Читать онлайн Ину-Лат. Диверсия в городе бесплатно

Глава 1

Инопланетные корабли проплывали один за другим. Огромные веретенообразные, из светящегося золотого металла.

С моего холма было видно, как корабль, словно большое животное опускается вниз. Идет в миллиметре от травы, но не касается. Легкий и тихий, надвигается, загораживая пол неба. И ветер словно в сговоре с ним. Гудит в траве «уууууу», шелестит низким кустарником и с хохотом срывается вниз, в долину. А корабль словно не замечает, как ветер стекает по его обшивке, не причиняя никакого вреда. Мне, с моего места было видно только нижнюю палубу, на которой в данный момент никого не было. Никто не стоял около изящных перил, сплетённых словно из тончайшей проволоки. Но я уверена, эту проволоку не порвут и сто самых сильных слонов. Дальше, если подняться на цыпочки, можно было разглядеть ровные ряды округлых дверей и окон. Господин мой высший Разум! Как бы мне хотелось попасть туда. Посмотреть хоть краешком глаза на всю ту красоту, что таилась за этими дверями.

В нашей деревне корабли не останавливались. Что им тут делать? Десять убогих домишек посреди джунглей. Нескончаемые дожди полгода. Остальные полгода убивающая жара. Насекомые, змеи, полуголые люди, слоны вот. Слоны правды были прекрасны. Самое лучшее, что могла сотворить природа. Мы дрессировали их с детства. Учили собирать бревна и урожай тростника, поливать огороды, когда жара была совсем уж невыносима, и многому другому. У каждой семьи было свое небольшое стадо. От трех до пяти взрослых слонов. Слонята не в счёт. Когда в семье рождался ребенок, мальчик, разумеется, ему сразу выбирали слоненка. Чтобы они вместе росли, привыкали. И вместе же учились выживать, а иногда и убивать, ведь смерть – это часть жизни. Джунгли опасны: ягуары, огромные питоны и служители Кали-Ма. Все они, только попадись, сожрут и не подавятся. У моего отца не было сыновей. А только я. Мне было уже 14. Совсем взрослая по меркам нашего мира. В городах, я слышала, девчонок моего возраста и даже младше уже отдавали в гарем или на содержание богачам. Тех, кто из бедняков и рабочих кварталов. А в Высоком городе начинали сватать. Примерялись, что к невесте, что к приданому. Второе было важнее.

У меня не было ничего. Если мы про приданное. Зато у меня был отец, который ни за что не позволит мне стать нищей прислугой и терпеть издевательства господина и его семьи, уронить свою честь и превратиться в раскрашенную марионетку для утех. Я очень гордилась своим отцом. Он был уже не молод, когда женился. И сейчас его волосы и борода поседели, лицо избороздили глубокие морщины. Но тело было гибким и стройным как у молодого. Он с легкостью взбирался на самые высокие пальмы, когда мы шли за кокосами, и также легко влезал в слоновью упряжку. Врожденная гибкость – это наша семейная черта. Я могла сделать сальто через голову и легко коснуться руками пяток. Крутила колесо, могла пройти на руках сколько угодно долго и подтянуться несчетное количество раз. Мое тело было телом змеи, такая же гибкая и проворная. Только потом я поняла почему, ну а пока просто жила как жилось.

А еще у меня был Мамо. Вообще-то Маморджан, что на нашем языке означает «достойный». Но мы его звали просто Мамо. Он и был самым достойным слоном в округе, моим другом сколько себя помню, товарищем по играм и работе. Да. У нас был всего один слон, зато какой. Когда наступала пора брачных игр, наш Мамо был нарасхват. Его зазывали в свои стада многие. Подсовывали самых отменных слоних. Но у слонов не принято, чтоб без любви. Они не люди. Если не понравились друг другу, бесполезно, ставь не ставь в один загон, толку не будет. А иногда слон и слониха даже убивали друг друга, настолько сильна была неприязнь. Во избежание таких случаев, у брачного загона дежурили хозяева, лезть к двум великанам в момент схватки никто бы не рискнул, но держали наготове ведра с водой. Плескали прямо в морду. Ну старались, по крайней мере, пока слоны отфыркивались, боевой запал сходил и их можно было развести по домам.

Мамо сопровождал меня везде, куда бы я не направлялась. Иногда я позволяла себе прокатиться на широкой теплой спине, но чаще мы просто шли рядом как друзья.

И сейчас, налюбовавшись на корабли, я бегом бросилась с холма:

– Эгегеееееей!

Волосы развеваются. Руки вширь. Хорошо то как. Вот так, вприпрыжку, и сальто, и колесо, и прыжок вперед и теперь мельница. Ух, здорово. Мамо ждал меня внизу. Спокойный и невозмутимый, как… Как слон. Объел правда все ветки вокруг, но тоже понять можно. Скучно.

– Давай Мамо, поехали. Я ловко запрыгнула на подставленную ногу, а после сразу в седло, итак задержались. Отец будет волноваться.

Командор армии его высочества Тиаманта Первого стоял у

иллюминатора и был нечеловечески зол. Строго говоря человеком, он и не был. Их древняя раса вышла из воды много триллионов лет назад, но вопреки представителям других планет далеко от берега не ушла. Предпочитая средой обитания воду, а не землю. Вода кормила, поила и защищала их многие столетия, Вода была их матерью и отцом, домом, храмом. И поэтому предать воду – означало предать себя. Дети воды, как они себя называли, были очень похожи, как потом выяснилось на представителей других планет. Землян вот или Асцелатов, но у тех не было того, что отличало обычных людей от первейшей, а стало быть, царской расы. А именно жабр и тонких перепонок на руках и ногах. Соответственно в понимании Детей воды эти существа, недолюди, не умели жить в воде и на суше. В воде погибали, стоило им хлебнуть галлон или два, и были слабы. А стало быть и внимания не стоили. Позже, когда Дети Воды достигли высочайшего своего развития, построили города на земле и под водой в глубинах своего отца-океана, у них возникло желание освоить и просторы космоса. Так были открыты другие миры. Отсталые, конечно, ибо ни у кого больше не было схожих признаков телесного строения и такого же уровня развития интеллекта. Они называли Детей Воды богами или как здесь Высшим разумом. Отсталые планеты служили для поиска редких ископаемых элементов, дела пополнения рынка рабов или вот для создания и пополнения Великолепного Императорского Цирка и Арены бойцов.

Командор был зол уже давно. Лучший из бойцов. Предводитель императорской Армады. Ни одного поражения и вот тебе на! Унизительное задание! Пополнить Императорский цирк. Да над ним весь двор смеялся. Все эти изнеженные прихлебатели королевского стола. Поедатели рыбьей икры и кальмаров. А все бабы! Будь они неладны. И главное сама полезла. Вертела задницей, глазки строила:

– Ах, милорд, какая честь познакомиться с вами. Ах, как вы сильны! Ваши подвиги бесподобны. Ну… Он понял это как намёк. Кто ж знал, что это новая фаворитка Императора. А он задрал ей юбку. Ну, положим, не раз задрал. Из-за одного то раза никто бы и шумиху не поднял. Три месяца куролесили. Ей видать тоже все нравилось. А тут раз и накрыли их прямо в его поместье. Императорские Дельфины. Стащили с кровати, руки связали. Ванесса орет, простыней прикрывается. А толку. Она ж к тому времени уже с икрой была. Беременная в смысле. Ну и вот… Хорошо не казнили, а могли… Две недели в карцере и вот на задание. Смешно. Какое это задание? Это опала. И хорошо ему хотя бы год не появляться при дворе. Вот и мотается по дальним мирам, ищет сокровища всякие, зверей диковинных или еще кого. Вину надо загладить. А то да… Нехорошо вышло.  Ванессе то ничего не будет. Посердится Император и простит. Она умеет вину заглаживать. Вот кто не пропадет. Ребенка отберут, конечно. Император не позволит оставить, если не от него. Надо будет найти. Потом… Своя же кровь…

Мальчишку он заметил еще на холме. Ишь смелый какой. Другой бы уже драпал куда глаза глядят, а этот вот стоит, смотрит. Любуется даже. Впрочем, здесь, кажется, считают их Богами, стало быть корабли видели, попривыкли. Сначала то бросались на них, кто с копьями, кто вообще с палками. Смешные… Кто они против силы Императорской Армады? Смахнули, как муху со щеки, не заметили. Но таки не всех, конечно, чтобы помнили мощь, помнили, боялись, уважали. И не препятствовали. Когда пойдут воины в сверкающих доспехах по лесам, морям захудалого их мирка, возьмут что надо и отчалят, оставив на память пару интересных безделушек. Боги должны быть добрыми, боги должны быть щедрыми.

А мальчишка бросился с холма, перекувырнулся в воздухе как какой-то зверёк, вроде куницы или белки. Подбежал к большому зверю. Зверь был большой, а человечек маленький. Но большой зверь не растоптал мальчишку, наоборот радостно протрубил в длинный нос, закивал ушастой головой, подставил ногу, и мальчишка вскарабкался на спину существа. Погладил его по голове, что-то шепнул в ухо, и большой зверь неспешно двинулся сквозь заросли, раздвигая широкими боками зелень и даже кроны деревьев.

А это интересно. Дрессированное чудище на арене цирка. Да, пожалуй, можно взять и мальчишку тоже. Вон какой гибкий. Акробаты нужны. Они всегда нужны. Император – мастер выдумывать всякие забавы и проверять свой цирк на прочность. Расход людей большой. Надо брать……

Нас встретили около деревни. Трое воинов в золотых латах. Узкие прорези шлемов, навроде куполов, а сверху гребешок из перьев. Ну это я так сказала из перьев, на самом деле это тоже металл, просто так сделано, что на перья похоже. Интересно, а если стукнуть палкой по этому их кумпулу, звук глухой выйдет или звонкий. Я хихикнула и прикрыла рот рукой. Представила, как подхожу к одному эдакому расфуфыренному с палкой и вежливо так спрашиваю, можно ли постучать его по башке, эксперименту для. А глаз не видно, только подбородки одни. Правда хорошие такие подбородки. Гладкие, выразительные. Мужские, конечно, и словно отлитые из бронзы. Плечи и грудь закрыты широкими пластинами, из-за чего кажется, что там внутри и не люди вовсе, а механизмы. Из тех, что иной раз оставляли боги Высшего Разума после себя. В деревне был один такой. Староста называл его «ро-бот». Когда то давно, еще до моего рождения, робот был нов и красив, вместо ног у него были колесики и первые пару месяцев он бодро колесил по деревне, пугая детей и старух. Иногда останавливался у какой-нибудь кочки или каменюки и начинал разговаривать сам с собой. Правда всегда говорил одно и тоже: – Собираю данные. Биоанализ запущен. Ребята потом долго играли «в робота», бегали от камня к камню, тыкали в них палкой и вопили на все лады «Сабираю дан-ные», пока матери не загоняли их домой теми же палками. А слово «биоанализ» у нас так прижилось, что жены стали ругать им подвыпивших мужей, а дети использовали вместо дразнилки. Потом в деревне начался первый ливень и робот сдох. Или вернее сказать сломался. Мелкие колесики сразу начерпали грязи, лицо перестало светиться разными огнями, а вместо знакомы слов он выдавал какую-то тарабарщину, что даже сам староста не мог понять, что это он такое говорит. У старосты в огороде и жило теперь это чудовище. Корпус зарос грязью, колесики скрылись в трясине, а голова была скорбно опущена вниз. Я иногда подбегала к нему и подолгу вглядывалась в черное стекло на лице. Мне казалось, что в нем еще теплится какая-то жизнь, просто он заснул и нет никого, кто бы смог его разбудить. Однако при мне робот не просыпался и постепенно о нем все забыли.

А еще у нас дома лежала овальная штуковина, словно бы целая, без единой трещины или дырочки, и если не знать, куда нажать, не откроется нипочём, но отец показывал. Он разгадал секрет. Там внутри лежала длинная палочка: на одном конце щетинки как у кабана, только мягкие, на другой – синий камешек, нажмешь, и на ладонь падает капля зеленой жидкости, навроде сока, только без вкуса и запаха. Никто так и не решился попробовать инопланетный сок. А я вот лизнула. Ничего. Жива. Пока что.

Воины стояли спокойно. Руки в латных перчатках скрещены на груди. Я открыла рот. Мне доводилось видеть богов разве что на картинке в храме. А тут вживую. Красивые. Аж страшно. Понятно, что вся деревня сбежалась. Интересно же. Вон дети за мамками прячутся, а все одно подглядывают из-за юбок, улыбаются так, аж зубки сверкают. Мордашки чумазые. К иномирцам вышел староста. Ну а что поделать, работа у него такая. Как в деревне гадость случается: сборщик податей припожалует или вон Боги вниманием удостоят, так его первым и суют. На пелеговоры.

– Что нужно великим Богам в нашей маленькой деревушке? Сотни лет мы не видели никого из вашей Великой расы и это огромная честь – встретить вас. Я и не думал, что на моем веку выпадет такое удовольствие. Дозвольте проводит вас в мой дом и угостить во славу, чем сможем…

Воин поднял руку, прерывая речь.

Голос странный чуждый совсем. Речь отрывистая. Словно попугай говорит или это менахический робот. Язык правда наш, хоть и старый. Так у нас уже давно не говорят. Но понять можно.

– Вам. Выпала. Честь. Стать. Часть. Нашего. Мира. Отдать чудовище. Отдать мальчика.

Нет. Всё-таки попугай. У меня попугай был, давно. Я его говорить выучила. Вот он, бывало, так и твердил весь день: Кока жрать. Кока. Кока. Жрать. Жрать. Дай. Дай. Кока дурак. Ну а что? Не умный же.

Я не удержалась, рассмеялась воспоминаниям. Ой. А громко ведь вышло. Что это на меня все уставились? На мне узоров нету.

– Малчик? Ткнул пальцем в меня один из иномирцев, -Мы забрать. Его и Чудовище.

Как забрать? Куда? Я попятилась. Мамо за мной. Но из руки сияющего Бога вырвались тонкие золотистые нити, спеленали меня по рукам и ногам. Слон трубно мычал, дергая ногами, упал на бок, но вырваться не мог. Все молчали, глядели. Может не понимали, может не хотели вмешиваться.

– И да, – один из Богов повернулся к другому, – надо забрать АRS-1125. Тот отрывисто кивнул, потыкал в свой браслет и тот час же раздался ужасающий лязг и скрежет, словно сотни хозяек вдруг схватили свои медные плошки и стали долбить в них изо всех сил, вскоре на дороге показался тот самый менахический монстр из огорода старосты. Прихрамывая на все четыре колеса он, раскачиваясь и вереща, полз строну нашего сборища. Деревенские с визгом разлетелись в стороны, никому не хотелось стоять у него на дороге. Не из-за его внешности, к ней все привыкли, а потому что, а вдруг завалится. Из-под этой махины поди вылези еще… По черному стеклу на месте лица ползли какие-то знаки и цифры. Робот остановился перед одним из Богов и дал послушно себя спеленать теми же нитями. И всё-таки я оказалась права. Он не сдох насовсем, просто уснул на время. Торжество правоты лезло из меня, как пчелы из улья, так что я даже забыла о своём бедственном положении, но тут:

– Нет! Ину-Лат! Отец врезался в толпу деревенских, бросился ко мне, стал дергать за нити. Но они лишь туже затягивались. Когда я уже начала хрипеть, отпустил. Бросился с кулаками на иного.

– Моя дочь! Ину! Отпустите ее. Или возьмите и меня тоже! Меня! Меня! Но тот словно не заметил его ударов. Поднял меня на плечо, понес. Второй занялся Мамо. Нажал на руке какую-то пластину и из руки вырвался прозрачный лист, лист поднял Мамо, как если бы это была улитка, и слон поплыл в воздухе, глаза вытаращены, хобот прикручен к телу.

Отец бросался то на одного, то на другого. Не пускал. Ударил иного по руке, там, где одна пластина доспеха прилегала к другой и видно попал по коже. Тот зашипел чисто змеюка.

Обернулся к отцу:

– Старик. Ты – не нужно! И эдак рукой махнул, просто как отмахиваются от назойливого насекомого, а удар был такой, что моего отца отнесло к деревьям, впечатало в ствол. Раздался хруст. Чего, я и не поняла.

– Неееет! Отец!

Отец лежал на земле недвижим. Я заплакала, задергалась, пытаясь освободиться. Нити впивались в кожу, кое-где уже текла кровь. Но что богам мои слезы, мои страдания: они бросили под ноги старосте несколько разноцветных камней и потащили нас прочь. От горя мой разум помутился, и я не помню, что было дальше, как нас грузили на корабль, как Мамо опускали на нижнюю палубу, в грозовой отсек, а меня в одну из кают. Воистину бойся желаний своих. Еще недавно я мечтала оказаться на корабле и посмотреть его изнутри, и вот, я здесь, вот только радости нет, ни гроша. С этой мыслью я отрубилась окончательно.

Глава 2

Очнулась я от того, что в лицо мне тыкала плошку с водой какая-то мерзкая синяя морда. Морда щербато улыбалась и мычала, как наша главная деревенская корова. Испугалась ли я? Ну а то. Завизжала так, что морда бросила плошку, обдав меня брызгами воды, отскочила в угол, скрючилась там и принялась раскачиваться, тоненько подвывая.

– Тиберий, ну зачем ты пугаешь девочку? Я же тебе сказала разбудить и напоить, а не довести до икоты.

Голос был сочный, густой, как и борода его обладательницы. Только сейчас я заметила. В ногах моей койки сидит и медленно курит трубку самая странная женщина, которую я когда-либо видела. Красива по-свему. Миндалевидные глаза, густые ресницы, покатые загорелые плечи, красивое ярко-алое платье с богатым золотым шитьем и борода. Роскошная, иссиня-черная, она достигала почти середины груди и смотрелась так же неуместно, как и розовая попона на моём Мамо. Как-то я сплела такую из ниток, хорошую, добротную. Но Мамо, паршивец, моих стараний не оценил и сжевал ее в первый же день. Цвет видели те ему не понравился. Тоже мне дворовый модник. А женщина медленно поднялась, со вздохом отложила вонючую трубку и заново наполнила плашку из ведра с водой.

– Как тебя звать-то, пигалица? Меня Анетт кличут. А вон то чудо с ушами – мой брат Тиберий. На красавца он не похож, но в общем-то неплох, тупит только иногда. Тиберий, ну поди сюда, познакомься с девочкой.

Тиберий оказался карликом. Всё его тело, насколько я могла понять, было сплошь покрыто сложными татуировками. Узоры переплетались, как змеи в любовный период, руки, ноги и лицо, всё было покрыто сетью синих лабиринтов, иногда из него выглядывали диковинные звери: например, змея с двумя головами или человек с головой лошади. Он носил набедренную повязку и чалму. Повязка была обычной, просто кусок светлой материи, несколько раз обернутый вокруг бёдер. А вот чалма… Была хороша. Несколько метров дорогой материи, какую у нас и не всякий паша может позволить, не то что нищий карлик, и огромный сияющий камень в центре, а еще перо. Павлина. Это вообще немыслимо. Павлин – священная птица и носить его перо могут только представители королевской фамилии или их ближайшие друзья. Карлик же подскочил ко мне и протянул руку, при этом он так широко и радостно улыбался, что невольно ему захотелось ответить. Я протянула ладонь, и он с радостью обхватил ее двумя крошечными лапками.

– Ину-Лат, Ину, – назвала я своё имя. Огляделась. Мы находились в самой странной комнате которую я когда-либо видела. Больше всего она напоминала стручок гороха или овальную куколку бабочки. Ни одного прямого угла, пол плавно переходит в потолок, и наоборот. И мебель такая же, вытянутые лежаки в центре, стол без ножек, прикреплён прямо к стене, и две двери по разным сторонам странной комнаты, сверху рассеянный свет, но непонятно откуда, словно сам потолок его излучает, молочно-белый, полупрозрачный. Действительно как в коконе каком. Жаль, что я не могу передать те свои первые ощущения, да и сложно это. Сейчас я могу говорить грамотно, почти так же, как все акваторианцы, а тогда что? Полудикая девчонка в шоке от перемен. Но ладно постараюсь описать все, что запомнила. Я

Тиберий что-то невнятно замычал и потряс мне руку.

– Да, – продолжила Анетт, – протягивая мне чашу с водой, – Тиберий у нас особенный. Он не говорит, но всё понимает. Впрочем, в последнее время тебе придётся увидеть много особенного, девочка. Ведь у тебя начинается новая жизнь. Мы покинули наш мир и как раньше, уже не будет. Я-то ни о чем не жалею. Мы хоть и происходим из царской семьи, но нашему Владыке на десятой ветке, пятнадцатый лист. То есть родня, но дальняя-дальняя. Из всех привилегий, только это разнесчастное перо павлина, да право носить чалму из ста локтей парчи. Чем Тиберий, (тут она строго взглянула на брата) и пользуется на всю. Так что во дворце нам было нечего делать, а тут пристал акваторианский корабль. Язык их я хорошо знаю. Во дворце выучила. Там много свитков разных, в том числе и об иных мирах. Это в деревне их еще почитают за богов, а у нас все немного проще. Обычные люди, хотя и башковитые. Теперь мы артисты в цирке его Императорского величества Тиаманта Первого. Нам повезло, что я знаю акваторианский язык, поэтому нас разместили здесь, в каюте, а не в камерах на нижних этажах. Там ужас что творится.

Я почти не слышала, что она говорит.

Покинули?! ЦИРК? Как это?! – разом навалились воспоминания. Вот меня и Мамо связывают и тащат на корабль Богов. Вот отец заступается за нас, и его отшвыривают к дереву. Вот он лежит, не двигаясь. Дальше темнота и провал. Я часто задышала, слезы градом покатились по лицу, хотя я и не из плакс.

– Ну тише, тише, – Анетт села рядом со мной, обняла за плечи, – впрочем плачь, если хочешь, говорят слёзы, лечат. Брехня собачья, но вдруг да поможет понять, принять и смириться.

– Я не хочу понимать, я не хочу принимать и уж точно не хочу мириться!, – закричала я, отталкивая её руки, – я хочу домой! К отцу! Я хочу домой! Верните меня домой!

В дальнем конце небольшой комнаты я заметила большую металлическую дверь. Я бросилась к ней, стала дергать за ручку, но она была заперта снаружи.

– Эй, вы там! Откройте! Откройте! Откройте! Я пинала и пинала треклятую дверь. Наконец послышались торопливые шаги. Два высоких воина в золотых доспехах. Сейчас они были без шлемов и на меня одинаково сурово смотрели два лица нелюдей… Ну а как назвать их, если их лица хоть и были похожи на наши, но и отличались, как осёл отличается от зебры. Одинаково голубые глаза, яркие и чистые, словно океан в ясный день, узкие длинные носы с узкими же вытянутыми ноздрями, а на шее вообще жабры, как у рыб. По две с каждой стороны. Вот уроды! В руках «уроды» держали странные штуки навроде копья, только не с одним наконечником, а с тремя, как вилы… Трезубец, как позже мне объяснили.

– Хто буянит? – спросил один.

Он говорил на нашем языке, но так плохо, что я замешкалась, прежде чем ответить… Анетт подскочила ко мне сзади и зажала рот рукой.

– Никто, уважаемые. Никто. Просто вот девочка очнулась, испугалась очень, маленькая ещё.

Маленькая?! Это я-то?! От злости и обиды я так тяпнула Анетт за палец, что она, охнув, выпустила меня. Извернувшись не хуже змеи, я со всей силы пнула одного охранника в коленку, а другого просто снесла своим напором, и, выскочив за дверь бросилась бежать, не разбирая дороги. Узкий и длинный коридор напоминал своими очертаниями кишку столетнего удава, такой же круглый, гладкий и блестящий, словно у строителя корабля была врожденная боязнь острых углов. Не знаю, как это называется правильно, но у нас в деревне был мальчик, он с рождения боялся темноты. Говорил, там водятся раксаши. Демоны. Врал поди, ну а там кто знает. Словом, как только на джунгли опускалась ночь, даже вечер, он забирался под стол, накрывался с головой всеми тряпками, и мелко дрожал до самого утра. Может и у этого строителя что-то с головой было, может от углов его понос прохватывает или чесотка там. Это потом уже я узнала – дань Детей воды своему прародителю Океану. Форма капли, форма круга или овала. На Акватории все такое. Ну или почти всё. Между тем топот преследователей приближался. Догонят – мало не покажется. А ведь догоняют. В лесу мне равных не было. Но это свой, родной лес, пусть опасный, но и знакомый до каждой кочки, до каждой норки. А тут всё чужое, чуждое даже. Совсем обезумев от страха, я свернула в первый попавшийся отросток кишки и кубарем влетела в незапертую дверь. Мигом ее захлопнула и села на пол, спиной к двери. Надо было отдышаться. Вот шасс!

В комнате кто-то был. Этот кто-то стоял возле окна спиной ко мне. На шум резко обернулся, и я открыла рот. На меня глядело Солнце. Божество в человеческом обличии. Я открыла рот. Солнце горело, Солнце блистало. Солнце носило золотую маску. Солнце спросило:

– Кто ты? И что тебе нужно?

Голос был звонкий, сочный, и по-нашему говорил почти как я.

– Где мой слон?! – брякнула я, не раздумывая.

Ну а что. Бог там или не Бог, а слон важнее. Богов, если подумать, в каждой деревушке по пятку. А слон у меня один.

– Слон? Божество задумалось, – что есть «слон»?

– Ну слон – это слон. Как объяснить то?! Это жи-вот-ное такое. По слогам сказала, чтоб понятнее…

Солнце молчало. Слушало, чуть склонив голову на бок.

– Большоооое. Ага. Прям выше тебя даже.

Солнце смотрело, сквозь прорези маски, блестели зрачки глаз. Мне показалось, глаза улыбались, хохотали даже.

– Ну с ушами еще. Вот такими.

Я и показала, для наглядности. Мол вот какие уши. Вышло смешно. Да. Наверное.

Божество расхохоталось и наконец сняло маску.

Под маской оказалось обычное человеческое, ну или почти человеческое лицо. Мужское. Может даже и красивое. Не знаю. Мне сравнивать не с чем. Мужчины в нашей деревне смуглы и черноволосы, рано седеют и быстро старятся. От работы. Да и джунгли. В джунглях нельзя быть ленивым, нельзя быть спокойным, беспечным. Хищников много. В городах, правда, говорят, не лучше. Там свои звери…