Читать онлайн Луч надежды бесплатно

Основано на реальных событиях. Имена изменены.

Часть I. Лето

Глава I

В этом году природа решила показать, на что она действительно способна. Вслед за холодной зимой, когда сугробы засыпали дороги до такой степени, что люди бросали свои машины и приходилось лопатами прочищать себе путь, последовало очень жаркое лето. Температура била рекорды максимума во многих городах. И Ростов-она-Дону не был исключением. Этим летом холодной воды пилось намного больше обычного. Этим летом желание искупаться в холодном водоёме было велико. Но не этой аномальной жарой запомнилось мне оно. Это лето, навсегда изменившее мою жизнь. Лето, которое жирной линией разделило мою жизнь на до и после. Это лето, которое принесло больше всего тепла в мою жизнь. И тепло это дарили не множественные лучи солнца, а другой один единственный луч. Луч надежды. Это было лето две тысячи четырнадцатого года.

Я проснулся около двенадцати часов дня. Только-только начались летние каникулы, поэтому в этом не было ничего удивительного. Настроение поднимали ожидающие меня впереди три месяца безделья. Я осознавал, что смогу отдохнуть от школьных будней. Впрочем, отдохнуть – звучит слишком громко. Учился я так себе. Но проблема была не в том, что мне не давались знания, даже напротив, в начальной школе я учился вполне прилежно. Только позже, класса с восьмого и девятого, я решил, что нет у меня желания напрягаться и что-то делать. И вот уже несколько лет я получал четвёрки и пятёрки, за исключением нескольких троек. И когда мне ставили оценку "удовлетворительно", я винил в этом кого угодно, но только не себя. "Предвзятое отношение учителя", "остаюсь в тени любимчиков", "глупая школьная программа", "непосильно сложные задачи для юного мозга" – примерно это звучало у меня в голове. Иногда я всё-таки задумывался: а не во мне ли причина? Но периоды такого прозрения становились всё реже и реже. Ведь до них уже не было дела. Когда? Ведь я был слишком занят получением удовольствия от жизни. Еда, компьютерные игры, фильмы, музыка – это меня интересовало. Но за счёт репутации хорошиста учителя ставили те самые четвёрки и пятёрки. Мне было семнадцать лет, и я считал, что практически постиг нирвану, получая от жизни всё самое лучшее. Тем более, я только закончил десятый класс. Уже давно я знал, что окончание десятого класса – это очень хорошо. Никаких экзаменов, в отличии от девятого, и уж тем более, одиннадцатого класса, когда три страшные буквы нависнут надо мной. Эти три страшные буквы являлись аббревиатурой Единого Государственного Экзамена. Но тогда я об этом не думал. Я вообще не знаю, о чём я тогда думал. Наверное, ни о чём.

До полной свободы на ближайшие три месяца меня отделяла только школьная практика. Первую свою практику в пятом классе я проходил, как и положено, две недели. Выдирал траву, таскал стулья из класса в класс, собирал мусор вокруг школы. Но после я понял, что можно избежать этого неприятного занятия. Во-первых, можно было просто симулировать работу. А во-вторых, можно было сделать что-то действительно нужное для школы, и тебя могли за это освободить от практики. Например, после седьмого класса папа в течении часа просверлил в нашей классной комнате отверстия в стенах и повесил туда различные портреты. Я только время от времени подавал инструменты и саморезы. В этот же раз халява снова подвернулась. Нам предложили перефасовать книги в библиотеке. На это понадобилось бы, возможно, чуть больше времени, чем на один день практики, но так как он перекрывал собой две недели, то, само собой, это того стоило. Кроме того, заодно можно было занести свои учебники за десятый класс и получить в обмен на одиннадцатый. Во временное пользование, конечно же, до конца учёбы. Единственным условием было – принести старые учебники хоть в каком-то годном состоянии. В принципе, я всегда относился более или менее бережливо к ним. Немалую долю в таком отношении сыграло ещё, конечно же, и то, что я попросту открывал их только в школе и только когда это требовалось, чтобы подать вид, что не сижу с телефоном в руках под партой, а постигаю науку. Тем не менее, с одним учебником у меня всё же была беда. Я не порвал его, не запачкал чем-нибудь, всё было серьёзнее. Я просто его потерял. Сам не знаю, как. Просто в один весенний день обнаружил, что его нет. Но так как он и не сильно был мне нужен, я просто просил своего друга и соседа по парте Дениса положить учебник посередине. Где и как искать потерянный учебник литературы я не знал и даже не задумывался об этом. "Вернуть нужно будет через несколько месяцев" – думал я. Но вот время возвращать книгу пришло, и, конечно же, с небес этот учебник мне в руки не упал. В любом случае, я хотел закончить дела с практикой, а потом уже что-то делать с учебником. Возможно, придётся заплатить за него. Но деньги-то не мои, а родителей. Сумма, вряд ли, была бы большой, но даже если бы случилась ситуация, из-за которой родителям бы пришлось выложить за мою ошибку несколько десятков тысяч рублей, я бы нисколько не переживал по этому поводу. Вернее так: я бы переживал, что меня за это будет ждать ненужный поучительный разговор, который, возможно, понесёт какие-то санкции в мою сторону. А то, что это просто-напросто неприятно – расплачиваться за сына-дурака меня не волновало от слова "совсем". Но притвориться я мог. Как и с оценками, притворство очень помогало мне жить. А так, начистоту, я был полнейшим эгоистом.

Обдумав план сегодняшнего дня, я неохотно встал с постели, не убирая её, конечно же, ведь это может сделать за меня кто-то другой. Моя сестра Кристина, например. Или папа. Мама была на работе. Затем я, не переодеваясь в домашнюю одежду, прямо в спальной майке спустился на кухню. Настало время есть. Это было одно из моих любимейших занятий. Обладая весом почти в семьдесят пять килограммов, я был ростом всего сто семьдесят с лишним сантиметров. Возможно, Вы представите себе мужественного атлета с широкой спиной и огромный бицепсом. Отнюдь я был просто полным. Хотя, судя по моему завтраку, я был не меньше чем Геракл. После тарелки макарон с мясом, я съел парочку немаленьких булочек, запивая всё это газированной сладкой водой. А затем взял из холодильника стограммовую шоколадку и сточил её за полторы минуты. Мне было хорошо, а что другие думают – не важно. И не нужно следить за весом, не нужно качать мышцы. Когда-нибудь я сам понравлюсь однокласснице Тае, которую ни разу после девятого класса не видел. Она ведь просто тогда не догадалась, что я её люблю. Я молча страдал и продолжаю страдать. Это наверняка поможет и наверняка она дорастёт до меня и её чувство ко мне будет взаимно. Хотя как сказать – люблю? У многих парней есть девушки, многие строят отношения, вот и я тоже "люблю". Буду честнее, мне было плевать. Но притвориться я был должен. И даже притвориться для себя.

Закончив завтрак, я отправился к компьютеру. Открыв свой профиль Вконтакте, я увидел, как пару минут назад Денис сказал, мне, что будет ждать меня возле своего подъезда через полчаса. Идти до его подъезда было минут десять, поэтому я сел поиграть в компьютерные игры. Играл я, кстати, в различные криминальные шутеры, представляя себя таким же неподражаемым гангстером, за которым всюду следует удача. Ведь все неприятности, которые со мной случались – отсутствие девушки, тройки в учебном табеле и многое другое – это просто неудача. Да, я умён, а это просто невезение. И вот однажды за всё это жизнь компенсирует мне сполна.

Глава II

Встретились мы с Денисом, как и договаривались. Он опять что-то рассказывал про девушек, говорил, что и мне нужно поискать себе вторую половинку. Я всегда отвечал гневно-сдержано на такие предложения. Мне казалось, что он просто хвастается, что у него дело в этом, да во многих других делах, идут лучше, чем у меня. Вообще, я часто ему завидовал. Думаю, что он замечал это, но дружил со мной всё равно. Почему – сейчас сложно сказать. Мы подружились перед шестым классом – тридцать первого августа две тысячи девятого года. Гаражи наших пап располагались близко, и мы часто проводили время там. От нечего делать мы с ним разговорились, а потом, вечером этого дня, узнали, что идём в один класс. Тогда я ещё был человеком, который чувствовал что-то хорошее к другим. И, возможно, он это заметил. Я, конечно, хотел, чтобы у меня всё складывалось в жизни, но также я желал добра и друзьям. Не сказать, что я теперь желаю кому-то чего плохого, мне, по большей степени, всё равно. Но что качается Дениса – ему я завидовал. И даже желал зла. Ведь ему везёт, а мне нет – несправедливо. И это он, возможно замечал. Но дружил со мной. Остатки былой дружбы, возможно. Ведь самый важный период во взрослении – от двенадцати до семнадцати лет мы прожили вместе. Быть может, он хотел ещё сделать из меня нормально человека. Но что именно удерживало нашу дружбу, я не знал тогда, не знаю и сейчас. После он рассказывал что-то об автомобилях. Эту тему я тоже не любил, так как не понимал. А всё, что я не понимал – это для дураков. Но эта тема выводила меня из себя гораздо меньше предыдущей, поэтому я просто пропускал всё мимо ушей, думая о чём-то своём.

До школы было минуты две ходьбы. Очутившись там, мы поднялись на третий этаж, где располагалась библиотека. Суть порученной нам работы заключалась в переносе одних книг на одну полку, других – на другую. Собственно, этим мы и занялись. В библиотеке были ещё два моих одноклассника – Миша и Саша. Миша был спортсменом, который ещё в недавнем прошлом занимался плаванием и имел потрясающую выносливость. Это помогало ему вырываться вперёд в наших велозаездах. Участие в них принимали как раз мы четверо. Саша был чуть-чуть менее выносливым, но он был достаточно смелым и дружил с Мишей давно. С пятого класса, я так думаю. Мы же с Денисом учились раньше в другом классе, но перевелись в "А" класс как раз с десятого.

Занимаясь работой с фасовкой книг, я заметил стопку учебников, лежащую особняком от всех на большом столе. Видимо, эти сдал параллельный класс. Тут я вспомнил про учебник по литературе, но моментально отвлёкся на разговор с одноклассниками о ближайшем заезде. Где-то через два часа мы управились, затем вчетвером сели за стол и начали подписывать учебники, которые собираемся сдать. На обороте с задней стороны каждой книги была приклеена бирка, на который была распечатана таблица из трёх столбцов: "учебный год", "Фамилия И О", "состояние". Я принялся подписывать свои учебники один за одним. Состояние, конечно же, "хорошее", что, в принципе, и было правдой. Но даже если в учебнике не хватало половины страниц, меня бы не оттолкнуло это написать то же самое. И не важно, что приемник моего учебника не сможет потом сдать книгу и окажется в затруднительном положении. Хотя меня, несомненно, могло бы побеспокоить то, что он прочтёт фамилию предыдущего владельца и захочет обсудить со мной этот момент. Но, как я уже говорил, с моими учебниками в плане состояния было всё хорошо. А вот в плане их полной комплектации было упущение. И вот пришла всё-таки пора подумать, откуда же мне взять "Литературу"? Подписывать книги мы закончили и понесли на тот стол, где были стопки учебников параллельного класса. Я подумал, что можно просто поставить все учебники, кроме литературы, вдруг не заметят? Но потом даже я понял, что это глупо. Друзья уже закончили и вышли за дверь. Миша и Саша ушли домой, а Денис ждал меня за дверью. Я смотрел на стопки, а стопки смотрели на меня. Я всегда так делал, когда попадал в ситуацию, из которой не знал, как выпутаться. Все стопки, кроме моей, были одной высоты, ведь каждая была укомплектована полноценно. А моя нет… или не моя? Может, я сдал все учебники, а вот кто-то не донёс. Негодяй. Потерял или, что ещё хуже, продал и решил прикинуться дурачком. Мешала только строка в таблице на той самой бирке. И тут абсолютно без зазрения совести я вытащил из случайной стопки учебник литературы. Изображая вид, что я просто сверяю, всё ли правильно заполнил, взял ластик и стёр имя того, кто действительно сдал этот учебник. Уж я-то напишу ручкой, ведь я умный. Взяв свою пачку новых учебников, я вышел в коридор, вежливо и невинно сказав библиотекарше: "До свидания". Я так всегда делал, когда чувствовал, что меня могут поймать. Но не поймали. К сожалению, не поймали. Хотя тогда я был очень рад. С одухотворённым видом я шёл домой, пропуская мимо ушей все так же не интересные для меня слова Дениса. Идя домой уже один, я ещё раз подумал, что проблема с пропавшим учебником улажена. И самое печально во всё этом было даже не то, что этот поступок был, по меньшей мере, не красивым. Самое грустное, и я бы даже сказал, страшное, было то, что я чувствовал себя победителем. Я как тот гангстер из компьютерной игры или фильма. Да, я пока учусь в школе, но ведь с чего-то начинают. Рано или поздно всё эти везунчики, эти дураки будут завидовать мне, когда я поднимусь так высоко, что они даже и подумать о таком не могут. А пока что пришло время снова перекусить. Я не ел уже около трёх часов. Надеюсь, родители купили ещё одну шоколадку. А лучше даже две.

Глава III

Шла уже середина июня, а я активно занимался прокрастинацией. Каждый день был похож на предыдущий, но меня это устраивало. Лишь изредка мой привычный режим дня, состоящий из компьютерных игр и поедания всего, что вижу, прерывался велопоездками с моим другом Денисом. С ним мне нравилось кататься больше, чем с Сашей и Мишей, потому что, в отличии от них двоих, он ездил не так быстро. Кроме того, его велосипед был уже потрёпан жизнью, а мой был куплен недавно – в марте, аккурат к моему Дню рождения. И я чувствовал своё преимущество над Денисом. Хотя будь у него велосипед немного лучше, он бы наверняка меня догонял и даже обгонял. Катались мы и все вчетвером, но это было редко.

Когда я проснулся и сел за компьютер, взяв с собой как можно больше еды, солнце было в зените. И вот уже на улице начало понемногу темнеть. Было лето, поэтому было понятно, что лёгкие сумерки проявляются только ближе к ночи. По крайней мере, так было в нашем городе. Отведя от монитора красные пульсирующие глаза, я посмотрел на часы. Посмотреть на компьютере время я не мог, так как у меня была запущена игра. Так вот, было уже полдевятого вечера. Это означало, что с минуты на минуту папа должен привести маму с работы. Она работало с графиком "два на два", и папа забирал её вечером, если, конечно, сам не был на работе. И вот я начинаю слышать звук поднимающихся рольворот. Жили мы в частном доме, поэтому обладали такой привилегией, как загнать машину в собственный двор. Затем, чуть убавив звук, чтобы услышать, как родители открывают входную дверь, я продолжил играть. Дверь открывалась и закрывалась весьма громко, поэтому я сразу услышал. Мама снизу поздоровалась, я тоже ответил сверху. Спуститься и обнять её было как-то лень, к тому же игра была в самом разгаре. Но моё желание посмотреть, не купила ли она ещё каких-нибудь вкусных булочек всё же победило, и я спустился на первый этаж. Ввиду своего немалого веса я ступал по деревянным ступенькам весьма звучно и всегда можно было понять, что это спускаюсь именно я. Мама уже разулась и была на кухне. Из пакета, который стоял на столе, она доставала различные лекарства и витамины. Ей удавалось брать их по сниженной цене, так как она работало фармацевтом. Затем она достала несколько булок и шоколадный батончик. Мама поспешила меня обнять. Стоя в объятиях, я смотрел на булки, лежащие на столе, и уже предвкушал, как съем их. Отпустив меня, мама попросила заварить чай. Затем входная дверь открылась ещё раз. Это вошла моя сестра Кристина. Мама обняла её, стала подниматься наверх и попросила меня заварить чай для всех. Через несколько минут мы все сидели за столом. Мама рассказывала про тяжёлый рабочий день. Я её слышал, но едва ли слушал. Конечно, я изображал вид, что мне это интересно и сочувствующе что-то говорил. Кристина с мамой взяли по булке и медленно пили чай. Я же уплетал уже третью. Потом мама перевела разговор на неприятную для меня тему – о моём будущем. Она говорила, что нужно начинать готовиться к ЕГЭ, что с русским языком у меня всё печально, а с математикой ещё более прискорбно. Выбирая между тем, что уйти и отказаться от четвёртой булки и остаться выслушивать это, но поесть ещё, я был слегка озадачен. Но в итоге решил уйти, решив, что могу прийти сюда попозже. Я без лишних слов допил чай, поставив кружку из-под чая в раковину, чтобы помыл кто-то за меня, взял шоколадный батончик и пошёл дальше играть в компьютер. Когда я уходил, мама тихо вздохнула. Я обратил на это внимание, но напомню очередной раз, что мне были не интересны тогда чьи-то чувства. Тяжело и грустно сейчас об этом говорить, но я был безразличен даже к родным. Я просто пошёл дальше играть. Сидел я где-то до двенадцати ночи и, возможно, просидел бы ещё дольше, но папа не выдержал моего третьего за последний час ответа "Сейчас выключу" на его слова о том, что уже поздно и я уже сижу больше десяти часов за компьютером, и просто нажал переключатель на сетевом фильтре, обесточив компьютер. Я психанул, громко ударил по столу, и всем своим видом показывая обиду, уткнулся в подушку. Папа ничего не сказал и просто ушёл из комнаты, потому что привык к такому поведению. Через некоторое время я, понимая, что сегодня ничего интересного уже не будет, решил, что можно и поспать.

Глава IV

Прошло несколько дней. Начались двадцатые числа июня. Меня немного беспокоило, что каникулы потихоньку растворялись, но в общем-то, было ещё два с лишним месяца, и я успокоился. Конец июня – это весьма плодородный для нашего региона период. Растёт клубника, вишня и много ягод, а также фруктов и овощей. Естественно, такое я не ел. Разве что картошку. Жаренную. С куском жирного мяса. С соусом. Но разговор сейчас не об этом. Дело в том, что у бабушки была даче за чертой города и ей нужна была помощь по огороду. Конечно, мне очень не хотелось туда ехать. Но родители решили, что это хоть какой-то способ вырвать меня из оков компьютера, поэтому мне пришлось смериться и я стал выбирать вещи из шкафа для предстоящей поездки. Вместо того, чтобы сидеть и потреблять еду за компьютером, мне нужно было тащиться на дачу, забираться по лестнице на дерево и собирать вишню. И это только одно из дел, которое меня там ждало. На самом деле, я понимал, что это просто предлог оторвать меня от компьютера. Можно просто символически что-то сделать, например, собрать десять вишенек в ведёрко, а потом прикинуться, что мне плохо на солнце или придумать ещё какую-то байку. К тому же, у меня были проблемы с сердцем. И симптомы действительно себя проявляли. Иногда мне ни с того ни с сего становилось плохо. Я покрывался потом, и меня одолевала слабость. Более того, у меня даже терялся аппетит! Такие случаи были редки, а вот слабость наступала чуть почаще, но тоже была не слишком частым явлением. Возможно, количество калорий, потребляемое мной, покрывало эту слабость с лихвой. Но прикинуться я мог в любой момент. И все в это верили. Особенно мама. Сейчас я понимаю, что мне с ней очень повезло. Ради меня она готова на многое. И наше с Кристиной здоровье – самое главное для неё в жизни. Я видел её неподдельный страх, когда со мной или сестрой что-то происходило. Даже малейший кашель или чих. Эта, возможно порой излишняя, но добрая материнская забота сейчас вызывает невероятное тепло в моих чувствах. Я считаю это одной из немногих хороших вещей, которые вообще есть в этом мире. Одним словом, сейчас я осознал бесценность этих чувств и этого отношения ко мне с сестрой, но тогда они меня только слегка раздражали. Но давали льготы. Например, пропускать школу, увиливать от какого-либо дела и так далее. Очередной подтверждение моего непростительного эгоистичного поведения, которая я описываю уже ни одну главу. Поведения, о котором мне и самому очень тяжело сейчас писать. Но делаю я это для того, что максимально передать чёрствость моей души. И это далеко не самобичевание, это самая настоящая правда. Есть люди, которые эгоистичны по отношению к другим людям – это плохо. Но есть те, кто эгоистичен и относится потребительски к самым родным людям – это уже неплохо, это ужасно, мерзко, отвратительно и непростительно. И даже всего, что я уже написал о себе и напишу ещё, не хватит, чтобы описать то, насколько низко я тогда морально упал. Время прошло, многое поменялось, но память об этом будет терзать, наверное, вечно. И лучше бы, чтобы так оно и было.

Я уже собрался и не забыл захватить с собой наушники. Единственное, что меня радовало в предстоящей поездке – сама поездка. Можно было вдоволь наслушаться любимой музыки, которой был тяжёлый рок. Это была зарубежные песни, смысла слов которых я не понимал от слова совсем. Да мне и не нужно было. Ведь такая музыка играла в моих любимых криминальных играх и фильмах. Я считал и даже открыто говорил и том, что всё, что не нравится мне – это какофония. Конечно, когда знал, что мне ничего за это не будет. В Интернете, например, или друзьям, которые ввиду нашей дружбы не разбили бы мне лицо. Я слушал тяжёлый рок, и я был умнее всех. Иногда я разбавлял свой плейлист различными иностранными поп-хитами из восьмидесятых. По той же самой причине – это было из моих игр и фильмов. И дело не в жанре. А в том, что всё остальное было на мой взгляд, как я уже говорил, какофонией. Я уже предвкушал, как мы будем ехать по трассе, а я представлю себя уважаемым гангстером, который сидит на заднем сиденье своего автомобиля, управляемого личным шофёром. И тут я подумал, что мой плейлист не менялся достаточно давно и уже немного подташнивает. К тому же, я знал, что если какое-то время отказаться от любимой музыки, то вернувшись к ней, почувствуешь, как её не хватало, и познаешь её с новой силой. Но я не мог быстро найти новые треки. Это был две тысячи четырнадцатый год, про музыкальные стриминговые сервисы лично я ещё ничего не слышал, мобильный Интернет у меня не был подключен, и я подумал, что придётся, по всей видимости, слушать старое. И тут мне в голову пришла мысль. Я залез в шкафчик возле компьютера и откопал на глубине карту памяти, которая стояла в моём старом смартфоне много лет назад. Она была всего на два гигабайта, а моя текущая была аж на шестнадцать (для тех времён неплохо). Я решил, что вставлю её, посмотрю, что там за музыка, вспомню, что я слушал много лет назад. Меня уже звали садиться в машину. Я быстро вытащил карту памяти на шестнадцать, вставил на два и пошёл вниз. Папа завёл машину, и мы вчетвером с мамой и сестрой поехали на дачу. Дедушка с бабушкой уже были там, они иногда оставались на даче с ночёвкой на несколько дней. Дорога должна была длиться около часа или даже полтора.

Во время поездки меня ждало разочарование. На флешке были совсем не тем песни, которые я бы хотел послушать. Как оказалось, раньше я слушал преимущественно русскую музыку, а это означало, что я мог понять текст. И самое для меня неприятное было то, что текст этот мог содержать моральный или мотивационный смысл. От всего этого я хотел оградиться. Вдруг какая-то песня заставит меня лишний раз обратить внимание на то, что я ничего не умею в этой жизни и ничего от неё не хочу. Вдруг там будут какие-то выводы, которые заставят меня пересмотреть свои взгляды на жизнь. Ну уж нет, для этого нужно приложить какие-то усилия, а это было не по моей части. Я уже думал поставить свою старую карту памяти, но мне стало интересно посмотреть на то, какие файлы ещё были на этой, а фоном я всё-таки включил несколько песен. Из файлов были только установочные пакеты старых игр, которые не подходили всё равно для моего текущего смартфона, какие-то фотографии школьных тетрадей или содержимого классной доски – ничего интересного, один словом. Но тут внезапно знакомые, но хорошо забытые мною мелодии старых песен привлекли моё внимание. Они были не совсем забытыми в прямом смысле этого слова. Я помнил некоторых слова, помнил примерное звучание. Но эмоции, которые я испытывал раньше, воспоминания, которые разом ударили в голову, заставили меня отвлечься не только от остального содержимого карты памяти, но и от всего, в принципе. Я на несколько секунд почувствовал, что сейчас не две тысячи четырнадцатый год, а две тысячи десятый или две тысячи одиннадцатый. Это было очень резкое чувство. Сложно это объяснить, но я попробую. Например, с детства Вам запомнился запах маминых духов. Каждое тёплое воспоминание, связанное с мамой, дополнялось запахом этих духов, стало их постоянным спутником. Можно сказать, стало запахом детства. И вот проходит время, Вы уезжаете в другой город или даже другую страну, чтобы построить свою собственную жизнь. Допустим, Вы находите вторую половинку и хотите ей или ему купить в качестве подарка духи или одеколон. Заходя в магазин парфюмерии, Вы внезапно ощущаете запах, тот самый запах. Запах маминых духов. Это происходит резко и неожиданно. Перед Вашим взором сразу появляются все эти картинки из прошлого, Вас сразу начинает окутывать то самое тепло из детства. Очень невероятно сильно чувство. Оно может быть не обязательно хорошим. Быть может, это воспоминание не о мамином тепле, а о чём-то плохом, я лишь привёл пример. Что касается возникшего тогда у меня чувства, я не могу точно сказать, хорошим оно было или плохим. Но оно было очень сильным. Я почувствовал, как сердце забилось сильнее, но дыхание при этом замедлилось. Зрачки двигались очень быстро, пытаясь осмотреть всё вокруг, но всё остальное тело при этом не двигалось. Это были и знакомые, и в то же время, давно позабытые чувства, нахлынувшие разом с максимальными силой и потоком. Это был эффект, если позволите, супер-дежавю. И тут я начал ощущать настолько забытое, что можно было бы уже сказать незнакомое, мне чувство, исходившее ниоткуда, как из самой глубины моей души. Вернее, из того, что от неё осталось. Лицо немного потеплело, но слёз не было. Неужели заплачу? Из-за какой-то музыки? Но в итоге отпустило. Закончилось всё резким выдохом. Видимо, весьма громким, так как это заметили все находившиеся в машине. Я понимал, что мне нужно было что-то ответить на вопросительные взгляды. Я не сумел придумать ничего умнее, как "Скоро мы приедем?" Это было весьма глупо, так как я знал дорогу на дачу хорошо. Взглянув в окно автомобиля, я увидел, что мы уже едем по дороге из какого-то жёлтого камня. Это означало, что было уже близко, оставалось ехать минут пятнадцать. Мама просто ответила: "Скоро". Я не знал, какое у меня сейчас выражение лица, в зеркало заднего вида не решился смотреть, чтобы не привлекать внимание, поэтому просто опёрся локтем на дверь, а головой на ладонь и стал смотреть в окно. Я пытался понять, что со мной произошло, какой-то эмоциональный приступ, не иначе. Но он закончился, остались только воспоминания о нём, которые рассеивались каждую секунду. Рассеивались, как недавно увиденный сон, который сразу после пробуждения ты помнишь хорошо, но встав с кровати, почти забываешь, а через несколько минут забываешь вовсе. Помнишь только, что он был. Я думал над этим всю оставшуюся дорогу, пытался разобраться со своими чувствами. Было странно и непонятно, я не знал, что и думать. Но вскоре стало уже не до этого. Мы приехали.

Как я и ожидал, я отправился на вишню. На шею я повесил ведёрко и взобрался по лестнице. Я стал собирать ягоды в каком-то автоматическом режиме. Я заметил, что собрал полное ведро достаточно быстро. По крайней мере, мне так показалось. Спустившись вниз, чтобы пересыпать ягоды в большое ведро, я снова поднялся наверх. Когда мысли метались в моей голове так быстро, я не замечал, как наполнял ведёрко одно за другим. Не заметил я, как были собраны и два больших ведра. Смотря на это, я прикинул, что должно было пройти уже часа два, не меньше. Так оно, скорее всего, и было, потому что солнце начало потихоньку опускаться. Когда я стоял на лестнице, я видел солнце, деревья, камыши вдали. Это всё показалось мне каким-то новым. Не скажу, что прекрасным, удивительным – нет. Именно новым. Тепло от солнца казалось каким-то отдалённым, хотя и было очень даже жарко. Как будто я не ощущаю это тепло сейчас, а ощущал когда-то. Когда-то давно. Странное чувство, не похожее ни в коем разе на прозрение, на раскаяние, сожаление, ни на что. Может быть на чувство опустошение. По крайней мере, это самое подходящее слово, которое я могу применить в данной ситуации. Я увидел, что ко мне идёт бабушка. Увидев собранный урожай, она похвалила меня и позвала к столу. Я взял вёдра и пошёл за ней. Тут впервые я понял, что мои мысли не может отвлечь даже еда. С ума сойти! Но ведь это было бы весьма подозрительно. Мало того, что я собрал два ведра, не разу не пожаловавшись, что мне плохо, что я устал, так ещё и прямо сейчас своим собственным языком произнесу: "Я не хочу есть". Нет, это слишком бы напугало всех вокруг, и ко мне было бы слишком много вопросов, что доставило бы мне слишком много проблем. Поэтому я попытался откинуть все эти мысли. Сказал себе: "Это всё бред. Чушь." Пытался убедить себя, что это просто странная реакция. Например, на солнечный удар.

Вечером те чувства, что испытывал я днём, практически полностью улетучились. Я помнил, что случилось что-то странное, но старался не придавать этому значения. Я убеждал себя, что это ерунда, какой-то возрастной бзик переходного семнадцатилетнего возраста. Позже я уже стал искренне в это верить. Я помнил эти чувства, но так, будто бы мне кто-то о них рассказал, но я сам их никогда не ощущал. За обедом и ужином я вёл себя обычно, сметая восемьдесят процентов содержимого со стола, затем лежал на диване в дачном домике и играл в игры на смартфоне. Испытанные мною эмоции я стал считать какой-то слабостью, какой-то ерундой. Словно я какая-то слабая девочка, а не суровый и жестокий мужик, каким я себя представлял. Меня это злило, и я хотел забыть об этом и дать обещание, что больше никогда себе такого не позволю. В глубине души я предполагал, что это. Это были потуги всего того хорошего, что могло ещё остаться во мне, вернуть меня к жизни хорошего человека. Или хотя бы просто человека, что было бы для меня тоже достижением. Но пришёл страх. Очень непонятный страх. Не тот страх, который испытываешь за свою жизнь, не страх за кого-то, даже не детский страх перед мифическими монстрами и чудовищами. Даже не школьных страх перед контрольной, двойкой и полученного следом за этим родительского наказания. Страх своих чувств. Самый странный на свете страх – увидеть в себе хорошего человека. На даче мы остались с ночёвкой, и я твердил себе, что покончу с этим чувством и никогда больше не дам ему вылезти наружу. Я уничтожу его словно вирус, крепко засевший в клетках организма и спавший многие годы. Заснул я не быстро, но всё-таки уснул. Ночью я иногда просыпался от писка комаров, но укутавшись одеялом с головой, засыпал снова, и вот наступило утро.

Пора была ехать домой. Нашу машину нагрузили фруктами, овощами, зеленью. Бабушка и дедушка поехали с нами. В машине было тесно, не нельзя сказать, что не комфортно. Я переставил свою карту памяти на шестнадцать гигабайт и приготовил самые отборные треки. Самый громкие, самые тяжёлые, самые асоциальные. Я не знал, о чём там поётся, но по названию мог об этом догадаться. На протяжении всей дороги я их слушал и уверенность в том, что вчерашние эмоции ко мне не вернутся крепла с каждой минутой. Я думал о том, что буду плевать на всех ещё сильнее прежнего, что буду наслаждаться главный удовольствием жизни – едой ещё больше, и наконец, начну всё чаще думать, о том, как бы стать богатым и уважаемым преступником. О да, я себе это вырисовывал в голове. Какой-нибудь солнечный пляж в Майами или Лос-Анджелесе, красивая и дорогая спортивная машина, по правую руку дорогой алкоголь, по левую антикварная сигара, сзади стоит штук сто охраны. И далее всё в таком духе. Я с усмешкой относился к тем вчерашним порывам. Что вынудило меня, будущего уважаемого человека, собирать вишню под палящим солнцем? Два больших ведра! Никогда больше так не опущусь. Я был слабаком, нытиком, дураком. А в это мире нет места слабым. И только в самом конце поездке, когда бабушку с дедушкой мы уже завезли домой и уже подъезжали к нашему, меня вдруг резко накрыло какое-то опустошение. Я снова пытался внушить себе то, о чём думал там, на трассе. Но с каждой секундой я понимал, что меньше и меньше в это верю. Появилась какая-то слабость, какая-то апатия, какое-то безразличие. Но безразличие не к окружающем, что, как Вы уже наверняка поняли, было нормой для меня, а безразличие к самому себе. Как будто я шёл по пустыне несколько дней и вот дошёл до района, где идут проливные дожди. Но я не в силах радоваться дождю, я просто упаду от усталости, потому что дождь уже не поможет, мой организм уже поражён солнцем, и я уже точно умру. Поэтому остаётся только упасть. Правда, не на землю, а поднявшись по лестнице, на кровать. Когда мы приехали, я так и сделал. Я даже машинально взял несколько ящиков с урожаем из багажника, а не бросил это всё, оставив эту заботу за родителями. Они не сильно придали этому значения, так как я уже успел их удивить, собрав ту самую вишню. Лежа на кровати, я уткнулся головой в подушку. Музыка, которую я слушал по пути назад как будто ранила меня. Она была вроде алкоголя, который ты пьёшь и пьёшь. Сначала тебе хорошо, а потом организм встречается с интоксикацией. Не означает ли это, что пришло время принять таблетку? Я снова переставил карту памяти на два гигабайта и включил те самые треки, из-за которых всё началось. "Из-за которых"? А может, "благодаря которым"? Из наушников послышались слова "Чистый воздух, как едкий дым, совершенно непригоден для дыхания…", "Если Вселенная бесконечно действительна, значит, есть куча копий нашей планеты…", "Наша лестница в небо оказалась расшатанной стремянкой, годной лишь на то, чтобы достать с антресоли банку…" Это были слова из песен Noize MC. Не все песни были именно этого исполнителя, но как выяснилось, в седьмом и восьмом классе бо́льшую часть моей музыкальной библиотеки составляли именно его песни. Я всё больше вдавливался в подушку лицом. Хотел выключить это, но потный палец, просто водил по корпусу смартфона, и я продолжал слушать. Снова тепло хлынуло к лицу, дыхание участилось. Я и, подобно только что родившемуся ребёнку, всё-таки заплакал. Слёзы были редкие и маленькие, их было немного. Но я понял, что это было то, что должно было случиться тогда в машине, но было перебито выдохом. На этот раз победил не выдох, а слёзы. Но что это такое? Что сражается внутри меня? Я не знал. Пролежав так около часа, я снял наушники. Я полюбил тишину, которая образовалась вокруг меня. Это и не те грубые песни, которыми я пытался затупить возрождавшееся во мне чувство, и не те песни, что я слушал сейчас на кровати. Тишина была пустой и успокаивающей. Затем я с какой-то непонятной злостью вставил вновь карту на шестнадцать, но не для того, чтобы включить треки с неё. О нет, совсем не для этого. Я форматировал её. Вытащил, вставил старенькую на два, а ту на шестнадцать закинул глубоко в ящик возле компьютера. Я закрыл в комнате шторы и попытался уснуть. И как ни странно, у меня получилось.

Глава V

Проснулся я часа в четыре вечера и ходил по дому, как истукан. Я смотрел на стену, в окно, на полки в доме. Смотреть я мог на что угодно, но видел одно – пустоту. Слёзы немного осушили пустыню, что несколько лет сохла у меня в душе, но слёз этих было мало. И я начинал сохнуть снова. Я не видел выхода из сложившейся ситуации. Единственная лишь мысль давала мне надежду на то, что выход есть – самоубийство. Я понимал, что после этого всё закончится. Кроме того, минусов я в этом не видел. Ведь меня уже ничего в жизни не интересовало. Зачем просто лежать на диване, ходить от угла в угол и ненавидеть себя за всё. Эта облегчало мои мысли. Суицид был для меня чем-то вроде антибиотика – уничтожит всё: и хорошее, и плохое, но главное прервёт мою жизнь. Тогда мне казалось, что всё лучшее уже позади, а дальше только постоянные душевные страдания и бесконечный поток удушающих мыслей. Как я тогда ошибался. И что меня остановило, я не знаю.

Родители, решив, наверное, что я опять уселся за компьютер, просто уехали в магазин или куда-то ещё, я точно не знал, но это меня спасло от лишних вопросов. Потому что вид у меня был такой, будто меня только что сняли с креста. Ходя из комнаты в комнату, я иногда легонько стучал кулаком по стенам. Непонятные эмоции сдавливали меня. Чуть погодя я понял, что не могу усидеть на месте. Я вышел на улицу и отцепил от велосипеда замок. Сил кататься у меня было мало, но желания было много. А второе порой сильнее первого. А иногда даже и преобразуется в первое. Как потенциальная энергия в кинетическую. Я поехал по небольшому маршруту до торгового центра через сады и прочую пересечённую местность. Стоит сказать, что велоезда всегда отвлекала меня от мыслей, помогала успокоиться. Что тогда, что сейчас. Даже когда в горку было ехать тяжело. Это напряжение в мышцах, учащённое дыхание отвлекало, беря на себя всё напряжение. Возможно, потому что мозг потреблял меньше кислорода, отдавая его другим органам, не знаю. Теперь я глядел уже не на серебристые глянцевые автомобили под вечерним солнцем, высоковольтные столбцы и белую разметку на дорогах, а не деревья и камыши, как тогда на лестнице. Но, как и тогда, это было для меня что-то новое. И, возможно, я каком-то роде прекрасное. Я дал чувствам, вернее их части, вырваться. И эти чувства подарили мне другой взгляд на мир. Совершенно, в корне иной взгляд на мир. Теперь это было уже не абстрактно, а вполне реально. Я чувствовал, как лёгкий ветер приятно обдувает руки, крепко вцепившиеся в велосипедный руль. Чувствовал, как тёплое, но уже не палящее вечернее солнце грело волосы на голове. И даже обычная зелёная нескошенная трава казалась не такой, как всегда. Я улыбнулся. Но не той улыбкой, когда я, натворив какую-то гадость, неистово ухмылялся. Например, когда украл тот учебник литературы. А доброй и искренней человеческой улыбкой. Я был уже на обратном пути и вспоминал ещё песни с карты памяти. "Домой, домой, пора домой…" пел солист группы Сектор Газа Юрий Клинских у меня в голове.

Я приехал домой и лишь немного перекусив, понял, что очень устал. Не физически, проехал я не много и двигался далеко не быстро. Устал морально. Я решил, что сегодня искупаюсь пораньше. Через какое-то время приехали родители. Я всячески скрывался от них, хотя сейчас мне очень даже хотелось с ними поговорить. Особенно с мамой. С ней я всегда могу поговорить на такие темы. Папа более практичный, к нему можно обращаться с просьбой помочь заменить камеру на велосипеде, приготовить что-то и так далее. Разговоры на душевные темы – это не его конёк. Но я прятался. Я закрылся у себя в комнате, что, разумеется, не привлекло никакого внимания. Ведь я, скорее всего, смотрю какой-то фильм, поедая чипсы или шоколад, а может, играю в компьютер. Я просто сидел и смотрел то в стену, то в окно. Выждав время, когда я обычно должен был идти купаться, я, собственно, и пошёл это делать. В душе меня накрыла ненависть к самому себе. Я смог, наконец, сказать то, что должен был высказать самому себе давно. То, что я отвернулся от мира, и это было очень зря. Что с таким подходом к жизни у меня нет ни друзей, ни мечты, ни, в конце концов, будущего. Я сам виноват в том, что довёл себя до этого. Не так много дураков вокруг меня, как я думал. На сто человек в толпе, включая меня, дурак тут, скорее всего один. И дурак этот – я. Почему я осуждаю всех, кого вижу, почему считаю себя умнее других. Почему я стал просто самым настоящим идеалом эгоизма? Как это случилось? Всего за каких-то несколько лет?! Куда я качусь и тащу за собой свою жизнь? Может, пора прекратить, пора что-то менять. Пора, но… но как? Хватит ли у меня сил. "Желание сильнее силы" – вспомнил я. Но когда сил нет совсем? И было ли у меня желание. Нет, наверное, и не было. Я был просто алкоголиком, признавшим проблему самому себе, но никому другому. Я облокотился на стенки душевой кабинки от безысходности. Я вспомнил музыку, но она не помогала. Музыка помогла мне открыть глаза на всё происходящее. Вернее, заставила их открыть, загнала меня в тупик. В хорошем смысле этого слова. Но что делать дальше, я не знал. Я понял, что осознал великую истину, у меня созрела мысль, но плана либо не было совсем, либо он был слишком недоработанным, чтобы его реализовать. Я вышел из душа и пошёл спать. Я уже не плакал, я злился на себя, ненавидел себя. Наверное, вся ненависть, которую я испытывал к незаслуживающим того людям, разом нахлынула на меня. Я бил по кровати дрожащих кулаком. Делал это тихо, чтобы никто не услышал. Я понимал, что нужно с кем-то поговорить, но с кем? С мамой? Нет, я был не готов к такому, я даже не знал, с чего мне начать. С Кристиной? Это было легче, конечно, чем с мамой, но всё равно сложно. Я взял смартфон и написал Вконтакте Денису с предложением завтра покататься. Он согласился. Я попытался уснуть. Учитывая, что я спал сегодня днём, это было весьма непростой задачей, но спусти час мучений я всё-таки это сделал.

Глава VI

Спалось мне плохо, проснулся я около семи часов утра. Повертевшись чуть-чуть в кровати, я понял, что не могу больше лежать и решил встать. Я думал, что проснусь как обычно – около полудня, поэтому договорился с Денисом на час дня. Нужно было как-то убить время. Настроение было крайне подавленным, даже играть в компьютер не хотелось. Я включил телевизор, но не смотрел его, а просто переводил свой взгляд то на потолок, то на стену, то на окно. Время шло мучительно медленно, и я решил просто встать и побродить вокруг дома.

Было уже девять часов утра, родители проснулись. Они немного удивились моему раннему пробуждению, но не особо придали этому значение. Зато другое привлекло их внимание. Не увидев в раковине невымытую посуду, они поняли, что я ничего не ел, и тут же поспешили предложить мне сытный завтрак. А у меня стоял ком в горле, я понимал, что еда просто не пойдёт. Притвориться, что болит живот? Нет, это грозит тем, что меня могут не выпустить кататься. Лучше сяду за стол, поковыряюсь немного и скажу, что у меня нет аппетита. К тому же, это была правда. Так и я сделал. Естественно, это всех удивило, но я сказал, что просто не хочется есть с утра. Хотя прежде, во время школы, я завтракал даже раньше, и аппетит у меня был. В принципе, он был почти всегда. Я заметил, как маму это очень напрягло, но она не задала никаких вопросов.

Время продолжало тянуться, но ничего не бывает вечным, было уже полпервого. Конечно, на велосипеде я бы доехал до подъезда Дениса за минуту – две, но я решил выехать сейчас и просто дождаться его. Это было лучше, чем ловить недоумевающие взгляды домашних. Я подъехал и сел на лавку рядом с подъездом. Я написал Денису Вконтакте, что выезжаю пораньше, и, если ему удобно, он может выйти сейчас. Где-то без десяти час он вышел с велосипедом. Мы поздоровались и поехали в рощу. Я любил кататься по дорогам, а Денис по роще, и обычно мы находили компромисс, но в этот раз мне было всё равно куда ехать. Поехали мы на какую-то опушку, которая представляла из себя высокий холм с протоптанной по кругу дорогой. Остановились мы на этом холме. Сложив свои велосипеды, мы присели на землю и начали общаться. Денис снова начал говорить на свои любимые тему – автомобили, девушки, путешествия, будущее в учёбе и карьере. В этот раз я решил его послушать. Поначалу он говорил о том, что наше любительское увлечение велоездой можно превратить в более или менее профессиональное занятие спортом. Говорил также о том, что можно перейти к здоровому питанию и тем самым подкачать мускулатуру и здоровье. Я хорошо знал Дениса, поэтому прекрасно понимал, к чему идут эти разговоры. Обычно я бы психанул и постарался перевести тему, но в этот раз я даже решил начать сам. Я понимал, что он заходит издалека, потихоньку, но ждать я не хотел, вместо этого я решил, что лучше развить разговор на эту тему быстрее. Кто знает, возможно, именно такая эмоциональная тема поможет мне. Поэтому, выждав в его словах секундную паузу, я сказал: "Хочешь кому-то понравится?"