечер тоже проходил достаточно живо, в дружеских беседах и воспоминаниях о молодости Матвея. Сосед весело рассказывал побасенки из своей, а, может быть, и не только из своей жизни. Апрелю, как всегда, нравилось слушать пожилого друга.

– Вы в отличной форме. Я хочу произнести тост, – сказал Апрель, наполняя бокалы. – За долголетие! За светлую голову и чистое сердце! За вас, Матвей Сергеевич!

– Ой, спасибо, дорогой! – воодушевлённый стандартными пожеланиями, ответил хозяин квартиры.

Настроение было отличное. Всегда приятно провести время в семейной обстановке и поговорить с хорошим человеком неважно о чём – о пустяках или о вечном.

– Знаешь, Апрель, а я приготовил тебе подарок, – выбрал удобный момент Матвей Сергеевич.

– Для меня ваше общество – лучше любого гостинца, – скромничал Апрель.

– Перестань, не стоит нахваливать дедушку. Я не заслужил. Перед тем как подарить тебя одну замечательную вещь, расскажу правдивую историю. Думаю, она тебе придётся по вкусу. Идёт?

– Люблю ваши рассказы. Конечно, согласен.

– Было это давно… в году так в восемнадцатом прошлого столетия. Время тогда было жуткое: красные, белые – чёрт их знает, каких только не было повстанцев и разных бродяг. Людишки власть делят, грабят друг дружку – воюют, одним словом. В общих чертах, революция. Ну, сам понимаешь, кому восстание против деспотии, а кто-то подзаработать лихостью сподобился. Был такой Федя Пехота. Грабил он буржуев и других богатеньких. Брал всё, что плохо лежит. На поезда даже нападал ухарь; большая банда у него была. Но как говорится, если запутался в верёвочке, то сколько ей не виться конец один – повесят злодея на плетёной удавке и прямо за шею. И устроили чекисты засаду на Федькину шайку. Клюнул Пехота на приманку и угодил в ловушку. Отчаянно сопротивлялись ребятушки, но силы были неравны. Где уж там. Всех разбойников перебили. И Федька погиб вместе со всеми своими секретами. Хотя живым его взять хотели – и не для того, чтобы судить безбожника, закидывая булыжниками. В народе поговаривали о несметных богатствах Пехоты. Мол, есть деревушка, куда отвозит награбленное барахлишко супостат и взять Фёдора нужно живым, чтобы узнать, где прячет негодник украденное. А тут такой казус: нет Феди и нет клада. Никто так и не узнал, где схоронил своё состояние кровопийца. Эту историю я слышал ещё мальчишкой. Запомнилась она почему-то. Романтика, разбойники, клады… ну ты понимаешь. Так вот: вырос я, за двадцать мне в ту пору стало, и начал я искать. Знал примерно, где шастала Федькина банда; севернее Москвы она промышляла. Не буду утруждать тебя подробностями своего поиска, скажу кратко: когда исполнилось мне двадцать пять лет, нашёл я эту деревушку и дом нашёл. И что ты думаешь в том доме? Правильно: Федькин схрон! Чего там только не было. Серебра полтонны, ложки, поварёшки, подсвечники – часов карманных целый сундук. Предметы были чудные, разной ценности и старины. Видишь аппарат? – Матвей Сергеевич пальцем указал на напольные часы.

– Ну как же… часы будь здоров. Вижу и не в первый раз, – согласился Апрель.

– Нашёл их в том самом доме. Наверное, Пехота усадьбу обчистил богатую, потому что на дороге такие часы не валяются. Очень они мне понравились. Механизм, правда, был сломан, и маятника не было. Но не беда. Отремонтировал я часики. Реставратора нанимал, сам поднаторел. Сейчас выглядят как новенькие.

Матвей Сергеевич поднялся с кресла, подошёл к предмету обсуждения.

Часы и впрямь были, будь здоров – высотой в человеческий рост. Внизу массивная цокольная тумба. Выше на тумбе крепился узкий футляр со стеклянной дверцей. За стеклом качался позолоченный маятник. Сверху венчал часы корпус с циферблатом, украшенный драгоценными камнями и резными стрелками.

Аккуратно открыв дверцу футляра, Матвей Сергеевич остановил маятник и попросил подойти.

Апрель стоял за спиной старика, ожидая развязки истории о кладе.

Матвей Сергеевич показал пальцем на дно футляра, соединявшего его с цокольной частью.

– Никогда бы не догадался, а ведь там тайник, – жадно глядя на часы, говорил старик. – Когда реставрировали, разобрали каркас полностью. Я всегда наблюдаю за процессом ремонта. Каждую деталь исследую своими руками. В тот день нужно было, что-то заменить, какие-то мелочи подремонтировать. Обратил внимание на эту штучку. Видишь щель? – спросил Матвей и постучал пальцем по панели массивной тумбы.

Панель слегка качнулась и отскочила вверх. Старик ухватился за край откинувшейся крышки, потянув её.

Потайная дверца скрывала небольшое пространство, в котором могли поместиться две толстых книги товарища Ульянова-Ленина или обычный современный утюг. В скрытое пространство пробивался свет, но Апрель не увидел там – ни книг русского революционера, ни предмета, приводящего одежду в порядок. Хранилище секретов было пустое.

– Тайник! – громче обычного вскрикнул хозяин часов, будто только что обнаружил его. От неожиданности у Апреля дёрнулись плечи, а старик тем временем продолжил: – Здесь я нашёл нечто, которое хочу подарить тебе.

Матвей Сергеевич опустил крышку, толкнул маятник и закрыл дверцу узкого футляра.

Сосед заметно волновался. Пальцы его дрожали. На раскрасневшемся лице появились капельки пота. Достав из кармана брюк носовой платок, он вытер вспотевший лоб и сделал шаг к комоду, стоявшему рядом с гигантскими часами. Открыв выдвижной ящик, он извлёк резную шкатулку, украшенную ярко-красными камнями, предложив Апрелю вернуться в кресло.

Словно гурман, предвкушающий приём долгожданного блюда, Матвей Сергеевич аккуратно приоткрыл крышку шкатулки. Глаза его быстро бегали, и даже показалось, что он вот-вот чихнёт или заплачет – то ли от пыли, то ли от нахлынувшего счастья. Ещё секунда и Апрель увидел, что на бархатном дне шкатулки лежит прозрачный, конусообразный кристалл, размером со свечу зажигания автомобиля. Бережно вынув кристалл, старик зажал его в кулаке и присел в кресло.

– Что скажешь, сынок?

Процедура появления подарка Апрелю показалась, мягко говоря, странноватой. Матвей Сергеевич волновался так, будто не дарил, а прощался с чем-то родным и близким.

– Не знаю, что и сказать, – не соврал Апрель.

– Не знает он… – передразнивая, повторил Матвей Фирсов и положил кристалл на столик. – Да он умнее нас с тобой будет. Эта штуковина – она зовёт и пытается заговорить со мной.

– Не понимаю… что значит, зовёт?

Апрель посмотрел на бутылку коньяка, в которой ароматная жидкость плескалась на самом донышке. Заподозрив, что старик просто-напросто перебрал, снова услышал взрывной голос.

– Ты видел это? Видел, сынок?!

Кристалл на мгновение вспыхнул десятками цветных огней и сразу погас. В ту же секунду по телу Апреля пробежала жаркая дрожь – то ли от еле заметного свечения, то ли от постоянных и диких выкриков старика.

– Да что же это такое?! Может, отложим на завтра презентацию подарка? Что-то меня прям, пробирает, – рассмеялся Апрель.

Старик не спорил, как обычно, это делают захмелевшие люди. Наоборот, облегчённо вздохнул, словно задание, к которому он готовился долгие годы, наконец-то, выполнено.

– Молодёжь… ничему верить не хотят. Я тебе говорю: этот кристалл, он, понимаешь – живой! Слышал о копье судьбы, о черепах хрустальных читал? Ты не смотри, что он маленький и невзрачный, этот минерал из той же оперы. Может быть, пришельцы его потеряли, возможно, наоборот, не потеряли, а специально людям в дар оставили. А, может, он и есть самый настоящий пришелец? Но поверь, с ним не так всё однозначно. И, вообще, будто я уговариваю тебя…

Матвей Сергеевич подскочил с кресла, выйдя в соседнюю комнату. Вернувшись через минуту, он держал в руках обычную обувную коробку. Подойдя к столу, старик аккуратно переместил в неё кристалл и протянул коробочку имениннику.

– С этого часа пришелец будет жить в картонном ящике из-под обуви. Ну, вы затейник, Матвей Сергеевич, – принимая таинственный подарок, пошутил Апрель и весело пожал плечами, удивляясь необычному поведению пожилого друга.

– Пришелец теперь будет жить с тобой, мой мальчик, – бросил взгляд на часы-великаны сосед, в которых находился тайник. – Боже мой!.. а время-то сколько? Засиделись мы с тобой, Апрелюшка.

Старик сморщился, словно только что съел целый лимон вместе с цедрой и косточками. Приложив ладонь к груди, он тяжело вздохнул, явно намекая на сердечную аритмию.

– Спасибо за чудесный вечер, – поблагодарил Апрель. – Как всегда, было очень интересно послушать вас. Один рассказ о Пехоте, чего стоит. А уж подарок…

– Ладно-ладно, иди домой, шутник, – покашливая, рассмеялся Матвей Сергеевич. – И о работе не забывай. Послезавтра, чтобы в магазине был вовремя!

Глава 6

– Накорми мою девочку и присмотри за ней, – передавая мальчишке поводья, приказал Горд.

– Не беспокойтесь, дяденька, я всё сделаю, как велено, – ответил русоволосый, худенький парнишка с язвами на щеках от прошлогодней болезни. Мальчишка хлопал большими глазами, с восхищением рассматривая великана. Склонив голову, он взял под уздцы лошадь и повёл под навес.

Митька служил при дворе помощником конюха. Он уже не единожды встречал храброго витязя в этой крепости. Паренёк даже знал имя гигантского воина: его зовут – Горд. Чудное у него имя и, казалось бы, русское, но кто-то из старших стременных сказал Митьке, что таких русских имён не бывает. Может быть, этот воин пришёл с севера, и он потомок тех легендарных моряков, что ходили за три моря. А, возможно, великана принесла льдина размером до облака, на которой Горд путешествовал по океану после крушения судна с парусами. Но какому бы народу Горд ни принадлежал, не было ни одного горожанина в посаде – от последнего площадного побирушки до заносчивого верховного воеводы – который был знаком с ратником и не уважал его.

Воины-ветераны поговаривали, что этот великан стоит сотни, а то и тысячи степных кочевников. А ещё волхвы, которые разговаривали с простыми людьми совсем редко, доносили туманное суждение духов, что Горд рождён на райских небесах, что боги спустили его к русичам. Кузнец князя подтверждал слова волхвов, уверяя, что ангельская броня защищает его, поскольку кто-то видел, что сражается витязь голым, и ни одна стрела не берёт великана, ни один меч не может пробить его кожу. И сейчас, шлёпая прямо по лужам, мальчишка по-своему, по-детски отдавал должное громадному господину, нисколько не боясь замочить босые ноги.

Правду сказать, Митька немного страшился гиганта, но тот, к кому приехал Горд, внушал мальчику, его семье и всем дворовым людям совсем другие чувства: уважение, почёт и спокойствие. Ради человека с не менее странным именем Беркут – люд честной готов вершить подвиг. А лужи?.. а лужи – это вовсе не препятствие, – и ничуть не страшно бегать по ним босиком.

Трое суток шёл бесконечный дождь. Третий день небо закрыто багровыми тучами и не видно солнца. Ливень и хлёсткий ветер застал Светлого пришельца в седле. По скользкой лесной дороге он несколько часов добирался до деревянной крепости и вымок, словно Творец окунул его в реку, смывая дорожную пыль. Оттого расшитый золотыми кружевами чёрный плащ обвис под тяжестью воды. Одной рукой громила поддерживал мокрый плащ, во второй сжимал амулет на длинной стальной цепи, сорванный сегодня ночью с последнего Тёмного гзура на Земле.

Передав юному конюху кобылицу, Горд поднимался по деревянной лестнице на второй этаж бревенчатого терема с резными перилами. Он всё-таки не удержался и посмотрел вслед любимой белой лошадке.

До изобретения и производства машин было ещё далеко. Горду приходилось пользоваться прадедовским способом, то есть скакать верхом. В том нет ничего зазорного. Светлому пришельцу нравилось общаться с земной тварью и, конечно, повелевать с помощью кнута, хлеба, а когда и звучного ругательства. Громкий окрик и, пришпорив лошадь, можно набрать приличную скорость. Конечно, для пришельца темп невелик – сродни зевку ленивца на дереве, но для настоящего человека, это лихое наслаждение ловить ноздрями ветер и наблюдать, как внизу мелькает трава. Когда Горд в седле его плащ, год назад подаренный псковской княжной, словно знамёна храброй дружины величественно развивался на ветру, демонстрируя стать наездника, а волосы, в такт размашистым прыжкам животного, весело хлестали плетёными косичками по могучим плечам. В такие минуты Горд видел себя невероятно привлекательным всадником – почти сверхъестественным. Он чувствовал, как зачарованно смотрят на него потомки древних русов – как они восхищаются им.

Если выпада возможность сразиться с Тёмным, Горд непременно желал боя верхом. Сидя на возбуждённой кобыле, проникаешься крепостью зверя и чувствуешь близость к истокам первородной Земли. А ещё Горд верил, что находясь в седле и убивая в это время врага, часть мощи, здоровья и долголетия поверженного, непременно передаются лошадке.

Гигант щедро делился мистической силой, разрывая пополам арглов и фритов. После каждого боя он приносил инопланетные дары, закидывая на спину кобыле скрюченные останки Тёмных. Лошадь чувствовала заботу, и дрожь пробирала её до костей, когда она ловила запах порубленного инопланетного мяса. В знак благодарности, а может, из страха, лошадь фыркала и била копытом оземь. Её ржание услаждало слух Горда. Громила называл лошадку ласково – Песенка.

Гремя по ступеням огромными сапогами, пришелец поднялся этажом выше. Толкнув тяжёлую дверь, вошёл в комнату. В полумраке Горд разглядел собрата и присел рядом на скамью.

Прижавшись спиной к деревянной стене, гигант посмотрел на дремавшего Милоша. Для обычного человека сон – это один из способов восстановить организм, для Светлого пришельца – показатель крайней усталости. Плотно сжатые губы и широко открытые глаза говорили, что тело учёного истощило запасы. И теперь, чтобы вернуть эффективность заложенных в нём функций, Милошу пришлось на время обездвижить себя. Наполняясь энергией, лицо пришельца напоминало восковой манекен или, скорее, охладевший труп. Бледная кожа и остекленевшие глаза даже на Горда производили отталкивающее впечатление.

– Здравствуй, богатырь, – глухо зазвучал голос Милоша из бездыханного тела.

– Здравия желая, – сдержанно ответил громадный слав и, медленно проведя ладонью по лицу, опустил учёному веки. – Всё бездельничаешь… всё выпученными глазёнками дармоедов пугаешь. Мог бы прилечь и притвориться спящим. Негоже сидеть в темноте, словно тебе кишки выпустили.

– Это я пугаю? На себя посмотри, – послышались весёлые нотки из тела учёного.

Любой из славов мог сутками скакать в седле, сражаясь с десятками Тёмных, и не терять столько энергии, сколько Милош потратил сегодня, излечивая больных людей. Это означало одно – пришелец отдался работе полностью и без остатка.

– Вижу, отпахал ты за всех Светлых лекарей сразу, – постучав толстым пальцем по холодному лбу собрата, сказал великан. – Сколько тебе удалось спасти сегодня? Одного калеку из деревни Грязево и двух юродивых?

– Триста пятнадцать человек врачевал, – важно ответил голос.

– За сутки триста… – подсчитывая, шептал Горд. – Необходимо остановить заразу и как можно быстрее. Потому это малая цифра. Работаешь ты медленно, растяпа, и руки у тебя растут не из того места!

– Растяпа? – удивился учёный. – Я считал только тех, кто болен смертельно.

– Ну, тогда много! – громко сказал громила.

– Мёртвых уже хоронить некому, самое время посмеяться, – укоризненно эхом отозвался голос. Затем Милош сделал паузу и продолжил: – Что слышно о гзуре? Ты нашёл зверя?

Горд встал со скамьи, отстегнул плащ и, встряхнув его, как постиранное бельё, повесил на высокую спинку громоздкого стула, потом, будто приевшийся трофей, бросил на колени собрата амулет на цепи.

– Ты был прав. Это действительно гзур. Его имя Тагентай. Я убил его ночью. Выследил и прикончил, как ядовитую гадину, – брезгливо говорил гигантский слав. – Я забрал у него артефакт – это очень старая вещь. Кто-то из гзуров притащил амулет на Землю. Столько лет прошло, а он всё ещё цел. Ты можешь представить такое, брат? Амулет закалялся и стыл ещё там, в кузнях скалистого Гзура. С ума сойти можно!

Если бы тело Милоша работало в обычном режиме, то на его лице отразилась бы реакция на долгожданную новость. Возможно, на губах учёного слава блеснула мудрая улыбка или он сморщился, словно солнце слепит глаза, но сейчас только удивлённый голос выдавал в нём смешанные чувства: восторга, радости и сожаления в том числе.

– Не могу свыкнуться с простой мыслью: мы спасаем людей – много людей, а с другой стороны – Тагентай. А Тагентай ведь последний гзур на Земле. Он уникальный пример адаптации, выживания и борьбы с чуждой средой. Солнце, воздух, вода, растения, бактерии – всё против него. Сколько же лет Тёмный прожил здесь? Необходимо узнать его возраст, это поможет нам понять, насколько организм гзуров способен мутировать и выживать на вредоносной планете класса Светлых звёзд, – рассуждал голос, и сострадание читалось в словах Милоша. Он снова сделал паузу, будто записывал в блокнот задание на завтра и с горечью добавил: – Жаль его. Тяжело прощаться с Тагентаем. Пусть этот гзур и наш враг, но всё равно жаль.

Горд присел на скамью. Потрепав по плечу Милоша, он выразил искреннюю поддержку. Тагентай – он, безусловно, враг, но досталось ему с лихвой. Такого бы поддержать, помочь ему выжить.

Великан вынул из ножен фритский кинжал и рассказал, что произошло сегодня ночью близ кривой дороги на Псков.

***

Когда-то гзуров было так много, что они могли основать отдельную колонию на Земле. Никто уже не помнит точно, сколько их было на самом деле, но известно, что не менее семи тысяч. На каждого мужчину приходилась одна женщина. Детей, стариков и немощных в путешествие не брали – только здоровые, половозрелые особи высадились на Земле. Вряд ли кто-то сможет правильно произнести имя этого народа, но славы именно так называли этих людей – гзуры с планеты Гзур.

Сплочённый народ размножался, адаптировался, видоизменялся и в итоге сумел на какое-то время закрепиться на недружелюбной Земле. Исключительное свойство излечиваться от болезней, помогало гзурам осваивать куда более сложные миры. Гзуры – это народ, произошедший от хамелеонов, народ ящер, а если пришла война, то ярость превращала их в беспощадных драконов.

Каждый гзур мог прожить несколько веков. Некоторые проживали больше тысячелетия. Но Земля отвергла пришлую расу. Сама природа взбунтовалась против находчивой ярости гзуров.

У них перестали рождаться дети. Около двух сотен лет назад умерла последняя женщина этого племени, которая, впрочем, давно не могла приносить потомство из-за ранения в живот. После её смерти перспектива сохранить след на Земле, исчезла безвозвратно. На планете осталось не более десятка взрослых, а точнее, пожилых мужчин. В числе выживших потомков ящеров был и Тагентай.

Прошла ещё сотня лет. Кто-то из сородичей Тагентая погиб в бою, некоторые умерли своей смертью от старости, но гзур и один продолжал сражаться, не зная конечной цели своей борьбы.

Когда Тагентай был ещё юн, он получил тяжёлую травму. В одном бою меч отчаянно храброго руса лишил его ноги по колено. Для любого из землян эта травма неизлечима или даже смертельна, для гзура такое ранение – дело вполне поправимое. Способность регенерировать потерю конечности у Тагентая в крови. Словно хвост у ящерицы нога отросла, ничем не отличаясь от утерянной в схватке. С новой ногой и сражаться сподручнее, смеялся несгибаемый Тёмный воин, вновь взяв в руки оружие.

Он бился со злобными соседями других рас, с удовольствием убивал Светлых и Тёмных. Иногда гзур бежал с поля боя, только для того, чтобы вернуться и вцепиться зубами в глотку. Но кто-то из учителей боя допустил промах в прошлом, обучая Тагентая мастерству. После одного из походов на север он получил повторное ранение; ту же ногу ему отрубили чуть выше колена. И отчаянье зародилось в сердце, оттого что вторично потерянная конечность отрастала не совсем так, как надо.

Вместо ноги вырос кривой короткий обрубок, похожий на рыбий плавник. Всё было бы ничего, потому что воин не стремился к совершенству и красоте, но боль не давала покоя, и даже во сне он терпел страдания.

Так прошли долгие столетия пыток. Духи, ушедших предков, не оставили Тагентая. Они общались с ним во снах, иногда наяву и советовали не мириться с судьбой, а отправиться в холодную страну миллиона озёр. Так он и сделал.

Тагентай прожил на северном острове долгие годы одиночества. В нём ещё сохранилась сила, и кто знает, сколько Тёмному предначертано оставаться в живых. Старый гзур посчитал, что его война закончилась, и нет ему дела до Тёмных миров или Светлых идей. У Тагентая были свои пороки, раздумья и горести – своя маленькая Вселенная.

Гзур хромая, карабкался по камням, охотился на зверей и продолжал полную страданий жизнь отшельника. Но однажды в погоне за ослепшей чайкой он поскользнулся и упал на острые скалы. Старый Тагентай сломал при падении здоровую ногу, и жизнь превратилась в ад. Муки и скрежет зубов знал каждый куст, каждый лист на том острове. Гзур выл на солнце, трепетал пред луной. Он трижды рыл в камнях могилу, но зов родичей заставлял его жить и бороться.

Раздробленная нога гнила, сохла и увеличивала страдания. Тогда духи снова подсказали выход. Словно колдун Тагентай собрал травы, поганки и корешки, а затем приготовил варево, которое утолило кошмарную боль. Он выпил отвар и безжалостно отрезал обе свои ноги.

Духи предков спасли от мук, но лишили разума. Боль ушла безвозвратно, а злость, с которой он прежде сокрушал врагов, только увеличилась. Тагентай смастерил деревянную тележку, привязал себя к ней и отправился снова к людям. Тёмный искал смерти. Он ждал, когда славы придут и, наконец-то, отправят его к давно ушедшим с Земли братьям.

Бешеным зверем гзур поселился в лесу, где-то неподалёку от Пскова. Тагентай нападал на путников, грабил обозы, убивал воинов и душил заблудившихся крестьян. Он отнимал еду у бродяг, терзал их тела и ждал конца долгого пути на Земле. Гзур потерял ноги, но руки, с помощью которых он передвигался в ветвях деревьев, превратились в ужасное оружие. Сила в его руках была таковой, что он запросто мог свернуть лошади шею – главное, уцепиться, главное, схватить жертву. Если кто-то из живых попадал в сети старого гзура, то неминуемая, жуткая смерть ожидала его. Некоторых людей Тагентай испробовал на вкус и даже сточил из бедра миловидной крестьянки наконечник смертельной пики, которой разил наповал в висок. Жалобы на чудовище, поселившееся в лесу, заставили славов прислушаться, и Горд решил найти убийцу.

Светлый пришелец понимал, что рассказы о лешем, жарящем детей на медленных углях, преувеличены. Но пропадали люди. Совсем недавно на лесной дороге погиб отряд из пяти воинов, сопровождавших любовницу князя. Возможно, лихой народец диких кочевников повадился убивать, а, может быть, это что-то совершенно иное. Лишь только мудрый Милош утверждал, что злодеяния вершат нечеловеческие руки. Учёный слав предполагал, что кто-то обречённый и потерявший всяческую надежду зверствует на лесных тропах. Милош грешил на дикого, утратившего разум гзура, того, что когда-то жил в стране викингов.

Горд почувствовал зверя, как только растворился в чаще. Он ощущал присутствие Тёмных духов – злых и очень опасных. Гигант, словно охотничий пёс, ловил зловонные запахи, отголоски чужих стонов и рык нескончаемой ненависти. Слав привязал лошадку к дереву, набросал веток, построив шалаш от дождя и, накрывшись расшитым плащом, лёг в ожидании нападения.

Ждать пришлось недолго. Откуда-то сверху камнем свалился монстр. Горд скинул плащ и увидел перекошенное яростью лицо гзура.

Слав не мог ошибиться, он хорошо помнил это племя. Гигант убил сотни гзуров, но этот Тёмный воин был особенный. Его лицо покрылось рытвинами, бородавками и тонкими просвечивающимися чешуйками. Возможно, гзур проводил много времени в море и потому его тело, словно сливаясь с бурлящей стихией, приняло облик далёких предков, вышедших из океана.

Гзур хрипел, хлопал рыбьими глазами и скалил акулью пасть. Он схватил жилистыми руками Горда за шею и душил, что было сил. Но спустя лишь мгновение, Тагентай понял, что сжал в руках свою долгожданную смерть. Несчастный гзур давно ждал встречи с вечностью, и она пришла к нему. Громадный слав избавит Тёмного от мук навсегда.

Перед тем как убить, Горд услышал, как безумный, но когда-то невероятно отважный воин – прохрипел своё имя. «Я Тагентай. Я сын планеты Гзур, – скрипя острыми зубами, как кончики лезвия ножей, шептал убийца людей. – Меня зовут Тагентай, запомни это имя и прощай слав, и до встречи слав…»

***

Горд рассматривал тяжёлое украшение, кованное ещё на Гзуре. На одной стороне изображён хвост змеи. На другой – хорошо видно, как голова твари, выпустив раздвоенный язык, пьёт из широкой чаши. «Такую задумку можно использовать на эмблеме врачевателей», – подумал Светлый, но быстро потеряв интерес, он повесил амулет на шею дремавшего Милоша и отрешённо посмотрел в потолок.

– Это талисман здоровья, – послышался усталый голос из тела учёного. – Такую вещицу дарят при рождении гзура. На счастье. Для долголетия.

Горд взглянул на спящего друга, затем, словно маятник часов, качнул амулет со змеёй. Тот нехотя, цепляясь за металлическую броню, скрипнул и затих.

– Видел бы ты этого Тагентая. В нём здоровья не больше, чем в плешивой жабе красоты. Ерунда это всё. Предрассудки. Этот мерзавец пещерный урод и убийца. Гнить ему в земле и, чтоб его могилу никто не посетил и не вспомнил.

– И всё же жаль его. Поскольку Тагентай уникален. Сохрани амулет, Горд. Передал его Беркуту.

– Передам. Хуже не станет, – согласился громила и, сняв с шеи Милоша талисман, запихнул его обратно в сумку. – Меня больше интересуют люди… нормальные, обычные люди. Скажи, Милош, почему мы не можем построить рай на Земле? Что нам мешает? И когда, чёрт возьми, мы остановим нашествие чумы? Клянусь своим золотым духом, я делаю всё, чтобы жизнь племён была чиста и богата. Когда же люди будут жить, как предначертано им Светлыми Творцами?

– Мы обязательно построим рай на этой планете. Мы справимся, брат. Необходимо лишь время. И чуму победим, а затем арглов без сомнения победим. Я вылечил сегодня триста пятнадцать человек. Это рекорд, – устало ответил голос учёного слава.

***

Эпидемия, охватившая на западных землях большие и малые города, уносила уже тысячи жизней.

Милош боролся с болезнью, принимая всех хворых, не делая скидок на возраст и пол. Разделяя больных на группы, в первую очередь он лечил детей. Желательно, чтобы у ребёнка или нескольких малышей оставалась в живых мать.

Горд отсекал ещё здоровое население от очага заражения. Такую работу можно назвать адской. Гиганту приходилось дробить семьи. Делал он это безжалостно, зачастую забирая детей у живых, но уже не имеющих шанса на выздоровление родителей. От того слова, которыми он сейчас перебрасывался с Милошем, были язвительны с видимой тенью усталости от грязной работы.

Веттер тоже ежедневно наведывался в поселения русичей и, скрепя эфирным сердцем, выявлял больных, выполняя неблагодарный труд.

Инфицирована была половина населения любого из городов. На лечение элементарно не хватало времени. Приходилось с горечью наблюдать за массовой гибелью своих потомков. Но большую часть русичей удалось вывести из зоны заражения. Здоровых и тех, кого можно спасти, размещали в специальных лагерях, строго соблюдая карантин.

– Скорее бы выпал снег, – тоскливо вздохнул Милош.

– С ледяной горки захотел покататься? – продолжал шутить над собратом гигант.

Но язвил великан без энтузиазма, потому что силы не безграничны. Горд не только охотился за убийцами по ночам, он тоже лечил больных. Врачевал выборочно и не в таких масштабах, как учёный слав. Потратив немалую часть энергии, ему также требовалось время на подзарядку. Восстанавливался громила «на ногах», отдыхая, например, в конных переходах, сидя на своей любимой лошадке.

– Отдохнул бы ты, брат, – сочувственно звучал голос Милоша.

Горд сморщился, будто проглотил осу и, отмахнувшись от дружеского совета, сказал:

– Отдыхать я буду, когда вернусь на Слав. Новость пришла от Беркута. У него дела куда лучше нашего. Потому что дружина у вождя сплочённая, люди закалённые. Пока мы здесь лечим, он занят делом: сражается и побеждает.

– Беркут откупился от ордынцев или принудил к миру воинственных соседей? – немного повеселев, спросил учёный.

– Деталей не знаю. Сегодня будет в крепости и сам расскажет, – пожал широченными плечами громила. – Да и какая разница людям, если в доме спокойствие и порядок. Беркут договорился о мире, подкупил, запугал или убил. Какое это имеет значение? Дома не жгут, детей не воруют… покой нужен.

– Это верно. Но откупиться всё-таки выгоднее. Золото ничего не значит, – настаивал голос.

Горд повернул голову в сторону входной двери. Он услышал скрип половиц. По стону влажных досок представил идущего в комнату человека. Через мгновение раздался призывный стук в массивную дверь.

– Заходи! – громогласно отреагировал Горд.

Дверь отворилась. За порогом славы увидели друга, лицо которого скрывала стальная маска.

– Добро пожаловать, Беркут, – улыбнулся землянину гигант. – Только тебя вспоминали.

Ратник в сверкающих латах, закрыл за собой дверь.

– Долго жить буду. Знаю. Приветствую, славы, – сказал землянин.

– Приветствую, Беркут! – раздался бравурный голос Милоша.

– Беда-а-а, – сожалел человек, глядя на спящего слава.

– Такова наша работа, – вздохнул учёный. – Расскажи, что слышно на южных рубежах.

Беркут сел на широкую лавку, приставленную к дубовому столу в самом центре просторной комнаты. После того как зажёг свечу, он продолжил:

– Слушайте, братья…

Глава 7

Выходной день Апрель посвятил делам будничным. Встав ровно в девять утра, он умылся и, вооружившись пылесосом, приступил к наведению чистоты. Следующим этапом стало мытьё посуды, которой оказалось совсем немного. Обнаруженные в раковине тарелки, блюдца, чашки и некое количество вилок с ложками, буквально через пять минут блистали свежестью, занимая места на полках небольшой кухни.

    В квартире Апреля были только самые необходимые предметы: холодильник, микроволновка, просторная кровать, стол с тремя стульями, на стене полка для книг, две гантели, телевизор, ноутбук и шкаф для вещей. Ничего лишнего: никаких слоников, кактусов, фикусов и ржавых самоваров по углам. Хотя работа в антикварном магазине своего соседа Матвея Фирсова, где Апрель добывал себе на хлеб, предполагала любовь к разным безделушкам, но корыстной слабости не было вовсе. Был, как говорится, здоровый интерес к работе и не более. Апрель понимал ценность вещей, отлично разбирался в их возрасте и подлинности. Тем и отличается хозяин магазина от рядового продавца: хозяин ценит свой товар, относится к вещам трепетно с придыханием и живёт работой, только и думая, где купить, кому продать, чтобы снова купить. Владельцу бизнеса нужна стабильная прибыль, а продавец довольствуется указаниями босса и средней зарплатой за непыльную работёнку.

Покончив с уборкой, Апрель сходил в магазин. Забивая котлетами, бананами и бутылками холодильник, послышалась пищащая мелодия, прибывшего на телефон сообщения. Первым кто потревожил после вчерашнего юбилея, оказался Иван Литяйкин.

Красноречивый вопрос: «Как ты, бро?» – говорил, что Ваня скорее жив, чем мёртв, но ему срочно нужна дружеская поддержка.

Пробежав пальцами по сенсорному экрану, Апрель Старцев быстро ответил: «У меня всё хорошо. Скоро зайду».

Убедившись, что наступила гармония чистоты, он бросил взгляд на стол. Вспоминая ночную беседу с пожилым соседом, поймал себя на мысли, что кристалл, находящийся в обувной коробке, действительно издаёт нечто похожее на шёпот под диковинную мелодию духового рожка. Апрель на всякий случай открыл коробку, но кристалл мирно спал. Музыка продолжала играть где-то в пространстве. Она была тихой, еле слышимой, потусторонней

– Чур меня, чур! – сплюнул через плечо Апрель, выходя из квартиры.

После недолгой прогулки он навестил друга детства – Ивана Литяйкина. Тот проживал в соседнем доме, со своей невестой Светланой Родовой, с которой второй год идут разговоры о неминуемой свадьбе.

Света открыла дверь. Привычная атмосфера хаоса никогда не покидала жилище влюблённой пары. Коридор был захламлён самыми неожиданными предметами. Плотно надутый круг для плавания в воде, встречающий в начале весны Апреля, колоритно сообщал, что хижина Ивана наполнена восторженной страстью первой любви, а порядок и чистота придут позже, когда молодые люди насладятся сексуальными влечениями.

– Как ваше ничего? – поинтересовался Апрель.

– У меня всё хорошо. Вечер вчера был замечательный. А вот Ваня, как обычно, не в себе, – строила глазки Светлана, неожиданно чмокнув раннего гостя в щёку.

Поцеловав, она хлопнула ресничками и, покачивая кругленькими, очень даже аппетитными бёдрами, отправилась на кухню.

Апрель прошёл в комнату. Ваня сидел на диване, поджав ноги, и сосредоточенно смотрел на окно.

– Ох, женишок… уведу у тебя Светку, – улыбнулся Апрель.

– Любит она меня. Не получится, – щурился Ваня.

Он продолжал смотреть в окно и о чём-то думал.

– Эка тебя зацепило! Чаю бы тебе, – пошутил Апрель.

– Не хочу я чаю, – отмахнулся Ваня и перевёл взгляд на своего друга. – Знаешь, у меня появились сомнения. У тебя случайно нет брата?

– Двадцать пять лет один-одишёнек. А вообще, все люди, братья, – сказал Апрель и громко добавил, чтобы услышала Света: – И сёстры!

– Человек человеку друг и брат, это я помню, – массируя пальцами виски, вздохнул Иван. – А ещё я знаю, что случайностей в жизни ровно столько же, сколько закономерностей.

– Вот это уже интересно, – присел рядом Апрель. – Чего случилось-то? Спиритус-виниус никак не выветрится?

– Да нет, – закатил глаза Ваня. – Просто вчера, после того, как на такси домой приехали, Света захотела шоколадку. Ну, я проводил её домой, а сам в магазин потопал… в наш в круглосуточный. Иду себе ровненько, не качаясь; зашёл, купил, шагаю назад и вдруг чувствую взгляд. Не простой взгляд, а прожигающий! Я серьёзно: тепло в голове стало, даже в жар кинуло. Я покрутился, ищу того, кто меня разглядывает, потом вижу – ты стоишь.

Ваня поднял глаза и стал теребить волосы на затылке, поднимая начёсанный вихрь, демонстративно кричащий, как сложно сейчас выразить свою мысль.

Словно опытный психотерапевт в знак полного согласия Апрель качал головой, принимая за веру всё, что не скажет эго клиент.

– Вань, нет у меня ни братьев, ни сестёр, – успокоил друга Апрель. – Ты обознался. Так бывает, когда лишнего за воротник.

– Думаешь, я обознался? Что в третий раз, что ли? – не сдавался Ваня. – Вчера был… ну, навеселе, конечно… так у меня только храбрости прибавилось. Ну и пошёл я прямо на брата твоего или кто он там тебе…

Услышав откровения своего парня, Света вернулась в комнату и заинтересованно присела рядом с друзьями.

– Не верите мне? А я вам говорю, что в третий раз встречаю его, парня, похожего на Апреля. Лицо у него суровое… хмурое. Глаза такие… жёсткие, колючие. Я домой пришёл и никак заснуть не мог. И всё думал и думал, а потом к Светке прижался и уснул. А когда рано утром проснулся, то понял. Тот парень, что вчера привиделся мне, только похож на Апреля, но он совсем другой. Тот мужик круче. Будто опыта у него, как у старого хирурга, который всю жизнь резал и штопал живых людей. Встретился я с его взглядом и чуть не сбежал. Страшный человек. Такой даст в ухо, и убить может. Жестокий он какой-то…

Судя по настрою скрупулёзным сравнениям и формулировкам, Иван решил найти ответы на мучившие его вопросы и рассказать всё до конца, не боясь, что ему не поверят. Сделав недолгую паузу, он продолжил:

– Ну чего, удивил вас? Или думаете, мне приснилось?

– Ещё как удивил. Ничего себе! Такой храбрый, такой отважный Ванька, а чуть не сбежал от крутого мужика! – рассмеялась Света; потом она сделала серьёзное лицо и спросила: – А дальше-то что было? Встретил его, прожёг он тебя взглядом, и всё?

– Нет, конечно. Если бы Иван Литяйкин ретировался, тогда и рассказывать нечего. В этот раз я был смел и отважен! Я на него пру, как в танке, а он от меня в темноту нырнул. Я, значит, за ним, а он привет – испарился. Покрутил я головой, посмотрел по сторонам – только что был здесь и вдруг пропал. Хотел я уже плюнуть на всё, но случайно опустил взгляд. Не знаю, как вышло – опустил глаза и вижу…

Ваня остался сидеть на диване. Он вытянул ногу и протиснул пальцы в карман своих видавших виды домашних штанов. Морщась и негромко кряхтя, Иван извлёк небольшую металлическую четырёхугольную пирамиду. Покачивая серебристую находку на ладони и придавая веса только что рассказанной истории, он многозначительно добавил:

– Вот что нашёл. Тяжёленькая, зараза!

Пирамида для случайно найденной безделушки была достаточно изящна. Её грани испещрены мелкой вязью, похожей на арабские письмена. Эти надписи давали повод не сомневаться, что странный предмет был рукотворным и, безусловно, имел свою цену.

– Если за мной следит твой несуществующий брат, а на том месте, где он только что стоял, я нашёл нечто ни на что не похожее, как ты думаешь, для кого оставлена эта штуковина? Уверен, что для тебя, мой весенний друг! – ответил на собственные вопросы Ваня и наклонил ладонь.

Апрель ловко поймал пирамидку и тут же передал её Светлане, которая немного ревновала, что красивый сувенир достался не ей.

Покрутив в руке и не найдя отверстий или крючочка, в который можно вставить верёвочку, Света отдала пирамиду обратно Апрелю.

– Утомил ты меня, Ванюша. Пойду я на кухню. Тоже мне, следопыт, – цыкнула девушка и, потеряв интерес, снова упорхнула из комнаты.

– Не перестаёте вы меня удивлять, честное слово, – изумился Апрель. – Вчера Матвей Сергеич о черепах хрустальных всё толковал, сегодня ты – о братьях-двойниках. С вами не соскучишься.

– Я выдумал, что ли? В третий раз уже встретил. Вылитый ты! Он маячит передо мной, как приведение. Ну, выпил вчера, что с того? Я всё-таки не идиот! – вспылил Ваня, поправляя взъерошенные волосы. – Своими глазами видел. Понимаешь?

– Знаю тебя с детства. Заливать ты, конечно, мастак, но сейчас точно не врёшь. Только что мне с этим делать? – разглядывая находку, спросил Апрель.

– Ничего не делать. Оценишь её в своём магазине да продашь барыге какому-нибудь, – пожал плечами Ваня. – Откуда мне знать, что это такое. Вещь необычная. Может, это ключ? Вставишь пирамиду куда-нибудь и бац: секрет раскрыт!

– И куда я её вставлю? – нахмурился Апрель.

– Да кто его знает, куда его можно запихнуть? – повеселел Ваня, но придерживаясь прежней тактики, решил ограничить пошлые шуточки: – А если серьёзно, прибереги пока пирамиду. Время покажет, что к чему. Потому что неспроста это всё, дружище. Неспроста!

Апрель ещё раз посмотрел на странную вещь и, теряя интерес к Ваниным выдумкам, сказал:

– Приберегу. Ладно, пошёл я домой, а то устал уже от ваших рассказов. Вы, ребята, смакуйте рассол, жуйте свои пирожки, а я восвояси.

Светлана снова зашла в комнату. Она держала в руке небольшой пакет, в который аккуратно упакован щедрый кусок утреннего творения.

– Как от сердца отрываю, – улыбалась Светлана. – Возьми с собой. Пирог очень вкусный. Мой фирменный! – сказала девушка.

***

Вернувшись в свою квартиру, Апрель опробовал сладкий подарок. Десерт оказался неплох. «Хороша стряпуха – Ванькина Светка», – похвалил девчонку Апрель.

Он ел ложкой пирог и мышкой листал новостную ленту.

В Африке упал самолёт, перевозивший контрабандный товар. Экипаж самолёта выжил и скрывается в джунглях…

Во Франции группа ливийских беженцев захватила заложников из бывших сирийцев. Террористы настаивают уважать свои религиозные чувства и требуют выдать им некую сумму. Точная цифра не разглашается…

На таджикско-киргизской границе произошла перестрелка. Ранено два бойца…

«Когда же люди угомонятся?» – подумал Апрель, читая следующую новость о сожжении российского флага у стен посольства в Варшаве. Статья о бесчинствах в Польше не вызывала интереса – она раздражала. Поляки вели себя, как заклятые враги, явно нарываясь на неприятности. Но Апрель не успел переключиться на другую не менее гадкую новость, потому что внезапно погас экран ноутбука, а комната залилась неожиданно яркой вспышкой. На мгновение показалось, будто кирпичные стены, из которых построен московский дом, растворились в лучах этой вспышки.

Он проверил пробки. Осмотрел стены и потолок – вдруг короткое замыкание. Оглядел комнату, сходил на кухню. Видимых повреждений не заметил. С минуту Апрель водил носом. Запаха горения электропроводки не обнаружил. Потом он почему-то вспомнил о Ванином подарке, пошёл в коридор, достал серебристую вещицу из нейлоновой куртки и зажал в кулаке. Вернувшись в комнату, он болезненно почувствовал, как жарится его ладонь и непроизвольно взмахнул рукой. Исписанная вязью пирамидка пролетела три метра и упала на стол рядом с обувной коробкой.

«Какой точный бросок. Надо же!» – поразился Апрель.

Потом он увидел, как сквозь картон снова вспыхнул сочный свет. Его магнитом тянуло к столу, влекло к коробке – его звал кристалл, и не было сил остановиться.

Он откинул крышку, и вся комната залилась огнём. Апрель не успел перевести дух, как кристалл добавил ещё красок, а серебристая пирамида на своей вершине завертелась волчком, как вчерашний четвертак, будто всемогущая рука раскрутила её.

Письменами на гранях ожили, создавая вокруг кружащейся пирамиды информационное кольцо из золотых букв. Затем появился маленький вихрь, который постепенно увеличивался в размере, затягивая в себя предметы со стола. Всё вершилось настолько стремительно и абсурдно, что Апрель подумал о странном сне, в котором благополучно прибывал. Он ущипнул себя за ногу, защищённую брендовыми итальянскими штанами, шлёпнул по левой щеке, зачем-то прикусил губу, но пирамида продолжала вращаться, ещё стремительней вовлекая в свой вихрь карандаши, ручки, точилку и ластики.

Апрель стоял посреди всего этого безумия, не понимая, что происходит. И только его посетила мысль о неуправляемом сумбуре, из которого срочно надо искать выход, как неведомый голос, включившийся в голове, предложил соединить кристалл с неудержимой серебряной пирамидой, которая всё продолжала и продолжала крутиться угловатой юлой.

Он лишь подтолкнул кристалл.

В тот же миг мистические снаряды слились в нечто единое и безграничное, образовав взрыв космических частиц, который затянул Апреля Старцева во всепожирающий вихрь, вырывая его из времени, отправляя в мистическое путешествие, о котором он не мог и мечтать.

Глава 8

Мчаться среди миллиарда ослепительно ярких звёзд, довелось совсем недолго. Апрель летел в прозрачном туннеле, за стенами которого мерцал бесконечный космос. Скорость была настолько стремительной, что определить какую-то цель или ориентир, или заметить особенную звезду было невозможно. Апрель не боялся, не дрожал от волнения, воспринимая полёт, как нечто предначертанное судьбой, как рождение или саму смерть. Он откуда-то знал, что однажды войдя в призрачный мир Вселенной, сам становишься призраком.

Но полёт быстро закончился. Раздался глухой хлопок, затем вспышка и тишина, – и полное безмолвие, и пустота. Апрель не успел оценить всю прелесть сумеречного перехода, как хлынул свет, и тёплый воздух ударил в ноздри.

Он слышал, как рядом громко кричали люди, чувствовал запах травы и животного. Апрель вертел головой, обнаружив себя посреди деревенской площади. Это была старинная русская деревня, будто оказался в сказке. Всюду мелькали кривые заборы, где-то из некрашеного штакетника, где-то из плетёных сухих длинных веток. За заборами прятались дома, вросшие в землю по резные окна. Крепко схватив поводья, Апрель восседал на беспокойном, пахучем, изрядно пропотевшем жеребце, который, вставал на дыбы и хрипел, желая выскочить из круга вооружённых солдат, которые и создавали много шума. Пугавшие скакуна люди, были одеты в одинаковую форму и ругались они так хлёстко, что резало слух.

Один из упрямых и весьма грузных солдат повис на поясном ремне и тянул Апреля всем весом вниз. И тут стопа выскочила из стремени. Апрель неловко завалился на спину и всё-таки рухнул на пыльную землю. Тут же его схватили другие солдаты и с хохотом, и улюлюканье поволокли по дороге, метко награждая пинками. Его тащили и били, пока не бросили к ногам человека с острой бородой и усами, закрученными лихими кольцами. Это был командир. На нём сверкающий шлем, стальные доспехи, что-то наподобие юбки, плотный ремень с подсумками и ярко-жёлтые сапоги на толстой подошве.

«Вот это я перекусил пирожками!» – почему-то вспомнил Ванькину Светлану, Апрель.

– Встать! – громко по-русски приказал командир.

Отчего-то уверовав, что больше бить не станут, Апрель поднялся в полный рост. Он отряхнул ладони, будто с ним сейчас поздороваются за руку и спросят: как дела, землячок?

Апрель огляделся. Четверо стояли сзади. Ещё один справа. Другой – слева. Тот, что слева тяжело дышал, широко открывая рот. Вместо ровного ряда зубов у него редко торчали гнилые обрубки.

– Ты кто таков? – спросил командир с острой бородой.

– Вы из тех ребят, что любят в войнушку поиграть? – ответил вопросом Апрель, приняв боевой отряд драгун за клуб исторической реконструкции.

Остробородый только ухмыльнулся, бросив взгляд на беззубого бойца, который скрежетал обрубками и что-то «пшекал», словно вместе с зубами потерял и часть языка.

– Замкний ще дупку! – выругался командир по-польски на солдата.

Беззубый тут же прикрыл рот, яростно раздувая ноздри, будто испытывал к Апрелю ярко-определённое чувство ненависти.

– Спрашиваю ещё раз, – продолжил допрос командир с лёгким акцентом. – Кто есть таков? Откуда взялся ты?

– Вы, парни, перепили, что ли? – улыбнулся Апрель, хотя было совсем невесело. – Чего такие злые? Вопросы свои дурацкие задаёте? Разве не видите, что я с неба свалился? Сам архангел Михаил прислал меня присмотреть, что вы здесь творите.

– Архангел Михаил? – скривил губы поляк, врезав кулаком точно в челюсть.

Не строя из себя былинного героя, Апрель снова рухнул на землю и его снова подхватили солдаты, раздавая пинки как краковские пончики. Драгуны тащили Апреля к огромному сараю. Распахнув ворота, они силой кинули его внутрь. Напоследок беззубый солдат смачно плюнул в сторону поверженного всадника и со скрипом закрыл визгливые ворота.

Почему-то вспомнились слова Матвея Сергеевича о приключениях и переменах, непременно поджидающих впереди. Впечатляющей радости от происходящего не было, но и горевать после удара по физиономии, гость из будущего вовсе не собирался. Захватывающее зрелище с участием злобных драгун, плюс звёздное шоу, увиденное в неведомом перелёте, перекрывали все унижения от болезненных тычков и подзатыльников, и глубоко неаппетитного плевка беззубого солдата.

Апрель поднялся, стал стряхивать пыль с одежды.

На нём кожаные сапоги. В сапоги заправлены широкого покроя штаны из плотной ткани, украшенные по шву разного рода завязками и пуговицами. На теле, расшитая узором рубаха, ворот которой надорван. Всё говорило, что хозяин этих вещей не рядовой деревенский дядька, а какая-то модная и, возможно, очень важная особа. Апрель мог бы заинтересоваться камзолом, оставшимся за пределами сарая. Разглядев его внимательней, он извлёк бы из нагрудного кармана неожиданную подсказку, но безвестный пиджачок был нещадно разорван польскими бойцами.

Красные сапоги, наимоднейшие штаны и расшитая вручную рубаха – это всё, что в данный момент принадлежало Апрелю.

Тем временем поляки дружно волокли сухие ветки к стенам сарая. Они громко смеялись, желая поджарить человек заживо.

– Да вы спятили? Вы сжечь меня собираетесь?! – вскрикнул Апрель, наблюдая за солдатами в щель ворот.

Он потёр ладонями лоб и щёки, как делал когда-то в детстве на холоде, чтобы хоть немного прийти в себя. Только сейчас на дворе благоухало лето, и деревня утопала в зелени; не было ни трескучего морозца, ни хрустящего снега…

У Апреля кружилась голова. Немного подташнивало. Состояние было скверное. Вероятно, удар остробородого командира сказался на его самочувствии, но звериный рык, раздавшийся где-то сзади, прервал мысль о нелепости и трагичности происходящего здесь и сейчас.

Апрель резко оглянулся.

Посередине сарая на пятой точке сидел взрослый медведь. На мишке ошейник с металлической цепью. Вторым концом цепь намотана на отёсанный деревянный столб, который поддерживал крышу сарая. Апрель заметил не только косолапого, неторопливо вылизывавшего свою лапу, но и могучего мужика, развалившегося в стогу сена на противоположной стороне. Закатив рукава просторной крестьянской рубахи, громила вертел на пальце конскую подковку, а губы его улыбались.

– Здравствуйте, мальчики и девочки! По-моему, я сам рехнулся! – подытожил Апрель.

Великан в стогу сена продолжал забавляться, завязывая подкову в металлический узел. Быстро соорудив инсталляцию в авангардном стиле, он тут же приступил к обратному процессу, возвращая привычную форму дугообразному предмету. Показалось, что от рук гиганта шёл жар, будто ладони нагревали подкову.

– Что только не привидится, – пробормотал Апрель, а затем посмотрел на медведя. – Эй, косолапый, может, ты мне ответишь, куда это я попал?

Медведь с грустью взглянул на парня в красивой рубахе. Высунув алый язык, он закрыл глаза когтистой лапой и протяжно зарычал.

– Миша-то совсем ручной… на ярмарках зарабатывал, – продолжая гнуть подкову, неожиданно заговорил человек с противоположной стороны. – А хозяина мишутки – драгуны казнили, представляешь? Вот здесь на площади и повесили на берёзе… чтоб им пусто было!

– Так уж и повесили? – не поверив, переспросил Апрель, но тут же вспомнил нервных солдат, таскающих к стенам дровишки. А великан умел говорить, и сей факт не мог не обрадовать. – Его повесили, а нас сожгут, как мусор в бочке. Не веришь? Иди, погляди чего они вытворяют…

Тем временем тот самый солдат, что омерзительно плевался в Апреля, упрямо разжигал конец палки, обмотанной какими-то тряпками. Взлохмаченные ошмётки издали напоминали останки навсегда потерянного для человечества камзола.

Беззубому всё-таки удалось задуманное. Промасленная тряпка вспыхнула, и польский солдат замер с импровизированным факелом, ожидая команды остробородого командира.

Вокруг творилось безумие, но солдат с коптящей палкой, прикованный к столбу медведь и могучий мужик с подковой – были как настоящие, – так что пришлось всерьёз задуматься о сохранении своей драгоценной жизни. Заметив лестницу, приставленную к настилу, Апрель как опытный матрос шустро вскарабкался по ней, изучая пути к отступлению. Сверху он посмотрел на восседающего в стогу человека. Тот поражал размерами и хладнокровием.

– Эй, как тебя?.. давай наверх! Выберемся на крышу и сбежим отсюда, – обратился к нему Апрель.

– Медведя тоже наверх – по лестнице? – ответил вопросом гигант, и его плечи качнулись, предвещая неудержимый хохот.

– А чего здесь, смешного? Тебе жить надоело?

Апрель прополз на коленях по настилу, оказавшись на противоположной стороне. Спрыгнув, он приземлился прямо перед развалившимся в стогу человеком.

– Лазаешь, как обезьяна… нормально подойти не мог? Или ты медведя боишься? Или, быть может, меня испугался? – хитро щурился громадный мужик.

– Вот только не надо строить из себя случайного гостя, – сердился Апрель. – Сейчас мне расскажешь, что ты кузнец деревенский, а эти ряженые парни просто валяют дурака. Они сарай поджигают, ты это можешь понять? И вообще, выкладывай, давай – кто ты такой?

Пришелец прощально посмотрел на подкову и отбросил её.

– Я Горд, – представился великан.

– Горд? И чем же ты гордишься, Горд, сгореть в этом сарае?

– Я вообще-то… огнеупорный. Меня и жгли, и плавили, и смолой кипящей обливали… и даже плазменной молнией в грудь попадали, но всё это бесполезная трата времени, – невозмутимо ответил слав. – Твоё имя Апрель, моё имя Горд. Здесь всё предельно ясно, брат.

– Так значит, мы знакомы. Тогда скажи мне, брат Горд!.. что происходит со мной? И где я, чёрт возьми, нахожусь?!

Пришелец почесал подбородок, будто что-то вспоминая:

– Тысяча шестьсот десятый год… по одному из земных календарей. Смутное нынче время на Руси. Шведы грабят северные земли, польская армия подошла к Москве. Бьют наших людей, почём зря. Жгут города. Медведей обижают. Это война, брат.

– Какая ещё война? Какие шведы? Ты что несёшь?

– Это, смотря как посмотреть, – задумчиво рассуждал громила. – Мы вроде как в прошлом, если я не ошибаюсь. Ты ведь из двадцать первого века пожаловал? А это значит, что Фаро воспитывает тебя… использует, конечно – не без этого. Для процветания человечества эксплуатирует. Это очень важная миссия, брат! На тебя вся надежда.

– Миссия говоришь? А морда не треснет у твоего Фаро? – горячился Апрель, чем не на шутку рассмешил гиганта.

– Морда Фаро! – повторил пришелец и рассмеялся так раскатисто, что услышав громогласный хохот, медведь перестал зализывать рану и встал на задние лапы. – Хватит шуток, Апрель. Нужно выбираться отсюда. А то засиделись мы. Да и одёжа дымом пропахнет, что выбрасывать надо.

Получив приказ остробородого, солдаты разжигали собранные ветки. Массивные бревенчатые стены сарая сопротивлялись огню, но дым уже просачивался внутрь. Почувствовав опасность, медведь втянул мокрым носом облачко голубоватого дыма, а Горд достал из кармана просторных штанов кожаную мошну, которая вполне годится для хранения четвертаков. Распустив тонкую верёвку, он перевернул мешочек, и на ладонь выкатился сверкающий кристалл, отличающийся от подарка Матвея Сергеевича Фирсова только меньшим размером.

– В нём судьба твоя, Апрель. Твоя новая жизнь, – важно сказал слав, передав кристалл путешественнику по мирам.

Всё происходящее напоминало сон или незамысловатую компьютерную игру, в которой главный герой терпел побои польских интервентов, бился с жарким огнём, знакомился с ручным медведем и в конце квеста, переходя на уровень выше, в качестве награды получал приз в виде волшебного кристалла. Поверить в реальность фантастического представления невероятно сложно, но пожар, захвативший стены, принуждал действовать, а кристалл на ладони, словно знакомясь с человеком, подмигивал разноцветьем радужных вспышек. И чем проницательней Апрель вглядывался в мерцающий минерал, тем глубже вселенская сила проникала в разум, уводя сознание за пределы сарая, деревни, а дальше и самой Земли.

Накрывая магической волной, бросок в неизвестность одарил человека неведомой до этого дня свободой и лёгкостью. Разум его погрузился в источник света и благодарно принимал дары, ниспосланные кем-то Великим. Листая огромную книгу заветов, Апрель получал опыт и знания мудрых цивилизаций, лучистой струёй проникающие в самое сердце. Эти знания отбрасывали прочь все предрассудки прошлого, а человек Земли парил среди комет и туманных вихрей, расстояние до которых было огромным, но почему-то сверкающие звёзды казались такими близкими и даже ручными.

Пролетая мимо бронзового облака, сверкнула молния, – и дымчатое образование из невесомой бронзы устремилось навстречу. Очутившись в густом тумане, Апрель закружился в нём. Сердце в груди колотилось с неведомой ранее скоростью. Сердце билось так часто, что кровь, бегущая в теле, разгонялась до космических высот.

Сжав кристалл в кулаке, Апрель рассматривал вздутые вены на руке. Он ощущал, как бегущая в жилах кровь, разносит частицы древней мудрости во все уголки организма, наливая прочностью каждую клеточку.

Горд наблюдал за таинством посвящения. Кристалл, который сжимал в кулаке Апрель, являлся одним из элементов вселенского разума Фаро – и сейчас Фаро взращивал семя. Семя, которое со временем вырастит в прекрасное, бессмертное древо.

Медведь прикрыл лапами нос, издав тревожный рык. Апрель посмотрел на пылающие стены и в тот же миг, свет, пробивавшийся сквозь сжатые пальцы, погас. Он облегчённо вздохнул и сказал:

– Нам действительно пора выходить.

– Я с тобой согласен, – кивнул инопланетный громила.

Пришелец приблизился к рычащему медведю, поднял цепь и, разорвав звенья, освободил косолапого. Мишка, словно цирковой на арене пошёл на выход, но Апрель уверенным жестом остановил мохнатого зверя, предлагая чуть обождать, а сам в одно мгновение переместился к воротам.

Пламя огня обжигало лицо, но отчего-то Апрель не чувствовал жара. Его щёки не покрылись язвами и пузырями, не горели волосы, не лопались глаза. Он будто купался в ярком пламени, прикасаясь к горящим доскам. Апрель лишь сделал еле заметное движение расставленными руками. Затем раздался звонкий щелчок, и деревянные ворота с грохотом разлетелись в щепки, будто в них ударил артиллерийский снаряд.

Стоя спиной к горящему сараю, остробородый командир услышал грохот и перекрестился на католический манер. Но в изумлённых глазах своих солдат он заметил испуг и, как ни странно, ошеломительный восторг, – и командир обернулся.

Зрелище смотрелось феерически. В середине шефствовал медведь. Справа и слева от мишки два человека. Хозяин русских лесов вышагивал важно вразвалочку. Размахивая передними лапами, он грозно рычал, люди молча, шли рядом. Пройдя десяток метров, троица остановилась. Смолк и медведь, перестав рыком пугать пришлых вояк.

Лицо остробородого исказилось. Дрожащей рукой он выхватил из ножен саблю и дал команду, наброситься на вышедших из огня. Но польские солдаты, будто не слышали его. Все смотрели только на Апреля, который оставил за спиной мишку и огромного Горда, выйдя вперёд.

Расставленными в сторону руками Апрель походил на живой мерцающий нежным светом крест. Зарядившись энергией Фаро, он буквально излучал искры огня, ослепляя глаза и разум набожных солдат.

Поляки оторопели, не решаясь исполнить приказ. Но, рьяно размахивая саблей, командир всё-таки заставил некоторых из бойцов расчехлить небольшую пушку.

Горд двигался так стремительно, что с солдат, мимо которых он – то ли пробежал, то ли пролетел, сдуло пёстрые шапки. Схватив пушку, гигант поднял её на вытянутых руках и с лёгкостью отбросил в сторону. Пушка с грохотом рухнула наземь, подняв целое облако залежалой пыли. После того как первобытная гаубица была устранена, слав с той же скоростью вернулся к медведю и улыбнулся, демонстрируя Апрелю, прищуренными уголками глаз, что тоже не лыком шит.

Сигналы бровями Светлого пришельца и искромётные взгляды Апреля, остались совершенно незамеченными поляками. Они, как заворожённые, смотрели только на светящийся живой крест, ожидая небесной кары или чуда, которое сохранит их никчёмные жизни. А ведь до того, как они встретили всадника, всё шло по хорошо отлаженному сценарию.

Отряд ворвался в деревушку, жителям которой повезло, и они благополучно сбежали в лес. Храбрые воины смело входили в дома, растаскивая нехитрые пожитки крестьян. Солдаты резвились, ловя хрюкающую и пищащую живность, не забывая о полноте своего желудка. Затем они встретили пожилого мужика с медведем на поводке. Нанося уколы пиками, солдаты потешались над мишкой, заставляя того выплясывать. Хозяин косолапого оказался не столь послушным танцором, за что и был немедленно вздёрнут на высокой берёзе.

Загнав медведя в сарай, поляки заметили, что прямо посреди деревенской площади, борется с разгорячённым жеребцом непонятно откуда взявшийся русский всадник. Скинув наездника, драгуны решили избавиться от свидетеля, и мысль о сожжении живого человека, победила желание повесить второго русского. Через несколько минут сарай был объят пламенем.

Но изумлению польских солдат, повидавших не раз чужую смерть, не было предела. Из пылающего сарая вышли живыми и невредимыми – и русский всадник, и медведь, и ещё какой-то гигантский крестьянин в лаптях. Картина казалась ужасающей: вместо того чтобы безропотно превратиться в пепел, человек преобразился в распятие, представ божественным ликом.

Огонь вокруг Апреля погас. Теперь на площади стоял обычный человек. Но каждый поляк знал, что это лишь обман. Этот человек был особенный. Они только что видели живой крест. Человек пылал и светился, а его глаза излучали искры и казались бездонными.

Польский командир всё ещё крепко сжимал клинок. Апрель тяжело смотрел на офицера, предлагая тому сдать оружие, – и остробородый безропотно подчинился.

Со знанием антикварного дела Апрель изучил саблю, заметив выгравированный на ручке герб в виде ястреба с золотой короной. Отдав должное ценности предмета, он вонзил оружие в землю и ногой переломил лезвие пополам.

– Вот и нету великана, – почти стихами сказал Апрель.

Поляки побросали всё, чем ещё недавно наводили ужас на деревенских кур и телят. Выстроившись неровными рядами, когда-то бодрые драгуны в один миг превратились в военнопленных, со всеми вытекающими атрибутами невольника. Апрель видел таких же людей на кадрах хорошо известной фронтовой хроники.

– Ничему вас жизнь не учит, – с горечью заметил Апрель.

– Этим ребятам сложно понять, что происходит на самом деле. А нам остаётся лишь провести беседу и отпустить. Иначе поступить не можем. Людей убивать нельзя! – басил инопланетный громила. Затем он обратился к остробородому: – Я знаю тебя. Ты, Болеслав Петровский. Дай клятву, Болеслав, что сегодня был твой последний бой.

Польский командир расстегнул поясной ремень и бросил его к ногам пришельца. Обезоружив себя, он показал, что даёт слово – даёт клятву, которую не нарушит никогда. За долгие годы, прожитые на Земле, Горд хорошо изучил людей и точно знал, что человек с острой бородой сдержит своё обещание.

– Вы можете быть свободны. Идите с богом, – приказал Горд.

Польский офицер направился к своим солдатам. Проходя мимо неровного строя, что-то скомандовал. Бойцы понуро потянулись за ним, бросив в русской деревне и лошадей, и оружие, и желание воевать.

Дорожная пыль, поднимавшаяся от солдатских ног, всё сильнее скрывала силуэты идущих. Через пять минут от отряда не осталось и следа. Только догорающий сарай и висящий на берёзе человек с посиневшим лицом, напоминали о былом присутствии «освободителей».

Горд прочёл в глазах Апреля тоску человека, потерявшего идеалы, впитанные из детских книг. Апрелю казалось дикостью сжигать людей, впрочем, как и вешать. Ну, коли это произошло, а после восторжествовала справедливость, то нужно обязательно наказать преступников. А почему собственно нет? Нельзя вот так запросто отпускать солдат, поверив в то, что они образумятся и разойдутся по домам. Как можно простить убийцу, тем более что Апрель видел поляков в деле: их ярость и безжалостную злобу, с коей мечтали они отправить его к праотцам.

– Не здесь и не сейчас нужно переделывать мир. Эти люди всего лишь слепое орудие в руках могущественных врагов, – присев к медведю, объяснял гигантский пришелец. – Они человека повесили… но такова судьба. Война забирает жизни невинных. Так было и будет – и нет в том ни моей, ни твоей вины.

Апрель, вспомнив о кристалле, зажатом в кулаке, и раскрыл ладонь. Кристалл блёкло дремал, напоминая незамысловатую, глупую безделицу. Обычная стекляшка – украшение люстры в старых квартирах. Откуда же столько силы в этом предмете? Как и почему он обычный человек из далёких веков, оказался здесь посреди разграбленной деревни?

Последняя стена догоравшего сарая рухнула. Апрель отчего-то понял, что пришло время прощаться.

Поглаживая свернувшегося огромным калачом медведя, Горд посмотрел на землянина из будущего.

– Апрель, тебе ещё трижды предстоит отправиться в путешествие, чтобы добыть три кристалла. Когда и куда отправит тебя Фаро – узнаешь позже. Выполнив миссию, зародится великая сила, которая будет стеречь твою Землю. И если Светлые Творцы будут на нашей стороне, мы сможем защитить эту планету от любых врагов.

– Странно всё: солдат без зубов, Фаро, Светлые Творцы и судьба… а ещё медведь этот… – говорил почти сам с собой Апрель.

Горд говорил с человеком, будто знал его долгие годы.

– Всё будет хорошо, Апрель. Ты только помни, что силу, которую даровал Фаро, тебе ещё предстоит осознать и пропитаться ею. Путешествие в прошлое – не игра. Ты должен отнестись серьёзно к тому, что сегодня узнал.

Не успев ничего ответить, Апреля снова подхватил бешеный вихрь. Потом мелькали яркие звёзды, острые молнии, призрачные облака. Но прошло лишь мгновение, и он переместился обратно в свою квартиру.

Апрель стоял возле стола. С трудом сделав шаг, он покачнулся и рухнул на пол.