Читать онлайн Мой милый доктор бесплатно

1. Мир желает быть обманутым

За дверью громко спорили женские голоса, явно теряя контроль над собой. Один непримиримо требовал пропустить, другой, утратив привычное хладнокровие, возражал, срываясь на истеричные нотки.

– Я все равно пройду! Отойдите, Ирина Викторовна, – надрывался от собственной решимости первый голос. – Не заставляйте меня устраивать потасовку!

– Я заставляю? – громко возмутился второй голос. – Это вы на пустом месте провоцируете скандал. Рабочий день закончился час назад. Так?

– Ну, допустим, – первый голос прозвучал чуть тише.

– Вы не записывались сегодня на прием. Так?

– Так, – еще тише прозвучало после некоторого молчания.

– Сорвали мне телефонные переговоры с клиентом, – второй голос оборвался, затем зазвучал вновь, но уже примирительно и слащаво. – Виалета Сергеевна, – голос, явно принуждая себя, произнес имя собеседницы с одной «т», – я не могу пропустить Вас к врачу в таком состоянии. Вы выглядите хуже, чем перед первым приемом. Сядьте, успокойтесь. Хотите чаю, кофе или воды?

– Простите, Ирочка, – всхлипнул второй голос. – Вы правы. Я не могу в неопрятном виде идти к доктору, но… пойду в любом случае. Для меня очень важен сегодняшний разговор с Риммой Эдуардовной.

Римма Эдуардовна Сватко – тот самый врач, на прием к которому настойчиво рвалась Виалета Захарова, сидела за большим письменным столом своего кабинета и пыталась сосредоточиться на последних минутах футбольного матча – отборочного этапа чемпионата Европы. «Беседа» за дверью делала это невозможным.

Римма Эдуардовна отдавала должное мастерству своего администратора, всеми силами утихомиривающей конфликт, но, видя безуспешность ее усилий, начинала нервничать.

Пропустить матч, где решалась судьба российской команды – попадет она в сам чемпионат или нет – для Сватко приравнивалось к всемирной катастрофе, однако и оставить просьбу пациентки без внимания врач не могла.

С недавних пор здоровье, личная жизнь и даже судьба Виалеты Захаровой всецело в руках доктора, и она не в праве распоряжаться ими в зависимости от смены настроения, режима рабочего времени и, тем более, матча, в котором российская сборная бездарно пропускает один гол за другим.

Римма Эдуардовна утомленно вздохнула, щелкнула пультом ДУ (звук на телевизоре пропал, но изображение осталось), затем нажала на кнопку селекторной связи:

– Ирина Викторовна, пропустите пациентку.

По привычке взглянув в овальное зеркальце, стоящее на столе, доктор устало отметила, что «каре» опять сбилось на бок. Челка начиналась где-то в районе уха и заканчивалась посередине лба – волнение от просмотра футбольного матча не прошло даром.

Одним движением руки она поправила волосы и подумала, что интуиция – великая вещь. Раз строптивый парик пришелся ей не по душе с самого начала, не стоило заводить с ним долговременных отношений. Но Ирина Викторовна для общего имиджа строгой докторши посоветовала именно его.

Ничего не оставалось, как согласиться с администратором, разбиравшимся в вопросах создания женского образа куда лучше Риммы Эдуардовны и бороться со «стильной» прической перед заходом каждой посетительницы.

– Ирина Викторовна, так где пациентка? – терпеливо осведомилась врач.

Виалета нерешительно остановилась возле двери, опустила голову и с какой-то нездоровой тщательностью начала рассматривать носы туфель, точно могла найти в них убедительные основания своей робости. Подняв глаза и встретив полный недоумения взгляд Ирины, наконец, прошла в кабинет.

Приятный полумрак, сгущающейся в той стороне, где сидит врач – психотерапевт, ненавязчивый шум фонтанчика в углу, едва слышные мелодии леса из стереоколонок, обволакивающая мягкость дивана, предназначенного для посетителей. Всё как всегда.

Обстановка огромного кабинета своим видом больше напоминающая гостиную жилого дома, немыслимым образом успокаивала и настраивала на душевную неторопливую беседу.

Виалета робко села на край дивана, а не легла, как на предыдущих сеансах.

– Извините, Римма Эдуардовна, за вторжение, – с просительными нотками в голосе заговорила она, – но я была вынуждена. Если я не предприму решающего шага, катастрофа неизбежна. Мои худшие предположения становятся реальностью…

Посетительница замолчала. Словно боялась произнести следующую фразу.

– И я осмелилась обратиться к вам с необычной просьбой, – с видимым облегчением выдохнула она. – Мне нужно…

Ее голос сорвался, как только она заговорила о проблеме, с которой пришла.

Умиротворяющая обстановка кабинета вдруг начала действовать ей на нервы – фонтанчик в углу зашумел с грозностью водного потока, низвергающегося в пропасть.

Голоса птиц из динамиков зазвучали насмешливо и неправдоподобно.

Девушку выводила из себя даже сама доктор, сидящая за столом неживым сфинксом и с завидным хладнокровием наблюдавшая за суетой пациентки.

От мысли, что никому нет дела до ее трагедии, стало необычайно обидно. Она расплакалась, совсем как ребенок, размазывая ладонями слезы по щекам, всхлипывая и судорожно переводя дух.

2. Надежда на удачу

– Она не зарегистрирована в списках, но я достоверно знаю – она там будет! Понимаете, что из этого следует? – девушка приложила ладони к глазам, точно закрываясь от страшного видения перед собой.

– Она будет жить в его каюте! Слышите? Она и ночевать у него останется! Катастрофа…Я не понимаю, как он может поступать со мной так жестоко?!

– Успокойтесь! – прервала Римма Эдуардовна стенания пациентки. Ее неожиданно низкий и твердый голос, хотя обычно она говорила мягко, как бы упрашивающе, заставил Виалету вздрогнуть и подчиниться.

Доктор открыла ящик стола, полный одноразовых носовых платочков, взяла один и протянула пациентке, с досадой отмечая, что полуторамесячная терапия идет псу под хвост.

На лицо явный регресс внутреннего содержания и внешнего состояния. Захарова выглядит хуже, чем перед первым сеансом.

Двадцатишестилетняя девушка сегодня смотрится лет на десять старше. Темные круги под глазами, красноречивые свидетели бессонной ночи, невыгодно оттеняют землистый цвет кожи. Понятно, что она мало бывает на свежем воздухе.

Пальцы беспорядочно скачут по коленям, не слушаясь нервных импульсов мозга, наверняка заставляющих их лежать смирно.

Подбородок дрожит, глаза блестят затравленно и отчаянно.

Темно-русые с рыжинкой локоны поблекли и висят безжизненными прядями.

Выходит, Сватко – доктор так себе, и весь ее эксклюзивный метод не стоит выеденного яйца?

Ну, уж нет! Если господин несчастный случай вмешивается в процесс выздоровления, не доктор тому виной.

Еще два дня назад, на предыдущем сеансе, Виалета была ослепительной красавицей, если и не уверенной в себе, то полной надежды.

Ее светло-карие глаза мерцали в полумраке кабинета янтарной теплотой. С матового цвета лица не сходил естественный румянец.

Ее стройная женственная фигурка с плавными изгибами порхала по кабинету, не в силах усидеть на месте. Она воодушевленно строила планы на будущее и все ее лицо начинало светиться от предвкушения счастья.

Во что она превратила себя теперь? В жалкое замученное существо, большинство переживаний которого родилось исключительно в ее голове и не имеет фактического подтверждения.

Однако для нее они реальны.

Реальна ее любовь к коллеге Шестопалову, реально наличие соперницы Амалии, реально противостояние всего мира ее счастью.

Вот еще одно подтверждение истины, с которой доктор встречается каждый день. Любовь слепа, глупа и зла. В лучшем случае она доводит до блаженного помутнения рассудка, в худшем – до скрытой депрессии.

Вдоволь насмотревшись на чужие муки, Сватко была довольна, что до сегодняшнего дня ей удавалось обходить стороной воспеваемое поэтами чувство, а если оно изредка подбиралось к околице ее сердца, она безжалостным ударом здорового цинизма убивала его наповал.

При этом, как лекарь людских душ, не забывала – к ней идут не для того, чтобы искоренять любовь, а чтобы ее найти и укрепить.

Приходилось прилагать дьявольские усилия и не жалеть сил, времени и здоровья, чтобы несбыточные романтические желания пациентов обратить в свершившийся факт.

Римма Эдуардовна терпеливо ждала, когда иссякнут первые бурные потоки слез Захаровой, и она будет в состоянии вести связное повествование и поддерживать диалог.

– Дорогая Виалета Сергеевна, – начала она после того, как девушка достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него и скривила недовольную гримаску от вида припухшего лица. – Я не поняла из твоих объяснений ни слова.

Захарова шумно закинула зеркальце в сумочку и опять начала всхлипывать.

На немом экране телевизора высветился результат окончания матча. Два-два. Римма Эдуардовна под столом задергала ногой, но новый наплыв раздражения никак не отразился на ее лице.

– Давай-ка я попрошу Ирину Викторовну принести тебе чаю, – тоном терпеливой нянюшки проговорила она. – Затем ты откинешься на диване, закроешь глаза, послушаешь через наушники минут десять приятную музыку, а потом мы побеседуем.

Доктор скосила глаза на телевизор, благо за темно-дымчатыми стеклами ее очков проследить за взглядом не представлялось возможным.

На экране уже били серию пенальти. Новый счет на табло ясно давал понять – не видать россиянам чемпионата, как японцам – Курил, если они пропустят последний мяч.

Римма Эдуардовна на мгновение застыла, точно восковая фигура.

– Я не хочу пить, – прервала Виалета зрительный контакт доктора с голубым экраном. – Я хочу попросить об одолжении… Помогите мне!

Девушка сложила ладони в просительном жесте.

Римма Эдуардовна повернула лицо в сторону посетительницы, хотя ее глаза все еще были прикованы к телевизору, в котором вратарь руками, выросшими не с того места, перечеркнул настоящее и будущее сборной России.

– Не-е-ет!!! – выкрикнула врач, испытывав острый приступ патриотизма и ненависть к средствам массового вещания.

– Как нет? – оторопела девушка от столь быстрого и категоричного отказа. Ее нижняя губа задрожала, а глаза вновь начали наполняться слезами. – Вы… вы же обещали помогать мне.

Римма Эдуардовна сосредоточенно нахмурила брови, дернула плечом и щелкнула пультом. Экран потух.

– Извини, я не тебе сказала. Конечно, я помогу. Не будем откладывать разговор на целых десять минут, – с непроницаемым лицом проронила она. – А чай, все же, убедительно рекомендую попить.

– Чай? – поморщилась Виалета. – Тот самый, после которого полдня тянет в сон?

– Конечно. Это чудный чаек, правда? Из тибетских трав, по спец заказу привезли, – вкрадчиво вещала врач, точно уговаривала маленького ребенка принять горькую микстуру. – От него не только хочется спать, но и хочется жить.

– Давайте ваш чай, – согласилась Виалета, в очередной раз удивляясь магическому воздействию на нее голоса врача, низкого и чуть неестественного.

Римма Эдуардовна дала по селектору указание секретарю принести чашечку эликсира клиенту и «как обычно» ей.

Буквально через несколько секунд появилась Ирина Викторовна с подносом в руках.

Угостив Виалету чаем, она подошла к доктору, подала ей другую чашку и спросила так тихо, что Римма Эдуардовна едва расслышала ее вопрос.

– Наши продули?

– Не сыпь соль на рану, – угрюмо констатировала доктор, после чего задумчиво посмотрела в свою чашку, выдохнула воздух и залпом выпила содержимое, следом положила на язык дольку лимона и легким наклоном подбородка поблагодарила секретаря.

Напиток «как обычно», представляющий собой пятьдесят грамм армянского коньяка.

И он расслабил врача не хуже тибетского чая. Римма Эдуардовна не против была предложить спиртное и Виалете, если бы не врачебная этика, постоянно докучавшая доктору железными правилами и порой мешавшая эффективному лечению.

3. Удача ускользает

Оставшись один на один с Захаровой и видя ее быстрое возвращение к адекватному состоянию, а значит, и способности выражать мысли последовательно, доктор деликатно напомнила:

– Виалета, что у тебя произошло?

– А? – переспросила девушка, отставляя от себя чашку и растеряно глядя по сторонам. – Зачем вы через динамики включили свой голос?

Римма Эдуардовна дернула щекой – секретарь для ускорения эффекта подала клиенту двойную дозу чая? Надо бы ей устроить нагоняй за самоуправство.

– Извини, сейчас отключу, – согласилась доктор, выждала пару минут и заговорила вновь, но гораздо тише. – Так нормально?

Девушка кивнула и, точно вспомнив, зачем рвалась на прием, затараторила:

– Только вы сможете мне помочь! Ваш опыт и знания способны вершить волшебство. Не спорьте, я знаю, что говорю. Благодаря вам Александр заметил меня, и это почти чудо. Если бы не досадная случайность, наши отношения уже вышли бы за черту приятельских встреч.

Римма Эдуардовна философски взглянула на пустое донце своей чашки и подумала – как у женщин все просто.

Если мужчина пригласил ее на пару свиданий (что и было в данном случае), несколько раз подвез домой с работы, по-дружески чмокнул в щеку – это непременно должно означать у него наличие серьезных намерений. Тогда как появление другой женщины на горизонте определяется лишь «досадной случайностью».

– Вчера я узнала от Кати Самохиной, моей подруги – она бухгалтер и в курсе всех финансовых подвижек в нашей фирме, – тараторила Захарова, – что Амалия не собирается регистрироваться в списках…

– Не торопитесь. Какие списки? – деликатно перебила ее врач. Виалета вновь начинала волноваться и сбиваться с мысли. Тибетский чай, как ни странно, оказался слабоват для пика эмоционального шока пациента, и секретарь Ирочка была права, когда налила две дозы в одну чашку.

– Списки? Ах, да, – спохватилась девушка, глубоко вдохнула, точно ныряльщик перед погружением, и зачастила вновь. – Наша фирма «Феникс» объединяется с более крупной, «Магнатом». Слияние планируется отметить банкетом и двухдневной прогулкой на теплоходе «Чехов», в ближайшие выходные.

Она нервно схватила чашку с чаем. Отхлебнула и торопливо продолжила.

– Явка руководителей и сотрудников высшего звена, как всегда, желательна, но не обязательна. Амалия Хлыстова – финансовый директор «Магната», она должна и будет присутствовать на ознакомительной вечеринке, о чем еще не заявила ни нашей, ни своей бухгалтерии.

Виалета потерла указательными пальцами виски.

– С некоторых пор, а именно, недели полторы назад я начала подозревать, что Александр неровно дышит в ее сторону. Извините, что не сообщила вам – считала это пустыми домыслами ревнивицы, то есть меня. Но теперь я уверена – Шестопалов увлекся финансовым директором «Магната», а она отвечает ему взаимностью… Она не регистрировалась в списках обеих бухгалтерий, а значит, будет ночевать в его каюте, и дураку понятно – не из-за нехватки мест на «Чехове». Что мне делать? – выпалила девушка на одном дыхании и, как будто отдав доктору своим рассказом внутренний стержень, надрывно всхлипнула, потом еще раз и заплакала.

– Ну и логика! Чисто по-женски, – качая головой, подытожила доктор. – А если Хлыстова вообще не едет на вечеринку?

– Едет. Билет она купила в кассе морского вокзала. Я… м-м-м, следила за ней. Для чего ей эти сложности, как если не скрывать свою связь? – выпалила девушка.

– Опять двадцать пять. Разве покупка билета не через вашу бухгалтерию – сокрытие связи? Ее же увидят на теплоходе представители двух фирм.

– Да? – на мгновение задумалась Виалета. – Это не важно… Важно, что я сегодня в обеденный перерыв видела их вдвоем. – Она стукнула кулаком себя по колену. – Они сидели за столиком плечо к плечу, и он ее обнимал. Представляете, при всех! Скажите, Римма Эдуардовна, может простой начальник отдела тискать на глазах у всех финансового директора, если между ними только деловые отношения?

– Не может, по крайней мере, не должен, – нехотя согласилась врач. – Но открытое проявление подобных контактов говорит о том, что Хлыстова ни от кого не прячется.

– Какая разница, прячется она или нет?! – в отчаянии всплеснула руками девушка и тут же, сменив выражение лица на ожесточенно-решительное, выдала. – Я тоже поеду на теплоходе.

4. План-капкан

– Нет! – не сдержав эмоций, выкрикнула врач, в следующий миг осадила себя – выдавать собственные чувства во время «терапии» – верх непрофессионализма. Как бы ты не переживал и не сочувствовал пациенту, ты лишь сторонний советчик, и от твоей непробиваемой выдержки зависит – поверит он в твою исключительность, близкую к божественной, или же приравняет к простому смертному.

– Виалета, в периоды стресса я запрещаю клиентам предпринимать самостоятельные шаги к цели. Ты же хорошо знаешь закон двух констант: человек не в состоянии контролировать своих поступков, пока не достигнет эмоциональной стабильности.

– Я знала – вы ответите что-нибудь в этом духе, – подозрительно быстро согласилась Виалета. – Именно потому, что я эмоционально не стабильна, вы едете со мной! Я заказала два билета в одну каюту. На себя и на вас.

– Нет! – гаркнула Римма Эдуардовна таким низким голосом, что девушка в страхе вжалась в мягкую спинку дивана, точно искала у нее защиты.

Доктор шумно выдохнула воздух – ситуация все-таки вышла из-под его контроля. Пациент манипулирует врачом. Пора брать отпуск и ехать к черту на кулички, куда-нибудь в глухую деревушку, чтобы месяц пожить собственной жизнью, а не жизнью клиентов, и вспомнить о собственных желаниях, если они еще остались…

А как быть с длинным списком несчастных людей, которые ждут помощи именно от Риммы Эдуардовны? Она будет отдыхать, предаваться меркантильным грезам где-нибудь на берегу речки с удочкой в руках, а пациентки – без энтузиазма, и потому безрезультатно, выполнять рекомендации Сватко и терпеливо дожидаться ее приезда?

Стоило ли тогда вообще создавать эту «богадельню» под вывеской врача-психотерапевта?

– Виалета, извини, но я не могу ехать – знаешь, работа в выходные и все такое. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Обещаю.

– Я сама уже все придумала. Только выслушайте, – взмолилась Виалета, глядя на доктора страдающими глазами, в уголках которых притаились прозрачные слезинки размером с горошину.

Врач, не замечая своих действий, застучала подушечкой указательного пальца по столу. Опять будут слезы? Безутешные, искренние, горькие и неиссякаемые.

Обычно она относится к подобным издержкам работы, не ранящим сердце, с глубокомысленным пониманием, но сегодня жалкий и убитый вид Виалеты не смог оставить доктора в роли стороннего зрителя.

Непробиваемая броня Риммы Эдуардовны дрогнула, взгляд смягчился. Ей стало невыразимо жаль несчастную девушку, и она будет рада ей помочь. Но ехать с ней на теплоходе – полный абсурд!

Виалета уловила незримую перемену в атмосфере кабинета и воодушевленно начала излагать свой план. А именно: Захарова давала себе отчет, что в присутствии Александра и его возможной любовницы наверняка наделает глупостей, поэтому она приглашает доктора в попутчицы, помощницы и советчицы, для которой поездка станет не столько работой, сколько отдыхом. К тому же бесплатным.

Римма Эдуардовна поморщилась, точно ее тесные туфли стали еще на два размера меньше – финансовый вопрос ее не заботил и очевидный факт, когда пациентка решила, что доктора можно купить халявой, ее раздражал.

Виалета тем временем продолжала:

– В благоприятной обстановке отдыха я сумею уловить глубину отношений Шестопалова и Амалии. А вы, Римма Эдуардовна, сможете на месте дать совет, как вбить клин в эти отношения…

Девушка все говорила, а у доктора в груди росло тоскливое чувство, что она не имеет права отказать Виалете. Для нее сейчас поездка с компаньоном – помощником равноценна глотку свежего воздуха в комнате без кислорода.

Врач попросту не может не считаться с жизненно-важными желаниями пациентов.

А как поступать в том случае, если врач ехать не в состоянии? Прогулка на теплоходе закончится крахом всей ее карьеры, которую она превеликим трудом и изобретательностью вылепила своими руками. Интуиция подсказывала ей, что так и случится.

Пока Виалета объясняла детали своего плана, перед глазами доктора пролетели дни от первого посещения Захаровой его кабинета до нынешнего, а также история ее неразделенной любви и девичьи мечты, которые она нехотя поведала Римме Эдуардовне.

5. Любовь или заблуждение?

Итак, Виалета, ведущий архитектор строительной фирмы «Феникс», влюблена в начальника конструкторского отдела Александра Шестопалова. Влюблена полтора года.

Скромная по образу жизни, общительная и компанейская по натуре, она терялась в его обществе, не могла связать и двух банальных фраз, несла откровенную чушь вперемешку с неуместными комплиментами в его адрес.

Она слышала, что Александр за глаза называет ее смешной симпатичной чудачкой и считала это из его уст любезностью, вроде «очаровательная недотрога», хотя от другого мужчины посчитала бы оскорблением хуже «неказистая дура».

Абсолютное отсутствие внимания со стороны Шестопалова повлекло за собой ряд кардинальных мер девушки: она начала одеваться и вести себя более раскованно и экстравагантно, уйму времени посвящала прическе, макияжу и пустым «салонным» разговорам с сослуживицами, чем вызывала неодобрительные взгляды начальства.

Она буквально не давала проходу предмету своего воздыхания, организуя «случайные» встречи, не имея возможности следовать за ним только в командировки. Боязнь Захаровой самолетов и любых летательных аппаратов делала затруднительными их совместные деловые поездки.

Несмотря на энергичный штурм всех подступов к Александру, его интерес к ее персоне остался на прежней нулевой отметке.

Виалета не теряла энтузиазма и руки не опускала. Она обложилась добрым десятком книг на тему «как соблазнить и влюбить в себя мужчину», но в итоге поняла, что авторы «бестселлеров» были очень далеки от истины, когда утверждали, что кулинарным искусством, терпением, всепрощением и личным участием во всех увлечениях «жертвы» можно найти дорогу к его сердцу. Эта дорога в лучшем случае могла окончиться в его постели.

Дальше – тупик. На подобный бесславный и бесперспективный путь Захарова не хотела соглашаться, а потому продолжала штурмовать подступы к душе Шестопалова по-своему.

Она прибегала к помощи подруг, более сведущих в сердечных делах, нежели вышеупомянутые авторы документальных романов.

Сама Виалета до определенного времени обходила мужчин стороной, всецело посвятив себя учебе в ВУЗе, затем продвижению по службе в «Фениксе», считая – личную жизнь необходимо обустраивать, когда для нее есть собственный материальный фундамент.

Женская природа ее тела, естественно, не позволяла слишком отдаляться от мужчин, посему в ее короткой жизни случилось уже два романа, основанных сугубо на эмоциях и чувствах и закончившихся плачевно, как у всех женщин, которые ждут от противоположного пола больше, чем те могут дать.

В общем, она разуверилась в душевности отношений двух полов, предполагая, что когда подойдет ее время выходить замуж и рожать детей, она без труда подыщет достойную кандидатуру без вредных привычек, который сможет стать хорошим отцом и, возможно, когда-нибудь, любящим мужем.

На корпоративной встрече Нового года она случайно сблизилась с новым сотрудником «Феникса» Шестопаловым. Он по всем статьям (не курит, пьет мало, занимает приличную должность, за женщинами не волочится) подходил ей в мужья.

Чувство самосохранения вдруг взбунтовалось в ней, и она поняла – разделить свою жизнь с нелюбимым мужчиной выше ее сил.

Тогда ее мозг придумал обходной путь – девушка внушила себе, что безумно влюблена в Александра. Причем подробно описала врачу те качества, за которые и почувствовала к Шестопалову нежную привязанность. Он умен, честен, аккуратен, ответственен, недурен собой.

Последний вывод достаточно быстро оформился в голове Риммы Эдуардовны, опытного и много повидавшего врача – невозможно любить человека за что-нибудь.

Уважать, преклоняться, завидовать, подражать – да; любить – нет.

Еще один вывод доктора состоял в том, что ранимую, чувственную и эмоциональную Виалету практически не возможно переубедить в факте, что объект ее воздыхания на самом деле ей безразличен. В ней всего лишь говорят биологические часы, впечатлительная натура и желание отдать нерастраченные чувства мужчине, который хоть немного похож на ее идеал. Не тот идеал, что она обрисовала доктору, а тот, что сформировался в ее душе задолго до осознания ею необходимости замужества.

В итоге, Римме Эдуардовне приходилось подталкивать Виалету к неминуемой развязке, а именно «к выходу за черту приятельских отношений», которые в дальнейшем выльются в безвременную кончину ее третьего романа.

Избавившись от призрачных миражей в душе она будет готова к настоящей терапии, и только тогда Римма Эдуардовна станет ваять из нее самодостаточную и уверенную в себе и в своей привлекательности женщину, способную разглядеть в толпе мужских особей, единственного, который сделает ее счастливой.

В противном случае, если доказать Виалете ее ошибку сейчас (настоящий доктор в силах убедить пациентку в чем бы то ни было), она не сумеет разобраться в своих желаниях, страстях и возможностях, и каждый раз будет поскальзываться на ровном месте, принимая не героя своего романа за того мужчину, ради которого стоит жить.

6. Двойное дно

Римма Эдуардовна вздохнула – ее метод жесток. Путем собственных ошибок (именно собственных, а не чужих) человек узнает себя быстрее и лучше, чем в этом помогут десятки книг и советов. Можно, конечно, выбрать и второй путь, теоретический, к которому, в большинстве своем, прибегают его коллеги, путь внушений и нравоучений, но, как показывает практика, такое «лечение» не уберегает от дальнейших ошибок.

И потом, женщины живут, в полном смысле слова, только на пике чувственных ощущений, будь то любовь или ненависть, надежда или отчаяние, а не тогда, когда научатся анализировать себя и непременно поступать правильно. Вопрос в том, чтобы их чувства не привели к точке невозврата, когда они навсегда разуверятся в необходимости душевных переживаний.

Римма Эдуардовна провела ладонью по лицу, чтобы отвлечься от немой самолекции и посмотрела в глаза Виалеты, которые излучали такую веру, что доктор не могла отказать.

– Хорошо, я поеду, – решилась Римма Эдуардовна. – Во сколько нужно быть на причале?

– К шести вечера! – радостно воскликнула девушка, подбежав к столу. Она схватила ладонь доктора и начала ее трясти в порыве благодарности.

Неуместной мыслью в ее голове проскользнуло – какая большая рука, будто мужская. Да и сама Римма Эдуардовна, точно исполин, возвышается над столом. Она, как женщина, не ахти – огромная, широкая, лицо скуластое. С такой внешностью, наверняка, тяжело найти близкого… друга, вот и остается – работать и работать.

Виалета отвела глаза от доктора – ей стала совестно за собственные мысли. Но зато негативный личный опыт, должно быть, помогает ей точнее и быстрее решать чужие проблемы и дать ценный совет. Что сейчас и требуется

– Виалета, никаких физических контактов, – напомнила доктор, мягко вынимая крупную ладонь из маленькой руки девушки. – До завтра.

– До завтра! – соловьем залилась пациентка, выскальзывая из кабинета.

Не успела захлопнуться за ней дверь, из приемной показалась администратор, спеша забрать пустые чашки.

Римма Эдуардовна сняла очки и, ведя Ирину Викторовну взглядом, устало улыбнулась – на сегодня маскарад окончен, можно расслабиться и позволить себе невинную шалость.

Она дождалась, когда администратор, она же секретарь, она же первый и главный помощник врача, она же сексапильная девушка около тридцати, облаченная в мини-юбку, подойдет к столу, и шлепнула ее увесистой ладонью по ягодице.

– Ой! Что вы себе позволяете? – возмутилась Ирина. Ее негодование прозвучало так наигранно, что врач расхохоталась. – И нечего на до мной потешаться. Лучше домой подвезите. Я по вашей милости на автобус опоздала. А следующий – через полчаса.

– Заметано. Я переоденусь и полностью к твоим услугам, – добродушно согласилась врач.

Ирочка вышла, игриво покачивая бедрами. Пульс доктора тревожно забился, оповещая – личная жизнь Риммы Эдуардовны в полном загоне и угрожает разразиться катастрофой не меньшей, чем «катастрофы» пациенток.

После выноса себе неутешительного вердикта Римма Эдуардовна поднялась из-за стола, скинула ненавистные узкие туфли и подошла к зеркалу.

Кривая ухмылка перекосило лицо доктора и ее отражение.

Сватко, должно быть, все пациентки считают жуткой уродиной, сочувствуют ей, жалеют, благодаря чему безо всяких раздумий поверяют свои души, рассуждая примерно так: некрасивая женщина, тем более психотерапевт с обширной практикой и клиентурой, должна знать если не все, то много, так как и сама пережила из-за внешности, чего врагу не пожелаешь.

Римма Эдуардовна хмыкнула, абсолютно не расстроившись от бесспорного факта, и продолжила уничтожающе – критический осмотр своего могучего тела.

Покрутила большими ступнями, для которых с трудом нашлись туфли в магазине «Великан». Далее приподняла юбку, скрывающую накачанные икры.

Брр, с такими икрами женщине должно быть совестно показываться на людях.

Заложив руки за спину, Римма щелкнула застежкой бюстгальтера и вытащила его через рукав просторной блузы вместе с поролоновыми вставками.

Зеркало бесстрастно отразило плоскую широкую грудь, надежно спрятанную под атласными рюшами блузы.

Отвратительно! Так же отвратительны широкие плечи, очертания которых теряются под свободным покроем делового наряда. Но отвратительно опять же с точки зрения женщины.

А лицо? Такие черты доведут до самоубийства любую, только не Римму Эдуардовну. Уж она то умеет справляться со своими недостатками.

Подумаешь, широкий подбородок и великоватый нос, подумаешь – парик опять норовит сбиться на бок. Зато какие ресницы! Пушистые, длинные, густые даже без намека на тушь. Производят неизгладимое впечатление. Мечта всякой женщины.

Доктор недовольно цыкнула через зубы.

Единственное, что досаждало ей в ее внешности, так это ресницы. Еще в детстве из-за них к Сватко приклеилось кличка «девчонка», хотя Сватко до глубины души и тела был мальчиком, мужчиной, мужиком – Сватко Романом Эдуардовичем.

7. История персонального маскарада. Часть 1

С юных лет он ненавидел противоположный пол и все, что с ним связано, а теперь, по насмешке судьбы, должен изображать женщину.

Хотя, почему должен? Он сам выбрал такой путь, несмотря на то, что его выбор был и остается довольно обширен – вернуться мужчиной в районную поликлинику на штатное расписание, ординатором в городскую психбольницу, сексопатологом с частной практикой, психологом в какую-нибудь фирму со звучным названием и распущенной инфраструктурой.

Пожалуй, все. И все это у него уже было.

За тридцать пять лет он, действительно, много чего видел и испытал в образе мужчины.

А сегодняшний облик, который вначале страшил его последствиями в изменении психики и сексуальной ориентации и привносил некоторую неловкость в общении с пациентами, настоящими женщинами, этот облик теперь стал своеобразной игрой на сцене.

Его благодарные зрители – несчастные потерянные женщины, разуверившиеся в своей привлекательности и сексуальности, и в результате, на самом деле, утратившие часть своего неповторимого шарма.

А кому они могут открыться, как ни женщине, и кто может распознать их ошибки, как не мужчина?

Таков был неутешительный вывод Сватко, и он понял: исключительный психотерапевт не должен быть бесполым существом, в чем его неоднократно убеждали именитые коллеги. Он должен быть един в двух лицах. История, подвигнувшая Романа на трансформацию, была долгой и мучительной, и состояла в следующем…

В недалеком прошлом Роман Сватко, вчерашний выпускник медицинской академии с красным дипломом, стоя на пороге alma-mater, задался философским вопросом – как жить дальше.

Продолжить грызть гранит науки, вызывая всеобщее уважение, или же подумать о хлебе насущном и устроиться на работу по специальности.

Вечно голодный желудок студента склонил его ко второму варианту.

Так Сватко стал врачом – психотерапевтом в районной поликлинике.

Отдельный кабинет, отсутствие контроля за временем прихода – ухода с работы, признание коллегами его относительных профессиональных успехов; за столом напротив молоденькая уступчивая медсестра – о чем еще может мечтать выпускник ВУЗа?

Конечно, о деньгах. Жалкого вознаграждения, которым одаривало его щедрое государство, едва хватало на пиво и сигареты, в остальном, приходилось рассчитывать на пирожки и бутерброды все той же медсестры. В конце концов, Роман почувствовал себя проституткой, предлагающей свои мужские услуги за кусок хлеба.

«Ты достоин лучшей доли» – взбунтовалось его растоптанное тщеславие, заставляя Сватко навсегда покинуть стены поликлиники и объятия страстной медсестры.

Следующим пунктом карьерного роста явилось место ординатора в психиатрической лечебнице. Роман никогда не жаловался на свой характер, его окружение – тем более, считая Сватко в высшей степени коммуникабельным, дипломатичным и уживчивым.

У персонала психлечебницы сложилось на этот счет превратное мнение. Его усердие, желание работать со всей душой и скорые положительные результаты лечения пациентов по собственным методикам навели на мысль, что Сватко собирается устроить в больнице революцию, а затем заставить всех работать с полной отдачей, как работает он сам.

В итоге Роман оказался «на улице».

Пересчитав по пальцам скудные вакансии, предлагаемые специалистам его профиля, он понял, что пора пускаться в свободное частное плавание. Благо, багаж вузовских знаний, собственный опыт и учения маститых психиатров были в его полном распоряжении.

Оставался последний вопрос – плаванье в каком направлении психиатрии принесет ему наибольшую выгоду, славу и почет.

Из личной практики, лишь подтверждающей основополагающие принципы психологии, он знал – подавляющему большинству людей не хватает общения с себе подобными. Причем общения не профессионального, педагогического или социального, а личного. Более того, с противоположным полом.

А попросту, им не хватает любви. Да. Как ни смешно, банально или утопично это звучит, но люди болеют от недостатка любви. Вначале болеют душой, затем – телом.

Факт, что все болезни от нервов – широко известен. Но никто не копает глубже – почему мы становимся нервозными, вспыльчивыми и нетерпимыми. А потому, что рядом с нами нет человека, который бы в любое время смог нас выслушать, понять, пожалеть, дать искренний и добрый совет. Нет любящего нас человека.

В лучшем случае есть любовники, сожители, супруги, живущие в отдельной раковине, как улитка, и пользующиеся вами время от времени.

В худшем случае – вы совершенно одни среди восьми миллиардов песчинок. Если же вам посчастливилось найти в океане сердец свою половинку, ваша душа будет надежно защищена от внешних катаклизмов, а значит, будут здоровы ваши нервы. Здоровы, бодры, терпимы, спокойны и счастливы станете вы сами.

В итоге Сватко решил проверить собственную теорию на практике и лечить людей от проблем на любовном фронте. На двери его частного кабинета появилась табличка «врач – сексопатолог. Конфиденциально».

8. История персонального маскарада. Часть 2

С первой же недели работы он был шокирован длинным списком людей, ждущих его помощи, подавляющим большинством которых являлись женщины.

Засучив рукава, он окунулся в проблемы пациентов, оптимистично решив, что собственные проблемы не скоро его побеспокоят.

Чем глубже он проникался чужими трудностями, тем окончательней приходил к выводу: его «больным» необходимо срочное медикаментозное лечение под наблюдением психиатров со стажем. Его пограничная терапия тут бессильна. Исповеди совращенных обманутых девушек, кидающих многозначительные взгляды на самого доктора; истерики дам в климаксе, которых безумно пугает увядание своего тела; замужние женщины, повергающие врача в ступор своими сексуальными фантазиями.

Изредка на прием заявлялись мужчины и просили подыскать им не слишком любвеобильную партнершу, точно на двери Сватко висела табличка «Брачное агентство».

Романа начали преследовать ночные кошмары, напрочь игнорировавшие снотворные средства, которые доктор уже глотал горстями.

В конце концов, у него зародилось сомнение в правильно выбранной им специализации.

Врачебное терпение лопнуло, когда на прием пришла супружеская пара и после получасового хождения вокруг до около, попросила присутствовать доктора на их сексуальных игрищах. Якобы Роман Эдуардович, такой опытный и рассудительный, сможет на месте указать им ошибки, а еще лучше – сам покажет, что и как.

От подобного предложения руки Романа Эдуардовича непроизвольно потянулись к пресс-папье, которое он с удовольствием запустил бы в горе – супругов.

Во избежание рукоприкладства, рано или поздно имевшего бы место, Сватко сменил специализацию, переехал в новый офис, наработал новую клиентуру, нанял нового секретаря.

Теперь врач – психотерапевт надеялся на более ровные отношения с «больными».

Перед ним встала другая проблема. Его пациенты, опять же в большинстве своем женщины, раскрывались с трудом. Понять первопричину их фобий и комплексов становилось сложнее и сложнее.

Однажды в порыве отчаяния одна из пациенток крикнула доктору. «Вы меня не поймете – вы же мужчина». Эта знаменательная фраза открыла Роману глаза – он должен стать женщиной, оставаясь стопроцентным мужиком.

Мысль о маскараде для блага страждущих помощи именно из женских рук и уст, была неплоха, но практически неосуществима. При высоком росте Сватко, атлетическом телосложении, ступнях сорок четвертого размера и лицом, над которым после бога поработал только резец грубоватого скульптора – превратиться в женщину сложно, если сказать – невозможно.

Хотя администратор Ирина Викторовна была на сей счет противоположного мнения. Она нравоучительно сказала:

– В природе не бывает некрасивых женщин, бывают ленивые. Самое главное – выглядеть совершенно естественно, но для этого нужно много косметики.

С усердием Пигмалиона она принялась ваять из Сватко Галатею.

Парик, объемные очки с дымчатыми стеклами, макияж, свободные костюмы, туфли с круглым носком, чтобы зрительно уменьшить ступни, крем-пудра, от которого пропадала синева с лица. В кабинет – шторы на окна, дававшие сумеречный свет, журчание воды в настольном фонтанчике, скрадывающее грубоватые нотки в голосе доктора, желательно сидячая поза в низком кресле за письменным столом, прячущая рост и габариты Сватко.

На двери нового офиса в другом районе города появилась обновленная табличка – «Римма Эдуардовна Сватко, врач – психотерапевт».

Теперь у пациенток не стало тайн от врача. Они делились с Риммой Эдуардовной самым сокровенным, порой так чувственно передавали свои эротические переживания и так подробно пересказывали физиологические ощущения, что доктору начинало казаться – он влезает в чужую шкуру.

Вскользь намекнув администратору о своих страхах «изменяющегося сознания по половой принадлежности», он тут же пожалел о сказанном. Ирина Викторовна, озарив шефа преданным взглядом, пообещала:

– Пока я рядом, вы всегда будете чувствовать себя мужчиной.

Ее сексуальные провокации, однако, не выходили за рамки приличия и отлично выполняли отведенную им роль. Роман все чаще задумывался – за какие заслуги бог наградил его красивой и умной (обычно несовместимый тандем) помощницей.

Благодаря перевоплощению и вживанию в роль, Сватко приобрел широкую негласную известность, полностью оправдывающую его фамилию. Душа Риммы Эдуардовны накрепко срослась с телом Романа Эдуардовича и до сего момента сложностей не доставляла.

Но нынешняя ситуация пахла жареным.

Ехать на теплоходе с пациенткой в нестабильном психическом состоянии, самому пребывая в маскарадном женском костюме, который в считанные минуты грозит быть разоблаченным при достаточном освещении людьми в холодном рассудке.

Его карьера, человеческое достоинство и самоуважение вернуться в исходную точку, то есть в нулевую. И все из-за того, что он потерял контроль над эмоциями, поддался на слезные уговоры Виалеты, позволил сделать из себя марионетку. Какой он после этого психотерапевт?

Но в ее глазах отражалась такая бездна невыносимой боли и незаслуженного страдания, что он предпочел рискнуть нынешним устойчивым положением.

Он прежде всего человек, а уж потом успешный карьерист.

9. Планы меняются

Тибетский травяной чай дал о себе знать много позже посещения Сватко.

Виалета удивилась и обрадовалась, когда поздним субботним утром поняла, что проспала кряду двенадцать часов.

Крепкий сон как нельзя лучше отразился на ее лице, а впереди имелось еще полдня, чтобы подготовиться к пассивной атаке на Амалию и активному обольщению Александра.

Впрочем, она должна слушаться указаний Риммы Эдуардовны и помнить – всякая инициатива чревата нежелательными последствиями. Оставалось надеяться, что здравый смысл не покинет ее от присутствия Шестопалова.

Приподнятое настроение сопровождало Захарову весь день.

Ближе к вечеру его источник иссяк, уступив место волнению и страху.

А если ее безумная затея провалится, и Александр будет продолжать обхаживание Амалии? Вдруг доктор, такая уверенная и всезнающая в кабинете, не справиться со своей ролью в «непринужденной» обстановке корпоративной гульбы? Вдруг ее начнут высмеивать за мужиковатость, голос, прическу и еще бог знает за что, и она сама станет «психически неустойчива»? Какой из нее тогда советчик?

Возможность неявки Риммы Эдуардовны на «Чехов» не рассматривалась вообще, но ближе к шести часам этот вопрос завис над Виалетой дамокловым мечом. Девушка нервно мерила шагами палубу, не сводя глаз с трапа, как будто крупная женщина, вроде Сватко, могла проскользнуть на корабль незамеченной.

Последний предупредительный гудок разрезал насыщенный влагой воздух над рекой.

Захарова вздрогнула и инстинктивно вцепилась руками в отполированный пассажирами бортик судна – ее попутчица так и не появилась.

Матросы проворно убирали трап, спеша заняться другими насущными делами. Виалета схватила одного из них за рукав:

– Вы можете подождать еще минуту? Моя знакомая опаздывает, но она точно должна прийти.

– Кто должен был прийти, тот пришел, – грубовато буркнул матрос, опахнув девушку стойким запахом перегоревшего алкоголя. – Отпустите, у меня работа. Вы мешаете. Отправлялись бы лучше в каюту, чем болтаться на палубе. Глядишь, ваша пассажирка уже там.

– Да, конечно, – согласилась Виалета и выпустила из рук грубую ткань форменной одежды.

Совет матроса не лишен смысла. Римма Эдуардовна наверняка пришла раньше нее, бродила где-нибудь по кораблю, знакомясь с сегодняшним местом работы и сейчас непременно дожидается ее в каюте. Господи, она зря волновалась.

Каюта, однако, оказалась запертой на ключ, и следов пребывания в ней попутчицы – не нашлось.

Виалета в отчаянии заломила руки.

Римма Эдуардовна обещала помочь, и она не могла солгать. Ей же ничего не стоило прокатиться на корабле. Или стоило?

Она, Виалета, даже не выслушала возражения доктора, когда та пыталась отказываться. А ведь у нее есть личная жизнь, какие-то свои дела и планы. Почему Римма Эдуардовна должна все бросить и пожертвовать выходными ради истеричной пациентки, у которой девять пятниц на неделе?

Придется выпутываться самой.

Вернее, быть сторонним наблюдателем и упиваться своим горем, чтобы не наделать глупостей и не ухудшить и без того паршивую ситуацию.

Решено, она отметит слияние «Феникса» и «Магната» в одиночестве, среди молчаливых стен каюты, и скрасит свое общество разве что бутылочкой вина.

Грустно улыбнувшись своему отражению в иллюминаторе, Виалета направилась в кафе-бар.

– Дайте бутылку сухого красного, – смущаясь, обратилась она к бармену, когда подошла к стойке.

Господи, на кого она похожа? На пропойцу, который не может ограничиться фужером?

– На вынос не даем, – заучено проронил бармен, с интересом разглядывая одинокую пассажирку. – Плеснуть вам в бокальчик здесь? У нас есть великолепное французское Шато Бессон. Так как?

Виалета окинула рассеянным взглядом кафе с рядами столиков, расставленных вдоль стен.

Не будь она в таком подавленном состоянии, наверняка уделила бы внимание настенным изображениям, прослеживающим историю русского флота от длинных беспарусных лодок славян до атомных ледоколов.

Но девушка лишь нервно барабанила пальцами по стойке и внимательно присматривалась к пассажирам за столиками и парам на танцполе. Вечеринка набирала обороты.

Коммерческий директор «Феникса» пил на брудершафт с начальником охраны «Магната», главный конструктор «Феникса» под твист медленно кружил в вальсе главного бухгалтера «Магната».

Катька Самохина старательно вертелась вокруг второго помощника капитана и, по всему видно, возлагала на новое знакомство большие планы.

Исследование корпоративного междусобойчика внезапно остановилось на до боли знакомой фигуре.

Александр. Сашенька. Сжимает в объятиях Амалию. Вот, дьявол! Они, что, намеренно собрались мозолить ей глаза? Надо что-то срочно предпринять.

10. Капкан для двоих

– Бармен, так уж и быть, плесните в бокал здесь. Но не вина. Что-нибудь покрепче.

Прежде чем что-то предпринимать, надо вначале сосредоточиться.

– Водка, виски, коньяк? – растянулся в понимающей улыбке бармен, проследив за направлением ее взгляда.

– Все равно. Лишь бы побыстрей.

Виалета, не глядя, выпила содержимое рюмки, глазами ведя танцующую парочку.

Горло засаднило от ощущения жара, и она едва сдержалась, чтобы не раскашляться. Сосредоточиться не получалось. Тогда нужно просто действовать.

– Еще.

Она пододвинула бармену пустую рюмку, надеясь обрести необходимую ей решимость после второй порции спиртного. Настало время показать Шестопалову, кто тут настоящая женщина! Тем более что объявили белый танец.

– Коньяк отменяется. Подайте девушке апельсиновый сок, – услышала Виалета заказ, упразднивший ее распоряжение.

Она возмущенно развернулась на месте, потеряв на мгновение из поля зрения Александра и Амалию.

Кто собирается ею помыкать и указывать, что пить, а что не пить? Тем более сейчас, когда кровь в жилах кипит от жажды затеять драку, хотя бы словесную. И почему чужой голос кажется ей знакомым?

– Если я заказала… коньяк, значит, его и буду пить! – выпалила она с непримиримостью, на которую только была способна.

Ее руки уперлись в лацканы серо-голубого пиджака, даже не покачнувшегося от ее внушительного натиска, точно это был манекен, пригвожденный к полу.

Она пробежала глазами выше.

Оказалось, пиджак надет на вполне живого мужчину, который широко улыбался. Он смеется над ней? Вот наглец!

– Слышите? Я буду коньяк. А потом пойду танцевать.

– Танцевать? – незнакомец пересек удивленным взглядом зал. – Вы собрались танцевать под медленную музыку одна?

– Почему одна? – обиделась девушка. – Считаете, меня некому пригласить? Я буду танцевать вон с тем молодым человеком.

Она показала взмахом руки на Шестопалова и, не дожидаясь следующей реплики незнакомца и предложения апельсинового сока от бармена, шагнула навстречу танцующим парам.

Ей оставалось дойти до Александра шага три, и она уже готовила слова негодования от души веселящейся парочке, когда чьи-то сильные руки развернули ее и прижали к мощному торсу мужчины. Это произошло так быстро, что она успела лишь отметить – ее голова плотно прижата к плечу пиджака серо-голубого цвета.

– Опять вы? Пустите! – Виалета напрягла мышцы рук, чтобы отпихнуть наглеющего незнакомца. С тем же успехом она могла бы попробовать буксировать корабль, на котором плыла. Это не манекен, это скала какая-то.

– Я сейчас позову на помощь.

– Я и есть ваша помощь, – тихо выдохнул мужчина ей на ухо.

Виалета вздрогнула – голос вновь показался знакомым.

– Я должна вас знать? – нахмурилась она, вглядываясь в лицо молодого человека, когда тот ослабил хватку и позволил ей отодвинулся. – По-моему, мы не встречались. Или встречались?

Теперь ей показались знакомыми и его подбородок, и скулы. Что за наваждение? Она видит этого мужчину определенно впервые.

– Вы меня не знаете. – На губах незнакомца мелькнула улыбка.

Виалета раздула ноздри. Да он просто наслаждается ее растерянностью.

– Не знаю? Тогда отпустите. Немедленно! Иначе я сию минуту позову охрану, – зашипела она, борясь с приступом страха. А вдруг это маньяк, которого показывали в оперативных сводках по телевизору, поэтому-то его лицо и кажется знакомым.

Боже, почему он выбрал именно ее?

– Я – Роман, – представился мужчина, будто прочитал открытым текстом причину страха в ее лице, – Роман Сватко. И я тут, чтобы не позволить вам натворить глупостей.

Первой мыслью было: ее грубо разыграли. Но она быстро отбросила нелепую догадку. В «Фениксе» знают, что Захарова до смерти обижается на розыгрыши. И потом, откуда они могли разведать про Сватко, только это и не та Сватко.

– Роман Сватко? Муж моего врача? – высказала девушка новую гипотезу.

– Нет. Что вы. Я ее брат… двоюродный, Роман Эдуардович Сватко. Римма не смогла вырваться из тесного графика работ и попросила помочь, – терпеливо пояснил он и отпустил девушку, будучи уверен – она не сделает новых попыток к бегству.

Поразмыслив одно мгновение, он передумал предоставлять Виалете свободу действий и мягко взял ее за локоть.

– Мы в кругу танцующих. Чтобы не привлекать к себе внимание, давайте хотя бы сделаем вид, что танцуем.

Девушка кивнула и положила руку ему на плечо.

11. Экзамен сдан на отлично с минусом

– Вы тоже психотерапевт? – поинтересовалась она только для того, чтобы прервать неловкую паузу.

– В некотором роде. Я думаю, сейчас другое важно. – Он замолчал, торопясь заговорить снова, точно боялся вопросов спутницы. – Вы ослепительно выглядите. Со слов Риммы я, конечно, ожидал увидеть привлекательную девушку, но вы… просто великолепны!

– Спасибо. Приятно слышать похвалу, даже если она откровенная лесть, – покачала головой Виалета, во все глаза рассматривала незнакомца. Или знакомца.

Черт его знает, кем он в настоящий момент ей приходится. Брат Риммы. Роман. Надо же. А ведь он красавчик, и вовсе не похож ни на манекен, не на скалу. Теперь понятно, почему ей показались знакомыми его подбородок, скулы и голос… Стоп!

– Как вы сказали ваше отчество? Эдуардович? Вы не можете быть ее двоюродным братом, только родным, если конечно ваших отцов не звали одинаково. Да и ваша внешность говорит о более близком родстве.

– Внешность? Разве я сказал – двоюродные? – довольно искренне удивился Сватко. Когда он придумывал маскарадное имя, созвучное с собственным, не подумал изменить отчество. Откуда было знать, что он попадет в подобную двусмысленную ситуацию и ему придется говорить первое, что взбредет в голову. – Мы с Риммой сводные. Но это такая давняя история, что нам проще считаться двоюродными.

– Извините, если я сую свой нос, куда не следует, – смутилась Виалета. Какое ей дело, один у него с Риммой отец или разные. В любой семье найдутся свои секреты. Главное – ее саму не бросили на растерзание страстей. – А теперь все же отпустите меня. Я должна следующий танец провести рядом с Александром. Вы, Роман, вообще в курсе, зачем я здесь и зачем вы здесь?

– В общих чертах.

– Тогда помогайте мне, а не мешайте. Я пошла.

В ответ Роман опять прижал ее к себе. Ее щека оказалась на его груди, и она услышала мощные, размеренные удары его сердца, почувствовала упругие мышцы, которые неожиданно напряглись.

– Римма предупредила меня, – глухо сказал Сватко, – что вы попытаетесь взять инициативу в свои руки, и посоветовала, чтобы я пресекал эти попытки на корню. Иначе провалите операцию.

– Операцию? – опешила девушка, даже не пытаясь оторваться от могучего торса. – А вы не в органах, случаем, работаете? Что-то уж слишком ловко вы меня в кольцо лапищами заковали. Мне больно, – соврала она, не моргнув глазом.

Ей не было ничуточки больно, просто захотелось отодвинуться и еще раз посмотреть в лицо брата Риммы.

– Извините. Так получилось, – почувствовал неловкость Роман и опустил руки.

Девушка воспользовалась его заминкой и постаралась глазами холодного скептика найти изъян во внешности неожиданного спутника и сказать ему уместную колкость.

Волевой подбородок, правильные черты лица, синие глаза и, о боже, великолепные ресницы. Когда он ими растерянно захлопал, стал похож на беззащитного ребенка. Господи, вот это симбиоз – воин и дитя. Интересно, у Риммы такие же ресницы? Наверняка, нет. Иначе она не стала бы прятать такое богатство за темными очками.

– Какие у вас великолепные ресницы! – не сдержала она вздоха восхищения.

– Что? – Роман недовольно свел брови в одну линию. – Причем тут мои ресницы? Следите-ка лучше за объектом, а не за мной.

Виалета покраснела, внутренне чертыхаясь на свою несдержанность. Она здесь, чтобы разрушить связь Александра и Амалии, а не чтобы рассматривать глаза брата Риммы Эдуардовны и осыпать его комплиментами.

И все-таки, какое поразительное сочетание – суровый воин и нежное дитя.

Сватко тем временем незаметно для собеседницы перевел дух – первый экзамен сдан с честью. Он не узнан. Его карьера хоть и трещит по швам, но пока держит натиск обстоятельств.

– Роман Эдуардович, посмотрите, Шестопалов не сводит с меня глаз, – торжествующе выдала Виалета и тихонько толкнула партнера в плечо, чтобы обратить его внимание на танцующую рядом пару. – Амалия нервничает и старается держать Александра к нам спиной, но у нее не получается.

– Прекрасно, – без интонации констатировал Сватко. – Пошлите ему обворожительную улыбку и сразу отвернитесь. До окончания мелодии не смотрите в их сторону.

– Не смогу… мне же надо куда-нибудь смотреть. И потом, я не хочу улыбаться. Мне сейчас проще заплакать.

Роман ощутил, как задрожала ее рука на его плече. Не хватало, чтобы Захарова пустила слезу.

– Спокойно, – назидательным голосом, не терпящим пререканий, заговорил он. – Вначале улыбнитесь. Заплакать никогда не поздно… Вот так, еще обворожительней. Представьте, что от лучезарности вашей улыбки зависит ваше будущее. Великолепно! Теперь отворачивайтесь.

– Куда? – одними губами пропела Виалета, не в силах отвести глаза от Шестопалова, замершего на месте от ее неожиданного проявления чувств. Ей удалось!

– Смотрите на меня! – окликнул Роман и легонько потряс ее за локоть.

– На вас? – переспросила она, явно не понимая, что от нее требуют.

Роман мысленно выругался на спутницу и на всех женщин вместе взятых. Почему они теряют голову и утрачивают способность здраво размышлять при одном только перекрестном взгляде с мужчиной? Вернуть Захарову к адекватному состоянию, судя по ее остекленевшим глазам и заторможенности моторных функций, будет не легко. Она самолично проваливает дело, ради которого потратила столько сил и энергии.

Сватко прижал свои ладони к ее щекам, повернул к себе ее лицо и, шепча «извините, другого выхода я не вижу», склонил голову и прикоснулся губами к ее шее. Теплая податливая кожа девушки вдруг напряглась, голубая жилка бешено запульсировала. Над самым ухом мужчины раздался зловещий шепот:

– Что вы делаете? Да вы с ума сошли! Я отказываюсь от вашей помощи и… и немедленно извинитесь.

12. Шаг не туда

Роман выпрямился, ухмыльнулся одними уголками губ – результат рискованного поступка не заставил себя ждать. Пациентка в норме.

– Я уже извинился, но вы не слышали.

– Вы…, – задохнулась от возмущения девушка, – специально меня целовали? На публику?

– Скажем так – я убил двух зайцев одним движением. Но ход ваших мыслей меня устраивает. Он говорит, что вы вышли из ступора.

Роман начал намеренно провоцировать негодование девушки, так как только что сделал поразительное открытие. В гневе она прекрасна. Бледно – карие глаза брызжут расплавленным золотом. Яркий румянец, заливший ее щеки, вносит чуточку озорства и бесшабашности в ее строгие черты лица. Пухлые губы чувственно двигаются вслед произносимым словам.

Если Шестопалов не слеп, как пень, и не глуп, как баран, он не сможет пропустить яркую перемену в давней знакомой.

Роман все смотрел и смотрел, точно увидел Виалету впервые.

Она совсем не похожа на ту потерянную и отчаявшуюся женщину, которую он лицезрел в своем кабинете изо дня в день.

Сегодня она – чарующая красавица, к коже которой хочется прикасаться вновь и вновь.

В висках у него засаднило – он вспомнил о коротком поцелуе в голубую жилку ее шеи.

Глаза невольно обратились туда, но не смогли задержаться на одном месте и скользнули в глубокий вырез ее платья. Кружевной краешек белоснежного бюстгальтера вызывающе приглашал продолжить зрительное путешествие, и Роман поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бюстгальтер отсутствовал бы вообще.

В следующую секунду он вернулся к ее лицу и заметил легкую улыбку. Если она сейчас залепит ему пощечину, будет права на все сто. Помощник и советчик называется. Кобель! Такое определение не плохо само по себе, но на работе ему не место.

– Роман, музыка закончилась. И не ешьте меня глазами. Вы переигрываете. К тому же Шестопалов с Амалией уже ушли к своему столику. Концерт по заявкам окончен, – заметила Виалета, крадучи наблюдая за «объектом» и наслаждаясь ситуацией.

Первый шок от испытующих глаз Александра прошел, и теперь она поняла – его самолюбие задето. Она неплохо сыграла, но как вел себя Роман! Точно взаправдашний пылкий влюбленный.

Она едва не утонула в синем океане его жадных бездонных глаз. Если бы только так смотрел на нее Александр. Полжизни можно отдать за этот взгляд.

– Что теперь будем делать? – смутилась Виалета от своих мыслей.

– Работать и еще раз работать, – Роман с трудом обрел ровные интонации в голосе. – Если вас удовлетворили результаты, будем двигаться в том же ключе.

Он провел Виалету через танцпол к стойке бара, заказал ей коктейль и продолжил инструктаж, предварительно прочертив в своем мозгу жирную красную линию запрета: не ассоциировать Захарову с привлекательной женщиной, а только с пациенткой, нуждающейся в его срочной квалифицированной помощи.

Исключив вербальный и зрительный контакт с ней, это станет элементарной задачей. Только не касаться ее во время танца, и не смотреть на нее во время разговора вряд ли получится.

– Значит так. Сейчас заиграет музыка, и я пойду к Амалии, приглашу ее на танец. Возражения не принимаются, и все вопросы оставляются на потом.

Как только Роман заговорил о деле, он, точно охотничья собака, забыл обо всем постороннем. Обратился, так сказать, в нюх, слух, зрение и интуицию.

Зато Виалета тут же занервничала. Ее пальцы принялись отбивать дробь на стойке. Сватко накрыл своей ладонью ее руку, погладил ее пальцы, не ощутив при этом ровно никакого трепета.

– Не дрожите – уже не поможет. Едва я с Амалией зайду в круг танцующих, к вам подойдет Александр и пригласит на танец.

– С чего вы взяли? – скептически поморщилась она, но тут же безрадостно всхлипнула. – А вдруг не подойдет или не пригласит?

– Не переживайте. Если я сказал, значит, так и будет. Сразу не соглашайтесь. Разыграйте равнодушие, можно немного раздражения. Я заметил, вы – отличная актриса. Но самое главное – не спускайте с меня глаз, всем видом показывая – вы интересуетесь только мной. Ревнуйте меня, жаждите меня, беснуйтесь из-за меня.

– Что? – Виалета с возмущением округлила глаза. – Это уже слишком!

– Не слишком! – осадил ее Роман. – Или вы считаете, что знакомы с повадками и мотивами поступков мужчин лучше самого мужчины?

– Н-нет, но вы мне совершенно посторонний человек. Как я могу вас желать? Это, в конце концов, аморально.

Виалета хотела добавить: «и вы брат моего доктора», но сдержалась.

– Никто не заставляет вас вожделеть меня на самом деле, – сдержанно и тихо хохотнул Сватко, блуждая взглядом по дальним столикам. Затем он неожиданно привлек девушку к себе, так что его подбородок коснулся ее лба. – Извините, но мне необходимо вас поцеловать.

– Опять? – застонала она, не чувствуя ни малейшего желания вырываться из его объятий и подставляя лоб для невинного поцелуя.

13. На крючке

Сильные руки так крепко и одновременно так деликатно держали ее спину, что ей захотелось простоять в этом кольце как можно дольше.

Странно, но когда раньше она стояла в объятиях Александра, то всегда спешила поскорее покончить с обжиманиями, считая ласки ненужными телячьими нежностями.

– Роман, может вы не будете приглашать Амалию, а потанцуете со мной? – робко спросила она, желая продлить очарование момента.

– Боитесь? – опешил Роман. Робость Виалеты сейчас ни к чему. Нужно вызвать в ней любое сильное чувство, далекое от страха. Иная трактовка ее действий не приходила ему в голову. – Трусиха! Придется пожаловаться Римме, что вы не способны обратить на себя взоры даже рассерженного быка на корриде. Серая мышь!

– Это я то серая мышь? – гневно выдохнула девушка, не замечая довольного лица Сватко. – Идите хоть к Амалии, хоть к дьяволу! Я сделаю все, как вы говорили, даже лучше. Вы еще увидите, на что способна влюбленная женщина…

Последних слов Роман не расслышал, они потонули в громких звуках музыки, льющихся из динамиков.

Сватко махнул девушке рукой и скрылся в толпе уже изрядно наклюкавшихся сотрудников «Феникса» и «Магната».

Виалета кипела от ярости и обиды. Как смеет этот самодовольный болван называть ее серой мышью, трусихой.

Как он там еще про нее говорил? А кто он сам? Высокомерный ханжа, зазнайка! Думает, что сумеет просчитать все ходы Александра?

Как бы ни так! Шестопалов ни за что на свете не подойдет к ней, не пригласит на танец, раз уж в этом зале присутствует Амалия. Он – положительный со всех сторон мужчина, не станет ухлестывать за одной, держа другую про запас. Не то, что некоторые!

Виалета встала на цыпочки, чтобы рассмотреть в толпе Романа и послать ему взгляд, полный презрения и разочарования в нем, но наткнулась на лицо Александра. Боже, он направляется к ней! Сватко был прав.

– Ви, я не думал, что ты будешь на теплоходе. Прекрасно выглядишь, просто богиня, – развел Шестопалов руками, не пытаясь скрывать изумления и восхищения ею, но девушку это почему-то не обрадовало, а разозлило.

«Роман был прав, Роман был прав, – набатом стучало у нее в мозгу, – я ничего не понимаю в людях…я серая мышь».

– Ви, пойдем, потанцуем, – предложил Александр, кладя стылую ладонь ей на плечо. Девушка недовольно сжала губы – холод рук Шестопалова, точно у замерзающей рептилии, никогда не вызывал в ней неприятных ассоциаций, тогда как сейчас она готова сравнить его с удавом, крокодилом и гремучей змеей в одном лице.

А все из-за того, что она почувствовала свою полную беспомощность от прозорливости Романа и растерянность от повышенного внимания Александра.

– Нет, – резко ответила она, что стало неожиданностью для обоих. А ведь она ждала этого предложения весь вечер, и весь вчерашний день. Да что там говорить – ждала всю жизнь. Теперь с легкостью отказалась. – Спасибо, Саша, я не танцую.

– Правда? – саркастически сощурился Шестопалов. – Со своим новым знакомым ты лихо выплясывала. Так и жалась к нему, так и подставляла ему то шейку, то лобик для поцелуев.

– Ты следил за мной? – поперхнулась Виалета, изобразив искреннее удивление.

Она, конечно, подозревала, что Александр поглядывает в их сторону, но следить за каждым ее шагом…. Роман был прав. Значит, стоит последовать его инструкциям. Бык «клюнул» на красную тряпочку.

Жаль, что тореадор потерял интерес к корриде. Но не говорить же об этом Сватко, он все равно не поверит, опять обзовет трусихой и серой мышью.

– Не следил. Но ты настолько сегодня хороша, что вызвала ревность самой Амалии. Так мы идем танцевать?

Виалета проигнорировала вопрос, но не удержалась от укола:

– Ого, как ты ее величаешь – «сама Амалия». Точно о королеве английской ведешь речь.

– Не будем о ней, – ноздри Александра слегка подрагивали, выдавая его нетерпение. – Сейчас я хочу поговорить о тебе и твоем новом знакомом. Если не собираешься танцевать, можно выйти на палубу.

– На палубу? – испугалась девушка. Остаться наедине с Шестопаловым без поддержки Романа? Нет.

Но она этого и добивалась.

Вдруг это преждевременно? Сватко не оставил инструкции на сей счет…Интересно, танцуя с Амалией, он прижимает ее также сильно, как прижимал ее, Виалету, или держит на расстоянии? Амалии это нравится?

Господи, какая чушь лезет в голову. Что там советовал Роман? Смотреть только на него! С большим удовольствием. И пусть Шестопалов умрет от ревности!

14. Озарение

Не отрывать глаз от Сватко было просто наслаждением.

Как не гнала Виалета от себя эту непристойную мыслишку, она упорно возвращалась назад. Серо-голубой костюм как влитой сидел на высокой, стройной, широкоплечей фигуре Романа. Девушка с сожалением вспомнила о Римме Эдуардовне – по всему видно, у них был один отец – рослый и плечистый. Если для сына фигура отца стала благословением, то для дочери – проклятием.

– Ви, ты ведешь себя не корректно. Перестань пялиться на того хлыща. – Шестопалов нервно сжал свои руки на ее талии. – Кстати, где ты его подцепила?

– Подцепила? – зло переспросила девушка. – Ты говоришь о нем, как о собачьей блохе! Ревнуешь, что ли?

– К нему? Не смеши. От него за версту тянет дешевым Жигало, – Александр презрительно цыкнул сквозь зубы. – Вот уж бы не подумал, что ты, такая умная и расчетливая, можешь на него запасть. И хватит сушить на его лице свои глаза. Он даже не взглянул в твою сторону. Разве не видишь? Ты ему до лампочки. Мне кажется, Амалия ему больше по вкусу пришлась. А?

«Не так!» – хотелось крикнуть Виалете в самое ухо Шестопалова.

Это просто игра. Игра на публику. Она не сводит глаз с него, он ею пренебрегает…

А если Роман и правда дешевый Жигало, несмотря на то, что брат Риммы Эдуардовны? Вон, как он самодовольно положил руку на ягодицу Амалии, а та и ухом не ведет.

Шестопалов не видит, что ли, этого безобразия?

Господи, как она устала от дешевого цирка. Зачем вообще сюда приехала? Какое ей дело, где сейчас покоится рука Сватко и кто ему больше интересен, она или Амалия. Все, она идет спать…

Стоп, а где будет спать Роман? У них общая каюта и кровать напротив, приготовленная для Риммы Эдуардовны.

От вывода, что придется провести остаток ночи в одной каюте с Романом, стало жарко. И тут же в голову полезли мысли, одна хуже другой. Хуже, но привлекательней.

Как выглядит его тело без одежды? Мягкие волосы у него на груди или нет? И есть ли они у него вообще? Он спит в белье или без?

– Здесь душно. Я пошла на палубу, – резко выпалила Виалета Александру и оттолкнулась от него, точно от зачумленного. – Одна. Не ходи за мной.

Холодный влажный ночной воздух бил тугой струей в лицо.

Под белым бортом теплохода плескалась черная вода, переливаясь сотнями разноцветных огней в отблесках береговых фонарей и осветительных прожекторов «Чехова».

С темного неба бесчисленными холодными глазами взирали на землю звезды, перемигиваясь между собой, будто смеялись над глуповатыми проблемами людей.

Виалета тяжело вздохнула.

Ее то проблемы точно глуповатые. Она убила больше месяца своего времени походами к психотерапевту, чтобы понять элементарную истину – она не любит того мужчину, в которого, казалось, была безумно влюблена полтора года.

Зато в ней поднимается небывалое волнение от «деловых» прикосновений постореннего мужчины, которого она видит первый раз в жизни, а возможно, в последний.

Виалета задрала голову, выискивала среди звезд созвездие Стрельца и улыбнулась ему.

– Как жаль, что ты не посылаешь стрелы в том направлении, о котором тебя просят, – грустно посетовала она.

– Разговариваете со звездами?

Девушка резко опустила голову. На мгновенье ей показалось, что за спиной стоит Римма Эдуардовна.

Как было бы замечательно, окажись это правдой. Понимающая женщина, опытный психотерапевт, можно сказать, друг, вмиг решила бы все ее проблемы и задачи, ответила бы на все вопросы.

Но за спиной стоит ее брат. Брат, которого она, Виалета, хочет видеть рядом с собой, хочет слышать его успокаивающий низкий голос, хочет дотронуться до его русых волос… Хочет, хочет, хочет… Какой вздор! Ничего она не хочет. Она устала и ей пора спать.

– Знаете, Виалета, я ведь тоже изредка беседую со звездами. Когда они расположены открыть мне свои тайны.

Роман оперся о борт теплохода и перевесился вниз.

– Смотрите, в отражении реки они не кажутся такими холодными и далекими. Если плывешь в лодке, до них можно дотянуться рукой, погладить их острые шипы, поиграть с ними. Им это нравится. Если хочешь, я как-нибудь познакомлю тебя с самой разговорчивой звездой.

Роман, незаметно для себя перешел на «ты». Собственно, в кабинете, он всегда общался с пациентками на «ты», по-дружески, по-свойски.

– Послушаю с большим удовольствием, – кивнула Виалета, стараясь оттянуть миг, когда придется сказать о их совместной ночевке.

Может, сходить к капитану и попросить его найти для Сватко место в мужской каюте? Нет, капитан вряд ли опустится до подобных мелочей. Тогда кто?

Оставить все как есть и стоически перенести присутствие полуголого (или голого) мужчины на соседней кровати.

Виалета поежилась от грядущей перспективы.

15. Легенда о птичьей башне

Определенно, отсутствие представителей сильного пола в ее жизни последние два года не лучшим образом сказались на ее способности давать отчет своим мыслям. Хорошо хоть ее действия пока не выходят за рамки приличия.

– Тебе холодно? – Роман скинул с себя пиджак и заботливо укутал им девушку.

Ей стало так тепло и спокойно, что все предыдущие мысли показались надуманными и несущественными. Она готова была любоваться ночным небом и огнями города до самого утра.

Заметив высоко над землей два желтоватых ярких пятна, похожих на глаза сказочного бестелесного существа, зависшего над городом. Это явно не звезды, но и не окна высотки.

Роман подтвердил ее предположение.

– Это свет из бойниц птичьей башни на холме.

– Птичьей башни? – переспросила девушка, сосредоточено сдвинув брови. – Ты хочешь сказать, Старониколаевской часовни?

– Да, ее по-разному называют.

– Я видела это удивительное строение при свете дня, но никогда ночью. Почему ее окрестили птичьей башней?

– Раньше она была излюбленным местом гнездовья хищных птиц. Кстати, удивительной является не сама башня, а высокая отвесная скала, на которой верующие непостижимым образом прилепили часовню.

– Происхождение подобной скалы в нашей равнинной местности и поныне вызывает яростные споры геотектологов, – продолжал он. – Было доказано, что в течение нескольких веков она оставалась неприступной из-за чрезвычайной крепости породы, из которой она состоит. Где-то в середине девятнадцатого столетия на вершине построили часовню, для подхода вырубив круговые ступени, в конце двадцатого часовню реставрировали, оснастили лифтом и превратили в нечто среднее между музеем и экзотическим местом отдыха для состоятельных туристов. Ночью часовня выглядит пугающе – сама скала сливается с темнотой и кажется, что строение просто зависло в воздухе. Но именно в это время там наибольшее число посетителей.

– Я несколько раз была у подножия скалы, но так и не решилась подняться наверх, – тихо вздохнула Виалета, не сводя глаз с двух далеких немигающих огней.

– Почему? – полюбопытствовал Роман, и тут же поморщился от своей бестактности. Виалета не единожды рассказывала Римме Эдуардовне о страхах к летательным аппаратам. Стоило предположить, что высота тоже не вызовет в ней приятных ассоциаций.

– Наверное потому, что никто не предложил, – сдержанно отшутилась девушка, и вновь перевела взгляд на небо. Звезды теперь казались ближе загадочных огней с башни.

– А знаешь, с этой скалой связана интересная история, почти сказка, уходящая вглубь веков. Не могу пояснить точнее, о каком времени пойдет речь, но язычество тогда на Руси еще было сильно, народ поклонялся множеству божков и тотемов, считал соседство леших и домовых будничным делом.

Сватко всмотрелся в немигающие огни башни и голосом сказочника со старых грампластинок, которые девочка Виалета так любила в детстве, начал повествование.

– На месте нашего города и его окрестностей располагалось тогда огромное княжество во главе с обнищавшим правителем, доведшим свои вотчины до разорения неумелым царствованием. Решил князь укрепить пошатнувшийся трон выгодным замужеством единственной дочери – красавицы и высмотрел в соседях престарелого бездетного князя.

Жених годился девице в деды, но расчетливого отца смущало вовсе не это, а что строптивая дочь, поправ уважение к царственному родителю, наотрез оказалась разделить с отцом интересы княжества.

Был у нее уже любимый хлопец, без знатного имени, вотчин и казны, и она, вверять свою девичью красу в чьи бы то ни было руки, кроме его, не собиралась.

Звали хлопчика – Словиша. Если по-современному – Соловушка. Пел, верно, он, не хуже самого соловья, при звуках его гуслей замолкали все птицы в округе.

Князь-отец к капризам неразумной наследницы прислушиваться не стал и постарался скорёхонько попрятать концы в воду. Вернее, не концы, а самого зазнобного хлопца. Головой его в мешок, камень к ногам и в омут реки.

Можно было, конечно, на кол посадить, для пущей острастки подрастающего поколения, дескать, засматривайтесь на девиц близкого сословия, иначе будете тешить на площади своим бездыханным телом народ и радовать воронье.

Однако князь справедливо рассудил – процесс о возможном соблазнении девицы царствующего рода простолюдином разглашать не стоит. Короче говоря, утопили хлопца и стали готовиться к пышной свадьбе старого и богатого золотом и землей соседа – князя и молодой, несчастной и неимущей княжны.

С утра до вечера и с вечера до утра лила слезы Милица в светлице. Соленые капли собирались в ручейки и текли в реку.

Речной царь почувствовал неприятный вкус воды в своем царстве и послал дозорных узнать – в чем дело? От солености его кожа начинала зудеть и чешуйки отваливались.

Дозорные принесли неутешительную весть – на дне речном лежит Словиша, по нем убивается княжеская дочь, выплакивая ручьи слез.

Приказал царь оживить утопленника и доставить к нему, затем велел Словише поскорей поведать о преступлении, за которое хлопца утопили.

16. Легенда о птичьей башне. Продолжение

В тот день на реке разыгрался настоящий морской шторм – водяной царь гневался на людскую несправедливость, перекатывая взад-вперед волны по речной глади и взмучивая воды, которые становились солоней и солоней, и доставляли царю все большие неудобства.

Не выдержал он и приказал Словише возвращаться назад, да в дорогу даровал камешек волшебный. Станет, говорит, тебе совсем худо, брось камешек себе под ноги – вырастет высокая непреступная скала и вознесет тебя под самое небо. Ни стрела вражеская тебя не достанет, ни копье, ни праща.

Отдает царь подарочек, а сам думает – лучше тебе в облаках пребывать и терзать царя небесного, чем мою воду солью мутить.

А Словиша взялся его благодарить, в ноги падать.

Пожалел его царь и предупредил о коварстве камушка своего.

Не достанут, говорит, тебя вороги, но и сам ты обратно спуститься не сможешь. Век вековать на скале придется. Коли сумеешь правильно даром распорядиться – счастлив будешь, а нет – голодным на мертвой скале помрешь.

Сказал, да вышвырнул Словишу вместе с волной на берег.

Пробрался под покровом ночи хлопец в палаты белокаменные, в светлицы Княжнины и выкрал ее.

Да недалеко беглецам уйти удалось – стража ухо востро держала. Верст эдак за десять успели они отойти от посада, когда воины княжьи нагнали их и в кольцо окружили.

Тут Словиша и поведал Милице о подарке царя речного.

Девица просит его, умоляет, персты целует – брось камень нам под ноги. Лучше голодом умереть, да с ненаглядным вместе, чем в золоте купаться, да в руках у нелюбого.

Сомневался Словиша до последнего, сможет ли он погубить Милицу ненаглядную рукой своей, а как увидел, что впереди воинов всех стоит князь-отец, да стрелой острой в дочь метит, тут и кинул камень оземь.

Черный дым к небу взвился, искры огненные снопами полетели, кони вражеские бездыханными упали.

А когда дым рассеялся, увидел князь скалу высокую да неприступную, которую ни меч не брал, ни булава.

Взвыл он по-звериному, руками землю рыть стал, да только узрел, что скала та и вглубь растет так же, как и ввысь.

Подумал, подумал и хитростью решил взять. Принялся молодым посулы разные слать, и жениться обещал позволить, и терем отдать, и земли все до единой.

Прыгайте вниз, вещует он, сумеем мы вас словить, да полюбовно с разладом и покончим.

А ветер, степной шалун, озлился, что князь и войско его воздух проклятиями да лживыми речами портят, и сдул их слова. Не услышали молодые льстивых речей. Так и ушел князь ни с чем…

– А как же Милица со Словишем? Не могли же они с голоду умереть после всего пережитого, – сокрушенно спросила Виалета, прикрывая рот рукой, чтобы Сватко не заметил, как малодушно дрожит ее нижняя губа. – Сказки плохо не кончаются, так только в жизни бывает.

– Ты права. У этой сказки счастливый конец.

На скале поселились птицы, свили гнезда, но холодный ветер остужал птичьи яйца и не давал возможности родиться птенцам. Тогда Милица отдала птенцам свои длинные до пят косы, которыми устелила и утеплила гнезда.

Птицы в благодарность принесли людям пищу и воду. Теперь им не грозила смерть, так они и прожили до старости вместе с птицами, отдавая им свои волосы и помогая растить птенцов.

И все у них было – счастье, достаток, любовь, птицы – друзья. Со временем они перестали считать себя людьми, так мало осталось у них общего с теми, кто жил внизу.

– Жаль, что у них не было крыльев, и они сидели в заточении, – тихо добавила Виалета.

– Кто знает, может, не всем птицам нужны крылья, чтобы научиться летать. Об этом, однако, сказка умалчивает, как умалчивают исторические летописи об истинных фактах происхождения птичьей башни.

– Про заточение я с тобой не согласен, – Роман многозначительно посмотрел на собеседницу. – В человеческом обществе можно быть более одиноким, чем на вершине неприступной скалы. К тому же, Словиша да Милица были вместе, а там, где двое, об одиночестве речь не идет.

– Конечно же, ты прав, – задумчиво улыбаясь, ответила девушка. – Ты, случайно, не знаешь, почему на скале, в таком неудобном месте, построили часовню?

– Во все времена к скале приходили влюбленные, считая – она благословит их на долгий, счастливый брак, поможет склонить упорствующих родителей на сторону молодых, покажет – так ли уж они любят друг друга.

– А как они любовь то проверяли? – удивленно вскинула брови Виалета.

– Возлагали у подножия скалы локон волос и зажимали его сверху камнем, чтобы не унес ветер-шалун. Если на следующий день волос не было, считалось – птицы взяли их на гнездо и утвердили истинность людских чувств.

Со временем, по мере просвещения человека, вера в волшебное свойство скалы почти пропала. Но однажды (отсюда история подкреплена фактами), в начале девятнадцатого столетия, сын бедного скорняка без надежды на взаимность влюбился в купеческую дочь.

Он пришел к скале, остригся наголо, оставив под камнем волосы, и поклялся, если купеческая дочь его полюбит, он возведет на вершине скалы часовню, как доказательство ее чудодейственности.

На завтра устыдился своего языческого поступка и решил собственными силами ковать судьбу. В последствии он все-таки женился, на ком желал, разбогатев своим трудом, умом и упорством, и сдержал клятву – отстроил часовню.

– Красивая сказка, – грустно закончила девушка.

17. Расставляя приоритеты

– Нам пора возвращаться в наше время, Роман. И я хочу вам кое-в-чем, признаться. – Она заглянула ему в глаза, гадая – как он воспримет известие о том, что его помощь больше не нужна.

Она, Виалета, не собирается больше завоевывать Шестопалова. Да, он вполне подходит на роль идеального мужа – успешный, красивый, умный, но… есть крошечное «но». Она его не любит, и не любила, а значит, не сможет жить с ним «долго и счастливо».

В каком летаргическом сне пребывали ее глаза, когда она узрела в Александре того единственного мужчину, с которым намеревалась провести жизнь.

– Роман, я нечаянно вас обманула…

– До сих пор «вы»? Нам давно пора стать друзьями. А друзья друг другу не выкают. И не нужно открывать мне тайны, – он прижал ей указательный палец к губам.

– Если ты мне расскажешь что-то сокровенное, я должен буду ответить тем же, а я не хочу. – Он положил ей на плечо руку, тяжелую и легкую одновременно.

Через плотную ткань пиджака она ощущала тепло его широкой ладони, такой же широкой, как и у его сестры…

В понедельник Виалета придет на очередной сеанс к доктору и должна будет рассказать о своем невеселом открытии. В новых сеансах не будет смысла. Жаль. Она больше не увидит ее брата. А он, как ни странно, помог ей за один вечер больше, чем Римма Эдуардовна за месяц.

– Виалета, – деликатно прервал Роман размышления девушки, – стоять на палубе и дышать свежим воздухом – это, конечно, неплохо. Но у нас с тобой впереди незаконченное дело. Сестра спросит с меня по полной и выжмет, как лимон, если мы не справимся с заданием, – пошутил он, стараясь развеять неожиданную хандру с ее лица. – Как будем действовать дальше?

– Никак, – выдавила из себя девушка металлическим голосом, чувствуя, что к глазам подступают слезы. Почему так всегда бывает – если тебе хорошо, то это очень ненадолго? – Я уже получила все, что хотела.

– Ты будешь опять встречаться с Шестопаловым? – сморщил лоб Роман, глядя в темноту реки.

Он добивался вовсе не примирения Виалеты и Александра, явственно видя, что тот не сумеет составить ей достойную пару и стать верным любящим мужем. Он не относится к тем мужчинам, ради которых стоит страдать, не спать ночами и искать помощи у психиатров.

Ха! Доктор вновь срывается на выводы, способные родиться в голове у женщины. Откуда ему знать, какие мужчины достойны страданий, какие нет. Если Виалета решила, что ее муки оправданы, то, возможно, она любит Шестопалова на самом деле, а он, врач, психолог, сексолог и т.п. с десятилетним стажем, ни черта не смыслит в женщинах.

– Да, буду! – выпалила вдруг Виалета, отталкивая от себя мужчину, который только что дарил ей свое тепло и чуточку души.

Или ей это показалось, и она позволила опутать себя ложным чувством безопасности? Безопасности вблизи человека, который может быть опасен для нее больше других.

– Какая тебе разница, с кем буду встречаться? Тебя тяготит мое присутствие или роль няньки избалованной дамочки, и ты спешишь сдать меня на поруки своей всезнающей сестры, потому что сам не справляешься с ее просьбой?! Так уходи и оставь меня в покое.

Резко оборвала слова. Затем также резко прервала паузу.

– Кстати, тебе придется потерпеть меня до утра. У нас одна каюта на двоих.

Он встала, опершись на бортик судна и скрестив на груди руки, точно защищаясь от невидимой опасности. Выражение глубокого отчаяния на ее лице было готово разбить остатки его самообладания.

Роман негодовал на себя, на эту женщину, на то, что вновь поддается непередаваемому сочувствию к ней и желанию помочь. Но как помочь тому, кто не знает, что ему нужно.

– Хорошо, я уйду. – Беспокойная морщина пробежала между его бровей.

Он задержал взгляд на Виалете, точно хотел запомнить такой, какая она была сейчас, когда перемешались все ее чувства и стали единым клубком страстей.

Непостижимая девушка, нелегко будет ее забыть. Да он и не желает ее забывать. Впереди у них еще много сеансов «терапии». Жаль, что он для нее станет лишь всесильной Риммой Эдуардовной, была бы она не ладна.