Читать онлайн Тропа через Морхейм бесплатно

Тропа через Морхейм

– Один, два, три, четыре…

– Грабеж! Почему так много! Достаточно!

– Нет, милейший лорд Этельбай, мы договорились на пять лет жизни и ни годом меньше. Или сами топайте через Морхейм, – с раздражением сказал Охнэр, самый разыскиваемый преступник Свартхейма и Ледхейма, не угодивший первым – предательством, а вторым – происхождением.

– Может, возьмете год жизни моей дочери? Нимус! Иди сюда, тебе говорят! Что вылупилась на господина Охотника, как корова! Обнажи запястье и сцеди кровь, иначе твой бедный отец поседеет! Пять лет! У меня совсем не осталось личной силы, чтобы скрыть мороком красоты последствия этой ужасной сделки! Что обо мне скажут дворяне? Проклятый пир короля Сидвиллиата! Чтоб его королевство сгорело, как Морхейм!

Перед Охнэром стоял благородный сид, растративший все свое магическое имущество на еду, наряды и морок красоты в надежде выдать замуж единственную дочь – леди Нимус, которая, в силу ограниченного магического бюджета отца, была красавицей на пиру ровно до полуночи. Сейчас она снова превратилась в дурнушку, от которой воротили нос даже грязные сидши – слуги Его Величества Сидвиллиата, короля Сидхейма и Морхейма.

Давным–давно Морхейм был восточным королевством сидов, но после войны превратился в мертвые земли, кишащие нежитью.

Мертвецы нападали на всех без разбора, что сильно осложняло путешествия по магическим дорогам, одна из которых пролегала через Морхейм – это «Старый тракт» сидов, «Золотая Тропа» альвов и «Трупожорка» свартов.

– Мы договаривались на пять лет жизни, милейший лорд Этельбай. Кровь вашей дочери мне не нужна. Нет года жизни – нет сделки. Ищите тогда другого провожатого, – нахмурился Охнэр, наблюдая за тем, как прогорает свеча, скрепляющая черное колдовство.

– Пять! Уф! – выдохнул лорд Этельбай, перевязывая запястье шелковым платком дочери, из–за чего бедная незамужняя девица осталась без головного убора, что было грубым нарушением этикета, ведь леди нельзя быть простоволосой в присутствии мужчины, даже если он сварт.

Охнэр вздохнул и отвел взгляд от леди Нимус.

Да уж, девица была очень дурна собой. Даже он, изголодавшийся по любви и страсти Охотник, не посягнул бы на нее, будучи в стельку пьяным.

– Итак, предупреждаю в первый и в последний раз, милейший лорд Этельбай и леди Нимус: если свернете с Тропы, то пеняйте на себя. Спасать я никого не буду. Сражаться с нежитью – тем более. Можете хоть горы золотые сулить, хоть королевства отписывать, хоть дочерей предлагать – я и пальцем не пошевелю, когда мертвецы начнут вас жрать. Мне важна только моя шкура, поэтому я беру плату годами жизни, а не золотом. Все понятно?

Охотник перевел хмурый взгляд с багрового от возмущения лорда Этельбая на покрытое оспинами бледное личико леди Нимус – те молча кивнули.

***

– Итак, правило первое: не сходить с Тропы. Правило второе: смотри правило первое, – серьезно произнес Охнэр, идя впереди лорда Этельбая и леди Нимус по светящейся песчаной дороге, огороженной белыми камнями, так плотно пригнанными друг к другу, что в стык невозможно засунуть лезвие ножа.

– А если мне нужно отойти… по малой нужде, – смущенно пролепетала леди Нимус, но сварт ее грубо перебил.

– Хоть по малой нужде, хоть по большой. Все нужды справлять прямо на Тропе, не зря же ее песочком посыпали. Кстати, у вас есть с собой лопатка, милейший лорд Этельбай? – обратился Охотник к сиду, который остановился на Тропе, чтобы испуганно полюбоваться толпой мертвецов, стягивающихся из недр Морхейма на тепло их жизненной силы, как мотыльки – на огонь.

– Нет! Я не собираюсь ничего и нигде справлять! Я ношу амулет от всяких нужд! – оскорбился благородный лорд, – А вы, куда справляете нужду, господин Охотник?

Охнэр ухмыльнулся.

Всем в этом проклятом мире известно, что сварты ничем не отличаются от мертвецов – в них ничто не входит и не выходит, кроме жизненной силы, ведь только благодаря ней они и существуют.

– Зря вы лопатку не взяли, милейший лорд Этельбай. От страха благородные господа и не такое производят. Да и трупы удобно закапывать, – парировал Охотник, с удовольствием наблюдая за превращением надменного лица сида в багровую тыкву.

– Вы же сказали, что Тропа безопасна! – крикнул тот, – я заплатил вам за сопровождение от Врат Запада до Врат Востока! Вы помните об этом?!

– Конечно, милейший лорд Этельбай. Я хоть и сварт, но клятву держу, особенно если она скреплена кровью, – ухмыльнулся Охнэр, изучая взглядом плотную стену мертвецов, безмолвно выстроившихся вдоль Тропы.

Сид тоже не сводил с них глаз, настороженно шагая по дороге.

– Ох! Почему они до сих пор не обрели покой? Тысяча лет прошла, а они торчат здесь, словно кол в заднице, – со вздохом произнес благородный лорд и поежился.

– Потому что они голодны, милейший лорд Этельбай, но если вы пожертвуете собой, то они непременно обретут покой, пока снова не захотят есть, – улыбнулся Охотник и грубо дернул леди Нимус за рукав платья, оттащив от края Тропы.

– Они шепчут мне, что я умру. Умру здесь – на Тропе. Что впереди меня ждет смерть, – с расширенными от испуга глазами пролепетала девушка и вдруг, смутившись, отвернулась, – не смотрите на меня. Я… некрасивая.

«Я тоже», – подумал сварт.

***

Тропа плутала в непроглядной ночи Морхейма, словно золотая лента в косе девицы, и вдруг оборвалась, словно кто–то завязал ее в узел, а затем разрубил.

Десять шагов в полном мраке и снова безопасное сияние оградительного колдовства.

– Святые Небо и Земля! – воскликнул лорд Этельбай, стоя перед разрывом Тропы, – Вы же сказали, что дорога безопасна! Лжец! Вы заплатите за обман, клянусь честью дворянина!

Охнэр скрестил руки на груди и смерил взглядом брызжущего слюной сида, думая о том, что пора завязывать с подработкой. Это его последняя ходка в Морхейм, а после он двинется на север и заляжет на дно где–нибудь в предгорьях Луннара.

– Успокойтесь, милейший лорд Этельбай. Здесь недавно сошли сели и размыли Тропу. Ничего страшного. Десять быстрых шагов и вы снова в безопасности, – уставшим голосом произнес Охотник, предчувствуя очередной поток гневных высокопарных ругательств, и не ошибся.

– Грязное и порочное отродье! Плод кровосмесительной связи! Иди в разрыв Тропы первой! Я потратил на тебя целое состояние, чтобы выдать замуж за какого–нибудь олуха! И все напрасно! Ты также уродлива, как твоя мать и мать твоей матери! Проклятые чары красоты, будь они не ладны! На что я надеялся? Кто купится на такую, как ты?!

Сварт, работая провожатым по Морхейму, всякое видел и слышал, но не такое.

Он слукавил, сказав, что разрыв появился недавно.

Обедневшие сиды из дальних уделов регулярно пересекают мертвые земли, чтобы попасть в столицу, и всегда на этом месте разыгрываются драмы. В этом черном пятачке трупов больше, чем во всех гробницах Морхейма. И нападения нежити здесь не причем.

Леди Нимус, глотая слезы, покорно шагнула в разрыв, полностью скрывшись из виду.

Мрак был тих и непрогляден, словно затаившийся в чаще зверь.

Охнэр заволновался.

Девица ему не нравилась, но и плохого она ничего не сделала, в отличие от ее стрельнутого из арбалета папаши.

Сердце лорда Этельбая бешено колотилось, и на триста сорок пятый удар леди Нимус, целая и невредимая, появилась на противоположной стороне Тропы, отделенная от них черной полосой мрака. Даже отсюда было видно, как сильно она дрожала.

– Хоть где–то пригодилась! Если бы я знал о твоем мужестве, то брал бы на охоту, чтобы выманивать волков! – заорал сид, тыча пальцем в дочь, готовую вот–вот разрыдаться.

– Теперь ваша очередь, господин Охотник, – обратился лорд Этельбай к сварту, на скулах которого выступили желваки, – я платил за безопасный проход! Вот идите и разведайте путь, а если что встретите – убейте! И поживее! Мне что–то мерещится во мраке.

Охнэр стиснул челюсть и шагнул в разрыв Тропы, оставив лорда Этельбая совершенно одного, но тот вдруг сообразил, что господин Охотник может запросто бросить его на произвол судьбы, ведь был подлым и грязным выродком без чести и достоинства.

– Нет! Стойте! – крикнул сид, – Я пойду первым!

Мрачный, как покойник, сварт вернулся обратно.

Истеричные припадки лорда Этельбая привлекли внимание нежити, которая стала стягиваться к разрыву, заполоняя пространство голодными призрачными телами.

Сид, хоть и видел хуже сварта, тоже разглядел хищных мертвецов.

– Я передумал! Идите первым, господин Охотник! – снова поменял решение лорд.

Охнэр не сдвинулся с места.

Идти сейчас было смерти подобно. Умирать он не собирался, рисковать своей жизнью тоже. Время безопасного перехода упущено. Оставалось только вернуться обратно, оставив леди Нимус на произвол судьбы.

Об этом он и сообщил лорду Этельбаю, и тот ответил:

– Ни за что! Я не могу вернуться в столицу в таком виде! Лучше смерть!

Но чья именно, сид так и не упомянул. Свою он в расчет не брал, сварта – тоже, зная его упрямый нрав.

– Нимус! Пришло время доказать свою дочернюю любовь и верность! Шагни в разрыв Тропы и отвлеки на себя нежить, чтобы я и господин Охотник смогли пройти. Я растил тебя, когда твоя порченая мать умерла от тифа. Я отдал тебя учиться, хоть ты от рождения бесталанна. Я терпел твою глупость, когда ты ушла с пира без кавалера, который заделал бы тебе ублюдка и после долгого и унизительного разбирательства объявил бы своей женой. Но я прощу тебя, если ты пожертвуешь своей жизнью.

Хрупкая и блеклая леди Нимус, дрожа от страха, сжала в кулачки тонкие пальчики и кивнула, после чего неуверенно шагнула в разрыв. Последнее, что увидел Охнэр – это ее большие глаза, полные решимости и любви, сияющие в ночи, как «Золотая Тропа» альвов.

Нет, сварт многое повидал в своей жизни, может быть, поэтому стал сентиментальным. Уродливая леди Нимус тронула его сердце, ведь никто на его памяти не умирал так глупо: из–за жадности и предательства – да, из–за страха и трусости – тоже, но из–за любви и верности – никогда.

Охотник толкнул в разрыв лорда Этельбая, нетерпеливо ожидающего смерти дочери.

Нежить набросилась на сида и разорвала на части, забрызгав кровью черную землю Морхейма.

Леди Нимус снова возникла на противоположной стороне Тропы. В глазах у нее застыли слезы, тонкие губы дрожали.

Эта глупышка действительно любила своего насквозь прогнившего отца.

Сварт отстегнул от пояса мешочек с золотом, на которое можно было купить пять захудалых уделов вместе с лордами и слугами, и бросил на противоположную сторону дороги.

– Это вира за убийство кровного родственника! – крикнул Охнэр, – Извините, леди Нимус, не хотел вас осиротить, просто я сварт и всегда творю зло.

Охотник белозубо улыбнулся.

– Идите прямо по Тропе и никуда не сворачивайте. И выйдите замуж за сида, который полюбит вас – настоящую.

Сварт развернулся и пошел обратно по святящейся золотой ленте, оставив за спиной разрыв.

Бедро испуганной жрицы

– Бедро испуганной жрицы, блоха в родильной горячке, влюбленная жаба, голубая кровь, спинка мыши, кожаное седло для лошади, лягушка в обмороке, паук, замышляющий преступление, – сварт прочитал список и посмотрел на заказчика, – это еще что за хрень, мастер Вивикус?

– Не хрень, а ингредиенты, господин Охотник. И зовут меня Вивикусарион Лембербентель Третий, Мастер художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого, короля Западного Сидхейма и Восточного… Сидхейма, – ответил Охнэру сид в фиолетовой шапочке с павлиньим пером.

– Вы хотели сказать «Морхейма», мастер Вивикус, но испугались духов. Или мертвецов.

– Ничего подобного! И не важно, как теперь называется это проклятое Небом и Землей место! – грозно подбоченился сид, одетый с ног до головы в коричневый бархат, – Господин Охотник, вы за работой пришли или за неприятностями?

– И за тем и за другим, мастер Вивикус, лишь бы платили жизненной силой, – усмехнулся сварт, наблюдая за вельможей, раздувшимся от негодования, словно бычий пузырь. – В чем подвох? Целых сто лет жизни даете. Невиданная щедрость. Вам жить надоело?

– Нисколько, господин Охотник. Вам этого никогда не понять, но я – благородный дворянин, наделенный бессмертием. Сотней лет больше, сотней лет меньше – какая разница? Но искусство требует жертв! Сразу предупреждаю: в случае некачественного выполнения работы этой жертвой станете вы. Я сдам вас властям на первом же магическом перекрестке дорог, и вы будете уже шестнадцатым по счету мошенником, выдавшим себя за Ohner les Morheim!

Сварт магическим образом посмотрел на стены мастерской, чтобы убедиться, что за ними не прячется стража короля Сидвиллиата, но никого не обнаружил, если не считать трех скелетов в подсобке.

– Что вы подразумеваете под «качественной работой», мастер Вивикус? – решил на всякий случай уточнить Охнэр, чтобы избежать вечного заточения в подземельях Сидерхолла.

– Ингредиенты должны быть собраны в указанном виде! – окончательно потерял терпение благородный сид и яростно ткнул пальцем в список, который снова и снова перечитывал сварт.

Охнэр многозначительно кивнул и надолго замолчал, что делал только в двух случаях: когда понимал абсолютно все или не понимал решительно ничего.

Его угрюмая растерянность не скрылась от внимания вельможи, который патетически воздел глаза к потолку.

И тут до сварта дошло.

– Мастер Вивикус, вы хоть раз видели бедро испуганной жрицы? Или кожаное седло для лошади? Вы лошадь хоть раз в жизни–то видели?

– Я благородный дворянин и не перемещаюсь на животных, словно грязный сидши! – топнул ногой сид, – Кто из нас двоих Ohner les Morheim?! Я или вы?!

– Я, – улыбнулся Охотник.

– Вот и катитесь portalе na heruvalio! Я плачу – вы ищите! И доставляете в надлежащем виде! Иначе я посажу вас в тюрьму! Это мое последнее слово!

С этими словами Мастер художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого выставил сварта из мастерской, с грохотом захлопнув за ним дверь.

***

Охнэр, словно ястреб, кружил возле поселения, в котором жили лишенные магии сиды, которых более удачливые собратья по крови презрительно называли «слугами» или «грязными сидши».

Раса сидов постепенно лишалась магии. Барды Сидхейма не могли сойтись во мнении, из–за чего это происходит: одни говорили, что во всем виновато кровосмешение, другие корили злоупотребление магией, третьи утверждали, что мир изменился после войны, из–за которой магические жили в небе и земле разорвались.

Сидши мог родиться или стать таковым любой сид в любой семье – даже в королевской.

Всех лишенных или лишившихся магии сидов принудительно отправляли жить в Долину Несир или Плешь – так сварты называли каменистое плато, на котором из–за обилия железа не действовали законы магии.

– Тьма Земная! – выругался сварт, снова упираясь в невидимый барьер, который не пропускал черное колдовство, бурлящее в его теле, – Мне нужна эта проклятая лошадь. Сто лет жизни на дороге не валяются!

Охотник хотел уже плюнуть на заказ мастера Вивикуса и пойти на заработки к Старому Тракту, как вдруг увидел знакомого сидши, устало ведущего в поводу коня.

– Доброго пути, господин Охотник. С чем пожаловали к нам? Снова мед привезли? Или яд?

– Доброго пути, господин лекарь. Никак нет. Заказ выполняю. Промышляю сбором ингредиентов. Не окажите помощь в поиске некоторых?

– Конечно, господин Охотник, – холодно улыбнулся сидши, – я всегда помогаю друзьям, но только за ответную услугу.

– Договорились, господин лекарь, – понимающе усмехнулся сварт, который тоже никому не помогал бесплатно, – что у вас случилось?

– Все как всегда, – устало ответил сидши и опустил глаза, – Ливердин пошел в топи и исчез. Если его тело не сжечь, то когда–нибудь я снова увижу его по ту строну Тропы…

Сидши посмотрел в сторону Морхейма, прячущего в своем чреве сотни тысяч неупокоенных мертвецов и вздохнул.

Сварт все понял.

Он молча протянул сидши пергамент, испещренный зеленой вязью, чтение которого вызвало саркастическую улыбку на изможденном лице бывшего дворянина.

– Узнаю почерк Мастера Вивикусариона. Этот плут опять создает магические краски. Ничего сложного, господин Охотник. Почти все ингредиенты у меня есть: кожаное седло – на моей лошади, спинка мыши – в моей мышеловке, голубая кровь – в моих венах, паук, замышляющий преступление, в моих волосах, а блоха в родильной горячке…

Сидши нервно хохотнул и почесал грубую домотканую рубаху.

– Напасть какая–то. Блохи размножаются со страшной силой, господин Охотник. Нет от них покоя ни зверю, ни сидши. Неизвестно, что хуже – они или орда мертвецов.

– Орда блох, господин лекарь, – серьезно ответил Охнэр, – эта мерзость переносит болезни, из–за которых ваша братия и вымирает. Этак от вас скоро ничего и не останется. Кто тогда будет кормить Морхейм?

Сидши улыбнулся и язвительно прищурился.

– Идите в Вилморские болота, господин Охотник. Там оглушите лягушку и найдите влюбленную жабу. Только не целуйте ее – прекрасным принцем все равно не станете.

– Не буду, – честно пообещал сварт, – я уже был принцем, и ничем хорошим это не закончилось.

– Бедро испуганной жрицы могут продавать на Черном рынке в Разломе! – крикнул вдогонку Охотнику сидши.

«Все–таки сжигать мертвецов намного проще», – подумал Охнэр, направляясь в сторону темной громады Морхейма.

***

Вилморские болота кишели не только блохами, лягушками, жабами и пауками, но и нежитью, которая сонно блуждала по топям, игнорируя сварта.

Черная земля Морхейма сразу же вытянула из него всю честно заработанную и бесчестно украденную жизненную силу, поэтому мертвецы приняли его за своего.

Правда, они не предлагали вместе поохотиться на живых или выпить жизненную силу из трупа Ливердина, тело которого он так и не нашел.

Когда Охнэр спрятал в дорожную сумку призывно квакающую жабу, никто из мертвецов не обратил на него внимания, но когда оглушил лягушку, один из них повернул в его сторону голову.

Судя по истлевшей одежде, это была жрица Богини Жизни, одна половина тела которой была изувечена огнем, а другая – сияла белизной.

Мертвая сида настойчиво потребовала, чтобы сварт отпустил жабу и привел в чувство лягушку.

Ничего странного в этом не было.

Нежить Морхейма придерживались устоявшихся веками привычек и ценностей, поэтому жрица, будучи защитницей природы, словно в насмешку над своей извращенной сутью, защищала любую жизнь, даже будучи мертвецом.

Сварт приставил к брюху лягушки нож, угрожая вспороть ее, если жрица не укажет путь к трупу Ливердина. Движимая обетом Богине Жизни, она провела Охотника в заболоченную рощу, в центре которой росло здоровое на вид дерево, что было большой редкостью для пораженного черной хворью Морхейма.

– Тьма Земная! – выругался Охнэр, когда увидел тело сидши, опутанное корнями сияющего жизненной силой дерева.

– Divmara Morhana, – почтительно произнесла на высоком наречии мертвая жрица, преклонив колени перед символом Богини Жизни, – Atara Tyatta den mora les Morheim! Van sonne nikua gesera lino! Eles van hi karma Alvheim mor Belhor!

«Владычица Морхана, – мысленно перевел сварт, – Восстань, Высокая, из гробницы Морхейма. Очнись от вечного сна и разорви наузы. Отомсти Альвхейму и уничтожь Бельхор».

Охнэр присвистнул.

Королева Проклятых! Только этого ему не хватало! Он сбежал из Свартхейма не для того, чтобы попасть из огня в полымя.

Сварт чиркнул кресалом и поднес горящую плашку к трупу Ливердина, но тот вдруг открыл глаза и с мольбой посмотрел на него.

– Убей ее, – с трудом произнес сидши и закрыл глаза – уже навсегда.

Охотник кивнул.

Предсмертную волю он чтил так же, как мертвая жрица – свои обеты, к тому же он убил бы ее в любом случае: из ее бедра получится отличный ингредиент.

Сверкнуло лезвие ножа, и голова сиды бесшумно отделилась от тела, плюхнувшись в зловонную болотную жижу. На лице мертвеца застыло выражение испуга, ведь жрица так и не успела закончить обряд. Губы ее продолжали бесшумно шевелиться, повторяя снова и снова заклинание призыва.

Раздосадованный сварт наступил на отрубленную голову, чтобы глубже погрузить ее в болотную вязкую землю, покрытую мхом и плесенью.

Вдруг, движимый тревогой, Охнэр магическим образом посмотрел себе под ноги и ахнул – он стоял на куполе древнего подземного храма, в котором спало что–то… живое.

Охотник мотнул головой, и наваждение исчезло.

В Морхейме живут только мертвецы.

Одного из них он потащит на своем горбе в Плешь, чтобы сжечь. Бедро другого разделает, чтобы выполнить заказ мастера Вивикусариона. Третий продолжит спать в этом проклятом месте и никогда не выберется отсюда, ведь он сожжет воскрешающее дерево Богини Жизни. Прямой сейчас.

– Спи вечным сном, Divmara Morhana, – тихо произнес Охнэр, смотря на языки пламени, – только нежить ждет твоего возвращения.

Сварт собрал добычу и бодрым шагом направился в сторону поселения сидши под оглушительное кваканье влюбленной жабы.

***

Сидши ждал Охотника возле границы поселения, держа за удила коня, на котором больше не было кожаного седла – вместо него через спину был переброшен холщовый мешок.

– Здесь все необходимое для мастера Вивикусариона, – произнес сидши, протягивая торбу, – надеюсь, вы добыли остальные ингредиенты.

– Благодарю, господин лекарь, – ответил сварт, отдавая кожаную сумку с прахом Ливердина, – удобрите пеплом землю, говорят, так она лучше плодоносит.

– Непременно, господин Охотник, – одними губами улыбнулся сидши, – может быть, встретили что–нибудь необычное?

– Я вас умоляю! Что может быть необычного в Морхейме? Толпа живых мертвецов шляется по болотам в поисках крови, а в свободное время подкармливает воскрешающее дерево. Совсем ничего необычного, – ухмыльнулся сварт.

Сидши с тревогой посмотрел на черную глыбу проклятого леса и покачал головой.

– Ливердин искал такое дерево, чтобы воскресить дочь, но это была глупая затея, господин Охотник. Мы пытались его отговорить. Мертвецы не возвращаются к жизни.

– Обитатели Морхейма с вами не согласятся, господин лекарь, – серьезно ответил сварт.

На том они и распрощались.

Плешь осталась далеко позади. Редколесье Долины Несир сменилось холмистой местностью, покрытой изумрудно–зелеными курчавыми лесами Пограничья.

Ровно в полночь сварт постучался в дверь мастерской Мастера художественных искусств Его Величества Сидвиллиата Среброликого.

– Почему так долго, господин Охотник? Я уже решил, что вас задрал медведь! – набросился на Охнэра вельможа, возбужденно роясь в мешке с ингредиентами, – Небо и Земля! А это еще что такое?!

– Бедро испуганной жрицы, мастер Вивикус, как вы и просили, – недовольно ответил сварт, переминаясь с ноги на ногу на пороге мастерской, ведь в дом его так и не впустили, ибо он – нечисть.

– Уберите эту мерзость! Немедленно! Я просил вас добыть бедро испуганной жрицы, а не кусок мертвечины! Небо и Земля! Да оно еще живое! – воскликнул сид и с отвращением отшвырнул сумку, – Это обман! Мошенничество! Я посажу вас в тюрьму!

– Постойте, уважаемый мастер Вивикус, – с угрозой в голосе произнес Охнэр, сжав кулаки, – я выполнил условия сделки и добыл все ингредиенты согласно перечню, поэтому неизвестно кто кого еще посадит. И на что.

Охотник бросил злобный взгляд на деревянные грабли, стоящие возле порога мастерской, что не укрылось от зоркого глаза мастера Вивикусариона.

– Да как вы смеете! Я благородный дворянин!

– Уже слышал это, поэтому рекомендую вам сдержать ваше благородное слово, иначе начальнику стражи пожалуюсь я. Скажу, что промышляете трупоедством. Неизвестно, чем вы вообще занимаетесь в своей мастерской. И почему у вас спрятаны скелеты в подсобке.

Праведный гнев вельможи сразу же испарился, и он уже более спокойно продолжил:

– Давайте договоримся, господин Охотник. Мы с вами оба благоразумные… хм… существа. Я закрою глаза на вашу оплошность, возможно, вы и, правда, не знаете, что «Бедром испуганной жрицы» благородные дворяне Сидхейма называют белый цветок, растущий в топях Морхейма. Так и быть, так и быть. Я дам вам дополнительное поручение, и наша сделка будет завершена…

Охнэр скрестил на груди руки, ожидая подвоха или невыполнимого поручения, но мастер Вивикусарион, испуганно оглянувшись, прошептал:

– Помогите избавиться от подмастерьев.

– Простите, мастер Вивикус, от кого конкретно?

– Ну, от этих троих. Скелетов. В подсобке, – заикаясь, ответил сид и протянул сварту увесистый мешочек, туго набитый золотом, который Охотник без лишних вопросов спрятал в дорожную сумку.

– Приятно иметь с вами дело, мастер Вивикус, – ответил вмиг повеселевший сварт, – так куда изволите деть трупы?

– Будьте так добры, сожгите.

– Если не секрет: чем вам не угодили бедолаги?

– Искусство требует жертв, господин Охотник.

Белая королева

– Господин Охотник! Мне вас порекомендовал мой троюродный брат по линии отца – Мастер Вивикусарион! Проведите меня в Морхейм, чтобы я исследовал проклятие, воскрешающее мертвецов! Я щедро заплачу! Знаю, золото вас не интересует, а вот кровушка – да! У меня с собой целый кувшин свежей крови! Бычьей!

Охнэр поперхнулся вином и громко закашлял.

Постояльцы таверны «Злая бочка», как один, уставились на сварта и тощего, словно жердь, сида в дорожном костюме, держащего в руках оплетенный лозой глиняный кувшин.

– Уважаемый, не знаю, как вас там зовут, катитесь отсюда подобру–поздорову, – со всей любезностью, на которую только был способен, ответил сварт и налил себе еще бокал вина из погреба разрушенного замка, который обчистил, когда был в Морхейме.

– Ох! Извините мою бестактность, господин Охотник, – с воодушевлением продолжил сид и без приглашения подсел к Охнэру, со стуком поставив на стол тару, – Меня зовут Мелерион Лембербентель Пятый. Я придворный ученый Его Величества Сидвиллиата Среброликого, короля Западного и Восточного Сидхейма, ныне именуемого Морхеймом. Прибыл только что из столицы! Проще найти седой волос у сида, чем вас, господин Охотник! Не зря короли Свартхейма и Ледхейма сулят золотые горы тем, кто сможет вас обнаружить! Клятвенно заверяю: наш просвещенный и милостивый владыка настроен к вам более чем снисходительно, ведь мы слышали о ваших подвигах на Тропе! Небезызвестная леди Нимус написала письмо Его Величеству с требованием, чтобы вам пожаловали дворянский титул! Это просто блеск! Зеленый Двор в неописуемом восторге!

Сварт нервно оглянулся по сторонам, надвинул на лицо капюшон, оставил горсть золотых монет трактирщику и спешно покинул «Злую бочку», проклиная клан Лембербентелей.

Сид увязался за Охнэром, словно бездомный пес, продолжая выкрикивать хвалебные оды, посвященные его уму, смелости и благородству.

– Если вы не заткнетесь, уважаемый господин ученый, то я сейчас же отправлю вас в Морхейм, – не выдержал Охотник и показал болтливому сиду кинжал, притороченный к поясу, – будете изучать проклятие вместе с толпой голодных мертвецов, пока какой–нибудь Ohner les Morheim вас не сожжет.

– Право же, вы шутник, господин Охотник! Его Величество будет счастлив узнать, что вы настолько же остроумны, насколько храбры и благородны! Но не спешите тыкать в меня ножом – это пустая трата времени и сил! Поверьте! Я в детстве упал в чан с обережным зельем! И теперь никто не может причинить мне вред! Хотя многие пытаются и регулярно подсылают наемных убийц. Не знаю, чем я так досадил придворным, ведь я несу просвещение и…

– …Чушь! – зло бросил сварт и юркнул в одному ему известную щель между мирами, чтобы избавиться от ученого, но не тут–то было – сид ухватился за плащ беглеца и переместился следом за ним на Тропу.

– Тьма Земная! – выругался Охнэр, обнаружив рядом с собой назойливого сида.

– Абсолютно с вами согласен, господин Охотник! Кто бы мог подумать, что здесь так темно! Пожалуй, я зажгу свет, чтобы полюбоваться окрестностями. О Небо! Это же Mortales Vitale! Живые мертвецы! Какая удача! Мы в Морхейме, господин Охотник! Означает ли это, что вы приняли мое предложение?

У Охнэра зачесались руки выпихнуть ученого в приветливые объятия нежити, как вдруг сид с криком «Просто невероятно!» ломанулся в темный лес, растолкав толпу мертвецов.

«Вот же болван», – подумал сварт и вприпрыжку побежал следом за ученым, чтобы посмотреть, как именно тот умрет.

***

– Это просто невероятно! Какой чудесный гобелен! Изысканный узор! Вы только взгляните, господин Охотник, на этот цвет! А фактура! Настоящее искусство! Это золото! И оно светится! – восклицал ученый, рассматривая огромную паутину, растянутую между двумя жухлыми дубами.

– Проклятие! Это логово Белой королевы. Ничего здесь не трогайте, – настороженно предупредил Охнэр, но было поздно: сид с восторженной улыбкой провел ладонью по ядовитой паутине, имитируя игру на арфе.

– Белая королева Морхейма? Никогда не слышал об этой леди, но очень хочу с ней познакомиться! Этот шедевр ее рук дело, господин Охотник?

«Болван! Теперь он точно умрет», – мстительно подумал сварт и улыбнулся.

Вдруг ему на голову упала капля, с шипением разъев ткань капюшона.

Охнэр задрал голову и увидел висящего на толстой, словно веревка, нити огромного пучеглазого белого паука, хищно перебирающего мохнатыми лапами.

Сварт обнажил кинжал, чтобы ударить тварь, но вдруг рухнул на землю, словно подкошенный. Его сковал паралич. Жизненная сила выплеснулась красной рекой.

«Откат! Проклятая сделка! – яростно подумал Охотник, лежа в жухлой листве, словно камень, – Даже после смерти лорд Этельбай достает меня!»

Паук мгновенно потерял интерес к сварту, ведь мертвечиной не питался, от которой Охнэр сейчас ничем не отличался.

– Господин Охотник, а вы большой оригинал! Легли отдохнуть, даже не испросив разрешения Белой королевы! – воскликнул сид, бережно сматывая в клубок золотую паутину, – Надеюсь, Ее Величество не четвертует вас на нарушение этикета, ведь королю Сидвиллиату Среброликому это очень не понравится!

Сварт не мог предупредить ученого, что тварь зависла над его головой, ведь, во–первых, рот его больше не слушался, и, во–вторых, с нетерпением ждал кончины сида.

– О Небо! Какое чудесное создание! Такие глубокие и пронзительные глаза, смотрящие прямо в душу! А эта шерсть просто восхитительна! Намного лучше горностаевой мантии Его Величества! – воскликнул ученый, потрясенно рассматривая голову клацающего челюстью огромного паука.

В неконтролируемом порыве восторга ученый засунул голову в пасть твари, чтобы глубже изучить внутренний мир только что открытого им нового удивительного создания.

Охнэр с нетерпением ждал момента, когда голова сида покатится по черной земле, но всем смертям назло ученый продолжал, как ни в чем не бывало, тыкать пальцем в мохнатое брюхо паука, который внезапно превратился из хищника в жертву.

В итоге паук, окончательно измучившись, уполз в логово, в котором висели в коконах не такие везучие представители Сидхейма, как господин Мелерион Лембербентель Пятый.

– Господин Охотник! Вы только посмотрите на это чудо! Точно! Я дам существу имя «Чудо»! В Сидхейме нет ничего подобного! Это существо прекрасно и удивительно! И совершенно безвредно! Посмотрите, как оно устало! Прямо, как вы, господин Охотник! Мне так жаль это создание! Я хочу ему помочь! Придумал, господин Охотник! Нет, нет, лежите, не вставайте! Я все сделаю сам!

Сварт и не собирался вставать, точнее, не мог, даже если и хотел.

Он планировал так пролежать несколько дней или несколько сотен лет – как повезет, ведь маловероятно, что кто–то, наделенный жизненный силой, отправится на прогулку в Морхейм и случайно его найдет.

Вдруг запахло жареным.

Охнэр не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, чем занят сид, но, судя по золотым вспышкам, он колдовал. Или что–то готовил.

«Интересно, что снова придумал этот болван?» – подумал сварт.

– А вот и вкуснятина для волшебного и доброго существа! Я принес тебе подарок, который поднимет настроение!.. Не может быть! Нет! Чудо умерло! Господин Охотник! Идите сюда! Взгляните! Прекрасное существо не шевелится! Может оно впало в спячку, как ледяные альвы?

Охнэр сперва не поверил, что гроза Морхейма умерла, но вдруг его окутало облако жизненной силы, отделившейся от тела в момент смерти. Сварт с жадностью поглотил ее и снова обрел способность двигаться.

Размяв конечности, он, прихрамывая, подошел к ученому, который в расстроенных чувствах стоял рядом с тушей мертвого паука, держа в руках поднос с яичницей.

***

– Тварь сдохла, – подтвердил сварт, сплюнув на пол, ведь послевкусие жизненной силы паука было крайне отвратительным.

– Не может быть! Когда я вошел в пещеру, Чудо было живым! Оно радостно приветствовало меня, встав на задние лапки! Я видел в его глазах восторг! – сокрушался ученый.

– Это был ужас, господин Мелерион, – с усмешкой ответил Охнэр, изучая взглядом поднос, – Откуда у вас яйца? Или вы принесли их в Морхейм в качестве платы за сопровождение?

Сид с жалостью посмотрел на сварта, словно тот сказал какую–то глупость.

– Я нашел их под пухом рядом с золотым гобеленом. Очевидно же, что Чудо ведет домашнее хозяйство, как сидши, и держит кур, уток или гусей…

Охотник перевел взгляд с подноса на труп и вдруг расхохотался. Ученый обиженно надулся и потребовал объяснений.

– Уважаемый господин ученый, давайте–ка, я вас немного просвещу: ваше «Чудо» – это древний гигантский паук, известный как Белая королева Морхейма, а точнее – паучиха. Она, видимо, недавно отложила кладку яиц, ту самую, которую вы так любезно пожарили, чтобы ее побаловать. Полагаю, что паучиха умерла от шока, когда увидела, что вы сделали с ее потомством. Она была последней в своем роде, и не могу сказать, что мне ее жаль.

– Не может быть, господин Охотник! – замотал головой сид, – если Его Величество узнает, что я погубил редкое существо, то замурует меня в Сидерхолле! Умоляю вас, не сообщайте ему! А я обязуюсь всячески помогать вам и прославлять ваше доброе имя, чтобы снискать особое расположение короля! И может даже самой Королевы!

Охнэр устало отмахнулся от неугомонного ученого, окидывая взглядом логово в надежде поживиться. Вдруг он увидел белый шар, матово светящийся во мраке пещеры.

– Посмотрите–ка, господин Охотник! Это похоже на яйцо, которое я пожарил! – воскликнул сид.

Сварт подобрал находку, прикидывая, сколько заработает на Черном рынке, если продаст реликт, а затем пошел к Тропе. Ученый молча последовал за ним.

Мертвецы в страхе расступались перед ними, словно они были ставленниками Королевы Проклятых.

– Ох, господин Охотник, неужели Mortales Vitale испугал ваш грозный вид? – спросил неунывающий сид, с любопытством рассматривая мертвецов.

– Нисколько, господин ученый. Просто я поглотил жизненную силу Белой королевы, поэтому они меня за нее и принимают, ведь мы, сварты, раса такая: что едим – из того и состоим.

– Не может быть, господин Охотник! Мастер Вивикусарион сказал, что вы пьете бычью кровь и ничего более!

Охнэр остановился и с усмешкой посмотрел на горе–ученого, заламывающего руки.

– Он, видимо, хотел от вас избавиться, господин ученый, ведь за такую глупость я сразу убиваю, – серьезно ответил сварт.

– Дайте мне шанс исправить ошибку, господин Охотник! – взмолился сид, – В следующий раз я приведу вам живого быка! Нет! Пригоню целое стадо!

Охнэр сжал кулаки, чтобы пристукнуть придворного, но тот махнул на прощание рукой и исчез, оставив на Тропе кувшин, который сварт откупорил и задумчиво понюхал.

– Вот же болван! Это мое любимое вино сорта «Бычья кровь».

Охнэр покачал головой и переместился в таверну Разлома, чтобы обмыть свое очередное воскрешение.

Красота убивает

– Я хочу, чтобы вы меня убили, господин Ohner.

Охотник с удивлением посмотрел на высокого сида в расшитом серебряными нитями кафтане. На груди незнакомца висел медальон с гербом королевского дома, а на плаще был вышит знак советника высшей категории.

– Какая прелесть, господин советник, я как раз хотел кого–нибудь прикончить. И желательно – высокопоставленного сида, чтобы меня четвертовали, – с усмешкой ответил сварт и закинул ноги на кособокий стол, что мог себе позволить даже в присутствии благородного вельможи, ведь был у себя дома, точнее, в лачуге, которую наспех обустроил на границе Морхейма.

– Уверяю вас, господин Ohner, никто не узнает, что моя смерть – ваших рук дело, ведь я позабочусь о соответствующей легенде, а также о вашем будущем, отписав половину владений в Сидхейме. В Западном, разумеется, – невозмутимо продолжил сид, брезгливо изучая жилище сварта.

– О нет, уважаемый господин советник, так близко к королю я находиться не желаю. Видите ли, я самый разыскиваемый преступник Ледхейма и Свартхейма. Не хватало еще, чтобы владыка Сидхейма объявил на меня охоту, ведь убийство его верноподданного не вызовет должный восторг Его Величества, – ответил в тон гостю Охотник, недвусмысленно сверля взглядом дверь.

– Вы неправильно меня поняли, господин Ohner, – продолжил сид, с трудом оторвавшись от созерцания отражения в зеркале на стене, – я предлагаю в качестве платы не имущество, а свои годы жизни, которые вы заберете у меня, и тем самым убьете, но только с одним условием: я должен превратиться в живого мертвеца. О Небо! Что я говорю? Нет, не так.

Советник обворожительно улыбнулся себе в отражении зеркала, кокетливо отбросил прядь длинных серебристых волос и подмигнул.