Читать онлайн Дом для призрака бесплатно

Дом для призрака

ДОМ ДЛЯ ПРИЗРАКА

Глава 1 Дом с привидениями

Я лежал на кровати и рассматривал рассветные сумерки, заполнившие комнату. Как бы странно это ни звучало, но меня разбудил мой собственный сон. Видение было необычным. Сначала стремительный подъём вверх, так быстро и высоко, что сердце зашлось. Потом в этой вышине меня догнала волна света, подхватила и закружила моё бренное тело, в своём тёплом сиянии, наполняя счастьем и восторгом душу.

Однако долго наслаждаться мне не пришлось, свет начал уплотнятся, чувство полёта и высоты исчезло. Затем, он и вовсе бесцеремонно вытолкнул меня из своего окружения в мою собственную предрассветную реальность.

Непонятно. От кошмаров я не убегал. Почему же тогда проснулся? Мой сон был приятным, и разум явно не хотел, чтобы он заканчивался. Сон не был страшным. Странно…

Ладно, пора вставать. Тяжело вздохнув, сел в кровати и нашарил ногами тапки…

Твою ж!.. Ну почему я всё время об этом забываю. И я с грустью посмотрел на свои ноги, обутые в тапки, носки которых смотрели в разные стороны.

Ну хорошо, ты сам этого хочешь! Не спеша нагнулся и, снял с левой ноги правый тапок. Потом быстро, без размаха бросил его в сторону двери, из которой выглядывала наглая собачья морда.

Домашняя обувка точно приложилась собакену по физиономии. Не попасть не мог, сказывался длительный опыт ежеутренних метаний этого снаряда.

Я вообще-то уже давно перестал задавать себе вопрос, почему этот ненормальный пёс прицепился к несчастным тапкам? И почему он, получая каждое утро этим самым тапкам по физиономии, продолжает менять их местами? После чего, подглядывая за мной, высовывая свой нос в двери. Я уже знал, где этот самый нос будет находиться и, куда надо кидать – попадал иной раз даже с закрытыми глазами.

«Ладно, утро началось…», – подумал я, слушая, как псина, радостно повизгивая, улепётывает на кухню, цокая когтями по полу.

«… и продолжилось…», – проводил я глазами вылетевшую из кухни собаку после того, как она получила могучего пинка от Повара.

«Ну вот, вроде бы всё. Ритуал соблюдён, жизнь прёт по накатанной, изменений нет».

Мою собаку звали Шариком. Она, собственно, собакой-то и не была, она была духом, или может призраком, не берусь утверждать. Обычным бестолковым призраком, принявшим образ собаки.

Суетливой, заполошной, доброй и преданной собаки. Мне кажется, что мозгов у этой образины не было вообще. Ну а как иначе можно объяснить то, что это создание, с маниакальным упрямством высовывает свою физиономию всегда в одном и том же месте? Хоть бы переместилась на другую сторону двери, что ли, я бы для приличия поначалу промахивался.

Шарик у меня появился уже давно. Как-то раз, раздался стук в дверь, я подошёл, послушал, тишина. Затем опять стук, причём стучали в верхнюю часть двери, посмотрел в глазок, никого.

Открыл дверь и увидел прямо перед собой: на высоте примерно двух метров болтается какое-то непонятное, бесформенное образование, которое пялилось на меня одним глазом. В это время по лестнице спускалась соседка сверху. Она спокойно поздоровалась со мной, в обморок не упала, значит, не видит его. Отлично.

«И стали они жить вчетвером! Прямо как в теремке!» Появлению Шарика я не удивился. Дело в том, что у меня уже обитали два призрака – Повар, которого я звал ещё по-корабельному Кок, и Паук, которому нравилось, когда его называли ещё и Киллером. Почему Киллером? Не знаю. Знаю только то, что он пока никого не убил.

Буквально за неделю, вновь прибывший почему-то стал выглядеть как собака, и я, не заморачиваясь особо, дал ему имя. Потом нас стало пятеро, потом шестеро, потом семеро.

Духи появлялись у меня по-разному: некоторые, как Шарик, приходили сами. Некоторых, как, например, Киллера, находил и притаскивал я. Возвращаясь как-то с прогулки по лесу, решил сократить путь до дома через гаражный кооператив. Там я своего Паука и обнаружил, в строящемся боксе.

Так что, в моём доме теперь обитают семь тварей, вместе со мной, разумеется. И, что характерно, перед каждым появлением очередного моего квартиранта, мне снились необычные и всегда приятные сны. Поэтому, следует ждать пополнения. А почему бы и нет? Я, например, не вижу причины, по которой может нарушиться эта старая добрая традиция.

Одевшись, потопал в ванную комнату, перешагнув по пути через удава, лежащего в коридоре, и о чём-то увлечённо беседовавшего с большим котом. С именами этих двух тоже особо не мудрил, так и звал их – Удав и Котяра. Эти были умными созданиями, и с ними иной раз было интересно поговорить.

Удав особой силой не отличался, а вот Котяра был силён, и своим большим хвостом, мог поднять значительный вес. Перед тем как зайти в ванную, заглянул в игровую комнату, где обнаружил ещё одного своего квартиранта.

В утренних сумерках этот дух больше всего походил на человека, если, конечно, ты обкуренный, смотришь одним глазом и не приглядываешься шибко. По крайней мере, у него были руки, ноги, голова, и, что-то вроде туловища. Он имел особенность погружаться в любой предмет и принимать его форму.

Поэтому я, наверное, и обозвал его Лимбом, «первым кругом Ада» Данте, «Божественную комедию» которого прочитал перед самым его появлением. Эта его способность принимать любой облик, вкупе с умением ходить, не замечая стен, выглядит несколько жутковато. Отсюда и «адово» имя.

Лимб и появился-то в моём доме необычно. Мы с Пауком и Удавом сидели за столом на кухне в ожидании, когда Кок поставит на стол большую жаровню с пловом. И когда, наконец, свершилось. Жаровня была на столе. Тряпица, которой был укрыт плов, снята. А я, находился в блаженном, полуобморочном состоянии от предвкушения предстоящего наслаждения. Вдруг, к своему немалому удивлению, увидел, как прямо посреди моего храма чревоугодия, из пола медленно появляется призрачная человеческая фигура.

К таким гостям я привык, это мелочи, этим аппетит у меня не перебьёшь. И я, отправив в рот ложку плова, с любопытством наблюдал, как призрак, выбравшись из пола, завис в воздухе.

Первым очухался Повар. Его голова облетела новенького со всех сторон, потом она хмыкнула и, вернулась на своё место. После чего Кок, отработанным мощным пинком отправил незваного гостя в коридор. Где тот и завершил свой недолгий полёт, врезавшись в дверь, ведущую в игровую комнату. На свою беду, гость поторопился избавиться от проницаемости.

В кухне Повара нельзя было находиться просто так. Там можно было только принимать пищу. Или он сам пригласит тебя туда, посидеть, попить чайку, что случалось, в общем-то, нередко. Ко мне, как к хозяину, это правило, разумеется, не относилось. Мы с Поваром вообще обращались друг к другу, как создания, перегруженные воспитанием. На «Вы». Это было прикольно, и нас полностью устраивало.

Лимб не обиделся, когда его так некорректно выдворили из кухни. Вернулся и молча уставился на нас своими белёсыми глазами. Паук подвинул ему табурет, мы слегка потеснились, и вот очередной дух уже живёт в моем доме.

Мне было не жалко, пускай живут. Не знаю, почему, но они мне не мешали, и я даже был рад их компании. Вот только несколько напрягало то, что Кок иногда улетая из дома, возвращался с продуктами. Как правило, с теми, которых ему не хватало для приготовления очередного блюда.

Я, не торопясь, орудовал зубной щёткой, разглядывая себя в зеркало, висящее на стене в ванной комнате. Свою физиономию я знаю, ничего необычного в ней нет. Парень как парень, вот только почему-то левый глаз у меня сегодня находится заметно выше правого, что делает моё лицо несколько комичным.

Закрыв глаза, потряс головой. Открыл. И увидел, что теперь и нос стал выглядеть по-другому, он у меня начал походить на картофелину.

– Что за… бред? – пробормотал я и вдруг увидел, как у моего отражения в зеркале волосы стали подниматься дыбом, и кроме того, я стал сам себе улыбаться из зеркала.

Мне, конечно, нравится, когда мне улыбаются, но чтобы вот так. Сам себе! Растягивая рот в улыбке всё шире и шире, без малейшего участия с моей стороны. Это, конечно, перебор. Улыбался я себе до тех пор, пока не обнаружил, что рот у меня растянулся от уха до уха. И, мало того, во рту было полно зубов, штук шестьдесят, не меньше.

– «А-а-а, ну теперь всё ясно! – наконец дошло до меня. – Очередной жилец. Как я сразу-то не допёр?» – и одновременно с этой здравой мыслью, мне пришлось сделать широкий шаг назад. Выбравшийся наполовину из зеркала дух попытался укусить меня.

«Вот ведь шайтан! Ты смотри, какой прыткий и настырный!» – поразился я, уклоняясь от зубастого создания.

Дух не унимался, он с азартом размахивал своими грабками и клацал зубами, но меня достать не мог. Эта возня мне быстро надоела, и я, ухватил его за шею.

Призрак задёргался, но вырваться не мог – это создание выдающейся силой похвастать не могло.

– Хватит трепыхаться! – прикрикнул я на зубастика, когда он в очередной раз попытался меня цапнуть.

– Если ты ещё раз рот откроешь, все зубы повыбиваю, и по башке настучу! Понял?

– Да понял я! Понял!.. – неожиданно для меня полузадушено прохрипел визитёр. – Отпусти, а.

– О как?! А мы, значит, умеем говорить и соображать? – обрадовался я.

– Умеем…

– Отлично! Значит, договорились. Чуть что, зубы потеряешь! Причём все…

– Да ты просто чудовище ненормальное! – всхлипнул дух. – Оставь в покое мои зубы.

– Это я чудовище? Да ты свою собственною рожу-то видел? Нет? Тогда заткнись и не вякай, а то я уже сердиться начинаю.

Дух обиженно замолчал, и я его отпустил. Зубастик обессиленно свесился из зеркала, оставив где-то там, в стене свою заднюю половину. А я, ополоснув лицо ещё раз, вышел из ванной комнаты и пошёл на кухню.

На кухне всё было, как всегда. Повар сидел возле стола на табуретке, а его голова, поднявшись над туловищем, что-то внимательно разглядывала за окном. Когда я вошёл, голова повернулась ко мне и радостно улыбнулась.

– Утро доброе, – поздоровался я, усаживаясь за стол.

– Доброе, – согласился со мной Кок, – оно всегда доброе. Не бывает начало дня недобрым. Начало дня – это как начало новой жизни.

При этих словах мой собеседник назидательно поднял вверх пухлый указательный палец. А его голова водрузилась на то место, на котором она, собственно, и должна была находиться изначально.

Надо сказать, что мой Кок своим внешним видом конкретно соответствовал своему имени. Он был упитанным, толстеньким, я бы даже сказал «сдобным».

– Да Вы, батенька мой, философ! – удивлённо уставился я на Повара. – Откуда такие здравые и позитивные мысли?

– Ну-у… я даже не знаю. Мы тут с Ужом как-то о смысле жизни рассуждали, и это потом как-то само собой в голову пришло. А что, разве неправда? Утро… Начало нового дня. В это утро обязательно кто-нибудь родится, и даже, скорее всего, не один. Вновь рождённых много будет. Вот и получается, что начало новой жизни.

– Ну да, ну да, – согласился я с этим доморощенным «Диогеном», не став заострять внимание на том, что новая жизнь появляется в любое время суток, а не только утром. Зарождается она, так и вообще, в большинстве своём ночью. Но если он пришёл к такому своему философскому выводу, пускай с ним и живёт. Вывод приятный, жизнеутверждающий, несущий хорошее настроение, а настроение в его деле очень даже немаловажно, еда тогда вкуснее получается.

– Кстати, о «Владыка кухни», а за что Вы Удава ужом обозвали? Он, если узнает, сто пудово обидится.

– Да нет, не обидится, – радостно прогудел Кок, – уважаемый хозяин ведь знает, что у меня два имени. Я согласно кивнул головой и подтвердил:

– Да, уважаемый хозяин знает об этом, так как он сам Вас и нарекал этими именами.

– Так вот, – продолжил Повар, накладывая мне в тарелку омлет с колбасой, – мой приятель Удав решил, что он тоже хочет иметь два имени, и мы нашли ему ещё одно имя, короткое и звучное: «УЖ!».

– Ну да, ну да… всё логично, с этим, не поспоришь, – не мог не согласиться я, и, отправил в рот первую ложку омлета.

Я уже поел и теперь, сидя за столом, не торопясь пил чай, когда на кухню пожаловал Киллер. Он спустился с потолка, втянул в спину паучьи лапы, вытащил из-под кухонного стола ещё одну табуретку и уселся рядом со мной.

– Здорово, – поприветствовал я Паука, – как спалось?

Паук в ответ склонил голову и, принимая из рук Повара тарелку с омлетом, встретился со мной глазами. И я, в который уже раз поразился безмятежности его взгляда: у него были светлые, серо-голубые глаза младенца, ещё не замутнённые окружением человека. Что, собственно, было и неудивительно, кроме меня, других людей он, скорее всего, и не видел. Мне кажется, что вот из-за этого его взгляда я его и взял с собой из того недостроенного гаража.

Киллер кивком головы поблагодарил Кока и начал есть, ложкой складывая омлет в рот, с расположенными по бокам от него мощными жвалами. Зрелище, конечно, жутковатое, но на меня это впечатления не производило.

Кто я, собственно, такой, чтобы судить эти создания? Для него, я, наверное, тоже не являюсь образцом привлекательности, но он же молчит об этом. Хотя молчит он потому, что не умеет говорить. Жвала мешают. С ними он по какой-то причине не хочет расставаться. Но я уверен, что даже умей он говорить, не стал бы осуждать мой внешний вид.

Пока наливался чаем и размышлял о своей внешности, на кухню зашёл Котяра и, зевнув, спросил:

– А на кого наш хозяин недавно в ванной орал?

– Всё вам возьми и расскажи, иди и сам посмотри, – пробурчал я.

– Сходи, сходи, посмотри, – подогрел интерес Котяры Повар, – я, кстати, тоже возню в ванной слышал.

Котяра постоял ещё несколько секунд, вопросительно глядя на меня, но, поняв, что больше ничего не узнает, направился к ванной комнате. Открыл её, вошёл и тут же вылетел обратно. Встал на задние лапы и удивлённо уставился в открытую дверь.

Постояв так некоторое время, он повернулся к двери боком и ударил что-то, находящееся в ванной, своим мощным хвостом. Раздался грохот падения. Котяра взвизгнул и, отпрыгнул от двери, из которой выкатилось округлое тело, с большой лысой головой. Нарисовался зубастик. Я демонстративно похлопал ему в ладоши. Милости просим, нас, тварей, теперь восемь.

Некоторое время зубастик лежал на полу, не забывая при этом жалостливо всхлипывать. Но поняв, что никто его жалеть не станет, поднялся, и, повинуясь приглашению Повара, засеменил на своих коротких ножках в сторону кухни.

Киллер уже наелся и теперь сидя на стене, уцепившись за неё паучьими лапами, с любопытством наблюдая за новеньким. Я, не вставая со стула, ногой пододвинул зубастику табурет. Тот, с опаской на меня поглядывая, забрался на него и, тяжко, с надрывом вздохнул.

Кок, ни слова не говоря, поставил перед очередным едоком тарелку с омлетом. Зубастик схватил лежащую на столе ложку, недоумённо повертел её в руках, а потом, проглотил.

– Что, невкусно? – озадаченно спросил Кок.

– Невкусно, – потряс круглой башкой зубастик, – я есть хочу.

– Ложку я тебе больше не дам!.. Жри руками! – и Повар подтолкнул тарелку поближе к толстяку.

Тот начал есть, неуклюже захватывая омлет коротким пальчиками и смешно заталкивая его в рот, клацая при этом явным излишком зубов. Я ещё некоторое время посидел, наслаждаясь этой идиллией, затем встал и сказал, обращаясь сразу ко всем присутствующим:

– Здорово, Зубастик! – и вышел из кухни. Имя я ему дал.

Жил я, можно сказать, отшельником, один, если не считать, конечно, моих странных квартиросъёмщиков. Сам по гостям не ходил, и по вполне понятной причине в гости к себе никого не звал. И поэтому очень удивился, когда в один прекрасный субботний день, в двери моей квартиры раздался звонок. Я велел заткнуться своей братии и, подойдя к двери, спросил:

– Кто там? – после чего посмотрел в дверной глазок.

За дверью стоял человек в тёмном деловом костюме, в очках и с кейсом в руках.

– Я представитель Сибирского исследовательского центра, – приятным и сильным голосом ответил мужчина, – у нас есть к Вам деловое предложение, которое я хотел бы с Вами обсудить.

– А что вам от меня, собственно, нужно?

– Нашей фирме требуются люди с вашими навыками. А Вы, насколько мы знаем, являетесь специалистом в нужной нам области. Ну и, конечно, заработная плата у Вас будет соответствующая, – сходу попытался заинтересовать меня собеседник.

Я никогда не был богатым, но и грех было жаловаться на то, что имею сейчас. Да, денег порой действительно хотелось бы побольше, но всё же на жизнь мне вполне хватало.

– Навыками?! – удивился я. – Но я ничего такого не умею, я обычный офисный работник.

– Скажите, пожалуйста, а память к Вам уже вернулась?

Я насторожился: откуда он может об этом знать? После аварии, с памятью у меня действительно были проблемы.

– Пока нет, но уже начинаю помаленьку вспоминать.

– Неужели?! И как много вы вспомнили за последнее время?

Крыть было нечем. Мне совсем ничего не удавалось вспомнить из прошлой жизни. Совершенно ничего.

– Вы считаете, что вы потеряли память в аварии? – опять раздалось из-за двери. – Это была, наверное, автоавария? Или железнодорожная? Может авиакатастрофа? А, может быть, вы упали с велосипеда? Или, на худой конец, сверзились с самоката?

Я задумался, мне вообще никогда это не приходило в голову. Авария и всё, о чём-то другом я и не думал. Стало интересно. А ведь действительно. В какой?

– Вы всё ещё хотите войти, или уже нет?

– Да, всё ещё хочу, – послышалось из-за двери.

«Ну что ж, сам напросился», – подумал я, и открыл дверь.

За дверью стоял мужчина лет сорока-сорока пяти, точнее я определить не смог. Ничего особенного, если не считать, что у него были широкие плечи, и вообще, он производил впечатление сильного человека.

Возле двери мы встречали его всей своей дурной компанией. Я из-за этого не очень переживал, потому что моих тварей никто кроме меня не видел, если они этого не хотели. А они этого не хотели всегда! Так как даже самые бестолковые из них понимали, что если их увидят, то спокойная жизнь у нас закончиться.

Косяками потянутся вызванные соседями всевозможные чародеи, маги, колдуны, ясновидящие и прочая потусторонняя братия. Вдруг среди них попадется кто-то действительно со способностями? Пассажирам придется сваливать. А им у меня нравится.

Когда гость перешагнул порог, то сразу же протянул мне руку и представился:

– Меня зовут Николай Николаевич.

При этом он быстро глянул у меня над головой, над которой в это время висел Лимб. Но я не придал этому значения.

– Александр, – ответил я взаимностью, – и пожал протянутую руку.

Да! Николай Николаевич был силён. Показалось, будто моя ладонь побывала в тисках. Меня, честно говоря, это слегка напрягло.

Я, между прочим, на хилость не жаловался, хоть и выглядел худощавым. Но это, скорее всего, из-за моего роста в сто девяносто пять сантиметров. Активные занятия спортом позволяли думать, что я физически сильнее среднестатистического мужчины.

Вместе с тем, тревоги я не испытывал, хотя после аварии и мог каким-то образом предчувствовать неприятности. А может, эта способность у меня была и до аварии?.. Не помню…

– Мы, конечно, можем поговорить и здесь… – начал, было, он.

– Прошу прощенья, проходите, – извинился я за своё невежество и показал рукой в зал, – присаживайтесь.

Николай Николаевич прошёл в зал и устроился на диване. Поставил кейс, снял очки и положил их в нагрудный карман пиджака. Все мои жильцы ввалились следом за нами и уставились на него.

Гость опять глянул у меня над головой, и я вдруг понял – он видит Лимба, который там по-прежнему болтался.

В это время Шарик ходил и обнюхивал его кейс, стоящий возле дивана. Он вёл себя как настоящая собака. И я подумал, что не удивлюсь, если эта псина сейчас поднимет свою заднюю конечность и пометит его. Об это же, наверное, подумал и Николай Николаевич. Посмотрев на эту неправильную собаку, он сказал:

– Если ты не отойдёшь от моего чемодана, я тебя порву как Тузик грелку. И ты потом сутки опять будешь собираться в одну кучу.

Я от удивления открыл рот. Он видит и Шарика?! Меня, конечно, посещали мысли, что если я их вижу, то, скорее всего, есть кто-то ещё, кто может их видеть. Но это было так неожиданно, что я тупо смотрел на визитёра и моргал.

Шарик хоть и самый бестолковый из всех здесь собравшихся, но, видимо, почувствовал исходящую от гостя угрозу. Он шарахнулся от него как чёрт от ладана. Причём так быстро, что не сумел остановиться на линолеуме и врезался головой в шкаф, стоящий в коридоре.

От удара упал, а потом, пробуксовывая всеми своими конечностями, удалился в мою комнату. Следом за ним, как по команде, от гостя отпрянула вся компания. Глядя на всё это, я просто неприлично заржал. Николай Николаевич опять посмотрел на Лимба, который теперь находился в самом дальнем от него углу, под потолком. После этого взгляда, тот тоже решил убраться и, сбежал на балкон.

– Да, Александр, я их вижу. Собственно, из-за этого я и пришёл к Вам. У Вас очень редкий навык, или дар, или проклятие, называйте, как хотите, видеть эти сущности.

Я, наконец, осознал, что произошло. Отныне я не один. Нас, шизиков, двое! Значит, будет веселее.

– Нет, Александр, нас не двое. Нас с такими талантами достаточное количество. Мысли я читать не умею, успокойтесь! – предварил он мой вопрос.

– Просто у Вас всё на лице написано, – и он улыбнулся.

Мне понравилась его улыбка. Обаятельный человек. И я опустился в кресло напротив.

Вся оставшаяся в комнате компания с опаской взирала на нашего гостя из самых дальних углов зала. Но он не проявлял к ним интереса. Даже ни разу не взглянул в их сторону, в отличие от Лимба и Шарика, которых он явно видел.

«А вот этих он не видит», – наконец-то понял я отсутствие интереса со стороны гостя к моим жильцам.

Гость, наконец, заметил, что я периодически осматриваю комнату, и спросил:

– Скажите, Александр, а что, кроме этих Ваших жильцов в комнате есть ещё кто-то?

– Да, есть.

– И где же он?

– Не он… они…

Николай Николаевич откинулся на спинку дивана и внимательно смотрел на меня.

– И сколько же их?

– Сейчас в зале пять.

Было заметно, как он напрягся, поднял с пола кейс, и, положив его себе на колени, засунул в него руку. Из кейса послышалось едва слышное гудение. Я уже понял, что там лежит какое-то оружие.

Поэтому поднял руку и сказал:

– Не спешите, Николай Николаевич, в этом доме без моего разрешения никто никому не причинит вреда. Я ручаюсь за своих жильцов.

Жильцы же в это время со всей дури ломились в окна и двери, пытаясь быстрее выбраться из комнаты, подальше от этого страшного человека. На это у них ума хватило у всех. Причём трудно обучаемый Зубастик свалил одним из первых. Было слышно, как в спальне и в игровой комнате что-то падает, шлёпается, что-то скрипит… Постояльцы прятались.

– Вы их напугали, – констатировал я, когда всё стихло.

– Мне вообще-то тоже стало не по себе, когда я узнал, что окружён сущностями, которых не вижу! И поверьте, среди них есть такие, которые могут не только пугать. Они могут, к примеру, взять молоток, и долбануть вас по голове. Скажите, Вам не страшно одному жить в этой квартире? Это опасное соседство.

– Нет, не страшно, я не чувствую от них угрозы, для меня они безобидны. Не спрашивайте почему, я не знаю ответа.

– А для других людей?

– Не знаю, на мой дом ещё никто никогда не нападал. Соседей они не трогают. Я им вообще запретил причинять вред людям. Если хотите, могу их позвать, и они покажутся Вам.

Гость отмахнулся.

– Не стоит. Я верю Вам.

– Так о чём вы всё-таки хотели со мной поговорить? – задал я, наконец, интересующий меня вопрос.

– Мы уже давно наблюдаем за Вами, и знаем, что Вы человек с некоторыми специфическими способностями. Нам известно, что вы видите эти сущности, но только сейчас я понял, насколько у вас эта способность развита. Я знаю только двух людей, женщин, очень мощных медиумов, которые много лет развивали эти способности. Но и они могут видеть только нескольких… Я вижу двоих, на большее меня не хватает.

– Николай Николаевич, а что у Вас в кейсе? Извините, конечно, за любопытство, просто не могу удержаться. У вас ведь там какое-то приспособление против духов?

– Да, что-то в этом роде. Не смертельное, но действенное и неприятное для них. Но тут следует оговориться, – поторопился добавить он, – не для всех духов! Для обычных, таких как, например: домовой, леший, или берегиня, это совершенно безопасно.

– А что, есть ещё что ли и не обычные? – удивился я.

– Есть!.. Ваши жильцы и, другие, похожие на них!.. Предполагается, что ранее они были теми самыми лешими и домовыми, но, по какой-то причине начали видоизменяться.

Он открыл кейс, вытащил из него какой-то прибор, напоминающий революционный «Маузер», правда, без ствола.

– Не знаю, как в нём всё происходит, я не физик, но если в общем… Этот прибор каким-то образом выделяет молекулы водорода, а потом направляет этот водородный луч туда, куда ты его направишь. Водород буквально разрезают плоть этих сущностей.

– А для человека это опасно?

– Да!.. В замкнутом помещении можно взорваться, если долго пользоваться прибором, а потом зажечь спичку. Это, конечно же, не единственное из приспособлений, как Вы их называете, находящееся у нас на вооружении. Если мы с вами найдем общий язык, и Вы согласитесь нам помогать, то, разумеется, Вы узнаете и о других.

– Другими словами, Вы хотите, чтобы я на вас работал?

– Не на нас, а с нами, поверьте, у нас работают очень хорошие люди… и не только люди. Они Вам понравятся.

– Не только люди?

– Скажите, среди ваших жильцов есть разумные? – словно не услышав моего вопроса, спросил Николай Николаевич.

– Есть, четверо! Ещё два полудурка! Простите, полу разумных, ну и полного идиота Вы видели. Он пытался обгадить Ваш кейс.

– У нас тоже такие имеются. Но кроме них есть персонал, с некоторыми, не присущими, скажем так, человеку способностями.

Однако хотелось бы поговорить с Вами о более приземлённых вещах, о Вашей работе у нас – если Вы, конечно, согласитесь. Или, например, о Вашей заработной плате. Она, кстати, намного больше, чем Вы получаете на нынешней работе, – и он назвал сумму.

– Я за шесть месяцев зарабатываю столько же, – хмыкнул я.

– Вы не поняли, это не за полгода, это Ваша зарплата за месяц.

Честно говоря, мне захотелось у него спросить, почему мы до сих пор не приступили к работе? Почему сидим тут и теряем драгоценное время на пустые разговоры?

Николай Николаевич засмеялся. Он смотрел на моё лицо и смеялся. Я только сейчас понял, что стою с открытым ртом и смотрю на него.

– Простите, не смог удержаться…

– Да, понимаю, я бы тоже порадовался, глядя на себя со стороны.

– Я так думаю, что мы договорились? – спросил Николай Николаевич, протягивая мне визитку. – Как только завершите дела на своей нынешней работе, приходите, адрес здесь есть. Покажите эту карточку и скажите, что пришли устраиваться на работу.

Он поднялся, пожал мне руку, чуть не раздавив ладонь, и сказал:

– Это действительно интересная работа, не соскучитесь – я вам гарантирую. Но также вы должны понимать, что работа связана с некоторым риском.

– Да, понимаю, меня это устраивает, – а про себя подумал: «За такие деньги можно уже и рисковать».

Когда за моим будущим работодателем закрылась дверь, в квартире царила тишина. Я вернулся в зал, сел на диван, на котором сидел гость, и задумался. В том, что не передумаю и выйду на новую работу, я был уверен. Почему-то мне только сейчас пришла в голову мысль, что я занимался не своим делом. Особенно после того, как узнал размер моей будущей зарплаты.

От размышлений меня оторвали столпившиеся передо мной жильцы. Никто из них не летал, все были на уровне пола и смотрели на меня, открыв рты. У кого в данный момент, конечно, было, что открывать.

– Что, испугались? – с садистским удовольствием, глядя на них, спросил я. – Если кто-нибудь из вас начнёт дурить, я этого страшилу опять позову.

– Не надо, не зови, – почему-то шёпотом попросил Котяра, – мы не будем. А то вон Шарик так испугался, что у него лапы отнялись.

– Ладно, договорились, пока не буду звать.

– Тогда, может, чего-нибудь пожрём? – необычно грубо для него спросил Повар.

– Пожрём, обязательно пожрём! Если, конечно, какой-нибудь придурок не сожрал все столовые приборы, – согласился, и, посмотрел на притихшего Зубастика.

На работе мне сразу же подписали заявление об увольнении. Не стали напрягать двухнедельной отработкой, что лишний раз утвердило меня в мысли, что это место было не моё. Они прекрасно обойдутся и без меня. Коллеги по-доброму простились со мной, я пожал всем руки, не опасаясь, что мне оторвут мою собственную, и два дня провёл дома.

Дома была красота! Тихо, чисто, никто из разумных жильцов не чудил. Безмозглые тоже вели себя спокойно, как в психушке после дозы. Два дня я ел и отсыпался, благо по дороге домой закупился продуктами на расчёт. Повар меня, конечно, баловал. Он любил готовить, да и запах еды ему нравился.

После визита Николая Николаевича вся моя братия вела себя благопристойно. Они, видимо, сумели подсмотреть, как я рассматривал и вертел в руках «Маузер». Слышали, что о нём рассказывал Николай Николаевич.

Даже бестолковый двоечник Зубастик вёл себя значительно тише и всё-таки научился жрать всякую дрянь без лишних звуков. Но когда эта самая дрянь из него вылетала и при этом гремела, Зубастик, испугавшись, прятался. Вставал в угол и становился невидимым. Он никак не мог осознать того, что я его всё равно вижу.

Когда же я на него, невидимого, наводил руку с ладонью, сложенной пистолетом. Он, открыв рот и выпучив глаза, начинал в ужасе метаться по комнате. А когда я говорил: «БАХ», он этого уже вынести не мог! Падал, растекался по полу и уползал под коврик, или под какую-нибудь мебель. После чего я оставлял его в покое.

На это собирались посмотреть все разумные жильцы моего дома. Честно говоря, мне тоже нравился вид мечущегося придурка. Мне будет жаль, когда он, в конце концов, разберётся, что пустой рукой я могу ему дать только подзатыльник! Или, на худой конец, взяв за шиворот, выкинуть с балкона.

Через два дня, отдохнув, я решил, что пора нанести визит Николаю Николаевичу и посмотреть на своё новое место работы.

Я живу в небольшом сибирском городке. Когда-то здесь была тайга, посреди которой построили огромный завод. Потом возвели город, жители которого работали на нём до тех пор, пока в лихие девяностые его благополучно не развалили. И от когда-то прибыльного предприятия остались пустые, заброшенные цеха.

Похвастать можем двумя находящимися недалеко от нас речками. Одна – мелкая и неширокая, давшая казачье название деревне, стоящей на её берегу. Вторая – всемирно известная, мощная река с интенсивным судоходством.

Меня мой городок вполне устраивал, он был маленьким, красивым, тупиковым и, относительно спокойным.

В карточке, которую мне дал Николай Николаевич, значилось, что его место работы находится по адресу улица Солнечная, дом тридцать семь. Я знал эту улицу, она была откровенно тенистой и уходила вглубь леса. В самом конце она немного изгибалась, и от последнего дома, который был мне нужен, уже не было видно начала улицы.

Между домами росли сосны и тополя, которые своими кронами закрывали солнце, и большую часть дня, улица находилась в тени. Было непонятно, почему её назвали Солнечной. Может автор названия решил так поприкалываться? Но, скорее всего, деревья высаживались вместе со строительством домов. В результате чего, через три десятка лет они камня на камне не оставили от солнечного названия.

Дом, расположенный по нужному мне адресу, был огорожен добротным забором из металлических прутьев, расплющенных на концах в виде пик. Слева от ограды находилась небольшая парковка.

Само здание стояло в глубине огороженной территории метрах в ста от дороги. Напротив него находились ворота и, калитка, сваренная из красиво изогнутых металлических прутков, узор которых складывался в какой-то растительный орнамент. Калитка была постоянно открыта, словно показывала, что там ничего не прячут, секретов нет, заходи и смотри.

Я подошёл к калитке, постоял, разглядывая ворота, потом прошептал:

– Ну… с Богом! – и решительно направился к зданию по широкой дорожке, выложенной тротуарной плиткой серого цвета.

Возле самого дома, и вдоль дорожки росли кусты рябины в рост человека. В общем, симпатичное, ухоженное место.

К основному двухэтажному строению примыкала пристройка, придающая зданию вид буквы «Г». По центру находилось высокое крыльцо в шесть ступеней. Обращало на себя внимание то, что окна первого этажа расположены высоко над землёй, выше ступеней; складывалось впечатление, что был еще один «нулевой» этаж.

Когда я уже подходил к крыльцу, ко мне из-за кустов вышел молодой мужчина лет тридцати, одетый в джинсы, кроссовки и белую футболку. Он вежливо поздоровался со мной и спросил цель моего визита. Я показал ему карточку Николая Николаевича и сказал, что пришёл поговорить насчёт работы. Он вернул мне карточку, посмотрел в глаза и улыбнулся.

Мне стало не по себе. Что-то в нём было не так! Седой не по возрасту, худощавый, плечи широкие, видно, что силой не обделён. Пришла невольная мысль: «Они тут что, спортсмены все, что ли?!» Привлекали внимание его глаза, светло-коричневые, с тёмными крапинками, какой-то пронзительно-тяжёлый взгляд. Он был опасен, я это понял сразу, но, опять же, для себя угрозы не чувствовал.

– Вы знаете, что ВЫ пришли сюда не один? – не переставая улыбаться, спросил он.

Ну конечно! Совсем забыл, что взял с собой Котяру. Так, для разнообразия, пускай животинка развлечётся. Я ещё не знал, что он развлечётся. И даже очень…

– Да, конечно, это со мной. Но если с ним нельзя, он подождет меня здесь или уйдет за ограду.

– Нет, нет, что вы, можете проходить с ним, это не запрещено. Я поблагодарил его, и поднялся на крыльцо.

Входная дверь солидная, двухстворчатая. Скромная табличка, гласившая, что здесь находится «Центр помощи эмигрантам», как-то не вязалась с её представительностью.

– Офигеть… Откуда это, интересно, в таёжном городе, расположенном в закрытой зоне, возьмутся эмигранты? – удивился я.

Вроде бы и сказал негромко, но, по всей вероятности, был услышан, так как дверь открылась, и меня пригласили войти.

Я вошёл и увидел пригласившего меня мужчину, который внешне чем-то походил на того, с которым я разговаривал на улице. Но этот был значительно старше, одет намного импозантнее: отглаженные темные брюки, белая рубашка с коротким рукавом и узкий черный галстук.

Такой же широкоплечий, и с таким же взглядом. Он посмотрел на Котяру, значит, тоже видел его, но ничего не сказал по этому поводу. Просто пригласил пройти за ним.

Дом действительно был большой. Возле двери начинался немалых размеров холл. Богатством он, конечно, не поражал, но мраморный пол на фоне добротных деревянных панелей, производил благоприятное впечатление.

С правой стороны от входных дверей, за стойкой сидел молодой мужчина в синей рубашке охранника. Слева, возле стены, в большой кадушке стояла пальма. Рядом пристроился красивый журнальный столик, возле которого находились два удобных на вид кресла. В одном из кресел сидело нечто, по моим ощущениям, напоминавшее моего Киллера, но без паучьих лап.

Я постоял немного, разглядывая его, а потом вопросительно глянул на своего сопровождающего.

– Всё в порядке, – улыбнулся он, – это тоже наша охрана.

Мы шли по длинному коридору, по обеим сторонам которого находилось множество кабинетов. Пока топал за своим сопровождающим, внимательно приглядывался ко всем, кого видел в коридоре. Но не встретил ни одного человека, хотя бы приблизительно похожего на эмигранта. Наконец, мы остановились перед кабинетом, на котором красовалась цифра тринадцать.

– Здесь у Вас возьмут заявление о приёме на работу, заполнят анкету и ещё некоторые формальности, – сказал мой сопровождающий и, попрощавшись со мной кивком головы, ушёл.

Я постучался и, не услышав приглашения, зашёл в кабинет. Котяра впёрся следом за мной.

Мне не повезло! Во-первых, кабинет номер тринадцать. А это уже напрягает. Во-вторых, за столом сидел именно такой человек, с типажом которого у меня всё время происходили какие-нибудь гадости.

Хозяин кабинета сидел за столом, развалившись в своём кресле, и смотрел на меня с каким-то пренебрежительно-презрительным выражением. К его столу был пододвинут ещё один стол в виде буквы «Т». Единственный стул, стоящий возле стены, был занят спортивной сумкой.

– Здравствуйте, – поздоровался я, решив не отступать от элементарных канонов вежливости.

Но, как и ожидал, в ответ мне здоровья не пожелали, и сесть не предложили. Если этот кадр рассчитывал на то, что мне ничего не остаётся, как только стоять перед ним, то он не угадал. Такой расклад меня совершенно не утраивал.

– Слушаю, – всё-таки снизошёл он до меня.

«Это ж надо так! У тебя и голос то противный! – мысленно поморщился я, – Ну что же, сам виноват, уважать людей надо…».

Ни слова не говоря, подхватил спортивную сумку и водрузил её на стол. Потом взял стул, поставил его с другой стороны стола и уселся, не забыв поразвязней развалиться. В таком положении, я не мог его видеть, мне мешала сумка, но и он по этой же причине не видел меня.

Честно говоря, я получал удовольствие от сложившейся ситуации. Это, конечно, не правильно, но он сам виноват. Котяра тоже млел, он сидел на столе напротив хозяина кабинета и, внимательно его разглядывал.

– Тебе кто разрешил сесть? – наконец раздалось из-за сумки.

– А я что, когда вошёл, спросил у тебя разрешения? – прогундосил я, стараясь скопировать его голос.

Владелец сумки встал, убрал её со стола и бросил на пол. Видимо сообразил, что ситуация выглядит вполне идиотской, в которой его посетитель ничего не теряет.

– Слушаю, – опять повторил он.

– Кого? – удивился я и с идиотским, надеюсь, видом огляделся по сторонам. Физиономия его пошла красными пятнами.

– Говори, – прошипел он.

– Хорошо, – послушно согласился я, – говорю. Ты Есенина любишь?

И начал декламировать:

Нивы сжаты, рощи голы,

от воды туман и сырость.

колесом за сини горы

солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.

ей сегодня примечталось,

что сосем-совсем немного

ждать зимы седой осталось…

Это его окончательно взбесило. Есенин, наверное, у него был не в фаворе, потому что говорить нормально от злости он уже не смог и только просипел:

– Если бы в соседних кабинетах не было этой толпы, я бы тебе показал… гадёныш!

Ну что же, хамить, так хамить! Подавшись всем телом к нему, я зло ощерился:

– Не-е-е-т!.. Ты мне ничего показать не сможешь! А вот я тебе сейчас покажу!.. Ну что, Котяра, – обратился я к духу, – порадуй меня, покажись дяде.

И котяра порадовал. Не знаю, откуда в его, по большому счёту, нормальном мозгу, взялась эта жуткая морда. Она была такая страшная, что я и сам-то испугался. Мне даже стало жалко этого мужика. Котяра сидел на столе напротив него, и этот кошмар появился прямо перед его лицом.

Мой собеседник молча, с открытым ртом и выпученными глазами, прямо со своего стула кинулся в окно. Но стёкол выбить не смог. Сильно ударившись, упал на пол. При падении опрокинул какие-то полочки и ящики. По всему кабинету разлетелись папки и бумаги. Чудо, как весело.

Хозяин кабинета лежал во всём этом безобразии и с ужасом смотрел на монстра, удобно расположившегося на его столе. В это время Котяра проявил лапы с огромными когтями и выразительно посмотрел на него.

Увидев это, бедолага, на четвереньках пробежал мимо меня через весь кабинет и врезался головой в закрытую дверь. Опять упал и начал поскуливать от страха, при этом ноги и руки у него двигались так, как будто он продолжал бежать.

Я встал и нажал на ручку двери. Заметив, что дверь приоткрылась, мой бывший собеседник вскочил на карачки, и опять долбанулся в неё головой. Дверь распахнулась и, открывшись, ударилась о стену в коридоре. Поняв, что путь к спасению свободен, мой неудавшийся визави выкатился из кабинета и куда-то ускакал.

А потом я услышал визг. Это было что-то, такого я не слышал никогда и, наверное, уже не услышу. Котяра был счастлив.

– Твою ж мать!.. – с досадой обратился я к нему. – Ты, похоже, перестарался! Если этот чёрт ещё и в штаны со страху наделает, то не видать мне, пожалуй, этой работы.

Тем более что по шуму, доносящемуся из коридора, можно было догадаться – народу там собралось уже немало.

«Вот блин… как бы нас тут на пару не линчевали!»

– Почему Вы так решили, Александр Андреевич? – раздалось от дверей. – Наш договор остаётся в силе, – и в кабинет вошёл Николай Николаевич.

Он с недоумением осмотрелся, пошевелил ногой, лежавшую на полу сумку и опять спросил:

– Так почему… Вы, всё-таки, так решили?

Я, честно говоря, обрадовался его приходу, несмотря на то, что он опять попытался оторвать мне руку, когда мы поздоровались. Но сейчас я на это не обратил внимания. На его вопрос я, манкируя вежливостью, отвечать не стал, зато спросил о том, что интересовало меня:

– Николай Николаевич, когда я разговариваю тихо, почти сам с собой, меня всё равно слышат. Вот и Вы услышали, а я ведь говорил почти про себя. Чтобы только Котяра слышал. Вас в комнате не было.

– Видите ли, Александр, просто у некоторых наших сотрудников, и у меня в том числе, очень хороший слух. Позже объясню, – махнул рукой Николай Николаевич, а потом с нескрываемым интересом спросил:

– Мне сказали, что вы пришли не один, а с одним из своих духов?

– Да, с Котярой.

– Это он его так напугал?

– Да, но это я его попросил, – встал я на защиту духа, – признаю, что поступил глупо.

– Кто знает. Может, это даже и к лучшему. Возможно, теперь этот заносчивый идиот, сам уволится. Потому что в штаны он действительно наделал, и теперь об этом узнают все. Уж я об этом позабочусь.

Котяра, забившийся под стол, только услышав голос Николая Николаевича, после его слов довольно заурчал. Ещё бы, он заставил кого-то наделать в штаны. Было видно, что эта мысль доставляет ему прямо-таки эстетическое наслаждение.

– А зачем вы его на работу тогда приняли, если он вам не подходил? –поинтересовался я.

– Нам настоятельно порекомендовали взять его на непыльную и высокооплачиваемую работу. И мы не смогли отказать. Он, кстати, даже не знает, с чем связана наша работа. В его задачу входило сидеть и заполнять бумажки. Но ему очень хотелось руководить, а подпустить к такой информации такого человека уже не могли мы.

Ему и его покровителям ясно дали понять, что мелкий клерк – это максимум, на что он может у нас рассчитывать. Честно говоря, у меня уже возникала мысль самому напугать его. Поэтому, всё что ни делается, делается к лучшему! – подвёл итог Николай Николаевич.

Я написал заявление о приёме на работу, заполнил анкету и, ещё какие-то бумаги. Всё это я проделал в кабинете у Николая Николаевича.

В этот день я познакомился со многими, но не запомнил, как их всех звать и кто есть кто. Но того, кто первым встретил меня возле крыльца на улице, я запомнил. Его звали Сергей.

По словам Николая Николаевича, здесь работают пятьдесят пять сотрудников, включая и охрану.

– У нас нет деления на отделы, – рассказывал он, – все работают на своём рабочем месте или ожидают команды в комнате отдыха. Если требуется выезд, то посылаются сотрудники с разными способностями. Сколько поедет, зависит от серьёзности, необычности и возможной опасности обстановки.

Ближе к вечеру Сергей на микроавтобусе добросил меня до дома. По дороге он рассказал, что его закрепили за этим автобусом. По утрам он собирает сотрудников и везёт на работу. Обратно уже как у кого получится, но, как правило, увозят всех. Почти у каждого есть автомобиль, подвозят друг друга.

Дома я поужинал и рано лег спать, предупредив свору, чтобы не шумели. Я лежал на кровати и слушал, как в квартире возится моя компания. Что-то двигают, чем-то скрипят. Кто-то бубнит на два голоса, наверное, повар разговаривает с Киллером. Не заметил, как уснул. Снился мне Котяра. Он сидел на подоконнике, орал «Ку-ку» и долбил своим хвостом по голове Зубастика.

Глава 2 Знакомство с научным отделом и оружейной комнатой

Выспался отлично. Утром, когда зашёл в ванную комнату умыться, увидел Зубастика, который что-то делал в ванне. Сопел, ворочался и чем-то скрипел. Когда я окатил его водой, он открыл было на меня пасть, но получив полотенцем по голове, спрятался в стене и, обиженно смотрел на меня из зеркала.

Повар нажарил на завтрак колбасы и подал её со спагетти. Пока я ел, пришёл Котяра, залез на холодильник и спросил, куда мы пойдём сегодня. Я ответил, что сегодня иду один. Котяра сказал, что тогда он будет спать, и уснул прямо там, на холодильнике. Ему, в общем-то, повезло, Повар, как правило, не позволяет находиться на своей кухне без дела.

Рядом с моим домом есть автобусная остановка, с которой в половину девятого меня и забрал Сергей. В автобусе уже находились две красивые девушки. Я, украдкой начал их разглядывать. Заметив мой к ним интерес, они в ответ начали откровенно глазеть на меня. В результате чего подавили огневой мощью, и я быстренько отвернулся.

По дороге на работу мы подхватили ещё одного мужчину. На вид ему было около пятидесяти лет. Может больше, может меньше, точнее определить не смог. Он был высокого роста, широкий в плечах, я бы даже сказал, что он был весь широкий. Коротко стриженные каштановые с рыжиной волосы, толстые, перевитые мышцами руки и короткая мощная шея. Казалось, что он является олицетворением силы.

«Да-а-а!.. – пришла невесёлая мысль. – Этот, пожалуй, и ноги выдернуть сможет, не говоря уж про руки!»

Стоически выдержав рукопожатие, сказал:

– Ещё немного, и вы оторвали бы мне руку…

Он засмеялся:

– Меня зовут Семен Семёныч, но можно просто Семёныч.

– Александр, можно просто Саня, – представился я.

– Скажите, Александр, – спросила одна из девушек, – вы имеете какое-то отношение к тому, что случилось вчера с нашим Игорьком?

– С каким Игорьком, и почему вы решили, что я как-то в этом замешан?

– Видите ли, – сочла своим долгом объяснить девушка, – новенькие у нас появляются крайне редко. Ну а поскольку все уже знают, что Игорёк оформлял нового работника, значит, это вы, другого новенького у нас нет.

Скажите, а что вы ему сделали? Он был в таком ужасе! Серёже пришлось везти его в больницу. Он даже говорить не мог. Вы его били? Чем вы его били? Вы его долго били? У него огромная шишка на голове! – выдала она на одном дыхании.

– А ещё он в штаны наложил, – басом захохотал Семён Семёныч.

Обе девушки укоризненно посмотрели на него, но было видно, что они совсем не в обиде на его некорректность.

– А, вот Вы о чём…да…некрасиво получилось, но к этому я не имею никакого отношения, я к нему даже не прикасался. Он просто неудачно открыл головой дверь. Дело в том, что в ходе нашей с ним беседы мне пришлось попросить своего «спутника» показаться этому Игорьку. Он увидел и слегка испугался.

– Да, мы слышали, что вы пришли с духом, кстати, а что это за дух, кто он? Кем был раньше? – поинтересовалась вторая девушка.

– Честно говоря, я не знаю, он просто живёт со мной. Больше я ничего про него сказать не могу.

Сергей заехал на парковку, мы вышли из машины, и пошли к конторе, в которой мне предстояло работать.

Когда я зашёл в холл, ко мне из-за стойки подошёл охранник и попросил зайти к Николаю Николаевичу.

Я уже знал, где находится его кабинет – заполнял вчера там бумаги. Быстро поднялся на второй этаж, постучался в дверь с цифрой два и, услышав лаконичное: «не заперто», вошёл.

В кабинете у начальника находилась молодая женщина. Молодая и всё! Точнее определить возраст было невозможно. Красивая женщина! Длинные черные волосы перекинуты через левое плечо, черные пронзительные глаза, прямой нос, красивые яркие губы. Я, было, подумал, что накрашены, но, присмотревшись, понял, нет, свои собственные. На ней были надеты чёрные брюки, чёрная шёлковая рубашка и элегантные сапожки, почему-то серого цвета, что, в общем-то, не портило картину.

Пока мы с ней разглядывали друг друга, Николай Николаевич нас представил:

– Знакомьтесь, Александр Андреевич, – это Мария Николаевна, начальник научного отдела. Да, один отдел у нас всё-таки существует.

Она протянула мне руку, и я пожал её, рукопожатие у неё тоже было крепким, что в последнее время перестало меня удивлять.

– Мария Николаевна более подробно расскажет о нашей работе, она очень умный человек.

– Спасибо, Николаич, приятно слышать такую оценку моих умственных способностей, – улыбнулась женщина и, уже обращаясь ко мне, предложила:

– Давайте пройдём в наш отдел, там будет удобнее, – и она жестом руки пригласила меня выйти из кабинета.

Мы вернулись в холл и от центральной двери направились в пристройку. По дороге Мария Николаевна рассказала, что её отдел занимает два этажа – «нулевой» и первый. На «нулевом» этаже находятся лаборатории, а на первом – кабинеты.

Вход в её владения перекрывала массивная дверь. Мария Николаевна набрала код на панели, щёлкнул замок, и дверь чуть приоткрылась.

Мы прошли через всю пристройку, и зашли в кабинет, расположенный в самом конце коридора. Кабинет большой и уютный. Мария Николаевна предложила мне сесть в кресло, стоящее рядом с журнальным столиком. Сама устроилась напротив в таком же кресле и, стала опять меня рассматривать.

По всей вероятности, это было место для гостей. Так как дальше, в глубине кабинета находился большой стол, с расставленными вокруг него офисными креслами.

Открылась дверь, и зашла красивая рыжеволосая девушка, одетая в светло-синие джинсы, легкие туфли на каблучке и желтую блузку с таким вырезом, что я про себя глубоко вздохнул. Именно она интересовалась в микроавтобусе моим Котярой.

Девушка поставила на столик красивый деревянный разнос, на котором стояли чайник, заварник, тарелочки с печеньем и конфетами. Мазнула по мне зелёными глазами и, вышла. Шла она так, и смотрелась сзади так, что я поспешно отвел глаза.

– Угощайтесь! – предложила Мария Николаевна. – Не стесняйтесь. Если что-то заинтересовало, задавайте вопросы.

Я поблагодарил, налил себе чаю и, отхлебнул горячего напитка. Это был не чай, а что-то заваренное на травах, очень вкусно, мне понравилось.

– Скажите, пожалуйста, – начал я, – рядом никого нет, я говорю шёпотом, но меня…

– Слышат, – закончила за меня Мария Николаевна.

Я кивнул.

– Всё дело в том, Александр Андреевич, что у некоторых наших сотрудников, в прямом смысле слова звериный слух, который, как вы знаете, многократно превосходит человеческий.

Попробую объяснить. Вы ведь слышали – в сказках, в каких-то мистических историях, былинах – о том, что в древней Руси люди могли превращаться в животных, птиц и даже рыб. Одно из упоминаний об этом есть даже в таком величайшем памятнике, как «Слово о полку Игореве». И она процитировала:

Над широким берегом Дуная,

Над великой Галицкой землей

Плачет, из Путивля долетая,

Голос Ярославны молодой:

«Обернусь я, бедная, кукушкой,

По Дунаю-речке полечу

И рукав с бобровою опушкой,

Наклонясь, в Каяле омочу…»

– Конечно, слышал!..

«Оба-на!.. Действительно слышал. Память, что ли, возвращается?» – удивился я. – То есть вы хотите сказать, что мужчина, который мне вчера открыл дверь и встретил в фойе…

– Волк, оборотень, – опять не дала она мне договорить.

– А Николай Николаевич…

– Тоже оборотень, – улыбнулась она, – но уже медведь…

– Тогда Семен Семёныч тоже очень похож на оборотня-медведя, – заключил я.

«Интересно, и почему этот бред меня не удивляет?» – вздохнул я про себя.

– Верно, на медведя, но он не оборотень. Он берендей. Вкратце поясню: берендей – это колдун-оборотень, оборачивающийся в медведя.

В отличие от оборотня, ему не надо для обращения пересекать какую-то условную границу между людской сущностью и звериной. «Оборотиться», «обвернуться», или в буквальном смысле перекувыркнуться через что-то.

Например, через пенёк, какую-нибудь ветку, верёвку или двенадцать ножей, воткнутых в землю, что, в общем-то, применительно к ножам, не очень-то и удобно. Берендей же просто становится медведем по своему желанию.

– Теперь понятно, почему мне всё время хотят оторвать руку – силы в них, конечно, немерено.

Мария Николаевна улыбнулась.

– Я думаю, что теперь они будут здороваться с Вами нормально, по-человечески. Вы стали своим. Поверьте, они умеют соразмерять свои силы.

«Да нет! – мысленно не согласился я с ней. – По-человечески они здороваться уже никогда не будут… Вот только странно, почему я до сих пор сижу здесь? Почему не начал визжать, брызгать слюной, метаться и орать, что тут все сумасшедшие? И почему, всё ещё не убегаю?..

А потому, – закончил я свою мысль, – что у меня в доме живёт семь непонятных тварей! Которые меня мало того, что не удивляют и не пугают, а ещё и забавляют. Да чего там греха таить – кормят!»

– Скажите, пожалуйста, – вновь начал я, – а вот девушка, которая заходила, она что, тоже оборотень?

– Нет!.. Наша Светочка не лиса, как вы, скорее всего, подумали – она ведающая или ведунья. Если совсем уж по-простому – ведьма. Как, впрочем, и я. Кстати, она моя помощница, очень перспективная девушка, а вот её подруга Ниночка – чистокровная лисичка.

Я молча сидел и смотрел на неё: «Они ведьмы! Надо же!.. Начальница и помощница… И лисичка… И волки… И медведи… Колдуны. А почему бы мне всё-таки не побегать и не поорать? Такой случай подвернулся. Самому не придётся до психушки добираться!»

Но вместо этого сказал:

– Понятно, – и улыбнулся.

Я помнил, что у меня дома живут семь тварей.

Она ещё о многом рассказывала. Хорошо, что кресло было удобное, а то от длительного сиденья я бы, наверное, устал. Когда чайник остыл, опять пришла рыжая, забрала остывший и вместо него поставила горячий, точно такой же.

На обед пошли втроём: я, Мария Николаевна и Светлана. На первом этаже был неплохой буфет, куда привозили готовые обеды. Их оставалось только разогреть, на вкус очень даже неплохо.

В небольшом зале, отделанном темными деревянными панелями, стояло пять столиков, кроме них, к стойке бара приткнулись ещё пять высоких стульев. В баре продавали несколько сортов пива, всевозможные молочные коктейли, выпечку и много ещё чего. За столиком кроме нас никого не было, и я, против своей воли постоянно поднимал глаза на Светлану.

У меня не было выбора, она сидела напротив меня. Похоже, ей нравилось, что я всё время на неё смотрю. Блузка у неё вдруг оказалась расстёгнута на несколько пуговиц. Мне показалось, что дальше её расстёгивать некуда, дальше начинались джинсы. С трудом поев и чудом не подавившись слюной от такого зрелища, я уткнулся в стакан с чаем и делал вид, что очень им увлечён.

Надеюсь, я не покраснел. Мария Николаевна делала вид, что ничего не замечает. У неё у самой-то, честно говоря, рубашка была застёгнута не на все пуговицы. И тоже было на что посмотреть, и это «что», наверное, покруче, чем у Светланы.

Когда мы уже собрались уходить, в буфет ввалился и подсел к нам Семён Семёныч. Поздоровавшись, он с удовольствием сообщил, что вернулся из больницы, куда вчера увезли Игорька.

Медики определили, что тот всё-таки ушиб свою головушку до состояния сотрясения. Когда же врачи его спросили, каким образом и в результате чего он получил травму. Игорёк всё честно им рассказал. Тут Семён Семёныч захохотал:

– Прикинь, Саня, Игорёк рассказал врачам, что увидел чудовище на столе в своём кабинете. Ну а поскольку он был трезвым и, как показали анализы, не уколотым, и даже не обкуренным. Ему вызвали психиатра.

Он опять заржал и чуть не опрокинул стол, выбираясь из-за него. Так смеясь и ушёл, не забыв прихватить со стола кусок черничного пирога, который не успела доесть Светлана.

– Теперь ему к нам дорога заказана, – промурлыкала Мария Николаевна.

– Почему? – удивился я.

– Видите ли, Саша, его покровители – высокопоставленные люди, но даже они не знают, чем мы тут занимаемся. Они знают, что у нас высокие зарплаты, и не более того.

Его взяли, чтобы лишний раз с ними не ссориться, легче взять. Такова система. Но когда дело касается серьезных вещей, с нашей конторой лучше не связываться. Вы со своим духом подвернулись очень кстати. Где надо покажут справочку от психиатра и всё! Куда уж серьёзнее, псих на ответственной государственной службе.

– Но он же не псих, он действительно видел.

– Псих у нас только один, и он только что стырил у меня пирог, – пробормотала Светлана и уже громче добавила:

– Да, он не псих. Но знаем об этом только мы, о чём, разумеется, никому не скажем.

И она, откинувшись на спинку стула, потянулась. Глядя на неё, я аж дыхание задержал: «Вот зараза! Ты посмотри, что творит… Блин… Но как смотрится-то, а! – думал я, глядя на её желтую блузку и на то, что было под ней. – Что-то я слишком много стал разговаривать сам с собой. Значит, наверное, скоро поеду вслед за Игорьком!»

После обеда ходил по разным кабинетам, где меня вводили в общий курс дела. Я побывал в так называемой оружейной комнате, где хранились приспособления необходимые при встрече с духами, или призраками. Как я уже успел понять, их каждый называл по-своему, как хотел. В оружейке был установлен активатор для насыщения воды водородом.

Оружейная комната находилась на втором этаже, и заведовал ею Анатолий Викторович. Крепкий мужик среднего роста, лет пятидесяти. Он показал, как пользоваться «маузером», «гранатой» и «мечом». Как перезаряжать их.

В «Маузере» из рукоятки извлекалась батарея и заменялась на новую. Ствола у него, как я уже говорил, не было. Вместо него имелась вертикальная прорезь, сквозь которую выбрасывались молекулы водорода. Сверху, отверстие для залива «водородной воды».

Заливалось немного, граммов семьдесят. На рукоятке что-то вроде курка – нажимаешь, цепь замыкается, и начинается реакция. Молекулы водорода высвобождаются и под давлением выбрасываются лучом метров на пятнадцать. Одна заправка обеспечивает десять минут непрерывной работы.

Имелись стволы и посолиднее. Длиной чуть больше метра, приклад складной. Посредине, снизу вставляется мощная батарея, сверху заливался литр «водородной» воды. К нему шёл прицел с дальностью до ста метров.

Принцип работы тот же, что и у «Маузера». Разбирался на три части и укладывался в кейс. Прозвали этот прибор без затей – «Дубок», так как весил он килограммов семь, и им можно было нехило приложить, если приспичит.

«Граната» представляла собой металлический шар диаметром двенадцать сантиметров, сильно приплюснутый с двух сторон и похожий на тарелку НЛО. С одной стороны, в него вставляется цилиндр, на котором находится кнопка детонатора. Нажимаешь и бросаешь, через три секунды подрыв. По периметру располагаются сотни маленьких отверстий, через которые при подрыве, под давлением вылетают капли «водородной» воды.

«Меч» и был очень похож на короткий меч. Батарея вставляется в рукоятку. Лезвие пронизано множеством мелких каналов, отверстия которых выходят возле режущих кромок. В рукоятке емкость для воды, заливается граммов сто пятьдесят. Возле гарды, кнопка активации.

При запуске батареи высвобожденный водород не подавался под давлением, а через отверстия в лезвии свободно истекал, окружая лезвие водородом. Махать мечом можно было несколько часов, пока не устанешь. Причём им можно было заколоть или зарубить своего оппонента. Но если переусердствуешь, меч сломается. Лезвие ослаблено каналами, а в сплаве содержалась значительная доля серебра. Всё это не придавало ему прочности.

Анатолий Викторович учил меня обращаться с этими приборами. Перезаряжать их, заправлять, насыщать воду водородом в активаторе. Я учился быстро вытаскивать и применять всё оружие, какое было. Особое внимание он уделил мечу и пытался научить меня хоть сколько-то осмысленно им размахивать.

– Поверь, – говорил он, – иногда у тебя может и не быть времени, чтобы вытащить другое оружие, кроме меча. На совсем уж крайний случай, можно активировать «гранату» прямо в руках! Но при этом надо закрыть глаза, а то их может повредить каплями.

Руки, конечно, при подрыве отобьет, зато на расстоянии пятнадцати метров снесёт всю нечисть. И пока она очухается, можно будет успеть приготовить другое оружие или, в конце концов, убежать.

И запомни, капли воды действуют мощно за счет своего размера. Однако же, воздействие капель кратковременно, в отличие от молекул водорода.

– А почему бы тогда не использовать сжиженный водород или сжатый в баллоне?

Оружейник с сочувствием посмотрел на меня и, решив, видимо, не расстраивать убогого, ответил:

– Ты знаешь, какая температура у сжиженного водорода?

Я этого не знал даже в свои лучшие времена. Не дождавшись ответа, Анатолий Викторович сам же и ответил:

– Двести пятьдесят девять градусов в минусе! Оружие получится слишком тяжёлым из-за предохранений от обморожения. И сложным, с таким минусом шутить нельзя. Ну и баллон со сжатым водородом тоже не подарок. Лучше не таскать на себе настолько взрывоопасный предмет.

– Но ведь в воздухе, которым мы дышим, есть водород, – начал опять умничать я, что-то, наверное, действительно вспоминая из школьной программы, – почему он не действует на призраков?

– Совершенно, верно, есть, – согласился со мной Анатолий Викторович, и опять ткнул меня носом в мои знания, – а какое содержание водорода в воздухе?

Разумеется, я не знал.

– Ноль целых, две сотых процента! – опять не дождавшись от меня ответа, сказал оружейник. – Количество ничтожно, духи его просто не чувствуют. Когда освоим это оружие, перейдём к огнестрельному и холодному, – продолжил он и, заметив мой удивлённый взгляд, пояснил:

– Видишь ли, есть такие твари, которых водородом не напугаешь, а только поправишь им здоровье. Для них нужен специальный сплав, или чистое серебро, ну или огонь на крайний случай. Но зато их можно убить в отличие от духов, если они, конечно, вперёд не порвут тебя, как газету, – радостно закончил он.

«Какой всё-таки добрый и душевный человек! – подумал я – не сказал, что мне сначала выпустят потроха, а потом сожрут их. Не стал пугать!» И пошёл собираться домой.

Глава 3 Первое задание и первая лекция

В девять часов утра я сидел рядом с Сергеем в микроавтобусе, по бокам которого красовались свежие надписи «Ветслужба». Мы ехали в деревню под названием Кедровка, расположенную километрах в двадцати от нас, вглубь тайги.

Об этой поездке ещё вчера меня попросила Мария Николаевна. Когда я уже собирался уходить домой, она попросила меня зайти к ней. Рассказала, что в этой деревне ни с того ни с сего стали сходить с ума домашние животные. Поэтому надо бы съездить туда вместе с Сергеем и попытаться разобраться, в чём там дело.

В деревне уже были ветврачи, взяли анализы, которые показали, что животные абсолютно здоровы. Никакого бешенства или каких-либо других заболеваний. Что, собственно, и является подозрительным. Честно говоря, за такую зарплату я готов был не только узнать в чём дело, но и самому пасти эту взбесившуюся скотинку.

Когда мы с Сергеем выехали за город, то первое время молчали, присматривались друг к другу. Но потом помаленьку разговорились, некоторая неловкость, присущая малознакомым людям, быстро прошла. По дороге он рассказал, что деревня небольшая, всего дворов сорок. Проживают чуть больше ста человек. В основном пожилые и старые люди. Почти в каждом дворе есть своё хозяйство.

Дорога в посёлок находилась в довольно приличном состоянии, большегрузы здесь не ходили, асфальт не попортили. Километров через пять началась настоящая тайга. Стало темнее. Огромные деревья кронами закрывали солнце, и оно, пробиваясь через переплетение ветвей, пятнами ложилось на асфальт, скрадывая неровности дороги. Стало как-то тревожно, и мы ехали молча.

Наконец, наша «Ветеринарная» выскочила из мрака на волю, лес поредел, появилось больше берёз, стали попадаться поляны и огороды.

Деревня появилась неожиданно, из-за поворота. На въезде нас встретили два больших, совершенно одинаковых дома, стоящих по обе стороны дороги. К домам прилепились палисадники с разросшейся черёмухой.

Сергей остановился возле левого дома, чуть прижавшись к забору освобождая дорогу.

Мы вышли из машины, огляделись и услышали:

– Мог бы и не жаться к ограде-то, никому бы не помешал, не ездюют тута! – из палисадника, возле которого мы остановились, на нас смотрел дедок лет семидесяти, одетый в клетчатую рубашку с закатанными до локтя рукавами. Больше ничего разглядеть из-за забора не удалось.

– Батя, скажи, пожалуйста, – начал было Сергей, но мужик его перебил:

– Да вижу, «ветслужба» написано, опять из-за наших бурёнок пожаловали?

Сергей кивнул.

– Да, странное что-то с коровками творится, у меня переболела, у моего брата переболела, – он кивнул на второй дом через дорогу, – такое впечатление, что с нас началось, потом отпустило и в деревню пошло.

– А что пошло-то? – встрял я.

– Не знаю, – пожал плечами мужик, – кормилицы как из ума выжили. А энти, которые до вас приезжали, сказали, что всё в порядке, анализы в порядке, и беспокоиться не о чем, – и он тяжело вздохнул.

– А сами-то что думаете? – спросил Сергей.

– А сами мы думаем, что дело тут нечисто, и пора бы попа какого звать, может и поможет, – и мужик, опять вздохнув, перекрестился.

– Так значит, ваши коровы сами выздоровели, никто им никакого лекарства не давал? – опять влез я.

– Сами, – кивнул дед, – шесть дней у меня коровка болела, потом шесть дней у брата, – и он ткнул пальцем в дом напротив.

– Сейчас у Ефимовны болеет. Вона её дом, – и он показал рукой куда-то вдоль улицы, – у неё сирень в палисаднике у одной растёт. Не ошибётесь…

– Спасибо, батя, – поблагодарил Сергей.

– И ещё, сынки, – предупредил дед, – вы там поосторожнее, с животинкой-то. Поберегите себя, совсем из ума она выживает! Брата моего так рогом коровка пырнула, что пришлось в город до больницы везти, операцию делать. Сильно она ему руку повредила.

– Как-то всё это странно, – пробормотал Сергей и спросил: – деда, а как всё это протекает?

– Что и как у кого протекает, не знаю, а моя коровка сначала похудела, буквально за трое суток. Ажна ребра выпирать начали, а потом рассудок потеряла! Стоит посередь загона, не двигаясь, только глазами безумными водит. Как кто зайти хочет, так кидается на него, и рогами подцепить норовит.

– Спасибо за предупреждение, батя, учтём.

– Скажите, а вам медок случаем не нужон? Удачный медок нонче у пчёлок получился. Недорого отдам.

– Саня, тебе мёд нужен?

– Литра три бы взял.

– Ну, тогда и я три возьму.

– Батя, на обратном пути литров шесть возьмём, но у нас тары нету.

– Ничего, баночки я вам найду, – обрадовался дед, – с оказией если что и возвернёте, а если нет, так и не надо.

– Ну что, потрепались, пора и за дело браться, – вздохнул Серёга, – мёд потом жрать будем, – и он направился к машине.

И мы взялись. Поехали к Ефимовне. Возле её дома на лавочке под сиренью сидела бабушка, на вид лет под восемьдесят. Увидев нашу машину, она помахала рукой, словно приглашая. Приглашение мы приняли, остановились и вышли из микроавтобуса.

Дом у Ефимовны не очень большой, но добротный и аккуратный. Было видно, что ему много лет, но он стоял ровно, окна и ставни не перекосило от времени. Забор и ворота, хоть и почернели с годами, но стояли твёрдо, прямо, все доски были на месте.

Начал опять Сергей:

– Доброго здоровья бабушка.

– Спасибо, сынок, а то, когда тебе за сотню, добрым здоровье не всегда бывает, – улыбнулась Ефимовна.

Я, аж поперхнулся:

– Сколько, сколько? – потом спохватился и, наверное, с дуру, добавил:

– Я, конечно, понимаю, что женщин о возрасте не спрашивают, но за сто – это сколько?

Ефимовна смеялась, смеялась заразительно, показывая великолепные белые зубы.

– Женщину он увидел, – пробормотала сквозь смех она, – а поженихаться ко мне у тебя желания не возникло? – и она опять захохотала.

Через несколько минут, отсмеявшись, бабка пригласила нас в дом, и сказала:

– Сначала чайку попьём, потом ужо и в загон пойдем, на коровку смотреть.

Пока пили чай с душицей, она рассказала, что ей сто шесть лет. Семьдесят лет назад перебралась жить сюда из Алтайских мест. Мужа похоронила двадцать лет назад, детей нет, живет одна. На хозяйство сил ещё хватает.

Пока всё это рассказывала, пристально рассматривала Сергея, на меня внимания почти не обращала.

– Ну что же, пойдёмте, посмотрим на мою кормилицу, – предложила она, когда мы закончили с чаем.

– Но предупреждаю – осторожнее, не болезнь это, а какая-то напасть. Некоторое время я могу это сдерживать, но недолго.

– А вы не простая бабушка, – усмехнулся Сергей.

– Да и ты, я вижу, человек не очень простой, – улыбнулась хозяйка, осмотрев Сергея с ног до головы.

Загон находился в глубине двора, и пока мы шли к нему, из него не раздалось ни одного звука. А это неправильно, должны быть звуки, которые издаёт животное в несколько сотен килограммов веса. Насколько я знаю, коровы шумно дышат, переступают с ноги на ногу, просто ходят по загону, топают.

– Я сейчас займусь коровкой, а вы откройте двери и посмотрите, что там делается. Долго не валандайтесь, скоренько давайте, – попросила нас хозяйка.

Подойдя к загону, она встала возле двери, положила ладони на стену и закрыла глаза, через минуту велела:

– Открывайте.

Я сдвинул тяжёлый деревянный засов и открыл дверь, внутрь мы заглянули с Сергеем одновременно.

Эту тварь я увидел сразу же! Она сидела на шее у тощей коровы и таращилась белёсыми глазами в дверной проём. Корова, казалось, её не замечала, стояла, наклонив голову, и как будто бы о чём-то думала. Но вдруг она пошла к нам, ускоряя шаги. Я захлопнул дверь и задвинул засов. Тяжёлый удар заставил содрогнуться весь загон.

– Ну что, ветеринары, успели что-нибудь разглядеть? – спросила Ефимовна, когда мы отошли от стайки.

Я вопросительно посмотрел на Сергея:

– Я думаю, при ней можно… Ну а я ничего не смог увидеть, стоит тощая корова посреди сарая, и всё.

– На шее у вашей бурёнки сидит какая-то мохнатая тварь, у неё светлые навыкат глаза, тонкие и кривые ручки, – отрапортовал я.

– Ты, я вижу, тоже ветеринар не простой, – усмехнувшись, заключила Ефимовна, покивав головой, – но по тебе этого почему-то не скажешь.

– Что будем делать? Вызовем помощь? Обычно вызываем… – вопросительно посмотрел на меня Сергей.

– Нет, сами будем снимать эту заразу с коровы. Сама по себе эта дрянь нам не опасна. Я ничего такого не чувствую, думаю, мы с ней справимся. На данный момент корова – это её оружие. Значит, нам надо эту тварь лишить её оружия, – начал рассуждать я.

А когда Сергей захотел вставить какое-то, по всей вероятности, язвительное замечание в мои размышления, показал на него указательным пальцем и сказал:

– А значит тебе, надо будет удерживать бурёнку, пока я буду отдирать от неё эту дрянь.

– Да?! И как ты себе это представляешь? – ехидно спросил Сергей.

– Ты быстро забегаешь в сарай, хватаешь бурёнку за рога и удерживаешь её, пока я буду возится с этой фигнёй.

Сергей вытаращился на меня:

– Ты в своём уме?! Это не коза!.. Это корова!.. А с ней в одиночку, между прочим, даже волк не справится! – возмутился он. – И потом, ты уверен, что сможешь один оторвать это от коровы?

– Что, боишься, что страна лишится одного из своих лучших ветеринаров? –захихикал я. Сергей возмущённо фыркнул и покраснел.

– Не переживай, всё продумано! Бурёнка ослаблена, ты, в силу некоторых обстоятельств силён физически, и к тому же можешь быстро двигаться. Ты справишься.

Всё это время нас с огромным интересом слушала Ефимовна. Когда я закончил свои тактические размышления, она спросила, в чем мы собираемся везти эту «фигню». В деревне её лучше не оставлять. Услышав это, Сергей убежал к машине и принес мешок.

– Саван? – спросила Ефимовна.

Сергей кивнул, – ага, он самый и есть.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Видишь ли, на шее у бурёнки дух, а дух не может преодолеть саван, которым в течение трёх дней был накрыт умерший. К сожалению, это относится только к мелким и слабым духам. Есть такие, которые его просто порвут.

– Ну что, ветеринары! В атаку, если вы такие сильные и смелые, – засмеялась Ефимовна.

И мы пошли в атаку. Вернее, осторожно двинулись вперёд.

Подойдя к двери, я рывком открыл её, и Сергей мгновенно оказался внутри. Он сделал это так быстро, что я даже растерялся. Вот только что был рядом со мной, а через мгновение я уже видел его широкую спину, из-за которой не было видно коровы.

Я метнулся следом, подскочил к нему и увидел, как сидящая на шее коровы тварь таращится на нас с каким-то по-человечески ошалевшим видом. Видимо, с таким идиотским способом борьбы с ней, она сталкивалась впервые и была ошарашена такой непредсказуемой наглостью.

Пока тварь раздумывала, что ей делать, я схватил её обеими руками и с силой потянул. Но та держалась крепко, хотя её тело от шеи бурёнки оторвать и удалось. Она сейчас цеплялась только корявыми ручками.

Помогла сама корова, видимо, её контакт с наездницей нарушился, и она шагнула в сторону. Дух остался у меня в руках. Я пулей вылетел из загона, сунул его в подставленный Ефимовной мешок, и она затянула горловину кожаным ремешком. Всё! Победа! Виват, ветеринары!

Следом за мной из загона выбрался Сергей и, тяжело дыша, стал разглядывать шевелящийся мешок.

– Так вот какой ты, северный олень! – задумчиво проговорил он и слегка пнул нашего пленника.

– Знаешь, Сань, это ведь первый раз, когда я вот так, по дурному, без подготовки ловлю духа. А с другой стороны, когда-то надо начинать. От Машки мы, конечно, огребём, или я её не знаю. И он грустно вздохнул.

Мы попрощались с Ефимовной, она, улыбаясь, пожелала успехов и процветания нашей ветеринарной клинике.

На выезде из деревни нас ждал дедок. Без лишних разговоров отдал две трёхлитровые банки с мёдом, забрал деньги и, махнув на прощание рукой, опять залез в свой палисадник. А мы покатили домой.

Не доезжая до города, остановились, содрали с микроавтобуса наклейки «Ветеринарная» и договорились молчать на работе о ветеринарии. Иначе, заверил меня Сергей, прилипнет так, что будем «ветеринарами» до самого конца. До какого именно конца, тактично умолчал.

Несмотря на то, что Кедровка была недалеко, мы в ней проваландались до обеда. Когда по приезде пошли сдавать тварь в научный отдел, было уже около трёх часов. Закончив с делами, со спокойной совестью направились на обед.

Кроме нас, в буфете никого не было, и мы, вольготно расположившись за столом, спокойно пели. Когда приступили к пирогу с черникой на десерт, к нам присоединились Мария Николаевна и Светлана.

– Ну что, ветеринары, – подколола нас Мария Николаевна, – рассказывайте, как всё прошло?

При этих словах лицо у Сергея вытянулось, а Светлана захихикала.

– Да ладно, не переживайте, никто не узнает. Наклейки вы заказывали в нашей мастерской, а там умеют держать язык за зубами. Хотя, страсть Сергея к бурёнкам понять можно.

Рыжая ведьма уже не сдерживаясь расхохоталась и откинулась на стул. «Хорошо, что пожрать успел» – подумал я, разглядывая рубашку у неё на груди. На этот раз рубашка была белая, расстёгнутая до… «Тьфу ты, чёрт! Опять издевается!» – понял я, с трудом отлепляя взгляд от этой самой рубашки. Но она вдруг села и вполне серьёзно сказала:

– Ладно, хорош веселиться, выкладывайте.

И Сергей рассказал подробно: как ехали, что чувствовали в поездке. Описал все дома, которые мы проезжали, всех людей, с которыми встречались и разговаривали. Что чувствовали при разговоре. Что чувствовали оба, находясь в деревне. Что чувствовали во дворе у Ефимовны, возле загона, в загоне, и возле коровы. Что ощущал Сергей, когда держал бурёнку за рога. Светлана во время рассказа уже не смеялась, была собрана и серьёзна.

Потом о своих ощущениях начал рассказывать я. Вспомнил, что когда подходил к дому Ефимовны, то почувствовал, тревогу. Не опасность, как это бывало раньше, когда действительно была угроза моей жизни, а просто тревогу.

Мария Николаевна сразу же поинтересовалась, где, когда и что именно произошло. Пришлось рассказать, как примерно год назад я, выходя из небольшого магазинчика, буквально дернулся, остановившись перед выходом. Было ощущение, что сердце замерло от какого-то непонятного и неприятного ощущения. Мне почему-то не хотелось выходить, словно я знал, что со мной сейчас произойдёт что-то плохое.

Пока я раздумывал, снаружи раздался грохот. Что-то рухнуло сверху, обрушив пластиковый козырёк над входом в магазин. Немного погодя, выбравшись наружу, я увидел, что от стены отвалился большой пласт облицовочного кирпича. Если бы не остановился, он бы меня убил. Это ощущение угрозы я никогда не забуду.

Когда закончил рассказывать, Мария Николаевна сказала:

– Надо будет попробовать развить это твоё чувство опасности: полезная, знаете ли, штука. И она улыбнулась, глядя мне прямо в глаза.

«В таких глазах можно и пропасть, – вздохнул я про себя – ну что же, ладно, учиться у неё, наверное, будет приятно».

Когда мы разобрались с пирогом, Мария Николаевна обратилась к Сергею:

– Ну а теперь, скажи на милость, почему вы полезли ловить эту изменившуюся тварь сами, а не вызвали помощь? У вас было задание выяснить что там к чему, и не более того.

Тут уже взыграло моё самолюбие, и я возмутился:

– Мария Николаевна, почему Вы решили, что нам, чтобы справиться с какой-то мелкой нечистью, потребуется чья-то помощь? – гордо уставился я на неё.

– А потому, Сашенька, что именно такую тварь от живого может оторвать только Семёныч! Вместе со шкурой, разумеется! Животных сначала усыпляем, с уснувшего тела они снимаются гораздо легче. И ещё, если бы она умудрилась убежать в лес, нам бы пришлось её очень долго выслеживать… кстати, у тебя с руками ничего не произошло?

Я осмотрел свои руки и пробурчал:

– Да нет, вроде всё в порядке, ничего странного нет.

– А ты, Александр Андреевич, вообще странный человек, – вдруг заявила Светлана, – видишь всех духов: и простых, и изменённых, – спокойно управляешь ими, они тебя беспрекословно слушаются. Мало того, ты живёшь с ними под одной крышей!

Ты берёшь голыми руками то, что брать нельзя: у обычного человека останутся раны или язвы. У тебя в руках ослабевает сошедший с ума овинный, или кто он там ещё, пока не выяснили. В конце концов, ты очень хорошо чувствуешь опасность, причём, как я поняла, любую опасность…

Я оторопело вытаращился на неё.

– Вы что, хотите сказать, что я не…

– Да Бог с вами, Саша, успокойтесь, – ответила мне уже Мария Николаевна.

– Вы человек! Мы проверили.

После обеда Сергей убежал по своим делам, а я с женщинами пошёл в научный отдел. Спустившись на нулевой этаж, Светлана набрала код ещё на одной мощной двери и пригласила меня в помещение.

– Это что-то вроде демонстрационного зала, – объяснила Мария Николаевна, – сюда мы помещаем наших подопечных, если возникает такая необходимость. Кстати, это стекло очень тяжело разрушить. Сейчас здесь обитает ваш приятель, которого вы притащили из деревни.

Зал был отгорожен от нас прозрачной стеной. Духа увидел сразу же. Он сидел на лежащем в зале бревне, и смотрел на нас своими блёклыми глазами. Когда я встретился с ним взглядом, он вдруг сползла с бревна, и, как-то скособочившись, поковылял ко мне. Мне стало неприятно, и я отвернулся.

Ко мне подошла Светлана и усмехнулась:

– Ну вот, друг мой, что и требовалось доказать. Вы каким-то образом влияете на них, они вас чувствуют и тянутся к вам, – при этих словах она подошла ко мне вплотную, положила правую руку мне на шею, встала на цыпочки, чтобы дотянуться до моего уха и томно, явно дурачась, прошептала:

– А может быть, вы, Александр, демон? Поэтому они вас и слушаются? После этого она отошла к смотровому стеклу и стала разглядывать пойманного духа, а я наконец смог выдохнуть. Поневоле задержал дыхание, когда она прижалась ко мне вплотную.

Пока я общался с заместительницей Марии Николаевны, к нам подошла Ниночка, с которой я уже успел познакомится. Её сопровождал пожилой, худощавый мужчина. Оба были одеты в синие халаты. Ниночка улыбнулась мне как старому знакомому:

– Знакомься, Саня. Это Алексей Геннадьевич, наш старший научный сотрудник по всей этой братии! – и она кивнула головой в сторону прозрачной стены, за которой находилась наша добыча. Я пожал протянутую руку и представился:

– Александр, можно просто Саня.

Алексей Геннадьевич улыбнулся:

– Наслышан уже о вас, наслышан. Скажите: я так понимаю, вы видите это существо? – спросил он.

– Вижу, я его и снимал с коровы.

– Понятно, – кивнул он и после некоторого раздумья добавил:

– Пойдёмте-ка со мной.

Мы шли по длинному коридору, по обеим сторонам которого находились двери.

– Здесь у нас лаборатории, – сказал Алексей Геннадьевич, – мы стараемся изучить и понять, что происходит с духами и прочими, скажем так, сказочными созданиями.

– Сказочными? – переспросил я.

– Именно, друг мой! Именно сказочными!.. – грустно улыбнулся Алексей Николаевич. – Из такой, знаете ли, страшненькой сказки.

– А что, разве с ними что-то происходит?

– В том-то и дело, что происходит, они меняются, становятся мерзкими, злобными и опасными.

Однако тут же поправился:

– Не все, конечно, большинство нейтральны к человеку, если их не трогать. Например, те, которые живут у вас в доме. А есть такие, как то, что вы привезли из Кедровки, эти напрямую опасны. Они могут запросто убить человека чем-нибудь, так как сильны физически. Вы, наверное, в этом уже убедились.

Алексей Геннадьевич снял очки и, положив их в нагрудный карман халата продолжил:

– Духи – это первые разумные жители Земли, которые появились задолго до нас. Они были полновластными хозяевами планеты и легко могли бы не дать развиться человеку. Однако, не стали трогать человека разумного. Напротив, даже помогали ему, оберегая от всевозможных напастей.

Особенно сильной была связь с духами у славян. Они тысячелетиями жили вместе, и бывало, что на подворье у русича жили сразу по несколько духов – это и домовой, и овинный, и банный, и дворовой, и востуха, и прочие.

Еще больше их было в лесах и полях: начиная с лешего, самого мощного лесного духа, и заканчивая всевозможными берегинями, аспидами, листинами, моховиками, подполянниками, боровичками, шишами и многими другими.

Почти все духи помогали человеку, оберегали его дом и детей, урожай, подворье и скот. Человек за это привечал духов, оставлял им угощение, благодарил их. Конечно, были и злые духи, которые могли принести беду, такие как, например, злыдни или кумушницы. Но они были намного слабее домовых и не могли причинить вреда. Домовой просто прогонял их со двора.

Так продолжалось до тех пор, пока на Русь в двенадцатом веке не пришло христианство, которое объявило всех духов злом. Леший из защитника леса стал каким-то чудовищем. Яга из доброй прародительницы обернулась в злого демона, которым до сих пор пугают детей. Берегиня стала русалкой-утопленницей.

Алексей Геннадьевич досадливо махнул рукой.

Мы подошли к закрытой двери, Алексей Геннадьевич набрал код и после щелчка замка открыл дверь, за которой обнаружился ещё один демонстрационный зал, только значительно меньше первого.

– Сколько существ вы видите за стеклом? – спросил Алексей Геннадьевич.

Я присмотрелся: «Так, двое болтаются под потолком, трое – возле стекла, смотрят на нас, ещё двое – возле задней стены и двое – возле правой стены».

– Девять.

– Всё верно, девять и должно быть. Вы видите их всех, это меня удивляет. Насколько я знаю, такого ещё ни разу не было, – пробормотал он.

– И ещё, – счел своим долгом добавить я, – пять из этих сущностей похожи на тех, что живут у меня дома. Я это чувствую. Но мои почти всегда находятся в одной форме и практически никогда её не меняют. Разве что по моей просьбе, – вспомнил я невезучего Игорька, – а эти пока не оформились. Мне кажется, они ещё не решили, кем им стать.

Когда духи появлялись у меня в доме, то поначалу тоже были примерно такие же. Только потом приобрели форму и уже не хотят её менять. Попробуйте поселить их в отдельном доме, понаблюдайте за ними: может, они тоже обретут форму. Сбежать не должны. Они вообще не любят покидать дом, в котором живут.

Когда я опять посмотрел на окно, то увидел, как все сущности сгрудились возле стекла. Они смотрели на меня. Я это явственно чувствовал.

– Знаете, а ведь мысль насчет дома кажется мне здравой, надо будет, наверное, эту вашу идею опробовать.

– Скажите, пожалуйста, а кто они такие, кем были до того, как превратились вот в это, что это вообще такое?

Алексей Геннадьевич задумался.

– Я с уверенностью не могу утверждать, хоть и пытаюсь понять это не один год. По всему выходит, что это – он кивнул на стекло, за которым столпились сущности, – бывшие духи. Когда-то они были домовыми, лешими, русалками и тому подобными созданиями.

Они каким-то образом изменились. Может быть, в результате смерти, хотя убить их невозможно, они практически бессмертны. Может быть, на них было какое-то другое воздействие. Чем, и что это за воздействие, тоже пока непонятно. А тут ещё и Вы объявились, запутав всё окончательно. Непонятно, как человек вообще может управлять этими изменившимися духами?

Сказав это, он посмотрел на меня, было видно, что ему неловко.

– Простите, Александр Андреевич, – смущённо улыбнулся Алексей Геннадьевич – это я так, задумался… у меня к Вам будет просьба: мне надо взять у вас кровь на анализ, если Вы, конечно, не возражаете.

Я не возражал, и мы зашли в одну из лабораторий, больше похожую на процедурный кабинет. Всё как в обычной больнице, белое и, наверное, стерильное.

Попросив меня подождать немного, Алексей Геннадьевич вышел. Буквально через минуту зашла Ниночка, уже одетая в белый халат, и поставила на столик металлический разнос, на котором лежали жгут, шприц и ватные тампоны. Она пододвинула ко мне специальную подставку и попросила положить на неё руку. Перетянула плечо жгутом и воткнула иглу в вену.

Вернее, попробовала воткнуть, а когда у неё не получилось, удивлённо посмотрела на иглу, а потом на меня. Честно говоря, я сам оторопел.

– Может, игла тупая?! Давай попробуем ещё раз, – предложил я.

Ниночка молча отошла к какому-то шкафу, открыла его и, вернулась уже с другим шприцом. Мне очень захотелось, чтобы она, в конце концов, взяла у меня кровь, а то опять что-нибудь подумают. И она взяла, игла легко вошла в вену. Рука у неё легкая, я почти ничего не почувствовал.

Ниночка положила наполненный кровью шприц на разнос, и приложив ватку на место укола, убежала, не забыв на прощание улыбнуться. Приятная девушка. Они тут все улыбаются, как ненормальные, но мне это нравится.

Глава 4 Домашние разборки, и второе задание

Вечером домой меня подвезла на своём белом «Ауди» Мария Николаевна. При прощании задержала мою руку в своей, и улыбнулась так, что мне захотелось остаться. О том, что она «играет», было видно невооружённым глазом. Играет и, получает от этого удовольствие. Как, впрочем, и я.

Дома всё было в порядке, жильцы были заняты своими делами и мне не мешали. Переодевшись, зашёл в ванную комнату, где, в ванне, как всегда, лежал Зубастик и что-то там для себя похрюкивал. Придираться к толстому не стал, а только брызнул на него водой. Умылся и вышел, он мне вслед ещё раз хрюкнул, но я уже закрыл дверь. Зубастик остался непонятым.

Зайдя в зал, развалился в кресле и включил телевизор. Ничего интересного по ящику не было, и тогда я заорал:

– Уважаемый Кок, что будем есть?

Голова повара заглянула в двери и проговорила:

– Пельмени сварил, через три минуты будем ужинать.

Отлично! Люблю пельмени. Посидел в кресле ещё несколько минут и потопал на кухню.

На кухне ничего не изменилось, чистота и порядок. Если Зубастик здесь и был, то давно, успели уже прибраться. Котяра, как всегда, спал на холодильнике, Шарик лежал под столом, Повар сидел возле окна на табуретке.

Я уселся за стол перед большой тарелкой с пельменями, посыпанными сверху свежим укропчиком. Вдохнул ароматный пар, поднимающийся от них, и начал есть. Красота. Вечер удался.

После ужина вернулся в зал к телевизору. Опять развалился в кресле и стал смотреть какую-то юмористическую программу, кстати, довольно интересную.

Отвлекла меня от просмотра передачи непонятная возня в игровой комнате. Я нехотя поднялся и, чертыхаясь, пошёл на звуки шума.

Зайдя в игровую, обнаружил там всё своё семейство в сборе, не было только удава.

– Ну и что у вас тут произошло? – нарочито грозно спросил я.

Мне ответил Котяра, который, сидя на самом верху школьного уголка, ткнул хвостом в Зубастика и сказал:

– Вот эта бестолочь сожрала удава.

Зубастик сидел на полу возле этого самого уголка и молча смотрел на меня страдающими глазами совращённого ангела.

За моей спиной раздался грохот, я обернулся и увидел лежащего на полу Киллера.

На звук падения обернулись все, кто находился в комнате.

– Это он от удивления свалился, – объяснил я падение паука, – а вот зачем ты сожрал ужика, непонятно. Объяснишь?.. – спросил я, чувствуя, как ко мне на мягких лапках подкрадывается истерика.

Все опять повернулись к Зубастику и уставились на него, забыв про упавшего Паука. Даже голова повара подлетела поближе и с укоризной смотрела, как он открывает и закрывает зубастый рот.

И вдруг Шарик, словно почувствовав что-то неладное, вывалил язык и недоумённо уставился ему между ног. Я глянул туда же и увидел, как из-за спины Зубастика выбирается Удав, формируя тело змеи.

– Знаешь, друг мой, я даже боюсь себе представить, через какое место Удав сейчас из тебя выползает, – сказал я, из последних сил сдерживая рвущийся наружу хохот.

Этот мой друг, услышав, что из него что-то выползает, нагнулся, посмотрел себе между ног, увидел удава и как-то странно закряхтел. Последней моей мыслью было: «Всё! Удава рожает!..», – а потом на меня всё-таки прыгнула подкравшаяся близко истерика, и я сполз по стене.

Не помню, как добрался до кровати, от хохота болел живот. Когда отпустило, пошёл в ванную, принял душ и сразу лёг спать. Вырубился быстро. Ничего не снилось.

Утром встал в начале восьмого, умылся, позавтракал, нашёл в ванне Зубастика. Выслушал его оправдания о том, что он Удава не ел, а съел только его игрушку – деревянную змейку, которая тому очень нравилась. Но он её скоро выплюнул. А потом началось, Удава не нашли, и добрые друзья решили, что Зубастик его съел.

Как всегда, утром меня с остановки подхватил Сергей и доставил на работу. Я вместе с Семёнычем и Ниночкой зашёл в холл и остановился перед потусторонним охранником. С тех пор, как я появился в этом доме, он стал встречать меня возле входа.

– Здравствуйте, может, я смогу вам чем-то помочь? – раздалось у меня за спиной, я обернулся и увидел охранника, который выбрался из-за стойки и теперь стоял рядом со мной.

– Да нет, спасибо. Я знаю, куда мне надо, просто мы здесь не одни, – улыбнулся я. Тот понимающе кивнул и хотел было отойти, но я протянул ему руку и сказал:

– Меня зовут Александр, можно просто Саня. Он пожал мне руку, пожал просто, крепко, по-человечески и ответил:

– А меня Евгений, можно просто Женя.

И опять ушёл к себе за стойку. Женя был просто человеком, не видел то, что ему не надо было видеть, и жил обычной жизнью. Счастливчик.

Я поднялся на второй этаж и зашёл в свою комнату. Просто комнату, а не кабинет, которого у меня ещё не было. Может, никогда и не будет, однако, по этому поводу я не очень-то и расстраивался. В данный момент, меня всё устраивало.

Это было что-то вроде комфортабельной комнаты отдыха, в которой находились: четыре удобных кресла, журнальный столик, диван, и ещё сооружение в виде барной стойки. За стойкой примостился кухонный гарнитур, на котором стояли кофеварка, чайник и микроволновка. На стене висели шкафы, заполненные всевозможной посудой. Слева от гарнитура мойка, справа, двухкамерный холодильник.

На другой стене, напротив дивана, красовалась своими размерами большая «плазма». Имелась ещё одна комната, в которой стоял диван, стойка с постельным бельём и подушкой.

Я, не торопясь заварил себе чаю с травами, который мне дала Светлана и, устроился перед телевизором послушать, что в мире делается.

Побалдеть таким образом мне удалось минут пятнадцать. Потом ввалился Семёныч и предложил съездить с ним на давно переставший функционировать завод.

Там появились привидения, которые до икоты напугали охотников за цветными металлами. Причём одного из них чуть не прибили железякой, и он сейчас со сломанными рёбрами лежит в больнице.

– Николаич в курсе, это его распоряжение, чтобы тебя везде брали с собой, поэтому потопали вооружаться.

В оружейке Семёныч попросил у Анатолия Викторовича «Маузер» и помпу «Бекас-12М» со складным прикладом. Водородный «Маузер» отдал мне, а «Бекаса» забрал себе. Уложил его в чехол, предварительно затолкнув в специальные крепления на прикладе четыре патрона с белой полосой вдоль гильзы. Не дожидаясь моего вопроса, сказал:

– Серебро. На всякий случай.

Поехали на «Патриоте» Семёныча. По дороге он рассказал, что привидение видели в «бытовке» бывшего сталелитейного цеха, куда три старателя забрались из любопытства. Мужики услышали грохот в «бытовке», и, решили глянуть, что же там громыхает.

Влезли в эту самую «бытовку» и увидели, как нечто бесформенное ворочается в углу комнаты. Они пялились на привидение до тех пор, пока оно не бросило в них железный прут, который и попал в одного из них.

После этого, искатели цветмета бежали так, что остановились только в городе. О том, что у одного из них проблема с рёбрами, узнали, когда отдышались, только тогда пострадавший почувствовал боль.

В больнице у бедолаги хватило ума сказать, что просто упал, но его друзья всё-таки где-то проболтались. Через три дня это дошло до нашей конторы. В результате чего, мы сейчас должны заниматься непосильным трудом, спасая человечество, – радостно закончил Семёныч и захохотал. Он вообще всегда смеялся. Весёлый он медведь.

На территорию бывшего завода заехали через транспортные ворота, как их называли во время работы предприятия. Сейчас это была просто дорога на территорию, посреди которой стояла высокая кирпичная будка с облупившейся надписью «КПП».

Минут десять петляли между полуразрушенными строениями, пока не добрались до сталелитейного цеха, соединённого с «бытовкой» галереей. Она то и была нам нужна.

Машину близко подгонять к зданию не стали.

– На всякий случай, чтобы не повредили, бывали, знаешь ли, прецеденты! Эти твари имею дурную привычку бросаться чем ни попадя, – пояснил Семёныч, выбираясь из машины.

Подошли к зданию, прислушались. Никаких звуков, тишина. Только ветер подвывает в выбитых окнах.

– Ладно, давай искать, – прошептал напарник, и мы зашли в здание.

За двадцать минут обшарили все комнаты, даже на крышу выбрались. Никого.

– Пошли, посмотрим в цехе, – предложил Семёныч, и мы через галерею пошлёпали в производственное помещение.

Стены этого перехода когда-то были выложены из стеклянных блоков, которые, кто-то выбил, приложив к этому, наверное, немало сил.

По галерее двигались осторожно, не торопясь, перешагивая через валявшиеся на полу обломки стеклянных блоков. Когда прошли полпути, я почувствовал какое-то неудобство, непонятное ощущение чужого присутствия. Это чувство уже было знакомо мне.

– Семёныч, стой – скомандовал я, тот мгновенно остановился и начал осматриваться.

– Там впереди что-то есть, давай осторожнее, – напарник кивнул и поднял свой «Бекас».

– Я тоже вытащил «Маузер» и нажал кнопку активации, через несколько секунд аппарат слегка завибрировал, показывая готовность к применению.

Мы шли по галерее рядом, как говорится, плечом к плечу. Когда добрались до двери ведущей из галереи в цех, я вдруг почувствовал, что сейчас что-то произойдёт. Так уже было, в магазине. Ясно осознанная опасность. Не раздумывая, с силой толкнул напарника в плечо, заставив того завалиться влево. Сам, оттолкнувшись от него, отлетел вправо.

И в это же самое мгновение, когда мы развалились в разные стороны, между нами пролетел кирпич и загрохотал по галерее.

Пока я поднимался, Семёныч с непостижимой ловкостью для его квадратного тела извернулся и замер возле дверного проема.

– Я ничего не увидел, смотри ты, – прошептал он.

Я кивнул и встав с другой стороны двери заглянул в неё.

Дух стоял в десятке метров от входа в галерею и смотрел в нашу сторону.

– Так вот какой ты, северный олень! – пробормотал я, вспомнив присказку Сергея.

Пока я разглядывал это создание, призрак, видимо, для того чтобы мы не расслаблялись, запустил в нас приличных размеров трубу.

Я шустро отпрянул в сторону, спасаясь от мелких обломков, которые этот снаряд вышиб из кирпичной кладки.

– Он недалеко от входа, – сообщил я Семёнычу, – со своим стволом ты, по всей вероятности, ничего ему не сделаешь, сам попробую.

Тот молча кивнул.

Завалившись на левый бок напротив двери, я провёл прибором на высоте примерно одного метра от пола, и увидел, как мутное тело призрака буквально распалось на две половины. Раздалось шипение, после чего верхняя часть туловища упала рядом с нижней.

Я встал и начал размахивать «Маузером», разваливая тело призрака на более мелкие куски, пока не услышал:

– Всё, Саня, я его уже вижу, он больше не в состоянии поддерживать своё состояние, – скаламбурил он.

Потом мы принесли из машины саван и сложили в него то, что осталось от духа. Перед тем как начать складывать куски в мешок, напарник прочитал мне целую лекцию о том, что нельзя хватать голыми руками всё подряд. После чего, заставил одеть рукавицы из того же материала, что и саван.

– А что с ними дальше будет? – поинтересовался я, когда мы уже возвращались домой.

– Их невозможно убить, – пожал плечами Семёныч, – можно только удержать в стороне от людей. Без савана, это создание восстановится через несколько дней. В мешке, в измельчённом состоянии ему потребуется, скорее всего, несколько лет. Поэтому их «шинкуют», увозят подальше в лес, где и закапывают, чтобы на виду не валялись. И ещё я слышал, что после восстановления они могут измениться и уже не жаждут нагадить хомо сапиенс.

– А если развезти эти куски в разные стороны? – полюбопытствовал я.

– Будет ещё хуже. Генадич говорил, что при невозможности восстановиться, из каждого куска может получиться отдельная тварь. Поэтому лучше уж так.

– А сжечь?

– Не получится, – покачал головой Семёныч, – не горит, как только не пробовали…

Приехав на базу, направились в научный отдел, где и пристроили мешок с бывшим духом. Потом зашли в оружейку, сдали стволы и пошли в свою комнату.

Я заварил себе кофе и, удобно устроившись в кресле, начал отдыхать, периодически залезая ложечкой в стоящую на журнальном столике вазочку с мёдом. Мед был отличный, даже запах пошёл по комнате.

Семёныч, почуяв запах мёда, подошел ко мне, грустно посмотрел на вазочку, а потом спросил:

– Сань, а у тебя ещё есть мёд? – подвоха я не почувствовал, и, ответил утвердительно

Услышав это, медведь ускакал к холодильнику и начал чем-то там греметь. Когда вернулся, в руках у него был гигантский бутер с колбасой и сыром, состоящий из двух половинок батона. Он снял верхнюю половину бутера, сцапал вазочку и вылил всё её вязкое содержимое на начинку бутерброда. Я смотрел на всё это, вытаращив глаза. Такого бутерброда я не видел никогда!

– Саня, прости!.. Искушение слишком велико!.. – прогудел этот ненормальный медведь и откусил такой кусок, что я испугался – сейчас подавится. Не подавился!.. Продолжал с наслаждением жевать свой бутер, причём жевал так, что ни одной капельки мёда не уронил.

По всей вероятности, он спросил у меня про мёд для того, чтобы не забирать последнее. Как я уже упоминал, здесь работают добрые люди и нелюди. Последнее они, видишь ли, не забирают.

– Семёныч, нам скоро на обед, аппетит перебьёшь, – напомнил я ему.

– Не перебью, – довольно прогудел он, продолжая с удовольствием чавкать.

После обеда я отправился в научный отдел, разыскал Алексея Геннадьевича и спросил про результаты анализа своей крови.

Учёный завёл меня в свой кабинет, взял бумажку, лежащую у него на столе, повертел её в руках, вздохнул, после чего протянул её мне и сказал:

– С кровью у Вас всё в порядке. По составу она точно такая же, как и у простого человека, но… – сделал он паузу, – у Вас в крови всего в разы больше, чем должно быть. Заметив, что я тупо смотрю на него, он хмыкнул:

– Видите ли, Александр, если бы у Вас в крови было повышенное содержание какого-то одного из элементов, например, лейкоцитов. То можно было бы говорить о том, что в вашем организме идёт какой-то воспалительный процесс. Другими словами, Вы болеете.

Повышенное содержание эритроцитов тоже плохо. Негативно сказывается на процессе дыхания, кровоснабжения и функциональности клеток головного мозга. Если будет избыток тромбоцитов, будут образовываться тромбы, которые начнут закупоривать сосуды.

– А у меня? – напомнил я.

– А у вас всего много! Очень много! Однако Вы совершенно здоровы, что говорит о том, у Вас для самого себя нормальная кровь. Ваши внутренние органы работают именно на такой крови. Вырабатывается у Вас именно такая кровь, она для Вас норма. Другой человек умрёт, если Вашу кровь ему перелить в достаточном количестве. Очуметь можно, откуда Вы вообще взялись, Александр Андреевич?

Это меня задело, и я, сдерживаясь, проговорил:

– Алексей Геннадьевич, а Вас не удивляет, что по вашей лаборатории ходит девушка-оборотень. Что за стенкой сидят взбесившиеся духи и летают больные призраки. Этажом выше вообще бродит целая стая оборотней, а ещё там, – я кивнул головой вверх – ведьмы водятся. А у меня только кровь другая, и это вас вдруг смущает.

– Александр Андреевич, простите, бога ради!.. У меня и в мыслях не было Вас обидеть! Поверьте, ночь не спал, думал, что с Вами не так. Ничего понять не могу. Вы для себя в полном порядке. И пока я бессилен что-либо объяснить, а бессилие бесит и раздражает. Простите ещё раз!.. – при этих словах он сложил руки на груди в каком-то молитвенном жесте.

Было видно, что он действительно уставший, под глазами мешки, лицо осунувшееся, весь какой-то помятый.

Я махнул рукой.

– Всё в порядке, Алексей Геннадьевич, я тоже погорячился. Когда отдохнёте, я опять приду, если Вы не возражаете, конечно. У меня есть некоторые вопросы.

– Да-да, конечно, Александр Андреевич, в любое время заходите, всегда буду рад Вас видеть, – скороговоркой выдал старший научный сотрудник.

Я встал, пожал ему руку и вышел из кабинета. Почему-то мне кажется, что он меня боится. А может, это мне кажется, что он меня боится?

Вечером домой меня забросил Семёныч. Напомнил об обещании показать, где именно я купил этот мёд, и укатил.

Я зашёл к себе в квартиру и рявкнул:

– Здорово, «гараж», – и сразу же пошёл в ванную умываться. Зубастика в ванной не было, но я не придал этому значения, умылся и зашел на кухню.

Повар сидел возле окна на табуретке, а его голова смотрела телевизор, болтаясь напротив стола, над которым тот висел на стене.

– Сэр, – обратился я к голове повара, – чем мы будем сегодня ужинать? Голова кока мгновенно оказалась у того на плечах, после чего он встал, церемонно наклонил её и выдал:

– Если уважаемый хозяин ничего не имеет против пирога с картофелем и сыром, то именно пирог и будем есть. Если возражения имеются, то будет приготовлено что-нибудь другое.

Нет! Возражений у уважаемого хозяина не имелось. Другого мне ничего и не надо было. Я уселся за стол, отказался от тарелки, и тогда повар поставил передо мной противень со своим произведением.

Пирог даже внешне был красивым, с желтовато-коричневой, хрустящей корочкой. С удовольствием вдохнув его аромат начал, есть, как обычно радуясь тому, что Повар живёт в моём доме.

Через некоторое время на кухню зашёл Киллер и, сел за стол. Я показал ему рукой на противень, паук кивнул, сделал руку лопаткой и тоже начал есть.

Отдыхая в кресле после ужина, я вдруг понял, что не вижу Шарика, а ведь он всегда крутился возле меня, когда я возвращался домой. По крайней мере, первое время после моего прихода. Интересно, куда он делся?

Наконец, я отдохнул настолько, что мог встать и идти на поиски этой псины. Но ни на кухне, ни в игровой комнате, ни в спальне Шарика не было. Его не было нигде. Зубастика тоже не было. Исчезли оба.

Их не было в квартире. Странно, обычно они покидали квартиру только после моего пинка. Я стоял в коридоре и размышлял, пока не услышал, как меня зовёт Удав, который что-то с интересом разглядывал на балконе.

Когда я подошёл и заглянул на балкон, то увидел там спящего Зубастика, который храпел, сидя на полу. Во сне он продолжал что-то усердно жевать. Через открытое окно, ведущее на балкон, перегнулся Паук и отросшей лапой постучал Зубастика по голове. Тот продолжал спать, Паук вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул, тогда он долбанул толстого по башке так, что у того лязгнули зубы.

После такого удара Зубастик проснулся и непонимающе уставился на нас.

– Тебя что, лунатик покусал? – спросил я его.

– Не-е-е-т, – проблеял он, – меня никто не кусал.

– Тогда почему ты жрёшь и спишь одновременно? – сурово спросил я.

И тут влезла змея со своими разоблачениями.

– Он сожрал Шарика, – с трагическим надрывом простонал Удав. – Я его искал, искал! Везде искал и нигде не нашёл! – со слезой в голосе закончил он свою обличительную речь.

Я опять посмотрел на зубастого толстяка и увидел, как его физиономию перекосило от ужаса. До него дошло, что он сотворил. В последнее время они с Шариком часто были вместе, видимо, стали друзьями. А тут вдруг такое. Сожрать во сне друга. Врагу не пожелаешь.

Слушая удава, я почувствовал, как где-то в квартире проснулась основательно поселившаяся у нас истерика и пошла меня искать.

– А чего это тебя так перекосило? – спросил я с подозрением в голосе. – Тебе стало плохо? Ты переел?

– Он отравился Шариком, – сказала голова повара, – наверное, сожрал его сырым, и, скорее всего, грязным. А так делать нельзя, еду надо мыть, а потом чистую готовить, – закончил свой ликбез Повар, и его голова улетела обратно на кухню.

– Может, ему вызвать скорую, – проявил жалость Котяра и тоже долбанул Зубастика по голове хвостом.

– Не надо скорую. Пускай сдохнет сам, – опять влез добрый друг Удав.

– Ну ладно, давайте подождём, может, действительно сдохнет! – поддержал Удава великодушный хозяин квартиры и ушёл обратно смотреть телевизор. Слава богу, с истерикой пронесло, она, не добравшись до своей жертвы уснула.

Я смотрел телевизор. Кок что-то делал на кухне. Вся оставшаяся братия сидела на балконе и смотрела, как будет подыхать толстый. Толстый не подох, не дождались. Дождались Шарика. Последний залетел в верхний шкаф кухонного гарнитура, когда дверца была открыта. Устроился там и уснул. Повар не заметил его и закрыл дверцу. А потом нашёл, когда опять открыл за какой-то надобностью дверцы шкафа.

Когда Шарик прискакал и начал прыгать вокруг Зубастика, тому полегчало. Он даже попытался улыбнуться – жуткое, скажу вам, зрелище. После появления Шарика, банда разочарованно разбрелась по квартире. Никто не сдох, трупов не случилось. Скука.

Посмотрев ещё немного телевизор, я решил, что пора спать. В спальне согнал с кровати Котяру и завалился. Я был дома. А дома хорошо и весело. И спокойно.

Глава 5 Обучение. Искушение. Потрясение

Так прошёл месяц. Скучать мне не давали.

Алексей Геннадьевич периодически попросил зайти к нему. И, под каким-нибудь благовидным предлогом брал у меня кровь, волосы, даже обрезки ногтей.

Я даже начал опасаться, что в один прекрасный момент он подкрадётся сзади и отрежет мне ухо, чтобы взять ткани на анализы. Была у него привычка, рассказывая о чём-то, расхаживать за креслом, в котором я обычно сидел.

Знал он, конечно, много. Во многом был уверен. Но ещё о большем Алексей Геннадьевич мог только предполагать, так как объяснить происходящее было невозможно, например: каким образом Светлана или её начальница могли заставить идти дождь там, где они хотели? Или, наоборот, прекращали осадки и, образно выражаясь, разгоняли тучи.

Не мог он объяснить и под влиянием чего или кого, стали изменяться наши славянские духи. А когда я спросил у него, почему призраки или духи стали материальны. Я чувствую их, могу брать руками, в то время как они должны быть бестелесными. Вроде какого-то образа.

Он снисходительно улыбнулся:

– Видите ли, Александр Андреевич, прозрачных призраков, которые живут в каких-то там развалинах, не бывает! Я, скорее всего, могу согласиться с тем, что, возможно, есть какая-то энергия, которая создаёт эти образы. И, скорее всего, это энергия, исходящая от земли.

Как вы, наверное, уж слышали, учёные пришли к мысли, что наша планета – живое существо, и я склонен с этой мыслью согласиться. Эти призраки, вероятнее всего, что-то вроде фантомов прошлого, которые сохранились в местах наиболее сильного выхода энергии на поверхность. Человека тянет к этим местам, и поэтому раньше в таких местах строили замки, церкви и другие дома.

Смею думать, что для вас не является секретом то, что после смерти человека его душа или, проще говоря, энергия, ещё какое-то время находится рядом с телом, а затем, уходит в энергетическое поле планеты, – он вопросительно посмотрел на меня и, дождавшись моего кивка, продолжил:

– Эти фантомы действительно были когда-то людьми, но после смерти их энергия или, если хотите, душа, осталась в месте выхода энергии земли. Грубо говоря, энергия умершего спутала место своего конечного назначения, с местом мощного выхода энергии земли на поверхность, где до своей смерти жил человек.

Поэтому призраки не могут покинуть место своего обитания, думая, что они уже находятся там, где и должны находиться. Вернее будет сказать, они, в конце концов, покинут его, как только выйдут за пределы этого места выхода земной силы. Но, сколько при этом пройдет времени, неизвестно. При выходе за пределы они поднимутся туда, куда и должны были попасть изначально после смерти тела – в энергетическое поле планеты. Отсюда, скорее всего, и пошло выражение «освободить душу».

А что касается наших изменённых духов, то, возможно, в этом виновата та же энергия планеты, она могла изменить их. Сама по себе энергия целительна для всего живого. К местам выхода тянутся и люди, и животные, и наша нечисть. Но если эту энергию что-то изменило, она может нести изменения и первым своим разумным жителям, так как они напрямую связаны с планетой. Они её дети.

Если земная энергия поменяет плюс на минус, другими словами, начинает оказывать негативное влияние, то человек или животные просто уходят из ставших нечистыми мест. Они интуитивно понимают, что это опасно. А духи уйти не могут, они, скорее всего, даже не чувствуют опасности, так как Земля их создала. Она их мать, она не может причинить им зла.

Он замолчал и вытащив из нагрудного кармана очки, начал сосредоточенно их протирать. Потом, нацепил их на нос и добавил:

– Никто не может взять в руки, или как-то иначе прикоснуться к духу. К нормальному, не претерпевшему изменений, конечно. Если он этого не захочет.

Я задумался. Алексей Геннадьевич всё-таки очень умный человек, его интересно слушать. Из раздумий меня вывел звук за спиной, очень похожий на клацанье ножниц, а вот это уже серьёзно. Хоть опасности и не чувствовалось, я встал, поблагодарил учёного за знания и поспешил убежать от греха подальше. А вдруг моё «боюсь» даст сбой, и я останусь без ушей? Нафиг. Нафиг.

Начальница научного отдела слов на ветер не бросала. Во главе со своими подчинёнными, пыталась усовершенствовать моё предчувствие опасности самыми изощрёнными способами. Начиная от стрельбы в меня холостыми патронами, до создания образов опасных зверей, пытающихся разорвать моё несчастное тело. Её группа поддержки даже не чуралась тупым сбрасыванием кирпичей с крыш, под которыми я проходил.

Я не реагировал. Моё чувство самосохранения спокойно храпело, когда я показывал средний палец какому-то мужику, грозившему разрядить в меня, обойму из пистолета. Он пытался меня ограбить, но при этом ближе пяти метров подходить опасался. Тоже самое касалось и кирпичей, сыплющихся на мою подопытную голову. Спокойно перешагивал через их обломки и топал дальше. Так же равнодушно проходил сквозь созданных гением наших ведьм очень реалистичных хищников.

Но когда Серёга закрепил над дверью в нашу комнату отдыха тазик с водой, мой ангел хранитель порекомендовал мне не ломиться нахрапом в комнату, а осторожненько толкнуть дверь ногой.

Время шло, и я наконец-то получил свою первую зарплату. Утром, когда пришёл на работу, Женя, приподнявшись за своей стойкой, крикнул:

– Саня, давай в кассу за деньгами!

Я поблагодарил его, шуганул на место второго охранника и побежал за деньгами. Взлетев на второй этаж, понял, что не знаю, где находится эта самая касса.

Пока раздумывал, в какую дверь толкнуться и спросить, помощь пришла сама по себе. Она шла по коридору прямо на меня и на ходу расстегивала пуговицы на желтой блузке. Подойдя ко мне почти вплотную, помощь промурлыкала:

– Сегодня очень жарко. Ты не находишь?

Потом засунула два пальца за пояс моих джинсов, подтянула меня поближе к себе, встала на носочки, чтобы дотянуться, и томно прошептала прямо мне в ухо:

– Хотя там, где ты живешь, наверное, ещё жарче. Ты ведь как-нибудь покажешь мне свое жилище в преисподней?

Всё, что я смог сделать, это только тупо кивнуть. Я чувствовал её пальцы за поясом, поэтому говорить не мог. Меня и в самом деле в жар бросило.

Наконец она наигралась, сделала шаг назад и проговорила:

– Касса рядом с кабинетом Николаича – железная дверь под номером три. И пошла по своим делам, но пошла так, что я забыл и про свои дела, и про деньги. Стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью какого-то кабинета.

Через некоторое время, немного придя в себя от этой встречи, грустно подумал:

«Странно получается. У нормальных людей все ведьмы как ведьмы – старые, страшные, горбатые. Мне же попадаются какие-то неправильные. С ними спокойно общаться невозможно. Когда их видишь, думаешь только об одном… А может, они не причём?.. Вдруг это я озабоченный?»

А с другой стороны, я понимаю, что они играют, по-другому, наверное, не могут. Что с них взять? Ведьмы. Но как-нибудь, они, в конце концов, доиграются.

Приняв решение о будущем отмщении ненормальным ведьмам, я почувствовал облегчение.

С этими мыслями добрёл до двери номер три, открыл её и вошёл в маленькую комнатку, в одной из стен которой имелось зарешёченное окошко. Постучал, окно открылось и, молодая девушка, которую я раньше ещё не видел, даже не спросив у меня паспорта, вручила мне стопку наличных.

Сверху на купюры положила банковскую карту, сообщив, что с этого момента, все мои выплаты будут производиться на неё. Я поблагодарил и пошёл в комнату отдыха.

Когда я туда ввалился, там уже находились Сергей, Семёныч и ещё один парень, примерно Серёгин одногодка. Я его раньше уже видел несколько раз, но вот так вблизи сталкиваться не приходилось. О том, что это ещё один родственничек Серёги, было ясно с первого взгляда: глаза и телосложение одинаковые, как под копирку.

При виде меня парень встал, сделал шаг навстречу, и, протянув руку, представился:

– Георгий.

Я пожал протянутую руку.

– Александр, – и как всегда, – можно Саня.

Он улыбнулся в ответ:

– Можно Гоша.

Они с Сергеем даже улыбаются одинаково.

– А вы случайно не братья? – озвучил я свою мысль, обращаясь сразу к обеим. Ответил Сергей:

– Нет, Саня, даже близко нет. Но, в силу некоторых причин, похожи, что есть, то есть, это правда.

Я подсел к Семёнычу, выпросил у него большую сушку и стал грызть её, запивая чаем.

– Саня, когда проставляться будешь? – прогудел берендей, прихлёбывая чай, которым он запивал мёд, черпая его ложкой из трёхлитровой банки.

Пару дней назад он всё-таки уговорил меня, и я съездил с ним за мёдом. Семёныч выцыганил у деда двадцатилитровую флягу и был счастлив.

– В любое время, когда хотите.

– А мы всегда хотим, – не унимался тот, – и как можно чаще, и чтобы всего как можно больше! И чтобы мясо, и выпечка, и таз с пельменями… – Семёныча явно понесло. На землю его опустил Гоша:

– Семёныч, а у тебя рожа не треснет? – поинтересовался он, с любопытством разглядывая его, как будто видел впервые.

– А может, тебе ещё и бабу, чтобы из торта вылезла и тебя ублажать начала? – засмеялся Сергей.

– Не-не-не!.. Бабу не надо! – с поддельным ужасом замахал руками Семёныч. – У меня своя есть.

Так мы сидели и трепали время, но идиллия продолжалась недолго, зашел Николай Николаич и сказал:

– Хватит чаи гонять, поехали в лес, парня подготовить надо. Показать, как всё это у нас проходит.

Поехали в сторону Кедровки. Проехали деревню и по просёлочной дороге, углубились в лес ещё километра на три. Наконец, Сергей выбрал полянку, съехал с дороги и остановился.

– Прибыли! – радостно объявил он. – Здесь никто не увидит…

Я обратил внимание на то, что все оборотни находятся в каком-то радостном возбуждении. Уж не хотят ли они меня сожрать? Может, я и есть для них та самая пресловутая поляна? И прямо сейчас начну проставляться собственными потрохами.

Николай Николаевич обратил внимание на мой несколько ошалевший вид и просветил:

– Это всегда так, можно сказать, предвкушение удовольствия. Нравится нам принимать вид своей ипостаси. Такое чувство, как будто заново родился! Словами это не передать, а почувствовать ты не сможешь, – и он улыбнулся, – я перекидываться не стану. Постою с тобой.

Немного позднее я понял, почему он принял такое решение.

Сергей и Гоша разделись полностью, после чего Сергей подошёл к какому-то поваленному и уже засохшему деревцу и кувыркнулся через него. Кувыркнулся без затей, как учили кувыркаться через голову в школе, на уроках физкультуры. Тут же пришла сторонняя мысль: «А я, оказывается, в школе учился, здорово».

В сам момент кувырка ничего не происходило, а вот когда он выходил из него, я оторопел: его тело вдруг изменилось, причём изменилось очень быстро и изящно. Не успел глазом моргнуть, и вот он стоит – огромный волк, раза в три больше обычного. Волк потянулся и вдруг одним огромным прыжком оказался возле меня. Я невольно подался назад, и судорожно вдохнул. А ведь струхнул!.. Хорошо хоть просто дернулся, а не сбежал, и то молодец.

На Гошу я уже смотрел более внимательно. Хотел заметить момент переворота, но так и не заметил. Черты его тела как будто смазались и поплыли при обращении, и из переворота вышел уже волк, такой же, копия.

Пока я разглядывал волков, ко мне подошёл совершенно голый Семёныч. Выглядел он более чем внушительно. Мышцы бугрились под кожей при каждом движении. Он потянулся, хохотнул и, обратился.

Вот прямо так – только что стоял человек на полголовы ниже меня, а через секунду – Медведь. Чудовище больше трёх метров в высоту. Огромный, страшный, неимоверно сильный и опасный. И, скорее всего, чтобы произвести на меня ещё большее впечатление, медведь нагнулся ко мне и заревел.

Я как-то отстранённо подумал: «А сердце то у меня не бьётся. Наверное, остановилось, и я сейчас умру…». Потом развернулся и бросился бежать, но, как на столб, налетел на Николая Николаевича. Он поймал меня за плечи, легко встряхнул и рявкнул:

– Саня очнись!.. Это Семёныч!.. Се-мё-ныч!..

И ещё раз встряхнул.

От его голоса я, наверное, опять стал соображать и пришёл в себя. Тем более что за мной никто не гонялся, и никто не жрал. Только возле машины с довольным видом лежали два огромных волка и смотрели на нас.

И ещё была эта огромная лохматая скотина, благодаря которой, я чуть не окочурился со страху. Эта гадина сидела на заднице, тряслась и взрыкивала, явно ржала, тварь…

Обратно мы возвращались часа через полтора, Николаич дал побегать по лесу двум серым волкам и побродить одному бурому козлу.

Пока ждали оборотней, Николай Николаич пытался меня утешить, рассказывая, что я повёл себя как любой нормальный человек.

– Если ты не идиот, то, столкнувшись со смертельной опасностью, с которой не можешь справиться, ты из чувства самосохранения постараешься оказаться от неё как можно дальше. А внешний вид нашего колдуна может вызвать нешуточное опасение, сам видел. Обычно мы начинаем показывать обращение с некоторого расстояния, но перед тобой Семёныч решил рисануться.

Ну что же, для меня это было хорошим уроком. От страха я совершенно упустил, что моё ощущение наличия опасности молчало, совершенно молчало.

Всю обратную дорогу Семёныч сидел с виноватым, но довольным видом. Он несколько раз, конечно, извинялся, но было видно, что ни капельки он не раскаивается. Рожа у него прямо светилась. Гад, одним словом.

Но, как я уже понял, долго на него сердиться было невозможно в принципе. И когда наш микроавтобус вернулся на базу, мы с ним уже помирились, Семёныч опять начал обсуждать предстоящее проставление. Пожрать он любил, как, впрочем, и все в нашей компании.

Вечером, на обратном пути домой я попросил Сергея высадить меня возле магазина и начал затариваться продуктами. А то любителей поесть в моём доме тоже развелось немало.

Домой притащил четыре больших пакета, бросил их в коридоре и заорал:

– Где все?

Все были на своих обычных местах.

– Разберите пакеты, – начал я рулить, – а то мороженое растает.

Услышав про мороженое, к пакетам метнулись все, кроме Зубастика – этому было всё равно, что в пасть толкать.

Пока моя нечисть занималась с пакетами, я умылся и, облил водой толстого. Но он видимо уже привык, поэтому на поливание никак не отреагировал. Ладно, придумаю что-нибудь другое.

На кухне меня ждал целый тазик окрошки, которую я любил нежно и самозабвенно. Наевшись от души, придавил её мороженым и потопал в зал, где пару часов смотрел телевизор. Когда пришла пора ложиться спать, подумал о том, чтобы мне не приснился один мой знакомый медведь. Он, слава богу, не приснился. Значит, с нервами у меня всё в порядке.

На работе я уже со всеми перезнакомился и чувствовал себя в конторе, как дома. Ещё несколько раз выезжал на «дело», но особо интересного ничего не было.

Один раз, правда, нашли духа, который обосновался на складе хозяйственного магазина. Он ничтоже сумняшеся высыпал на проходящих мимо людей всевозможные строительные смеси. Это хулиганство быстро дошло до нашей эмигрантской конторы. И мы, под видом МЧС, прибыли проверять противопожарную безопасность в этом самом магазине.

Склад большой, через всё его пространство тянулись несколько трёх-ярусных стеллажей, которые были забиты строительными материалами. О том, что здесь что-то есть, я почувствовал сразу же, едва мы с Сергеем вошли в складское помещение

Духа обнаружили на одном из стеллажей. Он сидел на самой верхней полке и выглядел как бесформенное тело. Рядом с ним лежали мешки с гипсом.

– Саня, а ведь если этот чёрт скинет мешок целиком, он запросто может и шею свернуть! В этом мешке двадцать килограммов, ты поосторожней там с ним. Хорошо, что у него до этого, хватало ума рвать их. А не сбрасывать целенькими, – с опаской проговорил оборотень.

«Да. Серёга прав, если мешком по башке попадёт, мало не покажется!» – подумал я, осторожно приближаясь к стеллажу.

Заметив меня, дух начал ворочаться на полке. Видимо, готовился высыпать гипс, но, увидев, что я остановился и, задрав голову, смотрю на него, замер.

– Хорош дурить! Спускайся, давай, – приказал я, продолжая смотреть на него, – тебе ничего не угрожает. Всё будет в порядке.

Дух не шевелился. У меня почему-то сложилось впечатление, что он тоже меня разглядывает. Прошло, наверное, минут пять, и я подумал, что придётся каким-то образом его оттуда стаскивать. Резать этого почему-то не хотелось.

Но вдруг бесформенная туша плавно отделилась от полки и, повисев несколько секунд в воздухе, начала медленно опускаться.

«Даже так, умеем летать?!» – мелькнула мысль.

И тут же краем глаза заметил, как Сергей за моей спиной сместился в сторону так, чтобы я не оказался с ним на линии огня. Одновременно с этим послышалось лёгкое гудение «Маузера».

«Это правильно», – подумал я, вспомнив духа на заводе. Однако поднял руку, останавливая напарника:

– Не торопись, попробуем договориться.

Дух приблизился и, завис у меня перед лицом, видимо, разглядывал. Потом, опустился рядом со мной на пол и замер.

«А дальше-то что?.. Взять его за ручку и вести что ли? А почему, собственно, нет? Я же не знаю, как доставляют в контору не очень буйных клиентов, мне об этом ещё не рассказывали».

Я протянул руку и сказал:

– Пойдём, с тобой всё будет хорошо.

Некоторое время ничего не происходило. Я стоял с протянутой в сторону призрака рукой, а Серёга с направленным на него «Маузером».

Наконец, свершилось. Из тела духа выросла конечность и обхватила мою ладонь. Первым желанием было вырвать руку и отпрыгнуть, но я выдержал характер. Тем более, что своих квартирантов я за что только ни брал. А этот был, по-моему, такой же.

Было ощущение, что рука оказалась в какой-то плотной массе, я ладонью ощущал её упругую податливость.

– Пойдём, – сказал я, и сделал шаг в сторону дверей. Дух поплыл рядом со мной, по-прежнему плотно удерживая мою ладонь.

Так мы втроём и вышли со склада под удивлёнными взглядами складских работников – сначала я, с оттопыренной в сторону рукой. За мной следом Сергей с каким-то прибором в руках.

Я задом залез в микрик, на котором мы приехали. Дух, не отпуская мою ладонь, втиснулся следом. Он держался за мою руку даже тогда, когда мы шли по конторе в научный отдел. Этого духа могли видеть многие. Это было заметно по тому, с каким удивлением на нас таращились попадавшиеся навстречу сотрудники.

В научном отделе, на нашу компанию выбрались посмотреть все, начиная от начальницы и заканчивая простыми лаборантами.

– Однако… Однако… – пробормотал Алексей Геннадьевич, разглядывая нас, – он не буйный? – и сам же себе ответил:

– Хотя если не в мешке, значит, нет. И он не прячется, его вижу даже я! Это радует, значит, он нам доверяет.

После этого события я на несколько дней стал объектом приятного внимания со стороны своих коллег, особенно женщин. Им, наверное, импонировало то, что я умудрился притащить этого духа целиком, и у них появился новый объект для исследований.

Я всё-таки проставился. Мы выехали на природу, нажарили шашлыков, желающим набрал пива и чего покрепче. Но спиртное употребляли как-то вяло, любителей не было, а вот поесть любили все. Разве что обе ведьмы с едой не усердствовали. В общем, время провели очень даже неплохо.

Домой меня привезла Мария Николаевна. Когда она остановилась возле моего подъезда, то, к моему немалому удивлению, вдруг оказалась инициатором того, что мы с ней начали целоваться. Сам бы я не рискнул распускать руки на своё непосредственное начальство.

Жаль, что продолжалось это недолго. Когда дело зашло достаточно далеко, и стало доставлять большее удовольствие, она меня выгнала из машины. Но достаточно тактично, улыбнувшись напоследок. Когда машина завернула за угол дома, я вздохнул: «Играет она. Видимо придётся терпеть».

В эту ночь мне снились приятные сны. Утром сам себе завидовал.

Глава 6 Первая командировка

На следующий день, на работе Мария Николаевна вела себя, как обычно – разговаривала, улыбалась, однако никаких намёков на вчерашнее происшествие не делала. Жаль, конечно, мне понравилось.

После обеда ко мне в комнату прибежала Ниночка и скороговоркой выдала:

– Николаич собирает Семёныча, Светку, Гошу и тебя, наверное, куда-то поедете. Это так здорово, вы постоянно куда-то катаетесь, я тоже так хочу.

После этих слов она показала мне острый язычок, развернулась так, что мне показалось, что она сейчас хвостом махнёт, и ускакала. Она вообще на месте сидеть не могла. Всё время что-то делала. Носилась из кабинета в кабинет и, без умолку, тараторила! Но свою работу, со слов Светланы, знала, любила и делала очень хорошо.

Когда лисичка унеслась, я, не торопясь, поднялся, выключил телевизор и, пошёл к Николаичу. В коридоре столкнулся со Светланой и Гошей. Когда мы зашли в кабинет к начальнику, то обнаружили там Семёныча. Он, сидя за начальственным столом, опять с удовольствием что-то жевал. Я вопросительно уставился на него, но тот ткнул пальцем в хозяина кабинета и заявил, что начальство само его угостило бутером, а оно знает, что делает.

Начальство бесцеремонно прервало его речь, заявив, что он должен слушать и молча жрать свой бутер. После этого, Николаич пригласил всех присесть и начал:

– Итак, господа хорошие, у меня есть неприятная новость, – и Николай Николаевич, сделав паузу, обвёл нас строгим взглядом, видимо, ожидая, чтобы мы прониклись серьёзностью момента. Наконец, решив, что мы прониклись, он продолжил:

– Километрах в ста пятидесяти от нас, по федеральной трассе, есть небольшой городок, где начали пропадать люди. Исчезают в основном грибники. Сезон, конечно, ещё не начался, но некоторые грибы уже есть.

Грибники пропадают бесследно, не остаётся ничего. Ни лукошка, ни корзинки, никаких следов. Заблудиться они не могли, это исключено. Некоторые из пропавших ходили в этих лесах лет по тридцать. Знали их, как собственный карман. И самое неприятное в этой истории то, что в тех местах видели маленького мужичка. Обросшего и грязного, но значения этому, по понятным причинам, никто не придал.

– Вы думаете, Хозяин чудит? – озабоченно спросил Гоша.

Николаич задумался. Думать ему не мешали, даже Семёныч перестал чавкать. Через некоторое время он ответил:

– Думаю, да. Даже уверен. Я вопросительно глянул на Светлану, она, заметив мой взгляд, пояснила:

– Леший…

– Он самый, – услышав ведьму подтвердил начальник, – время прошло немного, поэтому некоторые потерявшиеся ещё могут быть живы. Ваша задача – попробовать договориться с Хозяином. Если он, конечно, окончательно не изменился. Если договоритесь, посоветуйте ему уйти из этого леса.

Вас там встретит наш человек и покажет место. Всё. Вперёд. Удостоверения полицейских, командировочные и оружие получите в оружейке. Возьмите «прадик» – он стоит на парковке.

На сборы много времени не ушло. Оружие и документы получили быстро, но задержались на моём камуфляже. Перерыли все запасы, однако моего роста так и не нашли, пришлось ехать в цивильном. Удобные армейские ботинки всё же одел, по лесу ходить – самое оно.

Выехали примерно через час. Мы с ведьмой разместились на заднем сиденье. Гоша рулил. Семёныч развалившись на переднем сиденье, хрустел сухариками, которых прихватил с собой целый пакет. Пока ехали, Светлана под чавканье берендея рассказывала, в основном обращаясь ко мне:

– Леший очень силен. Показывается человеку тогда, когда захочет. Голову людям может заморочить так, что те идут туда, куда ему надо. Если леший свихнувшийся, он начинает забирать у человека жизненные силы. В результате, смерть от энергетического истощения. Сталкивались уже с таким.

– Поэтому, ты Гоша, – обратилась она к оборотню, – как обычно, по приезде оборачиваешься и остаёшься в ипостаси. Если что, быстро сваливаешь и осматриваешься, вдруг он не один припрётся? – и уже ко мне:

– Оборотень не в силах противиться Хозяину. Тот ему мозги заплетёт, и он на нас может броситься. Не сразу, конечно, какое-то время будет сопротивляться, поэтому должен успеть убежать.

– А Семёныч? – спросил я.

– А Семёныч колдун, сам кому хочешь, мозги завернёт, – усмехнулась она, – хоть и прожорливый, но колдун. А тобой заняться мы постараемся ему не дать.

После этого она завалилась ко мне головой на колени и спокойно уснула. Для двоих на заднем сиденье места хватало.

Нас встретили возле бывшего поста ДПС, который находился недалеко от городка. Встречающим оказался немолодой мужчина лет шестидесяти, он остановил нас взмахом руки. Видимо, уже знал и машину, и пассажиров. На меня внимания почти не обратил, только кивнул, поприветствовав. Знакомить нас не стали, значит, так надо, я и не настаивал.

Договорились, что сегодня вечером в лес соваться не стоит, дождёмся утра. Гоша съехал с трассы и остановился на небольшой полянке. С дороги нас не видно, и ладно. Семёныч развёл костёр, мы поужинали, помечтали возле огня, и, отправились баиньки.

Читать далее