Читать онлайн Противостояние бесплатно
Делай, что должно, и будь, что будет.
Народная мудрость
Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя, возвысится.
Евангелие от Луки 18:14
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
Евангелие от Иоанна 15:13
Падение империи (вместо предисловия)
Чёрный бронированный лимузин подъехал к парадному входу Дома правительства. Человек с родимым пятном на плешивой голове огляделся по сторонам: вокруг – ни души. Где же услужливый молодой офицер охраны, который всегда проворно открывал дверцу лимузина?
«Надо начальника службы охраны отчитать, как следует, с занесением… Впрочем, – снисходительно подумал человек с пятном, – хватит и одного предупреждения!»
Довольный своим демократизмом, он вышел из роскошной автомашины, оснащённой спутниковым телефоном, и скорым шагом двинулся к входу. Словно по мановению волшебной палочки, распахнулась дверь.
«А, – улыбнулся человек с пятном, – они решили сделать мне сюрприз… Молодцы, ребята!»
Теперь он шёл по пустым коридорам к залу заседаний в предвкушении ожидаемого приятного сюрприза, частью которого, видимо, являлось полное отсутствие охраны в здании. Створки двери в зал заседаний приветливо распахнулись.
«Вот что значит западные технологии, – с гордостью подумал человек с пятном. – Это моя заслуга! Я знал, что «перестройка» победит!»
Он окинул взглядом помещение, где за длинным столом собрались все члены Политбюро.
«Но что это? – его передёрнуло. – Почему во главе стола сидит этот человек?»
– Товарищи, – воскликнул Горбачёв, – что тут делает Ельцин? Мы ведь его исключили!
И тогда со своего места подал голос Александр Яковлев:
– Михаил Сергеевич, это я пригласил Бориса Николаевича на нашу операцию…
– Операцию? – удивился Горбачёв. – Какую операцию?
– Разве ты забыл мартовский Пленум ЦК? – престарелый Громыко покачал головой. – Партия возлагала на тебя надежды, Миша…
– Андрей Андреевич, я думал, вы… умерли! – воскликнул Горбачёв. – Что вы тут делаете?
Бывший министр иностранных дел Советского Союза устало поднялся на ноги и подошёл к своему протеже – Горбачёву:
– Твоё место не за этим столом, а на переднем крае борьбы за коммунизм во всём мире! Уверен, лучше тебя никто не справится с этой задачей! Вперёд, друг мой, – он обернулся и кивнул на дверь, сквозь которую пробивались лучи яркого света. – Там наше будущее!
Горбачёв замер на месте и затрясся, словно в Паркинсоне.
– Товарищи, – тихо сказал Геннадий Янаев, – со мной тоже такое бывает, если вы помните ту пресс-конференцию в МИДе…
– Если он не хочет, так я пойду! – крикнул Ельцин и, пошатываясь из стороны в сторону, двинулся к двери, ведущей в светлое будущее. – Желаю быть первым!
– Михаил Сергеевич, – воскликнул Яковлев. – Я и Шеварднадзе. Ваши товарищи – мы все поддержим вас на этом пути! Вы можете смело идти…
В этот момент Ельцин рухнул на пол, словно подкошенная высокая берёза.
– Крючков мне подставил ногу! – взвыл подвыпивший президент РСФСР. – Чекисты моего деда раскулачили. У Дзержинского руки по локоть в крови! Убрать его с Лубянки!
– Этот человек плохо кончит, – брезгливо поморщился Егор Кузьмич Лигачёв, глядя на то, как Ельцин пытается подняться с пола.
– А кто его из Свердловска вытащил? – усмехнулся Рыжков.
– Признаю свою ошибку, – вздохнул Лигачёв, – энергии в нём много, но она направлена на разрушение! Жалкое зрелище…
Горбачёв, ободрённый словами Яковлева, прихватив красное знамя Победы и провозгласив ускорение, быстро двинулся к дверям, манящим загадочным светом. Двери распахнулись, и он был вынужден зажмуриться. Но вот чья-то рука ласково коснулась его щеки:
– Милый, – прозвучал знакомый голос жены. – Я тебе буду ассистировать… Ничего не бойся.
– Рая, как я рад тебе! – просветлел Горбачёв, с любовью глядя на жену. – Когда тебя нет рядом, я могу работать только на 40% своего интеллектуального потенциала.
Раиса Максимовна протянула мужу белый халат и помогла ему облачиться. Горбачёв взглянул на операционный стол и увидел двух обнажённых женщин. Первая – услаждала взор правильными чертами лица, светлыми голубыми глазами и пышными округлыми формами.
– Миша, – одёрнула мужа ревнивая жена. – Не заглядывайся! Она не так красива, как я!
– Ты для меня единственная женщина в мире… самая красивая… самая умная! У тебя хороший вкус, ты умеешь выбирать наряды и драгоценности… – рассыпался в комплиментах перед женой Горбачёв.
– А как же Маргарет Тэтчер, эта глупая англичанка? – взвизгнула Раиса Максимовна. Вдруг из-за спины Горбачёва раздался громкий пьяный смех.
На уме у Раи тряпки,
Туфли, бантики и шляпки.
А под шляпкой пустота,
Право слово, срамота.
Побагровела первая леди страны и, тяжело дыша, бросила с вызовом мужу:
– Какая наглость! Какая гадость… Ты должен этого Ельцина… выгнать его вон! Иначе… сам знаешь…
– Товарищи, – воскликнул Ельцин в зале заседаний. – Где же «перестройка»? Партии требуется скорейшее обновление. Но вместо этого мы наблюдаем зарождение нового «культа личности»! Культа личности Горбачёва, который не может разобраться со своей женой…
– Борис, ты не прав! – остановил его Егор Лигачёв. – Твои слова – большая политическая ошибка.
– Прав Ельцин, – возразил Александр Яковлев, – в том смысле, что слишком медленно идёт процесс… Мы отстали от развитых стран. В Америке жратвы полно, свободы навалом. А с нашей страной что-то неладное творится! Необходимы реальные перемены: альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада.
– С чего мне начать? – спросил сбитый с толку Горбачёв. Но в ответ последовало гробовое молчание.
– Ой, что это там шевелится? – вскрикнула Раиса Максимовна, указывая пальцем в темноту. Горбачёв приблизился к операционному столу и пригляделся к той его части, которая не была освещена прожектором. Крохотное сморщенное существо с едва заметными женскими чертами ютилось на краешке стола рядом с голубоглазой пышной красавицей.
– Кто это с тобой? – обратился к той Горбачёв, но женщина, моргая, упорно молчала.
– Она не может говорить, – послышался голос Яковлева.
– Почему? – удивился Горбачёв.
– Она боится и ждёт твоего повеления…
– Так, я приказываю – говори и ничего не бойся! – заулыбался Горбачёв, гордый от осознания своего великодушия. И с губ прекрасной незнакомки слетели звуки… Но то были не слова, а строчки песни:
Жизнь невозможно повернуть назад
И время ни на миг не остановишь.
Пусть неоглядна ночь и одинок мой дом,
Ещё идут старинные часы…
Горбачёв с недоумением посмотрел на женщину:
– Я у тебя спрашиваю: кто рядом с тобой на столе?
Но та упрямо продолжала петь.
Money, money, money
Must be funny
In the rich man’s world
Money, money, money
Always sunny
In the rich man’s world
Aha-ahaaa…
– Эта женщина совсем сошла с ума! – воскликнул Горбачёв.
– Нет, Михаил Сергеевич, – отозвался из зала заседаний Яковлев. – Просто ей слишком долго не давали слова! Но теперь всё изменится… И в этом нам поможет Запад!
И словно в унисон его словам женщина запела вдруг грубым мужским голосом.
Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза,
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен…
– У меня голова кругом идёт от этого пения, – пожаловался Горбачёв и крикнул Яковлеву. – Можно ли как-то успокоить её?
– Боюсь, что уже слишком поздно, – за спиной у Горбачёва раздался вкрадчивый голос Яковлева. Горбачёв обернулся и увидел, что вся операционная наполнилась вдруг какими-то людьми в чёрных одеждах.
– А это еще кто? – удивился он.
– Это мои друзья, – отозвался Яковлев. – Они помогут тебе закончить начатое. Операция предстоит не из лёгких…
– Какая операция? – снова спросил Горбачёв.
– Присмотрись, – говорил Яковлев, а лёгкая улыбка скользила по губам его, – эта женщина, которая поёт, обречена жить в одном теле с этим жалким существом – своей юной сестрой, что больна редчайшим недугом, – она быстро состарилась и со дня на день умрёт. Их надо разделить, пока одна другую не убьёт!
– И как же это сделать?
– Возьми скальпель и режь по живой ткани, соединяющей их. И в этом тебе помогут лучшие люди Америки. Они готовы протянуть нам руку помощи!
Горбачёв оглядел тех, кто собрался в палате, и раскланялся с президентами Рейганом и Бушем. В толпе мелькнула мрачная фигура Аллена Даллеса. Он стоял у самого окна и курил трубку, внимательно наблюдая за происходящим.
– А что делает директор ЦРУ в моих покоях? – осведомился Горбачёв.
– Новое политическое мышление, Михаил Сергеевич, – напомнил подскочивший Эдуард Шевардназде, – подразумевает сотрудничество ради мира! Мы подписали договор о ликвидации ракет средней и малой дальности… Выводим свои войска из Восточной Европы. Германия объединилась… Распущен Варшавский договор. «Холодная война» окончена! В ней нет победителей или побеждённых. Теперь мы все друзья…
– А как же блок НАТО? – насторожился Горбачёв.
– Наши партнёры обещают, что он не будет расширяться на Восток, – заверил его Шеварднадзе. – Я им верю.
– Раиса Максимовна, – позвал Горбачёв, беспокойно ища глазами жену. Первая леди тотчас появилась и, ослепительно улыбаясь, протянула мужу скальпель со словами:
– Ты видел, какая жизнь на Западе? Супермаркеты, полные продуктов, музыка, кино, – всё дышит свободой! Советско-армянские… то есть американские отношения превыше всего. Ты принесёшь ей освобождение, и она тебя прославит повсюду… Смелее, Миша!
Горбачёв, приободрившись столь внушительной поддержкой, приступил к операции по разделению сиамских близнецов, но женщина, которая до сих пор пела, не умолкая, вдруг перешла на брань:
– Ты полное ничтожество Миша… пятнистый меченый урод! Тебе в колхозе картошку копать, а не в Кремле на Политбюро заседать! Убожество! Предатель…
Горбачёв в изумлении отступил от операционного стола:
– Она не хочет свободы!
– Нет. Она просто не знает, чего хочет, – возразил Яковлев. – Делай своё дело. Тебе уже не дадут остановиться…
Горбачёв с испугом глянул на людей в чёрном и начал резать – кровь тотчас обагрила его руки…
– Тебя вспоминают армяне в Нагорном Карабахе, – вопила женщина, – азербайджанцы в славном городе Баку, грузины в Тбилиси, литовцы в Вильнюсе… Они все проклинают тебя и твою «перестройку»!
Горбачёв вновь остановился в нерешительности.
– Делай своё дело! – кричал Яковлев, а Шеварднадзе вторил ему. Но Горбачёв замер на месте и не мог пошевелиться. Тогда Яковлев, взглянув на Даллеса, – тот чуть качнул головой, выскочил из операционной и через минуту вернулся с неожиданно трезвым Ельциным, в руке которого блеснуло лезвие большой хирургической пилы.
– Отойди, подвинься, – тот грубо оттолкнул президента Советского Союза в сторону и рьяно принялся за работу. Полилась ручьями кровь, полетели ошмётки кожи и костей…
– Борис, твоя энергия направлена на разрушение, а не созидание. Остановись! – кричал из зала заседания Лигачёв.
– Я жажду быть первым, – прорычал Ельцин. – Мне постоянно сопутствует какая-то неведомая сила!
– Борис, ты не прав! – послышался хохот доселе молчавшего Аллена Даллеса. – Тебе по специальности подобает строить, а ты ломаешь, рушишь, уничтожаешь…
– Ненавижу эту мерзкую старуху! – вспылил Ельцин.
– Присмотрись: разве не она тебя вспоила и вскормила, подняла на вершину власти? – возразил Аллен Даллес. – Может, ты забыл лицо своей матери?
– У меня нет больше матери! – выругался Ельцин. – Россия – прежде всего, на первом месте!
– А что ты знаешь о России?
– Я знаю, что полки магазинов абсолютно пусты и во многих городах населению розданы карточки, везде дефицит всего: соли, сахара, хлеба, спичек… А во всём виновата эта дрянная старуха!
– Не многое открыто твоему полупьяному взору, но мне нравится твоя работа, – благосклонно улыбнулся Даллес. – Ты самый последовательный проводник моего замысла.
– Благодарю, владыка. Прошу заметить – пока этот пятнистый продолжает твердить о социализме, о дружбе советских народов, о достижениях нашего образа жизни, который нужно развивать и обогащать… Я же иду с идеей самого радикального освобождения от советского наследия! Всё кончено…
Ельцин, уставший, обрызганный кровью, опустился… прямо в кресло Съезда народных депутатов.
– Нет, ещё не все! – с трибуны возразил ему академик Сахаров. – Я призываю отменить статью о «руководящей и направляющей силе компартии».
– И как я сам до этого не додумался?! – засмеялся Ельцин.
А потом бородатый диссидент, лауреат Нобелевской премии по литературе, появился на трибуне вместо Сахарова и заголосил:
– Часы коммунизма своё отбили! Всё равно «Советский Социалистический» развалится, в с ё р а в н о! Надо громко объявить: три прибалтийских республики, три закавказских республики, четыре среднеазиатских, да и Молдавия, если её к Румынии больше тянет, эти одиннадцать – да! – непременно и бесповоротно будут отделены. Нет у нас сил на окраины, ни хозяйственных сил, ни духовных. Нет у нас сил на Империю, – она ускоряет нашу гибель! Надо перестать по-пугайски повторять: «мы гордимся, что мы русские. Наши деды и отцы, «втыкая штык в землю» во время смертной войны, дезертируя, чтобы пограбить соседей у себя дома, – уже тогда сделали выбор за нас – пока на одно столетие, а то, смотри, и на два. Не гордиться нам и советско-германской войной, на которой мы уложили за 30 миллионов, вдесятеро гуще, чем враг, и только утвердили над собой деспотию. У национальных областей (та же Чечня) будет внешняя граница, и если они захотят отделяться – запрета не может быть и здесь. А до каких пор и зачем нам выдувать всё новые, новые виды наступательного оружия? Да всеокеанский военный флот? И это тоже надо отрубить – в одночасье. Может подождать и Космос. Коммунистическая ленинская партия, которая цепью преступлений, жестокостей и бессмыслия завела страну в пропасть и не знает путей выхода, полностью устранится от всякого влияния на экономическую и государственную жизнь, полностью уйдёт от управления нами…
– Александр Исаевич, а вы когда вернулись в Россию? – удивился Ельцин.
– В 1994 году, – отвечал гений. – Борис Николаевич, я изучил историю Курильских островов с XII века. Они не наши. Их нужно отдать японцам!
В то время, когда президент России беседовал с «величайшим мыслителем XX столетия», женщина, перенёсшая тяжёлую операцию, которая сделала её свободной, но лишила руки и опоры, при поддержке товарищей поднялась со стола, отстранилась ото всех и весело махнула своей рукой – золотые парчовые одеяния вдруг покрыли её обнажённое тело, и отросла нога…
– Это колдовство! – единодушно выдохнули члены Политбюро, не веря своим глазам. – Кто ты?
– Отныне я ваша повелительница, а вы мои слуги, – рассмеялась красавица. – Кланяйтесь мне, презренные!
– Царица! – пронёсся удивлённый шёпот. – Это Екатерина Великая, не иначе!
Товарищи по партии рабски пали ниц. Под сводами зала пронёсся долгий громкий хохот, похожий на раскаты грома. Однако царица сделала один неловкий шаг вперёд и внезапно грянулась наземь…
– Товарищи, – воскликнул Яковлев, – глядите, её нога была из глины, она не выдержала веса тела и раскололась на мелкие части. А десницы и вовсе нет у неё! Она ничего не может нам сделать! Мы не будет повиноваться ей. У нас уже есть Хозяин, которому мы обязались служить…
– Это не глина, товарищи, – проговорил Шеварднадзе, рассматривая осколки, – это чистое золото! Его здесь много – всем хватит!
Товарищи по партии бросились собирать золотые слитки, которых оказалось очень много, и раздирать на части драгоценные одеяния и украшения царицы. Они обнажили ее и, ослепнув от вида золота, словно хищные звери, вырывали из ее тела куски мяса…
Горбачёв как истукан глядел на всё происходящее со стороны, пока к нему не подошёл интеллигентного вида человек в очках по фамилии Крючков:
– Михаил Сергеевич, надо положить конец этому безобразию. Нужна сильная рука, способная навести порядок. Подпишите указ о чрезвычайном положении…
– Бумага пускай полежит, – затаив улыбку, проговорил Горбачёв, – я немного устал, мне надо отдохнуть. Две недельки в Крыму… Янаев останется на хозяйстве. Имейте в виду, надо действовать жёстко! Решительно, но без крови… Действуйте, товарищи!
Горбачёв исчез, а вскоре появился Ельцин, который взял на руки царицу и отнёс её в Белый дом.
– Здесь тебя никто не тронет, – говорил он ей с любовью. – Только слушайся меня, и всё будет хорошо! Будет либерализация цен, и полки магазинов заполнят иностранные товары, будет приватизация, и Россия обретёт свой средний класс…
Женщина поверила ему и, когда он ушёл, включила телевизор, но по всем каналам шёл спектакль «Лебединое озеро». Тем временем, Ельцин залез на танк и обратился к собравшимся на площади перед Белым домом:
– Граждане России! В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранён от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым реакционным, антиконституционным переворотом…
– Борис Николаевич, мы умрём за свободу и демократию! – кричал опьянённый народ, следуя за своим лидером.
Тогда он окинул довольным взором толпу, спустился с танка и вскоре исчез за дверями Дома российского парламента. В коридоре же столкнулся с Яковлевым, – между ними завязался разговор:
– А если они пойдут на штурм? – спросил Ельцин, изменившись в лице.
– Я знаю этих людей, – состроил презрительную гримасу Яковлев. – У них кишка тонка: Крючков не способен отдать приказ «Альфе», а Язов – как только прольётся первая кровь, он выведет войска из Москвы… Не волнуйся, Боря, у нас есть свои люди и в армии. И Запад нам поможет. Президент Буш осуждает путчистов, премьер-министр Великобритании Джон Мейджор осуждает, мировая общественность возмущена! Этот жалкий мятеж будет подавлен. И настанет твой звёздный час…
Тем временем, обнажённая окровавленная женщина забилась в угол, сидя на полу. Она со страхом прислушивалась к шуму митингующей толпы… Лязгнул ключ в замке, скрипнула дверь. Ельцин вошёл в кабинет, и его взгляд остановился на искалеченном, но всё ещё привлекательном теле пленницы. Тяжело дыша, он приблизился, поднял её на руки и бросил на диван. Женщина, почти не сопротивляясь, отдалась насильнику…
Так, он развлекался с ней два дня, пока не настал его звёздный час. И тогда он свёл счёты с Дзержинским: монумент грянулся вниз под всеобщее ликование толпы.
– Отныне ты моя – только моя! – говорил Ельцин, запирая пленницу на ключ. – Горбачёв останется с носом. Ха-ха-ха. Бедный Горби, ты зря надеялся на чекистов Крючкова. Куда им тягаться со мной?! Я отнимаю у тебя власть, шаг за шагом… Ха-ха-ха. И когда вокруг тебя не останется никого, я пинком под зад вышвырну тебя из Кремля, где ты сидишь не по праву… Бедный Горби! Твои часы сочтены, ибо мы собрались в Вискулях, чтобы лишить тебя остатков власти…
***
– А-а-а! – закричал Горбачёв, вскакивая с кровати в холодном поту.
– Дорогой, что с тобой? – поднялась Раиса Максимовна. – Плохой сон приснился?
– Мне нужно выпить, – тяжело дыша, проговорил Горбачёв и решительно двинулся на кухню, вытаскивая из холодильника бутылку водки. Он остановил свой взгляд на этикетке с надписью «Беловежская» и остолбенел…
– Нет, – отмахнулся он, – этого не может быть… Союзный договор завтра будет подписан. Ему не отнять у меня власть! Я останусь в Кремле… Мы сохраним Союз как конфедерацию.
В кухню вошла Раиса Максимовна в шёлковом халате и с тревогой обратилась к мужу:
– Миша, ты никогда не пил. Не начинай! Все ещё образуется…
Горбачёв взял жену за руку, и в его глазах блеснули слёзы.
– Рая, наши дела идут хуже некуда! Ельцин прибирает к своим рукам власть. Союз трещит по швам… Республики друг за другом объявляют о своей независимости. Украина провела референдум… Подписание Союзного договора – под угрозой. По донесениям из белорусского КГБ вчера в Беловежской пуще собрались Ельцин, Кравчук и Шушкевич…
Действительно, накануне, 7 декабря 1991 года, в охотничью усадьбу Вискули (недалеко от Бреста) съехались представительные делегации РСФСР, УССР и БССР. Первым, – в сопровождении белорусского премьера Кебича, в правительственную резиденцию, которая, к слову сказать, находится совсем рядом с польской границей, – явился Леонид Кравчук, неделей ранее избранный украинским президентом. Он тотчас отправился на охоту и с вышки, некогда построенной для членов Политбюро, подстрелил привязанного к дереву кабана…
Весьма довольный собой руководитель «самостийной и незалежной» со своею свитою вернулся в резиденцию, где некогда Никита Сергеевич Хрущёв принимал иностранных друзей по соц. лагерю. Вскоре приехала российская делегация во главе с Ельциным (госсекретарь Бурбулис, вице-премьеры Шахрай и Гайдар, министр иностранных дел Козырев) под охраной людей бывшего офицера КГБ Коржакова, который не отходил от своего патрона ни на шаг во время августовских событий.
В семь вечера сели ужинать. Разговор за столом вели лидеры России и Украины, остальные – молчали, не перебивая старших, пока не подходила очередь говорить тост.
– Старый Союз больше не существует, – заявил Ельцин, глядя на Кравчука, который сидел прямо напротив него, – мы должны создать нечто новое…
– Новый Союз вместо старого? – криво усмехнулся Кравчук. – Неделю назад более 90% украинских граждан на референдуме проголосовали за независимость!
– Леонид Макарович, – возражал Ельцин, – на суверенитет и независимость Украины никто не посягает, но у наших народов общее прошлое, экономики России и Украины тесно переплетены. Мы не должны далеко уходить друг от друга…
– Борис Николаевич, – улыбнулся Кравчук, – я никаких договоров подписывать не буду. Советского Союза больше нет, а новые Союзы Украине не нужны. Из одного ярма в другое мы переходить не станем!
Услышав это, Ельцин схватился за бутылку водки, наполнил стопку и выпил залпом; на него с улыбкой поглядывал Кравчук, который был в прекрасном настроении духа и чувствовал себя победителем. Когда уже казалось, что дело прогорело, украинский премьер Витольд Фокин поднялся с места с бокалом в руке и произнёс тост:
– Выпьем за наши народы: русский, украинский и белорусский! Как говорил великий Редьярд Киплинг, «мы одной крови»…
Искоса глянув на Фокина, Кравчук неохотно поддержал его и сделал глоток вина.
Два часа за банкетным столом решалась судьба страны и мира. Тосты следовали один за другим. Под конец президент Украины заметно помрачнел и вынужден был согласиться:
– Раз большинство за договор, давайте подумаем, каким должно быть это новое образование. Может, действительно, не стоит нам далеко разбегаться?
– Давайте создадим рабочую группу для подготовки соглашения, – предложил Ельцин. – Из представителей всех трёх сторон. От России я выдвигаю профессионалов своего дела. Шахрай, Козырев, Гайдар…
По окончании застолья главы государств и правительств стали расходиться, договорившись вскоре собраться еще раз, – уже в более неформальной обстановке, чтобы отдохнуть «банной шестёркой». Подвыпивший Ельцин поднимался на второй этаж резиденции, где располагались его апартаменты. И вдруг на середине лестницы он споткнулся и стал падать спиной назад. Охрана замешкалась, все оцепенели, но ситуацию спас Шушкевич, который поднимался вслед за Ельциным и ловко подхватил Бориса Николаевича, за что на другой день был награждён часами с такой формулировкой «за поддержку президента в трудную минуту».
В то время, когда лидеры парились в бане, в коттедже Гайдара шла напряжённая работа над текстом соглашения, оформлявшего развал Советского Союза. Но сразу появилось препятствие – первый вопрос, который возник перед рабочей группой: как назвать новое образование? В конце концов, сошлись на Содружестве демократических государств (на другой день украинцы, которые не принимали участия в работе группы, внесли поправку – так появилось СНГ). Придумав название, они долго не знали, что писать дальше. Когда лидеры стран вернулись из бани в свои покои, и резиденция огласилась звуками их дружного храпа, дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки – министр иностранных дел БССР Кравченко сказал:
– Господа, думаю, следует констатировать сложившуюся реальность, – и написал на бумаге исторические слова: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает своё существование».
– Теперь давайте подумаем, – продолжал Кравченко, – как нам оформить «цивилизованный развод»?
– А зачем изобретать велосипед? – зевая, отозвался Гайдар, который помышлял лишь о том, как бы поскорее завалиться спать. – У меня есть текст российско-белорусского договора, подписанного в ноябре прошлого года. Документ работает – его и возьмём за основу…
Итак, разработчики пошли по пути наименьшего сопротивления. Правда, над текстом соглашения работали почти всю ночь, а в пять часов утра дали поручение охранникам резиденции найти пишущую машинку, подложив текст соглашения под дверь рабочего кабинета (охотничья усадьба совершенно не была подготовлена к такому повороту событий!).
Между тем, сотрудники КГБ, объехав всю округу, обратились к директору заповедника, который вспомнил о своей секретарше из деревни Каменюки, – это была немолодая уже женщина, которую звали Евгения Патейчук. Столь ранний визит начальника застал ее врасплох – она наскоро оделась, не успев даже расчесаться. Её привезли в Вискули и посадили в кабинет за машинку «Оптима». Однако возникла проблема – нигде не могли найти текста соглашения о создании Содружества демократических государств…
Вскоре выяснилось, что уборщица вместе с прочим мусором выбросила и бумагу, подложенную под дверь, – ее вынули из мусорного ведра, и текст все-таки был напечатан. Потом ещё раз – внесли поправку о Содружестве независимых государств.
Тем временем, «банная шестёрка» позавтракала, поохотилась на зубра и собралась в бильярдной, чтобы обсудить текст соглашения. Ельцин был трезв как стёклышко, много улыбался и блистал умными идеями (однако сохранить Крым за Россией он, так и, не догадался!).
К часу дня внесли поправки и заново отпечатали текст, а заодно ещё несколько заявлений и документов, часть из которых так и не была подписана (в том числе о координации экономической политики). В час дня задумались над организацией церемонии подписания соглашения. Долго искали место, где разместить столы и стулья, но зала заседаний в резиденции не было, и тогда выбор пал на вестибюль рядом со столовой…
В два часа семнадцать минут пополудни в присутствии телекамер белорусских журналистов, которых накануне ночью разместили в неотапливаемой гостинице в деревне Каменюки, документ, оформивший развал Советского Союза, был подписан…
После нескольких протокольных фотографий «шестёрка» вкупе с подручными Козыревым и Кравченко поднялась на второй этаж в апартаменты Ельцина, где находился узел спецсвязи. Здесь лидеры новоиспечённых независимых государств поспорили о том, кто должен уведомить Горбачёва.
– Борис Николаевич, – говорил Кравчук, – вы всё это затеяли! Ваша была инициатива… Вот вам и карты в руки.
– Вы же знаете, – недовольно бурчал Ельцин, – какие у меня отношения с ним!
Шушкевич, памятуя об утреннем подарке, пошёл навстречу своему гостю:
– Борис Николаевич, я как хозяин саммита готов сообщить о соглашениях Горбачёву, а вы тогда звоните Бушу…
– Станислав Станиславович, – просветлел Ельцин, – вы настоящий джентльмен!
Он быстро набрал номер, по которому, с тех пор как стал президентом России, звонил неоднократно с отчётами перед Хозяином, и вскоре вслед за гудками послышался недовольный сонный голос американского президента (в Вашингтоне в это время было раннее утро, и его подняли с постели).
– I'm listening. (Слушаю).
Ельцин, пряча своё смущение (он понял, что разбудил Хозяина), проговорил:
– Господин президент, Советского Союза больше нет. Но не беспокойтесь, мы берём на себя контроль над ядерным чемоданчиком, над ядерным оружием – оно не расползётся. И тут мир, и Соединённые Штаты не должны волноваться. Сегодня в жизни нашей страны произошло очень важное событие, и я хочу рассказать о нем лично, прежде чем вы узнаете о нем из газет…
Министр иностранных дел Козырев, которому вскоре злые языки наклеят ярлык «Мистер-Да», переводил слова Ельцина на английский язык.
Президент России, между тем, продолжал:
– Мы также гарантируем соблюдение всех международных обязательств, вытекающих из соглашений и договоров, подписанных бывшим Союзом, включая внешний долг. Этот договор подписан тремя присутствующими руководителями республик…
Прослушав перевод Козырева, Ельцин добавил:
– Дорогой Джордж, я закончил. Это исключительно, чрезвычайно важно. По сложившимся между нами традициям, я сразу позвонил тебе, не прошло и десяти минут.
– I got it. (Понятно), – после глухого молчания отозвался Буш. – I will immediately read the agreement as soon as you send me the text, and we will respond quickly. We will work with you and others as events unfold. Of course, we hope that all these transformations will go peacefully. (Я сразу же прочитаю соглашение, как только вы вышлете мне текст, и мы быстро отреагируем. Мы будем работать с вами и с другими по мере развития событий. Разумеется, мы надеемся, что все эти преобразования пойдут мирным путём).
На этом разговор закончился.
Впоследствии, 25 декабря, после отставки Горбачёва, Джордж Буш Старший заявил: «Соединённые Штаты приветствуют исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами Содружества. Несмотря на потенциальную возможность нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим интересам…»
После звонка американскому президенту связались с Кремлём. Шушкевич начал говорить:
– Подписали соглашение о создании Содружества. В преамбуле значится, что Советский Союз прекратил своё существование…
Горбачёв внезапно вспылил:
– Вы… вы понимаете, что вы наделали? Вы… понимаете, что мировая общественность вас осудит? Что будет, когда об этом узнает Буш?
– Борис Николаевич, – сдерживая смех, отвечал Шушкевич, – уже сказал ему, и он нормально воспринял эту новость…
На том конце провода повисла гробовая тишина. Наконец, Горбачёв проговорил дрогнувшим голосом:
– Станислав Станиславович, позовите к телефону Бориса Николаевича…
Ельцин неохотно взял трубку и объявил:
– Михаил Сергеевич, мы подписали соглашение. Советского Союза больше нет!
Горбачёв тотчас покрыл его отборным матом. Ельцин, стараясь говорить спокойно, продолжал:
– Михаил Сергеевич, у нас иного выхода не было.
– Мне нужны гарантии, – кричал Горбачёв, – дача, охрана, пенсия…
Ельцин побагровел от злости:
– Дадим мы вам пенсию – четыре тысячи рублей мы вам положим…
Торг по телефону, меж тем, продолжался:
– Машина… мой лимузин… моя дача. Я хочу, чтобы всё осталось! Только на таких условиях…
25 декабря 1991 года первый и последний президент СССР на телевидении зачитал по бумажке текст своего отречения и напоследок, оправдывая себя, проговорил:
– Начинать реформы в таком обществе как наше – труднейшее и даже рискованное дело. Я убеждён в исторической правоте реформ. Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно… Но мы ещё не научились пользоваться свободой… Мы открылись миру – нам ответили доверием, солидарностью и уважением…
Этот человек, лишившись власти, сначала охаял свой же народ, а под занавес отвесил поклон «мировому сообществу». Можно согласиться с ним, пожалуй, лишь в одном, что старая система рухнула до того, как успела заработать новая. Вопрос – какая новая? Он ниспроверг партию, которая была единственной опорой государства на протяжении последних семидесяти лет, но взамен-то ничего не создал! Почему? Да потому что был ни на что не способен… Полнейшее ничтожество, что до последнего держалось за свою власть и привилегии, паразитируя на народе, о котором ничего не знало.
Вот, так пала великая страна…
Она стала жертвой предательства, которое снизу доверху поразило наше общество. Народ, проголосовав на референдуме за сохранение Союза, не выступил в защиту своей страны… Делом, а не словом не показал себя, своей силы! С его молчаливого согласия волки в овечьих шкурах, прикрываясь словами о демократии, растащили нашу державу на части. А были и такие мудрецы, называющие себя патриотами, которые проклинали всё, что связано с советским временем, отвергая роль даже Великой отечественной войны, и призывали: «хватит по-пугайски повторять: я горжусь тем, что русский».
Но наступают времена, когда каждый из нас должен сказать: «А я горжусь тем, что русский! Я горжусь, что наши предки разгромили нацизм в его логове. Я горжусь тем, что мой соотечественник первым совершил полёт в космос. Я горжусь, что в советской России появилось телевидение ещё в начале тридцатых годов. Я горжусь первым искусственным спутником и межконтинентальной баллистической ракетой, благодаря которой мы смогли создать ядерный щит страны. Я горжусь тем, что Советский Союз был сверхдержавой и контролировал полмира. Я горжусь этим и своим детям передам гордость за свою страну!»
***
Сентябрь 2014 года. Будучи в Новороссии, я видел ролик «Я – русский»: суровый мужской голос говорил слова, которые я никогда не слышал по российскому телевидению:
– Почему Россия должна стесняться своей истории? За что я должен извиняться?! За то, что в Афганистане мы обменяли пятнадцать тысяч на двести тысяч? За девяносто десантников, которые не пропустили тысячу боевиков на высоте 776? За то, что мы освободили мир от фашизма? За «атаку мертвецов»? За то, что сбросили иго и спасли Европу от монголов? За Анну Ярославну, которая научила европейцев мыться раз в месяц, а не в полгода? Мы не уничтожали индейцев в Южной Америке и не вывозили рабов из Африки. Я устал извиняться. Я русский!!! Несмотря ни на что мы сохранили честь, гордость и человеколюбие.
Увы, рыба гниёт с головы… Кого-то из творцов этой, как сказал В. Путин, «величайшей геополитической трагедии XX века», уже нет в живых, – им удалось избежать суда человеческого, а другие – и ныне здравствуют. До сих пор смердит, идёт зловонный дух. Гниение продолжается… Общество поражено пороком алчности, люди в погоне за наживой не замечают своей принадлежности к стране с великой тысячелетней историей. Но есть надежда… Отрадно, что именно в те годы, когда инородный червь подтачивал дерево единого государства, из недр народа начали пробиваться ростки настоящей жизни…
Один коренной москвич по имени Игорь, застенчивый и решительный молодой человек, который в декабре 1991 года скромно, в кругу близких, отпраздновал свой двадцать первый год рождения и, не чокаясь, выпил рюмку водки, – принёс клятву, что положит жизнь свою на алтарь возрождения Империи…
***
Декабрь 1991 года. В день, когда в далёкой Беловежской пуще было подписано соглашение о создании СНГ, в Овальном кабинете Белого дома американский президент принимал весьма необычного гостя… Человек, который незамеченным прошёл через самую совершенную в мире систему безопасности, спокойно сел в кресло напротив Джорджа Буша. Тот невольно вздрогнул, подняв глаза на посетителя. Он тотчас понял, кто перед ним, и долго от страха не мог вымолвить ни слова, беззвучно шевеля губами.
– Джордж, – первым заговорил гость, – я не узнаю тебя. Соберись, будь мужчиной.
– Вы… – голос американца дрогнул, – я рад, что вы… удостоили меня…
– Не надо, Джордж, – остановил его гость. – Мне не нужна твоя лесть… Только верная преданная служба!
– Владыка, у меня доброе известие… – начал Буш, но собеседник оборвал его на полуслове:
– Знаю, что Союз прекратил своё существование.
– Владыка, – нерешительно заговорил Буш, – России не оправиться от этого удара… Без Украины Россия перестаёт быть империей… Наша идея победила! Более не осталось препятствий для построения нового мирового порядка!
– Джордж, – рукою остановил гость хозяина дома, – в том, что пал Союз, не твоя заслуга, а, скорее, твоих предшественников. Ты же едва не погубил всё дело.
– Владыка, – побагровел Буш, – мы победили…
– Нет, Джордж, – усмехнулся гость. – Война только началась!
– Мы добились впечатляющих успехов по разложению русского общества, – с жаром заголосил Буш. – Они переходят на западный образ жизни. За годы пресловутой «перестройки» вся их духовность развеялась по ветру! Они погнались за наживой и не остановятся…
– Деньги, Джордж, не всё решают в этом мире, – возразил гость. – Русские – самый непокорный народ: их нельзя недооценивать. А эти жалкие реформы всегда можно обратить вспять…
– Ельцин послушен мне. У нас свои люди в его окружении. Рыночные преобразования в России будут продолжены…
– Этот человек непредсказуем, как и русский народ – он на всё способен.
– Мы это учтём в своей работе, владыка, – заверил Буш своего собеседника.
– Джордж, я разочарован, – вдруг резко сказал гость, – тобою овладели гордыня и самоуверенность.
– Я… я исправлюсь, владыка, – испуганно пролепетал Буш.
– Нет, ты не станешь президентом во второй раз. Твой преемник Билл Клинтон продолжит начатое дело…
Незваный гость покинул Овальный кабинет…
С тех пор Джордж Буш его не видел. Он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, но потерпит поражение от Билла Клинтона. От судьбы и от себя не убежать!
Книга первая. Революция
Февраль 2014 года. Киев
Тьма опустилась на улицы города, охваченного пожаром революции. Замерла подземка. В воздухе витает предчувствие скорой войны. У банкоматов, в супермаркетах и на заправках вырастают длинные очереди. Площадь независимости подобна потревоженному муравейнику, в который кто-то бросил горящую головешку. Огонь охватил палатки возле Монумента независимости. С высоты птичьего полёта одинокая богиня молча взирает на происходящее. Пламя пожирает автомобильные покрышки, политые бензином, и расплывается чёрным чадящим дымом. Привычный едкий запах жжёной резины разносится по ветру. Город в огне… Город во власти пёстрой обезумевшей толпы. Вновь летят в стражей правопорядка булыжники и бутылки с горючей смесью, что растекается по мостовой, вспыхивает, поражает бойцов «Беркута». Однако вопли горящих людей не слышны в общем гуле, в котором всё смешалось: призывы, летящие со сцены, топот бегущих людей, грохот взрывов, отчаянные крики раненых осколками светошумовых гранат, вой сирен машин скорой помощи.
Город во власти огня!
Пылает подожжённый бронетранспортёр, пробивший брешь в баррикаде на Крещатике, горят водомёты, которые пытались потушить бушующее пламя… Силовики – на площади. Редеют ряды защитников «острова свободы». Стадо осталось без вожаков, овцы напуганы и бросаются врассыпную. Раненых бойцов Самообороны развозят по больницам. Те, кто остаётся на площади, собирают по округе шины и не дают погаснуть пламени. Кажется, плотная дымовая завеса останавливает стражей правопорядка…
Светало. Безоружные бойцы внутренних войск беззаботно спали в Октябрьском дворце. Начинался новый день. Ничто не предвещало беды. Два отряда ОМОНа «Беркут» несли дежурство на улице Институтской возле знаменитых цветочных часов и пешеходного моста. Догорал костёр, разожжённый бойцами Самообороны Майдана, которые со страхом поглядывали на стражей правопорядка из-за баррикад. Бойцы «Беркута» расслабились, поскольку подходила к концу их смена, начали мечтать об отдыхе, строить планы на вечер и выходные, которые были уже не за горами… Но кровавый четверг спутал этим людям все карты… Просвистели пули, и одиннадцать бойцов, словно подкошенные, грянулись наземь, роняя щиты и хватаясь за раздробленные ноги. Одному бойцу пуля пробила бронежилет, поразила сердце и прошла навылет: он замертво грохнулся к подножию холма… Началась паника. Бойцы бросились врассыпную, вытаскивая из-под обстрела раненых товарищей: одни спрятались под мостом, другие – возле стелы. Из укрытий спецназ испуганно озирался по сторонам, пытаясь вычислить место нахождения неизвестных стрелков. Потери понёс и второй отряд «Беркута», который дежурил на площади… Заработали рации, и в радиоэфир полетели отчаянные призывы о подкреплении. Но в воздухе повисла напряжённая тишина, которую вскоре взорвал вой сирены…
…пули свистят у виска, шлёпаются в мостовую, попадают в парня, который прятался за спинами своих товарищей, – тот распластался на земле и не может подняться. С Майдана прибегают санитары с носилками и грузят раненых. Тревожащий огонь с тыла заставляет попавших в ловушку людей выходить из укрытий и прорываться вперёд, к баррикадам. Но навстречу им летят пули из правительственного квартала, которые пробивают металлические щиты, лёгкие бронежилеты и поражают в голову, шею и грудь… Бойцы Самообороны падают, заливая мостовую кровью… Стреляют отовсюду. Грохочет автоматическое оружие, свистят пули… Крики, вопли, призывы о помощи. Почти ежеминутно на носилках или самодельных щитах в сторону гостиницы несут раненых. Убитых просто волокут за руки или за ноги…
Бойня на улице Институтской стала переломным пунктом всего противостояния… Революция принесла на алтарь победы жизни своих сынов, названных «Небесной сотней». Украинский маятник решительно качнулся в сторону «европейского выбора», что в скором времени расколет страну на части и приведёт к небывалому насилию новой Руины…
Глава первая. Заговор
Нью-Йорк. Сентябрь 2001 года
Великий город! Он подобен полноводной реке, поток которой неудержимо несётся, сметая всё на своём пути. С высоты птичьего полёта он напоминает гигантский потревоженный муравейник среди камней и вкраплений зелени. Но если приглядеться, то можно понять, что это невероятно сложный механизм, в котором непрерывно, подобно топливу, циркулирует колоссальная денежная масса, а двигателем всех процессов служит биржа. Уолл-стрит, 11. Знаменитая Нью-Йоркская биржа, где некогда началась Великая депрессия, погрузившая мировую экономику в состояние хаоса и ставшая началом нового витка развития, который поднял Америку на недосягаемую высоту мирового господства…
Нью-Йорк – это живой организм, и Манхэттен – сердце Нью-Йорка… Во всём мире не сыскать острова, подобного ему. Он ослепительно сверкает вывесками и экранами неоновой рекламы на Таймс-сквер, будоражит умы женщин всего мира бутиками на Пятом авеню, поражает видами небоскрёбов со смотровой площадки Эмпайр Стейт Билдинг, заманивает бродвейскими постановками… и безграничными возможностями большого города. Это вечно бурлящий котёл, в котором кипит жизнь миллионов жителей Нью-Йорка. И текут людские реки, сливаясь с транспортными потоками, а над ними громоздятся глыбы из стали и бетона, словно великаны, которые, заслоняя солнце и купаясь в лучах искусственного света, взирают на своих слуг презрительно-равнодушным взглядом. Иностранный турист, попавший на Манхэттен, поёжится с непривычки и ощущения того, что эта нависшая громадина в любой миг готова обрушиться на голову, но улыбнётся коренной американец, – он-то знает, что конструкция небоскрёба отличается небывалой прочностью: ни ветер, ни пожар, ни землетрясение, – не страшны ему… Это первый Манхэттен, но есть и другой, тот, который залит лучами солнечного света и изобилует холмистыми зелёными лужайками, – посреди каменных джунглей, словно библейский райский сад, раскинулся Центральный парк, излюбленное место отдыха горожан…
Двое молодых людей под сенью старого клёна наслаждались погожим выходным днём и чувством, которое уже более года владело ими. Юноша взахлёб рассказывал о своём детстве. Девушка, слушая его, сияла, в её тёмных глазах искрилась неподдельная радость, не замутнённая никакими заботами и переживаниями большого города.
– Никогда не забуду той поездки во Флориду… Это было моё знакомство с Миром Диснея, – окончил свой рассказ юноша.
– А я там не была ни разу, – грустно улыбнулась девушка.
– Милая, у нас с тобой всё ещё впереди… Следующим летом вырвемся из города и рванём во Флориду… Не беда, что детство прошло… Ты у меня ещё совсем ребёнок… – парень обнял свою подругу. Она глубоко вздохнула.
– Что с тобой? Почему ты такая печальная? – спросил юноша, заглядывая в её глаза.
– Мэтт, – не сразу отвечала девушка. – Мне страшно…
– Почему? – удивился юноша. – Со мной тебе ничто не угрожает!
– Твои родители… Одобрят ли они наш союз?
Юноша улыбнулся.
– Об этом не беспокойся. Они у меня хорошие. Мама очень добрая… Отец, – он остановился на мгновенье и продолжил. – Отец… тоже. Но… у него характер. Он в прошлом – военный, прошёл Вьетнам, был пленён вьетконговцами… Два года просидел в земляной яме, – с тех пор ненавидит русских…
– А разве русские принимали участие в той войне? – заметила девушка.
– Там воевало их оружие, и этого моему отцу вполне достаточно, – мрачно отозвался юноша. – Барбара, думаю, лучше не знать ему о твоих корнях…
Девушка пожала плечами.
– Моя мать – еврейка, отец – американец. Россия – моя историческая Родина, но я там никогда не была… А кем сейчас работает твой отец?
– В нашей семье… не принято говорить о работе моего отца, – отвечал, как отрезал, парень и поспешил перевести разговор на другую тему. – Давай лучше поговорим о тебе. Какой твой любимый фильм?
– Касабланка, – отвечала девушка, улыбаясь. – А твой?
– Не знаю. Может, Терминатор… Железный Арни там на высоте! А твой любимый сериал?
Девушка задумчиво отозвалась.
– Секретные материалы… Дэвид Духовны – просто красавчик!
– Он тебе нравится? Я уже начинаю ревновать, – пряча улыбку, проговорил юноша.
Девушка улыбнулась.
– Нет, просто в этом сериале озвучена близкая мне идея – правительство скрывает знание… А истина где-то рядом!
– Не шути так, Барбара, – усмехнулся юноша. – Неужели ты поверила в эту чушь о пришельцах и правительственном заговоре?
– Не знаю, Мэтт, но… разве мы всё знаем о разработках и экспериментах американского правительства?
– Барбара, – возразил юноша, – правительство имеет право на секреты в интересах национальной безопасности.
– А если ради своих целей правительство ни перед чем не останавливается, не брезгуя насилием и даже убийствами собственных граждан?
– Это ты о чём? – нахмурился юноша. – У тебя есть какие-то факты? Мне как журналисту было бы любопытно услышать их.
Девушка покачала головой.
– Я не знаю. Это просто мои догадки…
– Барбара, не забивай себе голову разными бредовыми идеями… Это коммунисты уничтожали собственный народ, наше правительство на такое не способно! Мой тебе совет – меньше читай… Книги до добра не доводят и ещё никого не сделали богатым. Кроме тех, кто их пишет, конечно! Потом такие, как Стивен Кинг, пишут сценарии для сериалов, которые некоторые особо впечатлительные люди принимают за чистую монету. Прости. Ты не обиделась на мои слова?
– Нисколько, – улыбнулась девушка, прильнув к груди своего парня. Она долго глядела вдаль на небоскрёбы…
***
Двухэтажный особняк семейства Кларк в районе Бруклин-Хайтс, построенный в середине XIX века богатым промышленником из Новой Англии, был воплощением господствовавшей в архитектуре того времени эклектики: классический портик сочетался с высокими арочными окнами и мрачными башенками в стиле неоготики. Зелёная лужайка расстилалась перед фасадом здания, окружённого невысоким деревянным забором, возле которого остановился автомобиль одной из марок Дженерал Моторс.
– Вот мы и приехали, – сказал Мэтт, кивая на старинный особняк с массивными стенами, обвитыми плющом. – Покупая этот дом, отец мечтал о большой семье, но… родился только я один. Он консервативен, поэтому интерьер начала прошлого столетия почти не претерпел изменений. Диваны и кресла, зеркала, люстры, шкафы с книгами, даже занавески на окнах, – всё осталось с тех времён. В доме нет телевизора, зато есть старенький граммофон-чемоданчик с пластинками Гленна Миллера, которые любит слушать мой отец. А ещё в доме есть чердак, где много разных старинных вещей, покрытых толстым слоем пыли…
– Говорят, в таких домах живут привидения, – задумчиво сказала девушка.
– Когда я поднимался по скрипучей лестнице на чердак в первый раз, моё детское воображение рисовало встречу с призраком вроде Каспера, но, к сожалению, я так никого и не увидел, – улыбнулся Мэтт и спохватился. – Нам пора. Отец не любит опозданий.
Они поднялись на крылечко, украшенное портиком. Стукнул дверной молоточек. Вскоре послышались торопливые шаги. Дверь отворилась. Выглянуло приятное лицо немолодой женщины, она ослепительно заулыбалась, приветствуя сына, и с любопытством взглянула на девушку.
– А это, стало быть, Барбара…
– Здравствуйте, миссис Кларк, – несколько смущённо отозвалась девушка.
– Здравствуй, милая. Проходи, чувствуй себя как дома, – прозвучал тёплый голос женщины. Барбара очутилась в особняке и, глянув по сторонам, тотчас приметила резную деревянную лестницу, которая вела на второй этаж и чердак. Вскоре появился подтянутый высокий мужчина, выправка которого выдавала его военное прошлое.
– Здравствуй, отец, – сказал Мэтт, заметно робея. Вильям Кларк остановил свой взгляд на девушке, будто не замечая присутствия сына. Барбара смутилась, опустила глаза, не выдержав пронзительного взора, готового прожечь её насквозь. Вильям Кларк улыбнулся так, словно прилагая усилие, и протянул руку сыну.
– Привет, Мэтт. Редко, редко ты навещаешь своих предков!
– Отец, – улыбнулся Мэтт. – Работа… Сам знаешь.
– Не только работа, – заметил Вильям Кларк, искоса взглянув на девушку.
– Это Барбара, – представил её Мэтт.
– Очень рад с вами познакомиться, Барбара, – сказал Вильям Кларк таким тоном, который шел вразрез с его словами. – Что ж, проходите, дети, в гостиную, располагайтесь поудобнее.
Барбара замерла на месте, оглядывая впечатляющую обстановку гостиной начала XX века. Старинный телефон и патефон, о котором упоминал Мэтт, привлекли внимание девушки.
– Здесь можно снимать исторические фильмы, – в восхищении проговорила она.
– Можно, – усмехнулся Вильям Кларк. – Один знакомый кинорежиссёр предлагал мне немалые деньги за один съёмочный день. Нет. Я отказался. Это как уголок нетронутой природы… – он ещё говорил, а выражение его лица уже поменялось на прежнее холодное. – Барбара, а чем вы занимаетесь?
– Я юрист в корпорации, – робко отвечала девушка, опуская взгляд.
– Юрист… – подхватил Вильям Кларк. – Говорил я тебе, Мэтт, иди в юристы. Ты меня не послушал и подался в журналистику… А где вы работаете, Барбара?
– В Нижнем Манхэттене, – отозвалась девушка, чувствуя на себе прожигающий взгляд этого человека.
Вильям Кларк внезапно изменился в лице и чуть побледнел.
– Во Всемирном торговом центре?
– Да, – подняла на него свой взор девушка. – В Северной башне. Офис моей компании находится на 101-м этаже. Корпорация занимается поставками электрооборудования в Европу, в Россию…
Мэтт внимательно наблюдал за своим отцом и с удивлением заметил в нём перемену: в этот миг Вильям Кларк выглядел несколько смущённым и даже как будто растерянным. Он что-то хотел сказать, но вошла Маргарет (его жена, мать Мэтта) и обратилась к девушке:
– Барбара, милая, пойдём, поможешь мне накрыть на стол.
Девушка просияла улыбкой (разговор с мистером Кларком её сильно взволновал) и с радостью отправилась на кухню, где в непринуждённой беседе с матерью Мэтта немного успокоилась.
Вильям Кларк качал головой и глядел перед собой мутным, будто невидящим взором, блуждая в каких-то неведомых сферах. Вопрос Мэтта вывел его из этого состояния:
– Отец, с тобой всё в порядке?
– Да, – поспешно отвечал Вильям Кларк и мрачно глянул на своего сына. – Барбара – еврейка, не так ли?
– Отец, какое это имеет значение? – возмутился Мэтт.
– Значит, еврейка, – скривился от неудовольствия Вильям Кларк.
– Лишь по матери… – возразил Мэтт. – Она нашей веры и очень набожный человек.
– Живёт на Брайтоне? – слегка улыбнулся Вильям Кларк.
– Нет, в Бронксе… Да, она из небогатой семьи, но добилась гранта и получила прекрасное образование. Работает юристом. Мы любим друг друга и решили пожениться…
– Ты с её родителями разговаривал?
– С её матерью. Замечательная женщина! Она больна, у неё что-то с ногами… Отец Барбары умер пару лет назад, – сказал Мэтт и приготовился к новым возражениям отца. Но Вильям Кларк, помолчав немного, нехотя согласился:
– Что ж, если решили, то я не против… Свадьбу организуем. Но церемония должна состояться на Гавайях, куда вы вылетите ближайшим рейсом.
– Не понимаю… К чему такая спешка? – удивился Мэтт. – А как же работа?
– В редакции Нью-Йорк-Таймс работает без малого тысяча человек, не так ли? Замену тебе найдут на этот месяц.
– В отделе новостей сотрудников, конечно, больше, но… – начал Мэтт, но отец грубо оборвал его на полуслове:
– Никаких «но». Доверься мне. Я всё устрою!
– Отец, – заулыбался Мэтт. – Я не знаю, что сказать – ты меня просто сбил с толку…
– Ещё раньше тебе любовь вскружила голову, – мрачно отозвался Вильям Кларк.
Маргарет Кларк вошла в гостиную и позвала «мальчиков» к столу.
– Мама, – восторженно вскричал Мэтт, – папа – настоящий гений! Он придумал потрясающую вещь…
Мать заключила сына в объятья и прошептала ему на ухо:
– Чудесная девушка! Желаю счастья вам обоим.
За ужином Мэтт объявил возлюбленной о предстоящей поездке.
– Барбара, только представь: наша свадьба состоится на острове посреди океана. Ещё надо придумать клятву верности… Но это пустяки. Пастор объявит нас мужем и женой. Мы поцелуемся. А потом начнётся наш медовый месяц!
– Здорово, – просияла Барбара. – До октября осталось уже совсем немного времени. Жаль, что мама не сможет увидеть меня в свадебном платье…
– Мы не будем ждать до октября, милая, – улыбнулся Мэтт. – Ближайшим рейсом вылетим на Гавайи. Надо только уладить все дела в понедельник.
Барбара заметно помрачнела.
– Боюсь, что это невозможно. На следующей неделе у меня важные переговоры, из Франции прилетит делегация для подписания контракта…
– Ты же не одна работаешь в своей корпорации? – не слушая её, проговорил Мэтт.
– Да, у нас отдел из десяти человек, но… – робко попыталась возразить девушка.
– Никаких «но», всё уже решено. Твой начальник наверняка поймёт, – говорил Мэтт тоном, не приемлющим возражений. – Всё решено, милая. Всё решено!
Он не обращал внимания на потухший взор своей возлюбленной и предался мечтаниям о волшебном гавайском острове.
***
Светало. Солнце сквозь узкие проёмы окон заглядывало в пустые помещения, которые, словно пчелиные соты, перегородками поделены на множество ячеек, – рабочих мест офисных служащих, называемых за глаза «белыми воротничками». В 8:00 офис крупной корпорации на 101 этаже ВТЦ №1 начал оживать. Отворились створки скоростного лифта, и хлынул первый поток работников умственного труда, которые, перекинувшись парой слов с соседями, заняли свои места в «ячейках» и включили компьютеры. Защёлкали клавиатуры, зазвонили телефоны, людские голоса слились в едином звучании, отдалённо напоминающем жужжание. В течение получаса народ прибывал, а гул всё нарастал. Вскоре свободных ячеек не осталось. Привычная будничная суета наполнила офис. Сотрудники корпорации вели переговоры; их пальцы стучали по клавишам; шумела оргтехника. Механизм, состоящий из тысяч шестерёнок, был приведён в действие и заработал в полную мощность…
Глядишь на этот процесс со стороны, и, кажется, будто всё происходит как-то само собой, словно по мановению волшебной палочки, но, на самом деле, действует воля, принимаемая за непреложный закон – имущественный интерес, который объединяет все части в единое целое и заставляет их вращаться в нужном направлении.
Посреди рабочего дня Барбара собралась с духом, встала со своего места и постучалась в кабинет начальника.
– Мистер Браун, можно войти?
Мистер Браун был не в духе и выслушал молодую сотрудницу без энтузиазма.
– Барбара, твои личные проблемы меня не касаются! – грубо заявил начальник своей подчинённой. – Всё надо делать вовремя и выходить замуж тоже. Два месяца назад тебе была оказана честь работать в нашей корпорации. Два месяца назад мы приняли тебя в нашу большую и дружную семью. Тебе доверили ответственный участок работы… А теперь ты в самый неподходящий момент подводишь нас?
Девушка густо покраснела и была готова разрыдаться.
– Только не надо слёз, – заревел мистер Браун. – Ступай, готовь контракт с французами, и знай – если переговоры сорвутся, я тебя уволю…
Барбара вернулась на своё рабочее место и здесь дала волю слезам… Бездушный механизм, составленный из офисных служащих, продолжал работать, не обращая внимания на горе девушки.
Кончился рабочий день. Барбара набрала номер своего жениха. В телефонной трубке послышался весёлый голос Мэтта:
– Привет, любимая. У меня очень хорошие новости. Отец сдержал своё слово – всё готово, вылет сегодня в десять вечера из аэропорта Кеннеди. Я заеду за тобой в Бронкс. Мои родители присоединятся к нам через пару дней.
– Постой, Мэтт, я не полечу… – упавшим голосом проговорила девушка.
– Почему? Что случилось? – встревожился Мэтт.
– Начальник не отпустил меня… Завтра важные переговоры с иностранцами… Только я одна знаю французский язык. Я не могу подвести его!
– Что ты такое говоришь?! – возмутился Мэтт. – Значит, его ты не можешь подвести, а меня?
– Мэтт, послушай. Давай не будем торопиться. Как-то слишком всё внезапно получилось. Прости…
– Барбара, стой, – вскричал Мэтт. – Ты боишься увольнения? Глупенькая, даже если это случится, неужели ты с дипломом Колумбийского университета не найдёшь другой работы? Мой отец – у него связи… Он знаком со многими влиятельными людьми.
– Я привыкла всего добиваться сама, – горячо возразила девушка, – а эта работа… Пойми, я не могу её потерять!
– Значит, ты меня променяла на работу? – взревел Мэтт.
– Да, я выбираю работу! Прости, Мэтт… Мне очень жаль… – говорила девушка, а горькие слёзы катились по её лицу.
На мгновение повисло молчание, которое тотчас взорвало одно-единственное слово:
– Прощай… – Мэтт отключил свой телефон и тяжело опустился на стул. Он не мог поверить в то, что это не сон. Счастье было совсем рядом, и вот оно растаяло, словно призрачное марево…
Он лёг на кровать и долго лежал, безучастно глядя в потолок, потом он поднялся и позвонил отцу, чтобы сказать:
– Всё отменяется…
11 сентября 2001 года
Звонил электронный будильник.
Мэтт Кларк, вспомнив, что сегодня его в редакции не ждут, лениво потянулся рукой и выключил его. Сон вновь овладел юношей. Вдруг его слух пронзил душераздирающий крик…
Мэтт оглянулся по сторонам… В окутанном густым дымом помещении среди языков пламени метались люди, охваченные ужасом. Они открывали окна, чтобы глотнуть чистого воздуха, а некоторые, о, Боже мой, выпрыгивали вниз!
– Мэтт, – прозвучал до боли знакомый голос, и юноша вздрогнул. – Они уже здесь… Спаси меня! Я задыхаюсь…
Мэтт обернулся и увидел свою возлюбленную, которая протягивала к нему опалённую руку. Юноша вскричал и проснулся…
Тяжело дыша, он взглянул на часы: они показывали 8:30 утра.
– Барбара! – воскликнул он и схватил свой мобильный телефон. Нашёл нужный номер и остановился в нерешительности. Сердце изнывало от тревоги, а злой разум напоминал о вчерашнем…
«Я должен убедиться, что с ней всё в порядке», – подумал Мэтт и нажал на кнопку вызова.
– Телефон выключен или находится вне зоны действия сети, – отвечал механический женский голос.
Беспокойство Мэтта усилилось, и он позвонил Барбаре на домашний телефон. Трубку взяла мать девушки.
– Миссис Андерсон, это Мэтт. Я могу поговорить с Барбарой?
– Мэтт? – переспросила женщина. – Барбара на работе… Что между вами произошло? Почему вчера она пришла домой расстроенная? Она прятала от меня свое заплаканное лицо…
– Миссис Андерсон, мы немного поссорились. Я прошу вас – когда Барбара придёт домой, скажите, чтобы она позвонила мне. Скажите, что я её люблю… Скажите, что я не могу жить без неё!
Прошла четверть часа. Не зная, как себя отвлечь от навязчивых мыслей, Мэтт позвонил в редакцию и сказал своему начальнику о намерении выйти на работу.
– Мэтт, – заголосил вдруг редактор, – это очень хорошо, что ты позвонил. Поступила информация, что какой-то самолёт врезался в Северную башню ВТЦ. Видимо, авиакатастрофа… Подробностей – ноль. Пулей лети на Либерти-стрит. С тебя полноценный репортаж.
– Что вы говорите? – мертвецки побледнел Мэтт. – Самолёт врезался во Всемирный торговый центр??? Боже мой! Барбара…
Мэтт, не помня себя, выбежал из квартиры, оставив дверь открытой, и, не дожидаясь лифта, бросился вниз по лестнице…
Вскоре, не глядя на спидометр, он ехал по Бродвею в Нижний Манхэттен. Рядом с воем промчался автомобиль скорой помощи. Впереди Мэтт видел очертания ВТЦ №1. В башне на уровне девяностого этажа зиял узкий пролом, из которого валил густой тёмный дым, уносимый ветром в сторону реки Гудзон.
В 9:00 Мэтт бросил машину у станции метро и устремился к Северной башне, ни о чём другом не думая, кроме как о спасении возлюбленной. В небе над дымящимся небоскрёбом висел вертолёт. Внизу ревели сирены пожарных машин, а толпы зевак до отказа заполняли тротуары; люди, задрав головы кверху, глядели на башню, которую протаранил пассажирский авиалайнер. Из стеклянных дверей Северной башни выбегали перепуганные офисные служащие, которым посчастливилось работать на нижних этажах здания. Пожарные, одетые в каски и униформы с надписью «F.D.N.Y», с огнетушителями за плечами, пешком по лестницам взбирались наверх, чтобы потушить бушующее пламя. Более трёхсот сотрудников Пожарного департамента Нью-Йорка погибнет в тот роковой день…
Шум в небе привлёк внимание Мэтта, он остановился вблизи седьмого здания ВТЦ и обернулся на звук низколетящего самолёта, который накренился на левое крыло и… вдруг исчез в Южной башне ВТЦ. Взрыв сотряс округу, породив огромный огненный шар и осыпая землю металлическими накладками, покрывавшими фасад здания.
– О, Боже мой, – в едином порыве выдохнули сотни собравшихся зевак. – О, Боже мой!
– Такого не может быть! Это просто сон! Я всё ещё сплю… – не веря своим глазам, прошептал Мэтт. Он стоял на месте как вкопанный, но пробегавшие мимо люди толкнули его. Мэтт упал на дорогу и, почувствовав боль, убедился, что это не сон. Он вскочил на ноги и опрометью бросился в сторону Северной башни, повсюду встречая растерянные лица пожарных, медиков и просто прохожих. До центра было рукой подать, но двое полицейских преградили ему путь.
– Мистер, куда вы? Вы с ума сошли?
– Там моя девушка, моя невеста… Барбара! – вскричал Мэтт, пытаясь проскочить мимо полицейских. Но сильные мужчины в форме схватили его за руки и повалили на землю.
– Отпустите меня… – взвыл Мэтт. – Я должен спасти её!
Железные браслеты защёлкнулись на руках юноши.
– Чёрт возьми, я репортёр «Нью-Йорк-Таймс». Я буду жаловаться на вас!
– Что тут происходит, парни? – обратился к полицейским человек в штатском, мельком показывая своё удостоверение, в котором они различили три крупные буквы «C.I.A.»
– Мы задержали подозрительного типа, который рвётся в башню, – отвечали полицейские. – Он говорит, что сотрудник газеты…
– Ребята, – грубо пробасил человек в штатском. – Сегодня Америка подверглась нападению, за которым стоят террористы. Этот человек может быть одним из них! Вы проверяли его документы?
Он тотчас обыскал Мэтта и выхватил из его кармана водительские права.
– Мистер Кларк, что же привело вас сюда? – спросил человек в штатском, вглядываясь в лицо юноши.
– Мистер. Не знаю вашего имени. Прошу – помогите! Моя девушка – она работает в этом здании… Я должен её спасти!
– Мистер Кларк, вы репортёр, не так ли? Пожарные уже тушат огонь, и скоро все сотрудники торгового центра будут спасены… Занимайтесь своим делом и не мешайте другим работать, – человек в штатском подошёл к полицейскому вплотную и что-то прошептал ему на ухо, а затем скрылся из виду. Стражи правопорядка схватили и поволокли Мэтта.
– Что происходит? – испуганно закричал юноша, но ответа не получил. Его запихнули в патрульную машину и, ни слова не говоря, повезли в полицейский участок. Вскоре Мэт оказался за решёткой.
– Это произвол! – вопил он. – Вы за всё ответите!
Но его никто не слушал: дежурный полицейский уставился в телевизор, который висел на стене. Шёл экстренный выпуск новостей…
– Стало известно, что третий угнанный самолёт врезался в здание Пентагона, – смог расслышать слова ведущего Мэтт.
– Как – Пентагон? – похолодел юноша. – Да что, чёрт возьми, происходит? Террористы? Да. Арабы. Они угоняют самолёты… Боже мой, Барбара. Как же помочь тебе?
Он схватился руками за железные прутья решётки и крикнул:
– Освободите меня, я ни в чём не виноват. Прошу вас…
– Заткнись, – осадил его полицейский, прибавляя звук телевизора.
– Поступило сообщение об ещё одном угнанном самолёте. Сирс Тауэр эвакуируется. Белый дом эвакуируется…
Мэтт опустился на скамейку и молитвенно сложил руки: «Господи, помоги Америке!» В эти мгновения миллионы людей по всему миру прильнули к экранам телевизоров. Никто не понимал, что происходит. В 10 часов утра телеканал CNN передал экстренное сообщение с места событий под заголовком «Breaking news»:
– Третий взрыв сотряс и разрушил Южную башню ВТЦ…
– Что? Как? – усомнился Мэтт. – Южную? Северная ещё стоит! Мистер, позвольте мне посмотреть… Умоляю вас!
Он крикнул без особой надежды, скорее, от отчаяния, но вдруг свершилось чудо – появился полицейский, явно потрясённый увиденным. Тот достал из кармана ключ и открыл дверь решётки. Мэтт вышел и тотчас подбежал к экрану телевизора, где показывали повтор того, что случилось пять минут назад. Южная башня Всемирного торгового центра, в которую врезался второй самолёт, после серии взрывов стремительно рухнула, сложилась, словно карточный домик, этаж за этажом, выстреливая грандиозными фонтанами белой пыли, что накрыла всю округу.
– Я свободен? – спросил Мэтт, не отрывая взгляда от этого зрелища.
– Проваливай, – грубо отозвался полицейский. Мэт выбежал на улицу и нырнул в подземку, но до станции ВТЦ добраться не смог и поднялся на поверхность возле Сити-Холл-Парка. В этот миг грянул новый взрыв, а спустя немного времени пришла в движение Северная башня ВТЦ…
Время замедлило ход. Мэтт глядел на то, как рушится гигантское здание, как исчезает из виду высокая антенна, как один за другим оседают этажи и взметаются клубы стальной пыли…
Потрясение было столь велико, что на мгновение он забыл о Барбаре, а когда осознал, что случилось, взвыл истошным голосом и упал в бессилии посреди тротуара. Пыль осыпала его с головы до ног…
Прошло минут пять. Мэтт отёр глаза и поднялся с земли; мимо него пробегали люди в пыли, что накрыла всё вокруг. Он, хромая, добрался до места трагедии, которое репортёры окрестили Граунд Зироу, что значит «эпицентр взрыва», и совершенно потерянным взглядом смотрел на тлеющие руины, пока его не заметили медики, выскочившие из автомобиля скорой помощи. При падении Мэтт повредил ногу; теперь его в шоковом состоянии отвезли в больницу, где прооперировали и поместили в отдельную палату. На следующий день Мэтта навестили родители. Маргарет Кларк со слезами на глазах обняла сына, который был на удивление спокоен. Мэтт взглянул на отца.
– Кто это сделал?
Вильям Кларк на мгновение смутился, но тотчас отвечал:
– Террористы-арабы… «Аль-Каида», руководитель – Усама бен Ладен… Он прячется в горах Афганистана. Президент обещает, что все преступники будут найдены и понесут заслуженную кару.
– А кто мне вернёт мою Барбару? Джордж Буш, Дик Чейни или Руди Джулиани? Кто?
– Сын, мы с твоей матерью понимаем, как тебе тяжело сейчас. Ты понёс утрату, но… у тебя ещё вся жизнь впереди. Подумай о своей работе, карьере… Ты непременно напишешь статью, за которую получишь Пулитцеровскую премию! Думай лучше об этом.
– Прошу – оставьте меня. Я хочу побыть один…
Две недели спустя Мэтт, прихрамывая, вышел из больницы и приступил к работе. Первым делом он написал статью о трагедии 9/11, где изложил всё, чему сам стал свидетелем. Вскоре выпускающий редактор вызвал его в свой кабинет и сказал:
– Мэтт, я знаю, что ты пережил в тот день. Это не могло не сказаться на твоём восприятии произошедшего…
– Сэр, я вас не понимаю, – сказал Мэтт.
– Смотри – ты здесь пишешь «были слышны взрывы». Какие взрывы?! Как известно, самолёты, угнанные террористами, протаранили башни-близнецы. Авиационное топливо вылилось, загорелось, и начался пожар, который привёл к их обрушению.
– Хотите, чтобы я переписал статью?
– В этом нет необходимости. Я внесу необходимые правки и отправлю в вёрстку… В целом материал неплохой. Спасибо.
Когда Мэтт вышел из кабинета выпускающего редактора, тот взял трубку телефона и набрал хорошо знакомый номер. Послышались гудки, вслед за ними раздался грубый мужской голос:
– Я вас слушаю, мистер Келлер…
– Сэр, – немного робея, говорил Билл Келлер, – ко мне поступил материал о событиях 9/11…
– Кто его подготовил?
– Репортёр отдела новостей Мэтт Кларк…
– А в чём дело? Что вам не нравится в его работе?
– Сэр, всё нравится. Мэтт подаёт надежды… Но меня смущает его фраза «были слышны взрывы». Можно ли выпустить материал в таком виде?
– Мистер Келлер, ничего убирать из материала не надо, но не мне вас учить, как можно нивелировать значение той или иной фразы! Работайте. Всего доброго.
Неделю спустя в газете «Нью-Йорк-Таймс» на третьей полосе вышла статья под заголовком «9/11 глазами очевидца трагедии». Мэтт по пути в редакцию купил за доллар долгожданный номер газеты и пробежал глазами свою статью. Он заметил целый ряд поправок, но более всего его покоробила фраза «…мне показалось, были слышны взрывы».
– Ничего мне не показалось, – мрачно выругался Мэтт, садясь в автомобиль. – Я слышал взрывы, черт возьми!
На другой день вечером дома он просматривал свою электронную почту и наткнулся на одно входящее сообщение, которое его немало взволновало. В тексте того письма были слова: «Я прочёл вашу статью. Вы сомневаетесь в официальной версии катастрофы 9/11, не так ли? Хотите знать правду? Приходите завтра в 19:00 на кладбище «Сонная лощина». Одно условие – полная конфиденциальность. Никому ни слова. Слишком велик риск!»
***
Мэтт с нетерпением ждал вечера…
Утром он побывал на пресс-конференции в нью-йоркской мэрии, где градоначальник Рудольф Джулиани отвечал на вопросы журналистов, касающиеся ликвидации последствий катастрофы 9/111. Когда подошла очередь вопроса представителя «Нью-Йорк-Таймс», Мэтт подошёл к микрофону и спросил:
– Мистер Джулиани, а как вы объясните разрушение ВТЦ №7, здания, в которое не попадал самолёт?
Мэр заметно помрачнел.
– Как известно, в этом здании случился пожар, вызванный падением обломков Северной башни. Но окончательные выводы сделает независимая комиссия по расследованию терактов 11 сентября…
После пресс-конференции Мэтт поехал в редакцию писать очередной материал, но все его мысли были о предстоящей встрече с человеком, который предпочёл остаться неизвестным.
Вечером Мэтт оставил свою машину на стоянке и спустился в подземку.
Поезд стремительно уносил его из города на север в те края, где происходило действие рассказа американского писателя Ирвинга «Легенда о Сонной лощине». Странное чувство щемило сердце Мэтта Кларка. Он думал о том, что ещё не поздно остановиться, и на каждой станции порывался сойти с поезда…
Но всякий раз его что-то удерживало от решительного шага вперёд, и створки двери захлопывались. Знание, которое обещал открыть неизвестный информатор, должно было изменить всю жизнь юноши, и он этого боялся, но любопытство в его душе оказалось сильнее страха.
В сумерках Мэтт вошёл в главные ворота кладбища «Сонная лощина» и огляделся по сторонам. Взошла луна, заливая потоками света ряды могильных плит. Стояла мёртвая тишина. Прогулка по ночному кладбищу – занятие не для слабонервных! Сердце сильно заколотилось в груди. Мороз пробежал по коже.
Юношу окликнули, – он вздрогнул от неожиданности и увидел чёрный силуэт человека, стоящего среди могил. Не теряя присутствия духа, Мэтт бодро двинулся на встречу со своим информатором.
– Здравствуйте, мистер Кларк, – приветствовал юношу мужчина в тёмном плаще и шляпе, надвинутой на глаза.
– С кем имею честь? – спросил Мэтт, пытаясь разглядеть лицо незнакомца.
– Моё имя вам ничего не скажет, – резко отвечал мужчина.
– Почему вы назначили встречу в столь жутком месте? Того глядишь, издалека появится всадник без головы!
– Вы боитесь мёртвых? – усмехнулся незнакомец. – Они вполне безобидны, в отличие от живых…
– Что вы хотите мне сообщить?
– Знание, которое скрывает американское правительство… Не правда ли, любопытная могила? – незнакомец кивнул на надгробный камень, на котором была выгравирована эпитафия с именем покойного «Пауль Мориц Варбург». – Знаете, чем знаменит этот человек? Именно ему мы обязаны идеей Федеральной резервной системы, состоящей из двенадцати частных банков и обладающей монополией на денежную эмиссию.
– Мистер, это всё очень интересно, конечно, – мрачно усмехнулся Мэтт. – Только какое отношение этот мертвец имеет к событиям 11 сентября?
– Юноша, не стоит недооценивать роли частного капитала в Америке! Наше правительство чересчур зависит от работы печатного станка ФРС! А у кого деньги, тот определяет правила игры…
– То есть в лучших традициях теорий заговора вы хотите сказать, что банкиры правят Америкой и, видимо, стремятся к мировому господству.
– Не надо всё упрощать, юноша! Банковская система – лишь одно из многих звеньев в цепи…
– И это всё, что вы мне хотели сказать? – разочарованно выдохнул Мэтт. – Я бы тоже мог такое придумать!
– А вы нетерпеливы, юноша, – строго выговорил незнакомец. – Теперь перейдём собственно к делу. Теракты 11 сентября были организованы ЦРУ и проведены совместно с ФБР и Пентагоном…
В этот миг дунул ветер, Мэтт поёжился от холода и спросил без интереса:
– И вы можете это доказать?
– Да, – мрачно отозвался незнакомец. – Доказательство – перед вами. Я сопровождал четверых террористов в Ньюарке от регистрации до посадки на самолет рейса 93 (тот самый, который по официальной версии упал в Пенсильвании из-за сопротивления пассажиров на борту). Во время досмотра сотрудники аэропорта нашли при моих подопечных ножи, это вызвало подозрения, и мне пришлось вмешаться… Они всё-таки сели в самолёт, однако рейс был задержан на сорок минут, что, видимо, сыграло свою роль, и первоначальный план был изменён…
Мэтт мертвецки побледнел и задрожал.
– Кто вы, чёрт возьми?
– Я агент ЦРУ, – вдруг выпалил незнакомец, – работаю в Нью-Йоркской штаб-квартире, ранее располагавшейся в ВТЦ №7. Кстати, я навёл о вас справки. Вашего отца зовут Вильям Кларк, не так ли? Мэтт, а что вы знаете о его работе?
Мэтт насторожился и нерешительно проговорил:
– Он… служит в одном из правительственных агентств…
– Немного информации… Правильно – меньше знаешь, крепче спишь. В нью-йоркском управлении контрразведки ЦРУ он возглавляет отдел по работе со СМИ (фактически, по контролю над газетами и телеканалами).
– Мой отец работает в ЦРУ? – переспросил Мэтт, похолодев. – Значит, он знал, что должно случиться? Нет… Этого не может быть!
– Вы не верите мне, – грубо оборвал его незнакомец. – Стало быть, вы предпочли бы до конца своих дней прожить в неведении? Да, истина горька, но так необходима, чтобы не потерять себя! Я надеюсь, что вам это удастся… – с этими словами незнакомец устремился к выходу из кладбища.
– Постойте, – Мэтт бросился вдогонку за ним. – Мне нужно всё знать! Почему обрушились башни-близнецы, вопреки законам физики?
– Я не посвящён во все детали операции, – на ходу говорил незнакомец, – я в курсе лишь того, что мне положено знать по должности и отведённой роли, а она, прошу заметить, не столь значима! Но… известно, что при проектировании ВТЦ в шестидесятых годах была предусмотрена система ядерного сноса каждого здания. Возможно, были активированы ядерные боезаряды малой мощности, чтобы стереть в порошок стальное ядро башен…
– Ядерные боезаряды? Вы шутите?!
– Ваш разум отказывается верить моим словам, вы слишком увязли во тьме. Прощайте, юноша, мы с вами больше не увидимся…
Человек в плаще ускорил шаг и вскоре скрылся из виду. Мэтт остановился у главных ворот и минут пять не мог сдвинуться с места. В этот момент от кладбища с другой стороны отъехал автомобиль, снабжённый оборудованием для дистанционного прослушивания и записи переговоров… Так, в ЦРУ узнали о предательстве своего сотрудника.
Накануне ФБР перехватило сообщение, направленное по адресу электронной почты Мэтта Кларка, который после своей недавней статьи попал в поле зрения спецслужбы (хотя Патриотический акт ещё не вступил в силу, бюро уже активно использовало свою систему электронного наблюдения). Однако в силу бюрократических проволочек в ЦРУ информация о предстоящей встрече агента с журналистом поступила ближе к вечеру, и тогда было принято решение направить в «Сонную лощину» автомобиль слежения.
На следующий день запись разговора на кладбище легла на стол начальника нью-йоркского отделения ЦРУ, который пришёл в ярость и вызвал к себе Вильяма Кларка. Тот из кабинета начальника спустя четверть часа вышел в высшей степени подавленным…
Вильям Кларк в Агентстве проработал больше двадцати лет, за это время усвоил все суровые правила жизни спецслужбы и прекрасно понимал, какая опасность грозит теперь его сыну. Всякий, кто без соответствующего допуска прикоснулся к засекреченной информации, подлежал ликвидации, но окончательное решение о «нулевом варианте», – поскольку в деле был замешан агент ЦРУ, – принимал директор центральной разведки, на имя которого Вильям Кларк трясущейся рукой лихорадочно писал докладную. Не закончив, он скомкал лист бумаги и в сердцах бросил его в мусорное ведро, после чего набрал номер мобильного телефона сына.
– Мэтт, нам надо поговорить…
– Согласен, отец, – мрачно отозвался Мэтт. – Приезжай ко мне домой.
– Нет, – возразил Вильям Кларк. – Лучше встретимся на нейтральной территории…
– Понятно, – усмехнулся Мэтт. – Как насчёт Центрального парка?
– Хорошо. Буду ждать тебя у главного входа в 18:00.
Вечером отец и сын увиделись, но оба не были рады этой встрече. Вильям Кларк выглядел растерянным, он молча протянул сыну руку, а тот также молча пожал её. Они прошли несколько сотен метров по выложенной камнем тропинке; ни тот, ни другой не решался начать разговор первым.
– Как же тебя угораздило, сынок, вляпаться в это дерьмо? – наконец, вымолвил Вильям Кларк.
– О чём ты говоришь, отец? – возмутился Мэтт, и в его глазах блеснули слёзы. – Я ничего предосудительного не совершал! Я не думал, отец, что такое возможно. Я не думал, что ты на такое способен…
– Да, я знал о подготовке этого… события. Но моя роль невелика, – тихо возразил Вильям Кларк.
– И твоя роль невелика! – чуть не плача, проговорил Мэтт. – Все внесли свой посильный вклад, а что в итоге? Две тысячи девятьсот семьдесят семь человек погибли… Обратились в прах… Ты понимаешь это? К чему столь кровавая жертва?!
– Она принесена не напрасно, – повысил голос Вильям Кларк. – 11 сентября открыло безграничные возможности для США! Это новый Пирл-Харбор! Американская нация сплотилась перед лицом внешней угрозы…
– Какой угрозы? – взревел Мэтт. – Той, которую вы, сотрудники спецслужб, создали?!
– Не повышай на меня голос, – осадил сына Вильям Кларк. – Тебе, молокососу, не понять, что такое американская идея!
– Идея мирового господства, политая кровью собственных граждан и чужих народов? Идея всемирной империи, нового Вавилона? Конгресс в спешке принимает закон, расширяющий полномочия ФБР по слежке. Найден враг – Усама бен Ладен. Под видом борьбы с мировым терроризмом начинается операция в Афганистане, а какая страна следующая на очереди? Ирак, богатый нефтью, или непокорная Россия?
Вильям Кларк чуть не бросился на своего сына с кулаками, но многолетняя выдержка не оставила его и теперь, он смог сдержаться и спокойно проговорил:
– Пойми, сынок, мы не могли поступить иначе. Я пытался спасти твою девушку, но она сделала свой выбор. Теперь тебе надо подумать о своём будущем…
– А ты уже знаешь, какое оно будет, не так ли, отец? – всхлипнул Мэтт.
Вильям Кларк взглянул на сына, прослезился и обнял его.
– Всё будет хорошо, мальчик мой. Я тебя не брошу. Я тебя не предам.
Два дня спустя Вильям Кларк вместе с начальником нью-йоркского отделения прибыл в Лэнгли, штат Виргиния, и вошёл в кабинет директора Центральной разведки2.
– Сэр, – говорил бледный отец, ходатайствуя за своего сына. – Он случайно был вовлечён в это дело. Он ещё слишком молод и неопытен…
– Ваш сын, – возразил директор ЦРУ, – стал носителем совершенно секретной информации, которая не должна была выйти за пределы Разведывательного сообщества США.
– Он не опасен, у него нет доказательств… Он будет молчать. Я ручаюсь за него!
– Я понимаю ваши чувства, мистер Кларк, но что-то мы должны предпринять…
– Сэр, он уедет из страны! Я всё организую. Я прошу вас – не выбирайте нулевой вариант…
– Хорошо, мистер Кларк, вы можете быть свободны. Ступайте, – директор ЦРУ подал знак рукой. Вильям Кларк покинул кабинет высокого начальства и стал ждать объявления участи сына…
***
В середине рабочего дня, когда Мэтт подготавливал материал о громком судебном процессе, позвонила секретарь из приёмной главного редактора и попросила его зайти к шефу. Главный редактор газеты «Нью-Йорк таймс» выразил удовлетворённость работой Мэтта и объявил о его переводе в международный отдел:
– Вы отправитесь корреспондентом на Украину, в Киев.
– Но… – пытался возразить юноша. – Почему?
– Вы отказываетесь от работы?
– Нет, но… русский язык я еще учил в университете, правда, не могу сказать, что хорошо знаю его. А украинский диалект мне не знаком совсем!
– Разберётесь. Времени у вас будет достаточно… Или, думаете, что у вас есть выбор? – мрачно усмехнулся главный редактор.
– Кажется, я начинаю понимать, – прошептал Мэтт, бледнея. – Разрешите идти?
– Ступайте. Желаю вам удачи, мистер Кларк.
Вскоре Мэтт Кларк покинул Штаты. Так, началась история странствий журналиста, изгнанного из своей страны за знание правды о трагедии 11 сентября.
Первые два года он провёл в Киеве и, получив аккредитацию, освещал деятельность Верховной рады Украины. В ноябре 2003 года по заданию редакции прибыл в Тбилиси в самый разгар массовых акций протеста, организованных оппозицией, недовольной результатами парламентских выборов. В толпе на площади Свободы он слушал Михаила Саакашвили, который своей неистовой речью зажёг сердца людей и с розами в руках повёл их на захват здания парламента. В тот день президент Шеварднадзе едва спасся от гнева бушующей толпы и скрылся в своей резиденции, а день спустя подал в отставку, встреченную ликованием и народными гуляниями. Так, свершилась одна из первых «цветных» революций, профинансированных извне и проведённых под лозунгом борьбы «За честные выборы». В январе 2004 года в Грузии прошли президентские выборы, в которых одержал победу Саакашвили, человек, завербованный ЦРУ ещё в начале девяностых годов во время обучения в Колумбийском университете…
После «революции роз» Мэтт Кларк вернулся на Украину, где в скором времени состоялись очередные выборы президента. Во втором туре голосования победу с минимальным отрывом одержал премьер-министр страны Виктор Янукович, однако оппозиция во главе с лидером блока «Наша Украина» Ющенко объявила о фальсификации выборов и вывела на Площадь независимости тысячи своих сторонников. Протестующие повязывали оранжевые ленточки, разбивали палатки на Крещатике, объявив бессрочный митинг в поддержку своего кандидата.
Толпа заполняла огромную площадь, развевались ярко-оранжевые знамёна и плакаты с надписями «Так!», «Ющенко – народный президент», «Курица – не птица, Москва нам – не столица!» Народ приветствовал своих лидеров, поднимавшихся на трибуну, и встречал дружной овацией их популистские слова.
– Ющенко! Ющенко! – единодушно скандировали люди. Площадь гудела, словно огромный потревоженный улей. Украина разделилась на два лагеря: «оранжевых» (Запад и Центр) и «синих» (Восток и Юг). Но до столкновений противоборствующих сторон дело не дошло. Вскоре Верховный суд Украины объявил, что невозможно установить результаты выборов; было принято вопиющее решение о переголосовании.
В результате нового второго тура, состоявшегося 26 декабря 2004 года, победил Ющенко, и на сей раз международные наблюдатели не заметили никаких нарушений. Одновременно в Конституцию 1996 года были внесены поправки о наделении Верховной рады Украины дополнительными полномочиями по контролю над Кабинетом министров.
Оранжевая революция победила. Украина качнулась в сторону парламентской республики и евроинтеграции…
Мэтт Кларк в те дни находился на Площади независимости, опрашивал протестующих, брал интервью у лидеров оппозиции, наблюдал за развитием событий, фотографировал, делал записи и, воздерживаясь от оценок происходящего, оперативно по электронной почте передавал собранные материалы в нью-йоркскую редакцию газеты. В январе 2005 года за освещение событий на Майдане он удостоился высокой оценки главного редактора «Нью-Йорк таймс» и получил солидную прибавку к гонорару…
***
В июле 2008 года Мэтт Кларк был откомандирован в Грузию, куда с официальным визитом вскоре прибыла госсекретарь США Кондолиза Райс. По итогам встречи Райс с Саакашвили состоялась пресс-конференция, на которой глава внешнеполитического ведомства США в очередной раз заявила:
– США твёрдо поддерживают стремление Грузии интегрироваться в Североатлантический альянс, поддерживают и решение о предоставлении Грузии программы ПДЧ3. На Бухарестском саммите НАТО было однозначно заявлено, что будущее Грузии в НАТО. По данному вопросу США сотрудничают с другими странами…
– Это будет большой победой администрации Буша – и Грузия, и Украина должны получить ПДЧ в декабре нынешнего года, – польстил собеседнице президент Грузии.
Один из грузинских журналистов задал вопрос об Олимпийских играх в Сочи в 2014 году:
– Не может ли взрывоопасная ситуация в Абхазии повлиять на проведение соревнований?
– Олимпийские игры в Сочи состоятся, – улыбнулась Райс. – Что же касается обострения конфликта с непризнанными республиками, США поддерживают территориальную целостность Грузии и выступают за мирное урегулирование абхазского и югоосетинского конфликтов. Насилие, которое имело место в регионе, недопустимо и неприемлемо. Я призываю Россию способствовать мирному урегулированию конфликтов в Грузии, вместо того чтобы усугублять напряжённость в регионе. Россия должна решать проблемы, а не добавлять их. США продолжат активную работу для того, чтобы вернуть процесс в мирное русло, и настаивают на прямом диалоге между грузинами и абхазами.
Саакашвили назвал главной проблемой отказ Москвы признать территориальную целостность Грузии:
– Россия больше не признает юрисдикцию Грузии в важных частях её территории. Россия объясняет свою позицию реакцией на расширение НАТО, на признание независимости Косово, на растущее присутствие США в регионе, – говорил президент Грузии. – Сегодня мне сообщили, что российские истребители в очередной раз нарушили воздушное пространство над территорией Южной Осетии. Может быть, русские хотели поприветствовать госсекретаря Райс? Но обычно так не делают. Это очень тревожное развитие событий…
Он выразил благодарность США за поддержку территориальной целостности Грузии и добавил:
– Наше партнёрство зиждется на ценностях демократии, которые объединяют грузинский и американский народы. Грузия стремится утвердить принципы демократии и является успешным примером такой политики…
После пресс-конференции Мэтт Кларк вернулся в гостиницу, и вскоре ему впервые за долгие месяцы позвонил отец:
– Здравствуй, сынок. Как твои дела?
– Шикарно, – усмехнулся Мэтт. – Отец, чем вызван твой звонок?
– Я… видел тебя по ТВ и захотел услышать твой голос. Как обстановка в Грузии?
– Кое-где стреляют, но в Тбилиси всё спокойно…
– Когда возвращаешься на Родину?
– В августе заканчивается мой контракт, и я, наконец, обрету свободу…
– Не говори так, Мэтт. Тебя никто не сажал в тюрьму.
– Спасибо и за это! – мрачно отозвался Мэтт.
– Думаю, тебе лучше не задерживаться в этой стране.
– Почему? – насторожился Мэтт.
– Грузия – не самое безопасное место…
Мэтт понял, что отец знает больше, чем говорит.
– Думаешь, начнётся война?
– Не знаю, но держись подальше от Цхинвальского региона.
– Как там мама? – спросил Мэтт, понимая, что исчерпывающей информации от отца не добьётся.
– Каждый день говорит только о тебе. Мы оба ждём тебя. Возвращайся, сынок.
После разговора с отцом Мэтт лёг на кровать и задумался: «Когда дипломаты говорят о мире, готовься к войне! Он предостерёг меня от поездки в непризнанную Южную Осетию. Стало быть, угроза войны реальна, но когда она начнётся? Меньше месяца осталось до Олимпиады в Пекине… Не будут же они воевать во время игр?! Думаю, в начале осени грузины попытаются восстановить конституционный порядок, и в этом их поддержит правительство США».
Вопреки совету отца, Мэтт остался в Грузии. 15 июля он побывал в пригороде Тбилиси на военной базе Вазиани, где состоялась официальная церемония начала учений «Немедленный ответ-2008», организованных на деньги США в рамках программы НАТО «Партнёрство во имя мира». Грузинские офицеры весьма охотно отвечали на вопросы американского журналиста, и в конце июля Мэтт отослал свой последний материал в редакцию…
В начале августа обстановка в зоне конфликта продолжала накаляться: грузинские военные обстреливали селения непризнанной республики, провоцируя осетин на ответный огонь. В ночь с шестого на седьмое августа в Цхинвале не утихала канонада. По крохотному городу били из миномётов и гаубиц. Жители прятались в подвалах. В республиканскую больницу с ранениями были доставлены 14 человек, в основном мирные граждане. У некоторых доктора извлекли пули со смещённым центром тяжести. Утром в четверг при поддержке артиллерии спецназ Минобороны Грузии попытался захватить господствующие над городом Присские высоты; атака была отбита. Напряжение нарастало, стало очевидно, что войны не избежать. Осетинские мужчины отправляли своих матерей, жён и детей во Владикавказ.
А что же Россия? Премьер Путин вылетел в Пекин на церемонию открытия Олимпийских игр… Однако ещё годом ранее российский Генштаб разработал план действий на случай вторжения Грузии в Южную Осетию. По Транскаму от Алагира в сторону пограничного пункта Нижний Зарамаг шли военные колонны, грузовики и бронетехника. Обратный отсчёт времени пошёл на часы…
Мэтт Кларк, не зная об этом, ехал по дороге на Цхинвал. В Гори его автомобиль остановили люди в камуфляже, вооружённые винтовками М-16.
– Я американский журналист, – сказал Мэтт, показывая свой паспорт. И его тотчас пропустили…
Дорога уходила на север, туда, где облаков касались вершины Большого Кавказа. Мэтт любовался живописными горными цепями, покрытыми лесами, будучи в прекрасном расположении духа, не представляя, что ждёт его впереди. Вскоре он въехал в Цхинвал – осетинский городок на южном склоне гор, столица тогда ещё не признанной республики. Путь к центру города пролегал через блокпост российских миротворцев. Военный, потрясая автоматом, подал знак остановиться. Мэтт затормозил и приготовил свой американский паспорт, ожидая, что реакция будет такая же, как в случае с грузинскими военнослужащими.
Однако русский, пролистав синюю книжечку с картинками из истории США, поначалу опешил, а потом на своем родном языке обратился к американцу:
– Цель вашего визита в Южную Осетию?
– Я корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс», – отвечал на ломаном русском Мэтт Кларк.
– Журналист? – протянул русский и подозвал своего товарища. – Паша, тут американец к нам в гости пожаловал… Говорит, что журналист.
Второй русский, высокий широкоплечий парень, глянул на Мэтта сверху вниз и грубо приказал открыть багажник.
– Это не моя машина, я её взял напрокат, – проговорил Мэтт, выходя из салона. В багажнике оказались запасные автомобильные шины.
Военнослужащие из российского миротворческого батальона стали совет держать между собой о том, как поступить с иностранцем.
– Не нравится мне этот американец, – говорил тот, который откликался на Павла. – Наверняка шпион или корректировщик огня…
Мэтт услышал эти слова и задрожал от страха.
– Парни, – сказал он, – я никак не связан с грузинскими военными. А в США я не живу с 2001 года. Я даже не служил в армии. Я всего лишь хочу знать правду о том, что здесь происходит!
Миротворцы связались с командиром по рации, и через полчаса из штаба приехал военнослужащий в звании капитана. Он оглядел американца и спросил его по-английски:
– Мистер, с чем пожаловали в зону межэтнического конфликта?
– Я корреспондент, выполняю задание редакции… – упавшим голосом проговорил Мэтт, потеряв надежду на избавление.
– Американские журналисты – не частые гости в наших краях, – с усмешкой заметил капитан. – Они всё больше в Тбилиси крутятся вокруг грузинского президента…
– Господин… товарищ капитан, – по-русски проговорил Мэтт. – Да, я американец, да, я корреспондент газеты, и в ней о России пишут зачастую предвзято, но… скоро заканчивается срок действия моего контракта, и я не буду более работать на людей, которые меня изгнали из страны…
– Изгнали? – удивился русский офицер. – Может, расскажите, в чём вы провинились?
– Я просто прикоснулся к тайне… – печально вздохнул Мэтт.
– Да, вижу, что вам пришлось несладко, – улыбнулся капитан. – Вы можете ехать, но… фотокамеру, извольте, оставить у меня. Когда будете покидать город, заберёте в нашем штабе… Моя фамилия – Семёнов, капитан Семёнов. Честь имею!
Отдав фотоаппарат, Мэтт Кларк смог продолжить свой путь. В полдень он подъехал к Привокзальной площади и остановился в гостинице на улице Героев. В приёмной было пусто. Мэтт огляделся по сторонам и кликнул:
– Эй, есть кто живой?
Вскоре появилась женщина, администратор гостиницы, и с удивлением уставилась на иностранного гостя.
– Мне нужен номер на пару дней, – сказал Мэтт по-русски.
– В последнее время участились обстрелы города, – предупредила женщина. – Вы уверены, что хотите остаться в Цхинвале?
– Я журналист, мой профессиональный долг – делать репортажи из «горячих точек», – отозвался Мэтт.
– Журналист? Тут ваши коллеги из России живут. Сегодня мы всю ночь провели в подвале. Лишь под утро стихло… – сообщила женщина, показав новому постояльцу, где находится убежище, и проводила его в номер. Мэтт поблагодарил её и, закрыв дверь, опустился на кровать.
Потом, отдохнув немного, он вышел из гостиницы. На площади было много народа. Ополченцы, которых грузинская пропаганда честила сепаратистами, прощались с жёнами и сажали своих детей в автобус, чтобы спасти их от ужасов надвигающейся войны. Мэтт издали наблюдал за происходящим и невольно прослезился при виде того, как осетинская женщина, рыдая, повисла на шее своего мужа. Он вспомнил о Барбаре и подумал, что, быть может, вскоре встретится с ней в другом, более совершенном мире, в котором нет войны, и люди не умирают…
Зарычал мотор, хлопнула дверца, и автобус тронулся в путь. В окнах мелькали заплаканные женские лица… Ополченцы провожали глазами автобус, едва сдерживая слёзы, а, когда он скрылся из виду, заторопились по своим делам.
Мэтт прогулялся по парку в центре города, заглянул в правительственный квартал, купил в магазине продукты и к вечеру вернулся в свой номер. Там он поужинал, прилёг и включил телевизор, но вскоре, не услышав знакомой речи, выключил его. Солнце пряталось за горизонт. На город опускалась тёмная и жуткая ночь…
Внимание американца привлекла бабочка, которая влетела в открытое окно и кружила вокруг горящей лампы. Он прислушался: необычная, звенящая тишина висела над городом. Но вдруг всё изменилось. Раскаты выстрелов взорвали тишину.
«Неужели началось?» – растерянно подумал Мэтт, подбегая к окну.
В это время по Транскаму к селению Эргнети, где размещался грузинский миротворческий батальон, приближалась военная колонна из грузиков 4-ой бригады и танки Горийского батальона. Расчёты боевых машин РСЗО «Град» в селении Каралети заряжали направляющие тяжелыми реактивными снарядами и наводили системы залпового огня на Цхинвал и его пригороды… Канонада усиливалась. Били гаубицы артиллерийского дивизиона, развернувшегося близ грузинского села Тирзниси.
Мэтт прильнул к окну, глядя на всполохи света, озарявшие темноту к востоку от гостиницы – снаряды падали в правительственном квартале города.
7 августа в 23:45 был выпущен первый залп из РСЗО «Град». Огненные ракеты, освещая ночь, стремительно пронеслись по небу и накрыли Цхинвал… Так, за несколько минут до полуночи, в канун Олимпийских игр, Грузия начала операцию под кодовым названием «Чистое поле», которая, по словам командующего ВС Грузии Курашвили, была призвана навести конституционный порядок в Цхинвальском регионе…
Взрывы сотрясли округу… Американец отскочил от окна, вскрикнув: «О, боже мой!» Ему показалось, что снаряд упал где-то рядом. Мэтт услышал топот у себя за спиной (это пробежали постояльцы гостиницы). Но, вместо того, чтобы спасаться в подвале, он замер на месте, боясь пошевелиться.
Кстати говоря, такое состояние – весьма частое явление в подобных случаях. Так, будучи в Новороссии, я беседовал с пожилой женщиной из Горловки. Она признавалась мне, что во время обстрелов города из РСЗО «Град» боялась подняться с постели.
Но вернёмся к той страшной ночи 8 августа 2008 года…
Канонада не стихала. Залпы следовали один за другим. Реактивные снаряды разрывались в жилых кварталах, выбивая осколками оконные стёкла, рушили крыши и стены домов, погребая под обломками жильцов, вызывали пожары, которые было некому тушить. Люди бросались из горящих квартир с детьми на руках и метались по улицам в поисках убежища. Но кругом ложились снаряды, повсюду хозяйничала смерть…
В результате массированного обстрела была повреждена электроподстанция, и город погрузился во тьму. Перестала работать и насосная станция… Залповый огонь накрыл казармы российских миротворцев в «Верхнем городке» на юго-западной окраине Цхинвала. Вскоре с ними была потеряна связь.
Президента Медведева весть о начале грузинской агрессии застала по дороге в подмосковную резиденцию: министр обороны позвонил Верховному главнокомандующему на телефон с шифрацией, которым был оснащён автомобиль главы государства. И тогда Медведев вернулся в Кремль, где созвал экстренное заседание Совета безопасности и связался с премьером Путиным…
Во втором часу ночи двум усиленным батальонам 58-й армии Северо-Кавказского военного округа (командующий – генерал Хрулёв) был отдан приказ выдвинуться в Южную Осетию на помощь миротворческому батальону, а утром 8 числа были подняты в небо штурмовики Су-25, бомбардировщики Ту-22 вместе с вертолётами радиоэлектронной борьбы для подавления средств ПВО противника. Утром по инициативе России был созван Совет безопасности ООН, но сторонам не удалось согласовать никакого решения…
Обстрел города из РСЗО «Град» прекратился в три часа ночи, и вскоре пехотные бригады Грузии при поддержке танков пошли на штурм Цхинвала… В это время над городом повисла тревожная тишина, прерываемая отдалёнными раскатами автоматных очередей и свистом миномётных снарядов.
Когда погас свет, Мэтт Кларк, наконец, очнулся от забытья; спотыкаясь и падая, он выбежал на улицу и спустился в подвал, который накануне ему показала администратор гостиницы. В убежище, тускло освещаемом керосиновыми лампами, собралось немало людей, – женщины, старики и дети, которые сидели на заранее приготовленных матрасах и прислушивались к происходящему наверху, вздрагивая при каждом новом взрыве. Никто не мог сомкнуть глаз в ту ночь, кроме детей, которые спали на руках у матерей.
Тяжело дыша, Мэтт опустился на бетонный пол и прислонился к холодной стене. Сердце бешено прыгало в его груди…
– Они совсем выжили из ума, – проговорил он на родном языке. – А как же олимпийское перемирие?! Люди без чести и совести!
Сидевшая рядом девушка покосилась на него и, немного погодя, решилась заговорить:
– Вы откуда? – тихо спросила она по-английски.
– Из США, – сказал Мэтт вполголоса.
Ответ её очень удивил и, вглядываясь в его лицо, она сказала полушёпотом:
– Как же вы сюда попали?
– Я журналист, собираю материал для репортажа… – последовал ответ.
– Какое совпадение! – от волнения она повысила голос. – Я – корреспондент газеты «Комсомольская правда», город Москва. Мы с вами, оказывается, коллеги!
– Это, видимо, о вас мне вчера говорила женщина-администратор, – вспомнил Мэтт. – Вы можете говорить по-русски. Я, в основном, понимаю…
– Не понимаю, – всё больше удивлялась девушка, – как вы попали в Цхинвал?
– Приехал на машине, правда, меня задержали на въезде в город русские военные…
– Вам очень повезло, что это были не осетины, – заметила девушка. – Ополченцы американцев недолюбливают.
– Понимаю, американское оружие. Я видел в руках у грузин винтовки М-16.
– Говорят, армию Саакашвили обучают натовские инструкторы.
– Да, мне удалось побывать на военных учениях, там были наши морпехи.
Так, они тихо разговаривали, обмениваясь мнениями о происходящем, а на рассвете познакомились.
– Как вас зовут? – спросил Мэтт.
– Ольга, – улыбнулась девушка. – Ольга Дроздова.
Когда стихло, люди стали покидать подвал, с места поднялась и группа русских журналистов, вышел на площадь Мэтт Кларк. Здесь при свете дня он смог разглядеть лицо своей новой знакомой. Её русые волосы, голубые глаза, тонкий нос и чувственные алые губы, – впоследствии Мэтт часто вспоминал этот образ, но в тот момент он быстро отмахнулся от слишком нелепых и неуместных мыслей о любви.
– Мэтт, – сказала девушка, – мы уезжаем…
– Куда?
– Во Владикавказ, оттуда – в Москву. В нашей машине одно место свободно. Вы можете поехать с нами.
– Ты с ума сошла? – негромко осадил её коллега, но она его не слышала.
Мэтт улыбнулся.
– Нет, Ольга, я ещё не закончил… Мне рано отсюда уезжать.
– Здесь опасно оставаться, Мэтт. Вы разве не понимаете этого? – всплеснула руками девушка.
– Понимаю. Но грузины вряд ли меня тронут. Так что всё будет хорошо. А вы должны спешить в Россию…
Ольга печально улыбнулась.
– Мэтт, желаю вам удачи! Будете в Москве – заходите в гости…
– Непременно, – усмехнулся Мэтт. Ольга, немного помедлив, села в салон автомобиля «Лада» десятой модели. Мэтт проводил её грустным взглядом, вздохнул и поднялся в свой номер, где всё было по-прежнему. Издалека доносились звуки перестрелки…
Он лёг на кровать и долго глядел в потолок, ни о чём не думая.
Прошло три часа. Осетины отступали под напором врага, превосходящего числом и тяжёлым вооружением. Танки Т-72 грохотали среди развалин и горящих зданий. Дым валил из окон домов, подвергшихся ночному обстрелу, и уходил ввысь, словно многочисленные руки, протянутые к небесам с мольбой о заступничестве. Война подбиралась всё ближе к центру города. Совсем рядом с гостиницей послышались раскаты выстрелов…
Мэтт увидел в окне бегущих по улице людей, вооружённых автоматами. Он понял, что надо уходить, и сделал шаг в сторону двери. Вдруг раздался пронзительный свист, и в тот же миг рядом сильно грохотнуло. Осколками миномётного снаряда выбило стёкла, которые посыпались на пол и лишь чудом не задели упавшего американца.
Тогда он вскочил на ноги и опрометью выбежал из гостиницы. Машина, на которой он приехал в Цхинвал, была объята пламенем. В это время по улице Героев шли танки, на которых развевались пятикрестные белые полотнища. Мэтт, как немногим ранее, остолбенел и только глядел, как на него надвигается длинное дуло танка. Вдруг откуда-то из-за угла выскочил человек в камуфляже, он присел на одно колено и, вскинув гранатомёт на плечо, выстрелил. Бронебойный боеприпас вылетел из трубы гранатомёта и тотчас поразил цель: танк загорелся, над его башней взвился чёрный дымок.
Мэтт метнулся мимо ополченцев в сторону штаба миротворцев.
В центре города завязались тяжёлые бои, работали снайперы, свистели пули, рвались миномётные снаряды, грозно напирали танки…
Но к полудню, потеряв несколько бронемашин, грузины отошли на окраины. Вскоре российские штурмовики появились в небе над Цхинвалом и нанесли ряд ударов по Дубовой роще. И тогда, бросая бронетехнику, грузинские военные бежали…
На другой день в лесу, осматривая остовы сгоревших грузовиков, осетины наткнулись на трупы в натовском камуфляже; среди убитых был один негр.
Тем временем, русские миротворцы оказались заперты в «Верхнем городке», оставшись без связи с внешним миром. В штабе не знали, что происходит в лагере. Грузинские танки били по казармам батальона прямой наводкой. Горел автопарк, накрытый авиацией противника. Бойцы спрятались в подвалах. Любые попытки выбраться оттуда пресекались плотным снайперским огнём…
Начиная с 9 часов утра первого дня войны, российские ВВС наносили авиаудары по фронтовым позициям и тылам грузинской армии. По сообщениям пресс-службы Минобороны, самолёты накрывали только военные объекты: танковая база в Гори, аэродромы Вазиани и Марнеули, а также РЛС в 40 километрах от Тбилиси. Всего за время военных действий российская авиация совершила порядка 75 боевых вылетов, потеряв по официальным данным 4 сбитых самолёта, причём два из них от так называемого «дружественного огня». Увы, не обошлось и без несчастных случаев. Так, 9-го числа во время авианалёта на Гори, бомбы падали на жилые дома, расположенные рядом с военной базой…
Все российские телеканалы облетели кадры того, как Михаил Саакашвили в окружении телохранителей бросается бежать, напуганный шумом летящего в небе самолёта. В шесть часов вечера он из своего кабинета дал интервью американскому телеканалу CNN, объявив на весь мир, что: «сегодня Грузия подверглась нападению со стороны России… Россия ввела военную технику с различных позиций… В течение дня многие места Грузии подверглись бомбардировке… Моя маленькая страна обороняется от российской агрессии… Это всё часть одного плана… Россия… Советский Союз вторгся в Афганистан в 79-м году, СССР вторгся в Чехословакию в 1968 году со своими танками и в Хорватию в 1956 году4, – Основным приоритетом Грузии являются демократия и свобода, что неприемлемо для России».
На вопрос ведущего: «Что США и Запад должны делать сейчас?» – Саакашвили ответил:
– Проснуться! Речь сейчас идёт об основных западных ценностях… Мы – маленькая страна, и нас атакуют, потому что мы хотим быть свободными. Нас атакуют, потому что мы хотим построить демократию и быть ближе к Западу (эти слова он произносил, сидя за письменным столом на фоне флага Евросоюза, а из студии CNN в это время шёл видеоряд с движущейся колонной российской бронетехники).
***
Тем временем, Мэтт Кларк добежал до штаба миротворческих сил. Вдруг сверху раздался свист. Прогремел взрыв. Снаряд упал возле КПП, осколки разлетелись во все стороны. Американец застонал и рухнул на землю…
Вскоре над ним нависла тень, он чуть слышно выговорил по-английски: «Помогите», – и потерял сознание. Очнулся Мэтт уже в тёмном подвале, где горела одна керосиновая лампа. Его приветствовал злобный насмешливый голос:
– Америкос пришёл в сознание.
Мэтт оглянулся и встретил недобрый взгляд молодого осетина, лежащего на кушетке.
– Где я? – спросил американец.
– В больнице, которую вчера разбомбили твои друзья – грузины… – неприлично ругнулся осетин.
– Они мне не друзья. Что случилось? – Мэтт приподнялся, заметив ещё несколько пар враждебных глаз; внезапно острая боль пронзила его в бок. Он застонал и опустился на кушетку, рассматривая повязку на своём животе. – Я ранен… А телефон? Где мой телефон? Мне надо позвонить!
– Ты чего разорался? – прикрикнул на него сосед. – На кой чёрт тебе телефон? Хочешь позвонить в Пентагон, чтобы за тобой прислали авианосец?
В палату, обустроенную в подвале республиканской больницы, вошёл врач в белом халате, привлечённый криками.
– Господин… как бишь его? Мистер, что вы хотите?
– Мне надо позвонить, – проговорил Мэтт, с мольбой глядя на доктора.
– Здесь связь не ловит! Да и вставать вам нельзя… Не беспокойтесь – министерство здравоохранения проинформировано об американском гражданине. Скоро ваша судьба будет решена…
К полудню 8 августа Цхинвал оказался в плотном кольце окружения; грузинские войска заняли все господствующие высоты, где развернули артиллерийские батареи. Во второй половине дня части российской мотострелковой дивизии заняли позиции вдоль объездной Зарской дороги, вступая в артиллерийские дуэли с противником, засевшим в горах. Основные силы 58-й армии застряли на полпути к Цхинвалу. Старая бронетехника глохла на марше, что замедляло продвижение военной колонны. Вдоль дороги на обочинах стояли танки, которых тщетно пытались сдвинуть с места водители-механики…
Утром 9 августа президент Медведев объявил о начале «операции по принуждению Грузии к миру». В этот день в Цхинвал с севера вошла веденская рота чеченского спецназа из легендарного батальона «Восток»5. Чеченцы и русские десантники из прославленной 76-й Псковской дивизии выбивали грузин с их позиций в горах, очищая путь для 58-й армии, которая вступила в город лишь утром 10 числа…
В эти часы министр здравоохранения республики посетил госпиталь и пообещал американцу: «Вас обязательно вывезут во Владикавказ, так как дорога через Рокский перевал уже под контролем русской армии».
Днём началась эвакуация. Раненых, среди которых были и двое иностранных журналистов, включая американца, везли на машинах скорой помощи через разрушенный Цхинвал.
Мэтт, приподнимаясь на кушетке, рассматривал развалины, почерневшие от копоти стены жилых домов, в которых зияли оконные проёмы, лишённые стёкол…
Он качнул головой и прошептал:
– И когда всё это закончится?
Раненый осетин, который лежал подле него, недовольно фыркнул:
– Всё кончилось! Русская армия пришла к нам на помощь, и мы вместе победили американского прихвостня Саакашвили.
– Нет, – вздохнул Мэтт. – Всё только начинается…
Трасса по дороге во Владикавказ была заставлена русской техникой. Возле села Джава скорая внезапно остановилась. Дверь отворилась, в машину заглянуло лицо Эдуарда Кокойты.
– Ну, что, – криво усмехнулся президент непризнанной республики, – американские журналисты сняли блицкриг грузинской армии? Теперь лечитесь!
Ночью они прибыли в полевой госпиталь МЧС, развёрнутый во Владикавказе, откуда Мэтт смог позвонить своему отцу. Спустя неделю Вильям Кларк забрал сына на Родину…
За три дня боёв была уничтожена вся грузинская авиация, диверсионные группы ГРУ подорвали грузинский флот в порту Поти, абхазы окружили противника в верхней части Кодорского ущелья, русские десантники захватили грузинские анклавы в Южной Осетии и прорвались к Гори, – грузинские военные, бросая технику и переодеваясь в гражданскую одежду, бежали в Тбилиси.
Война была выиграна…
Патриоты требовали похода на грузинскую столицу, но президент Медведев 12 августа объявил об окончании операции по принуждению Грузии к миру: «Безопасность наших миротворческих сил и гражданского населения восстановлена. Агрессор наказан и понёс значительные потери. Его вооружённые силы дезорганизованы. При возникновении очагов сопротивления и иных агрессивных наступлений принимать решения об уничтожении».
Несмотря на успех, российскому командованию предстояло сделать весьма неутешительные выводы по части боеготовности армии. Старая бронетехника, которая ломалась по дороге на Цхинвал, просчёты разведки (накануне войны было крайне мало информации о ПВО противника), проблемы связи (нехватка раций в войсках) и множество других вопросов требовали незамедлительного решения.
Война закончилась. Цхинвал лежал в руинах. Счёт потерь среди мирного населения шёл на сотни6. Российская армия потеряла 64-67 человек убитыми (данные разнятся), но есть мнение, что потери явно занижены (было немало убито миротворцев). Многие сведения о той войне до сих пор засекречены. К сожалению, ложь – одно из орудий любой войны. И всей правды, боюсь, мы никогда не узнаем.
Ненависть захлёстывала людей по обе стороны конфликта. И, если русские относились терпимо, если не сказать – с уважением, к мирному населению, то осетины глумились над трупами, грабили и жгли грузинские селения. Увы, это факт, который, как известно, самая упрямая на свете вещь!
В Пентагоне проанализировали итоги Пятидневной войны – русские, при всех своих ошибках, сумели одержать победу в кратчайшие сроки. Стало быть, российская армия в будущем может стать оплотом возрождения новой империи на просторах Евразии, что способно подорвать мировое господство США. Происходило именно то, о чём предостерегал замминистра обороны США Пол Вулфовиц ещё в 1992 году: «Наша основная цель – предотвратить появление нового соперника, как на постсоветском пространстве, так и в любом другом месте земного шара… Мы должны понимать, что демократические изменения в России не являются необратимыми и что, несмотря на серьёзные проблемы, Россия остаётся сильнейшей военной державой в Евразии и единственным государством, способным разрушить США. Необходимо создать крепкий альянс демократических держав и продолжить строительство демократического общества. Лидерство США будет способствовать установлению и закреплению нового мирового порядка…»
Все стратеги Разведсообщества США сходились во мнении, что усилению России следует положить конец. Однако внутренние проблемы мирового гегемона несколько охладили наступательный пыл американских «ястребов». В 2008 году в США набирал обороты ипотечный кризис, который вскоре вылился в мировой финансовый кризис. Пошла волна банкротств кредитных учреждений и массовых увольнений…
***
Двухэтажный деревянный особняк, на первый взгляд, ничем не выделялся среди других жилищ богачей в престижном районе американской столицы. Но люди, жившие по соседству с ним, отмечали ряд странностей. И летом, и зимой из трубы, возвышавшейся над крышей, валил густой тёмный дым. Дом с наглухо занавешенными окнами явно не пустовал, но никто никогда не видел его хозяина: он не выходил, не посещал супермаркета и даже не выезжал на работу в город. Изредка возле забора останавливались машины бизнес-класса, из которых появлялись известные в узких кругах люди. Посетитель, стукнув трижды дверным молоточком, исчезал в недрах дома, чтобы тотчас торопливо его покинуть…
Так, продолжалось на протяжении многих лет. Американцы, славящиеся своим индивидуализмом, предпочитают не вмешиваться в те дела, которые прямо их не касаются, и весьма редко всерьёз увлекаются тем, что не способно хотя бы в перспективе принести выгоды, потому никто даже не пытался найти разгадку тайны этого странного дома…
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – отозвался мужской властный голос. Невзрачный пожилой человек в сером плаще переступил порог, сделал несколько шагов по коридору и оказался посреди гостиной, где царил полумрак. Хозяин дома сидел в кресле с высокой спинкой прямо напротив камина, в котором пылал огонь. Он подал знак рукой, и посетитель покорно сел на указанное место. Хозяин дома наблюдал за трепещущим пламенем и, кажется, позабыл о своём госте, который тщетно пытался разглядеть его лицо.
– Владыка, – нарушил тишину посетитель. – Вы звали меня, чтобы обсудить некий вопрос?
– Мистер Бжезинский, – заговорил хозяин дома глухим утробным голосом. – Вы обещали, что Соединённые Штаты останутся единственной мировой державой, и никто не посмеет бросить вызов американской гегемонии в этом мире. Вы говорили, что Россия распадётся на Европейскую часть, Сибирскую и Дальневосточную республики. Но Россия остаётся крупной геостратегической фигурой и, более того, подобно птице Феникс, возрождается из пепла…
– Владыка, без Украины Россия перестаёт быть евразийской империей, ведущим игроком на великой шахматной доске.
– А что если России вернет себе контроль над этим важным геополитическим центром?
– Украинский национализм, имеющий глубокие исторические корни, при нашей поддержке пробуждается и набирает силу. Мы воспитали украинскую молодёжь в духе ненависти к России, опутали всю страну сетью лояльных организаций, проникли в верхушку украинской власти, наши агенты влияния повсюду: в среде олигархов, политиков, медиа-магнатов. Операция под кодовым названием «Спрут» вступает в завершающую стадию.
– А что Россия способна предпринять в ответ на ваши действия?
– У России слабая позиция на Украине. Русское население Крыма и на востоке страны не отличается пассионарностью. Господин Путин, верно, снова проглотит горькую пилюлю… И щупальца нашего спрута охватят всю страну.
Повисла тишина. Потрескивал огонь в камине.
– Ступайте, мистер Бжезинский, – прервал молчание хозяин дома. – И помните – не стоит недооценивать русских!
***
Мэтт Кларк вернулся в родной Нью-Йорк после семи лет странствий. Мать залилась слезами и заключила любимого сына в объятья; потом вгляделась в его лицо. Прежний весёлый несколько легкомысленный юноша, который жил в её воспоминаниях все эти годы, остался в прошлом, теперь перед ней стоял мужчина с потухшим взглядом и лёгкой проседью на висках.
– Что с тобой стало, мальчик мой? – тихо всхлипнула женщина, всплеснув руками.
– Всё в порядке, мама, – отвечал Мэтт, едва сдерживая слёзы. – Я, наконец-то, дома!
Маргарет Кларк приготовила любимые кушанья сына и за столом засыпала его вопросами. Мэтт давал на них односложные ответы и поглядывал на отца, который предпочитал не встречаться глазами с сыном.
– Теперь ты останешься в Нью-Йорке? – спросила мать, глядя на сына.
– Я не знаю, мама, – печально улыбнулся Мэтт и вдруг выпалил. – В Южной Осетии я встретил девушку, которую хотел бы найти… Она – русская журналистка, живёт в Москве. Надеюсь, с ней всё в порядке…
– Ты с ума сошёл? – прикрикнул на сына Вильям Кларк. – Русская?
– А в чём дело, папа? – покосился на отца Мэтт. – Разве мы находимся в состоянии войны с Россией?
– Россия развязала войну с демократичной Грузией, – вспылил Вильям Кларк.
– Ты прекрасно знаешь, как всё было на самом деле! – повысил голос Мэтт. – Россия была вынуждена вмешаться в ответ на агрессию Грузии в Южной Осетии. Я был в Цхинвале в ту ночь, когда город подвергся ураганному обстрелу, я своими глазами видел танки под грузинскими флагами. Я не понимаю, как можно оправдывать Саакашвили, этого ничтожного пожирателя галстуков?!
– Ты ничего не понимаешь! Россия бросает вызов Соединённым штатам!
– Отец, большинство американцев до сегодняшнего дня не имели представления, где находится Грузия, а некоторые путали её со штатом Джорджия. Какие жизненно важные интересы у США могут быть в стране, которая расположена на другом континенте?
– Мальчики, – всхлипнула Маргарет Кларк, – прошу вас – не ссорьтесь! Билли, Мэтт только что вернулся к нам…
– Разве ты не понимаешь, что он снова собирается уезжать? Твой сын попал под влияние русской пропаганды!
– А, может, ты расскажешь, папа, почему меня выслали из страны семь лет назад? – бросил с вызовом Мэтт. – Может, ты расскажешь правду о своей работе?
Маргарет Кларк с недоумением взглянула на мужа.
– Билли, что это значит?
Вильям Кларк молчал.
– Не хочешь говорить? Тогда это сделаю я. Меня выслали из страны, потому что я слишком много знал о трагедии 11 сентября. И это я ещё легко отделался, не так ли, папа? Я подлежал ликвидации, но отец замолвил за меня словечко, и сейчас я говорю – спасибо, папа, спасибо – за все эти годы странствий, за опыт, который я приобрёл, за своё прозрение…
– Заткнись, Мэтт, – прошипел Вильям Кларк, угрожающе сжимая кулаки.
У Мэтта заблестели глаза.
– Отец, расскажи маме о своей работе, о том, что сделало наше правительство, чтобы сохранить американскую гегемонию во всём мире…
– Билли, о чём он говорит?
– Ни о чём, твой сын выжил из ума. Сейчас начнёт рассказывать, будто за терактами 11 сентября стоит ЦРУ. Бред…
– Ещё в 1997 году некто Збигнев Бжезинский, профессор Колумбийского университета, а некогда советник по нац. безопасности Джимми Картера, писал о том, как трудно в условиях демократии править миром, и лелеял мечты о некой внешней угрозе, которая подхлестнёт народный энтузиазм и заставит американцев пойти на жертвы. После 11 сентября были многократно увеличены военные расходы, развязаны войны в Афганистане и Ираке, предпринята попытка втянуть Россию в новый длительный конфликт на Кавказе, и я не удивлюсь, если окажется, что наше правительство в тайне ведёт слежку за людьми по всему миру, прослушивает телефонные переговоры, просматривает электронную переписку. Американский народ стал жертвой подлого обмана и грандиозного заговора кучки влиятельных людей, которые контролируют финансовые и информационные потоки. Кто владеет информацией, тот владеет миром – не так ли говорил Уинстон Черчилль? Отец, какова твоя роль в этом заговоре?
– Мэтт, убирайся из этого дома, – заревел, словно раненый зверь, Вильям Кларк.
– Билли, остановись… Что ты делаешь? – вскричала плачущая Маргарет. – Он наш единственный сын!
– Он мне больше не сын! Я не желаю его знать. Пусть проваливает и никогда мне на глаза не попадается, иначе…
– Иначе – что? – бросил с вызовом Мэтт. – Будет приведён в исполнение старый приговор о ликвидации?
– Убирайся! – взревел Вильям Кларк, наступая на сына с кулаками.
Мэтт вскочил из-за стола и, наспех собрав сумку, покинул дом своего отца. На другой день он приехал в редакцию «Нью-Йорк Таймс». Билл Келлер встречал его с распростёртыми объятьями:
– Мальчик мой, как же я рад тебя видеть! Садись, рассказывай о своих приключениях. Я слышал, ты был ранен…
– Да, зацепило осколком мины, – нехотя отозвался Мэтт.
– Ох, уж эти русские варвары, – покачал головой Келлер.
– Это была грузинская мина, – с улыбкой на губах заметил Мэтт.
– Не важно, главное, что ты снова с нами! Кстати, вчера со мной связался человек из CNN, тебя, как очевидца той войны, приглашают в студию на интервью…
– Думаю, это не самая лучшая идея, – усмехнулся Мэтт.
– Не скромничай! Страна должна знать своих героев. И вот ещё что – принято решение о твоём назначении на должность начальника международного отдела.
– Вы шутите?
– Почему я не вижу радости на твоём лице? Расслабься, мальчик мой, теперь тебе обеспечено большое будущее!
– Я очень рад, – мрачно отозвался Мэтт. Ранее он не собирался продлевать контракт с изданием, и теперь выходил из кабинета главного редактора с задумчивым и растерянным видом. Секретарь в приёмной остановила его словами:
– Мистер Кларк, вам звонили.
– Кто? – удивился Мэтт.
– Какая-то девушка… Имя – Ольга. Просила, чтобы вы ей перезвонили, – секретарь протянула клочок бумаги с номером телефона. Мэтт просиял, словно солнце, схватил его и набрал номер на своём мобильнике. Сердце бешено стучало в его груди.
– Ольга? – выдохнул он, услышав тёплый женский голос: «Алло».
– Мэтт? Это ты? – проговорила девушка. – Как я рада услышать тебя!
– Взаимно! Как ты нашла меня? Ах, да…
– В прошлый раз мы так и не обменялись телефонами.
– Все мои мысли занимала война, а потом я… много думал о тебе. Я хотел искать тебя.
– Я слышала, тебя ранили. Как ты сейчас?
– Рана почти не тревожит меня…
– Береги себя, Мэтт.
– И ты себя, Ольга… Я надеюсь, мы скоро встретимся.
– Ты прилетишь в Москву?
– Да, я бы хотел увидеть тебя, продолжить нашу беседу, начатую в том подвале…
– Сохрани мой номер, Мэтт, и позвони на него, когда прилетишь. Мы обязательно встретимся. Жду тебя…
Вечером Мэтт Кларк вошёл в студию телеканала CNN. Его обступили гримёры и техники. Завершился обратный отсчёт времени. Началась съёмка. Ведущий представил телезрителям «отважного корреспондента Нью-Йорк Таймс Мэттью Кларка» и задал первый вопрос:
– Мэттью, расскажите, что случилось, когда вы оказались в Цхинвальском регионе Грузии?
– Я приехал в Цхинвал седьмого числа, а в ночь на восьмое город подвергся обстрелу со стороны Грузии. Под утро грузинские войска вошли в Цхинвал, в городе начались бои…
Ведущий изменился в лице.
– Мэтью, вы, должно быть, что-то путаете. Это были русские войска…
– Нет, – решительно возразил Мэтт. – Я ничего не путаю. В ночь на восьмое августа Грузия предприняла попытку вернуть под свой контроль строптивую республику. Грузия напала на Южную Осетию, подвергнув обстрелу позиции русских миротворцев…
Ведущий побагровел, мысленно проклиная своего собеседника, – ему по контактному наушнику подсказали, что нужно делать:
– Уважаемые телезрители! Приносим свои извинения за технические неполадки…
В этот момент прямая трансляция была прервана.
– Что вы несёте? – набросился на Мэтта телеведущий.
– Я просто сказал правду, – мрачно отозвался Мэтт, покидая студию. На следующий день его вызвали в кабинет главного редактора.
– Шеф рвёт и мечет. Мэтт, что вы такого натворили? – спросила перепуганная секретарша.
– Я просто сказал правду, которую не хотят слышать… – проговорил Мэтт, заходя в кабинет высокого начальства.
– Что ты натворил?! – заорал Келлер, вскакивая из-за стола.
«Сейчас он начнёт брызгать слюной», – усмехнулся про себя Мэтт и спокойно отвечал:
– Сэр, не понимаю, о чём вы говорите.
– О твоей выходке на CNN…
– Сэр, при всём моём уважении к вам… Я сделал что-то не так?
– Ты знаешь, кто мне вчера звонил после эфира?
– Попробую угадать – Тэд Тернер?
– Знаешь, что он мне сказал?
– Наверное, он сильно ругался. Я угадал?
– Ты понимаешь, что загубил свою карьеру?
– Понимаю…
– Ты ничего не понимаешь, молокосос!
– А это, мистер Келлер, уже оскорбление, – усмехнулся Мэтт. – Не боитесь, что вызову вас в суд? Сэр, я могу рассчитывать на то, что мой контракт не будет продлён?
– Ты ещё издеваешься? Мэтт, ты не понял, во что вляпался. Ты бросил вызов всей системе, которая складывалась на протяжении последних ста лет. И теперь ни одно американское издание тебя не примет на работу!
– Охотно верю, что гигантский монстр… Спрут, если хотите. Помните, итальянский сериал о мафии с Микеле Плачидо в главной роли? Этот спрут запустил свои липкие щупальца во все структуры этого государства. СМИ, правительство, банки, высокотехнологичные компании, университеты, – всё управляется из единого центра, головного мозга этого монстра, который прячется в тени.
– Ты уволен, Мэтт, и чтобы духу твоего не было в редакции через пять минут, – заревел главный редактор газеты «Нью-Йорк Таймс».
– Я уйду, мистер Келлер, но ответьте мне на один вопрос. Почему оказались попраны принципы журналистского сообщества? Разве мы не должны искать и нести людям истину? Разве мы не должны действовать независимо?
– Вон из моего кабинета! – закричал Келлер, брызгая слюной.
«Я всё-таки вывел его из себя», – подумал Мэтт, выходя из кабинета бывшего начальника. Он шёл по притихшему офису, ловя испуганные взгляды бывших коллег. На его губах играла довольная улыбка. Он чувствовал себя, как никогда прежде, свободным и счастливым, не думая о своём туманном будущем…
Глава вторая. Между Западом и Востоком
Московская область. Пять лет спустя
– Милый, где ты? – прозвучал тёплый женский голос. – Ты как будто не со мной…
Андрей Ковалёв почувствовал нежное прикосновение, обернулся и встретился взглядом с той, которую любил больше жизни.
– Марина? – выдохнул он, прижимая жену к груди. – Как же я соскучился по тебе!
– Что с тобой? – удивилась женщина, вглядываясь в его глаза. – Ты какой-то странный сегодня! Ты хорошо себя чувствуешь?
– Я так счастлив, что ты снова со мной, – говорил Андрей Ковалёв, осыпая жену поцелуями. – А где это мы?
Он огляделся по сторонам. Вокруг расстилалась зелёная лужайка, залитая лучами солнечного света.
– Это рай?
– Говорят, с милым рай в шалаше, – улыбнулась женщина. – Я так рада, что мы с тобой смогли вырваться на Украину… Здесь живут добрые красивые люди. Я люблю этот гостеприимный народ!
– Украина? – остолбенел Андрей Романов. – А как мы оказались тут?
– Да что с тобой такое? – всплеснула руками женщина. – Похоже на потерю памяти. Ты разве не помнишь, как твой отец помог нам?
– Мой отец?! Он старый чекист, ему нельзя доверять! – вскричал вдруг Андрей Ковалёв, вскакивая с места. – Марина, бежим отсюда!
Он схватил жену за руку, увлекая её за собой. В этот момент в небе послышался шум. От фюзеляжа летящего самолёта оторвалась бомба и со свистом грянулась вниз. Прогремел оглушительный взрыв. Андрей Ковалёв рухнул на землю. Немного погодя, он нетвёрдо поднялся на ноги и обернулся. Дымилась глубокая воронка, на краю которой неподвижно лежало тело женщины в белой вышиванке, запятнанной кровью…
– Марина! – завопил мужчина и бросился к ней. – Марина, очнись! Вставай. Я не могу потерять тебя снова…
Умываясь слезами, Андрей пытался оживить жену, но все его усилия оказались тщетны. Марина была мертва. Тогда он подхватил бездыханное тело и понёс его. Солнце скрылось за тучами, хлынул проливной дождь. На землю опустилась тёмная ночь. Вдали замерцали огни большого селения.
– Помогите! – крикнул Андрей Ковалёв и припустил изо всех сил. Он вбежал в дом, из которого доносились голоса, и замер на месте. Посреди притихшей хаты за длинным столом сидели люди в нацистской форме, они уставились на непрошеного гостя.
– Нет, такого не может быть… Это просто сон! Война давно кончилась… – прошептал Андрей, повергая мёртвое тело жены наземь и пытаясь ущипнуть себя за руку.
– Москаль… Російський шпигун! Хлопці, хапайте його – с этими словами нацисты набросились на врага и поволокли его во двор, где был разожжён высокий костёр. Огненное пламя обдавало чудовищным жаром. Нацисты были готовы кинуть «шпигуна» в огонь, но их остановил суровый властный голос:
– Стойте! Убить его мы всегда успеем.
В свете костра мелькнуло знакомое лицо со шрамом.
– Не может быть! – вскричал Андрей Ковалёв. – Вася? Вася Егоров? Ты… с ними?!
– Проснись, Андрей, – раздался вдруг как бы глас с неба, подобный раскату грома. – Да, проснись же ты!
***
Андрей Ковалёв чуть приоткрыл глаза. Тень нависла над ним.
– Что тебе надо? – огрызнулся он. – Уходи, отец…
– Вставай, Андрей. Поднимайся.
– Оставь меня, – Андрей Ковалёв отмахнулся рукой и повернулся на другой бок.
– Ну, уж нет! Ты от меня так просто не отделаешься!
Грубая сила потянула мужчину за плечо и швырнула на пол. Он ударился и вскричал:
– Что ты делаешь? У меня голова болит!
– Голова у тебя болит от беспробудной пьянки, – возразил Владимир Ковалёв. – Ступай – прими душ. Нам с тобой надо поговорить…
Мужчина схватился руками за голову, в которой больно стучали молоточки, протёр глаза и опустился на кровать.
– Мне бы опохмелиться, – крикнул он. – Отец, принеси пива!
– Забудь о пиве, сынок. Прими-ка, вот. Авось, легче станет, – сказал Владимир Ковалёв, протягивая банку рассола. Мужчина схватил её и жадно прильнул губами.
– На кого ты стал похож, Андрей?! – сокрушался его отец. – Посмотри-ка на себя в зеркало. Осунулся, побледнел, поседел…
– Мои седины не связаны с запоем, – мрачно усмехнулся Андрей Ковалёв и застонал от боли в виске.
– Плохо тебе, сынок, да? А будет ещё хуже, если не прекратишь эту пьянку, – сурово выговорил Владимир Ковалёв.
– Только давай без нотаций, отец. Я уже давно не подросток.
– А ведёшь себя как маленький ребёнок. Ступай – прими душ. Нам с тобой предстоит разговор… о работе.
– О работе? Какой работе? – морщась от боли в голове, переспросил Андрей Ковалёв.
– Узнаешь. Сначала приведи себя в порядок.
Андрей Ковалёв, пошатываясь, побрёл в ванную комнату. Пока он принимал душ и брился, Владимир Ковалёв вскипятил воду в чайнике и приготовил яичницу.
– Садись, ешь, – сказал он сыну, когда тот вышел из ванной.
– Что ты там говорил о работе? – спросил Андрей, опускаясь на стул.
– Да ты ешь уже!
– А что же ты?
– Я не голоден. Дома перекусил.
Владимир Ковалёв наблюдал за сыном и, когда тот покончил с яичницей, заговорил:
– Я присмотрел тебе место в службе безопасности одной коммерческой компании…
Андрей Ковалёв покосился на отца.
– Ты мне предлагаешь работу охранника? Ну, уж нет. Лучше…
– Что лучше? – осадил сына Владимир Ковалёв. – Быть безработным? Да ты пей чай… и не перебивай меня. Зарплата – сто тысяч рублей. Работа интересная. Кстати, твои навыки сыщика тебе там пригодятся. Собеседование – завтра утром в московском офисе на Новинском бульваре.
– Что за организация? – без интереса осведомился Андрей.
– Маршал Капитал, инвестиционный фонд…
– Не слышал о такой компании, – недоуменно пожал плечами Андрей.
– Вскоре узнаешь, что это такое, – отозвался Владимир Ковалёв и поднялся с места. – Смотри, Андрей, не упусти этот шанс и учти – там не потерпят пьющего.
Андрей Ковалёв закрыл за отцом дверь, прошёл по коридору и остановился, глядя на своё отражение в зеркале. В прошлом у этого человека с потухшим взглядом осталась череда весьма трагических событий: гибель в автокатастрофе беременной жены, потеря лучшего друга, который стал наёмным убийцей, осуждение и увольнение из полиции, потом новые разочарования… Привычный мир рухнул, он остался совсем один и запил…
***
На другой день рано утром Андрей Ковалёв приехал в Москву. Он вошёл в здание бизнес-центра и поднялся на лифте на пятый этаж. Девушка в приёмной, широко улыбаясь, приветствовала посетителя.
– Я по вопросу трудоустройства в службу безопасности компании «Маршал Капитал», – сказал он.
– Простите. Как вы сказали – в службу безопасности? – удивлённо повела бровями девушка.
– Татьяна, этот человек пришёл ко мне, – раздался вдруг мужской голос. Андрей Ковалёв обернулся и увидел человека в строгом деловом костюме.
– Хорошо, Игорь Всеволодович. Пожалуйста, проходите, – девушка слегка зарделась и кивнула. Мужчина исчез в одном из кабинетов корпоративного офиса. Андрей Ковалёв проследовал за ним и очутился в небольшом помещении со скромным интерьером. Он огляделся по сторонам и приметил несколько икон в уголке.
– Присаживайтесь, господин Ковалёв, если я не ошибаюсь…
– Да я… Ковалёв Андрей Владимирович.
– Гиркин Игорь Всеволодович, – представился хозяин кабинета.
Андрей Ковалёв вгляделся в черты лица своего нового знакомого. Открытый лоб, короткая стрижка, слегка печальные глаза, худощавость и одновременно округлость нижней части лица. Маленькие, ровно подстриженные, холёные усики. Внешне такого человека можно было б легко спутать в толпе, он ничем не выделялся. Скромная рубашка, застёгнутая до последней пуговицы, неброский пиджак, который явно тяготил своего хозяина и вскоре оказался на спинке кресла.
– Присаживайтесь, Андрей Владимирович, – слегка картавя, повторил Игорь Гиркин. – В ногах правды нет. Итак, мне вас рекомендовали как опытного сыщика. Где вы раньше работали?
– В полиции, – отвечал Андрей Ковалёв, – служил начальником убойного отдела…
– За что вас уволили?
– Я… – запнулся Андрей Ковалёв, – превысил полномочия, прострелил ногу одному нехорошему человеку, потом был осуждён, отделался условным сроком. Разумеется, из органов попёрли…
– Вы, кажется, служили в армии?
– Шесть месяцев провёл в командировке на Кавказе, был ранен во время теракта в Иласхан-Юрте.
– Да, я слышал об этом теракте, – неожиданно подхватил Игорь Гиркин. – Я был в Чечне в это же время, правда, в других краях. Простите, что прервал – продолжайте.
Андрей Ковалёв рассказывал о своей прежней службе, думая про себя: «Кто же он такой? Манеры интеллигента, но побывал в Чечне… Стало быть, воевал. Офицер. Да, вероятно. Выправка. Речь твёрдая, чёткая, но как будто застенчивая… Военный или школьный учитель?»
– Андрей Владимирович, ещё один вопрос – алкоголем не злоупотребляете? – Игорь Гиркин окинул своего собеседника пристальным изучающим взглядом.
– Игорь Всеволодович, у меня был непростой период в жизни… – нерешительно начал Андрей Ковалёв.
– Можете не продолжать дальше, – внезапно жёстко остановил его Игорь Гиркин. – Человек, не способный контролировать себя, не заслуживает доверия, – на него нельзя положиться!
– Понятно, – вздохнул Андрей Ковалёв, вставая со стула.
– А что это вы вскочили? – слегка улыбнулся Игорь Гиркин. – Думаете, я вам откажу в трудоустройстве? За вас ходатайствовал сам Константин Валерьевич…
– А кто такой Константин Валерьевич? – спросил Андрей Ковалёв.
Игорь Гиркин нахмурился.
– Хозяин этой компании. Странно, я думал, вы его знаете…
– Видимо, мой отец с ним знаком, – он когда-то служил в органах безопасности…
– Понятно, – мрачно отозвался Игорь Гиркин. – Ладно, посмотрим, на что вы способны. Завтра выходите на работу. И ещё один вопрос – вы… в Бога веруете?
– Простите?
– Вы в Бога веруете?
– А какое?.. То есть…
– Да имеет значение, – вздохнул Игорь Гиркин. – Ладно, ступайте.
Дома Андрей Ковалёв созвонился с отцом и первым делом спросил у него:
– Кто такой Игорь Всеволодович Гиркин?
– Странноватый человек, не правда ли? – усмехнулся Владимир Ковалёв.
– Есть немного… Я теряюсь в догадках: он – военный или школьный учитель?
– Игорь Гиркин закончил Историко-архивный институт.
– Он историк? – удивился Андрей Ковалёв.
– Нет, сразу после института он отправился добровольцем в Приднестровье. Это было в 1992 году. Затем воевал в Боснии за сербов. В середине девяностых была Чечня, там получил ранение. Некоторое время писал статьи в газете «Завтра». С 1999 по 2005 годы почти непрерывно воевал в Чечне, работал в ФСБ до недавнего времени. В связи с сокращением штатов уволен в запас в звании полковника…
– Ах, вот оно что. Значит, полковник ФСБ в отставке и профессиональный военный. Недурно. Кажется, я начинаю что-то понимать… Спасибо, папа, за протекцию!
– Андрей, возьмись, наконец, за ум. Хорош бухать. Игорь Гиркин не жалует пьяниц.
– Да, я это уже успел заметить.
– Учти – он не пьёт, не курит, матом не ругается. Веди себя прилично при нём.
– Ладно, я понял, – сказал Андрей Ковалёв и, прервав связь, усмехнулся. – Будто я матом ругаюсь! Впрочем, иногда бывает… Как же русскому человеку жить без матерной брани?!
Когда утром он вошёл в кабинет Гиркина, тот поднялся ему навстречу. Ковалёв пожал протянутую руку и сел напротив своего начальника.
– Андрей Владимирович, – говорил Гиркин чётко и твёрдо, – вы должны с самого начала кое-что уяснить для себя. Ваша работа здесь… скажем так, не вполне официальная. Я-то думал, что вы связаны напрямую с Малофеевым и в курсе дел…
– Игорь Всеволодович, я что-то не пойму вас. Что значит – неофициальная?
– Формально нашего отдела не существует. В компании «Маршал Капитал» нет службы безопасности. Зарплата выдаётся на руки, но здесь всё чётко – первого числа каждого месяца.
– Так, – нахмурился Андрей Ковалёв, – а к чему секретность? Это связано с характером работы?
– Разумеется. И прежде чем мы приступим к нашим делам, я должен задать вам несколько вопросов. Вы готовы хранить в тайне секреты этой организации? Вы готовы выполнять все мои поручения, даже если они… не совсем законные?
Андрей Ковалёв выразил недоумение на своём лице.
– А куда я попал? Случайно не в банду киллеров?
Игорь Гиркин усмехнулся.
– Нет. Не волнуйтесь – убивать вам никого не придётся. Я даю слово офицера. Но сказать вам более ничего не могу – до тех пор, пока вы не ознакомитесь с этим документом и не подпишите его.
Андрей Ковалёв прочёл бумагу с текстом следующего содержания: «Я ______ обязуюсь не разглашать совершенно секретные и секретные сведения, которые станут известными мне в связи с осуществлением трудовой деятельности в компании ООО «Маршал Капитал». Об ответственности за разглашение сведений, составляющих государственную тайну, предупреждён».
– Секретные сведения? Но… оформление допуска к гос. тайне – обычно длительная процедура с проверками и тестированием на полиграфе! – заметил Андрей Ковалёв.
– Да. Однако мы с вами всё-таки работаем не в органах безопасности, – напомнил Игорь Гиркин. – Мне будет достаточно, если вы подпишите эту бумагу.
Андрей Ковалёв на мгновение задумался: «Работа в этой небольшой организации связана с государственными секретами. Стало быть, инвестиционный фонд – это всего лишь прикрытие. Частная лавочка ФСБ?» В следующий миг он взял ручку, написал ФИО и поставил свою подпись.
– Хорошо, – улыбнулся Игорь Гиркин. – Имейте в виду – всё, что я вам дальше скажу – это секретная информация, которую вы должны хранить как зеницу ока. Но прежде – что вы знаете о Константине Малофееве?
– Признаться, до сих пор ничего не знал. Вчера из любопытства заглянул в Интернет. Оказалось, он не только управляющий партнёр инвестиционного фонда, но и глава православного благотворительного фонда, а также учредитель Лиги безопасного Интернета…
– Совершенно верно, Константин Валерьевич – человек разносторонний, глубоко верующий и настоящий патриот. Его связям можно позавидовать: помощники и друзья президента Путина. Кстати, как вы к нему относитесь?
– К кому?
– К Путину… Даю слово, это останется между нами.
– Путин – неплохой мужик, – немного подумав, отвечал Андрей Ковалёв. – Но мне не нравится его окружение…
– Полностью согласен с вами! – подхватил Игорь Гиркин, гневно сверкнув глазами. – Друзья его, олигархи потихоньку распродают Россию, вывели все активы за рубеж и живут припеваючи в Швейцарии, Италии, Финляндии. Впрочем, Путин подарил русскому народу надежду на будущее, а, согласитесь, это немало! Итак, о нашей работе… Компания «Маршал Капитал» занимается тем, что вкладывает деньги в телекоммуникации. Интернет, социальные сети, телефонная связь, телевещание, – это всё инструменты в руках организаторов «цветных революций». Помните «белоленточников» на Болотной площади? Если бы эта шваль пришла к власти, мы бы потеряли Россию! Слава Богу, этого не случилось. В наши дни правительство стремится установить контроль над сферой телекоммуникаций, – с той целью, чтобы эти обширные ресурсы не могли быть использованы внешними и внутренними врагами нашей страны. Это не означает вмешательства в частную жизнь граждан, как делают американцы с их шпионскими программами. Так, правительство консолидировало компании связи в ОАО «Ростелеком», обязало интернет-провайдеров блокировать запрещённые сайты, содержащие детскую порнографию, призывы к суициду и информацию о способах употребления наркотиков. К процессу поиска таких сайтов подключилась наша Лига безопасного Интернета и её кибердружины во многих странах, в том числе на Украине. Но успешное противодействие врагам России в информационном поле невозможно без контроля над социальными сетями, которые неизменно используются в организации «цветных революций». Особенно ненадёжна в этом плане сеть «ВКонтакте», которая знаменита порнографией и строптивым директором. Его зовут Павел Дуров, он живёт в Петербурге…
– И не хочет продавать свою долю в компании, – улыбнулся Андрей Ковалёв. – Стало быть, моя задача – это сбор компромата на него…
– Вы схватываете на лету, Андрей Владимирович, – мрачно отозвался Игорь Гиркин. – Вам наверняка приходилось по роду прежних занятий сталкиваться с наблюдением за подозреваемым. Считайте, что в этом плане для вас ничего не изменилось. Задача предельно простая – сбор информации о нем, о его связях… Личная жизнь, бизнес, друзья, конкуренты, контакты с иностранцами…
– Цель понятна, а средства? – улыбнулся Андрей Ковалёв.
Игорь Гиркин достал из-под стола металлический кейс и сказал:
– Здесь первичная информация, деньги, билет на поезд, а также телефон, на котором установлена программа криптозащиты (звонить только на мой номер!). Вас встретят на Московском вокзале. Машину и аппаратуру получите на месте. Оборудование современное, позволяет следить за объектом на расстоянии, в том числе прослушивать телефонные переговоры…
– Игорь Всеволодович, а если вдруг меня схватят с этим оборудованием?
– Конечно, надо надеяться на лучшее, но быть готовым к любому повороту событий. Андрей Владимирович, вы должны уяснить главное – работая на Малофеева, вы служите России. В наши дни государство зачастую привлекает к сотрудничеству частные компании. Кто-то называет этот процесс иностранным словом «аутсорсинг», другие – государственно-частным партнёрством. Дело не в названии, а в сути. Государство стремится завуалировать своё участие в осуществлении некоторых, иногда не вполне законных, проектов, которые финансируются из бюджета через частные организации, например, благотворительные фонды. Первыми такую практику начали американцы, создавая многочисленные неправительственные организации. Так, Государственный департамент США финансирует оппозицию, устраивая очередную революцию, через Агентство по международному развитию (действует со времён президента Кеннеди), которое перечисляет деньги в Национальный фонд поддержки демократии, а он, в свою очередь, распределяет гранты через институты демократической и республиканской партий (Мадлен Олбрайт и Джон Маккейн) либо действует непосредственно. Россия, увы, снова выступает в роли «догоняющего» Америку! Наше государство не заинтересовано в предании огласке своего участия в таких проектах, а частной компании невыгодно обнародование своего сотрудничества с государством. Так что надо всегда иметь в виду, что элемент риска присутствует. Если вы попадётесь с аппаратурой слежения, никто не придёт к вам на помощь, напротив, государство всячески будет отрицать любую связь с вами, как и компания «Маршал Капитал» (формально вы не являетесь её сотрудником). Осознание этой горькой истины подстёгивает к тому, чтобы работать на высоком профессиональном уровне. Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ полковник. Разрешите идти?
Игорь Гиркин улыбнулся.
– Ступайте. С Богом…
***
Две недели спустя. Украина. Львов
В воскресенье 13 октября в центре города стояла особенная предпраздничная суета. Развевались украинские флаги и партийные знамёна ВО «Свобода» (жёлтая рука с тремя оттопыренными пальцами на синем фоне). Народ высыпал на Мытную площадь, вскоре появились бодрые усатые старички (самому младшему под девяносто лет) в кителях, увешанных наградами, – это были ветераны УПА. Они ждали начала Марша славы, парада, посвящённого грядущему дню создания Украинской повстанческой армии. Стройной колонной ворвались на площадь участники военно-исторического клуба «Повстанец», бряцая охолощённым оружием. Автоматы, винтовки и даже несколько списанных пулемётов несли молодые люди, одетые в пёструю форму воинов УПА; мелькали пилотки, мазепинки, петлюровки с жёлтыми кокардами-тризубами.
Площадь заполнилась народом до отказа, собрались все участники марша, ждали только депутатов городского совета из фракции «Свобода», но вот, наконец, появились и они…
Заиграл марш, началось движение, возглавляемое военным оркестром и пятью всадниками на гнедых жеребцах. Слышались цоканье копыт и шаг, отбиваемый в ногу массой людей. Молодые люди стройными рядами маршировали по улицам Львова, громко выкрикивая одну и ту же фразу:
– Бандера, Шухевич – герои Украины! Бандера, Шухевич – герои Украины!
Эти слова ласкали слух ветеранам УПА, которые замыкали колонну. Организаторы марша несли в руках красно-черные стяги, флаги Украины и знамёна партии «Свобода», подхватывая лозунги молодёжи:
– Слава нації – смерть ворогам! Слава Україне – героям слава! ОУН-УПА – державне визнання! Бандера, Шухевич – герої України!
Шествие остановилось на площади Рынок в самом центре Львова, где была развёрнута военно-полевая кухня для бодрых старичков, ветеранов и молодых бойцов УПА, которые перед решающей схваткой с ворогом в Ореховой роще угощались кулешом – пшённой украинской кашей с салом и шкварками. Юноша и девушка, бросив оружие, стояли у фонтана с фигурой Нептуна, пробовали дымящийся кулеш из железных чашек и делились впечатлениями дня. Взор молодого человека время от времени падал на блузу девушки, будто просвечивая её насквозь рентгеновскими лучами. Девушка прятала улыбку в уголках своих губ и делала вид, что не замечает взгляда парня. Молодые люди оживлённо разговаривали, пока их не вспугнули.
– Міхайло, – раздался женский радостный голос. – Козак! Точнісінько боєць славної армії Шухевича.
Парень увидел свою мать, изменился в лице и попытался улыбнуться ей в ответ, но получилась какая-то странная гримаса.
– А нумо обернися – я подивлюся на тебе, – не унималась женщина. – Природний козак! Справжній борець за свободу України. А хто це з тобою? – спросила она, кивая на девушку.
– Це Снежана, – неловко отвечал юноша.
– Твоя дівчина?– подхватила женщина. Молодые люди тотчас покраснели.
– А чому я бачу збентеження на ваших лицях? (А почему я вижу смущения на ваших лицах?) – засмеялась женщина. – Здрастуйте, Снежана, мене звуть Ірина Михайлівна. Я – мама цього козака. Ти наглядай за ним, а то він ще зовсім дитя і такий несамостійний (Ты приглядывай за ним, а то он ещё совсем ребёнок и такой несамостоятельный).
– Добре, Ірина Михайлівна, – улыбнулась девушка. – Я не відійду від нього ні на крок. (Я не отойду от него ни на шаг).
– Яка кмітлива у тебе дівчина (какая сообразительная у тебя девушка), – сказала Ирина Михайловна, подмигнув сыну.
– Мама… – начал Михайло, давая понять, кто здесь лишний.
Ирина Михайловна спохватилась.
– Ну що, діти, мабуть, вам не заважатиму. У мене сьогодні ще багато подів. (Ну что, дети, пожалуй, не буду вам мешать. У меня сегодня ещё много дел).
– Весела у тебе мама, – сказала Снежана, когда Ирина Михайловна присоединилась к своим коллегам из партии «Свобода».
– Так (да), – мрачно усмехнулся Михайло. – Лише дуже зайнята (только очень занятая). Вона депутат міської ради і директор спільного українсько-польського підприємства (она депутат городской рады и директор совместного украинско-польского предприятия).
– А твій батько? – спросила девушка. – Він ким працює? (Он кем работает?)
– Він начальник районної міліції, – отвечал Михайло.
– Знатні у тебе батьки, – улыбнулась девушка. – І твоє майбутнє я бачу як ясний день. Ось, закінчиш університет, підеш по стопах матері, станеш директором, потім депутатом. Спочатку – міським, потім – обласним, а там, дивишся, виберуть тебе у Верховну раду. (И твоё будущее я вижу как ясный день. Вот, окончишь университет, пойдёшь по стопам матери, станешь директором, потом депутатом. Сначала – городским, затем – областным, а там, глядишь, изберут тебя в Верховную раду).
– Одному лише Богові ведено майбутнє (Одному лишь Богу ведомо будущее), – возразил Михайло и засмеялся. – Снежана, ти заглядаєш у віддалену перспективу, говориш, як стратег; народилася б чоловіком, стала б військовим, дослужилася б до генерала, не менше. (Снежана, ты заглядываешь в отдалённую перспективу, говоришь как стратег; родилась бы мужчиной, стала б военным, дослужилась бы до генерала, не меньше).
– Якби я була генералом, звільнила б споконвічно українські землі від москалів. (Если бы я была генералом, освободила б исконно украинские земли от москалей), – сказала она, сверкнув глазами, и вдруг запела:
Веде нас в бій борців упавших слава,
Для нас закон найвищий та наказ —
Соборна Українська Держава
Вільна, міцна, від Тиси по Кавказ!
Едва Снежана окончила гимн националистов, как раздался командный голос хорунжего:
– Рота, будуйся!
Бойцы доблестной повстанческой армии расхватали винтовки и заняли свои места в строю.
– Рота, на-лі-во! – прокричал командир. – Кроком марш. Пісню заспівуй. Тільку ві Львові…
По старинным улочкам древнего города, стуча сапогами о каменную мостовую, участники военно-исторической реконструкции строем двинулись в Ореховый гай, дружно запевая в унисон:
Най єнші шукають на вербах грушок
В Мюнхені, Парижі, Торонті,
Мене ж Бог боронить від хибних думок,
Зі Львова я ані ні крок.
«Она умная, красивая, – думал Михайло, краем глаза поглядывая на свою румяную подругу, – она верит, что у меня большое будущее. Быть может, она та, которую я так долго искал?» Он улыбнулся своим мыслям и затянул песню со всеми остальными:
Ховаймо на спід тягар наших бід,
І в Штати нема чо тікати.
Таж пиво у нас холодне, як лід,
Дівчата солодкі, як мід…
***
Вечером молодые люди, одержав победу над захватчиком в Ореховом гае, оставили в клубе «Повстанец» охолощённое оружие, переоделись в свою одежду и сели на трамвай. Они были довольны проведённым днём и выглядели счастливыми.
– Ти втомилася? (Ты устала?) – полюбопытствовал Михайло.
– Трохи (чуток), – отвечала девушка, позёвывая.
– Не хочеш з моєю бабусею познайомитися? Вона живе тут неподалеку. (Не хочешь с моей бабушкой познакомиться? Она живёт здесь неподалёку).
Девушка согласилась, выдавливая улыбку на своём лице. Они сошли на остановке; трамвай, стукнув дверями на прощанье, скрылся в темноте, громыхая колёсами о рельсы.
– Це найдорожча для мене людина. (Это самый дорогой для меня человек), – говорил Михайло, не глядя на свою подругу. – Коли мої батьки робили кар'єру, я жив з бабкою. Вона мене водила в школу, коли я був зовсім маленьким, забирала з школи, ми разом ходили в парк. Я катався на каруселі, вона сиділа на лавці поруч. Я пам'ятаю її ніжні руки, які ліпили мої улюблені вареники з картоплею, я чую її теплий ніжний голос, який читає мені казки. Все це було. І прошло. Я виріс, але запам'ятав дитинство, в якому була вона, моя баба Маша. (Когда мои родители делали карьеру, я жил с бабкой. Она меня водила в школу, когда я был совсем маленьким, забирала из школы, мы вместе ходили в парк. Я катался на карусели, она сидела на скамейке рядом. Я помню её нежные руки, что лепили мои любимые вареники с картошкой, я слышу её тёплый нежный голос, который читает мне сказки. Всё это было. И прошло. Я вырос, но запомнил детство, в котором была она, моя баба Маша).
– Ти її дуже любиш. (Ты её очень любишь), – заметила девушка. – А чому ми прийшли до супермаркету? (А почему мы пришли в супермаркет?)
– Треба купити продукти. Баба Маша старенька. Вона живе в будинку без ліфта. Їй важко спускатися і підніматися на п'ятий поверх. Тому я раз на тиждень відвідую її і приношу продукти. Сьогодні саме такий день. (Надо купить продукты. Баба Маша старенькая. Она живёт в доме без лифта. Ей тяжело спускаться и подниматься на пятый этаж. Поэтому я раз в неделю навещаю её и приношу продукты. Сегодня именно такой день).
Они поднялись на пятый этаж, Михайло поставил сумки, полные продуктов, и потянулся рукой к кнопке звонка, но дверь открылась раньше. Выглянуло худое сморщенное лицо старушки.
– Здравствуй, Мишенька, – сказала она, обнимая внука, и, взглянув на сумки, покачала головой. – Зачем же ты столько притащил? Всё ведь пропадает…
– Прекрати, бабушка. Тебе надо хорошо питаться. Ты очень бледная. Но сегодня я не один. У нас гостья. Прошу любить и жаловать – Снежана…
Девушка улыбнулась и поздоровалась с бабкой.
– Ох, Бог ты мой, – запричитала старушка. – А я вас в дверях держу. Проходите, дети.
Снежана нерешительно как будто с опаской переступила порог квартиры. Из кухни шёл вкусный пряный аромат.
– Баба Маша, ты что-то стряпала, – улыбнулся Михайло. – Я узнаю этот запах… свежеприготовленного борща. Ради меня старалась?
– Я ждала тебя, Мишенька. Знаю, что дома мамка твоя ничего не готовит…
– Когда ей готовить?! Всё время на работе, приезжает домой ночью. Привык уже ходить по ресторанам да пиццу заказывать на дом. Проходи, Снежана, чувствуй себя как дома.
– Мойте руки, дорогие мои, и садитесь за стол, – тёплым нежным голосом проговорила старушка, исчезая на кухне.
– Баба Маша, – сказал Михайло своей подруге в ванной комнате, – знатна куховарка. Тобі потрібно спробувати її куховаріння – пальчики оближеш.
– Вона російська? (Она русская?) – спросила Снежана, поморщив нос.
– Я тобі потім все поясню. Йдемо…
Голодный как волк Михайло съел густой наваристый борщ, приправленный зеленью и сметаной, за считанные минуты. Он с недоумением взглянул на Снежану, которая ещё не приступала к трапезе.
– Ты чего?
Старушка, покачав головой, сказала:
– Отведай, дочка, борща. Тебя тут никто травить не станет… Аль немая ты?
– Я не голодна, – тотчас отозвалась Снежана, густо покраснев.
– Она немного стесняется, бабушка. Всё-таки в первый раз здесь, – сказал Михайло и коснулся руки Снежаны.
– Дочка, может, тогда чайку попьёшь? – спросила сердобольная старушка. – Я испекла хворост. Угощайтесь, дети.
Старушка разлила по бокалам чай и поставила на стол блюдо со сладким хворостом. Снежана попробовала угощение и сказала, слабо улыбаясь:
– Смачно! (Вкусно!)
– Я же говорил – пальчики оближешь, – обрадовался Михайло.
– Видела я вас сегодня, дети, – вздохнула старушка. – На параде… По телевизору показывали. Я ничего не понимаю. Как же так? Чествуют бандитов и фашистов…
– Времена изменились, бабушка, – сказал Михайло. – Бандеровцы, к которым мы себя причисляем, сражались и с немцами, и коммунистами, – со всеми оккупантами за свободу Украины.
– Ох, – вздохнула старушка, – может, ты и прав, внучок. Времена изменились, а я слишком стара, чтобы понимать новые веяния… Как быстро ныне вечереет! Темень-то какая на дворе. Оставайтесь, дети, на ночь. Места всем хватит.
– Нет, баба Маша, мы пойдём, завтра нам рано вставать. Учиться, учиться и ещё раз учиться, как говорил большевик Ленин. Я только покажу Снежане свою детскую комнату…
Они встали из-за стола. Михайло провёл Снежану по бабкиной квартире.
– Ось тут, – говорил он, заходя в помещение детской комнаты, – прошло моє дитинство. Ось дивися – машинка, якою я грав. (Вот здесь прошло моё детство. Вот смотри – машинка, которой я играл).
Дверь закрылась, щёлкнул замок.
– Твоя бабуся… Чому вона говорить по-російськи? – спросила Снежана, медленно приближаясь к окну, где стоял Михайло.
– Тому що вона російська, – вздохнул юноша. – Мій батько зростав в змішаній сім'ї: батько – українець, мати – російська. Втім, в ті часи це жодної ролі не грало. (Мой отец рос в смешанной семье: отец – украинец, мать – русская. Впрочем, в те времена это никакой роли не играло).
– А тепер грає! – заметила Снежана, подходя всё ближе. – А знаєш, як то кажуть? Російська людина – добра людина, чаєм напоюватиме, обігріє, але він же тебе і приріже. (А знаешь, как говорят? Русский человек – добрый человек, чаем напоит, обогреет, но он же тебя и прирежет).
– Не треба, Снежана, всіх під одну гребінку причісувати. Є і серед москалів порядні люди. (Не надо, Снежана, всех под одну гребёнку причёсывать. Есть и среди москалей порядочные люди).
– А я думала, що вони лише і уміють, що брехати і красти, красти і брехати. (А я думала, что они только и умеют, что лгать и воровать, воровать и лгать), – говорила она, заглядывая в глаза Михайло. Грудь девушки высоко вздымалась. Сердце юноши учащённо забилось, он тяжело дышал, пряча свой взгляд.
– Я закрила двері, і твоя російська бабка нам не перешкодить. (Я закрыла дверь, и твоя русская бабка нам не помешает), – говорила Снежана сладким певучим голосом. – Хочеш, я тобі зроблю приємне? (Хочешь, я тебе сделаю приятное?)
Она опустилась и расстегнула молнию его брюк, лаская промежность.
– Я хочу тебе, – сказал он.
– Так, я бачу, – отозвалась она. – Але цього не можна. (Но этого нельзя…)
– А що можна? Припини! (А что можно? Прекрати!) – потребовал он и застегнул брюки.
– Я хотіла, як краще. (Я хотела, как лучше), – мрачно отозвалась Снежана, открывая дверь.
Михайло молча проводил свою девушку до дома. Она, заглянув в его глаза виноватым взором, прошептала:
– Ти не образився на мене? (Ты не обиделся на меня?)
– Ну що ти? Я люблю тебе, Снежана.
Она улыбнулась, поцеловала его в щёку и помахала ручкой на прощанье.
***
В ту ночь Михайло долго не мог уснуть, думая о Снежане, а утром не услышал, как звонит будильник, и опоздал на первую пару. В актовом зале шла вводная лекция по курсу «История Украины с древнейших времён до наших дней». Он прокрался в открытую дверь и нырнул в зал, норовя пробраться на своё место, но был остановлен суровым преподавателем. Грозный глас прогремел под сводами здания XIX века7:
– Головко! Вы опоздали. А я предупреждал, что всем опоздавшим лучше мне на глаза не показываться. Сейчас я вынужден прервать свою лекцию. Как вы думаете, это повлияет на вашу успеваемость по моему предмету?
Все студенты тотчас обернулись и уставились на своего нашкодившего товарища.
– У меня есть уважительная причина, – смело заявил Михайло.
– Да? И какая? Хотелось бы услышать…
– Вчера я принимал участие в Марше славы, а затем в реконструкции боя воинов УПА с немцами. Мероприятия, связанные с чествованием наших ветеранов, закончились поздно вечером, а дома я оказался во втором часу ночи, поэтому и проспал…
Преподаватель изменился в лице и сразу смягчил резкость своего тона:
– Похвально, что вы заняты в общественной работе, но это не оправдывает вашего опоздания. Садитесь на своё место, – сказал он и продолжил диктовать свою лекцию. – Итак, мы остановились на «Истории Украины-Руси» Михаила Грушевского. Я повторяю – современная Украина является единственной наследницей древнерусского государства, известного как Киевская Русь. Когда Владимир Великий крестил русские земли, на месте Москвы бродили медведи и жили финно-угорские племена, которые впоследствии подверглись ассимиляции со стороны монголов и стали называться русскими… не по праву. Так что украинцы с москалями не имеют никакого родства. Великий князь Даниил Галицкий разбил монголов и принял от Папы Римского королевскую корону. С тех пор Украина неуклонно движется в сторону Европы, отдаляясь от варварской азиатской Московщины. Великое княжество Литовское было преимущественно русским (то есть украинским государством), но, будучи захваченным Речью Посполитой, подверглось полонизации и попытке польской ассимиляции.
После Брестской унии население Украины (то есть окраинной части Польши) оказалось расколотым пополам. Одни казаки поступили на службу к польскому королю (реестровое казачество), а иные сохранили волю и основали первую Сечь за порогами реки Днепр (так, появились запорожцы, запорожские казаки). Гетман Богдан Хмельницкий начал борьбу за свободу Украины, но допустил роковую ошибку, обратившись за помощью к русскому царю. В конце концов, москали обманули гетмана и попрали условия переяславских договорённостей. Запорожская Сечь была сожжена войсками царя Петра, а позже Екатерина Вторая ликвидировала гетманщину. В конце XVIII века вся Украина оказалась под пятою Московщины, которая украинских крестьян превратила в рабов. Как образно выразился наш бессмертный классик Тарас Шевченко:
Ляхи були – усе взяли,
Кров повипивали!..
А москалі і світ божий
В путо закували.
Лишь в начале XX века Украина вновь обрела свободу. Правда, ненадолго. Была образована Украинская народная республика с Центральной радой (председатель – Михайло Грушевский), а на украинских землях, ранее принадлежавших Австро-Венгрии, – Западно-Украинская республика, которые объединились 22 января 1919 года (День соборности Украины). В 1918-20-х годах в Киеве правили разные силы: гетман Скоропадский, директория и Петлюра, красные, белые, поляки. Большевики выбили панов из Киева, но потерпели поражение под Варшавой, и по итогам войны Украина снова была разделена, на сей раз между Польшей и так называемой Украинской ССР. С тех пор и вплоть до 1991 года наша страна находилась под московско-большевистской оккупацией. Лидер организации украинских националистов Степан Бандера, который учился в нашем вузе, свою жизнь положил на алтарь борьбы за свободу и независимость Украины. 14 октября 1942 года была создана УПА – Украинская повстанческая армия…
– Бандера, Шухевич – герои Украины! – выкрикнул кто-то из студентов, зал хором подхватил этот лозунг и взорвался бурей возгласов. – Бандера, Шухевич – герои Украины… Слава Украине! Героям слава! Слава нации – смерть ворогам!
– Тише, – постучал по микрофону преподаватель. – Не надо лекцию превращать в уличный митинг. Мы всё-таки цивилизованные люди, и на нас смотрит вся Европа.
В перерыве между парами Михайло обступили его товарищи по группе, засыпая вопросами, на которые тот не успевал отвечать.
– Оружие было настоящее?
– Да, только патроны холостые.
– А откуда форма?
– Что-то из музея, что-то сами сшили.
– Ты умеешь шить?
– Я много чего умею…
– Михайло, почему ты не рассказывал о военной реконструкции? – спросил Дмитро Чумаченко.
– А ты не спрашивал, – сухо отозвался Михайло.
– Да он просто скромничает, – сказала Маруся Старостюк и, сгорая от любопытства, спросила. – А кто та девушка, которую вчера видели рядом с тобой?
– Как говорят политики – без комментариев… – улыбнулся Михайло.
– А можно записаться в военно-исторический клуб?
– Думаю, тебе лучше обратиться к Славе Куценко.
– Здорово ты препода поставил на место: «у меня есть уважительная причина», – восхищённо проговорил Микола Луговый.
– А сегодня не будет ещё одного Марша славы?
– Нет, но празднования продолжатся.
– Говорят, москали возмущены вчерашним парадом, – сказал Дмитро Чумаченко, сверкая глазами.
– И что же? Они всегда чем-нибудь возмущены!
– Было бы неплохо поучить их уму-разуму, чтобы они поняли, кто в городе хозяин.
Михайло погрозил пальчиком и, скрывая улыбку, проговорил:
– Дмитро, на нас смотрит цивилизованная Европа.
Он не выдержал и покатился хохотом, подавая пример остальным. Молодые люди вволю посмеялись и пошли в спортзал на следующую пару…
Господин Потоцкий, физрук Львовской политехники, был человеком незаурядным, состоял в местной ячейке партии «Свобода», возглавлял её молодёжное крыло «Сокол» и летом 2013 года выступил организатором спортивного лагеря, где юноши проходили идеологическую и физическую подготовку для предстоящей борьбы за «дело Степана Бандеры». Они стреляли из бутафорского оружия, ходили строем, а вечерами сидели вокруг костра и слушали лекции в духе националиста Дмитрия Донцова о двух мирах: цивилизованном «Латино-германском» и варварском «Московско-азиатском». Там же впервые прозвучал лозунг: Україна – це Европа!
После окончания занятия физрук Потоцкий отпустил всех студентов, кроме троих: Михайла Головко, Дмитра Чумаченко и Миколы Лугового.
– Парни, – сказал он, обводя взглядом своих студентов. – Я помню вас по летнему лагерю, где вам преподали ряд уроков. Пришло время проверить, сколь хорошо вы их усвоили. Я верю, что вы способны выполнить самое ответственное поручение.
– Я за вас пойду в огонь и воду! – выкрикнул Дмитро Чумаченко, вытягиваясь по струнке. Михайло покосился на него, испытав чувство, родственное тому, которое называется «дежавю», то есть уже виденное где-то.
– Какое поручение? – спросил он.
– На улице Короленко есть здание, которое наши власти задарма сдают в аренду москалям.
– «Русский дом»?
– Именно. Это логово оккупантов, которые занимаются на украинской земле пропагандой и агитацией своих имперских идей. Мы должны положить этому конец. Пускай убираются в свою Россию. Чемодан – вокзал – Москва… Сегодня ночью настоящие патриоты нанесут удар по логову врага, и я верю, что это будете вы, парни.
– Я долго ждал этих слов, – с жаром подхватил Дмитро Чумаченко. – Пора выгнать всех москалей из нашего города.
– Что мы должны делать? – спросил Михайло.
– Под покровом темноты устроить небольшой погром. Вооружайтесь, чем можете – битами, бутылками, булыжниками. Я хочу, чтобы земля горела под ногами москалей, и они бежали из нашего светлого города.
– У меня руки чешутся разобраться со знакомыми москалями и жидами. Загнать бы всех оккупантов в сарай и сжечь там!
– Ещё не пришло время, Дмитро, – перебил запальчивого юношу Потоцкий. – Для начала сбросим с трона свинью в короне…
Физрук остановился, осознав, что сболтнул лишнее, и продолжал:
– Ну, так что, парни, я могу на вас положиться?
– Мы всё сделаем, – отвечал Дмитро Чумаченко. – Не так ли, парни?
– Да, – единодушно отвечали Михайло и Микола.
– И помните – никому ни слова!
Поздно вечером трое народных мстителей, вооружённые битами и благим намерением очистить город от русских, сошлись в тёмном переулке.
– Что у тебя в пакете? – спросил Михайло.
– Коктейли Молотова, – усмехнулся Дмитро Чумаченко. – У батьки в гараже канистру с бензином нашёл, и три бутылки зарядил. Мы сожжём этот вертеп!
Они подступили к двухэтажному особняку на улице Короленко, где размещался Русский культурный центр. Стояла тишина. С неба за происходящим наблюдала одинокая луна, иногда прячась за дымкой облаков. Дмитро вытащил бутылки из-под пива, наполненные бензином и заткнутые грязными тряпками. Эти снаряды, поджигая, он бросал в окна, закрытые решётками, восклицая:
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло!
Микола Луговый, тем временем, битой громил витрину с афишами, – сыпались стёкла на каменную мостовую. А Михайло Головко тщетно пытался выломать входную дверь. Потом он бросил это занятие и, схватив баллончик с аэрозольной краской, начертал на фасаде здания нацистские лозунги:
– Слава Украине – героям слава! Слава нации – смерть ворогам!
Дмитро Чумаченко израсходовал все огненные боеприпасы, но цели так и не добился. Бутылки с зажигательной смесью, побив стёкла, застряли в оконных решётках и внутрь здания не попали. Тогда он подскочил к Михайло и рявкнул:
– Я знаю, что писать – «Москалiв на ножи». Они ещё запомнят нас!
В этот момент из ворот православной церкви, что находится по соседству с «Русским домом», выбежали несколько человек и с кулаками бросились на вандалов. Дело принимало опасный оборот. Дмитро, крикнув: «Братва, шухер!» – кинулся наутёк. Сообщники разбежались в разные стороны.
Михайло опрометью кинулся к трамвайной остановке, но время было позднее, и общественный транспорт уже не ходил. Сердце тяжело стучало в его груди. Он бежал, оглядываясь назад, пока не убедился, что оторвался от преследователей. В третьем часу ночи Михайло пришёл домой и, не отвечая на вопросы матери, завалился на кровать в своей спальне… Утомлённый тревогами дня, он быстро заснул, а во сне видел охваченный пламенем «Русский дом».
На следующий день сотрудники Русского культурного центра в Львове написали заявление в милицию по факту вандализма, но сотрудники правопорядка не смогли найти виновных – просто потому, что никого и не искали. Многострадальный львовский русский дом неоднократно подвергался нападениям, и ещё в девяностые годы появились такие стихи:
Наполненные жаждой мести,
Не в танк, плюющийся огнём,
Летят бутылки с адской смесью,
Летят во Львове, в Русский дом…
Три недели спустя
Небо хмурилось. Моросил дождь. Влюблённые гуляли по аллеям парка Франко. Михайло держал над головой Снежаны зонт и был задумчив. Она коснулась его руки и сказала:
– Ты как будто не со мной. Где витаешь, милый?
Он нехотя улыбнулся и отвечал неопределённо:
– Да так, задумался… о своих делах. Я бы не хотел об этом говорить.
– У тебя от меня секреты?
– Прости, не могу тебе всего рассказать. Это не моя тайна.
– Мы с тобой видимся так редко, – вздохнула девушка.
– Я очень занят сейчас…
– И к тому же учимся в разных вузах, – продолжала она. – Почему ты не стал поступать в наш университет? Вроде и мама твоя здесь училась.
– Потому что мечтал о вузе, который связан с именем Степана Бандеры.
– Да, ты настоящий патриот, – слегка улыбнулась девушка.
Михайло не заметил насмешки в её словах и спохватился:
– Чуть не забыл. Завтра у моей матери День рождения. Она приглашает тебя.
– Правда? – оживилась Снежана. – А что же ей подарить? Что она любит?
– Деньги… – мрачно отозвался Михайло.
– Деньги – это не подарок, – возразила Снежана. – Она эффектная дама и наверняка одевается в модных бутиках… В каких?
– Не знаю.
– Но с одеждой и духами можно не угадать, – продолжала вслух размышлять Снежана.
– Да ты не переживай, – мрачно усмехнулся Михайло, – любой твой подарок ей понравится!
– Я не уверена.
– Не сомневайся. Ты ей понравилась. Всё время спрашивает только о тебе. Твоё появление будет для неё самым главным подарком, – сказал Михайло и тихо добавил. – Так и норовит меня женить…
Но Снежана услышала его слова и состроила огорчённый вид:
– А ты разве не хочешь? Может, я тебе не нравлюсь?
– Очень нравишься, но, согласись, сначала надо получить образование, а потом думать о семье…
– Да, понимаю, сейчас тебя занимают дела более важные – вроде национальной революции, только не забывай, что у революционера всегда должен быть надёжный тыл, верная и любящая дружина (жена).
***
Вечером в субботу 9 ноября банкетный зал фешенебельного ресторана на улице Степана Бандеры пустовал в ожидании гостей, приглашённых по случаю Дня рождения депутата горсовета, председателя районной ячейки партии «Свобода», красивой и успешной женщины Головко Ирины Михайловны. Виновница торжества заметно нервничала и в спешке отдавала последние распоряжения.
Вскоре появились первые гости – председатель горсовета с супругой. Ирина Михайловна расцеловалась со своей подругой, приняла цветы и поздравления от её мужа. К воротам ресторана подъехала иномарка с польскими номерами, из которой вышел коренастый упитанный партнёр Ирины Михайловны по бизнесу пан Янковский. Он с каменным выражением лица поцеловал руку женщины, сияющей улыбкой, и на ломаном украинском наречии поздравил её с Днём рождения.
Вслед за первыми гостями народ повалил как из рога изобилия: бизнесмены, депутаты из фракции «Свобода», общественные деятели, телеведущие. Ирина Михайловна едва успевала принимать поздравления. Гости сдавали верхнюю одежду в гардероб, оставаясь в традиционных украинских вышиванках, и проходили в банкетный зал.
– Кажется, все собрались, – сказала Ирина Михайловна, но почти сразу спохватилась. – А где Михайло? – спросила она у мужа.
Полковник Головко, начальник УВД по Галицкому району, пожал плечами:
– Наверное, за девушкой своей поехал.
– Звони ему, – строго сказала Ирина Михайловна.
– Не надо никому звонить, – раздался весёлый юношеский голос. – Вот и мы. Отец, это Снежана, моя… невеста.
– Невеста? – в один голос переспросили ошеломлённые родители.
– Да, мы вчера решили пожениться.
– Это правда? – свой вопрос Ирина Михайловна адресовала девушке.
– Да, это так. Михайло сделал мне предложение, и я согласилась.
– А не слишком ли вы торопитесь? – подал голос полковник Головко, но Ирина Михайловна окинула его испепеляющим взглядом, и он покорно умолк.
– Раз решили, мы с отцом поперёк вам, дети, не пойдём. Когда заявление понесёте?
– В понедельник, – отвечал Михайло, встретив сияющий взгляд Снежаны.
– В добрый путь, дорогие мои! – сказала Ирина Михайловна и прослезилась. – Проходите в зал, располагайтесь.
Когда молодые люди скрылись за углом, она, вытерев платочком слёзы, накинулась на мужа:
– Что ты всё время лезешь, когда тебя не просят?!
Гости расселись за длинным банкетным столом, официанты принесли первые блюда, заиграла музыка. Красивая молодая девушка София Федына, известная в Львове певица и телеведущая, по совместительству – помощник главы областного совета, она же – член провода Конгресса украинских националистов, появилась у микрофона и исполнила трогательную песню из своего репертуара. Зал на мгновение замер, кое-кто даже забыл об угощениях. Когда музыка стихла, София удостоилась аплодисментов и первой поздравила именинницу, а затем поднялся с места голова городского совета, который уже пригубил чарку (а, может, и не одну). Он выступал словно на митинге и минут десять, стоя с бокалом вина в руке, перечислял все заслуги «честного депутата, строгого, но справедливого руководителя и очаровательной женщины», покачиваясь и чуть не падая ей на грудь.
– Ирина Михайловна, всегда оставайтесь такой же красивой и молодой! – окончил свою долгую речь чиновник, не замечая косых взглядов супруги. Он осушил бокал и опустился на стул, совершенно довольный собою, но тотчас почувствовал удар локтем в бок и чуть не подпрыгнул на месте.
– Я думала, он никогда не кончит, – прыснула со смеха Снежана, которая вместе с Михайло сидела в середине стола прямо напротив ясновельможного пана Янковского и ловила на себе его весьма откровенные взгляды. Когда заиграла тихая музыка, поляк вдруг обратился к девушке через стол:
– Пани, позвольте пригласить вас на танец.
– Она не танцует, – резко осадил его Михайло, гневно сверкнув глазами.
– Простите, молодой человек, я не знал, что девушка занята, – улыбнулся хитрый поляк.
Ослепительная певица, которую в Львове называют «нашей Софией Ротару», пела песню о любви:
Твоя рука торкнулась моїх кіс,
А ти чомусь русалкою мене назвав,
Немов у дивний світ, у казку, переніс,
Де папороть цвіте і мрія ожива.
– Может, потанцуем? – спросила Снежана, улыбаясь. Молодые люди вышли из-за стола и слились в медленном танце.
– Я так счастлива, – шептала девушка на ухо своему жениху. – Сегодня самый лучший день в моей жизни! Мы всегда будем вместе, правда?
Михайло не разубеждал свою подругу, напротив, он искренне верил, что любовь связала их навеки.
– София, исполни нашу песню, – кто-то крикнул из-за стола, когда певица уже раскланялась. София Федына зарделась и не смогла отказать в просьбе своих товарищей по борьбе. Она затянула песню, известную под названием «Националисты»:
Чуєш, сурми грають, юнаків скликають,
У ряди збирають, «Буде бій!» – звіщають. Гей!
Hаціоналісти – раз, два! Молоді орлята,
Хлопці, хлопці, соколята!
Україна-мати кличе нас повстати,
Одностайно стати, в бою погуляти. Гей!
Hе будемо спати, плакати-ридати,
День пімсти, розплати будем готувати. Гей!
За нашу свободу, за красу і вроду
Підемо в огонь, в воду для свого народу. Гей!
Hаціоналісти – раз, два! Молоді орлята,
Хлопці, хлопці і дівчата!
В тот день София Федына имела бешеный успех, но её звёздный час на Львовском майдане был ещё впереди…
Когда молодые люди вернулись на свои места, поляк Янковский разговаривал с рядом сидящим «свободовцем»:
– Будущее Украины – в Европе либо в составе России. Третьего не дано! Луценко, кажется, понимает это как никто другой среди ваших политиков…
Михайло, которого раздражал польский гость, а, более всего, его акцент, грубо вмешался в разговор:
– Наше будущее, пан, это Украинская самостийная соборная держава! А ваш Луценко – никто и зовут его «никак». Каторжник, который растерял свой политический капитал…
Поляк на мгновение потерял дар речи, не ожидая такого поворота. Депутат из фракции «Свобода» снисходительно парировал Михайло:
– Позвольте, молодой человек. Я, конечно, понимаю ваш юношеский максимализм, но не могу согласиться с вами. Без поддержки Европы и Штатов Украине не выстоять в борьбе с имперской Москвой. И соглашение об ассоциации с Евросоюзом, которое будет подписано на саммите в Вильнюсе 28 ноября, – это первый шаг в европейское будущее Украины…
– Мы хотим Украину для украинцев, управляемую украинцами и не служащую интересам других, – грубо оборвал его Михайло.
– Простите, а кто это «мы»? – улыбнулся «свободовец».
– Мы – это народ Украины, мы – это молодёжь, и за нами будущее!
– Поверьте, я полностью разделяю ваши идеалы, юноша, но, если в конце этого месяца не будет подписано соглашение с Евросоюзом, можете распрощаться с самостийной Украиной.
– Мы будем бороться за незалежность и с москалями, и с жидами, и с поляками, если это потребуется! – несдержанно выкрикнул Михайло, глядя с ненавистью на пана Янковского.
– Тише, – прошептала ему на ухо Снежана, – на нас все смотрят.
– Да мне плевать, что смотрят. Я говорю, что думаю, – отмахнулся от своей подруги Михайло. Его понесло, и он уже не мог остановиться:
– Что вы тут забыли, пан? – говорил он, в упор глядя на поляка. – Ваши предки мало кровушки попили у моего народа? Уезжайте в свою Польшу, там отстаивайте европейские ценности, а нам оставьте нормальную семью, христианство и сильное государство во главе с национальным орденом.
– Я знал, – вскричал Янковский, красный от гнева, – что на Украине до сих пор процветает махровый национализм, граничащий с фашизмом! Это ваши предки резали мирных поляков на Волыни в 43-ем году…
Ирина Михайловна, чуя, что запахло скандалом, вскочила с места и попыталась успокоить своего компаньона:
– Пан Янковский, не стоит обращать внимания на слова моего сына. Он ещё молод, не опытен…
– Ах, это ваш сын! – завопил поляк. – Тогда мне тут делать нечего.
Он второпях покинул банкетный зал, в котором воцарилась тягостная тишина. Ирина Михайловна не знала, куда глаза деть, сгорая от стыда за своего сына…
***
Киев. На другой день
Дверь распахнулась. Среднего роста круглолицый господин прошёл мимо услужливого швейцара, не удостоив того и взглядом. Оставив плащ в гардеробе, он вступил в зал дорогого ресторана на улице Льва Толстого. Народа было немного. Невзрачный человек в очках поднялся навстречу вошедшему мужчине, в котором посетители ресторана признали «шоколадного короля» Петра Порошенко. После приветственного рукопожатия мужчины сели за стол. Тотчас подскочил официант в белых перчатках и протянул меню, в котором самое дешёвое блюдо стоило пятьсот гривен8. Порошенко сделал заказ и, когда официант скрылся из виду, заговорил тихим, твёрдым голосом:
– Юра, пришло время действовать. Законопроекты по вопросу Тимошенко неминуемо будут провалены регионалами и коммунистами. Миссия Кокса-Квасьневского обречена на неудачу, что ставит под удар подписание соглашения в Вильнюсе. Это наш шанс… Мы должны вывести народ на улицы…
Собеседник Порошенко, в прошлом – полевой командир Оранжевого Майдана, бывший министр внутренних дел, отсидевший несколько месяцев в тюрьме, лидер движения «Третья украинская республика», Юрий Луценко был несколько обескуражен столь внезапным предложением своего патрона:
– Петро, – сказал он, – наши ресурсы весьма ограничены. Протест не будет многочисленным…
– Все расходы я беру на себя, – тотчас выразил готовность Порошенко.
– Дело не только в деньгах, – продолжал Луценко. – Нам не обойтись без участия лидеров парламентской оппозиции. Только они могут собрать массы.
– Это дохлый номер, – угрюмо усмехнулся Порошенко. – Наш человек в «Батькивщине» не в силах противостоять «яйцеголовому». А ещё эта ведьма с косой строчит малявы из Харькова… Мы не можем допустить того, чтобы во главе протеста встали эти люди, иначе все наши усилия окажутся напрасными.
– Петро, – возразил Луценко, – сейчас, когда твой рейтинг колеблется в районе 4%, мы не можем диктовать свои условия, но что будет завтра, никому не известно.
– Хорошо. Убедил, – мрачно усмехнулся Порошенко, – прощупай почву для переговоров с «оппозиционной тройкой».
– Думаешь, соглашение не будет подписано? Европейский Союз заинтересован в украинском рынке.
– Это неважно. Главное – нам заручиться поддержкой Запада, отодвинуть в сторону Яценюка и придавить гадюку Тимошенко.
Вскоре Луценко удалось провести переговоры с лидерами оппозиции, и совместный митинг был назначен на воскресенье 24 ноября. Но события развивались стремительно и самым неожиданным образом…
Перед тем, как продолжить наше повествование, нужно обратить внимание на следующее. Украина к концу 2013 года подходила в весьма плачевном состоянии. Государственный долг – чуть менее 70 млрд. долларов, золотовалютные резервы на исходе. МВФ выдвигал кабальные условия предоставления очередного кредита. Страна с населением порядка 45 миллионов человек стояла на перепутье: либо ассоциация с Евросоюзом, который обещал финансовую помощь, либо вступление в Таможенный союз, возглавляемый Россией. На украинское правительство давили и с Запада, и с Востока. Ситуация усугублялась тем, что Украина входила в зону свободной торговли СНГ9. А соглашение об ассоциации с ЕС предусматривало взаимное открытие рынков, что создавало угрозу экономической безопасности России10.
Виктор Янукович пытался лавировать между двумя геостратегическими фигурами (Россия и Германия, за которой стояли США). Он шёл на уступки – так, обрёл свободу «узник совести» Луценко, но Евросоюз требовал большего – освобождения Тимошенко из Харьковской колонии, которую осудили «за газовый контракт с Россией». Янукович её люто ненавидел, прямо говоря, побаивался, ибо «оранжевая королева» могла стать единым кандидатом от оппозиции на выборах 2015 года и была угрозой его власти. Впрочем, Янукович заблуждался на её счёт (просто потому, что Тимошенко растеряла свой политический капитал), и опасаться ему следовало совсем других людей…
***
Утром 21 ноября народные депутаты Украины выходили из своих иномарок и, косо поглядывая на политических противников, приехавших на автомобилях представительского класса, проскальзывали сквозь парадный вход в трёхэтажное здание по улице Грушевского, за дверями которого открывалась «святая святых» украинского парламентаризма – Верховная рада Украины. Они поднимались по ступенькам лестницы, покрытой красным узорчатым ковром, в кулуарах второго этажа сталкивались со своими соратниками по партии и, завязывая оживлённые беседы, после регистрации проходили в сессионный зал, хорошо известный российским зрителям по выпускам новостей и жарким перепалкам на словах, подчас перерастающим в схватки на кулаках.
Депутаты занимали свои места, оборудованные пультом электронной системы голосования (три кнопки цветов светофора: зелёная – «за», жёлтая – «воздержаться» и красная – «против»). Спикер Верховной рады открыл пленарное заседание и огласил повестку дня. Народным депутатам предстояло рассмотреть в первом чтении шесть законопроектов, общий смысл которых сводился к возможности лечения заключённых за границей, но единственной целью был выезд Тимошенко в Германию.
После короткого обсуждения началось голосование. Депутаты двух фракций, составляющих большинство в Раде, дружно нажимали на жёлтую кнопку по всем шести законопроектам. В результате не был принят ни один из них. И оппозиция взорвалась бурей возмущения:
– Ганьба! Ганьба! – скандировали они, и это слово (в переводе с украинского – «позор») вскоре станет одним из самых употребительных на Украине.
21-го числа во второй половине дня из здания Правительства Украины, что находится на той же улице Грушевского, поступает сообщение, которое тотчас подхватывают все информагентства. Кабинет министров приостанавливает собственное решение, принятое двумя месяцами ранее, о подготовке к подписанию соглашения об ассоциации с ЕС «с целью принятия мер по обеспечению национальной безопасности страны… для восстановления утраченных объёмов производства и направлений торгово-экономических отношений с Российской Федерацией и другими государствами – членами Содружества Независимых Государств». Однако Янукович, будучи в Вене на встрече с австрийским президентом, заявляет о незыблемости курса на евроинтеграцию: «Мы и дальше будем идти по этому пути…»
Кстати, именно украинский президент все последние месяцы вёл страну в Европу, собирал фракцию «Партии регионов» в кинотеатре «Звездный» и говорил, что те, «кто не за евроинтеграцию, с чемоданом на выход». Отчего ж тогда произошёл столь резкий поворот на сто восемьдесят градусов с Запада на Восток?
Вспомним, ещё в октябре президент Путин заявлял о последствиях подписания этого пресловутого соглашения с ЕС. Думаю, теперь из Москвы поступило весьма щедрое предложение – льготный кредит (с намёком на возможность его последующего списания) в обмен на вхождение Украины в Таможенный союз. В разгар Евромайдана это предложение будет публично озвучено российским президентом и приведёт к снижению градуса напряжённости противостояния. Правда, жалкая попытка нашего руководства по привычке купить украинский народ не потушит полностью революционного пожара. Найдутся те, кто подбросит в тлеющий костёр щепки из «человеческого материала».
Бедная страна, разрываемая на части соседями и внутренними противоречиями, народ, используемый как источник обогащения политиков и олигархов, ненавидящих друг друга и идущих по головам к вершинам власти… Боже мой, как жалко Украину, этот многострадальный народ, ныне заражённый тлетворным духом национализма!
***
Одним из первых, кто узнал горячую новость о судьбоносном распоряжении Правительства, был известный на Украине журналист интернет-издания «Украинская правда» Мустафа Найем11. Он сидел в кафе, пил кофе и просматривал ленты информагентств на своём смартфоне. Вдруг телефон зазвонил, высветилось имя высокопоставленного чиновника Администрации президента. В глазах журналиста тотчас зажглись азартные огоньки. Он схватил телефон и выслушал своего патрона:
– Янукович уступил давлению Москвы. Решение принято. Мне кажется, сегодня на Майдан должен выйти несогласный народ. Желательно, чтобы вы оказались в первых рядах…
Вскоре Мустафа Найем на своей странице в сети Фейсбук бросил клич на русском языке: «Кто сегодня до полуночи готов выйти на Майдан? Лайки не считаются. Только комментарии под этим постом со словами: «Я готов». Как только наберётся больше тысячи, будем организовываться».
Уже через час желающих выйти на Майдан перевалило за тысячу (в числе выразивших готовность были Юрий Луценко и будущий «фейсбучный» министр внутренних дел Арсен Аваков). Позже появилось новое сообщение Мустафы Найема: «Встречаемся в 22:30 под монументом Независимости. Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей. Перепост всячески приветствуется».
Поздно вечером на центральной площади Киева у подножия Монумента независимости собирался народ на митинг в поддержку евроинтеграции. В первых рядах были журналисты «Украинской правды» и студенты киевских вузов. Когда электронные часы на башенке Дома профсоюзов показывали 23:00, подтянулись народные депутаты от оппозиции с охраной. На автомобиле установили сцену и с неё выкрикнули лозунг, тотчас подхваченный толпой:
– Україна – це Европа!
Глава третья. На Майдане
Волна национального возрождения, идущая от бронзового Тараса Шевченко, захлестнула жителей столицы Западной Украины. Молодёжь высыпала на улицы города. Утром ректор Украинского католического университета (принадлежит униатской церкви) с академической трибуны призвал учащихся выступить в защиту европейского выбора Украины. Студенты, обрадованные тем, что их отпустили с занятий, весёлою шумною толпой двинулись на улицу Винниченко к зданию областной администрации. Молодые люди шутили, смеялись, развернули огромный флаг Европейского Союза и разрисовывали плакаты надписями: «Ми хочемо в ЕС», «YES ЕС», «Нам виднiше, куди йти». Вскоре к ним присоединились собратья из Львовского национального университета. На следующий день ректоры городских вузов собрались и подписали коллективное обращение в поддержку студенческого движения, дополненное многозначительною фразою: «Для тех, кто поедет на Евромайдан в Киев, это считается уважительной причиной пропуска занятий».
В тот воскресный день, когда в украинской столице оппозиция организовала многотысячный митинг на Европейской площади, который перерос в потасовки у здания Правительства, в Львове на проспекте Свободы у памятника Тарасу Шевченко возвели сцену «За европейску Украину», облицованную синими полотнищами со звёздами, и установили экран для показа новостей из Киева. Над Высоким замком взметнулся флаг Евросоюза…
На площадь отовсюду стекался народ, чтобы послушать патриотические песни и высокопарные речи политиков. Городской голова Андрей Садовый, пришедший со всей своей семьёй, был встречен дружной овацией. Толпа приветствовала градоначальника, подхватывала благозвучные лозунги и проводила оратора долгими аплодисментами. Близился вечер. Похолодало. Со сцены снова полилась праздничная песня. Молодые люди прыгали и хлопали в ладоши в такт музыке. Вдруг в наставшей тишине над площадью пронёсся звонкий юношеский голос:
– Хто не скаче, той москаль!
Группа футбольных ультрас (болельщики львовского клуба «Карпаты») подхватили слова своего вожака, и понеслось веселье… Покатилась волна, которая тотчас захлестнула всех собравшихся на площади. Толпа дружно прыгала, скандируя:
– Хто не скаче, той москаль! Хто не скаче, той москаль!
– Мы поскачемо козлами, щоб не быты москалями…
Фраза вошла в народ, стала крылатой, полетела по украинской земле, а вскоре кто-то придумал продолжение:
– Хто не скаче, той Янукович… Хто не скаче, той Азиров12.
Львовские студенты, весело попрыгав на площади, шли согреваться в ближайшую кофейню. И пока готовилась ароматная кава (кофе), они обсуждали новости и делились идеями.
– В гости к Сало надо идти, – с жаром говорил Дмитро Чумаченко13.
– Ходили уже, и что это дало? – усмехнулся Михайло Головко.
– Нет, теперь всё серьёзно. Мы пойдём требовать отставки назначенного зэком губернатора. Студенческое братство в теме! Призыв на странице в Фейсбуке народ воспринял на «Ура!»
– Сам придумал? – улыбнулся Михайло.
– А то! – не без гордости отозвался Дмитро, чтобы не упасть в грязь лицом. Он предпочёл умолчать о звонке приятеля из Львовского национального университета, хорошо известного среди фанатов команды «Карпаты» под кличкой «Ветер», который предложил объединиться для похода на областную администрацию.
Зима, между тем, вступала в свои права. Назавтра выпал снег. Студенты, объявившие забастовку (банально прогуливая занятия), под флагами Украины и ЕС прошли строем по улицам города, скандируя: «Сало – на нары», «Зека на йолку, «йолку» – в Рашу, а Рашу – в парашу!» – и битый час под окнами облгосадминистрации требовали, чтобы Сало вышел к народу, – странно, почему-то не сработало, тогда они попытались здание, где прятался губернатор, забросать… снежками, но и это не помогло. Тогда молодые люди заскучали, видя, что с ними не хотят разговаривать, а твердыня злочинца неприступна, выкрикнули последние оскорбительные эпитеты в его адрес и двинулись колонною на площадь, где шёл концерт: хором петь гимн, плясать и скакать козлами в своё удовольствие.
Увы, львовским юношам и девушкам было невдомёк, что их используют ради своих целей невидимые кукловоды…
На самом деле, идею похода на губернатора придумал галицкий предприниматель – Пётр Петрович Дыминский, владелец футбольного клуба «Карпаты», который контролировал футбольных ультрас и Студенческое братство Львовщины. Дыминский не так знаменит и богат, как Коломойский или Ахметов, но его не зря называют «олигархом №1 в Западной Украине». Именно он финансировал проект под названием «Евромайдан. Львов», протест, который студенты воспринимали как своё коллективное творчество…
***
– Я клянусь своей честью и совестью перед Центральным проводом Народа Украинского бороться за Украинскую Самостийную Соборную Державу. В той борьбе не пожалею ни крови, ни жизни и буду биться до последнего вздоха и окончательной победы над всеми врагами Украины. Буду мужественным, храбрым и отважным в бою и беспощадным к врагам земли украинской. Буду выполнять все приказы начальников. Если я нарушу или отступлю от этой присяги, пусть меня покарает суровый закон Украинской национальной революции и падёт на меня гнев Украинского народа, – в исступлении кричали юноши в камуфляжной форме, подхватывая слова своего командира.
В центре зала висело красно-черное знамя подле водружённого на древко трезубца (герб Украины). Присяга была принесена, раздались звуки державного гимна, и молодые люди, возложив руку на сердце, хором запели:
Ще не вмерла України і слава, і воля,
Ще нам, браття молодії, усміхнеться доля.
Згинуть наші воріженьки, як роса на сонці.
Запануєм i ми, браття, у своїй сторонці.
Душу й тіло ми положим за нашу свободу,
І покажем, що ми, браття, козацького роду.
Стихли звуки гимна, и командир областного отряда, выкинув руку вверх, крикнул:
– Слава України!
– Героям слава! – взорвался зал ответным возгласом.
Церемония приведения к присяге новых бойцов УПА проходила в одном из спортивных клубов Львова, где размещался штаб и центр подготовки местной ячейки организации «Тризуб имени Степана Бандеры». Среди тех новобранцев, которые поклялись «биться до последнего вздоха с врагами Украины», был уже знакомый нам Дмитро Чумаченко.
Одно время он участвовал в деятельности молодёжного крыла «Свободы», но вскоре разочаровался, понял, что за националистической риторикой партийцев ничего, кроме политики, нет. Душа патриота жаждала настоящего дела и причастности к великим событиям. Однажды Чумаченко спьяну проболтался приятелям о нападении на «Русский дом». Слух пошёл по университету и достиг ушей одного из тех молодчиков, которые в Киеве участвовали в факельном шествии. Он нашёл Чумаченко и предложил ему вступить в «орден». Так, горячий юноша оказался в львовском логове «Тризуба». Он выдержал экзамен на знание Устава организации и истории ОУН-УПА, прошёл проверку на полиграфе и досрочно был принят в ряды украинских националистов, провозглашающих свою преемственность от бойцов УПА.
На самом деле, организация «Тризуб», которая вскоре составила костяк «Правого сектора», получала существенную подпитку с Запада, а её лидер – «полковник» Дмитрий Ярош под прикрытием патриотических лозунгов сколачивал послушную армию для Валентина Наливайченко, завербованного ЦРУ в 2001 году.
***
– Депутаты от фракции «Батькивщина» Арсений Яценюк и Николай Княжицкий заявляют, что ночью, 25 ноября, сотрудники спецподразделения «Беркут» задержали и избили группу львовских студентов, которые возвращались во Львов с Евромайдана в Киеве. «Семеро детей жестоко избиты, сломано три ребра. Сейчас они находятся в больнице, их били в машине, пока везли, били в Печерском райотделе…» – прочитал в своём планшете Михайло Головко, сопроводив сообщение таким комментарием. – Мусора совсем оборзели! Мне кажется, мы зря теряем время. Сейчас в Киеве основные события происходят. Что тут делать? Песни Софии Федыны слушать или выступления «свободовца» Михальчишина? Дмитро, ты меня слышишь?
Двое студентов Львовской политехники зашли погреться в «кавярню». Официант принёс на подносе дымящийся кофе в фарфоровых чашках, украшенных зубочистками с крохотными флажками ЕС. Михайло поморщился при виде звёзд на синем фоне, вынул зубочистку и глотнул ароматного львовского кофе, просматривая последние новости из Киева.
– Дмитро, ты меня слышишь? – повторил он свой вопрос.
– Да… Так что ты говорил? – переспросил Чумаченко.
– Что случилось? – нахмурился Михайло. – О чём ты думаешь?
– Ни о чём, – мрачно отозвался Дмитро. – Да, я согласен, что здесь делать нечего…
– Так поехали в Киев?
– Я пока не могу.
– Не хочешь пропускать занятия, но ректор отпускает!
– Нет, – усмехнулся Дмитро. – Учёба меня не волнует. Просто не могу. Это не моя тайна…
Михайло увидел решительный взгляд своего приятеля, и его осенила догадка:
– Тебя приняли? Так скоро?
Дмитро угрюмо молчал.
– Не хочешь – не говори, – пожал плечами Михайло. – Я понимаю – военная тайна! Ты как хочешь, а я уже записался. Завтра мы едем на поезде…
– Это куда ж вы собрались, хлопцы? – прозвенел девичий весёлый голос. Михайло поднял глаза и увидел Снежану.
– Привет, любимый, – девушка села рядом и поцеловала его. – Так, куда мы едем?
– В Киев, вестимо, – улыбнулся Михайло, лаская возлюбленную по щеке.
– Я с вами! – тотчас заявила девушка.
– Снежана, это исключено – там небезопасно! Вот погляди – милиция избила львовских студентов.
– Тем более, – возразила она, – мне надо быть рядом, чтобы с тобой ничего не случилось.
– Хорошо, милая, только имей в виду: мы поедем за счёт «Студенческого братства», и ночевать, видимо, придётся на Майдане…
– Это так романтично, – засмеялась девушка. – Ночь. Мороз… Мы дрожим от холода и пытаемся согреться, прильнув друг к другу, – она обняла своего молодого человека и вдруг вспомнила. – Главное, успеть вернуться к нашей свадьбе.
– До 13 декабря ещё далеко! – заулыбался Михайло. – Янукович подпишет соглашение в Вильнюсе, и Евромайдан станет не нужен. Мы вернёмся во Львов, распишемся в РАГСе и будем веселиться три дня и три ночи напролёт…
Дмитро Чумаченко усмехался про себя, исподлобья глядя на «воркующих голубков».
***
Митинг 24 ноября в Киеве удался на славу… Колонны оппозиции под разноцветными знамёнами прошли маршем по улицам города и заполонили всю Европейскую площадь, где со сцены Турчинов, депутат от «Батькивщины», назвал премьера Азарова предателем и призвал народ сходить в гости к министрам «посмотреть, что делают изменники Родины». Полукруглое здание Правительства находилось под охраной отрядов милиции особого назначения. Внезапно откуда-то появилась группа молодых людей «в спортивных костюмах», завязалась драка сторонников и противников действующей власти. Кто-то крикнул: «Революция!» – и в «Беркут» полетела бутылка с зажигательной смесью…
В воскресенье глава МИД Польши Радослав Сикорский заявил: «Украинцы – европейский народ, и ЕС готов подписать соглашение». Но в тот день властям всё-таки удалось навести порядок, а утром 25 ноября на Майдан незалежности заехала техника для монтажа новогодней ёлки и катка (смогли поставить только каркас ёлки, которую митингующие в насмешку назвали «стратегическим» объектом).
В тот день, когда в Киеве выпал первый снег, а два Майдана (оппозиционный и студенческий) объединились, на площади появилась спикер литовского сейма:
– Я люблю вас, украинцы, и верю в вас! Литва и дальше готова быть мостом Украины в ЕС.
Толпа хором благодарила за поддержку:
– ДЯ-КУ-ЕМО!
Впрочем, интерес западных политиков к событиям на Украине до поры до времени был невелик. Никто и подумать не мог, что Евромайдан – это «всерьёз и надолго». Основную массу протестующих составляли студенты, которые не доверяли политикам и шли на Майдан как на праздник, чтобы пообщаться, послушать музыку, потанцевать и попрыгать на морозе, короче, чтобы весело провести время. Это были дети, которые играли во взрослую жизнь. Оболваненная западной массовой культурой и антироссийской пропагандой молодёжь, которая привыкла жить чувствами, а не идеями, и уж, тем более, не способная отстаивать эти идеи с оружием в руках.
Впрочем, Запад действительно готовил новый сценарий «цветной» революции для Украины. Небезызвестный Фонд поддержки демократии (сокр. – NED) через американское посольство (отдел прессы, образования и культуры) выдавал деньги на строительство сети прозападных неправительственных организаций, финансировал СМИ, в том числе популярный сайт «Украинская правда». Однако, очередное «народное восстание» стратеги из разведсообщества США планировали на 2015 год, чтобы приурочить его к выборам президента, поэтому даже американцев обострение кризиса на Украине застало врасплох.
Увы, и киевская власть эту молодёжную массу на Площади независимости долгое время не воспринимала всерьёз и пыталась дискредитировать протест, по старинке действуя через проплаченных провокаторов, которых в народе называли «титушки»14. Янукович, давая интервью журналистам ведущих телеканалов, улыбался и заявлял:
– Я аплодирую тем, кто вышел за евроинтеграцию, но выступаю против политизации процесса.
Оппозиция в глазах президента не выглядела грозной силой. Было видно, что среди товарищей согласья нет; каждый выдвигал свои лозунги и требования: об освобождении Тимошенко, об отставке кабинета Азарова, об импичменте президента… Они не способны были поднять народ на свержение Януковича, человека, для которого политика была чем-то вроде семейного бизнеса, а власть – источником личного обогащения. Но в окружении коррумпированного президента притаился враг, который ждал подходящего момента, чтобы нанести удар и расправиться со своими противниками…
***
Группа львовских студентов прибыла в Киев днём 28 ноября. На Майдане в это время певица Руслана выступала перед немноголюдною толпою у Монумента независимости:
– Если Янукович не подпишет ассоциацию с Европейским Союзом, такой президент нам не нужен!
–Пiдпиши! Пiдпиши! – скандировали молодые люди, пытаясь докричаться до Януковича, который вылетел в Вильнюс на судьбоносный саммит Восточного партнёрства. Руслана была главным заводилой на Майдане и обошла по популярности даже ведущего Евгения Нищука, которого называли голосом «оранжевого майдана». С её подачи толпа каждый час хором исполняла державный гимн, и вся площадь наполнялась звуками, от которых по выражению американского посла Джона Теффта «дохнут мухи»:
– Ще не вмерла України і слава, і воля…
На площади царила праздничная атмосфера. Звучала музыка. Перед собравшимися выступал музыкальный коллектив «Мандры». В перерывах между концертами каждый желающий мог выйти и высказаться. Народные ораторы поднимались по ступенькам на возвышение у подножия беломраморной колонны, увенчанной блестящей фигурой богини-Берегини, и восклицали в микрофон:
– Мы встали с колен! Мы встали на защиту своего выбора. Бандитская власть делает всё, чтобы нас разделить. Но вместе мы – сила! Слава Украине!
И в толпе подхватывали:
– Героям слава!
Львовские студенты растворились в толпе и кричали вместе со всеми:
– Студенческий страйк – студенческая солидарность!
Тем временем, Янукович прибыл в Вильнюс и провёл переговоры с евробюрократами: Баррозу и ван Ромпеем. Поздно вечером на встрече с Ангелой Меркель он постарался на пальцах объяснить, что уже три с половиной года один на один с очень сильной Россией. На общей фотографии участников саммита немецкий канцлер скромно стояла во втором ряду, но это не должно вводить в заблуждение. Именно она, Меркель, является истинной хозяйкой Евросоюза, который изначально задумывался стратегами США как плацдарм для расширения своего влияния в Евразии с ключевой ролью Германии, как страны, фактически находящейся под оккупацией Штатов15.
Янукович пожаловался Меркель на давление Москвы, как ранее, будучи в Киеве, жаловался на давление со стороны ЕС. Он приехал в Литву, думая, что с ним начнут торговаться, и был готов принимать предложения. Но европейские чиновники не пошли на уступки, отказали в кредитах и компенсациях, на которые намекал украинский президент. На пресс-конференции президент Литвы Грибаускайте грубо заявила: «Никаких сделок или сговоров с украинским руководством ЕС точно практиковать не будет и на них не пойдёт». Соглашение об ассоциации так и не было подписано…
29 ноября Янукович вернулся в Киев, где на Европейской площади шёл митинг, на этот раз организованный Партией регионов. В своём офисе на Банковой улице он получил донесение, что в столице всё спокойно, и поехал в Межигорье, откуда три часа спустя отправился на охоту…
В 19:00 на Майдане выступала целая плеяда оппозиционных лидеров, и звучали самые гневные словеса в адрес Януковича, Путина и России. Вот, как говорил «контуженный в боях за Родину» Виталий Кличко:
– Они боятся потерять власть, они подслушивают, задерживают людей… Эта власть делает всё, чтобы не допустить смены власти. Сейчас они тренируют спортсменов, собирают людей. Власть хочет пролить кровь. Если это случится, то вся ответственность за это будет на Януковиче…
Любопытно, что чуть ранее в американском посольстве заявили, что разгон мирного митинга будет иметь тяжёлые последствия для отношений двух стран.
После отъезда Януковича на Банковой остался глава администрации президента Сергей Лёвочкин. Из своего кабинета этот «серый кардинал» внимательно наблюдал за событиями на Майдане, глядя в монитор видеонаблюдения, куда транслировалась информация с видеокамер, установленных на площади:
– Власть хочет пролить кровь. Если это случится, вся ответственность будет на Януковиче. На Януковиче!
В голове предприимчивого человека, привыкшего оперировать многоходовками, созрел план дьявольского заговора…
Он набрал номер рабочего телефона киевского мэра Александра Попова:
– Саша, жду тебя…
Киевский градоначальник явился без промедления по первому зову своего патрона. Сергей Лёвочкин угостил гостя дорогим коньяком и, сделав небольшой глоток из своего бокала, мрачно проговорил:
– Мне кажется, ты не справляешься со своими обязанностями.
Попов мгновенно изменился в лице:
– Я не понимаю вас, Сергей Владимирович.
– Новый год не за горами, а ещё ничего не готово. Даже ёлку не поставили!
– Сергей Владимирович, так ведь не позволяет ситуация на Майдане, – заметил градоначальник. – Люди мешают…
– Люди всегда мешают, – поморщился Лёвочкин. – Была дана команда разогнать этот балаган. Акция состоится сегодня ночью…
– От кого… команда? – побледнел Попов.
Лёвочкин глянул на своего гостя долгим тяжёлым взглядом:
– Андрей Клюев распорядился, ответственный – его зам Сивкович16. – Запомни это. К утру ёлку должны поставить.
– А Коряк в курсе? – спросил дрогнувшим голосом бледный Попов. Его рука затряслась, и он поставил бокал с коньяком на стол.
– Я сообщу ему. Ты же проконтролируй, чтобы всё прошло гладко.
После ухода Попова Лёвочкин позвонил начальнику киевской милиции:
– Валерий Владимирович, вас беспокоит… Вы догадались? Замечательно. У президента для вас есть маленькое, но чрезвычайно ответственное поручение…
***
В последних числах ноября природа склонилась пред зимою. Мороз крепчал, щипал лицо, проникал сквозь одежду, холодил руки и ноги. Ночью несколько сотен студентов оставалось на Майдане. Молодые люди по очереди спали в палатке, обогреваемой печкой-буржуйкой, спускались в подземку, где было теплее, чем наверху, и пытались согреться у металлических бочек, пылающих огнём. Светили уличные фонари, мерцали вывески неоновой рекламы. Костёр потрескивал. Девушка, обёрнутая в жовто-блакитный флаг, протягивала руки к огню. Молодёжь, пританцовывая, затянула песню Святослава Вакарчука:
Вставай!
Пий чай з молоком,
Молися на теплий душ!
Вставай! Мила моя, вставай!
Мила моя, вставай! Мила моя, вставай!
Давай! Мила моя, давай! Мила моя, давай!
Більшого вимагай!17
Тем временем, у «костра» завязалась оживлённая дискуссия. Михайло Головко пытался втолковать студенту из Житомира, что единственный путь для Украины – это национальная революция для свержения «режима внутренней оккупации»:
– Вступление в Евросоюз ничего хорошего Украине не принесёт. Мы должны сохранить свою самостийность!
– Ты говоришь как москаль, – негодовал парень. – Может, ты выступаешь за Таможенный союз с Россией?
– Ничего подобного, – возражал Михайло. – Я просто считаю, что одной торговой ассоциации вполне достаточно для поддержания дружественных связей с Европой. На этом мы должны остановиться и пойти по пути создания Украинской соборной державы. Наша страна вполне самодостаточна и может обойтись без европейской помощи, иначе мы потеряем батькивщину. Мы не должны раствориться в Европе… Как же ты этого не понимаешь?!
– Украина, – парировал его собеседник, – европейская страна… Даниил Галицкий в XIII веке принял корону от Папы Римского. Только в ЕС мы обретём защиту от Москвы…
– У тебя искажённое представление о патриотизме, – возмутился Михайло Головко.
– А твой патриотизм – это бездумный национализм! – отозвался парень из Житомира.
– Бездумный? Ну, знаешь…
– Эй, парни, не ссорьтесь, – вмешалась в мужской разговор Снежана. – Вы оба правы, каждый по-своему…
– Холодно тебе? – спросил Михайло, обнимая подругу. Румянец играл на лице девушки.
– Немного, – улыбалась Снежана.
– Я так горжусь тобой! – воскликнул Михайло.
– Тише, – засмеялась девушка. – На нас все смотрят…
– Пускай все знают – у меня самая лучшая девушка в мире! – вскричал он.
Глухая ночь стояла в городе, и только на Майдане раздавались голоса:
– Хто не скаче, той москаль! Хто не скаче, той москаль…
Около четырёх часов утра тишину взорвал шум моторов: по Крещатику двигалась колонна грузовиков, гружённых частями ёлки, каркас которой стоял на площади. В свете фонарей мелькнули тёмные тени. Со стороны улицы Институтской по ступенькам сбегали люди в камуфляже в чёрных касках и со щитами в руках, – это были бойцы спецподразделения милиции «Беркут». Впереди колонны шёл человек в штатском, который, приблизив громкоговоритель к губам, прокричал:
– Шановні громадяни! Негайно звільните територію! Тут встановлюват имуть новорічну ялинку.
Студенты переглянулись, не понимая, что происходит.
– Хлопцы, – крикнул Михайло, – Майдан хотят разогнать!
Он схватил подругу за руку и бросился на возвышенность к Монументу независимости, остальные последовали его примеру. Триста спецназовцев оцепили площадь, окружив горстку студентов плотным кольцом.
– Защити меня, – шептала перепуганная Снежана.
– Стой здесь, – приказал Михайло, загораживая собою любимую девушку.
– Хлопцы, не поддаваться на провокации. Поём гимн, – вскричал он, и студенты, взявшись за руки, затянули песенку, от которой, как мы помним, «дохнут мухи». Когда голоса смолкли, послышался новый призыв:
– Шановні громадяни…
В ответ одни студенты стали скандировать: «Милиция с народом!» а другие кричали: «Ганьба! Ганьба!»
Бойцы «Беркута» двинулись стеною, махая дубинками. Посыпались удары, послышались вопли и стоны. Милиционеры швыряли в сторону студентов, расчищая путь к центру площади – стилизованной часовне, лежащей в основании Монумента независимости. В темноте они не видели лиц и били всех без разбора, досталось и нескольким девушкам, которые пытались укрыться за спинами парней. Михайло получил удар дубинкой по голове. В его глазах потемнело, ноги подкосились, он кубарем скатился вниз по ступенькам…
Спецназовцы заняли возвышение, вытеснив оттуда студентов. У подножия монумента остались лежать несколько молодых людей, которые потеряли сознание. Но протестующие не торопились покидать площадь, снимая всё происходящее на камеры мобильных телефонов, среди них появились несколько десятков человек с медицинскими повязками на лицах. С криками: «Ганьба!» – они начали забрасывать стражей порядка камнями, палками и пустыми бутылками, то есть всем, что попадалось под руку. Один из агрессивных молодчиков перевернул горящую бочку. Другие пытались успокоить своих товарищей, которые зачем-то спрятали лица под масками.
Оратор с мегафоном в руке из-под колонны продолжал увещевать «уважаемых граждан». Но всё было напрасно. И тогда беркутовцы рассвирепели и, прикрываясь щитами, стали наступать, вытесняя студентов с площади… Они, ругаясь матом, били ногами падавших, хватали за одежду и тащили по земле, запихивая в «автозаки» всех подозрительных (таковых оказалось около тридцати человек). Вскоре подъехала первая карета «Швидка медична допомога», и санитары стали погружать раненых.
Новость о силовом разгоне Майдана за считанные минуты облетела социальные сети, кадры ночного побоища вскоре оказались в свободном доступе на видеохостинге «You Tube», правда, в укороченном виде, то есть без сцен с агрессивными молодчиками, скрывающими свои лица под масками.
Интернет-издания пестрели сообщениями: «Беркут» утопил Майдан в крови…»
Быстро стала популярной фраза: «Они же дети!»
Телеканал «Интер», принадлежащий Фирташу и Лёвочкину, показал сюжет о разгоне мирного митинга…
***
Киевские события в ночь на 30 ноября вызвали широкий общественный резонанс. Янукович, вернувшийся с охоты, был вне себя от ярости. Он вызвал в Межигорье силовиков для отчёта, схватил со стола бутылку водки (на этикетке красовался его портрет), хотел бросить её в стену, но передумал, наполнил рюмку и залпом опустошил её. Через полчаса в резиденцию Януковича приехали на иномарках: Виталий Захарченко (министр внутренних дел), Александр Якименко (глава СБУ) и Виктор Пшонка (генеральный прокурор). Все трое выглядели растерянными, понимая, что на встрече с президентом не миновать «разбора полётов». Хозяин ждал их в своём рабочем кабинете. Он окинул вошедших мрачным взглядом и приказал:
– Садитесь, господа.
Свой первый вопрос Янукович адресовал Захарченко:
– Виталий Юрьевич, может, ты мне объяснишь, что, чёрт возьми, произошло этой ночью на Майдане?
Министр внутренних дел побледнел:
– Коряк напишет рапорт…
– Да причём тут Коряк? – заревел Янукович. – Не хочешь же ты сказать, что он действовал по своей инициативе?
– Виктор Фёдорович, я не давал команды!
– Тогда, может, это я приказал разогнать Майдан?
– Я пока не готов сказать, кто это сделал… Мы проводим служебную проверку, виновные будут наказаны…
В разговор вмешался глава СБУ Якименко:
– Виктор Фёдорович, прошёл слух, что приказ о разгоне поступил из СНБО, а Сивкович лично присутствовал в кабинете Коряка, когда всё это происходило…
– Что за бред?! – возмутился Янукович. – Вы сами-то в это верите? Андрей Клюев – человек с головой на плечах, да и нет у него таких полномочий…
– Я склонен думать, что тут не обошлось без участия Лёвочкина, – высказал догадку Якименко.– Всем известна его ненависть к Клюеву…
– Ох уж мне эта подковёрная грызня между кланами! – воскликнул Янукович. – Они когда-нибудь успокоятся?
– За Клюевым стоит Ахметов, за Лёвочкиным – Фирташ, – напомнил Якименко. – Нам приходится считаться с ними…
– Я должен знать всё! – оборвал его Янукович и обратился к прокурору Пшонке. – Виктор Павлович, найдите виновных как можно скорее… Лёвочкина и Клюева не трогать!
–Я вас понял, Виктор Фёдорович.
– Да… заварили кашу, – мрачно протянул Янукович. – И как её расхлёбывать? Теперь к событиям на Майдане будет приковано внимание всего мирового сообщества! У оппозиции появился козырь, которым они будут нас бить. Поднялась чудовищная вонь. Завопили о кровавом режиме, который убивает детей. Говорят, что есть одна погибшая девушка?
– Эта информация не подтверждается, – отозвался Захарченко. – Тридцать раненых, тридцать задержанных – все уже отпущены из Шевченковского РОВД.
– Зачем надо было избивать их до полусмерти?
– Трудно пока делать выводы. Видимо, ребята действовали по обстановке. В толпе студентов были провокаторы, которые кидали камни и горящие головешки…
– Какие провокаторы? Кто за ними стоит?
– Мы пока не знаем…
– А что вы вообще знаете? – заревел Янукович. – Вы знаете, как выпутаться из этой передряги? Что делать, чёрт возьми?
Захарченко молчал, но подал голос глава СБУ Якименко:
– Виктор Фёдорович, думаю, мы должны зацепиться за этих неизвестных провокаторов, чтобы показать всему миру, что только они стали виновниками силового разгона Майдана.
– И как это сделать?
– По нашим данным оппозиция завтра в парке Шевченко собирает людей на митинг. Они пойдут маршем на Майдан незалежности. Мы не будем препятствовать, напротив, мы отдадим им некоторые здания…
– Зачем?
– Чтобы весь мир увидел, что это вовсе не мирные протестующие, а люди, которые захватывают административные учреждения.
– Как вы намерены это сделать? – спросил Янукович, немного пораскинув мозгами.
– Через лояльные нам националистические организации…
– А есть и такие?
– Их достаточно много, – усмехнулся Якименко и продолжал. – Одни захватят, скажем, здание Киевсовета. А в это время другая группа пойдёт на штурм Администрации президента…
– Вы в своём уме?! А если они захватят правительственный квартал на Банковой?
– Это исключено! Мы примем меры безопасности. Но весь мир должен увидеть, что правоохранители – жертвы нападения, а на протест вышли жестокие и опасные националисты. Кадры избиения стражей правопорядка расставят все точки над «и».
– Думаете, спецназ будет послушно стоять и сносить удары? – усомнился Янукович.
– Спецназ не будет, а вот солдаты внутренних войск не ослушаются приказа… Как полагаете, Виталий Юрьевич? – обратился руководитель СБУ к министру внутренних дел.
– На случай массовых беспорядков действует специальная инструкция, которой руководствуются солдаты внутренних войск.
– Пообещайте им повышенное жалованье и двухнедельный отдых, – мрачно отозвался Янукович. – Сейчас слишком многое стоит на кону! Виталий Юрьевич, подготовьте своих ребят, а вы, Александр Григорьевич, проведите работу с подконтрольными националистами… Всё должно быть чётко и слаженно организовано. Мы не имеем права на ошибку. Ступайте, господа. Я вас больше не задерживаю.
***
Якименко вернулся в Киев и дал поручение своему заместителю, который отвечал за работу с националистами. Тот, в свою очередь, созвонился со своими подчинёнными, за которыми было закреплено кураторство над подконтрольными организациями. Механизм заработал как часы, – завертелся маховик, вовлекая всё большее количество людей, но одного не учли организаторы этой спецоперации: украинские националисты, лояльные власти, порой не брезговали брать деньги и у противников оной.
Так, небезызвестная партия «Свобода» Олега Тягнибока получала финансовую подпитку сразу из нескольких крупных источников, среди которых – олигарх Коломойский, «Украинский выбор» Медведчука и «Гражданская позиция» бывшего министра обороны, нардепа Анатолия Гриценко, большого друга американцев, которые поддерживали своего протеже через неправительственные организации вроде Национального фонда демократии. И, кстати, жена Гриценко Юлия Мостовая, главред популярной газеты «Зеркало недели», тоже пользовалась благосклонностью Европы и США за свои аналитические статьи, направленные против Януковича.
Увы, такова жестокая украинская действительность – все продаются и все покупаются, особенно те, кто рвётся во власть!
Информация о предстоящем штурме административных зданий вскоре начала гулять среди участников националистических организаций. И уже вечером на Михайловской площади, где собрались студенты, пережившие силовой разгон, прозвучали слова: «Завтра мы не будем мёрзнуть на майданах, завтра мы займём Администрацию президента…» А Порошенко заявил, что завтра народ Украины заставит власть ответить за всё, что она сделала. Конец цитаты.
В воскресенье 1 декабря состоялся так называемый «Марш миллионов». В полдень многотысячная колонна, над которой развевались разноцветные партийные знамёна, выдвинулась с Михайловской площади к бульвару Шевченко. Впереди несли огромный национальный флаг, за которым шла «оппозиционная тройка»: Яценюк, Кличко и Тягнибок. По улицам города текли полноводные реки, которые вливались в грандиозное людское море, растворяясь в нём. Процессия, тем временем, миновала Бессарабскую площадь и свернула на Крещатик. Кличко оказался рядом с Ярославом Качиньским18. Вскоре над этим морем взметнулся огромный флаг Европейского союза (синее полотнище с двенадцатью выстроенными по кругу звёздами). В толпе, шествующей по центру Киева, было много вооружённых битами молодых людей, лица которых скрывали медицинские маски.
– Мы вас будем защищать от «Беркута», – отвечали они на вопросы любопытных старушек. Затем несколько человек в масках отделились от основного потока и оказались под стенами Киевского городского совета. Они принялись бить стёкла в окнах, выломали дверь и проникли внутрь здания, которое никто не охранял. Вскоре появились отряды «Беркута», но безоружные бойцы стояли в сторонке, не вмешиваясь в происходящее. Олег Тягнибок объявил о размещении в колонном зале Киеврады Штаба национального сопротивления. Час спустя без всяких стычек будет захвачен Дом Федерации профсоюзов (здание на Майдане с башенкой, на которой горит электронное табло). Считается, в этих захватах ключевую роль сыграли бойцы молодёжного крыла партии «Свобода».
Майдан покинули правоохранители, а молодёжь, разбросав по сторонам металлические ограждения, залезала на зелёный каркас многострадальной ёлки, которую так и не успели нарядить к наступающему празднику, вешая партийные флаги и венки (по городу ещё ходил слух о гибели девушки в коричневом пальто, но вскоре её нашли живой и почти невредимой).
«Марш миллионов» закончился митингом на центральной площади города. Колыхалось волнами море людское. На улице Крещатик яблоку негде было упасть. Яценюк заявил о пятистах тысячах протестующих, Луценко насчитал восемьсот тысяч, но, на самом деле, в центре города в тот день собралось не более двухсот тысяч человек, но и этого, конечно, немало. И грянул гром – вся эта масса людей хором затянула песню, от которой «дохнут мухи».
А в это время в пятистах метрах от Майдана незалежности разворачивались весьма печальные события.
На углу Банковой, как утверждают очевидцы, стоял строительный трактор-грейдер цветов национального флага, принадлежащий коммунальным службам города. Водитель скрылся так поспешно, что забыл даже ключ в замке зажигания. Несколько сотен молодых людей, прячущих свои лица под чёрными масками, строем прошли по улице Институтской, за ними двигалась колонна автомобилей так называемого «Автомайдана», которыми перегородили проезжую часть. Алексей Гриценко (сын Анатолия Гриценко, инициатор автомайданного движения) и пронырливый журналист из «Дорожного контроля» Андрей Дзиндзя увидели, как парень в маске оседлал трактор и поехал на нём в сторону Администрации президента. Толпа дружно скандировала: «Зека геть! Зека геть!». На крыло трактора вскочил известный лидер движения «Братство» Дмитрий Корчинский, которого впоследствии объявят организатором штурма Администрации президента (он единственный из националистов не скрывал своего лица, желая попиариться, а когда понял, что акция спланирована, поспешил исчезнуть из поля зрения, но было уже поздно – «засветился» усатый хлопец!).
Здание Администрации президента находилось в милицейском оцеплении. Поперёк дороги за металлическими ограждениями выстроилась колонна солдат внутренних войск, молодых ребят, не экипированных ни щитами, ни дубинками. Движению трактора мешала эта чёрная стенка из живых людей, стоящих в плотно сомкнутом строю.
– Уходите отсюда, – грубо кричали мятежники, прячущие свои лица под масками. Это были крепкие молодые люди, вооружённые металлическими цепями, армированными прутами и газовыми баллончиками. Многие из них имели жёлтые нарукавники со знаком «Идея нации»19, принадлежащим Социал-национальной ассамблее и её военизированному крылу – «Патриоты Украины».
Трактор остановился в нескольких метрах от заграждения. Мятежники попытались ногами опрокинуть сцепленные металлические щиты, – не вышло, тогда они нашли трос, который прикрепили одним концом к забору, другим – к ковшу трактора. Грейдер подался назад, заграждения разорвались, щиты со скрежетом волочились по асфальту…
Вперёд выступила группа агрессивных молодых людей, они подбегали к передней шеренге милицейского оцепления, брызгали в лицо солдатам слезоточивым газом, колотили их прутьями арматуры по каскам. Один молодчик лихо орудовал длинной металлической цепью… Чёрная стенка попятилась к выстроенным в два ряда автобусам. Грейдер двинулся вперёд и снова остановился. Мятежники разбирали тротуарную плитку, ругались матом, как это ни странно, по-русски и напирали, но солдаты внутренних войск, по-прежнему, стояли в сомкнутом строю. По их каскам стучали булыжники, их били железными прутами и цепями, в них летели зажжённые файеры, принесённые фанатами киевского «Динамо», но они, несмотря ни на что, держались.
К концу первого часа противостояния появились раненые. Приехала скорая помощь… А вскоре на улицу Банковую пришли политики с Майдана, самым заметным среди них был Пётр Порошенко, который решил, что его звёздный час настал. Он вскочил на трактор и с помощью красного мини-мегафона «ОРАЛО» пытался докричаться до восставшего народа:
– Люди, успокойтесь!
Но в ответ он услышал грубые слова:
– Уходи отсюда! Убирайся!
Молодчики не поняли, почему «шоколадный король» здесь распоряжается, покрыли его отборным матом и скинули с трактора. Король обиделся и вскоре написал на хулиганов заявление в милицию…
Обстановка на Банковой накалялась. Молодчики, манерами похожие на футбольных фанатов (впрочем, это и были ультрас киевского Динамо, которые исповедовали национализм), беспрестанно нападали на солдат внутренних войск. Но несколько десятков человек попытались оттеснить хулиганов назад и препятствовали движению трактора. В числе тех смельчаков были Юрий Бутусов, главред интернет-издания «Цензор.нет», и Алексей Гриценко из Автомайдана, – это они призвали политиков с Майдана, а когда миротворцы ретировались, начали самостоятельную «операцию по принуждению к миру». С Майдана подходили люди и, не вмешиваясь, снимали всё происходящее на камеры своих мобильных телефонов.
Вспоминает Юрий Бутусов, участник тех событий: «Я стал перед строем солдат, чтобы закрыть их от нападения и поднял для защиты металлическую палку, чтобы её не пустили в ход хулиганы. В этот момент не менее 15–20 провокаторов напали непосредственно на меня. Я получил несколько ударов руками и, как минимум, один – арматурой, а прямо в лицо мне разрядили баллон слезоточивого газа. Меня сбили с ног вместе с тремя солдатами, которых я прикрывал. В давке здорово стиснуло, и когда толпа схлынула, мне удалось с трудом отползти на коленях в сторону. Я ничего не видел, дышать было трудно. В этот момент сотрудниками милиции из-за спины солдат была выпущена волна слезоточивого газа. Когда мне оказали помощь добрые люди, я был вынужден покинуть место столкновения на Банковой, чтобы прийти в себя, восстановить зрение и дыхание».