Читать онлайн Ты очаровала моё сердце бесплатно

Глава первая

«Завтра я скажу тебе кое-что важное».

Эта фраза мучила меня всю ночь. Из-за неё я так и не смогла нормально выспаться. Серёжа написал мне в социальной сети наше традиционное пожелание «споки ноки», а потом через минуту, когда я уже собиралась выключать Интернет, получила от него ещё одно сообщение. И это предложение меня настолько заинтриговало, что мою сонливость сдуло, как пушистый одуванчик. Сначала я подумала, что он хочет признаться мне в любви. Мы встречались всего три месяца, и за это время Серёжа не сказал мне ещё трёх обычных слов, трёх волшебных слов. Короче, тех самых слов, которые меняют жизнь на «до» и «после». А я ждала их с нашей первой встречи. С Сергеем Сапрыкиным я познакомилась случайно, на последнем звонке его младшего брата, который учился со мной в одной школе. Три месяца назад я, будучи десятиклассницей, заглянула в просторную столовую, в которой была расположена сцена, и на ней во всю стену красовался плакат с гигантским колокольчиком и большими нарисованными красной краской словами: «До свидания, школа!». Обеденные столы были убраны в угол. Скамейки сдвинуты таким образом, что напоминали строчки в тетради в косую линию, как в первом классе. Не знаю, почему мне это вдруг вспомнилось. Моей целью посещения столовой была покупка любимой ватрушки с яблочным повидлом. Но, оказавшись внутри помещения, я поняла, что сегодня полакомиться вкусной выпечкой не получится. В тот момент я с любопытством оглядела сидящих поблизости людей. Будто почувствовав мой взгляд, один парень обернулся. Это был Сергей. Мы встретились глазами. А потом, когда громкая песня зазвучала, он встал и подошёл ко мне. «Школа, школа, я скучаю», – строчки падали в моё сердце, вызывая нежную грусть, посыпанную сахаром.

– Потанцуем? – незнакомец шепнул мне на ухо и протянул руки. Не знаю, почему, но я согласилась. Впервые в жизни я позволила парню прикоснуться к себе. Да, я наполовину индианка, и не могла себе этого позволять. По крайней мере, до встречи с Серёжей. Он мне понравился, и я под воздействием какой-то невидимой магии, трогательной мелодии о расставании со школой, разрешила себе на мгновение забыть, что можно делать, а что нельзя. К счастью, мой слишком серьёзный отец, живущий своими индийскими традициями и бесконечными ежедневными ритуалами, не видел моего романтического танца.

Так, на чужом последнем звонке выпускников, я неожиданно перестала ощущать себя одинокой. Не знаю, что послужило причиной этого душевного открытия: гудящая толпа одиннадцатиклассников в школьной форме и с яркими лентами или тёплая большая ладонь Сергея, которая медленно скользила по моей спине. Но потом песня закончилась, и пришлось возвращаться в реальность. Мы обменялись телефонами, и между нами завязалась переписка. Встречаться каждый день не получалось, поскольку Серёжа учился на третьем курсе в университете в другом городе. Да, он был уже студентом, а я только закончила десятый класс, и одиннадцатиклассницей должна была стать лишь после летних каникул. Зато выходные мы проводили вместе. Я хотела, чтобы наши вечера длились бесконечно. Когда мы держались за руки и гуляли в парке, я чувствовала себя спокойно, весело. Меня накрывала волна безмятежности. Именно её мне не хватало, особенно в последнее время, и всё из-за истории с моей старшей сестрой. Блин, не желала об этом вспоминать. Никогда. Серёжа дал мне понять, что я привлекательная девушка, стать парнем которой мечтают не только ровесники, но даже мальчики постарше. Я перестала бояться своих желаний, позволила открывать в себе новые качества и говорить обо всём, что меня волновало. Конечно, о некоторых вещах я не могла рассказать Сергею. Это относилось к нашей семейной тайне. Иногда происходят события, заставляющие нас по-другому посмотреть на жизнь, обратить внимание на то, что раньше, прежде, не замечал. Теперь я снова старалась вдыхать ароматы лета, не думать о том, что есть правила, которые я не смогу изменить, как бы ни хотела. Боже, а ведь мне этого действительно хотелось! Поменять прошлое или будущее, чтобы я сама имела право выбирать. Но, похоже, этого права у меня не будет. По крайней мере, в ближайшем будущем. А может быть, и всю жизнь. Задумываться о проблеме выбора я начала только, когда с Рией, моей старшей сестрой произошла та неприятная ситуация. Стопэ. Я обещала себе больше не возвращаться к этой теме. Она мне изрядно помотала нервы. А я слишком юная, чтобы портить их. Мне с ними ещё долго жить.

– Мира! – услышала я своё имя.

Я оглянулась и увидела одноклассницу Вику Рябинину. Её пепельные длинные локоны мило подпрыгивали на плечах из-за быстрой ходьбы. Вика – староста нашего 11 «Б» класса.

– Мира, с днём рождения! – торжественно произнесла Вика и протянула мне открытку.

Ну, конечно. Сегодня 30 августа, мой день рождения. В связи со сборами перед началом нового учебного года этот факт на мгновение стёрся из памяти. К счастью, лучшая староста в мире не забывает ничего. Она просто настоящая энциклопедия.

– Спасибо! – ответила я и машинально заглянула в открытку. В самом верху предельно аккуратно моё имя сияло серебристыми гелевыми чернилами. Рябинина – безумная фанатка таких ручек. Доброе готовое напечатанное пожелание, под которым было подписано «Твой 11 «Б» класс», заставило меня улыбнуться.

– Мне очень приятно, что ты не забыла про мой день рождения, – добавила я.

– Я же староста, и знаю всё, – усмехнулась Вика, откинув свои пепельные волосы назад.

– Вик, ты лучшая староста.

– О-о. Я рада это слышать.

Вскоре меня окружили все одноклассники, и мой язык просто устал в пятнадцатый раз повторять «спасибо» на поздравления. Наша классная руководительница и учительница русского языка и литературы Алла Фёдоровна Доронина объявила, во сколько начнётся линейка первого сентября и какие будут уроки. После этого мы все разошлись по домам.

Несколько секунд в лифте казались мне вечностью. Моё сердце всегда замирало от страха в этой кабинке. Я не любила ездить на лифте. И всё из-за того, что когда мне было шесть лет, я застряла в нём с подружкой. Мы просидели там минут десять. Нас быстро открыл лифтёр. Но мне этого хватило, чтобы возненавидеть тёмное узкое помещение и ощущение, которое сдавливало всё тело. Мы жили на девятом этаже, поэтому не пользоваться лифтом казалось просто глупой мыслью. Я пыталась бороться со своим страхом. Но, похоже, что в этой битве всегда побеждал страх. Как и сейчас, когда ладони начали слегка потеть от волнения при свете карамельной лампы. Наконец-то голос объявил: «Девятый этаж». Двери медленно раскрывались. Я выскочила в коридор с чувством сумасшедшего облегчения. На секунду я подбежала к раскрытому в подъезде окну. Сделала пару глубоких вдохов через нос. Стало легче.

– Мируша, наконец-то ты пришла! – воскликнула мама, встречая меня в коридоре.

Я сняла оранжевые босоножки. Затем неторопливо направилась в свою комнату. Остановившись на пороге, я ахнула. Над моей кроватью и компьютерным столиком у самого потолка толпились разноцветные гелиевые шары. Ещё один красный шарик в виде сердечка и с белой надписью «С днём рождения, принцесса!» сиял у самого изголовья, так как его ленточка была приклеена на скотч к стене. Слёзы начали пробиваться, и я немного прикусила изнутри щёку, чтобы успокоиться. Кажется, с годами я становилась более сентиментальной.

– С днём рождения! – старшая сестра крепко обняла меня.

– Спасибо, – прошептала я.

– Люблю моих девочек, – сказала мама.

В комнату вошёл отец.

– Наташ, пора отмечать день рождения Миры. Стол готов.

Папа всегда самым первым поздравлял меня с днём рождения. Во-первых, потому что он вставал раньше всех и молился. Во-вторых, отец обожал готовить индийские блюда, и поэтому на праздники он становился королём кухни. Но ему требовалось много времени для приготовления, и потому он начинал возиться у плиты чуть ли не с рассвета. Я любила свою семью. С детства я впитывала в себя две культуры, русскую и индийскую. Мне нравилось сочетать противоположные вещи, наблюдать за папиными индуистскими ритуалами, которые он, будучи настоящим индийцем, соблюдал регулярно. Я гордилась им не только потому, что Анкит Бакши – мой отец, один из лучших индийских танцовщиков, но ещё из-за того, что папа совершил подвиг ради моей матери. Он остался жить в России. Любовь способна менять людей в лучшую сторону, открывать в себе новые силы и таланты. Я верила в это. Пример красивой истории любви был перед моими глазами каждый день. Родители боролись за свои чувства и теперь ярко демонстрировали их. Для меня они не просто любимые папа и мама, а ещё индийский хореограф и русская девушка, которая научилась танцевать. Вместе они открыли школу индийских танцев. И я в ней тоже училась.

Сочные цвета блюд пробудили в моих глазах дикий восторг. Папа постарался. Ароматы специй приятно щекотали ноздри. Я вдохнула. Без пряностей я уже не представляла своей жизни.

– Давайте обедать. Я голодная, – сказала Рия.

Старшая сестра не любила отмечать праздники. По крайней мере, свой день рождения она превращала в обычный день. И это меня порою бесило. Ну как можно не любить тот самый день, когда ты появилась на свет? Ладно. Рия не любила отмечать, быть в центре внимания, но ей нравилось создавать другим праздники, радовать, украшать, быть режиссёром шоу. Несмотря на её попытки превратить праздничный обед в рутинный, я чувствовала, что мой праздник никто не испортит. Тем более, сегодня, когда в моей комнате столько шаров. Я обожала воздушные шарики.

– Рия, потерпи ради сестры. Она любит праздники, как и её мама, – отец шутливо помахал указательным пальцем. Анкит Бакши не был любителем подсчитывать количество прожитых лет. Считал, что нет смысла в том, чтобы радоваться ещё одному году, который уходит из жизни. В дне рождения он видел лишь грустный подтекст. Сейчас я не желала об этом думать.

– Вы сегодня не пошли в школу танцев? Из-за меня? – спросила я.

Родители с сестрой переглянулись. В их хитрых улыбках я вдруг почувствовала, что меня ждёт какой-то сюрприз.

– Нет. Просто решили устроить выходной, – ответила мама.

– А теперь время торта! – воскликнула Рия и поставила в центре стола шоколадный торт, в котором торчали две свечки с цифрами «один» и «семь».

Мы сделали селфи. Потом папа зажёг свечи. Рия сфотографировала меня.

– Мирочка, загадывай желание, – напомнила мама.

На мгновение я задумалась. А чего бы я хотела? Какая моя мечта? Нервная дрожь пробежала в кончиках пальцев. Я поняла, что прежде не размышляла серьёзно о том, чего желала бы на самом деле. Я хотела бы хорошо окончить школу, поступить в университет, получить диплом. Но это обычные жизненные ступени, через которые проходит каждый человек. Это не особенные мечты. Это просто планы, следуя которым достигаешь определённых целей. Я хотела бы, чтобы Серёжа признался мне в любви. Да, встретить взаимную любовь вполне может стать отличной мечтой, которую хочется исполнить. Разве слова Серёжи смогут дать мне ту высоту чувств, к которой я стремилась? О Господи! Взрослый мир такой запутанный. В действительности я хочу, чтобы был мир. Никакой войны. Никогда. Но я знала, что это мечта всех людей. Верить в добро и любовь – так важно. А что касается личного желания, то здесь гораздо сложнее. Конечно, я хотела бы выйти замуж по любви. Это моя большая мечта. Однако я понимала, что не могу тешить себя мыслью, что если загадаю, то непременно сбудется. Есть традиции индийской семьи, и в них нет возможности выбирать, только подчиняться воле, покоряться желанию старшего поколения, уважать их выбор и не думать о своих чувствах. Их надо просто выключить. А ещё я хотела бы…

– Мира! – завопила Рия. – Скоро свечи догорят. Ты слишком большой список желаний перечисляешь. Это видно по твоему сосредоточенному лицу.

Я тут же задула свечи.

– Свершилось чудо, – засмеялась старшая сестра.

Отрезав кусочек торта, я угостила родителей и сестру. Затем Рия маленьким кусочком размазала торт по моему лицу. Это наша традиция. В Индии любят вымазывать тортом лицо, а потом фотографироваться и выставлять такой снимок на фото профиля, чтобы все друзья и родственники видели, что день рождения отметили как следует.

– Рия, хватит. Уже достаточно испачкала, – заметила мама и, взяв меня за уши, потянула семнадцать раз.

– Мам, я уже взрослая для этого, – пискнула я.

– Нет. Это русская традиция. Хочу, чтобы ты выросла большой и счастливой.

– А вот и подарок. Мира, это тебе, – произнёс отец и вложил мне в руки какие-то бумажки.

Я проморгала несколько раз. Запах и вкус бисквита мешал сосредоточиться. Уголки глаз слипались от сладкого торта. Но мне удалось разглядеть, что дал мне отец. Билеты и приглашение на участие в танцевальном фестивале «Наваратри» в Индии.

– Что? – во рту пересохло от лёгкого шока.

– Похоже, нам удалось удивить тебя по-настоящему, – проговорила мама.

Удивить – не то слово. Скорее, убить этим фактом. Я по-прежнему сидела со сладким лицом, на котором высыхал торт, как маска. Моё настроение начало сползать под стол. Я аккуратно положила билеты и приглашение на свободное и чистое место возле блюдца.

– Амит Кападиа лично пригласил тебя участвовать в своей танцевальной группе. Вместе вы подготовите номер, с которым выступите на фестивале «Наваратри», – сказал отец. – Он лучший хореограф в Гандинагаре, да и во всём штате Гуджарат. К тому же он мой друг. А у кого в теле течёт гуджаратская кровь, тот знает, какое значение имеет фестиваль народных танцев гарба.

Я почти не слушала, что папа говорил. Просто понимала, что не хочу никуда ехать. И, конечно, осознавала, что не смогу отказаться. Отсутствие возможности произнести «нет» сжимало голову. Мысли скакали, как обезьянки по деревьям. Не было сил прекратить эти прыжки.

– Представляешь, Амит посмотрел видео твоих выступлений на других конкурсах и сказал, что в тебе заложен огромный потенциал, что ты станешь лучшей танцовщицей. Только если будешь стараться, – продолжал отец. – Он хочет, чтобы в этом году на фестивале ты стала лидером его группы. Для тебя это отличная возможность заявить о себе, показать, на что ты способна в искусстве индийского танца.

– А ещё ты сможешь повидаться со своими индийскими бабушкой и дедушкой, да и с другими родственниками тоже, – вставила мама.

– Мир, ты что язык вместе с тортом съела? – весело спросила Рия.

– А как же школа? Нельзя пропускать. Это выпускной, последний класс, – робко произнесла я.

– Всё в порядке. Это всего лишь на три недели, максимум месяц. Документы мы подготовили. В школе знают, что ты занимаешься танцами, участвуешь в конкурсах. Они привыкли тебя отпускать. Нет проблем, – пояснил отец.

Нет проблем. Хотела бы я говорить эту фразу и действительно не чувствовать проблем. Но я не могла сказать отцу. Я просто должна была согласиться. И всё же радость не накрыла меня с головой. Странное ощущение. Я любила танцевать, и поучаствовать в новом проекте мне было бы безумно интересно. Однако сейчас отсутствовало желание это сделать, потому что я не хотела уезжать от Серёжи. Почти целый месяц не видеть его представало в моём разуме жуткой пыткой.

– И когда будет этот фестиваль? – спросила я.

– «Наваратри» начнётся 22 сентября. Он длится девять ночей.

Нет. Как так может быть? 22 сентября – это день рождения Серёжи. Я хотела сделать ему подарок, вручить лично. Впервые мы будем отмечать этот праздник вместе. По крайней мере, я надеялась, что мы сможем провести его вдвоём.

– Я не могу поехать. У Серёжи день рождения будет 22 сен…

– Мира! – сердитый голос отца заставил меня замолчать.

Старшая сестра в этот момент послала мне воздушный поцелуй. Издевается.

– Я думал, ты будешь рада нашему подарку. Это прекрасный хореограф. Амит сказал, что тебя ждёт блестящее танцевальное будущее. Используй свой шанс. А этот Сергей мне не нравится. Не хочу, чтобы ты с ним общалась, – медленно проговорил папа.

– Спасибо за подарок! Вы лучшие родители. Я знаю, что вы хотите, чтобы я стала успешной танцовщицей. Но вы же видите, что в мире искусства, как и в любой профессиональной сфере, есть связи, конкуренция. Из-за того, что вы тоже занимаетесь танцами, меня нигде не воспринимают всерьёз. Все эти судьи, жюри смотрят не на мои движения, а на биографию. В итоге снижают оценки несправедливо. За последние четыре года я получала лишь третьи места. И больше не хочу участвовать в конкурсах, – сказала я и добавила. – Пап, мне нравится Серёжа.

Похоже, моя речь немного смягчила отца.

– Ничего страшного, если пропустишь его день рождения. Зато сегодня он придёт на твой. Твоя встреча не отменяется, – заметил Анкит Бакши.

Папа согласился, чтобы сегодня я провела вечер с Серёжей. Лишь бы поехала на фестиваль. Неожиданная новость. Да уж, этот день рождения войдёт в мою личную историю. Я люблю танцевать, но там всё по-другому. Может быть, отец прав, что в этом есть мой шанс. В Индии не знают обо мне, как о танцовщице. Кроме родственников, конечно. Значит, я смогу продемонстрировать свои танцевальные способности. Никто не будет мне мешать исполнить мечту и завоевать главный приз. Впрочем, это тоже родительская мечта. Не только моя. Это я тоже поняла давно.

Украдкой я взглянула на дату, указанную в билете. И почти подпрыгнула на стуле.

– Седьмое сентября?

– Что? А-а. Ты про билет. Да. Вылет туда седьмого сентября. Потому что две недели уйдут на подготовку к выступлению. Амит Кападиа всё расскажет тебе, – отец задумчиво провёл пальцами по своим густым усам.

Звук сообщения на моём телефоне вывел меня из размышлений. «Я жду тебя в парке», – прислал Серёжа.

– Мне пора, – произнесла я, вставая из-за стола.

– Не забудь умыться, – подсказала мама.

– Ох, точно.

Я побежала в ванную и быстро смыла остатки торта. Немного подкрасилась и, схватив сумку, поспешила к двери. Рия стояла на пороге комнаты и наблюдала за мной. Когда я уже взялась за ручку, сестра внезапно прошептала:

– Не совершай мою ошибку.

Глава вторая

Я увидела Сергея возле фонтана. Он сидел на каменных развалинах, в центре которых стекала вода, создавая эффект миниатюрного водопада. По обеим сторонам восхитительно сплетались дикие цветы, образуя бесконечный венок.

– С днём рождения, крошка! – произнёс Сергей Сапрыкин, крепко сжав меня в объятиях.

«Спасибо», которое я смогла лишь прошептать, затерялось на его плече, потому что именно там оказались прижатыми мои губы. Серёжа был высоким и широким. Его крупное телосложение приковывало взгляды девчонок. Это мне льстило. Но и раздражало тоже. Внезапно я открыла в себе ревность. Столь неприятное чувство сводило с ума, поскольку я знала, что мы не принадлежим друг другу. Нас сложно назвать парой. Мысленно я считала Серёжу своим парнем, но никогда не говорила этого вслух. Не могла. Из-за отца. Из-за предсказуемого будущего. А Сергей Сапрыкин с первой встречи называл меня своей девушкой.

На мгновение Серёжа выпустил меня из объятий. Я с облегчением вздохнула. Всё же он был слишком сильным. Иногда это причиняло мне физическую боль. В прямом смысле. Как сейчас. Его обнимашки казались попыткой задушить или припугнуть. Наверное, я просто являлась сверхчувствительной личностью и поэтому воспринимала так. Через секунду перед моим лицом возник большой букет из малиновых астр и белых роз.

– Моей любимой девочке, которой сегодня исполнилось семнадцать, – проговорил Сергей, выглядывая из-за букета.

Я взяла цветы и вдохнула аромат. Прелестно. Моё настроение после получения родительского подарка заметно взлетело. Я даже попыталась выкинуть из головы предстоящую поездку в Индию и участие в фестивале. Сегодня мой день рождения, и я хотела провести его с любимым человеком. Хотела запомнить эти семнадцать лет. Впервые быть вместе с тем, кто тебе нравится, особенно в день рождения – дорогой подарок.

– Серёжа, спасибо большое! – сказала я и приподнялась на цыпочки, чтобы достать до его лица.

– Давай запомним это лето, нам было хорошо, – начал напевать парень. На каждой нашей встрече он включал песню «Диалоги тет-а-тет», поэтому я знала её наизусть.

Сапрыкин немного наклонился. Я робко чмокнула его в щёку. Сергей тоже поцеловал меня. Сначала в левую щёку, потом в правую, а затем он остановил взгляд на моих губах. Судя по его решительным искоркам в глазах, я догадалась, что он задумал. Похоже, Серёжа собрался рискнуть и почти достиг цели, но в этот момент я всё испортила. Я отвернулась и не позволила ему поцеловать меня в губы.

– Чёрт! Опять, – пробубнил Сергей. Его руки напряжённо стиснули мои плечи.

– Серёжа, – начала я.

– Мира!

– Я просто ещё не готова.

– А когда ты будешь готова? Когда?

– Не знаю.

– Я думал, что мы с тобой встречаемся. Как парень и девушка. Уже три месяца. За это время ты ни разу не позволила поцеловать по-настоящему. Ты мне нравишься. А я, скорее всего, тебе совсем нет. Потому что если у человека есть чувства, то он проявляет их. Мне двадцать лет, и я хочу серьёзных отношений. Но ты… Ты какая-то другая. Ты думаешь только о себе. Тебе безразлично всё, что не входит в круг твоих интересов. Ты вечно беспокоишься о том, что скажет твой отец, если узнает. Разве поцелуй – это великий грех? Мира, ты живёшь в собственном городе странных традиций. Кто сказал тебе, что нельзя целоваться? Одно дело, если бы я настаивал на чём-то большем, но я этого не делал. Чего ты боишься? И к тому же поцелуй сделает нас ближе друг к другу. Потом соединит навсегда. Иногда с поцелуев начинают рождаться истинные чувства. Любовь. И даже семья. Я вижу, что ты сдерживаешь себя. Тебя что-то останавливает. Но ты не говоришь, что именно. В любви нет места для страха.

Да, Сергей верно заметил. Я боялась. Боялась влюбиться и не иметь возможности быть с тем, кого любишь. Потому что поцелуи могли скрепить сильнее, а потом труднее остановиться. Я знала, что не могла обещать любить всегда. Через несколько лет будут другие планы, повлиять на которые было не в моей власти. Я просто девушка, лишённая возможности выбора. Однако я не могла рассказать ему этого. Мне нравилось проводить с ним время, чувствовать себя почти невестой. Хотя, конечно, всё на самом деле было не так, как представлялось в мыслях. Сапрыкин видел во мне какую-то поверхностную девчонку, которая не подпускает к себе из-за чудных обычаев. Он совсем не понимал меня. Или это я сама себя не знала? Не хотела показывать себя настоящую, другую? Я будто носила вечную маску, за которой пряталась, потому что так было удобно мне, моим родителям, сестре, друзьям. Я скрывала свои переживания. Не желала, чтобы меня жалели. Я умела забывать обиды. Думала, что умела. В действительности я просто укладывала их кирпичиками в своё сердце. И только сейчас осознала, что заложила вход, оказалась запертой самой собой внутри собственных ощущений. Внезапно я вспомнила про вчерашнее сообщение. «Завтра я скажу тебе кое-что важное».

– Серёжа, ты написал в сообщении, что хочешь сказать мне…

Я не успела договорить. Сапрыкин одной рукой прикрыл мне рот.

– Тссс, – прошептал он.

Его тёмно-серые глаза, напоминавшие мокрый асфальт, внимательно смотрели на меня. Я замолчала. Усталость схватила меня в свой плен. Не хотелось ничего говорить, объяснять, оправдываться. Всё казалось таким глупым. Большим пальцем Сергей дотронулся до моей щеки, затем провёл по губам. Я вздрогнула. Он тут же отдёрнул палец и отпустил моё плечо.

– Короче. Мира, думаю, нам с тобой не по пути, – быстро проговорил Сапрыкин. На лице отразилась злость. Его мужественная фигура на пару секунд сникла. Я впервые увидела, как он ссутулился и откровенно продемонстрировал свою ранимость. Словно он сам глубоко прочувствовал, что сейчас произнёс.

– В смысле? – растерялась я.

– В коромысле. Мы не можем быть вёдрами на таком кривом коромысле, где нет правды, доверия, чувства. Только, пожалуйста, не начинай плакать. Сегодня твой день рождения, и слёзы – лишний подарок.

– То есть ты бросаешь меня? Бросаешь прямо в день рождения?

– Я не хотел причинять тебе боль. Но ты сама не разрешила любить тебя.

Сергей как будто облил меня холодной водой из ведра. Нет. Я не желала верить в то, что он сказал. Это шутка. У него такой юмор. Не может он поступить со мной столь жестоко.

– Пока! Мира, не обижайся. Но тебе надо разобраться в себе и понять, чего ты хочешь. Ещё раз с днём рождения!

Изо всех сил я ударила его букетом. Сапрыкин молниеносно отвернулся и зашагал прочь. Я швырнула букет ему вслед. Затем села на скамейку и, обхватив колени, беззвучно разревелась. Голова отказывалась принимать этот факт. Разве так можно делать? Особенно в день рождения. Его слова зверски обидели меня. Даже несмотря на то, что частично Сергей был прав. Я делала всё возможное, чтобы не подпускать к себе никого близко, не открывалась полностью. Но это не причина, чтобы так поступить со мной. Да, этот семнадцатый день рождения я запомню на всю жизнь. Вне всяких сомнений. Я бросила взгляд на букет, изрядно потрёпанный он валялся на узкой дорожке, которая постепенно превращалась в широкую и вела к выходу из парка. Моё сердце на секунду застыло. А потом застучало с такой сумасшедшей скоростью, словно я протанцевала всю ночь, до самого рассвета. Слёзы хлынули с удвоенной силой. Мне кажется, что я не плакала целую вечность. И сейчас не могла остановиться. К счастью, здесь возле фонтана я была скрыта высокими зелёными кустарниками. Никто не видел меня такой слабой. Боже, я ненавидела подобное чувство. Приложив тыльной стороной ладони к щекам, я попыталась успокоиться. Несколько раз сделала дыхательные упражнения. Втянула воздух носом и выдохнула. Однако нос шмыгал от того, что плакала. Буря в душе не стихала. И обрести мгновенную гармонию не выходило. Принять факт, что тебя только что бросили – паршивое состояние. Тем не менее, я должна это сделать. Просто обязана смириться с тем, что мы с Серёжей расстались. Никогда не думала, что буду думать об этом. Всё произошло так некрасиво. Ну почему это случилось со мной? Почему?

Внезапно позади фонтана я услышала детский голос, который закричал: «Мама, посмотри, какой красивый закат!», и тут же взглянула на ту часть неба, которая возвышалась над прудом. Поистине сказочно-оранжевые с розоватыми вкраплениями отрезки казались лёгкими ступенями, которые вели вниз. Немного выше небо выглядело растекающимся сливочным кремом, который будто бежал в разные стороны, не хотел застывать. Я вспомнила про торт у нас дома. Представила родителей, которые, наверняка, обрадуются нашему разрыву с Сапрыкиным. После такого поведения я не хотела больше называть его Серёжей. Моя прежняя ласка улетучилась, будто и не было. Я встала со скамейки, подошла к фонтану и присела на каменные развалины. Затем подставила раскрытую ладонь под миниатюрный водопад. И вдруг с полной серьёзностью я захлопнула кулак, отчего капли воды брызнули мне в лицо. В данную минуту я твёрдо решила, что никогда больше не буду влюбляться, не позволю себе совершить это. Расставания причиняют боль. Особенно неожиданные. А чтобы не было расставаний, то не должно быть и встреч. Под моей кожей пульсировала злость. Перед глазами пронеслась история Рии. Я тяжело вздохнула. Слава Богу, ничего ужасного не произошло. Если не считать, что больше Сапрыкин не будет писать мне весёлых сообщений, не будет шептать сладких слов на ухо, не будет пытаться поцеловать меня, когда я не хотела допускать этого слишком откровенного по индийским меркам проявления любви.

Стало немного смеркаться, и я поняла, что пора возвращаться домой. Иначе мои мысли сведут меня с ума. И всё же проблеск отрадного облегчения засверкал в моей душе с появлением половины серебристой луны на ещё голубоватом небе. Конечно, если глубоко задуматься, то я не любила Сергея. Я хотела иметь парня просто потому, что у всех моих одноклассниц были парни. Не знаю, почему всем девчонкам нравится в этом плане соперничать, никто не хочет отставать от столь странной моды на парней. Но… Без мальчиков жить гораздо легче. Почему девушки любят хвастаться своими парнями и сами же страдают из-за них, проливая литры слёз? Кто вообще придумал любовь, свидания и прочие глупости? Я не хотела целоваться с Сапрыкиным по одной простой причине. Я видела в нём лишь друга. А вот безумного притяжения, неземной страсти, которая сопровождает настоящую любовь я не испытывала. Поэтому и не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Всё же это не любовь. По крайней мере, с моей стороны. Блин, ну почему я поняла это только сейчас, не раньше, не тогда, когда Сергей попросил номер телефона после танца на последнем звонке его младшего брата. Наверное, я тоже хотела повыделываться перед одноклассницами и подружками, что и у меня есть молодой человек, вдобавок, студент, старше меня, что добавляет большей крутизны моему имиджу. Возможно, в моих ушах по-прежнему звенели предложения, брошенные Катькой Мельниченко ещё в восьмом классе: «Мирка Бакши только умеет носить сари и клеить бинди между бровей, но встречаться с парнями – это целое искусство, к которому у неё нет таланта». Я поняла, что она завидовала мне лишь спустя год, когда она поспешила уйти после девятого класса, потому что случайно залетела, и ей пришлось отправляться замуж, а не в институт. И Олеся Фролова, её закадычная подружка, рассказала мне, что Катька безумно завидовала моей красоте и танцевальному таланту.

– Все твои призовые места становились её болезненными царапинами. И она старалась проявить себя в том, в чём получилось. Обойти тебя хотя бы в чём-нибудь. Смогла лишь в количестве парней. Хотя по мне это так неправильно. Своими безрассудными выходками она испортила себе жизнь. Мне вот безразлично, кто, что носит, с кем встречается или нет. Сначала надо на себя смотреть, заниматься собственной жизнью, а не делать это только на показ, для других, – поделилась тогда Олеся.

Я подняла букет, прижала на пару секунд к груди. На дорожку упало несколько белых лепестков. Похоже, что сегодня не мне разбили сердце. Это я бросила со всей силы на землю влюблённое сердце Серёжи. Оно, как стеклянная ваза, разлетелось на осколки. Не надо было начинать эту историю. Но я это сделала, чтобы доказать Катьке, юной матери, Олесе, одноклассникам и всем, кто думал обо мне плохо или с некоторым сомнением, потому что у меня немного другая внешность, иные традиции, что я могу завоёвывать сердца, в меня влюбляются парни. Проблема оказалась лишь в том, что я втянула в это Сапрыкина, немного привязалась к нему, стала для него серьёзным увлечением, а потом отчётливо поняла, что я не хочу принадлежать ему, не смогу. Короче, пора закрывать любовную тему. Мира, с днём рождения! Будь счастливой и никогда не влюбляйся. Мысленно поздравив себя с личным праздником, я двинулась в сторону дома.

Когда я вошла в квартиру, Рия выглянула из спальни. Она заметила букет цветов и с улыбкой воскликнула:

– Наша именинница вернулась!

Сняв босоножки, я направилась в зал. У порога я вспомнила про Сапрыкина и осознала, что не хочу ничего говорить родителям. Поздно. Отец поднялся с пола, на котором только что сидел в позе лотоса. Мама тут же выключила звук телевизора. И я замерла, не решаясь войти. Старшая сестра налетела на меня сзади и легонько подтолкнула. Я оказалась почти в центре зала. С потрёпанным букетом в руках.

– А Серёжа – романтик. Красивые цветы, – произнесла мама и задумчиво добавила. – Только помятые какие-то.

– Мы расстались, – сказала я.

Три пары глаз в полном изумлении уставились на меня.

– Да. Серёжа бросил меня.

– Бросил прямо в твой день рождения? – переспросил отец, и его руки сжались в кулаки. – Мне надо поколотить его.

– Уже не надо. Сама справилась. Вот этим букетом, – горько усмехнулась я. Слёзы снова начали подступать слишком близко. Я прикусила щёку изнутри.

– Невоспитанный мальчишка. У девушки день рождения, а он… Где совесть? – возмущался папа.

Мать подмигнула отцу. И он замолчал. В глубине души они радовались этому событию. Сапрыкин не нравился им. Сестра нежно дотронулась до моего плеча, но я резко развернулась, не желая слушать слов сочувствия.

– Наслаждайтесь. Вы ведь хотели этого. Мечты сбываются, – тихо проговорила я и вышла из зала.

Глава третья

На следующий день я сидела в позе лотоса на своей кровати и наблюдала за старшей сестрой. Рия очень медленно разглядывала тетради и складывала их в сумку. Со вчерашнего вечера мы не разговаривали. Впрочем, причина не в том, что сестра и родители не хотели со мной поговорить. Просто я сама взяла паузу. Мне нужно было подумать, как-то пережить непонятное расставание. Я не привыкла делиться накопившимися эмоциями. Я проглатывала неприятные ощущения, как горькие таблетки. Хочешь или не хочешь, а принимать их необходимо. В них тоже имеется определённый смысл. В свой день рождения я дала себе слово, что не буду страдать из-за любви, не позволю ломать моё сердце, словно, детскую игрушку, которую не жалко, потому что добрые родители купят новую. Нет. Лучше я не буду влюбляться, чем мучиться тем, что не можешь быть с человеком, к которому привыкла. Я открыла для Серёжи несколько форточек в своей душе. А он с силой их захлопнул и не побеспокоился о том, что хрупкие стёкла могут разбиться, оставят раны. Я снова терзала себя воспоминаниями минувшего дня.

– Мира, я знаю, о чём ты думаешь, – тихо произнесла Рия.

Я вздрогнула от неожиданности. Неужели моя старшая сестра научилась читать мысли? Не желала бы, чтобы кто-либо знал о том, что творилось в моей голове.

– Не надо делать вид, что тебе безразлично. Если больно, то, значит, нужно прожить эту ситуацию, плакать, изливать душу, но только не молчать. От твоего умения съедать обиды, не запивая водой, легче не станет. Ты должна выплеснуть негатив, как грязную воду из кружки. Плачь, кричи. Только не оставляй это внутри. Со временем этот мусор может напомнить о себе и распространять повсюду отвратительный запах. Так что хватит изображать из себя сильную героиню, – сказала Рия и швырнула стопку оставшихся тетрадей в сторону.

– Не надо бросаться тетрадками. У них очень красивые обложки, – заметила я.

Что я сейчас произнесла? Чушь. Сестра хочет помочь мне пережить расставание, а я вместо этого сворачиваю на другую тему. Так всегда было. Когда мне неприятны или слишком тяжелы какие-то вопросы, то я просто перехожу на другие, менее противные. Не хочу говорить о том, что ранит. Иначе я опять разревусь. А я не хотела этого делать. Тем более, при свидетелях. Мы не были близки с сестрой. К тому же та история ещё больше нас отдалила. Именно из-за неё я вынуждена страдать и не иметь возможности, даже надежды в будущем быть с тем, кого любишь. Поэтому слово «любовь» я решила зачеркнуть в своём личном словаре.

Я встала с кровати и подняла несколько тетрадей, упавших на пол. Затем соединила их с остальными, просмотрев некоторые из них, я остановила свой взгляд на обложке, на которой была изображена картина Клода Моне. Я тащилась от импрессионизма. Сама не ожидала, что стану фанаткой этого направления в живописи. Но это случилось, поэтому я всегда выбирала себе тетради с чарующими пейзажами и романтическими моментами. У меня захватывало дух. Сердце останавливалось, настолько красота увиденного цепляла меня, уносила в дивный мир.

– Заберу себе. Можно? – сказала я и помахала тетрадкой перед лицом Рии.

– Конечно.

– Ты рада, что едешь на учёбу?

– Ещё бы. Пятый курс, последний.

– Я имею в виду, что тебе больше нравится жить там, отдельно от нас. Это так?

– Не совсем. Я люблю быть дома.

– Вот видишь. Ты любишь быть дома, но не с нами.

– Мирка, ты придираешься к словам. Дом – это и есть вся семья. Такой образ.

– Ну ладно. Буду думать, что тебе больше нравится делить комнату со мной, чем с одногруппницей.

– Так и есть.

Я прикусила губу. Наверное, из-за Сапрыкина у меня было плохое настроение, и во мне росло желание поссориться с сестрой. Впрочем, всё ведь и произошло косвенно из-за Рии. Я не хотела винить её в этом, но мне было обидно, что теперь нити от моей судьбы ещё сильнее натянуты в руках отца.

– Во сколько ты уезжаешь? – спросила я.

– Через час.

Серёжа тоже сегодня собирался ехать на автобусе в университет в это время. Они учились в одном учебном заведении, только на разных курсах и факультетах. Я отвернулась. Не хотела, чтобы сестра обнаружила в моих глазах слёзы, которые в десятый раз за сутки готовы были сорваться, как осенние листья с деревьев.

– Я пойду пораньше на остановку. Хочу немного прогуляться по любимому городу, потому что смогу приехать лишь через пару недель, только на выходные, – сказала Рия.

– Ага. Значит, увидимся в субботу через две недели, – автоматически произнесла я.

Я услышала, как сестра подошла ко мне сзади. Её босые ноги прилипали к линолеуму.

– Ай! – я запищала от боли. Рия крепко ущипнула меня за руку немного выше локтя.

– Совсем спятила, – пробормотала я, поворачиваясь к сестре.

В её чёрных глазах горели огненные факелы.

– Мы с тобой увидимся через месяц, – рассмеялась Рия.

– Это почему же?

– Потому что мисс Мира Бакши отправляется покорять индийскую танцевальную площадку знаменитого фестиваля «Наваратри» в штате Гуджарат. А я буду смотреть онлайн-трансляцию и держать за тебя кулачки.

– Ой.

Верно. Я скоро должна поехать в Индию. Вчерашний вечер на время отодвинул в моей памяти оригинальный подарок моих родителей. Да, иногда в жизни бывают дни рождения, полные странных сюрпризов.

– Не волнуйся. Ты справишься. И выступишь лучше всех. Думаю, всё произошло в нужное время. Ты сможешь отвлечься от мыслей о… Короче, у тебя не будет времени думать. Потому что ты будешь танцевать. А когда танцуешь, то мир моей Миры становится другим, более возвышенным. Он обретает новые краски, яркие, с оттенками волшебства. Я права. Можешь даже не спорить со мной на эту тему. Вижу, какое место занимают танцы в твоей жизни. Так что отключи прошлое и создавай своё потрясающее будущее, – сказала Рия и обняла меня. – Пока, сестрёнка!

– Спасибо! – ответила я и дёрнула Рию за косу.

Мы подарили друг другу свои самые сладкие улыбки. Затем старшая сестра подмигнула мне и освободилась из моих объятий. Она в полном молчании взяла свою сумку и вышла из спальни. На мгновение я почувствовала такой жуткий холод. Последний день лета вдруг заставил меня поёжиться от спонтанной дрожи. Только сейчас я поняла, что не хотела расставаться с сестрой, не хотела, чтобы она уезжала в свой универ, не хотела ехать на фестиваль. Пару минут назад мы почти смогли настроить наши радиостанции на одну волну, соединить расколовшиеся несколько месяцев назад половинки целого сердца, объединиться в борьбе против плохих парней. И всё исчезло, как только Рия захлопнула дверь. Она просто пыталась меня немного развеселить после расставания с Серёжей. Или отчасти ощущала свою вину. Хотя я не могла открыто произнести этого, но предполагала, что Рия понимала, что моя судьба предрешена из-за её безрассудных поступков. Она делала вид, что всё в порядке так же, как и я. Прятала свою горечь за непроницаемым лицом. Включала пленительную улыбку, словно и не было никаких оскорблений, унижения, разочарования. Сестра вытерпела ледяные слова отца, пасмурные разговоры с матерью, язвительные фразы, которыми я закидала её в первые дни после случившегося. Она не виновата. Ни в чём не виновата. Так почему я обвиняла её, чуть ли не до потери сознания? Похоже, только со временем приходит правильное понимание некоторых вещей. Я почти пришла к верному взгляду. Но мне всё равно было грустно. Наверное, нам нужно гораздо больше часов провести вместе, чтобы наконец-то стать преданной командой девочек, которой мы были раньше.

Я подбежала к окну и выглянула. Вдалеке мелькал силуэт Рии. Она яростно размахивала рукой, отчего её сумка взлетала, как на качелях. Надеюсь, однажды мы сможем стать прежними или… Не желала думать о том, что это неосуществимо. Я отвернулась от окна. Мечтательно обвела взглядом комнату. И тут же обратила внимание на стол, на котором лежали билеты и приглашение на фестиваль. Неторопливыми шагами я пересекла спальню и взяла в руки лист бумаги. Сначала я прочитала приглашение на английском языке, которое прислал папин друг, хореограф Амит Кападиа. Затем проверила перевод на русском языке. Этот документ был нотариально заверен. Да, родители основательно подготовились. И как я не догадалась о том, что они делали за моей спиной? Мой взор упал на дату билета. Седьмое сентября. Обалдеть! Через неделю я должна лететь в Индию. Причём одна. А у меня ещё не собран чемодан. Хотя какой чемодан! В первую очередь надо подготовить одежду и косметику, которую я буду брать с собой. Одна неделя – это очень мало времени для сбора в дорогу, особенно для девушки. Блин, родители могли и намекнуть на предстоящее путешествие, чтобы я чуть-чуть собрала важные для меня вещи. А теперь и школьные обязанности прибавились. Снова надо раскачиваться и привыкать к ранним подъёмам. Я ненавидела вставать рано утром. Моё идеальное время ближе к десяти, к одиннадцати. Потому что если вечером проходили какие-то танцевальные мероприятия, то они обычно заканчивались почти ночью, иногда ближе к полуночи, поэтому телу требовалось гораздо больше времени, чтобы отдохнуть, физически восстановиться после отданной танцу энергии. Теперь же опять наступал период работы будильника, который по привычке сигналил в шесть или в семь утра. Но такова жизнь каждого школьника. Все должны пройти этот этап в своей личной истории. Я хмурилась и, тем не менее, любила посещать школу.

Стук в дверь прервал мою мысленную паутину, которую я плела уже целый час после отъезда старшей сестры. Через минуту я услышала, как мама звонко перекрутила два раза замок. Интересно, кто пришёл? Я прижала ухо к стене возле дверного проёма и затаила дыхание. Мама что-то тихо и удивлённо произнесла. Да, Наталья Бакши умела управлять своим голосом. Как талантливая актриса. Она всегда мне говорила, что танец – это как мини-спектакль артиста. После того, как тело исполнило свою хореографическую роль, надо продолжать играть с людьми при помощи других инструментов. Сейчас мама использовала голос, чтобы достичь определённой цели. Но какой? Приглушённый разговор на площадке у входной двери мешал понять.

– Она не хочет с тобой общаться. У неё нет времени. Она скоро уезжает, – громко произнесла мама.

Это обо мне?

– Я был не прав. Мне нужно поговорить с ней. Пожалуйста. Я хочу объяснить, что… – низкий голос Сергея Сапрыкина заставил моё сердце сжаться в комочек подобно ёжику.

Зачем он пришёл? Серёжа никогда не приходил ко мне домой. Конечно, он знал, где я живу, провожал меня. Но он прекрасно понимал, что в моей квартире ему не будут рады, поскольку в нашей индийской семье свои взгляды на отношения до брака. Мне уже было достаточно того, что папа позволил проводить время с Серёжей, поскольку я убедила, что мы действительно просто друзья, и ничего большего между нами не может произойти. Только после сотни заверений я смогла это лето гулять в компании с молодым человеком, который вчера в мой день рождения бросил меня, а сейчас я слышу его грустный голос, в котором звучит откровенная мольба. Он просит о встрече со мной. Издевается. Я заткнула уши. Больше я не желала иметь дело с парнем, который унизил меня, оскорбил. Словно это не мне, а ему всего лишь семнадцать лет, и он ещё не понимает до конца, что творит, не отвечает за свои поступки. Думает, что после его извинений всё станет, как прежде. В двадцать лет он мечтает о серьёзных отношениях, а сам ведёт себя совсем несерьёзно. Дважды я не совершаю одну и ту же ошибку.

Дверь пронзительно захлопнулась. Я торопливо прыгнула на свою кровать и взяла в руки тетрадь, которую выпросила у Рии. Спустя несколько минут в комнату заглянула мама.

– Мируша, ты подготовилась к школе? – спокойно произнесла она.

С удивлением я посмотрела на маму. Как ей удаётся так быстро переключаться? На её лице не было ни тени тревоги или каких-либо признаков расстройства.

– Собираюсь. А с кем ты разговаривала?

– Думаю, тебе не стоит об этом знать.

– Я слышала голос Сапрыкина.

– Ах. Я не разрешила ему войти. После такого поведения разговаривать с этим молодым человеком ниже твоего достоинства.

– Согласна.

Мама подошла к столу.

– Папа очень на тебя надеется, – мама кивнула в сторону билетов и приглашения.

– Догадываюсь. Но почему вы не сказали мне об этой поездке раньше? У меня не подготовлены вещи, чемодан. Завтра начинается учебный год. Надо сосредоточиться на последнем классе, а я должна отправляться в Индию, танцевать, говорить на других языках, думать, что говорю, – сказала я и плюхнулась головой на подушку.

– Я знаю, моя птичка. Мы решили сделать тебе сюрприз на день рождения. Но всё же наш сюрприз лучше, чем тот, что устроил тебе Сергей, – горько усмехнулась мама и добавила. – Собрать чемодан – не проблема. Твой отец может сделать это прямо в день поездки. Поэтому никаких волнений по этому поводу. Что касается твоего полёта в Индию, то здесь тоже нет причин для паники. Ты отлично знаешь английский язык и хинди, хорошо говоришь на гуджарати. К тому же ты будешь жить в доме своих индийских бабушки и дедушки, а ещё дяди и тёти. Кстати, у них есть дочь, она твоя кузина. Если не забыла за эти семь лет, что не была в Индии, – проговорила мама и села рядом.

– Конечно, я помню. Её зовут Видья, – ответила я.

– Отлично. Вы почти одного возраста. Видья немного старше тебя, на один-два года. Поэтому у вас будет много общих тем для разговоров. У девочек всегда найдётся, о чём поговорить. С ней ты сможешь больше общаться на английском, потому что она на нём прекрасно понимает в отличие от пожилого поколения родственников.

– Это точно.

– Мы не можем закрыть нашу школу танцев на целый месяц и поехать с тобой. Мируш, ты справишься. Всего несколько недель. Будем звонить друг другу каждый день по видеосвязи.

– Ладно.

Погладив меня по голове, мама встала с постели и направилась к шкафу. Раскрыв дверцы, она повернулась ко мне с вопросом:

– Итак, мисс Бакши. Какую одежду вы желаете взять с собой?

Я засмеялась. Подбежав к комоду, стоящему в углу, выдвинула ящик и вытащила несколько трусиков.

– В первую очередь, я возьму стринги. Чтобы побесить Видью, а заодно и других индийских девчонок, – заявила я.

– О Боже! Мира, не надо так делать, – вздохнула мама и прикрыла глаза ладонью. – Всего на несколько недель можно притвориться скромной девушкой, которая чтит индийские традиции, даже за тысячи километров.

– Это так сложно. Но я постараюсь, – пообещала неуверенно я. – И я возьму бельё, которое мне нравится.

– Хорошо.

Глава четвёртая

Бледное солнце пыталось пробиться сквозь густые облака, которые на светло-голубом небе были аккуратно уложены, как конфеты в коробке. Я то и дело поглядывала вверх, пытаясь убедиться, что дождь не начнётся прямо сейчас, в разгар школьной линейки, посвящённой началу учебного года. Просто я забыла взять зонтик, а испортить причёску, над которой так долго трудилась, у меня не было ни малейшего желания. Всю ночь проспала на поролоновых папильотках. Хотя вообще-то я почти и не спала. Во-первых, мешали бигуди. Давно не делала. А они, несмотря на свой мягкий материал, всё же неприятно давили на голову. Во-вторых, меня немного волновала мысль о том, что это последнее первое сентября в школе. Интересно, кто-нибудь ещё грустил о том, что уже одиннадцатый класс и что через год мы не знаем, где будем. И, конечно, в-третьих, я думала о Серёже. Он приходил ко мне домой. И я не вышла из комнаты, не перебила маму, не сказала, что хочу снова быть с ним. Совсем не понимаю, почему я никак не отреагировала на его поступок. Возможно, я повела себя вполне правильно. Потому что некрасивое поведение Сапрыкина в мой день рождения вряд ли вернёт моё прежнее ласковое чувство к нему. Это не любовь. Сначала человек вонзает тебе нож в спину, а потом извиняется. Как-то странно. Глубоко внутри я осознавала, что не смогу после того, как он меня бросил внезапно, снова нормально общаться с ним. То, что между нами было, не являлось любовью и дружбой. Нечто среднее между ними, которое не проявило себя ярко ни в одном из этих прекрасных чувств. Я пришла к этому выводу сейчас, стоя в окружении одноклассников и слушая речь директора школы.

– Мира, пошли выбирать малышей! – прошептала Вика Рябинина.

Пришлось выпрыгнуть из своих мыслей. Я увидела, как все мои одноклассники поспешили к ряду учеников первого класса, чтобы провести их в здание школы. Я тоже поторопилась и взяла за руку первую свободную девочку с двумя длинными пшеничными хвостами, на которых красиво возвышались белые бантики.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Оля, – ответила девочка.

– А меня Мира. Ну что, пойдём в твой первый класс.

Мы вошли в школу. Ещё немного сохранился запах краски, которой недавно были покрашены стены. Сочный голубой цвет встречал радостно новых учеников. Блин, что-то я стала чересчур сентиментальной. Слёзы так и просились выйти погулять. Но я поджала губы, а затем нервно прикусила щёку изнутри. Я довела девочку до кабинета, где её уже ждали новые друзья. Затем подошла к окну напротив. В отражении попыталась разглядеть себя. Я расстегнула тёмно-синий пиджак, демонстрируя песочного оттенка блузку с тонкими чёрными линиями в центре и по краям рукавов. Прозвенел звонок. В поле моего зрения попало несколько пылинок, и я стряхнула их с брюк. Быстрым шагом поднялась на второй этаж.

– С прошедшим! – услышала я звонкий, как монетки в копилке, голос позади себя.

Я обернулась. Моя одноклассница и закадычная подруга Полина Наумова стояла посреди коридора. Своей сногсшибательной улыбкой она могла убить.

– Поля! Привет! – воскликнула я и, подождав, когда она подойдёт ближе, слегка приобняла. Полина была моей единственной подружкой в нашем 11 «Б». Последние два года мы особенно сдружились с ней, сидели за одной партой. Но это лето создало между нами дистанцию, причиной которой стал Сергей Сапрыкин. Я бежала к нему, бросая подругу в кинотеатре. Он звонил, и я прерывала речь Полины на самом интересном месте. Короче, я ужасная подруга. И она была права, когда однажды сказала, что со мной трудно дружить. А теперь она вспомнила про мой день рождения и разбередила недавно полученные раны. Я не могла рассказать ей про расставание с Серёжей. Иначе она бы лишь ехидно рассмеялась и словесно уколола. Она в этом блестящий мастер. Я дорожила дружбой с ней, но поняла, что когда появляется парень, то подруги отодвигаются на второй план. А когда парень бросает, то подруги вновь занимают первую строчку личного рейтинга. Потому что подруги нужны, чтобы утешать, отвлекать, помогать. Я так думала до недавнего времени. Однако, увидев Полину, её беззаботный вид, лёгкость, с которой она двигалась, пока мы шли к нашему кабинету русского языка и литературы, то почувствовала, что не смогу поделиться с ней своими новостями. Доверять можно лишь самому себе. Так безопаснее. Не будет сплетен. Не хотела, чтобы мне здесь промывали косточки, когда я отправлюсь в Индию. До знакомства с Серёжей мы делились друг с другом всем. Сейчас я испытала мерзкое чувство вины. Я хотела рассказать всё, мечтала, чтобы меня успокаивали. И также желала, чтобы Наумова или кто-либо ещё, кроме семьи, никогда не узнал о моём расставании. А вот про поездку на фестиваль придётся сообщить.

– Приветик, Мирчик! – произнесла Полина. – Прости, что не смогла поздравить тебя лично в день рождения. Ты же знаешь, я была с родителями на море. Вчера только приехала.

Наумова достала из сумки маленький серебристый пакетик и протянула мне.

– Ещё раз с днём рождения. Вернее, с прошедшей днюхой, подруга! – сказала Полина.

– Спасибо! – ответила я и спрятала подарок в свою сумку.

– Ты не посмотришь?

– Уже был звонок. Пойдём на урок. Я на перемене посмотрю.

– Ладно.

Мы вошли в кабинет русского языка и литературы. Наш классный руководитель Алла Фёдоровна Доронина недовольно проговорила:

– Девочки, первое сентября, а вы опаздываете!

– Алла Фёдоровна, вот именно! Сегодня первое сентября, наш праздник. И в этот день можно опаздывать, – дерзко сказала Полина Наумова.

О Боже! Полинка любила иногда выводить людей из себя. Но только не сегодня. Пожалуйста. Мне ещё надо отпроситься у Аллы Фёдоровны.

– Полина, снова ты села на своего конька, – учительница подошла к доске.

– Я всегда на коне, – заметила Наумова и плюхнулась на стул возле меня.

Классная руководительница с неприятным скрежетом начала писать мелом тему урока.

Когда прозвенел звонок и последний урок остался позади, я шепнула Полине, что мне надо задержаться. Я не хотела, чтобы она меня ждала. Ведь если бы мы пошли вместе домой, подруга непременно свернула бы наш разговор на Сергея, которого считала моим парнем. Я тоже какое-то время так думала. Только последние несколько часов размышлений открыли мне истину. Я заблуждалась. Сапрыкин не был моим парнем или настоящим другом. Но я не могла сказать этого Полине, потому что тогда она оказалась бы права, когда говорила мне, что я выбрала отношения, а не дружбу и, скорее всего, совершила ошибку. Мне достаточно упрёков дома, чтобы я их ещё выслушивала от подруги. Так что я решила промолчать.

– Тебя не будет целый месяц? – спросила Алла Фёдоровна, внимательно перечитывая документы, которые я дала. Распечатанное приглашение на английском языке классная руководительница отложила в сторону и сосредоточилась на чтении его нотариально заверенного перевода.

– Не совсем. Примерно три недели. Я уезжаю седьмого сентября. Там будет две недели идти подготовка к выступлению с группой. А с 22 сентября уже девять танцевальных вечеров, на которых мы будем выступать. 30 сентября состоится закрытие фестиваля. А третьего октября у меня обратный билет, – сказала я.

– Прямо в день рождения Сергея Есенина, – зачем-то добавила я.

Может быть, хотела напомнить учительнице русского языка и литературы, что люблю поэзию. Не знаю. Сказала, и всё. Плюс себе напомнила этим именем про Сапрыкина. Серёжа. Мне нравилось, как оно звучало. Стопэ. Сейчас не время ныть.

– Мира, ты действительно хорошо танцуешь. Я помню, сколько ты призовых мест занимала, в частности, для нашей школы тоже. Так что понимаю, что это замечательная возможность показать свой талант. Но, пожалуйста, не забывай, что помимо танцев человеку необходимо иметь образование. Передай родителям, что я даю согласие, только с условием, что ты возьмёшь учебники с собой и будешь заниматься самостоятельно, чтобы не отстала от нашей школьной программы.

Я кивнула.

Глава пятая

Мой взгляд кружился по пассажирам, шедшим впереди меня. Мы медленно двигались по телескопическому трапу. Этот узкий коридор с приглушённым светом заставил меня немного напрячься. Он напоминал мне лифт, только очень длинный. Я постаралась проглотить данный факт, почти в прямом смысле. Шею сдавило, но я всё же сделала несколько глотательных движений. Ух! Я действительно сейчас должна сесть в самолёт и отправиться в Индию. Сама мысль давалась мне нелегко. Я до сих пор не верила, что поеду на фестиваль «Наваратри», о котором ещё с детства столько слышала от отца. Ни разу нам не удавалось посетить его вместе всей семьёй. Каждый год в конце сентября или начале октября, когда проводился этот знаменитый гуджаратский фестиваль танца гарба, мы с родителями смотрели прямую трансляцию в Интернете. Я видела, что отец скучал по тому времени, когда сам выступал там. Анкит Бакши не представлял своей жизни без танцев. Магия народного танца штата Гуджарат билась под его кожей. Родная земля в его крови горела благодаря ежедневному прикосновению к великому хореографическому искусству. Даже дома движения отца не были простыми, обычными. Его руки и ноги постоянно танцевали. Пример папы заставлял меня больше заниматься. Но это так сложно – пытаться быть лучше родителей, которые в танце стали мастерами. Мой отец – настоящий гуру. К нему так и обращаются в школе танцев. И я не должна подвести главного гуру в своей жизни. Мне нужно доказать, что я танцую не потому, что мой отец – Анкит Бакши, который меня продвигает, а потому что я умею это делать, люблю, хочу стать великой танцовщицей в мире. Я знаю, что папа мечтает, чтобы я стала его преемницей в индийском танцевальном сообществе. Потому что только я с детства полюбила эти танцы так же горячо, как и он. Моя старшая сестра Рия была абсолютно равнодушна к танцам, тем более, к индийским. Если она и любила выплёскивать накопившуюся энергию, то делала это через зажигательные движения под клубную музыку, которую мои родители терпеть не могли. Рия не хотела выглядеть стопроцентной индианкой, поскольку она, как и я, таковой не являлась из-за того, что наша мама – Наталья Бакши, которая до замужества носила русскую фамилию Кирьянова. До недавнего времени в сестре отсутствовала верность семейным ритуалам. Она много тусовалась с однокурсниками на вечеринках и не желала слушаться родителей. Но вдруг влюбилась и начала возвращаться к корням. А потом… На мгновение я закрыла глаза.

Кажется, я не была на родине папы уже более семи лет. Та поездка оказалась чудесной. С родителями и сестрой я прекрасно провела время. Помню, как мы ездили в гости к родственникам, посещали храмы, отмечали праздники и, конечно, танцевали. Тогда я была ребёнком, и мир вокруг казался волшебным. Сейчас, в семнадцать лет мир по-прежнему полон чудес. И всё же я чувствовала себя иначе. Уже не малышка, но и не взрослая. Именно теперь не понимаешь, как вести себя точно. Как серьёзная молодая девушка, для которой слово «мудрость» занимает верхнюю строчку хит-парада? Или как наивная девочка, которая готова в любую минуту погрузиться в игру? Во мне оба варианта боролись. Я хотела быть старше и справляться со своими проблемами самостоятельно. И я жаждала приключений, дикой игры, которая увлечёт за собой подальше от неприглядной рутины. Впрочем, напротив фразы «первое разочарование в любви» в моей жизни можно поставить галочку, типа пройденный этап. Нет. Не совсем так. Это не разочарование в любви, скорее, в дружбе. На расстоянии и со свежей головой легче разобраться с некоторыми обстоятельствами. Вот почему по телевизору часто советуют совершать прогулки на свежем воздухе, без телефонов, наедине с собой. Благодаря этому мы можем узнать себя больше, определить важное лично для себя. Я дала себе слово, что не буду влюбляться, а, значит, не буду страдать. Почему-то глаголы «влюбляться» и «страдать» стали для меня фактически синонимами. Возможно, у кого-то тоже так было. Хотя бы на короткое время, но посещало подобное чувство. Я больше не желала ничего знать о Сапрыкине. Даже если он мне напишет или позвонит, я не отвечу. Позавчера я обнаружила на своём смартфоне пропущенный вызов от него. Он звонил всего лишь три секунды. Я проверила. Скорее всего, ошибся. Или хотел, чтобы я перезвонила, первой сделала шаг к примирению. Никогда я так не поступлю.

Я скучала без Серёжиных весёлых сообщений и глупых смайликов. Он не писал после моего дня рождения. И я понимала, что не должна грустить о человеке, который так некрасиво поступил со мной. Бросить в день рождения – вообще неромантично. Я постаралась выкинуть из головы его улыбку, которая мне так нравилась. В Индии следует быть осторожной и случайно не проболтаться о том, что у меня был парень. Молчать об этом надо не потому, что раз молодой человек предпочёл расстаться, то это унизительно для тебя. Вовсе нет. Просто там неприемлемы до сих пор отношения до брака. Их практически нет в Индии. Может быть, лишь в крупных городах, среди знаменитостей и есть свободная связь. Однако для большинства населения на первом месте всегда находится традиционность, поклонение целомудрию, честь и репутация семьи. Я обязана помнить об этом и вести себя скромно. Так мне посоветовала мама. Не знаю, смогу ли сдержать обещание. Но буду стараться. Пример сестры вновь промелькнул перед глазами.

– Помочь? – услышала я приятный мужской голос с левой стороны.

Я немного повернула голову и увидела молодого человека, который протягивал руку к моей сумке.

– Спасибо, но я сама справлюсь, – ответила я.

Совет от папы прожужжал в ушах: «Не разговаривай с незнакомцами. Будь вежливой, однако старайся уйти от диалога. Не принимай помощь, если есть собственные силы. В твоём теле течёт индийская кровь, а это о многом говорит. Ты сильная и сама в состоянии что-то донести, поднять, сделать. Гуджаратские девушки, а ты всё-таки наполовину гуджаратская девушка, крепкие от природы. Помни о силах, которые есть в тебе. Они всегда с тобой. Не нужно никого просить. За твой багаж отвечаешь только ты».

– Просто я видел, как вы то и дело подтягиваете ручную кладь на плече, а потом ставите на пол. Я могу донести, – произнёс молодой человек.

Я искоса посмотрела на него. Знакомиться в дороге у меня не было ни малейшего желания. Однако этот парень летел в Индию и говорил по-русски. И в некоторой степени мы были похожи. Хотя я знала хинди и гуджарати, а также английский язык, но моё длительное отсутствие на родине специй делало из меня туристку, впервые оказавшуюся за границей, и слышать русскую речь было особенно приятно. Я ещё даже не села в самолёт, а ностальгия начала размазываться ароматным кремом по коже.

– Я первый раз лечу одна, – проговорила я.

– Вы боитесь летать? – спросил парень. Его раскрытая ладонь всё ещё была направлена в сторону моей сумки. Но когда я переложила сумку в другую руку, он как-то быстро сжал ладонь в кулак и опустил вниз.

Надеюсь, своим отказом я не разозлила его. После Сапрыкина у меня пропал аппетит разгадывать поведение парней.

– Не совсем. Просто не знаю, каково это быть одной так высоко, – сказала я.

Блин, папин совет становился писклявым шумом, который почти исчез из уха. Я разговаривала с незнакомцем. Я нарушила правило. Однако чувства вины я не испытывала в данную минуту. Возможно, оно придёт позже.

– Это щекочущее ощущение. Думаю, вам понравится. Не стоит бояться открываться новому чувству. Когда мы пробуем что-то непривычное, мы узнаём себя лучше. Другие обстоятельства показывают нас настоящих, – произнёс парень и игриво подмигнул.

Серьёзно? Он что флиртует со мной? А вообще-то он сказал то, что мучило меня. И теперь эти слова слегка накрыли собой родительские правила.

– Хотелось бы, чтобы это были приятные открытия, – задумчиво прошептала я.

– Так и будет! – уверенно подхватил парень.

До входа в самолёт оставалось всего несколько метров. Показался экипаж. Украдкой я взглянула на случайного попутчика. Симпатичный парень. Но я начала молиться, чтобы его место не оказалось рядом с моим. Не желала втягиваться в историю знакомства в самолёте. Я посмотрела на телефон. Сеть не работала. Быстро спрятав телефон в карман джинсов, я стала разыскивать своё место в салоне самолёта. Какое счастье! Моё место у прохода. Если понадобится в туалет, то не нужно протискиваться между кресел и пассажиров. У окна сидела молодая женщина. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась. Женщина заговорила на непонятном мне языке. Я нахмурила брови и развела руки в стороны. Потому что это точно был не английский, и я не могла ответить на её поспешную речь. Спустя минуту подошёл парень и указал на место посередине. А я надеялась, что оно окажется свободным. Мне определённо везло сегодня на попутчиков. Одни парни. Круто. Мои соседи по полёту начали активно пристёгивать ремни. Я последовала их примеру. И не смогла застегнуть ремень. Да, когда я в последний раз летала на самолёте больше семи лет назад, тогда меня пристёгивала мама. А сейчас я вдруг поняла, что совсем не знаю, как пользоваться этой штукой на сиденье. «Не нужно никого просить. Сама справляйся», – вспомнились слова отца. Легко советовать, когда знаешь, что и как делать. Но когда чувство растерянности расползалось по моему лицу, оливковые глаза молодого человека внезапно посмотрели на меня. И я осмелилась попросить о помощи.

– Вы не поможете мне застегнуть? Я просто впервые лечу, не знаю, как пользоваться, – произнесла я, осторожно поглядывая на парня, сидевшего рядом.

– Конечно, – ответил парень и легко продел пояс, затянув на моей талии.

– Спасибо!

После того, как стюардесса прошла и проверила, что все пассажиры пристёгнуты, а ручные клади спрятаны в нужном отсеке, было объявлено о взлёте. Я чувствовала, как самолёт набирал скорость. Сначала мы просто ехали, как на машине. Видимо, мои детские впечатления о самом взлёте почти стёрлись. Ребёнок не так реагирует, как взрослый. Но теперь я была крайне внимательная и прислушивалась к малейшим ощущениям. К тому же, когда человек путешествует один, то в нём раскрывается на новом уровне наблюдательность. Ты следишь за всем, что находится вокруг тебя. Мир приобретает невообразимые ранее оттенки. На минуту мне показалось, что моя голова перевернулась. Нет. Похоже, это перекрутились мозги. И я прикусила половинку нижней губы, затаила дыхание. Глаза автоматически захлопнулись на несколько секунд. А потом снова стало легко. Как будто тело вернулось на своё место. Я медленно повернула голову вправо, где сидел парень с оливковыми глазами. Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, произнёс:

– Взлетели!

– Да, – подтвердила я.

Я смогла это сделать. В полном одиночестве отправилась в Индию, на родину своего отца. Я хотела, чтобы папа гордился мной. А для этого мне нужно лишь одно – красиво исполнить гуджаратский танец гарба на фестивале «Наваратри» и получить за выступление главный приз. В индийских танцах заключалась вся моя жизнь. Если бы мне пришлось выбирать между Серёжей и танцами, то, вне всяких сомнений, я уверенно кивнула бы в сторону второго варианта. Я больше не думала о Сапрыкине, как о парне своей мечты. Он не был на одной волне со мной. Его поступок красноречиво продемонстрировал, как он на самом деле относился ко мне, не как к девушке, в которую влюблён, а как к девушке, от которой готов избавиться в любую минуту. Даже в день её рождения. Прекрасный подарок. Стопэ, Мира! Хватит мучить себя прошлым. Это случилось больше недели назад. Значит, всё уже сползло в папку минувших событий, как остатки пищи слетают с тарелки в мусорное ведро. Их не хочется кушать потом, да и нежелательно. Их просто следует выбросить. И я выкину из головы этого Сапрыкина.

Раскрутив салатовые наушники, я вставила их в уши и подключила к смартфону. Пролистала плейлист. Мне нужно отвлечься от реальности. По крайней мере, на ближайшие шесть часов полёта. Я хотела услышать песню, которая бы позволила мне поднять мои собственные крылья. И, кажется, я нашла такую. В сердце завибрировали нотки счастья, как только я узнала знакомую мелодию. Песня «Aap ki nazron ne samijha» в исполнении Балли Сагу и Гунджан заставила меня окунуться в какую-то неясную атмосферу любви, сладостного предчувствия. Хотелось раскрыть руки и бежать вперёд, навстречу своей судьбе. Я вспомнила, когда впервые услышала эту песню. В голове тут же замелькали кадры из моего любимого фильма «Принцесса специй» с невероятной актрисой Айшварией Рай. Эта песня начинала звучать, когда главная героиня вместе с парнем, в которого почти влюбилась, отправляется на прогулку на мотоцикле. Ветер развевает её красивое зелёное сари. И она от удовольствия закрывает глаза.

Я снова включила эту песню сначала. Одного раза мне было мало. Внимательно вслушиваясь в слова, я мысленно повторяла их на хинди. «Твой взгляд решил, что я твоя судьба, а также ты моя…», – я подпевала про себя. Чарующая музыка уносила меня далеко. Мне даже почудилось, что это я мчусь на байке, обнимая за плечи потрясающего мужчину. А тёплый ветер, наполненный ароматами цветов, ласково прикасается к моему лицу. Почти влюбилась. Похоже, я проваливалась в сон.

Глава шестая

Дикий грохот ворвался в мой разум. Сначала я подумала, что это мне приснилось. Но чуть позже до меня дошло, что шум раздавался над моей головой. Где-то вверху. Ну конечно! По крыше прыгали обезьяны. Не так я представляла себе первое утро в Индии. Ранний подъём заставил меня, не открывая глаз, возмущённо нахмуриться. За окном послышался пронзительный женский вопль. А затем кто-то активно стал стучать палкой, и от этого угрожающего звука обезьянки ещё веселее промчались по крыше. Я приподнялась на кровати. Задрала голову, подставив лицо под когда-то белый вентилятор, лопасти которого теперь были притрушены знаменитой индийской пылью. Вентилятор располагался в центре потолка, прямо над постелью, и работал непрерывно всю ночь на первой скорости. Бог ты мой! Как же здесь душно!

Дверь в мою комнату с шумом распахнулась. Я даже представила, как это произошло. Кто-то явно с размаху прижал ладони к двери и надавил изо всех сил. Эти манеры начали меня бесить. Я догадалась, кому они принадлежали. И оказалась права. Двоюродная сестра Видья Бакши влетела в спальню и, не спрашивая разрешения, не пожелав доброго утра, приземлилась возле меня.

– Слышала нашествие обезьянок? – спросила Видья, проводя массажной расчёской по своим длинным чёрным волосам.

Ах, вот чем она грохнула об дверь! Расчёской. Ну и ну.

– Ещё бы! Разве такое можно не услышать? – сказала я и легла обратно. Я хотела плюхнуться головой в мягкую пышную подушку, как обычно делала дома. Но здесь я просто больно стукнулась об тугую удлинённую подушку, которую сложно назвать подушкой. Только сейчас я почувствовала, что будто лежала без подушки. И как я могла так спать? Видимо, после вчерашнего полёта я утомилась так, что заснула бы и на полу.

Видья рассмеялась.

– Добро пожаловать в Индию! – пролепетала она сквозь смех.

– Дханьявад! – ответила я.

– Вау! Ты помнишь «спасибо» на хинди. Классно!

– Я не только «спасибо» помню, но и другие слова.

– Отлично. Будем тебя проверять.

– Ага.

– Нага, – сказала кузина и прикрыла от стеснения рот тыльной стороной ладони.

– Ай-ай-ай. Как не стыдно! Я же не голая, а ты мне говоришь «нага». Я знаю, что это слово на гуджарати означает «обнажённая», – заметила я и снова присела в кровати. Поддев указательный палец под тонкую бретельку на своём левом плече, я продемонстрировала узкую ночную сорочку.

– Видишь, я не нагая, – подмигнула я и встала.

Я обратила внимание на удивлённый взгляд, поселившийся на лице Видьи.

– Ты всегда в этом спишь? – вдруг спросила двоюродная сестра.

Мой раскрытый чемодан лежал на стуле. Я начала вытаскивать некоторые вещи, размышляя о том, что можно было бы надеть в свой первый день в Индии.

– Что значит «всегда»? У меня много разных ночных рубашек. Не только эта, но и другие. Я надеваю на ночь только ту, которую подсказывает мне выбрать в тот момент моё сердце. Как оно скажет, в той и сплю, – обернувшись, проговорила я.

– Я не об этом. Я имею в виду, что ты всегда спишь в таких ночных сорочках? – продолжая расчёсывать волосы, сказала Видья.

– Конечно! А в чём должна спать девушка? Или в пижаме, или в ночнушке. Но пижамы я не люблю. Мне в них неудобно. Нравится, когда ноги открыты, поэтому обожаю короткие ночные сорочки, – ответила я.

– Э Бхагван! – воскликнула кузина.

– Это почему же? – поинтересовалась я. Она сказала «О Господи!» на гуджаратском языке. И я почувствовала в этом возгласе какое-то осуждение.

– Здесь обычно спят в том, в чём ходят днём. То есть утром приняла душ, оделась в штаны-алладины и футболку, в свою домашнюю одежду, и это ты носишь до следующего утра, когда будешь снова принимать душ. В Индии каждый день принимают душ и надевают чистую одежду, – объяснила Видья.

– Я знаю про душ. Но я никогда не буду спать в тех вещах, которые носила днём. Для ночи предназначена специальная одежда, – возразила я.

– Некоторые женщины надевают на ночь халат. Но он не такой, как у вас, с пуговицами или на молнии. Это скорее длинное широкое платье с рукавами. Здесь люди имеют уважение к другим членам семьи. К тому же, иногда на ночь могут оставаться гости. Лучше быть одетым правильно, в соответствии с нашими традициями, – сказала кузина.

Я вспыхнула. Она будет меня учить, что мне надевать и что делать? Ни за что! В первый же день указывает на традиции. Во мне вдруг пробудилась неясная злость. Папа достаточно держал меня в строгости. Однако сюда я приехала только для участия в фестивале. Станцую и скажу всем: «Намасте!». Хорошо, что это слово переводится и как «здравствуйте», и как «до свидания». Всего несколько недель. Я должна вытерпеть. Я долго молчала и выполняла всё, что мне скажут. Но одно дело, когда говорит отец, и совсем иное, если это произносит девчонка, которая старше тебя всего на пару лет. Не собираюсь я подавлять своё «я», лишь бы угодить чересчур традиционным родственникам.

– А в чём ты спишь? – спросила я.

– В этом, – Видья кивнула на свои широкие бежевые в тонкую полоску штаны и синюю курту – удлинённую футболку с разрезами по бокам.

– То есть у тебя нет таких ночных сорочек, как на мне? – поинтересовалась я.

Кузина отрицательно покачала головой. Я вытащила из чемодана короткую обтягивающую ночнушку, на которой был изображён большой яркий хвост павлина.

– Дарю, – сказала я, протягивая Видье сорочку.

– Нет. Нет. Нет. Такое я никогда не надену. Это неприлично, – ответила двоюродная сестра и начала отмахиваться от ночной сорочки рукой.

– Но почему? Ты молодая девушка. Все носят. Некоторые вообще без одежды спят, когда очень жарко. В этом нет ничего такого.

– В Индии не носят. Здесь есть уважение. Мы, молодое поколение, должны беречь свои традиции. И тебе советую в такой ночной одежде не выходить из комнаты.

– А тебе нравится одеваться, как бабушка?

– Это ты так считаешь. Между прочим, неправильные мысли в твоей голове. Многие молодые девушки одеваются красиво и в рамках традиций.

– Тебе никогда не хотелось убрать эти рамки? Швырнуть куда подальше и наслаждаться свободой.

– Для тебя свобода – ходить голой по дому?

– Нет. Хотя частично… Пожалуй, да. Свобода – это когда ты можешь делать всё, что хочешь ты, только ты сама. Тебя не заставляют. Ты выбираешь, ты решаешь и делаешь, что пожелаешь.

– Если тебя послушать, то тогда многие подростки начнут пить, курить и развлекаться, перестанут принимать во внимание мнение родителей, и в итоге мир сойдёт с ума.

– Я не говорю о такой свободе. Но я имею в виду возможности, которые обязаны открываться перед молодыми людьми, и взрослые, старшее поколение, не должны заставлять нас делать то, что мы не хотим. Они не имеют права принуждать нас к тому, что может сделать нас несчастными и испортить всю нашу жизнь.

– Мира, родители имеют право принуждать нас что-либо делать, потому что именно они подарили нам эту жизнь. Они заботятся о нас, желают лучшего. Поэтому нельзя быть неблагодарными. Мы слушаем взрослых, потому что они больше нас знают и понимают. Мы должны доверять их опыту. Никогда не думала в таком смысле, как ты. Типа они заставляют делать то, что мы не хотим. Но кто тебе сказал, что мы, молодые девушки и парни, не хотим этого, не желаем подчиняться? Мы любим свои традиции. Нам нравится носить национальную одежду и совершать ритуалы.

Короче, с Видьей бесполезно разговаривать. Слишком традиционная девушка. Я вытащила стринги и лифчик из чемодана и бросила на кровать. Поражённый взгляд кузины, которым она окинула моё бельё, доставил мне удовольствие. Ну что ж, индийская молодёжь, вы, как хотите, а я больше не буду слушаться взрослых. Устала. У меня есть своя голова, которая сама найдёт ответы на вопросы.

Кузина встала с кровати и направилась к двери.

– Поторопись с душем, потому что мы собираемся ехать в храм, – сказала Видья.

– А почему сегодня? И так рано?

– Ты приехала. Бабушка и дедушка, а также мои родители, то есть твои дядя и тётя хотят помолиться о тебе, что ты благополучно добралась. К тому же ты давненько здесь не была. Многое подзабыла. Не волнуйся, я буду подсказывать тебе о наших традициях.

– А кто поставил чемодан на стул?

– Мой папа. Чтобы насекомые не залезли внутрь.

Я вздрогнула. Видья вышла из спальни. Теперь я поняла, почему моя мама не смогла жить в Индии. Насекомые и шум – важные пункты в жизни Натальи Бакши. Несмотря на то, что она танцовщица, вне работы мама любила тишину. Музыка была почти под запретом. А здесь горы разных звуков и источников шума. К тому же, бесячая дисциплина и строгое следование правилам. Кажется, во мне много от мамы. В том числе, боязнь насекомых, даже самых крошечных. О Боже, помоги мне выдержать эти несколько недель! Я обещала папе вернуться с победой. Я смогу. Наверное. Я буду стараться. Честно. Но если что-то пойдёт не по плану, тогда я даже не знаю, что может произойти. Лучше держаться от всех подальше. Хотя держаться подальше – это точно не про индийцев. Они понятия не имеют, что такое личное пространство. Как и моя кузина, которая вторглась ко мне, не спросив даже моего мнения. Я вздохнула. Иногда лучше промолчать, чем сказать то, что может изменить семейные отношения навсегда. Но как же трудно порою сдержаться! Я так хотела объяснить Видье, что она не права по многим аспектам. Нельзя. Я почти иностранка для родственников. Накинув свой шёлковый халат, я схватила бельё и большую косметичку, в которой хранились нужные мне средства по уходу за кожей, а затем вышла из спальни. К счастью, ванная комната находилась рядом. И я тут же нырнула в неё.

Через полчаса я спустилась вниз, на первый этаж большого дома, принадлежащего родителям моего отца. В просторном зале дедушка Раджив сидел на диване и читал газету. Я подошла ближе к нему. Попыталась немного прокашляться, чтобы привлечь его внимание.

– Джей Махадев! – бодро произнёс дедушка, отложив газету и сняв очки.

Сложив обе ладони, я повторила его индуистское приветствие с упоминанием одного из имён бога Шивы.

– Как дела? – спросил дедушка Раджив.

– Хорошо. Спасибо! А где все? – ответила я. Оглядевшись по сторонам, не обнаружила больше никого. Редкий случай, когда в индийском доме всего лишь один человек.

– Они собираются ехать в храм. Твой дядя уже на улице, с машиной возится. Его жена и дочь после завтрака пошли наверх, чтобы взять кое-какие вещи в дорогу.

– Вы поедете в храм?

Я чуть было не сказала дедушке «ты», но в последнюю секунду вспомнила, что даже мой отец обращался к своему папе только на «вы», значит, для внучки, тем более, приемлемо общение исключительно на «вы».

– Нет. В машине нет места. Да, и стар я для поездок.

– Понятно.

Дедушка Раджив похлопал по дивану, приглашая меня присесть. Наконец-то! Я уже утомилась стоять, наблюдая за ним сверху вниз. Но без разрешения не могла себе этого позволить. Всё-таки это мой первый день в Индии. И ещё я помнила, что говорили мне родители. Я должна предстать для всех индийских родственников скромной, очаровательной девушкой, послушной и милой. Я почти такой и была. Да, именно почти. Иногда во мне пробуждался дикий зверёк, готовый крушить всё вокруг. Главное, чтобы они не разбудили во мне это животное. Иначе моя репутация, да и всей нашей семьи, некрасиво утонет.

– Мира, ты встала! Пора, девочка. Мы все тебя ждём, – услышала я грубоватый и правильно поставленный голос. Я резко повернулась.

На пороге кухни показалась бабушка Рекха. Её тёмные волосы, местами рыжеватые из-за окраски хной и поблёскивающие благодаря солнечным лучам, вползающим через открытые окна, были стянуты в тугой пучок, на котором изящно спадала заколка из цветков жасмина. Рубинового оттенка сари превосходно обнимало стройную фигуру бабушки и почти сливалось с бронзовой кожей. Несколько пар браслетов приятно звенели и дерзко мерцали на запястьях. Я подошла ближе и заметила пирсинг в её левой ноздре, а также массивные золотые серьги в виде колокольчиков. Я соединила обе ладони и поклонилась.

– Намасте! – воскликнула я. Думаю, моему отцу понравилось бы моё поведение. Пока что я делаю всё в рамках традиций. Если не считать мелкого спора с кузиной. Кроме того, всё норм.

– Джей Матаджи! – сказала бабушка Рекха и притянула меня к себе.

Неужели она хочет меня обнять?

Рекха Бакши крепко прижала меня к себе и поцеловала в щёку.

– Я скучала по тебе. Ты так похожа на моего Анкита. Мой сын – мой Бог, – проговорила она.

И, правда, внешность бывает обманчивой. Бабушка выглядела такой неприступной и жёсткой, а оказалась самой тёплой родственницей в настоящую минуту. Надеюсь, ничто не испортит наших отношений. Надо стараться. Это сложная работа – следить за каждым своим шагом, чтобы не совершить непростительную ошибку. Похоже, расслабиться здесь нет возможности. А я так рассчитывала хоть на малейшее продолжение каникул.

– Я тоже скучала по вам, по всем, – произнесла я предельно вежливо.

– Мира, ты можешь говорить со мной на «ты». Я разрешаю. Это он не любит близкие связи и предпочитает слышать в отношении себя лишь «вы», – она указала на дедушку, который вновь погрузился в чтение газеты.

Похоже, что дедушке Радживу гораздо интереснее изучать мир по буквам на серой бумаге, чем познакомиться поближе с внучкой. Ну что ж! Мама предупреждала меня, что у дедушки непростой характер.

– Спасибо, бабушка! Я рада с тобой встретиться.

– И я, моя рани.

Рекха Бакши назвала меня королевой. За моими плечами пошевелились крылья. Наверное, скоро я взлечу. Бабушка определённо мне понравилась.

– Пойдём пить чай, – добавила она и махнула рукой, приглашая пойти вслед за ней в кухню.

На столе стояла тарелка с похой – блюдом из рисовых хлопьев с луком и специями. Любимый индийский завтрак.

– Садись и ешь, а я сейчас налью тебе чаю, – сказала бабушка.

Я тут же схватилась за ложку и начала есть. Боже, это так вкусно!

Бабушка Рекха налила из ковшика чай масала с молоком в мою чашку. В тарелке осталось немного похы, но мне не терпелось попробовать бабушкин чай. Во-первых, потому что, по словам моего отца, он бесподобный, а, во-вторых, потому что он приготовлен из молока буйволицы. Я плеснула немного чая в блюдце и отпила. Восхитительно!

– Оу! Наша Мира пьёт индийский чай, – послышался позади голос Видьи.

– Ага, – ответила я.

– Нага, – усмехнулась кузина.

– Девочки, не забывайтесь, – вставила бабушка Рекха.

Я подмигнула двоюродной сестре. В кухню вошла мать Видьи, Сунидхи Бакши.

– Доброе утро! – сказала я.

– Джей Махадев, – ответила женщина, сощурив глаза.

Да уж. Здесь не привыкли говорить «доброе утро» или «добрый день». Обычно приветствием выступают имена многочисленных индуистских богов. Надо не забывать об этом.

– Как прошла твоя первая ночь в Индии? – спросила тётя Сунидхи.

– Хорошо, спасибо. Только рано утром какой-то шум разбудил меня. На крыше что-то грохотало, – вспомнила я.

– Да. Сегодня обезьяны бегали по крыше, а соседка Кьяти гоняла их, стучала палкой под крышей веранды, – проговорила Сунидхи Бакши и улыбнулась.

– Понятно. А обезьянки могут забежать в дом? – спросила я.

– Конечно. Они очень любят лепёшки роти. Стоит мне оставить открытой дверь, как они тут же заглядывают в надежде полакомиться, – пояснила бабушка Рекха.

Я попыталась улыбнуться. Не хотела бы я войти в кухню и случайно встретиться с обезьянкой. Не знаю, откуда у меня такой сильный страх животных и насекомых. То есть я знаю, что частично от мамы. Но у меня он в миллионы раз громаднее. Только надо стараться не показывать его, потому что твоя слабость для другого человека может стать силой. А я не желала оказаться в ряду побеждённых. Ни за что.

На улице душный воздух тут же схватил меня, как котёнка за шкирку. Я начала часто дышать. Непривычный климат немного напрягал. Хотя сейчас раннее утро. Всего лишь восемь часов, а ощущение, будто крепкий послеобеденный зной. Мы подошли к бирюзово-перламутровому автомобилю, за рулём которого уже сидел Сону Бакши, брат моего отца. Тётя Сунидхи села рядом с мужем. А я вместе с кузиной и бабушкой разместилась на заднем сиденье. Я вновь произнесла: «Джей Махадев». Так я поздоровалась с Сону-кака, то есть с дядей Сону. Потому что обращение «кака» после имени означает на гуджарати «дядя».

– Махадев. Махадев, – повторил задумчиво Сону Бакши и начал заводить машину.

Через несколько минут мне стало гораздо легче дышать. В машине работал кондиционер. Вскоре я почувствовала слишком сильный холод. К счастью, я взяла с собой кофточку с длинными рукавами и на пуговицах. Порывшись в пакете, я достала её и тут же накинула на плечи. Так теплее и гораздо комфортнее. Я уткнула свой взгляд в окно и принялась наблюдать за жизнью индийского города.

Глава седьмая

Песчаные холмы по обеим сторонам дороги казались сказочными. На самых верхушках этих канареечного цвета гор росли деревья и высокие кустарники. Мы уже давным-давно выехали за пределы города Гандинагар, который знаменит во всём штате Гуджарат не только тем, что является его столицей, но и своей роскошной зеленью. Здесь были невероятные деревья с оранжевыми, фиолетовыми, розовыми цветами. Все оттенки зелёного мелькали перед глазами постоянно. Я вдруг только сейчас поняла, как удивительна индийская природа. Бесконечное солнце позволяло расти всевозможным кустарникам и цветам, экзотическим фруктам и овощам круглый год. Меня охватило чувство, что я попала в какой-то волшебный цветочный и фруктовый мир, наполненный силой многовековых традиций, долгих молитв, потрясающих трав, которые делали этот свет уникальным, непохожим на то, что я видела в своём городе, в котором прожила семнадцать лет. Моё лето продолжалось в сентябре на гуджаратской земле. Вспомнив про одноклассников, которые томились в это время на первых уроках в русской школе, я сладко улыбнулась. Ну что ж! Каждый получает то, что он заслуживает. Конечно, я приехала сюда не просто так, чтобы отдыхать, навестить родственников. Моя задача – достойно выступить на танцевальном фестивале «Наваратри». Этого ждёт мой отец и его друг, профессиональный хореограф, с которым сегодня вечером мне предстоит познакомиться. Но сейчас, когда на улице раннее утро, очаровывающее всё вокруг дикой жарой, и я еду в храм, то понимаю, что не хочу никуда спешить. Не надо торопиться завершить этот день и поскорее попасть в следующий. Нет. Лучше остановить эти минуты, не смотреть на часы, а позволить себе быть в настоящем, жить в моменте, который разворачивается прямо в данную секунду. Мои неожиданные каникулы захватили воображение.

– Приехали, – объявил дядя Сону и остановил машину.

Поток моих космических мыслей тут же застыл. Я вылезла из автомобиля. За мной последовала Видья и бабушка Рекха. Оглядевшись вокруг, я обнаружила впереди светло-бежевый храм, построенный в необычном архитектурном стиле. Старинное здание находилось посреди живописного места, в котором причудливо соединились другие постройки храмового комплекса, отель и река с огромным парком. Это больше было похоже на загадочный замок.

– Мира, ты ничего не забыла? – услышала я позади себя голос тёти Сунидхи.

Я обернулась и увидела, что Сунидхи-каки, то есть тётя Сунидхи, потому что «каки» означает на гуджарати «тётя» по отцовской линии, накидывает на голову край своего болотного сари. То же самое проделывала бабушка Рекха. Моя кузина замотала вокруг шеи малиновый с синими узорами длинный индийский шарф, который называется дупатта. Ох, точно! Женщинам и девушкам в храм можно заходить только с покрытой головой. Я вернулась к машине и вытащила из пакета любимый оранжевый шарфик, на котором пестрели коричневые олени. Спустя минуту я надела шарф на голову и обернула вокруг шеи, чтобы не спадал.

– Шабаш, – произнесла бабушка Рекха. Я улыбнулась. Она сказала мне «молодец» на гуджарати. Когда мои индийские родственники говорили медленно, то я легко понимала, о чём речь. Но когда слова сыпались быстро, как макароны в кастрюлю с кипящей водой, то я чувствовала себя такой одинокой. Не то, чтобы я с трудом вспоминала хинди и гуджарати, всё-таки дома с папой я часто практиковалась в этих языках, с детства знала. Только одно дело – разговаривать с отцом наедине и совсем другое – общаться в незнакомой обстановке. Моя индийская семья всегда была для меня на расстоянии. Редкие видеозвонки, сообщения по праздникам – очень разные вещи в отличие от присутствия в реальной жизни. Поскольку сейчас я здесь, надо ловить момент, чтобы познакомиться ближе, узнать друг друга лучше. Хотя инициатива должна быть не только с моей стороны. Они все тоже обязаны сделать шаги ко мне, чтобы я могла почувствовать себя одной из них, а не просто полукровкой, как меня дразнила детвора в мой прошлый приезд.

– О чём задумалась? – спросила Видья, когда мы подошли к узкому проходу, огороженному с обеих сторон забором, выкрашенным в синюю краску, на котором изящно возвышались золотые шары. Женщины и мужчины приближались к входу в храм через разные проходы. Я заметила, как дядя Сону уже поднимался по лестнице.

– Я впервые здесь, – просто ответила я.

Я не могла поделиться с кузиной тем, что творилось в моей голове. Главное – не проболтаться про Серёжу, про Рию. Когда в девичьем сердце слишком много секретов – это опасно, потому что однажды ты всё равно не выдержишь и выплюнешь всё, что накипело за последнее время. У меня была привычка – каждый день после уроков, когда я приходила домой, я всем произошедшим делилась с мамой. Папа даже съязвил по этому поводу, что в моём животе ничего не держится, вся информация выходит наружу. Это правда. Мне так хотелось с кем-нибудь поговорить, желательно с ровесником, с человеком примерно моего возраста и мироощущения, который понимает, что меня волнует или у которого тоже есть кое-какие тайны. Своей лучшей школьной подруге у меня не было времени и возможности рассказать. А здесь, в Индии надо дорожить репутацией и хорошо подумать прежде, чем ляпнуть то, что не должны услышать чужие уши.

Кузина натянула шарф на голову. Мы подошли к ступеням и сняли обувь. Я посмотрела на босые ноги Видьи. Она уверенно зашагала впереди меня по холодному мраморному полу. А я облегчённо подумала: «Хорошо, что я надела носки». Я поспешила за двоюродной сестрой. Пару раз я обернулась взглянуть на свои серебристые мокасины. Надеюсь, когда вернусь, моя любимая обувь будет меня ждать.

У входа в храм Джакшани Матаджи перед ещё одной маленькой лестницей, над которой приподнималась белая арка с вычерченными красными гуджаратскими словами, висел длинный позолоченный колокол. Бабушка Рекха ударила в него и позвала меня. Я подошла.

– Подумай о хорошем и ударь в колокол. Боги услышат твоё появление, – сказала бабушка.

– Улыбнись. Я тебя сфоткаю, – тихо произнесла Видья и навела на меня камеру смартфона.

Я сделала то, что от меня просили. Колокольный звон на мгновение оглушил меня. Вот это я размахнулась! Сама не ожидала собственных богатырских сил. Несколько человек, которые шли впереди, оглянулись. Наверное, хотели узнать, кто здесь такой дерзкий или благочестивый. Не знаю, правильно я поступила или нет, но мне надоело переживать за каждый свой поступок. Как умею, так и буду себя вести. Они же часть моей семьи и поэтому должны помогать мне не чувствовать себя здесь иностранкой. Я тоже ношу индийскую фамилию. Мой папа – настоящий индиец. Я Мира Бакши. Так что самое разумное – быть естественной, просто быть собой. По крайней мере, я хотела бы быть собой, не оглядываться на других и не повторять, что они делают, только потому, что иные считают это верным. Мне надоели правила, которыми меня окружили. Не выполнишь это, значит, будет скандал. Скажи то, потому что все так говорят. Но я хочу делать по-своему. Ведь это моя жизнь. Так зачем мне проживать чью-то другую историю? Мне надо создавать свою. Да, спорить здесь нельзя. Короче, если что-то будет совсем против моих принципов, то точно не буду подчиняться. И пусть думают обо мне, что хотят.

Тётя Сунидхи и бабушка Рекха стояли у серебряного алтаря с изображением Джакшани, верной сестры, которая прославилась тем, что стала настоящим воином пустыни и боролась до конца с армией врагов после гибели братьев и сестёр. Сейчас храм Джакшани Матаджи считается святым местом силы. Жители деревни Садра, в которой расположен этот храм, рассказывали о чудесах Джакшани, будто видели её поздней ночью на берегу реки Сабармати. Возможно, это всего лишь легенда. Но преданные индийцы продолжают поклоняться Джакшани Матаджи и надеются однажды тоже заметить её колесницу, которая, судя по индийскому фольклору, движется по ночному небу во время фестиваля «Наваратри».

Помолившись, тётя и бабушка уступили место мне и Видье. Я сложила ладони вместе и поклонилась. Украдкой посмотрела на кузину. Она прикрыла глаза. Её губы едва заметно шевелились. Похоже, Видья горячо молилась о чём-то. Через несколько минут она взглянула на меня. В уголках её глаз блестели слёзы.

Когда мы вышли на улицу и решили немного прогуляться по территории всего храмового комплекса, кузина неожиданно взяла меня за руку.

– Я молилась о своём женихе, – сказала Видья Бакши.

– Это хорошо. А как его зовут? – проговорила я.

– Не могу произнести его имя. Для его же безопасности. Ты знаешь, что в индийской среде непринято обращаться по именам, особенно к мужу. Но скоро ты сможешь его увидеть. Я имею в виду, что я познакомлю тебя с моим будущим мужем. Он придёт на мой день рождения. В конце сентября. Я рада, что ты впервые проведёшь этот день со мной.

– Да. Мне тоже очень приятно быть здесь на твой день рождения. А какой подарок ты хотела бы получить?

– Провести день со своей семьёй, разрезать торт, испачкаться в нём – это лучший подарок. Больше не надо ничего.