Читать онлайн Растяпа. Экспансия бесплатно
Уже вот-вот к моим ногам
подвалит ворох ассигнаций,
ибо дерьмо во сне – к деньгам,
а мне большие говны снятся.
И. Губерман
1
Услышав с улицы клаксон автомобиля, я выглянул в окно.
Сергей Ермилко! Опять это наказание божье! Не было, не было – снова приехал! Бывают моменты, когда мне хочется послать этого типа туда, откуда не возвращаются никогда. Что на этот раз он привез?
– Анатолий, дело есть на двести тысяч.
– Где ты пропадал все это время?
– Да, понимаешь, на юг с женой ездили к её родственникам – она отдыхала, а я батрачил: иномарки чинил – их там список на три листа накопился.
– Ну вот, нормальные люди ездят на юг деньги тратить, а ты, как путана – зарабатывать.
Досада моя улетучилась, когда Сергей обреченно развел руками – мол, что тут поделаешь: се-ля-ви.
– Что Александр Павлович сказал про наши с тобой предложения?
Ермилко махнул рукой:
– А я и забыл про них.
Я снова насупился:
– А что же тогда приехал?
– Сегодня у Палыча был – просит базу продать. Я сразу к тебе…
– В Еманжелинске?
– Да нет, в Увелке. Бывшая база Пластовского горторга. Возле вокзала… Они закрыли её, а Палыч купил по совету одного чудика. Только тот здоровьем сдулся, теперь эта база стоит бесхозная. Палыч просит продать тысяч за двести – пять процентов нам обещает…
– А если дороже продадим?
– Наверное, и вознаграждение будет выше. Так ведь всегда бывает – чем выше сумма, тем больше комиссионные. Ты же бывал посредником.
Я отмахнулся – не надо меня убеждать.
– Ну, давай съездим, посмотрим товар лицом.
От вокзала вправо за бараками, некогда находившимися в ведомстве железной дороги, и водонапорной башней три базы стояли вряд вдоль тупиковой ветки. Первая до сих пор стоит – там в складских помещениях разместились столярная мастерская, автосервис и на территории поставлен вагончик строителей. Вторую базу разобрали и растащили на запчасти – теперь на её месте пустырь, поросший камышом: местность болотистая. Третья база, хоть и пустует, но имеет вполне приличный вид. Значительная территория огорожена стальными профильными листами. Подъездной путь с трассы отсыпан щебнем. Ворота с калиткой без замков, но на проволоке и вполне в рабочем состоянии. Железнодорожная ветка прямо на огороженной территории заканчивается тупиком. Вдоль неё три здания. Огромный арочный бокс с металлическим верхом, в котором можно целый цех производственный разместить, имеет два въезда – с торца и бока – выглядит во вполне рабочем состоянии. Длинный деревянный склад на сваях и с рампой по всему периметру под высоту вагонной платформы для удобства разгрузки. Вид внушительный, но состояние плачевное – сваи подгнили: того и смотри сооружение рухнет на чью-нибудь незадачливую голову. Третье здание – двухэтажный офис из кирпичей и шлакоблоков. В придачу сотни квадратных метров пустующих площадей, заросших травой и камышом – все просится в работу.
На территории обнаружились еще и автомобильные весы, правда, не для большегрузов – «газоны», «зилы», а уж «камаз» не поместится. В дальнем углу небольшой водоем – когда мы вошли, с него дикие утки взлетели. Вдоль забора с противоположной стороны от железнодорожной ветки в ряд выстроились развесистые клены. Ну, просто дом отдыха, а не торговая база…
– Ну, как? – глаза Сергея Ермилко горели.
– Очаровательно.
– Ликвидный товар?
Я головой покачал:
– Её бы освоить – пользы больше.
– Говори, как – я Палычу доложу: может, он нам её отдаст.
– Надо подумать.
Калитка в воротах отворилась и вошла женщина средних лет.
– А что вы здесь делаете, господа хорошие?
– Мы смотрим, – ответил Сергей. – А вы кто?
– А я присматриваю за участком, и мне за это платят.
– Кто платит? Ермилко Александр Павлович из Еманжелинска?
– Ну да, еманжелинские…
– Ну так, я тоже Ермилко, – Сергей показал свое водительское удостоверение.
Женщина успокоилась.
– Продавать будете или как?
– Так вот, думаем.
– Ну, думайте-думайте… – она ушла через калитку.
Мы еще задержались, обсуждая увиденное
– Смотри – вот железная дорога, вот шоссе – все рядом и в одном месте. И ангар в приличном состоянии – туда хоть коробки штабелями укладывай, хоть технику загоняй. И офис нормальный – газ подвести, отопление сварить: можно жить и работать. И территория большая… А, Серега? Нам бы с тобой каких-нибудь китайцев найти и сдать базу в аренду им. Они бы подшаманили её за свои деньги. Гнали бы сюда железной дорогой вагоны с товарами и платформы с техникой из своей Поднебесной. А отсюда машинами по рынкам и магазинам. Смекаешь, какие бы обороты были? У тебя нет в Китае знакомых?
– Нет, но я думаю, Палычу проще их найти.
– Совершенно в дырочку! Ты сгоняй к нему, подскажи идею, только не забудь нас в смотрящие предложить.
Сергей приехал ко мне на следующий день.
– У Палыча нет желания развивать эту базу или сдавать в аренду – он хочет её продать.
Печальная новость. Но тут же в голове пронеслась мысль – может, Чернов купит?
– Ладно. Понял. Будем продавать. Двести тысяч – и нам пять процентов?
– Чем больше, тем лучше.
– И даже на этой сумме мы сможем заработать больше, если сыграем в четыре руки. Ведь я игрок по натуре, мне всегда хочется составлять схемы, которые приносят максимальную выгоду. Мы можем получить свою долю, работая информаторами Александра Палыча. Но можем её удвоить, продав информацию покупателю. Скажем, я нахожу желающего приобрести эту базу – предлагаю свои посреднические услуги, привожу его сюда. А ты выступаешь продавцом и гарантом того, что меня не кинут. Мы получаем с тобой проценты с обеих сторон. Двадцать тысяч делятся лучше пополам чем десять – согласись.
Сергей громко рассмеялся:
– Давай, Анатолий, твори. А я в таких делах профан.
– Я всегда утверждал и сейчас утверждаю, что в коммерческих договорах можно получить истинное удовольствие, если их грамотно составлять, – сказал и с отвращением подумал про себя, что циником стал несусветным – самодовольным и противным.
И настроение враз изменилось.
– Ты, небось, думаешь про меня, что я хитрый и ловкий делец, ничем кроме собственной выгоды не интересующийся. Нет, Серега, это не так. На самом деле я шахматист. Для меня каждая сделка – это партия, в которой я должен выиграть. Как это сделать? Где-то нажать, чем-то пожертвовать… И результат – это не количество заработанных денег, а чувство победы.
Ермилко слова мои, как видно, тронули.
– Давай, Анатолий, дерзай – я тебе верю.
– И я надеюсь на твою порядочность. Может статься, что покупатель меня все-таки кинет, но не будет же обманывать двоюродного брата Александр Павлович: раз обещал пять процентов от суммы – заплатит. И мы тогда поделим только то, что имеем.
– Заметано! Будет двадцать, делим двадцать, будет десять, делим десять – я своих слов не нарушаю.
Надежды на продажу базы ООО «Сантехлит» были бесцеремонно нарушены мною же. Еще в электричке по дороге в Челябинск мне пришла в голову новая мысль – а почему, собственно, Чернову? Да и вряд ли она ему нужна за сто километров от Челябинска! Базу можно использовать в совершенно ином направлении. Скажем, так – из карьера Увельского ЖБИ сюда самосвалами свозится щебень нужной фракции. Здесь он загружается на железно-дорожные платформы и – ту-ту – здравствуй, столица нашей Родины, принимай дары Урала! Какое прекрасное решение!
И я от вокзала пешком отправился в Управление Южноуральской железной дороги.
– Это отличная мысль, Анатолий! – выслушав меня, сказал Васильев. – Мы сейчас все обсудим и, может быть, сгоняем на твою базу.
Он вышел из кабинета и вскоре вернулся с молодым человеком. Геннадий Павлович представил его:
– Андрей тоже считает, что такая база себя оправдает.
– Вне всякого сомнения! – заявил молодой человек. – Я поговорю об этом со столичными партнерами – деньги будут на покупку.
– Ну, вот и отлично! – резюмировал Васильев. – Тогда по коням! Как говорится – куй железо, не отходя от кассы.
Мы вышли из кабинета Генерального директора ООО «Партнер» и здания Управления Южноуральской железной дороги, чтобы сесть в его машину, припаркованную под окном.
Несомненно – думал я – в открывающейся перспективе найдется ниша и для меня. Скажем, щебень на базу поставлять. Мне хотелось стать винтиком большого механизма, но винтиком самостоятельным. Интересно, а что мне поручит Васильев сам?
Предвкушая возможные предложения, в крутой иномарке и компании деловых людей возвращался в нашу Увелку. Настроение до того поднялось к концу пути, что, разматывая проволоку на калитке базы, вздохнул дурашливо:
– Ах, батюшки, прямо не знаю – пускать вас или не пускать. Мне кажется, вы сейчас восхититесь до сердечного приступа. Итак… королевство спящей красавицы!
Гости из Челябинска улыбнулись моей шутке. Наверное не стоит говорить с каким жадным вниманием они осмотрели все закоулки базы – просто следственная бригада на месте преступления. Все облазили и обнюхали…
– Ну, как? – я ждал похвалы своему предложению.
Васильев сказал патетически:
– Впечатление такое, как будто меня здесь опоили волшебным зельем.
Геннадий Павлович, подобно подавляющему большинству бывших партийных работников (старые привычки въедаются крепко) любил звук своего голоса, и, пока он разглагольствовал о перспективах затеваемой сделки, я пытался представить свое место в щебенчатом бизнесе.
А не готовый к словесным состязаниям Андрей скупо согласился.
– Кажется, мы оба выпили один напиток, потому что я тоже заворожен, – признался он.
Сама база, воздух, напоенный благоуханием зелени и тишина вызывали у Геннадия Павловича и Андрея душевный восторг.
– Это место поистине предназначено для наших целей, – сказал Васильев и похлопал ладонью по трухлявой опоре пакгауза. – Эту дребедень к черту снесем и поставим сюда погрузчик. А здесь будет складироваться щебень.
– Жаль тупичок короток, – посетовал Андрей. – Только три платформы и войдет.
– Однако три не одна, – заметил Васильев.
И молодой человек согласился. Очень его заинтересовали весы для грузовиков. Он их дважды обошел по периметру, попрыгал на зыбкой платформе, измерил шагами, потом рулеткой…
– Эти весы надо выкупить и отсюда увезти. Я знаю, где они будут нужны.
– Зачем же весы выкупать, если мы приобретаем всю базу? – заметил Васильев.
Мы вышли к машине. Я прикрутил калитку на проволоку.
– Сколько хозяин за неё просит? – спросил Геннадий Павлович.
– Триста, – на всякий случай прибавил я: в торгах приятнее сбавлять цену.
– Но потребуется еще немало средств и труда, чтобы довести погрузочную площадку до ума. Думаю, пол-лимона надо просить… Ты как?
Андрей рассмеялся.
– Я тоже так думаю.
Васильев задумчиво почесал затылок:
– Торопиться не будем. Сначала с инвесторами договоримся, а уж потом ты нас с хозяином сведешь.
Я улыбнулся:
– Хорошо. Я его прямо в контору к вам привезу.
– Ну-ну… Тебя подвезти?
– Да я же дома. Счастливой дороги вам!
Но не успели они в машину сесть прибыла смотрящая через дорогу.
– Кто такие? Что вам здесь надо?
Думая, что она меня вспомнит, взял инициативу на себя.
– Покупателям базу показывал.
– Ну что, берут?
– Поехали думать, – я помахал гостям рукой.
Челябинцы уехали, а я пешком отправился домой.
Неделю спустя, снова приехал в Челябинск. И только вышел с вокзала, загремел гром. Успею дойти до Управления Южноуральской железной дороги раньше дождя или нет? В ответ сверкнула молния, и раздался оглушительный грохот. По улице, как трамвай, пронесся порыв ветра, поднимая пыль. К запаху асфальта и выхлопных газов добавился аромат озона. Первые капли дождя упали на тротуар…
Сейчас ливанет так, что мгновенно промокну до нитки – подумал и шмыгнул в двери ближайшего магазина.
Как и предвидел, ливень не заставил себя ждать, но прошел быстро. Воздух стал прохладным и свежим.
Васильев встретил меня с таким видом, словно он только что вспомнил важную вещь.
– Какие новости? – спросил я.
– Пока никаких – Москва думу думает. Но Андрей хотел с тобой переговорить. Ты зайди к нему.
Пошел в соседний кабинет.
– Слушай, – сказал Андрей. – Мне нужны те весы с базы. Ты не мог бы поговорить с хозяином об их продаже?
– А как же база?
– Да молчит Москва, а весы нужны прямо сейчас. Мы их отремонтируем, настроим, паспорт выпишем на эксплуатацию, потом загоним. Покупатель есть. Ну так что?
– Хорошо. Поговорю.
Вышел я из Управления Южноуральской железной дороги весь расстроенный. И что – напрасно скатался? Ну уж дудки! Москва долго думает – продадим базу Чернову. И отправился в ООО «Сантехлит».
Виктор Анатольевич выслушал меня внимательно, очень заинтересовался и, как Васильев, тут же захотел взглянуть на предмет торга.
Я заметил, Чернов не любит садиться за руль. Один из менеджеров, заседавших у него в «предбаннике», жил в Еманжелинске и приезжал на работу на своей машине. Его-то Генеральный директор «Сантехлита» и подгрузил.
На полдороги у еманжелинского поворота Чернов попросил водителя:
– Давай заедем на наш рынок – сами глянем, Анатолию покажем.
– Между прочим, – сказал Чернов в своей излюбленной манере поучать всех и вся, – бюрократы выживают и процветают в любую эпоху. Казалось бы, разогнали коммуняк, можно вздохнуть свободно. Ан нет – чиновников теперь стало вдвое больше прежнего. И приходится кормить дармоедов. Вот ты, Анатолий, зря ушел из Администрации – брал бы взятки, жил припеваючи.
Взвесив возможные ответы, сказал просто и коротко:
– Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Проскочили асфальтом до города, потряслись на разбитом шоссе. Глазам предстал брошенный гаражный кооператив – без ограды и охраны. Все это выглядело тревожно знакомым – точно такой же у нас за околицей на месте бывшего глиняного карьера. Сначала строили-строили бокс к боксу, даже ворота въездные поставили, надеясь оградой замкнуть задние стены гаражей… А потом начались подвижки почвы, и многие сооружения потрескались, просели, грозя обвалом кровли. Кооператив забросили – словно деньги в землю закопали…
Не знаю, какая беда постигла этот еманжелинский муравейник автовладельцев, но Чернов его выкупил уже пустующим. Теперь ремонтирует и сдает в аренду боксы под киоски и магазинчики. Некоторые уже функционируют.
– В перспективе здесь будет городской базар! – по-петровски сказал Чернов.
Ответом было молчание.
Я вспомнил, как захирел южноуральский колхозный рынок прямо в черте города. Была ярмарка, ряды торговые – уйма продавцов и толпы покупателей. Автовокзал под боком… И враз все коту под хвост. А на пустырях окраины города уже в постсоветское время появились сначала продавцы продукции южноуральского фарфорового завода… потом ряды их… потом огромные благоустроенные рынки с боксами под крышей. Все благодаря проходящей мимо республиканской трассе «из хантов и мансей в казахи». Чем только здесь не торговали – одеждой, продуктами, посудой, стройматериалами… Потом пошла мода на супермаркеты. На что же надеется Генеральный директор ООО «Сантехлит», покупая брошенный гаражный кооператив вдали от трассы? Кто сюда будет ходить или ездить?
Все это промелькнуло у меня в уме с необычайной быстротой и ясностью. Должно быть, сказалась черновская школа – стал думать стремительней и все подмечать. Общаясь с Виктором Анатольевичем, познал много такого, о чем раньше не ведал – впрок пошли частые встречи.
– А твоя, Анатолий, база далеко ли от центра поселка?
– Можно сказать, почти в самом центре, и находится между двух дорог – асфальтированной и железной.
– Значит, базарная перспектива есть, – отметил Чернов.
Ну, базар так базар – подумал я – а про отгрузку щебня можно сказать на месте. Только следует обдумать, как это подать, чтобы Генеральный директор ООО «Сантехлит» услышал меня – уж больно он увлечен идеей базаров.
Пройдя вдоль ряда бывших автомобильных боксов, а ныне киосков, торгующих хлебом, галантереей, парфюмерией… и не обнаружив ни одного покупателя, Чернов остановился и распорядился:
– На сегодня достаточно. Поехали дальше.
Молодой человек, служивший нам водителем, замялся, насупился, повиновался. Во взгляде его читались хмурое раздражение, невольная горечь и тоска. Поскольку он сам еманжелинский – не с его ли подачи приобретен этот брошенный гаражный кооператив?
А вот глаза Виктора Анатольевича весело блестели, и он задумался, улыбаясь своим мыслям. «Рефлексы головного мозга» – сказал бы, взглянув на него физиолог. И, может быть, астролог добавил: «Он родился стать сильным мира сего». А Чернову смешно показалось, если бы ему сказали об этом. Ведь он не требовал от жизни чего-то чрезвычайного – только то, что по силам его.
Наверное, есть у него чутье на людей, умение подбирать и управлять коллективом – то есть найти ту границу свободы, простоты и официальности, которая нужна для правильной организации дела. Не замечал я в ООО «Сантехлит» ни панибратства с начальством, ни заискивания перед ним – все как-то по-деловому настроены.
– А плут порядочный, должно быть, этот Фомин, – сказал Чернов своему менеджеру о ком-то известном им двоим.
Тот поморщился, кивнул и вдруг покраснел.
А мне, кажется, стала доступной новая задумка Чернова с базарами – конечно, сдавать в аренду торговые площади страшно выгодно: сиди и считай прибытки. Но как заманить народ на новое место? Сколько мы пробыли на еманжелинской торговой площадке Чернова – полчаса? час? – киоски открыты, ни души покупателей. Надолго ли хватит арендаторов? Может, удастся склонить Виктора Анатольевича к варианту со щебнем?
Короче, испытывал после еманжелинского просмотра чувство, подобное тому, какое испытывает юноша перед битвой: психика напряглась, а разум не мог сосредоточиться. Я чувствовал, что в состоянии повлиять на выбор Чернова – главное: подобрать правильные слова. Но, признаться, я и сам еще не сделал выбор – какой вариант предпочтительней? У обоих есть свои преимущества и недостатки.
Затея со щебнем проста и понятна, и главное – уже сложилась в рабочую схему: щебень я готов поставлять, ну, а менеджеры «Сантехлита», думаю, без труда найдут покупателя.
С рынком хлопот не мало, но и перспектив достаточно – Чернов запросто может смотаться в Китай и договориться с поставщиками. Дешевые китайские товары сделают бывшую базу пластовского горторга самой популярной торговой ярмаркой региона.
Готовясь к полемике с Черновым, с радостью отметил, что чувствую себя в прекрасной форме: ничто не болит и не кружится; полностью обладаю всеми своими физическими и духовными возможностями – а это так нужно для предстоящего.
Уже на подъезде, в конце пути так и не определив для себя лучшего варианта, махнул рукой – а, Бог с ним! пусть решает Чернов.
Генеральный директор ООО «Сантехлит» в сопровождении своего менеджера все внимательно оглядел, и лицо его сделалось мрачно.
– Сколько просят?
– Виктор Анатольевич, я, конечно, цену знаю, но хотелось бы мне проверить ваши дедуктивные способности. Вот скажите мне, как на духу – сколько бы вы за эту базу не пожалели? – я говорил, сам удивляясь своей смелости. А впрочем… я не его служащий, он мне зарплату не платит. И информацию ему привез, и время сейчас свое трачу вовсе не из альтруивных соображений. Это он тоже должен понять: сейчас мы партнеры-противники – кто кого переиграет.
Я взглянул на него и, поймав подозрительный взгляд, тут же отвел глаза и опустил голову ниже, не зная, как поведет себя Чернов.
Генеральный директор ООО «Сантехлит» немного подумал, потом улыбнулся и заявил:
– Четверть лимона я бы за неё дал.
Я заставил себя поднять на него глаза. Я испытывал восторг. Душа была переполнена счастьем. Я никак не ожидал, что Чернов примет меня за торгующуюся сторону и первым откроет свои карты.
– Этого не может быть! Вот что значит гений коммерции. Вы угадали цену с точностью до рубля.
– А не могло быть иначе, – самодовольно сказал Чернов, уже не глядя на меня.
Теперь, чтобы сделка имела место быть, надо выяснить в каких отношениях Ермилко Александр Павлович с Черновым Виктором Анатольевичем. К сожалению, российские бизнесмены так и не усвоили американские правила: ничего личного – только бизнес. К примеру, Чернова и Васильева какать не усадишь на одном гектаре, а не то что прибыль делить. Мне нужен срочно Серега Ермилко и его вопрос к кузену – как он относится к ООО «Сантехлит» и его Генеральному директору? Если все меж ними чики-пуки, надо сводить и пусть торгуются до хрипоты. При этом стоит Палыча предупредить, что Чернов сам поднял цену на пятьдесят тысяч. Ну, а с Виктора Анатольевича мне не взять ни шиша – это уж как пить дать…
Поймал на себе подозрительный взгляд менеджера «Сантехлита», привезшего нас сюда на своей машине. Его глаза светились вопросом – что ты за человек, Анатолий Егорович? Он не знал наших отношений с Черновым и теперь терялся в догадках – за какую команду я играю. Есть люди, которые всякого затесавшегося в компанию готовы считать соперником – если не на свое рабочее место, то на свое место в сердце начальника. Едва почувствовав приязнь босса к чужаку, они готовы сейчас же забыть все то хорошее, что прежде видели в нем, и замечать теперь только одно плохое.
Кажется, все осмотрели, но с базы уходить не торопились. Как и Васильев неделю назад, Чернов попал под обаяние её тишины и благоухающей зелени.
– Хорошо как в деревне! – сказал он. – Анатолий, а тебе не скучно здесь жить?
– Не может быть скучно, если есть чем заняться. А у меня всегда есть работа.
– Я люблю деревню, – сказал Виктор Анатольевич, не замечая моего сухого тона.
– Кто мешает вам переехать? Вон у нас в Нехаево областные врачи целую улицу коттеджей отгрохали.
– Слыхал я про это дело. Но меня не с жиру тянет в село. Я ведь сам деревенский. У меня память земли в крови… Хочется дом свой, сад, огород… А квартира – тьфу… – он говорил, обращаясь к нам и переводя с одного на другого свой спокойный и дружелюбный взгляд; говорил, очевидно то, что приходило ему в голову прямо сейчас.
Заметив, что менеджер из Еманжелинска захотел что-то сказать, Чернов остановился, не досказав, и стал внимательно его слушать.
И уже было собрались уходить, как калитка открылась и вошла женщина, присматривающая за базой. Всех внимательно окинув взглядом, она узнала меня и улыбнулась.
– А, господин негоциант! Новых покупателей привезли? А старым что же – не понравилась наша база?
М-да, момент не самый приятный. Её любезность мне была не нужна. Чернов уже смотрел на меня не дружелюбно, а скорее с недоумением. Не желая того, я покраснел. Надо было объясниться. А что говорить? Что прежде Черного привез сюда его лютого врага? И как после этого ко мне относиться?
У меня не возникало сомнения, что говорить надо правду. Если Чернов уличит во лжи, я навсегда потеряю его уважение и доверие. Мне бы этого не хотелось. Но как подать эту правду – такую неприятную для слушателя?
М-да, ситуация… Но есть золотое правило общения – не все сказать, не значит соврать. И я начал говорить, потому что молчание затянулось и стало тягостным.
– Да, Виктор Анатольевич, это мой бизнес. Хозяин базы обратился ко мне с просьбой продать эту базу, обещая комиссионные. Неделю назад здесь были ребята, которые хотели бы здесь организовать погрузку щебня на железнодорожные платформы. Они попросили неделю сроку для переговоров с инвесторами. Я им дал слово, но семь дней прошло, а они молчат. Я подумал: дурное предзнаменование и поехал к вам. Мне надо базу продать. Я хочу заработать…
Похоже, Чернова мои объяснения удовлетворили – он кивнул и сказал:
– Считай, что ты её уже продал мне. Ты ведь хочешь быть директором рынка?
Уловив мыслью сложившееся положение и взвесив его на внутренних весах, отважился сказать:
– Конкуренты ваши тоже мне предлагали принять участие в их бизнесе – и долю не малую: все поставки щебня сюда. Но просили неделю – неделя прошла, и я вернулся к первостепенной задаче: продать базу. Сколько требуется времени вам, чтобы собрать средства на покупку?
– Ты вот что, – подумав, сказал Чернов, – завтра ко мне подъезжай, и мы все конкретно обсудим. Якши?
– Ну, разумеется.
Ничего не было ни необыкновенного, ни странного в том, что два человека договариваются о деловой встрече. Но странным было то, что я впервые говорил с Черновым на равных и во мне он нуждался так же, как и я в нем. Даже увидел себя в совершенно новом и неожиданном положении возбужденного от успеха человека.
А еще увидел быстрый и ревнивый взгляд еманжелинского менеджера. На лице его было такое выражение, которого никогда не видел прежде – будто он чувствовал себя убитым. Он увидел своими глазами все, чего не хотел увидеть – и база, мною предложенная, намного лучше еманжелинского гаражного кооператива, и восхищение ею самого Чернова, и мою твердую позицию участника сделки, с которой придется считаться Генеральному директору ООО «Сантехлит». Он даже видел, что в диалоге с Виктором Анатольевичем мы оставались наедине, не замечая его и пришлую женщину. И на лице его утвердилось поразившее меня выражение покорности умной собаки, когда она чувствует себя виноватой.
Я улыбнулся, и улыбка моя передалась Чернову. Мы договорились, мы понимали друг друга… и друг другу были нужны. Мы попрощались, и гости челябинские уехали.
Вот когда нужен, он как сквозь землю… – с неприязнью думал я о Сергее Ермилко, который не давал о себе знать уже две недели подряд. То пристает как репей, то не дождешься.
Самое неприятное было то, что у меня не было номера его телефона и адреса южноуральского я не знал. Хоть езжай в Еманжелинск к Александру Павловичу и расспрашивай его о кузене. И я представлял себе, как это могло бы выглядеть.
Вобщем мне нужен был Сергей Ермилко. Я вывел из гаража свою машину и поехал в Южноуральск с надеждой на чудо. Впрочем, зацепка была – он ведь великий мастер починки иностранных машин. Объезжая стоянки частных такси города, задавал водителям один и тот же вопрос:
– Кто знает Сергея Ермилко?
И сработало. Кто-то вспомнил, что Сергей практикует в собственном боксе во втором гаражном кооперативе города. Поехал туда и нашел голубчика, увлеченно копающегося под чьей-то «тойотой», стоящей над смотровой ямой – его узнаваемый авто стоял неподалеку.
– Кого нужно? – сердито спросил голос Ермилко из-под машины, когда я вошел в его гараж.
– Это я, – ответил я, присев на корточки.
– Кто я? – еще сердитее повторил голос Сергея.
Слышно было, как он шагнул, что-то упало, звякнув, и из-под машины выглянула перепачканная машинным маслом физиономия моего партнера с растерянным взглядом.
– А, Анатолий, – он сказал, узнав меня, и глаза его засветились радостью.
– Сергей! Да твою же мать… Куда ты пропал?
С того, как с гуся вода.
– Прости, Анатолий, просили срочно – вот, разобрал…
– У меня уже два покупателя на твою базу. Надо срочно решать.
– А Палыч её продал.
???
Самое тяжелое и дурное в характере Сергея Ермилко было то, что он как ребенок, наигравшись игрушкой, забывает о ней. Ему и в голову не сквозило подумать, что я не владея последней информацией о действиях Генерального директора ООО «Сельхозпром» по поводу проклятой базы, продолжаю двигаться прежней стезёй.
– А у меня два покупателя на неё. Я думал аукцион устроить и взвинтить цену в два раза и соответственно наши комиссионные.
Моя информация Сергея расстроила – он даже губами дернулся, будто собрался плакать.
– Продал Палыч… Каким-то троичанам за двести тысяч.
– Ты знаешь, где их найти? – спросил я, настраиваясь на новый деловой лад.
– А чего их искать? Сами, поди, объявятся, раз базу купили.
– Тоже верно.
– Ты хочешь с ними договориться?
– А это уже мое дело, – отрезал я, намереваясь отправиться к своей машине.
Ермилко выбрался из смотровой ямы:
– Как же так, Анатолий? – мы ведь с тобой партнеры.
– Были… и были бы, если бы ты, возвращаясь от Палыча, заехал ко мне и предупредил, что база продана. Я бы тогда зря не бил ноги, не тратил деньги и не морочил деловым людям головы. Ты обо мне сразу забыл, лишь узнал, что базу продали. Ты меня не уважаешь, за что же я тебя должен уважать?
– Ну, прости, Анатолий, и вспомни – информацию о базе привез тебе я. И честно готов был разделить с тобой свои комиссионные. А ты?
– Сергей, посмотри на ситуацию повнимательней – база продана, и теперь каждый сам за себя. Ты приехал ко мне, когда я был тебе нужен. И забыл обо мне, когда нужда эта пропала. Почему я должен помнить свои обещания, тем более, что ситуация изменилась.
– Если хочешь знать мое мнение, – с грустью сказал Ермилко, – то я считаю, что ты не прав. Ну, изменилась ситуация, а тема все та же – бывшая база пластовского горторга. Согласись, когда тема дана, работать по ней уже легко. А мы с тобой давали слово друг другу.
– Ну ты жук! – восхитился я его философии: простые вещи имеют смысл. – Почему еще не миллионер?
– Я не жук, – признался Ермилко. – Просто я дорожу нашей дружбой.
– Настолько, что сразу забыл о ней, когда я не стал тебе нужен. Таких друзей за хрен да в музей.
– Эх, Анатолий, Анатолий… Что за бессмыслица на свете!
– Может, в загробном мире поймешь, – сказал я, садясь в свою машину.
– В загробном? Ой, не люблю я думать о нем: ужасно боюсь смерти, – печально признался Сергей, глядя на то, как я завожу авто и трогаюсь с места.
Через полчаса я уже был в Увелке, припарковав машину напротив базы у ворот того самого дома, где жила тетка, присматривающая за ней. Мой вопрос: «А вы в курсе, что базу продали?» взбудоражил ее.
– Батюшки святы, так что же это – меня обманули? Ничего не сказали и за этот месяц, наверное, не заплатят. Осталась я, видимо, в дураках!
Я слушал её причитания и понимал – нет, она не видела новых владельцев опекаемого ею объекта. И что теперь делать? Ой, как я не люблю напрасные хлопоты! А вслед за упреками обстоятельствам пришла утешительная мысль – ну, все кончено, и слава Богу! Тема базы свалилась с плеч…
Приехав домой, позвонил Чернову – мол базу таки продали, и смысла нет мне завтра ехать в «Сантехлит». На что Виктор Анатольевич ответил:
– Все равно приезжай. Мне база понравилась, я поднимаю цену – попробуем перекупить.
Настоящие бизнесмены не сдаются, а продолжают борьбу до конца!
Зараженный оптимизмом Чернова, стал думать о теме в новом свете. Для чего троичанам база бывшего пластовского горторга? Мне кажется, предложения Васильева и Чернова по её использованию очень дельными. Неужели новые владельцы придумали что-нибудь круче? Может, рискнуть попробовать, если базу не удастся перекупить, под флагом троичан освоить погрузку щебня для москвичей или организовать логистический центр для купцов из Поднебесной? Ну отличные же предложения – право дело!
Что из этого всего выйдет, я не знал и не загадывал. Но желание Чернова до конца бороться за базу вселилось в меня и наполнило новой энергии. На следующее утро после «часа Пикуля», но без пробежки к лиственницам отправился на вокзал. С некоторых пор стал придерживаться правила организации своей жизни по принципу – без спешки и отдыха. И, кажется, мне это удавалось. Когда на Локомотивной (отсюда рукой подать до «Сантехлита») вышел из вагона, чувствовал себя после бессонной ночи оживленным и свежим, как после холодной ванны.
– Ну, что вы решили? – спросил я Чернова, войдя в его кабинет и поприветствовав.
Виктор Анатольевич мне объяснил, что цену на базу он готов поднять до трехсот тысяч, но расчет за неё бартером. Для меня уже был готов внушительный прайс товаров «Сантехлита» на выбор. Моя задача – его отвезти новым владельцам базы: пусть выбирают. Беглого взгляда на цены хватило, чтобы убедиться, что разнятся они от денежных процентов на тридцать. Ну и хитрец Чернов!
– А где тут моя маржа? – без всякого стеснения спросил я. – Новый владелец вряд ли заплатит мне, продав объект вам.
– Мы уже говорили об этом – выкупишь базу, станешь её директором.
Предложение Виктора Анатольевича мне не понравилось, но у меня еще оставались два своих – в любом случае надо было найти новых владельцев базы. Наверное, эти мысли отразились на лице, за которым внимательно наблюдал Чернов.
– Никто не доволен своим состоянием, но всякий доволен своим умом, – изрек он французскую народную мудрость, предостерегая от самостоятельных шагов: видимо пластовская база крепко запала ему в организм.
– Вот именно, – поспешно сказал я; мне хотелось сохранить свою самостоятельность в выборе выгодного для меня решения. – Но что делать, если на эту базу обнаружилось столько интересантов?
– Поскольку ты не из их числа, а всего лишь посредник, то тебе надо держаться одной из сторон.
– А как насчет правила: кто больше дал, тот и прав?
– Даже не думаю осуждать! – усмехнулся Чернов, но в глазах засверкали злые колючки.
А я вышел из кабинета новым прайсом ООО «Сантехлит» в дипломате и высоко поднятой головой.
Троичан я нашел. Но базу они не хотели менять ни на какие чугунные фитинги и уговоры. Они организовали там пилораму, колотили поддоны и прочую дребедень…
2
Мне часто снится один и тот же сон – будто студент я и совершенно неготовый иду сдавать экзамен по физике. Почему по физике, сам не знаю. На самом деле курс её и экзамены в сессиях сдал хорошо. Труднее далась электротехника, на которую пошел сразу же после свадьбы, и, чувствуя сумбур в голове, посидел-посидел немного, тупо уставившись в билет, а потом встал, положил его на стол преподавателя и забрал свою зачетку. Единственный «неуд» за шесть лет обучения. Я его, конечно же, пересдал потом… а снилась все-таки физика. Иду на экзамен, краснею и вздрагиваю, чувствую, что ничего не помню, но иду дальше на что-то надеясь. К чему такой сон теперь, когда прошли годы и десятилетия? Почему меня так волнует какой-то экзамен по физике?
Институт и все, что с ним связано, теперь далеки от меня. Однако сон заставлял краснеть и вздрагивать, как будто это происходило наяву. Были в моей прошлой жизни, как и у всякого человека, куда более дурные поступки, чем двойка на экзамене в сессию. Поступки, за которые совесть должна была мучить. Но она прохлаждалась, а вот сон доставал. Похоже, кошмары – такие раны, которые никогда не затягиваются и определяют настроение после сна. Но заботы и работа делали свое дело. Час за часом последствия кошмара улетучивались, и жизнь заполнялась событиями.
Между тем пришла осень – теплая, красочная, покрывшая леса и долины серебром паутинок. Эта прекрасная пора не только радовала людей, животных и природу, но и сопутствовала моему литературному перенастрою – я закончил работу над сборником рассказов о своем детстве и теперь размышлял о дальнейшем пути творчества: продолжать ли свою биографию в художественных образах или заняться сочинительством чего-то отвлеченного, но более популярного в читательской среде? Так что, несмотря на ограниченный круг интересов – коммерция, литература, заботы о маме и хозяйстве – жизнь была чрезвычайно наполнена.
Бабье лето долго держалось. Потом подошло ненастье, и три дня подряд лил мелкий, холодный, нудный дождь. Похолодало, пришла настоящая осень. Посыпалась листва с деревьев…
В первый же день после ненастья, одевшись гораздо теплее чем прежде, поехал в Челябинск, переполненный планами и предложениями.
Прежде всего съездил к ребятам, которые меняют камуфляж на все, что придется. Но оказалось, что из мною предложенного их теперь ничто не интересует. Это было очень досадно – спецодежда у меня хорошо расходилась. Мой лепший друг с бандитской рожей, сияя так же, как ушедшие дни бабьего лета, сидел за компьютером, играя в какие-то стрелялки с догонялками – поговорить со мной ему не было времени. На все мои вопросы либо отмахивался, либо буркал не пойми что. Так и ушел я, не солоно хлебавши.
Побывал еще в двух адресах, но везде видел все тот же безнадежный и унылый вид. Вид этот говорил: ничего не будет, если Бог не даст. Ничто так не огорчало, как подобный настрой партнеров. Что-то непонятное творится в деловом мире. Может пора кончать с неликвидами и заняться чем-нибудь новым?
Не зная, что с этим делать и как исправить хотя бы свое настроение, бойкой иноходью отправился в ООО «Сантехлит» к Чернову – может, Виктор Анатольевич займет оптимизма? Чем ближе подходил, тем веселее становилось на душе – все-таки с Черновым хорошо работать или общаться: он сам по жизни трудоголик и других заражает этим вирусом. Смотреть, как прекрасно идут дела в возглавляемой им фирме, одно удовольствие.
В «предбаннике» менеджеры заняты привычным делом, и по прежней привычке я со всеми за руку поздоровался.
– На месте начальник?
– В кабинете.
– Один?
– Проходи.
Я постучался, дверь приоткрыл и спросил с порога:
– Виктор Анатольевич, разрешите войти?
Чернов улыбнулся мне навстречу:
– О, Анатолий, заходи-заходи…
Когда вошел и притворил дверь, хозяин кабинета предложил стул и чаю.
– Над чем теперь трудишься?
– Как говорят свободные женщины – в активном поиске новой темы.
– А хочешь подкину?
– Буду обязан, – и приготовился слушать.
Мне было всегда приятно, что время от времени Генеральный директор ООО «Сантехлит» подкидывает мне идеи – может быть, не всегда для исполнения, а скорее на критику, но тем не менее. Так что же сейчас? Прихлебывая чай, ожидал в нетерпении.
Чернов спросил:
– Помнишь базу? Ты собирался щебень туда возить – откуда, если не секрет?
– Из карьера Увельского завода ЖБИ. Впрочем, не обязательно. Есть еще брошенный карьер Увельского ДРСУч – может быть, и оттуда: он даже ближе к месту событий.
– А почему его бросили – истощился?
– Да нет. Потому что самого ДРСУч не стало. Все машины его теперь трудятся в еманжелинском ООО «Сельхозпром».
– Ну а другие, так сказать, перспективные места для открытия щебенчатого карьера в Увельском районе есть?
– Да полным полно! Ведь с правого берега реки Увельки начинается Уральский хребет. Так что…
– Ты не хочешь для себя открыть кладовую земли?
– Нет денег на это, Виктор Анатольевич.
– А со мной? У меня есть средства.
– С вами всегда «за». Только давайте начистоту – какую роль вы для меня готовите? Для компанейства я безденежный, на побегушки душа не лежит… Так какую?
– Уж больно конкретный ты, Анатолий. Медведь еще в берлоге спит, а ты пытаешься что-то на нем себе застолбить. Так не делаются дела – впопыхах. А на ветер слов не люблю бросать, чтобы потом не краснеть за них. Что же делать? – я так сотворен.
– Ну, хорошо. Жду ваших указаний, а там будь что будет.
– Так ты найди мне перспективное месторождение, куда можно было с возвратом вложить деньги.
– Хоть я не геолог, но постараюсь. Как говорится, ищи наслаждение не в открытии истины, а в её поиске.
Чернов даже руку мне протянул для пожатия, одобряя такой экспромт.
– Интересно мне, Виктор Анатольевич, вы в коммерции собаку съели, а теперь хотите производство затеять. Не боитесь деньги потерять?
– Э, брат, ты не все знаешь о моем бизнесе. А ведомо ли тебе, что все цементные заводы России мне должны? Я поставляю им дробильные шары, которые выпускает мое предприятие. А еще есть у меня в Еманжелинске цех металлообработки – восемнадцать рабочих и двое служащих: бухгалтер с начальником. Этот цех выпускает продукции больше, чем весь завод, у которого я купил его. Там сотни рабочих, только в конторе больше людей, чем в моем цехе, а обороты меньше, чем у меня – жрут, чтобы срать: вот такая у них организация труда.
– Впечатляет, – восхитился я. – И в чем секрет успеха? Почему у вас цех работает лучше целого завода.
– А никакого секрета нет. Просто надо считать… банально считать, что почем и почему… и норму времени и расценки… и платить, конечно, по труду.
О, господи, пожалуй, у Чернова я был бы неплохим начальником цеха. Интересно, сколько он ему платит?
– Ну, так что? – вернулся к прежней теме Виктор Анатольевич.
– Договорились. Еду искать площадку для щебенчатого карьера в Увельском районе.
В конце той же недели, точнее – в субботу, встретил нужного мне человека в общественной бане поселка. Симпатичный и статный Валерий Иванович Сапрыкин, главный геолог народного предприятия «ЧРУ» (Челябинское Рудоуправление) с тазом в руке подошел и крепко хлопнул меня по плечу.
– Привет, Анатолий!
Всполоснув лицо от пены, сердито открыл глаза, но тотчас же и просиял:
– Вот ты-то мне и нужен, приятель.
– Какие проблемы? – он уселся рядом со мной на двуместную лавку.
– Помнишь, у нашего ДРСУч был карьер возле Кабанки? – там щебенку они добывали.
– Не щебенку, а бутовый камень, – поправил Валерий Иванович.
– В чем разница?
– Щебенка – материал строительный, а бутовый камень только на забутовку дороги или площадки годится. В горной породе разница…
Сапрыкин был замечательным человеком – и поговорить, и выпить. Работу свою хорошо знал и исполнял – за то уважали. А я любил его потому, что Валерий Иванович одинаково был приветлив и в годы моей работы в райкоме партии, и потом – в период злобных гонений со стороны власть имущих. Еще в кабинете Чернова решил – мне обязательно надо поговорить с главным геологом ЧРУ. Он один может мне рассказать за весь район – что и где хранится в недрах его. Кроме того, я был уверен, что Валерий Иванович сам не лишен предпринимательского духа, хоть и работает всю жизнь на одном и том же предприятии. Для него, думаю я, свое дело – не шутка и не забава.
Как удачно мы пересеклись в совершенно раскрепощенной обстановке!
– Значит, бутовый камень… Ладно, пропустим.
– А ты что и где собираешься строить?
– Хочу щебенчатый карьер в Увельском районе открыть. Не подскажешь – где самое место?
– Кар – ер? Ни фига себе! Деньги немалые. Разбогател?
– Не моя тема.
– Зачем же впрягаешься?
– Попросили. Хороший мужик.
– Не Васильев? – подозрительно покосился Валерий Иванович.
– Нет. А что, подъезжал?
Сапрыкин промолчал, отчаянно скребя голову в пене шампуня.
Я заценил молчание как ответ и перенастроился.
– Слушай, Валерий Иванович, есть в Челябинске один деловар, который хочет вложить собственные средства в добывающую промышленность. Ты не поможешь ему? Я его хорошо знаю и давно с ним марьяжу. Но даже в этом случае голову за него в заклад не положу. Давай сделаем так – я вас сведу, а ты сам определишь, как на этом деле можно тебе заработать. Ты можешь, он хочет – поторгуйтесь. А я вас сведу и только…
И разговор перешел на возможности каждого из нас заработать на теме нового карьера. Мы еще поговорили о том же после бани в пивбаре за столиком – не скоро разошлись по домам. Но прежде пришли к выводу, что за один показ месторождения гранитного щебня Чернов и рубля не даст – а если пообещает, то наверняка забудет. Не стал я спорить и убеждать Валерия Ивановича за честность Генерального директора ООО «Сантехлит», просто сказал:
– Сделай это для меня, а я в долгу не останусь.
– Я это сделаю для России! – пафосно сказал Сапрыкин.
Передал наш диалог Чернову в Челябинске.
– Бесценный человек! – оценил Виктор Анатольевич. – Таких теперь мало.
Был ненастный день, дождь шел все утро и достал меня, когда я с Локомотивной шел в «Сантехлит». Хорошо было теперь сидеть продрогшему в теплом кабинете его Генерального директора, попивая чаек. Мы обговаривали условия встречи Чернова с главным геологом ЧРУ. Подробности её были следующие…
День выбран рабочий. Время послеобеденное. Место моего ожидания машины с Черновым – стоянка перед Администрацией района. Когда Виктор Анатольевич подъедет, я перейду дорогу, зайду в здание конторы ЧРУ, поднимусь на второй этаж в кабинет отдела Главного геолога и вызову Сапрыкина. Валерий Иванович удерет с работы. Мы едем к месту будущего карьера – это где-то за Красноселкой. Потом нас возвращают в поселок Увельский.
– Когда Бог дает крест, он дает и силу нести его, – с досадой прокомментировал Чернов только что поступивший звонок телефона, на который он отвечал. – Часто удивляешься, к чему так меняется наша жизнь…
– Наверное, к порядку. Новый президент внушает доверие.
– Президент новый, а челядь старая!
– Да уж… Но не от скуки ли ваша воркотня, Виктор Анатольевич?
– Разумеется от скуки. Такая скука, приятель, что не знаешь, куда сунуть руки.
– Как может скучать Генеральный директор такого предприятия, как ООО «Сантехлит»? Так много интересного теперь в стране – столько разору, хоть даром бери то, что стоило когда-то миллионы и миллиарды.
– Да все это я знаю: дело не в том, что и как произвести, а кому и как продать – вот в чем вопрос времени. Депрессия началась…
– Нет, но как хотите, шевеление все же присутствует – к примеру, «Злак» у нас процветает, и «Агроснаб», и санаторий «Урал», и ЧРУ на плаву…
– И все? А сколько закрылось, ты не считал? Порасхватали в приватизацию предприятия твои, ни на что не годные, партайгеноссе, разорили и бросили.
– Да, но а те, кто дружит с головой, сейчас в фаворе. Я вон смотрю: весь Челябинск пестрит новыми именами – Голованов, Никитин, Видгоф…
– Конечно, есть деловые люди. Но сколько времени даром упущено. А время – деньги, не забывай…
– Какое время? Мы живы-здоровы и, слава Богу. Будем работать – на жизнь заработаем. За Западом не угнаться? А зачем нам гоняться? Лично я не люблю тараканьих бегов. У них своя жизнь, у нас своя. Они по правилам живут, а мы по сердцу…
Сегодня Чернов не похож на себя – ни хуже, ни лучше, но не похож на обычного, делового. Но мне кажется теперь, что и весь окружающий мир изменился. Я как бы очнулся – смотрю и многое не узнаю из бывшего. Особенно в большом городе все быстро меняется. По моему убеждению, самая лучшая жизнь теперь была деревенская. Возвращаясь из своих вояжей, я был рад, что у меня есть свой дом и мама в нем. Он был не только местом жизни – то есть сосредоточием радостей, страданий, труда и отдыха – но и противоядием испорченности, которой захлестнула город западная культура. Жизнь свою в поселке нашем (в административном официозе звучит, как сельское поселение) принимал с удовольствием и осознанием своей пользы.
Чернов тоже считал себя сельским жителем. Но для меня деревня прежде всего – поприще для труда, для него же – место отдыха, где можно жить, ничего не делая. Кроме того, и отношение к людям у нас разнилось. Виктор Анатольевич считал, что знает и любит простой русский народ. Он умел беседовать с мужиками, не притворяясь и не ломаясь перед ними. Для меня простой русский народ – не обобщенное понятие, а конкретные люди – соседи, участники труда, когда я их нанимал для такелажных работ, и когда они меня подводили, выпросив аванс и напившись. Короче, я не млел в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, а чаще негодовал от их беспечности, неряшливости, пьянства, лжи…
На вопрос: люблю ли я русский народ, даже не знаю, что ответить. Ну, может быть так – для беззаветной любви я слишком хорошо его знаю. А можно и так – я люблю самого себя, но я же русский человек, значит, я люблю русский народ. Ну, а как добрый человек, я вообще люблю всех людей на планете.
Стало быть вопрос этот не уместен – люблю ли я русский народ? Как же я его могу не любить, если я и есть русский народ. Мне нечем себя противопоставить ему.
Знаю ли я людей лучше Чернова? Постоянно наблюдая и узнавая всякого рода новых соотечественников, пытаюсь понять их и объяснить – как живут, чем живут, что от них можно ждать? Порой, замечая в них новые черты или поступки, изменял об уже известных мне прежнее суждение и составлял новое.
Чернов напротив – оценивал людей с точки зрения личной полезности и мог беззастенчивого хапугу поставить выше порядочной бестолочи. В его методическом уме ясно сложились критерии выбора – в город рвутся беззастенчивые искатели наживы, в селе остаются стыдливые и порядочные. Он любил русского мужика, сидя у себя в кабинете.
В жаркие споры мы не пускались, но разногласия по теме существовали. Причем, у Чернова в этом вопросе сформировалось четкое суждение. Я же часто попадался на противоречиях самому себе.
Для Виктора Анатольевича я, наверное, представлялся славным малым с определенным запасом порядочности, но с умом хотя и довольно ясным, но не далеким и не практичным. Со снисходительностью старшего брата он иногда брался объяснять мне значение вещей, в которых я разбирался лучше его, но не находил удовольствия спорить с ним. Как можно объяснить человеку основы мироздания, если он только что-то читал и не думал об этом?
Я смотрел на Генерального директора ООО «Сантехлит», как на человека практического ума, больших организаторских и выдающихся коммерческих способностей. Но в глубине души считал его особью средней грамотности и узкой направленности, неспособной к душевному росту. И кстати, чем ближе я узнавал его, тем более замечал в нем зависимость от животной похоти. Именно похоти, а не желания любить. Хотя в его окружении, да и он сам, меньше всего говорили о женщинах.
Ну и поскольку Чернов для меня был непростым собеседником, а деловым и даже порой работодателем, мне было просто неловко пускаться с ним в споры. Потому что победи я в нем, встречный ехидный вопрос напрашивался сам собой – если ты такой умный, то почему бедный? И не поспоришь…
М-да… Но Чернов в тот день был не похож на себя. Может, дождь за окном тому причина?
– А знаешь, я о тебе думал, – сказал Виктор Анатольевич. – Ты ведь бывший райкомовский деятель и газетчик… всему району наверняка известен. К тому же неглупый малый. Может, тебе лучше заняться политикой, а не коммерцией? Если порядочные люди будут уклоняться от власти, кто же тогда в ней останется? Бог знает кто. А я бы помог деньгами на выборах, если потребуются.
– Ты Клипу знаешь? Никогда и нигде не встречал? Жаль… – тихо и неохотно ответил я. – В 96-м году он зарубился в выборы на Главу района, а я был в его команде. Мы проиграли гонку, хотя по популярности в народе Сергей Борисович на голову меня выше. Так что не пойдут впрок ваши деньги.
– Я, признаться, не понимаю – в чем здесь сложность? Вложил средства, сделал пиар-кампанию и садись в любое кресло.
– У Генерального директора санатория «Урал» Селянина Алексея Борисовича и деньги были, и желание – все равно проиграл. Тут другие силы включаются…
– Проиграл и скис, а где же твое самолюбие?
– Проиграл не свои выборы и не скис, – сказал, задетый за живое словами Чернова. – Я так понимаю вхождение во власть – к тебе приходят люди и долго упрашивают: ну стань во главе нас, ты нам нужен. Знаете, как меня уговаривали перейти из газеты в райком – не с первого захода сломали. А ходить и просить, как та баба на сцене: «Ну, возьмите меня» – не мое это.
– Ну ты и тип! – воскликнул хозяин кабинета, тоже задетый за живое. – Да никогда народ ни к кому не пойдет – всегда кандидаты ходят в народ. Ведь его надо убедить, что у тебя кроме желания править людьми имеются и способности.
– Обладание властью, если вам хочется это знать, не считаю чрезвычайно важным делом – не забирает оно меня.
– Но, послушай, – нахмурив свое красивое умное лицо, сказал Чернов, – однако есть границы всему. Это очень хорошо быть чудаком и искренним человеком, не любя фальши. Но нельзя же народ, который ты любишь, отдавать проходимцам. Если у тебя есть надежды, обязательно надо бороться за власть.
И Виктор Анатольевич стал развивать такую мысль – если я глуп настолько, что не знаю как распорядиться властью, то у меня есть он, который и деньги на выборы даст, и будет советовать как поступать после победы. А я почувствовал, что мне остается только покориться наезду Чернова и надеяться, что до следующих выборов Главы Увельского района его желание побороться за этот пост иссякнет само.
Чтобы что-то ответить, ну или хотя бы частично остудить энтузиазм Генерального директора ООО «Сантехлит» буркнул безразличным тоном:
– Не верю я, что у власти можно остаться порядочным человеком.
Виктора Анатольевича на минуту удивило это неожиданное воззрение на дело, но он тотчас же составил новой атаки план.
– Тебя никто и не заставляет. Политика – это бизнес. Очень хороший бизнес. Ты думаешь, я тебя уговариваю за твою порядочность или из любви к Увельскому району?
– Я думаю, вы напрасно потратите деньги.
– Это еще вопрос. Риск, конечно, есть, но потом… Ты представляешь – целый район с огромным бюджетом! Это и поставки, закупки, программы разные… строительство… и прочее-прочее… все непременно окупится и немалой старицей.
– Знаете, Виктор Анатольевич, если вы хотите вложиться и заработать, то я найду для вас человека, который вам нужен. Он популярный и толковый… А сейчас помогает Гартунгу побеждать на выборах в Государственную Думу.
– Ладно, – нахмурившись, согласился Чернов, – время есть еще подумать и решить. Толковый, говоришь, твой человек?
– Прирожденный политик. Знаете, он однажды убедил руководство Дома Политпросвещения при Челябинском обкоме партии выдать мне красный диплом университета марксизма-ленинизма, хотя в зачетке была одна тройка.
Довод оказался убедительней, чем я ожидал.
– Он твой друг? – очень заинтересовано спросил Чернов.
– И достаточно близкий. С ним у вас будет шанс выиграть выборы в Увельском районе.
– Ну, положим, – в раздумье сказал Чернов. – А он сам захочет этого?
– Наверняка. Власть он любит, а наш район – его родина, там у него живут мама, сестра, младший брат и много-много друзей. С таким кандидатом ваша кампания пройдет на «ура!»
– Ну, тогда надо с ним встретиться.
– Я не знаю, где он сейчас – с Гартунгом в Москве или здесь, в Челябинске. Я поищу и, если удастся найти, спрошу его мнение по поводу вашей идеи…
И добавил, переведя дух:
– А вот с ним бы я поработал в Увельской Администрации.
После этого заявления, Чернов говорил так, будто прорвало плотину его слов. Смысл его патетической речи сводился к следующему – только тот народ имеет будущность, которым правят умные люди.
– Что же касается утверждения, что каждый народ достоин своего правительства, то, извини меня – это русская лень и тупость, которые, я уверен, скоро пройдут.
Я молчал, но чувствовал, что сам загораюсь идеей Чернова – действительно, посадить Кожевникова Пал Иваныча на трон Увельский, и откроется необозримый фронт работ для блага людей и себя лично. Возвращаясь домой, всю дорогу думал – нужны новые идеи, а то мой характер решительно портится от одних неликвидов.
Думы эти и анализ нашего разговора в очередной раз отредактировали мое мнение о Чернове – он мне стал ближе. И когда встретились с ним, а потом сидели в машине, поджидая оповещенного Сапрыкина, я разговорился с Генеральным директором ООО «Сантехлит» не по поводу будущего карьера, а о делах домашних своих – рассказал Виктору Анатольевичу все события и обстоятельства, которые могли заинтересовать его, а он принял в разговоре живейшее участие. Опять почувствовал близость с ним и невольно улыбался от нежности, которую испытывал в тот момент к этому человеку.
Когда пришел Валерий Иванович, Чернов уступил ему свое место рядом с водителем.
– Веди, Сусанин.
И Сапрыкин привел подсказками машину на большое плато между Красноселкой и Подгорным. Огромное пространство девственной прерии местами блестело проплешинами скальной породы в вечерних косых лучах солнца. Стальной блеск гранита тут и там намекал на несметные богатства, прикрытые дикой травой и редкими мелкими кустами серебристого лоха. Все это было совершенно ново и создавало замечательное впечатление.
Очнувшись от него, стал воображать – где будет рудник, где камнедробительная техника стоять, а где контора нового предприятия, в которой, возможно, мне придется работать.
– Ну что, Виктор Анатольевич, впечатляет?
– Не очень, – Чернов был чем-то недоволен.
– Что не так? – спросил я его.
– А вот смотри, – Генеральный директор ООО «Сантехлит» указал в даль рукой. – Там что?
– Красноселка.
– А там?
– Берег реки.
– А там?
– Высоковольтная линия передачи электроэнергии.
– А это?
– Метки газопровода «Бухара – Урал».
– Вот именно! Нам не дадут здесь взрывать. А экскаватором гранит не достать – это не глина, – сказал Чернов и укоризненно посмотрел на Валерия Ивановича.
Сапрыкин сконфузился и на вопрос Виктора Анатольевича: «Еще что-то можете показать?» отрицательно боднул головой воздух.
Солнце зашло за лес. Роса пала, а над гладью реки поднимался туман.
Чернов не спешил с отъездом. Он спустился к воде, пробивающей здесь русло между синих гранитных скал, зачерпнул в пригоршню, омыл лицо. Водитель машины отправился собирать грибы-шампиньоны – огромные, разбухшие, постаревшие в жухлой траве. В миг полный пакет набрал:
– Хозяйке гостинец – вот удивится!
Неприкаянными себя чувствовали мы с Сапрыкиным. Вернувшись в Увелку и попрощавшись с гостями, почувствовали с Валерием Ивановичем обоюдное и острое желание выпить.
В следующий раз я приехал в «Сантехлит» для исполнения самой естественной для поддержания деловых отношений задачи – о себе напомнить.
Чернов, по своему обыкновению, был рад моему визиту. Ну а я рядом с ним быстро пришел в веселое расположение духа. Может, чтобы похвастаться, может, чтобы развлечь меня, Виктор Анатольевич поведал о своей новой затее – столовой в многоэтажном соседнем офисе. Новаторство заключалось в том, что сотрудники ООО «Сантехлит» питались в нем по талонам. Затрат на обед по ним выходило гораздо меньше, чем за наличку.
– Этот стимул заставляет крутиться быстрей, – прокомментировал новшество сам Чернов. – А то утром отправишь по делу сотрудника, до завтра не жди с ответом – тысячи причин найдут оправдаться: и ждать долго пришлось в чужом офисе нужное лицо, и пробки на дорогах задержали, и машины у всех вдруг ломаются… А сейчас к обеду все собираются – в два раза выше производительность: поскольку я их заново по делам рассылаю.
Ну и ну… Мне завидно стало тому веселью, с которым рассказывал Генеральный директор о его игре на меркантильных чувствах своих подчиненных. Но я ничего не мог добавить к теме и должен был сидеть и слушать, попивая чаек. Нет, право, как порой весело бывает работать в коллективе – да еще с таким начальником! Чувство тоски за свое одиночество охватило душу мою.
Виктор Анатольевич продолжал:
– И ты знаешь, никто не обижается – ни зла нет за мою хитрость, ни раскаяния за то, что раньше меня обманывали. Сейчас, если кто не возвращается к дешевым обедам, наказывает себя сам – никому не обидно: ни мне, ни им…
Я любовался Черновым и завидовал тому, с какой изящной легкостью он решает неподъемные для меня вопросы управления коллективом. И тогда мне впервые ясно пришла в голову мысль, почему общаясь со мной, хорошо принимая меня, а, стало быть, уважая, Виктор Анатольевич ни разу не предложил мне работу в «Сантехлите». Я ему интересен только в Увелке. Значит, и мне надо придумать, чем может быть полезен для меня Чернов в Челябинске. Пора… пора уже открывать собственное легальное предприятие – лучше всего завязанное на ООО «Сантехлит». Ведь Чернов мне верит и запросто даст кредит. Так может, филиал его открыть?
Ну, так что же я сделаю? Как я сделаю это? – задавал себе вопросы, утверждаясь в мыслях о филиале ООО «Сантехлит» в нашей Увелке или Южноуральске, где несомненно покупателей больше. Ответом вырисовывались три направления.
Во-первых, мне надо отказаться от возни с неликвидами. Это предполагаемое отречение даже удовольствие доставляло и казалось простым и легким.
Во-вторых, предложить Чернову открыть филиал ООО «Сантехлит» в Южноуральске или Увелке. Ясно чувствовал, что по этому поводу Виктор Анатольевич не будет против. А для меня выход из подполья и его руководство обещали удовлетворение, успокоение и достоинство, отсутствие которых теперь болезненно ощущалось.
В-третьих, когда и как сделать этот переход от старой жизни к новой? – в этом вопросе ничего ясного мне пока не представлялось. У меня было несколько отлаженных маршрутов поставок и надежных партнеров, разрыв с которыми – ножом по живому. Как не крути, ясного ответа не находилось.
Что делать? Видимо, прежде бизнеса надо поменять взгляды на жизнь.
Ладно, оставим кабинет Чернова – там я ответа не нашел. Приехал домой, поужинав, лег спать. Потом «час Пикуля» и пробежка в лес.
Было еще темно, но наступала пасмурная минута, предшествующая рассвету, когда небо из края в край забито свинцовыми облаками. Чуть продрогший от холода, бежал легкой трусцой, внимательно глядя себе под ноги. Потом мрачный лес и догоняющий меня рассвет. Мой вопрос лиственнице и обратный к опушке путь – так называемая, Тропа Мудрости.
Только встал на неё и глубоко вздохнул, как все тревоги мои вдруг разом исчезли. С отвращением вспомнил свои планы открыть филиал «Сантехлита». Я сижу в кабинете Чернова, небрежно положив ногу на ногу, пью чай и веду на равных беседу с Генеральным директором лишь до тех пор, пока я от него независим. Стоит попасть в кабалу и все – финита ля комедия: согнутая спина, спрятанные глаза, противный голос: «чего-с изволите?» Лучше быть голодным, но свободным волком, чем сытым, но зависимым от кого-то псом…
Остался позади утренний лес, вокруг пустующее поле, впереди далекая околица поселка и я – одинокий, чужой всему в родной степи рысцой бегу от столба к столбу. На небе, в недосягаемой вышине, свершилась уже таинственная перемена – солнца не видно, но было светлым-светло. Наступило утро…
Нет – сказал я себе – как ни хороша жизнь свободная, простая и трудовая, мне надо измениться. Хотя бы ради детей…
Новое решение принесло чувство облегчения человека, выдернувшего долго болевший зуб. Надо все еще раз обдумать, не бросаться фразами «голодный волк лучше сытой собаки», а найти наилучший выход из создавшегося положения. И я найду его! Неужели я совсем отвык подчиняться? Служебная деятельность мне представлялась ярмом, и сама мысль о ней раздражала. А успокаивали мысли о детях – надо, значит надо, все ради них…
После ненастья последних дней наступила предзимняя погода. Солнце скрывали тучи, дождя или снега не было, но в воздухе было холодно, и берега покрылись ледком.
Подстать неустойчивой погоде положение нерешительности и неясности определяло мое состояние в тот период. Чтобы избавиться от него решил навести порядок во всех коммерческих и прежде всего финансовых делах – кто кому и сколько должен? Достал договоры, расписки, накладные и занялся подсчетом своих активов. Кредитов практически не оказалось, и я не без внутренней гордости стал суммировать дебиторскую задолженность.
Суммарно, если все сложить, выходило целое состояние. Но дело в том, что долги долгам рознь, поэтому, подбивая итоги финансовой деятельности, разделил всех должников на три группы.
К первой относились долги, которые мне обещаны денежными средствами. Если в лицах:
– это владелица хлебопекарни и пельменной в Еманжелинке за муку;
– это один ответственный человек в колхозе «Рассвет», который за черный нал сбывал молочную продукцию фирмы «Камелла»; мне его подсказал Саня Готовцев, сам не справляясь с потребностями «черного рынка»; знал бы Григорий Васильевич Очеретный об этой схеме, в гробу перевернулся;
– это несколько магазинов Южноуральска и Увелки, реализующих сданные мною товары широкого потребления.
Ко второй относились бартерные долги предприятий, фирм или юридических лиц с ликвидными товарами. Тут список большой и наиболее значимые из него:
– «Урал-цемент» за услуги отделу снабжения;
– санаторий «Урал» за всякую всячину;
– Строительное Управление «Южуралэнергострой» за цемент;
– ЮЗСК или Южноуральский завод ЖБИ за цемент тоже;
– ну и другие… список большой.
К последней группе относились должники с неликвидными товарами. О них и думать нечего – если найдется у кого интерес, то уж тогда… А так собирать эту дребедень, чтобы обнулить задолженности, выйдет себе дороже.
Подбив все итоги, задумался.
Жизнь мою хоть и нельзя назвать счастливой (сказывалось отсутствие любимой женщины), но была вполне уютной для тела и комфортной для души. Ибо в ней главенствовал свод правил, определяющих что можно делать и что нельзя. И я старался не выходить из этого круга, чтобы не мучить себя сомнениями и упреками.
Теперь все это надо порушить или переделать под новый вид бизнеса. И я задумался. Вопрос о том, затевать филиал «Сантехлита» или нет, привел к другому, затаенному интересу всей жизни.
Дело в том, что с детских лет, наблюдая за моими успехами в школе, отец постоянно твердил: «Выучишься – начальником будешь». И эта мантра впиталась в кровь, не считая собственного честолюбия. Окончив институт, я попытался пробиться в начальники, но характера не хватило. На производстве же надо ругаться, чтобы чего-то добиться или тебя заметили. А я не любитель давить на глотку. Поставив крест на заводской карьере, решил стать профессиональным журналистом – чтобы глаголом жечь сердца людей. А тут – бах! – райком. Работа без криков и ругани, больше головой, чем спиной и задом, и при власти… но сколько грязи, Бог мой! Я бежал из аппарата сломя голову, но любил повторять всуе: «Кто попробовал каши райкомовской – на всю жизнь остался начальником». И это правда! Почти все бывшие «партийные тунеядцы» обласканы новой властью – точнее, приласкались к ней.
А что же я? Независимый и самостоятельный, я был никому ненужный и незаконный предприниматель, которому бардак в стране предоставлял возможность быть независимым сколько ему угодно. Все эти фразы про «свободу голодного волка» лишь лозунги. В душе мне очень хотелось вершить дела, которые мне по силам. А по силам мне было создавать новые законы устройства общества. Не орать, не громить, не терзать население ради его же блага, а создавать условия, чтобы все крутилось и все работали, как у меня когда-то в студсовете.
Не обязательно это будет политика. Можно взять мастерскую, цех, завод… В примеры – Чернова. Ведь не даром же мне была дарована Судьбой встреча с ним. Мне захотелось еще раз попробовать выйти «в люди» и «показать себя».
Приняв решение, почувствовал прилив душевных сил – то твердое, спокойное и радостное состояние духа, которое всегда приходило после уяснения своего положения. Все было чисто и ясно, как и сальдо моих счетов – дебита с кредитом.
Итак, моя ставка – Чернов. Виктор Анатольевич – гений коммерции, успешно осваивает производство, а теперь решил прорваться к власти, какой бы она ни была – федеральной, областной, районной… все в зависимости от обстоятельств. Вряд ли он выставится кандидатом куда-то, но ему нужны свои люди во властных структурах. И ради этой идеи он готов тратиться.
На создание собственной партии вряд ли у него денег хватит, но вот создать нечто масонской ложи, думаю, ему по силам. Вольные каменщики современной России мне представляются таким образом – круг людей из различных сфер, объединенных авторитетом лидера и желанием чего-то добиться в жизни общими усилиями. Программа, задачи, цели – все честь по чести. Заседание ложи – в сауне с выпивкой и девчатами…
Собирать перспективных людей. И тех, кто уже у власти, и кого можно купить или деньгами, или лаской. И чтобы им держаться вместе, надо выдумать направление, сочтя суммарные возможности.
Ложа не будет ставить целью свержение власти, но проникновение в неё на всех уровнях. Её сила в коллективном уме, обдумывании и принятии решения. Покровительствовать всегда и всюду своим братьям по духу.
То, что новый наш Президент – бывший сотрудник Конторы и наверняка будет знать все обо всех, не меняет сути. Члены ложи не борются с властью, они в неё проникают. А проникнув и укрепив свои позиции, будут трудиться на благо России!
Как вам такая диспозиция, Виктор Анатольевич?
Гожусь я в Ликурги?
3
Тот самый ясный и холодный ноябрьский день показался мне возбудительно оживляющим. Все, что застыло кругом в ожидании снега, было красиво и красочно под лучами неяркого солнца, как хороший фламандский пейзаж – и дома, и улицы с пешеходами и машинами, голые от листвы деревья.
Я был в районном управлении сельского хозяйства и, проходя мимо, заглянул в кабинет председателя научно-производственного кооператива «Альтернатива». Реутов сидел в пальто за столом, на который облокотил руки, и уныло смотрел перед собой. Увидев меня, пригласил зайти.
– Чем занимаешься, Анатолий?
Когда я увидел опять эти спокойные жесты, услышал его скрипучий и чуть насмешливый голос, мне захотелось пообщаться.
Прошедшие годы бардака и безденежья в стране не прошли для Виталия Петровича даром. То хозяйство, которое он вел, очень многое потеряло из того, что было. Несмотря на то, что из всех основателей кооператива Реутов остался в нем один, что по сути превращало «Альтернативу» в барское поместье, дела её шли неважно. Прелесть в самой работе, которую даже я, временно наемный работник, испытывал, навсегда пропала из коллектива. Все случайные теперь люди, попадавшие в Бараново, были ленивы и вороваты. Между ними и председателем шла жестокая и упорная борьба: кто кого – хозяйство сэкономит на их зарплате или они разорят его воровством? Из всех многочисленных промыслов, затеваемых прежде в «Альтернативе», теперь только свинарник давал маломальский доход. Земледельческие опыты совместного посева на одном участке и разносроковой уборки зерновых и бобовых (то есть опытная работа) давно прекратились. Виталий Петрович теперь уже не писал статьи и не отсылал их в научные журналы. Он и в стремлении все переделать под считаемый лучшим образец давно поостыл, отдавшись на волю естественного порядка вещей. Потому как видел и понимал, что при величайшем напряжении сил с его стороны результат получался все хуже и хуже – урожайность падала, скудела земля, ломалась техника (иногда умышленно)… Главное же – уходили физические силы самого председателя: разум и тело просили покоя.
В сущности, в чем состояла борьба? Он хотел получать больше продукции меньшими затратами. А наемные работники «Альтернативы» хотели больше получать зарплаты и меньше работать. Прослышав, что китайцы отменные трудяги, председатель поселил в Бараново несколько семей из Поднебесной, приставил к свиньям – вот свинарник и давал кооперативу немного прибыли.
В полеводстве работали местные механизаторы, и техника сыпалась не только потому что вышел ей срок, но и потому, что не было должного ухода. Это делалось не из-за того, что кто-то нарочно желал председателю зла, просто людям не хотелось работать – тоже фактор немаловажный.
Уже давно Реутов видел, что лодка его течет, но не искал течи, может быть нарочно обманывая себя. Какое-то время… Но и оно миновало. Теперь он уже не мог себя обманывать. Тот научно-производственный кооператив, который он затеял и однажды привел к расцвету, теперь прозябал в упадке вместе со всей страной – и он ничего не мог с этим сделать.
Он был бы рад теперь от всего отвязаться, но куда деваться – хозяйство хоть и убыточное стоило немало: и техника, и дома, и ангары-мастерские-погреба… свинарник, овчарня… лошади, бычки, верблюды…
Воспоминания и разговоры о давно ушедших днях служили Виталию Петровичу лучшим утешением. Он перечитывал свою статью в старой газете, а тут я…
– Чай будешь? – предложил хозяин кабинета.
– Да, пожалуйста.
Не за чаем я узнал теперешнее положение «Альтернативы», а из прежних разговоров со знакомыми. Реутов мне теперь говорил, что, как институт прапоров растащил всю советскую армию, так сейчас новоявленные фермеры:
– … не сеют, не пашут, а только берут без отдачи кредиты и все тащат и тащат, что было советского по соседству.
Фермерское движение кончится – пророчил Виталий Петрович – когда все хозяйства напрочь растащат.
Несмотря на упадническое состояние кооператива, было видно, что его председатель по-прежнему горд самым главным детищем своей жизни – «Альтернативой». Из разговора с Виталием Петровичем я узнал, что он был непротив нововведений, лишь бы они были на пользу. Главная же беда НПК, как и прежде, была в том, что Реутов не умел торговать. В мою бытность в нем, машинами пропадала выловленная рыба. Сейчас председатель не знает, как повыгоднее сбыть свинину.
Сам Виталий Петрович видел её в другом:
– Все недосмотр! Отвернулся и получи дулю в спину. Ох, и паршивый же стал народ!
– Воспитывайте, а неподдающихся выгоняйте.
– А то я буду держать дармоедов! Но где хороших-то взять?
– Да уж… пропала у людей идея – работать ради светлого будущего: ему теперь обеспеченное настоящее подавай.
Вобщем, поговорили…
– Так-то вот, Анатолий! – прощаясь, Виталий Петрович пожал мою руку.
Впечатление от этой встречи так сильно подействовало на меня, что несколько часов никак не мог от него отделаться – нет-нет и опять вспоминал председателя научно-производственного кооператива, как будто что-то в его словах требовало особого внимания. «Альтернатива» не была для меня пустым звуком – я три отпуска в ней отработал, написал кучу статей в газету. Да и сам его председатель был как человек для меня всегда чрезвычайно интересен. Реутов был одним из тех, всегда удивительных для меня людей, которые по жизни идут своей дорогой совершенно независимо от мнения и желания толпы. Имея природой данную власть над окружающими, он презирал чиновников в кабинетах всех уровней и уважал одного только нового Президента страны. Однажды он написал в газету статью «Перевернутая пирамида», в которой изложил свои взгляды на вопрос – как обустроить демократическую Россию?
Реутов был несомненно не только очень умный и образованный человек, он писал стихи – а стало быть, романтик душой. Не было предмета, которого бы он не знал. Кроме «Альтернативы» за ним числилось немало добрых и славных дел на посту председателя Увельского райисполкома. Но увы, время и гениев не щадит…
Некогда я обратился к нему, предложив свои услуги в качестве разнорабочего на один месяц отпуска в страдную пору – нужно было сено для коровки нашей, а купить денег не было у меня. Виталий Петрович пошел навстречу – заработай, мол – и так было три сезона. Теперь пришло мое время сделать шаг навстречу «Альтернативе» в её худую годину или, по крайней мере, попытаться хоть что-нибудь сделать.
Сам я мало что мог – разве только избавить научно-производственный кооператив от неликвидов, чуть поправив его финансовый дела. Но у меня был знакомый гений прикладной коммерции и талантливый организатор дел производственных, всегда готовый к новаторству – Чернов В. А.
Припомнился наш с ним разговор о сельском хозяйстве вообще.
– Животноводство и особенно земледелие нашей страны – заведомо убыточное капиталовложение: как построили его коммунисты таким, так оно и продолжает прозябать, – приятно улыбаясь говорил Чернов.
– Ну, а если бы вы взялись со своими способностями и расчетами?
– Потому и не берусь, что считаю. В сельском хозяйстве даже сам быт работников настроен на распутство и пьянство. И везде так – построил свинарник, вези из Китая нормальных рабочих, иначе прогоришь к чертовой матери.
– Ну а если все-таки попробовать, объединить с кем-нибудь свои усилия и возможности? Допустим, взять крестьянское хозяйство, специализирующееся на картофеле – вы помогли ему максимально удешевить произведенную продукцию, а потом продать подороже, за вычетом всех понесенных расходов получившуюся прибыль делите пополам. Скажем, пахать и сеять вы не умеете, да и землю надо арендовать – к чему? Договорились с толковым хозяином и вперед – за орденами. Торговать-то вы всяко разно лучше любого фермера можете. А если готовиться к урожаю заранее, то и выгода должна получиться немалая…
Усмехнувшись, Чернов головой кивнул:
– Ты как будто в память мою подглядываешь… Был у меня такой случай. Один чудик из Лазурного обратился за помощью…
– Помню те картофельные края, – вставил фразу я. – На них началась моя жизнь студенческая…
– Вот-вот, и он картофелем занимался. С моей помощью собрал агромадный урожай. «Свою долю, – говорит, – забирай». А что мне с ней делать? «Есть, – спрашиваю, – у тебя овощехранилище?» «Есть», – говорит. Вот мы туда засыпали мою долю, все дыры и щели законопатили – не столько от морозов, а больше от сквозняков. Двери сделали герметичными, что в твоей ракете. А прежде бросили в овощехранилище два баллона с углекислым газом, чуть-чуть приоткрыв краны. Смекаешь зачем?
– Чтобы замедлить процессы гниения.
– Совершенно в дырочку! В начале лета, когда картошка подорожала, мы вскрыли хранилище и всю продали без единой потери…
– Ну, вот же – отличный результат!
– Ага, если учесть, что оборот капитала длится, как в чреве женщины, девять месяцев, то самое то. Нет, дорогой. С сельским хозяйством лучше не связываться. Погубили эту отрасль в России коммуняки напрочь! – после этих слов поглядел на меня Чернов улыбающимися глазами и даже сделал чуть заметный насмешливый знак: мол, и ты, брат, причастен к этому.
Но я не находил слова наставника смешными. Ведь я работал в газете и райкоме сельскохозяйственного района и считал, что в годы диктата КПСС земля действительно давала мало отдачи, являясь по сути бесхозной, но теперь… Нельзя говорить, что сельское хозяйство в стране загублено окончательно – будут вложения в него, будет и отдача. И земли у нас не хуже других, и мужики русские – прекрасные работники, когда это нужно им. Это качество не случайное и не приобретенное в каких-то условиях – оно природой заложено в духе народа. Его надо только раскрепостить…
– И земля, которая сейчас в запустении, не погибла – она отдыхает, чтобы в нужное время вернуть все старицей.
– Ну, не знаю, когда это время настанет. Только сумасшедший сейчас будет вкладывать средства в заведомо убыточное предприятие.
Ну, вот и поговорили на злобу дня.
Давайте-ка вернемся в тот ясный ноябрьский день… впрочем, уже вечер. До вечера я размышлял о проблемах «Альтернативы», а потом решился позвонить домой её председателю.
– Виталий Петрович, добрый вечер, Агарков. Удобно вам говорить?
– Да-да, продолжай.
– Вы задали мне днем вопрос – чем я занимаюсь? Но разговорились о других делах, и я не ответил. Так вот… Сейчас я зарабатываю себе на жизнь тем, что реализую неликвиды. Проще говоря, если у вас есть что продать, а руки не доходят никак, я в состоянии вам помочь. Не всегда это денежное мероприятие, чаще бывает бартер – вы отдаете то, что не нужно, взамен получаете необходимые материалы, запчасти… ГСМ, скажем… ну и так далее. За услуги свои беру обычно десять процентов, но ведь их можно накрутить на вашу стоимость, и вы ничего не потеряете. Так, что – есть у вас неликвиды?
– Да как не быть, в таком-то хозяйстве.
– Ну, если очень много, то вы мне список составьте с указанием цен, а я над ним поработаю.
– Список это можно. А у тебя есть своя машина?
– Есть.
– Ну, так ты завтра приезжай в Бараново, все посмотришь – мы обсудим и составим список предложений… Ну и список потребностей – на что стоит менять.
– Понял. Буду.
– Тогда завтра жду.
В тот вечер ко мне приехал мой старший ребенок с финансовым вопросом. Он уже вышел на финишную прямую в своем университете и считался теперь студентом-дипломником.