Читать онлайн Растяпа. Блеск и нищета Комитета бесплатно

Пришел я к горестному мнению

от наблюдений долгих лет:

вся сволочь склонна к единению,

а все порядочные – нет.

/И. Губерман/

1

Когда меняешь место работы, в большинстве случаев приходится начинать с самого начала. Ничего эффектного или рискованного в этом нет. Как говорится: не умеешь научим, не хочешь… Ну, почему же? Я очень хотел быть полезным Клипе и его Комитету. Просто всегда начинаешь с азов. А уж как быстро и далеко продвинешься, зависит от индивидуальных способностей. И разумности прямого начальника. И лояльности коллектива. И множества других факторов…

У меня есть такое правило – уж если взялся за работу, не устраивай себе отпуска, даже кратковременного. Отдыхать можно, лишь завершив дело. Тем более, что на прежнем месте я получил компенсацию за неиспользованный отпуск. А на новом – меня ждали выборы, которые надо было выигрывать…

А мы проиграли.

Конечно, это еще не конец света, а просто плохой финал тараканьих бегов. У меня по-прежнему оставалась работа в Комитете по той профессии, которую вписали в трудовую книжку… Просто закончилась агитация.

Это понятно, что перейдя из МУП «Коммунсервис» в Комитет по строительству и архитектуре, я только ею и занимался. Хотя доверенным лицом кандидата в Главы района Клипы не стал. И это была первая ошибка Сергея Борисовича из числа многих, приведших вобщем-то к малоутешительному результату. Все-таки два года работы в отделе пропаганды и агитации райкома партии чему-то меня научили – не только распространять листовки и всучать буклеты. Под руководством Кожевникова Павла Ивановича я познал многие скрытые механизмы воздействия на избирателей.

Вот пример.

Собрался Сергей Борисович с утречка пораньше выступить перед трудовым коллективом Увельского ДРСУч. Я напросился с ним в поездку. Да то ли припозднился чуток, то ли они раньше времени уехали – разминулись. Подвернулась другая машина и отвезла меня к дорожникам.

Заглядываю в Красный Уголок (ну, или конференц-зал). Все сидят. Стоит перед ними Клипа, стоит рядом Михайлова (это доверенное лицо кандидата). Сергей Борисович рассказывает о своей платформе… А Хрупало-то нет!

Меня Кожевников поучал – ты можешь с лекцией своей выступать перед тем, кто придет; но ежели читаешь постановление бюро райкома партии или другой основополагающий документ, поставь рядом с собой по стойке смирно и парторга, и первого руководителя.

Вот для этого как раз и нужно рядом с кандидатом грамотное в политическом плане доверенное лицо. А что Нина Викторовна? Она, конечно, человек авторитетный – но в своей профессии; популярный – но своей порядочностью; милая женщина… Но этого мало, чтобы быть искушенным в политической борьбе.

Поднимаюсь на второй этаж в кабинет Генерального директора.

– Владимир Михайлович, ты почему здесь? К тебе приехал кандидат в Главы района, а ты не встречаешь, не приветствуешь, не сопровождаешь… Во-первых, это не тактично. Во-вторых, чревато – изберут Сергея Борисовича всеувельским начальником, он тебе это припомнит.

– Ага, – Хрупало пренебрежительно отмахнулся. – Изберут. Держи карман шире!

– Откуда ты знаешь?

– А давай поспорим…

Не можешь получить ответ на один вопрос – задай другой. Я спросил:

– Все руководители настроены за Литовченко?

Хрупало повел плечами:

– Тайна за семью печатями. Откажитесь от выборов – поговорим.

– Я говорил об этом Клипе. Но он желает борьбы.

Возникла пауза. Я терпеливо ждал.

– Ну, тогда вам кердык, – наконец, проговорил Генеральный директор Увельского ДРСУч, явно желая потерять меня из виду.

Обратно возвращались в машине вместе. Я пытался Клипе внушить, правильно понимая, что именно за такую смекалку мне в Комитете и платят деньги:

– Сергей Борисович, неужели ты не понимаешь, что своим отсутствием на выступлении кандидата первый руководитель предприятия дает народу понять – за этого не голосуем. Так и будет! Мы проигрываем в мелочах большую игру.

– А, – небрежно отмахнулся председатель Комитета. – Голосует народ, а не Хрупало.

И бесполезно спорить – у него своё видение ситуации. Отсюда результат…

Кстати, он меня самого поучал:

– Не советовал бы тебе так настраиваться. Выборы – как и жизнь. Ждешь неудачу – её и получишь. Настройся на победу, держись до конца и никогда не изменяй своим принципам.

И по тому, как дрогнули у председателя губы, я понял, что ему в данной ситуации скорее смешно, чем обидно – однако рассмеяться по-настоящему после эпического выступления о задачах кандидата в Главы района не хватает пороху. Но меня зацепило.

– Слушай, – говорю, – одним настроем успех не делается. Надо еще какие-то действия совершать. Не кажется ли тебе, что сегодняшнее выступление в ДРСУч не помощь, а помеха делу? Народ-то ведь понимает своего руководителя. Хрупало слова против тебя не сказал, но показал за кого не надо голосовать…

– Да ты что? – воскликнул Клипа, правда, без особого куража. – А я-то думал, что привлек всех дорожников на свою сторону…

Поспорь с таким…

– Ты забываешь о стадном чувстве коллектива и завышаешь их интеллект.

Сергей Борисович рассмеялся. Мое ослиное упрямство таки допекло председателя до прорыва в настроении. Ну а я, просто обожаю людей не теряющих чувство юмора даже в критические минуты.

– Я подумаю над твоими словами.

Он кивнул, но я понимал – ни он, ни я полного доверия друг к другу не испытываем. Хотя, при чем тут это? Наши отношения вполне укладываются в рамки – он шеф, я подчиненный. Не каждому дано нарушать сложившийся стереотип.

Я промолчал, но хмыкнул на его последнюю реплику.

– Что ж, в следующий раз без тебя не поеду, – сказал мой босс.

Взгляд был такой честный, что я почти поверил. И улыбка знакомая.

Что это? Неужели начинаю к нему привыкать? Подмечаю его манеры. Автоматически замолкаю, когда замечаю – шеф мой задумался о чем-то. Становлюсь блеклой тенью своего великолепного патрона… Надо же!

И еще Клипа сказал:

– Даже ради победы на выборах не изменю своим принципам. Не знаю, понятно ли тебе это?

Я слегка повел плечами – не вполне. Но если снова начну зацикливаться на идеологии, патрон, пожалуй, отстранит меня от участия в его предвыборной кампании. А я в ней, мне кажется, в данный момент крайне необходим…

Как-то задал ему вопрос:

– Шеф, а как ты себя повел, если бы твоим противником на выборах была женщина?

Тот удивился:

– Какой ответ ты от меня ждешь?

– Я так понимаю половой вопрос в борьбе за власть. Когда мужик берет её в руки – ждут население реформы, из которых неизвестно что и получится. Когда женщина садится на трон, ждут страну благоденствие и процветание. Вспомни наших императриц. Женщина – путь к прогрессу.

– Вот человеку-то делать нечего!

Но это он зря. Я в постоянном поиске был. Искал пути к нашей победе – анализировал, сопоставлял, предлагал… Правда, не всегда мои советы брал патрон во внимание.

Забегая немного вперед, расскажу такой эпизод.

Уже после проигранных выборов случилось нам быть с Сергеем Борисовичем в Песчанке. Поднялись в кабинет тогдашнего руководителя хозяйства Выприцких Василия Николаевича. Он только увидел на пороге Клипу, из-за стола поднялся и пошел навстречу, распахнув объятия:

– Дорогой ты наш, Сергей Борисович…

Уважают моего начальника – этого у него не отнимешь.

Но вот что дальше, после рукопожатий, сказал Василий Николаевич:

– Как это тебя угораздило заявиться на выборы? Ну, а если всерьез решил стать нашим Главой, то все надо было делать не так, как ты сделал. Прежде собрал бы нас, руководителей, заявил о своем желании – неужто мы тебя не поддержали? А то молчком-тайком сунулся, никому ничего не сказав – таков и результат. Наверное, на народ надеялся? Думал – поддержит? А народ это же быдло. Я сказал ему – за Литовченко голосуем… и проголосовали.

На обратном пути Клипа молчал. Меня, конечно, подмывало спросить – ну, что, теперь убедился в моей правоте? понял как выборы надо выигрывать? Но промолчал – не к чему уличать начальство в политической безграмотности. А начальство замкнулось в своей скорлупе – о чем думает, не поймёшь.

И также было трудно определить, что в данный момент чувствует Сергей Борисович. В нем будто все застыло и смолкло. Я поймал себя на том, что пасую перед его непонятной логикой. Где-то слышал или читал, что истинные гении доставляют неприятностей больше, чем того заслуживают.

Хотя, должен сказать, правота моя вся разбивалась, как волна о бетон причала, от мысли – а нужны ли Сергею Борисовичу эти выборы вообще? Ну, может, выборы и да – в виде азарта борьбы и проверки собственного имиджа в глазах народа. Но вот кресло Главы…

Вызывает сомнения. Как-то неактивно, без азарта он за него боролся.

И программа его предвыборная как-то не очень увлекала – совсем отсутствовала трескотня о конкретной помощи конкретному человеку. А зря – народ это любит…

Но тогда возникает вопрос – а этично ли ввязываться в предвыборную борьбу ради одного лишь адреналина? Одно дело – ради карьеры, другое – ради тщеславия. Впрочем, может, в нынешние времена разница между ними уже не видна?

Официально, всем и каждому, Клипа говорил, что противостоит Селянину, который, по его мнению, слишком эксцентричен для руководителя района. Но по сути боролся с Литовченко, отбирая у него голоса. На все мои доводы в пользу такого вывода отмахивался – мол, выдумываешь ты все.

Иногда мне в такие моменты Клипа казался капризным ребенком. Ведь по большому счету, его хозрасчетная организация запросто могла обойтись без любого Главы. А вот вновь избранный руководитель района без его Комитета вряд ли. Это я к тому, что не было у него стимула никакого биться не на жизнь а насмерть за портфель первого руководителя района. Он не стоял у последней черты, как его коллеги по выборам – у него был прекрасный выбор…

От собственного всепонимания мне легче не становилось. Борьбу мы проигрывали – я это чувствовал, но ничего поделать не мог. О том, чтобы снять свою кандидатуру и усилить команду Литовченко, Клипа даже слышать не мог. Возможно, ему сложно было на собственную гордость наступить?

И куда деваться? что дальше делать? как без позора выйти из выборов? и ценой чего? – задавался вопросами я, предчувствуя поражение.

А Сергей Борисович о такой малости не соизволил даже задуматься. Он, похоже, уверен был в несокрушимой любви народа к нему. Чувство, прямо скажу, весьма и весьма сомнительное. Ну, как ему доказать, что простому люду он абсолютно не свой человек. Принципиальная честность его многим кажется чистоплюйством. Тактичность и выдержанность – замашками барскими. Грамотность и профессионализм – еврейскими штучками…

Я бы многое мог рассказать шефу о простом русском народе – как им умела восемь десятков лет партия манипулировать. Только ведь он слушать не хочет. Называет меня партократом. Меня, инструктора райкома партии, рабочую лошадь марксистско-ленинской идеологии!

А что если шеф мой – сам единственный и последний убежденный марксист, затесавшийся в ряды капиталистов? Не знаю, восторжествуют ли идеи его о порядочности и принципиальности, но он их настойчиво в массы несет в предвыборной своей агитации. Хотя я очень надеюсь, что в данном конкретном случае выборов Главы района 1996 года мы обойдемся без призрака, который некогда плутал по Европе.

Знаете, иногда в жизни наступает момент, когда понимаешь, что ты вовсе не такой умный и оборотистый, каким себя мнишь перед зеркалом или в тиши ночной. Сейчас наступил именно такой момент. Мы увязали в трясине борьбы, и назад уже хода не было. В конце концов, я решил посоветоваться с настоящим профессионалом пиарной борьбы. Позвонил своему бывшему шефу по райкому партии в Челябинск, обсказал сложившуюся ситуацию:

– Пал Иваныч, что посоветуешь?

Кожевников мне посоветовал:

– Если хочешь сделать карьеру, бросай Клипу, просись в команду к Литовченко. Он победит однозначно.

– Не та ситуация. Я работаю в Архитектуре.

– Ну, тогда – увы. Мне нечего тебе посоветовать.

Спросите – зачем мне все вышесказанное: эти волнения-переживания, эти скачки с препятствиями под названием выборы? Не меня ведь избирают. Можно и на трибуне посидеть, переживая за своего кандидата. Но, возможно, это как раз от серьезного увлечения футболом – играем командой и выкладываемся, кто на что способен. Даже если победа не светит, бьемся до финального свистка. На выборах, как и в спорте, никто не признается в своей несостоятельности раньше, чем судья последний раз дунет в инструмент. И, конечно, надежда, как всегда, умирает последней…

Ну да ладно, о чем теперь сетовать? Проиграли так проиграли. Сергей Борисович, по-моему, и не огорчился результатам голосования. На второй день после выборов его вызвал к себе Литовченко и задал прямой вопрос:

– Работать будем?

– Конечно, – ответил Председатель Комитета по строительству и архитектуре при Администрации Увельского района.

И стоило напрягаться?

Не проще ли было встретиться и договориться – одно дело творим.

Я вообще считаю: жизнь – это искусство компромисса.

Ну почему, к примеру, не встретиться всем кандидатам на пост Главы района и не договориться меж собой? Ведь негодяев среди них нет – все люди уважаемые, имеют свой электорат. Скажем, была у Селянина в должности первого заместителя Главы интересная мысль – создать Увельскую районную торгово-промышленную палату. Вот я бы в неё со своим ЧП (будь оно еще живо) с удовольствием вступил. Уж там бы ребята не дали меня в обиду никакой беспредельщице из налоговой инспекции.

Вот и здорово было бы так:

Анатолий Григорьевич Литовченко – Глава Увельского района; ведь он все равно победил, наслушавшись о себе и дерьма, и хороших слов.

Селянин Алексей Борисович – глава торгово-промышленной палаты; уж он-то смог бы защитить интересы предпринимателей перед народом и властью.

Клипа Сергей Борисович – ничего не потерял, проиграв выборы; и не знаю, что бы приобрел, победив на них; он очень хорош там, где он есть – все знает и умеет; к тому же человек порядочный, хотя не любитель компромиссов.

Виктор Григорьевич Шумаков – так много трудов и энергии вложил в создание МУП «Коммунсервис»; ну так отдали ему всю коммуналку – была бы большая польза району.

Анатолий Михайлович Агарков – на Главу, конечно, не тянет, но с районным Управлением сельского хозяйства мог бы справиться; отчего бы не уважить человека?

Вот так бы встретились, поговорили, обсудили – договорились и решили. В предвыборных-то речах все они – патриоты. А в сумме бы получился суперпатриотизм. И никаких тараканьих забегов.

Говорят умудренные – за власть борются для передела собственности. Но вот избрали Литовченко – и что у кого он отнял? Санаторий «Урал» у Селянина? Комитет у Клипы? Фермерское хозяйство у Шумакова? Новый дом у Агаркова в поселке Лесное? Нет, нет и нет… Не так это просто, даже если захочешь. Таки живет наша матушка Россия по законам, а не понятиям.

Может, конечно, я чего-то и не догоняю…

Но твердо уверен, что вся эта выборная борьба, что происходила на моих глазах в 1996 году никому по большому счету не нужна – ни кандидатам, ни народу. Вбуханы средства, потрачено время… А сколько нервных клеток убито напрасно!

Будь я Ликургом, издал бы закон – все, кто желает служить народу, пишите заявления на мое имя. А потом бы собрал их, кандидатов в слуги народные, закрыл в кабинете – как закрывают кардиналов в Ватикане при выборе римского Папы – и сказал: пока меж собой не поделите власть, на свободу не выпущу вас.

Почему из-за них народ страдать должен?

Да кандидатам в Главы и самим досталось – не дай Бог никому!

К примеру, привязался к Литовченко некий пенсионер Ушаков Николай Иудович – ночами ходит по поселку как привидение, на столбы всякую гадость о человеке расклеивает. Пробовали его органы правопорядка усовещать – да где там! пенсионер не вменяем… так и отстали. И приходилось кандидату терпеть – а куда деваться? Не стреляться же с «шапокляком» в штанах.

Клипа однажды заявляет:

– Трубку дома поднимаю – в телефоне раздается щелчок.

– И что это значит?

– Меня прослушивают! – не без дрожи в голосе возвестил мой начальник.

– Да брось ты, – говорю, – Сергей Борисович, кому это надо?

– Политическим оппонентам.

Пытался я ему объяснить, что технически такое, конечно, возможно, но в реальности – вряд ли. Нет у нас в поселке абсолютно молчаливых людей – пришел с прослушки, жене похвастал, она подруге… Рано или поздно правда всплывет. Но так и не всплыла информация о прослушке. Значит, не было. А я что говорил?

Ну да ладно, выборы Главы Увельского района 1996 года стали историей. А эта наука не терпит сослагательного наклонения. Все эти «бы» теперь ни к чему.

А вот команда была. Команда надеялась на Клипу. Примкнул к нам и зачастил в Комитет фермер Федор Акулич, бывший фотокорреспондент. Конечно, он на что-то надеялся, хотел что-то получить от Клипы, после его прихода к власти. А пока по собственной инициативе взял и накрыл стол в Комитете аккурат в день рождения кандидата. Предложил:

– Повод есть надраться как следует. А то все равно голова кругом идет.

Сколько мы усидели в тот вечер на Федины кровные я не помню. Что изумило – в доску пьяным оказался один я, хотя все «закладывали за воротник» будь здоров как. Никогда прежде Акулич не мог перепить меня – обычно я его доставлял из редакции домой с корпоративных вечеринок. Но в тот вечер он сел в машину и уехал. Мы с Клипой убрали все со стола и вместе пошли – нам по пути. Остальным в другую сторону.

Вот тогда почувствовал – ох, и назюзюкались же мы… Точнее, я. Так поколбасил от крыльца, что Клипа меня под руку взял:

– Я тебя такого одного не отпущу. Домой провожу.

Проводы, так сказать, с доставкой на дом. А я еще пытался философствовать:

– По-моему, если бы Бог хотел нас видеть только веселыми, он водку оставил, но отменил земное притяжение. Как больно падать, когда ноги не держат!

Сергей Борисович проводил меня до дома. Только я ключа от двери не нашел.

Тогда Клипа меня к себе повел…

Вот ведь человек! Не бросил своего подчиненного в морозную ночь.

А говорят, в районной Администрации вот так однажды, после попойки дружеской, насмерть замерз сам председатель избирательной комиссии.

М-да… грехи наши тяжкие!

Но пойдем дальше… Ибо завтра, как утверждают синоптики, будет новый день.

Втиснулся в нашу команду адвокат Степанов Петр Иванович. И вот что случилось по этому поводу. Я, когда работал в котельной Восточная, повстречал во второй школе по райкому КПСС знакомую Наталью Ивановну. Она после запрета партии снова вернулась в преподаватели и на общественных началах возглавляла участковую избирательную комиссию. Пригласила меня поучаствовать в регистрации голосующих и подсчете голосов. Мне понравилось узнавать результаты из первых рук. Никто, наверное, в мире и не знает, что на нашем участке на первом этапе выборов Президента страны победил генерал Лебедь. Потом был Зюганов. Действующий Президент лишь третьим…

Двое выборов я провел в её команде.

В ту памятную 1996 года кампанию по выборам Главы Увельского района она возглавляла предвыборный штаб кандидата Литовченко. А председателем участковой комиссии стала Наталья Петровна из детского сада. Собирает нас (членов комиссии) и объявляет:

– Друзья! Из Агропромснаба нам прислали в подарок ящик водки «Пшеничная». Сделаем всё, чтобы Алексей Федорович победил?

– Стоп-стоп-стоп, – говорю, – Наталья Петровна. Я в команде у Клипы на выборах, а в неё входит соперник Позднякова на нашем участке – Степанов Петр Иванович. Так что выборы будут честными – никаких подтасовок!

– Ты что, водку пить не желаешь?

– И пить буду, и прослежу за справедливой борьбой. По-моему, если бы мир не заклинило на взятках, мы бы все жили гораздо лучше, – сказал я, вновь соскальзывая на идеологию, правда, уже без особого блеска: просто по старой памяти.

Да, я – бывший профессионал уходящего идеологизированного века. Впрочем, Наталья Петровна не знала меня как инструктора РК КПСС.

Скажу, чтобы напрасно не бросать тень на плетень – Поздняков победил на выборах без каких-либо компромиссов. Да и никак не возможно было там сжульничать – наблюдателей свора за каждым нашим шагом следила.

Вот говорят – не важно, как проголосуют, важно как подсчитают.

Заявляю категорично – на избирательном участке подсчет голосов проходит чисто и честно. Может, где-нибудь наверху что меняют – но я туда не вхож и ручаться не буду.

Короче, суетились мы, чаяли, только все напрасно – голосами даже Селянину проиграли, не говоря уже о Литовченко. Вот с кого надо брать пример – и команду набрал сильную, и заручился поддержкой сильных мира сего…

Я даже сомневаюсь – как все на самом-то деле было? То ли Анатолий Григорьевич их всех собрал и себя предложил в кандидаты. То ли главные наполнители бюджета района собрались однажды вместе, посовещались и предложили Литовченко – будь нашим батькой!

Сказать по правде, с трудом представляю, чтобы было с районом, стань Клипа его Главой. Его бескомпромиссная четность могла боком выйти и ему, и народу. Повторюсь, подчеркивая: жизнь – это искусство компромиссов. И никак иначе!

Хотя, возможно, я ошибаюсь. В наше, постсоветское время, чего только не бывает. Иным всякое в жизни выпадает, а они устраиваются лучше, чем те, кто ничего такого не испытал. С другой стороны, я, конечно, не верю, что придя к власти над всем районом, Сергей Борисович научился бы красть.

М-дя, выборы, выборы…

И такое было. На самой финишной прямой все политические оппоненты Литовченко объединились между собой. Как бы ни были они далеки друг от друга, однажды собрались в одну кучу и чуть было не обрушили выборы 1996 года в Главы Увельского района. А началось всё с газеты…

Если бы я не знал уровень шоферского интеллекта редактора «Настроения» Семисынова, то мог подумать – кто-то большую свинью очень грамотно подложил триумфу Литовченко. Так все было топорно сработано в газете… Так была предсказуема реакция оппонентов лидера… Разве только безмозглый подхалим мог на такое отважиться.

Что же произошло?

А вот что. Накануне выборов печатает «Настроение» на первой странице большой портрет Анатолия Григорьевича, а ниже фейсы всех остальных кандидатов. Соотношение параметров – они как цыплята перед курицей. И заголовок выдающийся – «Равнение на лидера». Пусть подленько, но смешно!

Ну, понятно – «цыплята» с подачи Семисынова разом обиделись на «курицу» и объединились против неё. Вызвали в район представителя облизберкома, корреспондента газеты покруче и сели в карты играть с явным желанием бойкотировать выборы. Возможно, они хотели выбить Литовченко из игры – ведь как у исполняющего обязанности Главы района бюджетная газета «Настроение» находилась в полном его подчинении. И «дружеский шарж» Семисынова ставил Анатолия Григорьевича в крайне неловкое положение…

Четверо против одного. Два шантажа в одном сюжете облизберкому – либо убирайте из числа кандидатов Литовченко за превышение должностных полномочий, либо мы все отказываемся от борьбы. Что автоматически ведет к срыву выборов в Увельском районе. Прекрасный способ совместить свою уязвимость перед финальным голосованием со своей злостью на несомненного лидера…

Я как раз Клипу искал за какой-то надобностью. Захожу в конференц-зал Администрации – цыплята-кандидаты там в подкидного дурачка играют. Уютно сидят, почти как дома, вчерашние враги не на жизнь. Чудесно, наверное, было им передохнуть от лихорадочных бегов тараканьих и бесконечной вражды.

М-дя, хорошо быть кандидатам в Главы района! На какой другой работе вам будут платить за то, что вы сидите за столом вчетвером и режетесь в подкидного в рабочее время? Или им не платят как кандидатам – каждый живет на свои средства?

Один сказал шутку – другие дружно рассмеялись, будто он и вправду сказал что-то страшно остроумное, хотя это было далеко не так. Но кто их, кандидатов в Главы района, поймет? Непосвященному взглянуть, так эти великовозрастные дяди в галстуках могли показаться просто милыми болтунишками с картишками, каким-то волшебным ветром занесенными в Белый Дом.

Но я посвященный. Для меня они – иной мир. Я торчал возле них, чувствуя свою неуместность. Маргиналы – вот то, кого мы, свидетели великих мгновений, собой представляем. Хотя, это, наверное, позволяет нам сохранять нравственное чувство ответственности перед обществом, когда все другие вокруг его теряют. Иногда это срабатывает, иногда – нет. Но юмор, знаете ли, подчас просто защита от боли.

У меня тогда даже голова закружилась от сладкого ощущения их коллективного благодушия. Всё своё сознательное существование мечтал стать соучастником подобного сюжета. Беда в том, что я им компанию составить не мог – рангом не вышел. И, наверное, смотрелся среди них в тот момент, как клизма на витрине, и соответственно себя чувствовал. Мы даже остротами с шефом не перекинулись, как обычно. Но меня это совсем не огорчило. Новый сюжет набирал скорость и отвлекал все мои мысли. На него ушел и адреналин…

Вероятно, обиженные кандидаты полагали, что классно смотрятся все вместе и с картами. Я бы так не сказал. Иногда столько всего замечаешь посторонним-то взглядом…

А я как раз пробежался глазами по их лицам.

Все политики в одном очень похожи друг на друга. А именно – даже если говорят правду, умудряются при этом сохранять двусмысленное выражение. Казалось – по поводу возникшего предвыборного кризиса они сохраняли полную бесстрастность. Боль поражения и радость победы, кому бы что ни выпало в финале, оставались исключительно делом личным. А вот азарт был у них от игры карточной.

Да и карты, казалось, пребывали в явном недоумении – четверо кандидатов в слуги народные шлепали ими о стол, забыв вражду между собой и свои политические амбиции.

Любопытно. Они так вошли во вкус картежной игры, будто милее занятия не было в белом свете. Я думаю, к этому моменту они уже поняли расстановку сил и за кем будет победа на выборах. Пусть хоть какое-то в сложившейся кутерьме обломится им удовольствие – хоть на часок-другой почувствовать себя вершителями судьбы выборов…

Ведь шторм не на шутку разразился. Баржу кандидатов несло на рифы. Вот-вот врежется она в скалистый барьер океана. Рулевой в растерянности. Команда бунтует – спасаться никто не хочет. Сюжет определенно один из типичных случаев кораблекрушения по Айвазовскому…

Ну, вообщем, как-то вот так представлялась мне в ту минуту сложившаяся картина.

И побочный сюжет становился куда увлекательней основной интриги. Если что-то из него выгорит, то всерьез подумаю о карьере пиарщика – мастера по созданию кризисных ситуаций.

Ай да, Александр Геннадьевич – хотел как лучше, получил как всегда. Скучно шли выборы? – нате вам, ловите скандал! И мне тему подсказал для размышлений. Хотя умные люди обожают повторять: до тридцати лет разживайся умом, после – добром. Но я следую заветам отца – только к шестидесяти годам должен стать богачом. Признаться, не по воле своей … то есть нет большого желания в Рокфеллеры выбиваться, но что-то же должен оставить после себя своим наследникам.

Впрочем, фонтанирую я, такой-растакой, преждевременно. Наверное, тот самый случай, когда эмоциональная оценка сливается с предрассудком. Что-то не вытанцовывалось в позиции заговорщиков – сработал какой-то механизм защиты. И должностные лица из области смогли разрулить кризис районного масштаба.

Выборы состоялись. Результат я уже озвучил. Мы проиграли…

Теперь можно заняться маркетингом в архитектуре и строительстве.

Хотя… Может быть, во множестве других обстоятельств это был бы идеальный конец главы повести. Но то, что глодало внутри, не излечивалось простым взмахом руки – а ну её нах..! Проблема в данном случае была в том, что особой радости и от разрешения кризиса, и от окончания тараканьих бегов, то бишь, выборов, я не испытывал.

Черт, не люблю я этого! Ненавижу, когда дело закончено, а все-таки что-то не дает покоя. Не хватает чего-то, чтобы полностью все похоронить, забыть, закопать… и дальше пойти.

В чем же дело?

А дело в том, что все тайные помыслы Сергея Борисовича, его задумки и чаяния по-прежнему оставались для меня секретом за семью печатями. Он не торопился быть откровенным со мной. А все попытки мои понять его и объяснить лишь прожигали новые дыры в мозгу. И усугублялось это еще тем – хотел того Клипа или нет – он становился моим кумиром. Мне тогда очень хотелось быть похожим на него, стать неким подобием своего шефа. Настолько сильно росло это желание, что даже Тома заметила и не преминула осудить библейской цитатой:

– Не сотвори себе кумира!

М-дя… А ведь она была где-то права. Хоть и трудно себе представить, чтобы в конце двадцатого века дважды верхнеобразованный мужчина тяготился библейских заветов, примеряемых на него.

Но дело все в том, что кумира своего я таки не понимал. Анализируя его слова и поступки, мозги мои крутились с беспомощностью космонавта, сорвавшегося с троса в открытом космосе.

Вот пример.

Однажды Сергей Борисович побывал во Франции в составе делегации российских архитекторов. Показывал в Комитете фильм о том круизе…

Чтобы разговорить его, спросил:

– Ну и как тебе Франция? Каково главное впечатление осталось от страны?

– Да, в общем-то, ничего, – ответил шеф. – Только французов там маловато.

Интересный взгляд на неординарное событие! И такой он во всем – непонятный, необъяснимый благородный идальго Сергей Клипа!

А может, в том везение моё, что я его не смог понять? Ведь могло случиться и так, что эйфория от образа кумира перешла бы в паранойю. То есть, хотел быть похожим да не дотянул суммой моральных качеств – от того и свихнулся. Не об этом ли меня жена-умница предупреждала? Ейбо, из всех случаев жизни, когда я садился задницей в лужу, этот был самый сногсшибательный.

Правда, осталось ещё кое-что. После всех жизненных передряг я остался верен своей мечте – литературе и книгам. С чем остался Сергей Борисыч – поборник честности и морали – если главное детище его жизни Комитет по строительству и архитектуре при Администрации Увельского района почил в бозе?

Нехорошая фраза. Желчно звучит и завистнически. Будто бы с затаенной обидой. Кому-то покажется издевательской. А у меня нет таких чувств к Клипе, хотя мы и расстались не очень довольные друг другом.

Попробую примирить нас, сказав так – в конце концов, я остался с мечтой, а Сергей Борисович со своими принципами, которым никогда не изменял.

Ну, а мое желание стать таким как Клипа вдребезги разбилось о скалы жизни. Я стал таким, какой есть. Иным мне никогда не стать, даже если очень захотеть.

И когда я понял это, ушел из Комитета. Клипа не уговаривал меня остаться.

Два года я у него проработал и считаю что не напрасно.

Мне здорово повезло, что я знаком с таким человеком как Сергей Борисович Клипа. Он мне многое в жизни дал – в плане веры в разумное, доброе, вечное.

Мне здорово повезло, что я работал в Комитете по строительству и архитектуре при Администрации Увельского района. Более разумного и лояльного в плане межличностных отношений и настроя на трудовые свершения коллектива в жизни своей не встречал.

Мне здорово повезло, что я ушел из него еще до начала его агонии.

Я ушел, оставив моего кумира крепким и бодрым человеком – знающим, чего хочет в жизни, и твердо идущим своим путем. Что дальше с ним произошло – грустная сказочка, но слишком отполированная пересказами, чтобы казаться искренней. И все же сомневаться в её справедливости не было никаких оснований.

Возможно, все это давно отболело, и ворошить прошлое – неразумно. История обычная – корабль тонул, капитан покинул борт его не последним… Так в жизни тоже бывает. Какие же могут быть чувства у членов команды после этого к капитану?

Ладно, оставим это… Лично я грущу лишь о затонувшем корабле.

Я не имею ни малейшего права осуждать чужие ошибки и огульно считать всех, от меня отличных, глупыми или ущербными. Я смирился, достигнув старости. Мне не под силу оказалось переделать мир по собственному желанию. Как говорят, жизненные обстоятельства в очередной раз одержали победу над человеческими намерениями.

Одни шли наперекор им. Другие плыли по течению. Я оставался созерцателем на берегу. Но зато я научился принимать мир таким, каков он есть. Жизнь, как говорится, берет свое, чтобы мы против неё не замышляли.

Однако Судьбе, как она ни пыталась, не удалось порубить меня на кусочки, поджарить на сковородке и подать на стол к сильным мира сего. Я ни перед кем никогда не заискивал и очень этим горжусь. Правда, по мнению жен моих, в дураках остался. Но это они зря. Просто себя пытаются оправдать. А я не в обиде. И в одном они точно правы – лучше нам врозь, чем вместе быть…

У меня есть дети. Отцовская любовь – может, это единственная ценность, которую выносишь из семьи. Ну, а у кумира моего с этим все в лучшем свете. Единственное, наверное, в чем превзошел его я, так это моя флотская служба. Ему такое даже не снилось…

И тут уж вполне можно поставить точку. Если бы это был конец. Но это было начало моей увлекательной работы в Комитете по строительству и архитектуре при Администрации Увельского района.

Так что же с его председателем? Почему, когда, думая о нем, складываю единицу с единицей и получаю одиннадцать вместо двух? Теперь-то все кажется проще простого – человек достиг своего потолка и, ударившись, рухнул на пол. Но с другой стороны, все дело не в том, что видишь, а в том, как видишь. Вернее, как хочешь видеть…

Можно и так – карьера рухнула, а не человек, который до конца остался верен своим высокоморальным принципам. Иногда так бывает – долго вглядываясь в негатив, постепенно начинаешь различать позитив. Это я о фотографии, а не о проступках…

Размышляя о поступках Клипы, начинаю приходить к выводу – неужели главный показатель успешности человека это его карьера? К чертям собачим благородство, порядочность, честность? Быть не может! Не пойдешь ведь на Божий суд с депутатским значком. Не выпросишь себе государственными льготами райских кущ. Там, на Страшном Суде, все по-честному. Там нравственность выше тщеславия.

А мы об этом забываем. Или просто не верим в это…

Мне, признаться, доводилось в жизни чувствовать себя победителем, но этого надо уметь дождаться. Но, практически, невозможно ждать, если работа не приносит никого удовлетворения – ни морального, ни материального. Трудно – если удовлетворение однобоко. Бесперспективно – если предприятие вот-вот начнет пускать пузыри…

Уходил я из Комитета без сожаления, не желая быть затиснутым в рамки общей участи, хотя понимал как сильно мне будет не хватать его председателя примером для подражания. Я уходил в автономное плавание, но мне хотелось оставаться порядочным (конечно, в меру моих способностей) капитаном, заразившись порядочностью от кумира. Как, возможно, и другие, кто с ним работал…

Теперь, когда вся тщеславная суета позади, мне очень бы хотелось с ним поговорить.

2

К моему поступлению на работу в Комитет по строительству и архитектуре он уже имел много славных и добрых традиций.

Как-то уже рассказывал: иду на отъезд в начале девятого мимо здания райисполкома – а машина до аэродрома приходила в Увелку в 8-30 – в не зашторенные окна первого этажа вижу, что в левом крыле женщины стоят за кульманами, в правом – чаи гоняют и прихорашиваются, на себя подглядывая в индивидуальные зеркальца. Вечером возвращаюсь со службы, та же картина – справа прихорашиваются, домой собираясь, слева стоят за кульманами. Теперь загадка на сообразительность. Угадайте – в каком крыле райисполкома располагалась архитектура, а в каком отдел народного образования?

Такой подход к делу и правильная организация труда позволила Комитету построить на заработанные средства собственный офис на берегу «шахты» – внутреннего компактного водоема в поселке Увельском – с парадным крыльцом на улицу Октябрьская. На мой вкус – исключительно красивое здание.

Председатель Комитета не был поклонником Бахуса, но корпоративы в коллективе приветствовал и поощрял. Потому как проходили они всегда со смыслом и по разработанному сценарию. Такие застолья лишь укрепляют коллектив и жизнь производственную украшают.

Любил Клипа вывозить на выходные дни своих коллег в пансионат «Лесное озеро», где кроме отдыха всегда проводились деловые игры специалистами челябинской фирмы. К сожалению, я того славного времени не застал.

Когда еще суетился со своей «Лирой», Сергей Борисович меня приглашал, и я регулярно посещал междусобойчики по волейболу в спортивном зале второй школы. Потом они переместились в начальную на Советской улице, и там вообще народу приходило столько, что мячу негде было упасть. Любили спортивные занятия архитекторы – и мужчины, и женщины. А также их родственники и друзья. В Комитете, как на подбор, собралась плеяда таких замечательных людей, которые располагали к себе народ.

Выезжали мы и в Челябинск на большом мягком автобусе в театры, цирк, на массовые гуляния. Правда, собирал народ он у подъезда Администрации. Но инициатором всегда был Сергей Борисович, а пассажирами чаще всего комитетчики. Причем, выезжали семьями.

Вообщем, умели трудиться и отдыхать.

Кабинета в Комитете мне не нашлось. Поставили стол в бухгалтерии, под стеклом на котором хранил не фотографии жен-детей, а простенький рисунок Настеньки, который вернее было бы назвать обычной детской калякой-малякой, если бы он не имел собственного названия – «Мой папа на работе».

За спиной у меня коморка главного бухгалтера, передо мной рабочее место её прелестной дочери. Впрочем, вскоре она ушла в декрет. Посадили другую красавицу. Но и та, долго не протянула – однажды тоже в роддом улизнула.

Поэтому поводу Клипа шутил:

– Анатолий, кончай бросать на наших девчат плодотворные взгляды – этак ты мне скоро весь коллектив в декрет отправишь.

Обычно я подхихикиваю в ответ на добрые шутки друзей, чтобы доставить им удовольствие. Но не в этот раз. Я почувствовал легкое сотрясение внутренностей от подавленного смеха. Да, смех подавил в самом начале и виду не показал. Ведь мы с Сергеем Борисовичем с давних пор всегда пикируемся остротами – кто кого переострит. В данный момент он на высоте. А меня переполняли заботы, и я сделал вид, что мне не до смеха.

Очень хотелось соответствовать своему званию – инженер маркетинга Комитета. Собрал всю имеющуюся информацию – что мы можем продать сейчас, что можем взять у наших дебиторов для этих же целей, что мы можем вообще где-то взять и кому-то продать – и стал давать информацию для потенциальных покупателей всеми доступными средствами.

Не скажу, что преуспел в этом шибко. Но старался изо всех сил.

Можете спросить – зачем мне это надо, если не заставляли? А вот…

Мы живем в продажное время – все что-нибудь продают и покупают. Я хотел развернуть торговлю стройматериалами. И строительными услугами, кстати…

Потом Клипа мне поручил разобраться с долгом перед банком.

Дело вот в чем. Экономический кризис, обрушившийся на Россию после распада Советского Союза, добрался и до Комитета по делам строительства и архитектуры – заказчиков стало меньше, число дебиторов возросло: не все в состоянии были оплатить уже выполненные нами работы. Пришел день Рагнарек, когда у Комитета на счету не оказалось денег, чтобы выплатить зарплату сотрудникам. Люди сплошь и рядом уже жили на пенсии родителей, ничего не получая на своих предприятиях. В принципе, можно было народ уговорить потерпеть – вряд ли кто-нибудь ушел с работы или подал в суд на председателя.

Но Клипа при всей своей рассудительности и прагматичности был еще тот авантюрист. Опять же амбициозность не последнюю роль сыграла. Он подумал – где наша не пропадала? выкручусь! И под гарантии районной Администрации (а Скобин ему беззаветно верил) взял кредит в банке, чтобы выплатить людям зарплату.

Жест благородный, но безрассудный.

К моему приходу в Комитет долг этот не только не был выплачен, но успел обрасти процентами и штрафными санкциями. Клипа поставил задачу – наизнанку вывернуться, но его погасить. Свозил меня в банк, познакомил с симпатичными кредиторами. Мы обменялись телефонами с банковским менеджером кризисных ситуаций.

Он не выглядел Скуперфильдом, а искренне хотел нам помочь выкрутиться из долговой паутины. Чего только мы с ним ни обсудили! К примеру, строительство собственных коттеджей сотрудникам банка в счет их зарплаты, которая пойдет на оплату нашего долга. Он собрал для меня все заявки с работников офиса – чего бы они хотели приобрести под ту же самую зарплату. В списках были машины, мебель, путевки в санатории и дома отдыха…

Я их пытался все отработать. Идеи переполняли меня. Что-то даже удавалось. Но долг рос быстрее, чем мы успевали гасить его. Прямо как будто нас вокруг пальца обвели! Но это ведь не так…

Включился «принцип подводной лодки», когда, при погружении на недопустимую глубину, она схлопывается консервной банкой – не сможем удержать долг на определенной сумме (про погашение уже речи не шло), Комитет наш признают банкротом и продадут с молотка.

Ох, уж этот долг по кредиту! Ну, прямо стена кирпичная, о которую разбиваются все премудрости Конфуция. Неужели нет никаких обходных путей? Поджечь банк, например. Тоже вариант на крайний случай. Или объявить всем желающим поцапаться с нами Третью мировую войну, и под форс-мажорные обстоятельства отказаться выполнять свои долговые обязательства. От замыслов поджога банка перешел к тайному колдовству Вуду – пронзал мысленно иголками восковое тельце управляющего и подговаривал его съесть наш договор займа.

Но приходилось пока действовать, не нарушая закона. Только не знаю, надолго ли меня хватит… Ведь когда несколько раз подряд влетаешь лбом в кирпичную стену, неизбежно получаешь сотрясение мозга.

Слушайте дальше, исповедь шизофреника…

Однажды родилась в голове совсем тошнотворная идея. Но лучше это, чем ничего. Не поднимать же, в самом деле, восстание всенародное, подобное Октябрьской революции. А именно – обанкротить к чертовой матери Комитет и создать из него МУП, если уж председателю так невтерпеж марьяжить с Администрацией, или акционерно-строительную фирму – к чему лежала моя душа.

С этой идеей потащился к Клипе.

Это, кажется, от Наполеона – когда одолевают сомнения, переходи в наступление. Ну, вот я и перешел… границу дозволенного мне.

Голос председателя звучал вполне бодро и деловито, но лишь до тех пор, пока он не понял – о чем это я. И вот тогда-то он стал Крокодилом из «Мойдодыра», проглотившим что-то ужасно невкусное:

Как ногами засучит, кулаками застучит…

Уходи-ка ты домой, говорит, да мозги свои промой, говорит…

А не то как налечу, говорит…

Растопчу и проглочу, говорит…

Ну и дальше по тексту смотрите у Чуковского.

Сознаюсь, что не впервые почувствовал себя существом гораздо более тупым, чем сам Сергей Борисович Клипа. Это правда – иногда я тупею и сам это чувствую. Не каждый способен быстро соображать. Но обычно я успеваю довольно за короткое время прийти в себя. Обычно… А теперь? Теперь снова стена кирпичная. Снова я в неё с разбега…

И что же преграда?

Стоит – хоть бы хны – и говорит: милости просим к прежним проблемам!

Разбивши лоб, не хотелось опять идти на пролом – ведь есть же где-то (должна быть!) калитка или дверь. Может, попытаться постучать в неё? Ау, сим-сим, откройся и сокровища свои нам открой…

Вот было бы здорово! Но, увы, Али-баба из меня еще тот… Да и пещер волшебных поблизости нет. Разве только в горах Титичных. Может, попробовать уговорить Клипу организовать капитальные поиски пугачевского клада?

Нет уж, пожалуй, хватит и акционерно-строительной кампании.

И что же мне оставалось, как только не поискать другой путь выживания Комитета? На судьбу попенять? Мол, никогда ты, неблагодарная, ничего не подкидывала мне на блюдечке. Да что толку? С некоторых пор я перестал верить в неё. Лучше уж самому поломать себе жизнь, чем верить, что все предопределено свыше, и ты всего лишь фишка в чьей-то неведомой игре. Поэтому все случившееся в кабинете у Клипы, склонен рассматривать, как пример позитивного нигилизма – то есть события, не имеющего никакого смысла и продолжения.

Но судьбе угодно было сыграть ещё одну злую шутку…

Сижу на рабочем месте, размышляю, строю догадки, ищу варианты – а этого, оказывается, совсем и не требовалось. Яблоко само упало на голову в виде рекламы в челябинской прессе: «Народный адвокат решит все ваши проблемы».

Адрес и телефон областного центра, но фамилия-то увельская. Альберт Лейбович Гурман. Мы с ним давно знакомы. С той советской эпохи, когда, выдавленный триумвиратом властей (партийной, советской и колхозной) с должности директора сельского Дома Культуры, он пришел в райком КПСС к Люкшиной за поддержкой своего предложения – взять Хомутиниский ДК в частную аренду.

Любовь Ивановна выступила оппонентом его идеи, а мы с Белоусовым посторонними слушателями. Гурмановские рассудительность и аргументированность мне импонировали – я был на стороне его затеи. Жаль, что не прокатила.

Теперь он – народный адвокат. А у меня ситуация – впору за любую соломинку хвататься. Я и решился попросить совета у Альберта Гурмана.

Звоню. Узнаю голос. Называю себя. Вкратце объясняю проблему и прошу совета. Альберт Лейбович рассудительно замечает – поскольку мы земляки, нет смысла нам тащиться к нему в Челябинск. Лучше встретиться в выходные в Хомутинино – он предлагает.

Я положил трубку и подавил вопль победного ликования, прекрасно понимая, что нет ничего опаснее преждевременного торжества – иногда только появится ощущение подъема, как видишь, что снова катишься вниз. Поэтому…

Нет, это был не то что триумф, но я ощутил жаркое предвкушение успеха. Просто не мог дождаться встречи с ним – народным адвокатом Гурманом, обещавшим в областной газете решить все наши проблемы. Если мир движется в согласии с моими теориями, то в ближайшее воскресенье наступит переломный момент в нашей долговой проблеме. Дожидаясь знаменательной встречи, пытался в каждом природном явлении увидеть добрый знак, ниспосланный свыше.

Клипу уговорил. Хоть и с великим неверием в успех он поехал на консультацию к народному адвокату Гурману.

Альберт Лейбович встретил нас в сельской Администрации села Хомутинино, но почему-то от консультации отстранился. Вместо себя посадил за стол переговоров своего старшего сына Артема.

– Итак, что вы хотите? – спросил тот.

А вопрос я поставил так – не как рассчитаться нам с банком, который я назвал расхожим ругательским словом (в мягком выражении оно звучит, как предохранитель для безопасного секса), а можно ли вообще аннулировать кабальный договор займа? К чему-нибудь докопаться по его пунктам, какое-нибудь упущение обнаружить и объявить несостоятельным…

– Ну, вы же адвокат…

В принципе, мы давно уже выплатили весь кредит и разумные проценты по нему. А сумма долга все растет и растет…

– Понятно, – спокойно ответил Артем, всем своим видом показывая, что ничего не понимает. При этом взгляд его пристальный, слова чеканит медленно. Голос глухой, словно откуда-то из самого нутра. – Чтоб любой договор опрокинуть, поверьте, уйма способов есть…

Гурман-младший листал договор, что-то говорил и делал вид, что параллельно еще что-то обдумывает, а я смотрел на лицо патрона и понимал – это что-то не то, что ему нужно. Мои фантазии рассыпались в прах! Я почти физически ощущал в области затылка треск, с которым рушились мои надежды на успех от встречи с народным адвокатом. Глаза председателя Комитета превратились в две острые булавки, что несомненно свидетельствовало об исключительной степени его недоверия. Во взгляде Сергея Борисовича виделся отблеск разочарования. Наконец, он стал таким безнадежным, что не осталось сомнений: мы зря в Хомутинино тратим время. А жаль…

И еще я подумал о фразах и жестах, которые регулярно должен изобретать председатель, чтобы поддерживать в сотрудниках и партнерах иллюзию благополучия Комитета. Он не обязан был говорить всю правду о финансовых затруднениях. И это наверняка от него требовало усилий. Да нет, я же понимаю – про финансовые тайны предприятия нельзя налево-направо трепать языком.

Я вот, скажем, устыдился и решил не брать с него пример. По крайней мере, в общении с женой. Иначе бы мне не объяснить, куда пропала моя зарплата и за что (зачем?) я вообще работаю в Комитете.

А жизнь продолжалась…

Одним из первых жестов нового Главы района было предложение Клипе взять под крыло Комитета стремительно идущее ко дну и пускающее пузыри Увельское ПМК.

Сергей Борисович согласился.

ПМКовская контора влилась в контору Комитета. Её директор Екатерина Викторовна Ярушина стала вторым лицом после Клипы – нашим главным инженером.

Еженедельно на базе ПМК проводились оперативки. Цель их одна – как нам быстро и без особых затрат восстановить закрывшееся предприятие нашим собственным строительным подразделением…

Ну, об этом позднее.

Как я жил, работая в Комитете?

Прошло каких-то три месяца, как поменял место службы, а уж настолько в делах и заботах новых, что о старых и вспоминать не хочется. Сказать по правде, не так уж много осталось людей из прежней жизни, с которыми мне хотелось теперь водить компанию. Да и понятно – старые связи теряют быстрее, чем свои зубы.

После забот суматошного дня, я возвращался домой, который стал более уютным после обретения газового отопления. Мы с мамой за ужином выпивали по рюмке водки. Потом, прихватив пульт от телевизора, я заваливался на диван, мамуля садилась рядом. Смотрели какой-нибудь фильм и почти не разговаривали. Вот оно – блаженство домашнего очага…

В котором, может быть, не доставало лишь одного – топота маленьких ножек.

Наше одиночество вдвоем давало нам возможность наслаждаться в полной мере отсутствием шума и присутствием спокойного сна, когда мы расходились по своим спальням. Ложился спать, и от усталости мне почти что не снились сны. Тогда еще я не задумывался о мысли, что сон может быть репетицией смерти – в самом лучшем её варианте.

А в «час Пикуля», как всегда, был на ногах, занимался рукописью, наивно полагая, что литература может изменить наш мир. Но не только это влекло за стол… Когда я брал в руки ручку, меня – вы не поверите! – охватывало чувство безвременья и покоя. Вот что такое литература в моей жизни. Впрочем, всегда есть ощущения, которые не передать словами – их можно понять, только если сам такое пережил.

Потом утренняя пробежка, не дававшая обвиснуть моему животу мешком с картошкой. И, наконец, работа, превратившая в решето мои мозги. Решето – фильтрующее ежедневно десятки деловых мыслей…

Удивительно, насколько сильна в людях уверенность, что они станут кем-то необыкновенными со временем. Чаще всего это проходит с детством. Проходит и забывается. А я все пишу и пишу мемуары. Готов часами сидеть по ночам за своим маленьким столиком в спальне, чтобы однажды, наконец, вырваться из безвестности и начать долгий путь восхождения к славе. Типичная добыча дьявола. А кому кроме него это надо? Хоть бы кто-нибудь посочувствовал…

Кстати, наверное, интересно знать, почему я пишу мемуары, а не какую-нибудь беллетристику? Признаюсь, что чувствую – писать о чем-то постороннем, пусть даже вымышленным, все равно, что грабить чужую могилу. В детстве я мечтал стать археологом, потому что очень любил историю. А потом передумал – может, из-за того же нежелания совать нос в чужие останки. Нечто подобное и в литературе. Я пишу только то, что знаю доподлинно. И имею на это право, потому что это и есть моя жизнь. А потом… если сравнивать сюжеты, то жизнь всегда непредсказуемее любого вымысла. Вам не кажется? И ещё… надеюсь, что мемуары позволят мне уйти из этого мира с незапятнанной репутацией. Ведь все, что было хорошего или плохого я сам о себе расскажу – ничего не оставлю досужим вымыслам.

Да, литература – вещь удивительная. Вроде пагубной привычки к наркотику. Однажды попробовав и пристрастившись, жизни без неё больше не мыслишь.

Впрочем, все это личное…

И, наконец, карьера.

Да уж, карьера! Такой ли карьеры ожидал от меня мой отец? Для того ли он тужился, направляя меня в университет за серебряным ромбиком высшего образования? Уж лучше бы я закончил ЧИЭМСХа (Челябинский институт электрификации и механизации сельского хозяйства) и работал сейчас в районе родном каким-нибудь начальником. Да и сам я, когда вырвался из академической скуки высшего технического образования, отправившего меня на оборонный завод бомбы делать и снаряды, и был переполнен энергией с идеализмом районной газеты, иначе представлял себе свое будущее. Уж в этом деле всегда так: в одном месте потеряешь, в другом обязательно приобретешь.

Но уж такова жизнь – все наши устремления рано или поздно теряют романтическую остроту. Взять хотя бы то, что я не смог раскрутить свое ЧП. Правда, тешил себя надеждой, что котельная и Комитет – это лишь этапы движения пути, направление которого я еще только обдумываю. И думал, что со временем обязательно найду свою собственную стезю к собственному благополучию. Ведь успех – это всего лишь сумма попыток, после критической массы которых, количество переходит в качество. А у грамотного инженера и журналиста всегда есть перспективы. Так думал я и, продолжая работать в Комитете, жил в мире надежд и возможностей. Это только у умерших никаких возможностей нет.

Кроме того, опыт котельной Восточная многому меня научил. Еще больше хотел перенять у нового патрона, который без сомнения был неординарной личностью.

Конечно, свои способности я оцениваю ниже его, но… Очень заметны со стороны ошибки председателя. Хотя бы на тех же выборах… Или с этим долбанным кредитом… Я бы не дал такой промашки. И потом – ведь на ошибках учатся. А чужие в данном случае предпочтительнее.

Утешался мыслью, что немного моложе своего патрона и что не собираюсь делать карьеру в коридорах власти – меня влек к себе бизнес. Только он вселял в меня оптимизм.

Думаю, через год или два мне нечему будет учиться у Сергея Борисовича.

Забегая вперед, уточню – я проработал в Комитете по делам строительства и архитектуры Увельской Администрации ровно два года. Чему хотел научиться у Клипы – освоил. Что мог дать предприятию – отдал.

Хотя нельзя же, в самом деле, всего себя посвящать только работе. С той зарплатой, что получал в Комитете, меня совсем перестали уважать мои жены. И на новом месте у меня практически прекратились интимные встречи с женщинами. Где-то на стороне искать – некогда да и не на что. А на работе все мы были добрыми друзьями, которых, как известно, не таскают по кустикам.

Были, конечно, случайные связи, но, как правило без эмоциональной основы, а стало быть – без перспективы превратиться во что-то надежное и постоянное. Дошло до того, что спросил у Томы – ну, может, теперь, спустя восемь лет безрадостной жизни врозь, она готова реанимировать семью нашу без своей мамы? На что Тамара Борисовна вполне справедливо усмехнулась – сначала, мол, научись зарабатывать…

За эти два года работы в Комитете мы стали встречаться по старой привычке – вместе ходить в кино, всей семьей с комитетчиками ездить в Челябинск. С Настенькой – бывать на футболах. Впрочем, дочь завлекали на стадион совсем не игра, а более прагматичные вещи – например, чипсы с крем-содой. Объедаясь и запивая, она тараторила без умолку – и мы были счастливы оба в эти недолгие мгновения!

Жена и дочь приходили ко мне на работу – вместе и порознь. Коллеги считали, что мы – семья. А я особенно не напрягался, чтобы разрушить их иллюзии. Даже прихватывал иногда Тому на корпоративы.

Помнится такой замечательный эпизод – расскажу, чтобы вы представить себе могли атмосферу в коллективе Комитета. Договорились мы с Настенькой куда-то пойти после моей работы. Назначенное время вышло, меня нет – пошел ребенок ко мне навстречу. Добрела дочь до офиса Комитета. Время летнее было – все двери входные распахнуты, уборщица в коридоре моет пол. Бухгалтерия – где мой рабочий стол стоит – закрыта. Дочь моя – топ-топ-топ – дошла до приемной. Здесь открыто – мы сидим в кабинете Клипы – у нас идет внеплановое оперативное совещание. Настенька тихонько вошла и робко присела на крайний стульчик. Так её все это заинтересовало…

Вы представьте любую другую контору, в которой руководитель проводит экстренное совещание. Это же рев и маты до потолка, жалкий ропот оправданий – слезы женщин, угрюмые лица мужчин…

Я насмотрелся такого в жизни.

А тут – представляете? – сидят дяди и тети вполне добродушные, чему-то внимают и кивают, вставляя фразы… Все так негромко, что даже слышно, как в головах рождаются дельные мысли. В чем-чем, а в наличии дурных манер нашего председателя обвинить было трудно. И такие же качества он прививал своим подчиненным.

Есть разные типы людей. Одни коммуникабельны, легко приспосабливаются к специфической атмосфере рабочего коллектива. Другие же, напротив, стараются не подпускать к себе посторонних и изо всех сил держатся за свою обособленность. Но всегда и везде тон отношениям в коллективе задает его руководитель.

По характеру Настенька была резвой и жизнерадостной девочкой – но тут её словно подменили: она оробела и держалась, словно котенок в чужом доме. Я так подумал, но ошибся – просто её увлекли деловой настрой и доброжелательность в общении людей, находившихся в кабинете.

Может, с того памятного посещения аппаратного совещания Комитета в душе моего ребенка зародилась мечта – стать секретарем или помощником очень делового, разумного и воспитанного человека. Такого, как Клипа…

Кстати, мечта Анастасии исполнилась после окончания университета, и они даже с Сергеем Борисовичем поработали вместе в Администрации города Южноуральска.

Конечно, топота по дому крошечных ножек душе не хватало. Так разве я об этом не думал? Ведь люди встречаются, люди влюбляются, женятся… Может, только мне не везет. Но кто знает – вероятно, я одинок потому, что просто люблю единолично пользоваться двуспальной кроватью? И вот еще одна философская мысль по поводу женщин – все дела интимные творятся ночью, но разве в темноте не все кошки серы, даже те, что днем имеют самую яркую масть?

Конечно, с годами все больше привыкаю к одиночеству, понимая, что однажды придется расплачиваться за свой собственный эгоцентризм. Боюсь, в конце жизни у меня никого, кроме кошки в квартире не останется. Но зато и не светит страдать от ревности или выслушивать бредни пьяной тещи. Слишком уж много надежд на возрождение моей семьи в первом или втором варианте (к чему побуждают общие дети) питать не приходится. Жаль, как говорится, но так уж сложилось.

Другой вариант – найти себе женщину, полюбить (привыкнуть?) и жениться. Но мне почему-то кажется, что жениться на любовнице, с которой встречаешься, это еще ужаснее, чем вернуться к оставленной однажды жене – кроме сердечной боли ничего у нас с ней не получится. Основа семьи – это, конечно же, общие дети. А если они чужие – как тогда быть?

Хорошо бы встретить красавицу, любящую брать инициативу в свои руки. Тогда бы мне не пришлось выступать в мерзкой роли искусителя, не испытывая при этом глубокой любви. И откуда взяться такому чувству, когда тебе уже за сорок? Женщины в этом возрасте никаких привязанностей не вызывают в душе – влечет только вожделение тела. Может, освободиться от власти чувственности и найти себе партнершу по увлечению… ну, скажем, литературой? Мы могли бы в соавторстве книги писать… Хотя…

Я в глубине души все еще воспринимаю секс как подросток. Не поднимется у меня… рука, скажем так… на того, с кем дружишь. А соавторство – это совместный труд, в котором дружбы больше, чем простых отношений между мужчиной и женщиной. Так что придется любовницу завести. И как на это посмотрит жена-соавтор? – не известно.

Правда, есть один выход – мы можем совместно писать кошмары…

Но мир, оказывается, переполнен женщинами, глядя на которых, можно только радоваться, что не переспал с ними. Впрочем, немного раньше я так об этом не думал. И с каких пор оно стало проблемой? Разум и тело – бывшие раньше друзьями, стали врагами вдруг? Или это признаки приближающейся старости?

Но с другой стороны… Что я буду делать, дожив до шестидесяти и не имея никого рядом, с кем можно было смотреть телевизор? Что будет с кошкой моей, когда я умру, и долго никто не откроет дверь в квартиру мою – она будет питаться моими останками? Задуматься – так перспектива очень и очень ужасная.

Сестра меня ею так задолбала. Старшие сестры… Кому они нужны, если в детский садик тебе уж не надо ходить? Однако все равно приходится молча слушать и кивать, не соглашаясь в душе. Но кто она такая, чтобы утверждать, что со мной, одиноким, будет после шестидесяти лет? И почему шестидесяти? Пенсионный возраст? Непреодолимая граница человеческих возможностей? Старость, слабость, бедность, безвестность…

Ну, это мы еще посмотрим!

Другой вопрос – мое финансовое положение. Зарплату в Комитете выдавали не регулярно – от случая к случаю и то кусками. Возможности подработать где-то на стороне не было… да и не искал особо. Началась не жизнь, а лотерея – чистая лотерея!

Вслед за кредитом банка наехала на нас налоговая инспекция и посадила расчетный счет Комитета на картотеку. Что это такое, специалисты знают; остальным скажу – такая фигня, при которой деньги в кассе остаются только на алименты. Тома тут же на них подала…

Я уже начал думать, что теперь-то уж точно Комитету приходит кердык. Бывают случаи, когда почвы под ногами просто нет. В конце концов – себя успокаивал – что мне-то голову ломать: есть председатель, пусть он все и решает; ну а я просто не знаю (не успел еще узнать) что можно предпринять в сложившееся ситуации – как нам долги по налогам оплачивать.

Не смотря ни на что, у меня есть работа, которую надо работать. Но вот в ту пору это было совсем нелегко. В моей голове уже завелась та самая белая мышь, о которой постоянно думаешь, если тебе скажут: только не думай о белой мыши. Отделаться от мыслей о том, что ждет Комитет в полном окружении кредиторов, мне никак не удавалось. Когда устраивался сюда, он слыл одним из самых престижных предприятий района. Почему же все так стремительно перевернулось? О чем Клипа думает?

Мышь начала метаться в тесном пространстве моего сознания, и колесики мыслительного аппарата закрутились в обратную сторону. Да брось ты, инженер маркетинга, убиваться – тут уже ни чем не поможешь. Комитет обречен окончательно и бесповоротно. Пока ты занимался выборами, жизнь к тебе пристроилась сзади и отымела…

А если испытываешь чувство вины, то садись и пиши заявление на увольнение.

Но увольняться я не стал – хотя вовремя уйти, говорят политики, половина грядущего успеха на новом месте – решил не горячиться и малость переждать.

По-прежнему ходил на работу и исполнял то, что поручал председатель. Было в этом нечто холодное и расчетливое, а потому не увлекало. Работал, так можно сказать, языком и ногами, не включая мозгов. Недоумок, не вызывающий никакого доверия – думал я тогда о себе. Впрочем, не исключено, что и Клипа тоже так мог подумать. Таких вещей никто не любит…

Попытался перестать об этом думать – да где там! Уж слишком много возникло вопросов. В поисках ответов потерял сон. Глупо, наверное, скажите, терзать себя этим, но отказаться от мысли спасти Комитет, если я там работаю, было уже невозможно.

Вот такие контрасты – самому непонятные… то ночь, то день… то холод, то слякоть…

Впрочем, что теперь рассуждать о материях, которые мне не доступны? Перестань терзаться, инженер по маркетингу – не доставай себя вопросами, на которые нет ответа. Время само найдет и подскажет ответ. Займись-ка лучше проблемами личными…

В то время везде и всюду в моду входили видеосалоны. Купив чипсов и крем-соды, мы ходили с Настей или Витей (когда он гостил у меня), иногда все втроем, или я один на ночной сеанс не для детей, на голливудские киноленты. Смотрел (и), как у хорошо одетых и не страдающих переизбытком ума героев все идет из рук вон плохо на протяжении двух часов. Но в последние минуты жизнь их наилучшим образом устраивается, а растревоженный зритель заслуженно наслаждается счастливым концом. Я желал бы такого сюжета для нашего Комитета.

Однажды нам подфартило договориться с администрацией кинотеатра «Мир» о небольшом косметическом ремонте их крылечка в обмен на внеочередной сеанс замечательного фильма «Титаник». Было жаркое утро летнего выходного дня. Зал был полон. Все двери распахнуты – дорогу свету преграждали только тяжелые шторы портьер. Мы пришли с Настей и Томой. Но совсем забыл про них в кинозале – так захватил сюжет.

Наш Комитет казался мне «Титаником», над которым вот-вот сомкнутся темные воды Атлантического океана. А мы – аппарат его – представлялись инструментальным оркестром, до последней минуты игравшем на палубе. Вот, блин, судьба до чего схожая!

Выйдя из кинотеатра, проводил своих дам домой и поспешил к себе – мне было необходимо остаться со своими мыслями наедине. Чувствовал себя, несмотря ни на что, превосходно. Пример музыкантов взбодрил таки. Можно и вот так из жизни уйти – под звуки собственной музыки, не вереща от ужаса.

Вы меня поняли? – это я об уходе из жизни нашего Комитета.

Да, не смотря на трагичный финал фильма, ощутил душевный подъем. Мы будем играть на своих скрипках и виолончелях столько, сколько позволит нам тонущий Комитет.

Вот что значит классика жанра! Подчас просто необходимо передохнуть от унылой и серой действительности. Хорошее настроение от трагедии очень бодрит душу. Рекомендую. Если, конечно, сумеете правильный найти в ней смысл.

На следующее утро, возвращаясь с пробежки, неожиданно понял – не взирая на все долговые проблемы, я должен обрести ледяное спокойствие как у Клипы. Не убивать себя раньше времени заявлением, пока Её Светлость Судьба не повернется к нам (то бишь к Комитету) своим светлым ликом. А то, что Она даже при этом не упустит случая лишний раз доказать мне, что я ничтожество, так к этому давно надо привыкнуть.

М-да… не поверите, из кризисного состояния души меня вывела трагедия «Титаника», так замечательно отснятая в Голливуде. Так что же это, предложение администрации кинотеатра – чисто случайное стечение обстоятельств или предопределение Свыше? Как вы думаете?

Короче, я, в конце концов, уговорил себя – не стоит все усложнять даже в тех случаях, на которые другой и плюнуть-то поленился. И не надо об стенки кирпичные колотиться зазря. Помнить надо всегда, что жизнь у меня одна и не мокнуть от слез душевных. Надо просто стоять на своем и ждать, когда господин Случай сам все положит мне в руки – как это было уже не раз. Не Судьба, а именно Случай…

Оглядываясь назад, вижу, что у проблемы не было решения, и наше падение – всего лишь вопрос времени, но у Комитета впереди еще будет много великих и славных дел. Он, как крейсер «Варяг», под огнем проблем войдет в историю устроителем земли увельской. Но тогда мне и в голову не приходило, что возможен такой исход. Я терзался, не видя выхода из проблем… худел, бледнел, слабел. Короче, «до ручки дошел», выражаясь маминым языком…

А потом – бах! – «Титаник» и новый взгляд на проблему.

Возможно, кого-то из старослужащих Комитета напрягали воспоминания о более счастливых временах. Возможно, кого-то доставали финансовые проблемы – они подчас действуют на людей самым роковым образом – и вину за них они возлагали на председателя. Ведь всегда в любом коллективе найдутся любители, готовые позлословить о руководителе. Уж мне ли это не знать!

Думаю, Клипа знал тоже или чувствовал это.

А вот чувство вины – это настоящий убийца идей и мыслей. Не так ли?

А я как пришел в Комитет с проблемами выборов, так и ушел из него с нерешенными проблемами долгового бремени. Но при этом столько дел переделано! У меня есть причины испытывать гордость за Комитет по делам строительства и архитектуре Администрации Увельского района, его председателя и себя лично.

Прекрасное пленяет всегда!

Не поверите – я до сих пор скучаю по тому самоотверженному времени, когда мы работали во благо людей. И пусть вначале неудач было больше, чем успехов, в сумме своей эти два года были самыми плодотворными в моей жизни – я был причастен к великому делу.

По крайней мере, встречаясь с прежними комитетскими друзьями, пусть даже случайно, мы, прежде всего, говорим о нем – Комитете по делам строительства и архитектуре. И все, что построено нами, тут и там в глаза бросается – не дает забыть наш вклад в развитие нашей малой родины.

Комитетское братство для меня, похоже, стало покрепче братства выпускников ЧПИ. Все-таки хорошо, что ушедшие годы не заставили наши сердца огрубеть, не превратили нас в толстокожих пенсионеров, каких нередко теперь можно встретить на улицах жизни. Поэтому меня и тянет каждый раз, когда бываю в Увелке, на берег шахты, где стоит здание нашей конторы. Бывшего офиса Комитета…

А недавно взял и зашел – просто так, чтобы надышаться ностальгией. Я ведь еще не чувствую себя стариком, шаркающей походкой бредущим к смерти…

Он уже не такой, наш Комитет, каким был прежде. Широкая лестница поднимается на второй этаж. А винтовая уходит в мансарду. Что там? Наверное никогда не узнаю. Клипа, помнится, хотел сделать рекреацию для персонала.

Перила под пальцами прохладные. Я посчитал шагами ступени. Вот здесь был кабинет председателя – но это уже после моего ухода. Мое заявление Сергей Борисович подписывал в старом – еще на первом этаже. Это было двадцать лет назад…

Прошелся коридором, читая таблички на дверях. Шаги по плиткам пола отдавались резкой музыкой. Почти сразу же отчетливо вспомнились другие звуки – голоса знакомых мне людей. Жизнь кипела здесь. Впрочем, и сейчас паутины нет, но все же это не то, что было…

К чему же мы в этой жизни стремимся?

Знаки, символы, знамения. Они явственно проступают во всем. Не знаю, что тому виной – затейливая ли игра светотени или многоукладная простота чиновничьих кабинетов, заселившихся здесь – но только я вдруг остро почувствовал, что Комитета больше на свете нет. Ни в документах, ни в надгробной доске, ни в…

Остался он лишь в делах своих да людской памяти. И нам, людям помнящих и любящих его, остается тихонько угасать на берегу залива вины и скорби, не имея ни одной реальной причины ждать чего-нибудь от будущего – кроме разве одной, философской: дожить до рассвета следующего дня. А ведь было время, когда нам удавалось переиграть в карты самого черта.

А еще говорят, что прошлое не возвращается. Как знать…

3

Вслед за принятием на себя статуса строительной организации Комитет взвалил на свои плечи и всю ответственность за районные долгострои. А их было немало. И самый важный – новая школа.

На этом объекте развязался пупок у некогда могучего ПМК-442, переименованного после приватизации в ПМК «Строитель». Дело не в том, что техника износилась или люди устали работать. Финансирование изменилось. Деньги, они ведь иссякли не только в Увельском районе – недостаток средств на что бы то ни было ощущался по всей стране. В том числе, страдала и наполняемость бюджетов всех уровней.

Тогда вот что придумали умные головы в областном – а новая школа в поселке Увельском объект его финансирования – взаимозачеты по налогам. Схема простая – ты мне, я другому, а он тебе.

Другими словами – у предприятия, производящего строительные материалы, нет живых денег заплатить налоги на прибыль или имущество. В областном бюджете по этой причине нет средств финансировать строительство новой школы в поселке Увельском. А строить-то надо. В областном министерстве придумали следующую схему движения финансовых потоков. Две организации и одно ведомство оформляют совместные документы взаимозачета долгов. Скажем, областной бюджет гасит предприятию, производящему строительные материалы, долг по указанным налогам. А оно на эту сумму выдает строителям свою продукцию (ЖБИ, кирпич, цемент и так далее), которая идет зачетом по областному финансированию объекта.

Спросите – а где же зарплата? Но это уже другой коленкор…

На словах все понятно и просто – работать можно.

Сложнее выполнить на бумаге, но осуществимо. Что доказали фиаско ПМК «Строитель» и изворотливость Клипы, принявшего в лице Комитета сей долгострой на свою ответственность. Сергей Борисович в очередной раз подтвердил японскую народную мудрость, что от дождя земля только тверже, и нашел посредника, взявшего на себя все хлопоты по оформлению пакета документов взаимозачета. Не безвозмездно, конечно. За свои услуги трест «Южуралстрой» брал из суммы зачета 30 % – пусть даже материалами, но все равно существенные издержки.

Мы для них, по сути, были просто курочкой рябой, несущей золотые яйца. Хоть стройка и зашевелилась, но радости от этого было мало. Не знаю, какими путями, но Сергею Борисовичу удалось уговорить руководство треста обучить всем тонкостям и премудростям бюрократии взаимозачетов собственного специалиста Комитета. Этим специалистом стал я.

Клипа в Челябинск ездил чуть ли не каждый день – однажды прихватил и меня.

Некогда могучий трест «Южуралстрой» имел собственный многоэтажный офис на задах нового областного драмтеатра. Развал Советского Союза и смена политического курса в России внесли свои поправки в строительную индустрию и амбициозность её лидеров. Трест ныне ужался до трех кабинетов – Генерального директора (правда, с приемной), начальника отдела и отдела. Может, что-то было еще, но за время моих визитов в «Южуралстрой» ничего более не приметил – куда ни сунься, всюду какие-то фирмочки-арендаторы, обосновавшиеся в комнатушках.

К Генеральному директору «Южуралстроя» Клипа, понятно, ходил без меня.

А вот к начальнику отдела господину Бушеву ходили вместе – и я его сразу невзлюбил: ёрный мужик, противный, ругливый. Идея Сергея Борисовича проводить зачеты самостоятельно была ему явно не по душе, и Бушев выказывал это по-хамски. Не знаю, где Клипа силы брал для диалога с этим приятелем – только герои романов, по моему мнению, могут быть так хладнокровны.

Удивительная штука однако – человеческие нервы!

Я не всегда и не со всеми бываю такой отрицательный, но вот на этого злобного мужичка даже смотреть не мог без душевной досады. Голос его был вполне человеческий, но интонацией как у зверя, у которого кровь с клыков капает – так мне порой казалось. Короче, я его не выносил.

Зато натаскивал меня премудростям оформления необходимого пакета документов взаимозачета сотрудник отдела Валерий Александрович Загвоздин – деликатнейшей души человек. Я с великим удовольствием прошел весь путь на Голгофу первого, совместно с ним оформленного зачета по налогам. Он так все толково объяснил, столько принял участия в моем становлении его приемником по Увельскому району, что уже на следующий взаимозачет весь пакет документов я собирал и оформлял сам, не беспокоя его. И защищал в министерстве финансов области тоже самостоятельно…

Оформление взаимозачетов стало отныне моей основной работой.

Клипа статус мне поменял. Теперь моя должность звучит по-другому – заместитель председателя Комитета по коммерции. Еще Сергей Борисович выхлопотал мне краснокожее удостоверение личности с золотым теснением «Администрация Увельского района». Только по нему меня и пускали в министерство финансов области или офис Губернатора – иначе никак: менты на входе.

География моих разъездов и наших зачетов была широка:

– от Карабашского медеплавильного комбината на севере области до Магнитогорского металлургического комбината на юге;

– от Катав-Ивановского цементного завода на западе области до Курганского машиностроительного завода на востоке.

Впрочем, в Кургане мы не налоги закрывали, а выменивали деревообрабатывающие станки на строительные материалы.

Да, славное было время!

Многим хотелось закрыть долги перед бюджетом и всучить нам что-нибудь на строительство школы, налоговой инспекции или Центра занятости населения в поселке Увельском.

Меня на «ура!» принимали в Еманжелинском ООО «Сельхозпром», где Генеральный директор Александр Павлович Ермилко приказал кормить увельского гостя в ведомственной столовой бесплатно каждый раз по приезду.

Всякий раз, когда приезжал в Челябинск на электричке или автобусе, звонил Генеральному директору ООО «Сантехлит», и Виктор Анатольевич Чернов отправлял за мной на вокзал машину. Ему хотелось быть в курсе всех, проводимых мною зачетов, и он сам предложил к услугам свой авто, который после его конторы отвозил меня к месту следования. Он даже пытался направлять меня в нужную ему сторону. Поскольку не делали из зачетов коммерческой тайны, в консультациях с ним по вопросам этим не было должностного преступления.

Я много (как и мне) чего мог предложить к зачету, но окончательное решение всегда оставалось за председателем Комитета. Так что, не перетягивая на себя одеяло, скажу: во всей этой зачетной кутерьме оставался лишь винтиком – добросовестным и исполнительным.

Впрочем, есть в чем покаяться – как же без этого? Ведь условились – на тот свет с чистой совестью!

Привозит как-то меня черновская машина в черновский офис. И Виктор Анатольевич выкладывает передо мной два счета на формовочный песок Кичигинского горно-обогатительного комбината. Один – за продукцию, приобретенную им напрямую, другой – за ту же продукцию, приобретенную взаимозачетом через наш Комитет. Наша цена дороже.

– Как это понимать?

– Разберусь, – говорю. – Снимите копии.

Копии мне сняли, но пообещали на разность цен в процентном отношении увеличить свои на отпускаемую нам сантехнику.

Вернувшись в Комитет, позвонил в Кичигинский ГОК.

Мне отвечают:

– Этот вопрос в компетенции главного бухгалтера, но она сейчас в Хургаде.

– Когда вернется?

– Дней через двадцать.

Сделал пометку в календаре. Спустя три недели снова звоню.

Бодрый голос отдохнувшей в субтропиках женщины:

– Да вы что?! Приезжайте, посмотрим…

Выпросил машину, поехал в ГОК. Посмотрев копии счетов, главный бухгалтер согласилась:

– Да, действительно, непорядок.

И приказала переписать документ, уравняв цены. Соответственно, наша бухгалтерия переписала счет на песок ООО «Сантехлиту» без всяких накруток. Еду к Чернову, предъявляю свою работу. И знаете, что он мне ответил?

– Увы, Анатолий, поезд ушел. Продукция отпущена, поставлена, осметчена, сактирована даже… Заказчик в лице областного бюджета принял и оплатил. К чему теперь ворошить дела минувших дней?

– Но мы-то вам счет переписали? И вы теперь в выигрыше.

– А кто в проигрыше?

Действительно – кто? Ну, перепишет сейчас ООО «Сантехлит» цены на свою продукцию. Останется разницей сумма, которую можно считать чистой прибылью Комитета. Хотя, наверное, если согласовывать дальше, то и нам надо переписывать сметы. Тогда положительное сальдо отойдет в областной бюджет. Кому это надо? Когда это я стал областным патриотом? Или даже районным… Не они ли раздели мое ЧП?

И Комитету ничего не достанется, если не переписывать сметы и акты принятых работ. Вся его, даже нечаянная, прибыль уходит в яму долгов…

Прав Чернов – никому это не надо: одни пустые хлопоты. Вот был бы наш Комитет акционерной кампанией, да имей я в ней парочку собственных акций… Ну, тогда совсем другой коленкор! Тогда был бы другой подход к делу. А так… Этот инцидент с перепиской счетов не ложился свинцовой тяжестью мне на душу – ну, было и было. Было да сплыло. Своей тени, как говорится, не догонишь!

Вообщем, махнул я рукой и Клипе ничего не сказал. Пусть порадуется Чернов – не плохой ведь человек: вон какую фирму раскрутил…

Мне Виктор Анатольевич рассказал на досуге, что вырос из стройотрядовского движения. Даже в Увельском районе поработал на строительстве коровников в колхозе имени Калинина. Хорошо знает моего дальнего родственника Алябьева Василия Ивановича.

Потом друзья-товарищи организовали официальную строительную фирму и так много заработали, что целый год потом судились – поделить не могли. Чернов двенадцать месяцев лежал на диване, переживая о рухнувшей дружбе и уплывающих миллионах. Жена работала и кормила его. А когда суд вынес окончательный вердикт, Виктор Анатольевич поднялся с дивана и учредил ООО «Сантехлит». Взял девизом – никаких друзей-знакомых-родственников, только профессионалы с оплатою по результату – и дела новой коммерческой фирмы пошли в гору.

– Бери, – говорил я сыну, кстати, тоже Виктору Анатольевичу, – с Чернова пример.

Нет на свете более сильного и постоянного чувства, чем любовь родителей к своим детям. Нет для любви родительской границ – ни верхних, ни нижних. И дружбы между отцом и сыном это тоже, кстати, касается. На защиту пакета документов взаимозачета по налогам в областном министерстве финансов обычно уходил весь день – пока примут, пока ознакомятся, пока вопросы все утрясут… И этот день принадлежал нам с моим старшим ребенком.

Созвонившись, мы встречались – вместе обедали, общались, гуляли… Он уже приобщился к студенческому братству и с трудом таращил глаза от систематического недосыпания, всем своим видом демонстрируя, что нет в жизни счастья. Впрочем, в столовой или пельменной он оживал – когда речь идет о еде, проворства студенту-первокурснику не занимать. А вот интересно, откуда у него на левой щеке свежая ссадина? Что ж, видимо, это все возрастное! Помню себя таким.

Старший ребенок мой, закончив лицей, стал студентом архитектурно-строительного факультета теперь уже Южноуральского университета. Когда я учился, он был еще политехническим институтом. Даже попробовал жить в общежитии – я про сына сейчас говорю – но быстро сообразил, что дома сытней и спокойнее. Особенно, когда стипендии не заслужил.

Существует множество теорий, посвященных психологии детей. Считается, что их характеры формируются окружающей средой. Каким мог вырасти мой сын, имея перед глазами всю палитру примеров – от уголовника Куликова (сожителя мамы) до благородного идальго дедушки Виктора Киприяновича? Вот-вот… мой сын считает, что это он сформировал себя. А что? Пусть даже так – в принципе, неплохой человек получился…

К концу рабочего дня мы расставались. Он возвращался к деду с бабушкой, я – в министерство финансов области. Забирал свои документы – либо подписанные, либо с вопросами – и уезжал в Увелку.

Вот уж не зря говорят – слабые люди сильны, как боги… Это, я думаю, о детях сказано. Но потом – чем взрослей и сильней они становятся, тем меньше нуждаются в нас, родителях, и прежние связи меж нами стираются…

Однажды, беседуя с сыном, рассказал ему о предложении Ермилко из Еманжелинского ООО «Сельхозпром». Каждый раз, когда бывал у него по делам, Александр Павлович неизменно мне предлагал:

– Анатолий, бросай ты к черту свою Администрацию – переходи ко мне. Дел до черта! Денег полно. Нужны люди со своими идеями. Есть у тебя идея?

Есть ли у меня идея? О-го-го! Есть ли у меня идея…

– Ну и что ты раздумываешь? – семнадцатилетний мне заявляет сын. – Разве это не замечательное предложение?

– Предложение, конечно, замечательное. И руководитель амбициозный – с такими всегда интересно. Только на долго ли его хватит? – вот в чем вопрос.

– Сам не знаешь и отказываешься – почему? Может, считаешь, что твоя нынешняя работа в Комитете – это и есть то, ради чего стоит жить?

– Эй-эй-эй, не надо ехидничать. Не такой уж я Дон Кихот – просто ужасный скромник.

– Так почему же?

Виктор, склонив голову, с интересом смотрел мне прямо в лицо. Не мужчина еще, но пытливый юноша… В его годы я был балбес балбесом. И, кстати, вылетел из института с того самого факультета, на котором он сейчас получает высшее образование.

– Там ли, здесь ли работать – все равно на «дядю». Я бы хотел организовать что-то лично мне принадлежащее. Ведь я не собираюсь до конца дней своих прозябать в благородной бедности.

– Ага…

Витя не донес пельмень на вилке до рта и вернул загруженный инструмент в тарелку.

– Ты им не завидуешь?

Я весело рассмеялся.

– Ешь давай, не переживай! Ермилко, да – но его успехам, а не способностям. Клипе, нет – по-моему, он не туда идет, но у него есть чему поучиться.

– И долго ты собираешься учиться?

– Не очень – все-таки я не настолько примитивен, чтобы засиживаться на одном месте. Но и спешить не стоит – жизнь сама подскажет, как лучше поступить. Во всяком случае, торопиться не следует. Не зря говорят: поспешишь – людей насмешишь.

– Гораздо смешней выглядят люди от жизни отставшие, – возражает мне сын.

– Это я-то отставший? Никто не может обидеть сильнее, чем ребенок номер один. Защищайся, наследник! – говорю я и делаю выпад столовым прибором в его сторону.

Мы устраиваем над тарелками мнимый бой на алюминиевых вилках.

Все как прежде. Какое счастье! Может, снова попробуем книгу вместе писать? – ведь встречаемся теперь довольно часто. Но Витю совместное творчество больше не увлекает – ныне он теперь студент с соответствующими заботами. И, похоже, мы начинаем новую страницу наших отношений. Все будет по-другому. Не так как прежде. Может быть, лучше. А, может, нет. Поживем – увидим…

Кстати, о моем увлечении – работая в Комитете и общаясь с Клипой, я как-то поумерил свои амбиции насчет писательской карьеры. Все больше и больше втягиваясь в товарно-денежные и строительные дела, мнил себя в скором будущем успешным бизнесменом. Утверждаясь в этой уверенности, терял другую – написать нечто удачное, меня прославляющее. Я не сторонник такой мысли, что талантливый человек талантлив во всем. Даже наоборот: все больше увлекался американской преамбулой любого успеха – качественно делать свое дело, не растопыриваясь на все, что подвернется под руку, как это любят мутить в России. Если водитель ты – крути баранку, а под капотом автомобиля пусть гремит ключами слесарь. А поскольку «час Пикуля» отменить был уже не в силах, просто вставал ночами и страницу за страницей описывал свою жизнь – что было и как именно это случилось. Иначе говоря, ни славы и денег ради, а чтобы память осталась.