Читать онлайн Дочь Дэвана бесплатно

Глава 1

Простиралась она на крупнейшем континенте этого мира и была почти столь же широка, как и длинна. История Наденасо́на была тщательно и детально описана в хрониках, бережно хранившихся в столичной библиотеке. Тут были подробные свидетельства о всех Императорах и минувших эпохах: Эпохи становления, начавшейся почти двести лет назад; Эпохи войн, наполненной звоном стали и рёвом боевых крокодилов; Эпохи процветания, давшей уставшим от войны жителям силы на удивительные открытия и прорывы в самых разных областях. Впрочем, и расширение границ не прекратилось, а просто перешло в русло дипломатии и торговли. В Наденасоне вообще было много русел: климат на континенте преобладал экваториальный и субэкваториальный, так что постоянные осадки почти непрерывно питали многочисленные реки, тропические леса, джунгли. В Эпоху войн плохая проходимость стала козырем в рукаве Империи – единственной из воюющих сторон, обладающей уникальным речным флотом. Вражеские армии буквально таяли за считанные дни, пытаясь пробраться к укрытой в самом сердце Империи столице – Дэ́вану. Таким образом, практически не обременённые охраной своих границ, имперцы сконцентрировались на атаке и вскоре почти вся экваториальная зона континента оказалась под их контролем.

Надо отдать должное Великому Императору Кумква́ту Первому: гнобить новообретённых подданных он не стал. Не навязывал им веру и культуру, не урезал в правах и даже не вешал на них дополнительных налогов. Он поступил хитрее: он потребовал, чтобы каждая семья отдала одного сына в имперскую гвардию на десять лет службы, а одну дочь в жрицы на семилетнее обучение. И тем, и другим, естественно, прививалась имперская система ценностей, которую по возвращении домой возмужавшие юноши и повзрослевшие девушки медленно, но верно вплетали в местные устои. Так продолжалось на протяжении нескольких поколений. Покорённые племена вливались в Империю, а Империя впитывала от них всё лучшее, становясь сильнее.

Но всему на свете наступает конец. Кумкват Первый сменился Вторым, затем Третьим, а потом и вовсе Пятым (цифра «4» считалась в Империи не счастливой). И каждый новый Император оказывался чуть хуже предыдущего. И хотя Кумкват Первый, в своё время, установил довольно высокую планку, дела в Империи шли всё хуже и хуже: коррупция, клановость, монополии… – в общем, обычная история для любой необычной Империи.

Кумкват Пятый попытался несколько поправить своё положение, развязав небольшую, но победоносную войну. Доказать, что он был ничем не хуже родоначальника династии, он не смог, но рвущаяся по швам Империя всё же купила себе десятилетие отсрочки и приток свежей крови в виде нескольких сотен детей новоиспечённых (вернее, свежезахваченных) имперцев.

Одной из таких Дочерей Дэвана, как в народе прозвали послушниц, прибывавших в храмы из новых провинций Империи сроком на семь лет, была девочка по имени Сати. Не участвовавшие в войне родители только обрадовались возможности избавиться от десятилетней дочери, четвёртой по счету, которой пришлось бы вскоре искать жениха и выделять приданое. Теперь же она «пристраивалась» за счёт имперской казны, да ещё и довольствие капало, чтобы к концу обучения у повзрослевшей имперки были так называемые «подъёмные.» И вот этот день наконец настал: по прошествии семи лет окончившая обучение Сати стояла на берегу одной из пяти крупнейших водяных артерий и ждала, когда начнётся посадка на её рейс. Дорога до дома была не ближней, и ей предстояло провести в пути четверо суток, а также сделать две пересадки – сначала на другую реку, а затем на совсем уж небольшой приток – родители жили в страшной глуши.

Вдруг о ногу девушки потёрся молодой крокодильчик видимо сбежавший из ближайшего инкубатора. Девушка наклонилась и подняла малыша на руки.

– Далеко собрался, зелёный?

В ответ на поглаживания Крокодильчик довольно заурчал. Точно из инкубатора – там специально выводили дружелюбных и послушных.

– А ну стой, воровка! – громогласно раздалось позади.

Сати даже не сообразила, что сказанное адресовалось ей, и повернулась скорее для того, чтобы удовлетворить любопытство, а не в ответ на окрик.

Стоявший позади мужчина ещё хранил в себе остатки былой элегантности. Она проявлялось в аккуратно зашитом и тщательно подштопанном в ранее надорванных местах саронге, а также в гладко выбритых щеках и подбородке. Оставленные над губой тонкие усики тоже были в идеальном порядке и намекали на принадлежность мужчины к торговой братии. А вот на остальное не хватило денег, желания, либо того и другого вместе: гладкие волосы на голове слиплись, сандалии были потрёпаны и грязны, ногти на руках – тоже. Последнее Сати смогла рассмотреть особенно хорошо, потому что мужчина тыкал в неё указательным пальцем и оглядывался по сторонам, ища у толпы поддержки. Впрочем, особо заинтересованных не нашлось: люди интересуются чужими проблемами только в том случае, если у них нет своих, а пассажирский причал – это огромная толпа людей с проблемами, и, как правило, немалыми.

– Это что же такое творится, люди добрые! На секунду отвернулся, а она мою собственность уже умыкнуть пытается! Стража! Где речная Стража!?

– В чём дело? – словно демон из круга, вынырнул из толчеи бравый стражник. Вот у него усы были пышные, залихватски подкрученные. Сразу видно – каста воинов. Наденасонские законы не «закрепляли» растительности на лице мужчин, но был ещё жреческий Кодекс, и вот он-то как раз «убедительно доказывал», что любой достопочтимый гражданин Империи должен выстригать свою растительность на голове и лице в строгом соответствии с занимаемым положением. Это, конечно, касалось лишь мужчин; Сати в свое время очень обрадовалась, когда в Храме ей объяснили, что женщинам ничего и нигде выстригать не требуется. И очень огорчилась, когда ей сказали, что это потому, что, будучи женщиной, гражданином Империи она не то чтобы сильно является.

– Вот она хотела умыкнуть моего питомца! – не давая Сати и слова вставить, заверещал «потерпевший». – Добрые люди подтвердят! Они всё видели.

«Добрые люди» совершенно не спешили подтверждать или опровергать смелое заявление. Те, кто всё же наблюдал за происходящим, выжидающе уставились на девушку с крокодильчиком. Им была интересна реакция.

– Купчая на питомца имеется? – стражник пока не принимал ничью сторону и вопрос повис как бы между истеричным мужчиной и замершей девушкой.

Будь Сати приезжей провинциалкой, за которую её, видимо, и приняли портовые каталы, она, возможно, и поддалась бы панике, растерялась и, в конце концов, согласилась бы «уладить вопрос на месте», чтобы не попасть за решетку по подозрению в краже. Это ведь такой позор! Потом никакого мужа себе не найдёшь. Но ушлые ребята совершили промашку: Сати жила в городе уже семь лет. И пускай из Храма ей удавалось выбираться не слишком часто, её уже нельзя было назвать провинциалкой. И на голос её уже тоже нельзя было взять. И мужа она не искала: у послушниц была своя дорога.

Ошибку мошенников, конечно, можно было понять: Дочери Дэвана стали большой редкостью. Собственно, Сати и ещё несколько девочек, приехавшие в город семь лет назад, были единственными представительницами этой касты за последние двадцать пять лет.

– Купчая, девочка. Ты говоришь по-имперски? – стражник не проявлял особой агрессии. Он был Дланью Империи, и это делало его несколько беспечным, даже слишком беспечным для достаточно крупного города с храмом и портом, где такого стражника вполне могли пустить под пирс. Но, судя по всему, конкретно этот представитель закона предпочитал дружить с преступниками, а не гоняться за ними, и поэтому чувствовал себя в полной безопасности.

А вот липовый купец определенно занервничал. Отсутствие на лице Сати растерянности его явно напрягло, хотя растворяться в толпе он пока не спешил.

– Говорю, – совершенно без акцента ответила девушка и чуть наивно улыбнулась. Она ещё не решила, как поступить. Настроение было философским.

В храме Дочери Дэвана проходили весьма своеобразную подготовку. Если их братья по касте возвращались из армии в родные края, чтобы пустить корни, завести семью и восхвалять Имперские законы, то получившие образование в храмах девушки становились миссионерками. Они хранили в голове весь жреческий Кодекс, от первой до последней его статьи, и каждая Дочь перед уходом давала клятву пустить корни и завести семью только там, где Кодекс ещё не чтят. В большинстве случаев они возвращались туда же, откуда попадали в храм, но нередко их дороги оказывались далеко не торными и заканчивались в совершенно неожиданных местах.

Для того, чтобы отстаивать слово Кодекса и доказывать превосходство Имперской религии, Дочерям давали навыки самообороны и йоги, риторики и философии. Каждая Дочь знала как минимум два языка, кроме родного и Имперского, но самое главное – каждая Дочь Дэвана имела особый статус, ставивший её вне стандартных каст. Фактически, Дочери могли пользоваться любыми привилегиями любой другой касты (естественно, кроме императорской!), если могли доказать, что делают это для продвижения Кодекса и на благо Империи.

Когда Сати в первый раз об этом услышала, она чуть не упала в обморок. Такое могущество! Но её радость снова быстро остудили, объяснив, что правило имеет кучу ограничений и что немало Дочерей отправились прямиком на костёр из-за своей жажды власти или даже просто по неосмотрительности.

– Ну раз говоришь, то и понимаешь. Купчая на питомца есть? – ласково переспросил стражник. Видимо, играл добряка, который вроде бы и не хочет, но обязан арестовать девушку в случае отсутствия документов.

– Да вот она, купчая! – драматическим жестом извлёк из складок саронга замусоленную бумажку «потерпевший».

Сати внутренне заплакала. В храме ей давали уроки лицедейства, и она могла по достоинству оценить разыгрываемый спектакль. За такое исполнение ей на сутки урезали бы рацион.

Девушка уже хотела дать понять всем ожидающим, что им не обломится, отдать питомца и подняться на паром, который начал принимать пассажиров, но урчание крокодильчика резко перешло в шипение, когда франт с купчей сделал шаг вперёд.

– Вот как? – лицо Сати просветлело, а брови приподнялись. – То есть он к вам не привязан? А как же вы тогда купили его в инкубаторе, простите?

Глазки у жулика забегали, что было вполне понятно. А вот осунувшаяся физиономия стражника могла служить лишь подтверждением того, что он был с ним заодно. Дилетанты.

– Я-ааа… взял уценённого, по дешевке! – на ходу начал изворачиваться франт. – И вообще, кто ты такая, чтобы мне перед тобой отчитываться!? Где твой отец или жених?

В глубинке женщина вдали от дома без своего мужчины – редкость. Но Нижнешвар был достаточно большим, так что местным женщинам приходилось заниматься кучей дел в разных концах города. Кроме того, это был крупнейший город провинции, а значит, сюда часто заглядывали по необходимости – например, к лекарям, почтарям или имперским ритуалистам. Именно таких, залётных, обычно и обрабатывали каталы, предварительно убедившись, что жертва одна. Так что вопрос был, скорее, угрозой. И вот это Сати очень не понравилось. Ей захотелось зашипеть, как крокодильчику, но она сдержалась.

«Сдержанность и плавность есть признак высшей касты. Человеку, прикоснувшемуся к истине, уже некуда спешить,» – повторила про себя Сати один из постулатов Кодекса.

– Мой отец? – не спеша переспросила девушка, буквально смакуя каждое слово. – Мой отец Император. Ему некогда заниматься такой ерундой, как поимка мелких жуликов.

Жулики переглянулись: «Сумасшедшая»

– «Все граждане Империи – дети Императора,» – уже вслух процитировала Сати другой отрывок. – А поскольку я законопослушная сау́ди, (Вежливое обращение к имперке.) то и бояться мне нечего, Воин, – обратила она свой взор на стражника. – Этот человек оклеветал меня, честную дочь Императора. Более того, инкубаторы принадлежат Императорскому двору. Если эта бумага – подделка, а питомец краденный, то виновник ближайшие пять лет будет осушать Красные Болота. Хотя, все пять он, конечно, не протянет, чего уж…

Сати не успела договорить последние слова, как франт скользнул за ближайшую группу людей и исчез из виду.

Стражник даже не дернулся его ловить – только растерянно покрутил усами, прикидывая, как бы самому исчезнуть.

– Благодарю тебя, защитник Императорской воли, – не стала качать права Сати. Всё равно не перевоспитает. – Не буду больше отвлекать тебя от твоей тяжёлой и почётной службы.

– Чистой вам воды, сауди, – дежурно пожелал стражник и, облегченно выдохнув, зашагал дальше – вероятнее всего, к ближайшей таверне, где его наверняка ждал франт.

Что ж, в сухом остатке – маленький урчащий крокодильчик.

– И что мне с тобой делать, приятель? У меня ведь и правда нет на тебя купчей.

Сати озадаченно посмотрела на паром. С мелким, но без документа, её не пропустят. Да и в пути проблемы могут возникнуть. Его же кормить надо.

Вариантов два. Или отдать его ближайшему стражнику в надежде на то, что он не попадёт обратно к жуликам, что было бы наивно с её стороны; или же идти к ближайшему ритуалисту и выправлять купчую.

Собственно, выбора не было. Мелкий слишком очаровательно урчал и был таким приятным на ощупь, чтобы Сати по собственному желанию с ним рассталась. Кроме того, как любая женщина и особенно Дочь Дэвана, она верила в судьбу. Пускай даже она и привела её не к жениху, а к крокодилу.

Эту часть города она знала чуть лучше других и, получив несколько дополнительных, но дельных советов от одного из портовых сорванцов, даже умудрилась срезать через трущобы путь до ближайшего практикующего ритуалиста. Облупленная вывеска с корявой надписью «Уважаемый Джиал» была старой-престарой, и Сати скрестила пальцы на удачу: старые ритуалисты уже не испытывают излишнего энтузиазма, и их ритуалы проходят существенно быстрее.

Перехватив крокодильчика под мышку, девушка скрипнула рассохшейся дверью и зашла в полутёмное помещение.

– Ау..? – Сати озадаченно огляделась. Полумрак, спёртый воздух с душком и никого.

Ответа не последовало, но чуткий слух храмовницы уловил скрип где- то в соседнем помещении.

Крокодильчик не проявлял беспокойства, поэтому Сати без особой осторожности прошагала вглубь помещения и, обогнув несколько письменных столов и жаровню в центре комнаты, остановилась у двери в подсобное помещение.

Прислушавшись, Сати снова уловила скрип половицы и уже с большей аккуратностью, прислонившись к стене, легонько толкнула дверь от себя.

Как ни странно, петли этой двери не издали и звука, поэтому стоявший на корточках спиной к девушке мужчина не обернулся. Дверь отошла ещё немного, и Сати поняла, что мужчина наклонился над телом старика и обшаривал его карманы.

Первым инстинктом девушки было возмущённо заорать на мародёра. Но воспитанная строгими жрецами сдержанность взяла своё. Сати вдруг осознала, что мужчина мог быть и убийцей, а она сейчас находилась с ним в заброшенном доме один на один. Не самый лучший расклад. Будь её новообретённый крокодильчик постарше, храмовница не побоялась бы и толпы кровожадных отверженных, а так… придётся пользоваться эффектом неожиданности. Проще говоря, бить в спину.

Аккуратно опустив зелёного на пол и слегка придавив (стандартная инкубаторская команда «лежать»), Сати скользнула к мужчине. Буквально упав ему на спину, она обхватила его руками и ногами. Ноги сплелись в районе пояса, правая рука легла под подбородок, а левая зафиксировала захват и регулировала угол, определяя сколько именно воздуха сможет получать мародёр с каждым вдохом.

Охватившая мужчину паника придала сил, но правильно среагировать он просто не успел. Дочь Дэвана прекрасно знала, что единственным способом сбросить такой захват было поднять врага в воздух и хорошенько приложить о стену или об пол. Последнее особенно эффективно, потому что к удару добавляется собственный вес. Поэтому Сати сразу дёрнула мужчину на бок, повалив на пол и затянула захват покрепче, лишая сил снова подняться. Тот затрепыхался, но лишь потратил остатки воздуха и, хрипло засипев, попытался что-то сказать. Сати подождала ещё пару секунд, а потом ослабила захват. Мародёр изо всех сил потащил порцию воздуха носом.

– …ук… – только и смог выдавить он.

– Что? – Сати ещё совсем немного ослабила хватку. Это могла быть уловка.

– Фнук…кх… я внук Джиала.

– И зачем ты убил Деда?

– Я не уби…кхе! – дёрнулся парень, но тут же снова захрипел в захвате.

– А кто?

– Никто! – прошипел внук. – Он был стар. Боги его забрали. Я только нашел.

– А почему тогда стражу не позвал, а по карманам шариться начал? Какой внук так поступит?

– Такой, у которого нет и чешуйки, чтобы оплатить похороны. И потом, если я кликну стражу, они сами тут всё ценное вынесут.

– Аргумент, – согласилась Сати, но прежде, чем отпустить, провела ногами вдоль туловища мужчины. Не ощутив перевязи или ножа, она скинула его с себя и вскочила на ноги.

Мужчина раскашлялся, потирая помятую шею, и с трудом поднялся.

– Что понадобилось Дочери Дэвана в это прекрасное утро? – улыбнулся он оказавшись неожиданно симпатичным паренем.

Кто она такая, после произошедшего, было не сложно догадаться. Девушка пару раз цокнула языком, и по полу застучали коготки крокодильчика.

– Но-но! Не трожь деда! – преградил зелёному дорогу парень. – Он не жертвовал себя Себеку!

Сати подхватила питомца на руки.

– Мне нужно выправить купчую. Он попал ко мне волей богов.

– Как скажешь, Дочь Дэвана. – Такие заявления требовали проверки, но парень явно был не склонен ее проводить.

– Меня зовут Сати.

– Саргон. Надо думать, Уважаемый Саргон, с сегодняшнего дня.

– Ты тоже ритуалист? – Сати не то чтобы удивилась: в Империи сложно было выбраться за пределы касты, в которой родился, и дети обычно шли по стопам родителей. Просто парень совсем не был похож на представителя Имперской Канцелярии Ритуалов. Те всегда старались выглядеть важно, словно им были доступны секреты самого Императора. Паренёк же стоял немного неловко, будто стеснялся. Худощавый, со слегка раскосыми чёрными глазами, выдающими в нём жителя Междуречья. Чёрные, как торфяники, шелковистые прямые волосы до плеч, убранные в аккуратный хвост на затылке и пахнущие какими-то травами. (Сати хотела поинтересоваться составом сбора ещё когда душила паренька.) Прямой нос и высокий лоб. В целом, очень приятная внешность.

– Ну… мой дед же был ритуалистом! – довольно неуклюже ушёл Саргон от ответа. – Разве я не похож?

– На деда – похож. – Сати действительно уловила сходство между бездыханным сморщенным стариком на полу и живым стоящим напротив неё парнем. – А вот на уважаемого ритуалиста – не очень.

– Я не успел окончить практику, но можно сказать, что я тоже стал им волей богов. Тебе нужна купчая, а мне деньги на похороны деда. Что это, как не знак свыше?

– Если у тебя нет печати на проведение ритуалов, о каком знаке ты говоришь?

– Печать есть у деда. Была. Где-то. Собственно, как раз её я и искал, когда ты меня… отвлекла.

Сати укоризненно посмотрела на Саргона.

– Мне известно, что печать сработает в твоих руках, потому что ты кровный родственник… если действительно внук, конечно. Но мне так же известно, что любой другой ритуалист заметит, что печать старая, а бумаги составлял молодой.

– Вас хорошо готовят в Храме, – самодовольно усмехнулся Саргон. – Но в любом деле есть нюансы, и если ты не проходила обучение у ремесленника, то ты не можешь их знать. К примеру, тебе не известно, что многие старые ритуалисты, у которых есть ученики, дают им набить руку на несложных ритуалах, вроде купчей. Всё делает ученик, а учитель лишь визирует.

– Простите, многоуважаемый Джиал, – голос Сати буквально сочился сарказмом, не смотря на серьёзный вид. – не будете ли вы так любезны, завизировать работу вашего любимого внука? – Девушка посмотрела на распростёртое на полу тело.

– Как я уже говорил, мой дед не поклонялся Себеку, – не оценил юмора парень и проникновенно добавил, – Он чтил Бо́нди. И лоа (Населяющие мир Ле духи.) были к нему благосклонны.

И вот это заявление заставило девушку посмотреть на тело по-другому, с некоторой долей уважения.

– Нам говорили, что лоа уже давно не напевают свои стихи имперским ритуалистам.

– А еще кто-то наверняка шепнул тебе и о том, что в этом виноват сам император Кумкват Пятый, верно?

– За такие разговоры можно попасть на каторгу, – решила подстраховаться девушка, глянув на дверной проём.

– Если орать об этом на улице, скорее всего, да, – не стал спорить Саргон. – Но дед был осторожен и не афишировал свою информированность.

– Хочешь сказать, духи лоа напели ему причину своего недовольства?

– Думаю, да. Мне он её, правда, не называл, но имя Императора в этом доме звучало редко. Может быть, поэтому духи продолжили общаться с дедом Джиалом.

– Почему же тогда он умер в нищете? У вас отбоя от просителей не должно было быть.

Парень грустно ухмыльнулся:

– Сложно оставаться в добром расположении самому, когда постоянно выслушиваешь недовольство духов. Под конец дед буквально искал к чему придраться.

– Добрые жители Нижнешвара предпочли обращаться к кому-то более сговорчивому. – Сати понимающе кивнула. – Так ты думаешь, духи лоа, по старой памяти, помогут Джиалу провести Последний Ритуал? Передать тебе печать?

– Попытка не пытка. – В голосе парня звучал необоснованный оптимизм. – Времени это займёт немного, зато я не стану проверять, кому принадлежал питомец до тебя, сауди.

– Что ж… – Девушка глянула на дремавшего у неё на руках крокодильчика и приняла решение, – Давай проведём ритуал. Но тогда за купчую я заплачу половину налога. Этого с лихвой хватит на достойный костёр для Джиала.

– Это будет справедливо, Сати, – совсем не огорчился Саргон. Видимо, алчность была ему чужда. – Я разведу огонь в жаровне.

Если бы речь шла о стандартном ритуале, к примеру, для той же купчей, Сати могла бы помочь с приготовлениями. Но духи лоа – это было выше её познаний в ритуалистике. Кроме того, посредники воли Бонди имели весьма капризный характер и привередливо выбирали себе паству. Кровные узы для них мало что значили, так что Саргон порядком рисковал.

Будь Сати хоть чуть-чуть опытнее, она задалась бы вопросом «Почему?»

Но Дочь Дэвана только что закончила своё обучение. Ей еще предстояло научиться судить о людях не по их словам… и даже не по поступкам, а по их мотивам.

Сейчас же она думала только о собственных мотивах. Ей хотелось спасти новообретённого крокодильчика от незавидной судьбы. Не зря же боги свели их пути? И это слепое желание помочь едва не стоило девушке жизни в первый же день её самостоятельности…

– Зелёного лучше убрать в чулан. Духи не любят присутствия чужих тотемов, – парень указал на небольшую дверь в северной стене дома.

Сати и сама бы предпочла спрятаться в чулан, но для ритуала передачи Печати нужны были двое.

Пятнадцать минут спустя на полу были начерчены необходимые фигуры, а огонь в жаровне потух, оставив только переливающееся свечение раскалённых углей.

– Готова?

Голос Саргона подрагивал от волнения, но руки держали горсть благовоний и трещотку вполне уверенно.

– Готова, – подтвердила Сати, хотя таковой себя не чувствовала. Скорее, наоборот. Ей вдруг очень захотелось остановить всё происходящее, но девушка посчитала это трусостью и постаралась задавить позорное чувство в зародыше.

Саргон бросил горсть благовоний на угли, и по комнате прошла волна удушающего запаха, ударившая в голову почище рисового вина. Трещотка с мелкими-мелкими шариками, выточенными из зубов погибших в бою великих «водяных драконов», как в некоторых племенах называли крокодилов, застрекотала, плетя чарующий ритм, а Саргон начал одновременно напевать и пританцовывать – плавно, но с нарастающей стремительностью.

Слов Сати не понимала: это наречие было известно только Высшим кастам и избранным жрицам. Простой миссионерке такие знания были недоступны и даже опасны – по крайней мере, так им в свое время объяснили наставницы в Храме.

Сати завороженно следила за танцем. Хотя для ритуала и нужны были двое, всё, что требовалось конкретно от неё, – найти и подать Печать, когда духи на неё укажут, вовремя потушить угли родниковой водой, ну, и еще проследить, чтобы ритуалиста никто не тревожил. В особенности нельзя было допустить, чтобы были повреждены начерченные фигуры. Девушка уже помогала в ритуалах в Храме, но жрицы, хоть и обладали необходимыми навыками, не могли… или, может быть, не желали показывать непосвященным всю красоту этого искусства. Для такого нужен был ритуалист – человек, который готов был посвятить этому душу. Кто ещё сможет вплетать в искусный танец звонкие четверостишия, при этом не сбивая дыхание?

Три минуты спустя сердце девушки стучало почти так же быстро, как трещотка. Движения Саргона приобрели скорость и величие, как у тренированного воина, а длинный речитатив сменился одной повторяющейся фразой. Для Сати больше ничего не существовало. Только запах благовоний. Только звучание неизвестного языка. Только красота движений Саргона, который прямо в танце подхватил со столика новую порцию благовоний. Но вместо того, чтобы высыпать её на угли, он вдруг поднёс кулак к лицу и резко дунул. Поднявшееся облако мельчайших частиц пронеслось над жаровней и осело под ногами сощурившейся в испуге Сати.

Она уже облегчённо выдохнула, когда пол под ногами засветился и девушка поняла, что стоит внутри горящей фигуры.

Она.

Внутри.

Фигуры.

Сердце пропустило удар от охватившего Сати оцепенения. Она подняла взгляд на ритуалиста и увидела злобную ухмылку хищника, который только что поймал себе обед.

– Возможно, я погорячился, сказав, что в Храме вас неплохо готовят. Честно говоря, не до конца верил, что ты попадёшься, но я уже не мог ждать. Слишком велик был соблазн. Слишком силён голод. Слишком аппетитно блюдо.

Страх в глазах Сати плескался водами всех пяти Великих Рек Империи.

В глазах. Но не в душе.

Как только девушка поняла, что её провели, в голове зазвенели голоса настоятельниц, твердящих одно и то же: «Проснись! Проснись, Сати!»

И время замедлило свой ход.

Храмовница провела в обучении семь лет, и самым первым уроком, который преподали ей и всем остальным послушницам жрицы, был урок концентрации.

В любых обстоятельствах, в любом состоянии Дочери Дэвана должны были уметь отстраниться от происходящего, словно вся их жизнь – это сон.

Этот урок длился все семь лет. С каждым заданием. С каждой тренировкой. Каждый раз, когда у Сати что-то не получалось, она слышала одно и тоже: «Проснись! Проснись, Сати!»

И она «просыпалась». Сознание будто вспархивало над телом, и девушка рассматривала происходящее со стороны. Время замедляло свой ход, а Сати начинала просчитывать варианты развития событий, словно шаги в чатуранге. С такого ракурса даже думалось лучше – словно ей были доступны варианты, о которых «во сне» она даже помыслить не могла.

Но прежде, чем выход был найден, в ушах зазвенел злобный смех:

– Спасибо, что облегчаешь мне работу!

По краям её «сна» замелькали размытые серебристо-серые силуэты. «лоа», – девушка, никогда раньше не видевшая духов из мира Ле, узнала их сразу и поняла, что пропала. Застывшая по воле её сознания картина, частью которой была и сама Сати, потускнела. Угли в жаровне теперь не блестели, а тени по углам начали стремительно расти, пытаясь дотянутся до застывшей девушки.