Читать онлайн Смерть призрака бесплатно

Все события и персонажи этой книги

являются вымышленными

Глава 1

Последний раз подруги виделись совсем недавно, но событий накопилось столько, что им казалось, что они не встречались целую вечность. Света с нетерпением посматривала в окно, надеясь поскорее увидеть там Лиду.

Звонок прозвучал неожиданно. Хозяйка бросилась открывать. Обнявшись и полюбовавшись друг на друга, они занялись разговорами с такой увлеченностью и интересом к делам друг друга, что не заметили, как подступил вечер. Они перешли на кухню, чтобы перекусить, и там, готовя еду, продолжали свои задушевные беседы.

Лида, подробно рассказавшая обо всем, что было на свадьбе, вдруг с загадочным видом заявила:

– А теперь о главном.

Света, едва не подавившись, заморгала глазами.

– А что, свадьба не главное? Есть что-то главнее?

– Есть – подтвердила подруга.

– И что же это?

– Ну, это событие только ожидается – глаза Лиды лучились счастьем и лукавством. Она хотела немного подогреть интерес подруги, прежде чем сообщить следующую новость.

– Так – глядя на подругу, размышляла хозяйка. – Событие еще только ожидается, а ты уже совершенно невменяемая от счастья. Тут ответ только один. Ты беременна!

– Да – Лида соскочила со стула и обняла подругу. – Я действительно очень счастлива. Знаешь, мне даже неудобно перед тобой. Я так счастлива, а у тебя траур – она зашмыгала носом и, казалось, слезы вот-вот хлынут из ее глаз. Вероятно, они бы и поплакали вместе, как раньше, если бы по лицу молодой вдовы не пробежала тень какой-то затаенной радости.

– Лидуся, ну что ты говоришь? Ты прекрасно знаешь, что никто ни в чем не виноват. Это просто судьба.

Лида, забыв про слезы, как-то по-деловому встрепенулась и, сев поудобнее напротив подруги, вдруг каким-то даже неуместным командирским тоном предложила:

– Та-а-к. А давай-ка поговорим о тебе. Вижу, что и у тебя жизнь на месте не стоит. Да, дорогуша?

Света сразу поняла намек.

– Ох, ну тебя не проведешь. Ты прямо рентген.

– Это не я рентген, а ты тихушница. Молчишь, помалкиваешь, как жила все это время. О судьбе заговорила. Давай, колись, что там судьба у тебя поменяла.

– Лида, да я не знаю, стоит ли об этом вообще говорить. Существенного ничего нет – замямлила Света.

– Если существенного ничего нет, то тогда почему в глазах чертики прыгают? А?

– А они что, прыгают?

– Прыгают, да еще и фиги мне показывают.

– Что, серьезно?

– Ну, давай, колись. Чего я не знаю?

– Ну, хорошо, хорошо. Я расскажу. Только, правда, не стоит. Так, легкий флирт с одним парнем. Во время поездки в Польшу. Там познакомились… – она хотела сказать что-то еще, но замолчала, и совершенно неожиданно, даже слегка испугав подругу, зарыдала в голос, уткнув лицо в ладони. – Я не могу его забыть. Не могу. Понимаешь? И мне стыдно. Стыдно об этом говорить. А я сделать ничего не могу. Думаю о нем постоянно. Всего год прошел, как мужа похоронила, а уже думаю о другом. А все он. Из-за него. У меня ведь совсем голову снесло. И сказать я никому не могу. Хорошо хоть ты пришла.

Лида нежно гладила подругу по плечу, стараясь успокоить.

– Послушай, стесняться тебе нечего. С мужем у вас всякое было. Одним словом, жизнь была не такая уж и счастливая. Если ты начала его забывать, то ничего удивительного тут нет. Конечно, всем рассказывать не надо. А вот мне давай-ка поподробнее расскажи.

Лида разлила чай и поставила перед Светланой одну из кружек. Выпив чаю и действительно успокоившись, хозяйка продолжила свой рассказ.

– Помнишь, я тебе рассказывала, как меня в Польше бандиты в плен взяли.

– Ну, конечно, помню. Это когда ты про брата нашей зав. клубом рассказывала.

– Да. В этой поездке мы и познакомились. Его зовут Женей. Меня тогда с поезда из-за него сняли. Я, чтобы его не взяли с иконами, вызвала, что называется, огонь на себя. Тогда сняли меня, а о нем забыли. А потом из-за его денег я в плен попала. Хорошо, что так повезло с этим Георгием. Хорошим он мужиком оказался и помог мне. А ведь могло все и по-другому закончиться. Представляешь, как мне повезло. Вот так я из-за него рисковала. Только потом это поняла. А тогда только одна мысль и была – чтобы с ним не расстаться. А мы с ним даже и не целовались ни разу.

– Ну, хоть что-то у вас было? Ну, хоть на словах?

– И на словах ничего не было.

– А за каким чертом ты тогда с ума сходишь? Что? Такой красавец?

– Наверное.

– Что значит – наверное? Ты что его плохо рассмотрела? – недоумевала гостья.

– Да рассмотрела я его хорошо. Только это ничего не значит. Знаешь, я как его увидела, так сразу же в него и влюбилась. И мне все равно, какой он. Я одного только хочу – быть с ним рядом. Он ведь мне никто. Я все понимаю, а сделать ничего не могу. Целыми днями о нем думаю. Напарница моя Анжела, ну, помнишь, мы с ней в кафе вместе работали, злится, кричит на меня как сумасшедшая – она не договорила. Лида перебила ее с возмущением.

– А эта чего орет?

– А как же? Она правильно орет. Телефон оборвала. Работать надо. Ведь товар, который привезли из Польши, надо отдавать на реализацию. У нее на рынке есть человек, который берет наш товар, а я все отнести не могу. А я не несу из-за него. Он же мне обещал пропустить наш товар через их магазин. У них есть небольшой магазинчик на окраине. Вот я сижу и жду, может он все же позвонит. Это же единственная зацепка для новой встречи. Понимаешь? А он не звонит – снова в голос заревела она.

– Так, все ясно – до конца поняв картину происходящего, Лида решила взять ситуацию в свои руки. – Значит, жизнью рисковать из-за него ты можешь, а позвонить ему не можешь. Слушай, а может уже пора оставить эти ваши кукушкинские замашки. Это в поселке у вас все еще девятнадцатый век, а в Москве – конец двадцатого. Последнее десятилетие катится. Церемонии не в моде.

– Ты думаешь, я сама должна позвонить? – робко предложила Света.

– Ну, конечно, должна. Ты ведь ему позвонишь не в койку проситься, а с товаром помочь. Так?

– Ну, да.

– Он тебе об этом говорил? Про товар? Обещал?

– Ну, да.

– Что ну да? Номер знаешь?

– Нет, номера не знаю, но знаю адрес магазина.

– Так, диктуй – Лида решительно набрала номер справочной и через минуту стала обладательницей нужного номера. – Звони – она протянула листок с номером.

– Но может?..

Лида, поняв нерешительность подруги, сама набрала номер и сунула трубку ей в руки. На том конце провода трубку сразу же взяли. Это был Николай. Он очень обрадовался, услышав голос Светы. Из его рассказа девушка поняла, что Евгений простудился и лежал с температурой. На работе его нет, но она может позвонить домой. Он начал диктовать номер, а затем сразу же перешел к вопросу о товаре. Николай, как истинный человек дела, сразу же взял быка за рога и без особых переговоров предложил самому приехать за сумками. Света с радостью согласилась.

– Ну, слава Богу. Хоть что-то прояснилось. Можно теперь заняться товаром. Давай, показывай, пока не увезли – тормошила Лида обрадованную подругу.

– Лидусь, давай так. Я буду паковать товар и переписывать, а ты его смотри. Может тебе что-то понравится.

Они уже обе, абсолютно довольные жизнью, стали разбирать разноцветные пакеты. Из некоторых пакетов вынимали содержимое и рассматривали. Иногда Лида начинала мерить предлагаемые обновки. Сортировка товара немного затянулась, но к приезду Николая они успели составить опись сдаваемого. Он приехал не один, а вместе с Евгением. Парни появились на пороге как старые друзья. После знакомства с Лидой Николай объяснил:

– Вот, не мог не похвастаться другу, что к вам еду. А он сразу же на хвост сел, хотя еще и не долечился. Евгений с широкой улыбкой подошел к Свете и, не особо церемонясь, обнял и чмокнул в щеку.

– А я к тебе завтра собирался – запросто сообщил он. – А ты сама позвонила. Умница – он опять обнял ее. По всему было видно, что его сильно влечет к девушке.

Лида с Николаем, понимая, что они лишние и мешают влюбленным в их объяснении, прошли в комнату. Николай оглядел сумки и заметил.

– Что-то, Светик, сумочки у тебя похудели? Уже, небось, своим разбазарила. Да?

– Да. Знакомые кое-что взяли. Кое-что подарила – объясняла, входя, Света.

– Ясно. Дело ясное, что дело невыгодное. Ты, конечно, как новичок, хочешь всем знакомым угодить. Отдать подешевле. На будущее я тебе скажу: сдать все в магазин выгоднее. Знакомым всегда надо, чтобы было подешевле. Все любят халяву. А тебе надо затраты окупить – раз, свой труд и время – два, прибыль поиметь – три. Эти поездки – теперь твоя работа. Другой же нет. Вот эта прибыль и будет твоею зарплатой. От тебя зависит, какою она будет.

– Да, конечно. Ты прав – отмахнулась девушка от неожиданного наставника. – Спасибо. Хорошо. Я учту все, что ты говорил.

– Да ничего хорошего – не сдавался приятель. – Вот вижу, что опять не о работе думаете – он остановился напротив влюбленных и смерил их шутливо недовольным взглядом. – Тогда не стоит терять времени. Жека, забираем товар – он строго посмотрел на Евгения.

Тот засмеялся и, сильно хлопнув друга по плечу, тоже шутливо ответил.

– Коль, ты сумки бери и иди. Мешаешь любимой девушке свидание назначить.

После этой фразы в глазах Светы словно вспыхнули тысячи огней. Она напрасно старалась скрыть свою радость, скрыть охватившее ее чувство счастья было невозможно. Картина была настолько трогательной, что подшучивать над ней дальше Николай не смог. Он взял обе руки по огромной сумке, кивнув Лиде на прощание, двинулся к выходу. Через несколько минут Евгений, тоже нагрузившись баулами, вышел из квартиры. Проводив гостей, Света возвратилась в комнату, сияя как майское солнце. Она тут же бросилась к подруге с вопросом:

– Ну как он тебе?

– Слушай, он действительно красавчик. И к тебе явно неравнодушен. И ведет себя так, как будто ему всё ясно. А ты мне что плела. Ничего не было, ничего не знаю. По его виду можно сделать вывод, что он-то уж точно всё знает.

– Ой, у меня камень с души свалился. Коля правильно меня журит. Я о работе совсем не думаю. Я ведь ни о чём кроме него и думать не могу. А думать надо. Ведь деньги сейчас так нужны.

– Да, я вижу, вы все так подружились. Когда только успели?

– Лида, мы за десять дней в Польше столько всего пережили, что иные и за несколько лет не переживают. Подробности друг о друге мы, конечно, не знаем, а вот главное поняли – мы свои. Я говорю не только о нас с Женей, но и о Коле, и об Анжеле, и даже о Люде. Так вышло, что нас судьба проверила с самого начала, и проверку эту все прошли.

– Что ж, это здорово, когда ты о любимом человеке понимаешь все с самого начала. У нас с Виталием тоже так же было.

– Да, я помню.

– В следующую поездку ты тоже с ними?

– Ну, на счет парней не уверена. У них же еще магазин. А вот с Анжелой точно. У нас хорошо получается. Дело это, конечно, авантюрное и отчасти рискованное, но кроме работы «челнока» другой работы на горизонте нет – он вздохнула и, улыбнувшись, заверила. – Не грусти. Прорвемся. Скоро все изменится. Я это точно знаю.

Глава 2

Мать Игоря Семенова когда-то была красавицей. Ее жизнь вплоть до совершеннолетия складывалась как нельзя лучше. Хорошие родители баловали свою красавицу дочь как могли, возлагая на ее будущее большие надежды. Она же, получив отличное образование и унаследовав хорошие гены, ничем не разочаровывала окружающих. В школе одни пятерки, дома чистота и порядок, с друзьями полный контакт. Жизнь дружной счастливой семьи текла спокойной полноводной рекой, пока не наткнулась на сначала еще незаметное, но впоследствии ставшее роковым, препятствие. Препятствием этим был один из многочисленных ухажеров юной Кати. Это был первый в ее жизни неудачный шаг. Они познакомились на школьном вечере выпускников. Он тоже когда-то учился в этой школе. Оба молодые, яркие. Она выпускница школы. Он молодой специалист, начинающий карьеру. Он был старше на шесть лет. За это время успел накопить немалый жизненный опыт и скорректировать свой характер в сторону эгоизма и цинизма.

Завязался роман. С ее стороны – сильное чувство, готовое на все ради любви. С его стороны – азарт охотника, увидевшего ценную добычу. Не будь она так красива, его интерес вероятнее всего остыл бы раньше и не нанес бы ей тех душевных ран, которые она впоследствии получила от любимого человека. Но вышло все иначе. После того как у него пропал первый интерес к ней, оставалось еще многое другое. Во-первых, удовлетворение самолюбия. Его тешила зависть окружающих мужчин, когда его видели вместе с ней. Радовала мысль о том, что он имеет то, чего желали бы иметь другие. Во-вторых, его очень устраивала ее ежесекундная забота о нем, делавшая его жизнь более удобной и комфортной. Не забывал он и о том, что Катя была не из тех девушек, что садятся мужу на шею и кроме своей красоты ни о чем больше не желают думать.

– Эта себе заработает на жизнь и мужу в клювике принесет – думал он, рассуждая о своем будущем. Эти доводы и были причиной продолжающейся связи.

Время шло. Катя поступила в институт. И тут судьба нанесла ей второй удар, хотя она тогда еще думала, что это первый. В автомобильной катастрофе погибли ее родители. Оба. И сразу. Даже посторонние люди не могли принять спокойно информацию о том, что такие молодые, здоровые люди на пике своих профессиональных возможностей уходят из жизни по причинам мелким, гнусным и совсем независящим от них. Катастрофа случилась по вине пьяного водителя второй машины. Смириться с этой правдой Катя не могла. Она совсем потеряла чувство реальности и адекватно воспринимала только одного человека – своего возлюбленного.

Возлюбленный «варежку не открывал» и «ушами не хлопал». Теперь он имел возможность более детально и полно оценить то наследство, которое осталось от родителей их дочери, а значит и ему. Результатами он был доволен. «Паршивые интеллигенты» хотя с виду и казались хлюпиками, но как видно были людьми трудолюбивыми и практичными. Добра у них было много. Молодой циник окончательно решил задержаться в этой квартирке. Он стал более настойчиво демонстрировать свою любовь к наследнице. Сначала утешая на кладбище и на поминках. Затем утешения плавно перешли в спальню и на хозяйский диван.

Катя, измученная горем, была рада любой радостной минутке, которая отвлекала ее от мыслей о родителях. В то время она, конечно, не могла думать ни о разумности своих поступков, ни о тех мыслях, которые заполняли голову ее мужа. Теперь она считала его мужем. А вскоре появился повод узаконить их отношения. Весомый повод. Такой повод, когда не размышляют, а все сомнения отбрасывают на потом.

Почему на потом? А потому что в этот мир скоро войдет новый человек. И он не должен впоследствии сомневаться в том, что его ждали. Он должен знать и быть уверен, что его зарождение не было для родителей чем-то вроде детской неожиданности, непонятно зачем случившейся. Он должен воспринимать себя как продолжение рода и быть уверенным в том, что все ему рады. Как доказательство этой радости ему предоставляется законное право носить фамилию этого рода. Этой фамилией должна стать фамилия отца. Узнав о своей беременности, Катя не думала, как большинство девушек перед свадьбой, о кукле на машине и свадебном платье. Ее беспокоил другой вопрос. Она не была уверена в том, что возлюбленный согласится на такую скорую свадьбу. Если так случится, то ребенок родится незаконным. Эта мысль ее убивала. «Незаконный» – это слово недопустимо для любого порядочного человека к любому случаю, а тем более к рождению ребенка. Махнуть рукой на этот факт в биографии будущего малыша она не могла. Ей не пришлось обдумывать свой выбор спутника жизни. Ее спутником должен быть отец ее ребенка. Будущий отец без слов согласился на заключение брака.

Его безоговорочную решимость она приняла как подтверждение его серьезности и порядочности. Какое-то подобие счастья все же наступило в их жизни. Свадьбу сыграли быструю и скромную. Объяснять ничего не пришлось. Всем и так было ясно: траур еще не прошел. Супруг, уже давно переехавший на жилплощадь жены, устраивается там теперь не только с полным комфортом, но и с законным правом.

Денежные запасы, оставшиеся от ее родителей, были достаточно значительными по тому времени. Катя считала, что их хватит надолго, но к ее удивлению денег не хватило даже до родов. Скандалить она не стала, хотя и прекрасно понимала, что это дело рук любимого супруга. Никогда не знавшая нужды, она не придавала деньгам большого значения. «Кончились одни, надо заработать другие» – думала, никогда ранее не работавшая, девушка. Сообщение о том, что у них нет денег супруга, не удивило. На предложение взять ему дополнительную работу он не отказывался, чем опять восстановил спокойствие в доме.

Время шло. Катя была уже в декрете. Она собиралась покупать приданое для малыша, но тратить последние деньги не спешила, надеясь, что со дня на день супруг начнет приносить в дом две зарплаты. Он же менять свою жизнь в худшую сторону, т.е. искать вторую работу в дополнение к первой, где он практически ничего не делал, но и практически ничего не получал, не собирался. Одно дело обещать, другое – выполнять. Первый скандал разразился между супругами, когда она заметила, что из квартиры пропало несколько ценных вещей. От их продажи он не удосужился купить в семью даже продуктов. Второй последовал сразу же за первым, когда она узнала о том, что он подал объявление о размене квартиры. Потерять свою родную такую прекрасную квартиру? Это был гром среди ясного неба. Она и думать об этом не хотела.

За всеми этими переживаниями незаметно подошел срок родов. Родился мальчик. Хороший здоровый малыш весь в маму. Выйдя из роддома, она думала уже не о престижности их квартиры, а о ребенке. Муж подсуетился снова. Принес жене приличную сумму денег и сказал, что это зарплата со второй работы. Это была ложь, но ложь во благо. Катя смогла спокойно войти в роль заботливой мамы, а ее малыш освоил роль жителя планеты Земля. Покой длился недолго. Уже через три месяца супруг заявил, что его уволили. Он усердно изображал отчаяние и мало-помалу начал снова заводить речь о размене. Мальчик, которого назвали Игорем, рос не по дням, а по часам. Ему все больше требовалось еды, одежды и ухода. Требовались деньги. Их не было. Катя все больше нервничала и срывалась на муже.

Супруг на рожон не лез и старался мягче гасить конфликты, не желая вылететь из квартиры раньше времени. Он даже стал помогать юной матери в уходе за сыном, поддерживая в ней последние надежды на его порядочность. Его расчет снова оправдался. Она сдалась и дала согласие на размен. Деваться ей было некуда. Какая радость иметь большую квартиру, если холодильник всегда пуст. Размен прошел не быстро. Муж старательно искал тех, кто больше заплатит за разницу помещений. Его заботами квартира уменьшилась больше чем вдвое. Они переехали в однокомнатную на окраине города. Зато на руках у владелицы оказалась значительная сумма денег, которая, как она думала, должна была стать залогом их безбедной жизни на довольно длительное время. Катя рассчитывала, что сумеет взять няню и закончить институт. «Ну, а там уж будет легче» – наивно думала она. Надежды не сбылись. Жизнь напомнила о справедливости поговорки – «не родись красивой, а родись счастливой». Ей красота принесла одни проблемы и разочарования. Ее муж, польстившийся когда-то на ее внешность, исчез вместе с деньгами, когда их сыну едва сравнялся год.

Они выжили. Как? Она не любила говорить об этом. Не хотела вспоминать то время. Сколько горьких дум она передумала над кроваткой сына. Сколько соленых слез вылилось из ее прекрасных глаз никто не знает. Характер Кати изменился. Она стала сухой, раздражительной и жадной. Она часто вспоминала мужа. Каждый раз она корила его за испорченную жизнь. Теперь с высоты прожитых лет и накопленного ума она видела все его поступки такими, какими они и были, и прекрасно понимала, что по сути дела стала жертвой его махинаций. Она сумела получить профессию зубного техника. Работала успешно. Доходы были хорошими. Материальный достаток у них был не хуже, чем у других, но мать, привыкшая считать себя несчастливой, постоянно чувствовала свое невезение рядом с собой даже тогда, когда его и не было. Воспитанный обиженной матерью мальчик вырос с обостренным чувством справедливости и с сильным желанием изменить их жизнь.

После окончания школы поступать в ВУЗ он не стал. Первой же осенью ушел в армию. Возвращался оттуда с мыслью о том, что вот сейчас он все возьмет в свои руки и даст возможность матери передохнуть.

– Найду работу с хорошей зарплатой, а затем буду поступать на вечернее отделение – планировал парень. Он представлял себе жизнь такою, какая она была раньше, до конца не зная, как все изменилось за время его отсутствия.

Глава 3

Москва отслужившего солдата встретила неприветливо. На улицах слонялись толпы людей. Они вечно спорили и что-то обсуждали. Улицы в их районе, так же как и во многих других, практически не освещались. Подъезды пугали страшными звуками в кромешной темноте и неприятными запахами. В магазинах было пусто. Совсем пусто. Долларовая «Березка» известная на весь Союз как оазис торгового изобилия была не только закрыта, но и заколочена. Со всех сторон слышались разговоры о сокращениях. Армия безработных пополнялась ежечасно. Телевидение работало. Это было уже совсем другое телевидение. Исчез размеренный перечень передач с нарочитой деловитостью, простодушной веселостью и патриотизмом. Новое телевидение настораживало задорной бесшабашной смелостью и новизной. Широко распространилось местное кабельное телевидение. Там чаще всего показывали иностранные фильмы и передачи. Гнусавый голос переводчика равнодушно и пошло читал текст. Главными героями были бандиты, проститутки, продажные полицейские и хапуги чиновники. Частенько эту компанию разбавляли оборотни, вампиры, колдуны и прочие вымышленные персонажи. Одним словом те, кого совсем недавно мы называли «язвами загнивающего капитализма». Вот эти язвы, болячки, гной и прочая грязь широким помойным ведром полились на наивные, чистые, почти святые головы зрителей бывшего Советского Союза. Люди старшего поколения жмурились, не веря своим глазам, глядя на то, что показывалось с экрана. Верующие крестились и плевались. Со словами «изыди» выключали телевизор. А через какое-то время, толкаемые любопытством, снова включали. Уже не трудолюбие и честность пропагандировались с экрана, а достижение цели любым способом. Если персонаж фильма побеждал, он становился героем. Какими способами он добивался своего триумфа, было неважно. Люди начинали привыкать к мысли о том, что все можно и ничего не стыдно. Планка морали опускалась все ниже. Вернее она просто летела со скоростью оборвавшегося лифта, опережая все мыслимые прогнозы социологов.

Те не молчали. Предсказывали с ростом безработицы рост количества правонарушений. Нарушения были. Оступившихся, тех, кого еще вчера клеймили позором, стали оправдывать. «Какая, мол, жизнь, такие и мы» или по-другому – «не мы такие, а жизнь такая». Хоть так, хоть эдак, а суть одна – общество перестало игнорировать тех, кто переступил через закон. Желающих отодвинуть закон в сторону становилось все больше. Преступность росла.

Ни само правительство, ни огромный правительственный аппарат этими, как впрочем, и другими вопросами не занимались. Они варились в отдельном от основного народа котелке и думали свою отдельную думу. Между тем, одно за другим останавливались предприятия. Те, что еще оставались на плаву, держались только за счет инерции. Заказы отсутствовали, сырье не подвозилось, деньги не выдавались. Приказа на закрытие тоже не поступало. Что оставалось делать в такой ситуации. Только ждать. Люди, приученные к трудовой дисциплине и по многу лет работавшие на одном предприятии, не могли просто так взять и уйти. Это была их жизнь. Зачастую не только трудовая. Их дети ходили в детсад от завода. Ездили на детские дачи и в пионерские лагеря. Сами работники получали бесплатные путевки в различные санатории и дома отдыха. На новогодних балах и прочих торжествах в заводском доме культуры они знакомились со своими будущими женами и мужьями. Здесь же, на заводе получали квартиры, в которых порою жили всю жизнь.

Уйти с работы, означало не только остаться нетрудоустроенным и расстаться с коллегами, но и вообще распроститься с привычной жизнью. А что взамен? Взамен предлагалась демократия и свобода. Как с этим быть, никому не было ясно. В какую кашу подсыпать демократию? С чем употреблять свободу, не объяснялось. Наиболее шустрые поучали:

– Теперь все разрешено. Делайте, что хотите. Хотите торговать – пожалуйста. Хотите иметь свой заводик – тоже пожалуйста.

А рабочему человеку все эти «пожалуйста» что перстни для кошки, с когтей свялятся, а на лапу не налезут. О каком заводике речь, если в брюхе пусто. Вот и продолжали работать за бесплатно, надеясь, что проблемы все же рассосутся, и деньги начнут выплачивать. У руководящей верхушки предприятий мысли были другие. Они посматривали по сторонам и думали:

– Так. Иметь заводик теперь можно.

Осознавали это не все сразу. Вернее, сразу не все. Некоторые, кто посмелее и посмекалистее, быстро находили ответ на этот вопрос.

– Так вот он заводик-то. Есть. Только он немой. А что? Можно его сделать моим?

От смелости мысли в голове закипали. Перспективы будущего вперемешку с мечтами искрами вспыхивали в глазах. Когда замыкание в голове проходило, и из мозгов переставал валить пар, мысли начинали выстраиваться в логический строй.

– Если я, как руководитель, не имею права на наш заводик, то кто имеет? Кому перестройка эта все разрешает-то? И что она разрешает?

Ответа не было. Тогда начинали позванивать в министерство, и после выяснения текущих вопросов аккуратненько так спрашивали елейным голосочком, показывающим высшему начальству, что мы, мол, ваши по-прежнему и почитаем вас по-прежнему выше себя. Вы там постарайтесь узнать, у вас ведь возможностей больше, Кремль к вам ближе, что с заводиком нашим будет. И нельзя ли его себе взять? Разумеется, в доле с вами. Если пожелаете.

В министерстве слушали внимательно. Толком ничего не отвечали, но узнать обещали. Голос тоже был не обыденный, а более доверительный и даже как будто загадочный. По интонации можно было понять, что, мол, вопрос правильный. И ответ мы знаем, но говорить еще не время. Не время пока. В конце успокаивали и заверяли опять с какой-то интрижкой в голосе: ждите, позвоним.

В министерстве на ус наматывали и всех лояльных на бумажке помечали. Сами ворон тоже не считали и, уже зная сценарий, по которому будет проводиться капитализация, составляли списочки, где надо войти в руководство и поиметь долю. Министры, заместители министров и прочие важные люди с портфелями вдруг начинали сильно заботиться о подведомственных объектах в провинции, и став вдруг сильно ответственными, и не доверяя как раньше подчиненным, начинали сами ездить на объекты. Наступило время, когда даже в самых дальних уголках нашей необъятной Родины замелькали министерские портфели. Теперь была очередь министров показывать, какие они хорошие. Приезжали они в одежде поскромнее, вели себя потише, улыбались мягче и душевнее и доказывали всем, какие они – «свои парни».

Переговоры с руководством заводов и заводиков велись по-свойски, без протоколов и церемоний. В ресторанах или на дачах, а то и прямо в бане. Руководителям говорилось, что теперь все зависит от них. Тут же давалось понять, что последнее слово все же скажут в министерстве. Когда готовность к сотрудничеству становилась очевидной, переходили к вопросу о том, как реализовать задуманное. Сначала объясняли, как надо сделать, чтобы при создании акционерного общества войти в состав учредителей с крупным куском доли. Разжевывался каждый шаг, приводились примеры, давались указания, а в конце оговаривалась доля представителя из министерства. Настаивали, повторяя по нескольку раз и глядя в глаза, что эта сумма не должна измениться. Ни в коем случае. А ваша доля будет той, какую заработаете. Нам, к примеру, тридцать процентов, а вам хоть все семьдесят, если убедите рабочих себе ничего не брать. Но это вряд ли. Что-то придется отдать. Одним словом, сколько сумеете ухватить, то все ваше. Ну, а остальное рабочим. Они же на этом предприятии не гости. Тоже люди. По крошечке да выйдет. Их же тоже с пустом не спихнешь. Пока.

Глава 4

Население в бывшем Союзе жило по принципу – «не имей сто рублей, а имей сто друзей». У иного активного, разговорчивого гражданина их, друзей-то этих, зачастую было еще больше, чем сто. Бывало простой советский человек, ну, например, водитель государственной автомашины, шоферюга, одним словом, обладал такими связями во всех областях жизни, что просто диву можно было даться, хотя тогда, конечно, это никого не удивляло. Главным условием для достижения таких результатов было не быть эгоистом, то есть помнить о других. Поехал в деревню – позвони прежде хотя бы паре своих знакомых и спроси, не надо ли чего из села привезти. Всегда кому-то что-то надо. Кому-то свежего деревенского творожка для ребенка, кому-то ягодок, а уж медку всем всегда нужно. Поехал из провинции в столицу, опять обзвонил своих, не всех, конечно, но все же кого-то не забыл. И опять получил наказы – кому-то лекарства, кому-то учебники, а уж колбаски свежей московской всем обязательно. Такой человек везде своих людей имел. Он с парадного входа в магазины и не входил. Сразу с черного. Там у него старые приятели – грузчики, мясники, уборщицы. Они же всегда знают, что посвежее да повкуснее у них в магазине. Сколько надо, столько и загрузят. Только вези. Он им сверху по двадцать копеечек с кило накинет, вот и угодит. У них денежка, а с большого веса и немалая, а у него товар. А уж в провинции московской колбаске как все рады. А уж запах! А уж вкус! Ох, не зря когда-то славилась наша колбаса. Ох, не зря народ ее любил. Нет такой больше ни в одной загранице. А к колбаске еще и конфеток знаменитых добавит. Вот все и довольны. А ему что стоило? Да ничего. Не на горбу же вез, на машине. Денежки у всех соберет, да еще и себя не обидит. Вот всем и хорошо. Если такой товарищ побывал на юге и едет назад, то уж обязательно везет всем подарки. Кому-то фруктов, кому-то рыбки. К каждому забежит на минуточку, расскажет, где был, как там жизнь. А заодно озадачит приятеля какого-нибудь своею просьбой. Например, жена заболела. Как бы эту проблему получше решить? И приятель, вечером покушав колбаски и попив чайку с конфетками, начинает звонить знакомым медикам с просьбой принять, обследовать и вылечить. И ведь точно так и будет. Другого знакомого попросит помочь прописать его тещу. Конечно, площадь не позволяет и у тещи свой дом есть. Нельзя, конечно, ее прописывать, но ведь очередь на квартиру уж близко и получить надо побольше. Это ж всем ясно. И приятелю тоже ясно, что помочь надо. Мало ли что нельзя? Если бы все, что нельзя, сбывалось, так как же бы мы жили? И приятель на утро идет к своему знакомому или, к примеру, соседу прописывать чужую тещу в чужую квартиру. Варианты, конечно, разные. А вот результат один. Если есть у тебя сто друзей, то уж и с малыми деньгами жить можно было вполне комфортно и без проблем. Большинство так и жили. Помогали друг другу кто чем мог.

Мать Игоря Семенова работала зубным техником. А зубы – дело деликатное и важное. Хороший зубной техник всем нужен. Кому раньше, кому позже. Принцип социализма «ты мне – я тебе» был не так плох, как его ругали. Что здесь плохого? Просто взаимовыручка, необходимая в сложившейся ситуации.

Катерина Александровна выручала всех, кого могла, а взамен всегда рассчитывала, что если ей что-то потребуется, то и ей тоже помогут. Когда сын вернулся из армии, остро встал вопрос о его устройстве на работу. В тот момент это был очень трудный вопрос. И очень важный. Женщина обзвонила всех, кого могла. После двухнедельного ожидания стало ясно, что положительного результата нет. Пришлось повторить звонки по второму кругу. Друзья, приятели, да и клиенты, узнав, что вопрос не решился, вникли в его проблему еще глубже. И, наконец, у одной знакомой нашлась родственница по мужу, которая пообещала помочь. Она работала в отделе сбыта ликеро-водочного завода. Это была удача.

Начиная с конца восьмидесятых годов, многие отрасли промышленности были в запустении. Многие звенья этих отраслей уже закрывались, другие дышали на ладан. Бюджетные организации, такие как медицина, образование, культура, армия и даже милиция, конечно, работали, но зарплаты дошли до такого мизера, что дальше уже было некуда. Были крайности и в другую сторону. На фоне общего обнищания процветали предприятия пищевой промышленности. Условия, сложившиеся для этих предприятий, были как нельзя выгодными. Импорт продовольствия из-за рубежа, который составлял немалую долю, прекратился. Денег у государства не было, а потому и ввоз продуктов в страну закончился. Увеличение спроса, отсутствие конкуренции и полное устранение контроля со стороны государства позволили отечественным предприятиям, сумевшим приспособиться к новым условиям, получать огромные прибыли. Это были молокозаводы, мясокомбинаты, пекарни, кондитерские и табачные фабрики. В их числе, а вернее во главе этого списка, красовались предприятия по выпуску спиртных и спиртосодержащих напитков. Это пивзаводы, вино-водочные комбинаты и ликеро-водочные заводы. Их продукцию не просто брали, а рвали с руками, а потому работать здесь было очень престижно. Эта работа гарантировала не только хорошую стабильную зарплату, но и прочие бонусы.

Катерина Александровна с Игорем воспряли духом. Они с нетерпением ждали дня, назначенного для посещения отдела кадров «ликерки».

Глава 5

Вот уж правду говорят, что не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Света вспоминала, как она после похорон мужа вернулась в Москву с таким чувством, будто она заодно с ним похоронила и себя. Больше всего ее пугали мысли о будущем дочери. Как ее вырастить, чтобы она себя человеком чувствовала, а не нищенкой или прислугой. Она со слезами в глазах и болью в сердце слушала многочисленные рассказы людей о том, как молоденькие девушки попадали в лапы негодяев именно из-за нехватки средств к существованию. Как бывшие отличницы шли на панель, чтобы помочь семье в роковую минуту. Она вспоминала, как сама решилась на поездки в Польшу, хотя считала, что это не для нее и что вряд ли у нее что-то получится. А вот получилось. Теперь она была уже знающим челноком. Последний раз был уже десятым, и каждый раз все удачнее.

У нее появились немалые по прошлым понятиям деньги, и оделась она как кукла. А в кладовке находилась ее самая большая радость. Мешок с подарками. Там были обновки для ее любимых родителей и малышки дочки. Кое-что из мелочей она даже прикупила для соседей и семьи Лиды. Заходя в кладовку и видя этот мешок, она каждый раз улыбалась, представляя, как будет раздавать эти подарки. А еще она мечтала, чтобы родители приехали в Москву и пожили вместе с ней. Хотя бы какое-то время. Она сильно скучала по родным, и случай встретиться скоро представился. Хотя причина встречи радостной не была.

Из Кукушкина позвонил отец и совершенно потерянным голосом сообщил, что мать сильно заболела. Он говорил, что она лежит в районной больнице, и ему приходится постоянно ездить к ней. Извиняющимся голосом просил забрать Галинку, так как с внучкой, больной женой и хозяйством у него справляться не получается.

– Надо ехать – решила Света, хотя это рушило все ее планы. Надо, значит надо.

Известие о том, что она прекращает поездки в Польшу, всех огорчило. Анжела не хотела расставаться с напарницей даже на время. Евгений просто не хотел расставаться. Он предложил поехать с ней вместе в Кукушкино, но она сочла это невозможным.

– Поверь, мне там будет не до тебя. Надо выяснить, что с мамой и как ей помочь. Да и не поймут меня земляки, если я явлюсь с ухажером. Со дня смерти мужа прошло еще так мало времени.

Евгений хотя слегка и обиделся на «ухажера», но все же согласился с любимой. Кроме того его беспокоила встреча с дочерью Светы. Он решил, что в Москве она пройдет лучше, чем в деревне.

На вокзале они крепко обнялись и расстались. Только оказавшись в родных стенах и обняв дочь и отца, Светлана поняла, как она по ним скучала. В родительском доме без матери было пусто и сиротливо. Отец все что-то объяснял, оправдываясь за неопрятный вид дома. Совсем уже старая собака Динка вилась пчелой возле молодой хозяйки, постоянно заглядывая ей в лицо своими черными глазами-вишенками. Преданность четвероногой «родственницы» так тронула девушку, что та даже не смогла выгнать ее во двор. Верная Динка, лежа на кухне у печки, могла вволю наглядеться на свою любимицу.

Стоял ноябрь. По ночам уже был приличный минус. Днем тоже было частенько холодно. Снега не было. Поздняя осень без снега всегда выглядит серо и уныло: черные мокрые деревья, жухлая косматая трава и бесконечная грязь и слякоть на дорогах. Снег выпал на следующий день после приезда. Они были как раз в больнице у матери, когда за большими голыми окнами палаты вдруг повалил густой, пушистый и такой белый снег. Галинка подбежала к окну и, весело смеясь, рассказывала бабушке о том, что делает снег. Ее восторженные глазенки и звонкий хрустальный голосок отозвались в сердцах женщин долгожданною радостью. Света уже побеседовала с лечащим врачом, который заверил в излечимости болезни. У него было два требования: лекарства и время. В больнице не было таких лекарств, какие были нужны матери. У больной не было денег на их покупку.

– Вот поэтому медики не объясняли полной картины заболевания – объяснял врач. – Если будут лекарства, будут и положительные результаты – сказал он на прощание.

Дочь была рада, а мать смущена.

– Доча, что же у тебя вправду есть такие деньги? – недоверчиво заглядывала в глаза дочери Надежда Михайловна.

– Ну, конечно, мама. Я же тебе рассказывала о своих поездках. Я там хорошо заработала. И еще заработаю. Вот увидишь.

– Ой, как жалко на таблетки деньги тратить – горевала больная.

– Не на таблетки, мама, а на твое здоровье. Если бы не ты, я не смогла бы никуда ездить, и денег этих не было бы. Если бы Галинка была со мной, куда бы я смогла поехать? Сама подумай. Это и твои деньги. Я тебе их должна за услуги няни.

– Господь с тобой. Какие еще услуги. Ну и понятия у вас там в Москве – замахала руками Надежда Михайловна.

– Все, разговор окончен. Завтра еду в область за таблетками и прочими лекарствами.

В эту минуту в палату вошел Александр Михайлович. На нем были новые джинсы и новый свитер. Особенно выделялся свитер. Он оказался каким-то необычным и очень модным. На темно-зеленом искрящемся фоне снизу и сверху были разноцветные полоски разной ширины. В середине шелковыми блестящими нитками оранжевого цвета было вышито «воу». Новая одежда отцу очень шла. Супруга, лежа на больничной койке, оборвав свою речь на полуслове, так и осталась с полуоткрытым ртом. Очухавшись от потрясения, она упадшим голосом запричитала:

– Люди добрые, да что же это? Господи, да что ты делаешь? Ты зачем это купил? У нас что деньги лишние? И за какой же надобностью тебе такие наряды? Куда ж ты в них собрался?

Поняв в чем дело, все засмеялись кроме больной, конечно.

– Мама, да он ничего не тратил. Это я ему в подарок привезла. Это из Польши подарки. Там все это совсем дешево.

Внучка подбежала к кровати бабушки и начала шептать ей в самое ухо.

– Бабушка, там целый пакет подарков. И для тебя есть. Ты давай возвращайся домой и будешь такая же красивая как дедушка.

– Подарки? – недоверчиво переспросила женщина.

– Ну да, мама. Подарки. Ты что же думаешь, что я о вас вообще что ли не помню. Что я вам подарков купить не могу? Нет, мамочка. Я о вас всегда помню, где бы я ни была. Вы мои самые любимые – она обняла дочь и мать. Отец сел на край кровати и детским капризным голоском, шутя, спросил:

– А я?

– И ты, мой любимый папочка – Света обняла отца и поцеловала в щеку. Отец, растрогавшись, сухим тихим голосом, обращаясь к жене, сказал:

– Надя, она ведь как красно солнышко приехала и всех нас согрела. Вот посмотри – он махнул в сторону окна. – Даже на улице праздник.

На улице действительно был праздник. Было уже поздно, но от снега бело и светло. Снег падал хлопьями и, кружась в свете фонарей, искрился драгоценным блеском.

– Ой, смотрите луна. А она не упадет? – звенел радостный голосок дочки.

Все подняли головы и уставились на луну. Она огромным апельсином висела совсем низко над больничным парком.

– Господи, как хорошо! – Света распахнула руки и закружилась под снегопадом. – А какой воздух! Он вселяет в меня столько силы, что мне кажется, что я смогу подпрыгнуть до луны.

Она слепила комочек из снега и бросила его в дочку. Та, взвизгнув от восторга, побежала вперед. Ее смех звонким колокольчиком разливался по парку.

Прогноз врача вернул всем хорошее настроение. Через три дня Александр Михайлович провожал дочь и внучку в Москву. В столице их встречали Евгений с Николаем. Увидев парней на перроне, Света радостно поздоровалась, но от объятий Жени увернулась, тайком кивнув на дочь. Попав в новую обстановку, а девочку увезли из Москвы еще малышкой, она совсем растерялась и казалась испуганной. Она молча жалась к материнской ноге, буравя подошедших незнакомцев недоверчивым взглядом. Света обняла дочку и, показывая на кучу сумок и авосек, сказала:

– Галинка, правда хорошо, что дядя Женя – она кивнула на Евгения, – и дядя Коля нас встретили? Представь, как нам было бы тяжело тащить эти сумки.

Девочка отвлеклась от своих страхов и переключилась на решение бытовой проблемы. Соглашаясь с матерью, она спросила:

– А они что такие сильные?

– Да, милая. Они очень сильные. И у них есть машина.

– Большая?

– Да, большая.

– А что они нас возьмут с собой в машину? – она уже почти по-доброму рассматривала мужчин.

– Ну, конечно, возьмем – заверил Евгений.

– Ну, пошли – согласилась малышка.

Перетаскивание баулов и сумок заняло немало сил.

– Господи, да что ж у тебя там такого? – удивлялся Евгений.

– Да все. Начиная от тушенки и домашнего сала до варенья и мармелада.

– Что родители боятся, как бы вы тут с голоду не умерли?

– Ну, во-первых, боятся. А во-вторых, такой вкуснятины и за деньги не купишь. Вот попробуешь и сам увидишь.

– А что ж ты не скажешь, что с мамой? – упрекнул Евгений.

– Да, слава Богу. Все не так плохо. У них там нищета в больницах страшная. Больные ложатся со своим постельным бельем, со своим питанием и со своими лекарствами. Маме требуются очень дорогие препараты. Отец сказал, что таких денег у них нет. Вот врач и не знал, что с мамой делать.

– Ну, так ты купила?

– Ну, конечно, купила.

– И сама осталась без денег! Так? – Евгений, уже сидя в машине, проводил анализ сложившейся ситуации.

– Ну, почему без денег? С деньгами, хотя большую часть все же пришлось потратить. Но и это не самое плохое. Плохо то, что с поездками придется завязать. Куда я смогу пристроить Галинку, просто не представляю. Может у тебя есть знакомые в детских садах?

– Вряд ли это реально. И раньше с местами в детские сады было трудно, а сейчас и подавно – вмешался в разговор Николай.

– А что изменилось? Сейчас вроде уже и рожать-то боятся. Рождаемость упала и падает дальше. А мест все равно нет.

– А количество детей здесь не причем.

– Вот те раз. А что причем?

– Деньги. Первую часть проблемы составляют те, кто не платит за садик. Денег у людей нет. Вот их детей из сада и отчисляют. А вторая группа – это безработные. Зачем водить детей в садик и платить деньги, когда он может бесплатно сидеть дома с тем из родителей, который не смог устроиться на работу. Вот и пустуют места. Сначала пустовали, а затем и вообще стали закрываться. Оставшихся переводят в другие сады, а помещения сдают в аренду или продают. Вон у нашего дома в бывшем детсаду спортзал открыли.

– Да, проблема. Господи, что же с нами со всеми будет? – загоревала Света.

Евгений обнял ее за плечи и, пристально глядя в глаза, сказал:

– Обижаешь. Пока мы вместе, тебе нечего бояться. Или ты не примешь мою помощь?

– Ну, если ты предложишь, то приму, конечно – закокетничала девушка.

– Все будет в порядке. Веришь? – он не удержался и поцеловал Свету.

Дочурка, сидевшая на коленях у матери, уперлась кулачками в его грудь и громко заявила:

– Моя мама.

Все засмеялись.

– Ну, конечно, твоя – успокоил ее парень. – А я тоже хочу быть твоим. Возьмешь меня себе? И мы с мамой оба будем твоими. Хорошо?

Такой поворот дела Галинку, видимо, устроил. Она придирчиво оглядела Евгения и, совсем успокоившись, спросила:

– А почему у тебя волосы длинные? Ты что же косички заплетаешь?

– Нет. Только хвостик завязываю – уже совсем давясь от смеха, отвечал тот.

– Ладно. Хвостик я тебе сама завязывать буду. С бантиком. – Она подумала минуту и поправилась – Нет, с заколочкой. Бантики это для девочек.

– Договорились!

Все смеялись. Евгений с победным видом посмотрел на Свету и, хитро подмигнув, воскликнул:

– Есть контакт.

Как и ожидалось, проблем с дочерью оказалось много. Сначала они обе просто сидели дома. Это было просто необходимо для девочки. Нужно было привыкнуть не только к правилам жизни в городе, но даже и в квартире. Затем, наконец, с огромными усилиями через каких-то знакомых Евгению удалось найти для Галинки садик. Привыкшая к вольной жизни в поселке, где нет практически никаких ограничений, она никак не могла принять такие ужасы как режим дня и нахождение в границах территории сада. Не нравилось ей и то, что питание было в единственном экземпляре, и подавали его, совсем не считаясь с ее желаниями. Увидев перед собой на столе кашу, она говорила:

– Я кашу не хочу. Она не вкусная. Что у вас еще есть?

Воспитателей такие вопросы просто бесили. Они осуждали непосредственность малышки.

– Гляди, цаца из деревни приехала. В Москве ей не вкусно. Ешь, что дают. Ничего больше нет – командовала нянька.

– Я съем, что дают, если мне дадут ватрушку с какао – тут же обескураживала девочка своей находчивостью.

Света понимала дочь. И понимала персонал. Она старалась, как могла, срезать острые углы: водила дочку только на полдня и постоянно улыбалась всем подряд, лишь бы настроить персонал на хорошее отношение к ребенку. Постепенно Галинка все же привыкла и все реже рассказывала маме о том, как в садике плохо. В самые тяжелые моменты весомым аргументом для успокоения было напоминание о бабушке. О том, что она скоро выздоровеет, и они обязательно поедут в Кукушкино. Вторым человеком, кого часто приходилось успокаивать, была Анжела. Без Светы в поездках ей приходилось несладко. Она понимала, что напарница не может бросить дочь и все равно злилась на нее. После каждой поездки она долго перечисляла все неприятности и напасти, которые с ней приключились. А в конце обязательно добавляла:

– А все из-за тебя. Вернее из-за того, что тебя нет со мной.

Успокаивая подругу, Света говорила ей то же самое, что и дочери. Коронным обещанием перемен всегда было выздоровление матери. Несмотря на воркотню старухи, ее приезды были праздником. Она привозила кучу подарков и оставалась отдыхать у Светы на пару дней. Забавы и игры с Галинкой и долгие задушевные беседы со Светой привлекали ее больше чем тишина и покой своей одинокой сиротливой квартиры.

Отношения с Евгением были почти родственными. Они жили как муж и жена только на две квартиры. Света не могла переехать к нему из-за дочери. Он не мог переехать к ней из-за магазина, который находился на другом конце города, как и его квартира. Работа в магазине продолжалась до позднего вечера и, закончив ее, ехать куда-то, уже не было времени.

Они смеялись, обсуждая свою жизнь:

– А что? Ты ко мне как на работу ездишь. Сутки за трое. Пробудешь у меня сутки, и нет тебя три дня – смеялась девушка.

– Зря злословишь. Вот возьму себе отпуск, тогда узнаешь, какой я стахановец – делал он двусмысленные намеки, хитро улыбаясь.

– А я без работы уже просто с ума схожу – жаловалась Света. – Слушай, может ты все же как-то поднапряжешься и подумаешь, кто бы мне смог помочь устроиться на работу. Дочь уже вполне обжилась в саду и сможет ходить на полный день. Разлуку в девять часов мы с ней вполне осилим. Да и с деньгами скоро начнутся проблемы. Понимаешь?

Евгений все понимал. Он уже давно прощупывал почву почти со всеми знакомыми по поводу ее трудоустройства, но результата не было. На его вопросы люди скептически смеялись, говоря, что сами еле держатся на плаву. В ряды безработных каждый день вливались огромные количества уволенных. Евгений не хотел расстраивать любимую, рассказывая все это, и ответил просто:

– Хорошо, подумаю.

Думать пришлось долго. До тех пор пока не помог случай. Был у него приятель. Когда-то еще детьми они вместе учились в музыкальной школе. Мальчики очень симпатизировали друг другу. По вечерам, возвращаясь домой, они подолгу болтали обо всем на свете. Жили они в разных районах и учились в разных школах, но несмотря на это долго общались и в музыкалке и вне ее. У них всегда находились общие интересы. Повзрослев, видеться стали реже, да и то только по праздникам. Обычно это были дни рождения, на которые они обязательно приглашали друг друга. Евгений всегда был самого лучшего мнения о Лёве, так звали приятеля. Он помнил его по детским воспоминаниям, а каким он стал, став взрослым, он не задумывался. А зря. Во взрослой жизни у Лёвы все складывалось как нельзя лучше. С началом перестройки родители занялись бизнесом. И мать и отец открыли свои фирмы на базе того предприятия, где раньше работали и успешно его продвигали. Залогом успеха служили не столько профессиональные знания и трудовые подвиги супругов, сколько наличие «мохнатой лапы» в администрации района. Старший брат матери и был главой этого района. Именно с его подачи карьерный рост его сестренки и зятя росли как на дрожжах. На фоне обнищавших и забитых проблемами земляков семья процветала и уже явно начала беситься с жиру. Как известно, господь посылает нам разные испытания. Проверка благополучием иногда ломает людей быстрее, чем даже самые серьезные трудности.

Поначалу молодой человек просто радовался, что на его голову падают различные блага жизни. Затем подарки судьбы начал принимать как оплату за его выдающиеся качества. От природы он не был красив и поэтому поводу часто комплексовал. Подаренная папой шикарная машина, красивая одежда и всегда имеющаяся сумма денег в кармане поменяли его мнение о своей внешности. Он видел, что красивые девушки ищут его внимания, а значит, есть повод поважничать. Выяснять, что больше интересует этих девушек – он сам или его материальное положение – он не желал. Да и зачем думать о том, что может испортить настроение. Он вдруг превратился в гордеца. Чем он гордился, понимал только он сам. В его голосе появились командные нотки. В любом месте он вел себя как хозяин. Стараниями дяди его пристроили на престижную работу. На ликеро-водочный завод. Тут уж от гордости у бедного парня со «снесенной крыши» отвалились последние черепки. Да и как было оставаться спокойным, если теперь он сам получал большую зарплату на должности начальника вновь открытого коммерческого отдела. У него был отдельный кабинет и даже три человека в подчинении. Ему теперь не надо было клянчить деньги у папы. Он получал их в кассе завода. Это его устраивало куда больше.

Двадцативосьмилетний плейбой терял старых друзей одного за другим, не желая выслушивать их справедливую критику в свой адрес. Взамен верных друзей он приобрел целую толпу прихлебателей, которые за кружку пива согласны были петь ему дифирамбы различного толка. Меркантильные подруги и одноразовые друзья чаще всего водятся в местах для увеселения. Именно там в окружении этой своры и тешил свое эго новый «повелитель мира». Он и не заметил как привык к алкоголю. Вначале он заходил в кафе и рестораны, чтобы покрасоваться и потусоваться. В последнее время – с одной только целью – выпить.

Увидев в очередном увеселительном заведении Евгения, он несказанно обрадовался. Они не виделись очень давно, и старый друг детства, ничего не знавший о новых жизненных обстоятельствах Лёвы, относился к нему по-прежнему, искренне любя. Как раньше они сидели глаза в глаза и вели беседы за жизнь. Разговоры о своем превосходстве парню уже надоели, и поэтому он много задавал вопросов о жизни Евгения. Тот рассказывал обо всем понемногу, поведал и о своей новой возлюбленной, заодно посетовав, что не может помочь ей в устройстве на работу. Радуясь тому, что у него сохранился хоть один старый друг, и все же желая блеснуть своими возможностями, Лев заверил, что обязательно поможет. Он не забыл похвалиться тем, что является начальником коммерческого отдела на «ликерке»:

– Два, три дня и дело будет сделано – по привычке включив командира, заверил он. – Даже и не сомневайся.

Отдавая ему свой номер телефона, Евгений не очень-то проникся уверенностью в положительном решении вопроса, но Светлане все же рассказал о встрече со старым другом и о его обещании.

Глава 6

Лев Сунитский работал не на головном предприятии ликеро-водочного завода, а в его филиале. Сам завод находился ближе к центру города. Построен он был более века назад. Когда-то то место, где он сейчас стоит, было глубокой окраиной. Со временем жилые кварталы сначала окружили предприятие, а затем и ушли дальше, заполняя собой некогда пустые пространства. Еще в семидесятые годы встал вопрос о том, что завод портит своими выбросами экологию, и что его деятельность неуместна в этой части столицы. Было выделено новое место. Сразу за теперешним МКАДом. Стали строить новые корпуса. Строили долго, но все же построили. На новом месте, которое хотя и находилось за кольцевой дорогой, но все же было не так далеко от основного хозяйства. Уже было все готово. Фактически новый современный завод начал заполняться сначала оборудованием, а затем и людьми. Встал вопрос о переезде и сдаче старых зданий на баланс города.

К этому времени город уже не волновала экология. Да и про необходимость переноса «ликерки» уже мало кто думал. Страна была занята погребением «призрака коммунизма», который хотя и бродил по Европе, но обосновался все же в России. И вот теперь, будучи уже неизлечимо больным, и не оставив даже завещания, впал в кому. По этим причинам вопрос переезда оказался уже не главным.

Шустрые люди из руководства, которые сидят поближе к Кремлю, вызывали директора к себе и с лицами с доселе невиданными выражениями начинали разговор на доселе неслыханные темы. Суть этих фактически тайных переговоров сводилась к тому, что грядут перемены. Какие? Неважно! Сейчас, мол, об этом говорить еще не стоит. Мы, мол, вас будем держать в курсе. Вы все узнаете. А сейчас сидите тихо. Никуда не надо переезжать. Неволить и подталкивать вас никто не будет. Сейчас чем больше имеете государственного имущества, тем лучше. Запускайте новый завод с новым персоналом, и пусть работает под названием «филиал». И старый завод тоже пусть работает, как и раньше. У нас будет два завода под одной вывеской. С одним пакетом документов и под одним названием. Скоро вы поймете, как это хорошо для нас. Знающий человек сверху делал ударение на слове «мы», и объяснял, что они теперь вместе. Что противиться этому не надо, и что директор поймет скоро, какое это счастье для него и удача быть вместе со знающими людьми. Директор, привыкший к субординации, и не собирался противиться. Он был уже в годах и хорошо помнил, где оказывались противники властям. Прогноз знающего человека о том, что никто их подталкивать к переезду не будет, сбывался. Вскоре за кольцевой заработал второй завод под названием «филиал».

Вот на этом филиале и трудился друг Евгения Лёва. Старый, т.е. генеральный директор завода Сергей Фомич сидел на своем прежнем месте. Директором филиала посадили человека, как это говорилось «от них». Это был зрелый мужчина с блестящей лысиной, темными глазами и пухлыми губами. Звали его Жан Абрамыч. По паспорту русский. Вообще он производил впечатление простака. Есть такой сорт людей, которые любят производить такое впечатление.

Когда Лев Сунитский обратился к нему с просьбой об устройстве своей знакомой, первым чувством директора было возмущение. Он хотел сказать Лёве, что, мол, мало тебя болвана держим, так ты еще кого-то устраивать собрался. Все это вертелось на языке у Жана Абрамыча, но он не имел привычки моментально отвечать на вопросы, а потому у него было время вспомнить о главе района – дяде просителя, и он, мило улыбаясь, предложил для начала познакомиться с соискательницей рабочего места.

Промышленность, выпускавшая алкогольную продукцию, находилась на тот момент в двусмысленном положении. С одной стороны дела шли хорошо. Количество выпускаемой продукции увеличивалось с каждым днем. Товар едва успевали отгружать. С другой стороны в стране образовался огромный неудовлетворенный спрос на водку. Водочников ругали со всех сторон. Те разводили руками, мол, как же так? Мы выпускаем много. Куда же все девается? Начались разговоры о том, что водку скупают за государственные деньги по низким оптовым ценам и закладывают в склады. А вот когда цены вырастут достаточно, тогда и начнут продавать. Все понимали, что при существующей инфляции, разница составит немалый капитал. Кто мог скупать товар в таких огромных размерах? Только тот, кто имел доступ к государственной казне или тот, кто мог приказать отгружать товар по бумажкам за серьезными подписями.

Водка становилась своеобразной валютой, гораздо более надежной, чем денежные купюры, которые обесценивались с каждым днем. Спрос на водочную продукцию был фантастически огромным. После того как торговле было дано разрешение на свободное ценообразование, на заводе встал вопрос о создании своей торговой сети.

– Хватит кормить посредников. Пора не только иметь цену за производство, но и торговую наценку брать в свой карман – постановил Жан Абрамыч Косунин. Решено было начать с открытия своего фирменного магазина и сети ларьков по городу. Именно туда директор Косунин и решил устроить знакомую Лёвы, если она, конечно, подойдет.