Читать онлайн Обесчещенная на ярмарке бесплатно

Шел второй час ночи, но Ивонна все ворочалась и не могла уснуть. Мысли о предстоящей ярмарке не выходили у нее из головы.

Как все пройдет? Что за люди там соберутся? Понравится ли она им? И понравится ли ей? Будет ей больно или приятно? И как изменится ее жизнь после официального вступления во взрослый мир?

До ярмарочной субботы оставалась всего неделя. Может, тогда она наконец сможет спокойно спать по ночам – то, чего не удавалось ей уже давно.

***

Ярмарки проводятся на главной городской площади каждый месяц, и для большинства горожан в них нет ничего удивительного. Рано утром, на рассвете, на помосте собирают девушек, которым в этом месяце исполнилось восемнадцать лет и которые в честь этого события согласились стать товаром на ярмарке.

– Не везет тем, кто родился в один месяц с другими, – рассказывала Ивонне ее подруга Мари. – Ведь тогда и банк делится между ними. Причем одна девушка может пользоваться большей популярностью, чем другая, и как это обидно для последней! А дома еще ждут упреки родни за то, что мало принесла денег.

– Они делят банк поровну? – наивно спросила Ивонна.

– Да нет же, глупенькая! Мужчины платят за ту девушку, которую выберут. Некоторые, правда, успевают позабавиться со всеми, но это редкость. Во всяком случае, в нашем городе делается так. В каждом городе свои правила, сама знаешь.

– Да нет, не так уж много я и знаю, – вздохнула Ивонна. – Знаешь, Мари, сколько бы я ни расспрашивала про эту ярмарку, вопросов у меня появляется больше, чем ответов. И главное, с каждым днем мне все страшнее и страшнее.

– Ну что ты, малышка! Бояться тут нечего. Да, может быть больно… – подруга замялась и поелозила в траве, – может быть даже совсем невыносимо. Но это пройдет. Бывает, что день дождливый, и желающих не так уж много, тогда все закончится довольно быстро.

Они помолчали.

– Но, конечно, и денег тогда много не выручишь, – произнесла Мари задумчиво. – Так что, право слово, лучше уж потерпеть, но зато порадовать семью! В конце концов, на эти деньги тебе жить. И хорошо, когда не приходится создавать проблем близким.

– Но ведь от меня тут ничего не зависит, верно? Я даже не буду знать, кто меня выбрал.

– Это верно. Можно лишь полагаться на удачу да на святую Клотильду. Я молилась ей всю неделю перед тем, как идти на ярмарку, а накануне даже поставила ей свечку. И знаешь, думаю, Клотильда заступилась за меня.

Мари в свое время действительно повезло – хотя вместе с ней на ярмарке выставили еще двух девушек, она обошла их обеих своей красотой. Мужчины выстраивались в очередь за ней, и, хоть она сама была лишена возможности это увидеть, соседи гордо передавали из уст в уста рассказ о ее звездном часе. Рыженькая простушка из Флери и толстая дочка зажиточного фермера из Пуансона не шли ни в какое сравнение с нашей Мари, восторгались они. Бедные девушки лишь вздыхали от скуки, перебирая затекшими ногами, пока наша красавица кричала и извивалась ужом, накрепко привязанная к ярмарочной доске. Зато к полудню совсем обессилевшей Мари распорядитель вручил увесистый мешок с золотом, а рыжая и толстуха отправились по своим домам, сжимая в руках лишь несколько монет. В тот же вечер она получила несколько предложений руки и сердца, но все отвергла – с таким начальным капиталом ей не нужна была ни поддержка родных, ни богатый муж.

Мари была идеальным примером того, что молодые девушки ожидали от ярмарочного утра. Собрать достаточно денег, чтобы стать независимой от родителей не только на словах, но и на деле. Конечно, не обойтись без некоторых неудобств, но они, как правило, окупаются. И многие даже мечтали о том, чтобы им перепало испытание – чтобы желающих оказалось уж очень много, и пусть на следующий день ноги не будут разгибаться от напряжения и усталости, но зато сколько денег!.. Или она так понравится какому-нибудь богачу из толпы, что тот немедленно после церемонии отправит к ней гонца с радостным посланием… Поэтому, хотя участие в ярмарке было делом добровольным, редкая деревенская девица не пользовалась возможностью обменять юное тело на небольшой капиталец в месяц своего совершеннолетия.

И – во всяком случае, так казалось Ивонне – никто не боялся и не обмирал внутри при мысли о приближающейся ярмарке так, как боялась и обмирала она. Или другие просто тщательно скрывали это, или ей не хватало чего-то, что было у остальных девушек. И даже мысли о деньгах ее совершенно не манили – она привыкла жить скромно и не представляла, что будет с этими деньгами делать.

– А ты и не воображай себе, что эти деньги пойдут на какую-то роскошь. Ишь чего надумала! Это на самые первостепенные нужды – найти кров, обед. Если ты решилась перебираться в город, то даже на самую простую комнату денег понадобится немало. В первые же месяцы эта сумма истощится, если не найдешь приличную работу. Но ты не волнуйся – с твоим умом у тебя точно будет все в порядке.

Так учила Ивонну старшая сестра Жильберта, которая заменяла ей мать и отца с тех пор, как они не вернулись из города. Отец рыбачил, а мать продавала рыбу на причале, и обоих смыло в воду в страшный шторм, который разыгрался десять лет тому назад. С тех пор Жильберта вела домашнее хозяйство и приглядывала за сестрой, которая оказалась в ее полном распоряжении. Ведь до восемнадцатилетия человек себе не принадлежит и не смеет ослушаться старших. Ивонну это не очень тяготило: обычно сестра прислушивалась к ее мнению, не давала непосильных заданий и даже разрешала порой остаться одной дома, что большинству молодых людей ее возраста не дозволялось.

Жили сестры очень скромно, потому что в свое время Жильберта наотрез отказалась продаваться на ярмарке и упустила свой шанс заработать денег. Кроме того, сестра совершенно не хотела переезжать в город, где работы для нее было больше. Ивонну же вовсе не прельщало провести в деревне всю жизнь. Поэтому, скрепя сердце, она сказала деревенскому старосте, что в месяц своего рождения будет участвовать в ярмарке – чтобы обеспечить достойное будущее себе и отплатить Жильберте за ее грубоватую заботу.

***

В воскресенье Жильберта пересчитала заработанные за неделю гроши, и они с Ивонной отправились за продуктами. Ничего особенного: так, буханка свежего хлеба да немного соли, да деревенский сыр… Но для Ивонны поход в продуктовую лавку всегда был важным и волнительным событием, и причиной тому был сын лавочника Эжен.

На две головы выше ее, с темными кудрявыми волосами, спускающимися чуть пониже мочек ушей, и пронзительно-черными глазами, он всегда смотрел на нее так, будто она не за хлебом пришла, а принесла какую-то важную весть. А она неизменно заливалась краской и отводила взгляд, пока Жильберта торговалась с лавочником, доказывая, что раз хлеб испечен утром, а сестры пришли вечером, значит, полагается немного сбавить цену.

Подходя к лавке, сестры услышали разговор между Эженом и его отцом. Старик, видно, предлагал сыну развеяться и сходить на ярмарку, а тот ответил неожиданно резко:

– Ни за что, папа! Мне это мероприятие противно, как и девушки, которые готовы вот так себя продавать. Даже в страшном сне к такой не прикоснусь!

Ивонна почувствовала, как ее сердце сжалось, а от лица будто отлила вся кровь разом. Бросила быстрый взгляд на Жильберту – та или не вслушивалась в разговор, или не придала ему того значения, какое придала младшая сестра. Едва сестры вошли, разговор стих, и лавочник душевно поприветствовал обеих, а Эжен, по обыкновению, улыбнулся Ивонне. Та сделала над собой усилие и ответила на его улыбку – юноша не знал, что она тоже скоро станет такой девушкой, и, скорее всего, он так ласково смотрел на нее в последний раз.

***

Совершеннолетие Ивонны выпало на среду – за три дня до ярмарки, мысль о которой так пугала девушку.

Ни о празднестве, ни о подарках не могло быть и речи. Всю зиму сестры едва сводили концы с концами, и сейчас, в начале весны, Жильберта растягивала последние прошлогодние припасы, как могла. Но все же утром Ивонна с удивлением увидела в руках сестры какой-то сверток, который, судя по всему, предназначался для нее.

– Сама понимаешь, купить подарок мне было не на что, – сказала Жильберта, протягивая ей сверток. – Но все же я не могла оставить твое вступление во взрослую жизнь без подарка, и поэтому…

Ивонна не дала ей договорить: едва развернув сверток, она заметила уголок кружева… Да это же платье!

– Спасибо, сестренка! Я сейчас же и примерю его! – и она бросилась в спальню.

Девушка проворно скинула застиранные юбки, корсет и сорочку. Вытряхнула содержимое свертка на постель. Странно: уж больно мало ткани в этом платье. Прилично ли такое носить? Она осторожно надела платье на себя, прохладная ткань приятно скользнула по телу. И удивленно оглядела себя в мутноватой глади зеркала.

Ткань была почти полностью прозрачной. Она немного скрадывала контуры груди и ложбинку между ними, но нежные девичьи соски, похожие на первые цветы персикового дерева весной, отчетливо проступали под тонкой материей. Впалый живот и тонкая талия девушки, не знавшей обильных кушаний, терялись под складками платья, но был виден русый пушок в том месте, где начинались ее крепкие стройные ножки.

Привыкшая носить бесформенные одежды, скрывавшие ее девичье тело от посторонних глаз, девушка умерла бы от стыда, если бы кто-то увидел ее в таком одеянии. Поэтому она поскорее сменила странный наряд на привычные обноски и со слезами на глазах вернулась к сестре.

– Жильберта, что же это такое? Это платье… Оно… Бесстыжее…

Жильберта в ответ проворчала:

– Все потому, что ты убежала и даже не дослушала меня. Это никакое не платье. Это – ночная сорочка. Ее подарил нашей бедной маменьке наш бедный папенька на свадьбу… Но та так и не решилась ее надеть, побоялась испортить дорогую ткань. На мое восемнадцатилетие мама передарила эту сорочку мне. Ну а я, как тебе прекрасно известно, так и не вышла замуж. Так что теперь она – твоя. Конечно, это одежда не для посторонних глаз, а только для твоего будущего мужа. Впрочем, поскольку ты решила участвовать в ярмарке…

Старшая сестра не смогла подобрать слов, чтобы продолжить эту речь, и лишь махнула рукой. От упоминания злосчастной ярмарки праздничное настроение снова покинуло Ивонну. Она скомканно поблагодарила Жильберту и проводила ее до дверей – той нужно было спешить на работу, в поля зажиточного фермера Бонсуара.

***

Вечером, крутя в руках стебелек мать-и-мачехи, Ивонна все думала о словах старшей сестры. В свои двадцать пять Жильберта не просто была красавицей: она во всем превосходила Ивонну, во всяком случае, по мнению последней. Глаза и волосы ее были темнее, а оттого выглядела она загадочнее, чем голубоглазая Ивонна с ее светло-русой косой. Когда Жильберта затягивала надетый на сорочку корсет, ее грудь вздымалась выше и пышнее, чем у Ивонны, и изгиб ее бедер был круче. И все же старшая сестрица наотрез отказалась не только участвовать в ярмарке, но даже выходить замуж, хотя предложений за эти годы было – хоть отбавляй.

Никто в деревне не понимал, почему Жильберта сделала такой выбор, но посудачить на эту тему ох как любили. Вот и сейчас собравшиеся под персиковым деревом девушки высказывали свои теории, нисколько не смущаясь присутствием младшей сестры Жильберты, да еще и именинницы.

– Говорят, она просто не по мужской части, – хихикнув, заявила Николетта, которая была на два года старше Ивонны. – Но как по мне, ради ярмарки можно было и поступиться своими принципами. Уверена, с ее внешностью Жильберта заработала бы столько, что могла бы купить целый дом в Льеже!

– Да ведь не в деньгах счастье, – пожала плечами жена жестянщика Адель. – Ведь репутацию уже не отмоешь. Только представь – тебя везде будут встречать как женщину, с которой сотворили такое!

И Адель брезгливо поморщилась. Она в свое время в ярмарке не участвовала и часто поддевала тех, кто согласился на такое бесстыдство, по ее собственному выражению.

– А я с Николеттой согласна, – встряла прагматичная Мари. – Уж если послал бог красоту, почему ей не пользоваться? И потом, все прекрасно понимают, что у нас, деревенских, другой возможности заработать свои первые деньги просто-напросто нет. Разве же на меня кто-то косо смотрит?

– Но некоторые парни говорят, что не женятся на девушке, которой торговали на ярмарке… Так мне рассказывали, – быстро добавила Ивонна, и сердце ее снова сжалось от мысли об Эжене. – Значит, в этом все же есть что-то… Не совсем правильное.

– Да брось, Ивонна. Ну, какой-то паренек будет воротить от тебя нос, и что с того? Зато после ярмарки ты сможешь стать богаче всех деревенских парней вместе взятых.

– Не в этом счастье, – повторила Адель.

Но Николетта возразила:

– А по мне, так в этом счастье и есть. Не в самих деньгах, то есть, – поправилась она, – но в свободе, которую они приносят. А репутация… По мне, так просто пустое слово. Вот взять тебя, Адель. Ведь я знаю, что ты хороший человек, и все в деревне это знают. Неужели ты думаешь, что тебя перестали бы уважать, если бы ты решила участвовать в ярмарке?

– Да, сейчас нравы уже не те, – задумчиво протянула Адель. – Может, и вправду не перестали бы. А только испытывать это мне бы не хотелось.

– Адель нам просто завидует, – уверенно сказала Мари Ивонне, когда они попрощались с подругами. – Куда ей на ярмарку, и гроша бы там не заработала. Что с нее взять – худая и пучеглазая, что твоя камбала. Вот и пришлось выйти за жестянщика…