Читать онлайн Просто о жизни бесплатно
© Артур Миханёв, 2023
ISBN 978-5-0059-8201-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЩЕМЯЩАЯ ЛЮБОВЬ
Я брился, когда услышал звук падения. Удивленно обернулся и тут же отвёл глаза, усиленно изображая бритьё.
Кошка стареет…
Не смогла запрыгнуть на стиралку – как делала миллион раз до этого. О, сколько в нас деликатности и щемящей нежности к тем, кого мы действительно любим – будь то человек, животное или место…
ИНТЕРЕС
Кричу жене:
– Иди смотреть трейлер второго «Аватара»!
– Да ну, чего я там не видела… – отвечает скучным голосом.
– А девушка-то его уже на сносях! – кричу. – И, вроде бы, даже разлучницу показали!
В моём направлении слышится лёгкая поступь быстрых шагов…
ДВОЕ
В спортзале занимались двое.
Он – поджарый, мускулистый, прочный.
Она – худенькая, миниатюрная, тонкая.
Взгромоздив на живот тяжеленые блины от штанги, он с усилием качал трицепсы. И в какой-то момент, не выдерживая, коротко кивнул. И тут его девушка – вжух! – надув от напряжения губки, махом сняла блин с живота.
Парень продолжил упражнение, вновь короткий кивок – и второй блин оказывается на полу.
И вот, пока он «докачивался» она смотрела на него с такой веселой иронией и любовью… как, наверное, только матери глядят на своих упрямых детей.
МЕЧТА
Порой я думаю:
– Как хорошо жить в маленьком доме на полустанке, чтобы иногда слышать далекий, зовущий гудок тепловоза и затихающий перестук колес…
Весь во власти томления чувств я встаю и прижимаюсь лбом ко стеклу. Я смотрю вдаль – и не сразу понимаю, что линию взгляда пересекает Транссибирская железнодорожная магистраль, рядом с которой много лет стоит мой дом.
ВЗРОСЛЫЕ
Обсуждаем встречу Нового года с хорошими знакомыми. Перебрали самые разные варианты. Наконец, кто-то говорит:
– Ну, может, в кои-то веки с родителями встретим?
– Чего?! Со взрослыми? Да ну – это же скучно!
Боже мой… Нам уже скоро под пятьдесят, наши дети закончили школы, а мы в душе по-прежнему дистанцируемся от «взрослых».
ДАР НЕЧАЯННЫЙ
Когда отец в детстве возвращался полей, то часто привозил с собой гостинец «от зайчика». Это могла быть конфета в мятой обертке, или картошка с подгорелой корочкой.
Стоит ли говорить, что вкус у них был необыкновенный?
А летом отец всегда привозил букетик земляники. И этот аромат… этот образ лета будет со мной до конца дней.
Знал ли отец как мне это все запомнится?
Разумеется, нет
И мы не знаем, что запомнится нашим детям.
Можно купить ребенку круиз на судне на подводных крыльях (помня, как сам замирал когда-то от восторга на «Ракете»). А дитё будет сидеть и скучно болтать ножкой, ожидая, когда всё закончится.
А можно вдруг зимой отправиться к заброшенной ферме в полях – и быть в полном восторге от этого чуда открытия нового мира…
Дарит одно лишь сердце.
ОЗЕРО ВЕСНЫ
Я заболел ковидом в самом центре тайги. Еще вчера был полон сил, а с утра обессиленно сполз со склона некрутой горы.
В каком-то помрачении засунул аптечку в другой карман рюкзака, подумал, что потерял и опустошенно сидел на берегу озера, встречая волны озноба и жара. Периодически обтирался водой, чтобы хоть как-то сбивать температуру.
И всё это время вокруг меня гремела птичья симфония. Начало лета – по таёжным меркам весна. Невидимые птицы звенели всюду: сверху, слева, справа. Оглушительная многоголосая песня заполняла вибрацией берега словно концертный зал. Иногда раздавался резкий удар – это бобры били хвостом по водной глади, недовольные, что я нарушил их уединение…
Ночью в глазах вспыхивали белые и зеленые молнии. К утру стало полегче – я собрал вещи и потихоньку пошёл от озера. Оно оставалось за спиной и постепенно смолкал разноголосый весенний хор – но навсегда оставался в моей душе и памяти.
НА КРЮЧКЕ
Однажды я увидел у двери крючок. Обыкновенный крючок для одежды, прикрученный так, чтобы можно было повесить сумку, пока открываешь дверь.
И столько для меня сразу открылось!
Любящая семья. Любящий муж и отец. Мама, приходящая после работы с полными сумками и не закидывающая их на изгиб локтя, как другие. Забота. Понимание. Тепло.
И лишь недавно я подумал, что все это, возможно, лишь в моем сознании. Что я подсел на крючок своих фантазий и живу в придуманном мире.
И нет никакого взаимопонимания в семье. Есть скандалы и упреки, и требования прикрутить этот крючок, и досадливое исполнение требований наконец…
И я был ошарашен предположением, что годами мог настолько «дополнять» реальность, что она в итоге превращалась в иллюзию.
Что же – пришло время слезать с крючка.
МОЛИТВА
Много лет назад я был на похоронах коллеги по вузу.
Отпевали на окраине небольшого, аккуратного городка. Такой же небольшой, неброской была новая церковь. Молодой священник закончил молитвы и повернулся к родным со словами поддержки. Мне запомнилась всего одна фраза:
– Ваши молитвы здесь – это их духовная пища там.
Всего одна короткая фраза, но дающая полный ответ о смысле молитв за ушедших. Что они, кто они, как они – ТАМ? Можем ли помочь им мы – оставшиеся здесь?
Наверное, да.
Особенно сейчас, когда смерть внезапна и человек уходит, не успев осознать или исправить ошибки.
МУДРОСТЬ
– На тебя картошку чистить?
– Картошку? М-м-м… пожалуй, нет
И я тут же добавляю в раковину пару клубней, потому что знаю, что через полчаса у меня из сковороды начнут тягать ароматные золотистые ломтики.
СМЕЛОСТЬ
Решили срезать путь через мрачные лабиринты гаражей.
– Ой, как темно! Давай ты пойдешь вперед, а я буду за тебя бояться…
И знаете, помогло! Идешь вперед без страха, ибо твоя женщина взяла тяжкий груз на себя.
УСПЕЛА
Вокзал, перрон. Забегает в вагон счастливая и торжествующая:
– Вот видишь, не опоздала!
Поезд даёт гудок. Я, пряча улыбку, вспоминаю, как вчера тайком подвел часы на её смартфоне на пять минут вперед.
ТЕМПЕРАМЕНТ
Сидит, спокойно вышивает под светом лампы. А я кипячусь в пылу спора и широко шагаю по комнате:
– Как ты могла назвать меня сангвиником?! Я – флегматик, понятно тебе? Был, есть и буду!!
Поднимает на меня глаза, в них дрожит смех, и я тоже, не удержавшись, смеюсь.
ВЕЧЕР
Вечер, уют, ноутбук, синяя мгла за окном…
– Ой, сходи-ка быстрей в магазин, пока не закрылся – кошке еду забыла взять!
– А что же ты сразу не сказала, пока я не разделся?! У-у-у, ненавижу: вставать, куда-то идти. И почему сразу я-то?!
– А я вот сейчас тебя стукну больно, и ты сразу поймешь почему.
Внутренне беснуясь, одеваюсь и иду в магазин. На улице, прозрачно, чисто и пустынно. Сквозь облака светят колкие звезды. Дышится легко и свободно. Становится хорошо, и ты думаешь: «Как чудесно, что я в этот вечер вышел на улицу…»
ПОМОЩЬ
– А вообще – светлым голосом говорю я. – Возможно, моя роль состоит в том, чтобы просто быть рядом и помогать тебе!
– Ага – отвечает она, двигая шваброй. – Полы хочешь помыть?
…и я сконфуженно замолкаю.
ПЛАНЫ
– Ну вот! Наконец-то я понял, куда пойду в Саяны летом! – торжествующе кричу я, откидываясь от ноутбука
– А я что, куда-то тебя уже отпустила? – ровным голосом спрашивают меня, не отрываясь от своих дел.
– Ну, так как же… – смятенно запинаюсь я. – Я ведь каждый год… хожу в Саяны…
– Посмотрим на твое поведение – железным голосом отрезают, и я сразу внутренне приободряюсь, ибо будущее обретает черты.
БОЛИТ ЖИВОТ
– Иди сюда. Дай мне руку.
– Я не верю в лечение наложением рук! Всё это чепуха, и на самом деле…
– Не верь. Дай мне руку, сядь и посиди рядом спокойно. Молча.
МАМЫ
– А у меня мама ветеран труда!
– Подумаешь, моя тоже много лет отработала…
– А мою маму в Ленинград учиться звали!
– Ха, моя мама вообще из Ленинграда приехала.
…секундная пауза у окошка ларька. Деликатная продавщица успевает вставить:
– Молодые люди, брать будете что-нибудь?
Мы замолкаем и я, смеясь, отвожу глаза. Нам тридцать лет, мы спорим, чья мама лучше.
ОЩУЩЕНИЯ
Купил себе крутой мембранный костюм в походы. Чувствую себя в нём, как в броне! Паропроницаемость! Влагоустойчивость! Прочность! И сидит как влитой!
С победным видом выхожу в прихожую во всем облачении:
– Как тебе?!
– Ну… выглядишь прилично.
Что?! Я в скорбном изумлении машу рукой и ухожу. Женщинам, как видно, не дано понять. «Выглядишь»… «прилично»… всего лишь? И этот человек смеет говорить мне, когда я чего-то не понимаю: «Да ты просто мужчина, вот и всё»!!
ОТКРЫТИЕ
Для перекуса делаю себе бутербродики с мягким плавленым сыром. Не то чтобы его люблю, но сытно и занимает мало места. И вот недавно, во время «полдника», наливаю, как обычно чай, одним глазом смотрю в монитор, кусаю бутерброд и…
– Боже мой, как вку-у-у-сно… как же вкусно, божечки!! Да почему же я раньше этого не замечал?!
А оказывается, сыр кончился, и я взамен намазал на хлеб сливочное масло. И тело моё буквально возопило от восторга и закричало, что именно это сочетание, оказывается, оно все эти годы и ждало, и хандрило, и места себе не находило – пока случайная смена ингредиента не дала искомое.
РЕФЛЕКС
Вы замечали, как водитель притормаживает, пропуская собачонку, кинувшуюся наперерез? А вот теперь послушайте про реку…
Когда мы поднимались на моторке по Кизиру, из-под берега вылетела заполошная утка и кинулась прямо под лодку. А за ней – трое утят. Которые послушно мчались за мамой, неистово молотя крылышками по воде…
И Валера – охотник Валера! – которому, казалось бы, должно быть все равно, и которому вовсе не с руки было сбрасывать газ (сложное место), этот Валера сбавил-таки скорость и дал глупой маме увести свой выводок. Вот видимо в таких рефлексах и проявляется человек.
ОДНОЙ РУКОЙ
В самых верховьях Кизира есть место, где он сужается, дно каменистое, а течение сильное. Нужен навык и сноровка, чтобы провести лодку в таком месте.
И вот однажды лодка просто встала, сотрясаясь от воя мотора. Вокруг хлестала вода и я осторожно – словно боясь перевернуть лодку – обернулся и посмотрел на Валеру.
Вы знаете, он… курил.
Одна рука лежала на руле, чутко фиксируя лодку, а вторая держала на отлете бычок. Валера внимательно смотрел вперед, выбирая место прохода по реке. Быстрая затяжка – вот уже лодка уверенно обходить кипящий бурун и продолжает медленно пробиваться вперед…
Это была моя юбилейная – десятая – заброска по Кизиру. За все это время Валера не потерял ни одной лодки в порогах и шиверах.
ЕСТЬ У МЕНЯ ЗНАКОМАЯ ЗМЕЯ
Правда, сама она так не считает и всякий раз напрягается, когда я появляюсь перед норкой.
А нора у нее расположена под мемориальной плитой. Да, есть такая традиция на Кизире: в том месте, где утонули геологи, геодезисты, охотники – там стоят памятные знаки. И получается что-то совсем мистическое – змея живет чуть ли не под могильной плитой! Хотя никакой мистики нет. Камень прогревается за день и потом долго остывает – а змеи ведь очень зависят от источника тепла.
Вот и моя змея всегда грелась возле своей норы. Особенно, когда ее освещало закатное солнце. Забавно, что я так и не смог ее сфотографировать. Маскировочная окраска настолько хороша, что пока я там что-то выцеливал в видоискатель, передо мной только хвост мелькал.
И тогда за пять минут до отправления лодки, я побежал к норе без фотоаппарата, чтобы хоть просто на змею взглянуть. Она снова свилась кольцами при моем приближении, но в норе не исчезла. А смотрела черными бусинками глаз и словно бы говорила: «Ну, вот чего тебе надо?! Лежала ведь, никого не трогала… Сейчас уже солнце скоро сядет – уйди, пожалуйста, не засти свет!»
И я, тихо смеясь, на цыпочках отошел от норы и побежал к лодке.
ТЕПЛЫЙ МИР ЗА ОКНОМ
Когда я был маленьким, меня часто завораживали желтые квадратики окон, загоравшиеся вечером в многоэтажках. Мне казалось, что за этими окнами обязательно царит мир, покой и порядок. Все стоит на своих местах – и везде тишина, чистота и уют…
Я глядел на эти окна, стоя на осеннем ветру, а вокруг меня сгущалась синяя ночь. Пора на вокзал – ехать домой. В грязь, неустроенность, ругань и слезы. Выцветшие обои, драные половики, старый диван… Иногда я снимал с него подушки и отгораживался ими от остальной комнаты. В своем мирке я стелил одеяло и замирал в тихом восторге чистоты и порядка…
Окна, окна – теплые маячки моего детства! Как надежда светили вы мне в одиночестве. До сих пор все теснится в груди, когда прижимаюсь я лбом ко стеклу. Прошло уже много лет, нет у меня своего дома, но внутри дремлет вера, что когда-то и я зажгу свет в теплой комнате. Для такого же мальчишки, стоящего в синей холодной ночи…
ПОЛЕ ЖИЗНИ
Однажды во время сплава по Сисиму я причалил у обширной поляны. Как оказалось, это был старый заброшенный аэродром – настолько старый, что на взлетной полосе уже успели вырасти березки.
Я шел мимо них, машинально гладя макушки ладонью, и вдруг остановился. Впереди, в небольшой ямке отчаянно тянулась к солнцу тонкая и чахлая березка. Ей не хватало света, ее задавливали более удачливые соседи – те, кому посчастливилось пустить корешок на взгорке.
И я подумал – а не похоже ли это на мою жизнь? Кого-то судьба забросит к богатым родителям, влиятельным родичам, даст все для учебы, здоровья, карьеры. А кто-то родится в деревенской семье и будет всю жизнь карабкаться к достойной зарплате и нормальной квартире…
Ветер судьбы. Так думал я, стоя перед чахлым деревцем. Мы как легкие семена, вознесенные им над полем жизни. Кто-то пустит корешок на взгорке и быстро пойдет в рост. А кто-то окажется в его тени, и будет жадно ловить редкий луч солнца…
Я нагнулся и оттащил от березки комель старой сгнившей осины. Оборвал сухую траву вокруг, притоптал земляной бугорок. Моя березка словно вздохнула свободнее – ее нежно-зеленые листочки залепетали на ветру, а на тонкой бересте затеплел рыжий луч солнца. Оно уже клонилось к закату, близилась холодная майская ночь – и березка торопливо впитывала тепло уходящего дня.
АВТОБУС В КОСМОСЕ ТАЙГИ
После развода я часто ездил к дочери в другой город. Дорога была долгой, пересекала степь, тайгу и горы. Когда мы штурмовали перевал, я остро ощущал свою оторванность от мира и тонкую связь с попутчиками.
Четыреста километров в ночи. Уже не попадаются фары встречных машин – люди закончили свой день, замкнули гаражи, включили телевизоры. Лишь мы несемся, рассекая темноту, к далеким горам.
Кругом лежит снег. Поддернутое инеем стекло отгораживает нас от мороза. Светит полная луна, и тайга проваливается в черноту – лишь острые пики елей мелькают меж игольчатых звезд.
Автобус спит. Только водитель привычно читает дорогу перед собой. Давно уж на горизонте не дрожат огоньки далеких сел – ведь мы на середине пути. А это значит, что до ближайшего жилья теперь сто километров…
Наш серебристый автобус пронизывает ночь, словно космический корабль. Мы так одиноки – и так едины в этой капсуле, что несет нас от тепла к теплу. В слабом свете ночника лица преображаются – с них спадает актерство, условности, фальшь. Нас тридцать посреди мороза лунной ночи. Нет никого ближе нас сейчас – когда мы пронизываем космос тайги.
Уже в городе, увидев знакомый автобус, я его внутренне благословляю. На дальний путь от себя к себе. Путь в щемящем одиночестве ночи – в серебристой скорлупке автобуса.