Читать онлайн Счастье без имени бесплатно

Глава 1

Время приближалось к одиннадцати вечера. Иван шёл привычным маршрутом вдоль берега озера, когда он увидел женскую фигуру на пирсе. Ветер трепал длинные волосы, развевал платье, которое то облепляло её тело, то взметалось парусом. Её освещал лишь смутный свет от старого фонаря в начале пирса – лица не разглядеть. Иван едва успел удивиться тому, что она делает тут одна в конце апреля, когда сезон пикников ещё не начался, как незнакомка сделала несколько шагов назад, а потом с разбегу прыгнула в воду, запнувшись о металлический порог.

– Что за?..

Иван, быстрее чем успел сообразить, что он делает, побежал на пирс, на ходу скидывая куртку. Он знал это озеро как свои пять пальцев, чего явно нельзя было сказать о женщине. Иначе она ни за что не сделала бы этого прыжка. Там, под водой, торчали ржавые и покрытые водорослями обломки старого пирса в таком хаотичном порядке, что даже самые отчаянные юнцы никогда не соревновались на этом месте в прыжках в воду.

Не увидев признаков присутствия женщины на поверхности воды, кроме расходящихся кругов, Иван быстро, но осторожно спустился в воду.

– Эй! Девушка? – позвал он, скорее механически, чем рассчитывая услышать от неё ответ.

Времени прислушиваться к тишине у него не было, и он наугад поплыл туда, куда прыгнула незнакомка. В черноте было невозможно что-либо разглядеть, но Иван знал, что тут не так уж и глубоко. Недостаточно для того, чтобы погибнуть, разве что она ударилась об один из тех штырей, который он вот только что нащупал рукой. Иван, сделав глубокий вдох, нырнул.

Ледяная вода обдавала жаром, вызывая неконтролируемую дрожь, и сковывала движения. Ему всё казалось, что сейчас он нащупает эту ненормальную. Тёплое и мягкое тело, живое, которое откликнется на его прикосновение естественным желанием оттолкнуться, защититься от неизвестного. Но женщины не было, и Ивана начала захватывать паника – может, ему надо было сразу вызвать спасательную службу. Но пока они приедут… нет, он сделал всё правильно. Вот только этот холод сжимал всё сильнее и мешал двигаться, мешал искать её. Вдруг он ошибся, и женщина чуть правее или левее, и он просто не сумеет её нащупать? Под водой, в кромешной тьме, он был слеп и глух. Воздух в лёгких стремительно заканчивался, но Иван не собирался сдаваться. Быстрыми движениями рук и ног он поднялся над поверхностью воды, оценил, как далеко он отплыл от пирса, и снова нырнул. Он должен найти её.

Ивану казалось, что прошла целая вечность. Он продрог до костей, и уже сомневался, что у него что-то получится, как вдруг рука наткнулась на ткань, лёгкую ткань платья, и он рванул на себя женщину, схватил её одной рукой и быстро поплыл к берегу. Выбраться на пирс одному ему было бы невозможно, не говоря о том, чтобы сделать это с бессознательной женщиной в руках.

Стуча зубами, на согнутых ногах он подобрался к куртке, которая осталась валяться на берегу, и набрал номер Олега.

Скрюченные от холода пальцы не слушались.

– Братан, я на дежурстве…

– Заткнись. Вызывай скорую, и наряд… у меня тут женщина… мы на озере у старого пирса… чуть не утопла…

Не дождавшись ответа, Иван сбросил вызов и упал на мелкий песок. Он тяжело дышал, вдыхая запах пресной воды, водорослей. Он должен помочь ей. Иван знал, что надо заставить её выплюнуть воду из лёгких, надо сделать массаж сердца, искусственное дыхание, надо… Но его самого, измученного, забирало небытие. «Неужели всё зря? Давай. Вставай. Помоги ей». Но сознание, хоть и продолжало работать, отказывалось давать телу сигналы к действию, и лишь ужас, что у него был шанс помочь, а он не смог из-за своей слабости, заставил его подползти к женщине.

Она не шевелилась. Иван приблизился к её лицу, надеясь уловить хотя бы крошечное дуновение из носа или рта. Ничего. Он прислонился ухом к груди. Сердце не билось. Медлить было нельзя. Иван не знал, сколько прошло времени с момента её прыжка, не знал, когда приедет скорая. И не знал, есть ли у него хоть какой-то шанс помочь незнакомке выжить. Он призвал на помощь все знания, какие у него были по сердечно-лёгочной реанимации, и, зажав нос женщины рукой, сделал несколько выдохов ей в рот, потом надавил на грудь с левой стороны двумя руками. Раз, два, три. Снова выдохи в рот. Раз, два, три. Тело её слегка сотрясалось из-за его нажимов. Вдалеке послышался вой сирен. Это придало Ивану сил. Раз, два, три. Выдох, выдох, выдох. Раз, два, три…

– Ну же… давай… дыши. Дыши…

Измученный, Иван уже не соображал, что происходит. Он механически продолжал делать то, что ему казалось правильным. Лишь бы не сидеть рядом с этой мёртвой женщиной в ожидании скорой… Раз, два, три…

Когда бригада скорой и Олег с напарником появились на берегу, Иван снова упал на песок, глядя в чёрное беззвёздное небо. Где-то в камышах прокрякала вспугнутая сиренами утка.

«Наконец-то», – подумал Иван и позволил себе впасть в забытьё.

***

Иван пришёл в себя в больнице. Сознание возвращалось к нему и в машине скорой помощи, но было туманным. Он помнил, что ему задавали вопросы. Но не помнил, что отвечал на них. В больнице был Олег, наверно, он уладил формальности с бумагами. Возможно, Ивану что-то вкололи, потому что он крепко уснул. Последнее, что ещё сохранялось в сознании, это слова врача: «Вы спасли её. Вы молодец».

Его разбудил окрик дежурной медсестры: «Уколы!» – и Иван, с детства не любивший иглы, почувствовал лёгкий приступ тошноты. А может, это от голода.

В палате с ним лежал ссохшийся старичок, который недовольно закряхтел, но покорно отправился на процедуру. Иван какое-то время неподвижно лежал на больничной койке, припоминая вчерашнюю ночь. Надо бы расспросить у Олега, что было после того, как он отключился. Иван повернул голову к тумбе и увидел свой мобильный.

В голове снова прозвучал голос: «Вы спасли её», – и невероятное чувство облегчения, которое захватило его ещё тогда, когда он был в полубессознательном состоянии, теперь вызвало настоящую эйфорию. Иван не сдержал широкой улыбки. «Офигеть. У меня получилось. Получилось!»

Он никогда никому не делал искусственного дыхания, не говоря уж о непрямом массаже сердца. Вообще видел это только в кино, если не считать случая в юности. Он тогда как раз отдыхал в лагере на другой стороне озера. Мальчику из их отряда стало дурно в воде, и высокий рослый парень-вожатый вытащил его на берег. Ивану было плохо видно, потому что пострадавшего и спасателя сразу обступили плотным кольцом, пока вожатый не прикрикнул, чтобы отошли подальше. Тринадцатилетнего Ивана поразила та лёгкость, с какой спасатель вернул к жизни мальчишку. После произошедшего для всех старших отрядов были проведены уроки по оказанию первой помощи, к которым, впрочем, подростки отнеслись не очень серьёзно. Их смешила необходимость «целоваться» при искусственном дыхании или прикасаться к обнажённой коже. Мальчишки были перевозбуждены от мысли, что им может выпасть шанс спасать сногсшибательную красотку, девочки смущённо хихикали. Иван, впечатлённый действиями вожатого, провёл несколько ночей, представляя, как Алёна – самая красивая девочка в их отряде – пойдёт купаться и внезапно начнёт тонуть. Никого не окажется рядом, и тогда именно он, Иван, спасёт и вернёт её к жизни. Мечтам суждено было сбыться не самым радужным образом спустя семнадцать лет. И на месте Алёны была другая.

– Ну что, герой, очнулся? – голос Олега в трубке всегда действовал на Ивана ободряюще.

– Да…

– Как самочувствие?

– Да вроде живой. Спасибо. Что приехал так быстро.

– Да ладно. Молодец, что мне позвонил, я на уши всё отделение поставил.

– Очень удобно, что мой друг мент.

– Служащий отдела полиции, вообще-то.

– Я знаю, знаю, – засмеялся Иван.

– Ну ладно, мне надо идти. А к тебе я заеду в обед, поговорим.

Иван отложил телефон и уставился в потолок. Старичок-сосед вернулся и принялся шуршать пакетами.

– Чаю не хошь? А то кашу-то проспал.

Иван отказался, хотя живот протестующе заурчал.

– А когда обход будет?

– Да уж идёт. Скоро и до нас доберутся.

Иван отбросил одеяло, пытаясь вспомнить, кто ему выдал казённую пижаму и как он её надевал. Ноги коснулись холодного пола. Иван осмотрелся, пытаясь понять, где может быть его одежда и обувь, но, не обнаружив её, поплёлся босиком к посту медсестры.

– Простите… со мной женщина вчера поступила. Чуть не утонула. Где она?

Медсестра оторвала взгляд от бумаг, которые просматривала, и моргнула, уставившись на Ивана поверх очков.

– В реанимации.

– А можно узнать, как она себя чувствует?

– Молодой человек, – недовольно отозвалась медсестра. – Как она может себя чувствовать в реанимации? Плохо. Очень плохо, раз она там.

Иван хотел расспросить подробнее, но медсестра махнула рукой:

– Идите в палату, сейчас к вам придёт врач. У вас самого состояние не лучше.

Иван нехотя пошёл обратно.

– И скажите, чтобы вам тапочки принесли! – крикнула медсестра вслед.

Время тянулось медленно. Иван нетерпеливо посматривал на часы. Он мечтал выбраться отсюда. Чувствовал он себя неплохо. Слабость, конечно, сохранялась, но хороший кусок мяса мог бы это поправить. Вздохнув, Иван откинулся на подушку и прикрыл глаза. Он попытался припомнить подробности вчерашнего вечера. Вот он идёт вдоль пляжа, впереди пирс, сразу после которого тропа отходит немного вправо и выводит на дорогу, а за ней – частный сектор, пригород его родного Вяземска. Он точно помнил, что женщина стояла, глядя на воду. Она была одна. Да и если бы был кто-то рядом, разве пришлось бы ему, Ивану, лезть в ледяную воду? Неужели у него правда получилось откачать её, вернуть к жизни? Он помнил, как делал искусственное дыхание и массаж сердца, и всё ждал, когда она закашляется и из её рта хлынет вода. Она ведь должна была нахлебаться, разве нет?

– А вот и наш герой, – в палату вошёл средних лет мужчина в белом халате, высокий и худой как палка. Рядом с такими Иван, будучи плотного телосложения, чувствовал себя боровом. – Итак, Иван Сергеевич… Соколов. Как себя чувствуете?

Иван приподнялся на тощей подушке и сел.

– Хорошо. Когда я смогу выйти?

– Какой шустрый! – развеселился доктор и посмотрел на соседа Ивана по палате, ища в нём союзника. – Мы вас ещё понаблюдаем. Переохлаждение – дело нешуточное. Сколько вы пробыли в воде?

– Я не знаю. Было около одиннадцати, когда я гулял, – Иван нахмурился и потянулся к телефону. – А, вот, я звонил Олегу в двадцать три часа двадцать одну минуту.

– А Олег у нас кто?

– А Олег у нас я, – в палату не просто вошёл, а ворвался, подобно урагану, невысокий, крепко сбитый мужчина, одного возраста с Иваном. – Здравия желаю. Капитан полиции Хохлов Олег Витальевич.

– Прекрасно, прекрасно, присаживайтесь, – врач пододвинул стул. – Я говорил Ивану Сергеевичу… – продолжил было он, но Олег его прервал:

– А вы кто у нас будете?

– Я врач терапевтического отделения, Семёнов Алексей Владимирович. На данный момент лечащий врач вашего друга.

– Прекрасно. Рад знакомству.

– Так вот… я как раз говорил Ивану Сергеевичу, что мы до завтра подержим его в палате. В целом угроз здоровью нет. Но подстраховаться не помешает.

Иван с мольбой посмотрел на друга – вытащи меня! Но Олег, отчего-то развеселившись, помотал головой. Знал ведь, как Ваня ненавидит больницы. Ещё с детства, когда ему однажды пришлось провести одному в палате сельской больницы две недели. Чем он тогда болел, так и осталось для него тайной. Девятилетнего Ваню привезли к бабушке, которую он и знать не знал, а она упекла его в стационар. Пока на улице стояла жара и все нормальные дети бегали купаться на речку, он умирал от тоски в палате. С тех пор Иван готов был на что угодно, лишь бы избежать больницы. Впрочем, он был молод и совершенно здоров, так что считал, что сейчас попал сюда случайно.

– Ничего, полежишь денёк. Как пострадавшая? – обратился Олег к врачу.

– В реанимации, состояние стабильное, не критическое. Она ещё не приходила в себя. Но своей жизнью она обязана вам, Иван Сергеевич. Вы всё правильно сделали. Резкий перепад температуры вызвал коллапс гортани, из-за чего вода не попала в лёгкие, но это не так чтобы сильно помогло пострадавшей. От десяти до двадцати минут она провела в воде, температурой не выше семи-восьми градусов. Ей придётся побороться за своё здоровье. Как же это случилось? – Алексей Владимирович уставился на Ивана.

– Не знаю, может, ногу подвернула, может, споткнулась. Упала, я вытащил.

– На затылке у пострадавшей обнаружены следы удара о тупой предмет.

Иван поёжился под пристальным взглядом врача и покосился на Олега – его что, допрашивают? Но Олег не выказал тревоги или волнения. Он сидел, закинув ногу на ногу и засунув руки в карманы.

– Там в воде торчат штыри, оставшиеся от старого пирса. Вы что, неместный? Это всем известно.

– Хм… что ж, это возможно. Я со своей стороны заключение для протокола составлю, ну а расследование – это по части вашего друга. Что касается вашего здоровья, то вы в порядке. Но выпишу я вас только утром. Понаблюдаем. Мало ли какие последствия для организма. Вы провели в холодной воде достаточно много времени, чтобы получить болезнь почек или перенагрузить сердце. Вам больничный нужен?

– Нет.

– Вот и прекрасно. Так, а вы как себя чувствуете? – Врач отправился к дедку-соседу.

– Ну что, герой, – Олег подсел поближе, – как ты?

– Не называй меня так. Никакой я не герой.

– Ты спас человека. Ещё какой герой. Тебя ещё и к награде представить могут.

– Да кому оно надо, – отмахнулся Иван. – Любой бы сделал то же самое.

– Мне надо. И нет, не любой.

– Слушай, а на что этот доктор намекал? – Иван приблизился к другу. – Что я её того… кокнуть хотел?

– Не обращай внимания. Я протокол с твоих слов составлю, отчёт медиков приложим и дело закроем. Несчастный случай. Бывает.

– Точно?

– Да точно, точно. Чего ты так волнуешься? Теперь рассказывай, как дело было. Не для протокола, а для меня.

Иван послушно рассказал Олегу, что произошло. Но умолчал о том, что женщина вовсе не оступилась, а намеренно прыгнула в воду. Иван сам себе уже не доверял. Вдруг ему это привиделось? События вчерашней ночи перепутались у него в голове.

– Ты знаешь её? – спросил Олег.

– Нет, первый раз увидел. А ничего при ней не нашли? Документы? Телефон?

– Нет.

– Что теперь с ней будет?

– Подождём, пока очнётся, проверим по фамилии данные. Когда оправится, её отпустят домой.

– Хорошо, – Иван с облегчением снова откинулся на подушки. Может, отдых ему и правда необходим.

– Я тебе хавчик нормальный принёс.

– Спасибо. А тапочки не захватил?

– Тапочки?

– У меня отобрали одежду.

Олег рассмеялся.

– Я заеду вечером ещё раз. Поправляйся.

Он похлопал друга по плечу и вышел из палаты.

Глава 2

Иван проснулся ночью от суматохи в коридоре. Торопливые шаги резиновых тапочек по полу, крики. Он какое-то время лежал и прислушивался к происходящему, задаваясь вопросом, что случилось. Но вскоре шаги затихли в другой стороне коридора. Иван повернулся на бок и уставился в окно. Свет от фонаря освещал палату на четырёх человек. Сосед слегка похрапывал, накрывшись одеялом. Его ссохшаяся рука чернела поверх белого пододеяльника, и Иван поспешно отвёл взгляд. Ему припомнилась другая рука. Такая же старческая, но бесконечно родная и любимая.

Сон долго не шёл к нему. Едва прикрывая глаза, он то видел бледное лицо женщины, то ему казалось, что он проваливается под лёд, то являлся Олег с медалью «За спасение жизни».

Внезапное прикосновение к руке разбудило его окончательно, и Иван понял, что уже наступило утро. За окном занялся серый рассвет.

– Температурку меряем, – молоденькая медсестра протянула градусник.

Иван уставился в потолок, зажимая градусник. Голова трещала. Ему очень хотелось пить и на свежий воздух. Надо только чуть-чуть продержаться – и свобода.

Во время обхода врач подтвердил, что Ивану можно отправиться домой.

– А как девушка? Ну… та.

– Пострадавшая? Она вчера пришла в себя. Всё ещё в реанимации.

– С ней что-то серьёзное?

– Переохлаждение и отсутствие сознания в течение суток – это всегда серьёзно, Иван Сергеевич. Ну, а вам волноваться не о чем. Можете идти домой.

Врач был уже одной ногой в коридоре, когда Иван окликнул его.

– А можно с ней увидеться?

– Боюсь, что нет, в реанимацию мы посетителей не пускаем.

– Ясно. Спасибо.

– Всего хорошего.

И всё же, собираясь уйти из больницы, Иван подошёл к посту медсестры.

– Девушка, я бы хотел посмотреть на… пострадавшую, которая… – Он замялся. Как тяжело объясняться, когда не знаешь имён и фамилий! – Она в реанимации вроде бы.

– Которую вы спасли? – молоденькая медсестра распахнула глаза. – К ней нельзя. Извините.

– Но когда её переведут в палату, я же могу с ней повидаться?

– Да, разумеется. Приходите в другой день.

По дороге домой Иван пытался избавиться от необъяснимого чувства тревоги. Врач вчера задавал ему странные вопросы. Вдруг его нездоровый интерес к незнакомке вызовет дополнительные подозрения? Неужели кто-то может подумать, что он и правда… хотел убить её? Нет, это бред какой-то. Хорошо, что есть Олег. С капитаном полиции шутки плохи. Зачем врачу понадобилось играть в детектива, Ивану дела нет. Пусть все от него отстанут.

Он пешком вернулся домой и с облегчением залез в горячую ванну, в которой провалялся не меньше получаса, периодически подогревая из крана остывающую воду.

Заварив чай, Иван отправился в свою мастерскую, где его ждала работа. Он выпал из процесса больше, чем на одни сутки, а стулья сами себя не сделают. Плотницким делом Иван занялся ещё в детстве. Смотрел, как работает дед. Отца не знал. Тот бросил их с матерью, когда узнал о беременности. Всему, что знал и умел, Иван был обязан именно деду. Конечно, после школы Ваня поступил в университет и прилежно учился, и даже работал в офисе в Москве какое-то время. Жил в столице. Но потом ему пришлось вернуться в Вяземск – заболела мама. Оставить её одну он не мог, поэтому, уволившись, Иван переоборудовал старую мастерскую деда и принялся изготавливать мебель на заказ.

Перед сном, как обычно, Иван вышел из дома, намотав на шею огромный вязаный шарф. Апрельские вечера были всё ещё холодными, а после приключения в ледяной воде Ивану всё казалось, что он никак не согреется. Проходя привычной дорожкой – по тропинке вдоль озера, – он добрёл до пирса. «Неужели правда утопиться хотела? Или оступилась?» Проход на пирс был замотан красно-белой лентой – здесь была полиция, но ничего не нашла. Табличка «Купаться запрещено!» покачнулась на ветру, противно скрипнув. Иван поёжился и, пригнувшись, пролез под лентой.

Он прошёлся по пирсу. Встал там, где, как ему помнилось, стояла женщина. Чёрное в ночи озеро было пугающим. Он стоял на самом краю, так что носки ботинок свешивались с пирса. Внезапное головокружение заставило его сделать шаг назад. «Она сделала шаг, два… отошла. Точно отошла. Вроде бы запнулась… И точно прыгнула. Зачем она это сделала?» Ответа не было, и Иван отправился домой.

На следующий день Иван в обед зашёл в больницу, задобрил новую медсестру шоколадкой и спросил о встрече с незнакомкой.

– Нельзя к ней, молодой человек, – строго отозвалась медсестра и убрала шоколад в ящик стола.

– Она всё ещё в реанимации?

– Именно.

– Но она ведь очнулась. Как её зовут? Вы нашли родню?

– Нет, молодой человек. – Медсестра приблизилась, поманив его, и заговорила в полголоса. – Тут все знают, что она едва не погибла на озере, а вы её спасли. Вы поступили как герой. Только вот память она потеряла. Лежит и плачет целыми днями. Ничего не помнит. А когда очнулась, это посреди ночи было, истерику закатила. Всех на уши подняла.

– Когда её переведут в палату?

– Завтра. Вы приходите, приходите. Может, ей легче станет, когда она кого знакомого увидит.

Иван промолчал – они не были знакомыми, да и девушка не приходила в себя в ту злополучную ночь, не видела его.

Иван пришёл и на следующий день, прихватив с собой гостинцев – немного фруктов и конфет. Он постучал в дверь палаты и сначала просунул голову, а потом уже протиснулся в дверь. У соседки незнакомки сидела ватага родственников, и девушка рассматривала их, о чём-то задумавшись. Заметив Ивана, который подошёл к её кровати и подвинул стул, она приподняла брови и уставилась на него большими каре-зелёными глазами.

– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? Я вам тут… принёс кое-что. В больнице кормят не очень.

Он неловко протянул ей пакет, и девушка заглянула туда одним глазком, а потом снова посмотрела на Ивана, так и держа пакет на коленях.

– Может, вам ещё что-то нужно, я постараюсь помочь, – сказал он, присаживаясь на краешек стула возле кровати.

– Нет, спасибо. А вы?..

– Я Иван. Вытащил вас из озера.

– О!.. – вспышка понимания промелькнула на её лице, тут же сменившись сосредоточенным выражением. Она не сводила с Ивана взгляда, как будто силясь припомнить, где она его видела.

Он тоже смотрел на неё, воспользовавшись паузой. Бледное лицо, молодая совсем – моложе, чем ему показалось в ту ночь. Уголки губ были опущены, как у человека, который давно не улыбался. Тёмные круги под глазами говорили о плохом сне. Аккуратно очерченные природой губы были бескровны.

– Мы с вами знакомы?

– Нет. Я увидел вас впервые на пирсе. Вы упали, а я вытащил, – Иван пожал плечами, боясь, что сейчас снова начнутся разговоры о геройстве.

– Не помню… Где этот пирс? Что это за место? Какой город? Какой год? Сколько мне лет? Как меня зовут? Вы знаете?

– Пирс на озере. Город Вяземск. Год две тысячи семнадцатый. Как вас зовут, сколько лет, я не знаю. Мы никогда раньше не встречались. Но вы же наверняка местная? Вяземск? К северо-востоку от Москвы? У нас есть огромный завод «Вяземск-Аэро», и памятник Гагарину. Вспоминаете?

– Нет, – она покачала головой, а потом вцепилась пальцами себе в волосы, сжала голову. – Почему я ничего не помню? Почему? Почему я была на пирсе? Как упала? Как меня зовут? Кто я? Не помню, не помню, не помню!

Иван вдруг испугался, что у неё сейчас случится новая истерика, и он подумывал о том, чтобы позвать медсестру.

Родня соседки покосилась на них.

– Тише, тише, – он невольно погладил её ногу сквозь одеяло и тут же отдёрнул руку. – Простите…

– Что со мной теперь будет? – Она не обратила внимание на его жест. – Я ничего не помню. Ко мне никто не приходит. У меня ничего нет. Я целыми днями сижу тут, пытаясь вспомнить, но ничего не получается. Неужели я никому не нужна? Сколько я здесь?

– Три дня.

– Три дня, и всем плевать! – в её голосе снова послышались визгливые нотки, и гости соседки опять умолкли, повернувшись к ним.

Иван слабо улыбнулся им, как бы извиняясь, а сам уже проклинал себя за то, что вообще сюда пришёл. На что он рассчитывал? Ждал слёз радости и благодарности за спасение жизни? Надеялся, что она расскажет ему, почему прыгнула в воду ночью в конце апреля?

– Нет, что вы, наверняка есть люди, которые вас ищут.

– Правда? – она посмотрела на него с такой надеждой, что он просто не смог ничего с собой поделать и продолжил говорить.

– Конечно, правда. Я уверен, эти люди с ума сходят от волнения. Скоро они найдут вас, и вы будете в окружении любимых…

Губы девушки скривились, и она вдруг заплакала. Тут уж родня соседки совсем не выдержала. Они позабыли про неё, с любопытством глядя на происходящее на другом конце палаты.

– Ну что вы? Не надо так… прошу вас…

Но девушка не слушала его. Тихие всхлипы сменились громкими рыданиями, и Иван окончательно растерялся.

– Бедняжка, – покачала головой дородная дама слева от соседки.

– Может, медсестру позвать? – спросил мужчина рядом с ней. Он смотрел на рыдающую девушку неотрывно, и этот взгляд Ивану не нравился.

Но медсестра и сама уже вбегала в палату со шприцем в руках. Иван поспешно встал.

– Сидите, я быстро, и она успокоится. Не пришла на укол, и вот, пожалуйста.

Иван отвернулся, когда медсестра бесцеремонно сдёрнула одеяло с нижней половины девушки. Он заметил, не без облегчения, что и гости соседки по палате опустили глаза.

– Я боюсь, что вам лучше сейчас уйти, – сказала медсестра Ивану. – Ей нужен отдых.

– Да, конечно, – он поднялся.

– Подождите! – девушка поспешно схватила его за руку. – Вы ведь придёте ещё? Я никого здесь не знаю…

– Обязательно, – ответил Иван, и тут же проклял себя за это обещание. Он жил себе спокойно, никого не трогал, а тут свалилась на его голову… – До свидания.

***

Обещание пришлось сдержать. Он пришёл к ней и на следующий день.

– Вам лучше?

– Не знаю. Руки болят, – она показала исколотые иглами для капельниц вены.

– Это пройдёт, – успокоил он её. – Скоро вы поправитесь, и вас выпишут, поедете домой…

Иван прикусил язык. Куда она пойдёт, если ничего не помнит?

Но девушка не отреагировала. Может, она была под седативными, подумал Иван.

– Можно вас попросить? – вдруг спросила она.

– Конечно.

– Назовите меня.

– В смысле?

– Имя. У меня нет имени. Меня бесит, что меня называют пациенткой. Вы тоже никак ко мне не обращаетесь. Как будто я не существую. Но ведь я есть, правда? Назовите меня.

– Хм… – Иван задумался. – А есть имя, которое вам нравится? Может, у вас есть что-то на примете? Хотите быть Зоей или Снежаной?

– Я похожа на Снежану?

– Нет.

– Тогда придумайте другое имя. Когда я пытаюсь представить, как меня звали, у меня в голове такая каша из имён, я боюсь ошибиться и не угадать. Сделайте это вы. Вы же подарили мне второй шанс.

О, ну вот. Он так старался избежать этих разговоров о его геройстве.

– Хорошо. Так, дайте подумать. – Иван склонил голову набок и внимательно посмотрел на девушку. Сегодня она выглядела чуть лучше, но всё равно была бледна и измождена. Но её глаза… никогда он не видел таких больших и доверчивых глаз. Иван с трудом отвёл взгляд. – Вы знаете, я думаю, вам подошло бы имя… Имя…

Пауза затянулась.

– Ну же! Мне всё равно. Как хотите, так и назовите. Просто быстро скажите, и всё.

– Не давите. Это дело серьёзное. Знаете, как детям имена выбирают? Копаются все девять месяцев…

– А вы откуда знаете? У вас есть дети?

– Нет.

– А у меня нет девяти месяцев. Я хочу, чтобы меня звали по имени. Назовите меня!

– Ну хорошо, хорошо. – Иван прикрыл на миг веки, а когда открыл их, снова наткнулся на взгляд каре-зелёных глаз. Она смотрела на него с мольбой. Впавшие щёки и бледность лица вдруг отозвались строками из «Евгения Онегина», так любимого мамой – «Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная боязлива, // Она в семье своей родной // Казалась девочкой чужой». – Таня.

Ему казалось, что такие огромные глаза не могут быть ещё больше. Но он ошибался.

– Таня… Татьяна. – Девушка пробовала на вкус своё новое имя, и Иван испугался, что ей не понравилось. Может, она сочтёт, что это имя слишком простое. А может, её так и звали? Вдруг она вспомнит сейчас всё, что позабыла? И тогда можно будет связаться с роднёй, которая заберёт её домой? И с него спадёт груз ответственности, который он чувствует. – Мне нравится. – Она улыбнулась широко и искренне. Кажется, что камень упал именно с её плеч, а вовсе не с его.

– Хорошо. Значит, Таня. Приятно познакомиться, – он протянул ей руку. – Я Иван.

– Мне тоже очень приятно.

Улыбка озаряла её лицо, преображая, так что даже бледность и впалые щёки больше не портили его.

– У вас сегодня хорошее настроение, – заметил Иван.

– Да, но я думаю, что дело тут в лекарствах.

– Что говорит врач?

– Врач ничего толком не говорит. Я пробуду здесь ещё несколько дней. И даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. Идти мне некуда, я не знаю, что со мной будет, когда меня отпустят. Куда я пойду? Ни денег, ни дома, ни паспорта. Имя и то вымышленное.

Кажется, с выводами о хорошем настроении он поторопился, и, желая приободрить, Иван сказал:

– Я не знаю, что с вами случилось в прошлой жизни, до падения. Но, может, это какой-то знак свыше?

– Вы правда в это верите?

Он уже собирался соврать, но не смог этого сделать, глядя ей в лицо.

– Нет, если честно.

– Вот и я не верю. Не понимаю, что со мной случилось? Зачем я вообще пошла на тот пирс? Я была одна? Или меня кто-то сбросил и убежал? – Иван торопливо замотал головой, ещё не хватало, чтобы у девушки… то есть Тани развилась паранойя. – Почему посреди ночи я гуляла на пирсе? И почему меня никто не ищет? Вы говорили, что меня будут искать. Но всем, кажется, плевать. У меня не было семьи? – Она опустила взгляд на руку и, нахмурившись, потрогала безымянный палец правой руки. – Я была замужем? Нет? Ох… – Таня откинула голову на подушку.

– Послушайте, не надо себя мучить, память вернётся. Давайте я вам лучше чаю принесу?

– Давайте. Спасибо.

Он вышел из палаты, а когда вернулся, то казалось, что говорить больше не о чем, и они молча пили чай из пластиковых стаканчиков. Она задумчиво жевала шоколадную конфету, а потом сказала:

– Интересно, какие конфеты были моими любимыми раньше? А может, я вообще их не ела? Вдруг у меня аллергия на шоколад? Или мне нельзя?

Иван пожал плечами и ответил на первый вопрос, считая его наиболее безопасным:

– Мне кажется, что если конфета вам понравилась, то вы можете назвать её своей любимой.

– Да, наверное. Спасибо.

Она замолчала, внимательно глядя на него, и Иван задумался, относилось ли это «спасибо» к спасению, к конфетам или к его разрешению выбирать любимый вкус.

– Кхм… мне надо идти. Если хотите, я зайду завтра.

– Да, пожалуйста. Мне ужасно скучно…

– Хорошо. Тогда до завтра.

Иван вышел из палаты, ругая себя. Ну зачем он ввязывается всё глубже? Он спас её, теперь она сама по себе, а он может вернуться к своей привычной жизни. Но почему-то он не мог этого сделать. Его волновало, что она потеряла память, и что и правда никому до неё нет никакого дела.

– Иван Сергеевич?

– Да?

В коридоре его остановил Алексей Владимирович.

– Очень хорошо, что вы пришли. Я хотел с вами поговорить. Пройдёмте.

Врач завёл Ивана в пустую ординаторскую и предложил присесть на стул возле стола рядом с окном.

– Иван Сергеевич, здоровью пострадавшей, которую вы спасли, больше ничего не угрожает. Наш психолог провёл с ней беседу, она вменяема и не нуждается в специальном уходе. У пациентки сохраняются головные боли, и ей показаны встречи с психотерапевтом. Но в целом скоро мы сможем её выписать.

– Но куда же она пойдёт? Она ничего не помнит.

– В таком случае мы перенаправим её в специальный интернат, где она будет наблюдаться и жить. Постепенно ей выдадут документы на новое имя.

– Что за интернат?

– Психоневрологический. У нас есть основания полагать, что не только травма вызвала амнезию, но и какие-то сильные потрясения в прошлом или даже заболевание, которое нам не удалось установить, а пострадавшая о нём и не помнит.

При упоминании психоневрологического интерната Ивану стало дурно. Он вспомнил закрытую территорию, решётки на окнах низенькой старой постройки. Мрачные лица медперсонала. Неприятный резкий запах лекарств, старости и болезней. Тёмный коридор, едва освещаемый двумя окнами… Его маму, пока он не смог за ней присматривать, отправили в такой соседи. Так уж вышло. Они вызвали скорую, а те уже перенаправили её в интернат. Ивану потребовался не один месяц, чтобы вытащить её из того ужасного места.

– Нет другого выхода?

– Только если её заберут родственники или друзья. В другом случае, всё, чем мы можем помочь, это предоставить место в интернате.

Иван задумался. Интернат находился минутах в сорока езды от Вяземска. Ехать на двух автобусах с пересадкой или на такси. Своего автомобиля у Ивана не было, потому что отсутствовала нужда в нём. А значит, навещать каждый день он её не сможет. Как будет чувствовать себя молодая женщина, которая окажется среди незнакомых людей, по большей части старых и больных? Разве это пойдёт на пользу её здоровью?

Он вздохнул, закрывая глаза, заранее ненавидя себя за своё неравнодушие.

– Не надо в интернат.

– Не надо?   врач приподнял брови и посмотрел поверх очков.

– Я поселю её у себя, пока она не оправится.

– Вы уверены? Мои полномочия закончатся ровно в тот момент, когда она выйдет из этой больницы, и я уже ничем не смогу вам помочь.

Иван махнул рукой, как бы говоря «это неважно, я разберусь».

– Ваш друг ведь служит в полиции? Капитан Хохлов?

– Да.

– Думаю, он поможет вам с документами, и когда пострадавшая…

– Татьяна. Её зовут Татьяна.

– Это она вспомнила?

– Нет, это я… то есть мы придумали.

– Понял. Так вот, когда Татьяна получит паспорт, вы можете считать, что ваш долг выполнен. Да может, она и вспомнит к тому времени, кто она и откуда.

Иван кивнул и вышел из ординаторской. «Ёлки-палки, ну зачем я ввязался?» Смутная запоздалая надежда, что, может, Татьяна ещё и откажется жить у него, слегка приподняла ему настроение, но что-то подсказывало Ивану, что он только что влип. Может, ему забрать свои слова обратно, пока их слышал только врач? Он его не осудит. Поймёт. Но потом Иван вспоминал огромные глаза напуганной лани, то, как девушка держала тонкими пальцами пластиковый стаканчик с чаем, делая маленькие глоточки, чтобы не обжечься, поглаживала безымянный палец, размышляя о возможном муже, – и всё это вместе рождало в нём смутное, но вполне сформировавшееся желание помочь. Не оставить в беде.

Поэтому, собираясь на следующий день в больницу, Иван зашёл в магазин и купил для Татьяны новую кружку. Самую простую, нежно-голубого цвета, без надписей и узоров.

– Это мне? – она смотрела на него, широко распахнув глаза, в очередной раз поражая его, он уже думал, что привык к ним.

– Да. Вам.

– Спасибо! Я даже не знаю, что сказать… вы спасли меня, теперь делаете подарки… это…

– Это совсем не то, что вы подумали! Я просто хотел сделать доброе дело.

– Но вы и так сделали достаточно! Ваня, я не смогу отблагодарить… – уголки её губ поползли вниз, и он поспешил её успокоить:

– Нет-нет! Не надо слёз, пожалуйста. Это же такая мелочь. Всего лишь кружка…

– Хорошо, – Таня быстро поморгала и, хлюпнув носом, села прямо. – Вы хотели о чём-то поговорить?

– Да. Вас скоро выписывают…

– О!

– Они предлагают психинтернат, но я не думаю, что это хорошая идея. Я живу один. Дом небольшой, но места хватит. – Чем больше он говорил, тем больше осознавал, как глупо, должно быть, это звучит, Иван стушевался и умолк окончательно.

– Нет-нет-нет. Я не могу вас так стеснить! Это неправильно. Я что-нибудь придумаю, как-нибудь протяну в интернате.

Она храбрилась, но Иван видел, как она мнёт край одеяла, то кивая самой себе, то нервно сглатывая. И он прекрасно помнил, как тяжело ему было забрать оттуда собственную мать. Что уж говорить о молодой женщине, которая ничего о себе не помнит, у которой никого здесь нет. Да и он ей никто.

– Татьяна. Вам нужна помощь, и я могу её оказать. Не отказывайтесь. Интернат… это такое место, куда вам не надо. Поверьте. Вы не стесните меня, правда, – тут он лукавил. Привык жить один. Уже год как мать умерла. Он с тех пор и один. А о Юльке даже вспоминать не хотелось.

– Ну хорошо. Но только на первое время.

– Конечно.

Глава 3

Через пять дней Иван приехал в больницу перед обедом. Он поднялся в палату к Татьяне, чтобы помочь ей с выпиской. Жалость к этой молодой женщине разрасталась в его душе с угрожающей скоростью. У неё не было ничего, кроме одежды, в которой она оказалась в воде, да подаренной им кружки.

Ещё до того, как Иван успел дойти до больницы, ему позвонил Олег:

– У меня есть свободный час. Давай я вас подброшу.

Иван отнекивался, но с Олегом у него никогда не получалось спорить.

Татьяна испуганно уставилась на капитана полиции, когда они вместе с Иваном спустились вниз. Она бросила взгляд на своего спутника и попятилась назад.

– Здравия желаю, – Олег миролюбиво улыбнулся, рассматривая её не без любопытства. – Да вы не бойтесь. Мы с Вано старые друзья. Прошу, – он распахнул дверцу дежурной машины.

Дорога прошла в беспрестанных вопросах Олега и скупых ответах Ивана. Татьяна не участвовала в разговоре. Она смотрела в окно, и выразительные её брови, то хмурились, то приподнимались. Ивану было интересно, вспоминает она хоть что-нибудь, узнаёт места?

Через несколько минут Олег остановил машину возле невысокого забора у частного дома.

– Ну вот и приехали, – жизнерадостно объявил он, когда вся компания вылезла из машины. Олег стоял с таким видом, как будто он не только хозяин дома, но и построил его своими руками.

– Спасибо, – Иван протянул другу руку, намекая, что тому пора ехать, но Олег закрыл машину и решительно направился к веранде.

– Чаем-то угостите перед дежурством?

Иван вздохнул и покосился на Татьяну. Она так перепугалась, увидев Олега. С чем это связано, интересно? Но сейчас девушка была спокойна и с любопытством рассматривала его дом. Когда-то это была самая обычная деревенская постройка с крыльцом и тремя окнами из «горницы», как называл её дедушка по старой привычке, которые смотрели на улицу. Но когда Олег начал тут жить после Москвы, он достроил просторную веранду с большими окнами, а внешне дом отделал деревом, так что он стал выглядеть современней. Да и внутри стало больше места. Впрочем, его спальня и та, которую он собирался отдать Татьяне, были тесноватыми. Там помещались только кровати, узкие платяные шкафы и стеллажи с книгами. В комнате Татьяны стоял небольшой туалетный столик, который он смастерил матери в подарок. Иван волновался, как гостья отреагирует на свою комнату. Он никого сюда не пускал, и сам не любил заходить. Каждый раз ему вспоминалась больная мама. После её смерти комната долгое время оставалась такой, какой была при жизни. Но потом Иван как-то заглянул в неё, и не смог больше смотреть на старые покрывала, вещи. Даже запах был старческий и болезненный. Он любил мать, но не собирался городить здесь святыню в её честь – она бы точно не одобрила.

Делая ремонт и вынося старую мебель, он чувствовал себя предателем. Но Олег, единственный человек на этом свете, чьим мнением он дорожил, одобрил: «Тётя Таня была бы счастлива знать, что ты продолжаешь жить дальше». И всё же, комната выглядела нежилой. Пустой туалетный столик. Голая кровать, на которой матрас был прикрыт самым дешёвым покрывалом из ближайшего текстильного магазина. Полупустой шкаф. Ни одной картины, фотографии – ничего.

Впрочем, Иван был рад, что догадался проветрить комнату. В открытое окно слышно было чириканье синиц, а лёгкий ветер доносил запахи весны.

– Так что насчёт чая? – прервал Олег созерцание старой комнаты матери Ивана.

– Да, сейчас. Таня, вы с нами?

Она кивнула чуть с задержкой и вышла вслед за ними, прикрыв дверь.

– Танюш, – говорил Олег, отхлёбывая из кружки, – мне надо будет, чтобы ты пришла в участок и принесла заключение от врачей. Мы снимем отпечатки пальцев, чтобы попробовать установить твою личность. Я уже просматривал базу пропавших без вести, но тебя там не нашёл. Мы попробуем связаться с коллегами в соседних городах, может, им что-то известно. Ты совсем не помнишь, откуда ты?

Татьяна помотала головой, не глядя на Олега. Иван начал думать, что она его опасается. А Олег, казалось, не замечает её очевидного смущения, и продолжал говорить о статистике пропавших и найденных людей, плавно перейдя к убийствам и домашнему насилию.

– Представляете, отделения из пяти городов работали и днём и ночью, пытаясь во всём разобраться, потом розыск объявили по России. Оказалось, она от него просто сбежала. Бил. А он-то распинался, как сильно любит её, как боится, что с ней что-то случилось. Уехала отдыхать «к маме» и не вернулась. И дочь забрала.

Таня молчала, рассматривая просторную комнату, которую Иван именовал столовой, хотя на самом деле это была «изба» в том представлении, какой вкладывали в него деревенские жители. Когда-то, ещё при жизни деда, тут стояла печь, кровать, платяной шкаф, буфет и была организована кухня. Но после перестройки дома тут остался только стол и стулья, по левую руку был выход на утеплённую веранду, служившую гостиной. Направо проход в кухню и двум спальням с ванными. За домом располагалась мастерская. Иван гордился тем, как он осовременил старый деревенский дом и думал, что и дед был бы не против таких изменений. «В доме должна быть душа, жизнь, – говаривал покойный Филипп, – если в доме не живут, он погибает». Слова деда так прочно впились в память Ивану, что он не захотел променять его на квартиру ближе к Москве. Что было причиной вечных ссор с Юлей.

Наконец, болтливость Олега сошла на нет, и он отправился на дежурство.

– Танюша, невероятно рад, что тебе лучше. Буду ждать в участке после праздников, – сказал он на прощание.

– Праздников? Ах да… майские, – кивнула она в ответ. – Хорошо.

Иван и Татьяна остались вдвоём, и какое-то время молча сидели за тем же столом с опустевшими кружками из-под чая.

– Может, хотите отдохнуть? Голова не болит? – спросил Иван, стараясь избавиться от давящего чувства неловкости.

– Нет, спасибо.

– Вы подумайте, что вам нужно. Можно будет съездить в магазин. Ну… я не знаю… зубная щётка, лосьоны там какие…

– Спасибо. Вы так много делаете… Я вам всё верну, обещаю. Вот только вспомнить бы…

– Пока не беспокойтесь. – Иван поднялся. – Мне надо немного поработать. Я буду в мастерской. В неё можно пройти через вон ту дверь. Хорошо?

Татьяна кивнула, и он ушёл. Какое-то время она неподвижно так и сидела за столом, снова рассматривая комнату. Сразу видно – одинокий мужчина. Никаких милых безделушек, фотографий или картин. Голые стены, полупустой буфет. Сначала Татьяна подумала, что он из бабушкиных времён, но потом подошла и поняла, что это новая вещь, просто стилизованная под старину. Это показалось ей любопытным, и она внимательней присмотрелась к обеденному гарнитуру. Он не выглядел штампованным на ближайшей мебельной фабрике. Неужели заказ? Это, должно быть, очень дорого.

Таня постояла, прислушиваясь к звукам с улицы. Проехала машина, у кого-то работала бензопила. На велосипедах промчались дети. Таня глубоко вздохнула и, игнорируя пульсацию в висках, собрала чашки и отнесла их на кухню. Действия, простые, привычные, о которых не надо думать, – кто не умеет мыть посуду? – успокаивали. Убрав со стола, она ушла к себе в комнату и села за туалетный столик. В зеркало на неё смотрела незнакомая женщина. Большие, тусклые глаза. Тёмные волосы убраны в косу. Щёки впалые, губы бледные. Таня потёрла лицо руками и попробовала улыбнуться. Улыбка выглядела неестественно, и Таня встала. Она не знала, чем себя занять. Подошла к шкафу-стеллажу. На полках стояли старые книги. Она прошлась пальцами по корешкам. Классика всемирной литературы. От Гомера до Драйзера и Лондона. «Как странно, – думала Татьяна, – я помню эти имена, знаю, что они писали, но ничего не помню о себе. Мне понравилась „Илиада“ или я нашла её скучной? А „Мартин Иден“? Не помню ощущений, помню, о чём книга. Перечитать?.. Нет, не сейчас».

Присев на кровать, она снова пробежалась взглядом по своей новой комнате. От неё веяло чем-то до боли знакомым, родным, но она была совершенно уверена, что никогда здесь не бывала. Иван ведь не стал бы ей врать, если бы знал, кто она? Или стал? Что она знала о нём? Ничего. Ей бы испугаться, что она оказалась в доме совершенно чужого человека. Но ей не было страшно. Она попадала под полную зависимость от незнакомого мужчины. Но если бы он хотел причинить ей вред, не стал бы спасать, рискуя своей жизнью, верно? Нет, она не будет думать о нём плохо. Не будет, иначе…

Ноющая боль в висках сменилась настоящей мигренью, и Таня прилегла на кровать…

Её разбудил стук в дверь.

– Да?

На пороге стоял Иван.

– Я хотел спросить, вы не голодны?

– Немного.

– Я разбудил вас?

– Ничего страшного.

Беспокойство в его глазах выглядело искренним, и Татьяна устыдилась своих подозрительных мыслей. «Он просто хочет помочь».

– Пойдёмте, ужин на столе. Вы уже решили, что вам нужно?

Татьяна покачала головой.

– На месте разберусь.

Ужин был более чем скромным, но запах домашней еды действовал целительно.

– Мне очень неудобно, что вы будете платить за всё, – начала Таня, но Иван перебил её.

– Послушайте, давайте закроем уже эту тему. Я просто не хотел, чтобы вы оказались в интернате. И раз уж я вас спас, то несу за вас некоторую ответственность. Хорошо, что вы не планируете сидеть на моей шее. Спасибо. Но как минимум первый месяц, а то и два я готов полностью вас обеспечить. Захотите потом вернуть мне долг, хорошо. Нет – я не в обиде. Ясно?

– Да.

– Прошу, не будем больше об этом, ладно? Утомляет.

Татьяна поджала губы и опустила глаза. Она пробыла в этом доме меньше суток, а уже раздражает его. Может, он не такой хороший человек, каким показался ей сначала?

После ужина они отправились в магазин. У Ивана не было своей машины, и идти до ближайшего супермаркета пришлось по узкому тротуару вдоль дороги. За ней и небольшим пролеском было то самое озеро, которое едва не погубило Татьяну. Она чувствовала запах пресной воды и слышала голоса отдыхающих. Тёплая погода накануне майских, да и сокращённый рабочий день у многих жителей способствовал многолюдности на берегу.

Но пока Татьяна была занята тем, что внимательно рассматривала окраину города, железнодорожные пути, которые они прошли, и станцию.

– Вспоминаете место?

– Нет. Я тут не бывала.

– Это вряд ли. Если вы неместная, то, скорее всего, приехали сюда на электричке. Или вы были на машине? Но Олег сказал, что брошенных машин рядом с озером не было…

– Я не помню.

Наконец они добрались до супермаркета.

– Я возьму продукты, а вы не стесняйтесь и берите всё, что может вам понадобиться. Завтра съездим за одеждой для вас.

Татьяна кивнула и пошла вдоль стеллажей. Она механически складывала в корзину зубную щётку, пасту, крема, понюхала тюбик с гигиенической помадой и положила её тоже. Возле полки с разными мелочами для уюта она задержалась дольше обычного. Взяла свечу в стеклянном подсвечнике. От неё приятно пахло лавандой – «Интересно, мне нравилась лаванда раньше?» Потом, подумав, положила тетрадь и ручку. Врач сказал, что ей полезно вести записи от руки. Это вроде как улучшает работу мозга и создаёт нейронные связи, которые она потеряла из-за удара. «Не пугайтесь, если писать сначала у вас не получится, – напутствовал Алексей Владимирович. – Навык мог утратиться. Но это временно. Тогда попробуйте взять прописи. Обычные, детские. Но судя по тому, что сказал мне психолог, у вас сохранены все необходимые для социальной жизни умения. Так что не думаю, что у вас возникнут проблемы с письмом».

Когда кассирша пробивала её покупки, Татьяна косилась на Ивана – не многовато ли набрала. Но тот был абсолютно спокоен и заплатил без возражений. Разве что покрутил в руках свечу, но потом положил её обратно на ленту, никак не прокомментировав.

– Можно я возьму чек себе? – спросила Татьяна, когда они выходили с покупками из магазина. Иван в обеих руках нёс по несколько больших пакетов.

– Не вопрос.

– Давайте я помогу?

В ответ Иван посмотрел на неё с таким выражением лица, словно она нанесла ему тягчайшее оскорбление, и дальнейший их путь домой прошёл в молчании.

Иван принёс для Татьяны смену постельного белья, полотенца и свою футболку.

– Это вместо ночной рубашки на первое время.

– Спасибо.

– Если ещё что-то нужно, моя комната рядом.

Таня кивнула, и на этом они расстались. Оставшись одна, она первым делом перебрала свои покупки, расставила крема по столику. Ещё раз понюхала свечу. «Наверно, лаванда мне нравилась и раньше». Чек она убрала в конец тетради.

«Сегодня тридцатое апреля две тысячи семнадцатого года. Я живу в доме мужчины по имени Иван. Его друга зовут Олег, он полицейский. Город Вяземск. Рядом озеро, в котором я чуть не утонула. Иван называет меня Татьяной. Но как меня зовут на самом деле, я не помню. Я точно читала „Илиаду“ и „Мартина Идена“, и мне нравится запах лаванды. Больше я о себе ничего не знаю».

Писать оказалось просто. Таня была удивлена тому, как медленно она выводит буквы, которые сами всплывали в голове. Собственный почерк ей понравился – округлый, аккуратный.

Расстелив кровать, Татьяна стянула платье и, прежде чем надеть футболку Ивана, вдохнула её запах. Это было глупо. От неё пахло стиральным порошком. И всё равно Татьяне стало намного спокойнее. Человек, который спас её, рядом. Она спит в его одежде в соседней комнате. Абсурд. Татьяна снова попробовала представить, что у Ивана есть нечистые мысли, что он хочет причинить ей вред, но не могла.

Лёжа без сна в чужой кровати, Таня молилась, хотя не была уверена в своей религиозности – крестика при ней не было: «Господи, спасибо тебе. Спасибо тебе».

***

Как Иван и обещал, они съездили в центр города в торговый центр, где Таня прошлась по магазинам, беря только необходимое. Простое бельё, несколько платьев, джинсы и пару футболок. Обувь. Как хорошо, что приближалось лето и ей не нужны тёплые вещи! И всё равно, каждый раз, как Иван расплачивался, Татьяна чувствовала себя виноватой. Но она молчала, как он и просил. Тема закрыта.

Когда они ехали домой на такси, Ивану позвонил Олег.

– Ах да… шашлыки. Да, конечно. Угу. Ладно. Приезжайте.

– В чём дело?

– Я совсем забыл, первого мая мы собираемся небольшой компанией на берегу озера. Хотите с нами?

Татьяна замялась. Будет ли это удобно?

– Мне кажется, вам может пойти на пользу. Вдруг вспомните что-нибудь?

– Если я не стесню.

– Всё в порядке. Олег настаивает. Вы ему понравились, видимо.

Татьяну передёрнуло. Её пугал Олег. Она не могла точно сказать чем. Может, болтливостью. Может, формой. Или своей фамильярностью. Иван разговаривал с ней вежливо, Олег – как со старой подругой, так легко перешёл на «ты». Сама она была ещё не готова к такому сближению. Но раз ей предстоит жить с Иваном в одном доме как минимум месяц, придётся привыкать и к его друзьям.

– Хорошо. Но только, если я правда не помешаю.

– Ничуть. Будем только мы с вами, Олег и одна семейная пара. Давние друзья. Если устанете, отведу вас домой.

Татьяна кивнула. Что ж, этот вариант её устраивал.

На берегу озера яблоку негде было упасть. Казалось, весь город собрался здесь на первомайские шашлыки. Куда бы Татьяна ни поворачивала голову, всюду отдыхали компании, семьи с детьми. Иван, Олег и их друг Лёша занялись мясом. А Аня и Таня организовывали стол. Аня с любопытством поглядывала на новую знакомую и болтала о чём-то своём. Татьяна сначала слушала и пыталась вникнуть, но быстро потеряла нить истории.

– Значит, Ванёк, ты у нас герой, да? – спросил Лёша, когда все вместе уселись вокруг небольшого походного столика.

– Ну как…

– Герой, герой! – встрял Олег. – Не скромничай. Ты посмотри, какую красавицу из воды выудил, а? Хорошо, что живую, мне тут только утопленников не хватало.

Таня поёжилась, и Иван бросил на друга предостерегающий взгляд. Но Олега было просто невозможно смутить.

– Ты и правда ничего не помнишь? – спросила Аня.

– Ничего, – ответила Татьяна, удивляясь, как легко люди начинают общаться с ней как со старой знакомой. Она сама себя не знала, не говоря уж об этих людях.

– Прям сюжет для телевидения, да?

– Точно, Ань! А давайте позвоним на Первый? Засветимся в «Жди меня».

– Не надо… – тихо говорила Таня, но её никто не слушал.

Олег и супруги принялись обсуждать, какие бывают невероятные случаи с пропавшими людьми, которых иногда находят на другом конце страны, а они, потеряв память, даже не могут сказать, как там оказались. Таня мрачнела с каждым сказанным словом, и Иван со всё большим беспокойством смотрел на неё. Наконец она не выдержала и поднялась.

– Я пройдусь немного.

– Конечно, Танюш. Только не на пирс, умоляю, – хохотнул Олег.

Таня кисло улыбнулась ему и зашагала прочь, ближе к воде и дальше вдоль берега. Вдалеке виднелся злополучный пирс. Она шла всё дальше, ускоряя шаг, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на отдыхающих.

– Татьяна! Таня! Подождите.

– Ну что? – она резко обернулась, и Иван, догонявший её, едва не столкнулся с ней. – Не переживайте, второй раз нырять в холодную воду вам не придётся.

– Я прошу прощения. Олег…

– Не вы должны просить прощения, – чуть спокойнее ответила она.

Татьяна повернулась и пошла дальше, но уже медленнее, хотя всё в ней кипело от негодования. Иван шёл молча рядом. Она искоса посмотрела на него. Он засунул руки в карманы джинсов. В клетчатой рубашке поверх футболки он выглядел одновременно и просто, и притягательно. Такой деревенский парень. Да и это место не похоже на город. Озеро, частные домики. Некоторые перестроены, как дом Ивана, некоторые старенькие. Неужели и она тут жила? Совсем одна? Почему её никто не ищет? Почему никому нет до неё дела, кроме этого молчаливого мужчины, который не побоялся и приютил у себя в доме незнакомку. Вообще, может она сумасшедшая? Откуда он знает? Психолог, которая приходила к ней в палату, не нашла признаков никаких расстройств, угрожающих её жизни или жизням других людей. А вдруг ошиблась? Почему Ваня вообще бросился спасать её? И как она оказалась в воде? Правда, оступилась? Вопросы, одни и те же, крутились и крутились в голове как старая заезженная пластинка. И не было от них никакого спасения.

Татьяна смотрела на воду, на большое, почти круглое озеро, смутные очертания противоположного берега. Они приближались к пирсу, за которым тёмной горой стоял лес. С каждым шагом волнение Татьяны усиливалось. Это был какой-то первобытный страх. Желание выжить. Желание ходить по этой земле. Пирс олицетворял собой угрозу. Татьяна замедлила шаг, и Иван, заметив это, спросил:

– Всё в порядке? Вы что-то вспомнили?

– Нет. Просто… Голова разболелась.

– Мы можем уйти.

Татьяна замерла в нерешительности. Пирс пугал её. И манил. Ей и хотелось зайти на него, и было до чёртиков страшно.

– Да. Если можно, я бы предпочла пойти домой.

– Я провожу вас.

– Хорошо, – кивнула Татьяна и в последний раз обернулась на озеро, переливающееся под лучами клонящегося к закату солнца, и пирс.

Глава 4

На следующий день Татьяна попросила разрешение пройтись по городу. Иван написал на листе бумаги свой номер телефона и адрес – на случай провалов в памяти, – дал денег, если она захочет что-нибудь купить или вернуться на такси, и не без тревоги отпустил её. Он пробовал навязаться ей – всё-таки мало ли, заблудится или у неё снова заболит голова.

– Если что, звоните в полицию и просите к телефону Олега Хохлова.

– Да перестаньте! – Таня почувствовала и лёгкое раздражение, и веселье одновременно. – Я взрослый человек. Взрослый ведь?

– Вполне.

– Как думаете, сколько мне лет?

– Хм… ну… Какой каверзный вопрос, – он не сдержал улыбки.

– Хорошо, не отвечайте. Мне кажется, мне скоро уже тридцатник стукнет.

Иван промолчал, и Татьяна ушла на прогулку.

Она брела куда глаза глядят. Всё в этом городе было ей незнакомо. Она перешла через железнодорожные пути. Остановилась, чтобы посмотреть на проезжающую мимо электричку. Долго бродила по улицам. Нашла памятник павшим в Великой отечественной войне и площадь. Спортивный комплекс, старые, двух- и трёхэтажные дома на два подъезда. Вышла в сквер. Тёплое майское солнце припекало, и она сняла плащ, оставшись в футболке. Её не волновало, что она может заблудиться, в кармане джинсов лежал листок, который дал ей Иван. Город был нов для неё, впрочем, Татьяна думала, что ей таким может показаться любой из городов и что пройди она в эту минуту мимо родного дома, то даже не узнает его.

Посидев в сквере и понаблюдав за играющими детьми, она пошла дальше. Набрела на кафе, где заказала себе чашку кофе и пирожное. Кофе пах так вкусно, что Таня испачкала кончик носа в пене. Расплачиваясь, она испытала лёгкий укол вины – не её деньги. «Я всё верну!» – тут же напомнила она себе и, выходя на улицу, задумалась, кем она была в прошлой жизни. Явно не врачом. Может, она работала официанткой? Хотя нет, это удел ребят помоложе. Интересно, а сколько ей?.. Может, она учитель? Или архитектор? Умеет она рисовать? Надо попробовать. Где она жила? В этом городе или похожем? Ей сказали, что Вяземск в тридцати километрах от Москвы и многие работают в столице. Может, и она тоже работала в Москве? Жила в Москве? Было ещё кое-что, волновавшее Таню. В заключении врача было сказано про шрам от полостной операции внизу живота. Что это было? Мысли вспыхивали и гасли, не наводя ни на какие открытия. Взгляд равнодушно скользил по улицам, молодой зелени и встречным людям.

От мыслей о работе она перешла к друзьям и родне. Кто её родители? Ведь нельзя забыть человека, который родил и вырастил тебя! Мамино лицо разве не должно было отпечататься на сердце? Но те лица, что подсовывала ей память, были уже из этой жизни – медсёстры, санитарки, случайные прохожие.

Снова начиналась мигрень, а таблетки Таня оставила дома – значит, пора было возвращаться. Она полезла в карман за листочком с адресом, но не обнаружила его там. Испытав лёгкий приступ паники, Татьяна начала последовательно, по одному, проверять каждый карман джинсов и плаща. Здесь лежали деньги, оставшиеся после кафе. Наверно, листок выпал, когда она расплачивалась. Но где было это кафе и как вернуться обратно, она не знала.

Таня осмотрелась. Где она? Что за улица? Надо попробовать вернуться и найти то кафе. Почему она не запомнила адрес Ваниного дома? Хотела ведь, даже прочитала, но сейчас не могла вспомнить ничего, кроме того, что почерк у Ивана угловатый и размашистый. «Так, спокойно, – уговаривала она себя. – Я пойду назад, вернусь в кафе, найду листок и поеду домой». Татьяна решительно повернула назад. На развилке она задумалась, куда пойти дальше. Повернула налево. Новое разветвление. Повернуть или пойти дальше? Проходила она мимо этого дома или нет? Кажется, да. Таня металась между домов, окончательно запутавшись. Ей казалось, что она ходит по кругу, но не может найти то, что ей нужно. Ужас уже давно подкатил к горлу, и она готова была разрыдаться в любой момент. Становилось тяжело дышать и темнело в глазах. Забредя в какой-то двор, Татьяна присела на лавочку и сжала голову руками. Боль становилась всё сильнее. Покачиваясь вперёд-назад, она пыталась успокоиться и подумать, что делать дальше.

Как несправедлива к ней судьба! Разве может выпасть на долю одного человека столько испытаний в такой короткий срок? Злополучный пирс, это озеро. Ей казалось, что холод снова стискивает её в стальных объятиях. Хотелось кричать… Если бы Иван не оказался тогда на берегу озера…

Озеро!

Таня выпрямилась. Как она сразу не догадалась? Она попросит водителя такси отвезти её к озеру, и тогда найдёт дом Ивана сама. Она ведь запомнила его.

***

Иван поймал себя на том, что уже в пятый раз за последние десять минут смотрит на часы. Работа не отвлекала. Это был простой заказ на шесть табуретов для сада – руки привычно выполняли нужные действия. В очередной раз посмотрев на часы, Иван понял, что больше не может терпеть неизвестность. Он выключил свет в мастерской и вышел. На улице темнело, а Татьяны всё не было.

Где она может так долго находиться? А если с ней что-то случилось? Вдруг травма повлияла так, что она и про него забыла? Врач предупреждал, что с запоминанием новых вещей могут быть проблемы. Плюс головные боли. Иван, чувствуя себя вором в собственном доме, приоткрыл дверь в комнату Татьяны. Таблетки лежали на столике. Не взяла. А если приступ будет таким сильным, что она потеряет сознание?

Волнение достигло того пика, когда невозможно было сидеть и ждать, когда невозможно было работать или читать. Даже смотреть видео коллег-столяров, что он часто делал и для учёбы, и для вдохновения, – и то не было желания. Иван крутил в руках телефон, то пытаясь уговорить себя, что ничего страшного не происходит – Татьяна взрослая женщина, справится. То ругая себя за то, что отпустил её одну в незнакомом городе. Да, когда Таня сказала о своём намерении, он подумал, что она что-нибудь может вспомнить. Но сейчас идея казалась ему крайне неудачной.

Не выдержав, он набрал номер телефона местного приёмного отделения.

– Подскажите, к вам не поступала сегодня женщина? Невысокая, волосы тёмные, глаза каре-зелёные. Около двадцати пяти лет, может, моложе. Что?.. Была одна? А, вы перепутали… Хорошо. Спасибо.

Короткий разговор заставил его испытать ворох эмоций – от ужаса до облегчения. Не поступала. Но где же она могла быть? Иван уж было собирался позвонить Олегу – чего ему делать очень не хотелось, – как вдруг в дверь постучали. Он бросился открывать. Это была Таня. Она вдруг кинулась ему на шею и разрыдалась.

– Таня… Таня… – повторял он её имя, несмело обнимая. – Что случилось? Тебя кто-то обидел? Что-то не так? Ты что-то вспомнила?

– Нет, нет… – сквозь рыдания мотала она головой. – Я… заблудилась. Я потерялась. Гуляла, была в кафе, потом снова гуляла, а потом поняла, что потеряла листок с адресом и телефоном. И куда идти, не знаю.

Она зашлась в новом приступе рыданий, и Иван почувствовал, что его футболка намокла от слёз.

– Ну-ну, всё. Всё хорошо. Ты дома. Дома, – утешал он её, как маленькую. – Завтра я куплю тебе телефон, и ты больше никогда не потеряешься. Хорошо?

– Угу, – сквозь всхлипы кивала Таня. – Спасибо… Я так испугалась, так испугалась, что снова осталась одна и больше не найду тебя.

– Иди сюда.

Иван усадил её в кресло и ушёл ставить чай. Принёс ей из комнаты лекарства и протянул стакан с водой.

– Сейчас заварю чай, ты отдохнёшь…

– Ты? Мы теперь на «ты»? – вдруг удивлённо спросила она.

– Я подумал, ты… то есть вы не против…

– Да нет. Просто неожиданно. Я не против, – поспешно добавила она.

– Вот и хорошо. Посиди, я сейчас.

Они проговорили до ночи. Таня всё рассказывала о том, где была и что видела. Иван пояснял, про парк, про памятник, про спортивный комплекс. Этот город был его всем. Москва, такая близкая, так и не стала ему домом, хотя он пытался вписаться в её бешеный ритм. Особенно когда у него была Юля. Но после неё он решил, что больше не хочет жить в столице. Слишком много шума и людей для того, кому лучше быть одному.

Когда Иван ложился спать этой ночью, облегчение от возвращения Тани сменилось раздражением и злостью к самому себе. Во-первых, эта женщина нарушала уклад его жизни. Он одиночка. Ему так проще и легче. Во-вторых, от женщин в принципе одно зло. Юля тому доказательство. Да и другие, с кем он пытался построить отношения до неё, были не такими, какими хотели казаться. В-третьих, он начинал сомневаться, что справится с такой ответственностью. Хорошо, что он живёт у озера. Хорошо, что Таня запомнила дом. А если бы нет? Если бы он жил в одной из высоток в спешно застраиваемых новых районах? Он бы потерял её. Правда, Олег, наверно, смог бы вернуть Таню. Но, может, интернат был не такой уж плохой идеей.

Когда он предлагал Тане пожить у него, то не продумал всех мелочей. Но завтра он займётся этим.

***

Майские праздники продолжались. Каждый день на озере собирались толпы отдыхающих. Дорога, проходившая рядом с домом Ивана, была заставлена автомобилями приезжих.

Весь следующий день Татьяна просидела почти безвылазно у себя в комнате. Проснулась поздно из-за мучившей её бессонницы, а к обеду выйти отказалась. Ужин Иван также провёл в одиночестве.

Что ж, так даже лучше. Не стоит так уж сильно привыкать к ней. Через месяц будут готовы новые документы, и она навсегда покинет его дом.

И всё же вечером Иван постучал в дверь Татьяны и предложил ей пройтись.

– Грех сидеть взаперти, когда на улице такая весна. Идём.

– Ну хорошо, – в итоге согласилась она, хотя ему пришлось её какое-то время уговаривать.

– Я обычно прохожусь по посёлку, – рассказывал Иван, когда они, выйдя из дома, повернули не к озеру, а в противоположную сторону. – У нас тут тихо и спокойно.

Разумеется, именно в этот момент гости одного из соседей взорвались дикими криками.

– Это исключение, – рассмеялся Иван и пожал плечами: – Праздники. Так вот, сначала мы прогуляемся вдоль посёлка, потом возле кондитерской фабрики перейдём дорогу и окажемся на дальнем берегу озера. Вдоль него пройдём до пирса и вернёмся к дому.

– И ты каждый день вот так гуляешь?

– Стараюсь. Иногда так засидишься в мастерской, что нужен свежий воздух.

– Что ты делаешь в мастерской?

– Я столяр. Делаю на заказ мебель, доски, менажницы… что попросят.

– Надо же!

– Что тебя удивляет? Я не похож на такого человека?

Таня окинула его оценивающим взглядом.

– Да нет, скорее похож. Можно посмотреть на то, что ты делаешь?

– Можно потрогать, посидеть и поспать. Кровать, комод и шкаф в твоей комнате. Мебель в столовой и гостиной…

– А-а-а, как я сразу не догадалась! Я же обратила внимание, что мебель не похожа на ту, что продаётся в магазинах. Значит, это ты всё сам?

Ивану польстил восхищённый блеск в её глазах.

– Да. Мой дед был плотником и столяром. Он научил меня работать с деревом. В моей мастерской огромное количество техники, инструменты, пилы, станки. У деда почти ничего не было, кроме молотка, пилы и долота. Но он так обращался с деревом, что диву даёшься.

– Я в этом не разбираюсь… кажется. Но в твоём доме мне очень уютно.

– Спасибо.

Они свернули к озеру, когда на город опустились сумерки. Компании отдыхавших разъезжались по домам. Над водой расстилался лёгкий туман, пахло влажным песком и травой. Пирс был виден ещё издалека, и Иван заметил, что чем ближе они подходили, тем медленнее были шаги у Тани. Она непроизвольно схватила его за локоть, зайдя чуть за спину, как будто пыталась спрятаться.

– Тебе страшно?

Таня кивнула, не отводя взгляда от пирса.

– Мы можем туда не ходить. Если ты боишься. – Он помолчал. – Я не настаиваю, но знаешь, как говорят? Чтобы избавиться от страха, надо заглянуть ему в глаза. Я думаю, ты сильная и можешь это сделать.

– Откуда тебе знать? – Её всю трясло, и Иван видел ужас, плещущийся в каре-зелёных глазах.

– Ты выжила, пробыв в холодной воде не меньше десяти минут. Ты почти умерла. Но воскресла.

– Воскресла, – её губ коснулась усмешка. – А чувствую себя живым трупом. Я поломанная и брошенная, как бракованный товар. Не знаю, кто я и зачем на этой земле.

– Я знаю.

– Правда? – Таня подняла на Ивана взгляд, и ему показалось, что он в нём сейчас сам утонет.

– Ты здесь, чтобы жить.

Она молчала, обдумывая его слова. Потом посмотрела на пирс, но всё равно повернула в другую сторону.

– Пойдём домой?

– Хорошо.

Таня отпустила его локоть, и Иван испытал внезапное разочарование. Оказалось, приятно чувствовать себя нужным, полезным. Но он быстро отмахнулся от этих ощущений. Нет, ему хорошо одному. От женщин одни проблемы. И будет лучше, если он сейчас не очаруется Таней, потому что отпускать то, что тебе дорого, слишком больно. Сердце снова захлопнулось на тяжёлую дверь.

***

Дома ожидал «сюрприз». Юля.

Ещё когда Иван заметил блестящий серебристый «Мерседес» у ворот, он почуял неладное. В душе ещё слабо мерцала надежда, что это кто-то из соседских гостей, кому больше негде было припарковаться. Но надежда эта скоро умерла, потому что из машины вышла Юля. Как всегда, слишком роскошная для него. Высокая и стройная. Она остригла длинные белокурые волосы в стильное каре. Стояло начало мая, когда большая часть России проводит время на природе в джинсах и футболках, а Юля стояла у машины в деловом костюме и в туфлях на острых тонких каблуках. Когда они расставались, Ивану часто казалось, что она одной из этих своих туфель наступила ему прямо на грудь, и каблук, пройдя сквозь кожу и рёбра, впился в самое сердце.

– Ваня, – позвала она. Голос чуть хрипловатый, наверно, стала слишком много курить. Она окинула холодным взглядом Таню, всего на миг отвлекшись от него.

– Здравствуй.

Таня замерла в нерешительности чуть позади него, и он повернулся к ней, протягивая ключи.

– Иди домой, я скоро.

– Кто это? – спросила Юля, едва Таня скрылась за калиткой.

– Тебя не касается. Зачем ты здесь?

– Моему… хм… другу хочется обставить дом матери а-ля рюс. И я сразу подумала о тебе.

– Очень мило, но вряд ли я смогу помочь. У меня нет времени.

– О, да перестань! Всё у тебя есть.

– У меня много заказов, они расписаны на месяц вперёд.

– Ох, ну запиши нас следом, – Юля сделала нетерпеливый жест рукой, который всегда означал «да-да, конечно, так я тебе и поверила». Жест, который всегда выводил его из себя, и Иван с неудовольствием понял, что это не изменилось. Пренебрежение, с каким она относилась к его занятию, всегда злило его.

– Я имею полное право не браться за заказ, если он мне не интересен. А твой заказ мне не интересен!

– Вань, ну что ты, в самом деле, – Юля сделала шаг ему навстречу, голос стал ласковей. – Мы ведь не чужие…

– Чужие.

– Вань!

Он не понимал, зачем она приехала на этой своей новой шикарной тачке. Чтобы позлить? Чтобы сказать: смотри, как счастливо сложилась моя жизнь после тебя? Чтобы лишний раз ткнуть его носом – ты так и остался никем. Проблема в их отношениях была явной. Его мало интересовали деньги и внешние проявления богатства. Всё, чего он хотел, – это заниматься любимым делом, зарабатывать честным трудом. Ему не нужны были мерседесы, двухэтажные виллы за городом и трёхкомнатные квартиры в Москве. Тем более не нужна была дорогая одежда, которая кричит о статусе. Если он покупал что-то по-настоящему дорогое, а обычно это были инструменты для работы и материал, то это потому, что оно было качественное – единственная причина раскошелиться. Столярничеством он не только зарабатывал себе на жизнь, это было любимым занятием в жизни. Всегда, с самого детства. Поэтому денег на него он не жалел никогда. Чего Юля не в силах была понять.

Когда-то он пытался подстроиться под неё. Они жили в Москве, он работал в офисе и носил костюмы, которые она ему выбирала. Но чего ради? В итоге, что бы он ни делал, всё было зря. Юлька оказалась слабой на передок. Убила в нём всякое желание верить женщинам.

– Ты зря приехала. Найди себе другого мастера, – Иван повернулся, чтобы уйти.

– Подожди! – она схватила его за руку, и он дёрнулся, как от удара.

– Зачем ты приехала? Я просил тебя оставить меня в покое. Я думал у тебя с этим твоим «другом» всё хорошо. Тогда зачем ты здесь?

– Ну Вань, – она заискивающе заглянула ему в глаза, – Ванюш, я просто хочу помочь тебе…