Читать онлайн Удивительные приключения Голема, ленивого пирата из Мирмунтии бесплатно
ГЛАВА 1. О том, как приклеиваются прозвища
Давно это было, очень давно. Лет примерно за сто или даже за двести до Великого Хрюма. Что такое этот самый Великий Хрюм, до сих пор никто толком не знает: может, потоп, может, землетрясение, а может и ещё что. Неведомо. И в каком году этот Великий Хрюм был – тоже неизвестно. В те самые времена в далёкой-далёкой стране, которая называлась Мирмунтия, и находилась чуть правее Карпидонии и чуть левее Бурбутляндии, жил человек,
которого звали Глем. И был этот Глем не слишком трудолюбивым. А если сказать точнее – лентяем невозможным. Потому и дела его шли не очень хорошо. То есть, совсем плохо. За какую работу он не возьмётся – всё из рук валится. Если сделает что – обязательно не так. Если смастерит какую вещь, так она ни на что и не годится. Жить ему приходилось в разных городах. Когда во всём городе, где он жил, не оставалось ни одного хозяина, который бы согласился взять его на какую-нибудь хотя бы самую простую работу, он собирал все свои вещи в маленький узелок и отправлялся жить в другое место. Туда, где про него ещё никто ничего не знал.
Однажды он пришёл в город Фель, который стоял на берегу Голубого Океана возле широкого залива. В заливе находилась удобная пристань, к которой могли подходить даже самые большие корабли. Поэтому на морских картах город назывался Порт Фель. Или просто Портфель. И стал Глем жить здесь, переходя от одного хозяина к другому, пока и в этом месте не прославился как самый никудышный работник. Последним, кто взял Глема в работники, был хозяин гончарной мастерской. Гончар привёл его к себе во двор и указал на большое корыто с глиной.
– Сегодня у нас большой заказ на миски для лапши. Вот в этом корыте ты будешь месить глину. Большого ума для этого не надо, да и испортить здесь что-нибудь сложно: корыто прочное! Понял?
– Конечно! Чего ж тут не понять? – Глем принялся закатывать рукава.
– Ты не рукава, ты штанины закатывай! – усмехнулся хозяин. – Руками столько глины не перемесить. Ногами это делать надо!
– Ну, так это же ещё проще! – обрадовался Глем. – Ходи себе взад-вперёд, думай, о чём хочешь! Можно даже песенки петь!
– Хоть пой, хоть танцуй, но чтобы работа была сделана! – с этими словами хозяин ушёл.
Глем закатал штанины выше колен, залез в корыто и принялся месить глину, напевая песенки, которые часто сам и сочинял на незатейливые мелодии.
– Я месю ногами глину.
Тра-ля-ля, тра-ля-ля!
Пух летает тополиный.
Тра-ля-ля, тра-ля-ля!
Кто-то будет есть лапшу
Тру-лю-лю, тру-лю-лю!
Из того, что я мешу!
Тру-лю-лю, тру-лю-лю!
«Интересно, – подумал Глем, – а как правильно, «месю» или «мешу»? Да какая разница! И так всем понятно. Понятно, что я занимаюсь нужным и полезным делом!»
Сначала всё было просто. Глина была жидкая, бродилось по ней легко, песенки напевались весёлые. Однако чем дольше он месил, тем гуще становилась глина. Ноги из неё выдирать становилось всё труднее. К тому же начало припекать солнышко, и с работничка обильно покатился пот. К тому времени, когда пришёл хозяин со своими подмастерьями, Глем уже изнемогал.
Хозяин слегка пожурил нового работника за то, что глина по краям плохо промешана, после чего подмастерья погрузили её в тачки и увезли в мастерскую. А в корыто засыпали новую порцию сухой глины, налили воды.
– Продолжай! – приказал мастер и ушёл.
Глем очень огорчился. Он-то думал, что одно корыто глины – это вся работа на сегодняшний день. А оказалось… Он с печальным вздохом снова полез в корыто и принялся топтать глину, но уже совсем не весело. Что-то ему стало не до песен. Время приближалось к полудню, становилось совсем уж знойно. Он печально хлюпал по жидкому месиву, как вдруг поскользнулся и шлёпнулся в корыто, подняв целый фонтан грязных брызг. Но жидкая глина вдруг обдала Глема такой приятной прохладой, что и вставать-то не захотелось.
«Всё равно одежда уже грязная, хоть я сейчас встану, хоть через пять… нет, лучше через десять минут, – решил он. – Отдохну немножко, а потом с новыми силами примусь за ра…бо…»
И он сладко заснул, убаюканный прохладными объятиями наполовину перемешанной глины.
Проснулся Глем оттого, что вдруг отчаянно зачесался кончик носа, а почесать его почему-то не было никакой возможности. Он открыл глаза и вдруг обнаружил, что может пошевелить только кистями рук и пальцами ног. Пока Глем спал, глина под жаркими лучами солнца засохла, и он оказался почти полностью замурованным в корыте!
– Спасите! Помогите! – закричал Глем так отчаянно, что хозяйская собака тут же зашлась жалобным лаем с подвываниями.
На лай и крики сбежались все, кто был в доме. А когда они увидели, что случилось, то от хохота просто не смогли устоять на ногах: кто сел, а кто и вообще лёг на землю. Не смеялись лишь двое – сам Глем и хозяин-гончар.
– Зря я решил, что ты здесь ничего испортить не сможешь, – хмуро сказал хозяин. – Да у тебя же просто талант необыкновенный – портить всё вокруг.
– Я больше не буду! – захныкал Глем. – Вытащите меня отсюда пожа-а-алуйста!
– Некогда тебя выковыривать! Нам срочно надо делать миски для лапши. Подождёшь, пока мы освободимся. И пусть это тебе будет хорошим уроком! Эй, подмастерья! Отнесите корыто куда-нибудь в тенёчек, а то этот охламон зажарится тут в собственном соку!
Весь день горе-работяга пролежал неподвижно в корыте, фырканьем отгоняя назойливых мух, которые всенепременно хотели прогуляться по его лицу. Работы у гончара и его помощников было много, закончили они трудиться поздно вечером. Все очень устали, а потому на злополучного месильщика просто махнули рукой: ничего-де с ним не сделается, переночует как есть! Поэтому всю ночь Глем тоже провёл в корыте, а отдолбили его только на следующее утро. Получив прощальный пинок от хозяина гончарной мастерской, Глем почесал ушибленное место, достал из кармана и пересчитал оставшиеся у него фелички*.
(* Феличками назывались самые мелкие монетки в городе Фель. Иногда бывает так, что монетки называют в честь города. Например, в городе Копейске – копеечки).
Монеток было мало, хватало только на то, чтобы скромно позавтракать, и Глем направился в харчевню «Весёлый Обжорка», чтобы немного перекусить и поискать себе какую-нибудь новую работу. Потому что в эту харчевню шли и те, кому была нужна работа, и те, кто искал себе работников. Глем купил большую тарелку овсяной каши-размазни. Конечно, он с удовольствием покушал бы чего-нибудь повкуснее, но феличек у него оставалось до обидного мало. Без особого удовольствия он жевал кашу, когда входная дверь отворилась и в харчевню вошёл высокий румяный человек. Судя по одежде, он был фермером.
– Ну что, кто тут феличек подзаработать желает? – громко спросил фермер.
– Мммя!.. Мммя!.. – Глем, как ученик на уроке, вытянул вверх руку. Он хотел сказать «Я! Я!», но рот был забит, и получилось то, что получилось. Потом он проглотил кашу и уже более внятно спросил. – А это… делать-то чего надобно?
– Огород мой по ночам надобно стеречь. А то, гляди ж ты, повадился кто-то тыквы таскать.
– Ну, это я смогу. Я на это согласный, – быстро закивал Глем.
– Ох, и не советую я тебе его брать, – покачал головой подошедший в это время хозяин гончарной мастерской, которому требовался новый месильщик вместо Глема. – Хуже работника я в жизни не видал!
– Так ведь огород охранять – работёнка не хитрая. Здесь больших умений не надобно! – ответил ему фермер.
– Так ведь и глину ногами в корыте месить – не шибко мудрёное занятие, – заметил гончар. – А этот лентяй что учудил? Упал вчера в корыто и заснул в нём! Да так и спал, пока глина на солнышке не засохла. И глину к сроку не замесил, и нам забота – из корыта этого недотёпу выдалбливать.
– Так ведь приморился я… Жарко днём было. А ночью холодно. Они ж меня только нынче утречком отковыряли! – пожаловался Глем. – Так круглые сутки и лежал как мумий.
– А и по сию пору бы лежал, да вот только нам корыто для работы надобно! Эх ты, Глем-голем! – усмехнулся гончар. И все засмеялись. Потому что големом называют человека из глины, и уж очень сильно это название походило на имя Глема. Отныне новое прозвище накрепко привязалось к лентяю, а потому и мы будем звать его так же.
Фермер очень долго раздумывал и сомневался. Однако же других работников в этот час в харчевне не было, а потому он всё же решился нанять Глема-Голема сторожем.
Глава
2. О том, как Голем бдительно охранял огород
Весь оставшийся день Голем проспал, а лишь только свечерело, отправился к фермеру сторожить огород. Он закутался в старый длинный плащ, вооружился увесистой сучковатой дубинкой и бродил в сумерках между тыквами до тех пор, пока не стемнело настолько, что он начал о них спотыкаться.
«Так я, пожалуй, воришек-то и не поймаю, – подумал Голем. – Они же не дураки! Они видят, что я хожу и охраняю, а потому притаились где-то и ждут удобного случая. А вот я лягу в борозду, притаюсь и слушать буду. А как только услышу какую возню – и вот он я, грозный сторож! Ага, попались, волки позорные*!»
(* В Мирмунтии за некоторые провинности человека могли привязать к столбу на главной площади «на позор», то есть на всеобщее обозрение. А вверху на специальной доске писали, за что его так наказали. И любой горожанин мог подойти и высказать нехорошему человеку всё, что о нём думает. Бывали случаи, даже щелбаны ставили, а то и «леща» могли дать. Такого вот человека и называли позорным. Но ни одного волка ни разу к этому столбу не привязывали, так что выражение «волки позорные» целиком на совести Голема).
Приняв такое мудрое решение, Голем завернулся в плащ, улёгся в борозду между тыквами и кустами ботвы и принялся слушать. Слушал он долго, минут пять или шесть. А затем заснул. Ночь выдалась тёплая, и потому Голем спал, вольготно развалившись, широко раскинув руки. Проснулся он от того, что ощутил в своей левой ладони какой-то небольшой, но очень увесистый предмет и непроизвольно – то есть, и не хотел, но так получилось – сжал кулак. Сразу же раздался противный визг. Предмет дёрнулся, но остался в руке, хотя и значительно полегчал. Голем сел в борозде и заморгал. Он чувствовал, что моргает, но и с закрытыми, и с открытыми глазами было одинаково темно: уж очень ночка выдалась непроглядная.
– Отдай, а? – вдруг прозвучал в темноте тонкий и хриплый голосок.
– А?! Что?! Кто?! – забормотал Голем, судорожно нашаривая свободной рукой куда-то задевавшуюся дубинку.
– Да я это, я, – раздался тихий стук об землю и неяркий, но всё же непривычный после темноты свет ненадолго ослепил Голема. Однако он быстро привык к свету и рассмотрел незваного гостя. Перед ним стоял очень маленький, чуть повыше колена, человечек с невероятно некрасивым, даже просто страшным лицом. Однако же одет он был весьма изысканно* (* – «изысканно» означает: «такую красоту ещё где-то поискать надо»): зелёный камзольчик, зелёный плащ и зелёная же широкополая шляпа. И всё в кружевах, блестящих украшениях. Стоял он в позе цапли, высоко подняв ногу в белоснежном чулочке и опираясь на резной посох, на верхушке которого перламутрово светился гладкий шарик размером с грецкий орех.
– Ты кто? – удивлённо вытаращил глаза Голем.
– Кто, кто… – проворчал незнакомец. – Лепрекон в пальто!
– Лепре… конь?
– Сам ты конь! Точнее, осёл! Отдай башмак!
– Какой такой башмак?
– Который ты у меня с ноги сорвал и в руке держишь!
Голем поднёс к лицу руку. В кулаке оказался зажат маленький деревянный башмачок, украшенный затейливой резьбой и сверкающими камушками. Да такой изящный, что хоть под стеклянный колпак ставь да за деньги показывай! Второй точно такой же красовался на ноге лепрекона.
– А как он у меня оказался? – вновь удивился Голем.
– Как, как… Я шёл мимо. Ты схватил меня за ногу, сдёрнул обувь.
– Где шёл?
– Где, где… Вот здесь, – лепрекон плавным жестом свободной руки махнул вдоль соседней борозды. Голем невольно посмотрел в том направлении и обнаружил… сорванную тыкву.
– А, понятно! – догадался он. – Ты, стало быть, стибрил на огороде тыкву и, когда катил её мимо, не заметил мою руку и наступил на неё. Так это ты воруешь тыквы?
– Не ворую, – с гордым видом отвернулся лепрекон. – Запасаюсь!
– Хм! Одно другому никогда не мешало! Так что сейчас доставлю тебя хозяину, пускай делает с тобой, что хочет. А он меня за это наградит, и я чего-нибудь вкусненького в харчевне куплю.
– Ладно! – как-то очень послушно вздохнул лепрекон. – Пошли к твоему хозяину. Давай башмак! Я же не могу босиком ходить!
– На! – Голем протянул было обувку лепрекону, но потом резко отдёрнул руку обратно.
– Э-э-э, что-то здесь не так! – Голем подозрительно прищурился. – Будь я на твоём месте, так давно бы уж вдали пятками сверкал. По всему получается так: то ли ты на самом деле босым по земле ходить не можешь, то ли башмак тебе этот уж больно дорог.
В этот раз Голем не ошибся. Все лепреконы очень страшненькие на лицо. Наверное, именно поэтому они очень серьёзно и заботливо относятся к своей одежде и обуви. Гардероб – гордость лепрекона, и потерять из него какой-нибудь предмет для этих человечков – всё равно как для солдата потерять знамя: позор на всю жизнь!
– Твоя взяла, – скорчил совсем уж кислую физиономию лепрекон. – Загадывай!
– Загадывать? Ну, хорошо. Зимой и летом одним цветом? Подсказываю: зелёным!
– Мой камзол это! – взвился человечек. – Слушай, ты не дури. Ты желание загадывай.
– Какое?
– Ну не моё же! Своё. Заветное. Есть у тебя заветное желание?
– А то! Ты даже не представляешь… кстати, как тебя звать?
– Миронистоль, – совсем скуксился лепрекон. А скуксился он потому, что надеялся обмануть Голема. Но по лепреконским правилам назваться чужим именем недостойно, а обманывать того, кому известно его имя, лепрекон не может. Почему не может? Обычай, наверное, такой.
– Ты даже не представляешь, Мирон, какое оно у меня заветное! Хочу не работать, а при том жить в своё удовольствие, сладко есть да мягко спать! А для этого очень желательно мне королём стать!
– Всего-то? – удивился Миронистоль. – А я-то думал, горы золота да кучи самоцветов попросишь.
– А что, можно? – у Голема аж глаза загорелись.
– Можно…
– Ну, тогда давай…
– …было! А теперь всё! Чики-чики-чикирок! Желание загадано, первое слово дороже второго! Будешь ты королём. Только не в этой стране.
– А почему не в этой? Я бы и здесь не прочь!
– В этой стране должность короля тебе не подойдёт! – отрезал лепрекон. – Здесь король должен работать.
– Король?! Работать?! Кем?! – У Голема от удивления глаза на лоб полезли.
– Мирмунтским королём. Очень, между прочим, нелёгкая работа – страной управлять. На вопрос я тебе ответил? Могу ответить ещё на два. И всё.
Голем очень долго чесал затылок, прежде чем придумал вопрос:
– А в какой стране я стану королём?
– В другой.
– Хмм… А как я туда попаду?
– Как хочешь, разницы никакой нет. Всё, на три твоих вопроса я уже ответил. Но напоследок могу дать тебе бесплатный совет: стань морским разбойником. Так будет быстрее. Прощай! – с этими словами лепрекон исчез. Исчез и башмачок из руки Голема.
Глава
3. О том, как зреет заговор
Эту маленькую харчевню на берегу Голубого Океана её хозяин, бывший боцман бурбутляндского торгового флота, гордо называл таверной. Хотя от других харчевен города она почти ничем не отличалась. Разве только тем, что находилась недалеко от порта, да кушанья в ней подавались больше из рыбы, чем из мяса. Таверна носила гордое название «Бешеная Камбала», и на вывеске над дверями пучила огромные глаза намалёванная местным художником-самоучкой сине-зелёная рыбина. Причём один глаз у рыбы был в несколько раз больше другого, и походила она на кого угодно, но только не на камбалу. Всеми делами здесь ведала хозяйка, крупная ворчливая женщина, а хозяин целыми днями сидел под вывеской в старой боцманской форме и жевал сушки.
Ранним утром в таверне собралась небольшая компания: здесь сидели четверо приятелей Голема. Звали их Дикки, Тим, Кнок и Гуня. Все приятели абсолютно не походили друг на друга. Если Голем был высоким и крепким, с каштановыми волнистыми волосами, то Дикки был ещё выше, очень худым, с прямыми волосами цвета соломы. Причёска и бакенбарды Тима – чёрные мелкие кудряшки – напоминали каракуль, а сам он был маленького роста, но очень толстеньким. Худенький Гуня был совсем низеньким, его рыжая шевелюра напоминала маленький взрыв, а во рту не хватало двух передних зубов, отчего он ужасно шепелявил. Кнок же был каким-то средненьким: среднего роста, средней упитанности, лохматые волосы непонятного серого цвета. А вот чем они друг на друга походили, так это тем, что все были ужасными лентяями. Поэтому с ними больше никто не дружил. Кому захочется дружить с лентяем? Только такому же лентяю. Вот они и собрались в одну компанию. Вместе бездельничать не так скучно.
Сидели они, пили кипяток, чуть-чуть разбавленный вчерашней заваркой чая – на что-то другое у них уже не было феличек – и жаловались друг другу на свою разнесчастную жизнь.
– Совсем невозмофно стало фить в этом городе, – жалобно шепелявил Гуня, а все остальные согласно кивали, прихлёбывая жидкий чаёк. – По улице пройти прилифному феловеку невозмофно. Кафдый норовит в твою сторону пальцем ткнуть да обозвать бездельником. А какой я бездельник? У меня просто фелифек нет. А были бы у меня фелифки – мефок или дафе два – то меня бы так никто не посмел обозвать! Вон, например, купец Фустон – настояффий бездельник. Сидит себе на веранде, попивает крепкий свежий фяй с баранками, да только и знает, фто покрикивать на своих работников. И никто его не обзывает. А фто, я разве не смог бы тофно так фе сидеть да покрикивать? Да запросто!
– Вот-вот! – поддакнул ему Тим. – Я вот тут на днях притомился и лёг полежать. Я что, не имею права полежать, ежели устал?
– Имеешь, конечно, имеешь, – согласились остальные.
– Вот я и лёг, – продолжил Тим. – Так ведь каждый – каждый! – норовит оскорбить. Все как сговорились: «Что ты тут разлёгся? Обходи тебя тут…» Трудно тебе обойти уставшего человека?
– И чем всё кончилось? – поинтересовался Дикки.
– Чем, чем… – проворчал Тим. – Прогнали меня. Плёткой. «Телега, говорят, из-за тебя проехать не может!» Вот как после этого здесь жить!
– Да-а-а… – хором тяжело вздохнула вся компания.
В это время дверь в таверну распахнулась, и на пороге показался Голем в самом развесёлом расположении духа.
– Всё грустим? – гаркнул он, подходя к маленькому столику, за которым ютилась компания.
– А ты чего такой весёлый? – удивлённо спросил Тим. – Удалось пару феличек достать? Или больше? Три? Четыре?
– Да что там фелички! У меня такая новость – всем новостям новость! Закачаешься!
– Ну-ну! Выкладывай свою новость! – заинтересовались приятели.
– Пошли в укромное место! – скомандовал Голем. – А то кто-нибудь подслушает!
– Так здесь фе никого нет! – удивился Гуня.
– Э-э, дружище! И стены имеют уши! Так что пошли!
– Вы идите, а я здесь останусь, – заявил Кнок. – Поищу уши у стен. Ни разу не видел, интересно посмотреть.
С трудом убедив Кнока, что уши от него никуда не денутся, и поискать их он сможет в следующий раз, компания вышла из таверны и отправилась на берег Голубого Океана, где под оглушающий грохот прибоя Голем по секрету проорал приятелям всё про своё ночное приключение с лепреконом.
– Ну, хорошо, – основательно подумав, сказал Тим. – Станешь ты королём в Другой стране. Ну а нам-то от этого какая радость?
– Как это? – даже растерялся Голем. – Вы при мне будете. Я вас министрами назначу!
– Министрами… Хм… Это же работать надо! – засомневался Тим.
– Так ведь работа работе рознь! Я назначу тебя Министром По Проверке Подушек и Перин. Каждую ночь будешь спать на новой перине и новой подушке. А утром – утверждать их качество: хорошие ли они? Достаточно ли мягкие? Достаточно ли удобные?
– А если попадётся неудобная? Я же тогда не высплюсь!
– Тогда возьмёшь выходной и будешь целый день отдыхать.
– Ну что ж, – согласился Тим. – Такая работа, вроде бы, по мне. Только вот отпуск надо побольше. И два раза в год.
– Договорились! – довольно сказал Голем.
– А мы какими министрами будем? – поинтересовался Гуня.
– Ну, ребята, вы и даёте! – возмутился Голем. – Я вам кто, научёный профессор, что ли? Не могу я подряд столько думать. Давайте уж сами себе что-нибудь придумайте. А я Высочайшим Указом это утвердю… или утвержду… короче говоря, прикажу, чтобы так оно и было! Только это сейчас не главное.
– А что сейчас главное? – поинтересовался Тим.
– Сейчас главное – попасть в Другую страну!
– Как мы попадём в Другую страну, если у нас нет феличек? – удивился Кнок. – На что мы купим билеты на корабль? Бесплатно нас никто не повезёт, а наниматься матросом я не хочу!
– О-о! – Голем поднял вверх указательный палец. – На этот счёт у меня есть стар-тегический план.
– Какой-какой план? – переспросил Дикки.
– Стар-тегический!
– А что это значит?
– Это значит – умный! – пояснил Голем, гордясь тем, что знает такое непростое слово.
– Ну, давай, выкладывай свой стар… страр… в общем, план свой.
– Не сейчас, – сделал таинственное лицо Голем. – Сейчас я ничего не скажу.
– Пофему? – обиделся Гуня.
– Знаю я вас! – погрозил пальцем Голем. – Всем разболтаете. Да ещё каждый из вас будет хвастать, что это он придумал. Поэтому сейчас расходимся, а вечером, после захода солнца, встречаемся у старой прачечной!
Глава
4. О том, что такое хитроумный и очень коварный план
Голем очень хорошо знал своих друзей, поэтому нисколько не удивился тому, что об их отъезде уже через пару часов знали все жители Портфеля. «Неужели уезжаете? – ехидно спрашивали они его при встрече. – И когда же вы осчастливите нас этим радостным событием?» Голем очень обижался. Но после того как в результате его обид он заработал синяк под глазом и две шишки на голове, он решил, что в этих случаях гораздо лучше гордо повернуться и уйти, не обращая ни малейшего внимания на летящие вслед насмешки и гнилые овощи. Когда после захода солнца он пришёл к старой прачечной, то кроме своих друзей обнаружил там изрядную толпу зевак, пришедших посмотреть, каким образом компания лодырей будет покидать Мирмунтию. Всем было известно, что Мирмунтия – это остров, и покинуть его можно только на корабле. Ни самолётов, ни даже воздушных шаров в то далёкое время ещё не изобрели. И все знали, что денег на билеты у лентяев нет, а в матросы их не возьмёт ни один капитан, потому что все они никакие не матросы, а так, лишний груз.
– Пошли за мной! – хмуро буркнул Голем приятелям и направился в город. Он водил их по улицам и переулкам долго, совершенно не обращая внимания на хныканье всей своей компании. Очень долго. До тех пор, пока даже самые настырные из зевак не утомились и не отстали. И только после этого они вернулись обратно к старой прачечной. Здесь Голем собрал приятелей в кружок и шёпотом рассказал свой план.
– Лепрекон сказал мне так: чтобы добраться до Другой страны, нам надо стать пиратами. А чтобы стать пиратами, нам нужен корабль! Я почему-то думаю, что подарить корабль нам никто не захочет. Поэтому корабль надо захватить! Я уже присмотрел подходящий. В порту стоит замечательный корабль. Вот такой корабль! – Голем сначала поднял вверх большой палец, а потом поцеловал по очереди кончик каждого пальца. – Красивый! Большой! Называется он, правда, не по-пиратски – «Розовая чайка», но это дело поправимое. Завтра поутру он должен уйти в плавание, а это значит, что на нём уже есть всё, что нам нужно для путешествия.
– Как же мы его захватим? – забеспокоился Тим. – Там же матросы… Знаешь, какие у них дубинки?!
– Матросов там сейчас немного, только пять-шесть на охране. Остальных отпустили погулять, отдохнуть перед дальним плаванием, – ответил ему Голем.
– Так ведь нам дафе одного много будет, – вполне разумно возразил Гуня. – Видиф, у меня двух передних зубов нету? Это мы всемером с одним матросом дрались. Ефё хорофо, фто один матрос не умеет в семь разных сторон бегать! Это как раз после того случая Пенк получил прозвище Безухий…
– А мы и не будем с ними драться. Мы их напугаем, – сказал Голем.
– Да-а, напугаешь их, как же! – засомневался Дикки. – Моряки – они никого не боятся!
– Из людей, может быть, и не боятся никого. А вот из не людей… – подмигнул друзьям Голем.
– Где фе мы не людей возьмём? – удивился Гуня.
– А нигде брать не будем! – торжествующе сказал Голем. – Мы сами ими станем. Думаете, просто так я вас около прачечной собрал? Вовсе нет, не просто так! Видите, простыни сушатся на верёвках? Сейчас мы возьмём их, накроемся и сделаем вид, что мы привидения! Все, кто там на «Розовой чайке» остался, от страха сами за борт повыпрыгивают!
– Точно повыпрыгивают? – недоверчиво поинтересовался Тим.
– Точно-точно! Разбирайте простыни!
– А нам не влетит за эти простыни? Фто-то не хофется у позорного столба стоять… – замялся Гуня.
– Не влетит! – уверенно успокоил его Голем. – Хватятся их только завтра поутру, а мы в это время будем уже далеко-далеко!
Приятели поснимали с верёвок ещё не совсем сухие простыни, гвоздиком проделали в них дырочки, чтобы было видно куда идти, и накинули на себя. Простыней на всех не хватило, поэтому Гуне пришлось залезть внутрь пододеяльника. В таком виде они и направились в порт, распугивая встречающихся по дороге кошек и собак. Из людей они, на своё счастье, по пути никого не встретили – жители Портфеля ложатся спать рано и не имеют привычки гулять по ночам.
Как только они вышли на берег океана, налетел такой сильный порыв ветра, что все простыни мигом слетели с них и унеслись под облака, как стая чаек. Только лишь Гуня остался внутри своего пододеяльника. Но зато ветер подхватил его и погнал, словно парусник, вдоль по набережной. Короткие ножки Гуни путались внутри пододеяльника. Путались, путались до тех пор, пока одна из них не зацепилась за другую. Гуня споткнулся, полетел вперёд, несколько раз кувыркнулся по грязи, а потом с шумом и брызгами плюхнулся посреди глубокой лужи.
Ох, как расстроился Гуня! Если бы вы знали, каким он был чистюлей, вы бы поняли его горе! Он даже преодолевал свою несусветную лень, чтобы вовремя помыться и привести в порядок свою одежду. А для лентяя это героический поступок. И вот в одну минуту все его героические труды пошли насмарку! Он сел и прямо посреди лужи заревел во весь голос:
– А-а-а! Это всё из-за вас! Если бы я вас не послуфал, то не залез бы в этот дурацкий пододеяльник, не пофёл бы сюда и не оказался в этой луфе!
– Мы что ли виноваты? – недоумённо развёл руками Голем.
– Вы, вы, вы! Кто фе ефё?! – капризно захлопал руками по луже Гуня. Вид у него в это время был очень несерьёзный. Мокрый и грязный пододеяльник нелепыми складками облепил его фигурку и скособочился – из одной проковырянной гвоздиком дырки торчал обиженный глаз, из другой – ухо.
– Фсё, я с вами больфе не играю и вообфе ухофу! – продолжал капризничать он.
Голем расстроился. Ему очень не хотелось терять члена и так немногочисленной команды.
– И куда же ты пойдёшь? – спросил он.
– Куда-нибудь, где мофно просуфиться и пофиститься!
– Так ведь ночь во дворе… Кто же тебя пустит? – и тут Голему пришла в голову хитрая мысль. – А на корабле ты сможешь и просушиться, и почиститься…
– А тёплая ванна там есть? – заинтересовался Гуня.
– Ванна? – поскрёб затылок Голем. – Вот ванны на кораблях, вроде бы, не бывает…
– А-а-а!
– Но зато есть умывальня и этот… как его… душ! Да, там есть душ! – Голем не был в этом уверен, но решился обмануть приятеля. «Главное – захватить корабль, – подумал он. – А с Гуней потом как-нибудь разберёмся!»
– Дуф?! – обрадовался Гуня.
– Да, да! Душ! Даже два душа! – краснея от стыда, подтвердил своё враньё Голем. Хорошо, что было темно, и его красные щёки и пылающие уши никто не заметил.
– О-о-о, дуф! – мечтательно воскликнул Гуня. – Как я люблю принимать дуф! Как это замефятельно – нефиться под его тёплыми струями! Ну фто фе вы стоите?! Скорее туда, скорее на корабль! Скорее под дуф!
Корабль «Розовая чайка» тихо покачивался на волнах возле пирса. Бравый вахтенный матрос, дежуривший у спущенного трапа, бдительно всматривался в темноту, но не видел ничего, кроме редких тусклых фонариков вдали, которые висели над воротами нескольких богатых домов Портфеля. И вдруг перед трапом возникло бесформенное и пятнистое «что-то», которое странными порывистыми движениями – мокрый пододеяльник, облепивший тело, очень мешал Гуне передвигаться – стало по трапу, приговаривая дрожащим от нетерпения голосом:
– О, как я хофю! Мне бы только до них добраться! Сейфас-сейфас!
– Стой, кто идёт? – тоненько пискнул бравый матрос. На самом деле в эту минуту ему было совершенно не интересно, кто это поднимается на борт «Розовой чайки». Наоборот, он бы хотел никогда не знать и не видеть того, что сейчас происходило перед его глазами. Но дисциплина, вколоченная дубинкой боцмана, на некоторое время взяла верх над боязнью. Было положено спросить, кто идёт – вот он и спросил.
– Ты фто, не видифь, фто я не фистый? – противным дребезжащим голосом ответило ему то, что неотвратимо поднималось на борт корабля. – Мне нуфны вафи дуфы! И фем скорее, тем лутфе!
В это время остальные лентяи, которые в темноте крались вслед за Гуней, стали на разные голоса заунывно подвывать:
– О-у-ы-ы-ы… Йу-у-у-у… Уау-уау-уау-у-у… Й-а-а-а-ю-у-у…
– Полундра! – истошно завопил матрос. – Спасайся, кто может! Нечистый! Это Вайвэйвуй! Вайвэйвуй пришёл за нашими грешными душами!
Орал он так громко, что его услышали не только те, кто оставался на «Розовой чайке». В ночной тишине этот крик разнёсся далеко-далеко над заливом, и его услышали на всех кораблях в порту. И даже если на каком-то судне не поднялась паника, то уж взволнованы-то были все до единого. И до самого рассвета к месту, где стоял корабль, никто не осмелился подойти. А уж с «Розовой чайки», как и предполагал Голем, все матросы до единого попрыгали за борт в
волны Голубого Океана. Однако за них не волнуйтесь: все они были бравыми моряками, хорошо плавали, и все выбрались на берег совершенно целыми, хотя и насквозь промокшими и до ужаса испуганными. «Тоже мне, бравые моряки! – скажете вы. – Какого-то Гуню в мокром пододеяльнике испугались!» И будете неправы. Потому что эти ребята отлично знают своё дело и могут с одним морским кортиком броситься в схватку хоть с огромной акулой, хоть с гигантским осьминогом. А вот встретиться с кем-то, кого неизвестно как одолеть – это страшно. Особенно моряки
боятся страшного Вайвэйвуя, который, как они верят, утаскивает грешников на самую-самую большую глубину и там мучает. Поговаривают даже, хотя в это с трудом верится, что он заставляет всех слушать, как он поёт. А поёт он так противно и фальшиво, что лучше умереть, чем его слушать. Но умереть не получается, и грешникам суждено слушать его вечно. А так как почти каждый матрос знает за собой какой-нибудь грешок (а то и не один!), то Вайвэйвуй для них – самое страшное из всего, что может случиться в этом мире. Однако же мы отвлеклись: пора вернуться к нашим старым знакомым.
Как только приятели очутились на опустевшей «Розовой чайке», Гуня с ненавистью сорвал с себя пододеяльник и бросил его на доски палубы.
– Где, где здесь дуф?! – нетерпеливо закричал он.
– Там, – Голем с уверенным видом ткнул пальцем вниз, и Гуня умчался в необъятные глубины трюма на поиски душа.
– А теперь нам пора сматывать удочки! – сказал Голем.
– Так мы же не рыбачили! – удивился Дикки.
– Да какая там рыбалка! – начал сердиться Голем. – Говорю, когти рвать надо!
– Кому?! – испуганно съёжился Тим.
– А ну вас! – махнул рукой Голем. – Нормального пиратского языка не понимаете. Драпать надо! Сматываться! Утикать! Стрекача задавать! Делать ноги!
– Нас слишком мало… – задумчиво произнёс Кнок.
– Ну и что? – не понял Голем.
– Мы не можем делать всё сразу, – пояснил Кнок. – Ты у нас капитан, значит, самый главный. Поэтому ты должен каждому сказать, что кому делать: кто будет драпать, кто сматываться, кто задавать этого… как его… сверчка, что ли?
– Стрекача, – машинально поправил Голем. – Стоп! Всё понял! Даю команду: сделать так, чтобы корабль уплыл отсюда!
– Здорово у тебя получается командовать! – восхитился Дикки. – Ты прямо настоящий пиратский капитан! А как сделать, чтобы корабль уплыл отсюда?
– А вот этого я не знаю… – растерялся Голем.
– Я несколько раз был на пристани в то время, когда корабли уходили, – Тим задумчиво почесал подмышки. – Я слышал, как капитаны командовали.
– Ну, и что же они говорили? – нетерпеливо спросил Голем.
– Сначала говорили: «Поднять паруса!», а потом – разную белиберду. Какие-то «бом-бум, брам-трам, фок-пок, стаксель-шмаксель…»
– Замечательно! – обрадовался Голем. – Слушай мою команду! Поднять паруса! Бом-бум! Брам-трам! Фок-пок! Стаксель-шмаксель!
– А чего их поднимать, паруса-то? – Дикки задрал голову. – Они и так все подняты. Да ещё и привязаны вон к тем брёвнам, которые вверху поперёк вот этих столбов приделаны…
– Эти столбы называются мачтами, – глубокомысленно изрёк Тим.
– Капитаны – они не глупые. Уж если они так командуют, то значит, есть и такие паруса, которые поднимаются, – сделал вывод Голем. – Слушай мою команду! Все ищем такие паруса, которые поднимаются!
Приятели разошлись по кораблю и долго бродили по нему, дёргая подряд за все верёвки. Наконец откуда-то с носа раздался радостный крик Дикки:
– Нашёл! Нашёл! Идите все сюда!
– Вот эта вот верёвочка! – показал Дикки, когда все собрались возле него. – За неё дёргаешь – и сразу вот эта тряпочка поднимается! Только она тяжё-о-олая!
Вчетвером они стали тянуть за канат, пыхтя и кряхтя от натуги. Свежий ветер с берега тут же подхватил косой треугольный парус и захлопал им, отчего канат в руках приятелей задёргался, словно живой. Долго ли, коротко ли, но с большим трудом лентяям удалось дотянуть парус до конца и примотать канат к мачте. Осталось только завязать его.
– Кто умеет завязывать морские узлы? – спросил Голем товарищей.
– Я умею «на бантик», – сказал Кнок. – Только вот не знаю, это морской узел или нет?
Голем понятия не имел, относится ли «бантик» к морским узлам, но признаваться в этом ему ужасно не хотелось.
– Морской, – кивнул он. – Завязывай!
Однако завязать морской канат – это совсем не то же самое, что завязать шнурок на ботинке, поэтому Кнок провозился с этим делом не меньше четверти часа.
– Ну вот, паруса подняли, – довольно сказал он, закончив вязать узел и вытирая выступивший пот. – А почему мы не плывём?
– Да потому что привязаны! – заметил Дикки. – Видишь, верёвки к берегу тянутся? Они там к железным тумбочкам привязаны. Сходи, отвяжи.
– Почему именно я? Я трудился, узел вязал, а вы вокруг стояли, да только и делали, что на меня глазели!
– Да потому что ты у нас самый главный специалист по морским узлам! – ответил ему Дикки. Кноку очень понравилось, что его назвали специалистом, да ещё и главным. Он гордо расправил плечи и с важным видом направился по трапу на берег.
«Розовая чайка» была пришвартована к причалу двумя канатами. Чтобы отвязать первый, носовой, Кноку понадобилось минут двадцать. Когда это ему, наконец, удалось, корабль начал разворачиваться носом в сторону океана. При этом трап упал в воду. Ещё через полчаса, когда уже довольно сильно рассвело, был отвязан второй канат, и «Розовая чайка» медленно двинулась в открытое море.
– Ура-а-а! – закричали все бывшие на палубе приятели.
– А я-а-а?! – раздалось с берега. Все кинулись на корму, откуда увидели мечущегося по причалу Кнока. – Меня не взя-а-а-али! Вернитесь!
– Мы не можем! – грустно крикнул ему Голем и, вздохнув, очень тихо добавил. – Не умеем…
– Прыгай в воду-у-у и хватайся за верёвку-у-у, – крикнул Дикки, указывая пальцем на волочащийся за кораблём канат, – а мы тебя вытащи-и-и-им!
– Я не умею плава-а-а-ать! – крикнул Кнок, сел на причальную тумбу и горько заплакал. Приятели ещё долго грустно смотрели на его печальную съёжившуюся фигурку, которая становилась всё меньше и меньше, пока окончательно не скрылась в морской дымке. А потом в той же дымке растаял и Порт Фель…
Глава
5. О том, как начиналось беспримерное плавание
Приятели грустили недолго. А чего грустить-то? Жаль, конечно, что Кноку не удалось отправиться вместе с ними, но ведь он же не умер и не заболел! Очень скоро из-за горизонта выглянуло солнышко, и жизнь стала казаться им абсолютно замечательной! Они разлеглись прямо на палубе и стали заниматься своим любимым занятием – ничегонеделаньем. Все, кроме Гуни, который продолжал блуждать где-то в лабиринтах трюма в поисках душа или ванны.
Ласково припекало солнышко, нежно обдувал ветерок – красота, да и только! Голем задремал, но примерно через полчаса он проснулся, и первое время не мог понять, что потревожило его сон. Но тут, перекрывая шум волн, раздалось громкое и сердитое ворчание.
– Вы это слышите, друзья? – спросил он приятелей. – Не хотелось бы вас пугать, но мне кажется, что в трюме нашего корабля находится какое-то дикое животное. Наверное, медведь!
– Это не медведь, – потупил глаза Тим. – Это у меня в животе урчит. Я кушать хочу.
– Уф-ф-ф! – облегчённо вздохнул Голем. – А я-то уж было подумал… И вправду пора перекусить! Пойдёмте, поищем, где тут кухня.
– Да я могу её с закрытыми глазами найти! – заявил Тим. Он и в самом деле зажмурил глаза, принюхался и уверенно двинулся туда, куда вёл его запах пищи – на нос корабля. Камбуз, который новоиспечённые пираты по незнанию называли кухней, на деревянных кораблях всегда располагается на носу. И вот почему. Когда корабль идёт по морю, то ветер обычно дует сзади. Или сбоку. И если сделать камбуз на корме, то угольки, вылетающие из печки, на которой готовят пищу, могут прожечь дырки в парусах. Мало того, что дырки в парусах – это некрасиво, так ещё и пожар может случиться.
На камбузе пираты обнаружили очень богатый запас продуктов. Однако большинство этих продуктов необходимо было готовить – или варить, или жарить.
– Кто умеет готовить? – поинтересовался Голем. Пираты молчали, с надеждой переглядываясь: а вдруг среди них найдётся умелец, который сможет всех вкусно накормить? Однако такового не обнаруживалось.
– С вами всё ясно, – огорчённо вздохнул Голем. – Ну что ж, тогда повара придётся назначить. Я – капитан, поваром быть не могу, поэтому назначаю… тебя, Тим!
– А почему именно меня? – обиженно надулся Тим. – Что я рыжий, что ли?
– Нет, ты не рыжий. Рыжий у нас Гуня. Только вот Гуня маленький, с его ростом он даже вот эту кастрюлю на эту плиту поставить не сможет!
– А мы ему лесенку сделаем! – нашёлся Тим.
– Прекрасно! – ответил Голем. – Делай ему лесенку. Да побыстрее, а то умрёшь от голода!
Делать лесенки Тим не умел. Он поскрёб в затылке и предложил другой вариант:
– Тогда пусть поваром будет Дикки!
– А Дикки слишком высокий! Видишь, он затылком в потолок упирается? Он тут через несколько дней заработает искривление шеи. А мне нужна здоровая команда! И сытая! Так что давай, принимайся за работу! Что у нас сегодня на завтрак?
Тим тяжело вздохнул и грустно принялся осматривать запасы продуктов.
– Сегодня у нас на завтрак… – голос Тима вдруг заметно повеселел, – …фрукты! На первое – бананы! На второе – апельсины! На третье – квас!
Очень довольный тем, что ничего не надо готовить, Тим рассовал друзьям фрукты и выкатил на палубу маленький бочоночек кваса. Команда продолжила ничегонеделанье, пожёвывая фрукты и запивая их квасом. Кожуру от бананов и апельсинов бросали прямо за борт.
– Хорошо быть пиратом! – сообщил Дикки.
– Точно! – поддакнул ему Тим. – Только вот палуба твёрдая. Я себе уже все бока отлежал. Неужели здесь нет перины?
– Может и есть, – сказал Голем. – Надо поискать…
– Лень… – ответил Тим.
– Лень… – согласились все.
Они полежали на палубе ещё полчасика. Потом Дикки поднялся.
– Хотя мне и лень, – заявил он, – но бока-то болят всё сильнее. Пойду, поищу перину. И чур, перина будет того, кто первый её найдёт!
– А ты думаешь, что перина здесь только одна? – забеспокоился Тим.
– Не знаю, – пожал плечами Дикки, – может быть.
– Я, пожалуй, тоже пойду, поищу, – решил Тим.
– И я тоже, – присоединился к компании Голем, которому тоже очень не хотелось оставаться без перины.
Однако ни одной перины они так и не нашли. Зато нашли большую каюту, в которой висело много гамаков. А под каждым гамаком стояло по сундучку.
– Что это за сундучки? – поинтересовался Тим.
– Это сундучки матросов, – ответил Дикки. – В них они хранят свои вещи. Вот и замечательно, мы сможем одеться как настоящие моряки-пираты!
– Чужие вещи брать нехорошо! – заявил Тим. – Мне мама так говорила!
– Так ведь мы же не насовсем, – ответил ему Дикки. – Только поносить. Поносим – и положим обратно!
– Ну до чего же вы смешные! – возмутился Голем. – Мы же захватили этот корабль. Значит, он теперь наш. И всё, что на корабле, тоже наше. Пираты мы или нет?
– Ага, пираты, – согласился Тим. – То есть, я могу здесь брать, что хочу, и никто меня за это не заругает?
– Ха! А кто тебя будет здесь ругать? Селёдка, что ли? – усмехнулся Голем.
Успокоив себя таким образом, пираты принялись рыться в чужих вещах. В это время в каюту вошёл утомлённый долгими поисками душа Гуня.
– Голем, ты меня обманул, – обиженно заявил он. – Я облазил весь трюм. Здесь нигде нет дуфа.
– Да зачем тебе душ! – махнул рукой капитан. – На палубе стоит большая бочка с водой. Она уже, наверное, нагрелась на солнце. Залезай в неё и мойся себе в удовольствие!
– Да?! А где я буду одефду стирать?
– Зачем тебе стирать одежду? Вон, посмотри, сколько чистой! Выбирай!
Пираты долго рылись в сундуках, и наконец каждый подобрал себе такую одежду, которая ему нравилась. Одинаковыми у них были только тельняшки, потому что Голем заявил: пират без тельняшки – не пират. Остальные не стали с ним спорить, но всё остальное выбрали каждый по своему вкусу.
Дикки нашёл себе пёстрый восточный халат и белые обтягивающие штаны-лосины, которые, правда, были ему коротки. Зато очень нравились. На ноги он нашёл тяжёлые тупоносые матросские ботинки. Завершала костюм зелёная шляпа-треуголка.
Гуня отыскал для себя белую кружевную рубаху и синие панталоны с бантиками по бокам, белые гольфы и жёлтые башмаки с загнутыми вверх носами, а на голову – завязанный «по-пиратски» платок, синий в красный горошек.
Тим оделся просто и практично. Сейчас на нём были широкие матросские штаны, заправленные в короткие сапоги, кожаный жилет с множеством карманов, кармашков и карманчиков и маленькая красная шапочка-феска.
Голем нашёл для себя высокие ботфорты с отворотами и красные штаны с золотыми позументами. Ему очень понравился шитый золотом малиновый кафтан. Однако прежний хозяин кафтана, видимо, был очень худым: руки Голема никак не могли пролезть в рукава. Пришлось рукава оторвать и носить кафтан нараспашку – не застёгивался! И завершила костюм высокая кожаная шляпа с широкими полями.
Пиратская команда теперь представляла собой весьма пёструю компанию. Однако видом своих приятелей каждый был доволен, а своим – восхищён. Все, захватив с собой по гамаку, отправились обратно на палубу в новом одеянии. Только Гуня шёл голышом, сразу же залез в бочку с тёплой водой и принялся там плескаться, фыркая от удовольствия. Остальные развесили гамаки и тотчас забрались в них отдохнуть после утомительного подбора нарядов. Отдыхали они до самого вечера. А когда солнце скрылось за горизонтом, все вместе отправились в кают-компанию, где было ещё много уютных гамаков – выбирай любой!
Глава
6. О том, как прошёл следующий день
На следующий день погода стояла такая же замечательная, как и накануне. Пираты загорали на палубе, раскачиваясь в гамаках, а свежий ветерок потихоньку тащил «Розовую чайку» туда, куда ему хотелось. Скорость корабля была черепашья: с одним поднятым парусом сильно не разгонишься! Но пиратов это совершенно не волновало. Покушать есть чего, тепло, светло и мухи не кусают (откуда мухам взяться посреди океана?) – что ещё нужно лентяю для счастья? Фруктами все уже объелись так, что смотреть на них не могли. Все, кроме Тима. Он сходил на камбуз за добавкой и вскоре вернулся с гроздью бананов в одной руке и какой-то сверкающей штуковиной в другой.
– Смотрите, какую я себе красивую шпагу нашёл! – восторженно показал он друзьям своё вооружение. – Вон какая у неё красивая витая ручка! И кончик острый-преострый! Теперь я совсем настоящий пират, со шпагой!
– По-моему, это не шпага, – задумался Дикки. – Эта штука называется как-то… то ли пурпур, то ли шуршур… На этой палке мясо жарят.
– Ну и подумаешь! – надулся Тим. – У вас и такой нет!
– Я вфера, когда там, у корабля в пузе, всё разведывал, – лениво, не открывая глаз, пробормотал Гуня, – то видел одну комнату, где этих всяких колюфих фелезок видимо-невидимо. Сабли всякие, кинфалы…
– Ух ты! Вот это здорово! – восхитился Тим. – А пистолеты там есть?
– Не знаю… – зевнул Гуня. – Я и не рассматривал офень-то. Торопился. Я дуф искал, а не фелезяки.
– А зачем тебе пистолеты? – поинтересовался у Тима Дикки.
– Как это зачем? – даже удивился Тим. – Мне надо, чтобы вот здесь, за поясом, были два больших пистолета, а вот здесь, на боку – большой тесак. Вот тогда у меня вид будет по-настоящему пиратский!
– Так у тебя и пояса-то нет!
– Там и ремефки всякие есть, – отозвался Гуня.
– Так это же вообще замечательно! – обрадовался Тим. – А то у меня после этих фруктов штаны уже начинают сваливаться! Пошли туда! Скорей-скорей!
– Фто-то неохота…
– Давай-давай, пошевеливайся! Тем более солнышко вон как высоко – можно солнечный удар заработать! – с этими словами Тим вывалил Гуню из гамака, затем легко поставил его на ноги и принялся подпихивать к спуску в трюм. Голем и Дикки тоже пошли вместе с ними.
Оружейную каюту нашли не сразу – Гуня забыл, в каком месте трюма её видел. А когда наконец нашли, то были поражены. Какого оружия там только не было! Шпаги, мечи, абордажные сабли, секиры, алебарды, кинжалы, пики, тяжёлые кремневые пистолеты… Всего и не перечислить. Тим отыскал себе широкий пояс, за который заткнул два самых больших пистолета, а сбоку повесил большую абордажную саблю. Дикки взял только один пистолет, но зато с обоих боков повесил по красивой сабле. Гуня чуть не умер от счастья, когда нашёл изящный шитый серебром пояс – весь в драконах и райских птицах. Он тут же нацепил его на себя и привесил к нему маленький кинжальчик: «Апельсины чистить удобно!» Голем выбирал себе оружие долго и, наконец, остановился на длинной шпаге на широкой кожаной перевязи. А кроме того, он был совершенно очарован огромным кремневым ружьём, которое называлось карамультук. Впрочем, ему было неизвестно это название, для него это было просто «ружжо».
– Ух ты! Гляньте, какое ружжо здоровенное! – восхитился он. – Давайте из него бабахнем!
– А ты умеешь из него стрелять? – спросил Дикки.
– А чего тут уметь-то? – пожал плечами Голем. – Нажимаешь вот этот крючочек – оно и бабахает!
– Ну-ка, ну-ка! Давай, нажимай!
– Здесь нельзя. Дыма много будет. Да и стрелять не во что. Пошли наверх!
Пираты вернулись обратно на палубу. Все приготовились смотреть, как Голем будет стрелять.
– Во что стрелять будем? – спросил он и огляделся: повсюду, куда ни посмотри, были только океанские волны.
– Стреляй просто в воздух, – предложил Гуня.
– В воздух не интересно, – возразил ему Дикки. – Я вот на ярмарке видел, как один дядька стрелял в яблоко. А яблоко стояло на голове у другого дядьки. Бабах – и яблоко вдребезги!
– Это, конефно, интереснее, – согласился Гуня. – Вот только яблока у нас нет.
– Зато апельсины есть! – сказал Тим. – Давайте, я положу апельсин на голову, а Голем выстрелит в него. Только я под апельсин платочек положу, чтобы меня соком не забрызгало!
Тим стал у мачты, положил на свою шапочку платочек, а сверху водрузил апельсинку. Голем вскинул ружьё и принялся целиться. Но карамультук – штука до безобразия тяжёлая. Чтобы держать его на весу неподвижно, надо быть ого-го каким силачом! Поэтому стреляют обычно с подставки. Но Голем об этом не знал, большим силачом не был, поэтому никак не мог прицелиться. Конец дула выписывал невообразимые зигзаги.
– Давай, я тебе помогу! – предложил Дикки. – Я стану перед тобой, а ты положишь ружжо мне на плечо.
Так они и сделали. Теперь ружьё не ходило ходуном, навести его на цель стало совсем просто, и Голем радостно нажал на курок. «Сейчас как бабахнет!» – подумал он. Но раздался только тихий щелчок. Карамультук не выстрелил, и, наверное, для пиратов это было хорошо. Если бы бабахнуло, то Дикки, у которого дуло лежало на плече, мог очень надолго, если не навсегда, оглохнуть. Кроме того, – страшно говорить, но как тут не сказать! – в компании вполне могло стать на одного пирата меньше.
– Да оно же не заряжено! – первым догадался Тим. – Чтобы оно стреляло, его надо зарядить.
– Это как? – поинтересовался Голем.
– Я знаю! – отозвался Дикки. – Надо порох в дуло засыпать!
– Порох? А где его взять?
– Не знаю. Но если здесь есть эта штуковина, значит, где-то есть и порох. Искать надо.
– А как он выглядит, порох-то этот?
– Это такой порошок. Чёрный.
– Я, я знаю! – поднял вверх руку Тим. – Видел! На кухне целый ящик. Там есть и большие куски пороха, а есть и порошок.
– Здорово! – обрадовался Голем. – Тащи его сюда!
– Весь? – удивился Тим.
– Зачем весь? Весь не надо. Мы же только один раз выстрелить хотим. Одного ведра нам хватит!
Тим ушёл на камбуз. Его долго не было. Наконец он появился, весь перемазанный, с натугой таща в руках ведро, доверху наполненное чёрной пылью.