Читать онлайн Пари на красавицу бесплатно

Пролог

Мальвина

Воу, вот это адреналин! Сердце заходится, дыхание учащается, на лбу пот выступил. Все эмоции на пределе и даже круче. Кончики пальцев пронзает электричеством. Разрыв бомбы. И вроде знаешь, что так будет, а всё равно словно в первый раз. Нереальный сумасшедший восторг.

Коленки подрагивают, но я продолжаю стоять в выставленной стойке: ноги разведены, руки сцеплены спереди в замок, голова опущена. Козырёк кепки закрывает обзор, но я и так знаю, что остальные тоже готовы. Видеть не вижу, зато прекрасно слышу гул собравшейся толпы, нетерпение и щелчки настраиваемых над головой софитов.

Делаю собственный мысленный отсчёт, дожидаясь музыкального сигнала. Блин, даже как-то обидно. Раньше-то его давала я, а теперь вот оказалась по другую сторону. Сказал бы кто об этом полгода назад, попросила бы завязать чувака с алкоголизмом, чтоб по синьке не нёс чушь. Но я здесь.

Десять.

Прикрываю глаза, позволяя слуху доминировать над другими чувствами.

Девять.

Шум и крики сразу становятся громче.

Восемь.

Глубокий вдох, заставляю тело расслабиться…

Семь.

Выравниваю дыхание. Ох, только бы не налажать… Только бы не упасть… Только бы не запороть связку… Столько "только бы"…

Шесть. 

Против воли мысли уходят не туда. О движениях уже не думается…

Пять.

Сегодня такой день, но того, кто нужен, чья поддержка сейчас действительно необходима, его нет…

Четыре.

Он далеко, и я даже не хочу думать о том, где и с кем.

Три.

Нет. Прочь из моей головы! Заставляю сознание очиститься. В данный момент есть только я и моя команда.

Два.

Нельзя их подвести. Нельзя подвести себя.

Один.

Даже за закрытыми веками чувствую, как нас накрывает лиловый свет. Все сторонние шумы перекрывают биты, заряжая танцпол и заставляя содрогаться пол. Чувствую, как пружинят кроссовки.

Начали.

Вскидываю голову, разводя плечи, и… встречаюсь с зелёными глазами. Внутри радостно ёкает. Он всё-таки пришёл. А рядом с ним…

Глава 1. Сделка

Глеб

За пару месяцев до этого

– У кого какие планы на лето?

– Родаки тащат в Швейцарию. Гонять на лыжах. Как будто им тут зимы не хватило.

– А я мотнусь к океану.

– Мои сваливают в Европу, так что дом полностью в моём распоряжении. Тусовки, девочки…

– До сих пор живёшь с предками? – ехидничает Олег. Кто бы говорил, как будто на свою хату он сам заработал.

– Маман встаёт в позу: говорит, не даст денег на собственное жилье. Приходится. А у тебя что? – тишина. – Эй, Глеб? – перед глазами что-то мельтешит. А, пятерня Стаса.

– Чего? – выхожу из диалогового окна ватцапа. Пришедшее пару минут назад сообщение: "Сегодня, на арке. Ставка – десятка. Ты в деле?" остаётся без ответа. Пока думаю.

– Осталось пару месяцев тут разлагаться. Спрашиваю, какие планы на лето?

Ну не пару. Потом ещё экзамены и защита, но общую суть тот уловил верно, да. Ещё немного и свобода. Вот только свобода ли?

– Да никаких. Отец занят предвыборной кампанией, все мозги проел. Так что я теперь должен быть хорошим мальчиком и не портить его репутацию, – отмахиваюсь без особого восторга, на что слышу хоровое лошадиное ржание.

– Ты? Хороший мальчик? Справишься?

– Обижаешь. Уже почти два месяца шёлковый хожу.

– Слышь, а с тем Харлеем-то что?

– Чё, да ничё. Сгорел и отправился на свалку.

Бедный мотоцикл. Я тебя любил. Но воспоминания о тебе навечно останутся шрамами на моей спине. Аминь.

– Ума не приложу, почему ты так часто бьёшь мотики. Ты же круто води… – внимание Олега, а оно у него размером со спичечный коробок, моментально переключается на Леру Титову, красотку с нашего курса, появившуюся на пороге аудитории. Красотку по всем фронтам: грудь, задница, походка от бедра, каштановые волосы и зашкаливающая сексуальность, подчёркнутая короткой юбочкой. Ну и в довесок, разумеется, взгляд стервы.

Откровенно говоря, не только взгляд. Лера у нас особа с высокими запросами. Мальчики-сверстники не её уровень. Она всем дала это понять, когда прошлой осенью появилась в универе. Пацаны тогда знатно посыпались. Все считали своим долгом попробовать подкатить, но получали жёсткий посыл.

– Ох, какая, – присвистнул Олег, наблюдая, как та направляется к верхним рядам парт, где уже собрались её подружки, такие же расфуфыренные куклы. «Сникерсы». Ну, в фильмы Дрянные девчонки были «Баунти», а тут другая шоколадка. С другой начинкой. Хз какой гений это придумал, но название к ним прилепилось. – Я бы посмотрел на того, кто сможет завалить эту кралю. Лично б руку пожал герою.

С трудом подавляю саркастичное хмыканье. Вот же носятся с этой принцессой. Было б чего особенного.

– Брось, – всё же не могу удержаться от комментария я. – Хватит делать из неё центр земли. Она просто набивает себе цену.

– Центр – не центр, но ведь хороша. Интересно, она ещё девственница? Может поэтому ломается?

– А ты проверь, – предлагаю я.

– Да уже пробовал. Такого пендаля получил, забыл?

– Как забыть. До сих пор в легендах ходишь. Ты просто неправильно зашёл. С такими по-другому надо.

– Слышь, профессионал, – с вызовом тыкают меня в плечо. – Что ж тогда она до сих пор не оказалась в твоём списке?

Потому что я не веду списков. Это попахивает нарциссизмом.

– Так я ведь и не заморачивался. Она не в моём вкусе.

Не люблю такой тип. От них потом не отделаешься, одноразовые перепихоны не их тема. Лить же в уши про неземную любовь я не люблю. Нам предстояло ещё учиться вместе, зачем было гадить в колодец, из которого потом пьёшь? Нет. Предпочитаю честность: никаких обязательств, никто никому ничего не должен. Развлеклись и разошлись.

Друг многозначительно смотрит на меня. Хотя кого я обманываю? Нихрена не друг. В универе таких у меня нет. Да и за его пределами тоже. Это должно печалить, но… не а. Вообще не печалит.

– А если заморочишься?

– А если заморочиться, то склеить можно кого угодно. Даже Титову, – в моём голосе непрошибаемая уверенность. Потому что я уверен.

Олег протягивает мне руку.

– За базар готов отвечать?

– Это наезд?

– Это предложение.

Любопытно.

– Предлагаешь пари?

Мальвина

Несколько дней спустя

– На выставку в субботу пойдешь? – спрашивает меня Аника. Для друзей Аника, для остальных Анна Павловна. Анна Павловна с дредами, проколотой губой и забитым рукавом, ага. Хоть прямо сейчас чеши учить дошколят арифметике.

– Если успею. У ребят тренировка.

– Десять раз успеешь.

– Тогда иду.

– У меня опять кожа шелушится, – жалуется сидящий рядом Боря. Жеманный тощий глист с замашками личности крайне сомнительной ориентации. Впрочем, почему с замашками? Он особо и не скрывает своих наклонностей. В конце концов, нормальный парень не надел бы в универ розовую футболку и не сделал бы прошлой осенью мелирование.

Да, друзья у меня огонь. Мне под стать.

– Мажься смягчающим кремом, – советую я.

– Мажусь. Не помогает, – грустно вздыхают в ответ. – Ты чё там делаешь?

– Заказываю баллончики с краской, – отвечаю, удобно подперев голову кулаком и склонившись над планшетом так, что бирюзовые волосы спадают каскадом и частично закрывают меня от собеседников.

– Хобби, приносящие сплошные убытки, – хмыкает Аника, ковыряя не очень симпатично выглядящую макаронную запеканку. Словно её уже пожевали, выплюнули и слепили обратно. На кухне, видимо, сменился повар, потому что раньше у еды был более презентабельный вид. – Хм… Я, пожалуй, пойду возьму себе что-нибудь другое.

– Я тоже хочу! – активизируется Боря.

– Праша, ты будешь?

– Нет… Хотя возьмите булочку с корицей, – уже в спины догоняет их мой окрик. Остаюсь на некоторое время одна. Ненадолго. Шорох и передо мной усаживается довольная морда Глеба Воронцова, на редкость противной персоны.

Красавчик-брюнет с просто охринительными скулами, за которые можно устроить третью мировую, богатенький мажорик, самоуверенный засранец, коллекционер женской невинности и редкостное хамло. Удивительно, но в нём поразительно гармонично сочетался как "Мистер Очарование", так и раздражающий грубиян. Глеб у нас прямолинейный. Особо не церемонится с теми, на кого у него нет планов.

– Эй, Мальвина! У меня к тебе дело на миллион.

Мальвина, блин. Офигеть как оригинально. Комик от бога. Понятно, что цвет моих волос сразу проводит незамысловатую цепочку ассоциаций, но твою ж накусь и выкусь, люди, проявите немного фантазии!

– Скройся с глаз моих, Воронцов, – прошу я, принципиально не понимая головы.

– Да ладно тебе. Всё ещё злишься за Парашу?

Параша – дебильное сокращение от Прасковьи, моего имени. С Глебом мы познакомились в прошлом году, на вечеринке в честь посвящения первокурсников. Среди которых как раз была я. Он-то уже ветеран, последний год мотает, припёрся туда со своими друганами кадрить свежее мясо. И меня стороной не обошёл. Неудачно. Для себя.

Нарисовывается передо мной, значит, весь такой расслабленно-небрежный мачо, в косухе и с встопорщенными волосами, типа я настолько крут, что расчёски при виде меня обращаются в бегство, и начинает фонить что-то про мою красоту, глаза цвета океана, необычные волосы, пирсинг-колечко в носу, как мне всё это идет и прочее бла-бла-бла…

А я к тому моменту уже знатно навеселе. Ну и как заржу с полным ртом пива. Точно не помню, но вроде бы меня насмешили его уши: такие забавные, чуть оттопыренные и зауженные на кончиках, как у эльфов.

Короче, освежила ухажёра я знатно хмельным запашком. Проржалась, обозвала его Чебурашкой и пошла искать место, где можно проблеваться. Дальше смутно помню. Удивительно, что вообще в ту ночь до дома добралась.

Понятно, что после такого фиаско общение у нас не заладилось. Потом, конечно, им была предпринята ещё парочка попыток меня склеить, тупо почесать задетое самолюбие, но дальше дело не зашло. Глеб не настаивал, я на шею не вешалась. На том и разошлись максимально мирно. Однако ненавистную кликуху он на меня повесил. В отместку за Чебурашку.

Всё ещё тыркаюсь в планшете, пока Воронцов упорно ждёт ответа. Котик, мы с тобой общались в последний раз месяца полтора назад, когда препод по философии попросил тебя передать мне нещадно перечерканный реферат. Сомневаюсь, что это начало великой дружбы между мужчиной и женщиной. О чём нам беседы беседовать?

Сидим. По столешнице начинают настойчиво барабанить, привлекая к себе внимание. Раздражающе настойчиво. Прям конкретно выбешивая. Не выдерживаю и поднимаю голову, встречаясь с его нахальными зелёными глазами.

– Ну чего тебе?

– Говорю, дело есть на му-у-ульон, – Воронцов наклоняется ближе и понижает голос до полушепота, напоминая горе-заговорщика, надумавшего ограбить банк в детской маске зайчика и с водным пистолетом. – Как насчёт делового предложения, от которого ты не сможешь отказаться?

Ну точно. Ща предложит что-нибудь грабануть. С его наклонностями первым вариантом на ум приходит почему-то сексшоп. Нет. Спасибо. Не интересует.

– Уже отказалась, – сразу пресекаю диалог.

– Ты даже не выслушала.

Вскидываю руку вертикально, давая рассмотреть ему свой уже заметно пообколупавшийся чёрный лак и стёсанную костяшку на безымянном. Это я так доставала из-под дивана серёжку.

– Сколько видишь? – вкрадчиво интересуюсь я, шевеля кончиками пальцев.

– Пять.

Сжимаю все, оставляя один. Средний.

– А теперь?

Глеб хихикает. Оценил.

– Как некультурно. Ты же девочка.

– Девочка считает до пяти и красиво уходит в закат. Попробуй успеть меня заинтересовать. Один, два…

– Это касается твоей сестры.

Ненавижу эту стерву.

– Сводную. Она мне не сестра. Три…

– Неважно. Мне нужна твоя помощь. Ты же всегда «за» ей насолить, я знаю. Да все знают.

– Четыре…

– Помоги затащить её в койку. Буду должен.

Пять так и не звучит… Ого. Чёрт какой. Смог-таки заинтересовать. Нет, неправильно выразилась. Скорее поразить. Поразить своей феноменальной тупостью. Да! Вот так будет вернее.

– Ты того? – многозначительно покручиваю пальцем у виска. – Кукушка от зашкаливающего эго поехала? Я похожа на сутенёршу?

– Да нет. Ты не так поняла…

– Да так я поняла, так. Ты больной озабоченный полудурок. Иди лечись.

Подхватываю вещи и болтающуюся на спинке стула сумку, рывком подрываясь из-за стола. Не буду ждать Анику с Борькой, догонят. Нахрен. От дебилов нужно держаться подальше. Вдруг это заразно и передаётся воздушно-капельным.

Нифига. Догоняет. Слышно, как топают по глухому полу коридора его найковские кроссы в три моих зарплаты. Приставучий мажоришка.

– Мальвина, стой! – из принципа игнорирую. – Мальвина! Параша… Тьфу, блин, прости… Покровская!

Торможу, без особого воодушевления оборачиваясь на голос.

– Параша – это то, куда я засуну твою башку, если ещё раз так меня назовёшь!

– Ладно, ладно. Прашечка, так лучше?

– Не лучше. Зови по фамилии. Это раздражает меньше всего.

Прасковья, Праша, Прашечка… Параша, чтоб её. Мамочка у меня огонь. Знала, как подгадить доченьке. Мне, конечно, очень приятно, что меня назвали в честь покойной прабабушки, но это имя в наше время как объявление на лбу крупными буквами: «тренировка чувства юмора, стеби сколько душе влезет. Грустный ослик всё вывезет. Выбора нет».

Народ и отжигает в меру своей соображалки. Самое распространённое конечно же: «Девушка Прасковья, из Подмосковья…». Каждый второй доморощенный ловелас считает своим долгом спеть эту серенаду. Но Глеб пошёл дальше и оказался ещё оригинальней, сыграв на других нотах. Мальвина, блин. Сам ты Буратино, поленом бы тебя по роже.

– Окей, Покровская, – примирительно вскидывает руки Глеб. Какой покладистый. Это потому что ему от меня что-то надо. Но надолго его не хватит. Снова начнёт обзываться. Собственно, одна из причин, почему он меня так раздражает. Я его не трогаю, хрен ли меня касаться? Хорош ж всё было! Год жили – не тужили, обоюдно не вспоминая друг о друге, зачем портить идиллию? – Выслушай всю ситуацию, – меня подзывают поближе в духе: тсс, иди чё покажу. Класс. Будто я первоклашка, а он бородатый дядька, приманивающий меня конфеткой… И видимо я первоклашка. Потому что подхожу.

– Ну давай, вещай свой гениальный план, – милостиво разрешаю я. – Я настроила локаторы.

– Ты ж с сестрой своей не ладишь.

– Это вопрос или утверждение?

– Утверждение. Но вопросительное. Так как?

– Ну… допустим у нас контры.

– Контры? Да вы друг дружку не перевариваете.

Это так заметно? В универе мы почти не пересекаемся. У неё своя компашка, у меня своя. А вот дома, сука, делим на двоих ванную. И это мой личный болючий чирей на заднице. Болючий, гнойный и мерзкий.

– Ближе к делу, товарищ. Ближе к делу, – тороплю я.

– Не хочешь её проучить? Бабы мстительные, я знаю, – ух ты ж, с какой самоуверенностью заявляет. Прям гуру женской психологии выискался.

Вырвавшийся из меня смешок больше напоминает хрюканье.

– Проучить? Подложив под тебя? Всё настолько хреново, что секс с тобой сплошные мучения?

Ага. А вот уж и не такой самоуверенный. Теперь Глеб смотрит на меня, словно мысленно заряжает кольт и лупит пулю точно мне в лоб.

– Можем чуток задержаться на пары, и я, не отходя от кассы, докажу тебе обратное.

Меня только что не передёргивает.

– О, нет. Спасибо. Это тоже самое, что искупаться с бомжами в бассейне.

– Обижаешь.

– Да? А кто не далее, как на прошлой неделе обучал в подсобке Машку с параллели ораторскому искусству?

– Ты имела в виду: оральному? – хмыкает Воронцов. То, что их застали и сплетни быстро разнеслись по универу его мало волнует. Порой складывается впечатление, что его вообще ничего в жизни не волнует.

– Я имела в виду: у меня нет желания пачкаться об твои хламидии. Они ещё не надумали составить петицию?

– Какую?

– Ну типа: долой триппер, требуем абсолютную монархию и полный соцпакет!

В ответ с тяжёлым вздохом закатывают глаза. Ща как в черепе затеряются, потом не найдём.

– Мальвина, у тебя язык без костей!

Какое мудрое наблюдение. Нобелевку в студию.

– Ты учебник анатомии только на разделе половых органов открывал? В языке костей вообще нет.

Глеб нетерпеливо отмахивается, всем видом показывая, что такие детали его мало беспокоят. Мол, это был оборот речи, чего прикопалась?

– Так что по Лерке? – не унимается он.

– А что по Лерке?

– Поможешь?

– В чём?

– Мне нужно её закадрить.

– Стоп. Только что было про койку.

– Это приятный бонус. Но первостепенно надо, чтоб она в меня втюхалась.

Класс. Ещё лучше. Накачать эту клушу снотворным так-то проще, чем искать гипнотизёра.

– А сам что, уже не справляешься? Как же твоё природное обаяние, харизма и мешок денег вместо цветов?

– Скажем так, они её не впечатлили.

– Надо же. Я даже слегка зауважала Лерку. Правда её не впечатляет никто, кроме неё самой, так что не считается.

Моя «сеструндия» (плеваться хочется от этого слова) пусть и дура набирая, но себе цену знает. Она – это не дурочки с потока, у которых при одном виде на Воронцова слюни чешутся и в одном месте течёт… Стоп, не так. Наоборот… А, нет. Всё правильно.

Я согласна, Глеб собой неплох: высокий, смазливо симпатичный, богатый, полный комплект короче, однако.... Но девчат, камон, объективно, он кабелина. Не объективно – просто козёл.

– Ну вот мне и надо сделать так, чтобы для меня она сделала исключение.

– Я похожа на ведьму? Я любовные зелья кашеварить не умею. А тут либо приворот, либо литр водки в одно жало и молотком по мозгам. Чтоб память отшибло и все твои любовные похождения хотя бы за последние пару месяцев забылись.

Воронцов сердито отвешивает мне щелбан. Отблагодарить его в ответ подзатыльником не получается. Уворачивается, зараза.

– Давай помоем тебе рот с мылом? – предлагает Глеб.

Совсем оборзел.

– Себе кое-что другое помой. Половину универа поимел, а теперь хочешь сопливой романтики? Тем более от этой фифы. Да она тебя на три метра не пустит и дихлофосом на всякий случай вокруг обшикается. И правильно сделает.

– Да не упёрлась мне твоя романтика, – ух, сколько недовольства. Как будто его обидела сама мысль, что я допустила эту самую мысль, что ему кто-то может реально понравиться. – Поспорил я на твою Мисс Недотрогу. Последний год, как не воспользоваться возможностью совместить приятное с полезным? Ну так что, ты в деле?

Спор? В натуре? Не гонит? Ещё и так прямо заявляет. Ну конечно, знает же, что я из принципа и не подумаю Леру предупреждать. Но неужели он реально думает, что я соглашусь? Да от этой дебильной авантюры разит гнильем за километр. Мы с ней на ножах, не спорю, но не до такой же степени, чтоб подкладывать её под мужиков…

– Ты больной озабоченный полудурок, – оглашаю я официально закреплённый с этой минуты за Воронцовым статус, отмахиваюсь и ухожу. Пусть ковыряется в этой луже сам. Без меня.

***

Так я думала, пока не возвращаюсь вечером с рампы (прим. авт.: в данном случае речь идёт не о предмете для тренировок со скейтом, а о скейт-площадке в целом) и не обнаруживаю ванную, забрызганную въедливыми разводами от краски.

В раковине валяется использованный тюбик, грязная щеточка и вскрытая упаковка. Концентрированная вонь аммиака режет глаза, хоть противогаз надевай. Эта дура даже не догадалась оставить открытой дверь, чтоб проветрить.

– Твою-ю-ю ж… – вляпываясь пальцем в невысохшее тёмное пятно шиплю я, вылетая из ванной и врываясь без стука в обитель сводной сестры. К сожалению, мы даже спальни делим по соседству на первом этаже частного дома, куда я переехала с мамой после её официальной свадьбы с Андреем. Просто Андреем. Ну не папой же его звать. – Что за сральник ты устроила???

– Отстань, – меланхолично отмахивается Лера. Сидит за туалетным столиком и намазывает на лицо какую-то дрянь болотного цвета. Ну натурально кикимора. Ей от собственного отражения не противно?

За собой эта низкокалорийная красотка ухаживает с замашками королевы, имея забитые до отказа полочки со всяческими кремами, скрабами, мазями и лосьонами. Всегда с иголочки, без единого прыщика. Зато бело-розовая комната, филиал дурдома для Барби, похожа на свалку. Буквально.

– Отстань??? – шикаю я из вредности вытирая испачканный палец об её стену. – Я за тобой эту помойку убирать не буду! Иди и сама отмывай раковину!!!

– Не могу. У меня маникюр.

– Значит щас я его плоскогубцами вырву, всё равно не настоящие. Иди, сказала, убирай! Пока окончательно всё не засохло.

– Тебе надо, ты и убирай, – проверяя влажные каштановые пряди на прокрашенность равнодушно дёргает плечом Лера, от чего шёлковый халатик с леопардовыми пятнами кокетливо сползает вниз.

– Как можно быть такой свинотой?

На меня соизволяют, наконец, обратить внимание. Причем одаривают его, будто барскую шубейку кидают перед нищебродом. На, подавись. И помни про мою щедрость.

– Ну тобой же как-то можно. Ни кожи, ни рожи. За собой не ухаживаешь, ходишь черти в чём. Из друзей: латентный гей, и дура с ульем на башке.

А вот это перебор. Друзей трогать плохая затея.

– Язык откуси и прожуй вместо ужина, дебилка силиконовая.

Тут, конечно, мальца завираюсь. В Лерке нет ничего силиконового. Наверное. Хотя кто его знает. Я её голой не видела. И не планирую. Иначе потом придётся глаза себе выколоть.

– Ты просто мне завидуешь!

– Чему? Свистящему воздуху в дырочках от твоих сожженных волос?

– Моей популярности.

Серьёзно? Она это серьёзно? Боже. И как у Андрея, адекватного и нормального, могла родиться такая дура? Наверняка пошла в мамашу, что сбежала от них к какому-то малолетнему сопляку-альфонсу.

– Если правда думаешь, что это то, чем стоит гордиться, мне тебя жаль.

– Жалей себя. Это ты так и останешься никому не нужной.

Ну всё, достала. Хватаю со стеллажа с мягкими игрушками и книгами по, ёпт твою мать, психологии, стакан с недопитым смузи. Лера никогда не относит посуду сразу на кухню. Та может неделями копиться, а полки на кухне пустовать. Зато найти в её шкафу грязную тарелку с приклеившейся ко дну вилкой – плёвое дело.

Дом оглашает дикий истеричный крик, на который сбегается мама, Андрей и Вовчик, мой родной восьмилетний брат. Ещё одно бонусное очко отчиму – не каждый мужик согласится на женщину с таким прицепом.

– Что слу… – Андрей замолкает и начинает ржать при виде дочери, с лица которой вместе с маской стекает красная жижа. Да там всё теперь ею украшено. – М-м-м… ну понятно.

– Придурошная!! Что ты наделала??? – визжит Лера, дрыгая конечностями. Её так колбасит, словно я на неё дождевых червей высыпала, а не… Нюхаю. Что это, клубника? Вишня?

Торжественно ставлю опустевший стакан перед сестрой. Сестрой, чтоб тебя.

– Это называется контратака. А теперь, когда пойдешь смываться, будь любезна, отмой заодно и ванную.

Молча ухожу в соседнюю комнату, минуя тяжело вздыхающую маму, уставшую от наших вечных перепалок, и закрываю за собой дверь. За стеной продолжают истерить, но мне уже пофиг. Сама нарвалась. И так каждый день. Не ванная, так что-нибудь другое загадит. Никогда за собой ничего не уберёт.

По дому эта краля делать из принципа ничего не хочет: царице не пристало, видите ли, с веником прыгать. С готовкой не помогает, только сжирает всё, а потом орёт, что потолстела и требует у папани денег на фитнес. В магазин за майонезом и то не сходит, всегда найдёт отговорку: магнитные бури, педикюр, религия не позволяет. Вся помощь маме ложится на меня, словно мы тут слуги. Нет, эту стерву давно пора спустить с небес на землю.

Именно поэтому на следующий день вылавливаю в холле Воронцова.

– Я в деле.

– Прошу уточнить.

Прикалывается?

– Твоё пари ещё в силе?

– Конечно.

– Ну вот. Я в деле. Размажем эту заразу.

Глаза напротив загораются азартом.

– Отлично. С чего начнём?

Эй, я что, типа мозг намечающейся операции? Когда это меня успели из ранга пассивной сообщницы повысить до генерала?

– Как минимум, для начала стоит узнать слабые места противника. А для этого для необходимо пробраться в логово врага.

– Логово?

Во ту-у-у-упой.

– В её комнату, балда! Помнится, сестрёнка ведёт дневник. С него и начнём. Она сегодня на своей йоге зависает, до семи не вернётся точно. Родаки тоже приедут поздно, у мелкого дополнительные. Так что чтобы в шесть был как штык.

– А чё не раньше?

– Потому что, котик, у меня есть и своя личная жизнь… А, и это… Захвати антисептик и резиновые перчатки.

Глава 2. Монстр под кроватью

Глеб

Озабоченно присвистываю. Сложно удержаться.

– Теперь понятно, зачем резиновые перчатки. А я думал, типа, чтобы отпечатки не оставлять.

– Ну да, – хихикает Мальвина. – Лерка же у нас великий сыщик. Первым делом с порошочком по комнате бегать будет, искать, кто посмел сожрать её диетические крекеры, забытые под подушкой в прошлом году.

Шкала моей озабоченности продолжает расти.

– Ты сейчас пошутила? Или на реале?

– Не знаю. Я к ней под подушки не заглядывала. Я, знаешь ли, брезгливая. Да и вообще – помойки не мой конёк.

– Хм… что-то меня уже не так прельщает идея её завалить.

Меня ехидно сверлят саркастичные синие омуты. Вот прям синие-синие. Я такого цвета насыщенного раньше и не видел. Обычно они в голубизну или в серый уходят, а тут идеальная палитра. Интересно, свои или линзы?

– Что такое? Эрекция подводит? – хмыкает Праша. – Ну ничего. Бахнешь таблеточку и всё будет в ажуре.

Язва.

– Ты за мою эрекцию не переживай. С ней всё отлично. Но если не веришь, можешь проверить.

– Лучше руку себе откушу.

– Правую или левую?

– Обе! Хорош лясы точить. Эта грязнуля скоро вернётся. Ищи под матрасом, я в столе. К шкафу не лезь. Нарнии там не найдёшь, а вот заикой станешь.

– Так, мне чур туда, где бельишко!

– Да кто б сомневался, – прилетает мне такое презрительное, что становится обидно. Уже и пошутить нельзя. Я ж не фетишист.

Начинаем поиски. Мда, грязнуля – это ещё мягко сказано. Кто мог подумать, что такая красотка может оказаться подобной… неряхой. Из шмоток громоздятся бастионы, на горизонтальных поверхностях завалы. На полках слой пыли. На туалетном столике хаос: всякие баночки-скляночки перемешаны с использованными ватными дисками. На подоконнике печально вздыхает сгнившее алоэ. Зачахло от перелива или офигев от происходящего?

– Слушай… – озадаченно кашляю. – А она часто душ принимает?

– Не бойся. Из ванной не вылезает, – отмахивается Покровская, ловко роясь в выдвижных ящичках письменного стола. Очень ловко, так что потом всё умудряется оставаться на своих местах. Талант. Или опыт? – И каждый день по сто раз переодевается, один её хлам потом стирается в десять заходов. Это тот самый уникальный вид людей, что голову моют три раза в день, зато спят в хлеву.

– А так можно?

– Сама в шоке. И я с этим живу, прикинь? Кажись нашла, – ну да, похоже на правду. Мягкая обложка в стразах, закладка в виде пушистой кисточки – на тетрадь по тригонометрии не похоже.

Усаживаемся на не заправленную постель с уехавшей простыней, словно ночью тут свершались эротические игрища.

– Хм, а это ничего? – озадаченно потираю чешущийся кончик носа. – Ну типа не аморально? Там же её “секретики”, – последнее слово специально беру в кавычки.

Мальвина театрально округляет глаза, хлопая длинными бледными ресницами. Ни грамма косметики. И нет, не линзы. От линз остается контур на радужке, а у неё ничего. Мы сидим близко, так что можно рассмотреть всё. Включая россыпь веснушек на щеках и маленький шарик на серебряном колечке в ноздре.

– Аморально? – фыркает она. – Это ты мне говоришь про аморальность? Да не вопрос. Давай положим на место и уйдём. Как будто мне больше всех… – она собирается встать, но я хватаю её за руки и усаживаю обратно.

– Нет-нет-нет. Всё норм. Моя совесть как-нибудь переживёт, – заверяю я.

– Моя так точно, – мне суют бабскую тетрадку. – Я это читать не собираюсь. Я недавно поела, блевать не очень хочется.

– Не знал, что ты такая нежная, – усмехаюсь я, листая исписанные мелким почерком странички. – Сердечки, цветочки, наклеечки… – в ответ демонстративно суют два пальца в рот, изображая подступающую рвоту. – Глядите-ка, Джареда Лето прилепила. Так вот о ком мечтают неприступные принцессы. Покровская, а ты о ком мечтаешь одинокими ночами? Кто красиво имеет тебя во сне?

Дёргаюсь, потому что в ответ мне прилетает с ноги. Хорошо прилетает. Больно на самом деле. Ай.

– Ты о чём-то кроме секса можешь думать?

– Могу. Но зачем?

Не знаю зачем дразню её. Просто нравится наблюдать за тем, как она реагирует.

– И правда. Если мозгов нет, то и париться не надо. Изучай матчасть, Казанова. Авось что-нибудь да найдёшь… Куда! – мне прилетает повторно. Теперь уже подзатыльник, когда я начинаю засовывать находку под футболку.

– Это-то за что?

– В смысле за что? Из комнаты чтоб ничего не выносил.

– Хочешь, чтобы я за полчаса всё выучил? Да мне неделя понадобится разобрать эти каракули!

– И чё? Это означает, что тебе его подарили? А если Лерка заметит пропажу? Первым делом подозрения падут на меня!

– И что в таком случае ты предлагаешь?

На меня смотрят как на дебила.

– Страницы фоткай, олень! Двадцать первый век. Или тебе телефон только для порнушки нужен?

И правда дебил. Даже не подумал об этом. Бедный айфон. Вряд ли он когда-нибудь думал, что придёт тот позорный день, когда ему придётся хранить в своей памяти глупые девчачьи записульки.

Из-за дурацкого почерка приходится дважды снимать каждую страницу, чтобы потом можно было что-то разобрать. Не успеваю дойти и до середины, когда из коридора доносится скрип, лязг ключей, стук каблуков и хихикающие писклявые голоса.

– Шухер, курица вернулась! – озадачено подскакивает с места Мальвина. – Да не одна. Опять курятник свой притащила.

Попадос. Приплыли рыбки. Из комнаты теперь не выйти, она хорошо просматривается со входа.

– Какой план, Пинки (прим. авт.: персонаж мультфильма "Пинки и Брейн")? – я сижу сама беспалевность, конечно. С дневником на коленках. В штаны его что ль спрятать?

Покровская обводит взглядом бело-розовую спальню. Вижу, как меняется её лицо. Походу что-то придумала.

– Под кровать!

– Чего?

– Живо под кровать! И сиди там, пока я её не выкурю.

Она гонит???

Твою мать, не гонит! Меня грубо спихивают с постели, практически пинками загоняя туда, куда обычно прячут любовников неверные жёны. Сука. Как в анекдоте. Не думал, что докачусь до такого.

Мальвина

Валяюсь в своей комнате на раскладном диване, листая в смартфоне ленту Инсты. Вернее, пытаюсь листать, так как едва ли не ежеминутно приходят оповещения о новых сообщениях. Хах, не поленился ведь, даже откопал меня как-то через поисковик в соцсетях.

Г: “Мальвина, я тебя задушу”

Г: “Долго мне ещё тут с пылью тискаться?” 

Г: “Cука. Я откопал чулок. Старый, вонючий, сука, чулок”

Г: “У меня уже уши вянут слушать эту бабскую трескотню”

Г: “Бля, я в туалет хочу!”

Г: “Мальвина, твою мать! Ещё две минуты и мне похрен, я вылезаю”

Это что ещё за угрозы пошли? Он что думает, что меня это реально расстроит? Да я бы на видео засняла реакцию "Сникерсов" и их визги. Картина маслом: сидят кукушки, языками чешут о своём, о блондинистом и тупом, а тут тело… вылезает.

Ржу в голос лишь представляя это, попутно набирая ответ.

М: “Вылезай. Правда потом я хз, как ты будешь перед ней оправдываться”

Г: “Покровская, твою мать! Я и так мысленно душу тебя этим самым чулком. Не зли меня ещё больше”

М: “Ути-пути. Какой грозный подкроватный монстр"

Г: “ПОКРОВСКАЯ!!!!!”

М: “Много восклицательных знаков – верный признак истерички”

Несколько минут молчания, а потом:

Г: “Поздравляю. Допрыгалась”

Хм… А вот теперь реально стрёмно становится. Отсутствие смайликов в сообщениях – зло. Без них непонятно, какие интонации надо ловить.

М: “Ладно, ладно. Уговорил. Жди. Принцесса идёт вызволять принца. Такие тепличные пошли кавалеры, я не могу. Полчасика потерпеть не могут”

Г: “Сорок семь минут, Покровская, сорок семь. И если я пробуду тут ещё хотя бы две, обещаю, я свяжу тебя, засуну в рот кляп и столько же времени буду жёстко…”, а дальше два смайлика, в тандеме образующих весьма сомнительную аббревиатуру пошлого значения. Очаровательно.

Делать нечего, неохотно тащусь выручать заложника. Операция "спасти Ромео" начинается. Блин, и вот как "сестрёнку" вместе со своими клушами выцыганить? На меня и так уже спустили всех собак, когда Лерка застукала меня у себя. Но отмазку я быстро придумала: наехала на неё, наорав, что опять та всю посуду заклептоманила, чаю выпить не из чего. Типа, я ж не собака, чтоб из блюдца лакать.

В финале меня эпично вышвырнули за порог и громко хлопнули дверью. Но часть кружек я таки отжала. Даже замочила в хлорке. На всякий пожарный. Потом попробую отмыть. А теперь что придумать? Может пожар устроить? Не. Андрей с мамой не обрадуются. Ремонт свежий, жалко. Может тогда другое стихийное бедствие? Ага, знаю! Где у нас там ведро со шваброй?

– Ёлки зелёные, девки! – ору я во всю глотку через пару минут, с моральным удовлетворением наблюдая, как несколько пар обуви грустно утопают в мыльной воде. Круто, когда частный дом и первый этаж. Нет опаски затопить соседей. – Чего тапки разбрасываете? Идите, ловите. Замшевым прям поплохело. Требуется срочная реанимация!

Сработало. Слышу топот и вопли ещё раньше, чем ко мне хлынула толпа разъярённых дурёх.

– Идиотка! Ты что натворила?!

– Ты хоть знаешь, сколько они стоят?!

– Дура криворукая!!!

– Да чё орать-то?! Лучше б спасибо сказали. Я вам их, вон, с мистером Пропером помыла, – равнодушно выковыриваю из уха остатки жужжащей трескотни и незаметно ускользаю обратно в Лерину комнату. Это несложно. Бабский Ку-клукс-клан слишком занят пусканием корабликов по речке. Но времени всё равно мало. Призывно стучу пяткой по дспэшному корпусу кровати. – Эй, чудище лесное. Выходи на бой честный!

Тишина. Уснул что ли? А может его там настоящий монстр сожрал? Оу. Точно сожрал. Наклоняюсь, чтоб проверить и понимаю, что пусто. Смылся. Офигеть. И где теперь его искать???

Искать не пришлось. Головная боль, которую я сама на себя повесила зачем-то, находит меня сама. Возвращаюсь к себе и едва успеваю переступить порог, когда меня хватают за горло, с разгона захлопывая дверь.

Нашёлся. И, кажется, меня сейчас начнут чуть-чуть убивать.

Глеб

Как же хочется свернуть ей шею. Еле сдерживаюсь, чтобы не стиснуть пальцы сильнее, а то она и так уже подхрипывает.

– Что, повеселиться решила? – нависаю над ней мрачной тучей. – Я, бля*ь, битые четверть часа слушал про эпиляцию в зоне бикини! Оно мне надо???

– Гкх…

– Что?

– Гкх…

Чуть расслабляю хватку, а то кажется кто-то начинает задыхаться.

– Что ты там блеешь?

– Ща узнаешь!!! – хрипло сипят в ответ, набрасываясь на меня с пинками. Ожила, блин. Толкается, пихается, ещё и укусить пытает… Ай, да чтоб тебя подбросило и разорвало! Укусила! Повисла на запястье, как бульдог, стиснув челюсти… Да больно же, больно, больно!

На коже остаются прокушенные до крови следы. Ловлю буйную психопатку, обхватив её голову рукой и нагибаю раком. Ну ты глянь! Всё равно не унимается: рычит и пытается лягнуть. Неугомонная! Сама напросилась.

– А-а-а! – жалобно вскрикивает Мальвина, когда я роняю её на пол, вжимая носом в ковёр, и усаживаюсь сверху. Что-то хрустит. Надеюсь мои колени, а не её спина. – Слезь с меня, урод! Я тебе кто, пони??

– Пони, пони. Не ори. А то нас услышат.

– Да мне пофиг. Слезь, говорю!

– Перестанешь орать, слезу.

Надо же. Подействовало. Правда выполнять уговор не тороплюсь, за что подо мной начинают озлобленно брыкаться. Так и хочется шлёпнуть по заднице. Ну а что, она у неё очень даже. В этих обтягивающих джинсиках, прям… Хм, ладно. Отвлёкся.

– Ну и? – пыхтит сердитый ёжик с разметавшимися бирюзовыми волосами. Ну правда же Мальвина, и чего бесится? Это почти комплимент.

– Что ну и?

– Долго будешь на мне сидеть?

– А что, хочешь поменяться местами? Я не против. Люблю, когда девушки сверху, – извернувшись, на меня так таращатся исподлобья, что впору испугаться. Кто её знает, ща как цапнет опять. – Не смотри так.

– Как?

– Словно я измельчил твоего хомячка в блендере.

– Так вот куда девался мистер Хомс! А мама сказала, что он убежал. Ты только что разбил сердце пятилетней девочке.

– Давай склею его обратно? Знаю отличный способ: любовь и много ласки. Но придётся раздеться.

Мальвина с обречённым вздохом утыкается носом обратно в пушистый ворс.

– Ты озабоченный маньяк, – не без труда высвобождая руки и для удобства подкладывая их под подбородок, бубнят не очень неразборчиво.

– Вовсе нет. Удивишься, но я очень ранимый и нежный. А теперь полежи немного, мне надо закончить.

Как она напряглась-то опять.

– Что ты там собрался заканчивать?

– То, ради чего мы всё затеяли, – достаю из-за пазухи честно стыренный дневник и удобно укладываю его аккурат между женских лопаток.

Покровская на удивление ведёт себя смирно. Тихонько лежит и выковыривает из ковра мелкую грязь. Не скажу, что её тут много. Эта комната полная противоположность помойки Леры. Тут всё чисто, на своих местах, но как-то не по девичьи. Минималистично, не нагромождено. Цвета приглушённые, больше к пепельному. Ярких оттенков день с огнём не сыщешь.

Свалка разве что на столе, и то, не свалка, а так, оборудование какое-то сложено в кучку. Провода, массивные наушники, ноутбук, флешки, пульты. Однотонные стены залеплены плакатами. Навскидку узнаю Натуралов (прим. авт.: сериал "Сверхъестественное"), AC/DC и Рамов (прим. авт.: группа Рамштайн). Миленько.

Продолжаю захламлять облако айфона какой-то хренью. Только бы потом не запутаться в последовательности. Пиcец, привет домашняя работа. Класса с восьмого не делал. Вот не дай бог тут ничего стоящего не окажется.

Хотя, по чесноку, сегодняшняя вылазка и так, и так имела смысл. Среди раздражающего пищащего чириканья проскользнуло то, что действительно может пригодиться. Как полезно порой, оказывается, попрятаться под чьей-то койкой. При условии, что там убирали. Хотя бы в этом месяце, а не в прошлом веке. Бр-р-р…

– Ну скоро там? – вздыхает Праша. Ей скучно. Ничё. Сейчас развеселим.

– Последние страницы. Ван сек, – дощёлкиваю, откладываю всё в сторонку… а потом забираюсь ей под футболку и начинаю щекотать… И ничего. Даже не шелохнулась.

– И что это было, друже? – озадаченно интересуются у меня.

– Совсем не боишься?

– Не а.

Вот блин. Ну ладно. Попробуем по-другому.

– А так?

– А-а-а!!! – орёт Покровская, когда мои руки проскальзывают ниже и сжимают поролоновые чашечки лифчика. В следующую минуту приходится спасаться от новой атаки парнокопытных. Один из ударов прилетает точно в челюсть. Да ну е....! Мальвина отпихивает меня и подрывается на ноги. – Охренел? Лапать будешь своих шлёндр.

– Ой, да разве ж это лапал. Так, слегка помацал, – потираю ноющий подбородок, проверяя на целостность. – А вот ты мне прилично зарядила. А если синяк? Мне нельзя. Я красивый, – шутка, конечно, но лучше отшучиваться, чем признавать, что "лапать" мне её понравилось. Жаль у нас не сложилось. Классный ведь был бы секс. Она девка активная, я таких люблю. – Так. Ладно. В одних женских трусиках и маечках я поковырялся. Теперь давай глянем, что есть у тебя… – намечаю в жертвы встроенный шкаф с разъезжающими стеклянными дверцами, но меня гневно отпихивают, кидаясь наперерез.

– Тебе нож в задницу когда-нибудь прилетал? – шипит она. Змейка змеюшная.

– Нет. Но всё бывает в первый раз.

– Вот сегодня и будет, если чего-то тут коснешься. Потом проще квартиру сжечь, чем отмыть от твоих бактерий.

Вот же вреднючка. Демонстративно облизываю палец и оставлю след на зеркальной поверхности в виде невидимой улыбки. Яростно взревев раненым кабанчиком, Покровская пихает меня в сторону окна, частично прикрытого рулонной шторой «Блэкаут».

– Проваливай отсюда!

– Куда? В окно??

– Ну не через дверь же! Первый этаж, не переломаешься. К сожалению.

Точно. Первый этаж же. А ведь Лерина комната сразу через стенку…

И тут до меня доходит.

– Ты это специально, да? Я ведь мог сразу свалить через окно!

– Мог. Кто виноват, что ты такой тупой?

– Покровская, доиграешься! Я тебя точно… – не дают договорить, продолжая усиленно толкать меня с плеча. Со стороны смотрится, словно моська пытается сдвинуть слона. Разумеется, шансов у неё нет, я сильнее, но усердие впечатляет. Аж покраснела от потуг.

– ВА-ЛИ У-ЖЕ!

Затренькал забытый на ковре айфон, высвечивая на дисплее женское имя. Вот же фак.

– Так, стоп. А теперь тихо, – ужиком проскальзываю мимо неё, подбирая гаджет, и для пущей убедительности сопровождаю требование символическим жестом пальца у рта.

Кто б послушал.

– Ага, счас, – сдувая с лица упавшие волосы упирает руки в бока Праша. – Бегу и спотыкаюсь.

– Цыц, говорю. Это моя невеста, – не церемонясь, затыкаю ей рот ладонью и нажимаю «принять вызов». – Да, Дарина.

– Привет, – поёт нежный голосок в динамиках. – Ты сегодня свободен?

– Практически. А что?

– Хотела с тобой куда-нибудь сходить.

Кривлюсь. Это получается непроизвольно. Хорошо, что она не может видеть моей реакции, но её "куда-нибудь" всегда упирается либо в Торговый Центр, либо в ресторан. Таскаться по магазинам или слушать её идиотские истории… Нет. Ни то, ни то не прельщает.

– Давай лучше я приеду к тебе. Закажем суши. Сделаю тебе массаж…

Массаж тоже не люблю делать, но так быстрее дойдёт до секса. Единственное занятие, которым интересно заниматься с Дариной. Несмотря на имя, природа, увы, обделила её каким-либо другим даром.

– Давай, – на том конце провода затея явно понравилась. Ещё бы.

– Тогда жди. Через час подъеду, – отключаю звонок и встречаюсь взглядом с Мальвиной. Та стоит с ошарашено вылупленными зеньками. Но молчит, не поспоришь. Какая исполнительная. Правильно. С закрытым ртом особо не полялякаешь.

Она брезгливо стряхивает с себя мою руку.

– У тебя ещё и невеста есть?

– Ага, – невесело признаю я. – Вроде того.

– И при этом ты собираешься трахнуть Лерку?

– Ну да. А что такого?

Покровская открывает и закрывает рот, как рыбка, заблудившаяся на суше. Забавная она. Дерзкая. Смешная. Темпераментная. С ней хоть весело. А Дарина тухлая, как просроченная селёдка.

– Ты… ты самое мерзкое существо, какое я знаю, – наконец, находят мне характеристику и тыкают в окно. – Вали отсюда! – её прям передёргивает. – А я пошла отмываться. С хлоркой. Нет. С кислотой. Фу, блин, – отплёвывается она, демонстративно вытирая губы. – И ты меня ещё лапал.

Крякают распахнувшиеся створки. Ну да, правда невысоко. В новых домах сейчас преимущественно делают низкие подоконники.

– Да не лапал я тебя, – перевешиваю ноги на ту сторону. – Если бы лапал, поверь, тебе бы понравилось. Больше скажу, ты бы попросила доба-а-а… – не договариваю, потому что ласточкой лечу вниз.

– Да ни в жизнь! – слышу напоследок, прежде чем окно захлопывается.

Ну оторва!

Глава 3. Мужской туалет

Мальвина

– Я не прошу тратить на меня всё своё свободное время, но иногда не лишне вспоминать, что у тебя есть девушка. Не считаешь?

Со стороны, наверное, кажется, что я спятила и разговариваю сама с собой. Хотя нет. Лет десять назад, может, ещё и, казалось бы, но не сейчас. С появлением беспроводных наушников народ уже ничем не удивишь. Вон, спускаюсь по парадной лестнице универа, отчитывая своего парня, а никто в мою сторону и не смотрит.

– А я не вспоминаю? – отзывается в голове недовольный голос.

– Раз в неделю? Спасибо и на этом.

С Ромой у нас сложные отношения. Вернее, начиналось всё как раз киношно-сладко: романтика, прогулки под луной за ручку, долгие переписки, телефонные разговоры по часу, всё как всегда, короче… Но продлился конфетно-букетный период недолго. Уже через пару месяцев романтику унесло ветром перемен, прогулки стали роскошью, а долгие переписки и разговоры свелись к минимуму.

Если на первом месте недолгое время была я, теперь меня вытеснили «друганы». Как же я не выпью с ними пивка вечером? Парни зовут в бар, неужели не пойду? Прости, вчера перебрал, врубился и забыл позвонить. Оправдание за оправданием, отговорка за оговоркой.

Ирония в том, что задевало меня это только по первой. Спустя полгода уже тупо пофиг. Вот и получалось, что я как бы в отношениях, но по сути одна. Не скажу, что это сильно парит. Даже наоборот, удобно. Я никому не капаю на мозг, никто не контролирует меня. Нелепость ситуации лишь в том, что мы оба понимаем, что происходит лютая хрень, но «ставить точку» не торопимся.

– Сегодня? Вечером? – спрашивают у меня.

– А ты сможешь? Или опять надо Димону помочь в гараже выжрать ящик пива?

– Точно смогу. Я за тобой заеду.

– Ладно. Но зная тебя из принципа не буду собираться. И вообще голову пойду мыть.

– Замётано. Ладно, мне пора.

– Давай, – в ушах пикает оповещая, что звонок завершён. Ни «целую». Ни «обнимаю». Ни «люблю». Тупые отношения.

Сворачиваю с лестницы в сторону коридора с аудиториями, и в этот момент меня перехватывают за талию, утаскивая в туалет. Мужской.

– У кого-то намечается рандеву? – ехидно ухмыляется нарисовавшийся не пойми откуда Воронцов.

– Что за выкрутасы? – зажимаю нос от едкого запаха. Фу. Почему в джентельменских сортирах всегда так воняет?

– Нас не должны лишний раз видеть вместе.

– Чё это так? Беспокоишься о моей чести? – из-за зажатого носа чувствую себя чуваком, который озвучивал голливудские фильмы: "коламбия пикчерз представляет" и далее по списку. – И то верно, находиться рядом с тобой страшный моветон. Ещё подумают, что я из этих твоих… у которых ноги вечно на ширине плеч. Или на плечах. Чужих.

– Ход твоих мыслей мне нравится, но нет. В данном случае твоя репутация заботит только тебя. Просто Лера не должна видеть нас, иначе заподозрит неладное, – Глеб стучит себя пальцем в висок, вздёрнув брови, всем видом как бы говоря: аллё, это же элементарно, Ватсон. Не могу отрицать, мысль здравая. Но ему об этом ему не сообщаю. Обойдётся. – Ты вернула дневник на место?

– Ясный перец. Ещё в тот же вечер.

– Снова устроила потоп?

– Лучше. Применила ловкость ниндзя и ум буддийских монахов… Дождалась, пока она свалит мочалить подмыхи.

В ответ одобрительно хмыкают.

– Думаешь, не заметила, что её обыскивали?

– Я тебя умоляю. Она заметит, если только там вдруг резко кто уберётся.

– Ну и огонь. Я к тебе, собственно, по делу. Прочитал я вчера эти доколумбовые письмена, нацарапанные цаплей, страдающей хроническим похмельем. Половину прошлой ночи убил. И полбутылки виски. Отвечаю, чуть не свихнулся. Но местами поржал.

– Три дня прошло, а ты только вчера ими занялся?

– Эй, родная. У меня и другие дела есть вообще-то.

– Кто б сомневался, – даже не хочу знать, чем он мог быть так занят. Вернее, кем. Или на ком. – Ну а я тебе за каким чёртом сдалась? Некому пожаловаться?

– Ну… на самом деле реально некому, но суть не в этом. Просто мне нужен совет. Женский. А из девушек ты вроде как единственная у меня подруга.

Круто. Настал черёд озадачиваться мне.

– А мы теперь, оказывается, друзья? Я была в коме и что-то пропустила?

– Я знаком с тобой дольше суток и до сих пор тебя не завалил. Да, ты мне друг. Смирись с этим.

Туше.

– Раз мы друзья, я требую развода!

– Развод – это по другой части.

– А я требую дружеского развода. Чур тапки с пушистыми поросятами мои!

– У меня таких нет.

– У меня тоже, – упираю руки в бока. – Вот как раз и купишь. Вероятно, это будет твой первый в жизни подарок кому-либо. Так что можно без ленточки, упаковки и открытки.

Смеётся. Воронцов смеётся.

– Окей. С тапками давай разберёмся потом. Давай сперва по делу.

– Ну давай. Так что интересного ты там надыбал про свою избранницу?

Перестал смеяться. Теперь его лицо накрыла… брезгливость.

– Что бабы ведомые дуры. Насмотрятся всякой мути, начитаются любовных романчиков и начинают идеализировать. Зарубите уже себе на носу – идеальных парней не существует. Идеальных девушек, кстати, тоже. Вы требуете от нас невозможного, хотя сами едва ли лучше.

Во загнул.

– Как полезно порой что-то почитать, да? – хихикаю я. – Сразу серая жидкость в голове активизируется.

– Ха-ха. Оборжаться прям.

– Ну васчета, да. Или ты что, реально хочешь подискутировать на тему Адама и его проблемного ребра?

– Не буду я дискутировать. Но от списка запросов твоей сеструхи знатно приохренел. Нашлась, блин, принцесса Монако.

– А кто у нас принцесса Монако?

– Да в душе не ебу.

Коротко и лаконично.

– Я-я-ясно, – протяжно тяну. – И что в списке-то?

– Мистер Грей, чтоб тебя. Ни больше, ни меньше ей подавай. Только без красной комнаты. Но можно и с ней, если остальные пункты соблюдены.

– Что за пункты?

– Фильм посмотри.

– Смотрела. Правда меня хватило только на первую часть. Потом желание всечь Анастейше за тупость и блеянье пересилило охоту видеть её голые сиськи.

– Твою мать, она ещё их и поимённо знает, – Глеб смачно хлопает себя по лицу. Замирает на пару секунд, после чего вопросительно подглядывает через растопыренные пальцы. – А чё, прям сиськи-сиськи показывали?

Теперь моя очередь фейспалмить. Кто о чём, называется.

– Слушай, – до меня тут доходит, что нос я уже не зажимаю. И даже ароматов не чувствую. Бедные рецепторы. – Мне очень весело в мужском сортире, но давай к сути проблемы. От меня что надо?

– Я ж сказал, нужен женский взгляд со стороны. Накинь в общих чертах план действий. Что вы, бабы, обычно любите?

– Я скажу, что мы НЕ любим. Перво-наперво, мы, бабы, не любим, когда нас называют бабами. Бабы продаются в магазине для взрослых. Резиновые такие, ты наверняка с ними знаком.

– Не угадала. Предпочитаю живых. Хотя и живые порой те ещё брёвна.

С видом терпеливой мамочки, у которой чадо упорно лезет в лужу в новеньких белых ботиночках, потираю занывшие виски. Как там делается? Указательный палец соединяется с большим и "О-о-о-о-м"…

– Чисто в целях расширить кругозор, – интересуюсь я. – Ты когда-нибудь расценивал девушек не только как объект для секса?

– Само собой. Лет до четырнадцати.

– А потом?

– А потом потерял девственность и жизнь заиграла красками.

Мда. С этим клиентом мне всё понятно. Ведите другого.

– Ладно, испорченный современными нравами Ромео, – вздыхаю я грустно. – Могу для начала наметить фронт работы. Первое, что ты… – не договариваю, потому что меня без предупреждения затаскивают в одну из закрытых кабинок. Уже подумываю над тем, чтобы хорошенько цапнуть его за культяпу, оставив в компанию к первому второй слепок от зубов, но теперь и сама слышу приближающиеся шаги. Скрип. Кто-то зашёл. И не один. Гогочущая компашка. Трындец. Если они меня тут застанут с Воронцовым, потом не отмоешься от позора…

Затаиваюсь мышкой и даже не возмущаюсь, что меня вжали в стенку. Хотя не могу не заметить, места в кабинке более чем предостаточно для двоих, но да бог с ней, с лирикой. Вместо этого какое-то время разглядываю пульсирующую венку на мужской шее, от которой взгляд непроизвольно поднимается выше, нашаривая его губы.

Красивые, пухлые. Чистенькие. Я люблю свои грызть, поэтому они вечно у меня потресканные, а у Глеба идеально гладкие. Розовенькие. Как попка младенца. Что же такого особенного находят в его поцелуях девки, что потом тупеют со сверхзвуковой скоростью? В голове проскакивает шальная мыслишка: может проверить? Ну а чё, типа один раз не водолаз.

Идея держится наносекунды. Пугаюсь самого факта того, что такая дичь родилась в моём сознании и тут же её оттуда выгоняю. Чур меня, чур, чур, чур. Тьфу-тьфу-тьфу. Прости хоспади за думы дурные. Я бы ещё перекрестилась, но неудобно. Меня так прижали, что и нос не почесать.

– Давай, – шевелятся эти самые губы и до меня доходит, что я по-прежнему продолжаю на них пялиться. Но что хуже, Воронцов это прекрасно видит.

– Что давай? – стыдливо сглатываю. Разговариваем шёпотом, пока у писсуаров продолжают ржать кони, выгуливая своих жеребят.

– Поцелуй.

– Лучше плюну тебе в рот.

Встречаемся взглядом и в горле образуется ком. Его глаза потемнели, даже, кажется, затянули поволокой. Чувствую, как у меня от этого внутри покалывает и скручивает в спазме. Аккурат внизу живота… Твою мать. Только этого не хватало.

– А потом поцелуешь?

– Вот прицепился! Не хочу я тебя целовать!

– Хочешь.

Хватит на меня так смотреть!

– Свои больные фантазии оставь при себе. Я лучше знаю, чего хочу.

– Да? А чего сердечко тогда так забилось?

– Будем обсуждать моё сердечко или то, что у кого-то только что встал?

А я это та-а-ак хорошо чувствую…

– Ну, разумеется, встал, – даже бровью не повёл. Непрошибаемый пофигизм. Зато у меня зашкаливающая неловкость. – Это чистая физиология. Ты ж не уродка, чтоб не было никакой реакции.

– Не уродка – это такой синоним "красивая"?

– Если тебе от этого приятней…

Мне никак не приятней. Я просто хочу, чтобы между нами снова соблюдалась дистанция. Метра в три. Нет, лучше в четыре. В идеале все шесть. Тупизна происходящего просто поражает. За стенкой по нужде справляются, а мы тут у не особо стерильного унитаза тискаемся…

Да когда вы там закончите! Сколько можно облегчаться? Вы что, весь кофе из автомата выдули? Памперсы надевайте! Ещё и ржут. Что они там обсуждают? Из-за предательской пульсации в ушах толком не могу разобрать их трёп.

Зато превосходно чувствую, как один за другим сдают боевые посты хрупкие девичьи нервишки, ощущая постороннее горячее дыхание, рисующее след на моей щеке. Крыша тихонько отправляется в дальнее плаванье. Чух-чух паровозик, чух-чух.

Зажмуриваюсь, считая до десяти, но сбиваюсь на "три на резиночке". Начинаю отсчёт заново. Щас же, блин, не выдержу и сделаю сыкунам сюрприз, выскочив из кабинки, как стриптизёрша из тортика. А-а-а! Спасите меня, люди добрые…

Глеб

Вот её плющит. Челюсть стиснута, ноздри раздуваются, кулаки сжаты. Вся обдёргалась. Переминается с ноги на ногу, словно самой по-маленькому надо. Но, сдаётся, это такая реакция не на мочевой пузырь, а на меня. Правда непонятно: от перевозбуждения или отвращения?

Я так точно возбудился. Пускай сколько угодно считает меня озабоченным, но когда об тебя нервно трётся довольно миловидная девушка, сложно концентрироваться на чём-то другом. А тут ещё и комбо: смущённое личико, пылающие щёчки, тяжело вздымающаяся грудь.

Мальвина одевается неброско: футболки и джинсы, чаще вообще спортивки, но привлечь внимание умеет не хуже расфуфыренных кукол. Лишнее подтверждение, что не всегда есть смысл из кожи вон лезть, чтобы запомниться. Некоторым для этого и делать ничего не приходится.

Покровская во всяком случае ничего не делает, а меня так и подмывает сейчас поцеловать её. И по приколу, и потому что… да потому что хочется. Почему нет? Вероятно, мне после влепят пощёчину, но слишком уж соблазнительно она кусает губы. Нельзя ж так! Я, может, тоже хочу их покусать…

Мля. Невезуха. Затянул и проморгал вспышку. Её спасает шорох по ту сторону, скрип петель и стихшие голоса. Праша вылетает из кабинки, как чумная. Не могу сдержать смех, слишком уж забавно наблюдать за ней. Ай да я, ай да молодец. Вот что я называю: "вывести из зоны комфорта". Один – один. Будем считать, что это месть за прятки под кроватью.

– Что такое? Завелась? – каверзно интересуюсь я.

– Я тебе кто, машинка с шестерёнками, чтобы заводиться? – шикают на меня, забираясь с ногами на подоконник и открывая форточку, чтобы впустить в нужник свежий воздух.

– Куда полезла, чучундра? Сейчас навернёшься, – хочу благородно придержать её, но в ответ слышу шипение. То шикает, то шипит. Ей гадюки, часом, не родственницы, не?

– А ну лапы подобрал! Пять шагов от меня! ДЕСЯТЬ! – едва не полетев ласточкой вниз гневно взвизгивает она, спрыгивая обратно на пол. Ещё и пятится, будто я возьму и как наброшусь.

– Ух ты, как тебя зацепило-то, – вовремя уворачиваюсь и кусок мыла пролетает аккурат над моей головой, врезаясь в стену. – Перелёт, – тут же спасаюсь от пинка. А у неё хорошая растяжка! Почти достала. – А теперь недолёт. Попробуем ещё раз?

– Да пошёл ты, – вытягивая из пластикового бокса сухие салфетки, рассерженно вытирает мыльные руки Мальвина. – Вернее пошла я, пока ты меня тут не изнасиловал.

Так. Это уже досадно.

– Совсем монстра из меня не делай! Никакого принуждения. Всё исключительно по взаимному согласию. Кого хочешь спроси!

– Ой, завались.

Никто ни у кого ничего спрашивать явно не собирается. Зато собирается реально свалить. Ловлю Покровскую у выхода.

– Стой, ты ж так и не договорила. Что там я должен делать? Ну, с Леркой.

– Точно не мять её в туалете.

– Да не очень-то и хочется, честно говоря. Она мне вообще никогда не нравилась. В данном случае это вынужденная мера.

Ох, как на меня посмотрели. Ох, как посмотрели. Насквозь прожгли синими вспышками. Глаза у неё, конечно, реально охрененные. Можно конкретно залипнуть.

– Бедненький. Силой заставляют на плохую тётю залезть, – язвит Праша, корча моську.

– Не залезть, а охмурить, – напоминаю я.

Секс – это вишенка на торте и, по сути, личная блажь. Типа очивки. Никто ведь не проверит. Поставленная задача звучала предельно чётко – влюбить в себя и бросить. Бросить ярко, громогласно и прилюдно. Жестоко? Да, возможно. Но и Титова особо не заморачивалась с резкими словечками, отшивая меня на днях. Так что теперь это дело принципа.

– Что ж, – Мальвина потеряла терпение. По ней видно. У неё вообще все эмоции на лице написаны, она их совершенно не умеет прятать. – Могу дать только один совет: покупай руководство для чайника. Называется: как красиво ухаживать за девушкой, чтоб она померла от любви.

– Ухаживать?

– Ухаживать, милый, ухаживать. Понимаю, слово в твоём лексиконе новое, непонятное, но придётся его изучить. Цветы, комплименты, свидания, томные взгляды, зазубривание сопливых стихов… всё, как завещали наши предки.

Морщусь, словно разом заныли все зубы.

– Стихи? Издеваешься?

– Нисколько, – сочувствующе хлопает меня по груди. Какая у неё горячая ладошка. Чувствую это даже через футболку. – Запасайся терпением. Девушки, нормальные девушки, а не твои одноразовые глупышки, любят ушами. И любят поступки. Удачи.

***

Катаюсь по городу, наверное, больше часа. Новенькая Honda VTR 250, взамен безвременно почившему Харлею, лихо мчится по дорогам, изящно обгоняя никуда не спешащие автомобили. Для водителей я очередной самоубийца, но скорость помогает отвлечься и выкинуть из головы малоприятный разговор с отцом.

Он велел, именно велел, отец давно уже не просит, появиться в его офисе, чтобы в очередной раз отчитать меня и напомнить о важности репутации нашей фамилии. Репутации. Ха. Это говорит мне человек, у которого, когда я зашёл, на столе преспокойно сидела с раздвинутыми ногами секретарша. Даже не моргнула при посторонних. Шлюха. Какая уже по счёту я давно сбился. Он их меняет каждый месяц.

Короткий разговор в очередной раз не принёс ничего кроме раздражения. «Помни наше соглашение», «у тебя есть обязанности», «ты обещал подчиняться». Обещал. И миллионы раз пожалел об этом, но в очередную из шумных гулянок (уровень шума определялся количеством полицейских машин и размером штрафа) папаша поставил условие: либо я перестаю портить его предвыборной кампании рейтинг, либо он лишит меня денег. Всех. Всего наследства.

Выбор я сделал, заранее зная, что он неправильный, однако, как бы это иронично не звучало, другого всё равно не было. Я хрен с ним, как-нибудь переживу без его спонсорства, хоть прежде, конечно, и не приходилось, но тогда перестали бы поступать и ежемесячные платежи за… Короче, одним ультиматумом дело нихрена не ограничилось.

Начались требования и бесконечные претензии. А в какой-то момент мне вообще подсунули Дарину, прочухав, что мы с ней периодически "подбадриваем друг дружку в постели". Тема бесчестия стала отличным рычагом давления. Можно подумать я один "бесчестил" эту кралю. Но куда там, кого это волнует?

«Отличная партия для тебя и стопроцентная поддержка её семьи на голосовании для меня. Откажешься и знаешь, что будет…». Знаю. Договорённость превратилась в чистейшей воды шантаж, с которого теперь, как с иглы, хрен соскочишь.

Торможу возле кофейни, стаскивая с головы шлем. Лицо приятно холодит тёплым весенним ветром. На улице стемнело, город оживает в предвкушении пятничной движухи, но мне податься некуда. В квартиру, которую мне презентовали на совершеннолетие, но в любой момент могли отобрать, ехать не хочу, там тухло. Позвонить друзьям? Нет их. Завалиться в бар и нажраться? Уже какая-никакая идея, но это на крайний случай.

Оставался ещё, конечно, вариант разгрузиться, перепихнувшись с кем-нибудь, но на это нужен настрой. Пускай по мнению Мальвины ширинка на моих штанах никогда не застегивается, но секс, к сожалению, не всегда помогает отвлечься. Кстати, о Мальвине…

Зубами стаскиваю с руки перчатку без пальцев и достаю из кармана кожаной куртки айфон.

«Ну как там твой секс-марафон?», быстро набираю и отправляю ей.

Ответ приходит быстро.

М: «Никак. Накрылся пластмассовым тазиком в цветочек».

Г: «Что так?»

М: «Кавалер забухал с друзьями».

Г: «Он ебанько?»

Сообщение отправляется раньше, чем понимаю, что конкретно я написал. Ну потому что… Да не знаю почему. Просто если бы выбирал я, бухло оказалось бы в проигрыше.

М: «Не могу знать», приходит не сразу.

С минуту размышляю, прежде чем электронная клавиатура снова оживает.

Г: «Чем занимаешься?»

М: «Тем, что положено делать брошенкам: уповаю на свою ущербность, страдаю и посыпаю голову пеплом»

Начинаю набирать ответ, но так и не дописываю его. Телефон ставится на блокировку и отправляется обратно в карман. Что ж, сама судьба велела. А вот и планы на ночь, очень кстати. Нахлобучиваю шлем обратно и рывком снимаю мотоцикл с подножки. Зверь с рёвом срывается с места, прочерчивая на асфальте чёрную полосу, оглушая прохожих и пугая высунувших нос на улицу кошек.

Требуется около четверти часа, чтобы доехать до нужного дома, обитого бледно-жёлтым сайдингом. Живут они, конечно, не заморачиваясь. Забор хиленький, сетчатый, калитка нараспашку, входная дверь стеклянная. Совсем не боятся? Хотя чего в их райончике боятся? Тут лишних не бывает. Только соседи.

В окнах обоих этажей горит свет. Чувствуя себя вором-домушником, пробираюсь мимо ещё не распустившихся кустов с розами к нужному. У Покровской тоже свет горит и мне хорошо видно, как она танцует с мокрыми волосами в одном нижнем белье.

Фактически в нижнем белье, но не совсем. Это скорее что-то из спортивного: короткий топ и шортики в облипку. Сверху накинута распахнутая клетчатая рубашка, но накинута для вида. Всё равно ничего не прикрывает. И не надо.

Фигурка что надо, этого не отнять. Убеждаюсь в этом окончательно. Всё на месте, есть за что потрогать. Однако не могу не заметить, что и двигается она прилично. Сказал бы, профессионально. Далеко от пьяных плясок, какие устраивают девицы в клубах. Нет, тут прям доведённые до автоматизма движения. Не разбираюсь в стилях, но похоже на хопчик (прим. авт.: танцевальное направление Хип-хоп).

Конкретно зависаю, наблюдая за ней. Мальвина танцует, сбивается, злится на себя за это, разминает шею, кивком что-то словно отсчитывает и начинает заново. Прикольная картина. И да, однозначно чувствуется танцевальная школа. Музыку не слышу, однако она и не нужна. Её язык тела говорит за себя. Драйвово, импульсивно, с вызовом.

Летящий с балкончика соседнего дома окурок намекает, что пора прекращать подглядывать. Со стороны я сейчас точно смотрюсь конченым извращенцем, но как бы Мальвина не пыталась меня таким выставить, всё не до такой степени запущено. Я на это надеюсь, во всяком случае.

А потому вежливо стучу в окно. Меня замечают и…  Ну да, собственно, я и так догадывался, что рады мне в такой час не будут.

Глава 4. Акт первый

Мальвина

Офигеть. У меня галлюны завелись? Распахиваю створки и едва не вываливаюсь наружу, настолько сильно перегибаюсь через раму, проверяя, не обманывают ли меня окуляры.

– Ты чего припёрся? – во все глаза таращусь на Воронцова. Трындец. Три дня с инцидента в туалете меня не трогал, в универе даже “привет” мимоходом ни разу не обронил, а тут мало что сообщения… Ещё и сам явился.

– Приехал утешить. Но смотрю, ты особо и не страдаешь, – улыбается как ни в чём не бывало. Как же бесит эта его самодовольная улыбочка. Весь такой "изучающий самоуверенность". – Подвинься, – Глеб ловко хватается за выступы и запрыгивает на подоконник. Едва успеваю отпрянуть, чтобы не приложиться с ним лбами. – Ну и правильно. Нечего печалиться по мудакам. Клёво танцуешь. Училась где?

Озабоченный вуайерист.

– Училась. Недоучилась.

– Что так?

– А вот так… – не хочу вдаваться в подробности. Не самые приятные воспоминания. Бросила и бросила. Не сложилось.

– Очень содержательный ответ, – охотно кивают мне. – И видок что надо. Я бы тебя сфоткал.

Непонимающе опускаю голову и с ужасом понимаю, что устраиваю бесплатный стриптиз. Блин! Я ж из ванной недавно вылезла, пока не успела переодеться в пижаму. Поспешно запахиваюсь в рубашку, но её длины едва хватает прикрыть пятую точку.

– Я гостей не ждала.

– А я вот взял и притащился.

– Зачем?

– Мне стало скучно.

– И ты вспомнил обо мне?

– Тебе должно это льстить.

– Вот только не льстит.

– Ты просто плохо постаралась. Попробуй ещё раз.

Лучше попробую дать ему пендаля, чтоб он далеко и надолго полетел. И, надеюсь, подрихтовал бы свой идеально-смазливый профиль.

– Как тебя прогнать, чтобы ты подумал, что сам захотел свалить? – хмуро облокачиваюсь об косяк, скрещивая на груди руки.

– Не хочу я сваливать. Давай, может, в картишки перекинемся? На раздевание, а? В покер умеешь? Могу тоже раздеться до трусов, чтоб мы были на рав… – Воронцов не договаривает, потому что я хватаю его за плечи и рывком тяну на себя. Тело шмякается на пол. Почти как я и хотела, правда с небольшим изменением: с внутренней стороны комнаты, а не внешней. Прикрываю поспешно окно и опускаю рулонную штору.

– Ауч, можно ведь было попросить, – Глеб недовольно потирает ушибленный затылок, принимая полусидячую позу. – Зачем так грубо?

– Там Андрей курить вышел. Вроде не спалил.

Да точно не спалил. Отчим был далеко и было совсем не обязательно швырять так небрежно университетскую святыню, но как удержаться? Месть за зажимания в туалете. Два – один.

– А чё, тебе не разрешают поклонников в комнату приводить? Ты же уже вроде совершеннолетняя девочка.

– Поклонников можно, кобелей нельзя.

– Опять обзываешься? – сердито зыркают на меня. – Скоро начну раздавать щелбаны.

– Иди невесте своей раздавай, обидно ему, – фыркаю я.

Глеб с хитрой улыбочкой подмигивает мне. Вот оно. Вот то, от чего все девки начинают так тупеть. Его мимика. Улыбка. Напряжённые скулы, которых хочется коснуться. Лукавый блеск. При желании этот павлин умеет быть просто сумасшедше обаятельным гадом.

– Не ревнуй. Ты у меня такая одна, – зараза. Ещё пытается приобнять. Изворачиваюсь, отстраняясь. – Я больше ни к кому в окна не залезаю. Честно-честно.

– Я тронула до глубин селезёнки. Можно пойти сдохнуть в уголке от счастья?

Изумлённо ойкаю, потому что меня строго щелкают по носу. Почти обещанный щелбан.

– Какая же ты грубая, – вздыхает Воронцов. – Если ты так же общаешься со своим парнем, не удивлён, что он тебя дина… – сегодня явно не его день. В этот раз названного гостя перебивает истошный ор и долбёжка обезумевших носорогов в дверь. Да не, не носороги. Всего лишь Лерка.

Начинает ходить ходуном металлическая ручка, но к нам никто не врывается. Замок отважно сдерживает натиск. Я поставила его самолично едва мы заехали сюда. Мама до сих пор против. Говорит, закрываться – значит отдаляться. Отдаляться я не хочу, а вот беречь личное пространство для меня первостепенно.

Как сейчас, например.

– Открой дверь, идиотка!!! Или я её выломаю! – завывает сводная сестричка.

– Как заголосила на ночь глядя. Видимо нашла подарочек, – хмыкаю я.

– Что за подарочек? – заинтересовались под ухом.

А, блин, я же не одна. На несколько секунд успеваю забыть про наличие рядом нежелательной персоны. И чё с ним делать? На улице Андрей, за стеной его придурковатая дочурка. Вместо кровати у меня диван, под ним не спрячешься. Расчленить и расфасовать по ящикам? Хорошая мысль, мне нравится. Проблема, что нечем. Канцелярский нож вряд ли сгодится для таких целей.

Эх. Раз другого выхода нет…

– Да что ж с тобой сплошной геморрой-то, – понуро вздыхаю я, хватаю его за шиворот кожанки и волоку к шкафу.

– Да ты гонишь? – хах. Глебу эта затея нравится ещё меньше, чем мне. – Теперь шкаф? В следующий раз я где прятаться буду? Под одеялом?

– Нефиг было притаскиваться, – не без труда удаётся затолкать его в свободное пространство между отъезжающими створками и полками. Там его как раз хватает, чтобы припрятать громоздкие коробки. Или чемодан. Или человека. – Сиди тихо, – приказываю я с глухим стуком задвигая перед его носом стеклянную панель.

– Нет, бля*ь, сейчас начну распевать гимн, – язвит мне напоследок шкаф и затихает.

А в дверь, тем временем, продолжают барабанить. Вот настырная. Прокручиваю до щелчка замочек и ко мне влетает нечто. Растрёпанное, с раскрасневшимся, прямо-таки пунцовым лицом и злое, как дворник наутро после тридцать первого декабря.

– Ты контуженная на голову?!? Ненормальная? Что это такое?!? – мне в лицо тыкают сразу с обеих рук.

Спокойно разглядываю суть претензии.

– Ты слепая? Это вантуз. А это твои космы.

Точнее здоровенный клок волос, который я вытащила из слива. Зрелище малоприятное.

– И что ЭТО делало в моей спальне?!

– Так волосы чьи? Твои. Вот я и вернула тебе твоё добро.

– Ты дура, да?

Надо же, опередила. У меня ведь к ней точно такой же вопрос. Ну ладно, не стану повторяться.

– А сколько раз говорить, курица ты лысеющая, чтоб ты за собой убирала? Почему я должна это делать?! Как помыться не надумаю, вода стоит намертво. Все трубы забиваешь своим добром. Вот радость копаться в этом дерьме.

Лерку передёргивает. Она даже подпрыгивает слегка, отчего тонкие лямки пеньюара спадают с плеч. Вечно с неё вся одежда сваливается. И когда уже начнёт нормально одеваться?

Мне под ноги летит и вантуз, и малоприятное волосатое перекати-поле.

– Дебилка! И сделай тише! Голова болит от твоей бредовой музыки! – бросают мне напоследок и ушлёпывают обратно к себе, истерично хлопая на прощание. Когда-нибудь от таких психов начнёт осыпаться краска со стен. Или порвётся натяжной потолок.

– Голова может болеть только если она не пустая. Так что кто-то явно утрирует, – брезгливо приподнимаю похожий на паучье логово клок и иду как ни в чём не бывало наматывать его на дверную ручку сестры. Чувствую, на ближайшие несколько дней эта гадость будет кочевать туда-сюда, потому что я её выкидывать не пойду из принципа. Лера, полагаю, тоже.

Возвращаюсь к себе, отгорождаюсь на всякий случай замком и, закинув вантуз через плечо как боевое оружие, рывком распахиваю створку шкафа. Зубы непроизвольно трутся друг об дружку, создавая неприятный скрежет. А всё потому что эта бестолочь стоит с моим лифчиком в вытянутых руках. И довольный такой. Откопал заветный ящичек.

– А почему без кружевов? – коварно играет бровями он. – И почему всё такое мрачное? Где розовые бантики? Где буйство красок? Хотя труселя с Микки-Маусом мне понравились, да.

– Задушить бы тебя ими, – громко выдыхаю через ноздри, мысленно считая до трёх, и оставляю его дальше развлекаться с моими шмотками. Ну его. Надоел.

– И всё? Нечестно. Нет, я так не играю, – Воронцов разочарован. Походу рассчитывал на другую реакцию. Ему типа по приколу, когда я бешусь и подзатыльники отвешиваю? Мазохист больной.

Игнорирую его присутствие, зависнув в ноутбуке. Тот лежит на столе, окружённый подсоединенными к нему микшерскими пультами, и высвечивает музыкальную дорожку, пущенную на повтор через редактор. Лера просила сделать потише? На тебе погромче, дорогая. Всё для тебя, сестрёнка.

А Глеб всё ковыряется в моей одежде.

– Свитер, футболки, джинсы. Футболки, футболки, опять футболки… у тебя хоть одно платье есть?

– Есть, – не оборачиваюсь. Иначе не сдержусь и запущу в него вантузом.

– Где?

– Зелёное. С белой полосой на боку.

– Так оно тоже какое-то спортивное.

– А тебе какое надо? Латексное мини?

– О… я бы на тебя в таком взглянул. Но нет. Ладно, пойдёт и такое, – слышу, как гремят вешалки. – Его и наденешь завтра.

– Не расскажешь, куда это я намылилась?

– На вечеринку.

Пальцы зависают над клавиатурой. А вот это что-то новенькое. Как не обернуться?

– Нет.

– Что нет?

– Ни на какую вечеринку я не пойду.

– Ты даже не знаешь, о чём идёт речь.

– Да всё равно. Ответ отрицательный.

– Увы. В данном случае ты ничего не решаешь.

– С какого перепугу?

– Потому что туда идёт Лера. И, соответственно, я.

– Логику улавливаю пока лишь частично.

– Ты обещала помочь, помнишь?

– Держать брыкающееся тело, пока будешь его связывать и засовывать в багажник?

– Боюсь мой багажник для этого не годится.

– Тогда каким боком в твою свиданку затесалась я?

– Как раз для того, чтобы дело дошло до свиданки. Подстрахуешь. Советик где дашь.

– Советик?

– Советик, советик. А это у нас что такое? Тяжёленькое, – Воронцов откапывает рюкзак с нижнего яруса. Вот теперь подрываюсь с места, но отобрать его не успеваю. Меня удерживают на расстоянии, попутно разглядывая многочисленные баллоны с краской. – Ух ты, – одним из флакончиков, использованным наполовину, трясут, от чего внутри стучит об металлические стенки шарик. – Так ты у нас ещё и вандалка?

– Положи на место!

– Рисуешь на заборах?

– Рисуют на заборах маляры. Положи.

– Каждый день открываю в тебе что-то новое. Танцы, теперь вот, оказывается, ты у нас граффити занимаешься.

– Я хоть чем-то занимаюсь! В отличие от тебя. Конечно, нафига запариваться богатеньким сынкам, когда всё даётся на блюдечке.

Баллончик бросают обратно в рюкзак.

– Ты так уверена? – Глеб смотрит на меня с… раздражением. Становится прям не по себе. – Думаешь, всё про меня знаешь?

Конечно, нет. На самом деле я ничего о нём не знаю. Ничего конкретного в смысле. И никогда не хотела знать. До сегодняшнего дня так точно…

– Ну… – теперь мне неловко. – Несложно догадаться.

– А ты не строй догадки. Будь умнее и основывайся на фактах. Которых, сдаётся мне, у тебя не так уж и много.

Уел. Прям раскатал по бутерброду тонким слоем масла. И сверху петрушку положил. Для красоты.

– Ты прав. Прости, – последнее слово даётся нелегко, но извиниться нужно.

– Прощаю. Если пойдешь завтра со мной.

– Нет. Не пойду.

– Пойдешь. Мы с тобой в одной связке. Так что отвертеться не получится.

Он снова прав, но всё равно…

– Нет.

Знаю я эти вечеринки, на которые ходит Лера. Притон зажравшихся мажоров, которые считают, что для них не существует правил. Я такие места обхожу всеми возможными способами.

Глеб резко наступает, сокращая между нами расстояние. Непроизвольно пячусь и натыкаюсь спиной на собственное зеркальное отражение. Приехали. Дальше некуда. Он слишком близко. Снова. И мне это не нравится. Снова.

– Пойдешь, – накрывает меня мятным дыханием. Кто-то жевал жвачку недавно. Его пальцы преспокойно принимаются застёгивать пуговицы на моей рубашке, которая давно задралась и ничего не прикрывает.

Меня словно током прошибает.

– Нет, – что с голосом? Когда я начала хрипеть?

– Значит я никуда не уйду, – улыбается своей коронной усмешко-улыбочкой Воронцов. – Чисто случайно вся ночь у меня совершенно свободна, и я готов посвятить её тебе. Когда ты в последний раз спала с парнем в обнимку? И спала ли вообще?

Нервно сглатываю. То ли от его наглости, то ли от близкого присутствия. Вот же, блин, оладушек…

***

Как меня угораздило согласиться? Впрочем, о чём я? Мне не оставили выбора. Натурально. Воронцов на полном реале вознамерился сдержать обещание. Его даже не напугала угроза забить на договорённость и сдать его с потрохами Лерке. А заодно и маме как бы мимоходом нашептать на ушко, что в моей комнате ошивается какой-то мутный тип с весьма подозрительными наклонностями.

Короче, я тут. На этой дурацкой вечеринке богатеев, которую, как любят показывать американские фильмы, обычно проводят на заднем дворике крутого коттеджа. Ну а чё. Апрель, на улице тепло, не замёрзнешь, и места много. Не говоря о мангале. Запах жареного сбивает с ног на подходе. Чувствую себя Рокфором, которого колбасит от сыра (прим. авт.: Рокфор персонаж мультфильма "Чип и Дейл"). Только это и выбивает из меня остаточную дрожь после скоростной поездки на мотоцикле Глеба.

Я каталась на байке второй раз в жизни и это… такое нереальное ощущение, просто с ума сойти. Зашкаливающий адреналин с примесью животного страха. Хотя бояться было нечего, металлический скакун подо мной оказался крайне послушным, подчиняясь малейшему требованию водителя. Да и шлем на меня нацепили для безопасности, что тоже обнадёживало. Зато каменная мужская спина, к которой я прижималась всю дорогу, чтобы не слететь при резких поворотах, вызывала растерянность…

– Всё равно не понимаю, зачем я тебе здесь, – мне неуютно. Уже. А мы ведь только вошли в малолюдный дорого обставленный дом. Сколько белого цвета. Интересно, как часто хозяева устраивают у себя генеральную уборку с отбеливателем?

– Что ты делаешь? – удивляется Глеб, наблюдая за тем, как я натягиваю на голову прихваченную кепку, выпускаю через отверстие сзади хвостик и для надёжности накидываю сверху капюшон худи. Платье я не надела из принципа. Обойдётся.

– Маскировка, – отвешиваю ему взгляд, в котором ясно значилось: ты шо, ку-ку?

– Уже стемнело. Она тебя и так не заметит.

– Осторожность не будет лишней. Надеюсь, ты это помнишь и предохраняешься.

Теперь смотрят на меня с видом: прошу прощения, я ослышался?

– Для тебя эта информация имеет особую значимость?

– Ещё бы! Не дай бог эта дура залетит. Я тогда лучше пойду жизнь на вокзал, но с её отпрыском сидеть не буду!

– Зачем на вокзал? У меня большая квартира. На двоих хватит.

Спотыкаюсь на ровном месте и лезу с объятиями к одноногой вешалке в прихожей. С крючков, напоминающих лосиные рога, сыпятся куртки. Нелепые конвульсии в попытке не дать грохнуться деревянной конструкции толку не дают, руки захватывают пустоту. В последний момент Воронцов ловко подцепляет заваливающуюся Пизанскую башню мыском ботинка. Мягко опускает всё на пол и преспокойно проходит мимо.

– Не поднимай, – одёргивают меня, когда я собираюсь наклониться. – Переживут.

Вот они где мажорские замашки проскальзывают. Типа зачем утруждаться, когда найдётся тот, кто сделает грязную работу за тебя? Ну правильно. Короли за собой ночной горшок не выносят, для этого есть слуги.

Игнорирую требование и ставлю вешалку на место, накидывая как попало подобранные куртки. Все брендовые, кто бы удивился. Глеб ничего не говорит. Но и не помогает. Молча стоит, засунув руки в карманы, и терпеливо ждёт, пока я закончу.

Проходим через просторные коридоры с высокими потолками и искусственной лепниной, выходя в открытый летний сад. Приглушённая из-за закрытых дверей в стиле шато музыка обрушивается на нас всеми басами. Последние хиты современности без смысла, но зато с прилипчивым мотивом.

Вечеринка в разгаре. По периметру горят развешенные по низким ветвям гирлянды, в зоне кострища развернулся шведский стол: с шашлыком, рёбрышками, закуской и алкоголем. Большим запасом алкоголя. Очень большим.

Чуть дальше уже образовалась импровизированная зона для танцпола. В беседке под навесом в плетённых креслах веселится компашка, раскуривающая по кругу кальян. Дым от него смешивается с многочисленными вейпами, создавая густую стену. Идеальное прикрытие. Тут самой себя не видно. Не то, что остальных.

– Я здесь не задержусь. Полчаса и домой, – на всякий случай напоминаю, сдерживая подступающий чих от благовоний. Я не курю, но к запаху обычного табака отношусь куда лояльней, нежели чем к этим модным нововведениям. Сигарета есть сигарета. С ней хоть понятно ради чего себя травишь, а это что? Хочешь сладкого привкуса, пожуй конфетку.

– Договорились. Я вызову тебе такси, – кивает Глеб, когда мы проходим мимо джакузи, где плещутся в купальниках девицы, в своей активности напоминающие отчаявшихся проституток, у которых сроки горят, а объём заданной сутенёром работы не выполняется. А статистика дело такое. Её поддерживать надо.

Проходим дальше. Туда, где народу поменьше. Самонавязанный мне спутник то и дело с кем-то здоровается. С парнями за руку, девчонки радостно целуют его в щеки. Меня все игнорируют. Я ни для кого не существую. Прекрасно. Вы мне тоже не сдались.

Ух ты. Глеб сама галантность. Находит где-то пиво и презентует мне одну из охлажденных в вёдрах со льдом бутылок.

– Лучше б шашлыка надыбал, – замечаю я и через несколько минут в моих руках оказывается полная горячего мяса одноразовая тарелка. Сердечко благодарно трепыхается, слюнки текут, а в желудке приятно щемит. Вот же идиотина, а не организм. Пожрать дали и всё, растёкся лужицей? Мда, как мало, оказывается, надо для счастья.

Воронцов протягивает вилку, но я справляюсь и так. Чай не аристократка, чтоб столовыми приборами заморачиваться.

– Спашибо, – жуя, искренне благодарю его я, облизывая пальцы. – Мошно скафать, что приефала уфе тошно не фря, – проглатываю и только потом продолжаю. – Мы редко свининкой балуемся.

– Что так? – Глеб улыбается, наблюдая за мной. Чего он улыбается? Я не клоун, он не в цирке.

– Лера с мамой вегетарианцы. Больные люди, – вылавливаю из тарелки следующий кусочек и с наслаждением вдыхаю аромат углей, приправленный специями. – Только Андрей адекватный. Мы с ним периодически жарим тайком бифштексы, невозможно же одной травой питаться.

– А твой родной отец… он кто, моряк дальнего плаванья?

Внутри сдавило.

– Разбился на машине.

Улыбка стирается с лица Воронцова.

– Прости. Я думал, он как мамаша Титовой.

– А ты не думай. Как ты там сказал? Основывайся на фактах, а их у тебя нет.

Реально нет. Забавно, но о Лере и её семье почему-то знает весь универ, а вот обо мне никто и ничего. И не потому что я закрытая. Просто никому это не интересно. Второй раз за последние несколько минут меня накрывает неприятное чувство "ненужности". Ну да и ладно.

– Молодец, – лёгкая усмешка касается губ Глеба. – Достойная ответочка, – но и усмешка почти сразу стирается, когда он заглядывает мне через плечо. – А вот и объект.

Прослеживаю за его взглядом и тоже вижу сестрицу. Стоит в окружении своих хихикающих "Сникерсов", томно улыбается. Вся такая недоступная, но мимо не проходите, а то я так не играю. Ну и, конечно, полная боевая готовность: маникюр, причёска, макияж, платье. Ненавязчиво, естественно, словно она второпях пригладила локоны, надела первую подвернувшуюся под руки тряпку и пошла покорять мир натуральной красотой. Только я знаю, что эта гламурная чика потратила на приготовления почти полдня. Мои полдня, блин, закрытого к туалету доступа. Санузел-то совмещённый.

Следующие несколько минут наблюдаем за целью. Надменная, высокомерная, отшивает всех парней, кто пытается с ней заговорить, но при этом продолжает выступать на публику. И так изогнётся, и так. И волосы свои поправит ненароком, и губки бантиком сложит, и ресничками нарощенными похлопает. Неприступная, но при том отчаянно желающая внимания. Скрытые комплексы?

– Ковальски, какой план? – интересуюсь я (прим. авт.: Ковальски – пингвин из мультфильма "Мадагаскар").

– Переключаю рычаг "очарование и нежность" на режим "ON".

– Отбой. Меняем тактику.

– В смысле? Ты ж сама сказала…

– Забудь всё, что я говорила. Я вообще часто несу чушь. Никаких прекрасных принцев. Их у неё вагон, вагон и супермаркетовская тележка. Этим не удивить.

– Тогда что?

– Просто иди и бери её.

Глеб многозначительно кашляет.

– Прям так? Слушай, я без комплексов, но не до такой степени…

Извращенец. Кто о чём.

– Дурак! Не в том смысле! Я про то, что не сливайся с серой массой: сделай так, чтобы она тебя запомнила.

Молчание. Практически слышу, как в его голове скрипят извилины, продумывая план.

– То есть я сейчас могу делать всё, что хочу? – уточняет Воронцов.

– В рамках приличия, разумеется.

– Окей. Учти, если не выйдет, ты будешь мне должна.

– Ага. Разбежался, – это он уже вряд ли слышал, так как пошёл в атаку. Хых. Где там моё пиво? Сейчас будет представление. Мне, пожалуйста, место в первом ряду.

Глава 5. Тайна

Мальвина

Ржу в голос, когда Глеб возвращается ко мне: раздосадованный и мокрый. Такое зрелище дорогого стоит. Надо было на телефон заснять.

– Смешно, да? – стирая с лица капли, хмуро смотрит он на меня. Принюхивается, пробует на вкус мизинец. – М-м-м… Мартини.

– Освежился? – продолжаю ржать. Ну не могу. Реал же смешно.

– У вас это семейное, да?

Намёк на наше знакомство? В любом случае серьёзнею.

– Она мне не семья.

– Зато мыслите в одном направлении.

Вообще-то нет. Я тогда случайно не удержала в себе содержимое, а Лерка целенаправленно выплеснула на него чей-то стаканчик. Погорячилась, девочка. Не понравилось принцессе, видите ли, что её так бесстыдно сгребли в охапку и утащили от свиты прилипал.

Признаюсь, это было красиво. Сильно. Как по мне, так и должен делать мужчина. Пришёл и взял. А размусоливания оставьте для неопытных мальчиков, которые только-только начали прокачивать свою скилушечку на любовном фронте.

– Ты облажалась, – с укором прилетает мне.

Возмущённо надуваю щёки, упирая руки в бока.

– А вот и нет!

– Меня отшили.

– Тебе дали пощёчину?

– При чём тут это?

– Да или нет?

– Ну нет.

– Значит всё путём. Крючок закинут, – в глазах Глеба читается немой вопрос. – Чувак, запомни: пока девушка не даёт тебе по щам и не заряжает с колена, у тебя есть шанс.

– Класс. Ты часом не философ? Надо завести блокнотик. Буду записывать твои умные мысли.

– Ирония неуместна. Лучше бы сказал спасибо.

– За что?!

– Задача стояла в привлечении внимания. Ты его привлёк. Следующий ход будет нацелен на то, чтобы это внимание не проскочило мимо, а задержалось.

Ясное дело, Воронцову такой расклад не нравится.

– Стебёшься? И насколько затянется твой "хитроумный план"?

– К пенсии как раз завалишь свою куклу. Правда тогда вряд ли эта задача останется в приоритетных. Наверняка её затмит старческий маразм, давление и радикулит.

Собеседник нехорошо щурится.

– В джакузи когда-нибудь купалась?

Это предложение или предупреждение?

– Так, – миролюбиво вскидываю указательный перст. – Спокойствие, только спокойствие. А ты как хотел? Успеть за один день? Так это не делается, дружок. Придётся потерпеть. И постараться.

Слышу жалобное скуление. Понимаю, понимаю. Ты не привык, что девушка ломается дольше часа, но что поделать. И на старуху бывает проруха. Быть может мне даже удастся воспитать из тебя нормального человека?

– Окей, – неохотно признает поражение Глеб. – И какой следующий шаг?

– Приглашение на свидание. Тут можно не тянуть. Начни прямо сегодня.

– Сейчас? Она же меня пошлёт.

– Разумеется, пошлёт. А ты дай понять, что тебя это не остановит. Что будешь мозолить ей глаза, пока она не даст тебе шанса.

Воронцов смотрит на меня, словно я с пинка отправляю его в ЗАГС, а не на всего лишь свидание. Мда. Как всё сложно. А ходил ли он на него вообще когда-нибудь? Или сразу перескакивал к фазе десерта? Взбитые сливки там, клубника…  съедобное нижнее бельё.

– То есть мне что… – брезгливо кривится он. – Предстоит бегать за ней собачонкой?

Мысленно хихикаю.

– Нет. Ну что ты? Зачем собачонкой? Вполне себе можно побегать благородным взрослым псом.

Всё. Хихикаю уже не только мысленно. Блин, как же славно, что я во всё это ввязалась. Такая возможность сбить спесь с этой мордашки даётся не каждому. А главное, всё честно. Я ведь реально пытаюсь помочь. Несколько зайцев одним выстрелом. Пиу, пиу, пиу.

У меня молча забирают почти пустую тарелку и пиво, отставляют всё на шаткий пластиковый столик, после чего проделывают ту же манипуляцию, что не так давно была опробована с Лерой: чувствую, как ноги отрываются от пола, на несколько секунд зависают в воздухе, а потом снова касаются твёрдой поверхности.

Теперь мы стоим посреди оживлённого танцопла.

– Ну и ху из ху? – всем видом даю понять, что не поняла прикола. Глеб собой слишком уж доволен. Что он там уже напридумывал, а???

С меня молча стягивают капюшон и снимают кепку.

– Зачем? – растерянно кошусь в сторону, проверяя, нет ли рядом Леры. Нету. Куда она девалась?

– Тебе так больше идёт.

WHAT???

Выбившуюся из хвоста бирюзовую прядь заправляют за ухо, мимоходом скользя по дорожке серёжек. Которых у меня много. Даже хрящ проколот.

WHAT???

Глеб вслепую нашаривает мою ладонь и переплетает наши пальцы. Другая его рука ложится на талию. МОЮ ТАЛИЮ. Лёгкие покачивания призывают позволить вести меня в танце. Совсем неподходящему под долбёжную клубную музыку.

WHAT???

Нервно сглатываю.

– Что ты делаешь? – чёрт, голос опять подводит. Снова хрипотца появляется. И дыхание учащается, когда его лицо оказывается настолько близко, что мы соприкасается щеками.

– Танцую. А на что похоже?

Блин. Мне не по себе, а ему хоть бы хны.

– Тебе не со мной надо танцевать. Иди ищи наречённую.

– Не хочу. Она меня раздражает.

– Сочувствую. И даже могу понять. Но если ты собрался выиграть спор, придётся много чего делать из того, чего не хочется. Ходить, гулять, слушать её, восхищаться даже тогда, когда восхищаться нечем. А там уже моторчик сам запустит цепную реакцию.

– Жесть. Она же скучная. И тупая, – бархатный голос непозволительно рядом. – Мне хватило полчаса под кроватью, чтобы понять, что с ней абсолютно не о чем разговаривать. Знаешь куда она применила слово "прокрастинировать"?

– Куда?

– Синонимом у неё почему-то стала тема кастрации.

Сдержаться выше моих сил. Очередной смех заглушаю единственным возможным в данный момент способом – утыкаюсь носом в мужское плечо. От кожаной куртки приятно пахнет. Нет. Не от куртки. От него самого. Свежестью и ненавязчивым шлейфом одеколона. И немножко мартини…

Присутствие посторонней конечности, нырнувшей вдруг под худи, заставляет меня резко выпрямиться. Это что за выкрутасы!? Вот только тискаться с ним на дебильной вписке мне и не хватало. Нет, дорогой. Не прокатит.

– Придётся потерпеть ради великой цели, – разрываю дистанцию, отталкивая его. – Успокаивай себя тем, что во время секса она, вероятнее всего, будет молчать.

Кого бы тронул мой отказ. Глазом не моргнул.

– А ты во время секса молчишь? – каверзно интересуются у меня.

– А вот этого ты никогда не узнаешь.

– Откуда такая уверенность? – многозначительно играет бровями Воронцов. – Кто знает, может ты сама в меня не сегодня, так завтра влюбишься?

Ну и самомнение у этого засранца!

– Предпочту залезть в вольер к крокодилам, – парирую я.

– Хочешь устроить беднягам заворот кишок? Готова мучить животных, только чтобы насолить мне?

– Как вариант.

– Знаешь ли, ты сама себе противоречишь.

– Ты это про что?

– Где моя заслуженная пощечина? Следуя твоей же логике, у меня и с тобой есть шанс.

Не сразу, но до меня доходит. Вот сучёныш! Мои же слова, да против меня.

– Лапуля, если ты не Джейсон Эклс, максимум, что тебе светит – я позволю чмокнуть меня в лобик, – фыркаю я.

– Да? – контрольный поцелуй оставляет влажный отпечаток на моём лбу. Мгновение и тот же отпечаток красуется ещё и на моих губах. Ойкаю, а Глеб удовлетворённо кивает. – Правда дождался. И надо же, смотри-ка, ничего за это мне нет. Есть повод задуматься. Может пойдём чуть дальше и попробуем более интересный поцелуй?

Открываю и закрываю рот, но дерзкой ответочки что-то не находится. Я в шоке. В двойном шоке. Потому что я в шоке от того, что могу быть в шоке. Ёпрст…

Спасательный силуэт на горизонте находит для меня выход из этой двусмысленной ситуации.

– Лерка! – кто бы подумал, что я когда-нибудь буду рада видеть этого человека! Нахлобучиваю капюшон обратно на голову. Бог с ней, с кепкой. Пускай болтается в переднем кармане. – Иди пробуй поцелуи на ней. И не забудь назначить свидание, – не дожидаясь согласия поспешно ускользаю в тёмный неосвещенный участок сада. Не, не заметила. В нашу сторону сеструха даже не смотрит.

Вижу, как не особо довольный Глеб, подумав, снова направляется к Лере. Ох, как же ему это не нравится. Неужели слово "ухаживать" настолько для него ругательное? Или просто неприятна Титова? Но при этом в койку уложить её ему вполне себе нормально… Хах, да о чём это я? Ему ж пофиг кого лапать. Минуту назад об меня тёрся, щас пойдет об Лерку, через час ещё кого-нибудь найдёт. Умом понимаю это, но след ладони на спине до сих пор горит, а внутри нехорошо всё сжимается. Блин.

На меня нет-нет, да поглядывают подвыпившие морды. Кто-то, встретившись со мной взглядом, активизируется, вставая в стойку павлина. Ну правильно. Персонаж новый, ещё не окученный. Как же не подкатить. Кажись, пора сваливать. Моя миссия на сегодня выполнена, совесть чиста, желудок полный. Можно и честь знать.

Возвращаюсь в дом, чтобы пройти тем же путём к выходу. Наверное, можно как-то и снаружи выйти к дороге, но этой территории я не знаю и плутать не хочу. Однако всё равно сворачиваю куда-то не туда, потому что оказываюсь не там, откуда мы пришли, а в гостиной, которую освещает эротический полумрак электронного камина.

Под ногами валяются одноразовые стаканчики и пустые бутылки. На одном из диванов милуется парочка. Рядом с ними храпит перебравший парень, на щеке которого маркером нарисован мужской половой орган. Ндя. Какой айкью, такие и шутки.

Окольными путями выруливаю к лестнице, на ступенях которой до жадных причмокиваний жмутся в страстных объятиях ещё одни "влюблённые". Что творится в комнатах на других этажах даже представлять не хочу. Именно поэтому не люблю такие мероприятия. В чистом виде же притон.

Наконец-то знакомый коридор и вешалка. Ура, а то уже думала, что в Бермудский треугольник попала. Лабиринт, а не домик. Ускоряюсь, но до входной двери дойти не успеваю. Какой-то тип перекрывает мне путь. Лысый, плечистый, шея забита татухой и уходит дальше, под футболку. Такой весь: я гроза этого района, а ну гони сюда мобилку.

– Уже убегаешь, Мальвина? – ну привет, а вот и офигенно свежие шуточки подъехали. Причём не очень трезвые. По запашку очевидно. И мутным глазкам. – Останься, и я стану твоим персональным Буратино.

– Прости, дорогой, но твой золотой ключик меня не интересует, – хочу проскочить мимо, но меня ловят, притягивая к себе. – Отпусти. Я сказала, отпусти! – попытка вырваться почти удалась, но меня снова хватают, теперь уже сильнее, а когда я со всей силы наступаю типу на ногу и вовсе приходят в бешенство.

– Куда собралась? Я с тобой не закончил, – запястья саднят, это в них вцепились бульдожьей хваткой.

– Да отвали ты от меня, рептилоид тупорылый! Пока заяву не накатала, – попытка зарядить ему с колена не удалась, больно налетаю бедром на мебельную гарнитуру. Чётко об угол. В глазах темнеет. Даже птички, кажется, зачирикали.

– Как ты меня назвала?? Сейчас будешь извиняться! Долго и на коленях, – сипят над моим ухом, одаривая перегаром. Фу, до тошноты.

– Сам с собой извиняйся, придурок, – огрызаюсь, продолжая отбиваться, хоть и прекрасно понимаю, что силы неравны. Однако страха нет. В крови бурлит адреналин, видимо он и перекрывает доступ остальным эмоциям.

– Не нарывайся, девочка. Лучше меня не зли.

– А то что?

– А то разозлюсь я.

– А потом разозлюсь я, – слышу голос, и только потом вижу Глеба. Вернее, его замахнувшийся на лысого козла кулак.

Глеб

– Ну и зачем ты полез? – Мальвина нависает надо мной, мягко касаясь подушечками пальцев разбитой брови. Мягко и бережно, промакивая кровь стыренной с кухни салфеткой. И так сексуально дует на щиплющую ранку. Признаться, мне нравится. Не щипание. Проявление заботы.

– То есть как? А как же защитить честь дамы? Кто не устаёт повторять про благородных принцев?

– Так не мою же защищать надо, дурила! – смеётся она звонко. Красивый смех. Мягкий перезвон китайских колокольчиков. – Тебе не меня клеить надо.

– Ну, во-первых, к Лере никто копыта свои не совал. А во-вторых, я тебя сюда привёл, а значит я за тебя в ответе, – Покровская чуть отстраняется, удивлённо меня разглядывая. Словно я сморозил дикую хрень.  – Что?

– Да нет, ничего, – озадаченно сминает она грязную салфетку, отводя глаза. – Так что там, кстати, с Лериком?

– Как и думалось, отшила.

– Но ты сделал, как я сказала?

– Ага.

– А она что?

– Не знаю, я увидел, что ты сваливаешь без предупреждения и пошёл за тобой.

Несколько секунд молчания и всё это время она смотрит на меня в упор.

– В смысле просто взял и бросил её? – наконец, уточняет Праша.

– Ну… – и тут я понимаю, что она права. – Вроде того.

Покровская насмешливо прыскает в кулак.

– Лучше и не придумаешь, – поправляя уползший с макушки хвост качает головой она. – Это же идеально. Вот пускай посидит и поприохриневает.

– Пускай, – охотно соглашаюсь, потому что общение с Лерой выжимает из меня все нервы и силы. Ну неприятна она и всё тут. Даже кукольная внешность не скрашивает этой неприязни. – А я пока отвезу тебя домой.

– Не надо. Я вызову такси.

– Чтобы таксист увёз тебя в лес? С твоим-то везением коллекционировать мудаков? Не а. Поехали, – вручаю ей запасной шлем. Мы как раз стоим на слабо освещённой парковке. Точнее Праша стоит, а я сижу. Так удобнее обрабатывать моё "боевое ранение".

Честно говоря, уже не помню, когда в последний раз вступался за девчонку. Ещё в школе вроде. Соответственно, практика в мордобоях нулевая. Физическую форму тоже не назовёшь хорошей. Спортзалы не моя тема. Я больше по другому виду спорта. Так что сегодня в прямом смысле подфартило. Повезло, что этот бухарик навеселе. Иначе отделали бы меня по полной.

Мальвина не противится. К счастью. Устраивать с ней разборки нет никакого настроения сейчас. Добираемся до её дома быстро, несмотря на небольшую пробку. Юркому байку она не помеха. Возле сетчатого заборчика, в стороне от калитки, тормозим в неловкости. Вернее, неловко только пассажирке. Видно, как она собирается с духом, чтобы произнести заветное…

– Спасибо. Что помог.

Надо же, уж и не чаял дождаться.

– Пожалуйста, – просто отвечаю я.

– Но я бы справилась и сама.

Кто бы сомневался. Мальвина в своём репертуаре.

– Ну разумеется. Ты просто не успела перевоплотиться в Халка.

В ответ она забавно морщит нос, возвращая мне шлем. Принимаю его, игнорируя ноющее запястье. А ведь всего-то пару-тройку ударов отвесил. Про костяшки молчу, хрен с ними, а вот потянуть руку совсем не айс. Водить неудобно. Не больно, но неприятно.

Уходит. Даже не прощается.

– Покровская, – окликаю её, на что та озадаченно оборачивается. – Подари бейсболку.

– Зачем?

– Это будет мой трофей. Ну как платок прекрасной дамы в рыцарском турнире.

Согласен, просьба странная, но стоит ей отдать должное, вопросов лишних не задаётся. Мне послушно протягивают кепку с эмблемой баскетбольной американской команды. Нахлобучиваю её на голову.

– Ну как? – красуюсь я, позволяя рассмотреть себя с разных сторон.

– Как стыренная у девушки бейсболка на башке у парня.

Хмыкаю.

– Покровская, – снова окликаю, а то она опять собралась уматывать. Праша оборачивается повторно. Уже не столько озадаченная, сколько не очень довольная.

– Что-то ещё подарить? Толстовку, почку?

– Да не. Оставь себе. У меня их две, пока хватает. Я хотел просто узнать: что у тебя с твоим парнем?

– В каком смысле?

– Часто он уходит в загулы и динамит тебя?

– Бывает.

– И ты это позволяешь? Ты ж девка видная, нахрена тебе такой козёл?

– Видная девка, прекрасная дама, – присвистывают изумлённо. – Да меня сегодня засыпали комплиментами.

– Ты не ответила. Если он тебя не ценит, расставайся с ним. Не трать время.

– Ага, – фыркает Мальвина. – И с кем мне тогда встречаться? С тобой?

Хороший вопрос.

– А почему нет?

Какой вопрос, такой и ответ.

– С тобой встречаться – себя не уважать, – смотря в глаза честно отвечает Праша. Вот что мне в ней нравится, так это прямолинейность. – Ты не тот человек, который сможет быть только с одной.

Хоть и прекрасно понимаю, что моя репутация – моя же собственная заслуга, её слова задевают.

– Может я просто ещё не встретил ту самую?

– Может. Встретишь, скажи.

– Зачем?

– Чтобы я могла выразить ей свои соболезнования и попробовала убедить не совершать фатальную ошибку, – разворачивается, но я решаю её добить.

– Покровская, – в третий раз окликаю Мальвину.

– Ну что ещё? – устало вздыхают.

– Спокойной ночи.

Слышу едва различимый смешок.

– Спокойной ночи, – отвечают мне и уже без проблем добираются до забора.

Наблюдаю, как она подтягивается, ухватившись за сетку и в пару рывков лихо оказывается по ту сторону. Ого. Как слажено. Явно не в первый раз. Не оборачиваясь, невысокая фигурка быстро растворяется в ночном камуфляже. Её уже и след простыл, а я никуда не тороплюсь.

Следующие несколько минут сижу с задранной головой, прислушиваясь к звукам. Как на ветру шелестит листва, как гудят столбы с линиями электропередач, как лает собака в конуре в доме по диагонали и как стрекочут ей в ответ сверчки. В тёмном небе без городских фонарных столбов можно разглядеть бесчисленное количество звёзд. Тихо. Безмятежно. Спокойно.

Пора ехать, наверное. Вот только некуда. На вечеринку возвращаться не хочу, единственное для чего я приезжаю в такие места – снять девчонку. Вариант беспроигрышный. Хотя такого добра везде хватает. В клубах, универе, на закрытых мероприятиях, вход на который может рассчитывать только элита. Именно на одном из таких вечеров мы и познакомились с Дариной. Дарина. Кстати, почему бы и нет?

До рассвета зависаю у "невесты", правда сваливаю спецом пораньше, пока тело в постели не проснулось. Чтобы не пришлось с ней завтракать и лишний раз разговаривать. Такое себе удовольствие. Дарина нудная. И скучная. Да все они скучные. Ограниченные и однотипно мыслящие шаблонами бабских цитаток из пабликов в стиле: я не стерва, это нервы. Внешность разная, а содержание под копирку.

Ладно, погорячился. Не все. Есть исключения. В том же универе достаточно девушек, с которыми есть о чём поговорить и которые при этом ещё и более-менее симпатичные, однако, насколько показывает практика, эти барышни обычно себе на уме. И с такими как я не связываются. Не потому что уровень разный, а потому что считают себя морально выше. Как Покровская. Она и не скрывает своего обо мне мнения. Зато мне с ней интересно. Она вызывает эмоции. Разные.

Сонно зеваю, встречая новую неделю с картонным стаканчиком Старбакса. На улице свежо и тепло. Круглощёкое солнце подглядывает в окна "человейников", гоняя солнечных зайчиков по стёклам. Поют птички. Несмотря на лужи и слякоть всё дышит весной. По идее это должно радовать, но мне, наоборот, тоскливо. Непрошенные воспоминания лезут в голову. От них никуда не деться. Они и самые лучшие, и худшие одновременно. И так бывает.

До начала пар несколько часов, и я решаюсь поехать туда, где последние несколько лет бываю чаще, чем в родительском доме. Зверь подо мной знает маршрут, уже тоже выучил, так что в кратчайшие сроки оказываюсь у выложенного красным кирпичом высокого ограждения. Оставляю мотоцикл на парковке и захожу на территорию через охранный пост.

За красным кирпичом скрывается болезненно горчичного цвета длинное здание, похожее на неповоротливую гусеницу. Трехэтажное, с решётками на окнах и без опознавательных знаков. Мне они и не нужны. Я давно знаю тут каждый булыжник. Ненавижу это место.

Небольшой парк. Пруд. Его ещё не очистили после зимы, так что видок непрезентабельный. Скамейки по периметру. Сейчас здесь пусто, но к полудню местные соберутся на улицу погреть косточки на солнце. Узкие тропинки паутинкой разбегаются в стороны, но я иду по центральной: той, что ведёт к одному из главных корпусов.

Едва переступаю порог, и сразу чувствую это: мерзкую вонь лекарств. Лекарств и обречённости. Этим тут пропитано всё. Это с готовностью налипает на одежду, кожу и волосы. После нужно заехать на квартиру и принять душ. Не хочу весь день это нюхать.

Киваю женщине в белом халате за стойкой информации и сразу направляюсь к лифту. Всё новенькое и чистое. Хоть видно, куда уходят те бешеные бабки, что им платятся. Второй этаж. Налево и по коридору до конца. Мимо закрытых палат. Из некоторых доносятся такие звуки, что по позвоночнику пробегает холодок ужаса. Ищу медбрата, чтобы узнать последние новости. Ничего нового. Хорошо. Порой отсутствие новостей лучше их наличия. Страшнее услышать, что стало хуже.

Застываю перед дверью. Такой же, как и другие. То, что эта нужная выдаёт разве что бумажка с именем и инициалами за прозрачной табличкой. Медбрат достаёт связку ключей, находит нужный и проворачивает в замке. Внутри всё цепенеет. Сколько месяцев прошло, а реакция одна и та же.

Времени на раскачку себе не даю. Один раз дал и… сбежал. Так что просто тихонько приоткрываю дверь и проскальзываю в палату…

Глава 6. Уличные танцы

Мальвина

– Покровская, хорош дрыхнуть! – тормошат меня за плечо.

– Ась? Я не сплю, не-не-не, – подрываюсь на месте. Ай, шея затекла. Не повернёшься. И щеку отлежала. На ней теперь небось остался след от кипы бумаг в глянцевых папочках, которые так очень удачно заменили мне подушку.

– Ты ночью что ль не спала?

– Немножко. Часа два.

– И чем же ты таким интересным занималась? – проколотая бровь Аники взлетает до небес и даже чуть выше, стремясь к Олимпу на тусу с богами.

Вижу, о чём она подумала. Пошлячка.

– Точно не тем, что пришло тебе на ум, скабрезная ты душонка. Я рисовала. Гоняла на заброшку. Помнишь военную часть?

Борька отрывается от компьютера, выглядывая из-за стационарного монитора. Прям как аллигатор из воды.

– Одна? – уточняет он.

– Одна, – с наслаждением потягиваюсь, массируя позвоночник. И зеваю.

– Совсем дура?

Но-но-но. Я бы попросила.

– Не совсем. Процентов на тридцать. А что? – выворачиваю руку так, чтобы можно было почесать между лопатками.

– Ночью шляться одной по пустой территории. Бомжи и нарики тебя вообще не пугают?

– Да не было там никого. Лежанку, конечно, видела, но пустую. И я сразу ушла подальше. Чтобы не мешать.

– Капец. Мы дружим с тупицей-самоубийцей, – прицыкивает Аника.

– Зато, если что, сразу знаем, где искать труп, – кроша чипсами на клавиатуру замечает Борька.

– Ой, да не нагнетайте. Чай не первый раз, – отмахиваюсь, но всё равно напрягаюсь. Вот они сейчас утрируют, и становится не по себе. А ночью я об этом даже не подумала. Ещё и в наушниках развлекалась. Реально ведь… подойди сзади, тюкни по башке и адьёс: ищи – сыщи. Хм… ладно, в следующий раз выберу более людное место.

Людное место. Ночью. Чтобы рисовать граффити. Ага. Смешно. Хм… ну тогда компанию себе попробую поискать. Такую, чтоб тоже не любила болтать, предпочитая погружение в процесс.

– Ромку бы с собой взяла, – словно читает мои мысли подруга.

О, нет. Только не такого компаньона!

– Он спал, трубку не брал. Да и не особо-то он в таких делах нужен. Только мешал бы нытьём. Один раз пошёл, так всю дорогу на мозги капал: пошли-пошли.

– Сдаётся, он тебе в принципе только мешает, – замечает Аника.

– Предпочитаю формулировку: мы уважительно относимся к личному пространству друг друга.

– Ещё скажи, вы за свободные отношения.

– Свободные отношения, это когда можно спать со всеми подряд? Нет. Не думаю.

– А ты что, точно знаешь, что он не ходит налево?

– Уверена. У него по пьяни не стоит. Хотя… может не стоит только на меня. Не знаю. Да и всё равно. Один фиг последний раз у нас был почти месяц назад.

И не сказать, что прям хороший. Ромчик из разряда: приспустил штаны, пять минут и готово. Ясное дело, удовольствия от этого мало, так что не очень-то меня и беспокоит долгое воздержание. А ведь по началу секс был другой. Нежный, долгий, с красивой прелюдией. И куда всё девалось?

– Вам пора расстаться, – выносят мне неутешительный вердикт.

– Да мы уже, – лишь пожимаю плечами. – Всеми возможными способами. Кроме конкретно произнесённого вслух слова.

Между нами, как бы не звучало банально, всё сложно… Нас давно держат не чувства. Привязанность и привычка, не более. С моей стороны ещё благодарность. Рома появился в нужный момент. Тогда, когда мне была необходима поддержка после провала с танцевальной школой. Поэтому я выбрала его, закрыв глаза и на недостатки, и на сам факт того, что подобный тип парней меня никогда не привлекал.

– Я запутался, – переключая на себя внимание грустно шмыгает носом Боря, разглядывая таблицу в экселе с именами студентов и колонками с их успеваемостью.

А, да. Забыла сказать. Аника же у нас подрабатывает в универе. На полставки. И денежка капает, и пары порой прогулять можно на законных основаниях. Не говоря про плюшки в виде зачётов. Не всегда, но бывает. С третьего курса тут ковыряется, а сейчас она на четвёртом. Хех. Честное слово, у меня прямо пунктик на постарше, так как Боря её ровесник. Я одна такая шмакодявка малолетняя среди них. Не представляю, как буду учиться, когда они выпустятся. Среди своего курса я ни с кем толком так и не скорешилась. Но это ладно. Ещё год думать об этом не имеет смысла.

Что касается подруги, то зависает она в деканате часто, а заодно и нас припрягает. Там отнести, тут проштамповать. Там разобрать, здесь расписание на семестр оформить, распечатать и развесить. Там подписи проставить, здесь ведомости в порядок привести, а то проверка общалась приехать. Там… короче, список бесконечный. И всю эту ерунду я вертела бы на пропеллере, однако просят же помочь. Не откажешь. Д-дружба.

– А потому что ты не Цезарь, чтоб делать несколько дел одновременно! – Аника сердито подскакивает к нему, отбирая пакет с чипсами. – Вот что за свинья? Всё загадил… А это что?? Да ты ж колонки перепутал, чушка ты мелированная. А ну иди отсюда!

– Ой, да пожалуйста, – довольный Боря радостно освобождает ей стул. Хитрюга. Специально накосячил, чтоб свинтить. Знает, что она у нас девица педантичная и нетерпеливая. – Кстати, – это уже обращаются ко мне. – Мы сейчас инфу по последним курсам заполняем. Твой Воронцов тоже есть.

"Твой Воронцов". Жуки. Теперь меня подкалывают. Эх, не надо было рассказывать им про наше "деловое партнёрство".

– Воронцов не мой. Это достояние универа. Экспонат, который можно трогать. И не только трогать.

– И что? Ты его уже потрогала? – хихикает Аника. – И как оно? Так же, как рассказывают девки? Или преувеличивают?

– Изыди, сатана! – делаю пальцами крест. – Сплюнь три раза и солью посыпься.

– Ой, да ладно. Он зажимает тебя в туалете, а ты не такая?

Блин. Всё. Больше ничего рассказывать им не буду. Баста.

– Иди в задницу.

– Обязательно пойду, когда скинешь подробный маршрут… Так будешь смотреть или нет?

– Конечно, буду! – спешу к компу, выискивая в длинном списке на рябящем мониторе знакомую фамилию. – Ого…

– Твоё универское достояние на красный диплом идёт, – уважительно хмыкает Аника. – По всем предметам отлично.

– Да проплатил по любому, – я удивлена, а потому ищу самое логичное объяснение.

– И Григорьевичу? Ты знаешь, он взяток не берёт.

– Связи решают всё.

– Не соглашусь, – покачал головой Боря, от чего длинная чёлка налетает ему на глаза. Вечно он с ней носится. Уже бы или подстриг, или ободок носил. Но ободок – это ведь так не по-мужски. – Лаврова говорит, Глеб на все экзамены ходит. И сам сдаёт. Они же в одной группе.

– Тогда я реально официально признаю себя тупицей, – тихонечко присвистываю. – Потому что даже я не совсем чиста на руку и зачёт по философии заработала коньяком.

Надо же, я только что начала уважать этого человека чуть больше. По десятибалльной шкале Воронцов теперь занимает твёрдую семёрку. Это включая ситуацию на вечеринке. Его поступок, весьма достойный, такой, какого не ожидаешь от бабника и лощённого красавчика, сильно выбил меня из колеи и заставил посмотреть на него иначе. Наверное. Но это не точно.

Потому что за прошедшие дни мы почти не общались. В пределах стен университета он игнорирует меня по всем законам жанра американского кино, где самый популярный крендель наотрез отказывается замечать скромную главную героиню, скачущую у него перед носом и только что не машущую сигнальными ракетами. И это дико раздражает. Окей, давай не будем шушукаться по углам с заговорщицким видом, но в столовке имей уважение, хотя бы придержи дверь!