Читать онлайн Общая жизнь бесплатно

Город готовился к встрече праздника. Фасады домов были подсвечены разноцветными огнями, витрины магазинов украшены мишурой и гирляндами, на площадях стояли нарядные елки. Из уличных громкоговорителей доносились известные и любимые новогодние песни: «Jingle bells», «Happy New Year» и «Три белых коня». Даже природа, казалось, присоединялась к празднованию: улицы и крыши домов припорошил легкий снежок, весело поблескивавший в отсвете фонарей и автомобильных фар.

Радовались предстоящим праздничным выходным и люди. Большие и маленькие компании то и дело пробегали вдоль улиц, смеясь, выкрикивая поздравления и распевая песни. Все ждало прихода волшебного новогоднего времени. Но один человек впервые готовился встретить Новый Год в одиночестве.

Василию Николаевичу было уже за семьдесят. И последние сорок из них он провел в счастливой семейной жизни со своей супругой Ниной Владимировной. Ниночкой, как он ее называл. Они всегда были вместе, почти с момента первой их встречи. Поддерживали друг друга во всем, помогали один другому, понимали один другого с полуслова.

Но вот в этом году Ниночки не стало. В один день она ушла тихо и безболезненно, как и подобает человеку, достойно прожившему свою жизнь. Василий Николаевич еще не до конца осознавал свою потерю. По утрам приходил в ее комнату, чтобы пожелать доброго утра; готовил двойную порцию завтрака; услышав новость, тут же спешил домой поделиться ею с женой. И только войдя в пустую квартиру, он вспоминал, что отныне остался один.

Конечно, у него был взрослый сын. Конечно, были и внуки. Все младшие родственники регулярно навещали его, и еще более регулярно – звонили. Но все же это была отдельная семья. А его неизменным окружением оставалась Ниночка, которая была рядом и в горе, и в радости, и в праздники, и в дни печали. Новый Год они встречали с ней тихо, без шумных застолий. Наряжали старинными игрушками сосновые ветки, поставленные в большую вазу. Укладывали на подоконник вату с вырезанными из блестящей цветной бумаги звездочками и снежинками. Гостей специально не звали, но, если заглядывал кто-нибудь из соседей – были рады и приглашали за стол. И вот весь этот привычный и родной семейный уклад в один момент остался в безвозвратном прошлом – Нины не стало.

Сын предлагал отцу приехать на праздники к нему, но Василий Николаевич отказался. Ему казалось невозможным встречать праздник где-то не у себя дома, без ароматно пахнущих сосновых веток и пожелтевшей ваты на подоконнике. В его глазах это выглядело чуть ли не предательством. Поэтому он так же нарядил ветки, разложил вату и приготовил несложный праздничный ужин, представляя, что и Ниночка сейчас здесь, рядом, просто вышла в магазин или занялась делами в другой комнате.

Но ее не было. Нарядную комнату заполнила тишина, а потом и вечерний сумрак. Часы неспешно отсчитывали последние мгновения уходящего года. За окном падали хлопья снега, а спешащие по своим делам прохожие оставляли на нем следы, являвшиеся непродолжительными свидетелями их частной жизни. Василий Николаевич вдруг почувствовал острую тоску – он понял, что в этот раз Ниночка не вернется из магазина и не выйдет из своей комнаты. А значит, ему придется сделать то, что еще не приходилось переживать ни разу в жизни – встречать праздник одному.

Он тут же пожалел, что не принял предложения сына о совместной встрече Нового Года. Но было уже поздно. Наверняка их семья уже определилась с программой празднования и все распланировала. Появление непоследовательного старика только испортило бы всем настроение и не принесло бы радости ни хозяевам, ни гостю. Поэтому возможность оказаться этим вечером в кругу родных Василий Николаевич отмел. Оставалось только смириться с тем, что есть.

Но тоска терзала его, не желая оставлять в покое. Он походил из комнаты в комнату, посидел на кухне, поправил украшения на ветках сосны, но ничто из привычных действий не могло заменить тепло близкого человека. Василий Николаевич оделся и вышел на улицу. Что он собирался там делать, он не мог бы сказать даже самому себе. Наверное, постараться убежать от себя и от неотступно следующего за ним чувства одиночества.

Свежий ветерок и легкий морозец пошли на пользу одинокому человеку. Ему удалось отрешиться от своих тягостных мыслей и настроиться на общее ожидание праздника. Он шел по улице, любуясь нарядным городом и блестящим в разноцветных огнях снегом. В этой всеобщей предпраздничной суете ему казалось, что он тоже куда-то спешит, что у него много дел, и что его где-то ждут. Он то заходил в магазины, делая вид, что чем-то интересуется, то прибивался к идущим куда-то людям, провожая их до домов или поворотов на незнакомые улицы. Он был готов идти куда угодно и проводить время так, как никогда не проводил его раньше, только бы забыть о том, что он теперь один.

Но себя было не обмануть. Вон в тот магазин они обычно заходили с Ниночкой за продуктами. А вон на той запорошенной сейчас скамейке они любили отдыхать летом. А вон в том доме живет злая собачонка, которая всегда лаяла на них из окна, когда они проходили мимо. Интересно, как она там сейчас?

– Здравствуйте, Василий Николаевич! С наступающим праздником Вас! – раздался рядом звонкий голос.

Это пробежала мимо соседка Светочка. Она очень вежливая, всегда здоровается. Только раньше она добавляла: «Здравствуйте, Нина Владимировна!»

– Здравствуй, Светочка. Тебя – тоже, – машинально ответил Василий, понимая, что убежать от теперешней жизни не удастся.

Картинки сегодняшнего праздника сменялись в сознании картинками прошлого. Начавшее было подниматься настроение снова упало, преследуемое неумолимыми воспоминаниями. Все в округе напоминало о прожитом. И Василий Николаевич смирился. Он теперь один, и так будет всегда до того момента, пока они с Ниночкой не встретятся в лучшем мире. Сын, внуки, прочие родственники – это прекрасно, но никто из их не заменит его ушедшую половину и не создаст ему атмосферы, хотя бы немного похожей на прежнюю.

Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, и Василий Николаевич решил пройтись до главной городской елки. Она всегда устанавливалась на берегу пруда, красиво наряжалась и подсвечивалась, и неизменно привлекала к себе толпы празднующего народа. Во время жизни с Ниночкой они ни разу не ходили на праздник к городской елке – им было достаточно собственного домашнего праздника. Они проходили мимо нее во время прогулки на следующий день или позже, но на сам Новый Год – никогда. Но сейчас Василий позволил себе нарушить многолетнюю традицию и направился в центр городского веселья. Он решил хоть на склоне лет посмотреть, как же отмечают главный праздник года другие люди. А, может быть, главным было то, что ему хотелось побыть среди людей и продлить иллюзию собственного участия во всеобщем праздновании.

Елка была видна издалека – ее переливающиеся гирлянды меняли цвет и отбрасывали блики на лед замерзшего пруда. Главное дерево окружали растения поменьше – в деревянных кадках зеленели молоденькие елочки, также обильно украшенные чем-то ярким и блестящим. Вокруг было множество народу всех возрастов. Слышались песни, смех и взрывы фейерверков, то тут, то там зажигались бенгальские огни, кто-то катался по льду на коньках и санках. Никто не стоял на месте, все перемещались и кружились, охваченные общей радостью и предвкушением. Было шумно, красиво и весело.

Василий Николаевич остановился, очарованный хвойной красавицей и царящим возле нее праздничным настроением, которое, казалось, буквально наполняло воздух. На мгновение забылись все горести и печали, отступила ставшая привычной тоска. Человек ощутил себя единым целым с этой веселой пестрой толпой и почувствовал в душе почти забытые отголоски радостных эмоций.

Он смотрел на мигающие елочные огни и наслаждался моментом, как вдруг позади него раздался громкий скрипучий голос:

– Поберегись!

Василий Николаевич еще ничего не успел понять, как вдруг сзади его что-то сильно толкнуло и свалило в снег. Больно ударившись коленом, он с негодованием оглянулся и увидел лежавшего рядом с ним человека примерно его возраста. По-видимому, незнакомец не удержал равновесие и упал, проехав по образовавшейся снежной горке и ненароком сбив с ног оказавшегося на его пути Василия.

Василий Николаевич моментально проникся сочувствием к неудачливому незнакомцу и уже собрался поспешить к нему на помощь, как вдруг тот воскликнул с неудовольствием:

– Чего на дороге встал, старый хрыч? Я ж предупреждал: поберегись!

Василий оторопел. Это ему? Он не ослышался?! Да если кому и возмущаться, то это пострадавшему от такого наезда, а не виновному в аварии.

– От хрыча слышу, – спокойно ответил Василий и передумал помогать незнакомцу.

Он, не торопясь, встал, потер ушибленное колено и хотел было возобновить любование наступающим праздником. Однако хрупкое настроение куда-то улетучилось, потревоженное нечаянным инцидентом. Позади продолжало раздаваться раздраженное ворчание, сопровождаемое шумной возней.

– А, что б тебя! Чертова погода! Снег проклятый. Посыпать не могли! – такими были самые мягкие выражения, извергаемые недовольным прохожим.

Василий Николаевич невольно оглянулся, желая понять, что же там произошло с его обидчиком. Тот все еще лежал на снегу, предпринимая безуспешные попытки подняться. Василий заметил в его руке палку, вернее – трость, которой он пытался упереться в снег. Раз за разом палка скользила, а в немощных руках не хватало силы, чтобы помочь себе встать.

– Что уставился? – снова заскрипел незнакомец. – Злорадствуешь, что тебя еще ноги носят? Ну, так не переживай, это ненадолго. Еще по таким дорогам походишь – и скоро сляжешь, как я.

Василий и не думал злорадствовать. Он даже пожалел этого прохожего, несмотря на его отнюдь не дружелюбный тон. Подойдя к упавшему, он протянул ему руку и произнес:

– Давай помогу.

– Да ну тебя, – отмахнулся незнакомец.

Он в очередной раз попробовал встать сам, но у него снова не получилось.

– Давай, – повторил Василий, не убирая руки.

Упавший яростно сверкнул глазами, но на этот раз все же воспользовался любезно предложенной ему помощью. Он без стеснения всем весом оперся на Василия и чуть снова не уложил того не снег.

– Ай, моя нога! – вскрикнул он, едва поднявшись.

– Что такое? – участливо спросил Василий.

– Нога болит, стоять не могу, – незнакомец крепко держался одной рукой за свою палку, а другой – за плечо провожатого.

Бросить человека в таком состоянии Василий не мог.

– Давайте выйдем отсюда на ровное пространство, – предложил он, разрешая взять себя поудобнее под руку.

Незнакомец больше не сопротивлялся, позволяя провожатому оказывать себе помощь, но при этом продолжал немилосердно ругаться. Виноваты в падении у него были все, кто угодно, но только не он сам. И погода ужасная, и снег скользкий, и народ шумный, и праздник дурацкий, и зима не вовремя наступила. Василий слушал это ворчание и добродушно молчал.

Они вышли на дорожку, ведущую вокруг пруда. Летом это было излюбленное место проулок горожан – в тени деревьев находились удобные скамейки, на которых можно было спокойно посидеть, любуясь водной гладью. Сейчас деревья стояли в снегу, а не в листве, и мороз не располагал к долгим посиделкам, однако лучшего перевалочного пункта в округе было не найти. Виновник падения постоянно стонал и охал, припадая на больную ногу и усиленно опирался на невольного помощника, так что Василий Николаевич был в определенном смысле рад избавиться от своей ноши.

Пожилые люди присели на ближайшую скамейку.

– Что, сильно болит? – заботливо поинтересовался Василий.

Незнакомец только махнул рукой и в очередной раз выругался.

– Давайте позвоним вашим родным. Пусть заберут вас домой, – предложил Василий.

Незнакомец промолчал, глядя вдаль, как будто не расслышал фразы собеседника.

– Позвоните своим родственникам, – уже более настойчиво потребовал Василий, – одному вам добраться до дома будет сложно.

– Да где их взять, родственников-то? – с неожиданной горечью в голосе воскликнул пострадавший и совсем тихо добавил: – Один я…

Его слова эхом отдались в душе Василия. «Совсем как я» – подумал он, невольно проникаясь сочувствием к неожиданному компаньону. Этот человек не вызывал в нем не малейшей симпатии: грубый, невоспитанный, несдержанный. Но одиночество мгновенно сроднило его с ним и не позволило бросить на произвол судьбы. Василий понимал, что если сейчас уйдет, оставив незнакомца наедине с его проблемами, то в его душе снова поселится с таким трудом изгнанная тоска. А этот несуразный любитель падений отвлек его и заставил забыть о собственной неприкаянности. Теперь у Василия появилось настоящее нужное дело!

– Хорошо, – быстро принял решение Василий Николаевич, – давайте тогда я сам вам помогу. Держитесь за меня и говорите адрес.

– Какой адрес? – не понял пострадавший.

– Ваш. Где вы живете? Я доведу вас до дома.

– А, вон оно что! – незнакомец тяжело поднялся со скамейки, и в его глазах засветилось уважение, а на лице промелькнуло подобие улыбки. – Ну, давай, если не жалко время на меня тратить.

– Куда его девать, время-то! – пробормотал Василий, однако попутчик его услышал и прекрасно понял.

– Что, ты тоже никому не нужен и не знаешь, куда деть себя в праздник? – ехидно спросил он.

Василий хотел было возмутиться такому предположению и опровергнуть его, вспомнив о семье сына, но тут же мысленно махнул на все рукой. Кому станет легче, если он начнет опрадываться! Уж точно не ему самому. И не этому еле плетущемуся рядом с ним деду. Тогда какой смысл отрицать очевидное? И Василий несколько раз со вздохом кивнул.

Мимо них пробежал какой-то мальчик лет десяти.

– С Новым Годом вас, дяденьки! – весело прокричал он и помчался дальше.

За ним едва успевала молодая девушка, возможно, мама или старшая сестра.

– С Новым Годом вас! – повторила она фразу мальчугана и устремилась за ним.

Нагнав мальчика, она несильно толкнула его в спину, и они вместе, балуясь и хохоча, полетели в сугроб.

– Спасибо, вас – также, – запоздало ответил Василий, глядя одновременно с тихой радостью и с щемящей болью на их веселье.

– А ведь и правда, отмечать надо! – оживился его спутник. – Праздник ведь наступает!

– Будут какие-то идеи? – без энтузиазма осведомился Василий.

Попутчик остановился и задумался.

– А почему бы нам по такому случаю, – после некоторого молчания глубокомысленно изрек он, – не отметить этот чертов праздник вместе, а старик?

– По какому случаю? – уточнил Василий, не горя желанием принимать последовавшее предложение.

Проводить домой нуждающегося в помощи человека – это одно дело, а отмечать любимый семейный праздник с посторонним и не самым приятным типом – совсем другое.

– По случаю знакомства хотя бы, – не растерялся попутчик.

– Мы с вами еще не знакомы.

– Так за чем дело стало? Давай познакомимся. Я – Михаил. Павлович, если угодно, – представился нечаянный компаньон.

При этом он попытался расшаркаться в старомодном поклоне, задел больную ногу, вскрикнул и чуть снова не растянулся на снегу. Василий Николаевич поморщился от этой неуместной показухи, но, тем не менее, назвал себя.

– Как говорится, очень приятно, – продолжал Михаил, – ну, что теперь надо бы дернуть по паре капель.

– По случаю знакомства? – не удержался от иронии Василий.

– По нему самому! – довольно отозвался новый приятель, не замечая насмешки. – Айда ко мне, старик, у меня кое-чего припасено.

Новые знакомые направились к дому Михаила Павловича. Не то чтобы Василий Николаевич действительно хотел «дернуть», но он обещал доставить незадачливого гуляку до родных пенатов, и слово свое собирался сдержать. Тем более, что идти предстояло недалеко.

Не прошло и получаса медленного шага, отягощенного болевшей ногой, как Михаил Павлович довольно провозгласил:

– Ну, вот мы и на месте!

Василий поднял голову и огляделся. Они находились в типичном не слишком ухоженном дворе обычной панельной пятиэтажки. Детская площадка представляла собой неограниченное футбольное поле без покрытия с турником вместо ворот с одной стороны. Там же располагались давно некрашеная лестница и высокая железная горка. Возле каждого подъезда стояли мусорные контейнеры, некоторое из которых благоухали не самыми приятными ароматами.

Василий Николаевич невольно поморщился, когда новый знакомый уверенно потащил его в один из подъездов. Они оказались на грязной лестничной клетке, заплеванной и закиданной окурками. Двери окружающих квартир выглядели соответственно: оборванный дерматин и доски в облезлой краске. Михаил долго копался в карманах в поисках ключа.

– Может, я тогда пойду? – осторожно поинтересовался Василий, считая свою миссию уже выполненной.

– Куда? – в голосе Михаила звучало искреннее изумление. – Мы же договорились тяпнуть за праздник!

Василий Николаевич собрался было аккуратно возразить, что они ни о чем таком не договаривались – прозвучало лишь предложение, однозначного согласия на которое дано не было. Ему явственно представился интерьер жилья его спутника, и, по всей вероятности, он мало чем отличался от всего остального в этом доме. Подобная перспектива Василия совершенно не привлекала: он привык к домашнему уюту, который старался поддерживать и при отсутствии жены. Конечно, он не собирался этого озвучивать, сослался бы на другую причину. Но сказать он ничего не успел: открылась дверь соседней квартиры, и на пороге появилась всклокоченная женщина в халате.

– Явился, паразит! – без всяких предисловий закричала она. – Да сколько же еще это будет продолжаться?! Мне участкового на тебя натравить, что ли? Весь подъезд загадил, урод!

– Да пошла ты, – беззлобно отмахнулся обвиняемый, продолжая поиски ключей.

– Я тебе пойду! Я тебе сейчас так пойду! Веником по хребтине! Чтобы неповадно больше квасить было!

– Да у      ймись ты, Зинка! Праздник все-таки. Я вот и гостя привел, а ты орешь. Перед человеком неудобно!

– Знаю я твоих гостей! Такие же алкаши, как и ты! А потом лужи за вами подтирать и бутылки выкидывать. А ну, вон отсюда оба!

– Э, потише, баба! Я к себе домой пришел. А человек – со мной, он ко мне идет. Не суйся не в свое дело.

Василий Николаевич оторопело смотрел на кричащую женщину, ожидая, когда закончится поток ее красноречия. Однако она истолковала его молчание по-своему.

– А ты чего уставился? – это уже относилось к Василию. – Иди к себе домой, там и бухай. Ишь, повадились они сюда! Просекли, что у собутыльника квартира свободная, так теперь пинками не выгнать! Когда ты уже свою халупу совсем пропьешь? – Это снова Михаилу. – Как выселят тебя, так жить всем легче станет.

– Я все же пойду, – вставил наконец слово Василий Николаевич.

– Давай, выметайся отсюда! – тут же подхватила соседка. – Хоть в праздник дом почище будет.

– Так я уже все! – Михаил Павлович повертел на пальце найденный в недрах карманов ключ. – Сейчас дома будем и закроемся от проклятой ведьмы.

– Благодарю, но, полагаю, дальше вы справитесь без меня. Всего доброго. И вам! – последняя фраза относилась к ведьме в халате.

Василий с облегчением вышел на улицу. Даже воздух в том негостеприимном подъезде был душным и тягостным. Но легкий морозный ветерок мигом разогнал все неприятные ароматы и воспоминания. Василий двинулся в обратном направлении, но не успел еще отойти от дома, как сзади его позвали знакомым скрипучим голосом:

– Эй, Вась! Васька! Ну, куда ты собрался! А как же праздник?

Василий оглянулся. На пороге своего подъезда стоял Михаил и размахивал руками в приглашающих жестах. Учитывая то, что у нового знакомого болела нога, и передвигался он с помощью трости, совесть не позволила Василию Николаевичу не обратить внимания на зов и уйти. Вздохнув, он нехотя вернулся к подъезду.

– Вам чем-то еще помочь? – спросил он. – Дверь открыть?

– Ты из-за Зинки что ли? – как ни в чем не бывало поинтересовался Михаил. – Да ну ее ко всем чертям! Она все время шумит, характер такой. Чистоплюйка несчастная. Не обращай внимания, пойдем праздновать!

Василий Николаевич сдержанно покачал головой.

– Я лучше домой. Там спокойнее. И соседи уважают.

– Да я… Да у меня… Да что ты вообще о себе возомнил? Брезгуешь, да? Да я таких, как ты… – неслось вслед снова удаляющемуся Василию.

И наконец скрипучий голос в отчаянии дрогнул:

– А как же праздник?

Василий Николаевич снова остановился. Этим вопросом он в последнее время часто задавался и сам. Как же праздник? Ведь это не просто календарный день. Это душевное тепло, домашний уют, радость встречи близких людей, планы на будущее… И всего этого у него не будет точно также, как не будет у стоящего сейчас на пороге своего грязного подъезда забулдыги. И чем в таком случае они отличаются друг от друга? Ни одного, ни второго никто не ждет дома, им обоим никто нигде не рад, они оба одиноки в этом огромном густонаселенном мире.