Читать онлайн Крести и пики бесплатно

1 глава. Аппетиты

1913 год. Российская империя, подмосковная усадьба Архангельское.

В малой гостиной Большого Дворца, сидя на диване, разговаривали две женщины. Одна была хозяйка имения, Зинаида Юсупова, а другая – ее близкая подруга, великая княгиня Елизавета Федоровна.

По бокам от дивана расположились два книжных шкафа с сотней антикварных изданий. В углу стоял мраморный камин, который в июньский зной за ненадобностью прикрыли расписной перегородкой. Мебель была из красного дерева, и в нее можно было смотреться, как в зеркало.

Прямо над головами женщин висела огромная картина в гротескной резной раме, изображающая прапрабабку хозяйки, Татьяну Энгельгардт-Юсупову, в парадном платье. Рядом столпились придворные портреты времен Екатерины, изображавшие придворных дам и государственных деятелей. Редкая галерея могла похвастаться таким собраниям, какое Юсуповы имели в одном зале единственного из дворцов.

Княгини сдружились почти тридцать лет назад, будучи соседками по загородным имениям. За время знакомства Зинаида превратилась из озорной круглолицей хохотушки и молодой матери в царственную даму, к чьему мнению прислушивались в знатных кругах, хотя и не так часто, как ей хотелось бы. Род Юсуповых был баснословно богат, даже состояние императорского дома бледнело по сравнению с капиталами этой семьи. Их лояльность династии была непререкаемой на протяжении почти трёх сотен лет с тех пор, как правнук ногайского хана Юсуфа перешёл на службу к русскому царю.

По мужской линии род Юсуповых прервался на отце Зинаиды, и она унаследовала все. Выбрав себе мужа по вкусу, она родила от него двух сыновей. Старший погиб на дуэли. Младшему, Феликсу, шел двадцать шестой год.

Елизавета Федоровна, немка по происхождению, приехала в Россию тридцать лет назад в качестве жены великого князя Сергея Александровича. В то время ее муж имел на своего племянника, будущего императора Николая II, огромное влияние. Чтобы не лишиться этого влияния и в дальнейшем, Сергея и Елизавета сделали все возможное, чтобы свести Николая с младшей сестрой Елизаветы, будущей императрицей Александрой Федоровной. Через нее они надеялись получить ещё один канал воздействия на императора.

Их расчет оказался неверен.

Впоследствии Сергей Александрович был назначен генерал—губернатором Москвы. Красавица Елизавета быстро стала любимицей города, так как в занятиях благотворительностью не знала усталости. После гибели мужа от рук террориста Елизавета покинула свет. Будучи очень верующим человеком и желая принести как можно больше пользы обществу, она основала обитель милосердия и стала ее настоятельницей.

Она и теперь была в одеянии монахини. Белый апостольник скрывал ее пышные светлые волосы, оставляя узкий овал лица с грустными строгими глаз. Деревянный крест висел на ее груди, а белоснежный атласный подрясник сходил до полу ровными складками.

Зинаида оттеняла ее, выбрав темное летнее платье. Ее черные, как смола, волосы были собраны в высокую причёску. На ногах, закинутых одна на другую, – невысокие каблучки, на шее – жемчужные бусы. Она была сказочно хороша собой, как и Елизавета.

Разговор прервался, когда двое молодых людей, обнимая друг друга за плечи и смеясь, вошли в залу.

– Матушка, – поприветствовал один из них и поцеловал руку сначала Зинаиде, а потом Елизавете.

– Феликс, – произнесла Зинаида с материнской гордостью. Видно было, что ее распирало начать говорить о том, что было решено у них с Эллой, и что она была очень довольна.

Только из Оксфорда прибыл этот русский Дориан Грей, ангельский лик которого подчеркивало хрупкое телосложение, прилизанные черные волосы и слегка мутные глаза. У Феликса Юсупова всегда на лице была готова полуулыбка или гримаса оскорбленного достоинства.

– Тетя, – вторил другой, помоложе, приближаясь к настоятельнице и почтительно целуя ее руку.

– Здравствуй, Дмитрий, – улыбнулась она.

Великий князь Дмитрий Павлович, кузен императора, воспитывался три года в доме Елизаветы и ее мужа, кому приходился племянником. Он вырос в молодого офицера, красавца, атлета и пылкого патриота.

Молодые люди уселись за столик перед диваном, друг против друга, и Зинаида тут же начала:

– Я получила абсолютно прелестное письмо от нашего дорогого Александра Михайловича! Он все никак не может забыть произведенный нами фурор на том балу в русском стиле, – добавила Зинаида, обращаясь к Елизавете. – Сколько уж лет прошло? Восемь?

– Уже десять, – ответила великая княгиня. – А он все вспоминает, хм!

– Так после у нас балов—то и не было, – фыркнула Зинаида. – Твоя сестра, императрица, подобного не жалует.

– Вы были великолепны, матушка. Так станцевать русскую, как вы, никто бы не смог, – сказал Феликс с улыбкой.

В каком—то ящике стола должна была заваляться памятная колода карт, где Зинаиду в боярской платье изобразили в виде пиковой дамы. Замысел заключался в том, что Юсуповы принадлежали к служилому сословию дворян, а те самым непосредственным образом были связаны с пиками и штыками. Известную еще тогда своей глубокой религиозностью Елизавету удостоили крестовой мастью, потому что крест – символ христианства.

– Милый Сандро, – мечтательно вздохнула Зинаида и как будто между прочим: – Он прислал фотографию своей дочери. Не правда ли, удивительная красавица? Элла считает, что она даже лучше нас тогдашних.

"Эллой" родными и близкие звали великую княгиню.

– Ирина – хорошая девушка, – сказала Элла. – Она застенчива, но мне она понравилась, когда я смогла ее разговорить. Я видела ее пару раз с великими княжнами в Зимнем.

– Как не был я избалован женской красотой, будучи Вашим сыном, матушка, и Вашим подопечным, Елизавета Федоровна, но Ирэн действительно прелестна, – сказал Феликс, разглядывая фотографию. Нежнейшая, безупречная девушка с бархатными глазами.

Ее матерью была родная сестра императора, а отцом – великий князь из далекой, но влиятельной ветви дома Романовых. Даже будь Ирина уродиной, хвост женихов за ней стоял бы без конца и края.

– А зачем это Александр Михайлович рассылает фотографии своей дочери? – завелся вдруг Дмитрий. Он сидел, вцепившись в подлокотники кресла до белых костяшек.

– Видимо, хотел похвастаться невестой на выданье, – не моргнув глазом, ответила на вызов Зинаида. Ее голос в миг потерял все сахарные нотки.

– Она ещё не обручена? – спросил Феликс рассеянно и передал фотографию Дмитрию. Тот положил ее на стол, взглянув лишь мельком.

Что касается Феликса Юсупова, то хотя благоразумие не было его лучшим другом, но тут он решил не напоминать матушке, что о достоинствах некоей Ирины Михайловны та писала ему непрестанно во время всей его двухгодичной учебы в Оксфорде. На данный момент Феликс был знаком с ней лично и даже дружен.

– Нет, – сказала Зинаида.

– Ты ее знаешь? – спросил Дмитрий у Феликса напряжённым тоном.

– Мы с ней приятели, меня в ее доме встречают как родного уже с месяц. А так увидимся то в Крыму, то в Париже. Не могу сказать, что она изысканно владеет словом, но ее красота поразила меня еще тогда.

– Ирэн – моя кузина! – вскочил на ноги Дмитрий. – Следи за языком, когда разговариваешь о ней.

– Ты что это, Дмитрий? – спросил Феликс, тоже вставая.

– А то что… Я сам хотел на ней жениться!

Секунду никто не отвечал.

– Да кто вообще говорил хоть слово о свадьбе! – воскликнула Зинаида.

– Дмитрий, не надо устраивать сцен, – спокойно сказала Элла. – Лучше все сперва обдумать, и только потом…

– Да как вы могли! – крикнул на нее Дмитрий, но тут же опомнился. – Простите.

– Ты никогда не говорил мне об этом, – сказал Феликс. – Да ты шутишь, наверное?

– Я никогда не был так серьёзен.

– Нет, ну это просто низость какая—то! – возмутилась Зинаида.

– Ну? – не выдержал Дмитрий, повернувшись к Феликсу. – Что ты предлагаешь? Ты ведь сам только что говорил, что она тебе не интересна. Что ж, мне она…

– Я передумал. Теперь я хочу на ней жениться. Точнее, получается, мы оба хотим. Предлагаю позволить девушке выбирать.

Дмитрий, заранее зная, что проиграет, согласился. Он и правда был знаком с Ирэн куда хуже, чем Феликс.

Остаток вечера прошел в неприятной атмосфере. Дмитрий дулся и отвечал невпопад, а Зинаида, несмотря на свой словоохотливый характер, злилась и большей частью думала, как бы предупредить потенциальную невестку.

На ужине говорила в основном Элла и о делах обители. Скольких девочек удалось найти в московских ночлежках, как они привыкали к монашеской жизни. Поддакивал ей Феликс Феликсович, муж Зинаиды, которые страшно уважал Елизавету Федоровну и про себя давно звал ее святой.

Наконец, стало темнеть, и Дмитрий и Элла уехали в свое поместье Ильинское, что было по соседству. Дмитрий и Феликс умудрились ещё раз поссориться после того, что походило на попытку примирения со стороны Юсупова, а Элла и Зинаида обещали немедленно написать друг другу, как только что-то решится.

Расставшись, все невольно вздохнули свободнее.

2 глава. Сватовство

Княгиня Юсупова не могла пустить женитьбу сына на самотёк. Потом она будет вспоминать, что прямо предвидела все трудности, которые будут связаны с заключением этого брака и как много их друзей окажутся тайными врагами.

Разумеется, дело с Дмитрием закончилось ничем. Молодые люди решили отправиться в Петербург к потенциальной невесте, не откладывая. Зинаида успела только телеграфировать отцу Ирины, великому князю Александру Михайловичу, о том, что у Юсуповых намерения были самыми серьезными в отличие от некоторых других лиц, которых доселе не брали даже в расчет. Не брали и правильно делали, потому что не о чем тут говорить, одна эмоция! Если Феликс уступит, Дмитрий сам первый же разорвет помолвку, оставляя девушку ни с чем. И кого – племянницу императора! Пусть Дмитрий и сам был ему кузеном, но это просто наглость какая-то.

Сын писал ей постоянно, так что Зинаида была в курсе всех перипетий.

Дмитрий Павлович не оказал серьёзного сопротивления. Феликс первым видел Ирину и долго разговаривал с нею, точнее говорил он, а она конфузилась и дичилась. Выросшая с четырьмя братьями и игнорируемая матерью, Ирина была неспособна на светские тонкости и жеманство. Ее странности не смущали Феликса, он, напротив, любил откровенность и терпеть не мог кокетство. Потом он поставил вопрос ребром, сказав, что они оба претендуют на ее руку, но пусть она сперва не отвечает, а выслушает его рассказ о всей жизни его, потому что меняться после свадьбы он не намерен. Ирина приняла рассказ очень ровно, и они во многом сошлись во взглядах на жизнь. В итоге она сказала, что выйдет за Феликса и только.

Дмитрий отказ принял уныло и без истерик и на том ему, конечно, спасибо, но их проблемы только начинались.

Главным в этом вопросе было мнение бабушки Ирины, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери Николая II, а она, прости Господи, истрепала им все нервы, пока не дала ответ. У Зинаиды были основания думать, будто Минни (так домашние звали Марию Федоровну) не уверена в Феликсе и тянет время, надеясь на появление лучшей партии.

Чтобы не оставлять сына без поддержки, Зинаида упросила Эллу съездить в Англию, где должно было произойти знакомство Феликса с Минни. В Лондоне императрица—мать навещала свою сестру, английскую королеву.

"Мнение Эллы, – заключила Зинаида, – было в стократ весомее, потому как если воспитательница Дмитрия думает, что этот брак не принесет ему счастья да и вряд ли вообще состоится, то не о чем и говорить. К тому же Элла дружила с вдовствующей императрицей, пользовалась ее искренней симпатией и могла переманить ее на их сторону".

Элла не заставила себя долго упрашивать. Всё-таки в Англии прошло и ее отрочество, и она, хотя и скрывала это, ужасно скучала. Элла и Аликс приходились внучками покойной королеве Виктории, которая часто принимала их у себя.

И вот как только Элла оказалась в своем драгоценном Лондоне, то сразу забыла обо всех обещаниях! От Минни она добилась только многозначительного подмигивания да двух аморфных фраз, которые ни к чему не обязывали, а сама все только гуляла, посещала музеи и общалась с родственниками. С тем и вернулась.

Как вовремя она всегда забывала, что монашку эти вещи не должны волновать!

Феликс в Англии добился куда более впечатляющих результатов. Он стремительно сблизился с Ириной и, что более важно, с ее родителями. Старый лавелас Сандро и равнодушная Ксения были сражены. Ничего удивительного, что быстрый успех заставил Феликса забыть об осторожности, и он рискнул появиться в театре вместе со всеми тремя, что было совершенно ни к чему на этом раннем хрупком этапе.

Минни в свою очередь не то что не пригласила Феликса к себе (это был бы слишком серьезный шаг), но и случайно не встретила, а уж это можно было устроить.

Когда все возвратились в Россию, Юсуповы направили свои усилия на то, чтобы выпытать благословение хотя бы из родителей Ирины. Понятно было, что без согласия Минни и императора это ничего не значило, но для приличий получить их на свою сторону было необходимо.

Сандро и Ксения не устояли перед личным шармом Юсуповых и масштабом их состояния. И тут началось.

Зинаида не знала, что именно было сказано императрицей (о, это точно была она, Юсупова узнавала почерк!), но это смутило и мать, и отца невесты.

Чтобы окончательно сразить Сандро и Ксению, Юсуповы скрепя сердце подарили Ирине имение Коккоз в Крыму. Та так и обомлела, не говоря уж о матушке.

– Надеюсь, они понимают, что подарок действителен только в случае их брака, – буркнул Феликс Феликсович, муж Зинаиды.

– Чшш! – шикнула Зинаида, которая и сама думала о том же. – А то услышат еще.

Феликс Феликсович Сумароков—Эльстон был простой гвардейский офицер из не самого знатного и совсем не богатого рода. По духу солдат, он мог стукнуть по столу кулаком и сказать свое финальное слово. Зинаида познакомилась с Феликсом Феликсовичем, когда ее сватали к болгарскому королю, и мигом отдала предпочтение решительному красавцу-офицеру из свиты неудачливого монарха. Феликс Феликсович тянуть не стал и сразу позвал ее замуж, она – тоже без раздумий – согласилась. Был большой скандал. Батюшка грозился чем только мог, страшно лицемеря: с матерью Зинаиды произошла похожая история. В итоге сменил гнев на милость, но от мысли, что его дочь могла бы стать европейской королевной, тосковал до самой смерти. Феликсу Феликсовичу впоследствии высочайшим указом позволили взять фамилию жены в интересах продолжения рода.

С сыном, названным в честь отца и деда, история набирала обороты. Удар следовал за ударом.

Иринино семейство распрощалось с Юсуповыми в лучшем виде и отправилось в Париж по делам. И вот там-то кто-то пришел к Сандро с откровенным доносом на Феликса, и теперь Сандро, а заодно с ним и Ксения, хотели чуть ли не повернуть корабль на полпути и разорвать уже совершившуюся помолвку!

Феликс, прослышав об этом, рванул в Париж, где на вокзале его встретил великий князь Дмитрий Павлович. Тот уже некоторое время находился во Франции и случайно прослышал о ситуации Феликса. Тогда он по собственному почину пошел к Сандро и два часа убеждал его в ложности всех обвинений против Феликса. Со слов Дмитрия Сандро и Ксения действительно оба были "очень расстроены", но ему удалось их поколебать.

Зинаида никак не ожидала поддержки с этой стороны, но была приятно удивлена. Сама она в первые мгновения грешила именно на него, а он, оказывается, повел себя образцово. Действовал Дмитрий, разумеется, из личных мотивов, ведь обвинения против Феликса бросали тень и на него как на его известного приятеля, но все же поступок был очарователен.

Зинаида вынуждена была согласиться с Феликсом, который был просто в восторге от благородства своего друга.

Приободренный разговором с Дмитрием, Феликс направился в отель к родителям Ирины совершенно без спросу. Там у него состоялся с ними тяжёлый и неприятный разговор. В итоге он совершенно их покорил.

– Да если бы хотя бы четверть из того, что про меня говорили, было правдой, то я не считал бы себя в праве жениться, – страшным шепотом сказал Феликс, когда они, пряча глаза, признались, в чем была суть обвинений. Посещение непотребных мест с более чем непотребной публикой, участие в такого рода мероприятиях, что и сказать страшно, пьянства, дебоши, а хуже всего, что он не только сам участвовал в подобном, но и увлекал с собой многих молодых приятелей. В целом, обществу женщин он предпочитал общество мужчин, над которыми с юности имел огромное влияние.

– J'ai peur de l'humanité!1 – воскликнула Ксения спустя еще час уговоров. – Говорить такое о приличных людей в приличном обществе!

Весь Петербург – свидетель, что за приличное общество завела у себя дома великая княгиня Ксения Александровна, императорская сестра. Сама она жила с неким англичанином непонятного происхождения, пока ее муж кочевал от прекрасной даме к прекрасной даме – и это все на глазах у шести детей.

Феликс подозревал семью девушки, которая претендовала совсем недавно на роль его невесты и которая была жестоко разочарована, когда оказалось, что в своих мечтаньях она ушла далеко за грань фактов и затерялась в стране мечтаний.

В итоге договорились о том, что вопрос будет передан на суд Минни. Зинаида про себя думала, что эти переговоры не могли быть особенно трудными: Сандро, обворожительный и пустоголовый денди, отличался ветренностью и сам первый мечтал об этой свадьбе – он был бы счастлив передумать. А апатичную Ксению волновала только она сама.

Так или иначе, теперь Феликс ехал в Копенгаген услышать вердикт Минни. В Данию императрица-мать перебиралась каждую осень навестить родных.

С ней Зинаида состояла хоть и не в очень бурной, но в переписке. Последние письма Юсуповой к Минни выражали только безмерную преданность и обожание. И завуалированные намеки на то, что двух женщин связывала не только давняя взаимная симпатия и дружба, но и нечто куда более весомое в их неспокойные времена. Общий враг.

Некто Распутин появился при дворе, и в отличие от других "людей божих", которых царь и царицы привечали, этот никуда не собирался уходить.

О том, как все прошло, Юсупова узнала сразу. Феликс рассказал ей все, а он унаследовал от нее дар подмечать детали.

По приезду в Копенгаген Феликса звонком пригласили в Амалиенборг, резиденцию датский королей. Там он имел честь отобедать с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ее дочерью Ксенией и внучкой Ириной, с которой бабушка пообщалась заранее, чтобы выяснить, насколько твердым было намерение девушки.

Во время ужина Минни исподлобья наблюдала за Феликсом. Поведение ее было как всегда приятным и располагающим к себе, а шутки – юморными. Мария Федоровна была вдовой самодержца Александра III и матерью нынешнего императора. Ее обожали в России с того самого мига, как ее ножка вступила на причал Санкт-Петербурга. Маленькая и бойкая, она всех покорила своей живостью и энергией, а ее умение управлять двором заслужили ей уважение нескольких поколений государственных мужей. Мария Федоровна молодилась до крайности и в свои шестьдесят шесть лет выглядела ровесницей невестки-императрицы. Усилия ее заходили далеко: она первая в России сделала себе пластическую операции. Для Зинаиды это казалось каким-то сумасшествием, а от подробностей ей чуть не стало дурно. Сама Юсупова даже седину не закрашивала, хотя седеть начала рано из-за нервов.

Минни зубами вцепилась в роль матриарха. В первые годы правления Николая II она на всех официальных церемониях шла бок о бок с сыном, а молодая императрица следовала позади.

За обедом говорили о том, о сем, как вдруг Ксения придвинулась к матери и, понизив голос, сказала:

– Знаете, мама́, ведь я вспомнила еще один фактор, который надо принять во внимание. За день до отъезда меня пригласила к себе Аликс (то есть императрица Александра Федоровна). Она сказала среди прочего, что свою дочь за Юсупова не выдала бы.

Бледная копия матери, но в целом такая же узколицая брюнетка с кучерявыми волосами и выразительными глазами, Ксения была от природы апатична и со сдержанной улыбкой реагировали на любые жизненные перипетии.

– Поняла тебя, спасибо, – сказала Минни. – Предлагаю тост за здоровье молодых!

Помощь пришла откуда не ждала! Мария Федоровна терпеть не могла свою невестку. Стоило ей взглянуть на Аликс, и ее лицо искривляла гримаса неприязни. Конечно, на зло такие решения не принимаются, но всё—таки то, что Александра Федоровна была против, уже повод прислушаться к аргументам "за".

Когда закончили трапезу, Минни пригласила Феликса на личную беседу. Ирина бросила на них обеспокоенный взгляд и ушла. Мария Федоровна была само дружелюбие и благожелательность, но какие шипы прятала эта роза!

– Ваш песик прелестен! – восхитился Феликс на чихуахуа, которого слуга подал прямо в руки вдовствующей императрицы.

– А, заметил! Это моя любимица Чифу, – ласково потрепала собачку Мария Федоровна. – Она со мной уже много лет.

– Великолепна.

– Скажите мне, Феликс, каковы Ваши намерения по отношению к моей любимой внучке?

– Самые серьезные. Стать мужем Ирины для меня величайшая радость. Я ее обожаю и восхищаюсь. Я обещаю, что сделаю все для ее счастья и буду любить ее до гроба.

– Мне приятны эти слова, но Вы должны понимать, что, женившись на Ирине, Вы станете представителем династии. Ужасно неприятно, когда новые члены семьи не могут соответствовать возложенным на них ожиданиям. – Она сжала губы – вспомнила императрицу Александру Федоровну, не иначе. – Ирина и слышать о другом женихе не желает, все топает ножкой и плачет. Но ведь у вас как никак мезальянс да и…

– Если Вы говорите о гнусных слухах, что распространяют обо мне, то это все ложь и клевета, я ни в чем не повинен, – говорил Феликс с пылом. – Да, признаюсь, во времена первой молодости я поддавался искушениям, но, распробовав их вкус, понял, что они не по мне. Теперь я готов, я жажду семейной жизни. Я намерен быть достойным того доверия, что Вы мне оказываете. Я не только намерен не очернять, но и всеми силами защищать честь императорской семьи от тех, кто хотят навредить ей, а заодно и всему государству!

– Кто же? Хочет навредить?

Он поколебался, но в итоге решил подкупить ее откровенностью.

– Григорий Распутин.

Вдовствующая императрица засмеялась, но без веселья.

– Как же, по-вашему, мой мальчик, безграмотный сибирский мужик может повредить семье моего сына, российского императора?

– Невозможно, чтобы он мог! – вскричал Феликс патетично. – Но, видит Бог, он пытается, и в сердцах самых неверных преуспевает. Я лично всегда думал об императоре и императрице, как о людях, находящихся под гнетом истории и судьбы. Я увидел их впервые ребенком и понял, что никогда не смогу развидеть над ними ореол божественного света!

Растроганная, она сжала его руку.

– Ваша преданность меня трогает.

Впоследствии Феликс объяснял матери свою решимость тем, что: "Куй железо пока горячо".

– Распутин играет религиозными чувствами императрицы и любовью императора к ней. Он обычный шарлатан. Он вмешивается в дела церкви, и православная церковь поднялась против него и оказалась бессильна. Из Царского села он распространяет свой яд, и Дума восстала против него, и тоже nihil. В конце концов, сколько не отсылай его император, он всегда возвращается, и каждый раз его сила все больше. Вы говорили о слухах обо мне, но… нет, я не могу повторять то, что говорят о нем. Как он позорит царскую семьи уже одним своим присутствием рядом с ними. Ведь как он их обманывает – как раз таки тем, что они и поверить не могут в то, что такое можно совершать и называть себя их другом!

– Твоей матери Распутин тоже не по вкусу, – заметила Минни прохладно. – Она писала мне. И как, по-твоему, член императорской фамилии должен отреагировать на такого человека?

– Его надо убрать из Царского села любыми средствами, если потребуется силой, но любой ценой защитить императора и Россию.

Мария Федоровна улыбнулась.

– Ничего не бойся, – сказала она Феликсу. – Я с вами.

На этом и порешили.

Для Юсуповых породниться с царской семьей было невиданной честью и новой вехой в истории рода. Раньше их предел составляла племянница Потемкина, екатерининского фаворита. Зинаида была на вершине блаженства и полагала даже, что не за горами окончательное и бесповоротное примирение с императорской четой. Юсуповы настояли на том, чтобы оплатить все увеселения, и не поскупились, отдав львиную долю своего годового капитала. Для изголодавшихся по балам дворян это было настоящее пиршество, ведь в нынешнее царствование двор был по сути распущен.

К разочарованию Зинаиды Элла решила не смущать гостей видом монахини и не приняла приглашение. Феликс съездил к ней накануне свадьбы в Москву, чтобы получить напутствие.

Сам император подвел Ирину к алтарю и передал Феликсу, а потом вместе с молодыми принимал поздравления. Минни разрешили провести церемонию в своей личной церкви в строгом розоватом Аничковом дворце. Празднование завершилось в роскошном желтоватом дворце Юсуповых на Мойке, где по трем этажам рассыпались бесчисленные парадные залы и даже личная опера.

На вокзале Феликса и Ирину провожали тонны празднующих друзей и родственников. Среди них стояла на краю перрона одинокая фигура Дмитрия.

Когда молодожены возвращались из свадебного путешествия по Европе, Зинаида попросила их заехать в немецкий город Киссинген. Там она в июле 1914 года вместе с мужем проходила курс лечения.

Практически одновременно с Феликсом и Ириной прибыли и дикие невообразимые вести: Австро—Венгрия объявила войну Сербии, Россия якобы начинала мобилизацию…

Как шторм, вдруг налетевший на берег, началась война.

3 глава. Богатые тоже плачут

Если что-то одно летит в тартарары, то жди, что и все остальное отправится туда же. В этом Зинаида убедилась во время своего последнего визита в Германию.

Ирина приехала к свекрам на первом месяце беременности, и доктор ввиду ее хрупкого телосложение прописал ей строгий постельный режим. У Зинаиды после всех треволнений, сопряженных с женитьбой, и из—за беспокойства за невестку начались сердечные припадки. Доктора и ей прописали постельный режим. Вот так они, две кукушки, и куковали полмесяца.

Хотя бы ее двум Феликсам, мужу и сыну, скучать не приходилось. На западе Германии, в городе-курорте Киссинген, русских туристов было пруд-пруди – самый сезон, июльское парилово!

Юсуповы были скептиками до конца и твердо верили, что ничего не будет и все разрешится в кабинетах дипломатов. Со снисхождением они наблюдали, как публика всполошилась из-за убийства австрийского наследника. Удивительный ультиматум Австро-Венгрии Юсуповых несколько покоробил, но не убедил в фатальности происходящего. Заявление России, что она не будет спокойно смотреть на уничтожение Сербии, не смутил их так, как некоторых знакомых, которые, запаниковав, решили уезжать на родину.

– Мы, слава Богу, не последние люди для двора, – фыркала Зинаида. – Наша Ирина – племянница императора. Если бы что-то серьезное действительно готовилось, неужели бы нам не дали знак? Лично я никуда не побегу, как угорелая.

– Да о чем говорить, когда мне только вчера писал великий князь, просил нанять ему здесь виллу, – соглашался Феликс Феликсович. – Вот если он не приедет, тогда да, надо будет думать.

Всё-таки одна из великих княгинь, симпатизирующая Ирине, телеграфировала ей из Петербурга и советовала возвращаться поскорее. Приятели, добравшиеся до Берлина, писали, что там дурдом, а в самом Киссингене начинали сходиться демонстранты.

Наконец, начальник железнодорожной станции, симпатичный баварец, который оценил щедрость Юсуповской семьи, подошел к Феликсу Феликсовичу и предупредил, что через день не уедет вообще никто, потому что вагона не будет. Посовещавшись, Юсуповы назначили на следующий отправление на Берлин. Курс лечения пришлось прервать. Слуги впопыхах собирали вещи целую ночь, мешая Зинаиде спать. На следующее утро она проснулась ещё более больная, чем до приезда.

Чтобы перевести хозяек, Феликс Феликсович заказал кареты скорой помощи и матрасы.

Чуть свет к Юсуповым на задний двор завалилась сотня российских подданных. Поздно спохватившиеся люди как-то прознали о готовящемся отъезде и умоляли взять их с собой. Феликс Феликсович, не чуждый чувству национальной общности, велел своему секретарю сделать все для них возможное. Человек тридцать кое—как втиснули, но провозились весь день. Наконец, Зинаиду с невесткой перенесли на носилках в вагон, и поезд двинулся.

Вместо того, чтобы добраться до Берлина в полночь, они прибыли в семь утра. Всю ночь поезд беспрестанно и надолго тормозил. Пассажирам ничего не объясняли, было душно. На вокзале их встретил полнейший хаос: людей было в три раза больше обычного, одна часть протискивались к выходу, а обратный поток толкал их обратно на перрон. Носильщиков не было, а если и были, попробуй их найти. Феликс Феликсович велел слугам сторожить чемоданы, а сам на пару с врачом перенес на носилках сначала капризничающую Ирину, потом молча негодующую Зинаиду. На улице им пришлось ловить машину как непонятно кому! Немыслимо.

Таксист, который отвез их в гостиницу Континенталь, мог рассчитывать на поистине царское вознаграждение. Вместе с товарищами ушлый француз в несколько заходов перевез слуг и вещи Юсуповых с вокзала в новые апартаменты.

К восьми утра семейство смогло хоть присесть, и тут же в дверь затрезвонили. Явилась полиция и арестовала Феликса, врача, секретаря и всю прислугу мужского пола. С Зинаидой случилась истерика – увы, далеко не последняя за этот день! Феликс Феликсович, которого чудом не тронули, отвёл жену на второй этаж в ее покои, где она, обессиленная, прилегла, а его послала вести переговоры с полицией, а лучше вообще их гнать взашей.