Читать онлайн Изгои. Сделка с совестью бесплатно

Изгои. Сделка с совестью

Дисклеймер

.

Данное произведение может содержать в себе сцены насилия, злоупотребления алкогольной продукцией, табакокурения, употребления запрещённых веществ, секса, деструктивного образа жизни, суицидальных мыслей и наклонностей, аморального поведения и использования нецензурных выражений.

Данное произведение не направлено на возбуждение ненависти, вражды, уничижения достоинства человека, равно как и группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, недееспособности, а также принадлежности к какой-либо социальной группе, в том числе общественной нравственности, неуважение к обществу, государству, представителям власти и официальным государственным символам РФ.

Данное произведение не пропагандирует нетрадиционные сексуальные отношения, предпочтения и смену пола, ЛГБТ сообщества, трансгендерность, беспорядочные половые связи, аморальное поведение, педофилию, оскорбление чувств верующих, изготовление, употребление и незаконный оборот наркотических веществ и их аналогов, романтизацию криминальной жизни и запрещённых организаций на территории РФ.

Данное произведение не содержит призывы к действиям, в результате которых может быть нарушена территориальная целостность РФ, а также лозунги с публичным позитивным отношением к отделению части территорий России, фейки, ставящие под угрозу жизни людей, безопасность населения и территории, призывы к несанкционированным публичным акциям и массовым нарушениям общественного порядка, террористическим актам и актам насилия против военных, гражданских и иных лиц и инфраструктуры, а также призывы к их оправданию.

Убеждения персонажей не обязаны совпадать с убеждениями автора, а автор не несёт дискурсивной и иной ответственности за поведение персонажей, их эстетические вкусы, вредные привычки и сексуальные предпочтения.

Данное произведение основано на реальных событиях, при этом все персонажи вымышлены, а любое совпадение – случайность.

ИК-13, где-то в Сибири, наши дни.

– Осётр, «хозяйка» ждёт. – сутулый паренёк лет двадцати в грязной майке поверх спортивных штанов с вытянутыми коленками мялся в продо́ле, не решаясь зайти внутрь тюремной камеры без особых на то оснований. Заполучив утвердительный кивок, он всё же быстренько скрылся обратно, растворяясь во мраке обшарпанных стен и весьма дово́льничая собой, ведь смог выполнить важное указание и услужить авторитетному человеку. В тюремных бараках такая способность довольно часто поощрялась всякими ценными штуками – мешочком чайной заварки, пачкой крепких сигарет или ложкой бурого героина. По последнему благу парень грустил более всего, всё ещё надеясь, что когда-нибудь, пока мотается долгий срок, ему выдастся шанс хорошенько вмазаться.

Свесив ноги с тюремных нар, седовласый мужчина нащупал мягкие домашние тапочки, и, опираясь ладонями на железный край постели, неспешно поднялся с тюремного матраса. Довольно крупный, даже близкий к полноте, Джавид Асатиани по кличке Осётр вот уже четверть века скитался по лагерным ссылкам, редко задерживаясь на воле дольше нескольких лет. Хотя нахождение взаперти в периметре сибирской колонии, обнесённой колючей проволокой, не мешало успешно управлять своей криминальной империей. Так что, как ни крути, мужчина являлся человеком высшего звена в преступной иерархии, впрочем, никогда не представляясь «законником». Ему сподручней была характеристика, записанная в личном деле ещё в детской комнате советской милиции – грузинский вор.

Выйдя из камеры в тюремный коридор, Джавид бросил взгляд в сторону скучавшего корпусно́го с пышным пузом, торчащим из-под камуфляжной робы. Мужчина тут же убрал мобильник за спину, вытягиваясь по струнке, будто на плацу заприметил славного дедушку-генерала. Охранять покои авторитета – лучшая должность из всех возможных, потому утратить доверие грузина не входило в планы нерадивого сотрудника. Не сказав ему ни слова, старый арестант проследовал вдоль закрытых камер к лестничному отсеку, огороженному от помещений камерного типа двумя решётчатыми дверьми. Клю́чник суетливо отворил замки, бренча массивной связкой и желая предоброго утра, а Джавид, мрачно улыбаясь, спустился по серой мраморной лестнице на этаж ниже. Потратив ещё какое-то время, пока следующий сотрудник отворит решётки, важный арестант проследовал до конца коридора к кабинету начальника колонии. В назначенный час их ожидал серьёзный разговор.

кабинет начальника ИК – 13, полковника Ю. В. Дымова, утро.

Помощник громко отрапортовал о появлении визитёра, да так мощно, как учили в школе полиции, что ненароком заставил полковника Дымова вздрогнуть от неожиданности. Утренняя чашка крепкого кофе пролилась несколькими каплями на важные документы на столе, потому раздражённый начальник принялся размазывать кофейную жижу рукавом офицерского кителя. Как только Джавид Асатиани зашёл в кабинет, Дымов сменил причинный гнев на милость.

– Ах, Джавид, заходи дорого́й, давно не виделись.

– Дела, сам понимаешь, некогда штаны просиживать.

– Ну да. – будто смутился начальник, пододвигая на край стола свежую кружку кофе. Старый грузин проигнорировал услужливый выпад, облокачиваясь на спинку кресла и вытягивая правую руку на стол, слегка касаясь подушечками пальцев лакированного дерева. Медленно проводя пятернёй по скользкой поверхности, арестант вдумчиво наблюдал за начальником колонии, ожидая, покуда полковник первым заведёт разговор. Впрочем, довольно скоро так и произошло.

– Не буду томить, времени не так много, потому сразу к делу. И вот я по какому вопросу… – полковник замялся, втягивая полной грудью спёртый кабинетный воздух. Дымову категорически не нравилось, что он – бравый офицер, должен выслуживаться перед каким-то зэком, пусть и всегда получая завидный взяточный бонус, тем не менее чувствовал себя каждый раз весьма скверно. Хотя деньги, не учтённые в налоговой декларации, любил с особым трепетом, а Осётр имел возможность ими поделиться. Так что все разговоры сводились к тому, что Дымов давил на жалость, сопел и клянчил денюшку, словно маленькое капризное дитя возле юбки строгой матери.

– В третьем корпусе крыша потекла. Сейчас ещё сами справимся, залатаем как-нибудь, но на будущий год нужно кровлю менять полностью.

– Сделаем. – сухо ответил грузин.

– Ещё в бане душевые лейки прохудились, в трубах совсем напора нет, кафель отвалился – всякий банный день проходит словно каторга. Мужики беснуются, грозятся на работу не выйти, а у меня план, сам понимаешь, лес валить будет кто потом?

Асатиани вдруг нахмурил густые брови, чувствуя наверняка, что дело куда серьёзнее, чем обсуждение ремонтных работ, потому без утайки произнёс, прищуривая веки.

– С мужиками я вопрос решу да лейки твои сменю, вопросов нет. Только ты мне скажи, дорогой начальник, неужели просился о встрече по столь несущественным вопросам? Сам прекрасно знаешь, покуда я здесь, бытовые условия будут на уровне, я над арестантами глумиться не позволю.

– И то правда… Послушай, я знаю наперёд твоё мнение на сей счёт, ты – вор старой формации, «в законе», и я это уважаю. Но, быть может, настало время возобновить канал сбыта? Всё-таки большие деньги теряем, могли бы до конца жизни бед не знать. Я не жалуюсь, но пока ты не заехал к нам, времена были светлые, не то что сейчас, одни убытки. И не за себя радею, а за наше общее дело, потому прошу – прими для всех нас единственно верное решение.

Дымов оформил свой праведный спич закуренной сигареткой, нервно теребя потухшей спичкой возле пепельницы. Вот уже четвёртый год, как Джавид Асатиани попал в ИК-13, полковник терял баснословные деньги только лишь потому, что грузин запретил всякое распространение наркотиков в периметре зоны, а без согласия «смотрящего» никто не имел права заниматься столь грязным делом, даже, казалось бы, с благословения непосредственного начальства. Когда Дымов впервые намекнул на возобновление нелегального сбыта, Осётр и вовсе пригрозил всеобщим лагерным бунтом с погромами, поджогами и сменой режима, чего полковнику крайне не желалось. А достроить дачу в двести квадратов из мраморных скандинавских блоков на семнадцати сотках элитного лесничего угодия – ну уж очень. Более того, губернатор области, депутат Законодательного собрания и несколько высших чинов, будучи соседями по элитному товариществу, уже неоднократно намекали, что полковнику Дымову следует быстрее закончить со строительством и не портить девственные виды лесного массива своим каменным недостроем. Иначе прокуратора может заинтересоваться мутной схемой с присвоением национальных богатств в пользу личного обогащения, а полковник и вовсе выйдет крайним. И обязательно вернётся к себе на зону, но уже в качестве осуждённого. Так что Дымов совершенно точно заинтересован, чтобы ситуация с наркотрафиком разрешилась в его пользу, дом достроился и полковник, наконец, зажил «по-человечески». И на пути к счастливой пенсии стоял лишь старый и весьма упёртый грузинский вор.

– Нет, будет так, как есть сейчас, что-нибудь ещё? – произнёс авторитет, вставая из кресла.

– Больше ничего. – полковник поджал губы от злости и выпучил карие глазки так, что на щеках и переносице проступили багровые пятна. Его голос предательски задрожал в отличие от оппонента, излагавшего мысли взвешенно и без суеты.

– Хорошо, что мы друг друга понимаем. Тогда подготовь машину на завтра, мне нужно до полного вечера отлучиться по делам. А как приеду, будем решать вопросы с ремонтом, верно?

– Конечно, Джавид, как скажешь. – ответил полковник, опуская взгляд в документы. Он ожидал совсем иного решения, ещё надеясь, что не дойдёт до крайних мер, но Осётр не оставлял другого выбора. Когда арестант отдалился от кабинета на приличное расстояние, Дымов с горечью выдохнул, набирая номер в мобильном телефоне. Спустя несколько гудков, мужчина вкрадчиво произнёс:

– Завтра утром – выезжает, к вечеру будет в городе, да… По конкретному месту точности нет, будем ждать дополнительной информации… Сопровождение? Их тоже «в расход», если угодно, так даже правдоподобней выйдет. Ну всё, отбой.

Закончив разговор, полковник Дымов с силой ударил кулаком по деревянной шкатулке с позолоченными вставками, простоявшей весь разговор на столе, опрокидывая подарок на замызганный узорчатый линолеум.

ИК – 13, камера 404, вечер того же дня.

Джавид Асатиани хоть и жил в отдельной камере, каждый вечер собирал близких арестантов, чтобы решать насущные вопросы, улаживать конфликты, да и попросту перекинуться парочкой житейских историй, дабы не отдаляться от людей. Среди прочих, вхожих в авторитетный дом, был Ко́да – русский паренёк, мотавший срок за кражу деревенского мотоцикла. Он был не столь образован и академически умён, как ровесники на воле, но бесконечно старателен и справедлив, жадно впитывая тюремные мудрости более опытного товарища. Парня часто обзывали «торпедой» Осетра, ибо в спорных вопросах отважно и беспрекословно разделял взгляды грузинского смотрящего, впрочем, как и остальной мужицкий люд. Сегодня Кода выглядел по-особенному счастливым.

– Братва, прошу чуть тишины. – арестанты, прежде шумно играя в карты и травя байки, затихли, обращая взоры на парня, стоявшего по центру камеры. Кода держал руки на пояснице, что-то пряча за спиной и не скрывая восторга, торжественно продолжил:

– Завтра в нашем общем доме праздник – юбилей друга, учителя и старшего товарища, Джавида Асатиани. Мы искренне желаем тебе процветания и долгих лет жизни, благодарим за бесконечную мудрость и данные тобой советы, с которыми мы вместе идём по жизни. Так что прими этот скромный подарок в знак нашего глубокого уважения. Батя, это тебе, от всей души.

Тюремная камера заполнилась аплодисментами и одобрительными возгласами, покуда Кода протянул грузину небольшой свёрток. Развернув белую тряпку, авторитет обомлел – в его ладонях лежала деревянная резная икона в золотой оправе с изображением Асатиани в образе святого мученика с нимбом над головой. На обратной стороне гласила памятная надпись «от братвы». Вещица весьма ценного порядка, изготовленная в тюремной мастерской, потому особенно растрогала старого грузина.

– Спасибо мужики, никакие богатства не сравнятся с тем, что находится сейчас в моих руках. Это ваше признание, значит, я не свернул с праведной дороги. Посему жму руку и уважаю каждого в ответ. Вы всегда сможете прийти ко мне в дом, и будьте уверены, за оказанное мне доверие я оплачу радушием.

Арестанты радостно гудели, пока Осётр лично благодарил каждого, кто находился в камере. Когда очередь дошла до Коды, мужчины крепко обнялись в знак дружбы, и парень, будучи самым расторопным, предложил всеобщий восторг закрепить отменной пьянкой.

– Джавид, может, сабантуй организуем? А то как-то неудобно, завтра уезжаешь, и не отпразднуем вовсе. Ты только скажи – вмиг столы накроем, братва только рада будет.

Грузин сменился в лице, выказывая некую обеспокоенность, потому тихо произнёс, не привлекая внимания:

– Не время балы́ устраивать, мой друг, нынче тревожные обстоятельства зарисовываются. Лучше скажи, не откажешь ли мне в партейке?

– Ещё спрашиваешь, конечно, тем более я обязан взять реванш за все прошлые проигрыши.

Кода выудил из мешка особые нарды из древесной ольхи, пропитанной известковым молоком – жидкой кашицей из воды и извести для усиления натурального красного цвета, принимаясь раскладывать фишки на доске. Взяв в руки кости, Джавид сразу выбросил дубль, продвигаясь по полотну.

– Что-то неладное творится в зоне. Хозяйка вновь поднимал вопрос о сбыте, оппозиция Маги растёт – многие недовольны положением дел, да и завтрашняя «сходка» в городе может существенно поменять расклад. Так что ты должен быть внимателен и крайне осторожен в моё отсутствие.

– О чём речь, батя. Одно твоё слово и мы всех положим. Будем кровавыми соплями утираться, но шагу назад не ступим.

– Похвально, но всё же не сто́ит прыгать на рожон, пока финка тупа. Действуй всегда по уму и с пустым сердцем. И ничего не предпринимай, пока я не разрешу.

Кода уверенно мотнул головой, а Джавид Асатиани последним ходом оформил очередную разгромную победу. В азартных играх грузину везло больше положенного, будь то карты или рулетка, фортуна всякий раз была на его стороне. И этим исключительным даром Осётр пользовался в достатке.

Между тем в «хату» неожиданно вломился сутулый паренёк, держась за грудь и задыхаясь от стремительного забега по этажу. Он никогда прежде не заходил без разрешения, потому Джавид Асатиани тревожно поднялся из-за стола, ожидая, покуда парень вымолвит хоть слово.

– Ну не мычи, говядина, что стряслось? – не выдержал грузин.

– Прошу прощения, Осётр… В каптёрке нашли Гиви… он того…

– Чего?

– По́дох совсем… Вскрылся.

Обитатели тюремной камеры шумно выскочили наружу, переворачивая табуретки на пол, и, вооружаясь заточками, спешно направились в хозблок зоны.

ИК – 13, кладовая хозяйственно-бытового имущества, полночь.

Между заполненными стеллажами из клетчатых баулов, дырявых матрасов и тюремной робы был неприметный угол, прямиком под зарешёченной форточкой. С железных прутьев свисал канат, связанный из старых простыней, а на нём покачивался мёртвый Гиви с посиневшими губами. На запястьях мужчины виднелись глубокие вертикальные порезы, а на полу – бурая масса из крови и испражнений. При жизни арестант являлся правой рукой Осетра и ярым защитником старых воровских традиций, всякий раз доказывая в бою праведность получения своего воровского титула. На груди мужчины убийцы прибили степлером тетрадный листок с надписью «ნარინჯისფერი», что в переводе с грузинского означало «апельсин» – человек, присвоивший себе положение авторитетного вора без веских на то оснований, самозванец, по сути. Послание совершенно точно предназначалось Джавиду Асатиани с явным намёком, что последний грузинский авторитет в колонии может оказаться следующим, кто не доживёт до окончания срока заключения, а его империи придёт конец.

– Где каптёр? – взвыл Джавид, обращаясь к мужикам, стоявшим позади.

– Уже ищем, батя. – робко ответил Кода.

– Приведите его сюда. И если он причастен, я собственноручно выдавлю ему глаза.

Спустя полчаса в прачечной нашли и каптёра – зэка, отвечавшего за сохранность тюремного имущества в кладовой. Из его упитанного туловища торчала заточка, примерно в области печени, навсегда затыкая рот возможному свидетелю убийства Гиви. Или непосредственному участнику расправы, ведь ключи от кладовой находились исключительно в его имущественных правах. Теперь же и не разберёшь наверняка, потому Осётр лишь скупо произнёс, обращаясь к соратникам.

– Быть начеку, не пить, не играть, «пустить дорогу» и вооружить остальных. Мы обязательно поквитаемся за смерть нашего брата. Покойся с миром, Гиви.

ИК – 13, тюремный шлюз, утро.

Начальник конвойной службы заполнял путёвку для сопровождения спецконтингента молодым сотрудником Максимов Ждановым – первый день на рабочем месте и уже такое высокое доверие. Окончив с отличием колледж, парень и не смел мечтать, что окажется востребованным, да ещё и так быстро попадёт в обойму сотрудников ФСИН. Любимая мама и жена-красавица будут в восторге, обязательно гордясь единственным кормильцем. Потому Максим не имел права их подвести, перечитывая брошюры с обязанностями сотрудника конвойной службы. Получая распорядительные документы на руки, Максим вышел на улицу, морщась от яркого солнечного света. В сибирский край давно пришла весенняя пора, расцветая тёплыми сочными красками, но мощные порывы ветра по-прежнему гоняли по округе вьюжные снежные перья.

– А где осу́жденный? Когда приведут? – поинтересовался Максим у сослуживца по имени Андрей, работавшего в колонии больше года.

– Кого? Осетра, что ли? Ахах, ты его не называй осу́жденным, а то и подзатыльник отвесить может. Джавид давно в автозаке сидит, поди уже злится, что так долго не выезжаем.

– Как это? Один? А разве по инструкции не следует…

– Хватит демагогий, пошли уже, а то злой будет как чёрт, тебе это нужно?

Андрей бросил сигаретный окурок на асфальт и двинул к автозаку, поддерживая рукой болтающийся автомат на плече, Максим Жданов последовал примеру, потирая пустую кобуру – пистолет или другое оружие ему не предназначались. Сослуживец дёрнул за ручку двери, жестом указывая Максиму, чтобы тот лез в кузов, хотя молодой сотрудник прекрасно помнил ещё по экзамену, что конвоиру запрещается находиться с преступником один на один. Но замечая полное равнодушие к своим сомнениям, Максим боязно поднялся по ступенькам, осторожно проникая в кузов автозака. Дверь громко захлопнулась, и густой чёрный мрак ударил по глазам молодого человека, окутывая всё пространство вокруг. Автозак тронулся с места, похрустывая ржавыми мостами, и, минуя КПП, выехал за пределы колонии. Первый рабочий день в карьере младшего сотрудника конвойной службы Максима Жданова официально стартовал.

Чуть привыкнув к темноте, конвоир разглядел силуэт крупного мужчины в спортивном костюме, сидевшего на железной лавке напротив. Он не курил, что необычно, в бандитских фильмах все зэки дымят безостановочно, молча наблюдая за оппонентом, на что молодому человеку становилось довольно жутковато. Максим раньше никогда не встречался с преступниками лицом к лицу, а тут целый рецидивист, да ещё и никого рядом, кто мог бы выручить, ежели что-то пойдёт не так. В одиночку с ним точно не справиться, слишком разные весовые категории. В голову молодого человека полезли тёмные мысли, а на пояснице выступили мелкие капельки пота. Нарастающую тревогу нарушил довольно спокойный голос.

– Новенький? Как зовут?

– Меня зовут Максим, да, я первый день на работе.

– Похвально, тогда будем знакомы, Джавид Асатиани.

Арестант выставил широченный веер из толстых пальцев с порослью чёрных густых волосков на фалангах, и конвоир дружелюбно пожал руку в ответ, ощущая вмиг, как будто острые дуги стального капкана захлопнулись, пленяя конечность намертво. Колючая боль поползла от кончиков пальцев к сухожилиям запястья, постепенно охватывая весь плечевой сустав. Максим пугливо посмотрел на Джавида, но не увидел в глазах мужчины и тени робости, потому сильнее стиснул тонкие губы, дабы не взвизгнуть, как девчонка. Спустя несколько секунд, казавшиеся молодому человеку бесконечной каторгой, Асатиани ослабил хватку, освобождая своего пленника и давая понять, кто на самом деле принимает решения, а кто беспрекословно подчиняется. Следующий час авторитет и сотрудник конвойной службы провели в абсолютной тишине, изредка подпрыгивая на железных лавках, пока автозак преодолевал нескончаемое сибирское бездорожье.

по пути к областному центру, полдень.

Спустя около трёх с половиной часов жуткой «болтанки», конвоира хорошенько укачало. К тому же в кузов автозака совсем не поступал свежий воздух – ни одной щёлочки или приоткрытой форточки, лишь холодная сталь бездушного корпуса, ведь спецконтингенту не положены человеческие условия содержания. Асатиани, привыкший к тягостям и лишениям, переносил удушье несколько легче, чем его юный пассажир, зеленеющий с каждым новым километром, потому авторитетный арестант лишь снисходительно улыбался, впрочем, не желая Максиму оконфузиться прямо под ноги. Сверяя наручные часы, надетые на запястье циферблатом к сердцу, Осётр застучал тыльной стороной кулака по обшивке.

– Эй, Андрюша, стелу проехали?

– Да, Джавид, только что. – ответил старший конвоир в кабине автозака.

– Ну как раз вовремя, останавливай, выйти надо – подышать.

Водитель зажал педаль тормоза, и автозак юзом поплыл по колее, загребая талую мякоть из снежной крошки. Изрядно виляя бортами, машина будто хотела сбросить неудобный железный панцирь, освобождаясь от гнёта ежедневных и тягостных перевозок. Наконец, под скрипучие вопли трансмиссии, доживавшей последние деньки, машина остановилась. Старший группы Андрей полез по ступенькам в кузов, открывая запертую дверь. Джавид Асатиани поднялся с лавки, разминая затёкшее тело.

– Вам нельзя выходить из автозака на протяжении всего времени следования к конечному пункту. Оставайтесь на месте, осу́жденный Асатиани, я приказываю.

Несмотря на тошноту и рвотные позывы, Максим Жданов перегородил путь грузину, закрывая спиной выход из кузова и повторяя должностную инструкцию. Авторитет порядком одурел от такой наглости со стороны новенького конвоира, всё же предпочитая не доводить до прямого столкновения, потому вкрадчиво произнёс – доступно и спокойно.

– Слушай, паренёк, я понял, что ты хорошо учился. И безусловно знаешь, как должно быть по бумаге. Но поверь, мы все здесь уже давно варимся в одном котле, наукой наелись досыта, так что не мешай никому жить, лады́?

Осётр потрепал Максима по щеке, словно благодарил за прилежность, и только собрался выйти в открытую дверь, как молоденький конвоир ухватил арестанта за локоть и принялся крутить руку, пытаясь произвести залом.

– Я не имею права выпустить вас без наручников. Прошу не оказывать сопротивление сотруднику при исполнении служебных обязанностей.

Выполняя корявый болевой приём, свободной рукой Максим Жданов тянулся за наручниками, висевшими на поясе, вставая на цыпочки от неудобства. Старший сотрудник конвойной службы Андрей лишь в ужасе таращился, не веря собственным глазам, что молодой конвоир пытается заковать самого опасного и авторитетного уголовника. Многие сотрудники сибирской колонии даже боялись посмотреть в сторону Осетра, предпочитая держаться на расстоянии, а тут дерзкий, но довольно глупый мальчишка, решил выступить против авторитетной воли, да и вообще всех устоявшихся правил.

– Что ты стоишь? Помоги мне! – взмолился Максим, обращаясь к старшему напарнику, и в тот же момент огромная ручища, сжатая в кулак, начертила в воздухе амплитудный крюк, усаживая мальчишку на пятую точку и подбивая глаз. Максим пытался подняться, но стены кузова автозака закружились, будто конвоир развлекался на детской карусели, наматывая радужные круги. Нагнувшись, Джавид Асатиани прошептал:

– Я – вор, у меня звёзды на плечах, меня нельзя руками трогать… На первый раз зла не держу, но ещё раз посмеешь перечить, будет больно, очень худо, Максимка.

Осётр покинул автозак, оставляя поверженного конвоира наедине с чувством личного позора. Назвался представителем власти, форму напялил, а совладать с матёрым преступником не сдюжил, да ещё и весьма унизительно. Таким наукам Максима точно не учили в колледже, а пресловутый баннер «мы – здесь власть», висевший на въезде в колонию, теперь воспринимался совершенно иначе. Но вместе с тем конвоир не мог позабыть и о последствиях для собственной шкуры, ежели с преступником что-то случится во время транспортировки до места назначения, например, уголовник сбежит или совершит новое преступление. Страх самому оказаться по ту сторону решётки вкупе с ущемлённым мужским достоинством возымели над разумом конвоира, выскочившего из кузова автозака.

– Руки за голову, если дёрнешься, застрелю. – кричал Максим Жданов, срывая с плеча коллеги автомат и передёргивая затвор. Младший конвоир целился в широкую спину Джавида Асатиани, нервно теребя спусковой курок, пока Осётр замер на месте, осторожно сводя руки на затылке. Спустя томную паузу, арестант спросил:

– Мне повернуться?

– Повернись, но только медленно. – громко вопил конвоир, вытирая пот со лба.

– Хорошо, я подчиняюсь, но лучше убери ствол, Максимка, не то поранишься.

– Уберу, как только надену на вас наручники и сопровожу в спецтранспорт, осу́жденный Асатиани.

Прожжённый многолетним тюремным опытом, седовласый грузин имел отличительную способность видеть людей насквозь. И на первый взгляд тщедушный мальчишка не таил в себе опасности, хотя довольно быстро доказал, что и великий Асатиани может ошибаться в людях. Если авторитета не подводила память, то у младших сотрудников конвойной службы не имелось при себе табельного оружия, так что Осётр почти наверняка считал, что Максим блефует. Но действовать впопыхах грузину не с руки, потому арестант должен сохранить лицо и следовать указаниям мальчишки, дабы выкроить времени и придумать, как выйти из сложившейся ситуации. Осётр осторожно повернулся лицом к конвоиру, но тут же опустил руки, даже с некой долей разочарования.

– Да отдай, он же не заряженный. – досадно вскрикнул сослуживец Андрей, хватаясь за автоматный ствол. Максим Жданов случайно дёрнул за курок – послышался щелчок затвора, но выстрела так и не последовало. Уже весьма продолжительное время при заступлении в конвойное дежурство вместо пуль сотрудникам в оружейной комнате выдают блестящие муляжи, чтобы не оформлять кипу документов, да и зачем сопровождать авторитета с боевым комплектом, когда подобных поездок больше трёх в неделю. Словно проехаться по делам на личном грузовом такси, а на обратном пути Джавид Асатиани обязательно купит сотрудникам что-нибудь вкусненькое, например, ванильное мороженое в хрустящем вафельном стаканчике. Так что вся конвойная безопасность сводилась к тому, чтобы не заляпать форму подтаявшим пломбиром.

– Да, Максимка, не перестаёшь удивлять, хвалю. – улыбчиво произнёс Осётр, набирая мобильный номер и отходя на девять метров вперёд от автозака.

– Идиот. – в сердцах выругался сослуживец Андрей, залезая в кабину и обиженно хлопая тяжёлой дверью – сегодня никаких приятных бонусов от авторитета точно не стоит ожидать. Пожалуй, только сейчас Максим Жданов начал реально осознавать, как в действительности проходит служба в сфере исполнения наказания.

Спустя минут пятнадцать вынужденной остановки пришло время ехать дальше, и старший конвоир вылез из тёплой кабины в неприятную весеннюю зыбь, чтобы пригласить Джавида Асатиани пройти в кузов автозака. Автомата не его плече больше не было. Максим Жданов всё так же сидел на железных ступеньках, потирая ладони между собой и обдумывая случившееся, а Осётр стоял чуть вдалеке, посматривая из стороны в сторону, будто чего-то ожидая.

– Джавид, пора ехать. – украдкой произнёс Андрей, боясь разозлить авторитета.

– И то верно, как раз вовремя. – довольно ответил грузин. Со стороны области показался легковой автомобиль серого цвета, двигаясь навстречу к автозаку. Довольно обычного вида, совершенно непримечательный, на такой не обратишь внимания в общем транспортном потоке. Вскоре водитель остановил машину в метрах двадцати, не желая приближаться, и поморгал дальним светом фар. Конвоиры недоумённо обратили взоры на Асатиани, который, к слову, сделался весьма серьёзным.

– Дальше я поеду отдельно, возвращайтесь в колонию.

– Джавид, при всём уважении, но мы не можем вас отпустить. – пугливо проговорил Андрей. Несмотря на вседозволенность и частые выезды авторитета за пределы зоны, всё же сотрудники обязаны сопровождать грузина всё то время, пока вновь не окажутся у ворот в колонию. И если вернутся без Осетра, то полковник Дымов точно сдерёт с них шкуры, ещё и статью приложит.

– И кто меня остановит? Ты, что ли?

Андрей замялся, потупив глаза в сырую землю. У него не хватило бы духа перечить авторитету даже с группой быстрого реагирования в полном боевом оснащении, а в данный момент, казалось бы, должен голыми руками усадить грузина в автозак. Потому сотрудник прекрасно понимал, что сделать ничего не сможет.

– А как же Дымов? – всё же взмолился старший конвоир, упрашивая авторитета не подставлять их под дисциплинарные взыскания.

– С полковником я порешаю. И чтобы всем стало понятней, что я не в бегах, младший сотрудник конвойной службы поедет со мной.

Максим приподнялся со ступенек автозака, таращась на коллегу, затем на авторитета, и удивляясь его решению. Больше Асатиани ничего не сказал, двигаясь навстречу ожидавшему автомобилю и скрытно избавляясь от личного мобильника в придорожном овраге. Молодому конвоиру ничего не оставалось, как неуверенно пойти следом, загребая ботинками талую воду. Вскоре автозак конвойной службы покинул место остановки, направляясь в зону, а когда время близилось к обеду, сюда подъехал тёмный джип с тонированными окнами. Спустя недолгую стоянку, автомобиль так же неожиданно скрылся в направлении областного центра.

салон легкового автомобиля, ближе к обеду.

Ехали быстро. Почти всё время молчали, хотя и выглядело это довольно странным для столь необычных обстоятельств. Водителя – лысого мужчину с въедливыми морщинами на лбу, звали Дмитрий, но Асатиани обращался к нему по старой тюремной кличке Масло. Из обрывков разговоров, что доносились до Максима с передних сидений, он догадался, что мужчины давно друг с другом знакомы. Отбывали совместный срок в одной зоне или что-то подобное, ныне Масло отошёл от криминальных дел, предпочитая тихую жизнь в затворничестве. Ещё мужчины говорили о полковнике Дымове и возможном перевороте в стенах тюремного лагеря, потому Осётр и попросил давнего знакомого сопроводить его до города, чтобы не быть «килькой в консервной банке», ежели надумают подослать киллеров. Кто именно готовил покушение, Максим Жданов не понял. Ещё Асатиани забрал у молодого конвоира мобильник в целях безопасности, чтобы парень не выдал никому маршрут их передвижения, поэтому Максим сильно нервничал, ведь не мог позвонить невесте в назначенное время.

У пары была милая традиция – в обеденный перерыв болтать о всяком, по типу обсуждения событийных новостей или желаний чего-то особенного на будущий ужин, и Максим за два года ни разу не пропускал столь важные переговоры. Да и попросту выходило скучным таращиться в окно на голые ветки деревьев, изредка припорошённые остатками снежного одеяла.

Довольно скоро деревенский пейзаж сменился промышленным сектором мегаполиса с заводскими коптильнями, аэропортом и гигантскими складскими ангарами, и спустя минут двадцать пять легковой автомобиль заехал в самый центр города, паркуясь возле набережной. Несмотря на прохладу, горожане целыми семьями вышли на прогулку, чтобы насладиться чистым весенним воздухом и посмотреть, как огромные льдины плывут вниз по течению реки Енисей. Лёд тронулся несколькими днями ранее, потому по водной глади уже запустили навигацию, чтобы связать отдалённые поселения с областным центром. Как говорится, жизнь шла своим чередом. Перед тем как проститься, Масло пожелал Асатиани беречь себя, крепко обнимая, напоследок сунув авторитету за пояс кожаный чехол, одноразовый мобильный телефон и средних размеров свёрток, туго замотанный сургучной верёвкой. Больше мужчину Максим в своей жизни никогда не видел.

набережная города, пять часов до «сходки воров».

Из всех возможных мест, которые следует посетить, как только вышел на свободу, авторитет выбрал, пожалуй, самое экзотичное – платное отделение стоматологии. На ресепшене милая девушка в белом халате перебирала медицинские карты, буднично раскладывая документы по стопкам, а когда заприметила авторитета, расплылась в улыбке.

– Джавид Альбертович, как мы рады видеть вас, уже прям заждались. Проходите в кабинет, а ваш спутник может посидеть пока в комнате отдыха.

– Нет, он пойдёт вместе со мной. – обрубил Асатиани.

– Позвольте, разве кому-то захочется наблюдать за медицинской процедурой? – засомневалась девушка с долей иронии.

– Ему полезней – будет щёткой скоблить усердней.

Максим Жданов жутко боялся всякого рода врачей, потому следующие несколько часов провёл в адских муках под аккомпанемент стоматологической бормашины, сидя у изголовья авторитета. Казалось, что в тот момент именно молоденькому конвоиру сверлили вторые моляры нижней челюсти, засовывая пыточный инструмент по локоть в ротовую область. Асатиани, наоборот, стойко терпел все болезненные ощущения и даже отказался от анестезии, чем поверг в ещё больший шок младшего сотрудника конвойной службы, бледнеющего с каждой минутой. Когда лицо мальчишки практически слилось с белым кафелем на стенах процедурного кабинета, услужливый стоматолог выдал конвоиру ватку, пропитанную нашатырём, возвращая его из обморочных грёз в суровую реальность. Таким образом, Максим Жданов кое-как выдержал ещё и чистку грузинских боковых резцов и премоляров, хотя находился на грани отчаяния.

Следующей остановкой стал бутик «модной» одежды, где Максим всё так же продолжал ожидать авторитета, сидя в жёстком кресле с торчащими наружу пружинами, покуда Асатиани выберет себе подходящий образ. Затёртый тюремный спортивный костюм никуда не годился, но и совсем вычурно авторитет выглядеть не желал, лишь благодаря знаниям моды от навязчивого консультанта оба сошлись на двубортном шерстяном пальто, чёрном вязанном худи, строгих джинсах и классических туфлях с овальными носками, прошитыми двойной строчкой. Большей безвкусицы просто невозможно придумать, но так представлялось младшему конвоиру лишь до того момента, пока Джавид не уставился на парня, долго всматриваясь в пятнистую форму сотрудника конвойной службы. Чувствуя неловкую паузу, Максим Жданов даже приподнялся с кресла, стягивая зимнюю шапку-ушанку с головы и приглаживая ладонью липкую чёлку. Выдохнув, грузин обратился к консультанту:

– Мальчишку переодеть. И придумай что-нибудь с башкой, чтобы человеком выглядел.

Конвоир, конечно же, хотел высказаться, что ему и в одежде, выданной государством, довольно сносно, но спорить с авторитетом не пытался, так что спустя минут семь выглядел подобающе своему старшему товарищу – только вместо туфель по размеру подошли простенькие кроссовки, а на голове теперь красовалась чёрная бейсболка с надписью «юфс». Получив одобрение от грузина, консультант поспешил к кассе, чтобы оформить самую большую выручку за неделю, не скрывая собственного удовольствия. На выходе из бутика, пока Асатиани не видел, Максим Жданов тайком выпросил у кассира пакет, и дабы не задавали встречных вопросов, виновато произнёс, засовывая форму как можно глубже.

– Мне за неё ещё отчитываться.

Пройдя несколько кварталов вперёд по новенькой брусчатке, грузинский авторитет и молоденький конвоир оказались в уютном кафе в самом центре набережной. Сквозь панорамные окна открывался шикарный вид на ухоженные гостиницы, бары, магазинчики, автомобильно-пешеходный мост и величественный Енисей, так безрассудно раскидавший город по двум берегам. С наступлением темноты каскады фонарных лампочек и ярких неоновых вывесок отражались в водной ряби, придавая месту бо́льшую колоритность. Довольно красивая и живописная картинка для столь невразумительного вечера.

Максим Жданов всё ещё дулся на Асатиани, украдкой поглаживая выступивший синяк под левым нижним веком. Молодой человек не хотел показаться нюней – подбитый глаз беспокоил его куда меньше, чем осознание той несправедливости, что привела к отметине на лице. Ведь конвоир следовал букве закона, исполняя свои прямые обязанности, как того требовала присяга, но всё равно оказался в проигрыше. И будто бы со всех сторон неправым, словно требовал от арестанта диковинных вещей. Впрочем, Осётр имел свои мысли насчёт произошедшего инцидента, стараясь наладить контакт.

Читать далее