Читать онлайн Америка Навсегда бесплатно

Места действий, персонажи и события этой книги полностью вымышлены. Любое сходство с реальностью случайно.

Все мои знакомые и знакомые знакомых, побывавшие в Америке, рассказывали разные интересные истории, но каждый неизменно признавал, что время, проведенное в этой удивительной стране, изменило их навсегда. Я решился испытать себя в Новом Свете. Одолжив у друга одну тысячу долларов и получив туристическую визу, я отправился в загадочную Страну Свободы.

Прежде всего я решил найти себе работу, чтобы заработать немного денег, после чего можно было бы и страну посмотреть. Мне рассказывали, что в Америке найти работу не составляет никакого труда, особенно в большом городе вроде Нью-Йорка, Вашингтона или Чикаго, и что легче всего устроится работать в ресторан, где можно познакомится с людьми, посмотреть на быт со стороны и многое узнать об укладе жизни в этой стране. С этим знанием, я отправился в столицу – Вашингтон, Округ Колумбия.

После непродолжительного времени, проведенного в интернете, я решил сфокусировать свой поиск на одном из центральных районов города, который называется Адамс Морган. Множество ресторанов невысокой ценовой категории, которые располагались там, давали мне надежду на трудоустройство без разрешения на работу. Также поблизости от Адамс Морган можно было недорго снять комнату, чтобы ходить на работу пешком, что также показалось мне экономически целесообразным.

Четверг.

Поздним утром я прибыл на центральную железнодорожную станцию Юнион с небольшим рюкзаком, в котором были личные вещи. Пройдясь по большому красивому залу станции, я вышел на менее красивую улицу источавшую резкие и неприятные запахи, на которой было много людей внешне напоминавших мне бездомных. Там же, прямо у станции, я сел в синий автобус, который быстро помчал меня по Вашингтону. На протяжении сорока минут, пока ехал до Адамс Морган, я с большим интересом поглазел на архитектуру города, которая была необычной по сравнению с тем, что я привык видеть. Здания разнообразных форм и размеров, стоявшие вдоль широких улиц, невозможно было уместить в рамки какого-то единого архитектурного плана.

Выбранный мной район оказался довольно старым и обшарпаным, но тем не менее пестрым и колоритным. Разноцветные здания в несколько этажей высотой, украшеные рисунуками и вывесками, толпились вдоль черырехполосной дороги, упиравшейся в большой перекресток со светофором. Людей на улице было мало, отчего улица выглядела уныло.

Немного пройдясь от автобусной остановки вдоль череды ресторанов, мой взгяд зацепился за небольшое объявление приклееное к внутренней стороне стеклянной двери. На работу требовался фудраннер, что по-видимому означало человека, который разносит еду посетителям. Я бегло осмотрел фасад ничем не примечательного, на фоне остальных, здания и вошел.

Меня встретила невысокая улыбающаяся девушка латиноамериканской наружности с меню в руках. Как только я сказал, что ищу работу, она перестала улыбаться, развернулась и пошла к бару, располагавшемуся слева от входа. Оттуда она принесла листок бумаги и ручку и, указав на место за ближайшим ко входу столом, где мне следовало осуществитьсвою бумажную работу, ушла вглубь ресторана.

Листок бумаги представлял собой косо отсканированую форму, куда следовало вписать личные данные, включая имя, контактный номер телефона, номер социального страхования, который фактически является разрешением на работу, и адрес проживания. Я вписал, что смог – имя и телефон.

Быстро покончив с анкетой, мне предоставилось немного времени оглядеться. За угловой барной стойкой, куда ушла латиноамериканка, стоял невысокий коротко стриженый парень южноазиатской внешности и невысокая плотная темнокожая девушка с каре. Оба с интересом таращились на меня. Другая темнокожая девушка с короткой стрижкой сидела за баром с клиентской стороны, поглядывая на меня изредка, но все же с интересом.

Латиноамериканка вернулась в сопровождении хозяйки ресторана, плотной невысокой женщиной средних лет с крупными чертами лица, броским вульгарным вечерним макияжем, и черными волосами неряшливо убраными назад. Её звали Энджела.

– Ты раньше работал в ресторане? – сразу перешла она к делу.

– Да, но не в Америке, – соврал я.

– Кем?

– Официантом и фудраннером, – снова соврал я.

– Хорошо. Работа в моем ресторане тяжелая – по десять-пятнадцать часов в день. Оплата раз в неделю. Первый день будет пробный – ты будешь работать бесплатно. В ресторане действует дресс-код для работников: черная майка и черные джинсы.

– Обувь?

– Мне без разницы.

Бегло взгянув на пустую анкету, она назвала мою цену:

– Шесть долларов в час плюс чаевые.

– Хорошо, – сказал я.

– Завтра приходи ровно в десять утра, и если ты опаздаешь хоть на минуту, то лучше забудь дорогу в мой ресторан.

– Окей.

Я вышел из ресторана. Заполучив работу так быстро, как и ожидал, я все же прошелся по Адамс Морган в поисках альтернативы. В двух местах с меня потребовали номер социального страхования. В одном требовалось говорить по-испански. Еще в одном зарплата была семь долларов в час, но без чаевых. Яне стал дальше искать более выгодное предложение, чем то, что уже получил. Тем более, сегодня еще предстояло найти жилье, а мой изначальный план провести первую ночь на вокзале в случае отсутствия ночлега мне уже не нравился.

Немного посидев в интернете и сделав пару звонков, довольно быстро я нашел комнату в доме, где жили, как мне сказали, студенты. Он располагался недалеко от пересечения улиц девятнадцатой и Монро. Комната стоила двести долларов в неделю, что, конечно, было дорого для меня, но, прикинув свой будущий заработок в ресторане, приплюсовав к нему экономию на еде и транспорте, я согласился.

Теперь нужно было купить одежду, чтобы соответствовать дресс-коду в ресторане. Ещё немного порыскав в интернете, я нашел довольно большой торговый центр в районе Коламбиа Хайтс, который располагался неподалеку от моего будущего дома. Там неверняка можно было прикупить всё, что мне было необходимо для первого рабочего дня.

Я пошел на север по пустынной четырнадцатой улице, оценив по достоинсту удобство географической навигации в большом городе: улицы, обозначенные цифрами шли строго с севера на юг, перпендикулярно к улицам, обозначенным буквами английского алфавита, образуя сетку, в ячейках которой размещались блоки зданий.

Торговый центр выходил фасадом на четырнадцатую улицую, по сторонам окруженный двумя перекрестками с маленькими улочками одностороннего движения. Возле южного бокового входа удобно распологался вход в метро. Войдя в здание и пройдя мимо эскалатора, я оказался перед магазином одежды и обуви.

В магазине царил хаос. Одежда на вешалках не была упорядочена по размеру, либо какому-то другому интуитивно понятному принципу. Посетители небрежно перебрасывали вешалки, отчего одежда порой падала на пол, где уже начали образовываться пласты. Понравившуюся обувь, посмотрев, они бросали себе под ноги и забывали о ней тот час же. Действия посетителей наряду с бездействием персонала привели к тому, что вещи в большом количестве валялась на полу вперемешку с обувью. В кучах набросаной новой одежды я откапал себе черные джинсы Левис со скидкой пятьдесят процентов и три черные майки без надписей и рисунков, тоже со скидкой.

Быстро прикинув джинсы в маленькой грязной примерочной с мятой новой одеждой лежащей на полу вместе с оторваными этикетками и бирками, коробками, сломаными вешалками и прочим мусором, я отправился к кассе, чтобы совершить покупку, что оказалось гораздо сложнее, чем выбрать одежду. Из пяти касс, предусмотренных дизайном магазина, только три были открыты. Кассиры, тем не менее, не могли работать самостоятельно и постоянно консультировались друг с другом, медленно перемещаясь от одной кассы к другой и неспешно беседуя. Отстояв двадцать минут в очереди из пяти человек, я покончил с покупками и поспешил уйти.

Когда я вышел на улицу уже вечерело. Я был голоден и направился в супермаркет через дорогу от торгового центра. Там в отделе готовой продукции я взял небольшую курицу гриль, булку хлеба, четыре вчерашних пончика за полцены и бутылку воды. Мой первый американский ужин обошёлся мне в двенадцать долларов, что поразило меня своей дороговизной.

Присев на металлическую ограду клумбы возле супермаркета я поужинал. По консистенции курица была похожа трухлявый пень. Её вкус напомнил мне об антибиотиках. Хлеб был безвкусный, а простая питьевая вода показалась мне сладковатой. Пончики я приберег на завтрак.

Без аппетита поглощая продукты питания, я наблюдал, как рядом со мной беззубый черный мужчина просил милостыню, назойливо цепляясь к каждому проходящему. У меня сложилось впечатление, что латиноамериканцев он пропускал без слов, черных просил о подоянии довольно уважительно и зачастую невербально, просто корча жалостливое выражение лица, а белых атаковал особенно рьяно, выкрикивая что-то вроде:

– Эй, парень, почему ты не хочешь помочь черному брату?.. Эй, парень, я голоден. Помоги черному.

Насытившись, я немного расслабился и медленно поплелся в сторону своего нового дома. Людей на улице заметно прибавилось. Они плотным быстрым потоком сочились по тротуару, пересекая проезжую часть преимущественно по пешеходным переходам. Машины и автобусы, скопившиеся на дороге, рьяно подгоняли замешкавшихся на дороге пешеходов. Велосипедисты, как торпеды, проносились по дороге не обращая внимания ни на знаки, ни на запрещающий движение сигнал светофора, ни на недовольных, но все же уворачивающихся, пешеходов. Под рев серены пронеслась пожарная машина, расталкивая все на своем пути. Стало шумно от людского говора и гула вечерней улицы. Порывы ветра доносили до меня запах марихуаны.

Не успев далеко отойти от места удовлетворения своих плотских потребностей, прямо возле входа в метро, я увидел сборище чернокожих подростков. Они кричали друг на друга и махали руками. Внезапно один подросток вцепился в длинные волосы другого. Оба упали на проезжую часть четырнадцатой улицы, преградив путь недовольным автомобилистам. Напавший стал бить и пинать своего опонента. Зеваки, сидевшие у метро, и случайные прохожие изрядно оживились в предвкушении зрелища. Они стали свистеть и всячески подбадривать дерущихся. Никто не попытался их остановить. Еще двое подростков ввязались в драку, что еще больше раззадорило толпу. В сплетении рук и ног среди кусков порванной одежды было невозможно понять кто с кем дерется. С юга четырнадцатой улицы послышалась полицейская сирена, и драка немедленно прекратилась: дерущиеся как по команде вскочили с проезжей части и бросились бержать в разные стороны. Толпа разошлась. Я тоже пошел дальше.

Уйдя с людных ярко освещенных улиц, я продолжил свой путь домой по улицам безжизненным и тусклым. По обе стороны от проезжей части возвышались широкие деревья, корни которых разрывали тротуар и асфальт. Дома вдоль улиц были преимущественно двухэтажными и старыми, с деревянными верандами впереди. Созерцая улицу, деревья и дома в тусклом свете фонарей первое ощущение умиротворения постепененно вытеснялось унынием.

Я заметил огромную серую пушистую белку, которая сидела на земле и что-то ела, время от времени нервно подергиваясь. Размер, окрас и поведение животного привлекли мое внимание. Я подошел ближе, чтобы получше его рассмотреть, но приблизившись, я понял, что белка с аппетитом поедала собачии фекалии. В нерешительности и смятении я остановился, но быстро потеряв интерес к происходящему передо мной, неспешно продолжил свой путь.

Пройдя еще пару блоков, я оказался перед большим старым домом с широким деревянным крыльцом. Меня встретили двое парней с длинными засалеными волосами и неряшливыми бородами, одетые в рваные грязные майки и выцветшие шорты. От них пахло пивом.

Быстро поздаровавшись, они провели меня в сырой подвал через небольшую дверь под лестницей, входя в которую, мне пришлось наклонится, чтоб не удариться головой о дверной косяк. Мы попали в узкий корридор с тремя дверьми по правой стороне и запасным выходом в конце. Вторая дверь вела в мою комнату, в которой стояла кровать с продавленым серым матрасом, занимавшая большую часть комнаты, небольшой шкаф, дверцы которого разбухли от влаги, перекосились и не закрывались вплотную, маленький треугольный столик и крохотный затертый ночник. Под потолком вдоль стены растянулось узкое прямоугольное окно. В комнате было душно и затхло, но плесени я не заметил.

Третья дверь в корридоре оказалась входом в уборную. Узкий душ с горячей водой, унитаз и раковина компактно распологались на её площади не более двух квадратных метров. Дверь запасного выхода была не заперта и открываласть внутрь корридора. Мне посоветовали никогда не открывать её, поскольку с другой стороны последнюю пару лет копилась куча листвы.

После осмотра подвала, мы поднялись на основной этаж дома, и мне показали общую кухню и прачечную. Я решил остановиться в этом доме, поскольку было уже поздно, сравнивать мне было не с чем, а арендная плата взымалась понедельно вне зависимости от того, на сколько я тут задержусь. Я заплатил двести долларов за первую неделю, еще столько же я оставил в качестве залога. Один из моих новых бородатых знакомых сфотографировал мою туристическую визу в паспорте. После этого мне выдали два ключа: один был от дома, второй – от моей комнаты. Я ушел в свой подвал, проветрил комнату используя единственное окно, которое открыл не без усилия, помылся, побрился и лег спать. Так закончился мой первый день в Америке, которым я остался в целом доволен: у меня уже была работа и ночлег.

Пятница.

В девять утра, надев рабочую одежду и захватив в рюкзак купленые вчера позавчерашние пончики, я отправился на работу. По дороге я съел один пончик, который, хоть и не имел никакого определенного аромата или вкусового оттенка, как я ожидал исходя из надписи на упаковке, был приторно сладким и очень сытным. В полдесятого я был у входа в ресторан. Дверь оказалась заперта, хотя с улицы было видно, что в глубине ресторана горел свет и там кто-то был. Потоптавшись у парадного входа и присмотревшись повнимательнее к фасаду здания, я обнаружил справа от двери звонок, который сразу не заметил. Я позвонил. На мой призыв из глубины выползла недовольная сутулая пожилая женщина с двумя нарисованями черными полосками над глазама, заменявшими ей брови. Она впустила меня и, не представившись, сказала:

– Работники должны пользоваться служебным входом, а не трезвонить в звонок, отвлекая меня от работы. У меня столько дел. Столько дел…

Мимо бара, через обеденный зал, я последовал за ворчащей женщиной на кухню. Без лишних слов она выдала мне большой острый нож и массивную пластиковую разделочную доску. Мне поручили резать помидоры, огурцы и салат, которые лежали горой на большом металлическом столе.

Через десять минут на кухню вошел парень с длинными рыжими волосами. Не здороваясь с ним, старуха посмотрела на настенные часы и поморщилась. Парню было велено показать мне все и принести ей молока и сливок из холодильной камеры. Рыжий парень махнул мне, чтобы я следовал за ним.

Через боковую дверь мы вышли из кухнии пошли по коридору. Обогнув кухню и спустившись на четыре ступеньки за углом, мы оказались у задней двери ресторана, которая по совместительству была и выходом на заднюю терассу, и служебным входом. Прямо у двери мы повернули направо и спустились еще на двенадцать ступенек вниз. Так мы оказались в подвале.

Подвал был сырым и темным, пол липким, пахло помоями. Металлические потолочные балки были коричневого цвета из-за жравчины и конденсированой влаги. Вдоль балок тянулись и местами сильно провисали, до уровня головы,провода электропроводки. Слева от входа в подвал вдоль стены располагались три мойки, в полу возле которых был сток. За мойками следовала небольшая кладовка, вход в которую был напротив входа в подвал. Справа в ряд стояло пять высоких и широких пластиковых прямоугольных мусорных контейнеров с откидной крышкой. Вглубине подвала справа напротив контейнеров находилась та самая холодильная камера, про которую говорила старуха. Она представляла из себя полностью металлический контейнер размером три на пять метров в основании и высотой три метра. Между кладовкой слева и холодильной камерой справа шелузкий темный проход ведший в неизвестность.

Рыжий парень отворил тяжелую металлическую дверь. Внутри с обеих сторон от узкого прохода стояли ржавые стелажи до потолка, сверху до низу заложенные банками, коробками и пакетами с едой. На полу под стелажами стояло множество пластиковых ведер, некоторые из них были накрыты крышками, в других была жидкость желтого цвета. Справа от входа, в нише стелажа стояла башня из четырех коробок с пивом. Мне быстро объяснили, что где находится в холодильнике, затем мне вручили пластиковые бутылки и бумажные коробки. Мы вернулись на кухню, и экскурсия продолжилась.

Металлический стол в центре кухни, где я ранее резал овощи, являлся станцией фудранера – местом, откуда брали приготовленную еду и носили в обеденный зал. Слева от станции фудранера находился еще один стол для нарезки, за которым сейчас стояла недовольная старуха. Справа был выход в обеденный зал, через который старуха привела меня на кухню утром, слева сзади находился боковой выход, через который можно было попасть в подвал и на заднюю терассу. Помещение кухни огибал прямоугольный корридор так, что из обеденного зала на заднюю терассу клиены могли попасть не заходя на кухню. В этом корридоре стояла машина по производству льда.

Слева вдоль стены от главного выхода из кухни распологалась станция салатов и закусок, это был горизонтальный холодильник с крышкой сверху во всю длинну и с узкой длинной пластиковой доской для приготовления перед крышкой. Под крышкой располагались множество мелких ячеек, в которых хранились ингредиенты. За станцией салатов стояла глубокая прямоугольная ванна наполненая по меньшей мере десятью литрами кипящего масла – фритюр ресторана. В масле находились две старые деформированные металлические сетки с дырками по углам. Слева от фритюра был духовой шкаф в мой рост в котором в данный момент запекалась курица. За ним шла газовая плита на три конфорки в два ряда. Далее следовала газовая решетка для гриля площадью полтора квадратных метра, за которой располагалась металлическая панель для жарки, которая была чуть меньше. За панелью стоял один вертикальный и один горизонтальный холодильники, упиравшиеся в маленькую мойку шеф-повара. Напротив панели, в центре кухни была станция шеф-повара, граничащая бок о бок со станцией фудраннера. Она была похожа на станцию салатов и закусок с тем только отличием, что крышка горизонтального холодильника была меньше, а разделочная доска больше.

Справа от главного выхода, в углу стояла кофеварка. Непосредственно за спиной фудраннера был холодильник со стеклянными дверьми. За холодильником скрывалась боковая дверь, за ней следовал рукомойник, примыкавший к большой мойке ресторана, которая представлявляла из себя две глубокие ванны. Напротив ванн находилась посудомоечная машина.

На мойке уже трудился плотный латиноамериканец средних лет. Старуха приказала ему скрипучим голосом:

– Карлос, возьми этого и пусть он уберет дорожки из обеденного зала. Они мокрые. Отнесите их на улицу. Пусть сохнут.

Карлос оставил мытье тарелок, противней и кастрюль. Мы отправились в обеденный зал. Мокрые прорезиненые ковровые дорожки под нашими ногами источали сладковатый алкогольный запах. Мы свернули их в рулоны, с которых обильно текла жидкость, и вынесли наружу через служебный вход, безуспешно стараясь не испачкаться. На улице мы развернули их прямо на тротуаре и оставили сохнуть под солнцем.

Карлос со знанием дела отправился мыть липкий пол в обеденный зал, а я вернулся на кухню, подумывая съесть свои пончики, но на кухне меня уже ждало новое задание от старухи: мне было поручено фасовать вареные макаронные изделия двух типов в небольшие пластиковые пакеты по сто семдесят грамм на порцию, отмеряемые на старых механических весах. Пакеты с расфасоваными макаронами я складывал в пластиковые коробки, которые по мере заполнения убирались в холодильник.

Через некоторое время на кухню через боковой вход вошел рыжий парень и доложил старухе, что привезли продукты. Мне было приказано бросить все немедленно и отправляться помогать разгружать.

У выхода из служебного входа перед терассой нас ждал микроавтобус до верху забитый коробками, банками и пакетами.Мы с рыжим парнем принялись носить содержимое машины в подвал. Коробки с овощами и молочными продукты, а также различного рода хлебобулочные изделия в пакетах,отправлялись в холодильную камеру. Канистры с пальмовым маслом, сахар, специи, мука, рис и другие коробки – в кладовку. Большой кусок сырого мяса весом по крайней мере двадцать киллограмм был отправлен в пластиковую коробку и засыпан ведром льда, принесенным мной сверху. Коробку я закрыл крышкой и также занес в камеру. Металлические банки с томатной пастой и кетчупом отправились вглубь подвала мимо входного холодильника, где оказались деревянные стелажи до потолка.

Возле стелажей в глубине подвала стояло два старый круглых стола и шесть стульев, где, как мне пояснил рыжий парень, можно было, переодется и отдохнуть, а также немного поспать спрятавшись от старухи, если в ресторане мало посетителей. Рядом с местом отдыха находилась бесформенная пыльная куча столов, стульев и всякого хлама неопределимого происхождения.

Порядком подустав от разгрузки микроавтобуса и основательно решив перекусить, я вернулся на кухню, где уже было много народу, в том числе Энджела. Увидев меня, она тут же позвола чернокожую официантку по имени Джой – ту, что я видел вчера за барной стойкой с клиентской стороны, – и приказала ей ознакомить меня с меню и показать расположение столов в ресторане. Вдвоем мы отправились в обеденный зал.

– У нас два меню: обеденное и вечернее. Куриные крылышки подаются с двумя основными соусами весь день. Важно не переапутать соусы, а то клиенты будут не довольны. Понятно?

– Да, – ответил я, думая о своих пончиках.

– В обеденном зале столы располагаются в четыре ряда. Считать от входной двери. Вот этот стол, например, номер двадцать один, а тот – номер тридцать три. Понятно?

– Да, – ответил я подумав, что двузначный способ нумерации столов, где первая цифра обозначает ряд, а вторая – номер в ряду, можно было бы объяснить куда понятнее.

– На передней терассе девять столов, на задней – четыре или пять. Считать так же. Понятно?

– Да, – безразлично ответил я, пожираемый голодом изнутри.

В обеденный зал пришла Энджела. Сомневаясь в моих способностях понять матричную систему нумерации, она принялась меня проверять, называя номера столов, некоторые по два раза, к которым я должен был подходить. Утомившись бессмысленной дрессировкой она стала меня расспрашивать, сколько типов меню в ресторане и сколько типов соуса идет к куриным крылышкам. Пройдя тест удовлетворительно, я был отправлен в подвал изготовлять лимонад под присмотром рыжего парня.

Лимонад состоял из двух пачек порошка и двух литровых кружек сахара растворенных в пластиковом ведре водой из ржавого водопроводного крана в мойке в подвале. Вместе с рыжим парнем мы приготовили восемь ведер светло-желтой жидкости и составили их во входном холодильнике под стелажами.

Сказав, что у него тут свои дела, рыжий парень приказал мне сходить на кухню и взять у Карлоса крышки, чтобы закрыть ведра, а сам отправился вглубь подвала. Я исполнил поручение, но крышек оказалось только шесть, отчего два ведра остались не закрытыми.

Возвращаясь на кухню, я был безумно голоден, но не успел я войти, как на меня тут же набросилась старуха с упрёками, что я ничего не делаю. Меня незамедлительно направили фасовать размороженные куриные полуфабрикаты в панировке по пакетам. В один пакет шло два крылышка и две голени. Четыре куриные конечности составляли одну порцию куриных крылышек, подоваемых с одним из двух типов соуса, на выбор клиена, и картошкой фри. Периодически я отрывался от фасовки и выполнял свои должностные обязаности –разносил еду, пришедшим на обед клиентам ресторана.

После часу дня в ресторане появился коротко стриженый парень, которого я вчера заприметил в баре. Он прогуливался по кухне с особой важностью и, улыбаясь, беседовал со старухой.

Еще через полчаса в ресторан привезли алкоголь. Меня снова отправили на разгрузку, но теперь за мной был приставлен присматривать коротко стриженый парень. Двадцать больших коробок с пивом отправились в холодильную камеру. Коробки были не такие уж и тяжелые, но от интенсивной хотьбы по ступенькам в подвал и обратноу меня начали гудеть ноги. Ещё четыре коробки с пивом я отнес в бар. Туда же я отнес три коробки с пластиковыми бутылками текилы.

Коробки с водкой, вином, джином и ещё пару коробок текилы отправились в подвал, где посреди склада хлама, оказалась неприметная дверь под замком, ключ от которой доверялся только коротко стриженому парню, о чем он поспешил заявить мне с нескрываемой гордостью. Помимо ключа, на протяжении всей разгрузки, он носил только коробки с вином по шесть бутылок в каждой, не притрагиваясь к другим, более тяжелым коробкам.

Вернувшись на кухню и уже забыв думать о своих пончиках, я продолжил фасовать полуфабрикаты и носить тарелки в обеденный зал до трех часов дня. К этому времени почти все полуфабрикаты были расфасованы, а клиентов почти не осталось. На кухню пришла Энджела и приказала мне отнести несколько тарелок с бургерами и картошкой фри на крайний левый стол в обеденном зале со стороны кухни, что я незамедлительно и сделал. Это был обед для меня и официанток. Коротко стриженный парень принес с кухни тарелку с пастой и сел за соседним от нас столом.

Практически не жуя, я проглотил предназначавшийся мне бургер и почувствовал звенящую боль в голове, которая, тем не менее, быстро прошла. Я немного расслабился и собрался было уже завести разговор с официантками, чтобы познакомится, но тут же был сослан Энджелой на кухню помогать Майнору –шеф-повару ресторана.

Войдя в кухню, я обнаружил, что вместо старухи там находился латиноамериканец с седеющими вьющимися волосами и тусклым взглядом, возрастом около пятидесяти, который что-то готовил на панели. По тому, как уверенно он себя вел на станции шеф-повара, я догадался, что это и был Майнор. На станции салатов возле фритюра стоял еще один невысокий плотный коротко стриженый латиноамериканец возрастом около тридцати лет. Он приветливо улыбнулся мне и представился Исмаэлем. Карлос, с которым я познакомился утром, уже ушел. Вместо него на мойке стоял другой латиноамериканец, по имени Хосэ.

Я спросил у Майнора, нужна ли ему какая-нибудь помощь. Он попросил меня принести ему из подвала булочки для бургеров, хранившиеся во холодильной камере вместе с другим хлебом. Я неспешно вышел из кухни, спустился на четыре ступеньки, повернул направо, потом спустился еще на двенадцать ступенек, вошёл в подвал, взял пакет с булками и так же неспешно проделал свой путь обратно на кухню.

Только я успел передать пакет Майнору, как на кухню вошел рыжий парень и сказал мне, чтобы я делал сиропы из замороженных ягод. Из горизонтального холодильника возле станции шеф-повара он извлек две пачки замороженных ягод и пачку замороженых персиков, нарезаных дольками. Он вкратце объяснил мне, что ягоды и персики следовало перемолоть в миксере, добавив немного воды и сахара. Сиропы, приготовленные таким образом, следовало разлить по бутылкам и поставить в холодильник со стелянной дверью. Дав мне инструкции, рыжий парень удалился в обеденный зал.

Пока я готовил сиропы, на кухню пришел коротко стриженый парень с больше чем наполовину пустой красивой бутылкой клюквенной водки. Ненадолго оставив её на кухне, он сходил в подвал, и принес бутылку обычной водки из сегодняшней доставки. После непродолжительных манипуляций с двумя бутылками, в бар он унес полную бутылку клюквенной водки, а немного обычной водки осталось на кухне на столе нарезки, возле станции фудранера.

На кухне появилась Энджела и сказала мне принести четыре ведра лимонада в бар. Лимонад оказался основой замороженной маргариты, в состав которой помимо ведра лимонада входило еще две бутылки текилы. Ингредиенты вливались в гудящую машину, охлаждавшую жидкость до консистенции мокрого снега. По выбору клиента в бокал с маргаритой добавлялся либо один изфруктовых сиропов, которые я приготовил, либо один из двух сиропов из бутылок в баре: один ультра-синего, а дургой – ультра-зеленого цветов.

Тем временем посетителей в ресторане прибавилось. Шеф-повар Майнор и его помошник Исмаэль на удивление быстро и слажено готовили блюда согласно билетам, которые приходили на печатную машинку на кухне. По тем же билетам, где, помимо заказаных блюд, был указан номер стола, я разносил готовую еду в зал. Каждый раз входя в зал, я наблюдал, как людей становилось все больше и больше.

Через несколько часов безостановочной ходьбы между кухней и обеденным залом, мне поступило очередное распоряжение от Энджелы: бегом принести в бар еще четыре ведра лимонада. Порядком уставшие ноги стали заплетаться, отчего я пролил пару литров лимонада пока нёс его прямо на просушенные днём дорожки.

Вернувшись на кухню, я увидел раздаточный стол полностью заставленый готовой едой. Я бегом принялся разносить заказы.

На кухню ворвалась Энджела в сопровождении невысокой латиноамериканки, той, что первая встретила меня вчера.

– Почему ты это сказала? Объяни мне! – напирала Энджела.

– Я ничего такого не имела ввиду… – оправдывалась официантка в ответ.

Я вышел с тарелками.

– Что ты не имела ввиду? Что это было вообще? Ты работаешь на меня. В моем рестроне ты должна заткнуться… – уже кричала красная Энджела.

Я снова унёс тарелки.

– Я же ничего не сказала такого, – продолжала оправдываться официантка.

– Чтооо? Я буду решать что тебе говорить! Заткнись и работай. Тебя никто не спрашивает. Или вылетишь отсюда.

Орала Энждела на протяжении шести столов на четыре посетителя каждый, куда я успел отнести еду. Следующие два стола, латиноамериканка плакала на кухне пока Майнор, Исмаэль и Хосэ продолжали работать при полном видимом безразличии к происходящему. К моменту, когда я закончил с очередным столом, девушка вытерла слёзы, привела себя в порядок и вернулась в обеденный зал работать.

Вслед за её уходом на кухню пришел рыжий парень:

– Энджела сказала, чтобы ты шел в бар. Я буду разносить еду.

Я подчинился предписанию.

В раковине за барной стойкой накопилась целая гора грязных бокалов от маргариты и рюмок из под шотов. Вся посуда была изготовлена из плотного пластика. Мне приказали мыть её тут же, в раковине на баре. Не обращая внимания на посетителей, я сперва принялся мыть посуду губкой с мылом, но увидев непрерывно увеличивающийся прирост грязной тары, я просто стал быстро спаласкивать посуду и ставить в сушку, откуда она многновенно забиралась, наполнялась свежей маргаритой и поставлялась следующим клиентам. От слишком низкого расположения раковины стала ужасно болеть поясница и шея, оттягиваемая плечами.

Коротко стриженый парень оказался барменом. Он безостановочно готовил коктейли и наливал маргариты постоянно проливая жидкости на пол, отчего под ногами было мокро. Пустые бокалы он небрежно собирал с барной стойки и неакуратно бросал в мойку, несколько раз облив меня недопитыми остатками. При этом он постоянно улыбался и живо общался с клиентами.

В углу бара я заметил мужчину и женщину. Мужчина пил бутылочное пиво, а перед женщиной стояла клубничная маргарита и шот текилы. Им, в отличие от остальных клиентов, было видно как я споласкиваю посуду за баром. Женщина брезгливо одним пальцем отодвинула от себя бокал с маргаритой, а затем и шот текилы. Мужчина смеялся. В скорости они заплатили и ушли, так и не притронувшись к выпивке в пластиковой посуде.

После того, как мне удалось сформировать запас чистой посуды, я был возвращен на кухню с посланием от Энджелы, что кухня закрывается. Шел уже двенадцатый час ночи. Всем работникам кухни следовало вымыть и подготовить к завтрашнему дню их рабочие места, при том, что каждый убирал только свою станцию. Мне выдали тряпку и маленькое пластиковое ведро, с помощью которых я стал медленно намывать место фудранера. Спина сильно болела, ноги отекли, голова была как в тумане.

Покончив с уборкой последним, я был отправлен Майнором в подвал с заданием загрузить тряпки, которыми была намыта кухня, в стриральную машину активаторного типа, которая до сих пор пряталась от меня за мусорными контейнерами в углу. По возвращении на кухню меня ждали четыре черных плотных пакета с мусором, которые я перетащил в подвал. После чего выяснилось, что контейнеры, содержащие пакеты, было необходимо выволочь из подвала на улицу через черный ход. Полные мусора под крышку и ужасно тяжелые, они еле проходили в узкий лестничный проход. Каждая из двенадцати ступенек давалась мне с огромным усилием.

Через служебный вход, пройдя по опустевшей терассе, кухонные рабочие вышли на улицу. Я же отправился в обеденный зал, где застал Энджелу орущую на рыжего парня:

– Как ты мог меня предать? Почему в рабочее время? Я же всегда наливаю в баре после работы…

С первого взгляда стало понятно, что время проведенное на кухне в компании с остатками водки, по-видомому забытыми там барменом, привели рыжего парня в состояние, в котором он едва держался на ногах и с трудом выговаривал слова.

– Все делают ошибки… – повторял он.

Поймав на себе гневный взгляд Энжелы, я был послан собирать насквозь промокшие дорожки за баром и немного менее промокшие дорожки в обеденном зале, чтобы отнести их в подвал, и расстелить там на полу для сушки. Пока я нес рулоны дорожек, с них обильно текли напитки, успешно продаваемые в баре весь вечер. Когда я вернулся в обеденный зал, рыжего парня уже не было. Энджела сказала мне, чтобы я шел домой, но только после того, как я развешу в подвале постираные тряпки. Напоследок она бросила мне в след:

– Если ты завтра опоздаешь хоть на минуту, то я тебя тоже уволю к черту.

Выполнив своё последнее поручение на сегодня, я забрал рюкзак и вышел из ресторана через заднюю дверь. Был первый час ночи. Уставший до одури, я поплелся домой, глядя под ноги и не обращая внимания ни на что вокруг. От меня воняло алкоголем и потом. Придя домой я зашёл в туалет и внезапно осознал, что это был мой первый поход в туалет за день и что нужно узнать, где находится туалет в ресторане. Я быстро помылся и лег спать, не думая ни о чем. Моя первая пятница в ресторане закончилась.

Суббота.

Будильник разбудил меня в девять утра, я несколько минут лежал неподвижно, пытаясь придти в сознание и собрать в себе силы, чтобы открыть глаза и подняться с кровати. Все тело болело. С трудом приподнявшись, я выключил будильник, после чего встал через несколько минут, медленно собрался и поплелся на работу. Сегодня дорога на работу заняла у меня на десять минут дольше, чем вчера. Тем не менее, ровно в десять утра я вошел в ресторан через служебный вход.

На кухне меня встретила старуха, тут же сверив время моего прибытия с настенными часами. Мне было тут же поручено принести из подвала упаковку креветок, хранившихся в горизонтальном холодильнике глубокой заморозки, который до сих пор скрывался от меня где-то в подвале. Спустившись в подвал, где со вчерашнего вечера сохли дорожки, я почувствовал сильный алкогольный угар заполнявший плохо вентилируемое помещение.

В тёмном углу, рядом с кучей хлама не без труда я отыскал ржавый горизонтальный холодильник с деформированой дверцей, которая не плотно лежала сверху, ввиду того, что петли, соединявшие её с основанием, проржавели насквозь. В нём хранились замороженные блоки креветок и пластиковые пакеты с картошкой фри. Взяв одну упаковку морепродуктов, я неспешно проделал свой путь назад на кухню, где принесенное мной было брошено в ведро с холодной водой размораживаться.

Снова спустившись в подвал, я принес из холодильной камеры овощи и нарезал их, не моя, согласно научению стархи, чтобы они не потекли. Затем расфасовал полуфабикаты так же, как и вчера: по четыре куриные конечности в пакет. Нарезал вареную курицу кубиками и тоже расфасовал.

Из подвала старухе мной были доставлены сперва коробки со сливками и молоком, потом две большие коробки котлет для бургеров, впоследствии оставленые размораживаться на выключеной решетке для гриля между панелью и плитой, от которых исходило тепло.

Пареллельно с кухонными делами я разносил еду редким утренним клиентам, которые вынуждали старуху отвлечься от ее дел и готовить. Порядком устав от беготни между столом нарезки, станцией шеф-повара и станцией салатов, старуха определила меня готовить ресторанную еду. Здесь я первым делом постиг искусство пиготовления куриных крылышек с картошкой фри.

В одну сетку засыпалась картошка фри, в другую из фасовочного пакетика вытряхивались куриные конечности в панировке. Несмотря на то, что два ключевых ингредиента помещились в различные корзинки, жарились они вместе в одной емкости в постоянно кипящем масле, которое из-за темно-коричневого цвета было скорее похоже на отработаное машинное, чем на свежее пальмовое.

Небольшое количество картошки фри проскальзывало в свободное плаванье по морю фритюра через дырявые углы корзинки, где горело до обуглевания, создавая едкий плотный дым. Картошка, задержавшаяся в корзинке, вытряхивалась в большую металлическую миску, в которой перемешивалась с солью и приправами несколькими резкими встряхиваниями. Подавалась картошка с крылышками в пластиковой корзинке, выстеленной вощеной бумагой.

Пиготовив первые две порции куриных крылышек, я было собрался отнести их клиетнам, но дорогу мне преградила старуха охая и хватаясь за голову:

– Так нельзя! Это слишком много. Ты знаешь сколько клиенты платят за это? Это самое дешевое блюдо в меню, – кричала она.

С каждой порции она схватила по жмени картошки и бросира обратно в металлическую миску, уменьшив каждую порцию на треть. После этой драматичной сцены, мне все же было позволено отнести еду в зал.

Через некоторое время опять пришел заказ на куриные крылышки. Я повторил алгоритм приготовления, учтя свою прошлую ошибку. Однако, в миске с прошлого раза осталось еще немного картошки, которая остыла и размокла. Я наивно решил, что она больше не пригодна в пищу и выбросил её в мусорку, отчего старуха взвыла:

– Что ты сделал? Зачем ты выбросил еду? Она стоит денег. Кто будет за это платить? Ты?

Она детально объяснила мне, что нельзя выбрасывать картошку. Правильно засыпать её обратно во фритюр и подогреть.

Пришла Энджела. Старуха сразу же пожаловалась ей, что я плохо работаю. Поэтому я был сослан мыть пол в подвале. Старуха приказала мне взять любое ведро с мойки и щетку, стоявшую возле, и мыть усердно, а не так, как я обычно работаю.

Дорожек в подвале уже не было. Видимо Карлос, помыв пол в обеденном зале, отнес и расстелил их пока я трудился на кухне. Пустые мусорные контейнеры также стояли на своих местах. В подвале было душно. Пол был липким, отчего при каждом шаге моя обувь издавала раздражающий шмякающий звук.

Я плеснул в ведро мыла и отбеливателя, которые нашел возле стиральной машины. Добавляя теплую воду из под крана в мойке в свое ведро, я осмотрел его и не обнаружил никакого отличия ни с тем, где сегодня размораживались креветки, ни с теми в которых вчера был лимонад. Я окатил пол из ведра и стал его драить, сгоняя грязную воду в сток возле мойки. Теплый алкогольный пар, шедший от пола дурманил меня. Я вспотел, голова стала кружится.

С усилием воли закончив задание, я вышел на заднюю патио глотнуть свежего воздуха, отчего стало лучше.

По возвращении на кухню, старуха тот час же поручила мне чистить креветки, закончив с которыми, я был направлен готовить на станцию салатов.

Масло во фритюре сильно коптило, и скоро помимо пота, отбеливателя и креветок, от меня еще пахло горелым маслом.

Расположения Старухи я все же добился тем, что клал в порцию не более дюжены штук картошки фри и эффективно пережаривал остатки. Опытным путем я установил, что пережаренная картошка была заметно темнее по цвету первожареной, а также была значительно жирнее и тверже. Попытка подогреть картошку более одного раза не увенчалась успехом. Дважды пережареная картошка чернела и становилась настолько твердой, что её было невозможно без усилия раздавить двумя пальцами.

Время шло к обеду. На кухню пришла Энджела и приказала мне приготовить три порции куриных крылышек и миску картошки, а также два бургера. Удовлетворенная качеством моей работы, Старуха вызвалась показать мне, как делать бургеры на панели, что оказалось совсем не сложно.

Приготовив куриные крылышки, я высыпал их в большую тарелку вместе с картошкой и отнес официанткам. По возвращении на кухню, меня, как и Карлоса, ждало вознаграждение за труды ввиде бургера. Взяв свой обед, я направился в зал к столу официанток, в надежде завести непренужденный разговор и наконец-то познакомиться.

За обедом разговаривала только Энджела. Она доступно разъяснила всем, что вчера ей пришлось уволить невысокую латиноамериканку за то, что она проявила неуважение к ней при клиентах. А рыжий парень был уволен из-за хищения и распития водки на работе. Официантки всецело поддержали непростое решение Энджелы, восхитившись её смелостью и решительностью.

Так ни с кем и не познакомившись, я вернулся на кухню. Старухи уже не было. Кухня была пуста. Появилось время сходить в туалет, который нашёлся в корридоре между обеденным залом и кухней. В туалете была общая прихожая с раковиной и две комнаты с унитазами, с плотно закрывающимися дверьми.

Вернувшись из туалета я обнаружил билет на две порции куриных крылышек, торчащий из печатной машинки. Пока во фритюре жарился заказ, пришел Майнор. Он нисколько не удивился, что я уже готовлю, однако, заметив, как я выкладывал заказ в корзинки и, усмехнувшись, подсыпал еще картошки фри.

– Когда старуха уходит, клади больше. Она не в себе. Жадная, – лаконично объяснил он.

В скором времени пришел Хосе, а чуть позже Исмаэль, которому я уступил место на станции салатов, а сам занял позицию фудраннера.

Стали приходить заказы, которых быстро становилось все больше и больше. Не редко на один стол, за которым сидело всего четыре клиента, я относил по десять порций еды. Особенно удивил меня объем потребления куриных крылышек, из-за чего Исмаэль порой жарил их по восемь порций в одной корзинке. В этом случае, куриные полуфабрикаты слипались в один брикет, который Исмаэль мастерски расковыривал ножом и дожаривал их так, чтобы на крылышках не оставалось светлых пятен. Иногда куриные конечности падали на пол, но Исмаэль невозмутимо подбирал их и отправлял обратно во фритюр.

Майнор и Исмаэль слажено работали. Я старался не отставать разнося еду, порой бегом.

На кухню пришла официантка с половиной цыпленка и обратилась к Майнору:

– Клиент жалуется, что цыпленок сырой. Он сказал положить цыпленка дожарить во фритюр.

– Куда? – на лице Майнора появилось удивление. Он понимал, что официантка не догадывается, о чем просит. Немного подумав, он добавил, – Ок, – выражение его лица стало опять спокойным, но теперь еще и немного ехидным.

Майнор сделал в точности то, что просил клиент – взял цыпленка и бросил его в одну из корзинок во фритюре. Масло забурлило. Пошел сизый дым. Через один стол Майнор достал цыпленка, у которого почернели не только мясо но и кости. Майнор аккуратно выложил черные останки на тарелку и положил сбоку пережареную картошку фри. В добавок он откуда-то достал веточку петрушки и возложил на тарелку, придав блюду едкой изысканности. Завершив приготовления, он кратко сказал мне:

– Отнеси это Фунми.

Я догадался, что речь шла о той же официантке, которая принесла блюдо на усовершенствование. Увидев на тарелке то, что я принес, Фунми не сразу распознала цыпленка в обугленной безформенной массе и неуверенно спросила:

– Это что?

– Цыпленок из фритюра. Как просил твой клиент.

По лицу Фунми было видно, что до этого момента она не имела ни малейшего представления о том, что цыпленок из фритюра, пожаренный в темнокоричневом масле без панировки, выглядит именно так. Изрядно замешкалавшись, она все же взяла тарелку и отнесла клиенту.

Через некоторое время она с глупым выражением лица вошла на кухню и рассеянно сообщила Майнору:

– Он это съел… Цыпленок… Я… Клиент доволен…

Майнор слегка удивился, но тем не менее от души порадовался тому, что смог угодить столь требовательному клиенту.

Остаток моего вечера прошел в непрерывной беготне с тарелками и корзинками, от которой к десяти часам я еле волочил ноги. Пол одинадцатого кухня наконец закрылась, и была намыта за сорок минут. Тряпки были постираны и развешаны. В начале двенадцатого я вышел из ресторана и вяло поплелся домой.

По дороге мне встретился мусоровоз, ехавший в одном направлении со мной. Рядом с машиной шел мусорщик. Из далека я видел, как он по-очереди подходил к уличным урнам, которые стояли вдоль дороги, бил по ним ногой, потом доставал внутренние контейнеры с мусором, относил их к машине и вываливал содержимое в кузов. Когда я почти поравнялся с мусорщиком, от его удара из урны выскочила крыса размером с толстого домашнего кота и бросилась прочь наперерез мне. Мусорщик простонал и выругался. Я никак не ожидал увидеть крысу в городе, тем более такую большую и черезвычайно наглую.

Дома я стянул с себя одежду, бросил на пол возле кровати, и, не моясь, лег спать.

Воскресенье.

Я пришел в сознание немного раньше, чем зазвинел будильник, с трудом встал, принял холодный душ и почувствовал сильный голод. За последние два дня одноразового питания в ресторане, запасы моего организма убыли – кожа на животе обвисла. На мое счастье в рюкзаке обнаружились три вчерашних пончика, купленых в черверг. С жадностью я съел их все и запил водой. За прошедшие дни пончики никак не изменились по вкусу, тем не менее не утратив своих питательных свойств. Почувствовав себя немного лучше, я медленно собрался и поплелся на работу.

Подойдя к ресторану без десяти десять, я решил постоять на улице немного, чтобы подышать освежающим утренним воздухом. Воскресная улица была пуста. Через десять минут я вошел в ресторан через заднюю дверь. Старуха поздоровалась, но все же сверила мое время прибытия с настенными часами.

Новый парень уже нарезал овощи за столом рядом со станцией фудранера. Мне же было поручено незамедлительно доставить из входного холодильника яблоки для приготовления вина Сангрия. Принеся фрукты, я нарезал их кубиками и высыпал в обычное, ничем не отмеченное, пластиковое ведро, добавил три кружки сахара, две бутылки белого вина, две бутылки красного вина и бутылку водки. Ведро приготовленной Сангрии я прикрыл неровной крышкой и отнес в холодильную камеру.

В ресторане появились первые посетители. Было странно, что многие заказывали куриные крылышки на завтрак. Но сегодня приготовление самого популярного блюда ресторана всецело было поручено мне. Немногочисленные пасты и бургеры старуха готовила сама. Поскольку салаты заказывали довольно живо, старухе пришлось провести много времени на станции салатов рядом со мной и коптящим фритюром, объясняя мне как готовить новые для меня пункты меню.

Когда наконец-то пришла Энджела, старуха стала ей жаловаться:

– Масло уже пора менять. Много дыма.

– Мама, ты же знаешь, что мы меняем масло раз в неделю. Прошло всего три дня, – стала возражать ей Энджела закатывая глаза и томно вздыхая.

– Но оно дымит и плохо пахнет.

– Нет. Мы меняем масло раз в неделю.

– Но…

– Нет. Китайцы в соседнем ресторане вообще меняют раз в две недели. Сходи посмотри. Хочешь так? Успакойся, а то будем делать как китайцы.

Это был безапеляционный аргумент, от которого Старуха сразу замолчала.

Мне приказали ознакомить нового парня, имени которого я до сих пор не знал, с рестораном так же, как ознакомили меня в первый день. Я повторил то, что сам впервые услышал два дня назад.

Парень оказался на редкость болтливым греком по имени Димитриос. Благодаря ему работы в этот день у меня было гораздо меньше – все на сколько смогли, и я в том числе, делигировали свои обязаности новичку.

После полудня я заметил новую чернокожую официантку в обеденном зале, которая возможно уже работала с утра, а может уже и не первый день.

В три часа дня старуха и Карлос покинули кухню, где вскорости появился коротко стриженый парень:

– Меня зовут Руби. Я работаю в этом ресторане уже три года, – неожиданно заговорил он со мной, взяв сковородку и начав готовить себе пасту.

На кухню зашла Энджела и, будучи в явно добром расположении духа, обратилась ко мне:

– Сделай три порции куриных крылышек с картошкой фри в одну тарелку и отнеси официанткам. Сам можешь приготовить себе, что хочешь.

Выполнив приказание я вернулся на кухню и застал Руби поедающим пасту собственного приготовлениястоя сгорбившись у станции шеф-повара. Стало совершенно понятно, что он настроен на разговор. Я взял сковородку и стал сам себе делать пасту с овощами и курицей, уточняя у Руби последовательность добавления ингредиентов. Готовить пасту оказалось совсем не сложно.

– Мне нравится тут работать. Энджела хорошая. Платят нормально. И платят наличными, – сказал Руби.

– Когда зарплата?

– В субботу или воскресенье. Платят наличными. Как раз мне на следующей неделе за колледж платить. Ты где живешь?

– Тут недалеко снимаю комнату.

– Ого. В Округе Колумбия жить очень дорого. Все живут или в Мэриленде, или в Вирджинии. Сколько платишь?

– Двести в неделю.

– Это очень дорого. Я плачу пятьсот в месяц. Живу в Северной Бесезде.

– Сколько ехать?

– Пол часа на машине.

– А если нет машины?

– Тогда никак. Купи машину и ездий. Я свою купил за тысячу восемьсот долларов за наличные. Иногда Энджела просит привезти из оптового магазина продукты, я подъезжаю. Тут из работников только у меня, Фунми и Майнора есть машины. Но Фунми живет с родителями… Ну ты поработаешь тут и купишь себе машину. Это хороший ресторан. Тут можно хорошо зарабатывать.

Немного помолчав, Руби добавил:

– Тут многие приходят на день и уходят. Тяжело, говорят. Не справляются. А я справляюсь. Дольше меня тут работет только Джой. Фунми работает год.

– А Майнор?

– Я имел ввиду в обеденном зале. Майнор тут уже лет десять работает. У него вторая работа с утра тоже в ресторане. А тут платят наличными. Мало где платят наличными.

Пока мы с Руби беседовали, пришли Майнор, Исмаэль и Хосе. Пообедав пастой собственного приготовления, которая была безнадежно плоха из-за заранее заготовленых соусов, испорченых огромным количеством чеснока, я занял свое рабочее место фудранера.

Вечером посетителей было заметно меньше, чем в предыдущие дни. Появилась возможность немного постоять на кухне, ничего не делая. Ходил я медленнее, и даже умудрился немного поразглядывать клиентов. Они оказались приемущественно чернокожими. Садившись за стол, некоторые из них демонстративно клали нестолько двадцатидолларовых купюр посреди стола. Значение этого жеста оставалось для меня загадкой. Многие женщины были облачены в яркую одежду всевозможных форм и цветов, которой, однако, не всегда хватало, чтобы прикрыть ягодицы и грудь. Обильно покрытые косметикой черепа с накладными ресницами и париками, изощренного размера и формы, выглядели авангардно, сюрреалистично, эпатажно.

Вечером, в то время как Майнор приготовил себе бургер и неспешно его жевал, на кухню вошла      Джой. Я не сразу узнал её сегодня из-за длинных волос, заплетенных в косички. Она принесла начатую порцию кальмаров жареных в панировке во фритюре и сказала:

– Исмаэль, клиенты говорят, что кальмары сырые внутри. Положи их во фритюр дожарить.

– Но ведь… Кальмары… – сперва пытался что-то возразить Исмаэль, но, подумав, замолчал. Он бросил кальмаров обратно во фритюр, из-за чего те почернели и задервенели.

Я отнес Джой блюдо, улучшеное по требованию заказчиков. Через пару минут она вернулась на кухню с тарелкой гневаясь, что чертовы клиенты не знают, что они заказывают. Она вручила блюдо Исмаэлю и сказала, что клиенты это еть не стали, впрочем, ничуть его не удивив. Исмаэль стряхнул дрянь с тарелки в мусорку и отнес её в мойку к Хосэ.

Фунми принесла на кухню наполовину съеденый стейк и сказала Майнору:

– Клиенты заказывали среднюю прожарку, а это – полной прожарки.

И хотя на срезе было видно состояние мяса внутри, Майнор без возражений приготовил еще один стейк, менее прожаренный, чем предыдущий. Я отнес тарелку Фунми. Через пару минут она опять вернулась с наполовину съеденым стейком:

– Они опять не довольны. Чертовы клиенты съели два раза по пол стейка, а теперь не хотят платить. Начерта они идут в ресторан, если нет денег. Сиди дома!

Часов в семь вечера на кухню заглянула худая латиноамериканка болезненного вида, которая как я понял тут раньше работала. Майнор и Исмаэль были очень рады её видеть. Майнор начал разговор:

– Привет, Мария. Как поживаешь? Давно не видел тебя.

– Хорошо, Майнор. Как ты?

В этот момент на кухню вошла Энджела с черным курчавым ребенком на руках, которого она передала латиноамериканке добавив:

– И правда, Мария, у тебя такой хороший сынишка. Здоровенький.

Майнор сразу погруснел. Его глаза выразили глубокое сожаление. Ответив что-то невнятное на вопрос Марии, он отвернулся к панели и больше не обащал внимание на происходящее на кухне. Исмаэль еще пару минут имитировал улыбку, но потом тоже занялся работой. Мария с ребенком ушла с кухни в обеденный зал сказав лишь:

– Пока Майнор. Пока Исмаэль.

– Пока, – буркнул Майнор, не поварачиваясь.

Ведра с лимонадом сегодня таскал грек, обильно проливая их содержимое на дорожки. Посуду в баре также по всей видимости мыл он. Я просто носил тарелки с едой и корзинки с куриными крылышками. Ближе к десяти на кухню ворвалась Энджела с греком.

– Мне наплевать сколко ты работал и где. Это мой ресторан. Заткнить и работай.

– Но я…

– Заткнись и делай, что я сказала или вылетишь отсюда сегодня же. Иди работай молча.

Через некоторое время Энджела вернулась с конвертами и раздала зарплату всем, кроме меня, сказав:

– Твоя зарплата будет на следующей неделе.

В своем сознании, изрядно помутневшем за последнии дни, я пытался отыскать обоснование того, почему мне не могут заплатить сегодня. Потом, вспомнив, что отработал я всего два дня и, начав понимать принципы работы этого ресторана, я решил промолчать, подумав, что моя двухдневная зарплата за эту неделю будет добавлена к зарплате за следующую неделю, и что я таким образом получу сразу значительную сумму денег.

Неожиданно Энджела заорала:

– Кухня закрыта! Кухня закрыта! – добавив, повернувшись ко мне. – Не приходи завтра на работу. У тебя выходной. Увидимся во вторник.

Я, немного повеселев, намыл свое рабочее место, постирал и развесил тряпки и отправился домой, где, сбросив с себя одежду, моментально уснул едва коснувшись кровати.

Понедельник.

Проспав до полудня, я остался бы в кровати дольше, если бы не сильный голод. Я с трудом встал, принял холодный душ и оделся в нерабочую одежду. Выйдя из своей комнаты и с трудом поднявшись по лестнице, я обнаружил дом опустевшим. На кухне нашелся молотый кофе в большой красной пластиковой банке, который тут же послужил основой для тройной порции напитка, который к моему разочарованию оказался плох на вкус, но все же бодрил своей крепостью. Ощущая усталость, я вышел из дома.

В ближайшем магазине, расположенном через четыре квартала от моега дома, я купил манговый сок с протеином, и печенье с отрубями. Подкрепившись прямо на улице, я решил отравиться на прогулку по городу и осмотреть достопримечательности – в первую очередь Белый Дом и Капитолий.

На автобусе я доехал до Площади Фарагут, оттуда пошел к резиденции президента, которая оказаласьсовсем не такой большой, красивой и помпезной, как я себе представлял исходя из картинок в интернете. Перед высокой металлической оградой Белого Дома дежурила вооруженная охрана в полной военной экипировке. На небольшой площадке перед оградой толпились люди с плакатами, которые почему-то выглядели как бездомные. Многие бодро что-то кричали, демонстрируя недостачу зубов во рту.

Пройдя через небольшой вытоптаный сквер, где пахло мочой, я свернул на Ф стрит, по которой направился на восток среди высоких зданий из бетона и стекла.

Впереди меня шел чернокожий парень. Мы приближались к белой девушке, стоявшей на улице в красной майке с плакатом в руках. После того, как чернокожий парень прошел мимо неё, она сделала шаг навстречу мне и громко спросила:

– Важна ли для тебя демократия?

Я шарахнулся от неожиданности. Парень, шедший впереди услышал вопрос, внезапно развернулся, подскочил к девушке и стал кричать, довольно агрессивно жестикулируя в непосредственной близости от лица девушки:

– Почему ты спрашиваешь его и не спрашиваешь меня? Или ты думаешь, что мне не важна демократия? Это потому, что я черный? Так ты думаешь?

Девушка смутилась и бубнила что-то невнятное в свое оправдание. Я мгновенно потерял интерес к демократии, и поспешил улизнуть, оставив их спорить наедине.

По девятой улице я прошел несколько кварталов на север. На улицах было на удивление много бездомных, многие из которых спали прямо на решетках вентиляции метро даже днем. Из-за белого пара, поднимавшегося из решеток, свернувшийся на решетке человек напоминал мне медленно зажариваемую котлету для бургера.

Пройдя пару блоков, я увидел на перекрестке абсолютно голую чернокожую женщину, которая ползала на четвереньках по тротуару выделывая замысловатые жесты руками. Я подумал, что сегодня довольно прохладно, но не стал выяснять причину, по которой она была обнаженной на свежем воздухе. По всей видимости такая картина не была чем-то из ряда вон выходящим, посколько люди вокруг спокойно шли по своим делам, не обращая никакого внимания на действия женщины.

Пройдя через Чайна таун, грязный, людный и шумный, я пошел на юг по шестой улице, но в скорости почувствовал непреодолимую усталость. Издали посмотрев на Капитолий, я не обнаружил в себе никакого желания разглядывать его вблизи.

Вечерело. Нужно было возвращаться домой и обязательно зайти по дороге в магазин купить еды на ужин. Людей на улицах заметно прибавилось – они шли с работы. Также стало больше бездомных, которые теперь сидели возле входов в рестораны, судя по дизайну которых и одежде их посетителей, более дорогие чем тот, в котором работал я.

Ожидая разрешающего сигнала светофора, я огляделся. Мое внимание привлекла женщина средних лет в дорогой одежде. Она вышла из ресторана в двумя упаковками еды в красочных биоразлагаемых контейнерах. Один контейнер она забрала с собой, второй – отдала бездомному, сидевшему возле входа в ресторан, тем самым позаботившись об окружающей среде.

Быстро стемнело. Решив съэкономить на общественном транспорте, я отправился домой пешком. Маршрут пролегал по седьмой улице, Ю стрит, и уже знакомой мне четырнадцатой улице.

По дороге минуя отделение красножелтого банка с большим стеклянным фойе, где находились банкоматы, я невзначай заглянул внутрь. Возле терминала на полу лежал предположительно бездомный человек на боку, подложив правую руку под голову. Левой рукой он аккуратно двумя пальцами держал пластиковую бутылку, которая наполнялась мочой через растегнутую шеринку.

На улицах было много чернокожих, которые собирались группами и громко разговаривали. У многих были спущены штаны, порой ниже ягодиц, отчего они едва могли переставлять ноги и двигались крайне неуклюже.

Я шел и смотрел вперед, возможно слишком высоко задрав голову, что было истрактовано тройкой черных парней как нечно совершенно неприемлимое. Они стали махать руками, кричали мне что-то неразборчиво. Один из них бросил мне пустую пивную банку под ноги. Я решил все же не уточнять причины столь агресивного поведения по отношению ко мне,и поступил так, как на мой взгляд поступил бы белый американец в этом городе: опустил голову и пошел прочь.

Передо мной две девушки шли навстречу друг другу. Одна из них была белой и невысокой, вторая – черной и крупной. Они уперлись друг в друга, что привело большую из них в бешенство.

– Убирайся с моей дороги!

– Я иду с правой стороны тротуара. В Америке правостороннее движение. Сделай шаг влево и обойди.

В ответ чернокожая девушка рьяно матерясь схватила оппонентку за волосы, швырнула в стену и прошла дальше там, где хотела. Несколько прохожих подошли к упавшей, кто-то спросил:

– Все окей?

Потеряв всякий интерес к американцам и происходящему вокруг, я направился домой внимательно смотря под ноги. Запах марихуаны следовал за мной по пятам на протяжении остатка пути.

Зайдя в магазин и купив хлеба, сыра, авокадо, сока с протеином и вчерашние пончики с пятидесяти процентной скидкой, я вернулся домой. Закрывшись в своей комнате, я поел сидя на кровати. Меня клонило в сон, я снова ощутил сильную усталость.

– Что я здесь делаю? – подумал я засыпая, и дрожь пробежала по моей спине.

Вторник.

После выходного я чувствовал себя менее уставшим физически. Я проснулся раньше будильника, встал с кровати довольно легко, перекусил куплеными вчера позавчерашними пончиками.

Ровно в десять я был на работе, Cтаруха по привычке сверила мое время прибытия с настенными часами. На кухне опять был новый человек – парень с круглым лицом и, как мне показалось, испуганным взглядом, которому Руби все объяснял на языке, который на кухне понимали лишь они двое. В обеденном зале были как минимум две новые официантки, которых усиленно тренировала Джой.

Я расфасовал по пакетам макароны и куриные полуфабрикаты, нарезал кубиками и расфасовал вареную курицу, принес из холодильника глубокой заморозки коробку котлет для бургеров, разделил их, упаковал в пакеты поштучно и стопками сложил в холодильник возле станции шеф-повара.

Старуха сегодня была не в духе потому, что вчерашний фудраннер-грек не постирал тряпки после того, как кухня была намыта, а сегодня не пришел на работу, хотя должен был. Желая найти виновного в своем плохом настроении, она постоянно посматривала через открытую дверь из кухни в обеденный зал. В конце концов она бросила нож на стол и направилась наводить порядок. На кухне послышался отголосок гневного скрипучего старушачего голоса. Вернувшись, старуха ещё долго бубнела себе что-то под нос.

Когда в ресторане появилась Энджела, Cтаруха поспешила пожаловаться на официанток. После чего, всем было объявлено новое правило ресторана – работники под страхом увольнения должны сдавать мобильные телефоны, приходя на работу, и забирать, уходя. Руби был очень не доволен новым правилом, однако, подчинился как все. В итоге, телефоны были собраны в пластиковую корзину и спрятаны Энджелой где-то в подвале. Но как только Старуха ушла из ресторана в три часа дня, бармен победоносно пришел на кухню и продемонстрировал мне свой телефон:

– Взял у Энджелы. Мне можно, – горделиво выдал Руби.

В обеденный перерыв в ресторане практически не было посетителей. У меня было достаточно времени принести из подвала сливок и сделать себе пасту без чеснока, который по непонытной мне прихоти Старухи отравлял каждый соус на кухне.

На работу пришел Майнор. Он внимательно осмотрел плиту и свое рабочее место после того, как я закончил готовить. По выражению его лица я понял, что он не против если я иногда буду заходить на его станцию и что-то делать для себя.

На кухню пришла Энджела в сопровождении невысокой латиноамериканки средних лет и молодой симпатичной девушки – её дочери. Женщина работала в этом ресторане несколько лет назад. На очень плохом английском вперемешку с испанскими словами она упрашивала Энджелу трудоустроить её дочь. Энджела ответила, что позвонит Исмаэлю, чтобы тот сегодня не приходил. Этим вечером его место было предложено другому работнику.

Майнор очень обрадовался такой внезапной перемене. Он стал живо говорить на испанском и показывать все девушке. Однако, работа, казавшаяся матери лучшей в мире, у дочери не вызавала ничего, кроме отвращения. Особенно брезгливо она смотрела на черную чадящую жижу кипевшую во фритюре. В течении вечера девушка делала все меньше и меньше, отчего альтруистический настрой Майнора заметно поубавился. К моменту закрытия кухни, он уже не помогал ей. Коротко объяснив что и как нужно убирать на станции салатов, он сфокусировался на уборке своего рабочего места.

Со знанием дела я быстро убрал свою станцию, выволок пять мусорных контейнеров на улицу, постирал и развесил тряпки, затем забрал свой телефон у Энджелы и был таков.

Среда.

Сегодня я почувствовал себя бодро, видимо потому, что вчера не устал на работе. Придя в ресторан ровно в десять утра, я первым делом, как и все остальные работники, отдал телефон древней и зловещей хранительнице кухни, которая сегодня опять была не в духе:

– Ты вчера работал на салатной станции?

– Нет.

– Кто работал вчера на салатной станции? Исмаэль? – завизгивала старуха.

– Нет. Новая девушка. Энджела поставила туда, – безразлично ответил я.

– Какая новая девушка? Я спрошу у Энджелы! – стала угражать мне старуха, подразумевая, что я лгу.

– Окей, – подытожил я разговор.

День продолжился обычно. Я принес из холодильной камеры овощи и нарезал их, расфасовал по пакетам котлеты для бургеров и куриные полуфабрикаты, приготовил лимонад. Все это время, парень с курглым лицом и испуганным взглядом копался нарезая курицу, фасуя макароны и чистя криветки так, что их части летели во все стороны. Старуха гневалась и бубнела.

На кухню пришел Руби пополнять запасы дорогих алкогольных напитков из бара, за счет менее дорогих напитков из подвала.

– Как дела? – совершенно неожиданно спросил он меня.

– Хорошо. У тебя как? – поддержал разговор я.

– Хватит болтать. Работайте. Только и делаете, что болтаете на работе, – быстро завершила наш разговор старуха.

В ресторан доставили продукты, которые я, парень с круглым лицом и Руби отправились разгружать. Желая тактично завершить предыдущий разговор с Руби я спросил так, как будто мне было интересно:

– А где новый парень, Димитриос, который грек? Был фудраннером.

– Ай забудь, – махнул Руби рукой.

Почувствовав достаточность порции социального общения на работе, я принялся разгружать машину. В ресторан сегодня доставили овощи, яблоки, хлеб, креветки, мидии, огромный кусок мяса и множество банок и коробок.

В подвал спустилась новая официантка и сообщила, что я нужен на кухне. На станции фудранера было несколько тарелок с едой и несколько корзинок с куриными крылышками, которые я быстро разнес клиентам.

Новые клиенты без конца прибывали и неизменно заказывали куриные крылышки, а масло во фритюре чадило бурля, поэтому старуха, несмотря на продукты, требовавшие моего участия для разгрузки, определила меня готовить на станцию салатов, где я, помимо бестселлера, уже уверенно готовил салаты.

Пришел заказ на кальмаров. Следуя указаниям старухи, я вывалял кальмаров в муке и бросил во фритюр. То ли от большого количества воды в кальмарах, то ли от муки, в которой они были, масло стало бурлить так, как будто на дне фритюра проснулся вулкан. Черный дым стал подниматься над клокочущим жерлом фритюра. Я заметил, что дым все же производила мука, которая отделялась от кальмаров и горела в масле. Это зрелище, все же впечатлившее меня, никак не удивило старуху. Выложив на тарелку вулканическое блюдо, я отнес его клиентам, которые с аппетитом принялись его поедать.

Наступил обед. Энджела, будучи в добром расположении духа, пригнала на кухню Джой и Фунми, приказав им выбрать, что они станут отобедать.

– Куриные крылышки! – ошарашили они меня своим выбором.

– Вы точно хотите куриные крылышки? – уточнил я, косясь на коптяший фритюр.

– Да. А что?

– Ничего.

– Отлично! Остальные тоже будут куриные крылышки, – резюмировала Энджела. – Ты сегодня работаешь на салатах. Исмаэль будет шефом. У Майнора выходной. Ему нужно к зубному. Фудранером будет этот новый, как его… Руби знает. Неважно, – добавила она.

Приготовив официаткам то, что они пожелали на обед, я сделал себе пасту с курицей.

Пришел Исмаеэль и тихо посетовал:

– Я вчера уже был у ресторана. Звонит Энджела. Не приходи… Ну так же нельзя. Почему она не могла мне сказать раньше? Я же приехал.

– Вчера была новая девушка. Работала на салатах, – без интереса поддержал беседу я.

– Но так же нельзя. Я же приехал на работу.

Не зная, что еще сказать, я пожал плечами и замолчал.

Клиентов вечером было немного. Работа шла неспешно. Исмаэль был настроен поболтать:

– Я в Америке уже восемь лет. Работаю в другом ресторане официально, а тут подрабатываю… Здесь я начал работать четыре года назад мойщиком посуды и уборщиком, потом работал на салатной станции, а теперь даже иногда подменяю Майнора, как сегодня.

Свой карьерный путь Исмаэль описал с большой гордостью так, как-будто он требовал существенных усилий с его стороны, добавив:

– Я живу тут с братом и его семьей. Брат работает на стройке. Это и тяжело и опасно, а платят не на много больше, чем тут. А вдруг что-то случится?!

Исмаэль с неприязнью посмотрел на нового фудраннера:

– Еле ходит. Фудраннер должен быстро двигаться. Всегда одна и та же проблема – медленно разносят. Ленивые.

Ближе к восьми, когда стало понятно, что поздним вечером ресторан будет пустовать, Исмаэль попросил меня:

– Там сегодня привезли мясо. Принеси его мне. Я нарежу стейки.

Я спустился в подвал и заметил, что мидии, доставленные утром, лежали в пластиковом контейнере безо льда. Я засыпал их льдом, принесенным сверху, закрыл крышкой и убрал во входной холодильник, после чего взял огромный двадцатикиллограмовый кусок мяса и отнес его на кухню.

Пока Исмаэль возился с мясом, на кухню зашла Энджела в сопровождении новой официантки:

– Ты молодец! Умница. Не испугалась, – восхищалась мужеством официантки Энджела.

– Я испугалась, но не подала виду. Я вообще боюсь мышей. Поднимаю бутылку виски, а она там. Но я просто поставила бутылку обратно.

– И правильно сделала. Главное не кричать, чтобы клиенты на баре не испугались и не убежали. А то один закричит и все побегут.

Когда я в очередной раз вернулся из обеденного зала на кухню,они обе ушли.

Исмаэль окликнул меня:

– Буэно? – спросил он.

На куске мяса, он сделал надрез, внешне похожий на женское влагалище, куда поместил средний палец и аккуратно почесал. Ладонью второй руки он похлопал по мясу и засмеялся. Я улыбнулся в ответ, не сказав ничего.

– Буэно, – ответил он сам себе и тяжело вздохнул.

Кухня закрылась в десять. Я намыл салатную станцию, что заняло у меня чуть больше времени, чем уборка станции фудраннера. Зато тряпки и дорожки сегодня были не моей заботой. Забрав телефон у Энджелы, я направился домой.

Четверг.

На протяжении целой недели я не видел никого из жильцов дома. Сегодня я проснулся, оделся и поднялся по лестнице на первый этаж. В зале я обнаружи лрастянувшегося на диване бородатого белого парня, который очевидно ждал меня. Я молча достал из кошелька двести долларов и отдал ему. Обрадовавшись столь лаконично и успешно прошедшей встрече, он резюмировал:

– Хорошо. Спасибо. Хочешь кофе? Там в кофеварке есть.

Отказавшись от кофе, я вышел из дома и пошел на работу. Погода была хорошей. По улицам туда-сюда шныряли серые белки, которые постоянно самопроизвольно подергивались. Недалеко от дома у обочины стояла припаркованая машина, на крышу которой упал сук старого дерева. Он помял крышу и разбил заднее боковое стекло.

– Разве вчера был сильный ветер или кто-то отломал сук и разбил машину? – подумал я про себя, отметив, что не удивился бы ни одному из исходов.

Войдя в ресторан в десять утра, я был остановлен недовольной старухой, которая гневно спросила меня

– Кто был фудранером вчера. Ты?

– Нет. Не я.

– А кто?

– Новый парень. Я не знаю как его зовут. Я работал на салатах вчера вечером с Исмаэлем.

Старуха отобрала у меня телефон, я занялся монотонной, рутинной работой.

Новый Парень с круглым лицом опаздал на работу на пять минут. Старуха сразу же это заприметила и подняла вой:

– Смотри, смотри сколько сейчас времени, – тыкала она пальцем в настенные часы. – Ты опаздал на работу. Да! Опять опаздал на работу! Смотри! Я все расскажу Энджеле. Ты вчера был фудраннером?

– Да.

– Вот. Вот смотри. Ты забыл постирать тряпки вчера. Как? Как сегодня работать? Иди стирай сейчас же. Потом, бери ведро. Надо пол помыть в подвале. Грязно. Иди.

Мое внимание сразу привлекло то, что фритюр сегодня не коптил как обычно. Я подошел ближе и заглянул внутрь. Масло было прозрачным. Впервые я увидел, как выглядит дно фритюра, которое располагалось глубже, чем я думал. Заметив мой интерес, старуха пояснила:

– Карлос сегодня наконец-то поменял.

Поскольку работы на кухне было не много и имелся опаздавший и тем самым провинившийся работник, меня отправили на заднюю патио помогать Фунми. Клиентов не было, она решила завести разговор:

– Мой отец привез всю нашу семью из Нигерии в Америку пять лет назад. Живу с родителями. Не нужно платить за аренду. Я училась в школе. Сейчас – в колледже.

– В том же, что и Руби? – поддержал я неинтересный разговор глупым вопросом.

– Нет конечно. У меня колледж дороже и лучше. У Руби там совсем дешевый колледж.

Немного помолчав она продолжила:

– Это хороший ресторан. Я раньше работла в другом. Там было мало клиентов и мало денег. А тут Энджела. Она лучше всех. Она знает, как вести бизнес. Я работаю шесть дней в неделю и минимум зарабатываю шестьсот долларов. Хорошие деньги. Я всем говорю, что у нас хорошо работать. Знакомые девочки придут сюда работать. Я им сказала. Хорошие чаевые.

– Но у бармена же чаевые лучше, – решил разузнать я.

– Нет. Тут Энджела решает. Все чаевые общие. Она на всех делит. Так честно. Почему бармену больше? У него работа проще.

Создалось впечатление, что Фунми немного сердилась из-за моего вопроса про деньги. Я решил сменить тему разговора:

– А что ты изучаешь в колледже?

– Офисная работа. Когда закончу, буду получать двадцать пять долларов в час. Мне хватит. День отработал и двести долларов. Лучше, чем в ресторане. И времени больше, – существенно повеселела она.

– Да. И выходные свободны.

– Да. Это самое лучшее. Пять дней в неделю отработал и можно отдохнуть. В ресторан пойти с друзьями или бар.

Из коридора появился новый парень:

– Эй. На кухню. Тебя зовут, – обратился он ко мне.

Таким образом меня вызвали на кухню готовить еду на салатной станции.

На кухню зашла Энджела в сопровождении официантки, отличившейся мужеством вчера:

– Ты лучше всех. Я тобой восхищаюсь.

– Я сразу подумала, что они копы. Они вели себя странно.

– Да. Ты их сразу распознала. А как ты им сказала: «Мы не обслуживаем клиентов алкоголем без предоставления удостоверения личности». Как по учебнику!

– Да. А они еще возмущаться стали, что им очевидно больше двадцати одного.

– Да. А потом штраф. Они всегда так делают. Посылают копов помоложе. И всегда приходят утром. Ты вообще супер. Ты – лучшая из всех, кто работал на меня.

Энджела глянула на меня:

– Ты сегодня работаешь на кухне. Помогай Майнору на салатах. Фудраннером будет этот новый. Как его там, Руби знает…

В обед, учитывя исключительную чистоту масла во фритюте, я принял решение отобедать бургером с картойкой фри. Бургер собственного приготовления был сочным и сытным. Картошка была золотистой и хрустящей. Я с удовольствием поел.

Только я успел закончить обед, как на кухню неспешно вошел Майнор. Теперь мне стало понятно, что он всегда выглядит уставшимим и сонным. Можно было только позавидовать тому, как стойко он переносит все тяготы двух работ, а у меня не было оснований думать, что другая работа намного проще этой.

Мы приступили к работе: он готовил основные блюда, я – куриные крылышки и редко кальмаров. Посетителей было заметно больше, чем вчера. Работали мы слажено. Майнор с удовольствием таскал картошку фри из миски приговаривая:

– Сегодня можно. Масло хорошее.

На кухню пришла Джой и принесла наполовину съеденый стейк сказав:

– Клиентам не понравился стейк. Они хотят рыбу.

– Не понравился? – Майнор вопросительно посмотрел на Джой.

– Нет. Сделай рыбу.

– Окей, – спокойно ответил Майнор.

Через пол часа она вернулась с наполовину съеденой рыбой и сказала:

– Клиентам не понравилась рыба.

– Что? Опять?

– Да. Сделай бургер с картошкой фри.

– Бургер? Какой? Полной прожарки? Полусырой?

– Я не знаю. Сделай полной прожарки – они черные. Мне все равно. Чертовы клиенты наполовину съели два дорогих блюда, а заплатят за бургер. Точно не будет чаевых. Пошли они к черту.

За работой день пролетел стремительно. Когда кухня уже закрывалась, Майнор сделал бургер, разрезал его пополам, половину протянул мне, вторую стал есть сам. На кухню зашла Джой и подошла к Хосэ:

– Там в туалете проблема, – начала она.

Майнор окликнул Джой. Он развернул бургер вертикально, высунул свой язык, которым нежно пощекотал котлету между булочек прищурившись и игриво улыбаясь изподлобья.

– Ай, Майнор. Ну сколько можно. Одни и те же шутки.

Майнор громко засмеялся, а Джой ушла в обеденный зал улыбаясь.

На кухню зашла официантка, которая не смотря на свое вчерашнее мужество и сегодняшнее исключительно профессиональное поведение в ситуации с копами, оказалась голодна. Она запустила руку в миску с картошкой и начала жадно жевать картошку фри. На кухню на мнгновение заглянула Джой, куда через десять секунд вбежала взбешеная Энджела:

– Кто разрешил тебе есть? Обед для работников уже был. Сбегаешь с работы и крадешь еду! Ты будешь есть тогда и то, что я тебе скажу. Или вылетишь из этого ресторана.

Немного оторопев от столь неожиданной грубости, новая официантка положила картошку фри обратно в миску и пошла в обеденный зал. Спустя всего полтора часа она вбежала на кухню вся в слезах в сопровождении Фунми.

– Она не хотела. Она погорячилась. Такой характер.

– Я не буду так работать. Нельзя так… так нельзя говорить с людьми.

Со страхом оглянувшись, Фунми оставила плачущую официантку, а сама вернулась к работе. Недолго но горестно полив слезы, новая официантка быстро привела себя в порядок и также отравилсь в обеденный зал.

Кухня закрылась в десять. Протокол уборки был исполнен эффективно и в полной мере. Я забрал телефон у Энджелы и вышел из ресторана быстрым шагом. В одиннадцать я был уже дома.

Пятница.

Придя на работу вовремя, я первым делом сдал телефон старухе, пребывавшей как обычно в скверном и желчном расположении духа. Несмотря на ее настроение,утренней работы мне сегодня не прибавилось. Выполняя рутинные поручения по кухне и разнося в перерывах тарелки с едой и корзинки с куриными крылышками, я дождался обеда.

На кухню заглянула Энджела и сказала:

– Сегодня будет много посетителей. Ты будешь фудраннером.

– Будет много как в прошлую пятницу? – решился уточнить я на всякий случай.

– Нет. Больше. В прошлую пятницу посетителей было мало потому, что был конец месяца. Люди платили аренду. А вот следующая пятница будет самая тяжелая – все получат зарплату…

– Зарплату в середине месяца? – не понял я.

– У большинства зарплата раз в две недели. Нельзя прожить на одну зарплату в месяц… Получат зарплату. Вот тогда придут тратить. Но сегодня будет тоже много… Ты просто недавно тут. Поймешь скоро.

Я сразу же представил свои трудовые перспективы на вечер и решил заранее сходить в туалет. На обед у меня был бургер и немного картошки фри. Чуть позже пришли Майнор и Исмаэль. Мы заняли свои рабочие места. После четырех часов посетителей заметно прибавилось. Я быстро разносил еду, частенько переходя на бег.

В обеденном зале появился новый работник – высокий худой чернокожий парень, которого, как я услышал краем уха, звали Уилл. Сегодня он начал работать в ресторане хостером, в обязаности которого входит встречать клиентов и рассаживать их за столы.