Читать онлайн Философские сонеты бесплатно

Об авторе

Родился в Киеве, но вскоре родители переехали в Ленинград. С юности увлекался поэзией, музыкой, математикой и философией. Закончил 11-летку с серебряной медалью. Поступал в Ленинградскую Консерваторию на отделение фортепиано. С отличием окончил Ленинградский Политехнический Институт, затем аспирантуру Ленинградского Электротехнического Института. Кандидат технических наук в 27, доктор технических наук в 47. Работал в области автоматизации проектирования в электронике, оптимизации оптических систем, робототехники и цифрового вещания. В качестве гаст-профессора читал лекции в Синьянском университете (КНР).

Credo

Я математик, музыкант, художник,
И где-то в глубине души поэт.
Я выбрал среди форм стиха возможных
Классический шекспировский сонет.

По лаконичности и строгости строенья
Сродни сонатам Моцарта вполне,
Он близок мне, как Ферми уравненье,
Как водяные лилии Моне.

В начале – экспозиция сонета,
Ей вторит вслед идущая строфа,
За ней грядёт апофеоз сюжета
И эпикриз в оставшихся строках.

Да не осудит меня въедливый читатель,
Бодлера и Бальмонта почитатель.

Vita brevis ars longa[1]

Искусство, ты больно. Твой бледный лик
Обезображен маскою страданий.
Твой идеал прекрасного поник
Под грузом формалистских притязаний.

Твои шедевры, пережившие в веках,
Линчуют на торгах аукционов.
И как вложенье капитала олигарх
Тебя скупает для своих салонов.

Иной неофит, начитавшись книг,
Вам скажет, что искусства век измерен.
Но, несомненно, тезис сей неверен.
Искусство живо, хоть и бледен его лик.

И прав был мудрый Гиппократ, конечно,
Сказав – жизнь коротка, искусство вечно!

Clavus clavo pellĭtur[2]

Мой дядя не без щеголянья
Премудрость древних уважал,
Когда «клин клином вышибал»
Наутро после возлиянья.

У древних, говорил, учись,
Учись искусству врачеванья.
И в случае недомоганья,
Чем заболел, тем и лечись.

Но этот принцип, как основа,
Ему однажды не помог,
После чего клин клином снова
Он больше вышибать не мог.

С тех пор лечусь я аспирином,
Чураясь мудрости «клин клином»!

Corda nostra laudus est[3]

Наши сердца больны от любви.
Даже если мы этого не замечаем,
В осеннюю просинь, в цветение мая,
Наши сердца больны от любви.

Наши сердца больны от тоски.
Если даже себя на иное настроим,
В зимнюю слякоть, средь летнего зноя,
Наши сердца больны от тоски.

Тоски по любви, о которой мечталось
В кружении вальса в балу новогоднем,
Тоски без любви, от которой осталась

Лишь ссохлая роза на пыльном комоде
И некая странно щемящая жалость
К тому, что прошло и навеки уходит.

De amicorum consilio[4]

С. Есенину

По совету друзей он покинул родные места,
Дом в деревне с цветущим весенней порой старым садом,
И с доверчивой мягкой улыбкой на юных устах
Распрощался с берёзовым детством и тихим укладом.

В шумном городе он приобрёл много новых друзей,
Многих женщин объятия стали усладой поэта,
Но одной был он верен – неказистой музе своей,
Воспевая деревню, что солнцем весенним согрета.

Годы шли, много стран он в скитаньях своих повидал,
Много славы снискал со своей деревенскою лирой,
И с глубокой тоской иногда в тишине вспоминал

Старый сад над рекой и заброшенный дом, сердцу милый.
Он закончил свой путь, разуверившись в музе своей,
Вдалеке от тех мест, что оставил, послушав друзей.

Amici, diem perdidi[5]

Ночь, улица, фонарь, аптека…

А. Блок

Ночь, улица, канал… Играет
Рябь в отраженье фонаря,
Но мысль меня не покидает,
Что этот день прожит не зря.

Я погружаюсь в размышленья
И, наслаждаясь тишиной,
Переживаю вновь мгновенья
Дня жизни, прожитого мной.

Но если с вечера не спится,
Полночи мучает мигрень,
Наутро всё из рук валится

И ковыляешь словно тень.
Что ж, остается согласиться,
Друзья, я потерял мой день!

Dum spiro, spero[6]

Когда за окнами всё пасмурно и серо
И сердце ваше ноет от тоски,
Твердите настроенью вопреки
Магический девиз – Dum spiro, spero.

Пусть камень на душе, пропала вера,
И впереди вас ничего не ждёт —
Не унывайте, шанс еще придёт,
Ведь было ж сказано – Dum spiro, spero.

И если в жизни вам не повезло,
И вы стоите у последнего барьера,
Держитесь невезению назло,

И будьте для других живым примером
Того, что в трудный час вам помогло —
Dum spiro, spero!

Confiteor solem hoc tibi[7]

Исповедуюсь в этом только тебе,
Потому что тебе доверяю.
Потому что я верю тебе как себе,
Пред тобою гордыню смиряю.

Много в жизни я ложных шагов совершил,
Много сделал того, что не надо,
Но прощение я пред тобой заслужил
Через муки душевного ада.

Чую сердцем, меня ты поймешь и простишь,
И признание с радостью примешь,
Затуманенный взор милых глаз обратишь
На меня и, как прежде, обнимешь.

И скажу я в слезах, благодарный судьбе,
Исповедуюсь в этом только тебе!

Non sum qualis eram[8]

Я уже не тот, каким был прежде,
Годы незаметно пронеслись,
И в душе не льщу себя надеждой
Наверстать мечты, что не сбылись.

Времени осталось слишком мало
Чтобы строить планов громадьё.
Выплывает, словно из тумана,
Близкое далекое моё.

Я теперь смотрю на всё трезвее,
Вижу многое, чего не замечал.
Вихрь времени иллюзии развеял,

По дорогам жизни разметал,
И, как наваждение, рефреном
Вторит эхом – «нон сум квалис эрам».

Pátriae pátres[9]

Был в древнем мире варварский обычай,
Для вящего эффекта новых блефов
Царь, одержимый манией величия,
Срубал носы на ликах барельефов.

В античном Риме консулы без устали,
Выиграв схватку за престол империи,
Калечили каррарский мрамор бюстов
Отцов отечества в аффекте суеверий.

Но помнить нужно тем, кто априори
Сей древний узус перенял с анналов,
Пренебрегая истиной истории
Сметает монументы с пьедесталов —

Потомки, угрызеньями не мучась,
Определят их обелискам ту же участь!

Placeat diis[10]

Пока молоды, неудержимо
Сердце рвётся к другим берегам,
И уверены, всё достижимо,
Так как это угодно богам.

Но приходит духовная зрелость,
Жизнь иначе рисуется нам.
Если, вышло не так, как хотелось,
Значит, было угодно богам.

Годы жизни смиряют порывы,
Уже сердце шалит по утрам.
Принимаем антидепрессивы

С коньяком «суперьор» пополам,
Уповая на то, что останемся живы,
Если будет угодно богам!

Sic transit gloria mundi[11]

В любви признаваться трудно,
Коль речь идет о России,
То спит она сном беспробудным,
То снова бурлит в эйфории.

С такой непростой натурой
Живём, что грядёт, не зная,
И все же, наверное, сдуру
Обиды ей все прощаем.

Великая доднесь держава,
Истории ход беспощадный,
И вот на фундаменте ржавом

Один лишь фасад парадный.
Век старицы – серые будни,
И снится ей «глория мунди».

O tempora, o mores

В глубокой древности один мудрец вспылил
Во время схоластического спора,
И в пафосе эпоху заклеймил,
Словами вечными «О темпора, о морес»

С тех пор из поколенья в поколенье
Звучат они воистину по праву,
Иной раз с неподдельным сожаленьем,
Или с суровым осужденьем нравов.

Вот и теперь, жизнь круто стала жестью,
Всё будто опрокинулось вверх дном —
Что прежде было благом, стало злом,

Что слыло подлостью, благоухает честью.
Глупцы добились почестей и славы,
Ну как не восклицать – O времена, о нравы!

Terra incognita[12]

Кто мы, откуда пришли и куда мы стопы направляем…
Кто-то ж нашел в бесконечных просторах вселенной
Крошечный остров, где ныне мы все обитаем,
Кто-то ж закинул нас в этот Эдем вожделенный.

Кто они, странники нам неизвестной космической расы,
Те, что кочуют в спиралях галактик туманных
В поисках новых обителей для внеземной биомассы,
Новых юдолей для цивилизаций гуманных.

Терра инкогнита – тайна чужих континентов и шельфов,
Символ, загадка на картах корсаров и конквистадоров.
Терра инкогнита – наша Земля в мониторах пришельцев,
Конквистадоров, Колумбов межзвёздных просторов.

Может, от них мы в далеком грядущем взаправду узнаем,
Кто мы, откуда пришли и куда мы стопы направляем!

Ab urbe conita[13]

Есть Города… Они подобны вехам
Истории в значении своём,
Основаны не просто человеком,
Но деспотом, властителем, царём.

Санкт-Петербург – безумная идея
Великого Петра, что строил град
По образцу Венеции, надеясь,
Что всё пойдет на европейский лад.

От основания Пальмирии ганзейской,
Вонзившей в небо шпилей острия,
Держава ожила, но с европейской,
В итоге, не совпала колея.

Пора б учесть потомкам сей аспект
И выправить наследственный дефект!

Circulus vitiosus[14]

"Всё суета сует, тщета и ловля ветра"
Экклезиаст, Ветхий завет, Бытие 1.2

Порочный круг замкнулся – снова те же
Короны и двуглавые орлы,
В обличье, правда, далеко не свежем,
И на подъем, пожалуй, тяжелы.

Неужто ничему не научились
Мы, повторяя прошлое, друзья,
И то, против чего мы тщетно бились,
Вернулось снова на круги своя?

Вернулись снова табели о рангах,
Святых апостолов и с лентой ордена,
Дворцы, элиты, пристава, охранка,
И нищета, не знающая дна.

Замкнулся круг порочный в стиле ретро…
Всё суета сует, тщета и ловля ветра.

Amantes amentes[15]

Любовь и безумство… две дикие розы,
Две дивные розы в огне хрусталя.
Любовь и безумство… две странные грёзы,
Две грёзы в метельной ночи февраля.

«Амантес аментес», о схожесть звучания
Любви и безумства, двух пламенных роз —
Любви до безумия, до развенчания,
Безумства любви в бездне сладостных грёз.

Любовь, как иллюзия, как наваждение,
Лишает нас разума, сводит с ума,
И платим, безвольные, за наслаждение,

За то, неземное, мы платим сполна,
Мы платим собой, существа неразумные,
В ночи бессонные, в ночи безумные!

Cui bono[16]

Смотря в историю назад,
Мы ищем истово ответа,
Кто был в событьях виноват,
Что привели к концу расцвета.

Но оказавшись средь руин,
Решаем мы порой незрело,
С чего начать иной почин,
И, главным образом, что делать.

Сии проклятых два вопроса,
Что делать, и кто виноват,
Терзают нас великороссов
Уж два столетия подряд.

Не лучше ль вслед за Цицероном
Спросить резонно – «куи боно?

Est modus in rebus[17]

Есть мера вещей, что сокрыта от праздного взгляда.
Подвластны ей сферы монад, хаотичных на вид,
Секвенции кварт и октав пифагорова ряда,
Спирали галактик, эксцентриситеты орбит

Рельефы Рамзеса из храма Сети в Абидосе,
Миланский собор и французский Шато Рамбуйе,
«Давид» Микеланджело, торс Афродиты Милосской,
Фасад Парфенона и вилла «Савой» Корбюзье.

Для посвященного в этом рука Провидения,
Метафизический помысел мира творцов,
Код Леонардо, закон золотого сечения,

Чары пропорции, блик совершенства венцов.
Дар человечеству свыше, как чудо спасения,
Мера вещей – парадигма искусства жрецов!

Timeo Danaos et dona ferentes[18]

Бойтесь данайцев, дары приносящих,
Щедрых подарков судьбы.
То, с чем сегодня вам выпало счастье,
Завтра растает, как дым.

Или, что хуже, сменится несчастьем,
Вспомните с грустью опять
Зыбкость фортуны слепой одночасьем,
И как судьбу искушать.

Некто сказал, не живи настоящим,
В завтра живи золотом.
Был он трибуном со взором горящим,

С поднятым к небу перстом…
Или «данайцем», дары приносящим,
Но не сейчас, а потом?

Lusus naturae[19]

Мы говорим, шутя, игра природы,
Когда сухой научный формализм
Не в силах объяснить каприз погоды
Или иной природный катаклизм.

Игру природы всуе наблюдая
Уже на протяженье тысяч лет,
Род человеческий и по сей день не знает
Воистину на многое ответ.

Наверно есть неявные законы
У этой чисто дьявольской игры,
Непостижимые, астральные резоны,

Неясные, незримые миры,
В которых мы всего лишь эпизоды
Извечных прихотей изменчивой природы.

Homo vitruvianus

Витрувианский человек да Винчи,
Как претворенье древних сигнатур,
Он предстает во всём своём величии
В континууме магических фигур.

Одна из них квадрат, идеограмма
Всего земного и людских страстей.
Другая, круг, аллегория храма
Высоких сфер и неземных идей.

В нем двуединство духа и материи,
Бессмертие души и плоти тлен,
Великий акт космической мистерии,
«Дилеммы гоминум» извечный феномен

Завет через века и поколения
Потомкам – от провидца, гения!

Tarde venientibus ossa[20]

Опоздавшим достаются кости,
Говорили в древности, когда
Лучшие куски съедали гости,
Кости ж грызли те, кто опоздал.

Было так и в те лихие годы,
Когда смены власти грянул шквал.
Кости были брошены народу,
Что к большой раздаче опоздал.

Видно, их к столу не пригласили,
Или был уже заполнен зал.
Им интеллигентно объяснили
Что, кто не успел, тот опоздал.

И они, покорные, без злости
Подбирали брошенные кости.

Sine ira et studio[21]

Хотел бы я без гнева и пристрастия
Судить о том, что происходит в мире,
При виде тупости и глупости всевластия,
Стараясь трактовать проблему шире.

Не возмущаться буйствами фанатов
На стадионах и в концертных залах,
Внимать бесстрастно спичам кандидатов,
Во власть идущих с ложью на сусалах.

Не удивляться пошлости рекламы,
Бездарностей в искусстве почитателю,
Расхожести дешевой мелодрамы,
Безвкусице в угоду обывателю.

Но над собой не обладаю властью я,
Чтобы судить без гнева и пристрастия!

Mundus hic quam optimus[22]

Мы существуем в лучшем из миров,
Так думали в эпоху просвещения,
Поскольку Бог, хоть и порой суров,
Но справедлив во многих отношениях.

Он предоставил нам земной покров,
Сказав, плодитесь и во славу пойте,
Считайте, это – лучший из миров,
И, в остальном, меня не беспокойте.

Пожалуй, в этом всё же был резон,
Попробуй, отыщи-ка мир получше,
Уж сколько времени ученых гарнизон
Без всякой пользы по вселенной лущит.

И видно всё ясней, без лишних слов,
Мы существуем в лучшем из миров!

Cherchez la famme[23]

Ищите женщину, которая полюбит
Вас вашим недостаткам вопреки,
И в трудную минуту приголубит
Сочувственным движением руки.

Найдите женщину, которая не бросит
Вас вдруг, когда не ждёшь, на полпути,
Поссорившись, прощения попросит
Так, что нельзя, конечно, не простить.

Плените женщину невиданным успехом,
Звездой удачи, благосклонной к вам,
Весёлым нравом, юмором и смехом.

Доверьтесь её ласкам и словам,
И, где-то там, вам прозвучит далёким эхом
Шерше-ля-фам… шерше… ля-фам… ля… фам…

Mundus omnia complexu suo coercet[24]

Наш мир глобальным стал до неприятья,
Любой из нас повсюду достижим.
Мир держит всё и вся в своих объятьях,
Реально глобализмом одержим.

Мы пленники смартфонов, интернета,
Рабы e-mail‘ов, twitter‘ов, post‘ов.
Для нас уже доступна вся планета
До самых что ни есть глухих углов.

И мы, забросив прочие занятья,
Тасуем гигабайты новостей,
В то время как незримые объятья

Сжимаются всё крепче и тесней —
Печать неизречённого проклятья
Прогресса технологий и идей!

Naturae convenienter vive[25]

Живи в согласии с природой,
Не нарушай её покой
Минутным прихотям в угоду,
Нрав обуздав суетный свой.

Отдайся мерному теченью
Природы мудрой вечных рек.
Предай, хоть временно, забвенью
Сомнений беспокойный бег.

И ты познаешь совершенство
Великих помыслов Творца,
Постигнешь суть его главенства
Во всём, без края и конца.

И, несмотря на все невзгоды,
Поймешь, что ты дитя природы!

Magni nominis umbra[26]

Великие нам не дают покоя,
Любой изъян в них развлекает нас —
Дурной характер, жёны, секс, запои,
Или пристрастие к игре подчас.

В угоду нашему больному интересу
И эпатажной конъюнктуре вслед,
Сонмы ученых, интернет и пресса
Развенчивают мифы прошлых лет.

Мы корифеев приравняли к пошлым
Факирам современности на час,
Глумимся над своим великим прошлым,
Шутя, его затаптываем в грязь,

Не понимая одного, что в череде времён,
Всего лишь тени мы великих тех имён!

Deus nil frustra facit[27]

Бог ничего не делает напрасно,
Ничто не отдает на произвол
Судьбы, с которой борется всечасно,
Как с претендентом на святой престол.

Сторонник плана и далёкой перспективы
(ему виднее, несомненно, в Небесах)
Не терпит он людской инициативы

1 Жизнь коротка, искусство вечно (лат.)

2 Клин клином вышибают (лат.)

3 Наши сердца больны от любви (лат.)

4 По совету друзей (лат.)

5 Друзья, я потерял мой день (лат.)

6 Пока дышу – надеюсь (лат.)

7 Исповедуюсь в этом только тебе (лат.)

8 Я не тот, каким был прежде (лат.)

9 Отцы отечества (лат.)

10 Если будет угодно богам (лат.)

11 Так проходит мирская слава (лат.)

12 Неведомая земля (лат.)

13 От основания города (лат.)

14 Порочный круг (лат.)

15 Влюбленные безумны (лат.)

16 Кому на пользу (лат.)

17 Есть мера вещей (лат.)

18 Бойтесь данайцев, дары приносящих (лат.)

19 Игра природы (лат.)

20 Опоздавшим – кости (лат.)

21 Без гнева и пристрастия (лат.)

22 Этот мир – лучший (лат.)

23 Ищите женщину (фр.)

24 Мир держит всё в своих объятиях (лат.)

25 Живи согласно с природой (лат.)

26 Тень великого имени (лат.)

27 Бог ничего не делает напрасно (лат.)

Вход для пользователей

Меню