Читать онлайн Она боялась тока бесплатно

Посвящение

История посвящается всем тем, кому знакомо чувство страха. Фобии, порой выявленные, а порой затаившиеся, слишком пропитали нашу жизнь. Мы стали бояться всего: высоты, стен, других людей, воды, огня, любых, даже безобидных животных… Человек, развиваясь технологически, загоняет себя в рамки страхов перед всем тем, что окружало его изначально.

Ваш покорный слуга искренне надеется, что книга поможет кому-то стать увереннее в себе. Боязнь грома и молнии – очень распространённый страх, и, хочется верить, что эта история сократит число его носителей.

Пролог

Оказаться одной в лесу во время грозы, кутаться в мокрую куртку и шарахаться от теней, создаваемых светом молний, – по-настоящему страшно. Дрожать от страха, от пробегающих по позвоночнику холодных капель дождя, от осознания, что тебя специально бросили здесь умирать, – страшно вдвойне.

Ноги путаются в мокрой траве, а мозг непроизвольно оценивает, достаточно ли далеко тело от деревьев. Как странно: то, чего так не хватает в городе, мешает и бесит. А ведь когда-то я бы многое отдала, чтобы мы с друзьями выбрались в лес.

Стараясь приглушить громкие мысленные молитвы о спасении, я вглядывалась вглубь чащи, в надежде разглядеть выход из леса. Да что там выход, меня порадовала бы любая лужайка.

Грохот усиливался. Это же, наверное, хорошо: если гремит здесь, то молнии бьют где-то вдалеке? Или всё наоборот? Впрочем, какая разница… Ноги уже насквозь вымокли, а всегда бережно прикрываемые джинсами щиколотки, должно быть, посерели от холода. Видимость не превышала и пяти метров, а носки любимых кроссовок уже почти стёрлись из-за необходимости переступать бурелом. Нет, бежать уже не получится.

Ещё час назад, когда я только очнулась и пыталась мыслить трезво, меня волновала возможность укусов клещей и любой другой ползучей гадости, сейчас же мозг выискивал в отбрасываемых разрядами тенях очертания медведей, рысей или кто там водится в лесах центральной Эскари.

Было бы неплохо наткнуться даже на обозлённого лосерога или, на худой конец, кабана, ведь у животных отменная интуиция. Им не нужны мозги и десять классов школы, чтобы понять, в какую сторону бежать от опасности. Хотя, кого я обманываю? Наличие и того, и другого никак не помогло мне в трудной ситуации.

Сколько раз предупреждал меня Ларт, что ничем хорошим походы к форту не закончатся, а сколько раз просил перестать… Но подпитывать накопители неимоверно дорого, а тут… да, риск для жизни, зато спустя час у тебя на руках полные заряда батареи.

Хруст веток где-то справа заставил судорожно опомниться и всмотреться в упрямые заросли. Очередной раскат грома оглушил меня и так сильно сотряс воздух, что грудная клетка, словно испарившись, мгновенно опустела. Не знаю, то ли кровь от сердца отошла, то ли воздух из лёгких, а может быть, и всё сразу, но возникло странное ужасающее впечатление, что внутри у меня пустота.

Хорошо, что у меня маленький резерв магической силы, вероятность, что молния ударит непосредственно в меня, стремится к нулю, с другой стороны, будь у меня большой резерв, я бы смогла восстановиться с помощью такого заряда, поглотив его, а сейчас рискую потерять сознание чуть ли ни от одного только вида…

Я не смогла даже вскрикнуть, когда через три дерева от меня в покосившийся лиственник попала молния. Так ярко! Мерцание поочерёдно сменялось с бело-голубого на жёлто-оранжевое, и разлеталось в стороны, как будто природа самой точной на свете линейкой чертила в воздухе треугольник, обрамляя дерево.

В следующее мгновение, словно человек, в отчаянии опустивший руки, дружно рухнули на землю все крупные ветки, а ко мне пришло осознание, что волосы на теле встали дыбом. А ещё тепло. Стало очень тепло, будто бы и не было ни замерших ушей, ни окоченевших ног, ни единого повода, чтобы замерзнуть.

***

Сыро. И очень холодно. Сходу и не скажешь, что из этого хуже. Наверное, холод, по той простой причине, что от сырости не умирают. А может и умирают, из-за неё же разводится плесень… Но хотя бы не так мучительно, как от холода, всегда боялась замёрзнуть заживо.

– Даже если девчонка ещё жива, вряд ли её смогут спасти. Ты посмотри на неё! Это не касательный заряд, по ней явно шибануло, – ворвался в мои мысли незнакомый мужской голос.

Какой интересный голос, занятно, неужели с подпиткой из внутреннего резерва? Военный, точно, военный.

– Я слышу в ней жизнь и не оставлю здесь умирать. Если ей суждено сегодня почить, то так тому и быть, но моя совесть будет чиста. Алиур не для того наделял меня даром, чтобы я игнорировал зов жизни.

– Прямо сейчас ты игнорируешь зов смерти, – прошептал командный голос, и в голове эхом раздались его шаги. Нельзя так громко топать в лесу, если ты, конечно, не кобыла. Страшно представить, насколько огромен этот человек в жизни.

– Не слушай его, – пробормотал спаситель, активно чем-то шурша. – Алиур не послал бы тебя на мой путь, если планировал бы воззвать тебя на небеса.

Кажется, мужчина положил мою голову к себе на колени. Такой странный звук… Будто бы муха, нет, даже крупнее, слепень случайно залетел в машину и бьётся о прозрачное стекло, не понимая, почему не удаётся улететь. Хотя откуда студёной осенью взяться слепню, тем более, когда до ближайших водоёмов несколько дней пути?

Неожиданно стало тепло. Словно меня завернули в тёплое мягкое одеяло с подогревом, в котором, как ни крутись, не появится злополучная щель для холодного, отрезвляющего воздуха.

Спасибо.

Наверное, это какая-то целительская техника, жаль, что я так не могу. Будь у меня такой навык, могла бы согревать себя и других постояльцев таверны в зимнюю стужу.

Да, зимой всегда приходится особенно тяжело: аккумуляторы разряжаются гораздо быстрее, а добираться до форта из-за лавин становится проблематично, если не сказать «невозможно».

Сзади что-то зачиркало, словно кресало, которым высекают искры для розжига плиты. Ларт так и не признал спички и зажигалки, а электроподжиг – настоящее расточительство для таверны.

Старый владелец постоялого двора, должно быть, уже мысленного похоронил меня, когда утром обнаружил на последней двери в коридоре второго этажа всё тот же потрепанный навесной замок, что заметил ещё вчера вечером, собираясь ложиться спать. Горестно вздохнув, он без сомнений поспешил бы на кухню, где так и остались нетронутыми приготовленные им с вечера сладкие сухари и стакан молока, призванные восполнить силы ночной беглянке.

Жужжание и скрежет неожиданно сменились звуком потрескивающих в очаге костра поленьев. Можно даже сказать, влажных поленьев, тех, что начинают шипеть, когда влага проступает и начинает пениться на чернеющих от сажи дровах.

– Думаешь, она направлялась в форт? – спросил рассудительный мужской голос. Тембр оказался приятным: не такой грудной, как у военного, но и не мягкий, как у моего спасителя. Не знаю, фантазия ли это, но мне показалось, что человек стоит, сложив на груди руки. Мужчина опирается на дерево, представляет, что могло со мной произойти, и глубоко вздыхает, отметая очередную версию.

– Вряд ли, на ней ни единого аккумулятора, да и не похожа она на тех безумцев, что лезут в форт за очередной дозой энергии.

– Ты тоже на одарённого не тянешь, друг мой, однако слышишь куда больше, чем кто-либо из нас.

– Всё равно, форт слишком далеко, да и нет смысла сворачивать в лес, ещё мили четыре можно идти по дороге. Надеюсь, она дотянет, и доктора смогут объяснить мне, что с ней. Никогда ещё такого не слышал… Знаешь, это как смотреть на тихую гладь озера и слышать при этом водопад. Впервые встречаю такое звучание жизни в своей практике.

– Ты, Ардон, просто слишком молод. Пройдёт пара десятков лет, и тебя будет очень сложно чем-либо удивить, можешь мне поверить. А насчет звуков не обольщайся: взгляни на ожоги, молния знатно подпортила ей всю нервную систему, вот тебе и причина искажения звука.

– Ардон слышит жизнь, а не кровь и нервные импульсы, тебе ли не знать, Сербс? – вмешался в диалог хрупкий, но уверенный в своей правоте женский голос. – В каком бы состоянии ни была оболочка, важно то, что внутри.

– Заканчивайте, нужно возвращаться, мы и так потеряли время на прихоти нашего дарования, – скомандовал военный и разговор затих.

Ожоги. Он сказал: ожоги.

Глава 1

Солнце, покачиваясь, заглядывало лучами заката сквозь единственное окно палаты центральной городской больницы. На обшарпанной стене то и дело появлялись то рыжие, то розовые солнечные зайчики, неизменно привлекающие внимание своим движением и отвлекающие от гнетущих мыслей.

Неделя. Прошла ровно неделя…

Закрыв глава, я лежала на слишком мягкой, пролежанной перине и вслушивалась в окружающие звуки. Ожоги уже почти не болели. Всё тело от щиколоток до основания шеи было покрыто красным узором разветвляющейся молнии. Словно мне вкололи одну из тех контрастных жидкостей, которые используют при обследованиях на разных компьютерах, но что-то пошло не так и нервная система проступила красным воспалённым рисунком на коже.

Компьютеры… Да уж, хорошо, что в нашем городке их, наверное, и нет, теперь я не подойду к ним и на пушечный выстрел. Я вообще больше не притронусь ни к одному электрическому прибору.

На лице ожоги не проступили. По словам доктора, большая часть нервных пучков завязана на мозг, он-то и принял удар, послав заряд обратно по телу и дальше в землю. По крайней мере, именно так мне объяснили появившиеся у меня слуховые галлюцинации.

Поначалу, доктор сильно обрадовался, когда я рассказала ему о том, что слышу. Конечно, как не обрадоваться? Одарённые встречаются очень редко. Они не имеют проблем с работой, способны щедро отблагодарить. Уже на следующий день в больницу был вызван представитель второго уровня городского управления, чтобы протестировать меня на наличие дара.

Даже не знаю, кто разочаровался больше: я, навещавший меня каждый день и пожелавший присутствовать на проверке Ларн или доктор, до последнего веривший, что перед ним одарённая. Как же, одарённая. Обычная психопатка с поехавшей от удара молнии крышей.

У изголовья раздался характерный щелчок. Теперь я уже знала, что это состоятельная бабушка из соседней вип-палаты воткнула на зарядку свой потрёпанный временем мобильный. Она могла позволить себе и более новую модель, но так и не смогла угнаться за модой на сенсорные экраны. Никто, кроме меня, этих звуков: гудения проводов, треска лампочек, щелчков в розетках и шипения аккумуляторов – не слышал. Все только и делали, что разводили руками, мысленно покручивая пальцами этих самых рук в районе висков.

Я слышу электричество.

Даже будь этот навык даром свыше, вариантов его использования в повседневных, а тем более служебных нуждах очень и очень немного. Да что там немного, с любой из придуманных мной целесообразных функций куда лучше справится обычный счётчик электроэнергии. Тем более их сейчас понавешано на каждом углу столько, сколько у меня волос на голове нет.

По потолку коридора вдоль палат пробежала звуковая волна, возвещающая о включении скудного освещения. Про себя я дала этой волне имя.

Электричка.

Очень похоже, правда. Только не в центральной Эскари, а где-нибудь на юге, где теплее. Там, где не нужен этот ужасный зазор между рельсами из-за холодной зимы, и где нет этого противного биения колёс по стыкам.

Когда-нибудь и я накоплю и уеду к морю. Научусь плавать, буду собирать виноград в сезон и дышать чистым прибрежным воздухом. Ларт как-то рассказывал мне, что в море редко бывают грозы. Шторм, дождь, но не грозы, а он – бывалый моряк, ему можно верить.

– Лира, как вы себя чувствуете? – заглянул доктор, привычно совершая вечерний обход.

– Спасибо, ожоги уже почти не болят, но мы с медсестрой обязательно смажем всё на ночь. Вы сегодня без девайсов? Спасибо.

– Да, решил оставить телефон в ординаторской, чтобы вас не нервировать. Неужели простой мобильник издаёт столь громкие звуки? – поинтересовался доктор, подходя к моей кровати. – Я не успел и шагу вступить в палату, а вы уже слышите, что у меня при себе никакой техники.

Он мне верил. Удивлялся, иногда уточнял, пытался подловить мельчайшие детали, искренне надеясь разобраться если не в причине, то в следствии, но верил. Интересные люди врачи, особенно опытные. Они уже не так чётко помнят химию, а порой и анатомию, но благодаря отменной интуиции мгновенно понимают, что именно с тобой не так.

– Аккумулятор шипит, словно у вас в кармане маленькая змея, а не современный гаджет, – попыталась объяснить я, всё еще не привыкшая к тому, что другие избавлены от этого назойливого шума.

– О, эта машина хуже змеи, иногда такие сообщения приходят, что лучше бы змея укусила, – усмехнулся доктор. – Завтра с утра к вам зайдет психиатр, очень хороший доктор, мы с ним когда-то вместе учились. Нужно, чтобы он оценил масштабы вашей фобии и вы выработали с ним стратегию борьбы со страхами.

– Иногда я жалею, что проговорилась окружающим про то, что слышу, – честно призналась я.

– Лира, проблема не в том, что вы слышите, а в том, чего вы боитесь. Вы не пользуетесь электрическими приборами, шарахаетесь от розеток и лампочек, приходите в ужас от вида электросчётчика. У вас фобия, и с этим нужно что-то делать. Это я ещё не упоминал грозу. Боюсь представить, в какой панике вы будете во время очередной непогоды.

При мысли о грозе плечи передёрнулись с такой силой, что кончик тугого хвоста угольно-черных волос перекинулся за спину. Убеждать меня в правоте доктора не имело никакого смысла, я и без того была с ним полностью согласна. Вот только согласие это было несколько мнимым и… зависимым.

Да, как у зависимых от азартных игр или от наркотических трав людей. Ты хочешь покончить с этой проблемой, со всем соглашаешься, даже делаешь видимость того, что выполняешь указания – всё, лишь бы ослабить внимание людей к твоей проблеме и вновь окунуться в омут с головой.

– Думаю, вы правы, – пробормотала я, не зная, что ответить.

– Доверьтесь старику, Лира. Страх – одна из самых разрушительных эмоций. Он влияет на самое главное оружие человека – на разум. Боясь, мы спускаемся на уровень инстинктов, в котором не способны существовать долго, да и нервные клетки всё-таки не восстанавливаются. С утра, кстати, видел вашего спасителя, очень хороший юноша.

– Спасителя? – удивленно уточнила я. Неужели это он про кого-то из военных, подобравших меня в лесу?

– Да, нашедшего вас молодого человека. Его боевой отряд как раз был на задании в том районе, когда он услышал зов жизни. Очень интересовался вашим состоянием, сказал мне, что никогда раньше не встречал такого необычного призыва. Жаль, что он торопился. Вам бы сейчас как раз не помешала бы… такая компания. К тому же он, будучи одарённым, мог бы поделиться с вами, как можно различать звуки, доступные всем, и звуки, которые слышите только вы.

– С этим мне как никто лучше поможет психиатр, – я постаралась не огрызаться, но ответ всё-равно прозвучал озлобленно. Намёк про компанию и сам по себе вопрос личной жизни затрагивался лечащим врачом не в первый раз.

Мужчина тяжело вздохнул, пожелал мне доброй ночи и вышел из палаты. Соседняя со мной кровать пустовала. Ещё вчера занимавшую эту постель пациентку куда-то перевели, так и не положив на её место никого нового. Но я была только рада тому, что хотя бы вечером могу побыть с собой наедине. Никто не бросает на меня жалостливых взглядов, не пытается развлечь ненужными разговорами, в конце концов, не пользуется техникой…

Ужин, который, наверное, и тёплым-то никогда не был, всё так же тоскливо стоял на тумбочке. Выбор был невелик: бульон, по наваристости ничем не отличающийся от воды, слипшиеся макароны и маленький пакетик сухих фруктов. Макароны в этой части материка не распространены. Здесь их делают из самых мягких сортов пшеницы, просто потому что климат Эскари не позволяет выращивать прихотливые твёрдые сорта, и вместо гарнира из них всегда получается каша.